Традиции русской литературной критики в современном литературном процессе (на примере литературно-критических статей В. Пустовой)
Традиции русской литературной критики в современном литературном процессе (на примере литературно-критических статей В. Пустовой)
Содержание
Введение
Глава 1. История и традиции русской литературной критики
.1 Зарождение русской литературной критики и дискуссии вокруг ее родовидовой природы
.2 Традиции русской литературной критики и проблема дефиниции ее «классического» образца
.3Трансформация функций русской литературной критики в советское время
Выводы по 1 главе
Глава 2. Литературная критика и современный литературный процесс: В. Пустовая как критик нового времени
.1 Тенденции современного литературного процесса и литературной критики. Взгляд В. Пустовой на важные аспекты их развития
.2 Традиционность и новаторство литературно-критических работ В. Пустовой
.3 Эволюция творческого пути В. Пустовой как литературного критика современности
Выводы по 2 главе
Заключение
Список литературы
Введение
Современный литературный процесс характеризуется рассредоточенностью методологического поля и плюрализмом тенденций в гуманитарной области. Языковая картина мира включает конкурирующие между собой понятия из различных областей знания: литературы, философии, лингвистики, культурологии, социологии и многих других. На этом фоне возникает множество подходов к исследованию и интерпретации сформировавшихся литературных явлений. Актуальным становится изучение литературного процесса ХХ-XXI веков на различных уровнях: от рассмотрения творческих путей отдельных авторов до раскрытия тенденций развития основных современных литературных направлений.
На данный момент предметом большинства исследований в области литературного процесса ХХ-XXI веков становится художественная литература. Являясь неотъемлемой частью литературного процесса, современная литературная критика, несмотря на это, отодвигается на периферию научных и исследовательских описаний и становится практически невостребованной как отдельная ветвь литературоведения. Внимание последнего обращено более всего к историческому развитию критики вплоть до начала XXI века. В связи с этим сделать вывод о ее положении в современном процессе мы можем только исходя из разрозненных статей критиков и литературоведов, не вмещающих в своих работах описания целостной ситуации литературно-критической деятельности нашего времени.
К началу XXI века сложилась противоречивая ситуация: критика стала более медийной, так как динамика создания и публикации литературно- критических произведений усилилась в несколько раз (статьи, очерки и рецензии на современные произведения литературы стали появляться в еженедельных изданиях и сети Интернет), возрасло число активных читателей.
С другой стороны, СМИ отстраняют литературу и литературную критику на периферию читательских интересов, ставя в центр социально-политические проблемы. Формируются новые социальные институты, основные задачи и функции которых ранее брала на себя критика. Тиражи ведущих «толстых» журналов, которые воплощают в себе аналитические традиции «реальной» критики, не превышают две-три тысячи экземпляров. Таким образом, литературная критика постепенно стала переходить в положение подотрасли, из чего можно сделать вывод о некотором снижении ее качества. На данный момент в газетах и онлайн-изданиях все меньше ведут свою деятельность профессиональные критики, на их место приходят журналисты, которые пишут короткие заметки о книжных новинках либо аннотации зачастую рекламного характера.
Традиции русской литературной критики в теории так же не были подвержены систематизации и осмыслению, как и отражение их в современной литературно-критической ситуации. Обоснование «традиционности» в области литературной критики носит зачастую поверхностный характер и касается общеизвестных фактов критической жизни (преимущественно XIX века), таких как функционирование «толстых» журналов, преобладание жанровой формы аналитического обзора литературы и художественный пафос разбора поднимаемых в произведении проблем. Посредством нашего исследования удалось, кроме указанных особенностей, найти в традиции русской литературной критики другие немаловажные черты и рассмотреть их через призму современного литературного процесса на примере литературно- критических статей Валерии Пустовой.
Таким образом, актуальность работы обусловлена: 1) активно развивающимся современным литературным процессом, характеризующимся многообразием направлений и форм и отсутствием его теоретической систематизации в литературоведении; 2) недостатком теоретических работ по тенденциям развития современной литературной критики, ее функциональной и методологической трансформации в наши дни; 3) отсутствием исследований, посвященных выявлению традиционных черт русской классической критики в современном литературном процессе.
