Идеология перестройки формирование, трансформация, оценки

Идеология перестройки: формирование, трансформация, оценки

Оглавление

Введение

Глава 1. Истоки идеологии перестройки

.1 Идеологический опыт Советского Союза

.2 Личный политический опыт М.С. Горбачева

.3 Зарубежный опыт реформирования идеологических отношений

.4 Нормы международного права

.5 Общественные настроения внутри страны

Глава 2. Политическая риторика М.С. Горбачева

.1 На пороге реформ. Речи и статьи до 1985 г.

.2 Первые реформы. Выступления в 1985-1987 гг.

.3 Кульминация перестройки. 1987 - весна 1990 гг.

.4 Последний этап. Весна 1990-1991 гг.

.5 Особенности оценки перестройки в постсоветский период

Глава 3. Оценка, отношение к событиям, исторические мифы и значение перестройки

.1 Перестройка: реакция внутри страны, трансформация взглядов

.2 Реакция и оценка на Западе

.3 Оценка в социалистических странах

.4 Некоторые стереотипы и исторические мифы о перестройке, проблемы восприятия событий

.5 Перестройка как переход к новой парадигме мышления

Заключение

Список источников и литературы

Введение

С исторической точки зрения события перестройки 1985-1991 гг. находятся в непосредственной близости к нашему времени. Однако в политологическом смысле они уже перешли в разряд прошлого, перестали быть актуальными. Связано это, в первую очередь, с тем, что мы имеем дело с идейным разрывом между сегодняшним либерально - демократическим, социальным государством и советской системой. Перестройку мы можем назвать переходным этапом от советского государства к современной России. Поэтому, несомненно, этот период крайне важен для истории нашего государства как определенного рода эволюция политического режима.

Оценивая перестройку исключительно как ряд деструктивных по отношению к системе реформ, мы, во-первых, пренебрегаем принципом историзма, направленным на рассмотрение явления в динамике его изменения в конкретно - исторических условиях; во - вторых, обращаемся исключительно к одной стороне перестройки, конкретно - перестройке "сверху". При данных условиях сам феномен перестройки рассматривается, зачастую, исключительно в негативном ключе. Горбачевские преобразования обвиняют в бессистемности и антимарксизме. Однако подобные обвинения не подкреплены сколь - либо серьезной доказательной базой, серьезным анализом идеологической составляющей перестройки. Данная работа обращается к политической риторике Горбачева с марта 1985 г. по декабрь 1991 г., а также его более ранним докладам 1984 года и размышлениям после ухода с поста руководителя СССР. Через них мы проследим формирование идеологического базиса реформ. А также проведем анализ параллельных социальных процессов в государстве, без которых нельзя в полной мере характеризовать эпоху. перестройка реформа горбачев

Что мы вкладывает в понятие "идеология перестройки"? Сам по себе термин "идеология" наполнен большим количеством смыслов, главный из которых - система взглядов. Сюда входят все мировоззренческие установки, которыми руководствуется общество. И если мы под идеологией понимаем мировоззрение, тогда, совершенно очевидно, что деидеологизации быть не может. Система взглядов на действительность присутствует всегда. В таком случае, идеология - постоянное сопровождение любых общественных процессов. Но традиция марксизма - ленинизма использует данный термин совершенно в ином ключе. Во-первых, идеология по Марксу - это нечто отчужденное от личности, довлеющее над ней, "навязанное" кем - либо 1. То есть, человек, в таком случае, подчинен той или иной мировоззренческой установке, которая формируется вне зависимости от него. Еще более сужает понятие идеологии тот факт, что мы нередко приписываем ей определение "государственная". Термин "советская идеология" означает совершенно конкретную систему социально - политических, экономических и культурных установок, формируемых "ядром" советского общества - партией. И поэтому при анализе идеологической составляющей Советского Союза практически никогда не возникает методологических проблем. Однако, говоря о перестройке как об этапе развития советского общества, мы невольно сталкиваемся с основополагающим вопросом: когда начался процесс деидеологизации? Ведь результат - распад государства, смена политического строя. А значит, произошел отказ от привычных, базисных идеологических принципов, на которых строилась государственность. Но здесь имеет место использование устаревшей методологии, которая не способна охватить все многообразие процессов изменения действительности. Мы говорим о необходимости введения понятия парадигмы, то есть, не только системы взглядов и установок, а еще и методологии и концептуальных подходов к решению проблем. И нам необходимо учитывать все нюансы перехода от одной парадигмы (характеризующейся наличием авторитарного государства) к другой (демократизация режима). Поэтому, и понятие "идеология" необходимо использовать в соответствии с той методологической базой, которая характерна для конкретной парадигмы. Мы можем говорить о идеологии в марксистском понимании по отношению к перестройке лишь до лета 1988 года (начиная с XIX Всесоюзной конференции КПСС). С лета формирование идеологии постепенно перестает быть прерогативой партийных органов. Это не означает, что общество деидеологизировалось. С этого момента начинают зарождаться иные идеологические центры. И мы не можем уже говорить об идеологии как об исключительно государственной. Поэтому, в понятие "идеология перестройки" мы включаем не только государственную официальную идеологию и политическую риторику М.С. Горбачева, а также и иные компоненты, составляющие новую парадигму мышления, названную "перестройкой" (См. Схема 1).

Актуальность Выпускной квалификационной работы строится на том, что исследование идеологической составляющей перестроечной эпохи дает нам представление о процессе перехода к современной модели государства и политики. Мы говорим о том, что с конца 1980 - х гг. начинается процесс смены парадигмы властных отношений, продолжившийся в 1990 - ые гг. В итоге мы пришли к той модели, которая функционирует до сих пор. Имея, несомненно, достаточную связь с советским опытом, сегодняшняя модель представляется нам иной, отличной от модели советского государства. Перестройка - один из этапов, который помогает нам разобраться в совокупности причинно-следственных связей процесса перехода от одной модели к другой, найти общее и различное. Также, на примере данной эпохи мы можем составить представление о базисе формирования современной государственности, ее истоках и, возможно, элементах заимствованных и "архаичных".

Объектом исследования является идеологическая составляющая эпохи перестройки, ее основные черты.

Предметом исследования будут закономерности трансформации идеологии, взаимосвязи между идеологической составляющей и процессами изменения властных отношений в СССР с 1985 по 1991 гг.

В рамках сопоставления документов и личных размышлений Михаила Сергеевича по данным вопросам мы приходим к пониманию того, что идеология перестройки - явление достаточно сложное и неоднозначное. В первую очередь, это связанно с тем, что на протяжении второй половины 1980 - х гг. происходит постепенный переход к политике нового формата. Из риторики постепенно уходят формальные фразы, она наполняется все новыми элементами, характеризующими развитие современной политики. Властные отношения в обществе начинают перестраиваться в демократический диалог. Исходя из этого, цель Выпускной квалификационной работы - рассмотреть особенности идеологии перестроечной эпохи в контексте ее формирования, трансформации и воплощения, как часть новой парадигмы мышления.

Следовательно, перед нами встает ряд задач:

1)     рассмотреть истоки формирования идеологии перестройки, ее взаимосвязь с тенденциями внутрисоветскими и общемировыми;

2)    проследить причинно-следственные связи между развитием идеологии и изменениями, происходившими в социальной сфере;

3)     проанализировать политическую риторику Михаила Сергеевича Горбачева на разных этапах осуществления преобразований, ее трансформацию и связанные с этим тенденции;

4)   акцентировать внимание на изложении Горбачевым самой концепции преобразований и его собственной оценке перестроечной эпохи;

5)  рассмотреть реакцию на преобразования в СССР и оценки перестройки с точки зрения различных "идеологических полюсов" и провести их анализ;

6)   проанализировать ряд исторических мифов, связанных с перестройкой и обозначить проблемы восприятия событий того времени;

7)   выявить взаимосвязь между изменениями в советской идеологии и процессами смены парадигмы.

Хронологические рамки исследования представляют собой хронологические рамки периода перестройки - с марта 1985 года по декабрь 1991 года. Однако, нам неминуемо придется обращаться к событиям более ранним (например, изменениям в советской идеологии при Н.С. Хрущеве и Ю.В. Андропове), поэтому рамки, фактически, размываются.

Данная ВКР посвящена анализу проблемы оценки идеологии перестройки, ее истоков и процессов трансформации. Мы оказываемся в ситуации, когда весь предыдущий идеологический опыт подвергается пересмотру; модель функционирования государственной системы начинает меняться. Находясь между двумя эпохами в истории нашего государства, перестройка вобрала в себя черты, как советской системы, так и новые принципы, впоследствии ставшие основой современной государственной модели. Была ли идеология перестройки изначально неестественным для системы элементом? Носила ли она деструктивный характер? Как процессы трансформации идеологии связаны с иными факторами в развитии советского государства? На данные вопросы мы попытаемся ответить в рамках нашего исследования.

Методологическая часть работы основана на принципе историзма. Используются методы анализа документальных свидетельств, их сопоставления (сравнения), а также индуктивный и дедуктивный методы для выстраивания наиболее объективной картины взаимосвязи конкретных изменений в советской идеологии с общемировыми тенденциями и, в обратном порядке, - влияние внешних по отношению к системе тенденций на ее идеологическую составляющую. Отчасти, нами был использован типологический метод в процессе классифицирования различных элементов идеологии и политической риторики М.С. Горбачева. Кроме того, немалая роль в методологии исследования отведена структурному методу. Если мы рассматриваем идеологию перестройки как систему, то нам необходимо выявить структурные связи между ее элементами. Так, нами была составлена Схема 1, отражающая определенные взаимодействия между компонентами идеологической составляющей перестройки. Отсюда, важен также и системный метод, основанный на многофакторном анализе. Не стоит забывать о методах социально - психологических, которые помогают нам расширить поле причинно-следственных связей событий последних лет существования Советского Союза.

Рассматривать идеологию перестройки как исключительно продолжение марксистско-ленинской теории и основанного на ней курса партии было бы некорректно. Однако, столь же некорректно будет относить перестройку к попыткам разрушить советский строй и полагать, что ни о какой идеологической базе реформ не могло быть и речи. Феномен горбачевской эпохи необходимо рассматривать с точки зрения комплексного анализа и, в том числе, анализа теоретической составляющей реформ. Для систематизации и более четкого понимания элементов идеологии перестройки мы предлагаем схему (Схема 1), в которой отражены 3 условных блока, представляющих компоненты ее формирования:

Во-первых, стоит отметить, что данная схема представляет идеологию перестройки как процесс, берущий начало не только в высших эшелонах власти, но и включивший в себя элементы идеологических веяний с различных сторон. В частности, мы разделили составляющие идеологии на 3 блока. Первый блок ("сверху") - это теоретическая база идеологии, состоящая из опыта прошлого социалистического строительства и включившая в себя элементы новых идеологических течений социализма к 1980 - м гг. Второй блок ("снизу") - это социальные настроения внутри страны, без которых не может выстраиваться политическая сфера жизни общества. Два первых блока, в свою очередь, тесно связаны между собой, так как политическая советская элита также являлась носителем многих идей, зародившихся в обществе "оттепели" и постепенно развивающихся по разным направлениям. Третий блок ("извне") - наименее очевидный из трех. Если мы говорим о влиянии общественных настроений на идеологию, то, в этом случае, все предельно понятно: власть находится в непосредственном и постоянном взаимодействии с обществом. Почему же мы выделили в отдельный блок влияние на идеологию международного права? В первый блок мы отнесли такие компоненты, как западная социал-демократия и демократический социализм и китайский социализм. На первый взгляд эти элементы также являются влиянием "извне". Однако, разница в двух случаях очевидна. К компонентам, отмеченным в первом блоке, мы обращаемся исключительно через риторику Михаила Сергеевича Горбачева (сопоставляем идеологическую составляющую). Поэтому, данные составляющие мы отнесли к элементам "сверху". Фактически, элементам, "переработанным" советским руководством. В случае же с международным правом мы говорим об ином формате "заимствований". Идеология государства и международное право находятся на разных уровнях функционирования (государственном и надгосударственном). Международное право представляет собой нормы, находящиеся, формально, вне какой - либо идеологии. Кроме того, эти нормы становятся обязательными в рамках взаимодействия на межгосударственном уровне. Отсюда необходимость "вписывать" данные нормы в идеологию своей страны. Поэтому, мы говорим о влиянии "извне" системы, которое было встроено в нее искусственным путем. Можно упомянуть и тот факт, что нормы международного права строятся в несколько иной логике, чем советская идеология. Мы говорим о сильнейшем влиянии на международное право либерально-демократической концепции. Поэтому, влияние на идеологию перестройки "извне" включает в себя также и влияние иных идеологических направлений, несоциалистических.

И самый важный, на наш взгляд, элемент, определяющий процесс формирования идеологии перестройки - это ситуации "вызовов" современности. Что мы включаем в данное понятие и почему именно "вызовы" оказали значительное влияние на идеологическую составляющую? В определенном смысле - это проверка системы на прочность. Данные ситуации не имеют практики решения, они достаточно сложны и могут стать причиной системного кризиса. Многие из "вызовов" 1980 - х гг. ставили советскую идеологию в тупик: они не имели решения, исходя из марксистско - ленинских принципов. Поэтому, поиск ответов напрямую связан с процессом трансформации идеологии: она наполняется новыми смыслами, которые призваны "объяснить" те или иные политико - социальные процессы.

Советская система не могла быть однородной на всем протяжении своего существования. Она терпела изменения; время привносило в нее новые черты. Георгий Хосроевич Шахназаров отметит: "Глубоко ошибаются те, кто определяет советскую политическую систему одним понятием - тоталитаризм, не признавая метаморфоз, происходивших с ней на протяжении 70 лет. В действительности она менялась, и то, что с ней происходило, сродни переменам, связанным с циклами человеческой жизни. В ранний послеоктябрьский период система еще молода, недостроена, неопытна, не успела обрести устойчивую веру в себя... Политическая система, созданная Лениным и на первом этапе сочетавшая черты революционной диктатуры и стихийной демократии, при Сталине превратилась в тоталитаризм с тиранией, а при Хрущеве и Брежневе - без нее, с элементами плутократии. Андропов не успел и едва ли пошел бы на радикальную реформу. Горбачев начал упразднять тоталитаризм, создавать гражданское общество и правовое государство"2. Горбачев стал, с одной стороны, "продуктом" системы, который отражал особенности ее трансформации к моменту начала 1980 - х гг.; с другой стороны, его преобразования стали предвестником смены парадигмы взаимоотношений власти и общества. Таким образом, сам феномен перестроечной эпохи необходимо рассматривать в комплексе.

Источников по данной проблематике достаточно большое количество, однако, далеко не самая большая часть из них находится в открытом доступе. Из тех источников, которыми мы можем оперировать, - это официальные документы, выступления и статьи Горбачева как генсека СССР 3. Дополняют издание избранных речей Михаила Сергеевича более полные стенографические отчеты 4 и материалы пленумов ЦК партии 5. Кроме того, большое значение для понимания политических и идеологических процессов эпохи перестройки имеют сочинения самого Михаила Сергеевича Горбачева, которые нередко представляют тщательный анализ ситуации в стране в период его пребывания у власти, а также взгляд на события прошлого и на современность. Например, его книга - биография "Жизнь и реформы"6, позже получившая продолжение в виде новой книги - "Наедине с собой"7, - дает нам возможность сравнивать проведенный Горбачевым анализ своей деятельности на посту главы государства с анализом ученых и современников, выявляя общее и различное. Также, данные источники позволяют увидеть теоретическо-философскую составляющую перестройки через ее идеологию, а также личное отношение к событиям самого автора.

Стоит отметить, что Горбачев является одним из самых плодовитых на литературные труды советских лидеров. Его сочинения издаются в России и за рубежом большими тиражами и насчитывают огромное количество трудов авторских и в соавторстве со многими политическими и общественными деятелями. И их количество продолжает пополняться все новыми работами. При этом, происходит значительная трансформация Горбачева как автора: последние работы его содержат более глубокий политолого-философский анализ, нежели работы начала 1990 - х гг 8. И несмотря на то, что данные источники содержат немало субъективизма, мы обязаны включать их в источниковую базу эпохи, так как именно Горбачев наиболее четко объяснил концептуальную составляющую реформ.

Однако для того, чтобы построить более объективное представление об эпохе, нам необходимо обращаться также к оценкам иных очевидцев событий. Большой пласт источников составляют воспоминания и дневники. Мы наметим две группы для данных источников: а) воспоминания "сторонников" Горбачева; б) воспоминания "противников" Горбачева. Принципиальное отличие - видит ли автор какие - либо положительные результаты реформ перестройки или сводит их лишь к распаду государственности.

Воспоминания Анатолия Сергеевича Черняева, помощника М.С. Горбачева по международным делам, представляют очень большую ценность с точки зрения уникальности позиции автора. Во - первых, Черняев отмечает преемственность курса перестройки, который "оставался в рамках", но при этом, существовали значительные недоработки и трудности 9. Однако стремление Горбачева проработать теоретический аспект начавшихся преобразований плохо сказалось на идеологическом ядре советской системы. По сути, Черняев говорит о том, что привлечение "свободной зарубежной социалистической мысли" разрушило те основы политической системы Союза, на которых держалась властная структура. Косвенно Черняев говорит о невозможности сохранения социалистического государства в том его виде, в котором оно могло бы беспрепятственно функционировать. Сама по себе система, по мнению автора, держалась лишь на тоталитарной составляющей. Отсюда и крах реформ Горбачева - они разрушили базисные основы СССР. Но это, как отмечает автор, вовсе не трагичное событие. Завоевания перестройки ставятся им гораздо выше результата 1991 года: "Горбачев впервые в нашей истории апеллировал к человеку в человеке. Он дал свободу, а то, что "получилось как всегда", - это наша общая "заслуга"; не справились мы со свободой"10.

Необходимо помнить, что воспоминания - жанр, который нужно рассматривать с учетом большой доли субъективизма. Если у Черняева мы встречаем где - то даже идеализированную картину перестроечной эпохи, то в ряде других источниках мы сталкиваемся, напротив, с крайне отрицательной характеристикой и перестройки, и лично Горбачева. Таковы, например, воспоминания Валерия Ивановича Болдина, сторонника ГКЧП, принявшего непосредственное участие в событиях августа 1991 года. Он не рисует абсолютно отрицательный образ эпохи, но сами выводы, к которым приходит автор, строятся на негативной оценке: "Судить о политике и деятельности лидера государства нельзя по его добрым побуждениям или отдельным эпизодам. Либо есть эффективный политический курс и его положительные результаты, либо их нет. В данном случае шесть лет в истории страны стали временем утраченных возможностей и расставания с иллюзиями и мифами, началом смуты. Практически ни одна мера в сфере экономики, ни одна попытка обеспечить рост производства и благосостояния людей не дали устойчивого позитивного результата. А это в значительной степени обесценило и намечавшиеся меры по демократизации общества"11.

Конечно, немалое место в рамках источниковой базы занимает периодическая печать и другие СМИ. Многие журналы и газеты публикуют концептуальные статьи современников со взглядом на эпоху изнутри. Достаточно интересный источник по концу 1980 - х - началу 1990 - х гг. - журнал "Известия ЦК КПСС". В нем публикуются не только различные статьи и письма читателей, но и с его помощью мы можем проследить, как менялись традиции партийной печати в эти годы, что и в каком количестве публиковалось и как трансформировалось содержание материалов.

Обращаясь к истокам и оценкам идеологии перестройки мы не можем обойти вниманием иностранные источники, отражающие данную эпоху. Сюда войдут и воспоминания политических и общественных деятелей, и официальные государственные, партийные и международные документы, и свидетельства СМИ. Таким образом, мы представляем достаточно широкий обзор событий перестроечной эпохи, основанный на сопоставлении различных видов источников.

Историография перестройки как периода в истории советского государства представлена достаточно обширным кругом работ. Практически все исследователи непосредственно наблюдали события в СССР 1985 - 1991 гг. Причем, для историографии данного периода характерно смешение исторических и политолого-экономических исследований, а также мемуаров и монографий в силу того, что авторами воспоминаний, зачастую, выступают политические, общественные деятели и ученые. Кроме того, из - за хронологической близости периода публицистический жанр приобретает черты политологического исследования. Многими отмечается, что в это время был пересмотрен статус исследователя: он стал участником событий, который рассматривает отдельные области явления, при этом, окрашивая их эмоционально. Таким образом, ненаучный опыт и научная методология сливаются в единый продукт, достигая "эффекта реальности"12. В этих особых условиях и формируется историография перестройки.

Однако, идеологический аспект данной проблемы не выделяется в качестве особого объекта исследования. Поэтому, мы можем лишь опираться на некоторые имеющиеся упоминания об идеологии перестройки. В целом, можно отметить ряд направлений в изучении идеологических проблем, которые наиболее часто рассматриваются в историографии:

Проблема наличия или отсутствия программы преобразований. В рамках данной проблематики рассматривается, имелась ли последовательность в идеологии перестройки или за реформами не стоит серьезной теоретической базы. (Дж. Боффа, Д.А. Волкогонов, С.Г. Кара - Мурза, С.В. Чешко, Г.А. Арбатов и др.)

Можно сказать, что отсутствие четкого плана преобразований не отрицается практически ни в одной из серьезных работ о перестроечной эпохе. Однако, мы можем отметить отличия в трактовке последовательности самих реформ, их взаимосвязи и концептуальности. В основном, превалирует мнение о реформах, которые исходили из конкретной ситуации и подчинялись принципу необходимости, обусловленной самим ходом перестройки. То есть, реформа одной сферы (сначала - экономики) показала проблемы и политической, и социальной, и культурной сфер, которые также нуждались в модернизации. Например, подобной точки зрения придерживается Георгий Аркадьевич Арбатов, значительное число работ посвятивший идеологическим аспектам, в том числе, и касающихся истории Советского Союза.

С.В. Чешко говорит о невозможности воссоздать первоначальные замыслы Горбачева и других деятелей перестройки, а осмысление руководством реальных политических проблем находилось на "кухонном" уровне 14. Говоря о программе преобразований, автор совершенно однозначно отрицает факт ее наличия, упоминая лишь "совокупность некоторых идей", но идей, исходивших исключительно "сверху".

Итальянский историк - коммунист Джузеппе Боффа согласен с утверждением об отсутствии программы преобразований у Горбачева. Однако, он отмечает наличие некой двойственности при последующей трансформации идей советского лидера: с одной стороны, при развертывании перестройки действительно происходила эволюция во взглядах Михаила Сергеевича, с другой - некоторые его шаги были обусловлены, скорее, незнанием конечного результата реформ.

2)   Проблема истоков идеологии перестройки. Или имеется ли связь между горбачевскими преобразованиями и социалистической идеологией? (Дж. Боффа, Р.Г. Пихоя, Д.А. Волкогонов, С. Романо, С.Г. Кара - Мурза и др.)

В целом, связь между перестройкой и предыдущим опытом социалистического строительства видят многие исследователи. Дж. Боффа отчасти затрагивает тему формирования идеологии перестройки. Во-первых, он отмечает, что определенные изменения в идеологии произошли в 60 - ые гг., и именно тогда формировались взгляды Горбачева и его сторонников. И зачастую, "шестидесятники" обращались к идеям Ленина последних лет, к НЭПу. Кроме того, для них были характерны критические настроения в отношении последующих трех десятилетий в истории СССР. Немалую роль в формировании идеологии перестройки, по мнению автора, играл и личный политический опыт Горбачева, которого Боффа характеризует как реформатора. Но исследователь отмечает также и абсолютную очевидность политической ориентации Горбачева: "Горбачев верил в ценности и идеи социализма и намеревался заставить их работать"15. Таким образом, Боффа отметил как идеологическую преемственность, так и значительную степень модернизма, что было присуще идеологии перестройки.

Рудольф Германович Пихоя, главный государственный архивист России (1992 - 1996 гг.), занимался исследованием советской власти как особого феномена. Значительная часть его исследований посвящена именно последним годам существования СССР. Пихоя не отделяет идеологически Горбачева и его сторонников от советского социализма, однако отмечает ряд принципиальных черт советского государства, которые являлись системообразующими:

8)     руководящая роль партии (от которой отказались в период перестройки);

9)   коммунистическая ориентация (которая стала менее очевидна еще с Брежнева и после изменений программы КПСС);

10) общенародная собственность (которая также уходила на второй план).

Все эти принципы, по мнению автора, оказались реформированными в период перестройки, что фактически ломало всю идеологическую систему и привело в итоге к распаду СССР 16.

В работе профессора, доктора исторических и философских наук Дмитрия Антоновича Волкогонова "Семь вождей..." обозначены некоторые штрихи, касающиеся идеологии перестройки. Автор достаточно широко смотрит на идеологическую составляющую реформ, с одной стороны, связывая ее с общей идеологической линией КПСС, с другой - относя перестройку к процессу демонтажа системы: "Нет, у Горбачева не было никакого "плана", что бы сегодня ни писали его биографы, никакой "стратегии", кроме официальной ленинской "линии" ЦК, решений съезда, программных установок КПСС. И это естественно. Никто не мог на его месте открыто приступить к демонтажу коммунистической системы. И он не хотел и не собирался этого делать. Но кто-то должен был его начать! И это невольно сделал Горбачев - лидер переходного периода, исповедовавший начатые перемены как процесс "совершенствования", "улучшения", "ускорения", наконец, "перестройки" коммунистической системы"17. Фактически, Волкогонов говорит об идеологической преемственности реформ, но в итоге нить преемственности порвалась из - за радикализма преобразований.

Сергей Георгиевич Кара - Мурза, профессор, Главный научный сотрудник Института социально - политических исследований РАН, занимающийся в основном проблемами политической истории, истории кризисов, посвятил ряд работ истории СССР. Для нас же важна работа, посвященная перестройке, под названием "Крах СССР". По мнению Кара - Мурзы, перестройка разрушила "надстройку советского жизненного устройства"18, то есть, идеологию. Автор говорит о повороте Горбачева к "еврокоммунизму", что было очевидно еще в самом начале его реформ для "верхушки", но не для общества. Причиной такого поворота Кара - Мурза видит тот факт, что руководство отмечало "неправильность" советского строя, который переиначил учение Маркса. При этом, идеологически автор сравнивает Горбачева и его последователей с меньшевиками. Что касается наличия или отсутствия плана преобразований, то исследователь отмечает лишь некое представление у руководства о реформах и устно обговоренную модель их проведения.

С.В. Чешко не говорит о подрывном с точки зрения идеологии характере реформ перестройки. Однако, исследователь проводит довольно своеобразную параллель: "Судя по тем же материалам, выступлениям Горбачева, политическую подоплеку его экономических новаций составляли самые общие идеи в духе "гуманного", "демократического" социализма, возвращения социализму его некоего подлинного облика, искаженного после Ленина. Здесь просматривается некоторая аналогия с психологией всевозможных церковных реформаций в Европе и России, когда истина мыслились как возвращение к утраченным первоистокам, а не поиски нового в изменившемся мире. Парадигма "нового мышления" отражала, на мой взгляд, те же идеалистические установки Горбачева, его веру в открытие истины и утверждения ее посредством Слова"19. Автор приходит к выводу, что реальные планы Горбачева воплотились не в первые годы перестройки, а позднее, когда он начинает "критиковать консервативные силы". Далее, Чешко обвиняет Горбачева в перерожденчестве и предательстве коммунистического движения, сводя идейность перестройки к политике реагирования и бездоктринальности 20. Но в то же время, автор выделяет определенный идеологический пласт для перестройки - "либеральная трансформация тоталитаризма". В целом, позиция Чешко по вопросу об идеологии перестройки достаточно неоднозначна и противоречива, так как, с одной стороны, он отвергает какую - либо доктринальную основу горбачевских преобразований, с другой - автор отмечает тот факт, что до 1988 г. преобразования находились в рамках социализма, а после - превалировали черты либерализма.

3)      Проблема "радикальности" преобразований. Данная проблема тесно связана с предыдущей, то есть - связью перестройки и социалистической идеологии. Зачастую, исследователи отвечают на вопрос: было ли целью перестройки коренное преобразование системы, смена политического режима или перестройка была задумана как внутрисистемное преобразование? (Д.А. Волкогонов, А.В. Шубин, С.Г. Кара - Мурза, Д. Тризман и др.).

Профессор, доктор исторических наук Александр Владленович Шубин занимался в основном неформальными движениями в эпоху перестройки, однако у него есть и обобщающая работа "Парадоксы Перестройки. Неиспользованный шанс СССР". Он считает, что перестройка - это попытка уйти от "сверхмонополизированной" системы, которая к тому времени утрачивает свою эффективность. Постепенно в результате преобразований к изначальным идеям реформирования, по мнению автора, добавлялись все более либеральные. Однако, Шубин считает, что радикализм был более присущ некоторым общественным движениям, которые на волне либерализации путем агитации разрушали мифы о советской власти. Таким образом, советская власть проиграла "борьбу за умы" своим же соотечественникам 21.

Американский исследователь Дэниэл Тризман считает, что изначально перестройка была попыткой "встряхнуть" коммунистическую идеологию, вдохнуть в нее новые, современные идеи, которые могут поставить советское государство в один ряд с передовыми государствами мира. И первое, чего коснулись реформы, была экономика, нуждающаяся в смене механизмов функционирования. Но в итоге проводимые реформы "изменили сознание" властей и народа. То есть, постепенно, трансформация затронула базисные основы строя, который не мог поддерживаться в иных условиях. Все это привело к тому, что признаки "тоталитаризма" оказались для системы фактором, без которого не могло существовать самой системы. Поэтому, единственным вариантом стало создание нового государства 22.

4)    Проблема реформируемости социализма. Данная проблематика наименее распространена в отечественной историографии. А западные историки ищут ответ на вопрос: возможно ли было произвести реформы в рамках советской системы? (С. Коэн, Н. Верт и др.).

Вопрос о нереформируемости СССР наиболее полно и основательно был рассмотрен американским советологом Стивеном Коэном. Затрагивая вопрос о причинах гибели Советского Союза, Коэн критикует ряд превалирующих в постсоветской и западной историографии мнений о предопределенности крушения режима, об исключительной вине Горбачева, о наличии "революции снизу". Он пытается представить эпоху перестройки как последовательность определенных событий, которые в совокупности своей привели к конечному результату - ликвидации государства. В череде этих событий имели место различные факторы, оказавшие влияние на последующие процессы. Однако, Коэн отказывается от понятиий "первопричина" распада или "нереформируемость" системы. Он отмечает, что ярлык нереформируемости приписывается социализму постфактум, когда связываются все процессы 1990-1991 гг. с уже известным итогом. Исследователь считает, что никакой "обреченности" у советской системы не было, и на момент осуществления реформ никто не мог предсказать последующие события 23.

Французский советолог Николя Верт критикует историков "тоталитарной школы", которые считают Советский Союз нереформируемым государством. Он считает, что системный кризис обнаружился уже в 70 - ые гг. и определенного рода деидеологизация произошла именно тогда, когда от идеологической системы остался лишь "суконный язык"24.

5)   Проблема взаимосвязи перестройки и распада СССР. На вопрос о том, стала ли перестройка первопричиной крушения режима или была неудачной попыткой его модернизации, совершенно по-разному отвечают исследователи. Вышеуказанная проблематика находится в теснейшей связи с идеологическим аспектом, когда за основу при выборе позиции берется факт связи идеологии перестройки с социалистической идеологией. В зависимости от ответа на данный вопрос дается и ответ на вопрос о связи реформ и крушения режима. (Д.А. Волкогонов, С. Коэн, С. Романо, С.В. Чешко, А.П. Шевякин и др.). Заместитель директора Института этнологии и антропологии РАН, доктор исторических наук С.В. Чешко в своей работе "Распад СССР: этнополитический анализ" частично затрагивает вопросы идеологии. Он отмечает сильную идеологизацию советского тоталитарного общества, где "патологичность" отождествляется с марксизмом 25.

Журналист Александр Петрович Шевякин написал немалое количество книг, посвященных последним годам существования СССР. Его взгляд строится на обвинении Горбачева в развале системы, которая была расшатана еще в 60 - е. Вместо того, чтобы стабилизировать управление, Горбачев, по словам автора, медленными шагами реформ шел к развалу страны 26.

А.С. Черняев считает, что советскую систему в прежнем формате невозможно было сохранить, исходя из новых принципов построения властных отношений (с появлением элементов демократизации). И заслугой Горбачева Черняев видит "разрушение тоталитарного режима", но при этом, автор не связывает распад государства с крушением режима 27. То есть, фактически, Черняев видит перспективу реформ Горбачева как процесса модернизации СССР. Но данные преобразования реализовать в полной мере не удалось, и причиной тому был распад государства, которое держалось именно на политической составляющей режима, а не на идеологической. Кроме того, замысел перестройки системы Черняев связывает напрямую с потребностями общества: "А "идеологией" перестройки были всего - то простые человеческие помыслы и потребности, обыденный, "народный" взгляд на жизнь, нормальные "частные" помыслы И желания рядового человека, обобщенно говоря - здравый смысл"28.

6)   Проблема расхождения теории и практики перестройки. Данная проблема заключается, зачастую, в ответе на вопрос о степени расхождения

теории и практики. (С. Романо, В.И. Болдин и др.).

Оценки перестоечной эпохи настолько различны, неоднозначны и мало систематизированы, что объединить мнения исследователей по каким - либо общим идеям, направлениям мысли, достаточно сложно. С одной стороны, это связано с изменениями в отечественной и мировой науке, где присутствие научных школ уже не определяет развитие научной мысли. С другой стороны, это связано с тем, что события перестроечной эпохи еще не перешли в разряд прошлого, они исследуются современниками, что, в определенной степени, влияет на характер оценки. Поэтому, наблюдается достаточно интересный парадокс: оценка эпохи Горбачева не всегда напрямую связана с политической ориентацией автора. Даже находясь в социалистическом лагере или лагере консерваторов (на Западе), многие исследователи по - разному относились к самому процессу реформирования страны.

Характерный в данном случае пример - оценка перестроечной эпохи итальянским историком, Чрезвычайным и Полномочным Послом Италии в СССР (1985 - 1989) Серджо Романо. Автор сразу отмечает консервативность и тяжеловесность советской системы, которая на фоне модернизированного Запада 70 - х - начала 80 - х гг. в значительной степени проигрывает. С приходом к власти Горбачева, говорит Романо, у СССР появилась надежда на преодоление отставания от передовых стран мира. Несмотря на сохранение

"туманной" партийной риторики, Горбачев выглядел политиком - реформатором, готовым осуществить важнейшие преобразования для системы. Однако, доверие к советскому лидеру исчезало равно тому, как его прогрессивные лозунги подкреплялись консервативной марксистско - ленинской теорией 29. Кроме того, Романо утверждает, что перестройка как комплекс мероприятий по модернизации страны не работала так, как ее задумывало правительство; зато, гласность, по задумке - один из аспектов реформы, - набирала все большие обороты. В связи с этим обнаружилось сильнейшее расхождение теории и практики, на которое правительство не обратило должного внимания 30.

Валерий Иванович Болдин, советский политик и ученый, рассматривает перестройку поэтапно, но с большой долей субъективизма. Приход Горбачева к власти он характеризует как "глоток свежего воздуха" для советского режима:

"Не было в нашей стране за последние десятилетия лидера, которого бы так ждали люди и встретили с таким доверием и надеждой"31. А его уход с поста президента СССР - как предательство народа и партии. Автор отмечает некоторые положительные моменты, связанные с перестройкой: анализ текущего положения в стране, демократизация, гласность, уменьшение международной напряженности. Однако, как и многие исследователи, Болдин говорит о несоответствии теории и практики, планов перестройки и ее конечных результатов.

7)    Проблема "феномена Горбачева" ("феномена Горби"). Данная проблема достаточно специфична для отечественной историографии и практически не освещается в ней. В первую очередь потому, что само понятие "феномен Горби" появилось как результат восприятия советского лидера в странах Запада и связано с характеристиками Горбачева - политика (харизматическими характеристиками). Подобное восприятие главы государства в меньшей степени характерно для нашей страны в целом. В отечественной историографии преобладающее число работ рассматривают политическую деятельность главы государства либо его личные качества. Характеристика же данного руководителя как политика, его риторика, его подача и т. д. остается практически вне исследовательского поля.

Первым, кто поставил данную проблему, стал американский историк Моше Левин 32. Книга была выпущена еще в 1988 году, но уже тогда Горбачева окрестили "феноменом". Что стало тому причиной? Во-первых, автор отмечает новизну реформ Горбачева, который сам оказался "продуктом" системы, с одной стороны, но, с другой стороны, и показателем необходимости эту систему трансформировать. Во - вторых, Левин говорит об условиях, в которых оказался Горбачев - переменах в партийных структурах, постепенной смене эпохи. В - третьих, немалое влияние на Горбачева - политика, по мнению автора, оказал его личный жизненный опыт, из которого он вынес знания о положении в стране. Таким образом, феномен Горбачева, как считает американский историк, складывался из множества факторов внешних и внутренних, оказавших влияние на Горбачева - политика.

Из отечественных исследователей стоит отметить О.Н. Дроконову, которая посвятила данной проблеме монографию 33. Она отметит, что сама

"феноменальность" Горбачева стала очевидна для западной общественности сразу после его избрания генсеком. Многие перемены на международном уровне связывали, в первую очередь, с советским лидером. Горбачев был гораздо больше похож на политика "западного формата", нежели все предыдущие главы Союза. В этом и заключалась его "феноменальность" - лидер "империи зла" стал глашатаем самых демократических и передовых идей для всего мирового сообщества. И это обуславливало его невероятную популярность среди западной общественности.

8)    Проблема личной ответственности М.С. Горбачева за распад советской государственности. Одна из наиболее распространенных проблем, но, в то же время, - с наиболее слабой аргументацией. Превалирующей позицией является точка зрения о том, что главным виновником крушения режима следует считать Горбачева и его деструктивные реформы. Но проблемой данный вопрос делает то, что все же находятся оппоненты данному кругу исследований. Интересно, что в публицистическом жанре преобладает негативное отношение к Горбачеву и перестройке 34. В научных работах оценка более неоднозначна. Поэтому, мы можем говорить о возникновении проблемы личной ответственности Горбачева за распад Союза.

О.Н. Драконова, анализируя восприятие Горбачева на Западе, отчасти затронула вышеуказанную проблему. Она напишет: "Первый президент СССР с марта 1985 года уже был в этой "альпинистской связке" с судьбой советского государства. И при любом (а особенно - негативном) исходе инициированных им реформ он, априори, оказывался единственным человеком, которого можно было "винить" в неудачах и успехах. И причиной тому были отнюдь не личностные особенности М.С. Горбачева или широта его полномочий, но вся логика российского (и советского) исторического процесса, логика общества, привыкшего столетиями ставить знак равенства между своей судьбой и судьбой правителя"35.

Американский политолог и экономист Дэниэл Тризман считал, что доля личной вины Горбачева, определенно, есть, ведь именно он являлся первым лицом в государстве. Однако, исследователь, как и многие западные советологи, склонен считать, что ни один из факторов не стоит ставить на первое место в качестве определяющего. По его мнению, то, что советский строй пал, было результатом всех совокупных обстоятельств, и винить в этом одного единственного президента, встретившего политическую оппозицию, не совсем корректно 36.

9)   И одна из самых спорных проблем - проблема оценки перестройки как этапа в развитии нашей страны и мира в целом. Все вопросы, отмеченные выше, по сути своей - частные. Данная же проблема рассматривает наиболее общие характеристики эпохи. Конечно, разделить оценки на две группы: позитивные и негативные, - возможно. Однако, в каждой группе будет насчитываться большое количество подгрупп с оценками разного характера. Поэтому, мы отметим основные направления внутри двух групп оценок.

Одна из наиболее сложных, с одной стороны, и наиболее аргументированных, с другой, - оценка перестроечной эпохи в контексте смены цивилизационных пластов (или формаций в разных интерпретациях). С этой точки зрения, перестройка Горбачева есть процесс перехода от идеологии национальной (советский вариант социализма) к интернациональной или наднациональной (как правило - синтез идеологий, руководствующийся принципами международного права). Например, среди последователей данного подхода можно назвать доктора философских наук Юрия Ивановича Бокань. Он отмечает: "Неоантичный облик Горбачева - это портрет исторического деятеля, приблизившего своими деяниями на посту руководителя гигантской советской державы новую эру в жизни человечества. Горбачева можно с полным правом назвать одним из современных предтеч провозглашенных ООН идеалов и принципов культуры мира и ненасилия. Прежде всего, осознанно или интуитивно, Горбачев попытался теоретически и практически подойти к разрешению главной проблемы современности - проблемы устойчивости... Заслуга Горбачева выразилась в стремлении качественно изменить достигнутую конфронтационную устойчивость между двумя противостоящими социально - политическими системами... Он - предтеча нового Возрождения. К концу XX века человек опять оказался принижен, утратил смысл своего существования... А тут еще и глобализация, от которой спрятаться уже некуда. Заслуга Горбачева в возвращении цивилизации к проблеме человека"37.

Другая подгруппа оценок сводится к тому, что перестройка рассматривается как демонтаж советской системы, характеризующийся постепенным процессом отказа от всех принципов функционирования социалистического государства. В рамках данной позиции все реформы перестройки рассматриваются как деидеологизация общества. Нередко сопровождает данную позицию и мнение о том, что в рамках мирового сообщества распад СССР был выгоден США, которые оказались единственной сверхдержавой. Отсюда - попытка поиска "западного влияния" в процессе распада СССР. Отметим, что к данной группе исследований, зачастую, принадлежат работы публицистического или полупублицистического жанра. Например, данной позиции придерживается Владислав Швед, политический и общественный деятель. Автор неоднократно связывает реформы в СССР и Горбачева как "агента влияния" с процессом крушения режима. Разумеется, Швед не видит никаких положительных результатов перестройки. Его позиция сводится к обвинению Горбачева в многочисленных предательствах и заговорах 38.

