Индийская модель модернизации: история и современность

Индийская модель модернизации: история и современность

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы. В последние десятилетия применительно к Индии все чаще можно услышать о феномене «экономического чуда». Причина тому - превращение некогда «отсталого придатка Британской империи» в страну, целенаправленно идущую по пути модернизации и демонстрирующую уникальные темпы экономического роста. Сегодня Индия - это одна из наиболее эффективно развивающихся стран мира, потенциал которой позволяет делать самые благоприятные прогнозы. Реформы 1991 года вызвали бурный всплеск предпринимательской активности в Индии, представители национального бизнеса быстро отреагировали на реформы и начали создавать инновационные фирмы, основательно закрепившиеся на внутреннем рынке и конкурентоспособные в мировом экономическом пространстве. Будучи на протяжении долгого времени объектом экспансии Запада, Индия в настоящее время сама осуществляет культурную и идеологическую, и отчасти даже экономическую, экспансию на страны Азии и другие регионы мира, применяя так называемую «мягкую силу», как одну из важных составляющих внешней политики. Возрастающая роль Индии в современном мире определяет интерес к изучению особенностей ее модернизации. Более того, именно пример динамичного развития современного индийского общества стал одной из причин пересмотра устоявшихся представлений о дифференциации социально- экономической карты мира и, в том числе, корректировки самого понятия «развивающиеся страны». Еще в 2001 г. британским экономистом Джимом О'Нилом было предложено рассматривать опыт модернизации Бразилии, России, Индии и Китая в качестве особой модели устойчивого роста в условиях глобальной экономики. С тех пор понятие БРИК (БРИКС) стало одним из символов глокализации - диалектического синтеза процессов глобализации и локализации, позволяющего преодолеть узкие рамки парадигмы «вестернизации» и раскрыть роль «реального многообразия мира и множественности конкретных интересов различных сообществ и национальных государств в глобальном мире». Индия является одной из наиболее успешных стран БРИКС. По темпам роста ВВП за 2015 г. Индии даже удалось впервые обогнать Китай (прирост ВВП Индии составил 7.5%, Китая - 6.9%). И в то же время индийское общество остается совершенно самобытным по социальной структуре, образу жизни, ценностным и мировоззренческим установкам. Индия является авторитетным актором мирового политического процесса, но она по сути осталась на периферии глобализации. Не случайно Джим О'Нил утверждал, что «Индия - это самая загадочная страна БРИК, ... яркое, красивое, креативное, вдохновляющее общество с масштабом бедности, который поражает, и трудностями, которые сопровождают практически любую деятельность». Своеобразие динамики и направленности современного развития индийского общества позволяет говорить о совершенно особой модели модернизационных процессов, имеющих глубокие исторические корни.

Целью исследования является выявление исторической природы, основных стадий реализации и институциональных особенностей индийской модели модернизации.

Для достижения заявленной цели поставлены следующие задачи:

1.Охарактеризовать специфику классических и неклассических подходов к моделированию модернизации восточных обществ.

2.Определить роль колониального периода индийской истории в формировании особой модели модернизационных процессов.

3.Показать институциональные особенности индийской модернизации в условиях перехода индустриальному и постиндустриальному типу развития.

4.Выявить причины и факторы, лимитирующие возможности модернизации в Индии.

5. Определить характер влияния традиционной структуры индийского общества на динамику и перспективы модернизационных процессов.

В качестве объекта исследования рассматривается исторический опыт модернизации и традиции его научного изучения. Под модернизацией понимается процесс системной трансформации общества, в ходе которого осуществляется переход от традиционного типа социальности к «современному» (индустриальному, «открытому»). Предметом исследования выступают модернизационные процессы в Индии, специфика которых позволяет определить их как особую модель перехода к индустриальному и постиндустриальному типу развития.

Хронологические рамки исследования охватывают период с XIX века по настоящее время. Решение отдельных исследовательских задач предполагает изучение ряда событий и процессов XVII-XVIII вв.

Источниковая база исследования. В соответствии со спецификой проблемного поля исследования и его преимущественно теоретическим характером основу источниковой базы составляет научная литература в области изучения модернизационных процессов. Вспомогательную роль в составе источниковой базы исследования играют общественно-политическая публицистика, справочные, статистические и картографические материалы по Индии, размещенные на порталах крупнейших мировых информационно- аналитических и статистических агентств (ВБ, ООН, ЦРУ, МВФ и др.), а также данные переписей населения, отчетов и пятилетних планов, публикуемых правительством Индии.

Степень изученности проблемы. Проблемное поле данного исследования связано с широким кругом вопросов, вызывающих большой интерес зарубежных и российских исследователей. Теория модернизации является распространенным концептом в западной исторической и социологической науке. Значительный вклад в развитие теории модернизации внесли М.Вебер, Э.Дюркгейм, Т.Парсонс, П.Сорокин, М.Леви, С.Хантингтон, У.Ростоу, Ш.Эйзенштадт, Штомпка и др. В отечественной пристальное внимание к теории модернизации стало уделяться с 1990-х гг. Среди исследователей, работающих в рамках модернизационной парадигмы: Б.С. Ерасов, В.Г.Федотова, В.Г. Хорос, А.И. Кравченко, И.В.Побережников и др.

Отдельная группа исследований, использованная при подготовке данной работы, посвящена изучению истории Индии и других стран Востока и представлена в частности работами Б.Чандра, Е.С.Юрловой, Ф.Н.Юрлова, Л.Б.Алаева, Г.М. Бонгард-Левина и др.

Индийская модель модернизации как предмет комплексного исследования изучена довольно слабо. Как правило, авторы концентрируются на изучении модернизационных процессов в определенной сфере. Среди трудов, относящихся к теме исследования, следует отметить работы и монографии западных и индийских авторов, таких как: М.Н.Шринивас, Й.Сингх, Э.Льюс, Г.Дас, Н.Нилекани, а также отечественных историков и социологов: А.А. Куценков, Э.Н.Комаров, О.Маляров, Е.А.Брагина, А.Г.Володин, Т.Л. Шаумян, М.Т. Степанянц, С.И.Лунев и др.

Методологическую основу данного исследования составляет теория модернизации. В современной науке не существует единого подхода к раскрытию понятия «модернизация», да и сама «теория модернизации» представляет собой широкий спектр самых разнонаправленных исследований. По сути, понятие «модернизация» является ярко выраженным концептом, призванным сформировать проблемное поле изучения явлений и процессов, связанных с движением общества к «современности». Поэтому наиболее часто модернизация трактуется как совокупность социально-экономических, культурных и политических трансформаций, составляющих сущность исторического перехода от традиционного общества к обществу современного типа. На протяжении второй половины ХХ века теория модернизации претерпела существенные изменения. Актуальный подход к изучению модернизационных процессов предполагает отказ от построения линейных схем развития и их корреляции с историческим опытом «передовых стран». Проблемное поле подобных исследований формируется вокруг изучения не столько самого «перехода к современности», сколько сложного социального синтеза, сопровождающего трансформацию экономических, политико- правовых, культурных институтов, изменение структур повседневности и мотивационно-поведенческих паттернов. Эмансипация личности, повышение социальной мобильности и политической активности, секуляризация и демократизация по-прежнему рассматриваются в качестве значимых маркеров модернизационного процесса. Однако ключевое значение придается не темпам и масштабу соответствующих изменений, а их аутентичности и продуктивности с точки зрения специфики конкретных обществ. В особой степени это важно при изучении модернизационных процессов в странах Востока. «Такие процессы могут быть описаны как модель модернизации, комбинирующая догоняющее развитие и развитие на собственной основе... Это особое свойство - сохранение идентичности и использование мешавших развитию традиций (коллективности, религиозности) в интересах развития,... способствует смягчению противоречий между институциональным и культурным, когда старые ценности становятся источником институтов современности (постсовременности)». Индийская модель модернизации в полной мере соответствует именно таким характеристикам, превращающим историю и традицию в активный фактор модернизационных трансформаций, показывающим достижение «современности» лишь в качестве пролога к постмодернизации, означающей не разрыв с прошлым, а его продолжение. Изучение подобного феномена предполагает сочетание целого ряда исследовательских методов и подходов: историко-ретроспективного и стадиального анализа, сравнительного (корреляционного) анализа, институционального (структурно-функционального) анализа, комплексного моделирования, прогнозирования.

Научная новизна. Научная новизна данной работы определяется не только комплексным анализом специфики модернизационных процессов в Индии на протяжении нескольких исторических эпох, но и спецификой применяемой методики моделирующего анализа. Существует два основных подхода к построению моделей модернизации восточных обществ. Первый из них соответствует принципам классической теории модернизации и предполагает установление коррекционных связей между образами «традиционности» и «современности». При этом под «традиционностью» подразумевается институциональная специфика изучаемого общества, вставшего на путь модернизации, а под «современностью» - особенности социальности «передовых стран». Поэтому подобные аналитические схемы, как правило, смещают исследование к концепту «догоняющего развития». Альтернативный подход подразумевает представление о модернизирующемся обществе как особой цивилизации, изучение которой возможно только на основе феноменологического анализа. В итоге модернизация рассматривается как искусственный, привнесенный извне и даже навязанный процесс, деформирующий цивилизационную структуру и формирующий гибридную социальную модель. Научная гипотеза данного исследования опирается на представление о том, что моделирование модернизационных процессов такого общества, как индийское, может осуществляться на принципиально иной смысловой основе. Индийская модель может быть отнесена к «интеграционной», для которой сохраняется особое значение нормативного строя общества, механизмов регулирования внутренних конфликтов, всевозможных ассоциаций и сообществ людей, а также «особой рациональности», при которой действия людей оцениваются с точки зрения потенциальной способности работать на укрепление социальных и политических связей, снижать уровень социальных конфликтов. Модернизация такого общества направлена не на преодоление синкретичности, а на сохранение ее в определенной степени, в том числе обеспечение тесной взаимосвязи структур «современности» с традиционными поведенческими паттернами, моральными нормами, мотивационными установками, являвшимися на протяжении всей истории страны нормативной основой социального пространства данного общества.

Практическая значимость исследования. Материалы данной работы могут быть использованы в практике преподавания новейшей и современной истории зарубежных стран, а также специализированных учебных курсов в рамках образовательных программ бакалавриата и магистратуры. Проблемное поле работы позволяет в перспективе предпринять более широкое исследование, посвященное проблеме модернизации традиционных обществ. Знакомство с индийским опытом модернизации позволяет сравнивать его с другими традиционными обществами, а также с Россией, перед которой также стоит необходимость комплексной модернизации.

Апробация результатов исследования. Положения и выводы диссертационного исследования были представлены в выступлениях на научно- исследовательском семинаре и отражены в статье, сданной для публикации в сборник научных работ «CLIO-SCIENCE: Проблемы истории и междисциплинарного синтеза. Сборник научных трудов».

Глава I. ТИПОЛОГИЗАЦИЯ МОДЕРНИЗАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ В КОНТЕКСТЕ ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ ДИХОТОМИИ «ЗАПАД - ВОСТОК»

модернизационный индия экономика

1.1 «Модернизация» как концепт социально-исторических исследований

Возникновение теории модернизации как объяснительного концепта направленности развития общества от «прошлого» к «современности» по времени сопряжено с периодом кризиса и распада колониальной системы, выхода на мировую арену множества новых «молодых» государств, ищущих пути самостоятельного развития и «самоопределения». Но ретроспективно основные постулаты теории модернизации оказались распространены и на изучении более ранних исторических эпох. В парадигмальном плане изучение модернизационных процессов оказалось ориентировано на раскрытие сущности социального «генотипа» индустриального общества и форм его становления, анализ различных аспектов феномена «модернити» как общего вектора исторического прогресса. Как отмечает Юрген Хабермас, «теория модернизации придает веберовскому понятию "модерн" характер абстракции, имеющей большие последствия. Оно отделяет модерн от его истоков - Европы нового времени - и стилизует его как образец для процесса социального развития вообще, нейтрализованный в пространственно-временном отношении. Кроме того, доктрина модернизации разрывает внутренние связи между модерном и историческим контекстом западного рационализма, поэтому процессы модернизации отныне не воспринимаются в качестве рационализации, как историческая объективация разума».

Необходимо отметить, что в современной науке не существует единого подхода к трактовке понятия «модернизация». Наиболее часто модернизация (от фр. modern - новый, современный) определяется как совокупность социально-экономических и политических процессов, составляющих сущностное содержание исторического перехода общества от традиционного типа к современному (modern society). При этом смысловая интерпретация «модернизационных» процессов может быть совершенно разной. Так, например, авторитетный польский социолог Петр Штомка выделает три парадигмальных подхода, в русле которых изучение модернизационных процессов приобретает ярко выраженную специфику: во-первых, модернизация может восприниматься как квинтэссенция всех «прогрессивных» социальных изменений, достигнутых в результате поступательного исторического движения общества (подобное понимание модернизации справедливо по отношению к любому историческому периоду и в данном случае понятие модернизации выступает как синоним целому ряду терминов «совершенствование», «развитие», «обновление»); во-вторых, понятие «модернизация» может использоваться для обозначения разнообразных «достижений современности», выступающих в роли маркеров «высокого уровня развития» - индустриализации урбанизации, рационализации, демократизации, секуляризации (в этом случае модернизация предстает в качестве конкретно-исторического процесса превращения «традиционного», общества в «современное», перехода от социальной системы закрытого типа к обществу с прогрессирующим типом развития); в-третьих, речь может идти о развитии отсталых или слаборазвитых обществ, предпринимающих усилия по «догоняющему развитию» (такая модернизация подразумевает наличие вполне четко сформировавшегося «пула» «передовых» стран, чей исторический опыт воспринимается как безусловный образец, и окружающей их «периферии»).

С учетом специфики столь разнонаправленных смысловых подходов понятие «модернизация» приобретает характер ярко выраженного концепта, «стимулирует социологическое воображение». Концепты являются специфическим инструментом научного мышления, «интерпретатором смыслов», особой «формой обработки субъективного опыта путем подведения его под определенные категории и классы». С функциональной точки зрения концепт представляет собой «тему дискурса». Однако, это не «то, о чем идет речь», а «то, относительно чего утверждается нечто». Эпистемологическую роль концептов очень образно охарактеризовали французские постмодернисты Жиль Делёз и Феликс Гваттари: «Концепт - это мыслительный акт, который в качестве "Другого" выступает первичным по отношению к нашему "Я"... Этот "Другой" предстает не как субъект или объект, а как возможный мир. Этот возможный мир не реален или еще не реален, однако же он существует. Он обладает своей собственной реальностью именно потому, что нам достаточно заговорить, чтобы придать ему реальность». Выступая в качестве концепта, теория модернизации формирует проблемное поле для осмысления и актуализации самых разнообразных аспектов исторического процесса. В этом плане сам образ «модернити» имеет огромное рефлексивное назначение. Этот момент очень точно характеризует Энтони Гидденс: «Часто говорится, что модернити отмечена жаждой нового, но, по-видимому, это не вполне точно. Основная черта этой эпохи состоит не в том, чтобы принимать новое ради него самого, но в презумпции всеохватывающей рефлексивности - которая, разумеется, включает и рефлексию о природе самой рефлексии.. Модернити обусловлена рефлексивно применяемым знанием, но уравнивание знания и уверенности является недоразумением. Мы живем в мире, который целиком конституирован через рефлексивно примененное знание, и мы никогда не можем быть уверены, что любой его элемент не будет пересмотрен».

Характерно, что в современной российской историографии теория модернизации получила распространение как одна из альтернатив формационного подхода. Использование модернизационной парадигмы в качестве методологической модели позволило включить в исторический анализ антропологический и страноведческий аспект, обратить внимание на особенности социокультурной традиции, менталитета, национальной политической культуры и т.д. в противовес унифицированному схематичному представлению о смене типов формации на основе эволюции средств производства. Конечно, роль цивилизационных исследований или «новой исторической науки» в таком методологическом повороте еще более значима. Но именно модернизационные исследования позволяют с особой остротой поставить вопрос о соотношении универсальных и самобытных форм общественного развития. Как справедливо отмечает американский социолог Рональд Инглхарт, «концепция модернизации исходит из того, что экономический и технологический прогресс порождают предсказуемые социальные и политические изменения. Однако опыт последних десятилетий показывает, что такое развитие связано с изменениями в человеческих вере и мотивации, имеющими особенно важные последствия».

Подобная роль модернизационных исследований закрепилась отнюдь не сразу. Более того, можно говорить о весьма длительной эволюции этой парадигмы, наглядно отразившей все значимые трансформации общенаучной картины мира за последние полтора - два столетия. Истоками теории модернизации считаются социологические исследования основателей позитивизма К.А.Сен-Симона и О.Конта, ориентированные на построение универсальной модели стадиального развития социальности общества. Концептуальная основа таких работ базировалась на прогрессистских и эволюционистских принципах. В начале ХХ в. социологические школы Э. Дюркгейма и М. Вебера продолжили традицию таких исследований на новом методологическом уровне, но в схожей парадигмальной направленности. В 1940-х гг. американскими исследователями У. Уорнером, Д Бернхеймом, В. Минзом, У. Ростоу были сделаны первые шаги по разработке теории индустриального («менеджериального») общества, а в 1950-х - 1960-х гг. на этой основе окончательно сложилась классическая «теория модернизации». В работах Т. Парсонса, Э. Шилза, У. Ростоу, С. Блэка модернизационные процессы рассматривались в качестве целостной модели развития общества при переходе от «закрытого», сословно-корпоративного социального строя к «открытому» индустриальному типу.

Лейтмотивом классической версии «теории модернизации» являлось представление о линейности процесса перехода традиционного общества к индустриальному. Но с самого начала в понимании «механизмов» модернизационного процесса наметились два существенно разных подхода: в русле одного из них модернизация рассматривалась как закономерный процесс, детерминированный экономическими изменениями и обладающий универсальной стадиальной динамикой, а второй подразумевал ситуативное восприятие модернизационных процессов, то есть взгляд на модернизацию как результат реализации определенной политической стратегии в конкретно- исторических условиях. Ярким примером первого подхода стала концепция модернизации Уолта Росту, разработанная в рамках его макроэкономической стадиальной модели. Ростоу выделял пять стадий модернизационного роста, стандартных для всех обществ: «традиционное общество» (the traditional society) - общество с «доньютоновской наукой и техникой», непродуктивным хозяйствованием и высокими темпами роста населения; стадия «подготовки к отрыву» (the preconditions for take-off) - период формирования условий для наращивания эффективности хозяйствования и повышения темпов роста экономики благодаря распространению технологий, изменению социальной структуры общества и т.д.; «стадия отрыва» (the take-off) - постепенное уменьшение роли первичного сектора экономики и укрепление позиций вторичного, повышение урбанизации, повышение нормы накопления в национальном доходе; «гонка к зрелости» (the drive to maturity) - стадия технического прогресса, диверсификации промышленной базы, развитие транспортной инфраструктуры, повышение качества жизни; «стадия высокого массового потребления» (the age of high mass consumption) - переход к спросу на высококачественные товары и услуги, превращение потребления в основной фактор экономического роста и перманентной обновляемости социального контекста.