Актуальность определила научную новизну исследования. В выпускной квалификационной работе впервые рассматривается мало затронутая в отечественном литературоведении тема преемственности традиционных черт русской классической критики в современном литературном процессе, а также определяются ее новаторские особенности в отношении литературного наследия на примере творческого пути одного из критиков современности (Валерия Пустовая). В то же время исследование включает теоретический обзор состояния современной литературы и критики: основные тенденции, проблемы, пути развития.
Методология нашего исследования базируется на диахроническом подходе к рассмотрению литературной критики: он уравнивает различные критические парадигмы, превращая их в звенья одной цепи академического знания. Наряду с диахроническим, существует эстетический и персоналистский подходы, их разница трактуется разным пониманием субъектов критики. Диахронический подход берет в рассмотрение индивидуального и группового субъекта, эстетический - только группового, а персоналистский - индивидуального. Более широкая парадигма субъекта рассмотрения стала дополнительным критерием в пользу выбора нами диахронического подхода для исследования литературной критики.
В выпускной квалификационной работе были использован ряд методов: для выявления традиционных черт литературной критики на основе истории литературного знания был применен сравнительно-исторический метод, для определения тенденций современного литературного процесса были использованы методы анализа и дедукции; для рассмотрения традиций и новаторства литературной критики в работах Валерии Пустовой мы обращались к сопоставительному методу, а также методам анализа и аналогии. Кроме того, в исследовательской работе комбинированно использовались методы индукции, синтеза и систематизации.
Теоретико-методологическая основа исследования. В связи с диахроническим подходом к исследованию в качестве теоретической базы привлекались учебные пособия по истории русской литературной критики. Панорамный обзор отечественной критики дается в учебном пособии под редакцией В.В. Прозорова, в учебнике В.И. Кулешова рассматривается период развития критики XVIII - начала XX веков, история русской литературной критики и теории начиная с 1917 года вплоть до постсоветского периода исследуется в учебнике под редакцией Е. Добренко и Г. Тиханова, хронология развития критики 1920-1990-х годов отражена в пособии М.М. Голубкова. Для изучения литературного процесса 2000-х годов нами был сделан обзор работ по новейшей литературе. В данный список можно включить учебные пособия: Т.М. Колядич и Ф.С. Капицы, Т.Т. Давыдовой и И.К. Сушилиной; В.Е. Васильева, О.Ю. Ворониной, С.И. Тиминой; М.А. Черняк. В качестве материала для изучения критики XIX-XX веков были задействованы статьи В.Г. Белинского, А.А. Григорьева, Н.Г. Чернышевского, А.В. Луначарского, А. Воронского и других. Для идентификации полной картины современной литературной критики мы привлекли статьи А. Латыниной, И. Роднянской, А. Немзера, С. Чупринина, И. Кондакова, Н. Ивановой, Б. Дубина, С. Белякова, О. Балла, Г. Садулаева и многих других.
Материалом для нашего исследования послужили литературно- критические публикации Валерии Пустовой с 2004 года до наших дней.
Объектом исследования являются современные литературно- критические произведения В. Пустовой с 2004 года до наших дней.
Предмет исследования - традиционные черты русской литературной критики в литературно-критических статьях В. Пустовой.
Цель работы - выявление традиционных черт русской литературной критики в современном литературном процессе (на примере литературно- критических статей Валерии Пустовой).
Данная цель обусловила конкретные задачи исследования:
рассмотреть историю зарождения русской литературной критики и проанализировать множественность точек зрения на предмет ее родовидовой природы;
выявить теоретико-методологические черты русской литературной критики «классического» периода;
проследить трансформацию функций русской литературной критики в советское время;
раскрыть тенденции современного литературного процесса и литературной критики;
определить особенности теоретико-литературных взглядов В. Пустовой на современный литературный процесс и литературную критику;
установить и проанализировать традиционные и новаторские черты литературной критики в работах В. Пустовой;
проследить эволюцию творческого пути В. Пустовой как литературного критика современности.
Теоретическая значимость исследования определяется его вкладом в изучение развития русской литературной критики нового времени и тенденций современного литературного процесса. В результате исследования на пересечении историко-литературного и теоретико-методологического дискурсов была рассмотрена творческая деятельность одного из представителей критики нашего времени (а именно Валерии Пустовой) на фоне современного литературного процесса с теоретической опорой на традиции русской классики; выявлены пути следования Валерией Пустовой традиционным тенденциям русской критики, а также новаторские проявления в этой области; исследован эволюционный путь Валерии Пустовой как литературного критика современности.