Если говорить о систематизации оценок по вопросу об идеологии перестройки, то их можно разделить на 2 группы:

-    многофакторная оценка, выявляющая позитивные элементы самой идеи реформирования страны, которое, однако, в процессе своего осуществления, развертывания политической борьбы, привело к крушению советской системы. В данной группе, зачастую, рассматривается идеологическая преемственность перестройки относительно советской идеологии, но при воплощении идей преобразований в жизнь сказались различные факторы, постепенно разрушающие основы государственности.

-    монофакторная оценка, связывающая сам замысел перестройки с развалом СССР. То есть, реформы были нацелены на смену политического режима.

Идеологическая составляющая перестройки практически не рассматривается как отдельный объект исследования. Поэтому, новизна данной работы состоит, в первую очередь, в том, что в ней представлен иной взгляд на события 1985-1991 гг. Он основывается на выявлении связей между идеологической составляющей, как фундаментальной основой советского государства, и теми изменениями в идеологии, которые были вызваны попыткой модернизировать режим, и оказали решающее влияние на общественное сознание. Именно при помощи идеологических ориентиров консолидировалось советское общество. Когда же ряд основополагающих догм был изменен, изменилось и отношение к власти, к режиму (и в первую очередь, со стороны политических элит). Кроме того, мы попытались рассмотреть идеологию перестройки как процесс смены парадигм: от властных отношений авторитарного типа до, фактически, демократического режима. Разница между двумя парадигмами была в том, какую роль играла верховная власть (неслучайно введен президентский пост, как символ новых принципов властных отношений), где находился идеологический центр (и был ли он) и откуда исходил первичный "импульс" для принятия каких - либо решений: "сверху" или "снизу".

В целом, эпоха перестройки продолжает оставаться мало изученной темой. Идеологическая ее составляющая до сих пор серьезно не рассматривалась как отдельный объект исследования. Кроме того, мы можем наблюдать нарастающую мифологизацию эпохи, распространяющуюся через литературу, СМИ, проникающую в научные исследования. Данная работа представляет собой попытку комплексно проанализировать идеологию перестройки, описать ее основные идейные компоненты и показать трансформацию теоретической составляющей.

Отчасти, апробация результатов исследований о точках соприкосновения идеологии перестройки и норм международного права проведена в периодическом издании Республики Молдова, посвященном вопросам международного права и международных отношений "Revista Moldovenească de Drept Internațional și Relații Internaționale"39, а также на научно - практических конференциях с всероссийским и международным участием.

Глава 1. Истоки идеологии перестройки

.1 Идеологический опыт Советского Союза

Самым очевидным, с одной стороны, и самым спорным, с другой, истоком идеологии перестройки является предшествующий опыт социалистического строительства СССР. Очевидным потому, что вся советская идеология исходит к марксизму - ленинизму и строится по принципу преемственности. Спорным же этот момент является в силу того, что идеологическая составляющая перестройки никогда не рассматривалась отдельно от практической составляющей. Поэтому достаточно сложно делать акцент на преемственности идеологии, когда на практике результатом стало крушение советского режима.

Однако, несмотря на множество спорных аспектов данного вопроса, мы не можем отрицать факт идеологической преемственности. Любые официальные выступления того времени традиционно содержали отсылки к Марксу, Энгельсу и Ленину. Но наличие таких "обязательных" элементов вовсе не говорит о идеологической преемственности. С другой стороны, показательным является то, какие тезисы учения марксизма - ленинизма выбирались для цитирования. Делая акцент на том или ином аспекте идеологии, можно кардинальным образом изменить практическую политику. Так происходило на протяжении всей истории Советского Союза: каждый генсек выбирал "опорные" точки учения и следовал своему курсу, который, в свою очередь, имел прямые отсылки к классикам. В данном случае имеет место феномен трактовок партией фундаментальной теории.

Горбачев также избрал собственный путь трактовки учения. Нельзя говорить, что это был изначально неверный путь. Скорее, это был один из существующих вариантов продвижения партийной линии. Преемственность не означала отсутствие возможности корректировки курса в определенных рамках. Горбачев отмечает: "Мое внимание привлекли последние работы Ленина, особенно статьи, выступления, в которых, оценивая целый этап истории Советской власти, он открыто заявляет, что большевики "совершили ошибку"... Ее публичное признание, считал он, имеет важное практическое значение, ибо прошлые ошибки должны исправляться новой политикой. Без анализа ошибочности старого курса новой политики выработать невозможно"40. Позже Горбачев скажет: "Необходимость "коренной перемены всей нашей точки зрения на социализм", как и слова Ленина о переходе от прежнего, революционного подхода к "совершенно иному - реформистскому", глубоко запали в мое сознание"41.

Нередко, анализируя старые "ошибки", очень легко прийти к критике не только методов, но и ключевых смыслов идеологии. В данном случае Горбачев столкнулся с проблемой всех реформаторов - не допустить разрушения системы и при этом - повысить ее эффективность. Поэтому, для нас крайне важно то, как при попытке преобразований, начатых в середине 1980 - х гг., использовался опыт уже опробованных реформаторских курсов. В первую очередь - это опыт "оттепели" как первой попытки модернизации социалистического режима.

Горбачев зачастую оставался в оценках как бы сторонним наблюдателем. С одной стороны, он положительно оценивает реформизм Хрущева. С другой - выделяет также и "минусы" проводимой политики, ее недоработки и т. д. Подобного рода комплексный подход в оценке того или иного явления, можно сказать, встречается у Горбачева повсеместно. Но, несмотря на стремление к объективизации своего мнения, во всех рассуждениях Горбачева можно увидеть явную симпатию к реформизму как методу выхода из кризисных ситуаций. Интересна оценка Горбачевым "оттепели". Не раз он фокусируется на том, что целью Хрущева не было в корне реформировать систему, а провести лишь модернизацию отдельных отраслей. Такому типу реформ импонирует Горбачев.

И мы можем проследить, хоть и не явную, но вполне очевидную параллель между двумя реформаторами, проведенную самим Михаилом Сергеевичем:

"Такое огромное предприятие, как перестройка, не было бы возможно без учета этого опыта. Можно сказать, что критические размышления над социализмом и над связью между социализмом и демократией начались именно с него... Он [Хрущев - П. Я.] нанес первый удар по тоталитарной системе... Ему бы никогда не пришло в голову отказаться от руководящей роли партии, это было за пределами его понимания. Тем не менее он осознал необходимость ослабить ее монополию, ее власть над всем и вся. Он пытался сделать это в своем стиле, зачастую импровизированными решениями. Это стало одной из причин его поражения. Он попытался заставить систему работать, используя методы самой системы. Это не могло привести к искомой цели. Не получилось это у Никиты Хрущева. Но уроки его мужества и его ошибок не устарели и сегодня"42.

Однако, несмотря на критику Горбачевым хрущевских "недоработок", конкретного плана преобразований или рецепта выхода из кризисной ситуации у него не было. Фактически, реформы "оттепели" не принесли желаемого результата, и Горбачев оказался в ситуации кризисов, берущих начало еще 50 - х - 60 - х гг. Итальянский советолог Джузеппе Боффа напишет: "Отсутствие убедительных реформаторских программ в обществе, беременном реформами, - это и было доминирующей чертой политической реальности в СССР первой половины 80 - х годов"43.

С приходом к власти Ю.В. Андропова наметились, как говорит Горбачев, некоторые шаги в сторону изменений в кадровой политике и, отчасти, идеологии внутри партии 44. Но позднее оказалось, что перемены касаются лишь дисциплинарных и методологических аспектов и ни о каком "переосмыслении" речи пока не шло. Но ряд тезисов Андропова позволяет нам говорить о том, что продвижение по некоторым векторам началось еще в 1982 году:

1)    "Расширять самостоятельность объединений и предприятий"45. Расширение самостоятельности предприятий пока еще не означало демократизацию управления. На данном этапе, начальном, эта мера была необходима для улучшения экономических показателей страны. Самостоятельность, в данном случае, - инициативность, способность принимать творческие решения на производстве и параллельно - дисциплина.

2)  "Обеспечить прочный мир, защитить права народов на независимость и социальные прогресс"46. В риторике Андропова уже прослеживается тенденция к поиску компромисса между ядерными державами. Но еще сохраняется мотив идеологического противостояния. Социалистический блок выступает как сторона, вынужденная наращивать свою боевую мощь для защиты населения, так как агрессором выступают именно капиталистические страны. Поэтому "право народов на независимость", в данном случае, распространяется лишь на страны внутри социалистического блока. Однако появляется у Андропова и мотив о необходимости диалога со странами с иной идеологией 47, что находится в рамках политики "разрядки".

3)   "Необходимо поднять активность трудящихся масс"48. Этот лозунг имеет прямую отсылку к ленинским идеям о самостоятельности и живом творчестве масс 49. А также последующему горбачевскому "человеческому капиталу".

4)    "Необходимо развивать социалистическую демократию"50. Тесно связан с предыдущим лозунгом и также исходит к постулатам ленинизма. Однако этот тезис не раскрывается более подробно, оставаясь лишь показателем преемственности относительно марксистско - ленинского учения. Несмотря на довольно прогрессивные лозунги, выдвигаемые Андроповым в 1982 году, серьезной проблемой оказалось проведение их в жизнь. И во многом суть проблемы скрывалась в опасности "выйти за рамки" идеологии. Если мы обратим внимание на вышеуказанные тезисы, мы увидим, что в каждом из случаев можно допустить отход в сторону либерализации. Подобное было недопустимо для Андропова. Решение данной проблемы было найдено следующее - усиление идеологической работы 51. По сути, было необходимо укрепить сознание масс относительно правильности выбранного пути развития; избежать возможность трактовок той или иной идиомы, оставляя эту привилегию исключительно партии. Этот аспект говорит о том, что у Андропова как у политика гораздо больше общего было с Брежневым, нежели с Горбачевым.

Но сам Горбачев воспринял Андропова как политика, склонного к реформированию, даже противопоставлял его, в какой - то степени, "брежневизму"52. Но, несмотря на все прогрессивные черты, Андропов - политик оставался в рамках старой парадигмы мышления: "Перемены он собирался осуществлять, используя традиционные методы, административные рычаги, лозунги повышения дисциплины и "наведения элементарного порядка". К этому, считал он, привыкли и готовятся наши люди, и сам он возлагал на это надежды. Не думаю, что он пошел бы дальше"53.

Объективно, мы не можем говорить о какой - то кардинальной смене политического вектора при Андропове в силу очень короткого промежутка времени пребывания его на посту Генерального секретаря. Д. Боффа, называя период с ноября 1982 г. по март 1985 г. "междуцарствием", так характеризует политику Ю.В. Андропова: "При Андропове не произошло, да и не могло произойти в тех условиях никакого существенного поворота в политике, даже если во внутренних делах был дан импульс к разработке некоторых идей..."54. Однако отреагировать на заданный импульс необходимо было последующим генсекам. После непродолжительного пребывания на посту К.У. Черненко выбор дальнейшей стратегии лег на плечи М.С. Горбачева, который к тому времени уже успел сформироваться как политик.

1.2 Личный политический опыт М.С. Горбачева

Выделяя личный политический опыт Горбачева в отдельный параграф, мы подчеркиваем, что формирование идеологической базы перестройки - процесс сложный и многофакторный. В Советском Союзе практически до конца 1980 - х гг. идеологию определяла исключительно КПСС, которая, в свою очередь, обладала иерархичной структурой распределения властных полномочий. Личность Генерального секретаря партии, несомненно, играла ведущую роль в процессе осуществления государственной политики, в том числе и построении идеологической линии. Вступив на пост генсека, Горбачев получил весь спектр полномочий данной должности. Поэтому для нас крайне важно, с какими идеологическими установками, уже, в определенном смысле, устоявшимися, он приходит к власти.

Важнейший элемент формирования личности - это окружение, социум. Патриархальный уклад ставропольского села Привольное, где рос Горбачев, конечно, сыграл определенную роль; но в совершенно специфической среде оказался Михаил Сергеевич в юношеские годы - юридический факультет МГУ. С одной стороны - это сильнейшая в стране теоретическая база знаний. Но, не стоит забывать, что представляла собой сфера образования в начале 1950 х гг. Это - сохранение жесткой идеологизации обучения. Как говорил неоднократно и сам Горбачев, и его биографы, он был абсолютным "продуктом советской системы"55. С другой стороны - это атмосфера науки и уникальной научной культуры, которая создается посредством общения студентов и преподавателей, а также общественной жизни университетской среды. Определенная автономия студенчества, дискуссии, максимализм и критицизм все это было неотъемлемыми атрибутами жизни первого вуза страны. Тогда Горбачев впервые, не находясь при этом под воздействием "антисоветской" литературы, задумывается над вопросами идеологического характера:

"Первыми авторами, заставившими меня усомниться в непреложности преподносимых нам "истин в последней инстанции", были К. Маркс, Ф. Энгельс, В.И. Ленин. Но это так. И вот почему. Несмотря на всю (иногда чрезмерную) полемическую остроту, их труды содержали обстоятельный разбор положений оппонента, систему контраргументов, обоснование выводов, что явно контрастировало с "дискуссионными" приемами Сталина, имевшего склонность заменять аргументацию бранью, в лучшем случае провозглашением непреложных истин. И, наверное, главное: чем больше я вчитывался в "классиков", тем больше задумывался над соответствием их представлений о социализме нашей реальной действительности"56.

В какой - то степени, аналитический склад ума и склонность к критицизму стали главными отличительными чертами Горбачева - личности и Горбачева - политика. Но такие характеристики не делали его исключением из правил. Скорее, наличие подобных качеств говорило о том, что Горбачев попадал под общую тенденцию среди молодежи того времени. Речь идет о середине 1950 - х гг. В обстановке критики культа личности студенты строили свою общественную деятельность. Тогда появились первые серьезные размышления о недостатках, "перегибах" системы. Горбачев, безусловно, впитывал все эти идеи. Кроме того, убежденность в правильности критики сталинизма подкрепил тот факт, что семья Горбачева столкнулась с политическими репрессиями. Дед Горбачева Пантелей Ефимович был арестован в 1937 году за антисоветскую деятельность.

По собственному желанию (минуя распределение от Прокуратуры СССР) Горбачев перешел в крайком заместителем отдела агитации и пропаганды. Во время первой серьезной работы в крайкоме начинаются первые поездки Горбачева по краю. Скорее всего, большую роль сыграло именно то, что работал Михаил Сергеевич в родном Ставрополье. Это формировало ощущение причастности ко всему, с чем приходится сталкиваться на партийной работе, к проблемам Ставропольского края. Как утверждают многие политологи, лучшие политики выходят из бизнеса: на примере работы своего предприятия они видят весь механизм деятельности корпорации. Государство воспринимается ими как своего рода корпорация, где работают практически те же законы, что и на предприятии. В случае Горбачева получилось следующее: на примере жизни отдельного края он познакомился с механизмами функционирования государства. Эффективен ли был подобный "перенос"? Возможно, но при условии постоянного информирования об общей ситуации. Надо отметить, что это прекрасно понимал Михаил Сергеевич. Отсюда и его постоянные поездки по стране.

С чем столкнулся Горбачев в первые годы своей политической карьеры? Отдел агитации и пропаганды - довольно традиционная идеологическая организация. А, как мы отметили, в то время у Горбачева уже формировались определенные убеждения относительно догматичности идеологии. И, в условиях ограниченной свободы действий, молодой Горбачев все же пытался найти нишу, где было возможно осуществить какие - либо преобразования. Начал он с работы с комсомольскими организациями, с молодежью. Юношеский максимализм зачастую приводил к не самым приятным последствиям, однако именно тогда Горбачев набирался опыта в работе с разными по характеру людьми.

Избрание на пост первого секретаря горкома комсомола Ставропольского края внушило Михаилу Сергеевичу уверенность в том, что его кандидатура на данном посту удовлетворяет многих, что его деятельность может принести пользу. В процессе любого карьерного роста, с повышением должности повышается и уверенность в собственных силах, а главное - в правильности намеченного курса. Молодой, активный, деятельный Горбачев, допуская смелые высказывания, получил фактическое одобрение своей деятельности через назначение на новую должность. Результатом стала организация в Ставрополе дискуссионного клуба, одного из первых в своем роде. Постоянное общение с молодежью, дискуссионный клуб, атмосфера живой мысли не могла не сказаться на образе мышления самого будущего генсека. Все - таки он в меньшей степени сталкивался с жестким авторитетом старших товарищей. Кроме того, партийные организации Ставропольского края, ввиду отдаленности своей от политического центра, давали большую свободу подобного рода "экспериментам" вроде дискуссионного клуба. Позже Горбачев скажет: "Годы, проведенные в Ставрополье, многое значили в моей жизни... Свою трудовую деятельность по окончании университета я начал в то время, когда в стране происходили большие перемены после смерти Сталина. Я принял в них непосредственное участие. Те годы я называю своей малой перестройкой. Я поверил в свои силы, почувствовал, что могу брать большую ответственность на свои плечи. Все это придавало мне уверенности и определило мое отношение к приглашению на работу в состав руководства ЦК КПСС"57.

Еще один показательный, с нашей точки зрения, момент - это организация ОКО (Оперативного комсомольского отряда) в Ставрополе. По инициативе, отчасти, самих комсомольцев был организован данный отряд для "силового" контроля за порядком в городе. Что важно, Горбачев отмечает быстро возникшее разочарование от подобного рода методов, которые не привели к запланированному результату. Конечно, говорить о том, что именно тогда Михаил Сергеевич полностью отказался от жестких методов контроля, вряд ли можно. Однако показательно то, что Горбачев быстро увидел неэффективность данного мероприятия. Естественно, все эти условия во многом и определили дальнейший стиль работы Михаила Сергеевича уже в качестве главы партии и государства, более демократический в сравнении с его предшественниками на посту.

Демократичность - это, определенно, положительное качество руководителя. Но любое, даже априори положительное явление, можно довести до абсурда. Какие "минусы" сопровождают демократический стиль руководства? Во-первых, демократия в ее первозданном виде вообще не нуждается в лидере. Тогда происходит свержение лидера или переход его в разряд номинального. Во - вторых, демократия хороша, как показывает история, только тогда, когда общество находится в стабильном состоянии. Как только возникает кризисная ситуация, демократия начинает оборачиваться против народа. Это происходит в силу несовершенства человеческой природы, обращающего его к естественному состоянию войны всех против всех (Т. Гоббс). Но эти "несовершенства" демократии касаются общества. Что может произойти с демократичным руководителем? Самая главная, на наш взгляд, опасность скрывается в следующем: руководитель, стремящийся учесть все общественные настроения, знакомящийся с ними, рискует стать заложником эффекта абсолютной уверенности в знании ситуации. Проще говоря, находясь какое - то время в диалоге с обществом, руководитель обретает уверенность в том, что он полностью изучил это общество. Но это совершенное заблуждение. Настроения в социуме меняются куда быстрее, чем политик успевает перестроить свой курс. Кроме того, нельзя не учитывать элемент профессионального выгорания: с каждым годом, находясь у власти, становится все труднее адаптироваться к меняющейся ситуации, наступает момент консервации взглядов. Фактически, эти проблемы и дали о себе знать в период пребывания Горбачева на посту генсека.

Должности первого секретаря горкома Ставрополя, а затем и второго секретаря краевого комитета партии стали новым этапом в процессе раскрытия Горбачева и как политика, и как личности. Вступив в должность, Михаил Сергеевич имел хорошее представление не только о деятельности руководящих органов, но и о состоянии края в целом. Для руководителя этот момент крайне важен - быть в курсе общественных настроений. Кроме того, Горбачев прекрасно знал о всех проблемах в руководстве крайкома. И действительно, на тот момент у Михаила Сергеевича были рецепты для решения многих вопросов, однако воплотить свои идеи в жизнь было практически невозможно. Но именно тогда укореняется в сознании будущего генсека мысль о необходимости многих преобразований, без которых система вязнет в бюрократизме. Поэтому, достаточно остро воспринял Горбачев свертывание реформ, и это, как ни парадоксально, стало причиной укрепления позиции о неизбежности назревших изменений.

Горбачев - политик формировался под воздействием, несомненно, среды, где он начинал свою политическую деятельность. Однако, нельзя не отметить, что определенного рода ролевые модели у Горбачева все же были. Речь идет о А.Н. Косыгине и, в большей степени, об Ю.В. Андропове. Но главной отличительной чертой Горбачева остается умение принимать самостоятельные решения. Да, он не мог не оглядываться на опыт предыдущих руководителей, делал это довольно часто и грамотно. Но все же, в решающий момент Горбачев не боялся совершить такой шаг, на который не отважился ни один из его предшественников. Если обращаться к классификации политических лидеров, то Михаил Сергеевич - абсолютный реформатор. А отсюда и ряд проблем, с которыми столкнулся Горбачев во время пребывания своего на посту генсека. Одна из главных: как можно быть реформатором социализма?

Как мы уже не раз отмечали, Горбачев никогда не был жестко идейным человеком. Он понимал идеологию, он видел ее "плюсы", но что важно, он видел и "минусы", а также был способен трактовать многие идеи по - своему. Нельзя сказать, что он не верил в социализм. Просто, видя всю управленческую систему изнутри и сопоставляя ее с теорией, Горбачев видел несостыковки. После поездок за рубеж в 1960 - х гг. он сравнил уровень жизни в СССР и других странах (даже социалистического блока) и был поражен отставанием страны по ряду важнейших пунктов. Именно тогда Горбачевым было принято решение о переходе в ЦК партии, ведь только эта структура могла начать проводить изменения в стране, необходимость которых Горбачеву виделась очевидной.

Новым этапом карьеры Горбачева стал переезд в Москву. Там он знакомится с иными "правилами игры" в высших эшелонах власти. К слову, описывая свой переезд, Горбачев не говорит о страхе перед такого рода карьерным ростом. Он спокойно смотрит на возникающие перед ним препятствия, и, надо сказать, довольно целенаправленно идет вперед. Вероятно, подобная черта характера - доводить начатое до конца, - в последующем и стала причиной того, что в критический момент, когда стал очевидным провал попытки модернизации системы, Горбачев не сумел "сдать назад", как это делали его предшественники. Да и подобного рода тактические "отступления" всегда откровенно не нравились Горбачеву и выступали объектом его критики. Вот и причина, почему в сознании Михаила Сергеевича не формируется абсолютного авторитета. Ни Хрущев, ни Андропов, по его мнению, не смогли завершить начатое, и поэтому не решили основных проблем. А сам Горбачев стремился, наконец - то разобраться со всеми настолько очевидными, на его взгляд, проблемами советской системы.

Итак, мы можем выделить несколько основных характеристик Горбачева как личности, которые оказали немалое влияние на формирование будущего политического курса:

1)   Склонность к новаторству и реформизму. Горбачев испытал на себе немалое влияние "оттепели", что в значительной мере сказалось на его политических взглядах. Кроме того, он не боялся действовать, стремясь улучшить устаревшие механизмы работы, показывающие свою неэффективность.

2)   Способность брать на себя ответственность, самостоятельность. Можно отметить, что Михаил Сергеевич всегда действовал в соответствии со своими морально - нравственными, ценностными установками. Нередко его действия встречали сопротивление со стороны оппонентов. Но при этом, Горбачев всегда принимал решения, основанные на личной опыте, иногда отказываясь от авторитетного мнения. Во многом эта черта характера определит будущий стиль политического руководства Горбачева.

3)      Склонность критически оценивать свою деятельность и деятельность других, склонность к анализу и самоанализу. Эта черта наиболее ярко проявится в Горбачеве - политике. Все процессы, явления и события он раскладывает на составляющие, выделяя при этом "плюсы" и "минусы".

Мы не случайно включили в работу об идеологии параграф про личные идеологические установки Горбачева. Наша задача - показать, насколько отличным от предшествующих руководителей был Михаил Сергеевич. И один из факторов - это актуализация не просто "роли личности в истории", а политолого-психологического портрета советского лидера. Данный прием нередко используется западными исследователями для характеристики политических лидеров. В советской же традиции такого принято не было. Однако, учитывая цель данной работы, нам необходимо учитывать данный аспект как часть процесса смены парадигмы мышления.

1.3 Зарубежный опыт реформирования идеологических отношений

Сравнивать идеологию Советского Союза с идеологическими направлениями западной мысли довольно сложно в силу определенного стереотипа: "социализм" и "капитализм" не имеют ничего общего, эти два полиса противоположны. Эта установка настолько прочно засела в умах нескольких поколений советских людей, что стала, фактически, аксиомой. Однако абсолютно очевидно, что страна не может находится в полной политической изоляции, своеобразном вакууме, генерируя и развивая собственные идеи, никоим образом не соприкасаясь с уже существующими. Обращение к опыту других стран - неизбежное следствие жизни государства в сообществе государств, где каждое из которых находится на разном уровне развития. В плане экономики такое взаимодействие всегда прослеживается более четко и менее болезненно для восприятия. Что же происходит с идеологией? Все - таки, находясь на уровне национальной идеи, идеология зачастую представляется более замкнутым элементом. Но это утверждение далеко не так категорично. Самый очевидный пример, который нам доказывает возможность перенимания идеологического опыта, - это страны социалистического блока, которые открыто пользовались не только политическим и экономическим, но и идеологическим опытом Советского Союза. Что касается стран с разной идеологической ориентацией, то здесь взаимодействие происходит более осторожно. На примере СССР и идеологии западной социал-демократии мы попробуем аргументировать утверждение, что такое взаимодействие все же происходит.

Необходимо отметить, что речь идет именно о социал-демократии с приставкой "западная", так как русская социал-демократия коренным образом отличается от того движения, которое было характерно для западных стран 58. По сути, течения внутри социализма настолько разнообразны и проходили через множество этапов формирования и трансформации, что четко разграничить, какие идеи характерны для одного направления, а какие - для другого, - представляется невероятно сложной задачей (например: разграничение идей западной социал-демократии и идей демократического социализма). Однако мы можем с уверенностью сказать, что, в отличие от русских социалистов, западные социал-демократы более терпимо относятся к элементам рынка в экономике. То есть, фактически, допускают возможность капитализации экономики 59. Это главное отличие и стало причиной недоверия со стороны русских социалистов к идеям западной социал-демократии.

Что же изменилось к середине 1980 - х гг.? Уже в 1985 году М.С. Горбачев в своей речи, обращенной к председателю СДПГ В. Брандту, обозначил принципы, на которых будет строиться дальнейшее взаимодействие, идеологическое и политическое: "Видимо, близится время, когда вопросы утверждения равноправных, чуждых всякой дискриминации международных экономических отношений, нового мирового экономического порядка... должны будут стать предметом широкого международного обсуждения. Мы были бы за это. Мировое сообщество имеет основания проявить заботу об обеспечении экономической безопасности государств и народов... Как видно, господин Брандт, наши взгляды по многим проблемам современности близки, а во многом совпадают. Думается, мы сходимся на одинаковых идеях и предложениях потому, что мы отдаем себе отчет в том, насколько серьезна опасность, нависшая над человечеством, и наши партии чувствуют настроения масс, которые хотят прочного мира и решительно протестуют против политики, увеличивающей угрозу ядерной войны. Конечно, в идеологическом плане у нас были и будут расхождения. Но они не должны мешать взаимодействию коммунистов и социал-демократов по самым главным, самым острым проблемам современности"60. Мы видим, что, несмотря на явные идеологические разногласия, которые мы отметили выше, необходимость взаимодействия обуславливалась начинающимися процессами интеграции мировой экономики, а также появлением глобальных проблем, неразрешимых без межгосударственного объединения. Оставаться изолированными в идеологическом плане государством было фактически невозможно: реальность диктует иные приоритеты развития.

Важно отметить, что именно западная социал-демократия оперировала абсолютно либеральными лозунгами о Свободе, Равенстве, приоритете прав человека, политическом плюрализме и т. д. В годы "холодной войны" в риторике западных социал-демократов появляется мотив о необходимости всеобщего примирения ради человечества в целом 61. Поскольку противостояние "холодной войны" основывалось именно на идеологических различиях блоков, стремление к сглаживанию "острых углов" обуславливалось очевидной опасностью новой Мировой войны. Поэтому уже в 1950 - е гг. начинается процесс идеологического сближения многих течений общественно - политической мысли.

Одним из главных программных документов Социнтерна принято считать "Цели и задачи демократического социализма"62, который был принят во Франкфурте - на - Майне 3 июля 1951 г. В нем отчетливо прослеживается разница между социал-демократией и демсоциализмом: последний осуждает капитализм как таковой, выступает за общественную собственность на средства производства. Однако в декларации встречаются идеи, схожие с идеями социал-демократии: Свобода (которая в полной мере может реализоваться лишь через социализм), демократия, приоритет прав человека и гражданина (в чем опирается на Декларацию ООН), мощный сектор социальной поддержки населения. Многое из программы демсоциалистов соответствует принципам международного права, к чему мы обратимся в следующем параграфе.

Очень интересен, на наш взгляд, вопрос о чехословацком социализме времен Пражской весны. Безусловно, Александр Дубчек, начиная реформы весны 1968 года, ориентировался в идеологическом плане, в первую очередь, на Советский Союз. Однако, реформы Дубчека оказались гораздо более радикальными, чем предполагало советское руководство. Кульминацией стал ввод войск ОВД в ночь на 21 августа на территорию Чехословакии. В итоге, попытка руководства КПЧ произвести реформы, которые носили модернизаторский, а не революционный характер, провалилась.

Отнести Дубчека и его окружение к "предателям социализма" было бы не совсем верно, хотя именно такая оценка встречается в среде западных левых 63. Мы располагаем так называемой "Программой действий"64 (или "Резолюцией"), опубликованной в апреле 1968 года, и манифестом "снизу" "Две тысячи слов..."65, увидевшем свет в июне того же года. В этих двух документах обозначены (как партией, так и общественным мнением) проблемы внутри страны, требующие безотлагательного решения. В "Программе действий" намечен курс будущих реформ. Вот основные положения, которые особо подчеркивает программа:

1)  курс на социалистическую демократию;

2)   социализм без излишней догматичности, основанный на требованиях современного развития чехословацкого общества;

3)  ответственность власти перед народом;

4)     "принудительная стабилизация демократии", которая означала совершенствование систем критики, инициативы и взаимной ответственности в обществе;

5)   отказ от жесткого политического диктата партии и административного контроля;

6)  "чехословацкий путь" строительства социализма.

Конечно, на самого Дубчека, на идеи внутри КПЧ, на социальные настроения в Чехословакии оказала большое влияние "оттепель" в СССР. Но, в целом, преобладает тенденция в духе демократического социализма. Кроме того, лозунг Пражской весны о "социализме с человеческим лицом" говорит о переходе к приоритету интересов человека в политике, что характерно для западной социал-демократии.

По своей сути, попытка реформ в Чехословакии и перестройка в Советском Союзе - явления схожего порядка. В обоих случаях реформированию подвергалось социалистическое государство, преобразования осуществлялись "сверху", но в условиях готовности общества к переменам. И, что наиболее важно, в обоих случаях речь шла о внутрисистемных изменениях, т. е. изначальной целью было провести модернизацию социализма. Кроме того, сам Горбачев проводит параллели между двумя событиями 66. Поэтому, помимо известного лозунга "социализм с человеческим лицом", у событий в ЧССР и Советском Союзе было куда больше идеологических точек соприкосновения. Горбачев скажет: "Немалую роль в моем понимании и переосмыслении социализма в современном мире сыграли события "пражской весны"... Лозунг нашей перестройки - "К гуманному, демократическому социализму" - был созвучен идеям "пражской весны", поискам наших интеллигентов - шестидесятников, еврокоммунистов на Западе. Это был не просто лозунг, а суть того, к чему мы стремились. И в этой концепции уже содержится отказ от дихотомии, резкого противопоставления социализма и капитализма"67.

В целом же, можно выделить несколько основных идей социал-демократии и демсоциализма, которые впоследствии встречаются в идеологии перестройки:

Демократизация (демократический социализм). Сюда будет входить и ответственность органов государственной власти перед народом, и совершенствование систем критики, и расширение полномочий органов местного самоуправления, и перераспределение властных полномочий и т. д.

1)    Реформизм и модернизация (соответствие теории требованиям современного общества, отказ от излишнего догматизма).

2)   Приоритет прав человека и гражданина. В этом случае речь идет о постепенной переориентации с общих показателей, усредненных, на частные. Фактически, с количественных на качественные.

3)    Лояльное отношение к элементам капитализации экономики. Конечно, нельзя говорить, что Горбачев полностью перенимал западную идею социал-демократов о наличии свободного рынка. Скорее, здесь имеет место быть близость риторики перестройки с более поздней идеей социал-демократов о многоукладной экономике.

4)    Легитиматизация власти. В программных документах социал-демократов и демсоциалистов неоднократно встречаются упоминания не только об ответственности государственной власти перед народом, но и о так называемом "социальном заказе" на существование данной политической силы. То есть, имеется ввиду обоснование стремления социал-демократов к власти 68. Горбачев же в январе 1987 года скажет: "Политбюро считает, что дальнейшая демократизация процесса формирования выборных органов - одно из важных условий повышения жизнедеятельности партии, притока свежих сил, активной работы партийных организаций, гарантия от повторения ошибок прошлого. Выборы в партии - не формальный акт, и мы должны подойти к их подготовке обдуманно, в духе высокой ответственности, исходя из интересов партии и общества"69.

Если подводить итог об общности идеологий социал-демократов Запада и демократических социалистов с перестройкой в СССР, то, определенно, прослеживается достаточно много элементов схожего порядка. Однако, если мы обратимся к отличительным чертам всех представленных идеологий, то увидим, что в каждой из них превалирует идея о первостепенности потребностей конкретного общества для отдельно взятой страны 70. В Схеме 1 мы назвали данный аспект формирования идеологии "извне" наличием ситуаций "вызова". Именно присутствие данных "вызовов" определило развитие идеологии во многих странах, включая СССР с середины 1980 - х гг. Ввиду актуализации идеи об ориентации на интересы отдельно взятого государства и общества еще более сложным выглядит процесс сосуществования стран с различной идеологической ориентацией.

Однако, в рамках одного идеологического блока взаимодействие прослеживается еще более четко. Социалистический путь Китая значительно отличался от пути Советского Союза. В отличие от многих социалистических стран КНР в меньшей степени ориентировалась на "старшего брата", разрабатывая собственную теоретическую базу на пути к коммунизму. После смерти Мао Цзедуна (сентябрь 1976 г.) перед руководством встали задачи по модернизации, в первую очередь, экономики страны, которая находилась в состоянии глубокого кризиса 71. Второе поколение китайского руководства (Ху Яобан, Дэн Сяопин) взяло курс на проведение экономических реформ. Начавшись с решения первоочередных проблем, реформы затронули и идеологическую составляющую.

Еще в начале 1980-ых гг. китайское руководство принялось проводить модернизацию внутри партии. Сам факт смены руководящих поколений вошел в традицию и для современного Китая (сейчас выделяют уже пять поколений). Сохраняя преемственность, минимизируя внутрипартийную критику, Дэн Сяопин декларирует начало реформ в Китае, направленных на совершенствование системы. Вот основные аспекты реформаторской идеологии социалистического Китая, начиная с 1982 года:

1)   "Сочетать всеобщую истину марксизма с конкретной практикой нашей страны, идти собственным путем и строить социализм со спецификой Китая"72. Подобный тезис, как мы отмечали, был характерен и для "Пражской весны" в Чехословакии. В целом, сочетание определенных идеологических догм и реалий современного мира - характеристика любого реформаторского направления в идеологии. "Специфически китайский социализм" - это, в данном случае, следствие реформизма и показатель неэффективности интернациональной социалистической теории. По сути, этот аспект тезиса был уже давно апробирован на практике Советским Союзом.

2)   "Только смело выдвигая людей, можно их вырастить"73. В данном случае речь идет о повышении хозяйственной самостоятельности и инициативе работников. Кроме того, Дэн Сяопин немалое внимание уделяет материальной заинтересованности работников. Если рабочий хорошо выполняет свою работу, то и его материальное стимулирование должно быть пропорционально выполняемой работе, вне рамок установленных норм.

3)   "Защита мира во всем мире"74. Данный лозунг находится в рамках логики международной обстановки начала 1980 - ых гг. Китай настаивает на мирном урегулировании всех территориальных и идеологических вопросов. Помимо этого, КНР выступает против блочной системы разделения мира.

4)     "Нельзя строить при закрытых дверях"75. Старая концепция "открытых дверей" в Китай, проводимая Соединенными Штатами в первой половине XX века, была видоизменена руководителями компартии. В данном случае речь идет об открытом сотрудничестве двух типов экономики: социалистическом и капиталистическом. В частности, в особом положении находились Сянган и Тайвань (капиталистический строй).

В мае 1989 года в рамках нормализации отношений с КНР состоялся официальный визит Горбачева в Пекин. Михаил Сергеевич приводит диалог с Дэном Сяопином, в котором подтверждается близость взглядов двух глав компартий в отношении основных постулатов идеологии реформаторского социализма. Позиция китайского руководителя звучала следующим образом:

"Со времени зарождения марксизма прошло более 100 лет. В мире произошли крупные перемены, которые дали толчок возникновению новых условий в различных странах. И даже Маркс не мог бы ответить на все вопросы, которые возникли после его смерти... Современные марксисты должны продолжать развивать марксизм - ленинизм с учетом конкретных условий"76. Горбачев соглашается с Дэном Сяопином: "Я ценю эту часть нашей беседы. Она дает возможность выявить совпадающие моменты в оценках марксизма, во взглядах на социализм"77.

Оценивая опыт реформ в Китае, начатых вторым поколением руководителей, Горбачев видит определенную последовательность экономических, а затем и политических преобразований: "Нет слов, экономические реформы в Китае - это большой успех нового руководства страны и китайского народа в целом. Их опыт, сильные и слабые стороны, плюсы и минусы заслуживают самого внимательного изучения... Но очевидно и то, что вопрос о политических реформах не снят, а только на время заморожен. Это по - своему подтверждено XIV съездом КПК (осень 1992 года) и состоявшейся после него сессией Всекитайского собрания народных представителей, признавших необходимым параллельно с экономической реформой проводить "политическую перестройку". Характерно, что китайские политики не отказались от этого понятия"78.

Сравнивая модернизационные в плане идеологии процессы в Китае и СССР, проходившие практически в одно время, мы неминуемо сталкиваемся с похожими концептуальными решениями. Однако говорить о полной идентичности процессов невозможно в силу двух основных факторов: во - первых, реформы осуществлялись в двух разных странах при разных политических, экономических, социальных и культурных условиях; во - вторых, партийным руководством Китая и СССР были выбраны совершенно различные методы осуществления преобразований. КПК не отказывалась от руководящей роли, осуществляя жесткий контроль за процессом протекания реформ.

Когда КПК столкнулась с проблемами при осуществлении дальнейших экономических преобразований, встал вопрос о необходимости пересмотра некоторых элементов плановой экономики (в частности, говорилось о введении личных земельных участков для крестьян). Дискуссия, развернувшаяся в партии, убедила руководство в том, что постепенное введение элементов частной собственности может быть губительно для всей социалистической системы. Тогда было принято компромиссное решение: крестьянам в пользование выдавался земельный участок, на который государство устанавливало норму налога (денежного и натурального) с земли. При этом, "излишками" крестьянин мог распоряжаться по своему усмотрению. С фактическим введением частной собственности началось и акционирование государственных предприятий. Предприятия получали большую экономическую свободу, вплоть до привлечения иностранного капитала. При этом мы говорим о разности методов осуществления реформ в двух социалистических странах. Почему?

Самый острый вопрос, на наш взгляд, который актуализируется при попытке реформирования авторитарной системы - это вопрос о демократизации. Точнее, о пределах демократизации. Какую роль должна играть партия в обществе? Если мы говорим об истинной коммунистической демократии и "отмирании" государственных структур как таковых, то партии в такой схеме, как органу власти, места просто не остается: "Когда в ходе развития исчезнут классовые различия и все производство сосредоточится в руках ассоциации индивидов, тогда публичная власть потеряет свой политический характер. Политическая власть в собственном смысле слова - это организованное насилие одного класса для подавления другого"79. Однако, стадия коммунизма не была провозглашена ни в одном социалистическом государстве на тот момент. В таком случае, "направляющая" роль сохраняется за партией, которая остается примером и "авангардом" для народа. Очевидно, что авторитет в глазах общества у подобного рода организации должен быть абсолютным. Кроме того, в социуме должна быть уверенность в правильности коммунистических идеалов. Только при этих двух условиях демократизация, сопровождаемая элементами критического восприятия власти, может быть эффективной в условиях социализма. Китайское руководство оставило право критического осмысления своего исторического прошлого и деятельности партии лишь за самой партией. В Советском Союзе же гласность распространилась за пределы партийных органов, идеология потеряла центр формирования, зарождались новые направления идеологической мысли.

При этом, разность методов очевидна - КПК и по сей день не отказывается от метода жесткого силового регулирования. В СССР же произошел процесс демократизации управленческих структур. Наличие подобного рода разницы объясняется тем, что перестройка Горбачева и реформы в Китае были явлениями разного порядка. Китайские реформы остались в пределах существующей парадигмы, не изменив принципы существования государства. Перестройка переросла в процесс смены парадигм, привнесла во все сферы жизни общества сначала новые элементы, а затем - и вовсе изменила формат отношений во власти и в обществе. Поэтому, мы можем говорить об определенном соприкосновении двух процессов: реформ в Китае и СССР, - но лишь в определенной степени.

