Когнитивная семантика глаголов русского языка

Когнитивная семантика глаголов русского языка

КАЗАХСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ АБАЯ

ИНСТИТУТ ФИЛОЛОГИИ

КАФЕДРА РУССКОГО ЯЗЫКА И ЛИТЕРАТУРЫ

Курсовая работа

Когнитивная семантика глаголов русского языка

Специальность «6М011800 - русский язык и литература»

Еламанова Фариза

Алматы-2015

Содержание

Введение

Раздел 1. Новые направления в изучении частей речи

.1Части речи и онтология мира

1.2Новые методы изучения частей речи

Выводу по первому разделу

Раздел 2. Когнитивная семантика глагола русского языка

.1 Когнитивные основания частей речи

.2 Когнитивная семантика глагола как объект лингвистических исследований

Выводу по первому разделу

Заключение

Литература

Введение

Актуальность темы курсовой работы.Теория частей речи непосредственно связана с проблемами, касающимися общих принципов концептуализации действительности и вопросов онтологии, понятий «мир», «ситуация» в философском, логическом и лингвистическом аспектах, форм их проявления в языке, особенностей восприятия и фактора знания о действительности в формировании высказывания и его связи с ситуацией (миром), вопросов референции предложения, его компонентов и производных от него имен и конструкций, проблемы истинности высказывания и вопросов тождества. При таком подходе все факторы языка трактуются как средства концептуализации мира в установлении номенклатуры, структуры и способов связи онтологических объектов.

Как известно, наиболее существенной является информация, кодируемая языком. Соответственно.наиболее перспективными представляются многоуровневые концепции значения, согласно которым необходимо разграничение концептуального и семантического (языкового) уровней репрезентации знаний. Исходя из этого, изучение когнитивнойсемантики глагола как части речи составляет надежную теоретическую базу для дальнейшего исследования когнитивной семантики тематических групп глагола. Такой перспективой для нас является исследование эмотивных глаголов в конкретном художественном произведении, в которых ярко отражены личные переживания героев.

Объект работы - глагол как часть речи.

Предмет - когнитивная семантика глагола.

Целью нашей работыявляется описание семантических особенностей глагольных лексем как особого класса слов, характеризующих признаки предметов и их отношения в когнитивном аспекте.

Задачи курсовой работы заключаются в следующем:

)описание онтологии частей речи;

2)описание функционально-когнитивного подхода в целом и его составляющих в частности;

3)описание глагола части речи как речемыслительного феномена, воплощающего познавательные, психические и ментальные процессы;

4)анализ новых теорий частей речи;

5)установление когнитивной семантики глагольной части речи;

6)анализ теоретических исследований, посвященных когнитивной семантике глагола.

Методы, используемые в работе: описательный- при описании онтологии частей речи, функционально-когнитивный подход, позволивший выделить одну из групп предикатов узкой функциональной соотнесенности, а именно бестиальные глаголы; сопоставительный - при сопоставительном анализе традиционного, функционального и когнитивного подходов к изучению частей речи; интерпретационный - при интерпретации новых теорий частей речи.

Практическая значимость данной работызаключается в использовании ее материалов дальнейшем исследовании когнитивной семантики эмотивных глаголов в трилогии А.Жаксылыкова «Сны окаянных».

Структура работы. Курсовая работа состоит из введения, двух разделов, заключения и списка использованной литературы.

Апробация. Основные положения курсовой работы отражены в двух публикациях и в докладе на Международной конференции (май, 2015).

Раздел 1. Новые направления в изучении частей речи

.1Части речи и онтология мира

Как известно, теория частей речи неизменно была наиболее важным, узловым моментом языкознания и, вместе с тем, одним из его вечныхспорных вопросов.

Самый парадокс статуса этой теории, объясняющий ее разногласия, стереотипы и противоречия, в действительности, прост и очевиден: с одной стороны, не всегда в должной мере устанавливалось истинное отношение феномена частей речи к науке о языке, и одновременно, с другой стороны, части речи решено было сделать принципом классификации учения о слове и учения о предложении.Это происходило и происходит не только потому, что ученые пытались соединить в одном термине сразу несколько разных по объему и измерениям понятий - логических, семантических, психологических, когнитивных, категориально-лексических, синтаксических, морфологических и т. п.: сама история частеречной проблематики представляется историей терминологической непоследовательности и многочисленных смешений: приоритетов, критериев, уровней языковой системы и др.[3, с. 29]

Теория частей речи - одна из центральных проблем языкознания, и таковой она остается, начиная с античного времени. Она затрагивает самые болевые точки языкознания - предметы лингвистических дискуссий: как наиболее глобальные (соотношение формы и содержания языковых знаков, проблема определения слова, проблема классификации в лингвистике, понятие категории и виды категорий, уровни языковой системы, их иерархия и взаимодействие, понятие поля в лингвистике, отношения синтагматики и парадигматики, отношения синхронии и диахронии, отношения языка и речи, отражение языком внеязыковой действительности и познавательной деятельности человека, отношения языка и мышления),так и более частные (проблема языковых универсалий, взаимоотношения общего языкознания и частных филологий, отдельные вопросы языковой типологии), а также многочисленные смежные и прикладные вопросы (адекватность перевода, в т. ч. машинного, усвоение языка и обучение языку и др.). При этом необходимо подчеркнуть неравнозначную представленность как вышеприведенных вопросов в частеречной проблематике, так и наоборот.

Историография частей речи насчитывает целый ряд обзоров, иллюстрирующих состояние их изученности на том или ином этапе языкознания. Частеречной теории (а нередко и самой истории теории частей речи) посвящались научные форумы, монографии, научных журналов, многочисленных диссертационных исследований и отдельных статей. Несмотря на это данная проблема остается недостаточно изученной.На каждом этапе проводятся исследования с учетом современной научной парадигмы.

Если опираться на работу Лукина О. В. «К обоснованиям общих и типологических проблем теории частей речи», теория частей речи имеет более чем двух тысячелетнюю историю. История этой проблематики представляет собой неравномерный процесс появления и отрицания различных по своему характеру и объему идей, собранных к настоящему времени в рамках теории, именуемой теорией частей речи. Описание живых европейских языков при помощи античной частеречной матрицы долгое время шло относительно успешно ввиду типологического сходства этих языков, с одной стороны, и древнегреческого и латыни, с другой. Когда же практические цели лингвистического описания потребовали более глубокого обоснования частеречной теории в языках, типологически далеких от греческого, латыни и современных индоевропейских языков, стало принято говорить о несовершенстве этой теории. Теоретическое осмысление многих феноменов даже современных европейских языков поставило ученых перед выбором между признанием существующей традиционной теории, на которой вырос не один десяток поколений языковедов, и новыми подходами к описанию этого феномена. [1, с.31-78]

Значимость истории теории частей речи и всей частеречной проблематики состоит в демонстрации становления и развития отдельных ее аспектов на общем фоне развития науки. Античные этапы развития частеречной проблематики служат иллюстрацией этапов самой процедуры исследования этой проблемы: речь идет о постепенном вовлечении в орбиту исследовательских интересов все новых и новых критериев, попытках обосновать их релевантность для частеречной теории. Разнородность терминов, относящихся к теории частей речи в настоящее время, уходит своими корнями в те разноплановые задачи, которые ставили перед собою философы античных школ в объяснении феноменов своего родного языка.

В работе «Части речи в античной науке (логика, риторика, грамма-тика)» Лукин О.В. отмечает, что теория частей речи своим появлением обязана самообоснованию диалектического мышления в древнегреческой философии Платона и Аристотеля: Платон концентрировал свое внимание на структуре предложений как движущих сил логических аргументов, аристотелевская логика, грамматика и онтология были неразрывно связаны между собой, так что структуры мира, языка и знания рассматривались как некое единство. Далее Лукин О.В. отмечает, что Аристотель первым в истории философии задумался о структуре бытия и знания как такового. Его категории (сущности (субстанции), качества, количества, отношения, места, времени, положения, обладания, действия, страдания) - это десять когнитивных образцов, созданных для того, чтобы типологически классифицировать множество понятийных образований человека. Именно эти категории в течение более двух тысячелетий оказывали самое мощное влияние на развитие всех отраслей человеческого знания и, прежде всего, теории частей речи. Слияние и взаимное определение логических, онтологических и языковых категорий в трудах Аристотеля было тем научным фактором, последствия которого до сих пор релевантны и в философии, и в языкознании. В отношении теории частей речи это выглядит так: теория частей речи сложилась на основе языка с ярко выраженными флективными характеристиками на фоне определенных философских предпосылок, которые взаимно определяли друг друга. Тот же факт, выделял Аристотель две или три части речи, сам по себе не столь важен в сравнении с той ролью, который сыграл ученый: он подвел человечество к проблематике, которая известна сейчас как частеречная.

Аристотель ставил перед собою задачу классификации и определения основных терминов описательных наук вообще, и логика была для него не самостоятельной наукой, а пропедевтикой ко всему комплексу наук. При этом нельзя не отметить и обратного влияния - влияния структуры его родного греческого языка на созданные Аристотелем категории и принципы логики. Три аристотелевских принципа формальной логики (идентичности, запрещенного противоречия и исключенного третьего) также имеют самое непосредственное отношение к общей теории частей речи уже потому, что эта последняя появилась и развивалась на основеэтих принципов классической логики, которым более двадцати веков небыло никакой альтернативы.Дальнейшее развитие теории частей речи разворачивалось на фонефилософской дискуссии аномалистов и аналогистов.

Философы - стоики, представлявшие первую точку зрения, относились к философской школе, ставившей в центр своей логической теории рассмотрение языка (грамматику, этимологию и риторику). Выдвинув понятие аномалии в качестве принципа строения языка, стоики способствовали разработке проблем системных и несистемных факторов в строении языка. Стоики предвосхитили появление александрийской грамматики, ставшей канонической традиционной грамматикой на многие последующие века. Столкновение философии стоиков и филологии александрийцев - основной толчок, приведший к появлению, развитию и расцвету научной грамматики.

Александрийские филологи (литературные критики) рассматривали грамматику в качестве инструмента, необходимого для оценки литературного произведения и установления точных текстов ранних авторов. Историческое значение Александрийской школы состоит в том, что она разработала учение о языке на всех ярусах его строения, в том числе и грамматику, которая называется традиционной. Восемь частей речи Александрийской грамматики Дионисия Фракийца получили свое определение при помощи неравномерно распределенных семантических, синтаксических и морфологических признаков. С созданием этой грамматики история развития теории частей речи достигла тех высот, сравнения с которыми впоследствии не было: вся последующая история теории частей речи так или иначе была связана с восьмью частями речи древнегреческого языка, предложенными Дионисием. Таким образом, один язык с ярко выраженными признаками флективного типа оказался впоследствии неким образцом, матрицей для описания языков различных типов. [2, с.112-123]

Вопрос о пригодности античной схемы частей речи для современного языкознания, так или иначе ставившийся во всех фундаментальных исследованиях по теории грамматики вообще и теории частей речи в частности, в известном смысле обречен на утвердительный ответ: греческие философы привели человечество к тому, что называется частями речи, но они предложили для последующих поколений метод подхода к описанию своего родного языка, тогда как их последователи переняли не метод, а только схему - восемь частей речи. После александрийцев интерпретация всех «частеречных построений» добавляла лишь отдельные частные акценты, продиктованные потребностями общества и науки соответствующего времени и особенностями тех языков, на основе которых велись исследования. Все эти дополнительные наслоения и привели впоследствии к непревзойденной эклектике традиционной частеречной теории. Последующее обоснование существования в европейских и т. н. экзотических языках тех же или почти тех же частей речи, что и в древнегреческом, еще более усилило позиции античной.

Е.С. Кубрякова в своей работе «Язык и знание» отмечает о том, что частеречная теория несет на себе отпечаток противоречивости и непоследовательности терминологии науки о языке вообще [3, с.29]Возникшая в античной философии и филологии как отражение теоретических и практических потребностей этих наук и самого того времени, теория частей речи однажды стала составной частью лингвистики. Несовершенство терминологии теории частей речи вызвано многими факторами, особенно несовершенством терминологии всей науки о языке. Для корректного описания сущности частей речи в языках различных типов и особенностях типологической детерминированности частеречной проблематики необходимо уточнить ряд понятий, на которых строится частеречная теория.

Объем лингвистического термина зависит от разнообразных факторов, в том числе, от языка, в котором он функционирует. Существующие разногласия во многом вызваны традиционной, перешедшей из античной терминологией, которая семантикой терминов дает указания на их связи. Аналогично ведут себя и традиционные частеречные термины, образованные в различных языках не без влияния латинской терминологии и античного механизма их образования, дающих направления их анализа(имя, глагол, числительное - семантика; союз, предлог, наречие - синтаксис; местоимение - текстуальная функция; междометие - прагматическая функция и т. д.).

Греко-латинская терминология до сих пор продолжает играть роль проводника тех идей, которые выражали античные философы, так что понимание частеречной проблемы во многом остается в пленуантичных представлений о языке и античных потребностей его изучения. Различные трактовки термина «части речи» сейчас - это также отражение конкретных установок, целей и задач исследования. В каждом из них имплицирована не только собственная нюансировка общепринятогопонимания частей речи исследователем, но и его понимание и обоснование статуса части речи как лингвистического понятия на основе следующих параметров: отношение к уровням языковой системы; выделимостьиз текста/ функционирование в речи/ место в языковой системе; набор и сочетаемость критериев выделения/ классификации и их отношения между собой; учет типологических характеристик описываемого языка/ отсутствие такого учета; отношение частеречной теории к одному конкретному языку/ нескольким языкам (родственным/ неродственным, типологически сходным/ типологически различным)/ постулирование универсальных закономерностей; создание практической/ теоретической грамматики/ теоретическое описание феномена частей речи и т. п. [3, с.115-132]

Термин части речи - это широкий и многогранный термин, отдельные стороны которого нередко абсолютизируются и догматизируются. Части речи - это:1) конкретные слова, вычлененные из текста;

а) группы, созданные из похожих друг на друга по определенным признакам (критериям классификации) слов;

б) конституенты, входящие в группы слов (лексем);

в) научное понятие, обладающее большей абстрактностью по сравнению с конкретными предметами исследования.