Практическая значимость выпускной квалификационной работы состоит в том, что полученные результаты исследования могут быть использованы при чтении общего курса по истории русской литературы, истории русской литературной критики, спецкурсов по теоретическим проблемам современной литературной критики и тенденциям современного литературного процесса.
Положения, выносимые на защиту:
1.Русская литературная «классическая» критика определяется временными рамками от середины XIX до начала XX века, так как этот период представляется неким образцом профессионального искусства, а также исключительного сочетания разнообразных идей, концепций, направлений и форм художественного выражения.
2.В советское время усиливается государственное давление на критику с целью ее монологизации, придания ей пропагандистской и идеологической функций, вследствие чего литературная критика получила права высшего надзорного органа и стала мощным рычагом политического руководства общественными процессами в стране.
3.Современный литературный процесс захватывает временные рамки с начала 2000-х годов и структурно отмечен объединением контрастных явлений и противоположных литературных тенденций, полифонизмом творческих стилей и методов.
4.В своем литературно-критическом творчестве Валерия Пустовая по преимуществу следует традиционным чертам русской литературной классической критики: из девяти выделенных нами классических тенденций в творчестве автора проявляются все, кроме склонности к «экспромтности» и хаотичности в построении критических трудов.
5.В работах Валерии Пустовой прослеживается переосмысление некоторых традиционных особенностей русской критики. Как один из примеров - философский пересмотр классической тенденции литературной критики к отражению реальности в искусстве.
6.Новаторские черты критической деятельности Валерии Пустовой обнаруживаются как в области формы выражения творческой мысли (написание критических текстов сетевого формата наряду с обзорными аналитическими статьями), так и формы содержания, касающиеся некоторых мировоззренческих и методологических взглядов критика (таких как, например, совмещение принципов реализма с видением преображающей человека и мир функцией литературы).
7.Эволюция творческого пути Валерии Пустовой демонстрирует постепенное отстранение критика от традиционного классического образца и включает трансформацию полемической настроенности к современности в практически полное принятие ее, что выразилось не только в изменении концептуальной парадигмы критика (отход от философии Шпенглера, признание ориентира в лице В. Мартынова), но и в эволюции выбора литературно-критического жанра для выражения своей мысли в пользу более легкой, понятной для читателя формы (рецензия, эссе, отклик, заметка становятся в ряд с обзорной аналитической статьей).
Исследование состоит из введения, двух глав, каждая из которых завершается выводами, заключения и списка литературы.
Глава 1. История и традиции русской литературной критики
1.1Зарождение русской литературной критики и дискуссии вокруг ее родовидовой природы
Историю становления русской литературной критики целесообразно начать с рассмотрения ее в контексте петровской эпохи, когда появляются изменения в литературном сознании (связано с ростом индивидуального авторского начала), расширяется и расслаивается читательский круг. В отечественно литературе 1740-1770 годы ознаменованы утверждением классицизма, именно в это время, по мнению многих исследователей, русская литературная критика берет свое начало. Впервые слово «критик», как отмечает В.И. Кулешов, было употреблено Кантемиром «в 1739 году в примечаниях к своей седьмой сатире («О воспитании») в значении: «острый судья», «всяк, кто рассужает наши дела». Кантемир сетовал, что «французы имеют на то речь (слово): critique, которыя жаль, что наш язык лишается». В более специальном литературном значении слово «критика» появляется у Тредиаковского с 1750 года («Письмо, в котором содержится рассуждение о стихотворении, поныне на свет изданном от автора двух од, двух трагедий и двух эпистол, писанное от приятеля к приятелю»). Спустя два года Тредиаковский в примечаниях к переводу «Эпистолы к Пизонам» Горация рассуждал о том, что образцом «тонкой, достоверной и рассудительной» критики являются труды Аристарха. Литературная критика данного периода еще не выделяется среди других форм литературно-художественной и научно-литературной жизни, а тесным образом связана с литературной практикой и литературоведением. Вплоть до второй четверти XIX литературно-критической деятельностью занимаются писатели. Как отмечается в пособии под редакцией В.В. Прозорова, критика того времени - это обоснование «авторского права на индивидуальный эстетический опыт, своеобразная форма защиты автором своего произведения от возможных нападок».