1.4 Нормы международного права

Международная обстановка начала 1980 - х гг. отличалась зарождающимися процессами глобализации, которые неизбежно ставили страны в новые условия сосуществования. Формировался новый комплекс проблем глобального характера, решить которые было невозможно без определенного консенсуса. Сюда можно отнести ядерную катастрофу, экологические и макроэкономические проблемы в условиях глобального рынка. Справиться с подобного рода кризисами не под силу ни одному из государств в одиночку. Необходимо искать компромиссы, договариваться, и при этом сохранять "собственное лицо", которое воплощалось в государственной идеологии.

В первой половине 1980 - х гг. Организацией Объединенных Наций был принят ряд документов: 1981 г. : Декларация о провозглашении 80 - х годов вторым Десятилетием разоружения 80, Декларация о предотвращении ядерной катастрофы 81, Декларация о недопустимости интервенции и вмешательства во внутренние дела государств 82; 1982 г.: Манильская декларация о мирном разрешении международных споров 83; 1984 г.: Декларация о праве народов на мир 84. Исходя из данных документов, можно выделить следующие основополагающие тенденции в развитии международного права начала 1980-ых гг.:

1)  продолжение поиска способов уменьшения ядерной угрозы;

2)   провозглашение приоритета мирного урегулирования международных споров;

3)  подтверждение прав государств на суверенитет.

Помимо этого, одним из основополагающих принципов, провозглашенным в международном праве, остается приоритет прав человека и гражданина 85. Этот принцип отражает взаимосвязь международного права с либеральной концепцией. Актуализируется данный принцип в начале 1980 - х гг., когда в попытках решить проблему угрозы ядерной войны международное право обращается к приоритету жизни человека, а за этим следует и обеспечение нормальных условий его жизни. Следовательно, актуализируется вопрос о правах человека, его роли в государстве и обществе.

Что дает нам право делать вывод о влиянии норм международного права на идеологию перестройки? М.С. Горбачев выделяет приоритетными следующие направления внешней политики СССР с 1986 года: "Это - взаимозависимость стран и народов, баланс интересов, свобода выбора, совместная ответственность и решение глобальных проблем современности"86. Далее Михаил Сергеевич обращается к принципам, которые вполне соответствуют логике международного права: "Мы осознали необходимость преодоления искаженных представлений о внешнем мире... Мы поняли, что в современном взаимозависимом мире невозможен прогресс общества, отторженного от мирового развития глухими государственными границами и идеологическими заборами. Любое общество ныне может полнокровно развиваться только во взаимодействии с другими, оставаясь при этом самим собой. Мы дали себе отчет в том, что нельзя обеспечить безопасность своей страны, не учитывая интересов безопасности других, и нельзя в ядерный век построить надежную безопасность военными средствами"87.

Поскольку нормы международного права основывались преимущественно на либеральной концепции, с точки зрения социализма они не находили теоретического обоснования и, как следствие, применения. Сам же Горбачев говорит в декабре 1984 г.: "Рядясь в тогу защитников гуманизма и прав человека, идеологи капитализма пытаются навязать социалистическому миру нормы и стандарты чуждого нам образа жизни, подорвать возвышенные гуманистические идеалы, без которых сама жизнь и деятельность человека теряет свой смысл. Они хотели бы привить обычаи и вкусы, господствующие в буржуазном обществе, "разрыхлить" сознание людей, сделать его восприимчивым к мелкобуржуазным идеям и мелким пустым соблазнам, к индивидуализму, мещанскому накопительству, идейной и культурной всеядности"88. Но риторика Горбачева меняется при вступлении на пост Генерального секретаря ЦК КПСС. И этому способствовал ряд причин.

Во-первых, впервые в послевоенной советской истории приоритетным становится внутриполитическое направление. Накопившееся политические, экономические, социальные и культурные проблемы требовали срочных и безотлагательных мер. Для решения внутренних вопросов требовалось состояние относительной стабильности во внешней политике. А для этого необходимо было пересмотреть некоторые принципы ведения международного диалога. Следствием трансформации взглядов на внешнюю политику станет "новое политическое мышление".

Во - вторых, к началу 1980 - ых гг. в значительной степени поменялось отношение общества к постоянной угрозе ядерной войны и к самой войне как к явлению 89. Постоянно находясь на волоске от возможной гибели всего человечества, государства превращаются в вечных "сдерживателей". Обе стороны уверены, что начнет атаку другая сторона. Постепенно становилось все более очевидно, что "холодная война" не выльется в реальные боевые действия. В таких условиях теряется смысл в постоянной гонке вооружений, которая к тому же являлась одной из самых больших статей расхода государственного бюджета и для СССР, и для США 90. М.С. Горбачев, в данном случае, солидарен с мнениями многих западных и советских политических и общественных деятелей: "Ядерная война не может быть средством достижения политических, экономических, идеологических, каких бы то ни было целей. Этот вывод носит поистине революционный характер, ибо означает коренной разрыв с традиционными представлениями о войне и мире. Ведь именно политическая функция войны всегда служила ее оправданием, ее "рациональным" смыслом. Ядерная же война - бессмысленна, иррациональна. В глобальном ядерном конфликте не оказалось бы ни победителей, ни побежденных, но неминуемо погибнет мировая цивилизация. Это, собственно, даже и не война в привычном понимании, а самоубийство"91.

Еще один принцип, объединяющий перестроечную идеологию и международное право - это признание государственного суверенитета стран. На начальном этапе процесса глобализации мы говорим об актуализации данного принципа. Почему? В условиях возникновения проблем надгосударственного уровня (глобальных) необходимо сотрудничество всех членов мирового сообщества. Сотрудничество строится на базисном принципе признании равноправия сторон. Одним из аспектов равноправия будет являться государственный суверенитет.

Этот принцип международного права также перешел в риторику М.С. Горбачева: "За всеми народами должно быть оставлено право выбора собственного пути развития, право распоряжаться своей судьбой, своей территорией, человеческими и природными ресурсами. Если у всех политиков всех государств не будет такого понимания, то нельзя будет направить международные отношения в нормальное русло. Ведь идеологические и социальные различия, различия в политических системах также являются результатом выбора, сделанного народами [Выделено мной. - П. Я.]. И такой выбор не должен служить поводом для возникновения в международных отношениях событий или тенденций, которые могли бы выливаться в конфликты или военную конфронтацию"92. Подобная риторика означала кардинальный пересмотр принципов блочной системы, принципов противопоставления социализма капитализму. Важным с точки зрения идеологического подтекста является тот факт, что признание политического выбора народа является одновременно и признанием "инаковости". Советский лидер, фактически, отвергает концепцию сфер влияния. Во многом, истоки такого идеологического "поворота" лежат в сфере международного права.

Итак, отметим основные принципы международного права, нашедшие отражение в перестроечной идеологии:

4)   принцип приоритета прав человека и гражданина, который сначала представлял собой приоритет экономических прав и свобод, а затем дополнился принципом "социализма с человеческим лицом" из демократического социализма;

5)   принцип государственного суверенитета через признание "иных" государств, стран "третьего мира";

6)   принцип мирного сосуществования, сотрудничества, который был провозглашен одним из основополагающих еще до Горбачева, однако обрел новый смысл к началу 1980-ых гг.

7)    поиск решения ядерной угрозы - принцип, который нашел отражение в "новом политическом мышлении"; при этом, советский лидер становится глашатаем самой передовой идеи того времени - мира без войн.

Просмотрев ряд документов ООН начала 1980 - х гг., статей ученых и общественных деятелей, писем от простых граждан, можно прийти к выводу, что одной из наиболее актуальных проблем общемирового характера становится мирное сосуществование. Курс Рональда Рейгана, его определение "империи зла", явно не носили характер поиска компромисса между системами. Поэтому, что крайне необычно, носителем передовой идеи становится СССР во главе с Горбачевым. Отсюда и его возрастающая популярность как политика на Западе. Горбачев занял ровно ту нишу, которая при таком политическом контексте оказалась свободна. Но при этом, потребности мирового сообщества удивительным образом накладывались на потребность СССР в спокойной внешнеполитической ситуации для решения внутренних проблем. При совокупных обстоятельствах Горбачев и выбирает лучший, на наш взгляд, из возможных внешнеполитический курс.

1.5 Общественные настроения внутри страны

Политическая система Советского Союза не находилась в искусственном вакууме, где все законы развития определены правящей партией. Советские политики сами являются продуктами советского общества. Власть же в целом, в определенной степени, - ответ на социальный заказ, без которого невозможен сам факт зарождения социалистической системы. Кроме того, на более поздних этапах развития СССР процессы в обществе качественно усложняются. В связи с этим, можно проследить трансформацию идеологии, которая стала ответом на трансформацию общественного сознания. Нельзя полагать, что "советский человек", начиная с первых лет существования Союза и до его распада, - это термин, обозначающий всех представителей советского общества на всех этапах его развития. Мы не можем отрицать тот факт, что идеология менялась не только на уровне государства, но и на уровне массового сознания. И зачастую процессы в обществе опережали риторику власти. Какие процессы наблюдались в советском социуме к моменту начала перестройки?

Михаил Сергеевич пишет: "Перестройка - это назревшая необходимость, выросшая из глубинных процессов развития нашего социалистического общества. Оно созрело для перемен, можно сказать, оно выстрадало их"93. Если учитывать, с чего началась перестройка, то проблемы социалистической системы начались на базе экономического кризиса. Однако, как этот факт отразился на состоянии советского общества? В 1981 году после сильной засухи во многих сельскохозяйственных районах страны начался процесс "бегства из села" (оттока сельских жителей в города). В 1980 году сельское население в СССР составляло 98, 3 млн. человек, тогда как в 1985 году - 96, 2 млн. человек 94. По статистическим данным можно сделать вывод о двух волнах оттока сельского населения в города. Первая волна приходится на послевоенные годы, вторая - на конец 1970 - х - начало 1980 - х гг.

Проблема продовольственного кризиса в конце 1970 - х гг., которую неоднократно отмечает Горбачев, связана с более глубоким кризисом советской экономической модели. В.И. Болдин, партийный деятель, руководитель аппарата Президента СССР (1990 - 1991), экономист, считает, что причина кризиса - в государственной политике: "Я согласился, что в деревне действительно работают не лучшим образом, нет должной заинтересованности у крестьян. Кроме того, не хватает почти всего, что нужно хлебопашцу, но главная причина не в сельском хозяйстве, а в состоянии экономики в целом, в экономической политике государства. Общество не заинтересовано в развитии производства, деньги, которые получает крестьянин, ему некуда деть. Он, например, не может купить или построить дом - не хватает стройматериалов. Селянин не в состоянии приобрести холодильник или надежно его использовать. Он продает хлеб, мясо и другие продукты себе в убыток, ибо такова политика цен"95.

Экономическая сфера невероятно тесно связана с социальной. В государстве, которое стремится удовлетворить все потребности граждан, с точки зрения идеологии не может возникать ситуации материальной неудовлетворенности населения. Если такая ситуация возникает, то все последующие уровни потребностей (иерархия потребностей по А. Маслоу) постепенно отходят на второй план, если вовсе не исчезают. Этот закон, открытый американским психологом, действует на уровне личностной мотивации, но может распространяться и на общество в целом. Конечно, нельзя упрощать поведенческие мотивы до достаточно простой пирамиды потребностей, однако, можно отметить, что недостаток средств к существованию - один из главных факторов зарождения социального кризиса. Тем более, что идеологически советская система строилась на экономическом превосходстве (или стремлении к нему) относительно других систем. Но на уровне отдельно взятого домохозяйства ощущался дефицит товаров. Отсюда возникает определенный кризис доверия к власти, которая продолжает оперировать статистическими успехами советского производства.

С.Г. Кара - Мурза отмечает, что кризис легитимности советской власти вызревал в течении 30 лет, и именно этот кризис стал почвой для деятельности "антисоветских сил", разрушивших советскую систему 96. Также, ученый считает, что урбанизация 1960 - 1970 - х гг. в значительной степени повлияла на мировоззрение советского человека, ведь раньше, по мнению автора, идеологическим компонентом советского общества был общинный крестьянский коммунизм (а вовсе не классический марксизм). Переезд сельского населения в города означал разрушение старых психологических основ социума. Кара - Мурза отмечает и наличие недовольства у большинства населения своим материальным положением (правда, причины были как объективные, так и субъективные). Но, как подчеркивает ученый, ни о какой потере веры в социализм речи не шло 97. Общественное недовольство на данном этапе сводилось, по большому счету, лишь к недовольству конкретными методами осуществления экономической политики, а не к критике системы.

Можно отметить, что крестьянский коммунизм разрушался не только урбанизацией как таковой, но и тесно с ней связанным повышением образовательного уровня населения. Около 5 млн. студентов обучалось в советских вузах к середине 1980 - ых гг 98. Умственный труд постепенно становился все более престижным. Фактически, начинается первая стадия процесса перехода к так называемому постиндустриальному обществу. И этот процесс, в свою очередь, серьезно отразился на системе советских ценностей, ценностей государства, построенного по индустриальному типу.

То, что психологическое состояние советского общества к середине 1980-х гг. потерпело значительные изменения, трудно отрицать. Во - первых, на состоянии общественных настроений отразилось состояние экономической сферы. Горбачев отмечает: "Наше общество успешно решило вопросы занятости населения, обеспечило социальные гарантии принципиального характера, и в то же время мы не смогли полностью реализовать возможности социализма в удовлетворении растущих потребностей в улучшении жилищных условий, в качестве, а то и количестве продовольствия, в организации на нужном уровне работы транспорта, медицинского обслуживания, образования, в решении других проблем, которые, естественно, возникали в ходе развития общества"99. Во - вторых, экономические проблемы, как следствие, влекли за собой проблемы идеологического характера. Этот аспект также выделен Михаилом Сергеевичем: "Образовался разрыв между словом и делом, порождающий общественную пассивность, неверие в провозглашаемые лозунги"100. Возможно, "общественная пассивность" была характерна, в основном, для молодого поколения, которое наиболее остро ощутило на себе процесс перехода к новому типу общества. Французский советолог Николя Верт видел в конце 1970 - х - начале 1980 - х гг. признаки социального кризиса:

"В отсутствие настоящей реформы значительный рост уровня образования и профессионализма не мог не повлечь за собой социального кризиса. Его проявлениями со второй половины 70 - х гг. стали общее недовольство своей работой молодых специалистов, получивших хорошее образование и высокую профессиональную подготовку; нездоровый "социально - психологический климат" (если употреблять советское выражение) на многих рабочих местах; использование не по специальности инженеров и ученых, вынужденных выполнять работу техников и обслуживающего персонала из - за нехватки последних; и, наоборот, выдвижение на ответственные посты "серых", некомпетентных людей. Не теряло ли в итоге третье поколение [родившиеся в 1950-ые, начавшие трудовую деятельность в 1970-ые гг. - П. Я.] своих возможностей"101?

Для молодого поколения, родившегося в годы "оттепели", социалистические ценности начали наполняться новыми смыслами. Мы не можем говорить о полной деидеологизации социума. Однако, произошли некоторые изменения мировоззренческих основ общества. Во - первых, в связи с урбанизацией, как отмечалось выше, меняется отношение к принципу коллективизма, на котором строилась советская идеология. Городской человек становится индивидуалистом ввиду особенностей его профессиональных и бытовых отношений. Большее значение начинают приобретать малые социальные группы, следовательно, набор социальных ролей для каждого человека становится уникальным и вариативным. Это тесно связано с формированием индивидуальности, выделением себя из общей массы. Постепенно, стремление быть "более индивидуальным" растет. Отсюда растет популярность так называемых неформальных движений, контркультуры. Этот процесс коренным образом менял общественную обстановку начала 1980-ых гг.: едино ли советское общество? Очевидно, что в желании противопоставить себя другим, объединиться в некие новые социальные группы часть советской молодежи постепенно все дальше отдаляется от старшего поколения, а следовательно, и от ценностей, которые пропагандируются ими.

Эти общественные процессы не могли полностью контролироваться властью. Если изменить материальное состояние населения путем экономической реформы еще представляется возможным, то как контролировать процессы в переходном типе общества? Советская идеология, которая служила объединяющим фактором, терпела изменения, и в том числе, изменения касались ее функций. Появление контркультуры, фактически, означало наличие альтернативной мировоззренческой основы общества, что вело к его разъединению. Поэтому, идеология, от которой, безусловно, не собиралась отказываться большая часть советского народа, становится, наряду с многими другими аспектами в различных сферах общественной жизни, как характеризовал эти явления Горбачев, "тормозящим" фактором. То есть, процессы в социуме в значительной степени начали опережать в своем развитии ту идеологическую модель, которую предлагало индустриальное общество.

Михаил Сергеевич предложил возможный вариант выхода из сложившейся ситуации: обратиться к идеям демократического социализма, тем самым "вернуть" в рамки советской идеологии новые культурные течения в среде молодежи. Феномен гласности также можно назвать попыткой нового объединения советского общества, но уже на политическом уровне. Идеология в середине 1980-х гг. нуждалась в определенных аспектах, призванных консолидировать советский народ, включая элементы, которые раньше могли бы быть признанными "чуждыми", "антисоветскими". Когда контркультура стала частью жизни молодежи, того поколения, на которое всегда возлагаются большие надежды, из политической риторики постепенно исчезает образ внутреннего врага. Советский строй считался самым передовым в мире, а элементы, которые признавались "антисоветскими", как правило, представляли иную идеологию, капиталистическую, которая считалась отстающей. В ситуации, когда молодое поколение, воспитанное уже при социализме, противопоставляет себя системе, сложно оперировать старой терминологией. Отметим, что из риторики Горбачева вообще исчезает представление о "антисоветском элементе", который пытается разрушить систему изнутри.

Проблема меняющегося социума налицо. И в ответ на данные изменения власть предлагает, фактически, новую модель взаимоотношений с обществом.

"Плановость", во всех ее смыслах, уходит в прошлое. За, казалось бы, достаточно простыми лозунгами демократизации и гласности скрывается куда более глубокий смысл перестроечной парадигмы мышления. Отсюда и в сам термин "перестройка" можно вкладывать новые и новые смыслы, расширяющие и углубляющие его.

Глава 2. Политическая риторика М.С. Горбачева

2.1 На пороге реформ. Речи и статьи до 1985 г.

Почему для нас важны выступления Горбачева до марта 1985 года? Нам необходимо отметить, что его риторика менялась прямо пропорционально изменениям принципов функционирования в Союзе политической системы. Изначальные речи Горбачева - отражение тех основ советской идеологии, которые присутствовали на протяжении многих лет. Последние же его речи - отражение того, как менялась парадигма функционирования политической власти в СССР.

Обратимся к статье Горбачева, опубликованной еще в 1976 г. в Ставрополе в книге "Учиться у Ленина, учиться коммунизму". Речь здесь идет о школьном воспитании и образовании и его связи с идеологическими принципами марксизма - ленинизма 102. Центральной фигурой коммунистической идеологии остается Ленин, его авторитет непоколебим и априорен. Основным ценностным ориентиром для молодого поколения, по мнению автора, должны стать ленинские идеи. Несмотря на то, что в значительной мере изменились социально - политические условия, Горбачев отмечает действенность старых методов, провозглашенных Лениным: "Не пассивный иммунитет надо вырабатывать у молодежи к буржуазной пропаганде, морали, а реакцию борца, делать все для того, чтобы наши дети уже с самых ранних лет, образно говоря, шагами мерили свою страну, всем сердцем постигали ее, чтобы любовь к Родине, Красному знамени, к ленинской партии, к советскому народу, наше революционное прошлое и современность слились в единое понятие, именуемое советским патриотизмом"103.

Идеология, как элемент фундаментальный, на тот момент представлялась основой для становления "советского человека" с особым менталитетом.

Говорить о присутствии в официальной риторике какого-либо элемента новаторства в области идеологии нельзя: ключевым моментом остается преемственность. Вся государственная система СССР строилась именно на идеологическом компоненте. Школьное образование в этом плане играет одну из самых ключевых ролей. Грамотно построенное идеологическое воспитание, которое начинается еще со школьной скамьи, является базисом для создания устойчивого общества в рамках данной системы. Чему автор предлагает уделить особое внимание? Во-первых, - это подробное изучение биографии Ленина, его пути революционера. Во - вторых, предполагается "изучение идей ленинизма, включающее самостоятельную и под руководством педагогов работу учащихся над произведениями В.И. Ленина, важнейшими документами партии, в доступной форме и в тесном единстве с программами всех школьных дисциплин"104. В - третьих, упор делается на изучение роли партии в строительстве социализма. В - четвертых, предполагается активное участие молодежи в общественной и трудовой деятельности.

Безусловно, все поставленные задачи необходимы для достижения главной цели - воспитания социалиста - коммуниста. Однако нельзя сказать, что на пути достижения данной цели не встречалось никаких преград. Уже в середине 70-х гг. Горбачев отмечает, что учебными заведениями были допущены серьезные ошибки, которые предстоит исправить в ближайшее время. Но в сравнении с планами коммунистического воспитания молодежи, критике работы учебных заведений отведена крайне незначительная часть статьи. И это вполне объяснимо должностными полномочиями Горбачева на тот момент. В будущем критике и "исправлению ошибок" будет отводиться значительно более весомая часть выступлений Михаила Сергеевича.

Важно отметить, что на начальном этапе политической карьеры, несмотря на уже сформировавшиеся политические взгляды, Горбачев был "системным" политиком, оставался в рамках традиционной советской политической риторики. Дальнейшие публичные выступления Горбачева будут строится по похожему сценарию. Подтверждает данный тезис доклад с говорящим названием "Ленинизм - живое творческое учение, верное руководство к действию", посвященный 113-ой годовщине со дня рождения Ленина 22 апреля 1983 г. "Ленинизм - это марксизм современности, обладающий неисчерпаемой жизненной энергией"105, - говорит Горбачев. Общая идея о важности и непререкаемости ленинизма очевидна, но, намного интереснее то, какие элементы идеологии выделяются Горбачевым в качестве опорных.

Не существует двух одинаковых прочтений одного произведения. Несмотря на все усилия партии действовать как единый организм, руководство в значительной мере пользовалось правом трактовки идей Ленина. И это не всегда является отступлением от ленинизма. Не стоит также забывать о принципе демократического централизма, который определял формат принятия решений.

Горбачев выделяет следующие главные "опорные точки" ленинизма:

1)    Творчество масс как двигатель идеологии: "Животворная сила революционной теории - в ее истинности, творческой сущности, в способности к дальнейшему развитию под воздействием общественной практики. Сам Ленин неустанно подчеркивал, что марксизм - не догма, а руководство к действию. Точно так же и ленинизм - не собрание застывших догм и готовых рецептов, а теория и метод диалектического мышления и анализа, революционного преобразования действительности"106.

2)   Метод анализа общественных процессов: "Исходя из незыблемых принципов марксизма - ленинизма, в процессе коллективного творчества партия научно обобщает практику, постоянно обогащает свой теоретический арсенал новыми положениями и выводами"107.

3)    Демократический централизм, который Горбачев видит основой управления народным хозяйством.

4)   Идеологическая сплоченность и сознательность населения. Этот принцип отмечается как изначально присущий советской власти. Идеология, по мнению Горбачева, коренным образом сплотила советский народ, оказала основополагающее влияние при создании Советского Союза.

Данные принципы, выделенные в качестве основных в данном выступлении, будут, отчасти, сохраняться, а отчасти, и трансформироваться в дальнейшем. Отметим еще раз, что ни одна из идей не противоречит идеалам марксизма - ленинизма, не ставит данные идеалы под сомнение. Однако, уже в комбинации определенных принципов можно наблюдать некоторые особенности будущего стиля руководства Горбачева. Да, на данном этапе нельзя говорить о зарождении идеологии перестройки как таковой. Но можно увидеть уже некоторые концептуальные моменты будущих реформ.

Горбачев охарактеризовал свое выступление следующим образом: "Ко многим идеям, возникшим у меня при чтении Ленина, я возвращался в 1985 году и позднее. А произнесенный в 1983 году доклад оставался в политических и идеологических рамках своего времени: вопрос о критическом переосмыслении "старого курса" в нем не ставился. И тем не менее, если судить по нашей и зарубежной прессе и радио, некоторые акценты доклада вызвали оживленную реакцию... Вспоминали, что после аналогичного выступления год назад сам Андропов стал вторым лицом в партии и государстве"108. Важно, что сам Михаил Сергеевич говорит о субъективности восприятия ленинского учения, что оказало в последующем немалое влияние на его идеологические и ценностные установки, отразившиеся в политическом курсе.

Продолжая риторику о высокой роли творчества в ленинском учении, Горбачев выступает с докладом на Всесоюзной научно - практической конференции 10 декабря 1984 года. Он отмечает, что единый курс, по которому неизменно следует партия, нуждается в постоянном притоке свежих идей, творческих решений. Что именно в идеологии являлось "инновационным"? Горбачев подчеркивает: "Принципиальной основой стратегической линии дальнейшего улучшения идеологической, всей партийно-политической работы служат выдвинутые партией теоретические установки и положения относительно достигнутого уровня социальной зрелости советского общества"109. И далее: "Как показывает жизнь, совершенствование социализма работа не менее сложная и ответственная, чем та, которую приходилось выполнять партии и народу на предыдущих этапах его построения. Предстоит осуществить глубокие преобразования в экономике и всей системе общественных отношений, обеспечить качественно более высокий уровень жизни советских людей. В итоге социализм поднимется на новую ступень зрелости"110. Фактически, можно говорить о том, что уже на данном этапе Горбачев был полностью уверен в необходимости и неотложности преобразований социалистической системы. "Вызовы" времени нуждались в "ответах" на них со стороны власти. Необходимо было в этих условиях одновременно и идти вперед по показателям общественного развития, и сохранять традиционную идеологию, которая отнюдь не являлась панацеей от всех болезней советского общества.

Горбачев, возвращаясь к истокам марксизма, отмечает еще одну идеологему - повышение роли человеческого фактора. Ее суть состоит в ориентации политики, экономики, культуры на интересы отдельного человека и основанные на них интересы целого общества. Какие условия позволили обратиться к данному принципу? Вот как объясняет их Горбачев: "Наш современник - человек возросшей культуры и образованности, с широким диапазоном духовных интересов, много повидавший и переживший. За плечами нынешних поколений - Октябрьская революция, индустриализация и коллективизация, Отечественная война, непростые послевоенные десятилетия. Человек, живущий и работающий в обществе с таким огромным социальным опытом, не приемлет упрощенных ответов на вопросы, чутко улавливает фальшь, порождаемую неумением или боязнью раскрыть реальную противоречивость общественного развития, истоки тех проблем, которые заботят и волнуют его. Говорить с ним мы обязаны только на языке правды, который не терпит обтекаемости, недомолвок, общих и ходульных фраз. Говорить всерьез, в равной мере избегая как завороженности успехами, замазывания упущений, так и смакования недостатков"111. По сути, Михаил Сергеевич видит общество готовым к переходу на новый этап социализма, так как оно достигло достаточно высокого культурно - идеологического уровня, уровня сознательности и ответственности. Идеология же должна стать основой для активизации человеческого фактора.

Еще один ленинский принцип - принцип демократического централизма, - получает новую трактовку у Горбачева. Демократию Михаил Сергеевич предлагает расширить через участие масс в управлении; централизм в данном случае обеспечивается при условии повышения научной обоснованности, эффективности действий руководства и повышения его квалификационного уровня. Таким образом, увеличивается роль науки, которая оказывает влияние на развитие марксистско-ленинской теории: "Совершенно очевидно, что партия в теоретической работе не может не опираться на академические институты, партийные научные учреждения, вузы, широкую научную общественность, кадры профессиональных обществоведов. Они призваны активнее вторгаться в жизнь, вести смелый научный поиск, выявлять внутренний смысл, взаимосвязь явлений, подмечать и анализировать вновь нарождающиеся тенденции, показывать пути решения назревших проблем"112.

В целом, мы видим, что идеологических поворотов на данном этапе совершено не было. Еще не обладая широкими полномочиями, Горбачев оставался, с одной стороны, "системным" политиком. С другой - уже на данном этапе появляются зачатки будущего реформаторского курса. Отметим два ключевых момента:

1)   Выделение из классической марксистско-ленинской теории опорных тезисов, на которых будет строится дальнейший политический курс.

2)   Попытка найти в классической идеологии ответы на актуальные для того времени вопросы общественно - политического развития, совмещать теорию и "вызовы" конкретного исторического периода.

Ленинское учение продолжало играть роль ориентира общественного развития. Однако, в условиях меняющегося мирового пространства особенно остро встал вопрос о совершенствовании методов, при помощи которых идеология проводилась в жизнь. И Горбачев обозначил необходимость расширения участия масс в политической и экономической жизни государства. Этот тезис будет актуален на протяжении всего перестроечного периода и ляжет в основу идеологии перестройки.

2.2 Первые реформы. Выступления в 1985-1987 гг.

Первый период реформ перестройки можно, с одной стороны, считать лишь подготовкой почвы для реальных преобразований; но, с другой стороны, этот период можно охарактеризовать как наиболее размеренный и результативный. Г.Х. Шахназаров оценивает первые годы реформ следующим образом: "На протяжении этого периода были испробованы в более продвинутой форме практически все известные методы облагородить и ускорить развитие, не меняя системы"113.

декабря 1991 года Горбачев обращается к советским гражданам по телевидению: "Судьба так распорядилась, что, когда я оказался во главе государства, уже было ясно, что со страной неладно... Причина была уже видна - общество задыхалось в тисках командно-бюрократической системы. Обреченное обслуживать идеологию и нести страшное бремя гонки вооружений, оно - на пределе возможного. Все попытки частичных реформ - а их было немало - терпели неудачу одна за другой. Страна теряла перспективу. Так дальше жить было нельзя. Надо было кардинально все менять"114. Конечно, данное высказывание не является манифестом перестройки. Такая оценка событиям была дана уже по факту их свершения, и едва ли подобные суждения были характерны для риторики Горбачева на начальном этапе перестройки. Однако такой своеобразный итог, подведенный Горбачевым в 1991 году, говорит о частичном переосмыслении им самим некоторых идеологических аспектов. В этих нескольких строках мы видим целью перестройки изменение системы, а не частичное ее реформирование. Далее Михаил Сергеевич отмечает: "Я понимал, что начинать реформы такого масштаба и в таком обществе, как наше, - труднейшее и даже рискованное дело. Но и сегодня я убежден в исторической правоте демократических реформ, которые начаты весной 1985 года"115. В данном случае можно выделить 2 основных положения:

1)   "реформы такого масштаба" - значит ли это, что преобразования изначально планировались системными, всеобъемлющими?

2)    реформы планировались "в таком обществе", т. е. не готовом к реформам? Не готовом к изменениям в идеологии? Не готовом отказаться от идеи коммунизма? Или это означает общество, которое находится в состоянии потрясения, которое само, как выразился Горбачев ранее, "на пределе возможного"?

Ответ на последние вопросы отчасти дается самим Горбачевым: все те реформы, которые производились, были необходимы, и в первую очередь потому, что само общество признавало их необходимость. Фактически, советская система оказалась в состоянии зарождающегося кризиса доверия, системного кризиса, призванного обновить политическую систему. Но этот факт не был очевиден сразу, в 1985 году. Поэтому все реформы этого времени продолжают базироваться на основах советской идеологической модели. Что касается высказывания о "реформах такого масштаба", то, отчасти, это можно назвать проекцией результатов реалий позднеперестроечного и постперестроечного времени (когда писались книги Михаила Сергеевича). Но, в то же время, мы не должны пренебрегать тем фактом, что сам подход реформирования государства, в какой - то степени, был сформирован у Горбачева уже к марту 1985 года. Попытаемся ответить на вопрос: носили ли первые перестроечные реформы системный характер?

Первое выступление Горбачева в качестве генсека на внеочередном Пленуме ЦК КПСС 11 марта 1985 года не отличалось кардинально новой риторикой. Как говорит сам Горбачев: "На Пленуме я подчеркнул, что стратегическая линия, выработанная на XXVI съезде, последующих пленумах ЦК остается в силе. Это - линия на ускорение социально - экономического развития страны, на совершенствование всех сторон жизни общества"116. Однако, как он сам же отмечает, был ряд "недоговорок": "Хочу признать, что в этом утверждении была сознательно допущена небольшая натяжка. Ссылка на XXVI съезд была необходима для соблюдения правил игры, но политическая линия была сформулирована иначе, чем на съезде, - не было упоминания о развитом социализме, зато говорилось об ускорении социально-экономического прогресса в соответствии с новыми представлениями"117.

В марте Михаил Сергеевич остается верен высказанным ранее идеям: социалистической демократизации, идеологическому воспитанию, повышению роли масс в политической жизни страны и т. д. Впервые затронут вопрос о гласности - логическом продолжении демократизации: "Мы и дальше обязаны расширять гласность в работе партийных, советских, государственных и общественных организаций. В.И. Ленин говорил, что государство сильно сознательностью масс. Наша практика полностью подтвердила этот вывод. Чем лучше информированы люди, тем сознательнее они действуют, тем активнее поддерживают партию, ее планы и программные цели"118. Основной задачей, которую поставил перед собой новый руководитель партии, было постепенное информирование общества о своей решительности относительно курса дальнейших преобразований 119. В связи с этим, возникала серьезная проблема: найти баланс между традиционными приемами публичных выступлений глав советского государства и духом реформизма и новизны. И в марте определенная "шаблонность" не была чужда политической риторике Горбачева.

Началом перестройки принято считать апрельский Пленум 1985 года. Что же принципиально нового было сказано Горбачевым тогда? Поменялась ли каким - то образом его политическая риторика? Во-первых, стоит отметить, что именно в докладе на апрельском Пленуме Горбачев впервые говорит о наметившихся неблагоприятных тенденциях в экономической сфере. В числе причин кризисной ситуации Горбачев называет как естественно - циклические факторы развития производственных отношений, так и субъективные "ошибки" руководства в данной сфере 120. По сути, впервые в подобной манере критикуется экономическая политика советского правительства. Этот момент очень важен для понимания последующих изменений в политической риторике Горбачева.

Во - вторых, сохраняется тенденция к отсылке Горбачева к ленинской традиции. В подтверждение данного тезиса и для раскрытия его можно привести следующее высказывание: "Перечитывая доклад, я отчетливо вижу, как тяжко мы расставались с идеологическими клише, мучительно преодолевали укоренившиеся догмы и предрассудки. Начинал я, как и в марте, с подтверждения преемственности курса XXVI съезда КПСС. Без таких клятв и заверений в то время немыслимо было обойтись. Но тут же пояснялось: "В ленинском понимании преемственность означает непременное движение вперед, выявление и разрешение новых проблем, устранение всего, что мешает развитию. Этой ленинской традиции мы должны следовать неукоснительно, обогащая и развивая нашу партийную политику, нашу генеральную линию на совершенствование общества развитого социализма". В одной фразе как бы соединились два начала: одно - "непременное движение вперед, выявление и разрешение новых проблем", другое - "совершенствование развитого социализма". Для любителей "цитатных" диссертаций, мастеров жонглировать фразами, вырванными из исторического контекста, главным является то, что и Горбачев, мол, клялся "развитым социализмом", а потом "предал" его. Для меня же, для тех, кто начал перестройку, главным было "устранение всего, что мешает развитию". Этому принципу я оставался верен при всех сложнейших перипетиях перестройки"121. На наш взгляд, в этом высказывании наиболее емко отразилась позиция Горбачева: он действительно не являлся типичным советским политиком, догматиком; но и говорить о полном отрицании им социалистических идеалов вряд ли возможно. И здесь мы видим, что Горбачев использовал фундаментальную теорию в качестве руководства к действию, но достаточно избирательно подошел к вопросу о выборе отправных пунктов этой теории. Какие - то элементы представлялись более значимыми, а какие - то оставались за рамками идеологии перестройки.

Итальянский социолог и экономист Вильфредо Парето разработал теорию элит, согласно которой политическое лидерство делится на два типа: "лисы" и "львы". Политик - лев, - это консерватор, для которого характерна относительная стабильность курса. Политик - лиса, - это реформатор, который привносит в политическую жизнь динамизм, без которого не возможен прогресс общества. Горбачев, определенно, относится ко второму типу. Он стремился максимально адаптировать советский режим к реалиям меняющейся действительности. При этом, ряд "идеологических клише" представлялся элементами, тормозящими развитие советского общества. Достаточно сложным, в таком случае, остается вопрос о выборе тех аспектов идеологии, которые, с одной стороны, не мешают стране "двигаться вперед", а с другой - без которых идеология не потеряет свой мировоззренческий смысл.

В - третьих, попытка решения экономических проблем выявила ряд связанных с ними проблем управления народным хозяйством. Горбачев видит возможным сочетание централизованного управления, которому отводится определение стратегии, с расширением самостоятельности предприятий.

"Нужно резко ограничить число инструкций, положений, методик, которые подчас, своевольно толкуя решения партии и правительства, сковывают самостоятельность предприятий"122. - Говорит Горбачев. Проблемы управления обнаружились не только в народном хозяйстве. Горбачев затрагивает вопросы кадрового состава Политбюро, которому, по его мнению, необходимо "правильное сочетание опытных и молодых работников"123. Кроме того, докладчик настаивает на повышении отчетности на всех уровнях партии. И это, несомненно, является продолжением уже высказанных ранее идей о демократизации управления.

В целом, большинство ключевых аспектов апрельского доклада Горбачева являются развитием предыдущих тезисов. Концептуально новой идеологической модели тогда предложено не было. Если бы необходимо было подобрать одно слово для характеристики риторики 1985 года, то им стало бы слово "улучшение". В это время Горбачев, только став главой партии, получив за годы партийной работы репутацию небезразличного к ситуации в стране человека, находится в процессе поиска методов этого самого "улучшения". Поэтому, главным направлением начинающихся реформ становится экономика - сфера, в которой проблемы на тот момент оказались более очевидными. В процессе поиска решения экономических проблем уже тогда затрагиваются принципиальные идеологические вопросы. Например, вопрос о демократизации, который берет начало именно с экономики, с участия в управлении на предприятиях. Расширяя сферу демократизации, руководство сталкивается с необходимостью политической демократизации. В апрельском докладе Горбачева уже присутствуют упоминания о политической составляющей процесса, но пока приоритет сохраняется за экономической сферой.

Сам Михаил Сергеевич следующим образом охарактеризовал свое выступление: "Взявшись за решение исторической задачи обновления общества, реформаторы не могли, естественно, разом освободить свое сознание от прежних шор и оков. Мы, как, вероятно, все политические лидеры в переломные моменты истории, должны были вместе с народом пройти путь мучительных поисков"124. Более конкретные направления внутренней политики должны были быть выработаны к XXVII партийному съезду, ведь одной из повесток была измененная программа партии, означающая фактический пересмотр ряда установок, первичных с точки зрения идеологии. Разработка новой редакции программы КПСС началась еще при Андропове, продолжилась при Черненко, а завершилась уже при Горбачеве. Обнародована новая программа была на XXVII съезде КПСС (25 февраля - 6 марта 1986 года).

Какие изменения отразились в данной редакции? Во - первых, на смену прошлому лозунгу "построение коммунистического общества"125 (как цель программы 1961 года), было утверждено, что "страна вступила в этап развитого социализма"126, и этап этот до сих пор не завершен. От идеи грядущего коммунизма пока никто не отказывался, но о нем уже не говорилось в официальном документе. Упор был сделан на "планомерное и всестороннее совершенствование социализма"127. В связи с этим, была переименована II часть программы: ранее - "Задачи КПСС по строительству коммунистического общества"; теперь - "Задачи КПСС по совершенствованию социализма и постепенному переходу к коммунизму". На самом деле, незначительная игра слов может оказать сильнейшее психологическое влияние на человека, который был знаком с обеими редакциями программы. Когда партийная идеология говорит о задачах при строительстве коммунизма, который, кажется, совсем не за горами, - это одно; а когда партия "отступает" в своем намерении, отдаляет коммунизм до стадии ожидания "постепенного перехода", - это способствует появлению несколько иных настроений в обществе.

XXVII съезд открыл традиционный доклад Генерального секретаря партии, в котором были обозначены приоритетные направления политики Советского Союза. Обозначим основные маркеры данного выступления.

Во-первых, достаточно необычно звучит заявленная Горбачевым задача партии: "Широко, по-ленински осмыслить переживаемое время, выработать реалистическую, всесторонне взвешенную программу действий, которая органично соединила бы величие целей и реализм возможностей [Выделено мной. - П. Я.]"128. Далее Михаил Сергеевич поясняет понятие "реализм возможностей": "В течение ряда лет, и не только в силу объективных факторов, но и причин, прежде всего субъективного порядка, практические действия партийных и государственных органов отставали от требований времени, самой жизни. Проблемы в развитии страны нарастали быстрее, чем решались. Инертность, застылость форм и методов управления, снижение динамизма в работе, нарастание бюрократизма - все это наносило немалый ущерб делу... Переломная ситуация сложилась не только во внутренних делах. Она характерна и для внешних. Изменения в современном мировом развитии настолько глубоки и значительны, что они требуют переосмысления, комплексного анализа всех его факторов. Обстановка ядерного противостояния обязывает к новым подходам, способам и формам взаимоотношений между различными социальными системами, государствами и регионами"129. Смысл тезиса о "величии целей", на наш взгляд, еще более очевиден. Как поясняет сам Горбачев: "Центральный Комитет последовательно руководствуется марксизмом - ленинизмом - подлинно научной теорией общественного развития. Она выражает коренные интересы людей труда, идеалы социальной справедливости. Ее жизненная сила - в непреходящей молодости, постоянной способности к развитию, творческому обобщению новых фактов и явлений, опыта революционной борьбы и социальных преобразований"130. В целом, "величие целей и реализм возможностей" можно понимать как умеренное реформаторство (как ответ на вызовы времени) при сохранении марксистско-ленинской идеологии.