Троякий аспект языковых явлений (согласно Л. В. Щербе - языковая система, речевая деятельность и тексты) дает реальную возможность менее противоречивой трактовки отдельных аспектов частей речи: части речи выделяются из текстов как продукта речевой деятельности. Результат их выделения и последующей классификации принадлежит языковой системе.

Словоформа выделяется из потока речи и обладает как лексическими, так и грамматическими признаками. Слово (лексема) - это словоформа, выделенная из множества других так, чтобы их лексическое значение было представлено почти в чистом виде, т. е. чтобы она осуществляла функцию номинации, а грамматические значения были бы менее выделены. Выделение словоформы и ее последующая лингвистическая обработка происходит из текста, лишь при такой процедуре можно исключить описание форм, которых нет в языковой действительности. Поэтому так важно подчеркнуть диалектическую взаимосвязь терминов части речи и классы слов, которые соответственно являются единицами текста и языковой системы. Нередко в самом термине «части речи» в известном смысле объединяются оба понятия. Термин части речи отражает собственно предмет исследования - части, из которых состоит речь (точнее - тексты как речевые произведения).

Вопрос о количестве частей речи (классов слов) в русле частеречной проблематики не представляется нам принципиальным: номенклатура частей речи - не самоцель, важнее последовательно провести одно определенное понимание частей речи на материале значительного количества языков, чтобы придти к закономерностям типологического характера. В этом смысле «традиционная» схема из восьми-десяти частей речи есть некая «золотая середина», удобная как для практических нужд описания языка, так и для его теоретического осмысления. Хотя общая теория частей речи и не должна списываться с античной схемы, существование почти одних и тех же частей речи во многих языках вновь говорит о непреходящей ценности античных построений.

Теория частей речи непосредственно связана с классификацией слов. Идея классификации восходит к Аристотелю, причем история теории частей речи может быть объяснена философией Аристотеля, чья традиционность едва ли не на подсознательном уровне воспринимается большинством исследователей как истина в последней инстанции [1, с.74-78]. Однако аристотелевская трактовка класса нивелирует и заведомо исключает из рассмотрения целый ряд важных свойств. Современное языкознание до сих пор не преодолело аристотелевского понимания идеи классификации, наиболее яркой иллюстрацией чего служит теория частей речи.

Помимо классификации целью общей и типологической теории частей речи должно стать обнаружение и описание конструктивных механизмов описываемых языков, установление системы взаимоотношений, сети взаимозависимостей отдельных языковых механизмов. Для классификации частей речи исключительно важна определенная целесообразность и последовательность в использовании выбранных критериев анализа - критериев выделения и классификации. Это - формальные признаки, так как слово (часть речи) - это минимальная относительно автономная двусторонняя единица языка.

Поэтому спор о природе частей речи может быть прекращен, когда будет дан ответ на вопрос о целях классификации. Если слова классифицируются по своим формальным признакам (а в потоке речи ее части различаются по форме), то части речи - наиболее широкие формальные категории языка. Лексические, ономасиологические, семантические, категориально-семантические и другие признаки обязательно присутствуют в частях речи, но как следствие двусторонней природы слова.

Сравнение различных языков поможет установить признаки каждой отдельной части речи (группы или класса слов), которые представлены в подавляющем большинстве языков. Определение необходимых и достаточных условий отнесения того или иного слова к определенному классу, разряду (т. е. части речи) - это возможная предпосылка создания общей не априорной теории частей речи, основанной на наблюдении над материалом многих языков. И вместе с тем, сама сила традиции должна правильно пониматься и использоваться: не может быть бесконечного деления слов на классы, подклассы, категории и подкатегории, необходима обозримая компактная схема, отвечающая теоретическим и практическим потребностям [1, с.73-78].

Рассмотрение частей речи невозможно без системного подхода. В системе частей речи в отдельно взятом языке каждый из конституентов различен по своему статусу. Части речи, находясь в системных связях, взаимно обусловливают и определяют друг друга, что следует из их синтагматических и парадигматических отношений. В разных языках системы частей речи не совпадают. Композиция системы или парадигмы частей речи в каждом отдельно взятом языке имеет свои индивидуальные черты, зависящие от его типологического строения и состояния. Система частей речи каждого языка - это ни в коем случае не линейный список. Набор из восьми-десятиконституентов, так или иначе повторяющийся в значительном большинстве языков, это лишь условность, которую многие почему-то склонны считать линейной последовательностью конституентов. Неравноправие различных частей речи - как синтагматическое, так и парадигматическое - отражается во всех их системных свойствах [3, с.115].

Существительное и глагол стоят на вершине иерархии всей частеречной системы. Вплотную к вершине находится прилагательное - часть речи, выражающая признак предмета. Существительные, прилагательные и глаголы представляют собой большие открытые списки слов. Каждая из этих частей речи обладает наибольшим по сравнению с другими частями речи количеством формальных признаков.

Вплотную к прилагательному располагается наречие, причем нередко так близко, что в некоторых языках объединяется с ним в одну часть речи. Глаголы, существительные, прилагательные и наречия составляют наиболее важный сегмент в системе всех частей речи, что объясняется их ролью в передаче явлений окружающего мира (номинация), функциями в предложении, местом в словарном составе языка.

Числительные - группа имен, лексическое значение которых сводится к выражению идеи чистого количества, и которые самым тесным образом связаны с другими именами.

Местоимения - это закрытая группа слов, находящаяся как бы на периферии всех именных частей речи. Остальные части речи имеют разнообразные системно обусловленные связи с вышеназванными (знаменательными).

Служебные слова объединяются в эту группу по единственному синтаксическому признаку: они не выполняют роли членов предложения. Поэтому их иногда относят не к частям речи, а называют частицами речи. К служебным словам традиционно принадлежат предлоги(послелоги), союзы, артикли, частицы. Характер функционирования служебных слов - важный признак, характеризующий типологическое состояние языка. [4]

.2 Новые методы изучения частей речи

Новые подходы к языку требуют от исследователей и нового понимания подсистем, из которых складывается язык. Как представляется, современная лингвистика уже вплотную подошла к необходимости признать взаимообусловленность всех подсистем языка и невозможность их изолированного описания.

В связи с этим языковеды стремятся разработать новые классификации языковых единиц, позволяющие подчеркнуть системный характер языка. В качестве примера разработки новой модели внутренней организации языка можно привести функционально-семантическое поле А.В. Бондарко или гипотезу А.Н. Рудякова, который предположил, что можно выделить в языке строительную, номинативную и коммуникативную подсистемы и соответствующие им единицы [16, с.73]. Однако наиболее широко в языкознании. Эти единицы - концепт и высказывание. И поскольку именно концепт рассматривается как центральный объект когнитивной лингвистики [32, с.86], в нашей работе мы остановились на особенностях его описания по отношению к частям речи, которые выступают как особые классы слов. Л.В. Щерба отмечал, что все языковые величины, с которыми мы оперируем в словаре и грамматике, являются концептами [43, с.64].

Однако если мы проанализируем описание концептов в современной лингвистике, то сможем отметить следующую закономерность: изучение концептов призвано охарактеризовать принципиально новое понимание семантической системы языка, но при этом грамматическая семантика остается за пределами внимания исследователей. Таким образом, введение новой единицы влечет за собой еще большое обособление грамматики и семантики, что противоречит постулатам современного языкознания.

Вторая особенность при описании концептов заключается в том, что основная форма репрезентации концепта, как правило, выражается именами существительными. Например, в «Антологии концептов» вообще нет других единиц, используемых для обозначения концептов [23, с.164].

В некоторых случаях в качестве названия концепта используются имена прилагательные, и среди всех исследований мы находим единичные случаи описания «концептов-глаголов», «концептов-наречий», «концептов-числительных». А ведь это знаменательные части речи, обладающие лексическим значением и соотносимые с определенными денотатами (служебные части речи, видимо, вообще утрачивают какое-либо значение в этом отношении), и, очевидно, многие из этих единиц имеют культурную значимость (например, числительное три для русского языка) и также имеют разнообразные формы репрезентации.

Это положение свидетельствует, на наш взгляд, о неразрешенных противоречиях в описании подсистем языка на современном этапе. Поэтому важной задачей для языкознания является попытаться определить, каковы могут быть пути разрешения этих противоречий. Прежде всего очевидно, что находясь в рамках традиционной классификации языковых единиц, эти противоречия разрешить невозможно.

Далее, важным представляется положение о том, что «язык - это деятельность, что он находится в постоянном преобразовании, изменении, развитии или эволюции (здесь существуют различные терминологические обозначения), относится не только к значимой стороне языка, где все эти процессы характеризуются наибольшей наглядностью, но и ко всем прочим строевым элементам языка» [27, с.216], и поэтому классификация единиц языка должна исходить из более общих, универсальных принципов, позволяющих учитывать связь между формой и содержанием в языке а не абсолютизировать одну из сторон, и при этом соотносить языковые системы друг с другом, иначе складывается впечатление, что языки в своем коммуникативном и когнитивном развитии идут в разных направлениях. А ведь история разных языков демонстрирует целый ряд общих закономерностей развития и поэтому представляется логичным рассматривать языки в когнитивном аспекте как относительно изоморфные системы, структура которых нам пока что не вполне ясна. Поэтому мы хотим попытаться рассмотреть классификацию частей речи через призму когнитивной лингвистики, чтобы установить возможные трансформации в их описании.

Для этого сначала вкратце рассмотрели основные принципы классификации частей речи, которые используются в современной лингвистике.

Части речи представляют собой самые крупные грамматические классы слов. Группировка слов по частям речи осуществляется на основе нескольких признаков: семантического, морфологического и синтаксического. В традиционной грамматике, опирающейся на античную языковедческую традицию описание частей речи начинается с существительного. Оно образует ядро класса имен, куда относятся прилагательные и числительные и куда также тяготеют местоимения.

Развивающаяся в русле формально-математического направления так называемая категориальная грамматика в различных своих версиях отстаивает приоритет существительного, рассматривая все прочие классы слов с точки зрения их роли в образовании предложения. Однако части речи не могут быть выделены в языке сами по себе, они проявляются только в контексте: «Предложение не может существовать до слова, как и слово до предложения» [17, с.40]. Поэтому выводы о существовании той или иной части речи не могут строиться на основе абстрактных признаков. Тем не менее чаще всего в основании частеречной классификации лежит семантический признак. Именно этот признак служит для идентификации частей речи разных языков. Общими для всех языков мира являются категориальные значения предметности, действия и качества. С другой стороны, исследователи отмечают, что в принципе невозможна единая универсальная классификация слов по частям речи.

В зависимости от строя языка и теоретических позиций исследователей выделяется от 2 до 15 частей речи. В большинстве языков мира достаточно чѐткоразграничиваются прежде всего существительные и глаголы. Если не принимать во внимание служебные слова, то ими и может быть исчерпан перечень универсальных частей речи: «В типологической перспективе оказывается сомнительной правильность выделения в качестве отдельных частей речи местоимений и числительных (для большинства языков)», «в ряде языков не различаются наречия и прилагательные, в китайском имя, предикати в (глагол, прилагательное),наречие. В английском языке частеречная отнесенность становится ясной только в контексте» [28, с.578-579].

также немало переходных случаев, затрудняющих проведение четкой демаркационной линии между теми или иными частями речи. Многое определяется конкретной морфологической системой данного языка. В частности, в некоторых грамматических концепциях отдельными частями речи объявляются инфинитивы и причастия. Это свидетельствует о том, что подход к грамматике при изучении разных языков существенно различается, хотя «структура высказывания определяется не категориями, таксономия которых разнится от языка к языку, а функциями, или отношениями между элементами» [5,с.129].

Важно отметить, что грамматические категории в разных европейских языках выделяются их исследователями по образцу греческой и латинской грамматик, а классификация эта носит ярко выраженный традиционный и консервативный характер. По сути она переходит из языка в язык, но при этом складывается впечатление, что нередко исследователи пытаются подчеркнуть, что единой для всех языков мира классификации частей речи не существует, и поэтому ищут в языках мира (и в своих родных) специфические черты, в частности, такие части речи, которые не наблюдаются в других языках. В качестве примера можно привести безлично-предикативные слова в русском языке или предикатив в китайском языке, целесообразность выделения которых до сих пор оспаривается.

Как мы убедились, традиционная классификация частей речи просто не позволяет соотнести ее с единица микогнитивной лингвистики. И это закономерно, поскольку введение новой единицы в исследовательскую практику влечет за собой необходимость новых оснований для классификации языкового материала. В этом случае необходим выбор общих оснований для классификации. И поскольку новое видение языковой системы должно отражать практику ее использования в речевой деятельности, то классификация языковых единиц должна исходить из теоретических оснований новой парадигмы. И мы полагаем, что если мы принимаем за основу новый тип организации лексико-семантической системы языка, который позволяет сопоставлять разные языки по способам выражения общей для человечества картины мира, то классификация частей речи должна исходить прежде всего не из различий между языками, а опираться на их сходство и стремиться создать максимально универсальную классификацию.

Попытаемся рассмотреть с этой точки зрения некоторые возможные изменения в классификации частей речи. Начнем со служебных частей речи. Известно, что Ж. Вандриес рассматривал служебные слова как грамматические морфемы [12, с.216].

Эта точка зрения представляется наиболее обоснованной с коммуникативной позиции. Во-первых, в процессе восприятия речи мы слышим так называемые «фонетические слова», когда служебные элементы объединяются со знаменательными ([кстΛл`у / зΛмн`ой]) и выступают как единый звуковой комплекс. Во-вторых, в русском языке многие предлоги при именах существительных соотносятся с соответствующими приставками глаголов, в польском языке постфикс się выступает отдельно от слова, а в английском языке предлоги употребляются одновременно с глаголами и с существительными и образуют новые значения и формы (comein / swordin a stone). Частицы, например, в русском языке если не служат для формообразования, то меняют модальность предложения, то есть в конечном итоге выражают категорию предикативности. Не вполне четкую позицию занимают имена числительные (об этом см. также выше). Часть из них классифицируют как отдельную часть речи, часть относят к порядковым прилагательным, часть рассматривают как имена существительные (тысяча, миллион).