Писатели зачастую сопровождали свои сочинения «предисловиями», «рассуждениями», «письмами», которые заключали в себе критическое начало. Нельзя в данном контексте не упомянуть эстетические трактаты и риторики:
«Наставление хотящим быти писателями» А.П. Сумарокова, «Рассуждение об оде вообще» В.К. Тредиаковского, «Письмо о Правилах российского стихотворства» и «Краткое руководство к красноречию» М.В. Ломоносова. Данные формы литературной деятельности в некотором смысле выполняли функции литературной критики: налаживали контакт между читателем и писателем, воспитывали эстетический вкус образованной части населения.
На заре своего становления русская литературная критика носила отпечаток классицизма. В основу ее формирования легло наследие различных эпох: античности, Возрождения, классицизма, Просвещения. Одним из первых трудов Тредиаковского был перевод «Послания к Пизонам» Горация, а также «Искусства поэзии» Никола Буало, «Эпистолы» Сумарокова созданы также при опоре на наследие французского поэта и теоретика классицизма.
Не являясь еще отдельным институтом, литературная критика того времени уже содержала в себе аспект литературной борьбы, которая выражалась не только в эпиграммах, пародиях и сатирах, но и в собственно критических статьях. Критические суждения писателей-классицистов во многом носили филологический, нормативный характер. Начинают осознаваться природные формы русского языка, рождаются споры вокруг проблем версификации, поэтики, жанровой культуры, стилевой упорядоченности. Сумароков, Тредиаковский и Ломоносов первыми начинают задумываться над неупорядоченностью лексического состава русского языка, что, по их мнению, становилось преградой для настоящего художественного творчества. Сумароков в стихотворном трактате «Две Эпистолы. В первой предлагается о русском языке, а во второй о стихотворстве» (1748) изложил систему норм и правил, выдвинул идею логической стройности и ясности в развитии художественной мысли, выступал за строгое сохранение жанровых границ. Работа Сумарокова не столько подводила итоги, сколько подготавливала почву для литературного развития. Тредиаковский считал славяно-российский язык достаточно сложным для «мирской» книги, поэтому он выдвинул идею функционального использования разговорного языка в роли литературного. Основу упорядоченности языка и стиля заложил М.В. Ломоносов, который в своих трудах («Риторика» (1748), «Российская грамматика» (1755) и «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» (1758) изложил учение о трех «штилях», дифференцировав языковые стили и закрепив за ними определенные жанры. Благодаря теоретико- литературным трудам этих ученых критика не только обретала стройную систему эстетических понятий для регулирования творческой практики писателей, но и первые критерии оценок художественных произведений. Таким образом, русская критика на протяжении 1740-1770-х годов постепенно трансформируется в самостоятельную сферу литературной деятельности.
Важным фактом в становлении русской литературной критики является появление литературных журналов. Так как до середины 50-х годов XVIII века издательский характер журналов был придворным и академическим, полемика и критика имели устный и рукописный характер. Одним из первых в России был журнал «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» 1755 года, но о частных и более живых изданиях можно рассуждать начиная с «Трудолюбивой пчелы» Сумарокова (1759), а в особенности с новиковских журналов «Трутень» (1769) и «Живописец» (1772).
На сегодняшний день существует множество подходов к толкованию понятия «литературная критика». В широком общекультурном контексте данным понятием обозначается рефлексия по поводу любого словесно- организованного текста.
«В специальном литературоведческом смысле, закреплённом отечественной гуманитарной традицией, литературная критика - род литературно-творческой и литературно-коммуникативной деятельности, направленной на понимание и оценку по преимуществу современных словесно- художественных произведений».
Самым распространенным спором является дискуссия вокруг «родовой» и «видовой» природы литературной критики. В данном случае дефиниция понятия «литературная критика» варьируется в зависимости от того, в каком соотношении будет проведена граница между собственно критикой и смежными областями словесной науки. Например, в пособии И.В. Фроловой «Мастерство литературного критика» выделяется три подхода к дифференциации понятия:
1.Критика синонимична литературоведению.
2.Критика - составная часть литературоведения.
3.Критика - неизменная составляющая самого литературного процесса, то есть часть самой литературы.
Мы рассмотрим в своей работе также трехчастную систему понятия «литературная критика». За исходный пункт разграничения исторических типов литературной критики мы возьмем анализ данного понятия в общекультурной практике и базовые научные определения, которые, на наш взгляд, тяготеют к трем вариантам классификации.