Примером второго направления классических модернизационных исследований можно считать концепцию Сирила Блэка, основные постулаты которой были сформулированы в книге «Динамика модернизации», опубликованной в 1966 г. Блэк рассматривает модернизацию как общеисторический процесс адаптации традиционных, исторически сложившихся институтов к «быстро изменяющимся функциям», отражающим беспретендентный рост человеческого знания, который позволял осуществлять контроль над окружающей средой и сопровождался научной революцией. Но, несмотря на универсальные формы модернизационного процесса, сам переход к такому развитию, по мнению Блэка, тесно связан со спецификой исторической ситуации в конкретных странах. Поэтому в качестве первого этапа модернизации Блэк выделял «вызов modernity» - нарастающую конфронтацию в обществе, разрыв его социального пространства, рост противоречия между традицией и новыми знаниями. Следующий этап предполагает, по мнению Блэка, консолидацию модернизаторской элиты - переход власти от традиционных к модернизаторским лидерам в процессе, как правило, ожесточенной революционной борьбы, которая может длиться несколько поколений. Консолидация элиты позволяет перейти к устойчивой «политике модернизации», то есть всесторонней экономической и социальной трансформации. Этот ускоренный экономический рост и целенаправленные социальные изменения происходят до того момента, когда общество трансформируется из преимущественно аграрного с доминированием сельского образа жизни в преимущественно урбанизированное и индустриальное. И, наконец, четвертой стадией является институциональная интеграция общества, когда экономическая и социальная модернизация продуцирует фундаментальную реорганизацию социальной структуры общества. При всей специфике этих двух подходов общим для них стало восприятие модернизации как комплексного изменения всех институциональных элементов общества, всего социального пространства в процессе перехода от «традиционного» к «современному» типу развития. Одновременно закреплялось представление об эталонности «западного пути» развития, поскольку критерии успешности и завершенности модернизационных процессов соотносились с формированием именно той институциональной структуры, которая была характерна для современного западного общества. По сути, модернизация интерпретировалась как «вестернизация», распространение западного исторического опыта во всех сферах жизни, унификация обществ по западному образцу. При этом «вестернизация» отнюдь не рассматривалась в качестве прямой (военно-политической, экономической, колониальной) экспансии западных стран. Ключевым концептом, позволяющим рассматривать модернизационные процессы в качестве «вестернизации», стало понятие «демократизации», то есть представление о том, что модернизационные трансформации в равной степени опираются на рост экономической и политической активности населения, что превращает движение к «современности» в устойчивый и непреодолимый процесс. Один из основоположников классической теории модернизации американский социолог Сеймур Липсет утверждал: «Все многообразие аспектов экономического развития - индустриализация, урбанизация, достаток и образование - настолько тесно взаимосвязаны, что образуют один центральный фактор, находящийся в отношениях корреляции с политический демократией». Липсет, как и его многочисленные единомышленники, пытался доказать, что природа модернизации носит объективный характер, хотя и зависит от множества факторов. Но ее суть заложена не в человеческой феноменологии, но в утилитарной логике человеческого поведения («Чем богаче нация, тем вероятнее, что она одобрит демократию»). Поэтому социально-экономическая модернизация, по Липсету, является не столько «предпосылкой», сколько «посылкой» демократизации - здесь прослеживаются «корреляционные, а не каузальные взаимосвязи между социально-экономическим развитием и демократией, а это подразумевает вероятностные, а не детерминистские ассоциации».

Итак, в основе классических подходов к изучению исторической природы и модельной динамики модернизации лежал принцип дихотомии «традиции» и «современности» как прямое противопоставление общественных систем агрикультурного и индустриального типа. Как пишет Стивен Ваго, «модернизация - это процесс, посредством которого аграрные общества трансформируются в индустриальные. Данный переход влечет развитие передовой индустриальной технологии и политических, культурных, социальных механизмов, адекватных задачам поддержания, руководства и использования данной технологии». С точки зрения прямых ассоциаций «современного» общества с индустриальным типом развития дихотомия «аграрное» - «индустриальное» выглядела вполне логично, а с учетом экономических реалий НТР и «второй аграрной революции» 1950-х - 1960-х гг. и вполне убедительно. Но в историческом контексте более продуктивной оказалась дихотомия «традиции» и «современности». Понятие «традиция» в таком контексте приобретает достаточно широкий спектр трактовок, но в самых общих чертах подразумевает нечто архаичное, консервативное, инертное, «закрытое» с точки зрения социальной динамики. В процессе перехода к обществу современного типа традиционные формы социализации личности, социального действия и социальной стратификации сменяются «открытыми» формами, динамичными, изменчивыми, стимулирующими постоянное обновление социальных практик.

Такой подход позволял формировать модели модернизации на основе того или иного набора маркеров, дихотомических характеристик, показывающих векторы основные социальной трансформации. Показательна с этой точки зрения концепция Френсиса Саттона, который отталкивался от «модельных» параметров агрикультурного и индустриального обществ, но в итоге предложил своего рода «систему координат» модернизационного перехода. Одним полюсом ее стали доминирование аскриптивных, партикуляристских, диффузных моделей поведения, стабильность местных групп и ограниченность пространственной мобильности, относительно простая и стабильная дифференциация экономических ролей и клановая система стратификации, а вторым - доминирование универсалистских, специализированных, целерациональных норм, высокая степень социальной мобильности, высокоразвитая профессиональная структура, «эгалитаристская» классовая система, основанная на общих моделях профессионального достижения, превалирование «ассоциаций» как функционально специализированных, неаскриптивных структур .

Классическая теория модернизация сформировала вполне стройный концептуальный подход к интерпретации самых различных исторических событий и явлений. Однако уже вскоре она начала вызывать критику. В первую очередь, это касалось безапелляционной «западно-центрической» направленности, стремления к построению универсалистских схем и игнорирования цивилизационного опыта стран «не-Запада», возможностей альтернативных путей исторического развития. «Исследователями разводятся понятия «модернизация» и «вестернизация». Модернизация - вопреки ранним этноцентристским версиям этой теории - не является вестернизацией. Индустриализация началась на Западе, но в последние десятилетия самые высокие темпы промышленного развития демонстрируют страны Восточной Азии, а Япония стала лидером по продолжительности жизни и ряду других показателей "модернизированности". Соединенные Штаты не стали моделью для изменений в культуре, и промышленно развитые страны не копируют их стандарты; более того, на практике США сохранили куда более традиционалистские ценности, нежели большинство индустриальных стран».

Критиковалась также и сама жесткая дихотомия «традиционность» - «современность». Причем основу этой критики составила не столько идея цивилизационной самобытности, сколько попытка преодолеть жесткие рамки технократического подхода к изучению «истории современности». Так, профессор социологии Остравского университета Ян Келлер отмечает: «Модернизацию понимаются прежде всего на экономическом, научном и технологическом уровне. Это понятно, поскольку в данных сферах развитие принимает наиболее ослепительное течение. И в то же время характер этих сфер особенно легко способствует формулированию квантифицируемых показателей развития. Сущность модернизации трактуется поэтому в императиве модернизации производства (или путем введения новых технологий или введения новых управленческих и организационных элементов), и в требовании утверждения меритократической системы вознаграждения. Но когда теория модернизации упоминает социальные институты, межличностные связи или ценностные предпочтения, она всегда переходит от всеобщего точного описания к декларативным пожеланиям. Эта неспособность выводить социальные, гуманистические, экологические и другие элементы из процесса модернизации тем более опасно, что эта концепция предназначена служить ядром определенного политического концепта».

Преодоление технократического императива модернизационных теорий привело к двух важным парадигмальным изменениям. Во-первых, в ином контексте стало трактовать само понятие «традиция». Не отказываясь от общей модельной логики в описании обществ «традиционного типа», новое поколение исследователей (П. Штомпка, Э. Тириакьян, У. Бек, К. Мюллер, Ш. Эйзенштадт и др.) стремилось к изучению традиционных институтов и укладов как факторов развертывания модернизационного процесса. Так, например, Д. Харрисон доказывал, что наличие прямой связи между санскритизацией и модернизацией индийского общества, когда представители низших каст в Индии начинают копировать образ жизни высших каст. Во-вторых, ставилась под сомнение четкая линейная последовательность стадий модернизации, которые необходимо было пройти каждому обществу. В частности Д. Рюшемейер на основе идей М. Леви разработал модель парциальной (фрагментированной) модернизации. Согласно этой теории, традиционные и современные элементы в социальных структурах могут создавать временные синтетические формы и при этом в одном и том же обществе выделяются институциональные структуры разных уровней модернизированности. При этом модернизация одних институциональных единиц может достичь высокого уровня, а ценностные установки, религия и уклад остаются неизменными.

Таким образом, на современном этапе развития теории модернизации гораздо больше внимания стало уделяться национальным культурам и традициям. На смену представлению об универсальности модернизации «по- западному» пришло убеждение о множестве сценариев модернизации (национальных или цивилизационных моделях модернизации), исторической значимости собственных, оригинальных путей развития. Как справедливо отмечает А.В. Лубский, «в интеллектуальном сообществе появились призывы к преодолению синдрома безальтернативности, в рамках которого процесс модернизации в Западной Европе стал рассматриваться не как универсальный, а уникальный». Реализация этой парадигмальной установки предполагала признание того факта, что модернизация является не только не универсальным, но и, как минимум, прерывистым, а иногда и обратимым процессом. «Модернизация - процесс нелинейный. Он не идет бесконечно в одном направлении. Каждый этап модернизации определенным образом изменяет мировоззрение людей. Индустриализация приносит бюрократизацию, иерархичность, централизацию в принятии решений, секуляризацию и разрушение традиционных стереотипов поведения». Особенно ярко эту проблему описал в своей книге «Столкновение цивилизаций» Сэмюэль Хантингтон. Он рассматривает вестернизацию как «побочный эффект» модернизации, который не укрепляет, а, напротив, ослабляет модернизационный эффект. В качестве вариантов «ответной реакции» традиционных обществ на искусственный рывок в развитии Хантингтон рассматривает полное отторжение модернизационных проектов, формирование модернизационной стратегии как «особого пути развития» и «догоняющее развитие», связанное с полномасштабным восприятием иного культурного опыта. Помимо специфики этих сценариев модернизации «незападных» обществ, по мнению Хантингтона, следует учитывать и цивилизационную уникальность Запада. «У современных обществ есть много общего, - пишет он. - Но обязательно ли они должны слиться и стать однородными? Аргумент в пользу этого основывается на том предположении, что современное общество должно соответствовать единому типу - западному, что современная цивилизация - это западная цивилизация и что западная цивилизация есть современная цивилизация. Это тем не менее совершенно ошибочная идентификация. Западная цивилизация зародилась в восьмом девятом веках и приобрела отличительные черты в последующие столетия. Запад был Западом задолго до того, как он стал современным. Центральные характеристики Запада, которые отличают его от других цивилизаций, возникли раньше его модернизации».

Преодоление классической парадигмы модернизационных исследований привело к формированию концепции множественных модернов (multiple modernity). Ключевую роль в ее разработке сыграл израильский ученый

Шмуэль Эйзенштадт. В основе его теории лежит представление о том, что в традиции тесно переплетены между собой креативные и стабилизирующие элементы, и те, и другие являются составными частями единой социокультурной (цивилизационной) системы. «Две функции культуры - поддержание порядка и изменение порядка - представляют две стороны одной медали, утверждает Эйзенштадт, - Но между ними вовсе нет фундаментального противоречия; обе они являются неотъемлемыми частями символической сферы социальной системы. Потенциал изменений и трансформаций не является чем-то случайным или внешним по отношению к культуре. Он имплицитно присутствует во взаимодействии культуры и социальной структуры, представляющих собой парный элемент конструирования социального порядка. Именно потому, что символические компоненты включены в процесс конструирования и поддержания социального порядка, они тоже заключают в себе ростки социальных трансформаций». С этой точки зрения, любые «носители модерна» - рыночные экономические институты, демократическое представительство, конституционализм, урбанизация, научно- ориентированные образовательные системы и пр., - неизбежно приобретают цивилизационную или национальную специфику в условиях успешной модернизации. И, напротив, высокая степень унифицированности этих элементов свидетельствует об искусственном характере модернизационного процессии и его крайней уязвимости. «Таким образом, в [модернизирующихся] обществах просматриваются исключительно важные параллели между установками и деятельностью элит и более широких групп и слоев. И тем и другим была присуща разработка в рамках новых, осовремененных институциональных основ довольно жестких и ограниченных социальных, культурных, политических ориентаций, формулируемых в стилистике предшествующей социальной структуры».

Подводя итог можно утверждать, что теория модернизации прошла большой путь концептуального развития. Ориентированная первоначально на анализ макросоциальных структур, модернизационная парадигма становится все более значимой и имеет большие перспективы при изучении микросоциальных процессов. Общепризнанным стал отказ от однонаправленной линеарной трактовки модернизации как движения в сторону «западного варианта» и рецепции западных ценностей и институций, утверждение множественности модернизационных процессов и их вариативности в зависимости от социокультурной специфики общества, признание конструктивной роли социокультурной традиции в процессе модернизационного перехода, придание ей статуса дополнительного фактора развития. Меняется отношение к расстановке движущих сил модернизации. Главная роль переходит населению, активности и мобилизации масс, объединенных желанием улучшить условия существования (модернизация «снизу»), а элиты подхватывают импульс, исходящий от масс.

Современный подход к изучению модернизационных процессов предполагает отказ от построения линейных схем развития и их корреляции с историческим опытом «передовых стран». Проблемное поле подобных исследований формируется вокруг изучения не столько самого «перехода к современности», сколько сложного социального синтеза, сопровождающего трансформацию экономических, политико-правовых, культурных институтов, изменение структур повседневности и мотивационно-поведенческих паттернов. Эмансипация личности, повышение социальной мобильности и политической активности, секуляризация и демократизация по-прежнему рассматриваются в качестве значимых маркеров модернизационного процесса. Однако ключевое значение придается не темпам и масштабу соответствующих изменений, а их аутентичности и продуктивности с точки зрения специфики конкретных обществ. В особой степени это важно при изучении модернизационных процессов в странах Востока.

.2 Классические и неклассические подходы к моделированию модернизации восточных обществ

Парадигмальная эволюция теории модернизации была во многом связана с изменением общественно-политического контекста в ХХ веке, сложной динамикой перехода от колониализма к неоколониализму, а затем и зарождением, расцветом, кризисом глобального миропорядка. Но не менее значимым фактором, воздействующим на проблемное поле модернизационных исследований, является и развитие общенаучной картины мира, в том числе переход от классической к неклассической научной рациональности, соответствующая смена исследовательских программ и методик.

В основе классической общенаучной картины мира лежит представлением о строгой закономерности, линейности, наглядности, стабильности природных и социальных явлений и процессов, универсальности методов научного познания и фундаментальном характере его результатов, преемственном развитии системы научных знаний, второстепенной роли любых «субъективных» элементов эпистемологической практики. Становление классического типа научной рациональности было неразрывно связано с процессом модернизации западного общества в Новое время. И не случайно, что теория модернизации изначально отразила саму сущность соответствующего стиля мышления - системного, иерархичного, абсолютно целостного в смысловом отношении и безапелляционного с точки зрения ценностных ориентаций. Парадигма «вестернизации» стала ярким примером такого научного и социального мышления. Но применительно к изучению «незападных» обществ с позиций историзма классический тип научной рациональности предполагает столь же резкое неприятие идеи «вестернизации» как очевидного и неприемлемого нарушения «законов истории». Причем, в концептуальном плане такая позиция может выражаться в построении совершенно разных исследовательских программ. Для российского востоковедения, ориентированного на классические принципы научного анализа, наиболее значимыми стали два из них - формационный и цивилизационный подходы.

Формационный подход представляет собой «однолинейное, монистическое видение человеческой истории (общественных систем), главная идея которого раскрывается в признании в качестве единственной и основной детерминанты - общественно-экономической формации». Сама формация при этом определяется в категориях исторического материализма и диалектики, основываясь на выявлении системно значимых производственных сил и производительных отношений, а также соответствующей дифференциации «базисных» и «надстроечных» явлениях Исходя из идеологических постулатов марксизма и творческого наследия его основоположников советские исследовали ориентировались на изучение всемирно-исторического процесса в контексте преемственной и закономерной смены пяти формаций: первобытнообщинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической, коммунистической. По понятным причинам, уже с конца 1980-х гг. такая схема оказалась под огнем критики, а в 1990-х гг. стало совершенно неактуальной. В частности, методология формационного подхода была объявлена многими исследователями не только идеологизированной, но и несостоятельной с точки зрения реальных фактов истории, в особенности по отношению к странам Востока.

В то же время немалая часть российских востоковедов заняла совершенно иную позицию, доказывая, что формационный подход сохраняет свою методологическую значимость. Речь идет о том, что «необходимо освободиться от марксистского экономического редукционизма как от жесткой привязки любых исторических явлений к экономическому интересу», но при этом сохранить ключевые парадигмальные ориентиры формационной теории: «принцип единства человечества и, следовательно, единства исторического процесса, принцип исторической закономерности, принцип детерминизма как признание существования причинно-следственных связей и зависимостей, принцип прогресса».

При изучении модернизационных процессов формационный подход выглядит весьма уязвимо применительно к реалиям тех стран Запада, которые перешли к постиндустриальному типу развития (сторонникам формационной теории приходится либо проводить двусмысленные параллели между моделью «информационного общества» и прогнозами Маркса относительно тенденций бесклассового развития общества, либо вообще опровергать какую-либо существенную специфику социальности современного западного общества по сравнению с «обычным капитализмом»). Но для востоковедов формационный подход по-прежнему оставляет вполне комфортное поле для исследований. Подразумевается, что «объектом исследования является общество, находящееся в переходном состоянии - от одной формации к другой, точнее, от докапиталистической к капиталистической», а под капитализмом подразумевается не «современное информационное общество» и даже не «свободный рынок», а «экономическая система, в которой производственный процесс организован на принципах предпринимательства», то есть индустриальная модель отношений собственности и труда, формирующая основу классовой организации общества.

Понятие «переходного общества», интерпретируемое в контексте формационного подхода, подразумевает многоукладность экономики восточных обществ: «В большинстве стран Востока сохранялись многие особенности синтеза элементов капиталистического производства с традиционной многоукладностью экономики. Сохранение различных укладов в странах Востока обусловлено спецификой зарождения и развития капитализма в бывших колониях и полуколониях. После завоевания независимости в развивающихся странах существовало пять типов экономических укладов: 1) докапиталистический (патриархальное, натуральное, полуфеодальное и феодальное хозяйства); 2) мелкотоварное и мелкокапиталистическое производство, основанное преимущественно на ручном труде; 3) частнохозяйственный капитал (мастерские, фабрики и т.п.); 4) государственный капитализм; 5) иностранный капитал». Тем самым, модернизация восточных обществ рассматривается как более медленный, противоречивый процесс, осложненный как внешними факторами (колониализм, неоколониализм, глобализация), так и спецификой внутреннего развития. Но по сути эта логика приводит к тому же итогу, что и классические теории модернизации - речь идет об универсальной модели перехода к «современности».

Уязвимость такого подхода очевидна - слишком заметна его близость к концепции «вестернизации», влияние которой в западной историографии было преодолено еще в 1970-х - 1980-х гг. И не случайно, что среди российских востоковедов - сторонников формационного подхода относительную популярность приобрели цивилизационный подход. Но речь в данном случае идет о его очень узкой трактовке. Показательны, например, следующие рассуждения: «Общественно-экономическая формация включает в свой состав все многообразие жизни общества на том или ином этапе его развития. Но развитие отдельных стран и регионов богаче формационного развития. Оно представляет все многообразие форм проявления сущности исторического процесса, конкретизацию и дополнение формационных характеристик особенностями хозяйственных укладов, политических институтов, культуры, религиозных верований, морали, законоуложений, обычаев, нравов и т.п. Именно в таком контексте и возникают проблемы цивилизации и цивилизационного подхода к познанию исторической истины». На первый взгляд, такой подход снимает противоречие между специфическим предметом востоковедческих исследований и универсализмом формационной теории, открывает возможность для продуктивного изучения особенностей модернизации восточных обществ. Однако, по сути цивилизационная специфика рассматривает в данном случае по аналогии с «надстрочными явлениями», а сам процесс модернизации ассоциируется именно с универсальными тенденциями истории капитализма, то есть ставится «проблема общего, характерного для всех обществ, прошедших стадию очаговых цивилизаций, но не достигших капитализма, и специфического, характерного для обществ, которые задержались в этом состоянии и не сумели в исторически отпущенные сроки перейти самостоятельно к капитализму».