Бесспорно, остается нерешенным ряд вопросов. Один из них касается глагола, который, очевидно, затруднительно рассматривать как концепт. Другой вопрос: необходимость выработки новых оснований для выделения таких грамматических классов как части речи, что требует в свою очередь исследования особенностей не только семантической, но и других типов категоризации объективной действительности. Ведь человек осваивает мир посредством языка и соответственно при помощи тех грамматических категорий, которыми располагает. Связь же этих категорий с мыслительными становится очевидной, если мы вспомним, что категории Аристотеля «тесно связаны с выделением соответствующих частей речи в древнегреческом языке» [5, с.132].

В русском языке существуют четыре части речи, имеющие категориальное значение признака: имена прилагательные, причастия, наречия, безлично-предикативные слова.

Противопоставление этих частей речи базируется на их происхождении (как у причастий) или возможности выражать признак в определенной позиции (прилагательные соотносятся с существительными, наречия с глаголами). Возможно, объединение этих частей речи с когнитивной точки зрения в один класс, внутри которого при необходимости будут выделяться подтипы, позволило бы соотносить их с единым концептом.

В свою очередь рассмотрение частей речи как концептов должно привести к большему их обобщению, что, во-первых, подчеркнет их функциональные особенности в разных языках, а во-вторых, объяснит, почему в качестве концептов рассматриваются понятия, соотносимые с предметами и признаками, которые будут различаться в зависимости от коммуникативной цели. Все вышесказанное позволяет сделать следующие выводы. Известно, что «Обнаружение фактов, противоречащих предсказаниям теории, играет особую роль в развитии научного знания» [11,с.438].

Именно эти факты служат основным стимулом развития. Поэтому попытки пересмотреть соотношение единиц, формирующих языковую систему, являются закономерными и призваны обратить внимание исследователей на те факты, которые не укладываются в рамки традиционных классификаций.

Исследование частных грамматических категорий и форм их проявления, несомненно, представляет интерес, однако для современного языкознания, как нам кажется, гораздо более актуальным является синтез не только разных концепций или наук, но и синтез в разработке особенностей устройства языковой системы если мы по-разному определяем основные единицы языка, это ведет нас и к поискам различий между языками, но в рамках антропоцентрической парадигмы язык рассматривается как универсальное свойство человека, вне которого последний не существует. И это соотношение человека и языка указывает, что между языками, как и между людьми, гораздо больше общего, чем различного. И современным исследователям необходимо сосредоточиться на поиске тех моделей, которые будут адекватно описывать коммуникативную деятельность в целом, а не ее элементы, по-разному воспринимаемые отдельными учеными.

На современном этапе развития лингвистики активно разрабатываются проблемы семантики, в том числе когнитивной, исследующей значения языковых единиц как результат познавательной деятельности человека и способ репрезентации знания. Это объясняется приматом антропоцентрической научной парадигмы, в рамках которой развивается когнитивная лингвистика, возникшая на рубеже ХХ-ХХI вв. и представляющая собой новый этап осмысления проблем языка и мышления, языка и действительности. Семантика как одна из областей языковедческой науки обогащается достижениями когнитивной семантики. Изучение лексической семантики с когнитивной позиции заключается в получении ответа на вопрос, как познавательный опыт человека реализуется в значениях языковых выражений. В данной работе сделана попытка обзора работ, посвященных когнитивной семантике частей речи русского языка.

Еще при структурализме проблемы семантики активно разрабатывались в советской лингвистике: вопросы связи значения и понятия, значения и значимости, значения и функции и др. Этим проблемам посвящены труды Л.М. Васильева, В.А. Звегинцева, Н.Г. Комлева, Э.В. Кузнецовой, М.В. Никитина, Л.А. Новикова, А.И. Смирницкого, А.А. Уфимцевой, Д.Н. Шмелева и др. В казахстанской лингвистике проблема соотношения смысла и значения рассматривалась в работе Э.Д. Сулейменовой.

При антропоцентрической научной парадигме интенсивно развивается когнитивная лингвистика, специфика которой наиболее ярко отражается в когнитивной семантике. Об этом можно судить и по тому, как отмечается непоследовательность в употреблении терминов «когнитивная семантика» и «когнитивная лингвистика», часто в работах рассматриваемые как синонимы.

Когнитивная семантика в отличие от зарубежных ученых активно изучается российскими лингвистами, что можно объяснить следующим: 1) получает дальнейшее развитие накопленный в традиционной семантике опыт изучения значения, что отражено в трудах вышеперечисленных ученых; 2) подход к изучению естественного языка как отражению результата освоения мира человеческим сознанием, что позволяет изучать понятийную картину мира.

Объектом исследования в традиционной семантике и когнитивной семантике является значение, но с разных позиций. Как пишет Е. С. Кубрякова, «с современной точки зрения вопрос о значении знака должен быть сформулирован как вопрос о том, какое концептуальное или когнитивное образование подведено под крышу знака, какой квант информации выделен телом знака из общего потока сведений о мире» [3, с.40- 41]

Для когнитивной семантики важна не столько структура значения, а то, как и какая информация о мире представлена в значениях языковых единиц. С точки зрения когнитологов значение - это «концепт, схваченный знаком», соответственно в значении репрезентировано опосредованное языком представление о мире. Исходя из этого положения, Н.Н. Болдырев называет когнитивную семантику теорией концептуализации и категоризации, теорией того, как человек воспринимает и осмысливает окружающий мир и как его опыт познания реализуется в значениях языковых выражений [8, с.18].

Когнитивная семантика изучает такие проблемы, как: теория прототипов как один из способов категоризации мира в сознании человека; проблема словарного представления значения и создание семантического метаязыка; теория метафоры как познавательного механизма человека и источника сведений об организации человеческого мышления; проблема полисемии; композиционная семантика, то есть семантика языковых единиц, за значениями которых стоят комплексные, полипропозитивные когнитивные сущности; когнитивный статус частей речи, первую очередь глагола как носителя пропозициональной информации. [10, с.32]

В трудах ученых по когнитивной семантике освещаются те или иные из перечисленных проблем. Так, Е.В. Рахилина считает, что «важнейшей задачей когнитивной семантики оказывается описание типов или способов перехода от одного значения к другому» [22, с.299-300];

Анализ работ по когнитивной семантике позволяет, что с этой позиции проводится анализ того, как познавательный опыт человека реализуется в значениях языковых выражений и в связи с этим возникает необходимость определения конкретных структур знания, заключенных в различных языковых формах. Как отмечает Н.Н. Болдырев, когнитивная семантика - это определенная теория значения, в которой значительное место отводится человеку как наблюдателю, «концептуализатору» и «категоризатору». Человеку приписывается активная роль в формировании значений языковых единиц. Это означает, что он сам формирует значения, а не получает их в готовом виде, выбирая языковые средства выражения для описания той или иной ситуации [9, с.123].

Сама языковая форма несет лишь семантический потенциал и отсылает к соответствующей концептуальной структуре. Как отмечает Е.Г. Беляевская, «за каждым смыслом, передаваемым некоторым языковым обозначением, стоит все знание о соответствующей предметной области» при этом, язык «некоторым образом «структурирует» знание о предмете речи, превращая его в нечто способное передаваться языковыми средствами» [7, с.307]. Для этого необходим выбор «из общей системы знаний той информации о сущностях окружающего мира, которая фиксируется в семантике лексических единиц в качестве компонентов лексического значения» [14, с.258].

Когнитивная семантика учитывает не только объективные характеристики описываемой ситуации, но и специфику ее восприятия, наличия знаний, выделенности отдельных единиц, а также концентрации внимания на них, что служит основанием разработки в когнитивной лингвистике многоуровневых концепций значения, исходящих из идеи разграничения концептуального и семантического уровней как разных способов репрезентации знаний. Данная проблема разрабатывается в работах Е.Г. Беляевской, Н.Н. Болдырева и их учеников. В связи с этим можно заключить, что концептуальный и семантический уровни основаны на разных типах знаний, а семантический и концептуальный анализы - на разных уровнях абстракции. Соответственно следует различать собственно смысловое содержание и его структурирующее концептуальное содержание [7,с.307].

Определение семантики слова с когнитивных позиций опирается на такие новые методы, как: концептуального, фреймового, прототипического анализа, концептуальной интеграции и т.д., ставящие цель выявления и описания концептуального содержания, лежащего в основе значения языковых единиц разного типа, и успешно используются применительно к лексическому материалу [10, с.29].

Среди перечисленных наиболее универсальным методом является концептуальный анализ. Этот метод широко используется зарубежными, российскими и отечественными лингвистами [15, 37, 43, 44] и др. На его основе осуществляется анализ смыслов, передаваемых единицами различных уровней (в том числе и лексического). Концептуальные характеристики выявляются через все доступные языковые средства: значения языковых единиц, репрезентирующих тот или иной концепт, их словарные толкования, речевые контексты и др. Сопоставление этих языковых средств способствует выявлению основного содержания концепта, принципы организации языкового материала, так как в основе формирования языковых единиц лежат те или иные концепты.

Также пользуется популярностью метод фреймовой семантики, впервые предложенный Ч. Филлмором и направленный на изучение взаимодействия языковых значений и структур знания, стоящих за ними. По авторитетному мнению Н.Н. Болдырева, данный метод позволяет «моделировать принципы структурирования и отражения определенной части человеческого опыта, знаний в значениях языковых единиц, способы активации общих знаний, обеспечивающих понимание в процессе языковой коммуникации» [10, с.29]. Метод фреймовой семантики очень эффективен при анализе семантики глагольной лексики.

Одним из методов, ориентированных на изучение процессов категоризации и их представления в структуре языковых значений и категорий является метод прототипов, разработанный Э. Рош. Как отмечает Н.Н. Болдырев, суть этого метода «заключается в выявлении концептуальных прототипических характеристик тех или иных языковых категорий и в определении их роли в формировании семантики элементов этих категорий, как в системе языка, так и на уровне высказывания и, следовательно, их роли в формировании смысла высказывания» [10,с.32].

Согласно основному постулату когнитивной семантики, значение любой языковой единицы является отображением когнитивных структур (сознания, мышления и познания мира). Соответственно значения языковых единиц не являются готовыми структурами, а формируются в процессе познания и обусловлены познавательными способностями человека. В семантике языковых единиц отражаются закономерности концептуализации и категоризации мира.

Выводы по 1 разделу

Теория частей речи неизменно была наиболее важным, узловым моментом языкознания и, вместе с тем, одним из его вечныхспорных вопросов. Она является одним из центральных проблем языкознания, и таковой она остается, начиная с античного времени. Теория частей речи затрагивает самые болевые точки языкознания - предметы лингвистических дискуссий: как наиболее глобальные,так и более частные, а также многочисленные смежные и прикладные вопросы (адекватность перевода, в т. ч. машинного, усвоение языка и обучение языку и др.).

По мнению Лукина О.В., теория частей речи имеет более чем двух тысячелетнюю историю. История этой проблематики представляет собой неравномерный процесс появления и отрицания различных по своему характеру и объему идей, собранных к настоящему времени в рамках теории, именуемой теорией частей речи.

Е.С. Кубрякова в своей работе «Язык и знание» отмечает о том, что частеречная теория несет на себе отпечаток противоречивости и непоследовательности терминологии науки о языке вообще [3, с.29] Возникшая в античной философии и филологии как отражение теоретических и практических потребностей этих наук и самого того времени, теория частей речи однажды стала составной частью лингвистики. Несовершенство терминологии теории частей речи вызвано многими факторами, особенно несовершенством терминологии всей науки о языке. Для корректного описания сущности частей речи в языках различных типов и особенностях типологической детерминированности частеречной проблематики необходимо уточнить ряд понятий, на которых строится частеречная теория.

На современном этапе развития лингвистики активно разрабатываются проблемы семантики, в том числе когнитивной, исследующей значения языковых единиц как результат познавательной деятельности человека и способ репрезентации знания. Это объясняется приматом антропоцентрической научной парадигмы, в рамках которой развивается когнитивная лингвистика, возникшая на рубеже ХХ-ХХI вв. и представляющая собой новый этап осмысления проблем языка и мышления, языка и действительности. Семантика как одна из областей языковедческой науки обогащается достижениями когнитивной семантики. Изучение лексической семантики с когнитивной позиции заключается в получении ответа на вопрос, как познавательный опыт человека реализуется в значениях языковых выражений.

Раздел 2. Когнитивная семантика глагола русского языка

.1 Когнитивные основания частей речи

Части речи - одна из наиболее важных и дискуссионных лингвистических категорий, имеющая многолетнюю традицию своего развития [32, 1975; 3, 1977; 1978; 2004; 40, 1978 и др.]. Классические теории частей речи при членении языкового корпуса и систематизации полученных сегментов исходили из различных критериев, как семантических, так и формальных, имели свои несомненные достоинства и - постоянно - один и тот же недостаток: наличие большого количества исключений, нарушавших стройность системы и ее убедительность. Иначе и не могло быть, так как все бесконечное многообразие мира, отраженное в классах частей речи, рассматривалось в русле аристотелевых категорий. Возникало неразрешимое противоречие между естественной онтологией мира и четкой логикой категории в ее классическом понимании, отторгающей любые, даже незначительные отклонения от эталонного члена категории.

Компромиссный и продуктивный с нашей точки зрения выход, позволивший снять указанное противоречие, найден в когнитивной лингвистике, где части речи считаются «естественной», прототипической, категорией, с отсутствием четких границ между ее соседними членами. Таким образом, сделан важный шаг на пути исследования частей речи, всегда представлявших собой большую лингвистическую проблему: части речи как «естественная» категория приведены в соответствие с онтологией мира, отражаемой ими.

«Структура того, что существует, тесно связана с тем, что мы можем знать о действительности» [3, с.82], и, добавим, с тем, что мы называем словом: т.е. члены цепочки «фрагмент окружающей действительности - знание фрагмента окружающей действительности - языковой коррелят знания фрагмента окружающей действительности» изоморфны. Три наиболее значимые для познания и коммуникации «естественные» части речи: существительное, глагол и прилагательное - призваны обозначать «свои» фрагменты действительности, интериоризованные сознанием познающего человека, соответственно - предметный объект, события, происходящие с ним, состояния, в которых он находится, его качества и свойства.