Итак, одним из основных является взгляд на критику как на близкую к науке область познания, т.е. воспринимается как «часть» литературоведения либо относится исследователями к истории литературы. Нередко в данном контексте цитируется пушкинское определение: «Критика - это наука открывать красоты и недостатки в произведениях искусства и литературы». Аргументом в пользу данного взгляда является факт системного подхода при анализе произведения: главную мысль и пафос произведения критик постигает путем рассмотрения его как целого, но при этом учитывает все составляющие (язык, сюжет, композицию, образную систему и проч.) Принцип анализа такого рода, безусловно, сближает критику с историей и теорией литературы.
Нельзя не отметить, что литературная критика опирается на историю литературы, но, в отличие от последней, освещает процессы литературного движения в рамках современности, либо истолковывает наследие классиков с точки зрения современных литературных и социальных установок.
В академической среде данный подход к толкованию литературной критики имеет широкое распространение, но, тем не менее, редко находит приверженцев среди практикующих литературных критиков.
Другой ряд исследователей считает, что литературная критика ближе всего стоит непосредственно к литературе, художественному творчеству. Что несомненно сближает критика и писателя, так это ярко выраженное авторское начало как в произведении, так и в литературно-критической статье. Труд критика - всегда личностная, индивидуальная оценка прочитанного произведения. Литературоведческий анализ зачастую сочетается с субъективным откликом, иногда достаточно эмоционально наполненным. Поэтому многие русские критики в прошлом имели опыты в области художественного творчества или же первостепенно были писателями. Например, Н.А. Полевой, Д.В. Веневитинов, А.В. Дружинин, А.В. Григорьев, Н.Г. Чернышевский и т.д. Взгляд на литературную критику как на разновидность искусства слова представлен, например, в монографии Б.И., Бурсова «Критика как литература», название которой говорит само за себя, также в статье В.Я. Лакшина для раздела «Литературная критика» в «Краткой литературной энциклопедии». Н.И. Конрад следующим образом высказывался о роли критики в литературе: «Критика и литература неотделимы, ибо критика - составная часть, сторона, компонент самой литературы, притом компонент «ведущий», организующий. Если бы вдруг перестала существовать критика, литература тоже исчезла бы, распалась на отдельные произведения искусства слова».
Третий подход к определению литературной критики более всего размывает его дефиницию. В данном контексте целесообразнее всего начать с приведения заключения Ролана Барта о том, что критика «занимает промежуточное положение между наукой и чтением». Многие исследователи и публицисты рассматривают литературную критику как сплав научного и художественного: «Критика является одним из промежуточных жанров между деловой и художественной прозой». А.А. Григорьев в своей статье «Критический взгляд на основы, значение и приемы современной критики искусства» высказывался по поводу пограничного характера литературно- критической деятельности: «Критик (я разумею здесь настоящего, призванного критика, а таковых было немного) есть половина художника, может быть, даже в своем роде тоже художник, но у которого судящая, анализирующая сила перевешивает силу творящую».
Советский литературный функционер и журналист Б.С. Рюриков на II Всесоюзном съезде советских писателей в своем докладе также говорил о двухчастной структуре литературной критики: «Верно, что наша критика является научной. Но, вместе с тем, это и особый, своеобразный и очень трудный род литературного творчества»; «Глубокое понимание специфики искусства, развитое чувство изящного, художественный вкус - это условия, без которых критики нет! Забыв, что критика есть особый вид литературного творчества, мы забыли, в частности, что в критике важно не только, что сказано, но и как сказано».
Также в рядах ученых есть мнение о равноудаленности критики и от науки, и от искусства, в этом случае критику теоретически относят к публицистике. Данной точки зрения придерживались: Г.Н. Поспелов, В.В. Кожинов, Ю.М. Лотман, В.И. Тюпа, И.Н. Сухих, А.М. Штейнгольд и др. В формировании третьего взгляда на критику достаточно серьезную роль играют ключевые моменты в истории эволюции литературной рефлексии. Здесь переломным в становлении границ между критикой и другими областями знания становится момент рассредоточения художественного сознания на рубеже XIX-XX вв., что затем перетекает в процесс, напоминающий «противостояние» критики и науки. Со стороны научного знания такое развитие способствовало выходу освобожденной от оценки рефлексивной деятельности, направленной на литературу, в то время как с творческой стороны оно открывало новые возможности рефлективности, которые способствовали появлению «критической прозы» (термин Д.Е. Максимова). В ее основу легла категория образности, а не понятийный аппарат, вследствие чего литературная рефлексия оказалась безучастна к научному обоснованию суждения.