Горбачев настаивает именно на понятии "реформаторство" в отношении идей перестройки: "Речь шла не о революции, а именно о совершенствовании системы. Тогда мы верили в такую возможность. Так истосковались по свободе, что думали: дай только обществу приток кислорода - оно воспрянет. И саму свободу толковали широко, включая действительную, а не декларативную передачу земли крестьянам и фабрик рабочим, простор предпринимательству, изменение инвестиционной и структурной политики, приоритетное развитие социальной сферы. Давали себе отчет - хотя еще не слишком конкретно формулировали эту мысль - о необходимости демократизации общества и государства, развития народного самоуправления"131.

Во-вторых, что также связанно с реалиями изменившегося мира, Горбачев отмечает, что научная революция и последовавшие за ней изменения в социально-экономической жизни не только СССР, но и всего мирового сообщества в целом, привели к обострению идеологических противоречий социализма и капитализма. В контексте динамично развивающихся технологий производства социализму необходимо ответить на вопрос: "Суждено ли им [странам с развивающейся экономикой, социалистическим. - П. Я.] в полной мере воспользоваться достижениями науки и техники, обрести тем самым силы в борьбе против неоколониализма и империалистической эксплуатации, или же они так и останутся на периферии мирового развития?"132. Получается, что "ускорение социально - экономического развития" есть не что иное, как ответ на прогрессивную экономическую модель Запада. Научная революция лишь выявила недостатки социалистической экономической модели.

В-третьих, несмотря на неисчерпаемые противоречия социализма, и капитализма, на данном историческом этапе возникли вопросы, решать которые невозможно без взаимопомощи. В частности, сюда относятся экологическая проблема, проблема угрозы ядерной войны и т. д. Горбачев отмечает: "Решать общечеловеческие, глобальные проблемы силами одного государства или группы государств нельзя. Здесь необходимо сотрудничество в общемировом масштабе, тесное конструктивное взаимодействие большинства стран. Сотрудничество на основе полного равноправия, уважения суверенитета каждого. На основе добросовестного выполнения принятых обязательств, норм международного права. Таково категорическое требование времени, в которое мы живем"133. Получается, что перед советским государством встал ряд совершенно иных внешнеполитических задач. "Сосуществование" постепенно становится не просто комплексом "уступок", ради продолжения классовой борьбы, а реальной формой договорных отношений, основанных на системе международного права. Разумеется, в докладе Горбачева пока не идет речи о полном пересмотре формата сотрудничества с Западом, однако те проблемы, которые были им очерчены, являются одним из факторов перехода к новому этапу внешнеполитической стратегии.

В-четвертых, в ряду важнейших остается вопрос о демократизации общественной жизни внутри страны. Сюда, в первую очередь, входят: расширение социалистического самоуправления, гласность, расширение личных прав и свобод советского человека (а как следствие - гарантия защиты этих прав, соблюдение законности). Приоритет прав человека и гражданина - концепция либерально - демократического государства, к которой впервые обращается официальная риторика социалистического государства. Идеи расширения самоуправления и гласности также впервые озвучены в рамках официальной идеологии. В какой - то степени можно найти некоторые точки соприкосновения новой советской идеологии с либеральной концепцией. Однако мы не случайно отмечали, что для мирового сообщества наступил новый этап межгосударственных отношений. Международное право стало теми "правилами игры", которые просто нельзя было игнорировать. Поэтому, даже достаточно замкнутой социалистической системе приходилось принимать некоторые общепринятые представления о справедливости и несправедливости. Исходя из этого, можно заключить, что немаловажным фактором изменения идеологической направленности советского государства было формирования глобального мирового пространства, где невозможно было существовать, находясь в состоянии межсистемного конфликта.

В таких реалиях оказалась советская система. Естественно, главной проблемой было найти баланс между "вызовами" времени и идеалами марксизма - ленинизма. Горбачев ставит данную задачу перед КПСС: "Сила партии в том, что она чувствует время, биение пульса жизни, всегда действует в гуще масс. И всякий раз, когда перед страной встают новые задачи, партия находит пути их решения, перестраивает, видоизменяет методы руководства, демонстрируя способность быть на высоте исторической ответственности за судьбы страны, за дело социализма и коммунизма"134. Но решать эту задачу партия должна совершенно ленинскими методами: коллективностью, высоким уровнем ответственности парторганизаций, критикой и самокритикой и др. 135.

Разумеется, чтобы выполнить такую непростую задачу, партии необходимо быть сплоченной, работать как можно более эффективно, вновь стать организацией "авангарда", отвечающей всем требованиям современности. Именно по этой причине делаются первые шаги по преобразованию партии (Программа и Устав). Именно поэтому последуют изменения в партийном аппарате. Основной задачей Горбачев видел приспособление тяжеловесной партийной системы под новые реалии динамично изменяющегося мира.

Июньский Пленум 1986 года обозначил предварительные итоги нового курса партии, на которые стоит обратить наше внимание. Главной задачей Пленума было подтверждение курса на перестройку и дальнейшее углубление преобразований во всех сферах. Руководство намерено продолжать намеченный курс, а для этого необходимы перемены куда более глубокие - перемены в сознании народа: "То новое, что начато на апрельском (1985 года) Пленуме и получило свое развитие в решениях XXVII съезда, связано с глубокой перестройкой не только экономической сферы, но и всего общества. Процесс этот непростой. Он требует усилий и серьезных перемен в мышлении кадров, всех трудящихся"136. Оказалось, что перестройка - процесс куда более сложный и затрагивает всю систему в целом. И этот факт был отмечен Генеральным секретарем уже в 1986 году. Преобразования на уровне поверхностных реформ были бы сведены к устранению лишь внешних признаков явного кризиса. Горбачев принял решение детальной проработке каждой глубинной проблемы советской системы. Однако, оставался вопрос: как исправить все "несовершенства", оставаясь в рамках достаточно консервативной идеологической модели? На наш взгляд, ответа на данный вопрос у руководства на тот момент времени не было. Все осуществляемые преобразования были направлены на совершенствование, а не на коренное изменение. Поэтому, оставалось априорным то, что советская система сохранится, избавившись от внутрисистемных кризисов.

И даже абсолютно новаторские высказывания Горбачева были встроены в советскую систему: "Партии и народу нужна вся правда - в большом и малом. Только она воспитывает людей с развитым чувством гражданского долга, а ложь и полуправда развращают сознание, деформируют личность, мешают выработке реалистических выводов, оценок, без чего не может быть активной партийной политики"137. Почему мы склонны считать, что идеология перестройки на данном этапе обладала значительной долей преемственности относительно классического марксизма - ленинизма? Идейным ядром построения советского общества по-прежнему остается идеологическое воспитание, ключевая роль в котором отводится партии. Именно партия - своеобразный "монополист" в области идеологии. Этот факт не позволяет нам говорить о пересмотре принципов функционирования системы. Отметим только важную тенденцию, которая начинает постепенно разрабатываться Горбачевым: "Откровенно говоря, перестраиваться, избавляться от элементов администрирования нам надо на всех уровнях - от первичных организаций до аппарата ЦК"138. Фактически, предлагается повысить инициативность и самостоятельность первичных партийных организаций, ослабить вертикальный контроль над их деятельностью. Разумеется, в июне 1986 года данный принцип носил только рекомендательный характер, однако в последующем именно данная идея будет активно разрабатываться Горбачевым.

Традиционно считается, что январский Пленум 1987 года ознаменовал новый этап преобразований советского общества. Какие характеристики данного этапа мы можем выделить, исходя из генеральной линии январского Пленума?

В качестве основного сохраняется курс на экономические преобразования. При этом, уже более детально проговаривается ряд серьезных проблем, связанных с экономической сферой, которые, в свою очередь, повлияли на состояние общества в целом: "Успешно решив вопросы занятости населения, обеспечив социальные гарантии принципиального характера, мы в то же время не смогли полностью реализовать возможности социализма в улучшении жилищных условий, продовольственного снабжения, организации транспорта, медицинского обслуживания, образования, в решении ряда других насущных проблем. Обозначились нарушения важнейшего принципа социализма - распределения по труду. Борьба с нетрудовыми доходами велась нерешительно. Политика материального и морального стимулирования высокопроизводительного труда была непоследовательной... Возросли иждивенческие настроения, в сознании стала укореняться психология "уравниловки"... Возникшие в последние годы элементы социальной коррозии негативно сказались на духовном настрое общества, как - то незаметно подтачивали высокие нравственные ценности, которые были всегда присущи нашему народу и которыми мы гордимся,- идейную убежденность, трудовой энтузиазм, советский патриотизм"139. Впервые руководство обратилось к проблемам идеологических настроений в обществе в подобном ключе. Фактически, речь идет о признании возможности идеологического кризиса; и подобный поворот официальной риторики был абсолютным новаторством Горбачева. Дело в том, что причинами деструктивных настроений в обществе ранее виделись элементы, выпадающие из понятия "советское общество". Соответственно, они признавались "контрреволюционными", "врагами народа", "антисоветскими" и т. д. К середине 1980 - х гг. из официальной риторики уходят подобные определения. Означает ли это то, что к этому времени данные элементы были полностью устранены грамотной пропагандой КПСС? Очевидно, что данная задача практически невыполнима, даже если основываться на данных официальных докладов, которые постоянно констатируют наличие многочисленных кризисов. Исходя из приведенной выше цитаты, мы можем сделать вывод, что деструктивным оказываются не некие внешние "враги", стремящиеся разрушить систему, а часть самого советского общества, настроения в котором меняются в зависимости от реальных результатов государственной политики. В таком случае, в достаточно уязвимом положении оказывается советская идеология: все слабее становится ощущение приближающегося коммунизма. И, в первую очередь, пошатнула идеологическую составляющую неудовлетворенность самых первичных человеческих потребностей, связанных в масштабах государства с экономической политикой.

Мы видим, что системный экономический кризис не мог не затронуть другие сферы общественной жизни, на что обращает внимание Горбачев. Проблема оказалась настолько глубокой, что частичное реформирование было бы просто бессмысленным. Конечно, нельзя говорить, что этот факт был очевиден в начале 80 - ых гг. Скорее, осознание необходимости кардинальных перемен приходило постепенно, и в то же время, катастрофически быстро (потребовалось около 2 лет), так же быстро, как изменялся мир того времени.

Январь 1987 года действительно внес значительные коррективы в идеологию перестройки. Впервые руководство обращается к анализу общественных настроений: ""Неизбежное следствие этого [социальной коррозии - П. Я.] - падение интереса к общественным делам, проявления бездуховности и скептицизма, снижение роли моральных стимулов труда. Возросла прослойка людей, в том числе среди молодежи, для которых цель жизни свелась к материальному благополучию, к наживе любыми способами. Их циничная позиция приобретала все более воинствующие формы, отравляла сознание окружающих, породила волну потребительства. Показателем падения социальных нравов стали рост пьянства, распространение наркомании, увеличение преступности. Пагубное влияние на нравственную атмосферу в обществе оказывали факты пренебрежительного отношения к законам, очковтирательство и взяточничество, поощрение угодничества и славословия. Подлинная забота о людях, условиях их жизни и труда, социальном самочувствии нередко подменялась политическими заигрываниями - массовой раздачей наград, званий, премий. Складывалась обстановка всепрощения, снижались требовательность, дисциплина, ответственность"140. И далее Михаил Сергеевич продолжает: "Серьезные недостатки в идейно - политическом воспитании во многих случаях прикрывались проведением парадных мероприятий и кампаний, празднованием многочисленных юбилеев и в центре, и на местах. Мир повседневных реальностей и мир показного благополучия все больше расходились друг с другом [Выделено мной. - П. Я.]"141. Подобное заявление означало то, что новый курс не будет выстраиваться по принципам исключительного идеализирования всего советского. Отчасти, мы наблюдали элементы нарастающей критики на протяжении всего первого этапа перестройки. Январский пленум, обозначив масштаб необходимых преобразований, вышел и на новый уровень критики предшествующей политики. Пока речи не идет о идейном разрыве между перестройкой и остальными этапами развития советского государства. Но постепенно наблюдается переход от критики конкретных политических действий генсеков к идейной критике. Горбачев становится первым руководителем, признавшим наличие внутри общества идеологического кризиса, но на данном этапе еще относительно латентного. Для его решения предлагается ряд мер, направленных на сохранение существующей мировоззренческой парадигмы.

Стратегия, которую выдвигает Горбачев в качестве основной, - перестройка. В рамках данной стратегии необходимо видеть сущность реформ и видеть конечный их результат, представлять, к чему приведут подобные преобразования. Что такое перестройка? Вот как отвечает на этот вопрос Горбачев: "Перестройка - это решительное преодоление застойных процессов, слом механизма торможения, создание надежного и эффективного механизма ускорения социально - экономического развития советского общества. Главный замысел нашей стратегии - соединить достижения научно - технической революции с плановой экономикой и привести в действие весь потенциал социализма. Перестройка - это опора на живое творчество масс, это всестороннее развитие демократии, социалистического самоуправления, поощрение инициативы, самодеятельности, укрепление дисциплины и порядка, расширение гласности, критики и самокритики во всех сферах жизни общества; это высоко поднятое уважение, к ценности и достоинству личности... Перестройка - это приоритетное развитие социальной сферы, все более полное удовлетворение потребностей советских людей в хороших условиях труда, быта, отдыха, образования и медицинского обслуживания; это постоянная забота о духовном богатстве, культуре каждого человека и общества в целом"142. Не было сказано о кадровых изменениях в партии, хотя это важнейший аспект перестройки, ведь именно партия, с одной стороны, становится "авангардом" преобразований, но также именно принцип партийности, с другой стороны, остается самым архаичным в рамках социализма.

Конечная цель перестройки звучит следующим образом: "Глубокое обновление всех сторон жизни страны [Выделено мной. - П. Я.], придание социализму самых современных форм общественной организации, наиболее полное раскрытие гуманистического характера нашего строя во всех его решающих аспектах - экономическом, социально - политическом и нравственном"143. Так называемая "современная форма социализма" основана, в первую очередь, на приоритете интересов и прав человека и гражданина. Но нерешенной остается одна проблема: как в условиях приоритета интересов отдельного человека сохранить однопартийную систему? Противоречие в данном случае заключается с том, что если партия призвана выражать интересы какой - либо группы населения, при этом в стране однопрартийная система, то, получается, партия отражает интересы всего социума и каждого отдельного гражданина. А было ли общество настолько едино, что представлять его интересы способна одна единственная партия? Есть основания полагать, что утверждение о единстве взглядов советского социума близко к абсурдному. Ранее мы отмечали, что на начальном этапе перестройки уже и руководство признает наличие внутри системы идеологического кризиса, что само по себе противоречит тезису о идейном единстве советского общества.

Горбачев выделяет 2 принципа, которыми должна руководствоваться политика партии: 1) критика и самокритика (ленинский принцип); и 2) гласность (новый принцип). Фактически, предложенные Лениным механизмы самокритики, исправления "ошибок", теперь через гласность распространяются и за пределы партии на все советское общество. А как, в таком случае, противостоять возможной тотальной критике всей советской системы? При этом партия должна была оставаться единственной политической силой в стране, не предлагая какую - либо политическую альтернативу. Партия должна была стать чем - то вроде представительного органа, чтобы осуществлять функции единого идеологического направляющего. Этому мешала излишняя бюрократизация аппарата, которая нивелировала общественную инициативу. Поэтому, была необходима трансформация самих партийных органов.

Обозначив начавшийся идеологический кризис в обществе и говоря о необходимости демократизации, Горбачев подчеркивает важность нахождения баланса между демократией и дисциплиной 144. Здесь можно вспомнить Ленина, который отмечал, что социализм невозможно построить без демократии, но при этом, чтобы избежать хаоса, необходимо четко видеть того, кто отвечает за принятые решения. Такую роль на себя берет партия и органы советской власти, подотчетные народу 145. Горбачев в схожей манере отмечает, что демократия не должна превращаться в анархию: "Социалистическая демократия не имеет ничего общего с вседозволенностью, безответственностью, анархией. Подлинная демократия служит каждому человеку, защищая его политические и социальные права, одновременно она служит каждому коллективу и обществу в целом, отстаивая их интересы"146. При этом, стоит отметить, что общество, которое в полной мере участвует в управлении государством, должно находится на высоком уровне гражданской ответственности и политической культуры.

Вопрос о необходимых изменениях в партии, объективно, нельзя было обойти стороной. Горбачев выделяет несколько основных моментов: "Первый из них состоит в необходимости своевременно решать назревшие кадровые вопросы в самом Центральном Комитете партии, его Политбюро прежде всего с точки зрения обеспечения преемственности в руководстве, притока свежих сил [Курсив мой. - П. Я.]... Второй урок из прошлого опыта, товарищи, состоит в том, что нам нельзя допускать недооценку политической и теоретической подготовки [Курсив мой. - П. Я.], идейно - нравственной закалки кадров... Третий урок, который мы должны извлечь, состоит в том, что в кадровой политике последних лет парадоксальным образом уживались две противоположные тенденции... С одной стороны, в кадровом корпусе довольно сильно проявились застойные явления [Курсив мой. - П. Я.]... С другой стороны, в кадровой работе, особенно на уровне первичного звена народного хозяйства, существовала и другая, не менее тревожная тенденция. Речь идет о большой сменяемости, настоящей чехарде [Курсив мой. - П. Я.] в кадрах руководителей промышленных предприятий, строек, колхозов, совхозов и других организаций... Четвертый урок нашей кадровой работы состоит в том, чтобы усилить ответственность [Курсив мой. - П. Я.] за порученное дело, поднять дисциплину, создать обстановку взаимной требовательности"147.

Принцип обновления и преемственности вполне мог бы послужить фундаментом для укрепления коммунистической партии. Подобный пример показал в свое время Китай. Для того, чтобы сохранить государственную целостность и социалистическую идеологию Китаю приходится сочетать довольно консервативную теорию с современными тенденциями ("открытостью", участием в международных экономических соглашениях и т. д.). Это стало причиной постоянной смены поколений политического руководства. При том, что сохраняется единый идеологический вектор, все руководящие должности меняются со сменой поколения. Таким образом, не происходит "застоя", с одной стороны, и сохраняется преемственность, с другой.

Поэтому, отвечая на вопрос о степени радикальности преобразований, возвращаясь к тезису о "реформах такого масштаба", мы говорим о том, что на данном этапе перестройка только начинает приобретать черты системных реформ. Однако, нам необходимо учитывать, что сам социалистический строй, предполагалось, останется в качестве базового, но многие механизмы функционирования системы необходимо было заменить новыми. По сути своей реформы носили характер функциональных, целью которых было преодоление системных кризисов при условии сохранения этой системы.

Январь 1987 года стал своеобразным рубежом для идеологии перестройки. "Мы ощущали "подземные толчки", хотя общество жило ожиданием благих и скорых перемен, не предчувствовало еще, какие катаклизмы несет будущее, какими трудностями и горем обернутся для людей упорное сопротивление ретроградов и агрессивность радикалов"148. - Говорит о Пленуме Горбачев. И, в первую очередь, это касалось внутрипартийных дискуссий рубежа 1986 - 1987 гг. Однако и сама идеология, как мы отметили, потерпела ряд значительных трансформаций и получила новые трактовки старых принципов. Дальнейшее развитие идеологической мысли строилось уже на системном подходе к реформированию страны.

2.3 Кульминация перестройки. 1987 - весна 1990 гг.

Январский Пленум, изменивший подход к реформам, стал началом нового этапа перестройки. С этого времени все более активно разворачиваются реформы, ставшие впоследствии системными. Начинались они как ряд необходимых мер для повышения эффективности работы системы. А привели в итоге к смене парадигмы властных отношений. В это время страна находится в переходном состоянии, еще не дойдя до точки невозврата. На этом этапе Горбачев дает четко понять, что не собирается возвращаться к старому, сворачивать реформы из - за того, что все сложнее становилось предсказать их результаты. Сама идея демократизации страны, фактически, становится превыше идеи сохранения государственности в прежнем ее виде.

XIX Всесоюзная конференция КПСС, проходившая в июне - июле 1988 г., по словам Горбачева, стала "политическим экзаменом по главному предмету нашей жизни - перестройке"149. Подготовка к мероприятию началась еще в 1987 году, а в итоге - конференция оказалась весьма знаковым событием с точки зрения советской идеологии. Основным идейным ядром по традиции стал доклад генсека, заслушанный 28 июня.

За два с небольшим года жизнь советского общества значительно изменилась. Помимо преобразований в экономической сфере, начался процесс "снятия запретов", отразившийся сначала на советской прессе. Горбачев говорит: "Мы видим, как воспрянуло общество. Многообразнее, интереснее и богаче стала духовная жизнь страны. Новое прочтение получают многие идеи К. Маркса и В.И. Ленина, которые до недавнего времени либо воспринимались односторонне, либо вовсе замалчивались. В борьбе с догматизмом возрождается творческое начало научного, гуманного социализма... главный политический итог послеапрельского периода - изменение всей общественной атмосферы, начавшаяся материализация идей обновления, нарастающая поддержка советским народом курса партии на перестройку"150.

Изменения в общественном сознании были лишь началом коренной трансформации общества и не носили всеобъемлющий характер. Продолжая доклад на конференции, Михаил Сергеевич характеризует перестройку к лету 1988 г. следующим образом: "Мы еще не преодолели глубинных причин торможения, не везде подключили, а в чем - то и не выработали механизмы обновления"151. Это означает, что дальнейшие реформы будут ориентированы на еще большую демократизацию, гласность, критику и самокритику и т. д. То есть, по сути, на углубление тех преобразований, которые оказывают прямое воздействие не только на идеологическую составляющую, но и на принцип отношений власти с обществом. Здесь важно отметить начавшийся раскол перестройки "сверху" и перестройки "снизу". Постепенно власть теряет контроль над той частью перестройки, которая началась в самом советском обществе.

Были ли возможны на данном этапе какие - либо "рычаги", способные урегулировать начавшийся процесс раскола? Горбачев не раз упоминает следующее: "Уже в начале перестройки была выдвинута задача - круто изменить приоритеты, поднять роль духовной сферы, преодолеть ее недооценку"152. Но на данном этапе Михаил Сергеевич отмечает лишь те преобразования, которые касались увеличения открытости и свободы в духовной сфере. Из выступлений Горбачева совершенно ушел мотив идеологического воспитания, такого незаменимого для социалистического государства. В условиях гласности, открытости, критицизма и поиска новых путей развития советского общества необходимо было сохранить основную силу, объединяющую это общество и являющуюся его фундаментом. Несомненно, этой силой всегда была идеология. Идеология стала общественной моралью. Однако, вопросы идеологической преемственности после лета 1988 года практически не обсуждаются. Реформы перестройки оказались оторванными от единого курса партии в тот момент, когда партия перестала разъяснять мотивы своего нахождения у власти. Та идеологическая линия, которой следовал Горбачев, привела его к необходимости разграничения функций государственных и партийных органов. Нельзя сказать, что Горбачев пошел против идеалов марксизма - ленинизма. Ленин сам настаивал на подобном разграничении 153. Но в тех условиях, в которых оказалось советское общество к 1987 году, перераспределение властных полномочий еще более отделяло партию (а следовательно, и идеологию) от народа. Часть советского общества постепенно "раскрепощается", перестает воспринимать идеологию как нечто априорное. Партия же, напротив, уверена в непоколебимости социалистических идеалов и абсолютной поддержке со стороны народа.

Горбачев в своем выступлении продолжает апеллировать к идеям о едином политическом курсе: "Именно такой демократический, гуманный облик социализма мы имеем в виду, говоря о качественно новом состоянии нашего общества как важной ступени в движении к коммунизму... Мы убеждены в жизненности марксистско-ленинского учения, научно обосновавшего возможность построения общества социальной справедливости, цивилизации свободных и равноправных людей. Этим мы и руководствуемся в ходе революционной перестройки"154.

Стоит также отметить, что конференция транслировалась для широких масс в прямом эфире; доклад Горбачева был встречен достаточно противоречиво. Важнейшим итогом конференции была озвученная Михаилом Сергеевичем идея разграничения функций партии и государственного аппарата. По сути, демократизация политической системы стала главной причиной дальнейших деформаций политического строя. Идея, марксистская по духу, оказалась неприменимой на практике, во многом, из - за слабой идеологической "сознательности" общества и политической элиты, во многом же, из - за невозможности достигнуть абсолютного идеологического единства народа. Отчасти, Горбачев указал на возможную проблему деидеологизации, но не увидел в этом проблему для советского строя: "Значит ли это, что руководящая роль партии может ослабнуть? Такие сомнения высказывались. По-моему, конференция дала достаточно ясный и убедительный ответ на этот вопрос: нет. Оставаясь правящей, партия располагает всеми необходимыми рычагами для осуществления своей руководящей роли. И главный из них - 20 миллионов коммунистов, через которых она проводит свой политический курс во всех сферах жизни общества"155.

XIX партийная конференция стала во всех смыслах новым форматом политической риторики власти. Это подтверждается еще и тем, что именно на этом этапе курс на перестройку встречает наибольшее сопротивление внутри партии. Сам же Михаил Сергеевич все больше склоняется в сторону углубления преобразований. В августе 1988 г., будучи в отпуске, Горбачев собирался свести свои соображения о новом этапе перестройки в брошюру. Вот, что отмечал советский лидер: "Теперь перестройка разворачивается на многих направлениях. Вначале это был ряд последовательных шагов. Ввели гласность, приступили к демократизации общества, через эксперименты пришли к июньскому Пленуму ЦК, осознав необходимость радикальной экономической реформы. Остро встали проблемы нравственности. Иначе говоря, не все сразу было основательно, в комплексе, продумано. Реальная жизнь подводила к той или иной задаче, и мы брались за ее решение"156. Таким образом, перестройка оказалась явлением, которое развивалось в процессе осуществления.

В брошюре планировалось раскрыть следующие пункты:

1)    "Проблема социалистичности". В данном случае подразумевалось, насколько те или иные шаги правительства соответствуют социалистической идеологии. Планировалось доказать идеологическую преемственность перестройки.

2)   "Перестройка экономических отношений". Здесь говорилось о планах дальнейших экономических реформ в СССР.

3)     "Демократия и социализм". В данном разделе говорилось о преобразованиях в политической сфере, которые касались демократизации, децентрализации власти, гласности, зачатках гражданского общества и правового государства.

4)   "Духовная сфера общества". В первую очередь, отмечалась важность связующей роли социалистических ценностей для советского общества.

К сожалению, документ так и не дошел до широких масс и остался недетализированным черновиком. Но сам факт того, что Горбачев не оставил попытку выстроить единую идеологическую базу перестройки подтверждается дальнейшей его политической риторикой.

В сентябре 1988 г. на встрече с руководителями СМИ Горбачев отмечает, во первых, что перестройка не стихийна на данном этапе, под преобразованиями находится взвешенная стратегия, оправданная реалиями современного развития общества 157. Очень аккуратно освещается вопрос об идеологической преемственности перестройки: "Подчеркну, что все мои поездки по стране убеждают: наш народ за социализм. Больше того, народ сам следит за тем, чтобы никто его не сбил с этого пути и не потянул куда - то в сторону. Людей остро волнует новизна процессов... Перестройка зиждется на социалистических принципах, на полном раскрытии потенциала социализма. Это не исключает обмена опытом, достижениями в технологии и науке, в других сферах человеческой деятельности с теми, кто исповедует другие принципы. Но наши ценности - ценности социалистические. И мы должны поставить на службу обновления общества все возможности социализма"158. Мы видим, что даже на данном этапе Горбачев пытается затрагивать тему идеологической преемственности, хотя его точка зрения уже неоднократно претерпевала критику с разных сторон.

В ноябре 1988 г. на внеочередной двенадцатой сессии Верховного Совета доклад Михаила Сергеевича был посвящен рассмотрению законопроектов о выборах и об изменениях в Конституции СССР. Законопроекты были обнародованы еще в октябре и уже тогда встретили неодобрение. В докладе было подчеркнуто, что намеченные политические реформы могут и должны оставаться в рамках социализма, не противоречить основным его догмам 159. Кроме того, через повышение роли социалистической демократии, через повышение роли Советов, Михаил Сергеевич отмечал преемственность курса перестройки в отношении ленинских принципов построения социалистического государства. При этом, акцентирует внимание докладчик, начиная с 30 - ых гг. курс значительно исказился, народ перестал контролировать органы государственной власти; но перестройка призвана изменить данную ситуацию: "Товарищи, можно сказать, что у нас создается своя, социалистическая система "сдержек и противовесов", которая призвана предохранить общество от любых нарушений социалистической законности на высшем государственном уровне"160. Горбачев разъяснял необходимость политических реформ, руководствуясь двумя главными принципами: 1) необходимость возвращения к социалистической демократии в полном объеме; 2) всеобъемлющий характер перестройки, которая требует изменений во всех сферах жизни общества, т. к. одно изменение непременно влечет за собой другое.

Однако при воплощении планов преобразований руководство страны столкнулось с серьезными трудностями. Горбачев говорит: "Не давала покоя мысль: почему нет результатов, на которые рассчитывали, что задерживает, где резервы ускорения преобразований? Жизнь обгоняла партию. Общество в целом оказалось более восприимчивым к новым идеям, чем "авангард"... КПСС, в возможность обновления которой я все еще верил, на глазах теряла позиции"161. Действительно, именно на этом этапе перестройки произошло значительное расхождение между теорией и практикой. И, помимо этого, оказалось, что некоторые реформы деструктивны по отношению к системообразующим принципам советского социализма (в данном случае имеется ввиду, в первую очередь, роль КПСС). Почему произошел подобный феномен? Возможно потому, что тот вариант авторитарного советского социализма, который удалось построить СССР и другим странам соц. лагеря, был единственным примером воплощения социалистической идеологии. Другого варианта мир не знал. Социалистические государства хоть и формально стремились к коммунизму, по-прежнему продолжали оставаться авторитарными государствами с руководящей партией. Изменения, вводимые перестройкой, не противоречили самой теории социализма. Скорее, они противоречили реально воплощенной в СССР системе, что, в свою очередь, привело к начавшемуся процессу распада этой системы. Возможно, без подобных принципов было просто невозможно сохранить саму систему. Бывший председатель КГБ СССР В.А. Крючков отмечал изменения, происходящие в отношении партии: "Горбачев не мог не понимать одного - партия в то время была стержнем общества, на ней многое держалось, от нее многое зависело. И бить по штабам, бить по партии - значило бить по стержню, на котором, хотели мы того или нет, держалась советская власть, держава, правопорядок и, если хотите, от работы которой во многом зависели дела и в промышленности, и в сельском хозяйстве, и обстановка в стране в целом"162.

В январе 1989 года основным вопросом были предстоящие выборы народных депутатов СССР. Какие задачи стояли перед КПСС как перед правящей партией? Несомненно, КПСС оставалась главной политической силой Союза, но в условиях выборов партия должна была представить на народный суд свои планы на ближайшее будущее, на реформирование страны. Конечно, не шло речи о какой-либо серьезной конкурентной борьбе, ведь, по сути, все кандидаты представляли один политический лагерь, у всех были одни или, по крайней мере, близкие по духу цели. Центром, бесспорно, являлась КПСС, которая должна была условно "оправдать" свою легитимность. Получается, что главная цель выборов народных депутатов - повышение общенародного доверия к партии. Горбачев отмечает: "Именно в ходе перестройки в обществе возрастают и крепнут доверие и поддержка курса партии. Но, естественно, кредит доверия не дается навечно. Всякий раз, на каждом этапе социалистического строительства партия должна подтверждать его своей практической и теоретической деятельностью. Именно так стоит вопрос и сегодня"163.

% (87 % вместе с кандидатами в члены партии) партийных: успех или поражение? Такой результат первых выборов подобного рода в СССР был воспринят, в большинстве случаев, как поражение партии. Горбачев оппонирует большинству: "Положение партии тогда не было безнадежным. Были и возможности, и запас времени, чтобы преодолеть психологический шок от расставания с незыблемой монополией власти. Добиться поддержки народа уже не ссылками на Октябрьскую революцию и Отечественную войну, а эффективной политикой, гарантирующей демократию, гражданские права, высокий уровень и качество жизни. Я верил, что такое преображение КПСС возможно"164.

мая 1989 г. открывается I Съезд народных депутатов. Михаил Сергеевич выступает с речью и с докладом на Съезде, где он отмечает явный практический успех перестройки, а также выражает абсолютную убежденность в правильности намеченного курса. Однако, он не идеализирует результаты и отмечает некоторое расхождение теории и практики: "Конечно, перестройка идет тяжело. Уверяю вас, товарищи, и хочу разочаровать тех, кто считает, что до меня не доходит информация, и я не знаю, что происходит в стране... Вот мы начали соединять нашу концепцию, при всех ее недостатках, с жизнью и увидели, насколько сложно это вхождение в плотные слои, как оно непросто воспринимается на уровне соединения политики и целей"165. Следует отметить, что одним из важнейших условий воплощения реформ, по мнению докладчика, является причастность народа к проводимым преобразованиям 166. Это отражается через демократизацию политической системы страны. Таким образом, складывается единая структура реформ перестройки, связи внутри которой становятся более очевидными. Первый этап, где основой оставались лишь экономические реформы, не противоречил последующим реформам социальной и политической сфер. "Обновление социализма" стало комплексным мероприятием, однако с самых первых лет перестройки имелась общая линия, общая концепция преобразований, что мы и вкладываем в понятие "идеология перестройки".

II Съезд народных депутатов, состоявшийся 12 - 24 декабря 1989 г., стал важнейшим этапом политической реформы СССР потому, что именно тогда впервые на высоком уровне обсуждалась 6 статья Конституции. Сам Михаил Сергеевич говорит о том, что данный вопрос был поднят еще в канун XIX партийной конференции 167. И в целом, если проследить общую линию перестройки, мы можем вывести две основных концептуальных идеи, в рамках которых был необходим пересмотр именно роли КПСС: 1) демократизация политической жизни; 2) легитимизация власти, повышение уровня общественного доверия. В этом контексте отмена 6 статьи была бы прямым и логичным продолжением политической реформы. Говоря о произведенных и намеченных преобразованиях, Горбачев охарактеризовал перестройку следующим образом: "Мы вернули на знамена социализма лозунг свободы"168.

С другой стороны, Горбачев, анализируя события прошедших лет, пишет:

"Хочу привлечь внимание читателей к тому, что в то время никто еще не осмеливался бросать прямой вызов партийному руководству обществом. Самые отчаянные "бунтари" рассуждали об идейном и политическом плюрализме с обязательной оговоркой об "авангардной роли КПСС". Таким образом, партия по собственной инициативе отказалась от бесконтрольного владения властью и изъявила готовность бороться за нее на общих основаниях с другими политическими организациями и движениями. Вряд ли нужно доказывать, что это был момент огромного переломного значения, ознаменовавший разрыв с большевизмом [Выделено мной. - П. Я.]. Причем добровольное "отречение от власти" было делом не только генсека и узкого руководящего коллектива в лице Политбюро, но получило официальное одобрение высших представительных органов КПСС - сначала конференции, а затем и съезда. А вот выдержать более или менее рациональный темп на этом участке реформы не удалось"169. Именно в политическом плюрализме Горбачев видит причину кризиса советской идеологии. Однако данный момент требует пояснений.

"Разрыв с большевизмом" не есть характеристика Горбачевым перестройки на этапе 1989 года. Отнюдь. "Разрыв с большевизмом" - это слишком стремительный отказ от руководящей роли КПСС. Михаил Сергеевич поясняет:

"В стратегическом плане активная позиция радикальных демократов и поднятая ими общественная волна за идейный и политический плюрализм, многопартийность соответствовали замыслу перестройки [Выделено мной. - П. Я.]. Но чрезмерная агрессивность, стремление "пришпорить" события угрожали перевести ее из русла контролируемых перемен в русло жесткой конфронтации. Этому я, естественно, не мог сочувствовать"170.

Таким образом, реформы перестройки, начатые "сверху", настолько изменили общественно - политические настроения в стране, что потребовалось корректировать некоторые планы преобразований, отвечая на социальные "вызовы". Огромное влияние на политический курс оказали массовые митинги в Москве, прошедшие в феврале 1990 г. с требованиями отмены 6 статьи Основного Закона.

К III Съезду народных депутатов (12 - 15 марта 1990 г.) наметилось 2 важных преобразования в политической сфере: отмена 6 статьи Конституции и введение поста президента СССР. Михаил Сергеевич видит неразрывную связь этих событий: "Поправка к статье 6 и дополнение Основного Закона статьей

находились в органической взаимосвязи. Первая означала, что наше государство перестает быть однопартийным, в известном смысле даже теократическим, в нем вводится один из главных принципов демократии - идейный и политический плюрализм. Второе означало признание другого не менее важного принципа демократии, а именно - разделения властей"171. При том, что сам Горбачев отметил слишком стремительный отказ от руководящей роли КПСС, введение поста президента, на его взгляд, было вполне своевременным. Перестройка на этом этапе обрела новое значение: "Политика перестройки, как я думаю, - это единственно возможный для такой страны, как наша, мирный путь перехода в новое качественное состояние - от авторитарно - бюрократической системы к гуманному, демократическому, социалистическому обществу"172.

Для какой цели был необходим пост президента? Горбачев отмечает, что дальнейшая "радикализация" перестройки требовала новых полномочий, которыми обладал президент. Должность Председателя Верховного Совета при этом сохранялась. 15 марта на эту должность был избран А.И. Лукьянов. Однако, право председательствовать на сессиях Верховного Совета оставалось и у президента. Получается, что на деле системы разделения властей, системы "сдержек и противовесов" не состоялось.

Михаил Сергеевич отмечает важное значение политической реформы: "Как порой ни совершенны создаваемые теоретиками и политиками государственные конструкции, они могут не заработать, если не найдут понимания и опоры в политической культуре общества и психологии народа. За многие десятилетия у нас сложился своего рода культ Политбюро и генсека, требующий беспрекословного подчинения исходящим от них приказам и указаниям. То, что этот авторитетный источник власти, который и почитали и которого страшились, как бы иссяк, сразу же отразилось на государственной дисциплине. Тем более что функции его перешли Верховному Совету, который, по глубоко укоренившемуся представлению, был у нас сугубо парадным, декоративным органом... И точно так же большинству граждан, не искушенных в политических определениях, нелегко было уловить сколько-нибудь серьезную разницу между Председателем Президиума Верховного Совета и просто Председателем"173. В данном высказывании отражена, на наш взгляд, одна из центральных идеологических проблем перестройки. Поэтому реформы и встретили глубокое непонимание со стороны немалой части советского общества, которая видела в демократизации ослабление государственной власти. С другой стороны, то, как изменилось отношение политически активной части общества к власти, к партии, к государственному строю в целом, можно охарактеризовать политологическим термином "кризис доверия". Причем этот кризис имел корни куда более глубокие. Его временные рамки выходят далеко за пределы начала перестроечной эпохи. Гласность, демократизация, плюрализация повлекли за собой "раскрепощение" сознания, изменение политической культуры общества. Тенденция к критицизму воспринималась как разрыв с прошлым; но критике подверглась и современная политика правительства. Подобного принципа придерживался и сам Горбачев, неоднократно отмечая недоработки по различным направлениям. Последним шагом для создания кризисной ситуации стала отмена 6 статьи Конституции. Фактически, это означало отказ от монополии социалистической идеологии. Введение поста президента, не характерного для авторитарного государства, меняло принципы отношений власти и общества.

На XXVIII съезде КПСС в июле 1990 г. наиболее ярко отразились последствия всех предыдущих политических реформ в стране. Горбачев, начиная свой доклад, задает ряд вопросов, которые никогда раньше не могли бы быть заданы на съезде партии: "Оправдан ли поворот, начатый в апреле 1985 года? Какой смысл вкладываем мы сегодня в понятие "социализм"? Какими принципами намерены руководствоваться во внутренней и внешней политике? Как преодолеть кризисные явления, которые сказываются на жизни народа и вызывают справедливое недовольство? Какова судьба нашего Отечества и как мы будем строить союз суверенных государств? Каково место партии в новых условиях, какой она сама должна стать политически, идейно и организационно, что мы должны сделать для возрождения КПСС как революционной организации трудящихся, пользующейся доверием народа?"174.

Несмотря на очевидный идеологический поворот, в риторике Горбачева остается приверженность избранному курсу перестройки. Вопросы являются, скорее, частью разъяснения ряда аспектов проводимой политики. Они не являются риторическими, на каждый из них дан однозначный ответ. Исходя из доклада М.С. Горбачева, можно выделить следующий набор ответов на вопросы, касающиеся идеологии:

1)   Оправдана ли перестройка? С одной стороны, Михаил Сергеевич отмечает, что далеко не все преобразования принесли желаемый результат. И главной причиной этого президент СССР видит то, что стране "досталось крайне тяжелое наследие"175. По сути, перестройка столкнулась с такими проблемами, на решение которых должны были уйти многие годы, и то, что было сделано за 5 лет, - это лишь начало коренных преобразований. Разумеется, возникали и сложности при осуществлении реформ. Эти сложности Горбачев связывает с некоторыми кадрами, которые стояли в оппозиции перестройке. С другой стороны, сам курс нисколько не подвергался сомнению. Перестройка, по мнению Горбачева, остается единственным верным решением назревшего кризиса развития советского государства. Однако, стоит отметить, что в 90 - м г. Михаил Сергеевич уже видит возможность провала политики:

"Я думаю, если и потерпит поражение наша перестройка, то только в том случае, если кому - то удастся расколоть твердо стоящие на ее позициях демократические силы"176. Помешать этому может только высочайшая консолидация общества, настроенного на дальнейшие преобразования.