Материальный, перцептивно воспринимаемый предмет, обозначаемый именем существительным, - объективная, фиксированная в пространстве и времени опора, основа опытного познания человеком внешнего мира. На признаки предметного объекта, статические или динамические, указывают имя прилагательное или глагол, которые уже традиционно считаются признаковыми частями речи [33, 1984; 34, 1983; 3, 1978; 41, 1975 и др.]. Предметная референция имени существительного и тесно связанная с ней признаковая отнесенность прилагательного и глагола представляют собой сегодня один из важнейших онтологизированных постулатов когнитивной лингвистики. В процессе коммуникации все три части речи способны как объективировать информацию, так и служить сигналом для извлечения из сознания слушающего соответствующих структур знания.

Существенную роль в выделении частей речи на новых основаниях сыграла теория прототипов или лучших представителей класса (Э. Бейтс, Дж. Лакофф и др.), основанная на принципе фамильного сходства Л. фон Витгенштейна: при попарном сравнении членов класса они имеют общие черты, «похожи» друг на друга, как члены семьи, не будучи полностью идентичными. Прототипические представители класса, имеющие наиболее полный набор признаков и считающиеся поэтому его «лучшими» представителями, образуют его ядро; остальные члены класса, которые не имеют ряда прототипических признаков, относятся к его периферии. Прототипичность как свойство категории с полным на то основанием считается одним из наиболее плодотворных положений когнитивной науки [30, 1984; 37, 1988 и др.].

Теория прототипов - это инструмент, незаменимый при исследовании естественной категории, какой современная когнитивная лингвистика считает язык. При использовании прототипического подхода ядром класса существительных является жесткий десигнатор, конкретное, нарицательное имя существительное, обозначающее чувственно воспринимаемый предметный объект, представляющий собой для человека опору в процессе познания им мира. Абстрактное существительное, номинация понятия о признаке объекта окружающей действительности, периферийно.

Граничащее с ним, прототипическое для своей категории прилагательное, - это принятое в когнитивной лингвистике обозначение стабильного признака объекта. Но признак может быть и сиюминутным, преходящим - в этом случае имя прилагательное имеет периферийный характер. Относительно прототипа глагольного класса среди лингвистов нет единства мнений: это и глагол действия (классическое представление), и глагол движения (современная точка зрения) - тогда периферийные глаголы должны обозначать процесс или статальность. Н.

Хомский, стоявший у истоков когнитивной лингвистики, полагал, что дело науки - строить разумные предположения о том, из чего состоит языковое знание. Нахождение критериев выделения частей речи как научной категории и их концептуальное обоснование - одна из насущных задач когнитивной лингвистики, возможные пути решения которой мы предлагаем в данной статье.

В основе выделения любой научной категории лежит пучок признаков, позволяющих идентифицировать члены категории по их совместной принадлежности к категории (интегральные признаки), а также различать их по месту, статусу внутри категории (дифференциальные признаки). Предметные объекты и их признаки, статические и динамические, объективно существуют в «мире как он есть», объединяемые неким общим для всего сущего знаменателем. На ментальном уровне это общее превращается в совокупность интегральных признаков, универсальных для европейских языков, на основе которых можно выделить признаки дифференциальные, характеризующие специфику предметов, их свойств и отношений.

Кластер интегральных признаков позволяет выделить мегакатегорию частей речи как таковую; кластеры дифференциальных признаков, универсальных для европейских языков, дают основание подразделить ее на три «естественные» части речи: существительное, прилагательное и глагол. Таким образом, совокупности универсальных интегральных и дифференциальных признаков, объединяющие в себе общее и различное - когнитивная основа выделения основных частей речи.. Признаки важны не как интериоризованные составляющие кластера признаков, а как ингерентные составляющие воспринимаемых целостностей, позволяющие выделить во всем сущем общее - отнести все, воспринимаемое перцептивно, к мегакатегории знаменательных частей речи, и категоризовать действительность далее, т.е. найти в выделенном общем различия, подразделив на их основе выделенную мегакатегорию на предметную, субстантивную, и две признаковые, адъективную и глагольную категории, указывающие соответственно на статический, стабильный, и динамический, процессуальный, признаки.

Названные категории, которым присущи соответствующие интериоризованные онтологические признаки (интегральные и дифференциальные), и представляют собой когнитивную основу знаменательных частей речи. И мегакатегория знаменательных частей речи, и категории - предметная и признаковая, выделенные на основе кластера интегральных и дифференциальных признаков, - это первичные, таксономические, в понимании М.В. Никитина, классификации, которые «максимально информативны и прогностичны, т.е. имплицируют и предвосхищают максимально широкий объем возможных признаков у вещей данного класса сверх тех, что заложены в основание классификации.

Таксономические классификации следуют за миром и стремятся вскрыть те членения, которые существуют в нем до того, как приступают к классификации. В этом случае которые обеспечивают его природное единство как органичного элемента целостного мира» [38, с.55].

Универсальные признаки - как интегральные, так и дифференциальные - определены инферентным путем на основе дедукции, считающейся в зарубежной когнитологии когнитивным методом исследования [45, 1996]. Эти признаки в зависимости от специфики выделенного частеречного класса могут иметь различный статус: базовый (глубинный, выявляемый лишь рефлексивным путем), или классовый. Классовые, сильные, признаки, воспринимаются человеком - тем отчетливее, чем прототипичнее концепт, содержащий их - имеют небольшую «глубину залегания» в семантической структуре, могут быть легко извлечены и вербализованы. Базовые признаки имплицитны, так как они представляют собой часть глубинной семантической структуры. Согласно взглядам Р. Лангакера, наше построение ментального мира начинается с «регистрации опыта», получаемого в рамках «базовых областей» (basicdomains), от которых мы затем переходим к более высоким уровням концептуальной организации [43, 1988].

К базовым областям он относит среди немногих других пространство и время [44, 1987; 43, 1988], представляющие собой объективную данность, универсальные базовые категории, не сводимые ни к каким другим. Вне пространства и времени не существует ничто. Поэтому когнитология, уделяющая большое внимание онтологическому обоснованию языковых явлений, не может пройти мимо них. Но лингвиста-когнитолога интересует не абсолютное пространство Ньютона, холодное и безжизненное, не учитывающее присутствия человека, а пространство Лейбница, одушевленное присутствием человека, как и время, в котором он живет, которое течет для него.

Очень точно выделила общее в пространстве и времени Н.Д. Арутюнова: «Обращение к «тройственному союзу» Начала, Конца и Целого ставит проблему взаимодействия темпоральных и пространственных категорий в процессе концептуализации действительности» [18, с.4]. Пространство и время, их взаимодействие и их роль в жизни человека - проблема, занимающая лучшие умы человечества на протяжении многих веков. Так, более сотни лет назад Т. Манн устами своего героя задавал волнующие его вопросы: «Время - это функция пространства? Или наоборот? Или они идентичны?» [9, с.24]. Но обе стороны этого единства, и пространство, и время, имеют настолько отчетливое своеобразие, что это дает повод говорить о каждом измерении скорее по отдельности.

При сравнении обеих категорий обращает на себя внимание специфика их восприятия: пространство легко воспринимается визуально, и Наблюдатель может менять свое положение в нем; время становится заметным лишь postfactum, по оставленным им следам; Наблюдатель не волен перемещаться во времени по своему усмотрению. Эти различия тонко подмечены современным композитором и поэтом Глебом Сидельниковым: «Не смог остановить я время - пространство смог остановить». Логическим следствием восприятия и осмысления человеком континуума окружающей действительности является его упорядочение, то есть его категоризация. Универсальные категории «пространство» и «время» превращаются в «локативность» и «темпоральность», базовые когнитивные признаки, которые не сводятся к более простым. Это универсальные интегральные признаки, свойственные всем без исключения концептам вне зависимости от особенностей онтологии объектов, воспринимаемых сознанием. Познание по своей природе антропоморфно.[43, с.24]

Язык - гениальное коллективное создание человечества, незаменимый инструмент для достижения им своих целей. Все, что отражено в языке, пропущено сквозь призму видения человека, познающего субъекта, подверглось его интерпретации.

Тот факт, что пространство и время превращаются в когнитивные признаки лишь при их восприятии и осмыслении человеком, познающим субъектом, позволяет предположить, что кроме двух базовых признаков локативности и темпоральности существует третий - признак антропоморфности, также являющийся интегральным, т.е. присущим всем концептам без исключения. Антропоморфный объект - объект любой онтологии, каким его видит человек в силу законов своего восприятия.

При категоризации объектов или явлений окружающего нас мира базовые признаки «локативность», «темпоральность» и «антропоморфность» превращаются в универсальные интегральные семантические составляющие концептов. В процессе познания мира, при концептуализации его любого объекта или явления все три признака тесно переплетаются и взаимодействуют, принимая участие в формировании значения объекта.

Таким образом, в ментальных репрезентациях любых сущностей из мира «как он есть» кластеры интегральных признаков представлены в полном объеме, отражая то общее, что объединяет все сущее: людей, натурфакты и артефакты, их качества и свойства, движение, в которое они вовлечены, действия, выполняемые ими или по отношению к ним, процессы, происходящие с ними, состояния, в которых они находятся. Это общее во всем сущем является основанием для выделения мегакатегории частей речи.

Кластерные расхождения между концептами разной онтологии, явно наметившиеся уже в сфере интегральных признаков, усиливаются дальше, когда речь идет о признаках дифференциальных, благодаря которым возможно дальнейшее деление мегакатегории частей речи на основные, знаменательные части речи. Все, существующее в этом мире, может быть представлено на оси «пространство - время» [29, с.242] через призму видения познающего субъекта. Временные отношения между объектами находят свое отражение в действиях, вербализуемых глаголами.

Глагол именует собой «активный, переменный, временной признак» объекта [27,с.49], тяготеющий к временному полюсу оси «пространство - время». Сущностный параметр глагола - фазовость. «Отличительной чертой действий и процессов можно считать то, что они существуют пофазно, т.е. в каждый отдельный момент времени существует только отдельная фаза развития действия или процесса, а не действие, процесс в целом … одна фаза непрерывно переходит в другую, т.е. действие и процесс получают свою целостность лишь в рамках всего того отрезка, пока они имеют место. По этому признаку они отличаются от предметов и свойств, которые мыслятся как существующие в каждый момент времени в целом» [3, с.94]. Но, следует заметить, что признак фазовости, неприменимый по отношению к концептам, указывающим на предмет или его стабильные свойства, как чуждый их природе, вполне адекватен, когда речь идет о концептах состояния. В этом случае признак фазовости имеет особенность: состояние представляется не пофазно, а как фаза покоя между двумя процессами, действиями или актами двигательной активности. Параметры фазовости процесса/ действия/ движения и переменности признака познаваемого объекта как когнитивного феномена, вербализуемого глаголом, теснейшим образом взаимосвязаны.

С нашей точки зрения, названные Н.М. Мининой когнитивные характеристики глагола как номинации признака (активный, переменный, временной) свойственны различным таксономическим классам глаголов в разной степени. Все глаголы вне зависимости от их принадлежности к определенному классу именуют временной признак, поскольку темпоральность - интегральный признак, свойственный объекту любой онтологии. Но когнитивная характеристика статальных глаголов, обозначающих состояние, одним лишь временным признаком и ограничивается: stehen, sitzen, liegen и т. п. Содержание глаголов, называющих процесс, шире: это признак не только временной, но и переменный: leben, wachsen и т.п. И, наконец, агентивные глаголы-номинации действия и движения, представляющие наиболее многочисленные таксономические классы глаголов (machen, fahren и т.д.), характеризуются полным спектром когнитивных характеристик: они именуют признак временной, переменный и активный. [37, с.89].

Следует отметить, что параметр активности в различных таксономических подклассах глаголов действия и движения представлен неоднородно, но обычный здравый смысл подсказывает, что в наиболее высокой степени он, как и признак «переменный», характерен для антропонимичных глаголов движения: sichbewegen, gehen, fahren. Мы считаем, что степень проявления обоих дифференциальных признаков прямо пропорционально связана с такой онтологической характеристикой движения, как его темп. Признак, с точки зрения Н.М. Мининой, «неактивный, постоянный, вневременной» называет имя прилагательное. Для него нехарактерен параметр фазовости, а, следовательно, и переменности признака [26, с.72].

В качестве подтверждения достоверности признака «относительно постоянный», выделенного для предметного концепта, а, следовательно, и для концепта его признака, уместна цитата из работы Т. Гивона: «То, с чем мы сталкиваемся в языках, - это континуум стабильности во времени. Самые стабильные во времени объекты, те, которые медленно изменяются во времени, те, которые в терминах их свойств скорее остаются идентичными себе, лексикализуются в виде существительных [42, с.321]. Универсальные альтернативные признаки «относительно постоянный»/«переменный» и «активный»/«неактивный», как и вышеприведенные интегральные признаки, свойственны всем без исключения объектам окружающей действительности, но как признаки дифференциальные. Они могут быть, как и интегральные, базовыми, латентными, входящими в глубинную семантическую структуру, или классовыми. Дифференциальные признаки позволяют различать категории концептов согласно их онтологии, и в первую очередь продолжить частеречную категоризацию, начатую на основе интегральных признаков.

Дальнейшее членение, субкатегоризация каждой части речи - в основном средствами словообразовательной концептуализации - возможна при расширении диапазона универсальных дифференциальных признаков за счет дополнительных классовых и субклассовых признаков. Для каждого конкретного концепта кластер признаков может быть расширен за счет дифференциальных индивидуальных признаков, что позволяет выявить положение каждого концепта внутри соответствующей субкатегории (прототип vs. периферия). Подведем итог сказанному о кластерах признаков, представляющих собой когнитивную основу выделения основных частей речи: «Подобно тому, как звучит музыкальный аккорд, - слитно, едино, целостно, хотя он и «складывается» из конечного числа отдельных звуков и может быть разделен на свои составляющие, существует кластерный набор каждой отдельной части речи» [3,с.179].

Становление новой концепции частей речи стало возможным, так как она учитывает концептуальные и функциональные свойства частеречных классов слов, а также их прототипический характер, органично соответствующий членению отражаемого мира без жестких границ, в естественном богатстве характеристик.

.2 Когнитивная семантика глагола как объект лингвистических исследований

Одно из ведущих направлений современной лингвистики- когнитивная семантика исследует значения языковых единиц как результат познавательной деятельности человека и способ репрезентации знания. Когнитивная парадигма, возникшая на рубеже ХХ-ХХI вв., является новым этапом осмысления проблем языка и мышления, языка и действительности. Достижения когнитивной семантики существенно обогащают представления о языке и становятся неотъемлемым компонентом, без которого невозможно представить семантику как научную область лингвистического знания и как учебную дисциплину.