Таким образом, в третьем подходе намечаются тенденции к разграничению критики и науки по критериям: предметности (актуальное настоящее - прошлое); цели (оценка - познание); методу (образная рефлексия - понятийная передача осмысления предмета). Здесь стоит отметить, что литературная критика за счет пространности и всеохватности своего выражения продолжает сопротивляться «субъективизации» и «объективизации» литературной рефлексии на протяжении всего XIX века. Пересмотр такой универсальности постепенно начинается только в XX столетии.
Однако классификации подобного рода не обходятся без оговорок, подобно замечанию Р. П. Шагиняна: «…литературная критика есть часть науки о литературе, хотя она среди отраслей последней занимает совершенно особое положение», которые делают принцип единства основания для любой классификации неустойчивым и даже сомнительным. Например, И.Н. Сухих признает литературную критику «особой формой литературной деятельности» и ссылается на авторитетное мнение Б.М. Энгельгардта, но при этом ставит ее близко к истории литературы ввиду понятийного типа мышления. В то же время данный подход к проблеме - это повод для других исследователей причислять критику к науке.
Рассматривая историю понятия «литературная критика» нельзя обойти стороной факт разграничения критики с точки зрения субъекта рефлексии.
Традиционно выделяют три типа литературной критики:
1)профессиональную;
2)писательскую;
3)читательскую.
Профессиональная критика - литературная деятельность, которая является работой, основным видом занятий для автора. Формирование профессиональной критики в общем литературном процессе датируется серединой XVIII - началом XIX вв. Профессионализм автора в области критики может определяться множеством критериев: исходя из внутренних особенностей произведения и многочисленных духовных потребностей общества критик, например, должен правильно понять и оценить интерпретируемый текст, раскрыть его для читателя. В письме к Н. Страхову Л.Н. Толстой в свое время иронично высказывался о критиках, выискивающих в произведении отдельные мысли для пояснения: «…для критики искусства нужны люди, которые бы показывали бессмыслицу отыскивания мыслей в художественном произведении и постоянно руководили бы читателем в том бесконечном лабиринте сцеплений, в котором и состоит сущность искусства, и к тем законам, которые служат основанием этих сцеплений».
В учебном пособии под редакцией В.В. Прозорова отмечается: «Профессиональная критика - явление пограничное между художественной словесностью и литературоведением». Существует разграничение между литературоведением и критикой по временному признаку. В литературоведении исследователь работает с литературным фактом или явлением в его завершенном виде, определенным временем и признанным авторитетными источниками. Критик же может обращаться к литературному явлению еще неизвестному и не имеющему культурно-исторических рамок, но которое, по его мнению, заслуживает оценки. Для литературной критики понятие современности растяжимо, рамки его в проекции критического рассмотрения могут расходиться от десятка до сотни лет. В литературоведении современность представляется как законченный промежуток времени с четкими границами.
Знаковым признаком действующей профессиональной критики является основание специальных учреждений и рецензионных рубрик в журнальной и газетной периодике, а также организация кружков и объединений литературных критиков.
Жанровая структура профессиональной критики включает в себя различные по хронологическим рамкам обозрения литературы (В.Г. Белинский «Взгляд на русскую литературу 1847 года»), литературно-критические статьи и циклы статей, программные манифесты («О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» Д. Мережковского), эссе, аннотации, библиографические заметки и др. Кроме того, профессиональные критики создают опыты периодизации литературно-критической истории с целью осмысления основных тенденций литературной жизни (Н.Г. Чернышевский «Очерки гоголевского периода русской литературы», В.Г. Белинского «Опыт истории русской литературы», В.В. Розанов «Три момента в развитии русской критики», А.В. Дружинин «Критика гоголевского периода русской литературы и наши к ней отношения» и проч.).
Писательская критика отличается тем, что литературно-критические труды выполняются авторами, основным родом занятий которых является написание художественных произведений, а второстепенным - критических и публицистических работ (литературная критика А.С. Пушкина, В.А. Жуковского, Н.В. Гоголя, Н.А. Некрасова, И.А. Гончарова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Ф.М. Достоевского, Д. Мережковского, А.Т. Твардовского и многих других). Некоторые литераторы занимаются в равной степени литературно-критическим и художественным творчеством (А.А. Григорьев, К.И. Чуковский, А.С. Хомяков, И.С. Аксаков, И.Ф. Анненский).