2)   Что такое "социализм" в 1990 году? Горбачев говорит: "На смену сталинской модели социализма приходит гражданское общество свободных людей [Курсив мой. - П. Я.]. Радикально преобразуется политическая система, утверждается подлинная демократия со свободными выборами, многопартийностью, правами человека, возрождается реальное народовластие [Курсив мой. - П. Я.]. Демонтируются производственные отношения, служившие источником отчуждения трудящихся от собственности и результатов их труда, создаются условия для свободного соревнования социалистических производителей [Курсив мой. - П. Я.]... На смену атмосфере идеологического диктата пришли свободомыслие и гласность, информационная открытость общества [Курсив мой. - П. Я.]"177. Фактически, мы видим принципы демократического социализма, которые были основаны на: 1) идеях раннего большевизма (ленинской концепции); 2) реалиях современного мира (во многом - принципах международного права, в основе которого, в свою очередь, лежит либеральная традиция; также идеях европейского демсоциализма послевоенных лет). Стоит отметить, что определенная идеологическая преемственность сохранялась, однако нить преемственности проходила именно от ленинизма.

—   Какой внутриполитический курс предлагает власть? В целом, в докладе говорится о продолжении перестройки во всех сферах. Однако, некоторые преобразования наполняются новыми смыслами: в экономике - формирование многоукладной экономики с рыночными элементами; в политике - расширение властных полномочий Советов, дальнейшее разделение властей; в культуре - "духовное раскрепощение" масс.

3)    Как построить союз суверенных государств? Горбачев отмечает: "Началось преобразование сверхцентрализованного государства в действительно союзное, основанное на самоопределении и добровольном единении народов"178. Что предполагается в рамках добровольного объединения: "Речь идет, в сущности, об установлении такого национально - государственного устройства нашей страны, которое позволит развязать узлы противоречий, поднять сотрудничество народов на новый уровень, умножить совокупную союзную политическую мощь, экономический и духовный потенциал в интересах всех, кто объединился в великий Союз государств"179.

Более конкретные принципы формирования Союза должны были лечь в основу нового договора.

4)    Какая роль отводится КПСС? Горбачев видит перспективу в коммунистической партии, однако для КПСС необходимо обновление в духе времени:

а) за партией сохраняется социалистическая ориентация, ориентация на рабочих, крестьян и интеллигенцию, но в качестве "добровольного союза единомышленников";

б) партия ориентируется на общечеловеческие идеалы, выступает против шовинизма, расизма и национализма;

в) партия более не является единственным носителем идеологии, открыты дискуссии, обсуждения и т. д.;

г) партия уважает любые проявления самоуправления, свободы действий, которые находятся в рамках единого программного направления;

д) партия открыта для контактов с представителями не только социалистического и социал-демократического лагеря, но и с представителями иных идеологий.

При этом, Горбачев не считает перспективным возвращение к ленинскому пониманию партии как "авангарда", считая необходимым не навязывание определенной роли партии, а демократическую "борьбу за избирателя"180. То есть, интересы партии и народа должны совпадать настолько, чтобы народ добровольно выбрал именно КПСС в качестве "авангарда". Михаил Сергеевич говорит: "Мы - партия перестройки, и, следовательно, КПСС выступает сегодня как общенародная политическая организация. Хочу подчеркнуть: речь ни в коем случае не идет о возрождении негодных, отживших амбиций на монополию под новыми лозунгами. Отражая интересы народа в целом, КПСС, как партия социалистического выбора [Курсив мой. - П. Я.], будет и впредь опираться на рабочий класс, крестьянство и интеллигенцию"181. Исходя из того, что партия являлась общенародной, что именно она находилась у власти, мы можем заключить: тезис о "социалистическом выборе" был использован для того, чтобы повысить авторитет партии, показать народу ее легитимность.

Поэтому, более дестабилизирующими выглядят события, которые произошли на XXVIII Съезде. Речь идет о выходе из партии Б.Н. Ельцина и его сторонников. Разрыв между теорией и практикой оказывался все больше и больше. Следовательно, было неэффективно строить теорию, сколь хорошей она бы ни была, если этот разрыв не уменьшался, а лишь увеличивался. В связи с этим, дальнейшие события развивались по совершенно иным сценариям, нежели теория, выстроенная Горбачевым. Интересно отметить, что на последнем съезде КПСС в риторике Михаила Сергеевича все еще просматривается уверенность в возможности сохранения единого курса, хотя, по сути, возможности объединения всех политических сил уже не было. В дальнейшем мы не наблюдаем больше идеологической целостности в риторике М.С. Горбачева. Но считать ли это просто разрывом линии идеологической преемственности или же изменения носили куда более глубокий характер?

2.4 Последний этап. Весна 1990-1991 гг.

После XXVIII съезда, обозначившего значительный разлад политической системы в стране, который означал прямую угрозу социалистической государственности, Горбачев уделяет куда меньше внимания идеологии и теории, а направляет развитие правительственного курса по пути дискуссий и споров в аппарате. Этот факт сам по себе меняет советскую традицию. Демократизация коснулась не только функций управления, но и самой модели принятия решений. Поэтому, старая схема, при которой читающийся с трибун доклад генсека воспринимается как правительственная программа, перестала действовать. Однако, начался этот процесс значительно раньше; и, можно сказать, что кульминацией его была весна 1990 года, а конкретнее - дискуссии по поводу экономической реформы в СССР.

На данном этапе речь идет уже о рыночной реформе и двух программах: Рыжкова - Абалкина и Шаталина - Явлинского ("500 дней"). По сути, появление двух различных программ перехода к рынку говорило не только об отсутствии четкого плана экономических реформ, но и о наличии альтернативности в выборе дальнейшего пути развития. И принятие той или иной программы означало выбор маршрута дальнейших изменений. Сам Горбачев возводит преемственность курса намечающихся к весне 1990 года экономических преобразований к Первому съезду народных депутатов, а саму концепцию - к июню 1987 года 182. Однако, данная преемственность заключается, по большому счету, лишь в "обновлении" социалистической модели экономики, но никак не ее замене иной моделью.

Поэтому, становится вполне понятен изначальный отказ от радикальной программы преобразований, которая была нацелена на резких переход к рыночной экономике. Программа Рыжкова - Абалкина, по сути, представляла собой сочетание двух вариантов экономической реформы в СССР: поощрение развития рыночных элементов при сохранении большой роли государства в экономике. Но сама реформа, несмотря на возложенные на нее надежды, как оказалось, не решала проблем советской экономики. Как впоследствии отметил Горбачев, по сравнению с планами преобразований, намеченными в 1987 году, реализуемые в 1990 г. мероприятия были даже "шагом назад". Суть проблемы заключалась в следующем: как и во многих областях хозяйственной деятельности в СССР, здесь продолжал сохраняться все тот же вопрос количественного/качественного. Вот, что говорит Михаил Сергеевич: "Вместо перехода от централизованного распределения к оптовой торговле ресурсами намечалось увеличивать долю продукции, реализуемой предприятиями сверх государственного заказа по свободным или регулируемым ценам"183. Фактически, реформа лишь маскировала действительную проблему, а не устраняла ее.

С точки зрения идеологии также обозначилось серьезное противоречие: концепция свободного рынка совершенно не ложилась в логику советской модели социализма. Кроме того, в обществе долгое время формировались определенные стереотипы о рынке, предпринимательстве и других элементах капитализма. К сожалению, находясь в процессе внутренних дискуссий, сомнений, споров, правительство плохо подготовило идеологическую базу предстоящей реформы, что было немаловажным для общества, привыкшего к лозунгам. К тому же, состояние неопределенности в обществе подогревали некоторые совершенно непродуманные шаги представителей власти. Например, сообщение Рыжкова по телевидению о намечающемся повышении цен, которое привело не только к углублению экономического кризиса, но и к недовольству среди населения новой реформой, и вообще понижению доверия к преобразованиям.

Ошибки со стороны руководства все более усиливали раскол в правительстве (и, отчасти, в обществе). Умеренный вариант преобразований показывал свою неэффективность. Параллельно с экономическими проблемами начинается процесс суверенизации республик. И процессы политические и экономические тесно взаимосвязаны. Горбачев, характеризуя программу "500 дней", отмечает: "Программа Шаталина - Явлинского, признавая необходимость экономического союза республик, оставляла за скобками саму проблему сохранения их политического союза и была лишена четкого социального содержания. В ней даже не было упоминания о новом Союзном договоре... Непредвзятый анализ показывал, что программа фактически исходит из перспективы прекращения существования Союза как единого государства"184. Подчеркнем, что с этого момента политическая система СССР начала в полной мере действовать по новому принципу: случился переход от сверхцентрализованной власти Генерального секретаря КПСС и ЦК к более демократическому варианту перераспределения властных полномочий.

В итоге, Горбачев не выбрал ни одну из сторон в споре о переходе к рынку. В каждой программе он видел как достоинства, так и недостатки. И этот факт поставил президента в достаточно не выгодную позицию, фактически, лишив сторонников с обеих полюсов. Вместо этого, Горбачев предпринял попытку "поженить ежа и ужа", то есть, соединить две программы воедино. Но, как мы отметили выше, в связи со сменой принципов функционирования верховной власти в СССР, такая попытка изначально не сулила успеха. Начавшиеся дискуссии об укреплении президентской власти говорили о том, что "новая модель" не была до конца воспринята в аппарате. Все видели необходимость в сохранении старых функций генсека теперь уже в новом качестве - президента. Но Горбачев продолжал занимать позицию своего рода "куратора", позволяющего выносить решения в ходе дискуссий и не диктующего собственную программу. К этому времени в значительной степени изменяется сам формат принятия государственных решений: объем и содержание докладов генсека сокращается и сводится к векторному указанию основного направления политики. Сам Горбачев отметит, что сложность была в понимании новых функций президента: "В становлении президентской власти был сделан лишь первый шаг, ее возможности отправлять высшие исполнительно - распорядительные функции были во многом иллюзорны"185.

Сохранившиеся "консервативные" тенденции к "плановости" во всех смыслах серьезно влияли на авторитет президентской власти. Недоверие, обвинения в нерешительности, отсутствии четкого плана и пр. постепенно расшатывали систему. Но, как мы видим, в 1990 году уже нельзя говорить о той советской модели, в рамках которой начиналась перестройка. Произошла трансформация политической сферы, поменялись функции генсека и партии. Однако, главной проблемой было то, что практически весь аппарат жил по законам старого порядка, хотя сам лидер государства полностью перестроил свою деятельность под новую парадигму. Об этом говорит и отход Горбачева от формата объемного концептуального доклада - привычного атрибута советского руководителя.

Процесс суверенизации республик требовал скорейшего решения о распределении властных полномочий. С одной стороны, Горбачев ни под каким предлогом не готов был возвращаться к старой модели. С другой - проведение серьезной политической реформы требовало времени, которого было не так много. В республиках создалась ситуация, когда часть из них были не готовы к столь стремительному переходу к рынку, а вторая часть требовала немедленного введения программы "500 дней" (в частности - РСФСР). И Михаил Сергеевич снова занял позицию "центра", приняв программу, но в более умеренном ее варианте.

Такая позиция президента не решила проблему, а лишь дала повод обоим полюсам аппарата усомниться в силе верховной государственной власти. На этой почве происходило их сближение: обе стороны становились в оппозицию президенту. Необходима была новая реформа, которая выстроила бы вертикаль президентской власти. Горбачев выступает с докладом в Верховном Совете о реорганизации управления, и эта инициатива получила реальную поддержку.

На фоне политической реформы все более усугублялся экономический кризис в стране. И в этой ситуации перераспределение власти между центром и республиками играло не на стороне союзного правительства. Сам же Горбачев отмечал, что экономическая система в Союзе работала хорошо тогда, когда существовали экстремальные, кризисные условия. В отсутствии кризиса подобная система больше тормозила хозяйство, нежели способствовала прогрессу. Но к 1991 году кризис был очевиден, а решить проблему методами централизованного регулирования было уже невозможно в силу перераспределения полномочий. Поэтому, вместо постепенного перехода к рынку правительству пришлось сделать "шаг назад" в сторону антикризисной политики.

Разворота в сторону сильной президентской власти так и не получилось: Кабинет министров все чаще высказывал идеи о передаче части полномочий президента премьеру. Выделяя 3 этапа перестройки, Горбачев называет период 1990 - 1991 гг. борьбой "выпущенных на волю сил - социальных, национальных, политических". Действительно, демократизация стала причиной увеличения политической активности за пределами Политбюро. И, в то же время, президент перестал быть центром сосредоточения властных полномочий. Теперь дискуссии о будущем СССР распространились практически по всем уровням управленческих структур. Горбачев отметил:

"Весь 1991 - й становится полем острой схватки, в ходе которой решались фундаментальные вопросы нашего развития: быть Советскому Союзу или нет, каким быть нашему обществу"186.

Сложность состояла в том, что все вопросы о будущем Союза, получается, были поставлены на открытое обсуждение. Не существовало никакого четкого, императивного плана, который необходимо было воплотить для достижения цели. Отсюда и многочисленные споры в центре и республиках о выборе пути развития. А Горбачев продолжает настаивать на сохранении единства, но в новом формате: "Мы должны иметь обновленную партию, обновленную федерацию, обновленную демократическую структуру, обновленное общество. Строить все это, взаимодействуя и сотрудничая, а не разрушая, не отлучая, не проклиная, не сея недоверие и неприязнь по отношению друг к другу"187. Новый формат предполагал федеративное устройство, где особый упор делался на сохранении национальных и культурных традиций республик и при этом, что наиболее важно, на предоставлении всем республикам равных прав (в частности, наиболее острым оставался вопрос о формировании союзных властей, где все высшие посты оставались за русскими). Предполагалось, что, наделив республики равными правами и предоставив им право на самоопределение (и право выхода из Союза, закрепленное в Конституции), возможно построить государство уже по демократическому принципу. По сути, данная идея была продолжением ленинской концепции и вполне соответствовала духу перестройки одновременно. Однако, и здесь Горбачев сталкивается с серьезной проблемой - нехваткой времени. Процессы национально - патриотические в республиках сильно опережали планы правительства по созданию федерации. Как справедливо отметил Горбачев, руководители республик, да и население, тогда слабо представляли, что такое федерация и какие преимущества она в себе несет. Идея отделения от Союза и выхода из КПСС казалась куда более простой и понятной. Стоит отметить, что союзным правительством не было подготовлено достаточного идеологического поля, которое позволило бы заручиться доверием населения по части перемен в государственном устройстве. Но, в силу изменений в формате отношений государство - общество, идеология, по задумке Горбачева, уже становится не ядром формирования государственности, а лишь сопутствующим элементом. Однако патриотические движения в республиках действовали по старому образцу, пользуясь освободившейся, фактически, идеологической нишей. Возможно, именно потому, что старые, проверенные методы вызывали у населения больше доверия, нежели новые, незнакомые, национал - патриоты заручались все большей поддержкой.

Если ранее в советском государстве генсек имел широкий круг полномочий и, при этом, оппозиция не играла значительной роли, а, если и играла, то лишь в рамках Политбюро; то теперь Горбачеву приходилось сталкиваться с множеством "оппозиций". Большую роль в этом множестве играли СМИ, которые в рамках гласности постепенно начинали формировать четвертую власть. Феномен этот, характерный для Запада, в СССР приобрел новый смысл. СМИ перестали подчиняться единой идеологической линии, но при этом, коэффициент доверия к ним еще не снизился. В то же время, к 1991 году в прессе в России набирали популярность радикально - демократические или умеренно - демократические издания. Как отмечает Михаил Сергеевич, нередко критика доходила до фальсификаций: "Писали, что Горбачев пошел на сговор с правыми, дал задний ход, переродился и т. д. В грубо искаженном виде интерпретировали любую акцию властей. А наиболее одиозные публикации содержали прямой призыв к неповиновению и сопротивлению"188. И если ранее пресса в рамках гласности получила возможность говорить относительно свободно о различных проблемах советского общества, то к 1991 году критика режима стала основной темой многих журналов и газет, нередко пренебрегая принципом объективности. Нельзя, однако, сказать, что подобная "вышедшая из - под контроля" обстановка в стране стала причиной крушения режима. Как мы отмечали, все изменения носили парадигмальный характер и предполагали подобное развитие событий. Открытым оставался лишь вопрос о том, сможет ли советское государство сохраниться как модель развития общества, учитывая все кардинальные перемены.

Горбачев отмечает, что ситуацией, когда пресса еще до конца не стала независимой, воспользовались политические силы, желающие ослабить влияние центра: "В январе и феврале 1991 года велся в полном смысле слова артиллерийский обстрел позиций союзных властей, рассчитанный на то, чтобы "выбить их из седла", лишить воли к сопротивлению и, в конечном счете, уничтожить... Так вот, похоже, именно такую артподготовку изо всех имеющихся в их распоряжении орудий начали демократы в начале 91-го, чтобы организовать фронтальное политическое наступление на Союз, центр, президента"189. Таким образом, Горбачев сводит причины кризиса перестройки в 1991 году к противоборству политических сил - ситуации, абсолютно не характерной для советского государства, начиная с послевоенного периода. В процессе перестройки всех механизмов функционирования государства, перераспределения властных полномочий, подобного рода борьба стала частью новой системы отношений. Она же и определила дальнейшие процессы. Поэтому, исходя из этой логики, фактический проигрыш союзных властей был одним из вариантов развития событий. В условиях кризиса оппозиция заняла место альтернативной власти. И именно эта альтернативная власть в итоге одержала верх над властью действующей.

Горбачев о начале 1991 года говорит как о времени еще не состоявшейся демократии 190. С одной стороны, были созданы практически все элементы будущей системы, удалось отказаться от элементов старой системы. Но, отмечает советский лидер, этот переходный этап оказался наиболее сложным, ведь не совсем были ясны правила, на которых основывалась новая система. То есть, речь идет о законах, необходимых для регулирования, в первую очередь, действий властных структур, разграничения их полномочий.

Опасность для действующего правительства заключалась в наличии не одной оппозиции, а сразу двух: радикально - демократической и консервативной (будущего ГКЧП). Противостояние строилось лишь отчасти на позициях о будущем формате Союза и реформ. По сути, обе политические силы хотели получить как можно больше властных полномочий. Поэтому, фактически, в государстве с еще не оформившейся партийной системой начинается борьба различных политических сил за власть.

Наибольшее развитие эта борьба получила с марта 1991 года в связи со Всесоюзным референдумом о сохранении СССР. А.С. Черняев напишет в своем дневнике по этому поводу: "Референдум: "Быть или не быть Отечеству?"

Хотя на самом деле такая постановка вопроса - очередная демагогия: ничего уже не остановить, чем бы этот референдум не закончился"191. Политические силы использовали такое крупномасштабное событие, как референдум, в качестве повода для очередного состязания. Но, с другой стороны, нельзя также приуменьшать роль самого советского лидера в данном процессе. Точнее, нельзя не отметить заметное ослабление его власти. Черняев, продолжая мысль о марте 1991 г., говорит о фактическом "выгорании" Горбачева как реформатора: "Горбачев повторяется. Слова, фразы, примеры, "ходы" мысли, аргументы - все то, что в 1986 году ошарашивало и еще в 1988 году производило впечатление, сейчас звучит как дежурная декларация. Он застрял в своих открытиях, ни на гран не эволюционировал, особенно когда перестройка пошла в галоп... Он стал однообразен и скучен в политике... Ищет, как бы ничего не поменять. Где уж тут опережать события!.. Время обогнало его"192. По сути, случилось следующее: одновременное ослабление центральной власти и усиление локальных центров. Как итог - введение поста президента РСФСР, кандидатура на который была очевидна еще до самих выборов.

Ельцин, все более набирающий популярность на фоне событий референдума, выступал в роли продолжателя преобразований в стране. Возможно, часть электората его - это элементы ситуации инерции, то есть, ощущения продолжения реформ с надеждой на дальнейшее улучшение ситуации, а не осознанного политического выбора. Инерция может означать не только выбор в пользу консерватизма. Она может характеризовать и ситуацию, когда наблюдается дальнейшее инертное движение по заданной траектории. Ельцин формирует образ реформатора, который стремится продолжить преобразования в духе демократизации.

Замедлившиеся темпы перестройки, уже проявившиеся ее промежуточные результаты позволяли говорить следующее: Горбачев пытался повлиять на ситуацию политического кризиса, однако у президента уже не было достаточных "рычагов" для проведения антикризисных мер. Кроме того, так называемые "силовые" методы, были, во - первых, исключены Горбачевым как недопустимые, а во - вторых, они абсолютно не ложились на логику нового формата властных отношений, стремящихся к демократии.

Процесс изменения аппарата власти получил воплощение в подготовке нового Союзного договора. В первую очередь, новый договор - это узаконивание новых принципов перераспределения властных полномочий, попытка разграничить власть между различными структурами и, при этом, сохранить единство и авторитет центра. Но решить проблему можно было бы, присутствуй у власти лишь одна оппозиция. Как мы отметили, помимо радикальных демократов власть встречала сопротивление со стороны "консерваторов", которые к тому времени контролировали партийные органы. Как отмечал Горбачев, КПСС сама стала, фактически, оппозицией после отмены 6 статьи Основного закона 193. Поэтому, у так называемых "центристов" во главе с Горбачевым не было даже относительного большинства. Вопрос заключается в следующем: если КПСС перестает выполнять функции идеологического центра, то куда он переместится? Будет ли играть в новой схеме властных отношений президент ту роль, которую раньше играл генсек?

Во-первых, отметим, что с идеологией произошли кардинальные перемены. Начиная с 1985 года концепция социализма наполняется новыми смыслами: гласность, демократия, человеческий фактор и т. д. Но является ли перестройка только лишь новым прочтением социалистической идеологии? Конечно, в основе перестройки лежат, отчасти, идеалы марксистско-ленинской теории; но сами принципы, на которых строилась перестройка, и итог, к которому пришла страна в результате преобразований, есть фактор принципиально иной идеологии, в основе своей реформаторской. Наполнение социализма либеральными ценностями, а также ряд внешних факторов, повлиявших на идеологию, составили синтез из нескольких идеологических направлений, основными принципами которого были: 1) ориентация на потребности современного общества ("вызовы") и 2) приоритет интересов человека. Первый пункт обуславливал реформаторство, а второй - близость к либеральной идеологии. Однако, стоит выделить еще один аспект: 3) ориентация на потребности общества в конкретно взятой стране. Этот пункт не дает нам идейно сближать Горбачева с западными либералами или даже социал-демократами, ведь немалая часть идеологии перестройки строилась на уже имеющемся идеологическом опыте и "запросах" советского общества. Так же, как и в случае с Пражской весной Дубчека, перестройка ориентировалась на особенности развития государства; от этого зависели темпы реформ, их последовательность, идеологическая подготовка общества и т. д.

Во-вторых, произошли изменения и с идеологическим центром. Если раньше мы говорим о центральном значении партии в формировании идеологии, а ядром служили доклады генсека на Пленумах и Съездах; то теперь идеологический центр сначала перемещается на президента (т. к. долгое время пост просто формально назван президентским, а по факту - выполняет все те же функции), а потом - вовсе рассеивается между рядом политических образований. Таким образом, идеология, которую по-прежнему формировала власть перестала быть социалистической по своей сути, становясь больше синтезом идеологий; центр социалистической идеологии остался в партии, но она перестала играть роль государственной идеологии; появились другие идеологические центры, которые также набирали популярность у населения. Президент же, с его новыми функциями, должен был стать "координатором" действий политических сил в стране. Но, в силу еще сохранившейся традиции, продолжал быть в глазах общества центром не только политической власти, но и, что важно, идеологии, хотя, по сути, уже потерял функции формирования единой идеологической линии.

Изменение функций и полномочий президента и генсека прослеживается, в том числе, и через характер его участия в обсуждениях различного рода вопросов на Пленуме ЦК партии. Последние Пленумы значительно отличаются от партийных заседаний, проводимых до 1990 года. Преобладание дискуссий, критики, сокращение времени доклада генсека, отсутствие многих "обязательных" элементов выступления - все это характерно для последних Пленумов ЦК КПСС. Горбачев охарактеризовал апрельский Пленум так:

"Первый день Пленума прошел относительно спокойно. Ошеломляющее впечатление произвела публикация Ново - огаревского Заявления. Рвущихся в бой, вероятно, попридержало и мое вступительное слово. Но ненадолго. Видимо, они держали совет ночью, а на другой день обойма ораторов, распаляя зал, насекла на генсека... После самого жесткого из таких выступлений... я взял слово. Сказал: хватит демагогии, ухожу в отставку"194. Отказываясь от поста Генерального секретаря, Горбачев, таким образом, определил его значение на тот момент: партия действительно теряла реальную власть. А позиция Горбачева сводилась к тезису о необходимости перемен в партии, если она по-прежнему стремится быть главной политической силой в стране.

Последний партийный Пленум в истории СССР в июле 1991 года уже не имел такого значения, которое имели Пленумы до 1990 года. Риторика Горбачева остается неизменной: он говорит о необходимости продолжения курса реформ, о значительных переменах, уже произошедших в советском обществе, об изменении роли КПСС и необходимости ее включения в демократический диалог с другими партиями 195. Как отметит Горбачев, тогда появилась возможность реформировать саму партию, превратить ее в полноправного участника политических отношений, не в старом формате гегемона, а в новом - в рамках демократической партийной системы. Но дальнейшие события не позволили развиваться тому сценарию, который запланировал президент.

Михаил Сергеевич выделил три важнейшие на тот момент проблемы, определившие политический кризис в стране:

1)   Проблема целостности СССР. Процесс суверенизации республик на фоне нового Союзного договора ослаблял власть центра и одновременно усиливал власть радикально - демократических сил в России.

2)    Судьба перестройки. Реформы, очевидно, требовали дальнейшего развития. Однако, на фоне политического кризиса приходилось замедлять их темпы. И в определенный момент все свелось к антикризисным мерам, местами реакционным. Кроме того, в условиях расслоения политических сил теряется единый курс реформ, единая идеология в привычном ее понимании. Ситуация кризиса затрагивает и идеологическую сферу.

3)   Борьба за власть. Горбачев выделяет данную проблему на третьем месте. Однако, по сути, именно борьба за власть и определила течение двух других кризисов (государственности и идеологии). Кульминацией стал августовский путч 1991 года, разбивший надежды Горбачева на возможность реформирования КПСС. Михаил Сергеевич подвел итог: "Распад КПСС на определенном этапе был неизбежен, потому что она включала в себя представителей различных идейно - политических течений... Она свою историческую роль отыграла и должна была уйти со сцены. Формируются новые левые партии, в том числе коммунистической направленности"196.

С осени 1991 года процесс распада советской государственности было уже не остановить. Но Горбачев предпринимает последнюю попытку сохранения Союза. Для создания платформы для обсуждения первостепенных государственных задач в рамках всего СССР создается временный орган - Государственный Совет 197. А для сохранения хозяйственных связей с теми республиками, которые не готовы были подписывать новый договор, была выдвинута идея Экономического соглашения. Но процессы суверенизации и автономизации властей республик опережали процессы создания нового договора. И определяющей в данной ситуации была позиция России. Российские власти не хотели сохранять прежний формат хозяйственных связей с республиками (с центрально - распределительной ролью РСФСР), а выступали за создание новых экономических отношений. Б.Н. Ельцин, анализируя события осени 1991 года, напишет: "Горбачев все время чуть - чуть не успевал за ситуацией. Она все время его на шаг опережала. Он шел на уступки, которые до августа всем казались бы немыслимыми. Он согласился на то, чтобы будущий союз стал конфедеративным государством. При этом, однако, сохранялся сильный центр, определявший вопросы обороны, часть финансовых вопросов... Параллельно шел активный процесс в республиках - с объявлениями государственной независимости, с выборами президентов. Все мечтали поднять свой собственный статус, все хотели стать равноправными членами ООН... Заявление Горбачева о парафировании заставило руководителей республик внести коренные поправки в текст договора. Главным образом они касались смещения оставшихся полномочий от центра к республикам. Президент СССР пытался сначала мягко уговаривать, потом стал нервничать, раздражаться. Его слова не помогали, лидеры республик упрямо требовали все большей независимости от центра, ни мягкость, ни настойчивость, ни жесткость Горбачева уже ничего не могли сделать с почувствовавшими вкус свободы руководителями союзных республик"198.

Когда закончилась перестройка и началась новая эпоха для нашего государства? Были ли события после декабря 1991 года, по своей сути, продолжением преобразований, начатых в 1985 году? Горбачев дает на эти вопросы достаточно однозначный ответ: "Я глубоко убежден, что то, что происходит после декабря 1991 года, - это не продолжение перестройки [Выделено мной - П. Я.]. Конечно, есть процессы, порожденные перестройкой, они продолжают действовать. Возьмем, например, гласность... Гласность, пусть урезанная, но работает... Но во всем другом между перестройкой и нынешней политикой ничего общего"199. Как мы отметили, идеологический центр переместился из партии к президенту, а затем и вовсе перераспределился между политическими силами в стране. Поэтому, идеологическая линия перестройки (как государственной идеологии) обрывается тогда, когда, как это ни парадоксально, президент теряет функции генсека. Важным элементом советской идеологии было присутствие идеологического центра (или "авангарда") в виде партии. То, что партия потеряла свои идеологические функции, сильно сказалось на проведении единого политического курса, задуманного Горбачевым. Конечно, нельзя сказать, что политика к 1991 году деидеологизирована. Напротив, идейно - политический спектр расширился. Но, присутствие множества идеологий не позволяло уже действовать правительству в рамках старой политической парадигмы, на основе которой строилась советская государственность. И действительно, попытки Горбачева найди демократический консенсус, консолидировать политические силы были уже признаками того, что и глава государства действовал по новым правилам. Отсюда и понижение роли идеологии "старого типа" (то есть, советского варианта социализма) и появление множества идеологических центров. Поэтому, Горбачев видит в декабре 1991 года конец эпохи перестройки. Право определять идеологический вектор развития страны перешло к радикальным демократам в ходе политической борьбы. Соответственно, старый курс, названный перестройкой, где сохранялось преобладание социалистической идеологии, был свернут.

В целом, 1991 год разительно отличался от предшествующих годов перестройки рядом особенностей:

2)    происходят значительные изменения во властных структурах (от перераспределения власти до смены формата заседаний, появления новых органов, образования фактических политических партий);

3)   на смену реформаторству перестройки приходят антикризисные меры, тормозящие преобразования;

4)   политика снова становится "менее понятной" для народа, зарождается четвертая власть в виде СМИ, происходит раскол общественного мнения;

5)   заново рождается борьба различных сил за власть, и она определяет исход всех политических событий.

Таким образом, 1991 год стоит рассматривать как новый этап для истории СССР, а также - начало переходного этапа к истории современной России.

2.5 Особенности оценки перестройки в постсоветский период

Не многим руководителям государств доводилось так детально прорабатывать результаты своей политической деятельности. Горбачеву, единственному из советских лидеров, принадлежит большое количество работ, посвященных постанализу. Возможно, Михаил Сергеевич пытается оправдать свои действия перед разочарованным народом постсоветского пространства. Но, в большей степени, его работы представляют собой "толкование" идей и замыслов перестройки, зачастую не замечаемых за водоворотом событий конца 1980 - х - начала 1990 - х гг.

"Иногда приходится слышать, что при оценке политической деятельности внутренние побуждения не имеют значения, важен, мол, лишь объективный результат. Ничего подобного. Весь мой опыт говорит о том, что мотивы, особенно если они не очень благовидные, всегда скажутся на результате"200. - Говорит Горбачев. Фраза эта относится к оценке деятельности Гейдара Алиева в Азербайджане, но она также невольно отсылает к деятельности самого Горбачева. На первый взгляд, проще согласиться с оппонентами Михаила Сергеевича, утверждающими, что результат важнее замысла. Ведь результат - это единственное, что показывает, насколько в действительности был хорош замысел. Но, с другой стороны, оценивая лишь итог, мы пренебрегаем рядом причинно-следственных связей, приведших к нему. Чтобы наиболее полно охватить рассматриваемое событие, мы должны видеть условный план преобразований и то, где произошли разрывы между замыслом и действительностью. Лишь в этом случае нам удастся ответить на вопрос о причинах крушения советского строя.

Первого и последнего президента СССР до сих пор считают главным виновником гибели государства. Если вопросы о политических репрессиях, характере НЭПа, результатах "оттепели" и пр. считаются дискуссионными, то вокруг перестройки не происходит жарких дискуссий. Тем более, нет никаких дискуссий по поводу идеологической составляющей горбачевских преобразований. Практически единодушно решается и вопрос о роли лично Горбачева в развале советской системы. Поэтому, довольно часто Михаила Сергеевича спрашивают об ответственности за события 1991 года, указывают на его ошибки и просчеты. И его ответ практически одинаков на протяжении многих лет: "Я боролся за единое государство до последнего. Нельзя было допустить скатывания ситуации к гражданскому конфликту, а возможно, и к гражданской войне. Понятно, что это могло означать в стране, начиненной оружием, не только обычным, но и ядерным. Поэтому после серьезных размышлений я принял решение, которое и сегодня считаю единственно верным в тех обстоятельствах, - заявил, что прекращаю исполнение обязанностей Президента СССР"201. Как мы отмечали, Горбачев с самого начала своей политической карьеры был против силовых методов выхода из кризисных ситуаций. Но именно это обстоятельство приписывают Горбачеву в качестве "нерешительности". Стоит отметить, что для работ Горбачева не характерно "раскаяние" за свои прошлые ошибки. Напротив, практически все свои действия в качестве главы государства Михаил Сергеевич видит грамотными, а в некоторых случаях - единственно верными. Возможно, причиной тому является тот факт, что Горбачев принадлежит к числу таких людей, для которых крушение режима не стало "трагедией века", а послужило лишь очередным этапом в развитии России, уже как нового, демократического государства.

Перестройка для Горбачева была главной идеей, от которой он не собирался отказываться из-за ее "несостоятельности" или "провала". Многие исследователи и современники продолжают говорить о том, что результат перестройки был известен с самого начала, что все действия Горбачева "ломали советский строй". Однако, для самого Михаила Сергеевича главная проблема перестройки заключалась в том, что она не была доведена до конца 202. Но, по сути, Горбачев не обрывает историю реформ в декабре 1991 года; бывший президент СССР видит дальнейшее развитие общественно - политических процессов, начатых в середине 1980 - х, уже в новой России. Демократические завоевания перестройки, по его словам, должны найти продолжение и в современном обществе, которое не готово вернуться к авторитаризму и консерватизму 203.

Важно отметить, что, говоря о незавершенности преобразований уже российского общества, Горбачев совершенно четко представляет итог, к которому оно должно прийти. Этот своеобразный итог также и был предполагаемым результатом перестройки. Конечно, между серединой 1980 - х гг. и первым десятилетием 2000 - х, скорее, больше отличного, чем схожего; однако процесс поиска "новой модели развития" для нашей страны, как отмечает Горбачев, еще не окончен. Эта "новая модель" должна была стать результатом реформ тогда и остается вполне актуальной сегодня. Горбачев называет этот процесс "цивилизационными сдвигами" или "кризисом западной техногенной, индустриальной, потребительской цивилизации"204. В данном случае, имеется в виду переход к постиндустриальному типу общества, которое имеет отличные от индустриального черты функционирования экономики, политики, социальной и культурной сфер. Однако менее четко определена для такого общества идеологическая составляющая. Какая она должна быть? И должна ли быть вообще, в том варианте, в котором существовала ранее?

Многие западные ученые, исследуя данную проблему, также предлагают различные варианты этой самой "новой модели" уже в мировом масштабе. Одна из таких моделей - возвращение к консервативным идеалам, иногда - в форме социального консерватизма, зачастую основанного на патриотических или религиозных идеалах. У Горбачева есть свой рецепт: "В конечном счете, необходима переориентация мировой экономики, перенос центра тяжести с избыточного индивидуального потребления на такие общественные блага, как экологическая безопасность, здоровье людей, качество их жизни, развитие человеческой личности"205. Центральной идеей политической философии Горбачева, действительно, становится человек и его место в мире: "Прорыв в новую историю, в новую цивилизацию не состоится до тех пор, пока не победит вера в моральную равноценность каждой человеческой личности. Краеугольным камнем моей личной философии является вера в людей, самоценность каждого человека"206. Идея вполне в духе классического либерализма. Но едва ли возможно приравнять позицию Горбачева к какому-либо классическому направлению политической мысли на Западе или в России:

"В поисках модели новой цивилизации надо учитывать ошибки прошлого, одновременно решая текущие задачи. Именно поэтому она должна оказаться синтезом разных ценностей - социал-демократических, традиционно - консервативных, либеральных, экологических, национальных"207. Эта идея, высказанная Горбачевым уже постфактум, отчасти прослеживается в самой идеологии перестройки. Отсюда и достаточно большое количество черт различных общественно - политических течений мы наблюдали на разных этапах реформ в Советском Союзе. Такой своеобразный синтез не был абсолютным нововведением Михаила Сергеевича. Если проследить развитие общественно - политических течений на Западе в 1980 - е гг., то и там мы сможем наблюдать подобное явление. В связи со множеством новых факторов (глобализацией, угрозой ядерной войны, экологическими проблемами) различные идеологии начинают пытаться ответить на данные вопросы, не потеряв свое собственное идейное ядро. Социал-демократы (Ф. Миттеран, В. Брандт, Ф. Гонсалес и др.) стремятся вдохнуть в идеологию новую жизнь, связывая ее с "вызовами" современности. Как скажет Горбачев: "Мы видели перестройку как часть общемирового процесса, происходящего во взаимосвязанном и взаимозависимом мире"208.

Сама идея демократического социализма, напоминающего сочетание либеральной и социалистической теорий, говорит о процессе поиска "новой идеологии" с менее четкими акцентами на определенных аспектах (например, на классовой направленности). И подобного рода синтез происходит в различных идеологиях. Например, показателен факт появления идеологии "третьего пути", не относящейся ни к одному из традиционных направлений политической мысли. Данные процессы появления новых, синтезированных идеологических течений, безусловно, оказали влияние и на советское руководство. Идеология перестройки становится более понятной, когда она вписана в контекст общемирового развития идеологических направлений.

Но, помимо влияния внешнего, Горбачев отмечает и внутреннее противоречие советской идеологии, сигнализирующее о необходимости преобразований: "Система, созданная в СССР под лозунгами социализма, ценой чрезвычайных усилий, потерь и жертв позволила заложить фундамент индустриальной мощи страны. В экстремальных условиях она работала. Но в нормальных - обрекла страну на отставание"209. Понимание того, что без реформ страна не выйдет из системного кризиса, выработалось у руководства вполне четко. Однако, возвращаясь к вопросу об итоге преобразований, мы отмечаем, что у власти не сформировалось представления о конечной цели, о том, насколько радикальными должны быть реформы. Очевидно было то, от чего необходимо уйти: "От жесткой идеологической, политической и экономической системы, от лобовой конфронтации на международной арене, от гонки вооружений"210. Однако, ответ на вопрос "к чему?" оставался открытым. Если и были даны некоторые ориентиры, к которым планировалось стремиться, то они представлялись крайне далекими, путь к которым был совершенно не ясен. Ориентиром являлось только стремление к такой системе ценностей, "в которой главное - человек"211. По сути, Горбачевым была выбрана лишь парадигма преобразований, в духе которой выбирались и цели, и задачи, и методы. Но подбирались они в процессе осуществления реформ. Сам же факт отсутствия "плана" преобразований, по мнению Михаила Сергеевича, был вполне логичен: "Перестройщиков обвиняли в том, что у них нет плана, концепции. Но готовых рецептов и не могло быть. Концепция перестройки формировалась по мере ее развития, по мере того, как раскрепощались люди"212.

Достаточно интересен сам термин, выбранный Горбачевым для обозначения модернизации в СССР. Перестроить - значило собрать заново то, что уже было собрано к этому моменту, но перестало прогрессировать. По сути, Горбачев предложил не поверхностные реформы, заключающиеся лишь в "достраивании" определенных элементов демократического характера, а глубинные изменения самих принципов функционирования системы. При этом, стараясь сохранить положительные элементы социалистической идеологии. Сам Горбачев скажет: "Мы мыслили и начинали перестройку как процесс обновления социализма. По-другому было нельзя. Для меня идея очищения социализма от наследия тоталитаризма сталинской эпохи была глубоко личной, выстраданной опытом всей предыдущей жизни. Ошибаются те, кто видит в Горбачеве радикального либерала, отказавшегося от социалистических идеалов, но ошибаются и те, кто считает его ортодоксальным коммунистом, ничему не научившемся в годы перестройки"213.

Исходя из этого, сама по себе идеология приобретала для Горбачева новое значение: она стала более эластичной, способной подстраиваться под интересы общества на данном этапе. И поэтому, рамки отдельно взятой идеологии несколько размываются, уменьшается конфронтация между направлениями идеологической мысли. Уже после ухода с поста президента Горбачев скажет:

"Потерпел поражение не социализм, а сталинизм в обличье социализма. Потерпела поражение модель, которая все нивелировала, исключая всякие поиски. Я же, напротив, чувствую себя участником коллективных поисков справедливости, свободы и демократии. Человечество будет продолжать эти поиски, в которых участвуют течения, исповедующие разные идеалы"214.