В лингвистике специфика когнитивного подхода, по мнению большинства ученых, наиболее ярко проявилась в когнитивной семантике. Ученые даже отмечают непоследовательность в употреблении терминов «когнитивная семантика» и «когнитивная лингвистика», которые зачастую смешиваются и рассматриваются как синонимичные. Интерес к когнитивной семантике объясняется рядом причин. Во-первых, в отличие от зарубежных ученых Российские когнитологи исследуют преимущественно естественный язык, в котором находит отражение результат освоения мира человеческим сознанием. Исследование значений языковых единиц позволяет изучать понятийную картину мира. Во-вторых, в до когнитивной, традиционной семантике накоплен значительный опыт исследования значения в соотношении с категориями мышления и категориями действительности. С разных позиций исследовались вопросы связи значения и понятия, значения и значимости, значения и функции; существует множество различных описаний структуры лексического значения с выделением макро- и микрокомпонентов (Л.М. Васильев, В.А. Звегинцев, Н.Г. Комлев, Э.В. Кузнецова, М.В. Никитин, Л.А. Новиков, А.И. Смирницкий, А.А. Уфимцева, Д.Н. Шмелев и др.).

В когнитивной семантике значение также является основным объектом исследования. Но, сравнивая традиционную и когнитивную семантику, мы можем говорить о смещении акцентов в изучении значения. Как пишет Е. С. Кубрякова, «с современной точки зрения вопрос о значении знака должен быть сформулирован как вопрос о том, какое концептуальное или когнитивное образование подведено под крышу знака, какой квант информации выделен телом знака из общего потока сведений о мире» [15, с.121].

Обращая внимание не на структуру значения, а на то, как и какая информация о мире представлена в значениях языковых единиц, когнитологи определяют значение как «концепт, схваченный знаком» и говорят о том, что в значении репрезентировано опосредованное языком представление о мире. На основании таких представлений о значении Н. Н. Болдырев называет когнитивную семантику теорией концептуализации и категоризации, теорией того, как человек воспринимает и осмысливает окружающий мир и как

его опыт познания реализуется в значениях языковых выражений [8, с.18].

Появление когнитивной семантики позволило переосмыслить ряд традиционных проблем и поставить перед наукой задачи освоения новых лингвистических объектов. Постепенно сформировался круг тем, интересующих современную когнитивную семантику. Из них к числу наиболее значительных относятся следующие:

) теория прототипов как способов категоризации мира в сознании человека;

) проблема словарного представления значения и создание семантического метаязыка;

) теория метафоры как познавательного механизма человека и источника сведений об организации человеческого мышления;

) проблема полисемии (по словам Е. В. Рахилиной, «важнейшей задачей когнитивной семантики оказывается описание типов или способов перехода от одного значения к другому» [22, с.299-300];

) композиционная семантика, то есть семантика языковых единиц, за значениями которых стоят комплексные, полипропозитивные когнитивные сущности;

) когнитивный статус частей речи, первую очередь глагола как носителя пропозициональной информации.

Вопрос о когнитивной семантике частей речи принадлежит к числу «вечных» вопросов языкознания. Описывая любую лингвистическую систему, мы задаем вопрос о том, какие она содержит единицы и какими типами отношений они связаны. Что же мы можем сказать про систему частей речи (ЧР)? Что значит охарактеризовать ее с когнитивной точки зрения? - Дать представление о когнитивных особенностях системы ЧР - значит отразить когнитивные структуры и когнитивные функции единиц этой системы, а также, что не менее важно, интерпретировать с когнитивных позиций наблюдающиеся в исследуемой системе типы отношений и связей. Для того, чтобы очертить роль системы ЧР в процессах познания мира, фиксации знания и его описания, чтобы понять, какова значимость и реальные функции этой системы в языковой спосособности человека и его ментальном лексиконе, необходимо, по всей видимости, представить прежде всего то, как и в какой форме учавствуют ЧР в языковой репрезентации мира, т.е. каково их назначение во всем этом процессе.

Наверное, ни у кого не вызывает сомнения факт исключительной важности категорий предметности, признаковости и процессуальности для описания семантики ЧР. «Уроки прошлого» явно свидетельствуют о том, что именно этим, а не каким - либо другим категориям отводилась решающая роль в характеристике ЧР. Так, А.А. Шахматов указывал на то, что «различению частей речи соответствует природа наших представлений» и что среди частей речи одна соответствует «представлению субстанции», другая - «представлению о качестве-свойстве» и, наконец, третья - представлению о «действий-состоянии, мыслимых вне сочетания с носителями или производителями их» [56,с.280].

С такой же четкостью пишет об этом и В.В. Виноградов: «Со стороны значения основные части речи, - пишет он, - характеризуются следующими противопоставлениями: 1) существительное о как называющее предмет (субстанцию) противопоставлено всем дугим частям речи - прилагательному, наречию и глаголу как называющим признак предмета или другого признака; 2) внутри частей речи, называющих признак, прилагательное и наречие, называющие непроцессуальный признак; 3) Части речи, называющие признак, противопоставляются также друг другу в зависимости от того, называют ли они признак только предмета (глагол, прилагательное) или признак как предмета, так и другого признака (наречие)» [48, с.437].

Подытоживая эти рассуждения, С.Д. Канцельсон писал: «Ходячие представления о том, сто существительные выражают только несубстанциональные признаки, подрываются многочисленными примерами вторичных значений, идущих вразрез с основными значениями названных частей речи» [51,с.55]. Но ведь из этой же цитаты следует, что все-таки некие первичные значения существуют, а «вразрез» с ними идут значения вторичные. Именно на основании наличия таких вторичных значений делаются, однако, выводы о том, что понятийные основы частей речи - некий лингвистический миф. «В самом деле, - пишет Я.Г. Тестелец, - единственным признаком, по которому мы можем определить, которая из категорий (речь идет о категориях качества, действия или предмета)»[3, с. 121] представлена в данном слове, или другими словами, показателем того, как «мыслится» обозначаемый этим словом денотат, оказывается его частеречная характеристика, которая, таким образом, объясняет «самое себя».

Но аналогичные слова Э. Бенвениста о том, как «мыслится» денотат какого-либо обозначения, можно узнать в специальном эксперименте. Наверно, на вопрос о том, как мыслится стол или стул, любые испытуемые ответят, что это «вещь», «предмет мебели», «артефакт», независимо от того, заметят ли они, что эти слова принадлежат к классу существительных[18, с.146].

Но гораздо более сложные проблемы, связанные с понятийной принадлежностью слова, указывают когнитологи: «Глаголы, - пишут Дж. Миллер и Ф.Джонсон - Лерд, - часто определяют как слова, обозначающие действия. Но такое понятийное определение обычно сегодня отвергается, так как существует немало отклонений от него. «Знать» - это глагол, но это не действие, а «действие» - это существительное. И все же основания в этом определении есть» [58, с.176]. В этом важном рассуждении подняты, собственно, две разные проблемы: одна касается того, как и почему в классе глагольных слов представлены также обозначения не-действии и в каком смысле «знать» может быть все-таки охарактеризовано как процессуальный признак. Другая проблема относится к языку описания, т.е. к метаязыку анализа. Здесь поднимается вопрос о том, почему, характеризуя не-предметные сущности, мы все же используем некие предметные или, скорее, опредмеченные имена.

Начнем с метаязыка описания. В своей «Когнитивной грамматике» Р. Лангакр посвящает этой проблеме важный кусок своей книги. Подчеркивая, что каждый раз, когда он описывает ментальные или психические состояния или явления, он использует субстантивные имена (ум - mind, мышление и мысль - thought, восприятие - perception и пр.), он имеет при этом в виду процессуальные понятия. То же происходит и в том случае, когда он говорит о действиях (actions) или событиях (events). Ему кажется важным отметить, что за всеми этими понятиями и т ерминами стоят величины, указывающие на процессы. Такое обращение к существительному при демонстрации процессуальной величины он называет «реификацией» от англ. reify «представлять как нечто предметное», «овеществлять» [см. например 57, с.78]. Иначе говоря, Лангакр вводит в когнитивную грамматику термин, давно известный в языкознании - термин «опредмечивание», т.е. представление чего-то в виде материальной или субстанциональной (предметной) величины. Для того, чтобы объяснить это явление и правомочность введения в метаязык описания подобных реифицированных, т.е. опредмеченных имен, рассмотрим первоначально, как происходит подобная реификация, а затем и то, для чего она осуществляется.

Идея рассмотрения частей речи как когнитивных категорий принадлежит Е.С. Кубряковой. В монографии «Части речи с когнитивной точки зрения» она пишет: «…существительные, прилагательные, глаголы, предлоги и т. п. объективируют и активизируют при их использовании разные структуры знания и вызывают у нас разные ассоциации, впечатления, образы, картины, сцены и т. п.: разные представления или разные типы репрезентаций» . [52, с.40-41]. При выявлении когнитивных структур, стоящих за частями речи, исследователь обращает внимание на онтологические различия между предметным и процессуальным мирами. Следствием этих онтологических различий является противопоставление существительных и глаголов как репрезентантов противоположных когнитивных структур. По мнению Е.С. Кубряковой, ядром существительных является онтологическая категория предмета, а лучшим образцом класса существительных - легко выделяемое сенсорным путем физическое тело, обладающее свойством отдельности и целостности и противопоставляемое в пространстве другим телам [52, с.258-260]. Характеризуя когнитивный статус глагола, она выделяет три его существенных признака:

) хронотопную характеристику («глаголом интерпретируется особое восприятие времени и пространства» [52, с.286];

) моторную программу, то есть последовательность выполнения действий, необходимых для реализации значения глагола;

) реляционный потенциал, то есть способность устанавливать связи между объектами, «открывать» места для актантов- участников ситуации и сирконстантов- обстоятельств.

Все это, по словам Е.С. Кубряковой, «делает категорию глагола базирующейся не столько на одном-единственном концепте, сколько совмещающей самые сложные для человеческой мысликонцепты времени и пространства с их достаточно условным, но антропоцентрическим членением» [52, с.286].

Когнитивные исследования глагола начали проводиться недавно, но уже определились основные их направления и кругпроблем:

. Когнитивное моделирование глагольной многозначности (Г.И. Кустова, Е.В. Падучева, Р.И. Розина). В основе концепции лежит идея смыслового единства значений многозначного слова, обеспечивающая определенную логику семантической деривации. Задача исследователя- сформулировать закономерности семантических переходов, выявить механизмы и модели семантической деривации, выяснить, какие параметры значения глагола принимают наиболее активное участие в развитии значений, определить, являются ли модели семантической деривации регулярными, то есть повторяющимися в семантических парадигмах разных слов. Результатом моделирования деривации глагола стала система «Лексикограф»- семантический словарь, представленный в форме базы данных [53, с.126].

2. Изучение пространственной организации глагольной лексики, выделение и характеристика семантического, денотативного, деривационного и концептуального пространств русского глагола (Л.Г. Бабенко). Рассматривая, как в значениях глаголов интерпретируется информация о процессуально-событийном мире, Л.Г. Бабенко формулирует способы существования русской глагольной лексики в терминах пространства. Она пишет: «Использование понятия пространства в лексикологических изысканиях позволит, как нам кажется, по-новому увидеть организацию лексики, так как основной для рассмотрения становится проблема связей слов, измерения этих связей в параметрах близкое - далекое. <…> На наш взгляд, можно выделить следующие типы пространственной организации лексики: лексическое пространство, лексико-семантическое, денотативное и концептуальное. Каждое пространство состоит из компонентов, а также из специфических объединений этих компонентов(комплексов) на основе близости расстояний между ними» [46, с.11].

. Исследование особенностей концептуализации глагольного значения и характеристика полипропозитивных глаголов.

4. Функциональная категоризация глагола [47, с.78].

Понимая категориальное значение глагола как «функциональное отношение между предметом мысли и образом знака», Н.Н. Болдырев (1995) отмечает синтагматическую и синтаксическую ориентированность глагола, связанную с выполнением им в предложении функции предиката. Формирование смысла, передаваемого глаголом, происходит в момент его использования в речи и определяет функциональную категоризацию глагола. Исследователь пишет: «…понятие функциональной категоризации основывается на признании интегративного принципа формирования смысла высказывания - как результата взаимодействия лексических и грамматических значений всех слов, используемых в высказывании.

Соответственно то или иное функциональное осмысление слова, обусловленное его функциональной категоризацией, представляет собой многофакторный процесс и обеспечивается использованием необходимых слов в определенной грамматической форме и в определенном сочетании друг с другом в рамках конкретной грамматической структуры высказывания»,[47, с.97-98].

Наряду с решением общетеоретических проблем, ученые исследуют концепты, репрезентированные отдельными глаголами. Например, в сборниках разных лет, объединенных в серию «Логический анализ языка», представлены исследования многих глаголов [см.: 29, 60, 61]. В когнитивном аспекте рассматриваются отдельные семантические классы глаголов, например: глаголы звучания,глаголы восприятия [53], глаголы иррациональногопонимания [50], глаголы беспорядочного движения[54] и др.

В основе когнитивной семантики лежит представление о том, что значение любой языковой единицы является отображением когнитивных структур, то есть структур сознания, мышления и познания мира. Значения языковых единиц детерминированы познавательными способностями человека, они не являются готовыми структурами, а формируются в процессе познания. Задача исследователей - выявить закономерности концептуализации и категоризации мира, отображенные в семантике языковых единиц. Приоритетным направлением когнитивной семантики, как и семантики в целом, является изучение центрального объекта языкознания - слова, аккумулирующего знания человека о мире.

Внимание зарубежных и отечественных лингвистов всегда было приковано к проблеме изучения лексики в целом и лексической семантики в частности. Слово выступает основной структурно-семантической единицей языка, которая служит для наименования предметов, их свойств, явлений. Всеми без исключения исследователями признавалось наличие у слова семантической составляющей, а именно семантического содержания.

Самой сложной и самой емкой частью речи, как грамматически, так и семантически, можно без сомнения назвать глагол. Именно глаголы имеют сложную семантическую структуру; могут выражать действия субъекта, направленные на объект, а также свойства, замкнутые в субъекте. Глаголы по своим когнитивным характеристикам ориентируются на отражение процедурального значения и способа бытия объектов. Это позволяет рассматривать глагол с точки зрения не одного концепта, а преломлять разнообразные сложные для человеческой мысли концепты.