Более последовательное применение цивилизационного подхода совершенно меняет взгляд на природу, формы и потенциал модернизации восточных обществ. В основе цивилизационного подхода лежит признание неизменности культурного ядра (культурного типа) каждого социального сообщества, ставшего значимым субъектом всемирно-исторического процесса. Как справедливо отмечает А.И. Пигалев, «исходный и, в сущности, единственный общий тезис [цивилизационных исследований] состоит в утверждении, что понимание культуры как исторического бытия означает, в первую очередь, вполне определенный способ ее понимания в качестве целостности... Каркас культуры как бытия образует именно парадигма метафизического «центризма», и несущие конструкции этого каркаса, как и основные уровни любой динамической системы, стремящейся стать самосогласованной, устойчивой и даже просто существующей, обязаны быть изоморфными друг другу. Иначе говоря, структура каждого из уровней культуры как бытия создана первенством всеобщего эквивалента (на каждом уровне своего), вокруг которого, как вокруг «центра», расположена однотипная система элементов. В результате на уровне стратегической схемы исследования проблема оказывается связанной с анализом уже состоявшегося решения вопроса о взаимоотношениях целого и его частей, которое имеет весьма своеобразные следствия для каждого конкретного общества. Эти следствия особенно важны в ситуациях восхождения и слома цивилизации».

Подобный феноменологический подход имеет большие перспективы для изучения восточных обществ, обладающих уникальными историко- анропологическими особенностями. Актуальность его подчеркивается и полной несовместимостью с парадигмой «вестернизации». Но применительно к модернизационным исследованиям эти достоинства метода превращаются скорее к недостатки: «Цивилизационный подход исходит из презумпции отсутствия прогресса, не имеет критерия различения цивилизаций (поэтому продолжается спор по поводу их числа и границ); членит исторический процесс на сегменты, провозглашает многолинейность; не дает моделей цивилизаций; не предполагает системы цивилизаций». Кончено, это замечание верно только в том случае, если речь идет о классических исследованиях, предпринятых в русле цивилизационного подхода (то есть представляющих собой, как и формационный подход, «разновидность монистического подхода к многомерной реальности» с выделением одного, определяющего признака «базисных» отношений в обществе). Совершенно иначе проблема может быть поставлена в контексте неклассической методологии.

Особенностью неклассической общенаучной картины мира является представление о динамичности, вариативности, нелинейности, неравновесности природных и социальных процессов и явлений, относительности методов научного познания и вероятностном характере его результатов, активной роли познающего субъекта в выборе эпистемологических моделей, тесной взаимосвязи между научной рефлексией и поиском наиболее эффективных средств и алгоритмов интеллектуальной деятельности. «Неклассическая наука фактически отрицает представление классической науки о существовании предметов самих по себе, вне и независимо от условий процесса познания». Тем самым, базовой априорной установкой неклассической науки является постулат о сложности окружающей реальности, не позволяющей применять принцип монизма, но одновременно и признание права исследователя на самостоятельный выбор методик анализа, формулирование гипотезы и построение исследовательской программы. Не случайно, что закрепление неклассической общенаучной картины мира способствовало широкому обновлению методов и технологий научного анализа, междисциплинарному синтезу, появлению множества школ и течений научной мысли. Именно неклассический тип научной рациональности способствовал антропологическому, а затем и лингвистическому поворотам в развитии науки.

В развитии модернизационных исследований переход от классики к неклассике был заметен в особой степени. Согласно периодизации, предложенной российским исследователем И.В. Побережниковым, эта концептуальная эволюция охватила четыре этапа: 1) разработка классических модернизационных исследований в русле парадигмы «вестернизации» с построением линеарных, т.е. линейно-стадиальных моделей (вторая половина 1950-х - первая половина 1960-х гг.); 2) отказ от упрощенных и универсалистских представлений о модернизации и переход к изучению «нетипичных» моделей и кейсов (конец 1960-х - 1970-е гг.), развитие модернизационных исследований в русле исторической компаративистики и социальной андрологии (1980-е гг.), 4) распространение неомодернизационных и постмодернизационных исследований (1990-е - 2000-е гг.).

Исходя из этой периодизации можно сделать вывод о том, что ключевой особенностью неклассических теорий модернизации является не просто отказ от парадигмы «вестернизации» и признание множественности modernity, а переход к особому типу исследований - моделирующему анализу. Модель (от лат. «modulus» - образец, норма, мера) является теоретической конструкцией, которая воплощает определенное представление или понимание того или иного процесса или явления, показывает структуру, свойства, взаимосвязи и отношения между элементами исследуемого объекта. Моделирование предполагает, прежде всего, суммирование накопленного опыта познания. Вместе с тем, модель является и прогнозом, и средством реализации той или иной авторской идеи. Как отмечает американский философ Маркс Вартофский, «с одной стороны, модель - это воплощение идеи, а с другой - она в динамическом аспекте является средством реализации идеи».

Методика моделирования имеет очень важное значение для изучения модернизационных процессов. Уже сами дихотомические характеристики традиционного и индустриального обществ представляют собой своего рода модельные конструкты. Кроме того, моделирование позволяет перейти от достаточно абстрактных тезисов о «множественности modernity» или «уникальности цивилизаций» к формированию более системного взгляда на разнообразие модернизационных процессов. В первую очередь, речь идет о двух макроисторических моделях, описывающих органическую и неорганическую модернизацию.

Органическая (естественная) модернизация - это ответ на зарождение необходимости модернизации внутри общества, модернизация «снизу». Она является результатом всего хода эволюции общества и начнется с изменения общественного сознания, мировоззрения и культуры. «Такое модернизационное развитие опиралось на внутренние источники, имело самостоятельный, поступательный характер». Неорганическая модернизация, напротив, представляет собой ответ на влияние извне, на «вызов» со стороны более развитых стран. Такая модернизация осуществляется правительством «сверху» с целью преодоления отсталости (в первую очередь экономической). Неорганическая модернизация начинается с реформ в экономике и ускоренного развития авангардных отраслей хозяйства (и в меньшей степени - с политики), сопровождается отставанием в развитии социальных институтов и носит несбалансированный характер. В целом неорганическая модернизация «имеет своим источником проблемную ситуацию, в которой находится соответствующая страна». Поэтому ее часто называют "догоняющей" или "запаздывающей"».

Близким по смыслу является к этому является разделение модернизационных процессов на первичные и вторичные. Первичная модернизация охватила период от Реформации до промышленной революции в странах «старого капитализма», сопровождалась становлением социальных институтов, провозглашением гражданских прав и демократизацией. Вторичная модернизация началась на рубеже XIX-XX вв. и выразилась в преодолении технико-экономической отсталости и зависимости от «передовых стран».

Соотношение первичных и вторичных форм модернизационных процессов позволяет условно разделить страны условно на три «эшелона» модернизации. Первый эшелон модернизации сформировало большинство стран Западной Европы (Великобритания, Франция, страны Бенилюкса, Дания, Швеция), а также государства, основанные переселенцами из Европы. Сбалансированное, постепенное изменение социальной структуры обусловили особую прочность возникших социальных институтов, политических и экономических структур. В странах второго эшелона (страны Центральной и Восточной Европы, Италия, Испания, Россия, Япония, Мексика и др.) необходимость модернизации осознавалась и инициировалась политическими элитами быстрее, чем складывались реальные условия для ее проведения, модернизационный вектор задавался сверху. Обновление шло не постепенно, а рывками, более старые более новые формы общественной жизни часто находились в условиях конфронтации, что замедляло и осложняло модернизацию. В результате этого сформировались менее гибкие более хрупкие структуры. Третий эшелон модернизации составляют бывшие колониальные и зависимые государства, в которых отсутствовали внутренние предпосылки для модернизации и она обусловлена исключительно внешними факторами. Стоит отметить, что модернизация в странах третьего эшелона привела к различным результатам. Часть стран третьего эшелона входит в число наименее развитых стран мира (НРС), а некоторые страны достигли уровня социально-экономического развития стран второго эшелона или даже приблизились к первому эшелону. В их число входят так называемые «новые индустриальные страны» (латиноамериканские НИС, азиатские «молодые тигры» и «малые драконы»), а также Турция, Израиль, Индия, ЮАР.

Итак, основой моделирования модернизационных процессов является выделение эндогенных и экзогенных факторов. Эндогенная (соотносится с органической) модернизация, основанная на актуализации собственных внутренних ресурсов, реализовалась в странах «первого эшелона». Экзогенная (имитационная) модернизация характерна для стран третьего мира и осуществляется на основе прямого заимствования и копирования экономических, социальных, политических и культурных моделей, присущих западному обществу. И, наконец, эндогенно-экзогенная модернизация характерна для стран «второго эшелона», где модернизационные процессы проходят как на основе комбинации и синтеза собственных внутренних ресурсов и заимствований извне. Для ведущих стран Востока, к числу которых безусловно относится и Индия, характерна именно смешанная эндогенно- экзогенная модель модернизационных процессов. При этом соотношение органических и неорганических форм индийской модернизации существенно менялось на протяжении нового и новейшего времени, а в современных условиях является предметом острых дискуссий.

Глава II. ИНДИЯ В КОЛОНИАЛЬНЫЙ ПЕРИОД: ФОРМИРОВАНИЕ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ УСЛОВИЙ И СОЦИАЛЬНОЙ БАЗЫ МОДЕРНИЗАЦИОННОГО ПРОЦЕССА

.1 Начало европейской колонизации Индии - у истоков модернизационного процесса

Эпоха Великих Географических открытий положила начало проникновению европейцев в Индию и привела к интенсификации контактов Индии с Западом, а соответственно привела к столкновению культур на Индийском субконтиненте.

Торговые отношения Индии с Европой зародились в античные времена. В средние века существовало несколько торговых маршрутов: азиатская часть этих маршрутов была монополизирована арабскими купцами, а средиземноморская и европейская - итальянскими. К середине XV века в Европе назрела необходимость поиска альтернативных морских путей в Индию, так как старые торговые пути перешли под контроль Османской империи после падения Константинополя. Первыми европейцами, достигшими Индии стали португальцы. Фактически начало европейской экспансии в Индии было положено португальцами в 1510 г. с захватом земли Гоа. С приходом португальцев в Гоа началась и миссионерская деятельность в Индии, разрушались мечети и храмы и велось активное строительство католических церквей, христианство насаждалось довольно жестко также и благодаря инквизиции. Португальцы воспринимали Гоа как плацдарм для дальнейшего распространения влияния на Индию, однако им удалось овладеть только Даманом и Диу, после чего португальцы постепенно утратили свое влияние в Индии, уступив место голландцам, французам и англичанам, которые начали создавать свои опорные торговые пункты и склады в Индии, а позже - фактории и поселения.

В 1600 г. была учреждена английская Ост-Индская компания («Компания купцов Лондона, торгующих в Ост-Индии») для установления торговых отношений с Востоком, которая впоследствии получила право проводить собственную коммерческую, политическую и военную деятельность в Индии. Хартия 1600 г. наделила компанию правами монопольной торговли восточнее мыса Доброй Надежды сроком на 15 лет. Уже в 1612 г. английская Ост-Индская компания получила разрешение на основание первой английской фактории на западе Индии в Сурате, который изначально использовался компанией как важный транзитный пункт в западной Индии. Сурат стал столицей представительства английской Ост-Индской компании в Индии и только в 1687 г. штаб-квартира была перемещена в Бомбей, полученный англичанами от португальцев. Условия для закрепления на юге были наиболее благоприятны, поскольку англичане не сталкивались там с сильной местной властью. Первой факторией в южной Индии стал Мачилипатнам, но вскоре центр интересов Ост-Индской компании сместился в Мадрас. В восточной Индии первые фактории были созданы в Ориссе, но наибольший интерес представляла Бенгалия, где к середине XVII века англичане добились от Индийских властей права на монопольную торговлю. В то же время на территории Индии действовали аналогичные компании - Голландская, Французская и Датская, однако английская и французская Ост-Индские компании оказались наиболее успешными, постепенно закрепив свое лидерство среди других колониальных держав в Индии.

XVIII век в Индии ознаменовался распадом империи великих Моголов, начавшимся при Аурангзебе во второй половине XVII века и ускорившимся после его смерти, а также расцветом Маратхской Империи. Борьба за «наследство великих Моголов» вылилась в череду междоусобных войн и соперничество за престолонаследие среди сыновей Аурангзеба, возвышением борьбой независимых территорий и княжеств (государство Майсур, Ауд, сикхское государство и др.), образовавшихся «на осколках» Могольской империи, а также разорительных и кровопролитных нашествий иранцев и афганцев на Дели. Подобная ситуация войны «всех против всех» была благоприятна для французов и англичан, которые постепенно перешли от непосредственно торговли к территориальным захватам и претендовали на расширение влияния в Индии, - к ним постоянно обращались за помощью враждующие стороны. В военных целях помимо войск из метрополий на службе у европейцев находились и местные солдаты - сипаи. Первыми наладили практику формирования специально обученных отрядов индийских войск французы. Использование сипаев во главе с офицерами-французами настолько хорошо себя зарекомендовало, что англичане переняли французский опыт и начали создавать собственные войска сипаев и даже сдавать их в аренду враждующим княжествам, получая от этого большую выгоду. Тот факт, что одну из важнейших ролей в захвате и установлении контроля над Индией сыграли сами индийцы, весьма любопытен. Это стало возможным благодаря двум факторам: во-первых, в Индии отсутствовал современный национализм - индийский солдат, рекрутированный из Бенгалии или Ориссы, и воюющий на стороне компании против пенджабцев или маратхов, не мог думать, что он воют против индийцев; во-вторых, индийские солдаты были привержены давней традиции преданно служить тому, кто платит жалование. Компания платила регулярно и относительно хорошо, индийские правители и военачальники позволить себе это уже не могли.

Проводя политику «экономического завоевания» Индии, англичане опирались на местных торговцев и ростовщиков. Английские фактории и укрепленные поселения в Мадрасе, Бомбее и Калькутте стали ядрами процветающих городов, привлекающих множество индийских купцов и банкиров. Это происходило как благодаря появлению новых коммерческих возможностей, так и в связи с относительно спокойными условиями торговли в этих городах, учитывая повсеместную нестабильность и незащищенность, вызванную коллапсом Могольской империи. К середине XVIII века население Мадраса выросло до 300.000 чел, Калькутты - до 200.000, Бомбея - до - 70.000. Именно эти города стали впоследствии своего рода полюсами роста Индии и в наши дни остаются важнейшими экономическими центрами,

слагающими «опорный каркас» современной индийской экономики.

С середины XVIII века началась наиболее активная фаза англофранцузского соперничества за контроль над южной Индией, выразившаяся в серии Карнатакских войн в 1746-1763 гг.. Это противостояние закончилось победой англичан, а французы сохранили свое влияние лишь в районе Пондишери. В 1757 г.состоялось одно из ключевых событий индийской истории XVIII века - Битва при Плесси, обусловившая последовавшее завоевание англичанами богатейшей, наиболее экономически развитой и плодородной области Могольской империи - Бенгалии. Командующий войсками английской Ост-Индской Компании Роберт Клайв стал первым губернатором Бенгалии. Победа в битве при Плесси считается началом установления британского господства в Индии. А серия англо-майсурских и англо-маратхских войн, длившихся на протяжении второй половины XVIII века, положила конец притязаниям за господство в Индии местных индийских государств (Маратхская конфедерация оставалась наиболее могущественным претендентом на господство в Индии до начала XIX века) и позволили расширить сферу влияния Компании на Южную, Западную и Центральную Индию. Таким образом, падение Маратхской империи в 1819 г.завершило основной этап завоевания англичанами Индии, к началу XIX основная часть территории Индийского субконтинента перешла под контроль английской Ост- Индской Компании. Окончательное завоевание Индии произошло в 1848 г.с захватом Пенджаба. Таким образом, кризис Могольской империи, политическая раздробленность и отсутствие сильной централизованной власти в Индии и техническое превосходство европейцев способствовали успехам колонизации Индии. Умело играя на отсутствии политической целостности, а соответственно политической слабости и уязвимости княжеств и проведя ряд завоеваний, англичане оттеснили конкурентов за контроль над Индией и к началу XIX века расширили свое влияние на большую часть страны.

С покорения маратхов начинается новый этап колонизации Индии - превращение ее в сырьевой придаток метрополии. После обретения контроля над обширными территориями перед Ост-Индской компанией встал вопрос разработки подходящих методов управления ими. Руководствуясь принципом "разделяй и властвуй" представители компании не стремились к объединению Индии, в определенной степени сохраняя ее раздробленность. Контроль над Индией осуществлялся через непосредственное правление владениями компании, впоследствии разделенными на Бенгальское, Мадрасское и Бомбейское президентства, и посредством закабаления мелких зависимых княжеств через разорительные субсидиарные договоры.

Политика компании в управлении Индией преследовала цели увеличения прибыли и повышения рентабельности своих индийских владений, все остальные задачи были подчинены этим целям. Основным средством увеличения прибыли являлся налог, взимаемый с крестьян. Англичане ввели различные налоговые системы в разных областях Индии, нацеленные на изъятие максимально высоких налогов. В 1793 г. был издан закон «О постоянном заминдарстве», предполагавший передачу заминдару в собственность всей земли, с которой он собирает налог, при этом наследственные права на землю бывших владельцев не признавались. Заминдар же, хоть и являясь собственником земли, должен был отдавать 10/11 своего дохода английским колониальным властям. Благодаря этому в районах введения системы постоянного заминдарства (Бенгалия, Бихар, Орисса и часть Мадрасского президентства) консервировались старые феодальные отношения в самом тяжелом их проявлении. Английские власти искали наилучшую систему сбора налогов, способную обеспечить наибольший приток средств, поэтому помимо постоянного заминдарства, в некоторых районах были введены другие системы: система временного заминдарства (махальвари), введенная в Центральной Индии, райятвари и маузавар. Наиболее сильно налоговый гнет ударил по Бенгалии. Еще с завоевания Бенгалии англичане начали постоянную выкачку богатств и вывоз их в метрополию, что вело к обнищанию населения. В связи с политической и экономической перестройкой, последовавшей за установлением власти компании произошел быстрый упадок традиционных ремесел, в частности производства тканей ручной выделки, столетиями славившихся своей роскошью и высоким качеством далеко за пределами Индии, а вместе с этим и «ткацких» городов - Дакки, Муршидабада, Хугли и др, что провоцировало отток ремесленников в деревню и еще больше способствовало разорению населения. Например, население Дакки в течение первой половины XIX века сократилось с 200 тыс. человек до 20 тыс. человек к 1857 г.. Угнетение традиционных ремесел, закабаление ткачей привело к снижению экспорта высококачественных индийских тканей ручной работы, структура экспорта все больше трансформировалась в сторону вывоза сырья для растущей британской машинной промышленности - таким образом шло превращение Индии в сырьевой придаток и рынок сбыта готовых материалов из метрополии. Новая налоговая система, введенная губернатором У.Гастингсом, и фактически узаконившая полное ограбление крестьянства, полностью обескровила Бенгалию и привела к деградации сельского хозяйства индийской житницы. Результатом хищнической эксплуатационной политики компании в Индии стал голод в Бенгалии, начавшийся в 1770 г. и унесший более 10 миллионов жизней и в последующие годы неоднократно повторявшийся в катастрофических масштабах в разных частях Индии.