Достаточно важным вопросом, над которым задумывается Михаил Сергеевич при анализе своей деятельности, остается вопрос о темпах перестройки. Неоднократно Горбачев отмечал, что темп, возможно, оказался слишком быстрым для советского общества, не полностью готового к демократическим преобразованиям подобного рода. Общество не успевало перестроиться в соответствии с требованиями новой парадигмы мышления. Кроме того, реформы раскрывали все новые и новые проблемы в разных сферах жизни общества, решать которые приходилось параллельно. И это было достаточно сложной задачей. Поэтому, одной из своих главных ошибок Горбачев называет недостаточное понимание культурных и общественных процессов в стране, что, в некоторой степени, отрывало реформы "на бумаге" от реальных преобразований.

Несмотря на то, что идея подобного рода реформ не была впервые высказана Горбачевым, его задача, главным образом, состояла в адаптации существующих "рецептов" к советской действительности. Как мы отмечали ранее, он неоднократно говорил о необходимости учитывать все особенности развития конкретного государства, где задумывалась модернизация идеологии. Если в случае с той же Чехословакией требовалась одна модель проведения реформ, то для СССР - совершенно другая. И, учитывая всю важность идеологического опыта проведения подобных мероприятий в других странах, все же, главным оставался анализ ситуации внутри страны, анализ потребностей общества, и, что не менее важно, анализ всех факторов, тормозящих проведение реформ именно в рамках советского варианта социализма. И, отмечает Горбачев, немаловажной проблемой для нашего общества, сохраняющейся и по сей день, является то, что мы еще не нашли "алгоритм устойчивой демократии". В этой логике, все варианты "западной демократии" оказываются провальными в условиях российской действительности. А стремление к проведению в жизнь всех демократических идей, берущих начало еще в эпоху перестройки, должно, в первую очередь, сводиться к поиску той модели, которая будет органична для России. Михаил Сергеевич сделал следующий вывод: "В России все происходит своеобразно, со своими особенностями. Мы не можем жить по чужим правилам, в рамках заимствованной модели. Но это вовсе не значит, что опыт других народов нам не интересен"215.

На вопрос о причинах незавершенности перестройки Горбачев отвечает:

"Перестройка была сорвана несогласными с ней и противостоящими ей политическими силами. Оппозиция перестройке "справа", то есть с консервативной стороны, возникла практически с самого ее начала в кругах партийного и государственного аппарата... Многие из выдвиженцев периода перестройки, как выяснилось в дальнейшем, оказались по существу ее противниками"216. Но недоверие к перестройке выражалось не только среди "консерваторов". Среди либеральной оппозиции перестройка также не нашла поддержки. Реформы оказались, по большому счету, меж двух огней: какие - то определенные черты были восприняты положительно той или иной стороной, а в целом, преобразования оказались либо слишком радикальными, либо недостаточно радикальными. Но Михаил Сергеевич не предпочел ни один из крайних путей; его позиция находилась ровно посередине, между двумя противоположенными альтернативами: "Одним из главных уроков перестройки и последующего периода я считаю предпочтительность эволюционного подхода по сравнению с радикальным, революционным. Инициаторы перемен могут ставить перед собой революционные по сути задачи. Но оптимальным путем их достижения должны, тем не менее, стать эволюционные реформы"217.

"Уроки" перестройки - тема, которую не раз затрагивает Михаил Сергеевич в своих выступлениях и воспоминаниях. Однако данный аспект, по его мнению, незаслуженно обделен вниманием историков. С точки зрения анализа предшествующих событий Горбачев нередко остается более беспристрастным, чем многие исследователи. Например, он обращает внимание на так называемые "просчеты" правительства: "В моем понимании самый существенный наш просчет - опоздание с реформированием КПСС. Все у нас в стране начиналось с КПСС. Если бы в руководстве КПСС не зародилась идея перестройки, никакой реформы и никаких преобразований не было бы... Я думаю, что в апреле 1991, когда я на Пленуме ЦК заявил об уходе в отставку с поста Генсека, надо было идти до конца... Вторая ошибка связана с судьбой Союза... Никто из нас... не предполагал, что Союз распадется, никому это и в голову не приходило"218. С другой стороны, Горбачев полностью поддерживает саму идею преобразований в формате "эволюционных", а не "революционных" мер.

Несмотря на приверженность идеалам демократизации советского общества, Горбачев оценивает саму ликвидацию СССР как событие негативного характера. Связано это с тем, что демократизация, по его мнению, должна была проходить в рамках Союза. А то, что с его распадом разрушилось множество экономических и политических связей, значительно замедлило этот процесс, а во многом - стало откатом назад, к "безальтернативной власти". По сути, Горбачев видит необходимость продолжения реформ, но уже в рамках новой, сформировавшейся в 1990 - е годы политической системы. А если продолжение преобразований возможно и в рамках иной системы, не значит ли это, что изначальной целью перестройки не могло быть разрушение самого строя и Союза? Как таковой распад государственности необходимо считать следствием политической борьбы, а не следствием реформ перестройки. Продолжение же стратегии перестройки, по мнению Горбачева, заключается в стремлении к дальнейшей демократизации страны. Эта стратегия, в свою очередь, актуальна и для советского строя середины 1980 - х гг., и для современной России.

В итоге, невзирая на все недоработки, проблемы и отнюдь не успешные результаты преобразований, Горбачев остается верен своим взглядам, своим идеалам и концепции. Критика обрушивается на бывшего советского лидера со всех сторон, но при этом его позиция, зачастую, оказывается более аргументированной и продуманной, нежели выпадки оппонентов. Большое количество публикаций и выступлений Горбачева уже не как лидера государства, к сожалению, остаются без внимания исследователей. Стоит отметить, что для более глубокого понимания идеологической составляющей периода перестройки данный пласт источников также имеет определенную ценность и нуждается в дальнейшей проработке.

Глава 3. Оценка, отношение к событиям, исторические мифы и значение перестройки

.1 Перестройка: реакция внутри страны, трансформация взглядов

Конечно, при оценке эпохи перестройки мы не можем и не должны ограничиваться лишь субъективным мнением М.С. Горбачева. Огромное значение имеет восприятие реформ советским обществом. Тем более, если учитывать, насколько сильно расходились теоретическая и практическая составляющие преобразований. То, что в итоге удалось воплотить в жизнь, получило новую трактовку уже через общественное мнение и СМИ. Таким образом, как и любое явление подобного рода, перестройка имела целых три стороны: 1) то, как ее видели руководители (теория); 2) то, что удалось воплотить в жизнь; 3) то, что рисовало общественное мнение. С этой точки зрения очень легко объяснить любое расхождение в оценках какого-либо явления: все три образа сосуществуют параллельно, а оценка складывается из различных частей этих образов. Кто - то делает больший упор на освещении события в СМИ, кто - то полагается на официальные документы, кто - то анализирует реакцию общества. И, в зависимости от преобладающего образа, составляется характеристика явления.

В данной главе мы попробуем проанализировать образ перестройки, складывающийся через общественное восприятие событий 1985 - 1991 гг. Главное - мы попробуем проследить, как по мере осуществления реформ менялось отношение к ним, к власти в целом. Акцентируем внимание на том, какие оценки в обществе превалировали и почему.

Говорить о том, что все советское общество ждало перемен к середине 1980 - х гг., было бы неверно. Да, поколение, выросшее на идеях "оттепели", в значительной степени отличалось от поколения, прошедшего войну. Недалеко от истины мнение советского и российского политического и общественного деятеля Г.Х. Шахназарова: "Не думаю, впрочем, чтобы подавляющую массу советских людей особенно волновало, кто станет очередным Генеральным секретарем ЦК партии и властителем их судеб. Все знали, что место это пусто не останется, его, разумеется, займет один из нынешних членов Политбюро, и полагали, что от этого не будет ни хуже ни лучше. Поначалу новый лидер чего-нибудь сочинит, чтобы приобрести популярность и показать характер, а там все войдет в свою колею, как не раз бывало. Так что и надеяться на перемены, и бояться их нет оснований"219. В СССР сформировалась, по сути, система, которая сохраняла себя вне зависимости от того, кто становился лидером. Несмотря на признаки авторитарной власти с культом личности генсека, где все держится на персоне конкретного лидера, советская система вобрала в себя некоторые черты неавторитарной власти, когда жизнеспособность режима определяется его автономным от политического лидера развитием.

Нельзя преувеличивать градус реформистских настроений в советском социуме: жажда "перемен", которую отмечали многие исследователи, касалась, по - большей части, лишь своего экономического положения. Несмотря на провозглашаемое экономическое равенство, в реальности достигнуть его не удавалось на всем протяжении существования СССР: всегда оставались два "полюса", чьи доходы были выше или ниже доходов основной массы населения. Например, на 1980 год у 1, 3 % граждан СССР доход составлял свыше 250 рублей на 1 члена семьи. При этом, основная масса (более 50 %) имела доход менее, чем 150 рублей на человека. А около 25 % населения имело менее 75 рублей на члена семьи. К 1985 году количество граждан с доходом более 250 руб на человека увеличилось до 4 %. В то же время, сокращается население с доходом менее 75 рублей и увеличивается численность "среднего класса"220. Но цены на продукты первой необходимости также не стояли на месте за период с 1980 по 1985 гг. Поэтому, не столь значительным выглядит улучшение материального положения.

Финансовый вопрос всегда оставался наиболее актуальным для большей части населения СССР. В связи с этим, и начало перестройки связанно именно с экономической реформой, "ускорением социально - экономического развития". Курс апрельского Пленума не мог не быть поддержанным со стороны советского общества. А.В. Шубин, анализируя социально - экономические особенности предперестроечного СССР, сделал следующий вывод: "Потребности людей постоянно растут по мере расширения кругозора большинства населения, и люди все чаще сталкивались с невозможностью воплотить в жизнь свои маленькие планы, в то время, как им сообщали о выполнении планов системы в целом. Это неизбежно усиливало психологическое противоречие между человеком и системой. Все эти маленькие бытовые противоречия постепенно накапливались, суммировались и вот уже в обществе росло недовольство большинства, все отчетливее формулируемое в негативный лозунг: "Так жить нельзя""221. Данный лозунг стал главным лозунгом перестройки, что не позволило противоречиям, отмеченным Шубиным, вылиться в полноценный конфликт человека и системы. Поэтому, мы не говорим о том, что к середине 1980 - х гг. общество было настроено против системы, против ее основных элементов. Население ожидало от правительства таких преобразований, которые позволили бы улучшить, в первую очередь, их материальное положение. Да и к концу 1980 - х оставались в приоритете именно финансовые вопросы. Вот, что пишет в письме в редакцию "Известий ЦК КПСС" рабочий из г. Острогожска Воронежской области Землянский В.И.: "Послушайте голос рядового рабочего человека, каких в стране много. Заставили меня написать боль и волнение за будущее детей, которых у меня шестеро. Был молод, весело смотрел вперед, надеялся на лучшее. Но все оказалось по-другому... Должен сказать, раньше, когда я начинал трудовой путь, было куда проще. Возьмем хотя бы жилье. Взял я ссуду тысячу рублей на семь лет, добавил из зарплаты и купил финский щитовой домик, так как стоил он всего 1 280 рублей. Купил в кредит телевизор и другие вещи... А сейчас все дорожает. Финский домик уже стоит около пяти тысяч. Дети растут, женятся, каждому надо помочь с жильем, дать свой угол. А помочь я им не в состоянии. И получается в итоге, что я нищий, дети тоже. Я не понимаю правительство, которое говорит о программе "Жилье - 2000" и в то же время фактически препятствует индивидуальному жилищному строительству, повышая цены на стройматериалы. Подумайте над этим и решайте так, чтобы сделать добро своему народу и поднять свой престиж"222.

Отношение общества к начальному этапу реформ в стране напрямую зависело от восприятия им как таковой власти. Очень емко отразил особенность взаимоотношений с властью А.В. Шубин: "Основу общественного мнения в СССР (вслед за Российской империей) составляли понятия не политические, а нравственные. Те или иные события оценивались прежде всего с точки зрения их справедливости. В массе своей население считало существующий порядок более или менее справедливым"223. Поэтому, сама инициатива преобразований, несомненно, имеющая корни в процессах социального развития, но провозглашенная именно "сверху", воспринималась как часть единого курса. Кроме того, отметим, что источниками формирования общественного мнения оставались, по большей части, официальные СМИ. Этот факт способствовал формированию относительно единого общественного мнения и отнюдь не стихийного.

С другой стороны, тот факт, что инициатива "верхов" совпала с потребностями "низов" усиливал доверие к новому руководству. А.С. Черняев в своем дневнике напишет о моменте "смены эпох": "В атмосфере не было ни грамма огорчения и печали; мол, отмучился, бедолага, случайно попавший на неположенное место… и сделавший паузу в том разгоне, который придал было стране Андропов. Затаенная, если не радость, то "удовлетворение" царило в воздухе - кончилась, мол, неопределенность и пора России иметь настоящего лидера... Когда он [Громыко. - П. Я.] назвал Горбачева - зал взорвался овацией, сравнимой с той, которая была при избрании Андропова (и ничего похожего на кислые аплодисменты, когда избирали Черненко). Овация шла волнами и долго не успокаивалась... По многим "данным" народ доволен, что именно Горбачев. Еще до смерти Черненко люди в метро, троллейбусах, в столовых, не стеснялись громко выражать такое "пожелание". Народ у стал от безвременья, от демонстрации официальной глупости, когда лидера превращают в почитаемую куклу, с помощью которой, однако, весьма влияют на ход событий... Но... от Горбачева много ждут, как начали было ждать от Андропова. Хватит ли у него мужества оправдать ожидания"224?

Начальный этап реформ, последовавший за избранием Горбачева на пост, вряд ли мог быть связан в глазах общественного мнения с глубинными системными преобразованиями в стране. Шахназаров напишет: "Думаю, в 1985 году и прогрессистам, вынашивавшим замысел глубокого преобразования системы, и консерваторам, полагавшим, что она нуждается в косметическом ремонте, и непримиримым ее врагам, желавшим ей поскорей сгинуть, только во сне (для кого кошмарном, а для кого радужном) могло представиться, какой станет страна к концу правления Горбачева"225.

В апреле 1985 начинается экономическая реформа, названная "ускорением социально-экономического развития". В основном, она касалась интенсификации производства и внедрения в него новых технологий, но, также, немалое место в данной концепции занимал социальный фактор. Как мы отмечали, изменения в одной из сфер неминуемо влекли за собой изменения и в остальных. И, в случае с первым этапом перестройки, они не носили капитальный характер. Только начинающиеся реформы не были предметом особых дискуссий, ведь они не выходили за идеологические рамки; да и перестройка системы властных отношений еще толком не началась. Даже риторика М.С. Горбачева строилась по принципу предыдущего опыта советских руководителей.

Но фигура Горбачева все же ассоциировалась с переменами, не какими - то конкретно определенными, а, скорее, больше с надеждой на эти перемены. Западные психологи и социологи неоднократно исследовали состояние общества и пришли к выводу, что ощущение постоянной угрозы ядерной войны во многом определяло психо-эмоциональное состояние нации (в частности, американской)226. Подобные исследования осуществлялись и в СССР, что особенно ярко проявилось в конце 1980 - х гг. Это обстоятельство напрямую связанно с восприятием перестройки как явления гражданами СССР, с теми ожиданиями, которые определяли общественные настроения того времени.

Советские ученые провели исследование на основе опроса молодежи с интервалом в два года в период с 1984 по 1986 гг 227. В эксперименте участвовало более 900 человек. При этом, авторы старались избегать прямых вопросов, заменяя их ассоциативным рядом (в том числе - рисунками). Вопросы касались будущих планов, стремлений, надежд, чувств, которые испытывает человек в связи с ситуацией в мире. В 1984 году 37 % респондентов считало, что война вероятна, 3 % полагали, что она неизбежна. Однако 60 % считали ее маловероятной или вовсе не вероятной. Из опрошенных практически все опасались пагубных последствий войны; 46 % считали, что при ядерном ударе не выживет ни один человек на планете. Но при этом, 95 % оптимистично смотрели в будущее, рассказывали о своих планах. Психологи объясняют это тем, что молодые люди, хоть и могут называть войну "неизбежной", все - таки не теряли надежду на то, что никто в мире не решится сделать этот опасный шаг. Уже в 1984 году около 46 % опрошенных надеются, что к новому тысячелетию угроза войны исчезнет навсегда.

Кроме того, исследователи отмечали, что мнения респондентов меняются со сменой международной обстановки. Так, опрос, проведенный после встречи Горбачева и Рейгана в Женеве, показал, что количество участников, считавших войну вероятной или неизбежной уменьшилось на 11 % (с 40 до 29). Но еще более интересный аргумент приводят психологи в отношении фактора случайности в развязывании боевых действий. Они отмечают, что к 1986 году увеличивается число респондентов, считающих случайность основным фактором развязывания войны (с 66 % до 84 %). Объясняют исследователи это следующим образом: "Когда повышается доверие людей к доброй воле политических лидеров в вопросах войны и мира, то уменьшаются их опасения по поводу того, что война может быть развязана преднамеренно, и одновременно возрастает опасение относительно случайных обстоятельств, которые могут привести к началу войны. Эта гипотеза подтверждается тем, что после событий в Ливии роль случайности в возникновении войны снизилась в сознании молодых людей до 70 %, зато возросла оценка вероятности сознательно развязанной войны"228.

В целом, можно сказать, что подобного рода исследование отразило один очень важный, с нашей точки зрения, фактор - небезразличие молодежи к будущему планеты, которое они видели без постоянной угрозы ядерной войны. Поэтому, шаги Горбачева по разоружению воспринимались, по большей части, как стремление к такому будущему. Мы видим, что настроения пацифистского толка наблюдаются, начиная с 1984 года в среде молодежи. Конечно, говорить о всем государстве по нескольким сотням опрошенных было бы неверно, однако мы отметим лишь тенденцию, имевшую место быть в советском социуме.

Довольно показательным с точки зрения общественного восприятия перестройки (что важно - молодежью) было появление в марте 1988 года в "Советской России" статьи преподавателя Ленинградского технологического института Нины Александровны Андреевой под громким названием "Не могу поступаться принципами". Статья, казалось, просто отражает достаточно консервативный взгляд на советскую идеологию. Однако, проблема, затронутая в ней, оказалась куда глубже.

В первую очередь, Нина Александровна отмечает тенденции среди молодежи, которые отходят в своей критике прошлой и нынешней политики от "истинного" пути социализма. Вслед за этим, автором поднимается проблема смещенных идеологических ориентиров перестройки, которые повлияли на все советское общество. Среди многих граждан, особенно среди молодежи, не было абсолютной идейной убежденности, абсолютной веры в социалистические идеалы. Нина Александровна пишет: "Молодые души жаждут разобраться во всех сложностях, определить свой путь в будущее. Смотрю на своих юных разгоряченных собеседников и думаю: как же важно помочь им найти истину, сформировать правильное понимание проблем общества, в котором они живут и которое им предстоит перестраивать, как определить им верное понимание давней и недавней нашей истории"229. Раскол между поколениями случился, по мнению автора, во многом из - за критики предшествующих правительств; из-за слишком явных акцентов на ряде фактов исторической действительности, которые, в свою очередь, и формировали определенное отношение у молодежи к прошлому и настоящему. Кроме того, в определенном смысле, правительство продиктовало на своем примере то, как нужно относиться к политике: критиковать, сомневаться, оценивать и, если выявляются негативные тенденции, высказывать свое недовольство. Именно на этом делал упор Горбачев в своих выступлениях. Однако, эта тенденция, как пишет Андреева, повлияла на восприятие молодежью советской идеологии по - новому, не как нравственного ориентира, морали, а как лишь части политического режима. В чем же отличие данных двух уровней восприятия? Если идеология воспринимается в качестве морали, то она статична. Она существует как бы априорно, не нуждаясь в постоянном подтверждении своей значимости. Кроме того, она становится неотъемлемой частью жизни, формируя нравственные ориентиры. Политический режим изменяем, вторичен по отношению к обществу, следовательно, изменяем при любом несоответствии "запросов" общества и действующей власти. Андреева обозначила главную проблему в своей статье - трансформацию общественного (на примере молодежи) восприятия идеологии социализма.

Статья была проанализирована руководством, но выводы по ней были сделаны совершенно иного характера. Горбачев отмечает: "Статья представляет попытку после февральского Пленума поправить Генерального секретаря, решения Пленума ЦК... Ее лейтмотив - "обеление" всего, что связано с культом личности"230. Михаил Сергеевич и остальное руководство посчитали ядром статьи антиперестроечные настроения или ностальгию по старому режиму. Однако никто не отметил новые общественно - политические настроения среди молодежи, никто не увидел формируемое "новое общество", которое займет позже одно из главных мест в политической жизни страны, но которое будет руководствоваться уже совершенно иными принципами.

Определенные выводы можно сделать, исходя из изменений, произошедших в периодической печати, начиная с 1985 года. Во - первых, в значительной степени увеличиваются тиражи различных изданий: "Аргументы и факты" с 1, 4 млн. экз. в 1985 г. до 20, 4 млн. в 1989 г. и более 30 млн. в 1990 г.; "Комсомольская правда" с 13, 2 млн. в 1985 г. почти до 22 млн. в 1990 г. и др.231. В 1989 г. заново начинает издаваться ежемесячный партийный журнал "Известия ЦК КПСС", о котором было забыто на целые 60 лет. Помимо публикаций официальных выступлений руководства, заседаний и пр. постепенно публиковались архивные материалы, статьи аналитиков, западных журналистов и т. д. В целом, по содержанию журнал стал одним из самых демократичных партийных издательств за всю историю СССР.

В некоторых работах встречается мнение, что с 1987 года начинается процесс зарождения критического отношения к самой советской системе со стороны достаточно большой части общества 232. В связи с увеличивающейся долей доступности информации политического и социально - экономического характера, как считает ряд исследователей, и нарастающей критикой всего прошлого социалистического строительства случился постепенный переход от недовольства "перегибами" прошлых руководителей к недовольству самим режимом. Отчасти, подобная ситуация имела место быть. Но не стоит преувеличивать долю подобных настроений в обществе к середине - концу 1980 - х гг. Для большинства населения такого перехода не случилось вовсе, поэтому огромным шоком для всей страны стал 1991 год. Да, действительно, доля политически активных граждан увеличилась к началу 1990 - х годов значительно. Однако, для того, чтобы лучше понимать уровень социально - политической напряженности в стране и отношение общества к правительственному курсу, стоит отметить одно важное обстоятельство: следует отделять политически активную часть советской интеллигенции, различные молодежные движения и субкультуры, национально - патриотические движения в республиках от всей остальной части советского общества. В случае с первыми тремя группами можно применить вышеизложенную гипотезу. Тем более, среди интеллигенции и националистического сектора присутствовали настроения разного толка (в том числе и антисоветского) и в периоды доперестроечные. А феномен молодежных движений мы отчасти затронули в первой главе: он был связан с рядом обстоятельств объективного процесса развития общества и также не является прямым следствием перестройки. Поэтому, говорить о перестройке как о причине деидеологизации большей части общества было бы ошибкой.

С 1987 года в рамках политики гласности начинается период расцвета литературы (как научной, так и художественной). Многие произведения переиздаются, многие - печатаются впервые, хотя раньше не допускались цензурой. Помимо литературы, гласность коснулась и других сфер культурной жизни. Это обстоятельство имело две стороны: с одной стороны, происходит всплеск культурной активности, развиваются различные жанры и направления искусства, общество получает возможность удовлетворить свои духовные потребности через многообразие произведений культуры; с другой стороны, резко открывшийся "шлюз" начинает пропускать практически все, что только отдаленно напоминало искусство. В многообразии зачастую теряется качество. Помимо всего прочего, культурная сфера сильно политизируется. Если раньше это происходило со стороны правящей партии, то теперь - воплощать свои политические замыслы могли и оппозиционно настроенные деятели и движения. Причем, как и в случае с остальными культурными сферами, нередко агитация проходила в достаточно вульгарной форме.

Многими был отмечен факт, что советская культура теряла консолидирующее значение для общества в силу того, что из нее постепенно уходили элементы государственной идеологии. Коллектив преподавателей Загорского художественно - промышленного техникума игрушки Московской области в 1990 году отмечает: "В последние годы из средств массовой информации исчезла тема труда, патриотизма, интернационализма, подвига ради Отечества. Замалчиваются героические дела и самоотверженный труд молодежи в годы первых пятилеток, Великой Отечественной войны, послевоенного возрождения, в наши дни. В итоге возник еще один дефицит - дефицит патриотизма. От этого и возникает нежелание работать, учиться"233. При этом, речи о широкой критике как таковой политики правительства не шло.

В 1988 году Академией общественных наук при ЦК КПСС проводится всесоюзный опрос под названием "Гласность и демократизация"234. В опросе участвовало около 4000 работников различных сфер и округов, а также около 400 руководящих работников. По данным опроса более 80 % респондентов считают необходимым дальнейшее продолжение политики гласности и демократизации. При этом, 51 % высказался за то, что для них гласность стала таким же важным элементом их жизни, как и потребность в материальном благополучии. Самое большое количество опрошенных, поддержавших дальнейшее расширение гласности в стране - среди молодежи (92 %) и интеллигенции (87 %). Лишь 6 - 8 % считают, что гласности в СМИ "зашла слишком далеко". 90 % полагают, что гласность повышает авторитет КПСС.

Интересно, что опрос показал, что около 1/5 опрошенных удивлены развитием гласности в стране, но все же считают необходимым ее расширение. Подобная ситуация, несмотря на все оптимистические выводы социологов, вовсе не говорит о том, что общество, как было отмечено, "политизировалось". Для большой группы (49 %) гласность не является приоритетной относительно материального благополучия. Мы говорили выше, что "ожидание перемен" к середине 1980 - х гг. касалось, по большей части именно экономических вопросов. Опрос, проводимый в 1988 году, показал, что до сих пор неудовлетворенность своим материальным положением не позволяла почти половине респондентов ставить приоритетным развитие демократии (а если учитывать выборку для опроса, скорее всего, процент в целом по стране был бы еще выше). Но при этом, появляется абсолютное большинство среди респондентов, которые высказываются "за" продолжение и даже углубление курса. Почему? Ответ, на наш взгляд, достаточно ясен: для большинства политика партии до сих пор не являлась и не могла являться предметом споров. Она продолжала оставаться практически априорной, а КПСС - руководящей силой. Действительные же изменения в "общественном сознании" произошли на уровне отдельных групп населения (молодежи, интеллигенции, националистических групп). Но причиной этих изменений гласность не была. Она лишь подтолкнула процессы роста политической активности.

Политика гласности стала феноменом своего времени. Она даже в большей степени интересовала мировое сообщество, нежели экономические реформы. Однако в Союзе ситуация складывалась иначе. На гласность, как на более значимое преобразование, отреагировала меньшая часть общества. Несомненно, курс партии поддерживался. Словосочетание "дальнейшая демократизация" встречалось чуть ли не повсеместно. Но нельзя воспринимать данный факт как показатель постепенной деидеологизации общества. Вопрос в том, какое направление перестройки советский социум видел приоритетным. Гласность ли? А также в том, сформировалось ли у большинства людей четкое представление о характере и сути реформ перестройки? В.А. Крючков, характеризуя реакцию населения на курс перестройки, скажет: "Люди путались в догадках относительно того, что же представляет собой этот замысловатый лозунг... Ни статьи, ни многочисленные выступления Горбачева, даже его объемные труды по вопросам перестройки не вносили ясности в этот вопрос, более того, еще дальше запутывали его"235.

Многочисленные письма в редакцию "Известий ЦК КПСС" рисуют достаточно интересную картину общественной реакции на преобразования. С одной стороны, каждое отдельное письмо можно трактовать как реальный случай проявления гласности, подтверждающий глубинные изменения в общественном сознании. Однако, более объективным будет сопоставление ряда писем, на первый взгляд совершенно отличных друг от друга. Письма, присланные накануне XXVIII съезда, во - первых, выражают надежду на консолидацию партии. Кто - то говорит о необходимости реформы КПСС, кто-то - о необходимости создания Российской компартии. Но то, что объединяет эти письма - это уверенность в том, что сама КПСС как организация, несмотря на все "ошибки", должна существовать. Практически все сходятся на том, что КПСС необходима реформа. Но что предлагают реформировать? В письмах речь идет о "глубокой демократизации" партии и об устранении "декларативных лозунгов". При этом, нередко встречается отсылка к "подлинному марксистско-ленинскому учению", а также "единодушное" согласие с правительственным курсом. На первый взгляд формат отношений с властью кажется иным, нежели в доперестроечные годы. Однако, преобладающее большинство писем не отличается друг от друга концептуально. Лозунги, так часто встречающиеся в них, - это перефразирование или прямое цитирование программных лозунгов Горбачева. Напомним, что письма относятся к 1990 году 236.

1990 год привнес значительные изменения в политическую и идеологическую жизнь страны. Но, как и в первые перестроечные годы, проблемой наиболее актуальной по-прежнему является низкий уровень жизни большинства граждан. Вот, например, письмо пенсионера из Ивановской области: "В настоящее время жизнь стала невыносимой. В магазинах ничего нет, пустые полки, живем на картошке и овощах со своего участка, на макаронах и молоке. Положение с продовольствием неуклонно ухудшается. Правда, в последние месяцы стали появляться колбаса и жирная свинина по цене соответственно 9 руб. 30 коп. и 3 руб. 60 коп. Что это, переход на свободные рыночные отношения? Но с моей пенсией в 130 рублей и пенсией супруги в 80 рублей вряд ли придется покупать колбасу и мясо. А ведь есть люди, которые получают совсем мизерные пособия - по 20 - 30 рублей. Надо принимать срочные меры, чтобы улучшить материальные условия жизни народа"237.

Обычно развитие общества опережает развитие политической сферы. Отсюда возникает необходимость реформ или, если правительство не идет на реформы, происходит процесс смены политического режима. Однако СССР в конце 1980 - х гг. оказался в уникальной ситуации. "Впереди" политики оказалась лишь небольшая часть общества, где накапливались все новые вопросы к власти. Остальная часть осталась даже не на одном уровне, а значительно отставала от нее. Горбачев назовет эти процессы "торможением". Получилась следующая ситуация: небольшая группа населения, уже перестроившись в новую парадигму, требует от власти продолжения реформ; большая часть населения, существующая еще по старым принципам, с одной стороны, приветствует все то, что делает правительство, с другой - начинает опасаться, не примет ли власть позицию этой малой группы, осуждая ее; при этом большая часть населения высказывает недовольство своим материальным положением, создавая ощущение недовольства политикой верховной власти и становясь подверженной влиянию лозунгов об улучшении ситуации со стороны любых политических сил. Но при этом, усложнившаяся ситуация в политической сфере, раскол единого политического центра создают ощущение неопределенности, где же есть истинная советская власть.

Несмотря на экономический кризис в стране и параллельную политику гласности, критика как таковой власти по - прежнему сводится к обвинению местных чиновников в расхищении средств, невыполнении своих обязанностей и т. д. Жительница Ленинграда Голенева Н.Н. пишет: "Болит душа за перестройку. Не сразу я в нее поверила, но теперь понимаю, что без нее нашей стране не выйти из того положения, в котором она оказалась. Но что же я вижу? Какие - то невидимые силы все задуманное переиначивают, создают искусственный дефицит и обвиняют в этом перестройку. Им выгодны спекуляция, дефицит, плохая продукция. Чем больше беспорядка в стране, тем легче скрывать им свои корыстные интересы, а порой и преступные действия. Что делать с теми, кто ставит нам подножку? Сколько хороших начинаний они могут загубить на корню"238! И подобные обвинения не единичны и встречаются вплоть до 1991 года.

Ухудшение экономической ситуации в 1991 году показало, что главную проблему, проходящую через всю эпоху реформ, решить не удалось. Напротив, она обросла новыми кризисами и вылилась в настоящую катастрофу. По большей части, население начало испытывать ностальгию по прошлому. В частности, по более приемлемому материальному положению. Таким образом, сложилась ситуация, когда реформы системы совпали с экономическим кризисом и вызвали в сознании народа прочную ассоциацию: раньше было лучше. И из этого вытекает последующий так называемый "постсоветский синдром", также связанный с идеализированием образа советского государства. Подверженное этому синдрому общество склонно закрывать глаза на все недостатки системы и преувеличивать ее достоинства, сравнивая их с недостатками современного "капиталистического" общества.

Для большей части советского общества крушение режима в 1991 году стало поистине шоком. Но тем и уникальна социальная обстановка в СССР в конце 1980-х - начале 1990-х, что она постепенно обретала черты демократические. Тот факт, что в обществе начинают присутствовать множество идеологий, процессы социального развития уходят из под контроля властных структур, характеризуют как "ошибки" и "просчеты" самого Горбачева, который не смог "вовремя отреагировать" на начинающийся "развал" государственности. Однако, на наш взгляд, в данном случае на лицо попытка приписать Горбачеву черты типичного советского руководителя, в чьих руках находилось достаточно полномочий, "рычагов" для осуществления подобных мер. В похожей манере действовал Хрущев в последние годы пребывания на посту главы государства. Г.Х. Шахназаров напишет: "Весной 1988 года самая смелая из реформаторских попыток еще могла быть прервана. Возврат на исходные позиции станет невозможным только после того, как появится парламент и власть начнет перераспределяться между Союзом и республиками, партией и оппозицией. В момент же балансирования на грани "обратимости" именно Горбачеву было дано принять решение. И он его принял, отважившись довести начатые преобразования до логического завершения"239. Действительно, Горбачев мог вернуться к прежним методам никак не позднее момента, когда полностью перестраивалась сама модель осуществления властных полномочий и их фактическое перераспределение. Но, как мы отмечали выше, Михаил Сергеевич сам неоднократно отмечал, что не намерен отступать.

К 1991 году складывается достаточно интересная ситуация: экономический кризис (системного характера) и его последствия начинают восприниматься населением как результат перестройки. К этому стоит прибавить национальный вопрос, волнующий население СССР не меньше экономического. Но, помимо этого, расколовшееся идеологически общество опять обвиняет во всех бедах неких "врагов", разваливающих систему. Житель г. Брянска Бадя В.Т. пишет: "Иной раз подумаешь: а ведь сбывается мечта капиталистов! Не смогли задушить страну Советов в начале, не угробили во время Великой Отечественной войны, так сейчас без боя, без драки того и гляди развалится эта страна! Что - то дальше будет с нашей КПСС, с Союзом ССР? Развалим КПСС, понастроим десятки других партий с разными названиями. А что толку? Какая из них накормит народ? Чем больше претендующих на власть - тем больше хаоса, анархии и кровопролития в стране. Я за то, чтобы в СССР осталась у руководства одна партия - КПСС. Но при этом необходима строгая партийная ответственность и дисциплина от каждого руководителя партии, Совета, рабочего, крестьянина, интеллигента.

Хватит разговоров, болтовни - пора браться за дело"240.

Последнее время активно исследуются различные стороны повседневной жизни советского человека и то, как в них отражались особенности восприятия власти. Важное место здесь занимает латентная форма протеста - политический анекдот. Через высмеивание определенных сторон политической жизни люди выражают свое отношение к происходящему. Советских политических анекдотов огромное множество; они имели место на протяжении всего существования Советского Союза. Нам интересно обратиться к анекдотам горбачевской эпохи. Что поменялось в их стиле и содержании?

В значительной степени уменьшилось количество анекдотов про аппарат государственной власти. Однако, главным образом начали шутить про то, что гласность заменила какие - либо материальные блага. Теперь приобретает новый смысл знаменитый советский анекдот про воробья, который летел за границу, чтобы почирикать. В интерпретации перестроечных годов он звучит так:

"Через границу СССР летят навстречу друг другу два воробья. "Откуда летишь, приятель?" - "Из Америки. Говорят, у вас перестройка, гласность. Охота почирикать с вашими воробьями. А ты куда?" - "А я к вам. Я уже вволю начирикался - теперь бы поклевать чего - нибудь...""241.

Очень остро встает вопрос о том, к лучшему или к худшему будущему приведут реформы перестройки. Кроме того, общество постоянно находилось в состоянии "недо": налицо была только ломка всего старого, а построить что - либо новое за такой короткий срок не удавалось, все находилось в "недостоенном" состоянии. На эту тему ходил еще один анекдот:

"В ресторане: "Почему у вас котлеты квадратные?" - "У нас перестройка". - "А почему они недожаренные?" - "Мы работаем с ускорением". - "А почему они надкусаны?" - "Это госприемка". - "А почему вы об этом говорите?" - "У нас теперь гласность".

В итоге, рисуется образ недопонимания того, что же все - таки представляет собой перестройка: с одной стороны, гласность сняла множество противоречий между властью и обществом; с другой - она теряет всякий смысл тогда, когда огромный снежный ком других проблем остается нерешенным. Но советское общество, определенно, получило новую почву для размышлений о своем будущем, о том, к чему оно идет; появилась возможность каким - то образом повлиять на свою судьбу. Каким?

Конечно, все изменения политической сферы влекли за собой и изменения в обществе. Точнее даже будет сказать, что гласность и другие политические реформы лишь ускорили те процессы, которые и так имели место в рамках советского социума. Речь идет о нейтральных и оппозиционных настроениях по отношению к советской власти. Зачастую к ряду "оппозиционеров" примыкали те, кто просто хотел выразить свое недовольство КПСС. Такая позиция избирателей названа протестным голосом: голосуют не "за" конкретного кандидата, а "против" действующей власти. Голосом "против" может быть также назван выбор какого - либо кандидата из расчета "только бы не правящая партия". Во многом, именно такой принцип определял состояние части выборщиков в СССР по причине достаточно неопределенной программы демократических сил.

Но, помимо потенциальной оппозиции, в стране имелась и реальная. Именно эта небольшая группа населения стала главной участницей политических событий конца 1980-х - начала 1990-х. Именно с этой группой связывают все пагубные результаты реформ перестройки, ведь именно "демократы" стали причиной крушения режима. Поэтому, распад СССР вызвал практически единогласную негативную реакцию со стороны общества: потому что группа тех, кто поддерживал процессы суверенизации, была крайне мала в сравнении с общей численностью населения СССР. Мы уже отмечали, что в данную группу входят некоторые представители интеллигенции, часть молодежи и националистические группы в России и республиках.

В среде молодежи, как мы отмечали выше, присутствовали совершенно различные настроения: и пацифистского толка, и антисоветского, и просоветского. Не стоит, однако, пренебрегать рядом психологических характеристик данной группы населения, а также ситуацией начавшегося перехода к новому типу общества (от индустриального к постиндустриальному). В итоге, разрыв между поколениями ощущается еще более четко.

Интеллигенция, наиболее политически активная часть общества, с гласностью получила больше возможностей открыто говорить о своих политических взглядах. Именно эта группа будет оказывать большее влияние на прессу, формировать различные течения политической мысли. Группа "радикальных демократов" состояла именно из числа интеллигенции. Очень символичным для эпохи выглядит возвращение из Горького академика А.Д. Сахарова. Дискуссии о сущности социализма, о его будущем, о будущем СССР и т. д. - все это наиболее характерно для представителей интеллигенции.

Постепенно, различного рода движения и ассоциации начинают занимать не последнее место в политике; идеология "рассеивается" от иерархичного партийного центра к многочисленным иным центрам. Все сложнее становится определять "градус" политических настроений в обществе ввиду многообразия различных направлений политической мысли. Блок "Демократической России" стал своего рода консолидацией оппозиционных КПСС (и КП РСФСР) партий. Достаточно весомый тезис выдвигают А.В. Громов и О.С. Кузин: они считают, что популярность альтернативных политических течений связана с тем, что партийные организации в какой - то момент настолько отдалились от своих избирателей, что роль рядового члена партии перестала быть сколь - либо существенной. Этот факт вызвал у части населения политическую апатию, которая переросла в безразличие. У другой же части - желание найти иное поле для политической активности. Этим полем, по мнению авторов, становились оппозиционные партии, а также неформальные объединения 242.

Что касается неформальных объединений, то они начинают занимать важное место в жизни социума. Подобного рода группы получили распространение в годы перестройки, отражая настроения части населения: желание выйти за рамки привычной идеологии, привычных жизни и мировоззрения. Сюда же будет относиться и контркультурное движение - также характерное явление середины - конца 1980 - х гг. Неформальные движения не зародились в эпоху перестройки; они, опять же, переживали в это время определенный расцвет, связанный, безусловно, с реформами этого периода. Появление их связывают с формой социального протеста среди молодежи против системы во всех смыслах этого слова: системы государственной и мировоззренческой. Протестные движения подобного рода, поиск себя, самоидентификация - все это было характерно для молодого поколения на протяжении практически всей второй половины XX века. В СССР середина - конец 1980 - х гг. стали наиболее плодотворными для распространения данных идей. Продолжился этот процесс и в 1990 - е с новой силой, в новых условиях. Но для перестроечных времен подобное явление обладало своей спецификой. Например, некоторые группы неформалов 1980 - х гг. использовали советскую атрибутику и выступали "на защите идеологии" (челябинские "лампасники" или куйбышевские "фураги").

Причины повышения интереса молодого поколения к неформальным объединениям могут быть совершенно различными. Во-первых, это можно связать с началом гласности и демократизации. Все процессы "раскрепощения" общества наиболее ярко отразились именно на молодом поколении, которое принялось искать для себя новые способы самовыражения. Во - вторых, можно сказать, что это связано с кризисом советской системы как системы взглядов (по сути, кризисом идеологии). Поэтому, все то, что называлось "культурой" уже не выполняло своих мировоззренческих функций для нового поколения; отсюда - появление приставки "контр -".