Принцип антропоцентризма, положенный в основу изучения глагольной лексики, являющийся исходным в описании языкового материала в соответствии с функциональным подходом, позволяет представить глагольные лексические единицы через призму восприятия человека. Таким образом, в организации глагольной лексики отражаются наши представления о языке: когда деятельность и состояние человека противопоставляются деятельности и состоянию живых существ, предметов и явлений объективной реальности.

Причинно-следственные связи между явлениями внеязыковой действительности ярко представляют мирв развитии. Этот же тип связей пронизывает и эмоциональную сферу человека, что на языковом уровне выражается понятиями каузальность, каузация. В логике «каузация» (от лат. causa причина) определяется как «то, что предшествует другому и вызывает его в качестве следствия» [15, с.52].

В лингвистической литературе представлено узкое и широкое понимание каузативности. При узком понимании категория каузативности реализуется в каузативных глаголах, которые считаются ее морфологическим ядром [9, с. 17]. Традиционно под каузативными понимаются глаголы, способные выразить ту мысль, что субъект заставляет действовать, а не действует сам, ср.: кормить, поить и др.

Понятие каузативности ярко проявляется в семантике лексических единиц, называющих эмоциональное переживание (состояние) человека. В лингвистической литературе известно описание особенностей каузации различных эмоциональных состояний человека (например, страха; смущения; печали; смеха и др.).

Вот ряд эмотивных глаголов, выявленные в трилогии Жаксылыкова А.Ж.

«Сны окаянных»:

Страх (6)Печаль (8)Зло (5)Смех(7)Радость (5)Беспокойство (4)Бояться страшиться суетиться трепетать трусить трястисьПлакать грустнеть грустить Ныть обижаться реветь рыдать сердитьсяБушует беситься зубоскалить кричать скалитьсясмеяться , усмехнуться , посмеялся, засмеялся хихикать хохотать веселитьсяРадоваться восхищаться восклицать засветить светятсяВорочаться Ахать Галдеть Копошиться

Я даже способен восхититься тобой в ту блистательную сценическую минуту, когда ты со скорбным видом подходишь к палате, где на последнем ложе дотлевает тот, кто был побежден и бесконечно унижен тобой. (24 с.)

Китаец, щеря желтобузый рот, радовался своей проницательности и моему неведению:

Река большая, как дракон, а душа у нее мышья. (28 с.)

Хе-хе-хе…, - полузакрыв и без того утонувшие в морщинах глаза, старик дергался, суетился в мелком бесноватом смехе. (28 с.)

Ну, ну … Развесилился… А знаешь ли ты, пень трухлявый, что хорошо смеется тот, кто смеется последним?- буркнул я, на всякий случай отодвигаясь в сторону. (28 с.)

Он наклоняется ко мне, перегнувшись через горизонт, хрипит, смеясь и плача:

О, сын степного волка! (29 с.)

Да, признаюсь, сердце ныло и стонало при виде великолепных самоцветных образцов, которым была суждена роль сувениров для иностранцев. (29 с.)

В этом расслоенном полете сквозь время я был и самим благородством, и воплощенной подлостью, я умирал за Дездемону, но и сам был душителем-Отелло, всюду и везде, и как жертва, и как палач натыкался на себя самого, проникал в глубины своих же чувств, разливался безудержными эмоциями, плакал обиженным мальцом, хохотал до умопомрачения, бесился, мудро молчал, ерничал, бросал реплики, выплеснувшись за человеческую форму, бурлил ручьями, рассекал воздух шустрой птичьей стаей, и тем же шумным воздухом обтекал восторженные пернатые тела, всюду суетился, мельтешил, копошился…..дико хохотал, хватаясь за живот, горько рыдал в одиночестве,… 33-34 с.)

Арман досадливо усмехнулся, передернул плечами. (37с.)

Однако он лучше владел собой, холодно, скептически улыбался с видом заправского, видавшего виды сноба. (38 с.)

Всюду хохотала, гомонила и веселилась молодежь. (38с.)

Мы загорались до безумия в своей любовной молитве, смеялись, кричали под летящими звездами своих миров. (39 с.)

Он кричал, дико хохотал, шлепал себя по лысине, жадно ел и все время крутил круглой мясистой головой… (41 с.)

Чудовищу был враждебен свет космоса, также он боялся тех, кто пытался возвыситься до него. (42 с.)

«Хоч!... Хоч!... Малай!» - прокрикивает он с осла, и умиротворенно щурится, ласково улыбается солнцу. (43 с.)

Как будто я ничем иным никогда не занимался и не было в жизни ничего приятней чем бодренько трусить за ишаком, кивая в такт мокрой головой и радоваться движению бессмысленной животной радостью. Улыбается старик улыбкой блаженствующей на солнце ящерицы, расплываюсь всем лицом и я, чувствуя на сердце легкий огонек счастья. Подпрыгая, задыхаясь от усердия, я выкрикиваю что-то бессвязное, лишь бы хозяин обратил на меня внимание: «Правда, погода сегодня хорошая?». Счастье так очевидно, так пронзительно , что я готов расплакаться. (43 с.)

Вот так два-три раза в неделю суетливо, тряско, весело несемся мы, рысим, семеним по пыльной дороге, улыбаемся встречным, подмигиваем, строим приветливые гримасы, припеваем и мурлычем казахские, китайские, уйгурские мелодии, пританцовываем и приплясываем со всем нашим удовольствием. (44 с.)

… Я радовался радостью матушки, видя ее счастье? … Матушка будет часто сердиться, так что лучше держаться подальше от нее, иначе запросто можно заработать шлепок по попе… Я боялся его и тянулся к нему. (45 с.)

У него был громкий голос, резкие движения и толстый богровый нос, которого я страшился… Той камчой однажды он ударил матушку, когда я ненароком похвастался, что домой приходил дядя-бригадир и подарил конфетку. В тот день, напуганный, я долго ревел, потому что никогда не видел коке и матушку такими злыми. (45 с.)

Затем она ушла на работу, а я пол дня плакал, прижавшись у сундуку… Я плакал еще от другого сложного и глубокого, невыразимого чувства, которое коготками царапало душу. (46 с.)

Опять кукурузный заблудший малецигрался с пылью и смеялся теплой щекотке. (46 с.)

Обогнав всех, я оборачивался, дразнил Уку и Манка, хохотал, веселился, вызывая слезы раздражения и обиды у своих посрамленных соперников… Я смеялся от души, веселился и хохотал, веселился до упаду , потому что истекал срок легких дивных дней, потому что будущее свершилось еще до моего рождения и мое небо давным давно летело к заветному камню. (47 с.)

… он мог отвернуться в неловкую минуту, … широко улыбаться и дружески хлопатьпо плечу, и чем глубже становилось сознание никчемности лживой игры, которую они затеяли, тем естественней казалось его изощренное поведение. (52 с.)

Внезапно меня разбирает смех , и я заразительно хохочу, зарываясь с головой в подушку, трясусь, будто вибратор, на пыльной циновке… (53 с.)

Ты бы от души посмеялся над такими роскошными выдумками , как милосердие , сострадание, самопожертвование, но своему рабу пропасть ты не дашь… Ты зубоскалишь, и даже за самой твоей мрачной миной скрывается смех . Ты хихикаешь ишмыгаешь , ерничаешь и притворно угрожаешь , прыскаешь в кулак, шутовски заводишь глаза в позе гордеца и в то же время внутри себя, сообразно с мускулистой интуицией древних, странное неисповедимое молчание, породненное с пустотой. (54 с.)

Напрасно ты боишься меня и подальше прячешь жестяные коробки из-под жасминового чая, туго набитые деньгами, бичу они ни к чему. (54 с.)

Но чаще я плачу, бессильно и скорбно рыдаю на полуистлевшей циновке. (54 с.)

Потрясенный, я хохотал и рыдал над пылающей образами ночью. (55 с.)

Они порхают горяттак щекотно трогательно под сердцем Трогательно горячо под сердцем Они летают светятся и хочется смеяться Я всегда смеюсь когда щекочут сердце бабочки Я всегда хохочу и кувыркаюсь в стрекочущей гулкой траве а бабочки трогают под сердцем (56 с.)

….когда я сказал что возмешь с собой горы на джайлау стало так хорошо что засмеялся радостно так хорошо что разревелся в три ручья (57 с.)

Это было через мгновение на следующий день после радости чибис боялся что ты уедешь без меня и когда ты шагнул к двери разревелся во все горло схватился за твои штаны и не отпускал пока снова не стало легко и хорошо и не показалось вновь что это за день

смеялся белыми быстрыми словами которые любили пахучий дымно-тягучий луг коровы Майи на душе было трогательно и немножко темно чибис не знал понравится ли травам со своей размозженной головой боялся плакал и канючил если вернусь на луг то снова превращусь в маленькую жалобную птичку с красными крапинками на головке.

В птаху с красными крапинками на хохолке превратиться боялся и плакал и повторял Коке мне больно так больно (57 с.)

Когда ты сидишь очага и твои глаза прозрачно лунносветятся люблю вечер матушку тихие тени и молчу душой бабочкой (57 с.)

Она нисколько не боится прутика притворяется и обижается когда ее догоняют

Она обижается а глаза сияют и пахнут молоком

Хаияхаия кричу и смех звонко переливается вокруг (58 с.) [49, с.24-58]

Эмотивные каузативные глаголы выражают воздействие на объект, вызывающее изменение его состояния или деятельности. Эти глаголы в своем лексическом значении содержат сему каузация, ср.: беспокоить, тревожить. Большая часть эмотивных каузативных глаголов имеет так называемую коррелятивную пару - глагол, отличающийся от каузативного только одним семантическим признаком - отсутствием каузативного значения (типа волновать - волноваться, радовать - радоваться) [9, с.63], однако эта точка зрения не является однозначной. Выделяются и такие глаголы эмоций, которые не имеют каузативного коррелята, что объясняется определенными деривационными и семантическими причинами. Мы разделяем широкое понимание каузативности вслед за Ю.Д. Апресяном, А. Вежбицкой, Г.А. Золотовой, Т.А. Кильдибековой и др. и понимаем ее как семантическую категорию, выражающую причинно-следственные отношения между реалиями внеязыковой действительности, т.е. как каузальность. Но для анализа семантики эмотивных глаголов важно четкое выделение и каузативности в узком смысле этого слова, т.е. как причинения через побуждение, так как при реализации именно этой семантической характеристики в значении переходного эмотивного глагола невозможна трансформация конструкции с этим глаголом в конструкцию с возвратным глаголом.

Под эмотивным переходным (прямопереходным) понимается глагол, называющий воздействие на объект, в результате чего последний изменяет свое эмоциональное состояние (типа печалить, огорчать, обрадовать, рассердить).

Термин «рефлексивный глагол» в лингвистике трактуется неоднозначно. Во-первых, с точки зрения формы, т.е. как глагол, имеющий возвратную частицу -ся, соотносительную с возвратным местоимением себя (типа умываться, одеваться) [38, с.86-93],и, во-вторых, с точки зрения содержания, поскольку слово «рефлексия»обозначает погруженность в себя, анализ собственного психического состояния (типа волноваться, умиляться, горевать, досадовать) [4; с.21].

Мы придерживаемся второй точки зрения и под рефлексивным понимаем глагол, обозначающий испытываемое субъектом внутреннее эмоциональное состояние безотносительно к тому, есть в его формальной структуре аффикс -ся или его нет. Так, рефлексивами являются не только возвратные глаголы типа радоваться, сердиться, но и невозвратные глаголы типа горевать, грустить. Мы считаем, что в семантической структуре и переходного (типа сердить, страшить), и возвратного (типа сердиться, страшиться) глаголов содержится сема каузация эмоциональной деятельности субъекта. В такой трактовке мы разделяем взгляды Л. Н. Иорданской в отношении того, что эмоции, называемые такими рефлексивными глаголами, каксердиться, страшиться, восторгаться, беспокоиться, радоваться, называют эмоциональные состояния, вызываемые в субъекте определенной оценкой некоторого события, а не как возникающие сами по себе.

Следовательно, каузативный (каузальный), т.е. причинный, компонент входит в семантику как переходных, так и непереходных глаголов [12, с.67]. Ср.: Неожиданный приезд гостей рассердил его - Он рассердился из-за неожиданного приезда гостей. Но такая точка зрения не является общепринятой.

Сегодня плодотворно изучается специфика глаголов типа радоваться - радовать, участвующих в образовании синтаксических конструкций, которые сопоставляются по следующим признакам: диатезному, формальному, семантическому, коммуникативному и др. Такие эмотивные глаголы не имеют единого терминологического обозначения. В российской науке они рассматриваются в разных терминах: как каузативы, как конверсивы, как глаголы с разными диатезами, - что, по-видимому, обусловлено семантической и грамматической многомерностью этих языковых единиц.

В исследовании семантических оппозиций эмотивных глаголов мы опираемся на понятие «концептуальная структура» в трактовке Е.В. Падучевой, ср.: одной и той же ситуации может соответствовать не сколько разных концептуальных структур, которые выражаются разными формальными средствами и зависят от оценки и фокуса внимания. При любой концептуализации фрагмента действительности одни аспекты реальности акцентируются, другие уходят в фон: происходит схематизация реальной действительности. При этом затушеванные аспекты имплицитно присутствуют в контексте сделанного высказывания [59,с.87-91]. Основываясь на взглядах Е.В. Падучевой, представим наше видение участников коммуникативной ситуации, описываемой эмотивными глаголами.

Глагольная лексема, употребленная в высказывании, описывает некую конкретную ситуацию. Ситуация наденотативном уровне понимается как фрагмент реальной действительности, а на сигнификативном как семантическое соответствие денотативной ситуации. Мы разделяем мнение B.C. Храковского: «Абсолютная ситуация фактически представляет собой пропозицию, семантическим центром которой является предикат» [41, с.125].