Обнищание населения и грабительская политика компании, ликвидация княжеств провоцировали рост антианглийских настроений как среди крестьян, так и среди бывших феодалов. В первой половине XIX века в разных областях Индии то и дело возникали локальные выступления, однако они подавлялись англичанами в виду их изолированности и практически полному отсутствию внутренних связей, однако ситуация нагнеталась.

Параллельно со второй половины XVIII века могущество и монополия

К 1857 г. народное недовольство политикой англичан в Индии достигло апогея и в 1857 г. началось крупнейшее антиколониальное движение - Индийское народное восстание (Сипайское восстание), ядром которого стали сипайские отряды. Основой восстания стала Бенгальская сипайская армия, состоявшая преимущественно из мусульман и высококастовых индусов (раджпутов, брахманов, джатов), в рядах которой недовольство англичанами нарастало в связи с приниженным положением в армии по сравнению с англичанами, сокращением жалования, а также использованием сипаев в войнах за пределами Индии. Прямым поводом к восстанию обычно называют введение англичанами новых винтовок Энфилда, особенности конструкции патронов к которым предполагали их смазывание говяжьим и свиным жиром, что оскорбляло чувства, как индусов, так и мусульман. Жестокая реакция англичан на отказ сипаев использовать новое вооружение спровоцировала начало восстания, которое продолжалось до 1859 г. Важным центром восстания стал Дели, который для восставших был символом реставрации Могольской империи, а престарелый Бахадур-шах был провозглашен императором. Помимо Дели центрами концентрации сипаев стали города Лакхнау и Канпур, где были созданы отдельные правительства. Однако в виду отсутствия должного уровня организации восстания, отсутствия единого плана и командования, сохранения многочисленных этно-кастовых, религиозных и политических разночтений среди индийцев, народное движение было обречено на поражение. Восстание было подавлено англичанами в 1879 г., однако оно заставило британцев качественно пересмотреть свою политику в Индии. Разрушение «с набега» традиционной индийской структуры, привычного общинного уклада, традиционного ремесла вызвало реакцию отторжения. Англичане столкнулись с проблемой поиска иных путей трансформации традиционной структуры, в частности через комплексное постепенное реформирование. Не смотря на последующую осторожность английского правительства, локальные крестьянские восстания и протестные движения вспыхивали и на протяжении второй половины XIX века.

В 1858 г. была упразднена английская Ост-Индская компания, а Индия перешла под прямое коронное управление, был создан Индийский совет, а должность генерал-губернатора была заменена должностью Вице-короля. После восстания сипаев начинается новый период истории Британской Индии

2.2 «Жемчужина в короне Британской империи» (Индия в геоэкономической системе британского колониализма)

Индийское народное восстание заставило британцев внести изменения в систему колониального управления с целью восстановления социально- экономической и политической стабильности и провести ряд реформ, в частности административную, военную, судебную, некоторым изменениям подверглась и аграрная политика. В 60-х-70-х гг. XIX в. практически завершилось формирование государственного аппарата колониальной Индии, управление колонией стало более централизованным. Военная реформа изменила соотношение английских и индийских солдат в индийской армии. Например, в 1857 г. силы армий президентств насчитывали 311400 человек, среди них 265900 человек - индийцев (т.е. практически 1:6). В результате военной реформы это соотношение изменилось до 1:3. Также изменилась система набора индийцев в армию: появилась практика набора солдат из этнокастовых групп, не присоединившихся к восстанию - гуркхов, пуштунов, сикхов, белуджей и др., в то время как рекрутирование бенгальцев и высококастовых индусов практически сошло на нет. Офицерский состав по- прежнему оставался исключительно британским. Позже, в 1895 г., армии президентств были объединены в единую Индийскую армию. Английскими клониальными властями были осуществлены попытки модернизации судебной системы: в 1861 г. были учреждены высшие суды в трех президентствах. В 80х гг. благодаря законам о местном выборном самоуправлении, было положено начало избирательной процедуре. Приняв во внимание недовольство крестьян, правительство приняло меры в аграрной политике, в том числе издав закон «О постоянной аренде» в 1859 г, который несколько ограничивал произвол помещиков-заминдаров.

Цели усиливающейся колониальной эксплуатации диктовали необходимость перехода к новым капиталистическим отношениям, создания условий, благоприятных для роста эффективного сельскохозяйственного производства, обеспечивающего бесперебойный вывоз сырья в метрополию, а также для активного притока английского капитала и использования Индии в качестве ранка сбыта. Хлопковый бум 1860-х ГГ. увеличил интерес английских хлопчатобумажных промышленников к индийскому хлопку, как к альтернативе американскому. К середине XIX века Индия характеризовалась низкой ресурсоотдачей сельского хозяйства и низким качеством продукции, отсутствием инфраструктуры, слабым социально-экономическим развитием.

Перед англичанами, ранее не заботившимися о реформировании экономики и социальной структуры Индии, встала задача модернизации колонии с целью формирования в Индии адекватных потребностям и уровню развития Англии социально-экономических, политических и культурных отношений. В первую очередь необходимо было развитие инфраструктуры, обеспечивающей улучшение сообщения между различными областями Британской Индии, а также ее ресурсное освоение. Крупнейшими объектами приложения английского капитала в середине XIX века стало строительство дорог, ирригационных систем и портов, налаживание телеграфно-почтовой связи, но, пожалуй, важнейшим стало железнодорожное строительство. Первая железнодорожная линия в Индии (она же первая в Азии) была построена незадолго до Сипайского восстания в 1853 году в Бомбее, а в 60-90-е гг. XIX века возросла до 25 600км. Активное строительство железных дорог совпало с общемировым железнодорожным бумом. Забегая вперед, стоит отметить, что к моменту обретения Индией независимости в 1947 г., непосредственно на территории современной Индии было построено 53 000 км. железных дорог, в том числе и высокогорные гималайские железнодорожные линии, ликвидировавшие изоляцию труднодоступных горных районов. За период независимости было построено порядка 12 000 км. (общая длина железнодорожной сети современной Индии составляет 65 808 км.). В настоящее время по протяженности железных дорог Индия занимает 4-ое место в мире. Однако по сей день около половины железнодорожной сети не электрифицировано. К тому же наличие железнодорожных линий с разной шириной колеи трех видов, строящихся в англичанами в целях ограничения и регулирования перевозок, не имеющих отношения к доставке сырья в порты на вывоз в метрополию, по сей день значительно осложняет эффективное использование железных дорог.

Железнодорожное строительство спровоцировало создание крупных фабрично-заводских и мелких предприятий, ремонтных мастерских, обслуживающих железнодорожную отрасль, а также предприятий горнодобывающей промышленности.

Рост железнодорожной сети дал толчок увеличению производства сырья на экспорт. Активный приток капитала в середине XIX века также осуществляется и в сферу плантационного хозяйства для обеспечения количественного роста вывозимого сырья. Различные районы Индии приобретают монокультурную специализации, отражая усиление колониального характера экономики Индии, например Ассам и север Бенгалии специализируются на производстве чая (элитные экспортные сорта чая Ассам,

Дарджилинг и т.д.), Махараштра - хлопка, Бенгалия - джута и конопли и т.д.

Развитие товарно-денежных отношений и накопление в результате постоянного торгового посредничества больших капиталов в руках индийских купцов-компрадоров, в основном представителей нескольких торгово- ростовщических каст (парсов, марвари, четти, гуджаратских банья) привело к становлению компрадорской буржуазии и зарождению национальной промышленности. Важной статьей дохода компрадоров в числе прочих была торговля опиумом с Китаем, в частности Джамшеджи Тата, представитель касты парсов, в значительной мере обогатился на торговле опиумом. Также во второй половине XIX века росту капиталов купцов-посредников способствовал хлопковый бум 1860-x Г. В 1854 г. была основана первая индийская хлопчатобумажная фабрика в Бомбее, позднее фабрики были открыты в Ахмедабаде, который стал вторым крупнейшим центром индийской текстильной промышленности. С самого начала индийская текстильная промышленность развивалась в сложных условиях конкурентного давления английской фабричной промышленности, и при этом практически полностью зависела от иностранной технологической базы, поскольку была основана на импорте прядильно-ткацкого оборудования. Индийские хлопчатобумажные фабрики производили в основном пряжу, крупным покупателем которой стало возрождавшееся кустарное производство тканей. Таким образом, к началу XX века текстильная промышленность была единственной крупной отраслью, в которой преобладал индийский капитал, все остальные отрасли оставались полностью под контролем англичан.

Иностранная конкуренция и целенаправленная политика сдерживания англичанами национальной промышленности крайне лимитировала возможности роста индийской буржуазии, что привело не к развитию рынка с большим числом мелких частных компаний, а к концентрации капитала и формированию крупных монополистических компаний, что совпало с развитием монополистического капитализма на Западе, формированием управляющих агентств. Ограниченность материальной базы и индийская специфика предполагали внутрикастовую финансовую взаимоподдержку, кредитование и активное подключение семейных связей, что в свою очередь сужало индийский крупный бизнес до представителей нескольких этнокастовых групп. Именно к этому периоду относится зарождение таких семейных финансово-промышленных групп-конгломератов, как Тата, Бирла, Сингхания, и др., до начала XX века функционировавших в основном на базе хлопчатобумажной промышленности.

Серьезным недостатком индийской промышленности стало практически полное отсутствие тяжелой промышленности, без которых невозможно самостоятельное развитие промышленности. Несколько ремонтных мастерских, представлявших машиностроительную отрасль значительно ограничивали производственные возможности. В начале XX века стала расширяться сфера приложения национального капитала, в частности индийский капитал проникает в банковскую сферу, в плантационное хозяйство, горнодобывающую промышленность и даже делаются первые шаги в создании собственной тяжелой промышленности. В 1913 г. был запущен первый в Индии сталелитейный завод в городе Джамшедпур, построенном с нуля по плану Джамшеджи Тата. Новый металлургический завод сыграл значительную роль во время Первой мировой войны, снабжая ближневосточный фронт снарядами и вооружением.

Подъем национально-освободительного движения способствовал некоторому изменению в соотношении сил английского и индийского капитала. Развернувшаяся компания гражданского несотрудничества в частности подразумевала экономическую стратегию «свадеши», призывавшую к бойкоту английских товаров. Англичане понесли ощутимые убытки в результате бойкота английских товаров, цены на которые снизились на четверть. В то же время индийский капитал получил новые импульсы роста, крупные прибыли, получаемые в том числе и за счет еще более увеличившейся эксплуатации рабочих использовались для расширения производства, росло число индийских акционерных компаний.

Во время двух мировых войн внимание Британской Империи к внутреннему рынку Индии несколько ослабевало, а спрос на промышленную продукцию, особенно на вооружение и товары, требующиеся для нужд армии, многократно повышался. В конечном свете это позволило растущей индийской буржуазии несколько укрепить свои позиции, возрастала ее потребность вырваться за рамки колониального режима и идти по пути самостоятельного развития, что отвечало общему лейтмотиву народно-освободительного движения.

Для экономического развития колониальной Индии характерна чрезвычайная региональная диспропорциональность - промышленность была сконцентрирована лишь в нескольких регионах и крупных городах страны. Обширные области страны оставались полностью неразвитыми.

Важным социальным последствием промышленного развития страны, хоть и ограниченного, стало начало формирования двух новых классов индийского общества - класс капиталистов-промышленников и рабочий класс, пополнявшийся за счет разорившихся ремесленников и крестьян. И хотя эти классы составляли очень малую часть индийского населения - они представляли собой новые технологии, систему экономической организации, новые общественные отношения.

Таким образом, модернизационные инициативы британского правительства, изначально направленные на повышение эффективности использования колонии, а именно: развитие инфраструктуры, горнодобывающей отрасли и промышленности, а также сопутствующие этому формирование национального индийского капитала, становление буржуазии и рабочего класса, способствовали постепенной трансформации традиционной структуры индийского общества экономическими методами. Английский колониализм нарушил естественную социально-экономическую эволюцию Индии и обусловил возможность ее переустройства по западному образцу.

.3 Культурная и образовательная политика метрополии как фактор модернизационного развития

С открытием европейцами Индийского субконтинента произошло сближение и началось взаимодействие двух принципиально различных культур, западной и восточной. На протяжении длительной истории Индия переживала множество иноземных вторжений, однако, так или иначе существовавшая структура, будучи довольно гибкой и устойчивой поглощала и ассимилировала новые элементы, одновременно интеграция и синтез становились основой изменений. Менялись политические силы, новые завоеватели свергали существующие политические силы, поскольку существующий порядок получал новые вызовы, иноземной культуры, происходили определенные трансформации, но они не имели модернизационный характер, поскольку так или иначе это был контакт двух традиционных систем, с присущими им общими признаками: иерархичной организацией, отсутствием императива равенства, холизм и т.д. Они также не оказывали влияния на основные структуры традиционного общества: общину, касту, семью. Влияние новых завоевателей также не вносило существенных изменений в привычную экономическую структуру. Со временем иноземцы становились органичной частью индийского общества. Однако Англия представляла собой совершенно иную структуру, по уровню развития на порядок превосходившую самые развитые индийские области, с принципиально иным политическим устройством, ценностными установками, религиозными взглядами и т.д. Таким образом, приход англичан поднял проблему взаимоотношений Запада и Востока.

Дихотомия «Запад-Восток» на протяжении всей мировой истории ставится в антитезу. В разные времена западное отношение к Востоку варьировалось от презрительно-высокомерного как к чему-то отсталому, требующему окультуривания, до восторженного, как к некоему духовному ориентиру. На Западе различия между западом и востоком характеризовались технической и экономической отсталостью, причиной которой считался традиционализм, обусловленный религиозно-мировоззренческими особенностями стран Востока. В период промышленной революции и европейской экспансии также превалировала идея о более высоком положении запада и диком, необразованном востоке. В эпоху расцвета британского империализма отношение англичан к индийцам было чрезвычайно презрительным, что прослеживается в высказываниях высокопоставленных лиц как колониального аппарата, так и британского правительства, в частности еще У.Гастингс в своем дневнике писал: «Индийцы ограничены до первичных животных потребностей, с интеллектом не выше, чем у собаки, слона или обезьяны». У. Черчилль говорил об индийцах: «Я ненавижу индийцев, это - звериный народ со звериной религией». Долгое время англичане не интересовались культурой и социальными проблемами Индии, придерживаясь политики невмешательства в эти сферы, в целом поддерживая свою относительную культурную изоляцию в Индии и консервируя традиционную структуру. Англичанам был запрещен въезд в Индию, за исключением служащих Ост-Индской компании. Деятельность христианских миссионеров в Индии была запрещена, что, кстати, было предметом осуждения со стороны британских клерикальных кругов. Лишь в начале XIX века после принятия хартий 1813 года, разрешающей миссионерскую деятельность, христианские миссионеры ринулись в Индию спасать "погрязших в грехе индусов", первыми начали осуществлять попытки реформирования индийской традиции.

Однако в начале XIX века в колониальной администрации стали задумываться обо все возрастающей необходимости преобразований в социальной, культурной и идеологической сферах наряду с экономической модернизацией. В первую очередь попытки трансформации традиционной культуры были осуществлены в Бенгалии, районе, первом оказавшимся под английским контролем и в котором за несколько десятилетий правления Ост- Индской компании уже начала выкристаллизовываться интеллигенция среди местной знати, лояльная англичанам и ориентирующаяся на европейские прогрессивистские идеи.

Западный вызов закономерно обусловил разные типы реакции в индийском обществе. Традиционная структура упрямо сопротивлялась трансформации, многочисленные группы индийского общества видели во влиянии Запада исключительную опасность для индийской традиции, а все проблемы, существовавшие в обществе, ассоциировали с англичанами, по вине которых произошел разрыв с идеализируемым миром прошлого.

В свою очередь часть представителей зарождающейся индийской интеллигенции, чрезмерно поддавшись влиянию европейской культуры, стала пренебрежительно относиться к собственному национальному культурному наследию, видя в западных идеях и ценностях единственно возможный ориентир, рассматривала традицию как архаизм, который должен быть преодолен. В то же время некоторые просветители осознавали необходимость синтеза западного и восточного. Социальное обновление они видели не в отказе от традиции, а в ее очищении, а также в избирательном подходе к достижениям Запада, которые могли бы быть задействованы для модернизации индийской традиции и наполнения ее новым содержанием. Такой подход дал импульс индуистскому реформаторскому движению. В частности представителем новой индийской интеллигенции был известный индийский общественный деятель, просветитель и религиозный реформатор Рам Мохан Рой. В 1928 г. он основал общество «Брахмо Самадж», реформаторское движение, построенное по европейскому образцу и ратовавшее за очищение индуизма, его монотеистическое переосмысление, отмену некоторых индуистских обрядов и кастовой системы. С именем Рам Мохан Роя связывают и зарождение национальной публицистики, первые газеты в Бенгалии были открыты при его содействии. «Брахмо Самадж» взрастило немало представителей будущей индийской интеллектуальной элиты. Последователи Роя в Бенгалии продолжили его просветительскую деятельность, новые идеи проникли и в другие крупные города - Мадрас и Бомбей. Рам Мохан Рой явился предтечей развернувшегося во второй половине XIX века Бенгальского (а впоследствии и шире - Индийского) Возрождения - течения в Индийской культуре, возникшего под влиянием просвещения и национального подъема и отразившего специфику взаимодействия западной и индийской культур на «индийской почве».

До 1830-х гг. англичане практически не предпринимали каких-либо действий в социальной политике, как и в сфере традиций они оставались достаточно индифферентными. Пожалуй, самым важным достижением было объявление вне закона обычая сати (практики ритуального сожжения вдовы на одном погребальном костре вместе с мужем) в 1829 г., и то, произошло это в русле настойчивой агитации Рам Мохан Роя и его соратников против этого и других ритуалов. Позже был введен запрет на жертвоприношения, развитые среди некоторых племен, в 1848 г. запрещено рабство, а в 1856 г. правительство Индии издало закон, позволяющий индуистским вдовам повторно выходить замуж. Также были осуществлены попытки пресечь практику умерщвления девочек в момент их рождения, однако, не столь успешные.

Предпринятые англичанами меры возмутили ортодоксальное индуистское обществе, вызвали реакцию отторжения индийцами английской культурной политики, как неуважительной по отношению к индийским традициям и обычаям. Недовольство посягательством англичан на веками существующие традиции также относят к причинам Народного индийского восстания 1857-1879 гг.

Представители Ост-Индской компании также мало внимания уделяли и вопросам образования. Однако миссионеры и общественные начали оказывать давление на компанию с целью продвижения в Индии современного светского прозападного образования - христианские миссионеры были убеждены, что современное образование разрушит существующие религиозные воззрения и подготовит индийцев к принятию христианства; гуманитарии и общественные деятели, в том числе индийцы, считали, что современные знания помогут преодолеть социальные, политические и экономические проблемы страны. Именно миссионеры начали открывать первые школы с 1813 г.