Но, несмотря на важность такого социального явления, как неформальные объединения, мы не можем говорить о том, что оно сильно влияло на развитие политических событий. Да, необходимо отметить, что молодое поколение, находясь в фактическом кризисе идентичности, уже не является прочной опорой для существующего строя. Но это лишь один из спектров социальных настроений, подтверждающий их многообразие и пестроту.

Отдельное внимание стоит уделить националистическому (национальному) движению в России и республиках. Отчасти, все три выделенные нами группы имеют точки соприкосновения: например, неформальные организации нередко носили националистический характер и туда входили представители интеллигенции. Отсюда и сложность в классификации социальных групп того времени. Кроме того, так называемые националистические группы действовали, в основном, в политике. Зачастую, именно движения националистического толка, становясь политическими партиями, инициировали идеи о независимости в республиках. Так, например, движение "Свободная Грузия", ставшее партией, в 1990 году на местных выборах получило абсолютное большинство мест в Парламент (155 из 250). Лидером партии был Звиад Гамсахурдия, ставший Председателем Верховного Совета Грузии, после - первым президентом независимой Грузии.

Национальное движение также не зарождалось в годы перестройки. Оно получило определенный импульс развития от реформ в СССР, получило возможности для вхождения во властные структуры. Этот процесс теснейшим образом связан с распадом советской государственности.

Но с точки зрения развития социальной сферы картина представляется более неоднородной и сложной. В связи с этим и процессы реформирования воспринимались и оценивались в советском обществе совершенно с разных точек зрения. Отметим основные тенденции:

1)    Большая часть общества оставалась жить в рамках старых мировоззренческих установок. Для этой части все преобразования носили характер "программных лозунгов", необходимых для воплощения в жизнь. Нередко для данной группы были непонятны мотивы и замыслы преобразований. Зато сохранялась уверенность в правильности курса и в невозможности разрушения самой системы.

2)    Та часть общества, которая через гласность и демократизацию получила возможность выражать свои политические взгляды, теперь стала реальной оппозицией власти. Эта "малая группа" определяла дальнейшую политическую судьбу государства. Она оценивала перестройку либо с позиции либерально - демократической (от "раскрепощения" страны до слома советской системы), либо - с консервативной. В первом случае оценки, в основном, положительные, во втором - по большей части, отрицательные.

В целом, мы можем говорить, что реакция советского общества на перестройку была крайне неоднородной и на разных этапах наблюдались различные эффекты, оказываемые реформами. Но важно отметить, что не следует уходить в радикализацию той или иной позиции относительно влияния перестройки на советский социум. Это влияние было дифференцировано.

3.2 Реакция и оценка на Западе

Отношения СССР с Западом терпели изменения на протяжении всей истории блочного противостояния двух систем. Как мы отмечали выше, 1980 - е гг. - время перемен в концепции международного права. Но, кроме того, в 1980 - е гг. постепенно начинает изменяться восприятие гонки вооружения как воплощения противостояния. Ядерное оружие, применение которого невозможно в связи с масштабом опасности, постепенно превращается из реального оружия в символ государственной мощи. Отсюда возникает вопрос: а оправданы ли такие огромные затраты на гонку вооружений, если реального столкновения никогда не произойдет? Каков предел наращивания ядерного потенциала? Такие идеи пацифистско-антимилитаристского толка имели место в 1980 - х гг.

Однако, нельзя не отметить волну обострения советско-американских отношений, начиная с ввода советских войск в Афганистан, краха политики "разрядки" и прихода к власти в США Рональда Рейгана в январе 1981 г., отличавшегося антисоветской риторикой. Значительно повлияла на отношения с Западом также политическая ситуация в СССР после смерти Л.И. Брежнева. Что ожидать от новых руководителей страны? 1 сентября 1983 г. на Дальнем Востоке советской стороной был сбит самолет, идентифицировать который не удалось и по сей день. Был ли самолет военным или пассажирским - эта информация до сих пор не доступна для изучения. Но это событие стало поводом к обострению отношений Советского Союза с Западом. После сентября 1983 г. оценка внешнеполитической деятельности СССР со стороны США стала носить преимущественно негативный характер.

Стоит отметить, что сам Рейган и до инцидента 1983 г. мало верил в возможность мирного сосуществования двух систем. Знаменитая речь от 8 марта 1983 г., произнесенная президентом во Флориде перед Национальной ассоциацией евангелистов, стала своего рода кульминацией в развитии советско-американских отношений в 1980 - е гг. Американский президент назвал советскую власть тоталитарной, стремящейся к разрушению всего старого путем мировой революции, подчинившей мораль интересам классовой борьбы, и, в конечном итоге, сам СССР - "империей зла"243. Открытое обвинение Советского Союза в распространении всего "зла" в современном мире, а также, вполне понятное противопоставление "злу" "добра" в виде государства с христианскими ценностями в лице США, стало своего рода политическим кредо Рейгана.

Несмотря на взаимную неприязнь двух идеологических полюсов, в 1980-е гг. параллельно начинает формироваться иное мировоззренческое поле. Оно было связано с осознанием опасности новой Мировой войны, которая может уничтожить человеческую цивилизацию; а также с появлением проблем глобального характера (экологическая, проблема бедности, различные эпидемии и т. д.). Американский общественный деятель Ричард Рони пишет: "Все государства, включая Соединенные Штаты и Советский Союз, должны исключить использование насилия в своей внешней политике. Пока одни страны считают, что другие могут в критической ситуации развязать войну, нельзя рассчитывать на значительное сокращение или уничтожение ядерного оружия. Ядерные державы, особенно США и СССР, должны показать друг другу и всему миру пример последовательного стремления к разрешению конфликтов без войн и насилия. Соединенным Штатам и Советскому Союзу следует приступить к использованию техники и средств, идущих на гонку вооружений, для разрешения главных проблем стран третьего мира - голода, болезней, попрания человеческого достоинства. Они должны работать вместе со всеми над устранением глобального кризиса - угрозы истощения жизненно необходимых природных ресурсов. Обе страны должны сосредоточить усилия на удовлетворении запросов своих собственных граждан. Это означает создание стабильной экономической системы, которая позволила бы всем людям продуктивно в ней участвовать. Это означает создание такого общества, в котором люди могли бы свободно выражать свои идеи и мнения, чтобы активно участвовать в формировании собственной судьбы"244. Конечно, такая точка зрения не была преобладающей ни в американском, ни в советском обществе, однако постепенно число сторонников данной концепции начало увеличиваться. Британский посол в СССР (позже - в России) Родрик Брейтвейт воспринял Горбачева, еще до избрания его на пост генсека, как человека, способного "наладить в советской системе то, что в ней сломалось". Интересно, что именно среди западных общественных деятелей и политиков присутствует оценка Горбачева как политика, его риторики и дипломатической деятельности. Возможно, это есть часть традиции оценки образа политического лидера - его харизматических качеств. Среди отечественных работ, посвященных перестройке, данной проблеме практически не уделяется место. Брейтвейт отмечает отличия Горбачева - политика от его предшественников на посту генсека: "Познакомившись с Горбачевым, нетрудно было понять, почему г-жа Тэтчер решила, что с ним можно иметь дело. Его первые беседы с ней и Джеффри Хау [политический деятель, консерватор, в то время - Министр иностранных дел и по делам Содружества (1983 - 1989 гг.). - П. Я.] в декабре 1984 года продемонстрировали поразительную разницу между ним и его предшественниками. Это был человек, который в отличие от Брежнева полностью владел информацией, мог говорить без помощников, причем уверенно, живо, умно. Было очевидно, что ему нравится полемизировать с госпожой Тэтчер. Даже те из нас, кто видел сухие официальные отчеты, могли почувствовать, как это было интересно"245.

Похожий "портрет" Горбачева рисует и немецкий политик и ученый Эгон Бар. Он отмечает смену стиля и формата речи, освобождение ее от "партийных стереотипов". Но, наиболее удивила Бара "суть разговора, имевшая глубокие политические последствия в мировом масштабе"246. Суть эта сводилась к сокращению ядерных вооружений, связанному с возросшей опасностью истребления всего человечества. И Горбачев, по мнению немецкого политика, сыграл одну из важнейших ролей в этом процессе. Бар говорит о Горбачеве:

"Он был единственным человеком в мире, который, обладая властью, сумел построить на этих идеях свою политику, приведшую к эпохальным изменениям на нашей планете... Конечно, Горбачев не задабривал Запад; он руководствовался интересами собственной страны... Горбачев принял на себя ответственность в ситуации, когда руководство утратило свободу маневра: поступать одновременно и по обязанности, и по желанию. С позиции сегодняшнего дня решение избавить страну от непосильного бремени можно расценить исключительно как государственную мудрость"247.

В связи с тем, что отношения с Западом выходили на новый этап, начинавшиеся преобразования Горбачева воспринимались с двух разных ракурсов, но, в целом, абсолютного доверия к советской политической системе, тем более, к неожиданным преобразованиям, не было никогда. Горбачев - политик был сразу воспринят как "глоток свежего воздуха" для достаточно консервативной советской политической модели. Первые его выступления в качестве главы государства сразу рисовали перед западной прессой и руководством образ "нового", "иного" политика. Этот факт не мог не настораживать политические силы Запада. "Империя зла", ярко обрисованный враг в массовом сознании, становилась более непредсказуемой с появлением нового лидера. И несмотря на то, что дух реформаторства с первых выступлений Горбачева и далее прослеживался все более четко, практически никто не был готов воспринимать Михаила Сергеевича как демократического руководителя. С другой стороны, учитывая очевидное недоверие к СССР, для Запада было наиболее предпочтительным видеть в начинавшихся реформах "уступки", на которые идет советское руководство из-за внутреннего кризиса. Такая позиция была характерна и для самого американского президента. Он не раз отмечал, что реформы в СССР могут означать как хитрость со стороны Советского Союза, так и реальные изменения политической системы. Даже в июне 1987 года Рейган неоднозначен в своей оценке перестройки: "Сейчас, кажется, даже Советский Союз, хотя и с оговорками, начинает осознавать значение свободы. Мы много слышим из Москвы о новой политике реформ и гласности. Часть политических заключенных выпущена на волю. Некоторые иностранные радиостанции уже не глушатся. Ослаблен государственный контроль над рядом производственных предприятий. Что это? Начало глубоких перемен в советском обществе? Или символические жесты, рассчитанные на то, чтобы убаюкать Запад ложными надеждами? Или попытка укрепить советскую систему, ничего в ней не меняя по существу? Мы приветствуем перемены и гласность, ибо считаем, что свобода и безопасность идут рука об руку, что лишь расширение свободы человека способно укрепить дело мира во всем мире. У Советского Союза есть возможность убедительно продемонстрировать свое стремление к свободе и миру"248.

Очевидно, что по мере трансформации идеологии внутри Советского Союза, трансформировалось и восприятие Горбачева и перестройки западным руководством и обществом. Интерес к советскому лидеру выражался через публикацию его выступлений 249. Также, Горбачев нередко обращался к американскому народу по телевидению, что выводило советско-американские отношения на широкое обсуждение во всем мире. Новый формат отношений с Западом способствовал развитию все новых форм диалога между двумя системами. Например, можно отметить совместную советско-американскую летнюю акцию 1987 года под названием "Поход за мир" по маршруту Ленинград - Новгород - Калинин - Москва. Такая акция была призвана обратить внимание человечества на угрозу ядерной войны. А для отношений СССР и США подобное мероприятие было одним из первых в своем роде.

Постепенно перестройка в Советском Союзе начинает оцениваться уже не как нечто непредсказуемое и, поэтому опасное, а как ряд преобразований политической системы, приведших к налаживанию диалога по ряду внешнеполитических вопросов. М. Тэтчер была тем политиком, которые изначально с значительной долей скептицизма относились к горбачевским реформам. Однако, ее позиция постепенно трансформируется. Уже в 1987 году Тэтчер видит определенные результаты реформ и не говорит о их непредсказуемости. "Сейчас я лучше представляю, каковы его [Горбачева П. Я.] надежды, вижу, какая серьезная задача стоит по перестройке вашего общества. Мы желаем вам всего самого наилучшего в этом деле. Мы надеемся, вы добьетесь успеха"250. - говорит премьер - министр в интервью советскому телевидению в марте 1987 года.

Но подобная риторика оставалась актуальной лишь только до момента распада СССР. Оценивая попытку реформ в Советском Союзе уже после 1991 года, Тэтчер не раз акцентирует внимание на бесперспективности реформирования самой советской системы 251. В связи с этим, теряется значение каких - либо шагов Горбачева по стабилизации положения в СССР и модернизации социалистической идеологии. И, несмотря на достаточно положительную оценку личности советского лидера и его деятельности как политика, Тэтчер сохраняет свою позицию относительно изначально неверных мировоззренческих ориентиров самой коммунистической идеологии.

Однако, нельзя полагать, что оценка реформ в Советском Союзе западными политиками и исследователями сводилась исключительно к тезису об абсолютной нереформируемости социализма. Данное утверждение подвергает сомнению американский советолог Стивен Коэн, который считает, что сама идеология не является элементом жестко детерминированным. В любой теории, по мнению автора, важное место занимает элемент альтернативности и выбора 252. Так, для Советского Союза альтернативность заключалась в возможности трансформировать ряд общественно - политических институтов, методов осуществления государственной политики и т.д., при этом оставаясь государством, стремящимся к коммунизму. Коэн критикует довод о нереформируемости СССР, который основан на доказательстве через следствие или "ретроспективном детерминизме" (система нереформируема, так как она доказала это своим крушением в 1991 году, что было заранее предопределено)253.

В исследованиях американского советолога особое место уделяется именно процессу реформирования советского общества, ведь Коэн не считает перестройку заранее тупиковым путем, по которому пошло правительство. Он отметил последовательность важнейших изменений в идеологии, которые сказались и на дальнейшем развитии государства:

1)   постепенная замена жестко - социалистических идеалов идеалами "универсальными" (которые могли быть характерны и для либерально - демократических идеологий);

2)    постепенных переход к "необязательности" идеологии, появление политического плюрализма, отказ от диктатуры КПСС.

Объективным, по мнению автора, был тот факт, что результаты преобразований получились совершенно различными: от быстрых изменений в столицах и Прибалтике до "торможения" в остальных регионах. С этим фактором были связаны наибольшие трудности при осуществлении реформ. Однако, и это является еще одним аргументом Коэна против теории о нереформируемости СССР, Горбачев начинает процесс перераспределения власти от КПСС к парламенту, президенту и Советам. Исследователь считает, что нельзя сводить существование советской системы к существованию коммунистической партии, ведь КПСС не была однородной; наличие разных взглядов на реформы говорило о возможности изменений, которые были бы поддержаны частью аппарата 254.

Но, несмотря на возможность модернизации советской системы, Союз все же распался. Почему? Как объясняет это американский историк? Коэн выделяет несколько тезисов о причинах гибели СССР, которые подвергает критике:

1)   Распад СССР был предопределен изначальным "дефектом" системы. По поводу изначального "дефекта" системы Коэн высказывался совершенно однозначно: это противоречит принципу историзма и означает мышление "постфактум", то есть, оценивая события прошлого, историки видят заранее предопределенность тех или иных событий 255.

2)   Система разрушилась под напором антисоветской революции "снизу" (демократической или национальной). Коэн отмечает, что в демократическом движении внутри РСФСР и национальных движениях в республиках не было серьезного потенциала для разрушения системы 256. В случае с РСФСР исследователь говорит о преобладающих прокоммунистических настроениях среди населения. А в случае республик отмечает, что зачастую понятие "суверенитет" подменяется в исследованиях понятием "независимость", что влечет к ошибкам в оценке общественно - политических настроений. Кроме того, подтверждением является результаты референдума о новом союзном договоре весной 1991 г.

3)   Распад связан с экономическим коллапсом, что постепенно начало разрушать основы советского строя. Коэн отмечает, что кризис 1990 - 1991 гг. стоит рассматривать как кризис переходной экономики, а потому неправомерно считать саму советскую экономику нежизнеспособной, так как еще в 1989 году наблюдался рост показателей 257.

4)   Перестройка вышла из-под контроля, разрушив основы советской системы. Эту причину распада СССР автор сводит к череде обстоятельств, повлиявших на действия правительства в тех или иных ситуациях. Например, достаточно важную роль, по мнению американского советолога, играет характерная для Горбачева - политика черта, а именно - отказ от насильственных методов осуществления государственной власти. Эта черта, в свою очередь, повлияла на ряд принятых (или не принятых, соответственно) важных политических решений, определивших дальнейшее стечение обстоятельств. Поэтому, тезис о "вышедшей из - под контроля" политике отвергается Коэном.

5)   Виновниками распада СССР стали политические лидеры: Горбачев и Ельцин. В данном случае Коэн не склонен считать, что субъективный фактор определил происходящие в СССР процессы. Однако, он отмечает, что такой политик, как Горбачев, был, в определенной степени, совершенно не типичным советским лидером. И, несмотря на стремление автора к объективизации причин распада СССР, он все - таки приходит к выводу о немалой роли личностей в истории Советского Союза: "Несомненно то, что эти двое [Горбачев и Ельцин. - П. Я.] сыграли взаимосвязанную роль в событиях, которые за какие - то шесть лет привели к исчезновению государства, ещё в 1985 г. казавшегося нерушимым"258.

6)     Виновниками распада СССР были представители партийной номенклатуры. Данный тезис напрямую не отрицается исследователем, однако он не считает, что влияние небольшой группы партийной "верхушки" было определяющим и сыграло главную роль в процессе развала советского государства.

В целом, позицию американского исследователя относительно причин распада СССР можно охарактеризовать как многофакторный анализ. Стивен Коэн не выделяет преобладающей "первопричины". Он раскладывает последний период существования СССР на ряд событий, которые в равной степени определили дальнейшее будущее государства. Стоит отметить, что в западной историографии перестройки превалируют две точки зрения относительно данного периода советской истории. Первая, более популярная, представляет собой теорию, основанную на гипотезе об изначальной нежизнеспособности советской системы, что в итоге привело к неминуемой гибели государства. Такой точки зрения придерживается, например, французский историк Николя Верт, который видит в крушении Союза несомненный прогресс политической системы в сторону демократии 259. Вторая точка зрения, которой придерживается вышеупомянутый историк Стивен Коэн, основывается на признании многофакторного подхода при рассмотрении вопроса о распаде СССР. В связи с наличием различных точек зрения относительно причин распада Советского Союза, имеет место и различная оценка самих реформ Горбачева. Но в западной традиции, в отличие от отечественной, преобладает положительная их оценка как элементов демократизации политической системы.

Достаточно интересно проследить трансформацию отношения западной общественности к советскому лидеру и государству в целом. Несмотря на наличие очевидных стереотипов о СССР, постоянно поддерживающегося образа "врага", многолетнего противостояния в различных сферах, общественное мнение на Западе, в определенной степени, реагировало на Горбачева и его политику. Начиная с недоверия, опасений и увеличивающегося страха перед неопределенностью, заканчивая, нередко, открытой поддержкой демократических инициатив. Перед переговорами в Женеве в 1985 году в США был проведен социологический опрос на тему отношения населения к мирным инициативам, исходящим от СССР. Более 60 % опрошенных тогда полагали, что это лишь уловка со стороны советского правительства, которому нельзя доверять 260. Далее, уже после переговоров, лишь 48 % считали, что с приходом к власти Горбачева политика СССР не изменилась; остальные же опрошенные склонялись больше к тому, что некоторые изменения все же произошли. Из них 31 % считал, что изменения носили либеральный характер 261. К 1987 году, несмотря на отчасти сохранившееся недоверие к Горбачеву, число респондентов, которые положительно оценивали изменения в СССР, выросло до 52 %262. Эта динамика свидетельствует не только об изменении риторики Рейгана относительно СССР и его лидера, но и о некоторой перемене в образе Советского Союза в массовом сознании западного общества.

Для подтверждения данного тезиса можно обратиться к западной прессе, которая посвятила немало статей советскому лидеру, а один из самых авторитетных журналов Америки "Time" даже назвал Михаила Сергеевича человеком 1987 года и повторно в 1989 году 263, а в 1988 была выпущена биография советского лидера (впервые в истории журнала использовался формат книги). Выбор "человека года" происходит исключительно в редакции журнала, но, как правило, выбирается персона (или организация), наиболее обсуждаемая в мире и имеющая значительный политический или общественный вес.

Внимание западной общественности в конце 1988 года приковала речь Горбачева на пленарном заседании 43 - й сессии Генеральной Ассамблеи ООН 264. Михаил Сергеевич отметил, что в современном мире для решения многих кризисов необходимы согласованные действия всех участников международных отношений. Советский лидер подчеркнул, что человечество в целом совершенно не заинтересованно в конфронтации систем и режимов; что все так или иначе стремятся к демократии в разных ее проявлениях. Кроме того, новые условия хозяйственных отношений предполагают взаимодействие экономик разных стран. Но взаимодействие, по мнению докладчика, осуществляется не только в экономической сфере - современный мир предполагает сотрудничество во всех сферах, и только тогда возможно гармоничное развитие каждой отдельной страны. В основе нового общества не будут лежать интересы отдельного государства; главными, как отметил Горбачев, должны стать общечеловеческие ценности, дабы не допустить взаимного уничтожения государствами и нациями друг друга. Эта проблема стала наиболее ощутимой с появлением ядерного оружия, способного стать концом целой цивилизации.

Подобная риторика Горбачева постепенно популяризировала образ советского реформатора в глазах западной общественности. Помимо этого, ориентированная на западного слушателя речь трансформировала образ СССР как государства, не способного на прогрессивные политические идеи. Российский исследователь О.Н. Дроконова напишет: "Действительно, пресловутые "Запад" и "Восток" неожиданно для самих себя менялись местами. Передовые, значимые для всего мира идеи и ценности провозглашала советская система, в то время как Запад в лице США четко следовал закостенелым идеологическим установкам 40 - летней давности"265.

Лично Горбачеву приходило немало писем и поздравлений из США, Англии, Германии и других стран, что было своего рода новым явлением во взаимоотношениях СССР с Западом. Сам факт наличия писем Горбачеву (и не только от бывших соотечественников, проживающих за рубежом) говорит о новом восприятии советского лидера западным обществом. Пропадает острая враждебность по отношению к СССР и его руководству. Почему? Потому что в Горбачеве видели черты демократического руководителя, очень напоминающего руководителей в "капиталистических" странах. Ему хотелось верить в силу того, что данные идеи уже давно были озвучены многими общественными деятелями Запада и получили поддержку среди населения.

Американцы в письмах 1987 года положительно оценивали начавшиеся преобразования 266: особенно бурно была встречена реабилитация политических заключенных. Отмечали также антиалкогольную кампанию, гласность. Но, безусловно, наибольший резонанс вызвал внешнеполитический курс, который практически единогласно одобрялся. Интересно, что в письмах наблюдается достаточно высокий уровень доверия к риторике Горбачева.

Одним из важнейших результатов подобной активности американских граждан является то, что во многих письмах отмечается изменение отношения общественности США к облику СССР в целом. Один из адресантов пишет: "С того времени, как Вы заняли свой пост, у меня создалось гораздо лучшее впечатление о России и русских"267. Конечно, с одной стороны, этому способствовало и изменение тенденций в западных СМИ в освещении вопросов, касающихся СССР. Однако, и нельзя приуменьшать роль самого Горбачева в этом процессе. Именно его внешнеполитический курс был встречен как повод к налаживанию отношений вечно соперничающих сторон. Общество Запада, в определенной степени, надеялось на прекращение конфронтации. Отметим, что для многих подобный курс вовсе не являлся проявлением военной слабости СССР; он, скорее, оценивался как проявление политической мудрости. К тому же, Горбачев появился тогда, когда в Европе к власти пришли консерваторы с жестким внешнеполитическим курсом. На их фоне советский лидер смотрелся еще более демократичным, а его идеи нашли поддержку в лице демократов, которые на данный момент не находились у власти. В итоге Горбачев становится одним из самых обсуждаемых политиков, феноменом своего времени.

Джордж Буш - старший, еще один представитель консервативного крыла республиканцев, 41 - й президент США (1989 - 1993) не в полной мере оказался "наследником" курса Рейгана. Несмотря на отношение партии к Советскому Союзу и его лидерам, Буш вынужден был учитывать настроения в обществе, которые импонировали даже не столько самому Горбачеву, столько его риторике. Новому американскому президенту было необходимо выстраивать отношения с Союзом учитывая ту наметившуюся "оттепель", которая к 1989 году получила значительную поддержку населения.

С другой стороны, продолжал сохраняться тезис Рейгана о том, что все обещания Горбачева могут быть просто политической уловкой, обманом, за которым не кроется реальных шагов по налаживанию советско - американских отношений. Администрация Буша долгое время не предпринимала никаких серьезных шагов в отношении СССР. Но, в то же время, из риторики американского президента исчезли упоминания о Союзе как об "империи зла". Встреча на Мальте 2 - 3 декабря 1989 года стала поворотным событием в советско-американских отношениях. Американский президент выразил достаточно лояльную по отношению к курсу перестройки позицию: "Я полностью согласен с тем, что было сказано Вами в Нью-Йорке: мир станет лучше, если перестройка увенчается успехом. Еще некоторое время назад в США было много сомневающихся на этот счет. Не буду утверждать, что таких элементов не осталось. Но можно со всей определенностью сказать, что серьезные, думающие люди подобных взглядов не поддерживают. Это в полной мере относится к тем, с кем вы имеете дело: к администрации США и конгрессу, которые хотят, чтобы ваши преобразования увенчались успехом"268. Западные СМИ окрестили саммит на Мальте окончанием "холодной войны"269, а 1989 год стал одним из самых продуктивных с точки зрения налаживания советско-американских отношений.

Надо отметить, что образ Горбачева и его преобразований на Западе был более положительным, чем внутри СССР. Данный феномен объясняется, на наш взгляд, тем, что в первом случае оценивалась непосредственно риторика советского лидера, тогда как внутри страны теория демократизации общества столкнулась с противоречиями и реальными проблемами воплощения… В конце 1989 года в Союзе темпы перестройки заметно снижаются, однако, как мы говорили, в выступлениях Михаила Сергеевича сохраняются все те же тезисы и стремление к продолжению курса. Также популярность Горбачева на Западе объясняется еще и выбранной им парадигмой, в которой строилась его деятельность. Как мы отмечали, для большинства населения СССР многие тезисы (а точнее, их смыслы) оставались непонятыми. А для западного общества такая риторика была привычной и понятной. Кроме того, на 1989 год приходятся важнейшие события для внешней политики СССР (от падения Берлинской стены до визита Горбачева в Ватикан). Поэтому, восприятие перестроечного периода на Западе разительным образом отличается от восприятия его в Союзе.

В связи с этим, Запад крайне негативно отреагировал на нежелание союзных властей давать независимость Прибалтике и принятые в 1990 году для этого антикризисные меры. Непонятен был мотив "отступления" от курса. Прогрессивность горбачевской перестройки не сочеталась с подобными мерами. Некоторые даже заявляли о прекращении эпохи реформ в СССР 270. С одной стороны, ослабление и возможный распад СССР был бы выгоден ряду западных стран. С другой стороны, и этим фактом не стоит пренебрегать, децентрализация и распад одной из "сверхдержав" нес в себе и большую опасность для всего мирового сообщества: оно теряло добытую немалым трудом относительную стабильность миропорядка. Поэтому, вряд ли можно однозначно сказать, что Запад был заинтересован в крушении Союза и тем более - принимал непосредственное в этом участие. Конечно, для США оставаться в стороне по ряду вопросов было попросту нереально в силу статуса "сверхдержавы". Однако, не стоит преувеличивать данное влияние и ставить его превыше внутренних процессов в СССР.

С 1990 года интерес к событиям в СССР увеличивается. О.Н. Драконова объясняет это тем, что перестройка как внутренний процесс для СССР постепенно перерастает в изменения глобального характера: "Судьба перестройки и М.С. Горбачева в свете внутриполитической ситуации в СССР все чаще беспокоила Запад. На фоне роста сепаратистских и националистических настроений в республиках Союза, вопрос продолжения политических и экономических реформ привлекал значительное внимание и неподдельный интерес. Фактически, последние два года существования СССР были для западных аналитиков и журналистов временем пристального внимания именно к этим трем сферам: рост национализма, экономические реформы, изменение политического строя СССР. Вопросы разоружения как - то незаметно отодвинулись на задний план. Ситуация, как представляется, объяснялась тем знаком равенства, который неосознанно поставила администрация Джорджа Буша - старшего между М.С. Горбачевым и позитивными изменениями в международном сотрудничестве в интересах мира. Теперь от положения "Горби" дома зависел мир во всем мире"271. Запад ждал исхода событий в СССР, расходясь во мнениях об оценке происходящего.

Помимо реформатора Горбачева на политической арене в Союзе возникает фигура Б.Н. Ельцина, который позиционирует себя как демократ. Можно было бы предположить, что подобному типу руководителя Запад будет импонировать. Однако, как американский президент, так и СМИ воздерживаются от непосредственной поддержки Ельцина. Опасение вызывала политическая нестабильность СССР, которая могла последовать за сменой лидеров. А это, в условиях только - только налаживающихся отношений могло стать шагом назад, снова привнести неуверенность в принципе баланса сил.

В целом, мы можем сделать следующий вывод относительно оценки реформ перестройки на Западе: в связи с рядом условий курс советского правительства стал восприниматься как один из самых передовых в области налаживания отношений между двумя блоками. Сам образ советского лидера перестал демонизироваться в глазах западной общественности. Ожидания от политики перестройки и "нового мышления" явно превосходили ожидания советских граждан от курса. Можно сказать, что западное общество в силу определенных мировоззренческих установок совершенно по - иному воспринимало перемены в СССР, где - то даже приписывая часть принципов своей политической системы советской системе. И мы должны учитывать оценки перестройки с разных сторон для конструирования наиболее полного ее образа. Но, также нельзя забывать, что отношение Запада к самой идеологии социализма и ее воплощению в лице СССР было, в определенном смысле, предвзятым. Несмотря на появление в Союзе "политика нового формата", "тоталитарное" государство продолжало оставаться таковым в глазах Запада. Поэтому, стоит отметить одно важное обстоятельство: в традиции западной публицистики и исторической науки причислять Горбачева к либеральному направлению политической мысли. И все потому, что реформы перестроечной эпохи просто не укладывались, по мнению многих представителей западной общественно - политической мысли, в логику социализма в советском его варианте. Но и "социалистический лагерь" не был склонен причислять Горбачева к своему направлению. Почему? Ответ на этот вопрос мы дадим в следующем параграфе.

3.3 Оценка в социалистических странах

Оценка перестроечного периода в странах, где господствующей идеологией являлся социализм, была наиболее однозначной в силу очевидных причин: непосредственно тесного политического взаимодействия с Советским Союзом, а также идеологических ориентиров. Большинство стран социалистического блока сменило политический курс в период с 1989 по 1992 гг. Однако, ряд государств продолжал следовать социалистическому пути развития, обретая при этом все больший вес на международной арене. В первую очередь, речь идет о КНР, которая придерживалась собственного, специфически китайского, социализма и тем самым все более доказывала свою самодостаточность.

Безусловно, политическая элита Китая была практически единодушна в оценках. Один из партийных деятелей КПК Чжан Цюаньцзин характеризует перестройку как предательство социализма и измену советскому народу: "КПСС изменила марксистскому принципу построения партии, что привело к изменению ее сути и функций... Хрущев изменил основным принципам марксизма - ленинизма, отверг и извратил всю историю КПСС, дал отрицательную оценку Ленину и Сталину. Горбачев, в свою очередь, выдвинул принципы "гласности" и "демократизации", предлагая построить "демократический социализм с человеческим лицом", и это в самом корне явилось предательством идеи социализма. Горбачев изменил народу. В силу этих серьезных идеологических ошибок КПСС как партия пролетариата утратила свои характеристики и свою передовую классовую сущность"272.

Реформы середины 1980 - х гг. рассматривались китайскими партийными деятелями как отступление от генеральной линии партии, как реформирование в обход идеологическим догмам, как явление, имеющее своей целью коренным образом изменить устои общества и государства, сломать существующий режим. Китайский историк Чжао Чанцин считает, что Горбачев, пытавшийся избавится от бюрократизма в партийном аппарате, сломал традиционные партийные устои, которые сохраняли за КПСС руководящую роль: "Общеизвестно, что в течение многих лет КПСС была руководящей силой Советского Союза, и все достижения, как и все поражения страны неотделимы от действий партии. Однако М. Горбачев имел иное мнение, считая, что в течение нескольких десятилетий КПСС как политическая партия служила "тоталитарному бюрократическому режиму". На этом основании он решил провести "радикальные реформы" в КПСС, включая ревизию принципов партийного строительства, способов ведения деятельности и положения партии в государстве. Как показала история, самым прямым результатом этих реформ стали появление многочисленных внутрипартийных фракций, резкое падение авторитета партии в целом, значительное увеличение числа людей, выходящих из партии, и, в конечном счете, утрата положения правящей партии. После событий 19 августа 1991 г. КПСС окончательно погибла"273.

Подобного рода риторика характерна практически для всех китайских политиков и общественных деятелей. Оценка реформ Горбачева китайским научным деятелем Чжаном Шухуа была еще более однозначной: "М. Горбачев вслепую проводил политическую реорганизацию и слишком спешил с внедрением демократизации... Демократизация, проводимая Горбачевым, попала в западню, а политические реформы зашли в тупик"274.

Можно было бы предположить, что все оценки перестройки, данные представителями социалистического лагеря, будут одного порядка. Однако это далеко от истины. Достаточно часто в этой группе оценок встречается мнение о необходимости деления перестройки на этапы, как минимум на два. Например, такой позиции придерживается бывший кубинский лидер Фидель Кастро:

"Знаете, у меня сложилось отрицательное мнение обо всем, что делал Горбачев в определенный момент своего руководства. Он мне нравился вначале, когда говорил о применении науки в производстве, интенсивном развитии производства, основанном на повышении производительности труда, а не на строительстве все большего количества заводов; этот путь уже был исчерпан, и нужно было пойти по пути интенсификации производства... Такими были первые заявления Горбачева, вначале они показались нам очень правильными..."275 Стоит также отметить совершенно иное отношение Кастро к самому Горбачеву: "Это человек с добрыми намерениями, поэтому я не сомневаюсь в том, что Горбачев был настроен бороться за усовершенствование социализма, я в этом не сомневаюсь"276. Фактически, мы видим уже не столь радикальную критику горбачевских преобразований, а, возможно, более широкий взгляд на реформы середины 1980 - ых гг. Кроме того, Кастро явно причисляет Горбачева к социалистическому лагерю. Характеризуя Горбачева как политика, Кастро отметит одно важное качество Михаила Сергеевича:

"Мудрость Горбачева заключается в том, что он не пытается, приезжая в другую страну, диктовать, что она должна делать"277.

Среди данной группы оценок обходится вопрос о возможности реформировать социализм как таковой. Если на Западе, зачастую, превалирует точка зрения о нереформируемости ситемы, то в странах с социалистической идеологией данный вопрос не встает по понятным причинам. Да и в силу достаточной закрытости систем критики как - то иначе оценивать процесс реформ, на деле приведший к распаду социалистического государства и смене режима, просто невозможно.

Стоит отметить, что в социалистических странах превалирует мнение о том, что был у СССР некий "правильный" или "истинный" курс, сойдя с которого, Горбачев и привел систему к гибели. Какой курс был правильным? От каких основ социализма отказался Горбачев для проведения преобразований? Профессор Педагогического университета Центрального Китая Не Юньлин выделил ряд основополагающих принципов социалистического строя, характерных, по его мнению, для любого социалистического государства:

"Исключительно важно сохранять авангардную роль коммунистической партии [Выделено мной. - П. Я.] и поддерживать тесный контакт с народом; соблюдать принцип "от каждого по способностям, каждому по труду", постоянно повышать уровень материальной и духовной жизни народа [Выделено мной. - П. Я.]; обязательно усиливать идеологическую работу и проведение инновационных изысканий в марксизме [Выделено мной. - П. Я.]; нельзя прекращать классовую борьбу с империализмом, что особенно важно в борьбе с западной политикой "мирной эволюции"; должно быть продолжено развитие идей социалистической демократии, т.е. демократического централизма [Выделено мной. - П. Я.]. Необходимо обращать более пристальное внимание на внутренние неантагонистические противоречия и противоречия иного рода, непрестанно разрешать противоречия, возникающие между производственными отношениями и производственными силами; обращать особое внимание на классовые изменения при социализме и продолжение классовой борьбы в условиях социализма; сосредоточить усилия на развитии науки и технологий; объединять и сплачивать силы всего мирового социалистического движения"278.

Очень интересным выглядит тезис об одновременной "идеологической работе" и проведении "инновационных изысканий в марксизме". С одной стороны, отмечается необходимость жесткого идеологического центра (партии), с другой - мы видим наличие идей о "подстраивании" идеологии под реалии современного мира. В случае Китая данный принцип, в определенной степени, нашел свое применение. Этот факт опровергает тезис о нереформируемости социализма. Напротив, социализм видится достаточно мобильной и актуальной теорией, способной подстраиваться под веяния современности.

Конечно, главным "упреком" Горбачеву выглядит именно нивелирование руководящей роли партии. Действительно, однопартийная система социалистических стран просто не предполагает наличие какой-либо иной идеологии в правительстве. Партии социалистического толка в государствах с иным режимом - это лишь ниша политического спектра. Эти партии не контролируют, что важно, экономическую составляющую. А экономика для социалистической теории - базисный элемент развития государства. Поэтому, можно сделать вывод о том, что даже кампании Горбачева по гласности, демократизации и "новому мышлению" не представлялись такими уж чуждыми для советской системы элементами идеологии. Напротив, некоторые шаги Горбачева в этом направлении воспринимались положительно. Однако деструктивным элементом идеологии перестройки, по практически единодушному мнению социалистов, оказался именно постепенный отказ от однопартийной системы.

Даже тот факт, что сам марксизм - ленинизм предполагал ряд возможностей, когда партия перестает существовать как организация, когда идеология распространяется на все общество, не позволяет представителям социалистического лагеря оценивать данный аспект перестройки с иной стороны. Почему? На этот вопрос пытался ответить китайский исследователь Ли Шэньмин 279. Он посещал Россию в 1990 - е и в начале 2000 - х гг., проведя анализ последствий гибели Советского Союза. И ключевым вопросом для китайского ученого стала проблема роли разложения КПСС в распаде государственности. Он выделяет ряд проблем постсоветской России:

1)    Экономическая. Ли Шэньмин говорит о превращении страны - производителя в страну, торгующую сырьем.

2)   Социальная. По мнению ученого, социальный кризис в российском обществе заключается в проблеме, по сути, кризиса идентичности. Неустойчивое экономическое положение, отсутствие четких мировоззренческих ориентиров порождало различные "болезни" общества: от пьянства до психических расстройств и т. д.

3)     Проблема общественной безопасности. В связи с социальным кризисом повышается уровень преступности в стране. При этом, государство, потеряв значительную часть "рычагов", перестает обеспечивать безопасность жизнедеятельности своих граждан.

4)   Утрата государством ряда функций. Эта проблема, как отмечает Ли Шэньмин, связана с тем, что внедрение "западного" принципа многопартийности не встроилось полностью в логику постсоветской действительности. Отсюда ряд "пороков" системы: коррупция, ложь, низкий уровень доверия населения и т. д. Кроме того, автор отмечает отсутствие идеологической базы развития государства.

5)    Духовно - нравственная проблема. Здесь исследователь говорит о дезориентации общества, кризисе мировоззренческих основ (связана с социальной проблемой).

6)   Проблема международного положения России. Ли Шэньмин отмечает утрату статуса "сверхдержавы" и связанные с этим последствия.

Все вышеперечисленные проблемы связываются Ли Шэньминем с разложением КПСС. Для китайского исследователя процессы распада СССР и потеря КПСС руководящей роли - явления одного порядка. Он утверждает, что важнейшими составляющими государственного строя являются политико-экономический режим и конкретные механизмы управления. Первая категория связана с направленностью политики ("ради кого?"), а вторая - характеризует методы управления ("как?"). Все проблемы, существовавшие в СССР в доперестроечный период, Ли Шэньмин относит к проблемам методов управления. Они представлялись решаемыми и не противоречили строю. Во время "оттепели", считает автор, зародились первые противоречия реформ с политико-экономическим режимом (категорией, считающейся базисом социализма). Горбачев углубил данные противоречия. В этих условиях КПСС перестала "транслировать" интересы масс, наблюдался разрыв между политикой и волеизъявлением народа. Таким образом, именно КПСС, в качестве глашатого интересов общества, выступает как основа политико-экономического режима, а следовательно - государственного строя.

Позиция китайского исследователя вполне емко отразила позицию социалистического блока в отношении идеологии реформ перестройки в целом. Если для либерал-демократов единая партия - элемент архаики, не имеющий отношение к принципу демократичности. То для социалистов партия представляется несколько в ином ключе. Наличие социалистической или коммунистической партии подтверждает то, что интересы определенной группы населения будут удовлетворены. Если эта партия оказывается во главе государства, сосредотачивает экономические ресурсы, провозглашает господствующим определенный социальный класс, то поле ее деятельности автоматически расширяется до пределов целой страны. В таких условиях существование одной партии - не показатель авторитаризма, а показатель социалистической демократии, где интересы большей части населения удовлетворяет партия. Соответственно, при устранении руководящей роли партии перестает действовать и социалистическая демократия. В этой логике отсутствие единой партии не означает демократию.