Ситуация, описываемая глаголом, предусматривает определенный набор конкретных участников аргументов, или актантов (по терминологии Л. Теньера). Каждый из участников в той или иной ситуации выполняет некоторую семантическую роль, соответствующую определенной семантической валентности. Под семантическими мы понимаем такие валентности слова, которые присоединяют к нему синтаксически зависимые слова и каждой из которых соответствует переменная в толковании его значения [47, с. 120]; под семантической ролью понимается сокращенное обозначение для компонента или связки компонентов в толковании глагола. На базе ролевой структуры глагола основывается понятие диатезы. Мы понимаем диатезу как соотношение единиц нескольких планов: референтного, семантического, синтаксического и коммуникативного [20, с.40].

На референтном (денотативном) уровне выделяются следующие участники ситуаций, определяемые эмотивным глаголом: Носитель эмоционального переживания и Каузатор эмоционального переживания(в дальнейшем изложении - соответственно Носитель и Каузатор). Носитель - это тот, кто испытывает определенное эмоциональное переживание (находится в нем). Каузатор - это тот (то), кто (что) вызывает(порождает) определенное эмоциональное переживание Носителя. Ср.: Я даже способен восхититься тобой в ту блистательную сценическую минуту, когда ты со скорбным видом подходишь к палате(Носитель - я, меня; Каузатор - поступком, поведение). [49, с.24]

На семантическом уровне каждый из участников ситуации представлен определенной семантической ролью (одной или несколькими). Носитель может быть представлен семантическими ролями Агенс, Экспериент и Пациенс. А Каузатор, выступающий при эмотивных глаголах как гиперроль, семантическими ролями Агенс, Причина и Содержание.

Агенс - это тот, кто осуществляет эмоциональный процесс. На синтаксическом уровне Агенс выражен подлежащим. Ср.: …ребята, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться [49, с.24]

(Агенс гости). В данной фразе, как представляется, отражается та мысль, что «Эмоция мобилизует энергию, которая ощущается субъектом как тенденция к совершению действия. Эмоция руководит мыслительной и физической активностью индивида» [28, с.180].

Экспериент - это тот, кто переживает, ощущает эмоциональный процесс. На синтаксическом уровне Экспериент выражен подлежащим или дополнением. Ср.: Я волнуюсь за тебя; В птаху с красными крапинками на хохолке превратиться боялся и плакал и повторял Коке мне больно так больно - Это огорчает ребят[49,с.57]

Пациенс - это тот, кто подвергается эмоциональному изменению. Особенностью высказываний с предикатами эмоций, выраженными переходными глаголами, является то, что семантические роли Экспериент и Пациенс могут совмещаться в одном участнике ситуации -Носителе, поскольку это лицо одновременно и воспринимающее эмоциональный процесс, и подвергающееся в результате этого восприятия эмоциональному изменению [20, с. 23].

Причина - это событие/состояние Х, которому соответствует компонент ‗X вызвал/воздействует на Y[20, с. 23].

Причина представлена пропозитивной лексикой (типа приезд), ср.: Приезд этих гостей сердил его Он сердился из-за приезда этих гостей (Причина приезд, из-за приезда), а также признаковой лексикой (типа болезнь), ср.: Его болезнь беспокоила меня - Я плакал еще от другого сложного и глубокого, невыразимого чувства, которое коготками царапало душу. (46 с.) (Причина - болезнь, из-за невыразимого чувства).

В роли Содержание выступают, как правило, имена лиц или предметов, которые являются объектом мысли Носителя эмоционального переживания. Ср.: Эта девушка волнует меня (Содержание - девушка)

* Я волнуюсь из-за этой девушки.

Доказательством того, что Причина и Содержание - две разные семантические роли, реализуемые Каузатором, служат разные предложно-падежные конструкции, выражающие Каузатора. Причина обозначается предложно-падежной формой с предлогами из-за, оттого. Ср.: Он расстроился из-за приезда гостей; Она грустила оттого, что осталась одна. Содержание предложно-падежной формой с предлогами о(об),по поводу, а также беспредложными падежными формами имен. Ср.: Она беспокоилась о сыне; Он грустил об ушедших годах; Она обрадовалась подарку; Эта девушка волнует меня. В качестве диагностического контекста вместо эмотивного глагола целесообразна подстановка ментального предиката, ср.: Она думала о сыне; Он думал об ушедших годах; Она думала о подарке, Я думаю о девушке, что невозможно при Каузаторе, представленном семантической ролью Причина.

На синтаксическом уровне каждый из участников ситуации выражен определенным членом предложения: главным членом предложения (подлежащим), второстепенным членом предложения (прямым дополнением, косвенным дополнением, обстоятельством).

На коммуникативном уровне каждый участник ситуации рассматривается с точки зрения говорящего.Если участник ситуации выражен подлежащим, то он находится в зоне Центр и, соответственно, имеет коммуникативный ранг Субъект. Ср.: Матушка будет часто сердиться, так что лучше держаться подальше от нее [49, с.56»] (матушка - Субъект-Центр). Если участник ситуации выражен каким-либо второстепенным членом предложения, то он находится в зоне Периферия и имеет коммуникативный ранг Объект. Участник с коммуникативным рангом Объект представлен иерархически:

) прямой Объект (выраженный прямым дополнением), ср.: Ее смутила недосказанность молодого человека в разговоре (ее - прямой Объект-Периф); 2) косвенный Объект (выраженный косвенным дополнением), ср.: Она беспокоилась о сыне (о сыне - косвенный Объект-Периф);

) косвенный Объект (выраженный обстоятельством), ср.: Он сердился из-за приезда этих гостей (из-за приезда - косвенный Объект-Периф).

В предложениях с возвратным и переходным глаголами, называющими эмоциональное переживание, происходит диатетический сдвиг - изменение синтаксической позиции участников с определенными ролями, в результате которого участники меняют коммуникативный ранг. Разновидностями диатетического сдвига являются: 1) расщепление ролей; 2) совмещение ролей и др. [18; с.20]. Расщепление характерно для семантической роли Содержание: она расщепляется на две под роли - Мишень и Аспект. Мишень - это Каузатор, как правило, одушевленный, который своими действиями вызывает положительную/отрицательную оценку Носителя и, как следствие, изменение его эмоционального состояния. Аспект - это то действие (событие), производимое Мишенью, которое оценивается Носителем как положительное/отрицательное и вызывает его эмоциональную реакцию. Ср.: Она веселит меня своими рассказами (она - Мишень, рассказами - Аспект).

Совмещение семантических ролей наблюдается у Носителя эмоции, ср.: Меня обрадовал неожиданный визит родственников. Носитель (меня) представлен совмещенными ролями - Экспериент и Пациенс (Экспериент -т.к. Носитель переживает психический процесс; Пациенс т.к. он подвергается эмоциональному изменению).

Опишем эмотивные конструкции с глаголами, которые обозначают каузацию субъектом эмоционального переживания у другого лица; при этом они употребляются в литературном языке. Если каузация переживания направлена на самого себя, то глагол не только изменяет свою семантику, но и получает иную сферу функционирования - разговорную (например, глагол обидеть). Глагол обидеть не может обозначать каузацию субъектом эмоционального переживания у себя самого; выражение «но я и себя не обижу» представляет собой устойчивый оборот и здесь не рассматривается. Субъект может каузировать эмоцию, называемую переходным глаголом обидеть, у другого лица. При этом субъект выступает в роли говорящего и может быть обозначен личным местоимением я. Ср.: Я обидел друга своими несправедливыми словами. Эта же ситуация может быть описана возвратным глаголом, ср.: Друг обиделся на меня за мои несправедливые слова. Эмотивная ситуация, представленная переходными возвратным глаголами обидеть - обидеться, описывается здесь с точки зрения Каузатора (я). При этомтрактующей стороной эмоциональной ситуации является именно Носитель эмоции (друг посчитал моислова обидными для себя), поскольку Каузатор (я) мог осознанно или неосознанно совершить действия, каузировавшие негативную эмоциональную реакцию Носителя эмоции.

Если эмоциональное переживание описывается с точки зрения Наблюдателя (т.е. позиция Носителя эмоции замещена именем собственным), то контексты с возвратным и переходным глаголами обидеться, обидеть требуют обязательного распространения. Это обусловлено тем, что Наблюдатель описывает внешние признаки Носителя эмоции, «через» которые визуально «прочитывает» эмоциональное состояние последнего, ср.: Было видно, что Арман обиделся на друга за его слова. Он сразу как-то сник, потерял интереск разговору - Было видно, что друг обидел Армана своими словами. Он сразу как-то сник, потерял интерес к разговору и т.д. (ср. высказывание писателя-психолога Л.. Толстого: «В человеке я стараюсь увидеть жест, характеризующий его душевное состояние, и жест этот подсказывает мне глагол, чтоб дать движение, вскармливающее психологию» [Цит. по: 3]).

Важным представляется то, что действия Каузатора (друг), каузировавшие эмоциональное переживание обиды у Носителя эмоции, квалифицируются как негативные именно с точки зрения последнего. Эти два фактора (точка зрения Наблюдателя и квалификация Носителем действий Каузатора как негативных) обусловливают факультативное употребление оценочных прилагательных во фразах с возвратным глаголом (ср.: Арман обиделся на друга за его [несправедливые] слова) и блокируют употребление оценочного прилагательного в предложениях с переходным глаголом, ср.: Друг обидел Армана своими [*несправедливыми] словами. определении специфики семантики каузации в возвратном глаголе обидеться особенно важным представляется следующее. Семантическая структура этого глагола, описывающего отношение обиженного к «обидчику», может включать в себя два семантически разных Каузатора: «личностный» и «ситуативный».

Так, Каузатор-Содержание, имеющий валентность на кого / за что (ср.: Я обиделся на него за то, что он не приехал ко мне в гости), реализуемую расщеп ленными семантическими ролями Мишень (на него) и Аспект (за то, что он не приехал ко мне в гости), мы называем «личностным», поскольку для Носителя эмоции важными представляются именно отрицательные качества личности адресанта (его несобранность, забывчивость, необязательность и т.д.),которые привели к соответствующему результату.

При этом подразумевается «упрек другому» лицу. Каузатор «ситуативный» с семантической ролью Причина имеет валентность из-за чего, потому что, при этом каузирующий компонент может быть развернутым - выраженным придаточной частью сложноподчиненного предложения (ср.: Я обиделся из-за того потому , что он не приехал вовремя) и свернутым - выраженным пропозитивным словом (ср.: Я обиделся из-за его опоздания). Здесь возвратный глагол обидеться «объясняет» эмоциональное состояние Носителя, для которого важной представляется именноситуация отсутствия другого лица в строго определенное время.

Таким образом, эмотивные глаголы, называющие динамический процесс во внутренней эмоциональной сфере человека, отражают в своей семантике пересечение всего комплекса языковых значений, передают множество разнообразных ракурсов богатых смысловых и грамматических отношений между субъектом и объектом.

Выводу по второму разделу

Одно из ведущих направлений современной лингвистики- когнитивная семантика исследует значения языковых единиц как результат познавательной деятельности человека и способ репрезентации знания. Когнитивная парадигма, возникшая на рубеже ХХ-ХХI вв., является новым этапом осмысления проблем языка и мышления, языка и действительности. Достижения когнитивной семантики существенно обогащают представления о языке и становятся неотъемлемым компонентом, без которого невозможно представить семантику как научную область лингвистического знания и как учебную дисциплину.

В лингвистике специфика когнитивного подхода, по мнению большинства ученых, наиболее ярко проявилась в когнитивной семантике. Ученые даже отмечают непоследовательность в употреблении терминов «когнитивная семантика» и «когнитивная лингвистика», которые зачастую смешиваются и рассматриваются как синонимичные.

Когнитивные исследования глагола начали проводиться недавно, но уже определились основные их направления и круг проблем:

.Когнитивное моделирование глагольной многозначности (Г.И. Кустова, Е.В. Падучева, Р.И. Розина). В основе концепции лежит идея смыслового единства значений многозначного слова, обеспечивающая определенную логику семантической деривации.

. Изучение пространственной организации глагольной лексики, выделение и характеристика семантического, денотативного, деривационного и концептуального пространств русского глагола (Л.Г. Бабенко). Рассматривая, как в значениях глаголов интерпретируется информация о процессуально-событийном мире, Л.Г. Бабенко формулирует способы существования русской глагольной лексики в терминах пространства.

. Исследование особенностей концептуализации глагольного значения и характеристика полипропозитивных глаголов.

. Функциональная категоризация глагола [47, с.78].

Наряду с решением общетеоретических проблем, ученые исследуют концепты, репрезентированные отдельными глаголами. Например, в сборниках разных лет, объединенных в серию «Логический анализ языка», представлены исследования многих глаголов [см.: 29, 60, 61]. В когнитивном аспекте рассматриваются отдельные семантические классы глаголов, например: глаголы звучания [53], глаголы восприятия [50], глаголы иррационального понимания, глаголы беспорядочного движения [54] и др.

В лингвистической литературе представлено узкое и широкое понимание каузативности. При узком понимании категория каузативности реализуется в каузативных глаголах, которые считаются ее морфологическим ядром [9, с. 17]. Традиционно под каузативными понимаются глаголы, способные выразить ту мысль,что субъект заставляет действовать, а не действует сам, ср.: кормить, поить и др.

Понятие каузативности ярко проявляется в семантике лексических единиц, называющих эмоциональное переживание (состояние) человека. В лингвистической литературе известно описание особенностей каузации различных эмоциональных состояний человека (В трилогии нами выявлены эмоциональные глаголы страха(6); печали (8); смеха(7); зла(5); радости (5) и беспокойства (4)).

Таким образом, эмотивные глаголы, называющие динамический процесс во внутренней эмоциональной сфере человека, отражают в своей семантике пересечение всего комплекса языковых значений, передают множество разнообразных ракурсов богатых смысловых и грамматических отношений между субъектом и объектом.

Заключение

Теория частей речи неизменно была наиболее важным, узловым моментом языкознания и, вместе с тем, одним из его вечныхспорных вопросов. Она является одним из центральных проблем языкознания, и таковой она остается, начиная с античного времени. Теория частей речи затрагивает самые болевые точки языкознания - предметы лингвистических дискуссий: как наиболее глобальные,так и более частные, а также многочисленные смежные и прикладные вопросы (адекватность перевода, в т. ч. машинного, усвоение языка и обучение языку и др.).