Инициатором образовательной реформы в Индии в 30-е годы XIX века стал английский историк Томас Маколей. По его мнению, английскому правительству в Индии необходимо было сформировать прослойку людей, которые смогут стать посредниками и переводчиками между англичанами и миллионами индийцев, которыми они управляют - «класс людей, индийцев по крови и цвету кожи, но англичан по вкусу, установкам, ценностям и интеллекту» и служить делу распространения западной культуры и мысли в широкие массы. А поскольку, по мнению Т.Маколея «одна единственная полка книг в европейской библиотеке стоит всей существующей литературы Индии и Аравии», образование должно вестись на английском языке. Образовательная политика этого периода даже стала называться «маколейизм» (англ. Macaulayism).

Необходимость обучения индийцев также диктовалась соображениями экономии - нужно было обучить достаточное число будущих клерков из числа индийцев, способных занять вспомогательные посты в индийской колониальной администрации, что позволит значительно минимизировать затраты Ост-Индской компании на содержание административного аппарата, поскольку индийские служащие обходились бы компании в разы дешевле.

Итак, с 1830-х гг. начинают открываться новые средние школы и колледжи с обучением на английском языке по европейской системе образования. В Индии уже существовало несколько колледжей (например, Калькуттский мусульманский колледж-медресе (1781) колледж Форт-Уильяма (1800), Санскритский колледж в Варанаси (1791), где могли обучаться представители местных элит наряду с европейцами-служащими компании, однако эти учебные заведения по большей части представляли собой центры востоковедения с преподаванием хинди и бенгали, что не вписывалось в новую политику "языкового колониализма", и они были закрыты. Согласно указу 1854 г. были созданы департаменты образования во всех провинциях, а в 1857 г. в Индии открылись три первых университета в Калькутте, Мадрасе и Бомбее, созданные по образу и подобию английских университетов.

Столицы трех президентств стали анклавами европейской цивилизации. В последующие годы число университетов и колледжей с преподаванием на английском языке и по европейской системе обучения в Индии росло, а также немногочисленные представители богатых индийских семей получили возможность обучаться в метрополии, в том числе в самых лучших университетах - Кембриджском и Оксфордском. Несмотря на то, что такая возможность была предоставлена единицам, выпускники английских университетов, возвращаясь в Индию, также пополняли ряды «просвещенного меньшинства».

К 70-м гг. XIX века уже сложилась пока еще немногочисленная прослойка индийской интеллигенции, обученная по европейским стандартам и мыслящая категориями, присущими западной культуре. Получая английское образование, индийцы познакомились и с западной мыслью, впитывали идеи о свободе и равенстве. Также формирование образа собственного прошлого у индийцев и познание индийской духовной культуры происходило фактически посредством англичан. Постепенно они стали критически переосмысливать колониализм, общественное устройство Индии, свое место в системе управления страной. «Революция идей» способствовала зарождению индийского национализма и появлению адептов религиозного возрождения и просветителей - сторонников национального обновления и возрождения на основе синтеза индийской и западной культур. Необходимость культурного взаимообогащения подчеркивал Свами Вивекананда (1863-1902), ставший одним из основателей индийского национального движения с конца XIX века, он утверждал, что индийцы могут построить европейское общество на основе индийской культуры. По мнению Вивекананды, как Индии есть что перенять у Запада, так и Западу есть чему научиться у Индии (в духовной сфере).

Новый импульс получила и Бенгальская литература (на английском и бенгали). Особое место в Индийской литературе и культуре занимает Рабиндранат Тагор (1861-1941), творческая и общественная деятельность которого охватила практически весь период национально-освободительного движения. Р.Тагор заложил основы современной Индийской литературы и оказал большое влияние на становление современной музыки и изобразительного искусства Индии. Рабиндранат Тагор стал первым из неевропейцев, получившим Нобелевскую премию по литературе в 1913 году.

Бенгалия оказалось своего рода «зоной конвергенции», ареной сближения традиционного индийского общества и передовой европейской культуры, и именно бенгальская интеллектуальная среда первой отреагировала на вызов Запада. По сути Бенгалия стала первым важным очагом модернизации, поскольку находилась на той самой границе между традиционностью и современностью и непосредственно там начала консолидироваться будущая модернизаторская элита.

Бенгальское Возрождение явилось многоаспектной интеллектуальной революцией, произведенной индийскими просветителями и обусловленной, в первую очередь, процессам модернизации в социо-культурной сфере. Ренессансный характер этого явления предполагал духовное, культурное, социальное и политическое возрождение, что выражалось в реформации индуизма, индивидуализации, синтезе различных региональных культур в общеиндийскую, повышении доступности и охвата населения образованием, осуждении дискриминации и повышении социального взаимодействия, борьбе с нищетой, развитии правового самосознания, движении к политической свободе граждан и в конечном итоге независимости Индии и т.д.

Таким образом, внедрение европейской системы образования стало как средством реализации культурной модернизации Индии, так и фактором культурной и политической модернизации. Повсеместное использование английского языка стал неким объединяющим началом для индийцев, а европейская система образования и английский язык в совокупности позволили индийцам познакомиться с новой культурой, познать через нее свою и осуществить шаги по возрождению своей собственной культуры. Как справедливо отмечает российский философ Т.Г.Скороходова, европейцы выступили для индийцев в качестве «Другого», посредством налаживания диалога с которым и через образ которого стало возможно осознание себя, а следовательно и повышение открытости, выход из присущей индийскому традиционному обществу замкнутости и изоляции. Присутствующий ранее «комплекс неполноценности», свойственный индийской интеллигенции, сравнивающей себя с более развитыми европейцами постепенно был преодолен.

Процессы культурной модернизации в Индии в XIX веке, выразившейся во внедрении европейской модели образования, охватили узкую прослойку Индийского общества, что создало ряд проблем. Невовлеченность основной массы индийского населения в систему образования привела к укоренении острой по сей день проблемы неграмотности индийского населения. Английский язык также создал сложности для распространения образования в массы, незнающие английского, и таким образом, стал причиной нарастания разрыва между образованными людьми и основной массой населения. Платная основа высшего образования сделала систему образования монополией зажиточного класса. Важным пробелом в образовательной политике также было полное игнорирование образования девочек. В глазах англичан образование индийских женщин не представляло пользы, поскольку ни не могли быть использованы на службе в колониальной администрации, таким образом, уровень образования среди женщин к моменту обретения независимости оставался чрезвычайно низким.

Еще одной проблемой системы образования стало несоответствие системы подготовки в учебных заведениях потребностям экономической и промышленной модернизации, усиления капиталистических тенденций в Индии. Индийские учебные заведения готовили преимущественно гуманитариев, в то время как требовалось научно-техническое образование, как следствие происходящие процессы экономической и социально-культурной модернизации не взаимодействовали, что в какой-то мере снижало эффективность модернизационных мероприятий. Следует отметить, что с ростом позиций национальной буржуазии в Индии, увеличивалось и ее участие в общественной жизни. В частности, Джамшеджи Тата помимо промышленного строительства вынашивал идею создания высшего учебного заведения и активно участвовал в подготовке к открытию Индийского научного института, которое состоялось в 1909 г, через несколько лет после его смерти.

Таким образом, не смотря на крайнюю ограниченность образовательной политики и ряд сопутствующих ей проблем, тем не менее, она создала новый просвещенный класс людей, сыгравший решающую роль в запуске модернизации традиционной индийской структуры, положивший начало трансформации традиционной матрицы.

Инициированная англичанами культурная модернизация спровоцировала национальный подъем, способный расшатать стабильность позиции самих англичан в Индии. В кругах индийской элиты все чаще поднимался вопрос о важности роста политического влияния индийцев в своей стране, получении возможности их участия и способности самостоятельного управлении Индией, что обусловило необходимость осуществления мер по политической модернизации страны. Британская сторона была вынуждена идти на компромисс с индийскими политиками и общественными деятелями, и как следствие, поддержала их инициативу учредить индийскую политическую организацию.

В 1885 г. с разрешения англичан был создан Индийский Национальный Конгресс, первая общеиндийская организация, ставшая опорой и символом движения Индии к независимости. В конце XIX - первой половине XX вв. ИНК развивался в условиях постоянной внутренней идейной борьбы и трансформации. В его рядах сразу наметились различные течения, отражавшие общий разброс взглядов на проблему колониализма. В частности умеренное либеральное крыло (Д.Наороджи, С. Баннерджи и др.) настаивало на расширении самоуправления и предоставлении больших экономических свобод индийцам. В то же время антиколониальные настроения привели к росту радикального индийского национализма и формированию левого крыла (Б.Тилак, Б.Пал и др.), выступавшего за отрытую бескомпромисную борьбу и полную ликвидацию колониального господства. Представители крайнего крыла также выступали категорически против каких-либо социальных реформ и призывали «вернуться к истокам».

Британское правительство содействовало созданию Мусульманской лиги в 1906 году с целью консолидации и укрепления позиций индийских мусульман и возможного их использования для ослабления национально- освободительного движения. Но до 20-30-х гг. XX века деятельность Мусульманской Лиги и ИНК в целом осуществлялась в общем русле движения к независимости Индии. Политика англичан по сталкиванию общинных интересов мусульман и индусов (раздел Бенгалии в 1905-1911, организация выборов на основе курий, объединенных по религиозному признаку, система льгот при принятии в администрацию и т.д.) имела роковые последствия, проявившиеся как в кровопролитном разделе Британской Индии, так и в сохраняющейся по сей день индо-мусульманской вражде.

Важным событием стал приход в ИНК М.К.Ганди (1869-1948), значительно раздвинувшего рамки национально-освободительного движения и обосновавшего его идеологию, включающую в себя «сатьяграху», предполагавшую борьбу за независимость (сварадж) методами, исключающими насилие и построенную на принципах гражданского неповиновения, пассивного сопротивления и несотрудничества. М.Ганди настаивал на уничтожении кастовой системы и, в частности, неприкасаемости - по его словам индуизм должен был очиститься от неприкасаемости, «уничтожить все различия между высшими и низшими и освободиться от множества других гнездящихся в нем зол и постыдных обычаев». Гандизму также характерна идеализация деревни, старины, традиции и патриархальных отношений.

Именно М.Ганди, находивший общий язык с широкими массами низших слоев индийского общества и снискавший их любовь, сумел превратить ИНК из лояльной оппозиционной буржуазно-националистической партии, созданной небольшой группой образованных по европейским лекалам политиков в национально-освободительное движение, вобравшее в свои ряды широчайшие слои индийского населения, способное отражать интересы самых разных групп, объединенных общей идеей движения антиколониальной борьбы. Ганди считал, что деревня должна быть основой индийского общества - «люди должны жить в деревнях, а не в городах, в хижинах, а не во дворцах. Десятки миллионов людей никогда не смогут жить в мире друг с другом, живя в городах и дворцах. Им не останется ничего, кроме как прибегнуть к лжи и насилию». Он стремился к возрождению сельской общины и кустарного ремесла, другими словами был жестким противником модернизации и адептом традиционализма, однако его идеология и личность сыграли важнейшую роль в достижении Индией независимости, сделали Ганди «отцом нации».

Некоторые идеи гандизма до сих пор оказывают влияние на его последователей, что, в частности, выступает в качестве лимитирующих факторов урбанизации. Политическая программа и мировоззрение Ганди сильно отличались от взглядов европеизированного либерального крыла ИНК и были далеки от концепции секуляризма, поскольку формировались на религиозной основе. Так или иначе индуизм стал негласным агентом формирования национальной идентичности индийцев в антиколониальном движении, что неизбежно влияло на будущий рост коммунализма, усиливало конфликтогенность и сепаратистские настроения среди разных

этнорелигиозных меньшинств.

июля 1947 г. был принят Акт о Независимости Индии, который предполагал раздел Британской Индии соответствии с планом Маунтбеттена. 15 августа 1947 г. Британская Индия официально была разделена на два независимых доминиона, Индийский Союз и Пакистан, и эта дата открыла новую страницу в истории Индии.

Таким образом, в период британского владычества для Индии характерна колониальная модель модернизации, для которой характерны следующие черты:

-дуализм (социально-экономическая система отличалась многоукладностью, сочетала в себе сосуществующие капиталистические формы, в частности крупную капиталоемкую промышленностью и докапиталистические, в том числе кустарные традиционные формы хозяйства);

-анклавность и диспропорциональность (крайне неравномерный характер социально-экономического развития был связан с преимущественным развитием трех центров «проникновения» английских колонизаторов - Бомбея, Калькутты и Мадраса, развитием портовых хозяйств, ориентированных на первичную переработку и вывоз. При этом внутренние районы и сельская местность оставались незатронутыми развитием);

-элитарность (проявилась как в узости прослойки интеллигенции, которая стала проводником модернизации и новых для традиционной Индии идей и мировоззренческих систем, так и в узости капиталистического развития, выраженной в крайне ограниченном круге новых индийских промышленников - выходцев из нескольких торгово-ростовщических каст, но это уже отпечаток традиционной индийской сословно-кастовой специфики).

Следует отметить, что индуизм обуславливает в целом пассивное отношение к хозяйственной деятельности. Особенностями индуистского мировоззрения являются: созерцательность, неспешность, неторопливость, престиж мудрости и знания. Стремление к предпринимательству, экономическому росту и обогащению не характерно для индуистского традиционного сознания. Однако, как справедливо отмечает российский индолог Л.Б. Алаев, стимулы, диктуемые выполнением кастовой дхармой могут считаться определенной «заменой протестантской этики», которую М.Вебер предложил в качестве фактора развития капитализма.

Результаты британского владычества, как негативные, так и позитивные остаются предметом обсуждения, но одно важное последствие очевидно - англичанам удалось объединить исторически разрозненные индийские этнические группы и племена, привести «лоскутное одеяло», которое тысячелетиями слагали разобщенные области на территории современной Индии к относительной целостности. Причем это «сплачивающее» воздействие проходило в двух направлениях: непосредственно, в результате хозяйственной деятельности англичан и косвенно, когда национальная идентичность индийцев начала складываться в условиях антиколониальной борьбы и национально- освободительного движения. Таким образом, можно говорить, что единство современной Индии (хоть и не без оговорок), обусловившее после обретения независимости стратегию «Единства в многообразии» - заслуга колониального периода. При этом принцип «разделяй и властвуй», используемый англичанами особенно последовательно в период подъема национально-освободительного движения, явился одним из источников современных проблем, связанных с коммунализмом и угрожающих этому единству.

Глава III. МОДЕРНИЗАЦИЯ ИНДИЙСКОГО ОБЩЕСТВА В УСЛОВИЯХ ПЕРЕХОДА ИНДУСТРИАЛЬНОМУ И ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОМУ ТИПУ РАЗВИТИЯ

.1 Особенности политической модернизации и трансформации традиционной социальной структуры индийского общества

После обретения независимости характер модернизационных процессов, как уже было сказано, стал отличаться от колониального. Новая стратегия развития предполагала модернизацию социокультурной и политической систем всех уровней. По-видимому, одним из важнейших событий в прокладывании политического курса страны стало приятие Конституции в 1950 г., провозгласившей свободу, равенство, запрет дискриминации по какому-либо признаку и принципы социальной справедливости для всех, кто столетиями был лишен политических, социальных и экономических прав. Введение всеобщего избирательного права для взрослого населения, а также становление парламентаризма и федеративного государственного устройства предусматривало политизацию всех сегментов социальной структуры. Политическая модернизация предполагает становление и развитие демократических институтов, рост самоидентификации широких масс общества как акторов политического развития, их вовлечение в политическую жизнь страны. Немаловажную роль в выборе демократического пути развития после обретения независимости сыграла демократизация и секуляризации сознания элиты, сформировавшейся под влиянием западной мысли в колониальный период и ставшей основой первой общеиндийской партии Индийского Национального Конгресса, созданная англичанами административная система, а также усвоение Вестминстерской модели и приспособление ее к реалиям Индии. Чрезвычайная пестрота индийского общества - этническая, культурная, конфессиональная, а также характерные для индийского общества проблемы коммунализма, обострившиеся в период раздела Британской Индии, а в первую очередь кровавые столкновения индусов и мусульман, - также способствовали утверждению необходимости принятия секулярной модели как стержневого механизма демократии. Конституция обозначила принцип равноудаленности всех религий от государства, который, однако, на практике был сложновыполним. Поскольку религиозная принадлежность индийцев всегда была важнее социальных и политический воззрений, религия являлась и является важным политическим фактором. И даже адепты секуляризации часто задействовали религиозный аспект в политической борьбе.

Задачи демократизации в период независимости состояли в повышении политической активности масс преимущественно необразованного и очень фрагментированного индийского населения, что значительно замедляло процесс политизации индийского общества.

В то время как во многих странах Азии установились авторитарные системы, Индия шла по пути демократического развития, за исключением двухлетнего периода во время правления Индиры Ганди (1975-1977), когда в целях сохранения личной власти в условиях потери популярности и роста оппозиции, И.Ганди ввела Чрезвычайное положение, с последовавшими преследованиями, арестами и репрессиями оппозиции, введением цензуры СМИ. По выражению Ф.Н. Юрлова, чрезвычайное положение стало «водоразделом в истории независимой Индии, оставило глубокие шрамы на демократической политической системе Индии». В конечном итоге политическим выходом этого события стало окончанию монополии ИНК на власть, с 1977 года оппозиционные партии начали формировать коалиции и противостоять конгрессу на выборах. Таким образом, индийская политическая система с конца 1970-х гг. характеризуется сменяемостью политических сил во власти.

Становление партийной системы началось еще в колониальный период, ядром формирующейся партийной системы был Индийский Национальный Конгресс. Сейчас в Индии насчитывается несколько сотен партий, правда большинство и них действует на уровне штатов. На государственном уровне крупнейшими партиями и основными оппонентами являются ИНК и БДП (Бхаратия Джаната Парти), вышедшая на политическую арену Индии в 1980 году.

Политическое развитие Индии на протяжении периода независимости также характеризуется дуалистическим сосуществованием современных и традиционных элементов, влияющих на политический климат страны.

Одним из основополагающих традиционных элементов является каста. В свете модернизации индийской традиционной структуры интересно проследить трансформацию индийской касты. Варново-кастовая система, являющаяся продуктом индуизма, на протяжении столетиями составляла ядро общественной жизни Индии. Возникшие более трех тысяч лет назад варны, закрепившие разделение общества на 4 крупные страты, претерпевали постоянную трансформацию, подстраиваясь под общественное развитие. Постепенно внутри каждой варны происходило деление на множество каст (джати), закреплявших за представителями каждой касты определенную профессиональную деятельность. Варново-кастовая система создавала жесткий общественный каркас, в рамках которого социальная мобильность была невозможна. Устойчивость касты определялась двойным типом связей (родственная + профессиональная), замкнутостью и эндогамией, строгой системой внутрикастового поведения (чем выше варна, тем больше ограничений) и диктуемая индуизмом идеология дхармы. Благодаря своей стойкости кастовая структура пережила Могольский период и колониальную эпоху и существует по сей день, хотя с началом модернизации она подверглась изменениям. При этом в процессе индуизации ассимилировались внекастовые элементы и включались в число низших каст. На протяжении длительного исторического развития происходила также диффузия кастовой системы в другие этноконфессиональные общины, поэтому среди индийских мусульман, буддистов, сикхов и христиан присутствуют элементы сословно-кастовой иерархии. В условиях закрытости сословной иерархии и отсутствия средств повышения статуса этой системе, смена веры или изменение привычек и обрядов могли в какой-то стать средством получения более высокого статуса.

Это обусловило сосуществование двух параллельных процессов, происходящих в среде низших каст: санскритизации (восходящей мобильности каст, возникающей в результате имитации и подражания низшими кастами образу жизни высших каст, соблюдения их обрядов и принятие их ограничения) и обращения в другие религии, в которые неизбежно переносились характеристики кастовой иерархии.