Поэтому, понятны становятся упреки в адрес Горбачева со стороны социалистов. То, куда зашла логика проводимых в СССР преобразований, концептуально не совпадало с классическим пониманием социалистического стоя. Мы говорили о том, что к 1980 - м гг. актуализируются идеологические синтезы взамен классическим идеологическим направлениям. Идеология перестройки пользовалась неклассическими моделями построения теории. Этот факт мы назвали сменой парадигмы мышления, и именно он определил исход событий 1991 года. По этой причине отзывы о перестройке на Западе являются преимущественно положительными, тогда как внутри страны господствует мнение о "величайшей катастрофе". Связано это в меньшей степени с тем, что Западу было выгодно устранение СССР как соперника на международной арене. Здесь большую роль играет то, с какой точки зрения рассматривать процессы реформирования СССР, в какой логике выстраивать причинно-следственные связи. От выбора изначальной парадигмы исследования и зависит то, к каким выводам мы должны прийти.

3.4 Некоторые стереотипы и исторические мифы о перестройке, проблемы восприятия событий

Эпоха горбачевской перестройки, определенно, стала новым этапом в развитии политики, социальной сферы, культуры и экономики. Реформы изменили не только отдельные стороны жизни общества, они поменяли сами принципы, по которым это общество жило. Конечно, в значительной степени, новое время привнесло новые процессы, оценивать которые уже гораздо сложнее. Если раньше наличие идеологии сильно сужало оценочное поле, то теперь нет превалирующей оценки того или иного явления, больше поле доступной информации и т. д. Но в подобном многообразии сохраняются и различные "архаичные" элементы от старой системы. Проще говоря, таким образом, формируются исторические мифы. Как правило, исторический миф - это то, что раньше считалось достоверным, а потом, с появлением новой методологии, новых исследований, просто перестало восприниматься как достоверное знание. Мифы заполняют те места, где на данный момент не имеется достаточной информации, чтобы доказать иное или опровергнуть сам миф.

Перестройка, несмотря на наличие огромного количества источников и литературы едва ли не самый мифологизированный период советской истории. Почему? Во-первых, и эта самая главная причина, в силу хронологической близости к нашему времени перестройка все еще мало исследована именно с исторической точки зрения. Множество работ само по себе наполнено этими историческими мифами потому, что во многих исследованиях сохраняется эмоционально - субъективная окраска событий. Получается, мифы еще не полностью ушли из сознания не только рядового населения страны, но и профессиональных историков, которые также лично переживали все события середины 1980 - х - начала 1990 - х гг.

В антропологии и психологии выделяют три (иногда четыре, еще философское) типа сознания: мифологическое, религиозное и рациональное (научное). Мифологическая картина мира строится на эмоциональном восприятии действительности и, что важно, на недостаточности информации о явлении. Интересно, что для исторического знания, как для научного знания, подобный начальный этап тоже имеет место. Для того, чтобы оформился рациональный тип сознания необходима: а) информация о событии и б) доказательная база. По подобной схеме и опровергаются все исторические мифы, и строится более объективная картина действительности.

Но мифы для общественного сознания играют неимоверно важную роль. Через них можно выстроить абсолютно любой, как положительный, так и отрицательный образ события или явления для "массового потребителя" знания. И перестройка не стала исключением. До сих пор значительную роль при восприятии событий того времени играют исторические мифы разного происхождения. Мы обратимся к самым ярким из них для того, чтобы понять, насколько сложно выстраивать более объективный образ эпохи при наличии такого множества укоренившихся в сознании мифов.

Один из мифов, происхождение которого можно назвать "западным", - это миф о том, что перестройка стала причиной проигрыша СССР в "холодной войне". Автором этого исторического мифа можно считать самого американского президента Рональда Рейгана, а соавтором - британского премьер - министра Маргарет Тэтчер. Британский премьер скажет: "Я хочу напомнить сегодняшним политикам... о том, что "холодная война" была войной за свободу, правду и справедливость. Победа в ней принадлежит антикоммунистам. Запад победил! И прежде всего, победил Рональд Рейган"280. Как мы видим, западным политикам удалось провести своего рода корреляцию: связать победу в "холодной войне" с тем фактом, что социалистический строй якобы показал свою несостоятельность, а передовой капитализм выиграл эту гонку. С одной стороны, биполярное деление мира предполагало как раз именно противостояние идеологий; однако, сама "холодная война", начавшаяся с противостояния систем, стала явлением иного порядка. Было бы правильнее сказать, что "холодная война" есть противостояние по - большей части научного и экономического секторов двух сверхдержав, а также - гегемонии на международной арене.

Кроме того, не стоит забывать, и мы об этом неоднократно упоминали, что тенденция к миру без войн наблюдалась среди населения обеих стран.

"Холодная война" вовсе не оценивалась как справедливая и оборонительная, как это было с предыдущими военными конфликтами. Данное противостояние оценивалось как угроза глобальная, устранять которую необходимо было всему миру сообща. А.Н. Яковлев приводит контраргумент к позиции о проигрыше СССР в "холодной войне": "Сейчас на Западе некоторые политики хотят присвоить себе победу в "холодной войне". Странным в этом плане является утверждение бывшего президента США Буша о том, что именно США одержали такую победу. Кого же победили, хотелось бы уразуметь? Если собственную политику и свой военно - промышленный комплекс, то в этом контексте можно поразмышлять, припомнив разные аспекты событий времен ядерного противостояния. К тому же не следовало бы забывать, что первоначальные инициативы об окончании "холодной войны" исходили после 1985 года от Советского Союза, от Горбачева, который хорошо понимал, что непомерный груз гонки вооружений неизменно приведет мир к еще более острой форме ядерного противостояния"281.

И в пользу данной позиции свидетельствуют еще множество аргументов. Во-первых, инициатива, действительно исходила от СССР. Причиной этому стала и слишком большая экономическая напряженность от поддержания ядерного потенциала, и антивоенные общественные настроения, и слишком большой риск в связи с возможным перерастанием войны в стадию "горячей".

Во-вторых, окончанием "холодной войны" сами западные СМИ окрестили 1989 год; объективно, к этому времени конфликт шел к своему логическому завершению, что говорит об отсутствии связи между победой в "холодной войне" и распадом СССР, начавшемся позднее. В-третьих, что считать победой в данном противостоянии? Конфликт строился на гонке вооружений. Обе стороны поочередно наращивали военный потенциал. Кто может победить в таком противостоянии? Та сторона, у которой больше ядерного вооружения? Но ядерное оружие и по сей день присутствует в мире, несмотря на то, что мы считаем "холодную войну" завершенной. По сути, вопрос о выигрыше или проигрыше той или иной стороны является не более, чем политической риторикой.

Еще один миф, который также связан с политической риторикой западных руководителей, это миф о том, что советская система, как система авторитарная, плоха сама по себе, и поэтому, вся агрессия во внешней политике исходит именно от СССР. Знаменитое выражение Рейгана про "империю зла" стало олицетворять образ Советского Союза на Западе и во многих других странах. Совершенно очевидно, что в данном случае Рейган играл на противопоставлении двух систем, и к реальному положению дел это имеет крайне косвенное отношение. Сама эпоха "холодной войны" строилась на достаточно жестких позициях обеих сверхдержав по вопросам внешней политики. Но важно то, что Рейган связал все агрессивные действия СССР с его политическим строем. Получается, что пока жив Союз ни о каком налаживании связей не может быть и речи. Однако, мы уже отмечали, что данный миф начал постепенно опровергаться самой американской стороной, пусть и неохотно. И связано это с реформами перестройки.

Достаточно интересна группа мифов, касающихся непосредственно самого М.С. Горбачева. Их огромное множество: начиная от "приукрашенных" различными подробностями детских и юношеских годах будущего президента СССР, до "тайных страниц" его биографии, наполненных различными заговорами и предательствами. Но эта группа мифов основывается на непроверенной информации; подтвердить это или опровергнуть невозможно в силу отсутствия источниковой базы. Поэтому, все подобные теории названы нами историческими мифами: они пока находятся в той области знаний, в которой нет достаточных аргументов и доказательств.

На этом поле строится позиция политического и общественного деятеля, публициста Владислава Шведа. Во многом она представляет собой собрание различных исторических мифов о перестроечной эпохе. Изначально Швед поддерживает миф о том, что перестройка была задумана как разрушающая систему мера. Он пишет: "Уникально, но Михаилу Сергеевичу в течение шести с половиной лет удалось беспрепятственно вести страну гибельным курсом"282. Далее идет нелицеприятная характеристика самого Горбачева и его эпохи. По мнению автора, ни о каком положительном влиянии перестройки не может идти речи.

Мы уже неоднократно отмечали, что нельзя говорить о самих реформах перестройки как о деструктивных по отношению к системе, во - первых; также, нельзя видеть причины крушения режима исключительно в реформаторской инициативе. Вышеизложенный миф строится на том, что горбачевский курс слит воедино со всеми процессами, происходящими в советском обществе и в мире того времени; а также на том, что оценка самому курсу дается постфактум, то есть, рассматривается в качестве результата распад государства, а более ранние события трактуются как то, что к этому распаду привело. Получается, нивелируется принцип историзма. Мы не можем оперировать категориями сослагательными. Однако, с такой же уверенностью мы и не можем пренебрегать причинно - следственными связями, без которых невозможно рассмотреть явление со всех сторон.

Еще один исторический миф, которым неоднократно пользуется Швед, звучит следующим образом: Горбачев был "удобен" и действовал исходя из интересов Запада. Данный миф поддерживается не только конкретным автором, а начало он берет из публикации под названием "Англосаксонская мировая империя", собравшей различные речи и выступления М. Тэтчер и Р. Рейгана. Одной из частей книги является речь Тэтчер под названием "Как мы разрушили Советский Союз", произнесенная в Хьюстоне в ноябре 1991 года на заседании Американского Нефтяного Института. Приводится данное выступление по материалам С.Ю. Павлова 283. В выступлении речь идет о том, что СССР представлял серьезную экономическую угрозу западному миру и в скором времени мог вытеснить Запад с мировых рынков из - за невероятных экономических успехов и прироста ВНП. Поэтому, приоритетной задачей, для Великобритании в том числе, было ослабление экономики Союза путем "создания внутренних трудностей". Одной из таких "трудностей" было разрушение системы изнутри, через лидера государства. Вот, что предположительно говорила Тэтчер: "Сложилась весьма трудная для нас ситуация. Однако вскоре поступила информация о ближайшей смерти советского лидера и возможности прихода к власти с нашей помощью человека, благодаря которому мы сможем реализовать наши намерения... Этим человеком был М. Горбачев, который характеризовался экспертами, как человек неосторожный, внушаемый и весьма честолюбивый"284. Сомнение вызывает не только риторика относительно Горбачева, но и сама главная идея речи, а также тот факт, что оригинальным документом возможного выступления Тэтчер на том заседании мы не располагаем. Кроме того, данная речь не встречается более нигде со ссылкой на какой - либо иной источник. Конечно, необходимо произвести более тщательный анализ на сопоставление всей риторики английского премьера и данного выступления.

Книга самой Тэтчер "Искусство управления государством" в корне расходится с риторикой вышеприведенной речи. Возможно, можно оправдывать это тем, что эта книга рассчитана на "широкий круг" читателей, а авторы сборника предоставляют "уникальную" и "недоступную" информацию. Но, тогда более интересным смотрится кардинальное отличие двух источников. Оно строится на самом образе Горбачева и СССР, рисуемом английским премьером. Тэтчер, говоря о закате коммунистической эры, пишет: "В последние несколько лет существования Советского Союза, когда все острее чувствовался недостаток свободы слова и свободы выбора, г - н Горбачев, что делает ему честь, пошел навстречу требованиям времени. Периодически возникали разговоры об экономической реформе, однако они никогда ни к чему не приводили. Объяснялось это главным образом тем, что коммунисты - от Ленина до Горбачева - под словом "реформа" понимали лишь повышение эффективности марксистско-ленинской системы, а вовсе не отказ от нее... Ко времени прихода к власти Михаила Горбачева в 1985 году любая попытка реформировать систему была обречена на провал и, скорее всего, рано или поздно привела бы к ее ликвидации. Именно это и произошло. Программы гласности и перестройки г - на Горбачева были задуманы как взаимодополняющие, но добиться этого не удалось. Открытость в отношении провалов системы и людей - прошлого и настоящего - тех, на кого возлагалась ответственность, была невиданным проявлением свободы для советских граждан, которым так долго отказывали в возможности говорить правду. О перестройке же обветшавших институтов государства, не говоря уже о замене посредственностей, опиравшихся на них, в действительности не могло идти и речи. Это объясняет и личную трагедию Михаила Горбачева, которого приветствовал Запад - совершенно справедливо, надо заметить, - но отвергли и осудили соотечественники. Несмотря на все разговоры о необходимости "нового мышления", в конечном итоге он так и не смог воплотить его в жизнь"285. Мы уже отмечали некоторую трансформацию, которую претерпел образ Горбачева - реформатора в глазах западных руководителей. Тогда возникает вполне логичный вопрос: почему Тэтчер, выражая свое отнюдь не положительное отношение к советскому строю, видит проблему его развала не в лидере, который, предположительно мог быть "агентом влияния" Запада, а в самой структуре системы, в ее внутренних противоречиях? На наш взгляд, то, что Горбачев был встроенным в систему "агентом влияния", является совершенным мифом, который имеет глубокие психолого-социальные и политические корни. Гораздо легче верить в то, что система сама по себе была эффективной и прекрасно работающей, но некие силы "извне" разрушили ее через "агента".

Вообще, подобного рода публицистическая литература в силу жанра мало обращается к достоверным источникам и много теории остается в сфере домыслов и предположений. В итоге складывается картина искаженной реальности, которая все больше распространяется через подобную литературу в массы. В отношении перестроечной эпохи это прослеживается наиболее четко: количество "тайн" и "разоблачений" превалирует над научным анализом событий. Кажется, что информации по перестройке огромное множество, источников достаточно. Однако это далеко не так. Что касается внешней политики, то здесь документов, находящихся в открытом доступе, крайне мало. Да и в отношении раздела внутренней политики многое остается вне поля исследования. Это первая проблема, с которой сталкивается исследователь - недостаточность источниковой базы. Кроме того, как мы отмечали выше, популярность набирают недостоверные источники, используемые многими авторами в качестве достоверных. Так, В.Н. Швед обращается к той самой речи Тэтчер, рассмотренной нами, и на ее основе выстраивает свою теорию.

Еще одна проблема, с которой сталкиваются исследователи перестроечного периода - хронологическая близость событий, из - за чего трудно объективно оценивать эпоху. Здесь также большую роль играют эмоциональные оценки, несколько искажающие действительность. Кроме того, мы должны помнить о времени, в котором формировались данные мифы о перестройке - это время поиска мировоззренческих основ для постсоветского общества, время идеологического кризиса, кризиса идентичности и "российскости". В таких условиях умами многих овладели "полуправды". Само психологическое состояние общества подталкивало к созданию самых различных образов, потому что эта функция теперь перестала выполняться государством "сверху".

Гладков О.Б. отметит, что для постсоветского общества начала 1990 - х гг. характерно состояние аномии (по Э. Дюркгейму - беззаконие, апатия, отрицание существующих порядков и т. д.). В условиях крушения ценностного мира, утверждает автор, наблюдается откат к дорациональным формам восприятия мира, в том числе и религиозной и мифологической. Социальные мифы же являются, с одной стороны, продуктом общественного сознания; с другой - их созданию могут способствовать какие - либо политические образования. Таким образом, общество, находящееся в состоянии аномии, подвержено различным влиянием и легко верит в сконструированные реальности, не подвергая их рациональному анализу.

Но интересно то, что Гладков видит элементы мифологического сознания еще в советском обществе (в частности, он приводит в пример образ вождя в массовом сознании). Так, считает автор, при отказе от идеологии появилась необходимость "заполнить место" некоторых категорий, без которых терялся смысл дальнейшего существования общества: "Крах тоталитарных государств лишил их граждан тех мифов, которые были доминирующими в сознании и координировали их деятельность, способствуя их жизненной реализации. В таком положении оказались и граждане новой России, совершенно не готовые и в какой - то степени не приспособленные к вызовам и угрозам новой эпохи"286.

Мифологизация коснулась абсолютно всех сфер. В том числе, и исторического знания. В настоящее время рост популярности публицистических произведений на исторические темы значителен. Зачастую такая литература соседствует на книжных полках с научными трудами. Становится все труднее отделять одно от другого. В таком многообразии все проще заниматься мифотворчеством. Там, где недостаточно достоверной информации, формируются исторические мифы, основанные на предположениях. Наша задача - уметь ориентироваться в информации, отделять ту, что не подкреплена серьезной доказательной базой.

Мы затронули лишь несколько самых распространенных мифов отечественного и западного происхождения. Однако, их огромное множество, и многие - вторичны, то есть, строятся на других мифах. Все это создает достаточно сложную совокупность образов действительности, которые все дальше и дальше удаляются от оригинала. Французский социолог и философ Жан Бодрийяр назвал такие образы симулякрами, то есть, копиями, утратившими всякую связь с оригиналом. И проблема исследователей заключается в том, что мы не можем говорить наверняка, имеет ли выбранный нами образ действительности какую - либо связь с реальностью. Здесь и начинается поле мифов и мифотворчества.

3.5 Перестройка как переход к новой парадигме мышления

К чему отнести эпоху перестройки: к советскому периоду или уже к современной истории нашего государства? С одной стороны, распад СССР - переломный момент, который отделяет периоды советский и постсоветский. С другой стороны, конец 1980-ых гг. и первый год 1990 - х так разительно отличаются от всего прошлого социального опыта, что невольно хочется выделять данный период из истории советского государства в какой-то отдельных этапов. Проанализировав идеологическую составляющую реформ, мы пришли к выводу, что перестройка есть переходный период от советской модели властных отношений к постсоветской (современной). При этом нельзя видеть эпоху 1990-х гг. прямым продолжением перестройки. Мы можем говорить о том, что, несмотря на хронологическую близость, эти периоды в истории нашего государства мы также должны отделять друг от друга. Перестройка как концепция просуществовала до декабря 1991 года. Однако, процесс смены парадигм, который был начат именно в конце 1980 - х гг., продолжился и получил свое развитие.

Одна из самых крупных проблем в историографии перестройки заключается в том, задумывались ли реформы изначально как системные, призванные сменить государственный строй. Именно потому, что перестройка представляет собой начало процесса смены парадигм, возникает путаница в определении ее изначальной идеи. Необходимо отметить, что процесс распада государственности связан с причинами, берущими начало не от идеологической составляющей перестройки. Как мы уже отмечали, гласность, как один из элементов демократизации, - это лишь инструмент, при помощи которого было возможно запустить процесс суверенизации, основанной на предпосылках, формировавшихся ни одно десятилетие. Кроме того, последние годы существования СССР страну захлестывает политическая борьба за власть. В рамках этой борьбы происходит ряд событий, деструктивных по отношению к системе.

Можно сказать, что реформы перестройки "высвободили" те силы, которые в рамках старого механизма не могли влиять на политическую сферу. Этот ключевой поворот и привел к смене самого режима, который просто не мог строиться на новых, провозглашенных перестройкой, принципах. Возникает логичный вопрос: сочетался ли принцип демократизации во всех смыслах с советской системой? Или, изменив базисное ядро "тоталитарного" режима, Горбачев в итоге разрушил сам режим? На наш взгляд, ответы на оба вопроса имеют свое "но". По поводу реформируемости социализма лучше всех, на наш взгляд, высказался Стивен Коэн, и мы уже неоднократно обращались к его позиции. Действительно, внесение элементов демократизации, гласности, "нового мышления" и т. д. не противоречило самой системе и ее идеологии. Проблема заключалась в следующем: не было ли у существующего строя скрытых кризисов, которые обнаружились лишь после введения новых принципов? Полагаем, что ответ на данный вопрос будет положительным. Тогда, разрушился ли сам режим из - за внедрения новых принципов? На наш взгляд, система была разрушена не из - за внутренних системных противоречий, а из - за нежелания ряда политических сил сохранять старый режим. То есть, кризис, имевший место в конце 1980 - х - 1991 гг. можно с уверенностью назвать политическим. Подобного рода кризис был практически невозможен в рамках советской системы. Все политические процессы, характерные для последних лет существования Советского Союза, являются показателем того, что сама парадигма властных отношений на тот момент уже была иной, нежели в середине 1980 - х гг. Чем характеризуется новая парадигма:

1)     наличием нескольких противоборствующих политических сил; перераспределением властных полномочий в эшелонах высшей правительственной власти;

2)   рассредоточением идеологии от единого центра к множествам других центров; появлением оппозиционной идеологии;

3)   изменением роли СМИ (могут выступать на стороне какой - либо политической силы, либо против нее);

4)  открытостью политики (гласность);

5)     повышением роли отдельно взятого голоса (увеличение числа возможностей для выражения собственной политической позиции);

6)   переход от регуляции к саморегуляции (увеличение самостоятельности при одновременном повышении ответственности государственных органов и различных общественных организаций).

Подобные изменения нашли отражение даже в риторике М.С. Горбачева. Если мы проведем анализ трансформации его риторики, мы сможем увидеть, на каких этапах, с какой скоростью и при помощи каких средств данные принципы постепенно становились основополагающими принципами политики. Именно это мы можем называть сменой парадигм, которая началась с горбачевской перестройки продолжилась в 1990-ые гг.

Заключение

Проанализировав истоки формирования идеологии перестройки, элементы политической риторики Горбачева в процессе трансформации от первых реформ до декабря 1991 года, а также оценки преобразований с разных сторон, социальные и политические процессы конца 1980 - х - 1991 гг., мы пришли к ряду выводов:

1)   Идеология перестройки вписана в тенденции общемирового развития идеологических направлений. Как мы отметили, для идеологии перестройки характерен синтез различных идейных течений, что является веянием начала 1980 - х гг. Поэтому, невозможно рассматривать ее исключительно с позиции классической идеологии: необходимо учитывать множество аспектов, оказавших влияние на идеологический компонент. В связи с этим, истоком формирования идеологии перестройки является не только советский опыт социалистического строительства (внутренний компонент), но и различные внешние по отношению к системе теории.

2)   Идеология перестройки имеет в своей основе не только компонент, формируемый "сверху", она также зависела и от изменений в социальной сфере. Мы говорим о том, что советское общество к середине 1980 - х гг. все еще продолжало испытывать недостаток материального обеспечения. Общий уровень жизни оставался достаточно низким. Первоочередная задача перестройки - решить экономический вопрос. Но, как ни парадоксально, идеологический аспект развития социалистического государства очень сильно привязан к типу общества, в котором воплощалась идеологическая модель. Речь идет об идеологии государства индустриального типа. Тенденции середины 1980 - х гг. говорят о начинающемся переходе к новому типу общества и государства - постиндустриальному. Увеличивающаяся престижность умственного труда постепенно меняла ряд принципиальных мировоззренческих установок молодежи 1980-х гг. Именно эта молодежь станет "движущей силой" политической борьбы в 1990-е гг. Мы можем говорить о том, что для части общества (но лишь для части), в определенной степени обгоняющей в развитии остальной социум, требовались шаги со стороны власти, которые способствовали бы гармоничному вписыванию этой части в общую систему социальных отношений.

3)   Идеология перестройки развивалась в процессе осуществления планов преобразований. Необходимо иметь ввиду, что отсутствие как такового "плана" преобразований, выраженного в каком - либо программном документе, вовсе не говорит о непродуманности и хаотичности реформ. Нельзя воспринимать этот факт как отрицательный. Мы говорим о том, что сама концепция перестройки уже с самого начала была ориентирована на решение конкретно - исторических задач, вставших перед социалистической системой. Проблема заключалась в том, что "рецепта" решения подобных вопросов в классической идеологии не было. Поэтому, Горбачев не использует четких программ преобразований: он выбирает "опорные" точки идеологии классического марксизма - ленинизма для решения конкретных задач. То, почему риторика советского лидера значительным образом меняется по мере осуществления реформ, объясняется тем, что меняются принципы осуществления властных полномочий. Если в первые годы перестройки мы говорим о наличии старых "шаблонов" в риторике Горбачева, то к 1988 году наблюдается качественное изменение функций и роли главы партии. В 1990 - 1991 годах мы вообще говорим о перераспределении властных полномочий и, что более важно, появлении новых идеологических центров.

4)    Идеология перестройки на практике сильно искажалась наличием старых принципов при новых условиях. Поэтому, для нас крайне важно понять изначальную концепцию, продуманную Горбачевым и, в то же время, выделить то, что на практике оказалось воплощено со значительной долей искажений. Кроме того, отметим здесь тот фат, что в эпоху 1985 - 1991 гг. внутри советской системы наблюдается разлад между двумя парадигмами властных отношений.

5)  Оценка идеологии перестройки как феномена зависит от того, в какой парадигме находится сам исследователь. Мы наблюдаем следующую картину: большинство западных исследователей воспринимают перестройку как явление положительное, в отечественной же историографии превалирует отрицательная оценка событий. Объясняется этот факт тем, какую методологию используют исследователи и в каком мировоззренческом поле находятся они сами. Поэтому, нам крайне важно было сделать акцент на наличие двух разных "полюсов" оценок эпохи перестройки.

6)   Перестройка как эпоха в развитии нашего государства продолжает находиться в пространстве между политологией и историей. Этот факт позволяет публицистике занимать достаточно важное место в формировании образа перестройки. Характерной чертой данного жанра, уклоняющегося в историю, будет создание мифов и "полуправд". А поскольку есть значительные проблемы с источниковой базой, с хронологической близостью периода и т. д., то исследователь находится в достаточно сложном положении, пытаясь составить объективное представление об эпохе.

7)    Идеология перестройки стала началом процесса смены парадигм властных отношений. Мы говорим о том, что сама перестройка заканчивается в момент снятия Горбачевым с себя полномочий президента СССР. Однако, связывать перестройку с дальнейшими событиями в истории нашей страны нам позволяет факт близости модели выстраивания властных отношений в постсоветской России и последние годы существования Союза. Имеются ввиду принципы демократического государства с разделением властей, политическим плюрализмом, многопартийностью, особой ролью СМИ и т. д. В этом плане мы можем наблюдать переход от советских основ государственности к современным.

Актуальность дальнейшего исследования данной темы велика. Во-первых, это связано с тем, что идеологический компонент данного периода в истории нашего государства остается малоизученным. Но, с точки зрения значимости, он не уступает ни одному из периодов, внимание исследователей к которым прослеживается более четко. Во - вторых, ввиду хронологической близости некоторые проблемы социального, экономического, культурного и даже политического характера берут начало именно в конце 1980-х - начале 1990 - х гг. Поэтому, возможно проследить ряд причинно-следственных связей некоторых явлений, оценить их последствия, а также выстроить приближенную к объективной картину действительности. Идеологическая составляющая, во многом, обладала характеристикой инклюзивности, то есть, проникала во все сферы жизни общества. Идеология являлась мировоззренческой основой общества, определяя его дальнейший путь развития. Именно через идеологию перестройки можно проследить процесс смены парадигм мышления, который лег в основу смены и государственного строя. Поэтому, дальнейшее исследование идеологической составляющей эпохи может лечь в основу анализа и оценок роли периода в целом.

Список источников и литературы

Источники

1.    Американцы пишут Горбачеву / Под. ред. Качанова В.Е. - М.: Прогресс, 1988. - 360 с.

2.    Андреева Н. Не могу поступаться принципами // Советская Россия. № 60 (9611). 13 марта 1988 г. URL: http://www.revolucia.ru/nmppr.htm (дата обращения 20. 05. 2016).

3.    Андропов Ю.В. Избранные речи и статьи. Издание 2. - М.: Политиздат, 1983. - 320 с.

4.       Болдин В.И. Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева. - М.: Республика, 1995. - 460 с.

5.    Всеобщая декларация прав человека. Основные документы. URL: http://www.un.org/ru/universal-declaration-human-rights/index.html (дата обращения: 28.06.2016).

6.    Второй Съезд народных депутатов. Стенографический отчет. Т. 4. - М.: Издание Верховного совета СССР, 1990. - 624 с.

7.    Годесбергская программа СДПГ (1959 г.). URL: http://www.1000dokumente.de/?c=dokument_ru&dokument=0013_god&l=ru&object=t ranslation (дата обращения: 10. 09. 2016).

8.    Горбачев М.С. Жизнь и реформы. В двух книгах. - М.: АО "Издательство "Новости"", 1995. - 600 + 656 с.

9.    Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. ТТ. 1 - 7. - М.: Издательство политической литературы, 1987 - 1990. Т. 1. 463 с.; Т. 2. 510 с.; Т. 3. 511 с.; Т. 4. 511 с.; Т. 5. 576 с.; Т. 6. 606 с.; Т. 7. 624 с.

10.     Горбачев М.С. Наедине с собой. - М.: Грин Стрит, 2012. - 688 с.

11.     Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. - М.: Издательство политической литературы, 1988. - 271 с.

12.     Горбачев М.С. После Кремля. - М.: Издательство "Весь мир", 2014. - 416 с.

13.  Горбачев Михаил, Икеда Дайсаку. Моральные уроки XX века: Диалоги. М.: Blue Apple, 2000.

14.  Да социализму, нет оккупации! Западные левые о "Пражской весне" / Сост. К. Медведев. - М.: Свободное Марксистское Издательство (С.М. И.), 2008. - 112 с.

15.  Две тысячи слов, обращённых к рабочим, крестьянам, служащим, учёным, работникам искусства и всем прочим. URL: http://antology.igrunov.ru/70-s/memo/2000-words.html (дата обращения: 30. 09. 2016).

16.  Декларация о недопустимости интервенции и вмешательства во внутренние дела государств. Декларации, конвенции и другие документы ООН. URL: https://documents-dds- ny.un.org/doc/RESOLUTION/GEN/NR0/412/19/IMG/NR041219.pdf?OpenElement (дата обращения: 28.06.2016).

17.  Декларация о праве народов на мир. Декларации, конвенции и другие документы ООН. URL: https://documents-dds- ny.un.org/doc/RESOLUTION/GEN/NR0/464/88/IMG/NR046488.pdf?OpenElement (дата обращения: 28.06.2016).

18.  Декларация о предотвращении ядерной катастрофы. Декларации, конвенции и другие документы ООН. URL: https://documents-dds- ny.un.org/doc/RESOLUTION/GEN/NR0/412/16/IMG/NR041216.pdf?OpenElement (дата обращения: 28.06.2016).

19.  Декларация о провозглашении 80 - х годов вторым Десятилетием разоружения. Декларации, конвенции и другие документы ООН. URL: https://documents-dds- ny.un.org/doc/RESOLUTION/GEN/NR0/395/21/IMG/NR039521.pdf?OpenElement (дата обращения: 28.06.2016).

20.  Ельцин Б.Н. Записки президента: Размышления, воспоминания, впечатления... / Борис Ельцин. - М.: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 2008. - 375 с.

21.  Закон СССР от 5. 09. 1991 № 2392 - 1 "Об органах государственной власти и управления Союза ССР в переходный период". URL: http://zakon.7law.info/base50/d5ru3475.htm (дата обращения: 15. 03. 2017).

22.  Известия ЦК КПСС / Ред. М.С. Горбачев, В.А. Медведев, А.Н. Яковлев и др. - М., 1989 - 1991.

23.     Кастро Ф., Рамоне И. Фидель Кастро. Моя жизнь. Биография на два голоса / Пер. С испанского Т.В. Родименко, И.П. Луна Артеага. - М.: РИПОЛ классик, 2009. - 784 с.

24.     Крючков В.А. Личное дело. - М.: Изд - во Эксмо, 2003. - 408 с.

25.     Ленин В.И. Полное собрание сочинений. ТТ. 2, 5, 36. Изд. Пятое. - М.: Издательство политической литературы, 1974. Т. 2. 677 с.; Т. 5. 550 с.; Т. 36. 741 с.

26.  Манильская декларация о мирном разрешении международных споров. Декларации, конвенции и другие документы ООН. URL:https://documents-dds- ny.un.org/doc/RESOLUTION/GEN/NR0/429/96/IMG/NR042996.pdf?OpenElement (дата обращения: 28.06.2016).

27.  Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС. 25 апреля 1989 г. - М.: Политиздат, 1989. - 127 с.

28.     Материалы XXVII съезда КПСС. - М.: Политиздат, 1986. - 352 с.

29.     Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Издание 2. ТТ. 3, 4. - М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. Т. 3. 625 с.; Т. 4. 609 с.

30.     Народное хозяйство в СССР в 1990 г. Статистический ежегодник. - М.: Финансы и статистика, 1991. - 752 с.

31.     Народное хозяйство СССР за 70 лет. Юбилейный статистический ежегодник / Отв. за выпуск Л.А. Уманский. - М.: Издательство "Финансы и статистика". 1987. - 766 с.

32.     Рейган Р., Тэтчер М. Англосаксонская мировая империя. - М.: Алгоритм, 2014. - 288 с.

33.  Речь президента Рейгана перед Национальной ассоциацией евангелистов от 8 марта 1983 года. URL: http://web.archive.org/web/20040609055415/http://www.presidentreagan.info/speeches/ empire.cfm (дата обращения: 22. 01. 2017).

34.  Речь президента СССР М.С. Горбачева на внеочередном третьем Съезде народных депутатов СССР 15 марта 1990 года. - М.: Издательство политической литературы, 1990. - 20 с.

35.     Союз можно было сохранить. Белая книга: Документы и факты о политике М.С. Горбачева по реформированию и сохранению многонационального государства / Сост. Вебер А.Б., Логинов В.Т., Остроумов Г.С., Черняев А.С. - М.: Апрель-85, 1995. - 376 с.

36.     Сяопин Д. О строительстве специфически китайского социализма. - Бейцзин, КНР: Издательство литературы на иностранных языках КНР, 1985. - 100 с.

37.  Телепередача "Познер" с участием Михаила Горбачёва. Реж. Роман Бутовский. Первый канал. 1. 12. 2008. URL: https://www.youtube.com/watch?v=gI8K3N7Hifs (дата обращения: 20.05. 2017).

38.  Тэтчер М. Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира / Пер. с английского В. Ионова. - М.: Альпина Паблишер, 2003. - 504 с.

39.  Франкфуртская декларация Социнтерна (1951 г.). URL: http://sd- inform.org/nasha-ideologija/programnye-dokumenty-i-deklaraci/deklaraci-i- manifesty/frankfurtskaja-deklaracija-socinterna-1951-g.html (дата обращения: 09. 02. 2017).

40.  Черняев А.С. Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972 - 1991 гг. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2008. - 1147 с.

41.     Черняев А.С. Шесть лет с Горбачевым: По дневниковым записям. - М.: Издательская группа "Прогресс" - "Культура", 1993. - 264 с.

42.     Черняев А.С. 1991 год: Дневник помощника Президента СССР. - М.: ТЕРРА; Республика, 1997. - 336 с.

43.     Шахназаров Г.Х. С вождями и без них. - М.: ВАГРИУС, 2001. - 592 с.

44.     Яковлев А.Н. Омут памяти. - М.: Вагриус, 2001. - 603 с.

45.     XXVIII съезд Коммунистической партии Советского Союза. 2 - 13 июля 1990 года. Стенографический отчет. ТТ. 1, 2. - М.: Политиздат, 1991. Т. 1. 623 с.; Т. 2. 639 с.

46.     XXII съезд КПСС. Стенографический отчет. Т. 3. - М.: Политиздат, 1962. - 592 с.

47.  BBC News. 3 december 1989. 1989: Malta summit ends Cold War. URL: http://news.bbc.co.uk/onthisday/hi/dates/stories/december/3/newsid_4119000/4119950.s tm (дата обращения: 25. 03. 2017).

48.  Gorbachev M. The Coming Century of Peace. - New York.: Richardson & Steirman, 1986. - 298 p.

49.  Rezoluce ústředního výboru KSČ k politické situaci. URL: http://www.68.usd.cas.cz/files/dokumenty/edice/405.pdf (дата обращения: 30. 09. 2016).

50.     TIME's Person of the Year, from 1927 to 2011 (Список победителей в номинации "Человек года" по версии журнала "Тайм"). URL: http://content.time.com/time/interactive/0,31813,1681791,00.html (дата обращения: 13. 03. 2017).

Литература

1.     Боффа Дж. От СССР к России. История неоконченного кризиса 1964 - 1994 / Пер. с итальянского Хаустовой Л.Я. - М.: Международные отношения, 1996. - 320 с.

2.       Верт Н. История советского государства. 1900 - 1991 / Пер. с французского. - М.: Прогресс - Академия, 1992. - 480 с.

3.       Волкогонов Д.А. Семь вождей. Галерея лидеров СССР в 2 - х книгах. Книга 2. - М.: Новости, 1995. - 480 с.

4.       Вызовы в жизни и деятельности М.С. Горбачева / Под ред. Бергманна В. Перевод: Браун Р., Хандке М.Г. - М.: Волтерс Клуверс, 2009. - 288 с.

5.       Гладков О.Б. Мифологизация общественного сознания в России конца XX - начала XXI века // Среднерусский вестник общественных наук. № 1. 2012.

6.       Горбачев в жизни / Сост. К. Карагезьян, В. Поляков. - М.: Издательство "Весь Мир", 2016. - 726 с.

7.       Громов А.В., Кузин О.С. Неформалы: кто есть кто? - М.: Мысль, 1990. - 271 с.

8.       Дроконова О.Н. Запад о феномене М.С. Горбачева и его эпохи: по материалам американо - британских источников и исследований 1980 - х - 1990 - х гг. - Тюмень: ТюмГНГУ, 2013. - 152 с.

9.       Кара - Мурза С.Г. Крах СССР. - М.: Алгоритм, 2013. - 448 с.

10.     Кашин О.В. Развал. Действовавшие лица свидетельствуют. - М.: Алгоритм, 2013. - 320 с.

11.     Коэн С. "Вопрос вопросов": почему не стало Советского Союза? / Пер. с английского И. Давидян - М.: АИРО-ХХI, 2007. - 200 с.

12.     Мельниченко М. Советский анекдот (Указатель сюжетов). - М.: Новое литературное обозрение, 2014. - 1104 с.

13.     "Многая Лета..." Михаилу Горбачеву - 70 / Под ред. В. Толстых. М.: "Р. Валент", 2001. - 480 с.

14.     Над этим размышляет история. Заметки к 20 - тилетию с момента развала СССР / Пер. с китайского Ли Иньнан. - Пекин: Издательство литературы общественных наук, 2012. - 503 с.

15.     Нарский И.В. Возвращение автора: приглашение к "лирической историографии", или об одной тенденции в современном историописании // История и историки в пространстве национальной и мировой культуры XVIII-XXI веков: сборник статей / Под ред. Н.Н. Алеврас, Н.В. Гришиной, Ю.В. Красновой. - Челябинск, 2011. СС. 44- 54.

16.     Непомнин О.Е. История Китая: XX век. - М.: Институт востоковедения РАН, Крафт +, 2011. - 736 с.

17.     Пихоя Р.Г. Москва. Кремль. Власть. Две истории одной страны. Россия на изломе тысячелетий. 1985 - 2005. - М.: Русь - Олимп: Астрель: АСТ, 2007. - 554 с.

18.     Прорыв к свободе: О перестройке двадцать лет спустя (критический анализ). - М.: Альпина Бизнес Букс, 2005. - 436 с.

19.     Прорыв. Становление нового мышления. Советские и западные ученые призывают к миру без войн / Под ред. А. Громыко, М. Хеллмана. - М.: Прогресс, 1998. - 368 с.

20.     Смирнов Ю.Н. Холодная война как явление ядерного века // Холодная война. 1945 - 1963 гг. Историческая ретроспектива. - М.: ОЛМА- ПРЕСС, 2003. С. 597 - 621.

21.     Тризман Д. История России. От Горбачева до Путина и Медведева / Пер. с английского. - М.: Эксмо, 2012. - 416 с.

22.     Федосеев П.Н., Александров С.В., Еганов Г.Л. и др. Что такое "демократический социализм"? Изд. второе, дополненное. - М.: Издательство политической литературы, 1979. - 248 с.

23.     Федченко М.Н. Повседневная жизнь советского человека (1945 - 1991 гг.). - Курган: Изд - во Курганского гос. ун - та, 2009. - 231 с.

24.     Чешко С.В. Распад СССР: этнополитический анализ. Издание 2. - М.: ИЭА РАН, 2000. - 395 с.

25.     Швед В.Н. Кто вы, mr. Gorbachev? История ошибок и предательств. - М.: Вече, 2016. - 416 с.

26.   Шевякин А.П. Разгром советской державы. От "оттепели" до "перестройки". - М.: Вече, 2007. - 225 с.

27.   Шубин А.В. От "застоя" к реформам. СССР в 1917 - 1985 гг. - М.:"Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН), 2000. - 767 с.

28.     Шубин А.В. Парадоксы перестройки. Неиспользованный шанс СССР. - М.: Вече, 2005. - 478 с.

29.     Feldmann L. Soviets Soften Stance on Use of Force in Baltic Republics // The Christian Science Monitor. March 22, 1990.

30.     Iașcova P. Ideologia Uniunii Sovietice în condițiile de schimbare a conjuncturii relațiilor internaționale de la mijlocul anilor 1980 // Revista Moldovenească de Drept Internațional și Relații Internaționale. Nr. 1 (Vol.12), 2017. PP. 161 - 167.

31.     Lewin M. The Gorbachev Phenomenon: A Historical Interpretation. - Berkeley & Los Angeles: University of California Press, 1988. - 177 p.

32.     Lifton R. J. The Future of Immortality and Other Essays for a Nuclear Age. - New - York: Basic Books, 1987. - 300 p.

. Romano S. Memorie di un conservatore. Il racconto di un secolo nei riccordi di un testimone. - Milano: Longanesi & C, 2002. - 239 p.