По мнению Лукина О. В., теория частей речи имеет более чем двух тысячелетнюю историю. История этой проблематики представляет собой неравномерный процесс появления и отрицания различных по своему характеру и объему идей, собранных к настоящему времени в рамках теории, именуемой теорией частей речи.

Е.С. Кубрякова в своей работе «Язык и знание» отмечает о том, что частеречная теория несет на себе отпечаток противоречивости и непоследовательности терминологии науки о языке вообще [3, с.29]Возникшая в античной философии и филологии как отражение теоретических и практических потребностей этих наук и самого того времени, теория частей речи однажды стала составной частью лингвистики. Несовершенство терминологии теории частей речи вызвано многими факторами, особенно несовершенством терминологии всей науки о языке. Для корректного описания сущности частей речи в языках различных типов и особенностях типологической детерминированности частеречной проблематики необходимо уточнить ряд понятий, на которых строится частеречная теория.

Новые подходы к языку требуют от исследователей и нового понимания подсистем, из которых складывается язык. Как представляется, современная лингвистика уже вплотную подошла к необходимости признать взаимообусловленность всех подсистем языка и невозможность их изолированного описания.

На современном этапе развития лингвистики активно разрабатываются проблемы семантики, в том числе когнитивной, исследующей значения языковых единиц как результат познавательной деятельности человека и способ репрезентации знания. Это объясняется приматом антропоцентрической научной парадигмы, в рамках которой развивается когнитивная лингвистика, возникшая на рубеже ХХ-ХХI вв. и представляющая собой новый этап осмысления проблем языка и мышления, языка и действительности. Семантика как одна из областей языковедческой науки обогащается достижениями когнитивной семантики. Изучение лексической семантики с когнитивной позиции заключается в получении ответа на вопрос, как познавательный опыт человека реализуется в значениях языковых выражений. В данной работе сделана попытка обзора работ, посвященных когнитивной семантике частей речи русского языка.

Одно из ведущих направлений современной лингвистики- когнитивная семантика исследует значения языковых единиц как результат познавательной деятельности человека и способ репрезентации знания. Когнитивная парадигма, возникшая на рубеже ХХ-ХХI вв., является новым этапом осмысления проблем языка и мышления, языка и действительности. Достижения когнитивной семантики существенно обогащают представления о языке и становятся неотъемлемым компонентом, без которого невозможно представить семантику как научную область лингвистического знания и как учебную дисциплину.

В лингвистике специфика когнитивного подхода, по мнению большинства ученых, наиболее ярко проявилась в когнитивной семантике. Ученые даже отмечают непоследовательность в употреблении терминов «когнитивная семантика» и «когнитивная лингвистика», которые зачастую смешиваются и рассматриваются как синонимичные.

Когнитивные исследования глагола начали проводиться недавно, но уже определились основные их направления и круг проблем:

.Когнитивное моделирование глагольной многозначности (Г.И. Кустова, Е.В. Падучева, Р.И. Розина). В основе концепции лежит идея смыслового единства значений многозначного слова, обеспечивающая определенную логику семантической деривации.

. Изучение пространственной организации глагольной лексики, выделение и характеристика семантического, денотативного, деривационного и концептуального пространств русского глагола (Л.Г. Бабенко). Рассматривая, как в значениях глаголов интерпретируется информация о процессуально-событийном мире, Л.Г. Бабенко формулирует способы существования русской глагольной лексики в терминах пространства.

. Исследование особенностей концептуализации глагольного значения и характеристика полипропозитивных глаголов.

Наряду с решением общетеоретических проблем, ученые исследуют концепты, репрезентированные отдельными глаголами. Например, в сборниках разных лет, объединенных в серию «Логический анализ языка», представлены исследования многих глаголов [см.: 29, 60, 61]. В когнитивном аспекте рассматриваются отдельные семантические классы глаголов, например: глаголы звучания [53], глаголы восприятия [50], глаголы иррационального понимания , глаголы беспорядочного движения [54] и др.

В лингвистической литературе представлено узкое и широкое понимание каузативности. При узком понимании категория каузативности реализуется в каузативных глаголах, которые считаются ее морфологическим ядром [9, с. 17]. Традиционно под каузативными понимаются глаголы, способные выразить ту мысль, что субъект заставляет действовать, а не действует сам, ср.: кормить, поить и др. Понятие каузативности ярко проявляется в семантике лексических единиц, называющих эмоциональное переживание (состояние) человека. В лингвистической литературе известно описание особенностей каузации различных эмоциональных состояний человека (В трилогии нами выявлены эмоциональные глаголы страха(6); печали (8); смеха(7); зла(5); радости (5) и беспокойства (4)).

Таким образом, эмотивные глаголы, называющие динамический процесс во внутренней эмоциональной сферечеловека, отражают в своей семантике пересечение всего комплекса языковых значений, передают множество разнообразных ракурсов богатых смысловых и грамматических отношений между субъектом и объектом.

речь глагол язык семантика

Список литературы

1. Лукин О.В. К обоснованиям общих и типологических проблем теории частей речи// Москва: Academia, 2003. - 228 с. (14,25 п. л.)

. Лукин О.В. Части речи в античной науке (логика, риторика, грамма-тика)// Вопросы языкознания. - Москва: Наука, 1999. - № 1. - С.131 -141 (1 п. л.).

. Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о языке: части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - 555 с.

. Щерба Л.В. О частях речи в русском языке. - «Русская речь», новая серия, вып. 2, 1928, с.

. Ажеж 2008: Ажеж, К. Человек говорящий: Вклад лингвистики в гуманитарные науки [Текст] / К. Ажеж.- М.: Едиториал УРСС, 2008. - 304 с. - Библиогр.: с. 281-292. - 1000 экз. - ISBN 978-5-354-01155-1.

. Антология 2007: Антология концептов [Текст] / Под ред. В.И. Карасика, И.А. Стернина. - М.: Гнозис,

. Беляевская Е.Г. Концептуальные основания семантики и «внутренняя форма» языковых единиц // Проблемы представления (репрезентации) в языке. Типы и форматы знаний: Сб. науч. тр. М, 2007. С. 307-315.

. Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика. Тамбов, 2000. - 18 с.

. Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика: Курс лекций по английской филологии. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2002. Изд. 3-е, стер. -29, 123 с.

. Болдырев Н.Н. Концептуальное пространство когнитивной лингвистики // Вопросы когнитивной лингвистики. 2004. №1. С. 18-36.

. Булыгина, Шмелѐв 1997: Булыгина, Т.В., Шмелѐв, А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики) [Текст] / Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелѐв. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. -576 с. - ISBN 5-88766-051-1.

. Вандриес 2004: Вандриес, Ж. Язык [Текст] / Ж. Вандриес. - М.: Эдиториал УРСС, 2004. - 408 с. -ISBN 5-354-00973-1.

. Звегинцев 2008: Звегинцев, В.А. Мысли о лингвистике [Текст] / В.А. Звегинцев /Предисл. В.М. Алпатова. Изд. 2-е. - М.: Издательство ЛКИ, 2008. - 336 с. - Библиогр.: с.327-334. - ISBN 978-5-382-00641-3.

. Ивашкевич И.Н. О некоторых особенностях представления перцептивной информации в семантике английских имен существительных Проблемы представления (репрезентации) в языке. Типы и форматы знаний: Сб. науч. тр. М, 2007. С. 256-263.

. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М., 1997. - 40-41с.

. Кравченко 2001: Кравченко, А.В. Знак, значение, знание. Очерк когнитивной философии языка [Текст] /А.В. Кравченко. - Иркутск: Издание ОГУП «Иркутская областная типография № 1», 2001. - 261 с. - Библиогр.:с. 241-261. - ISBN 5-7971-0100-9.

. Левицкий 2005: Левицкий, Ю.А. Основы теории синтаксиса: Учебное пособие [Текст] / Ю.А. Левицкий.- М.: КомКнига, 2005. - 368 с. - Библиогр.: с. 327-352. - ISBN 5-484-00105-6.

. Логический анализ языка: Семантика начала и конца / Отв. ред.Н. Д. Арутюнова. М., 2002. - 3-18 с.

. Макаров 2003: Макаров, М.Л. Основы теории дискурса [Текст] / М.Л. Макаров. - М.: ИТДГК «Гнозис»,2003. - 280 с. - Библиогр.: с. 247-273. - ISBN 5-94244-005-0.

. Попова, Стернин 2007: Попова, З.Д., Стернин, И.А. Когнитивная лингвистика [Текст] / З.Д. Попова,

. И.А. Стернин. - М.: АСТ: Восток-Запад, 2007. - 314 с. - Библиогр.: с. 304-311. - ISBN 978-5-17-045103-6

.Рахилина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М., 2000. - 299-300 с.

. Рудяков 2004: Рудяков, А.Н. Язык, или Почему люди говорят (опыт функционального определения естественного языка) [Текст] / А.Н. Рудяков. - К.: Грамота, 2004. - 224 с. - Библиогр.: с. 211-220. - 1000 экз. -ISBN 966-8066-48-0.

. Селиванова 2004: Селиванова, Е.А. Основы лингвистической теории текста и коммуникации:

Монографическое учебное пособие [Текст] / Е.А. Селиванова. - К.: Брама, Изд. Вовчок О.Ю., 2004. - 336 с. -Библиогр.: с. 282-315. - ISBN 966-8021-94-0.

. Сепир 2002: Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи: Пер. с англ. [Текст] / Э.Сепир /Общ.ред. и вступ. ст. А.Е. Кибрика. - 2-е изд. - М.: Издательская группа «Прогресс», 2002. - 656 с. - ISBN 5-01-004726-8.

. Шелякин 2005: Шелякин, М.А. Язык и человек: К проблеме мотивированности языковой системы: учебн. Пособие [Текст] / М.А. Шелякин. - М.: Флинта: Наука, 2005. - 296 с. - Библиогр.: с. 286-290. - ISBN 5-89349-829-1.

. Щерба 1974: Щерба, Л.В. О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании [Текст]/ Л.В. Щерба // Языковая система и речевая деятельность. - Л.: Наука, 1974. - С. 24-39.

. Языкознание 2000: Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. - 2-е изд.- М.: Большая Российская энциклопедия, 2000. - 688 с. - ISBN 5-85270-307-9 (БРЭ).

. Арутюнова Н.Д. Логический анализ языка // Образ человека в культуре и языке. - М.: Индрик, 1999. - 424 с.

. Бейтс Э. Интенции, конвенции и символы // Психолингвистика. - М., 1984. - С. 50 - 102.

. Борисенкова Л.М. Семантическая структура и коммуникативные функции. девербативов, деадъективов и морфологически родственных им композитов (на материале немецкого языка): дисс. на соиск. учен. степ. канд. фил. наук. - М., 1984. - 159 с.

. Виноградов В.В. Словообразование и его отношение к грамматике (на материале русского и родственных языков) // Избр. тр. Исследования по русской грамматике. - М., 1975 - С. 166 - 220.

. Дейк Т.А. Ван. Язык. Познание. Коммуникация. - М.: Прогресс, 1989. - 312 с.

. Касевич В.Б., Храковский, В.С. Конструкции с предикатными актантами. Проблемы семантики // Категории глагола и структура предложения. - Л.: Наука, 1983. - С. 5 - 27.

. Кубрякова Е.С. Теория номинации и словообразование // Языковая номинация. Виды наименований. - М.: Наука, 1977. - С. 222 - 302.

. Кубрякова Е.С. Части речи в ономасиологическом освещении. - М.: Наука, 1978. - 114 с.

. Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. - М.: Прогресс, 1988. - С. 12 - 52. 12. Минина Н.М. Лексико-семантическая глагольная система современного немецкого языка: дис. на соиск. учен.степ. канд. филол. наук. - М., 1975. - 426 с.

. Никитин М.В. Развернутые тезисы о концептах // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2004. - № 1. - С. 53 - 64.

. Семантические типы предикатов. - М.: Наука, 1982. - 365 с.

. Степанова М.Д., Хельбиг, Г. Части речи и проблема валентности в современном немецком языке. - М.: Высшая школа, 1978. - 258 с.

. Уфимцева А.А. Лексическая номинация (первичная нейтральная) // Языковая номинация. Виды наименований. - М.: Наука, 1977. - С. 5 - 85

. Givon T. On understanding grammar. - N.Y.: Academic Press, 1979. - 379 p.

. Langacker R.W. An overview of cognitive grammar// Topics in cognitive linguistics / ed. B. Rudzka-Ostyn. - Leiden, 1988. - P. 3 - 48.

. Langacker R.W. Foundation of cognitive grammar. Vol. 1: Theoretical prerequisites. - Stanford, 1987. - 516 p.

. Schwarz M. Einführung in die cognitive Linguistik. - 2. Auflage. - Tübingen :FranckeVerlag, 1996. - 219 S.

. Бабенко Л. Г. Денотативное пространство глаголов комплексной полипропозитивной семантики // Русская глагольная лексика: денотативное пространство: Моногр. Екатеринбург, 1999. С. 172-195.

. Болдырев Н. Н. Когнитивная семантика. Тамбов, 2000.

. Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. М., 1975

. Жаксылыков А.Ж. «Сны окаянных» (Трилогия). Алматы, 2005

. Иомдин Б. Л. Семантика глаголов иррационального понимания // Вопр. языкознания. 1999. № 4. С. 71-80.

. Канцельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. -Л.: Наука, 1972, 216 с.

. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М., 1997.

. Кустова Г.И. Когнитивные модели в семантической деривации и система производных значений // Вопр. языкознания. 2000.№ 4. С. 85-110.

. Макеева И.И. Семантика глаголов беспорядочного движения //Логический анализ языка. Космос и хаос: Концептуальные поля порядка и беспорядка / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М., 2003.С. 395-404.

. Рахилина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М., 2000.

. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. Л., 1941

. Langacker R. Concept , Image, and Symbol: The Cognitive Basis of Grammar. Berlin - N.Y. : Mouton de Gruyter, 1991.

. Miller, Johnson-Lairs 1976 - Miller G.A., Johnson-Lairs Ph. N/ Language and Perception. Cambridge (Mass.), 1976.

59. Падучева Е.В. Парадигма регулярной многозначности глаголов звука // Вопр. языкознания. 1998. № 5. С. 3-23.

.Логический анализ языка: Избр. 1988-1995. М., 2003.

. Логический анализ языка. Космос и хаос: Концептуальные поляпорядка и беспорядка / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М., 2003а.