В русле общего модернизационного тренда, традиционная кастовая структура также оказалась вовлечена в процесс модернизации. Формирование капиталистических отношений, потеря массой ремесленников своего привычного рода деятельности, зарождение рабочего класса и распространение транспорта способствовали более тесному общению людей и некоторому размыванию кастовых перегородок, особенно в городах. Соблюдение многих ритуалов в общественных местах и на появляющихся предприятиях оказывалось невозможным. Тем не менее, кастовый фактор сохранялся в других сферах общественной жизни. Модернизация открыла касте доступ к участию в политической жизни, не без помощи англичан. Они всячески пытались ослабить браминское представительство управленческом аппарате путем продвижения и квотирования мест для представителей низших каст. Это положило начало практике резеривования мест. В рамках переписей собиралась информация о кастах и были выделены группы низших каст (зарегистрированные касты (SC), зарегистрированные племена и меньшинства (ST), прочие отсталые классы (OBCs), подлежащих протекции и для них предусматривалось квотирование. Таким образом, каждая их этих групп обрела дополнительную идентичность и стимул к борьбе за свои групповые интересы.

Секулярный курс ИНК предполагал полное нивелирование кастовых различий, но в одночасье столь устойчивая традиция не может быть разрушена. С 1931 г. в переписях перестала указываться кастовая принадлежность. После обретения независимости Конституция Индии не отменяла кастовую систему, но гарантировала запрет равноправие всех каст и запрещала любую дискриминацию, в том числе и по кастовому признаку, хотя на деле сохранение резервирования мест и разделение каст на группы само по себе являлось поводом к конфронтации и дискриминации.

Кастовая система претерпевает трансформацию в процессе модернизации, однако она во многих аспектах сохраняет свою стойкость. Размывание кастовой системы в экономической сфере способствует повышению социальной мобильности, как горизонтальной, так и вертикальной. Образование воспринимается как «социальный лифт», невиданный ранее инструмент изменения статуса в кастовом обществе. Модернизация продуцирует появление новых профессий, выходящих за рамки традиционной структуры. Однако на микроуровне, в семейной жизни, сохраняется строгая кастовая эндогамия (хотя, конечно, количество межкастовых браков растет, особенно в городах). По-прежнему острой проблемой остаются так называемые «убийства чести», расправы членов семьи или общины с человеком за связь с представителем другой касты.

С установлением демократических институтов и увеличившейся политизацией населения, а также в результате социально-экономического развития, когда представители низших стали активно пополнять городской средний класс, получили доступ к престижным специальностям и добились высокого положения в структуре органов власти, каста получила новую функцию - политическую. По словам А.А. Куценкова, «условия традиционного общества не благоприятствовали проявлению политического потенциала касты...жесткие сословные рамки, статусное неравноправие предоставляли весьма ограниченное поле для политической деятельности небольшому кругу лиц из высших каст», но с обретением независимости каста, при ослаблении ее роли в экономической жизни, начала осваивать новую сферу деятельности. В политической борьбе касты рассматривались как «банки голосов», по выражению известного индийского социолога М.Н. Шриниваса. Политики аппелировали к кастовым интересам групп и получали голоса от представителей своих каст на основании кастовой солидарности. Индийские политические партии по-прежнему, стремясь получить более широкую поддержку, обращаются к электорату посредством аскриптивных категорий.

Распространение образования, экономический рост, урбанизация и миграция миллионов крестьян (с привнесением в политическую жизнь традиционного религиозного мышления) в города, избирательная система постепенно трансформировали сознание обездоленных слоев населения, которые раньше были лишены достойного социального положения и возможности участия в политическом процессе. Определенный стресс, вызванный современным городским образом жизни провоцировал желание искать опору в привычных традиционных институтах.

Если в 1950-х - 1970-х гг. политическое развитие регламентировалась современным слоем, при относительно пассивном участии традиционной части индийского общества, то в 1970-х гг. традиционные силы приходят к активному участию в политической борьбе.

Конец 1970-х - 1980-е гг. характеризуются усилением политизации каст, консолидацей низших каст и межкастовым противостоянием. Особенно обострилась проблема кастеизма после работы комиссии Мандала и решения увеличить до 49, 5% резервирование мест в административном аппарате и предприятиях государственного сектора для представителей «прочих отсталых классов», которые составляли половину населения Индии. Это решение обернулось серией массовых акций протеста представителей высших каст и межкастовыми столкновениями в разных штатах. Широко развернувшиеся споры о необходимости резервирования растянулись до 1992 г., когда решение Верховного суда был определен уровень резервирования мест для прочих отсталых классов в 27%. Также и самые дискриминируемые группы - далиты, наряду с «прочими отсталыми классами», за последние десятилетия XX века развились в серьезную политическую силу, часто позиционирующую себя враждебно по отношению к высоким и средним кастам. Знаковым событием стало создание в 1984 году партии далитов Бахуджан Самадж Парти, которая в настоящее время представляет интересы далитов и других низкокастовых групп. Пока она имеет региональный статус, однако представлена в законодательном собрании нескольких штатов, главным образом в штатах Уттар-Прадеш и Мадхья-Прадеш, БСП и родственные ей партии оказывают большое влияние на политику.

Таким образом, в условиях несформированности классового сознания, традиционное содержание стало внедряться в современные политические институты.

Важным событием в политической модернизации Индии стало создание системы выборных органов местного самоуправления: в городах - городские панчаяты, муниципальные корпорации и городские советы (в зависимости от размеров города), в деревне - сельские панчаяты. Особенно интересен пример сельского самоуправления (Panchayati Raj, что буквально означает "управление, осуществляемое советом пятерых"), так как фактически это воссозданная система традиционного общинного самоуправления. Исконно панчаяты состояли из наиболее уважаемых старейшин, выбранных и принятых общиной. Панчаяты служили основным регулятивным механизмом всей общины, вне зависимости от касты. Процесс создания панчаятов начался с 1985 г., а в 1992 г. система функционирования панчаятов и выборный механизм были официально утверждены и регламентированы. Современные панчаяты - действующие выборные органы сельского самоуправления с пятилетним сроком полномочий. Конституцией предусмотрено резервирование мест в сельских панчаятах для представителей списочных каст и племен, а также для женщин. С укреплением системы панчаятов для бедных становятся доступными более эффективные механизмы подачи жалоб, а также выход на общенациональные программы, связанные с образованием, трудоустройством и т.д. Организация системы сельского самоуправления стала значимым этапом демократической децентрализации общественно-политической жизни, важным инструментом распространения демократии по нисходящим линиям до уровня деревни для решения ключевой задачи - предоставить «голос» бедным и следовательно укрепить их взаимодействие с государством.

Индию часто называют «крупнейшей демократией» в мире. По данным Избирательной Комиссии Индии, количество избирателей на момент парламентских выборов 2014 года (ставших крупнейшими выборами в мире из когда-либо состоявшихся) составляло 814 млн. человек (проголосовало 553 млн.). И она в значительной мере оправдывает это звание, обладая развитой многопартийной системой, сформированным гражданским обществом, включенным в политическую жизнь, относительной свободой прессы, разветвленной системой неправительственных организаций, отражающих интересы различных социальных групп. По данным ежегодного глобального исследования, проводимого Edelman Trust Barometer, в индийском обществе достаточно высок уровень доверия власти - 79% по данным на 2015 год, это - один из самых высоких показателей по миру. В рейтинге демократии, составляемом английским еженедельником «The Economist», Индия, с рейтингом 7.74 по уровню демократии занимает 35-е место на 2015 год, опережая по этому показателю ряд государств Евросоюза.

Тем не менее, существует ряд проблем политического развития, в частности в сфере защиты прав человека. Хоть конституция и гарантирует соблюдение фундаментальных прав и свобод, однако ввиду демографической ситуации, выполнение этих гарантий представляется довольно трудным. Одной из тяжелейших проблем является современное рабство и торговля людьми. Согласно данным 2014 года, опубликованным международной правозащитной организацией Walk Free Foundation, Индия «лидирует» по количеству людей, находящихся в рабстве - по самым приблизительным подсчетам более 14 млн. человек (35,8 млн. человек во всем мире). Также права человека нарушаются и в других сферах: принудительная стерилизация, криминализация гомосексуализма, эксплуатация детского труда, сохранение дискриминации по гендерному (0,563 - высокий индекс гендерного неравенства - 130-е место в мире), кастовому признаку и т.д.

Политизация маргинальных слоев населения, социальные изменения, вызванные экономическими реформами, общей трансформацией и либерализацией общественной жизни, при недостаточной классовой сформированности и сильном давлении фундаменталистских стремлений привели к усилению влияния традиционных элементов - каст, общин, этноконфессиональных групп. В своих политических интересах этим не преминули воспользоваться коммуналисты. В частности, БДП, пришедшая к власти в 2014 г., является политическим подразделением крупнейшей коммуналисткой националистической индуистской организации Раштрия Сваямсевак Сангх (РСС). Раштрия Сваямсевак Сангх (Союз добровольных слуг нации) была основана еще в 1925 г. К.Б. Хедгеваром, взгляды которого формировались под влиянием идей ранних радикальных националистов и первых радикальных террористических групп. Идеологией РСС стала хиндутва (букв. «индусскость»), сформулированная В.Д. Саваркаром. Именно РСС своей деятельностью противостояла секуляристским инициативам проводимого ИНК курса и последовательно проводила индуизацию политики. Хиндутва строится на принципе «одна страна, одна нация, одна культура» и призывает к консолидации «индусов» (как исконных жителей Индийского субконтинента) в противовес другим «гостям», главными врагами среди которых являются мусульмане, а также к интеграции культур в единую индусскую национальную культуру, построенной на индуизме.

Концепция создания государства на фундаменте индуистской религиозной идентичности, сформировавшаяся еще в колониальное время провоцировало противостояние не только между индусами и мусульманами. Среди других этноконфессиональных меньшинств - сикхов, джайнов, буддистов, склонных к автономности и опасающихся за нивелирование своей культурной идентичности в процессе «создания общеиндуистской культуры», также росли коммуналистские и сепаратистские настроения, выразившиеся в религиозно-общинных конфликтах во второй половине XX века и продолжающихся по сей день (Джамму и Кашмир, Халистан, Нагаленд, Индии и т.д.).

Модернизация подразумевает упрочение секулярности, либеральных институтов, индивидуализм и эмансипацию личности, однако характер политизации масс, сближение религии и политики, навязывание различными политическими силами общинного мышления, эскалация религиозно- общинной конфронтации говорит об обратном процессе. Причиной тому можно назвать неподготовленность сознания индийского общества к рецепции норм секуляризма в его классическом понимании. Коммунализм и индуистский радикальный национализм несут в себе определенную угрозу демократической системе и единству страны в целом. Проблемы сопровождаются сохранением бедности и необразованности и возрастанием социально-экономических диспропорций. Важная задача модернизации, эмансипация личности, предполагает повышение уровня культурного и интеллектуального развития, а также доступности социального обеспечения, образования, здравоохранения и т.д. В этой связи важным видится укрепление и демократическое воспитание среднего класса, как гаранта стабильности общества. А социально- экономические рычаги должны способствовать преодолению изолированности периферийных слоев населения и сокращению фрагментарности общества.

В независимый период Индия реализовала достаточно эффективную эволюционную модель модернизации, позволившую ей войти в число мировых держать и претендовать на высочайшие позиции по уровню экономического развития. Особенностью этой модели является синтез универсальных и национальных элементов. «На этой основе создана материальная и духовная база для восприятия современных общественных, политических и правовых структур, учреждений, правовых институтов, способных влиять на ее поступательный экономический рост, на утверждение парламентской демократии, политического плюрализма, на становление в правовой культуре общества эгалитарных установок равных возможностей, особенно в том, что касается доступности образования, профессионального обучения, на создание условий достойного существования каждого гражданина страны». К указанным тенденциям безусловно относится и тенденция упрочения национального единства индийского общества. Все эти факторы планомерно ведут к изменениям традиционного мировоззрения, к эмансипации личности как основополагающего субъекта социального и политико-правового пространства, наделенного правами и свободами, к ослаблению кастового контроля, о чем свидетельствует и достижение определенной политической стабильности в индийском обществе, отсутствие грубейших нарушений прав и свобод его граждан в общегосударственном масштабе. С опорой на собственное культурное наследие, Индия успешно усваивает наиболее современные достижения науки и техники, и продуцирует собственные инновации. Специфические черты индийской модели, дуализм, анклавность, элитарный характер, сохраняются по сей день. Важной характеристикой индийской модели является градуализм - постепенность изменений.

Для Индии характерен ряд острых социальных проблем а также «побочных эффектов» модернизации, вызванных традиционалистской реакцией на трансформацию традиционной структуры, которые могут быть помехой успешному течению модернизации в перспективе. Политика секуляризации, либерализации, одним из результатов которой стала массовая политизация населения, в том числе женщин и представителей «низших» каст, не смогла в сжатые сроки перестроить ментальную структуру индийского общества.

Помимо угроз стабильности индийской модернизации, опасения вызывает также возможность сохранения культурного своеобразия Индии в условиях глобализации. Полемика по вопросу о соотношении западного и национального индийского не утихает и сегодня. Сторонники разных политических сил предлагают различные сценарии дальнейшего развития Индии в аспекте защиты ее наследия. В числе прочих наибольшим потенциалом обладает глокализация, подразумевающая интеграцию в глобализующуюся систему при сохранении индийской традиционной культурной самобытности. В целом, сочетание глокализации с грамотным подходом к решению внутренних проблем и противоречий дает надежду, что индийская модернизация приобретет комплексный и устойчивый характер.

3.2 Экономические основы индийской модернизационной модели

С обретением Индией независимости перед новым правительством страны, во главе которого встал Джавахарлал Неру (1889-1964), встала проблема поиска оптимального пути социально-экономического развития.

Индия унаследовала колониальный характер экономики, необходимость модернизации которой стала одной из основных задач нового правительства, а раздел Британской Индии обострил проблемы, обусловленные колониальным развитием экономики и нарушил сформировавшуюся за годы английского владычества территориальную структуру хозяйства - Индия получила разорванную ирригационную систему, транспортную сеть, важные сельскохозяйственные районы отошли Пакистану. В конце 40-х гг. основные отрасли по-прежнему находились под иностранным контролем.

Джавахарлал Неру, сторонник секуляризации, прогресса и радикальной модернизации экономики страны, анализируя колониальную структуру, сформулировал стратегию социально-экономического развития Индии. Подкрепленная общемировыми тенденциями движения к социализму, эта стратегия легла в основу программы построения в Индии "общества социалистического образца". Экономическая основа "курса Неру" предполагала формирование независимой смешанной экономики с опорной на государственный сектор, индустриализацию, планирование; в социально- политической части - учреждение светского демократического государства, построенного на принципах социальной справедливости, равенства, свободы мысли и вероисповедания. Эта стратегия была отражена в принятой в 1949 году Конституции Индии и явилась основой социально-экономической политики Индии в 1950-1980-х гг.

Индустриализация, по мнению Неру, была первостепенным условием для обеспечения независимого экономического развития Индии, преодоления технической отсталости и элиминации отрицательных колониальных черт индийской экономики, а в качестве опоры индустриализации должно выступать масштабное, охватывающее все сферы планирование, идеи которого обсуждались в ИНК еще в 1930-е гг. Осуществление мер по индустриализации ассоциировалось с решением глубоко укоренившихся в индийском обществе социальных проблем: «Проблемы нищеты и безработицы, национальной обороны и экономического восстановления в целом не могут быть разрешены без индустриализации. В качестве шага по пути к такой индустриализации следует разработать всеобъемлющий план национального развития». Для содействия индустриализации еще в 1938 г. был создан Национальный комитет по планированию. В 1950 г. была учреждена Плановая комиссия при Правительстве Индии, которую возглавил Джавахарлал Неру, а в 1951 г. запущен первый пятилетний план. Планирование было неотъемлемой составляющей социально-экономического развития Индии вплоть до 2014 г., когда нынешний премьер-министр Индии Нарендра Моди упразднил просуществовавшую более 60-ти лет Плановую комиссию и создал новую структуру - Национальный Институт Трансформации Индии (NITI Aayog), которая станет «мозговым центром» модернизации, завершив тем самым «эпоху долгосрочного планирования».

Условно социально-экономическое развитие независимой Индии можно разделить на 2 этапа. Первый этап - с 1950-х до конца 1980-х, когда индийское правительство проводило активную регламентирования экономической деятельности в стране, индустриализацию и переход к импортозамещению. Второй этап - с начала 1990-х по настоящее время характеризуется либерализацией экономики, открытостью рынка и экспортной ориентацией экономики.

Основой индийского перспективного планирования стало взаимодействие государственно-капиталистического уклада и рыночных механизмов. Реализация стратегии создания смешанной экономики подразумевала создание государственного сектора и разграничение сфер влияния государственного и частного секторов. Формирование госсектора определялось необходимостью обеспечения модернизации Индии в процессе включения Индии в мировое хозяйство как самостоятельного субъекта и обеспечивалось государственным инвестированием, национализацией колониальной собственности, в частности инфраструктуры, национализацией частных предприятий, что наиболее последовательно проявилось в банковском секторе: в 1948 г. был национализирован Резервный банк Индии (бывший Имперский банк) и 1949 г. принят закон о банках, усиливший государственный контроль в кредитно- финансовой сфере и позволивший позднее, в конце 1960-х гг. национализировать крупнейшие коммерческие банки и страховые компании.

Помимо вышеперечисленных мер, государство выполняло регулятивные функции в развитии частного сектора путем лицензирования и определения сферы деятельности крупной частной промышленности за счет резервирования некоторых отраслей экономики за госсектором и мелкой промышленностью. За государством полностью резервировались капиталоемкие ключевые отрасли, а именно: железные дороги, оборонная сфера, энергетический комплекс (в том числе и зарождавшаяся в 50-х гг. атомная энергетика и т.д. С целью повышения занятости растущего населения и в условиях безработицы правительство также оказывало поддержку малому механизированному и ручному ремесленному производству в традиционном секторе, снабжало сырьем и оборудованием и помогало в реализации произведенной продукции. В остальных «открытых» для предпринимательства отраслях государство сохраняло свои «направляющие» позиции.

Аграрная политика государства ограничивалась в 1950-х гг. лишь земельными реформами и продвижением фермерского кооперирования. Так как основной упор в середине 1950-х - начале 1960-х гг. был сделан на индустриализацию, развитие аграрного сектора отошло на второй план. В результате к середине 1960-х, после двух лет засух в сельском хозяйстве наметился серьезный спад, что создало в Индию острую продовольственную проблему. А так как доля сельского хозяйства в структуре хозяйства к середине 60-х была все еще очень велика, продовольственная проблема ударила по всей экономике в целом, обусловив, вместе со смертью Неру, последующим внутрипартийным размежеванием в ИНК и нарастанием Индо-Пакистанского конфликта, серьезный социально-экономический и политический кризис. Кроме того успешность индустриализации и повышение темпов роста экономики тоже отчасти связаны с развитием аграрного сектора. В Индии, с характерной для нее аграрной перенаселенностью и тотальной нищетой, отсутствие модернизации сельского хозяйства и повышения доходов сельских жителей сказывалось на значительной узости внутреннего рынка, роль которого в условиях импортозамещения особенно возрастала, и к низким темпам роста экономики на уровне 3.5% годовых. Особое значение в связи с этим имела осуществленная правительством Индии в конце 1960-х - начале 1970-х «зеленая революция», вторая волна которой пришлась на 1980-е гг.

Благодаря внедрению гибридных высокоурожайных сортов сельскохозяйственных культур, особенно пшеницы и риса, удобрений, а также использованию современных методов ведения сельского хозяйства, модернизации сельскохозяйственных технологий и ирригационной инфраструктуры, страна к середине 1970-х гг. достигла уровня самообеспеченности зерновыми, но до этого времени сохранялись довольно высокие показатели импорта продовольствия. В 1980-е гг. Индия уже имела возможность экспортировать зерновые, а в конце XX века вошла в лидеры мировых производителей пшеницы и риса, уступая по этим показателям лишь Китаю. График показывает значительное повышение импорта продовольствия, пришедшееся на середину 1960-х гг. и последующий спад благодаря результатам первой волны зеленой революции. Государству удалось создать запасы зерна, ставшие гарантом продовольственной безопасности страны, к 1979 г. эти запасы составили 21,5 млн. тонн. Хоть зеленая революция имела достаточно очаговый характер, поскольку охватила в основном северные штаты Индии (Пенджаб, Уттар-Прадеш, Харьяна), тем не менее, в Индии, с ее спецификой модернизация аграрного сектора имела огромное значение и дала импульс дальнейшему развитию сельского хозяйства. По словам Г.Даса, зеленая революция позволила индийцам забыть о таком привычном для предшествующих поколений явлении, как вспышки массового голода, возникающего в Индии регулярно с колониальных времен.

Еще одним методом государственного регулирования стала политика импортного протекционизма, направленная как на осуществление индустриализации и становление производственных отраслей и самообеспечения, так и на выравнивание социальных проблем. Импортный протекционизм предусматривал регламентирование импорта и состава импортеров в целях ослабления, а в некоторых отраслях и полной ликвидации конкуренции иностранных товаров.

Индира Ганди, пришедшая к власти в 1966 г. в кризисных условиях, осуществила попытку более радикальной реализации «курса Неру», таким образом, государственный сектор стал еще активнее вмешиваться в экономику, развернулась национализация частных банков и компаний, в том числе иностранных, значительно ограничивалась деятельность индийских монопольных групп.

Таким образом, с 1960-х гг. на протяжении длительного периода развития независимой Индии вплоть до конца 1980-х гг. осуществлялось политика импортозамещения, результатом которой стал относительный рост производительных сил, диверсификация промышленности, ее отраслевой и товарной структуры. Однако тяжесть бюрократической системы осложнила модернизацию экономики на данном этапе. Как отмечает Е.А.Брагина, правительство Индии пыталось предпринимать меры по наращиванию экспорта, однако качество производимой продукций повышалось достаточно медленно, что затрудняло переход к экспорто-ориентированной экономике.

Доли экспорта и импорта в ВВП оставались низкими до 1990-х гг. Вполне закономерно, что достаточно изолированная экономика, а вместе с ней и промышленность, лишенная конкуренции, была не столь эффективна, конкуренция как важный фактор модернизации экономики и развития в целом был элиминирован из социально-экономической системы.

В целом в период форсированной индустриализации в Индии был создан диверсифицированный промышленный комплекс. Наибольший приоритет программа индустриализации отдавала развитию тяжелой промышленности, индийская тяжелая промышленность особенно активно развивалась в металлургической отрасли, определившей высокие позиции Индии в мировой металлургии. В частности, с 1960-х гг., и особенно в 1970-x гг., начали строиться крупные металлургические заводы, которые Дж.Неру называл «храмами новой Индии» - крупнейшие заводы в Бокаро (Джаркханд) и Бхилаи (Чхаттисгарх), Роуркела (Орисса) были построены при содействии СССР, завод в Дургапуре (Западная Бенгалия) - в сотрудничестве с Великобританией. Также активно развивался Джамшедпур (где еще в 1913 г. был построен сталелитейный завод группы Тата), стянувший в образовавшийся индустриальный кластер новые отрасли промышленности. Эти города стали основой индийской металлургии и ядрами развития крупных промышленных узлов.

На определенном этапе для форсированной индустриализации в целях догоняющего развития бывшего сырьевого придатка метрополии и становления и укрепления индийской промышленности государственное регулирование, протекционизм и закрытость экономики были необходимым условием социально-экономического развития, однако неизбежным результатом такой политики становилась стагнация экономики. Сопровождалась экономическая стагнация и политическим кризисом вследствие политики Индиры Ганди (19171984). Преемник И.Ганди на посту премьер-министра Индии, Раджив Ганди (1944-1991), задал курс на постепенную либерализацию экономики, который

был продолжен новым руководством после смерти Р.Ганди.

В то же время на пороге 1990-х гг. Индия столкнулась с дефицитом внутренних накоплений и оказалась в ситуации, когда в июне 1991 г. валютные резервы были в состоянии обеспечить только двухнедельный импорт, а международные банки отказали Индии в предоставлении новых кредитов. Все это обусловило необходимость комплексного экономического реформирования (идеологом которого стал Манмохан Сингх). Таким образом, с 1991 г. Индия, под руководством Нарасимхи Рао, начала осуществление реформ, озаглавивших переход на новый этап социально-экономического развития. В рамках масштабного экономического реформирования была произведена денационализация государственных предприятий, расширена свобода крупного бизнеса (за счет сокращения зарезервированных за госсектором и малой промышленностью отраслей), снятие импортных ограничений, открытие индийского рынка для иностранных инвестиций и т.д. Либеральные реформы способствовали увеличению темпов экономического роста , развитию новых технологий, перестройке отраслевой структуры экономики .

Результаты постепенного реформирования сказались в 2000-х гг.: с 2004 г. годовой рост ВВП перевалил за 7%. Доля негосударственного корпоративного сектора в структуре капиталовложений в результате реформ поднялась с 19,5% (1981/82-1990/91) до 31% к 2000 г., в то время как доля государственного сектора уменьшилась с 44,8% до 31,8% за соответствующий период.

С 1980-х - 1990-х гг. индийское правительство сделало ставку на инновационное развитие и высокие технологии, начали создаваться технологические и научные парки, нацеленные на развитие и экспорт инновационных технологий (например, Бангалорский технологический парк, который часто называют «силиконовой долиной Индии»), увеличение числа инновационных компаний способствовало росту аутсорсинга, ставшего неотъемлемой чертой современной индийской экономики. В столь успешном развитии аутсорсинга большую роль сыграло хорошее знание индийцами английского языка. Стремительное развитие услуг аутсорсинга также отразилось в трансформации структуры индийской экономики сфера услуг дает 52% ВВП, а поскольку она включает в себя IT-услуги,- банковские, инжиниринговые, консалтинговые и прочие услуги, повышение веса трети сферы услуг (третичного сектора) в структуре экономики считается индикатором модернизации экономики, свидетельствует о движении к постиндустриальному экономическому укладу.

Эффективная стимулирующая политика государства, отраслевая и региональная диверсификация производства, поощрение иностранных капиталовложений, либерализация банковской системы и внешнеторговой сферы после реформ 1991 г. вызвали настоящий бум предпринимательской активности (в качестве примера достаточно указать на тот факт, что в Индии существует более пяти тысяч зарегистрированных на фондовой бирже компаний, в каждую пятую из которых вложен иностранный капитал, а более двухсот компаний могут похвастаться рыночной капитализацией свыше миллиарда долларов).

Несмотря на успехи индустриализации, доля промышленности в ВВП Индии превысила долю аграрного сектора лишь к 2000 г. Гистограмма иллюстрирует значительное сокращение доли сельского хозяйства в ВВП до 17% к 2014 г., однако Индия сохраняет свой «статус» аграрной страны, поскольку в структуре занятости первичный сектор все еще обеспечивает работой 50% населения страны . В то же время Индия резко укрепила свои позиции в мировой торговле. В начале 2010-х гг. она уверенно сохраняет хорошие позиции в мировой табели о рангах ведущих торговых держав мира: 19-е место по экспорту (317 млрд долл.) и 12-е - по импорту (460 млрд долл. Лидером индийского экспорта остался текстиль, за которым следуют металлы, драгоценные камни, минеральная продукция и продукция химической промышленности. Около 8% приходится на машины и оборудование.

Относительно медленное изменение структуры занятости и преобладание в ней аграрного сектора говорит не столько о низкой эффективности сельского хозяйства, сколько о проблеме трудоустройства, а также об отсутствии потребности в низкоквалифицированной рабочей силе в высокотехнологичных и инновационных отраслях. Определенную роль играет также и сопротивление быстрой перестройке со стороны официально отмененной, но тем не менее сохраняющейся традиционной кастовой структуры.

Характерная для Индии аграрная перенаселенность сказывается на особенностях урбанизации страны. Несмотря на то, что за период независимости доля городского населения выросла почти в 2 раза Индия сохраняет свой сельский облик - на сегодняшний день в сельской местности проживает почти 70% населения страны. По оценке ООН, городское и сельское население Индии сравняются к 2050 г. Таким образом, Индия относится к среднеурбанизированным странам.

Урбанизация в Индии осложняется сопровождающими ее процессами ложной урбанизации - давление аграрной перенаселенности создает предпосылки для выталкивания сельского населения в города без последующего трудоустройства. Стекающиеся в города люди, не имеющие жилья, работы и средств к существованию оседают в трущобах на окраинах городов, происходит маргинализация городских окраин и распространение сельского образа жизни в городах. В индийских трущобах проживает около 24% городского населения Индии (а это более 90 млн. человек), в 1990 г. на долю трущоб приходилось 54% городского населения, благодаря мерам, принимаемым правительством (строительство дешевого панельного жилья для бедняков и снос кварталов трущоб), эта цифра заметно сократилась.

С 1980-х гг. большое внимание уделяется модернизации индийской деревни. Помимо специализированных сельскохозяйственных мероприятий, осуществляемых в рамках «зеленой революции», разрабатываемые программы деревенского развития включали также несельскохозяйственные меры (облесение, строительство дорог и дамб, водосбережение и т.д.), территориальное развитие и социальные проекты: программы занятости сельского населения, обучения сельской молодежи и содействия самостоятельной занятости, обучения женщин, борьбы с бедностью и т.д. Реализация этих проектов очень сильно варьировала на региональном уровне.

В колониальный период англичане нарушили существующую сеть городов и вмешались в процессы динамики урбанизации. Как уже было сказано ранее, многие города в колониальный период пришли в упадок, при этом были основаны три крупнейших города - Калькутта (Колката), Бомбей (Мумбаи) и Мадрас (Ченнаи), служившие главными центрами социально-экономической, культурной и политической жизни Британской Индии. Эти города наряду с Дели сформировали главные многомиллионные городские агломерации, являющиеся «вершинами» так называемого индийского «золотого четырехугольника» (а в настоящее время, с развитием Бангалора - пятиугольника), основы территориальной структуры хозяйства Индии. Основные промышленные центры развиваются преимущественно вдоль магистралей, соединяющих эти четыре агломерации и представляющих собой полосы экономической активности, которые называют «коридорами роста». В список крупнейших индийских агломераций также входят Хайдарабад, Ахмедабад, Пуна, которые также являются важнейшими центрами информационных технологий.

В 2005 г. премьер-министром М.Сингхом был запущен проект масштабной модернизации городов «Jawaharlal Nehru National Urban Renewal Mission», который включал в себя всестороннее развитие городской социальной и экономической инфраструктуры, улучшение окружающей среды, а также обширную программу помощи городской бедноте. В 2014 г. с приходом нового правительства во главе с Нарендра Моди данные программы были закрыты. В рамках модернизационной инициативы нового премьер-министра «Make in India», начатой в 2014 г., предусмотрены крупные инвестиции в развитие этих коридоров. В соответствии с программой развития промышленных коридоров выделено 5 таких коридоров в каждом из которых будет создано 6-8 узловых кластеров по принципу «умных городов». Проект предполагает улучшение инвестиционного климата, предоставление большей свободы бизнесу (в рейтинге легкости ведения бизнеса Индия все еще занимает низкие позиции (130 место по состоянию на 2016 г.), создание новых рабочих мест для растущего среднего класса, развитие инфраструктуры и т.д.

Промышленность Индии представлена широким спектром отраслей. Особое место в экономике современной Индии принадлежит развитию инновационных и высокотехнологичных наукоемких отраслей. Индия демонстрирует значительные достижения в биотехнологиях и фармацевтике, авиастроении и космической отрасли, телекоммуникациях, но одним из локомотивов стремительного роста экономики Индии с конца 1990-х гг. стали информационные технологии (IT), внесшие, пожалуй, основной вклад в явление, которое часто называют «индийским чудом». Информационные технологии, ставшие новой отраслью специализации Индии, вывели страну в мировые лидеры по экспорту программного обеспечения и услуг аутсорсинга.

Основу индийского сектора IT-услуг составляют: программирование и разработка ПО на заказ, инжиниринговые услуги (в частности выполнение проектных и расчетных работ), бухгалтерские и консалтинговые услуги, call- центры. Лидерами в области IT являются компании Infosys и Tata Consultancy Service. В Индии существует сеть технопарков, в которых помимо растущих индийских компаний располагаются представители крупнейших мировых ТНК, обеспечивая работой и сравнительно высоким доходом тысячи молодых индийцев, получивших высшее образование.

Стремительными темпами растет индийский средний класс, основной двигатель экономического развития, представленный в первую очередь работниками инновационных отраслей, имеющими высшее образование и достаточно высокий доход по местным меркам. По разным оценкам он составляет от 170 до 470 млн.чел., в зависимости от критериев, применяемых к выделению среднего класса. Именно со средним классом связан потребительский бум и стремительный рост потребительских займов. Потребление обеспечивает 59% ВВП Индии. В перспективе средний класс должен стать проводником модернизации в традиционные низшие слои населения.

Социально-экономическое развитие Индии, а особенно рост высокотехнологичных и наукоемких отраслей и задачи модернизации дают новые стимулы к усовершенствованию системы образования, преимущественно высшего. За период с 2001 по 2014 гг. количество университетов возросло с 256 до 677, выпускающих ежегодно несколько миллионов специалистов (в частности в 2014/2015 гг. высшие учебные заведения Индии окончили 9 млн. человек). Также в стране насчитывается порядка 37 тысяч колледжей1. Помимо этого, обеспеченные индийцы получают образование за рубежом, преимущественно в Великобритании и США. В последнее время увеличиваются случаи возвращения этнических индийцев, родившихся и выросших в США, Великобритании. В Индии они находят больше перспектив для карьерного роста, которых лишены на Западе. Возвращаясь из-за границы, пополняют штаты активно растущих инновационных компаний и даже имеют возможности открывать свой бизнес. Тем не менее для Индии, как и для других развивающихся стран характерна проблема «утечки мозгов». Как правило, специалисты выезжают в англоязычные страны (США, Канада, Великобритания, Австралия). Индийская диаспора за границей по размерам уступает лишь китайской и составляет более 25 млн. человек.

Сохранение официального статуса английского языка после обретения независимости дало индийцам ряд конкурентных преимуществ на мировом рынке. На уровне среднего образования преимущественно частные школы ведут обучение нескольких языках, в том числе и на английском языке, и качество обучения в целом в этих школах выше, чем в государственных, поэтому даже не сильно обеспеченные родители стремятся отдать своих детей в частные школы. В высших учебных заведениях Индии преподавание ведется преимущественно на английском языке. Постепенно увеличиваются государственные затраты на НИОКР. В настоящее время Индия занимает высокие позиции по качеству образования и выпуску высококвалифицированных специалистов, например в мировом рейтинге по уровню научно-исследовательской активности Индия занимает 11 место в мире, что особенно ярко контрастирует с сохраняющейся безграмотностью низших слоев населения. За период независимости уровень грамотности значительно вырос однако, в основном за счет молодого населения - населения в возрасте 15-24 лет (89,65% на 2015 год) в противовес низким показателям среди населения в возрасте 65 лет и выше (41,6%). Проблема грамотности и охвата низших слоев населения образованием остается острой, и ее решение видится довольно сложным ввиду быстрого роста населения, в первую очередь за счет сельских жителей.

Не лишена индийская модернизация и других проблем и лимитирующих факторов, которые могут осложнить дальнейшее развитие страны:

-сохранение крайней бедности и нищеты, соседствующий с экономическим ростом. Несмотря на определенные положительные сдвиги в области борьбы с бедностью, за два последних десятилетия, качество жизни населения остается низким: ИЧР = 0.609 (130-е место), номинальный ВВП на душу населения составляет 1617$, (6126$ по 1111С) согласно данным, опубликованным МВФ (2015), при этом 22% населения живет за национальной чертой бедности, определенной на уровне 0,48 $ в день, хронически недоедают 39% детей в возрасте до 5 лет, уровень детской смертности 44 %о.

-демографические проблемы. Высокие абсолютные темпы роста населения (порядка 20 млн. человек в год) и возрастающее демографическое давление создают препятствие для проведения эффективной социальной политики и затрудняет преодоление многих проблем, довлеющих над индийским обществом.

-большой багаж экологических проблем.

-наличие крупного неформального сектора экономики.

-проблемы, связанные с коррупцией.

-отставание инфраструктуры и увеличивающиеся территориальные диспропорции социально-экономического развития. Обширные районы страны вследствие слабости инфраструктурного обеспечения оказываются за периферией модернизации. Недостаточность сообщения между разным районами Индии также ограничивает мобильность населения.

Сохраняющийся анклавный характер модернизации в условиях экономического роста, повышения открытости экономики, укрепление среднего класса, создает ситуацию дисбаланса развития, при которой высокоразвитые зоны соседствуют со стагнирующими районами, не охваченными процессами модернизации, укрепление среднего класса на фоне сохраняющейся нищеты значительной доли населения усиливает неравенство между различными социальными группами населения. За Индией закрепилось определение «страна контрастов». Например, Ручир Шарма характеризует Индию как «плавильный котел всех недостатков и надежд, связываемых сегодня с формирующимися рынками, от средневековой отсталости штата Бихар до сияющих корпусов высокотехнологичной компании Infosys в Бангалор». Бытовые контрасты и противоречия проявляются во всем. В частности, миллионы людей в последнее время получили доступ к новым технологиям и широкому спектру потребительских товаров, обеспечение гаджетами даже малообеспеченных слоев населения в рамках программы «Digital India» даже достигло больших масштабов, при этом масса бедняков не имеет возможности удовлетворить свои базовые потребности, почти 50% домохозяйств не оснащены туалетами, а в беднейших штатах (Орисса, Бихар) эта цифра доходит до 80%. Необходимость преодоления усугубляющегося разрыва делает приоритетной задачей вовлечение в экономическую деятельность маргинальных слоев населения, поэтому модернизационные мероприятия должны в равной степени осуществляться как в социальной, так и в экономической сфере и взаимно дополнять друг друга.

Потенциал модернизации заключает в себе молодость индийской нации - медианный возраст населения Индии по оценке ЦРУ в 2014 составил 27 лет.

Сильной стороной индийской экономики являются крупные отрасли высокотехнологичной промышленности и квалифицированных услуг, ориентированные как на экспорт, так и на внутренний рынок, которые имеют тенденции к расширению. Рост этого сектора и высокий спрос на индийские интеллектуальные услуги и продукты является серьезным подспорьем индийской модернизации. Индийские ТНК активно расширяют свою деятельность на мировом рыке. Не меньшую роль играют колоссальные демографические ресурсы Индии - в стране с миллиардным населением существуют огромные возможности для развития потребительского рынка, наращивания эффективности в системе трудовых отношений, повышения уровня образовательной активности и социальной мобильности, хотя у этой особенности Индии есть и обратная сторона в виде масс беднейшего населения, и связанных с этим проблем безработицы, голода и безграмотности.

По прогнозам индийская экономика уже в ближайшее десятилетие может обогнать Японию и стать третьей по величине в мире, а согласно некоторым прогнозам, к середине XXI века Индия способна если не выйти на первое место, то приблизиться к Китаю, обогнав при этом США. Но несмотря на подобные оптимистичные сценарии, Индия имеет самые худшие среди стран БРИКС показатели по индексу GES (Growth Environment Score, «оценка условий роста»). Неформально сохраняющаяся кастовая система, явное гендерное неравенство, несбалансированность регионального развития создают большие риски при проведении любых реформ. Индийская политическая элита приходит к выводу, что без активной социальной политики, направленной на снижение масштабов бедности и неравенства, определения их оптимальных уровней с точки зрения, как экономического роста, так и сохранения социокультурной специфики общества, невозможно радикально решить проблему сохранения темпов развития.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Эпоха глобализации привела к появлению беспрецедентных по масштабам, динамике и разнообразию форм интеграционным процессам в самых разных сферах общественной жизни. Но по мере закрепления представлений о «единстве» современного мира растет и интерес к цивилизационным традициям, особенностям исторического и современного развития разных стран и народов. Неслучайно, что именно в этот период термин «модернизация» (не столько понятие, сколько именно термин) широко вошел в лексикон аналитиков, экспертов, политиков, исследователей, публицистов. И особое внимание уделяется таким моделям модернизационных процессов, которые можно считать «особым случаем», ассоциировать с «догоняющим развитием», «модернизацией вдогонку».

Сама теория модернизации возникла еще в середине ХХ века и прошла значительную концептуальную эволюцию. Первоначально модернизация понималась как движение к западной модели индустриального развития, ускоренное формирование институтов демократии западного типа, переход к рыночной экономической модели, секуляризацию общественного сознания и эмансипацию личности. Методологически такие исследования базировались на принципах неоинституционализма и структурного функционализма. Но в парадигмальном плане модернизационные концепции оказались очень восприимчивы к влиянию «антропологического поворота» в науке. Результатом стал достаточно быстрый отход от отождествления модернизации с «вестернизацией» и постулирования универсальности и стандартизации западного пути. Закрепилось представление о широком многообразии и разнонаправленности «вариантов модернизации». Изменились и критерии оценки успешности модернизационных процессов. Вместо эффективности «ответа на внешние вызовы», когда модернизация анализируется с точки зрения уровня достижения Запада (осуществления догоняющего развития), в первую очередь оценивается органичность процесса модернизации, сбалансированность ее социальных последствий, соответствие ментальным особенностям конкретного общества. Такой подход является наиболее корректным для построения индийской модернизационной модели.

Модернизация Индии началась в колониальный период, когда произошло соприкосновение традиционного уклада и западных инноваций, пришедших на индийский субконтинент вместе с англичанами. Колониальная модель индийской модернизации отражала цели и средства осуществления модернизационных инициатив британцами. Социально-экономическое, а вместе с ним политическое и культурное развитие происходило почти исключительно в трех «центрах европейской цивилизации» - Калькутте, Бомбее, Мадрасе - которые служили также основными портовыми пунктами, через которые осуществлялся неравноценный для Индии товарообмен с метрополией, в то время как внутренние районы страны не подвергались процессам модернизации. Развитие инфраструктуры, образовательная и культурная политика и ее охват, также были призваны содействовать эффективному использованию колонии. Все это определило характерные черты индийской колониальной модели - анклавность, дуализм, элитарность, верхушечность, диспропорциональность и т.д.

После обретения независимости индийская модернизация приобрела черты этатизма, когда государство взяло на себя роль активного субъекта модернизационного процесса. Индийская модель модернизации не испытала коренную ломку. На протяжении независимого периода особенностью модернизационных процессов оставался градуализм. В отличие многих традиционных обществ, подвергшихся «шоковой терапии», в Индии происходила постепенная трансформация колониальной модели, однако многие ее черты (анклавность, диспропорциональность, элитарность, многоукладность экономики) по-прежнему отображают характер современной индийской модели модернизации. На базе уже осуществленной вестернизации происходил синтез достижений Запада, привнесенных в Индию и усвоенных национальной элитой, и индийской традиции, переосмысленной и встроенной в общественное развитие согласно потребностям современной структуры.

Активное внедрение в индийское общество с помощью государства современных экономических структур, государственно-правовых институтов, общенациональных правовых принципов и норм, соответствующих требованиям времени, привело, без сомнения, к изменению социально- экономического и политико-правового облика страны. На основе функционирующей парламентской демократии (при всех ее специфических индийских наслоениях), конституционно закрепленных прав и свобод индийских граждан в Индии созданы условия для свободной деятельности политических партий, движений, в том числе многочисленных женских организаций, различных объединений «низших» каст, что ведет к формированию основ гражданского общества, способного оказывать заметное влияние на экономику, политику, право страны.

Индийская модернизационная модель может быть описана как сочетание трех компонентов, одновременно как дополняющих друг друга, так и противоречащих друг другу. Первый из них образуют те общественные институты и социальные акторы, которые способны обеспечить инновационный характер общественного развития и уже обладают всеми чертами «современности». К их числу можно отнести прочные традиции конституционализма, вполне устоявшуюся политическую демократия, эффективное федеративное устройство государства, защищенный институт частной собственности, крупные негосударственные корпорации современного типа, развитый рынок ценных бумаг, а также слой лиц свободных профессий и высококвалифицированных специалистов, занятых в частном бизнесе. В особой степени нужно подчеркнуть роль индийского научного сообщества и производства, связанного с IT-технологиями (Индия по числу научно- технических работников занимает третье место в мире, из 500 крупнейших мировых компаний по списку Fortune около 200 пользуются индийскими программными услугами). Показательно также, что Индия является одной из немногих стран мира, кто имеет национальную космическую программу.

Вторым компонентом индийской модернизационной модели можно считать этатизм - высокую реформаторскую и управленческую активность государства в области развития инфраструктуры и экономики (в том чяисле на основе пятилетних планов). Индийское государство достаточно массировано регулирует социальную жизнь и экономическую деятельность в стране. Это проявляется, например, в поддержке малого бизнеса и защите прав рабочих, попытках обеспечить минимум средств к существованию у крестьян (в частности, с помощью привлечения их к оплачиваемым общественным работам), в борьбе с бедностью и неграмотностью и т.п. Индийское государство изначально ставило своей целью построение мощной экономики и проведение социальной политики. Поэтому большинство целей остаются стабильными на протяжении длительного времени.

В качестве третьего компонента следует отметить социокультурные и демографические особенности индийского общества. Социальное пространство индийского общества составляют многочисленные и разнообразные этнолингвистические, этнотерриториальные, расовые, конфессиональные, локальные сообщества. В общественном сознании переплетены корпоративные, социально-экономические и статусные категории, и каждый компонент социальной активности имеет несколько внутренних и внешних планов идентификации. На информальной основе сохраняется и кастовый слой. Он соответствует мировоззренческим основам индийской культуры, в том числе конфессиональной культуре индуизма. Кастовый строй уже утратил, конечно, прежнюю нормативную роль, но в индийском обществе до сих практикуется широко распространен сегрегационный способ социального взаимодействия между общинно-клановыми структурами. Джати, как сформировавшаяся уже в период модернизации макросоциальная модель, является эталонным «кастовым сообществом», для которого характерны дробное разделение труда, автономность составных компонентов; родственная самоорганизация. Чтобы соблюсти экзогамию родственного круга и породниться с представителями собственного статусного слоя джати ограничивают свои контакты с «посторонними», а внутреннее общение регламентировано разнообразными предписаниями и табу.

Сочетание таких разнонаправленных компонентов, сосуществование глубокой архаики и ультрасовременных секторов является не исключением, а скорее универсальной характеристикой обществ переходного типа. Однако применительно к Индии можно говорить не о сосуществовании, а о глубоком и органичном синтезе всех этих компонентов. Индийская модель модернизации предполагает не противопоставление традиционного и современного, а попытку обеспечить их единство, необходимость обращения к традициям и культурному фундаменту общества при реализации задач модернизации. Иными словами, исторический опыт и культурная самобытность общества рассматриваются как активный фактор модернизационных трансформаций, а достижение «современности» становится лишь прологом к дальнейшей постмодернизации, означающей не разрыв с прошлым, а его продолжение.

Отмеченная выше синкретическая специфика индийской модернизационной модели обеспечивает ее устойчивость и немалую эффективность. Она в особой степени соответствует современным тенденциям переосмысления сценариев общественного развития в условиях глобализации (не случайно, что Индия была одним из наиболее активных участников разработки так называемого «Сеульского консенсуса» - новой парадигмы глобального развития, разработанной странами G-20 в 2010 г.). Но нельзя не отметить и риски такой модели. Среди внутренних проблем и противоречий, лимитирующих возможности индийской модернизации можно перечислить социально-экономические проблемы, которые во многом связаны именно с прочностью традиционных укладов: бедность и неграмотность значительной доли населения для страны, территориальные и социальные дисбалансы в обществе, безработицу, недостаточное развитие инфраструктуры, коррупцию, большие масштабы неформального сектора экономики, гендерное неравенство, сохранение религиозного фундаментализма и сепаратизма. Так, например, индийская экономика гораздо более самодостаточна, чем экономики остальных стран БРИКС, и вполне устойчива по отношению к глобальной кризисной конъектуре. Но причиной такого состояния является не институциональная сбалансированность, а скорее социокультурная инертность индийского общества. Деловая и политическая элита страны демонстрируют готовность к энергичным реформам, но индийская деловая этика противоречит установкам на безусловный и ускоренный рост. Демократическое устройство и демократические традиции позволяют находить консенсус и «выпускать пар» недовольства при смене правительств и правящих партий. Однако при низком уровне социальной эмансипации значительной части общества они способны стать источником политической нестабильности, роста влияния популистских и националистических настроений, межнациональных конфликтов.

Таким образом, складывается парадоксальная ситуация, когда достоинства индийской модернизационной модели одновременно являются для нее и факторами риска. Такие очевидные ресурсные преимущества индийского общества, как высокий уровень высшего образования и внимание к фундаментальной науке, наличие широкого слоя высококвалифицированной рабочей силы в инновационных областях, едва ли не массовое распространение английского языка, дешевизна рабочей силы при общей высоком уровне ее квалификации, поддержка индийских зарубежных диаспор, играют важную роль, но не способны решить проблему в принципе. От индийского государств требуется обеспечить модернизационный синтез нового типа - между естественными ресурсами индийского общества и теми сегментами производства, бизнеса, науки, образования, которые способны обеспечить «инновационный прорыв».

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1.Абрамов Д.Б. Светское государство и религиозный радикализм в Индии. М.: ИМЭМО РАН, 2011.

2.Алаев Л. Б. История Востока. М.: РОСМЭН-ПРЕСС, 2007.

3.Алаев Л.Б. Смутная теория и спорная практика: о новейших цивилизационных подходах к Востоку и к России // Историческая психология и социология истории. 2008. № 2.

4.Аллард Э. Сомнительные достоинства концепции модернизации // Социс. 2002. № 9.

5.Антонова К. А., Бонгард-Левин Г. М., Котовский Г. Г. История Индии. М.: Мысль, 1973.

7.Брагина Е.А. Take off по-индийски // Современные проблемы развития. Материалы теоретического семинара в ИМЭМО РАН. / Под ред. В.Г. Хороса. М.: ИМЭМО РАН, 2010.

8.Булгаков С.И. Концепция модернизации экономики: типология и предпосылки //Terra Economicus. 2014. № 2-2.

9.Булдаков С.К. Научные, философские и методологические основания классической науки // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. 2013. № 2 (Т.19).

10.Вартофский M. Модели. Репрезентация и научное понимание. М.: Прогресс, 1988.

11.Васильев Л.С. История Востока. В 2 т. Том 1. М.: Высшая школа, 1994.

12.Гадельшина А.И. Формационный подход как методология анализа социального развития // Современные проблемы науки и образования. Электронный научный журнал. 2011. № 5. [Электронный ресурс] Системные требования: Adobe Acrobat Reader. URL: http://science- education.ru/pdf/2011/5/60.pdf (дата обращения: 10.06.2016).

13.Ганди М.К. Моя жизнь. М.: Изд-во Восточной Литературы, 1959.

14.Гидденс Э. Последствия модернити // Новая постиндустриальная волна на Западе. Антология / Под ред. В.Л. Иноземцева. М.: Academia, 1999. С. 125.

15.Глобализация и крупные полупериферийные страны. Научные доклады. Вып. 1. / Отв. ред.: В.Г. Хорос, В.А. Красильщиков, А.И. Салицкий. М.: Международные отношения, 2003.

16.Горохов С.А. География религиозно-общинных конфликтов в Индии: Автореф. дисс. ... канд. геогр. наук. М., 1999.

17.Делез Ж, Гваттари Ф. Что такое философия? / Пер. с фр. С. Н. Зенкина. СПб.: Алетейя, 1998.

18.Дойч Ф., Вухерпфениг Ю. Модернизация и демократия: пересматривая теории и факты [Электронный ресурс] URL: http://gefter.ru/archive/6924 (дата доступа: 12.05.2016).

19.Инглхарт Р. Модернизация и демократия // Демократия и модернизация: к дискуссии о вызовах XXI века / Под ред. В.Л. Иноземцева. М.: Издательство «Европа», 2010.

20.Индия: неподвластное времени чудо. Гургаон: Медиа Транзасия Индия Лимитед, 2011.

21.Ипполитов Г.М. Формационный подход к познанию истории: исчерпан ли его потенциал? // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2009. № 6-1.

22.Кей Д. История Индии. М.: АСТ: Астрель, 2011.

23.Келлер Я. Модернизация - гуманизация общества или коррозия бытия? (критические заметки о теории модернизации) // Экономическая социология. 2002. № 7.

24.Крашенинникова Н.А. Правовая культура современной Индии. Инновационные и традиционные черты. М.: Издательство «Норма», 2009.

25.Куценков А.А. Эволюция индийской касты. М.: Наука, 1983.

26.Левковский А.И. Некоторые особенности развития капитализма в Индии до 1947 г. М.: Госполитиздат, 1956.

27.Лубский А.В. Модернизация: смена парадигм // Модернизация: Россия и Европа: Сборник материалов / Сост. В. Кортунов. Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. ун-та, 2005. Т. 1.

28.Льюс Э. Без оглядки на богов: взлет современной Индии / Пер. с англ. Б. Пинскера. М.: ИРИСЭН, Мысль, 2010.

29.Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М.: ИТДГК «Гнозис», 2003.

30.Максаковский В.П. Географическая картина мира: в 2-х кн. М.: Дрофа, 2009. Кн. 2.

31.Маляров О.В. Независимая Индия: эволюция социально-экономической модели и развитие экономики. В 2-х книгах. М.: Вост.лит., 2010. Кн.1.

32.Микешина Л.А. Философия познания. Проблемы эпистемологии гуманитарного знания. М.: Канон+, 2009.

33.Митрохин Л.В. Индия: вступая в век XXI. М.: Политиздат, 1987.

34.Неру Дж. Открытие Индии. М.: Иностр. лит., 1955.

35.Нилекани Н. Образ новой Индии. Эволюция преобразующих идей. М.: Сколково. Московская школа управления, 2010.

36.Новая история колониальных и зависимых стран. Учеб. пособие. /Под ред. С.Н. Ростовского и др. М.: Гос. социально-эконом. изд-во, 1940. Т.1.

37.Новая история стран Азии и Африки. XVI-XIX вв.: Учебник для студ. высш. учеб. заведений. В 3 ч. Ч.2 /Под ред. А.М. Родригеса. М.: Гуманитар. изд. центр ВЛАДОС, 2004.

38.Новейшая история стран Азии и Африки. XX век: Учеб. для студ. высш. учеб. заведений. В 2 ч. Ч. 1: 1900-1945./Под ред. А.М. Родригеса. М.:Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2001.

39.Новейшая история стран Азии и Африки. XX век: Учеб. для студ. высш. учеб. заведений: В 3 ч. Ч.2: 1945-2000. /Под ред. А.М. Родригеса. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2001.

40.О'Нил Д. Карта роста. Будущее стран БРИК и других развивающихся рынков. М.: Альпона Бизнес Букс, 2013.

41.Пигалев А.И. Культура как бытие: истоки и границы парадигмы в контексте динамики цивилизации // Цивилизация. Восхождение и слом. Структурообразующие факторы и субъекты цивилизационного процесса /Отв. ред. Э.В. Сайко. М.: Наука, 2003. С. 148-194.

42.Побережников И.В. Модернизация: теоретико-методологические подходы. //Экономическая история. Обозрение. Вып. 8. / Под ред. Л. И. Бородкина. М., 2002.

43.Побережников И.В. Переход от традиционного к индустриальному обществу: теоретико-методологические проблемы модернизации. М.: РОССПЭН, 2006.

44.Попов В.В., Щеглов Б.С. Теория рациональности (неклассический и постнеклассический подходы): Учеб. пособие / В авторской редакции. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростов. ун-та, 2006.

45.Портяков В.Я. Россия, Индия и Китай в мировой экономике и торговле в 2014-2015 гг. // Китай в мировой и региональной политике. История и современность. 2015. Вып. № 20 (Т. 20).

46.Родригес А.М. Экономическое развитие в постколониальных условиях // Родригес А.М., Леонов С.В., Пономарев М.В. История ХХ века: Россия - запад - Восток. М.: Дрофа: 2008.

47.Россошанский А.В. Глобализация и глокализация: соотнесение понятий // Журнал Известия Саратовского университета. Серия Социология. Политология. 2012. Вып. № 3. Т. 12. С. 92

48.Скороходова Т. Г. Англофильство бенгальских интеллектуалов: путь к себе от признания Другого // Вопросы философии. 2013. № 6.

49.Степанянц М.Т. Социокультурные основания модернизации Индии. //ПОЛИС. Политические исследования. № 1. 2012.

50.Тойнби, А.Дж. Постижение истории. М.: Айрис-пресс, 2010.

51.Традиционные структуры и экономический рост в Индии / Отв. ред. Г.К. Широков. М.: Наука, 1984.

52.Федотова В.Г. Типология модернизаций и способов их изучения. // Вопросы философии. 2000. № 4.

53.Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М.: Издательство «Весь Мир», 2003.

54.Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.: АСТ, 2003.

55.Шарма Р. Прорывные экономики. В поисках следующего экономического чуда. /Пер. с англ. О. Медведь. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2013.

56.Штомпка П. Социология социальных изменений. М.: Аспект Пресс, 1996.

57.Юрлов Ф.Н., Юрлова Е.С. История Индии. XX век. М.: ИВРАН, 2010.

58.Яковлев А.И. Очерки модернизации стран Востока и Запада в XIX-XX веках. М.: ЛЕНАНД, 2010.

59.Agarwal, M.K. The vedic core of human history. Bloomington: iUniverse LLC, 2013.

60.Black C.E. The Dynamics of Modernization: A Study in Comparative History. New York: 1966.

61.Census of India 2011. Rural-urban distribution of population /Dr. C. Chandramouli. New Delhi: India Ministry of home affairs, 2011.

62.Chakrabarty B. Indian politics and society since independence. Abingdon-on- Thames: Routledge, 2008.

63.Chandra В. Modern India. Editorial Board. New Delhi: National Council of Educational Research and Training, 1971.

64.Das G. India grows at night. A Liberal Case for a Strong State. New Delhi: Penguin Books, 2013.

65.Das G. India unbound. New Delhi: Penguin Books, 2002.