Критика таких авторов отличается творческой самобытностью, неожиданными ассоциативными рядами, интерпретацией анализируемого произведения через призму собственного писательского опыта. Отправными критериями в оценке других авторов служат эстетические убеждения самого писателя, которые родились путем долгих творческих исканий. В писательской критике чаще всего встречаются: раздумья дневникового характера, заметки, эпистолярные признания, эссеистские наброски, то есть те жанры, в которых воплощаются отклики и доверительные оценки лирического свойства. Зачастую подобные произведения не предназначаются для печати, а скорее, для узкого круга слушателей и читателей.
К разновидностям писательской литературной критики можно отнести также авторецензии, автохарактеристики и автокомментарии, близкие к психологии творческого поведения. Например, К.Г. Паустовский в книге «Золотая роза» комментирует то, как создавались некоторые его произведения, какие реальные истории легли в основу их сюжетов; статья А. Твардовского «Как был написан «Василий Тёркин» (Ответ читателям)»; «Заметка о «Графе Нулине» А.С. Пушкина и др.
Читательская критика являет собой письменно оформленные рефлексии и аргументированные реакции на произведения современной литературы тех авторов, которые не связаны профессионально с литературно-критической деятельностью. Такую критику также называют «любительской».
В «Выбранных местах из переписки с друзьями» Н.В. Гоголь положительно высказывается о критиках «из народа»: «Побольше критик не со стороны литераторов, но со стороны людей, занятых делом самой жизни, со стороны практических людей». Жанровый диапазон читательской критики не настолько широк, как профессиональной, преимущественно это письма, адресованные профессиональным критикам, писателям или издателям. Не исключается вариант обретения читательскими письмами жанровых признаков профессиональной или писательской критики (заметки читателей, рецензии, фельетоны, пародии и проч.). В широком понимании читательская критика - это все высказывания и размышления по поводу современного литературного процесса не только в письменной, но и в устной форме (литературные анекдоты, слухи и проч.).
Между читательской и профессиональной критикой могут возникать противоречия, связанные с расхождением основных оценочных критериев, художественных запросов и устремлений. Данная ситуация зачастую обусловлена коренным отличием эстетического опыта обеих сторон, а также недоверием читателей к официозной профессиональной критике (более всего прослеживалось в советское время 1930-1970-х годов).
Итак, рассмотрев множественность точек зрения на понимание литературной критики, историю формирования понятия, дискуссию вокруг родовой и видовой природы литературной критики, а также ее деление с точки зрения субъекта рефлексии, мы можем сформулировать определение, которому концептуально будем придерживаться на протяжении всей работы:
Литературная критика - это область литературного знания, пограничная между художественной литературой и литературоведением, основными функциями которой являются истолкование и оценка явлений литературного процесса с точки зрения современности; раскрытие творческих принципов и концептуальных смыслов литературных направлений. Литературная критика содействует формированию сознания общественности и читательского вкуса, а также оказывает влияние на современный литературный процесс.
1.2Традиции русской литературной критики и проблема дефиниции ее «классического» образца
Как мы уже отмечали, XVIII век для русской литературной критики стал первичным этапом на пути ее становления: формируются теоретические основы, критические методы; это время, когда художественный текст осмысляется по-новому, разрабатываются «нормы» и «правила», ставятся вопросы о терминологии в области искусства критики. Но, оставив рационализм XVIII века позади, литературная критика XIX в. начинает на новой основе собирать воедино накопленные ранее элементы и формировать новые направления и концепции.
Опора на традиции литературной критики и осваивание культурного наследия прошлого играет большую роль в постижении литературно- критического мастерства. К тому же, одним из ведущих принципов критического подхода к произведению стало осознание непрерывности литературного процесса и постоянный диалог современной литературы с литературным наследием минувших эпох.
Традиционность критики целесообразно связывать с ее классическими образцами. В историко-литературных исследованиях эпитет «классическая» довольно часто используют применительно к литературной критике XIX века; этот период представляют как некий образец профессионального искусства, а также исключительного сочетания разнообразных идей, концепций, направлений и форм выражения.
Тем не менее, выражение «классическая критика» (в отличие от «классическая литература») не приобрело статуса научной дефиниции и до сих пор пребывает в состоянии расплывчатого определения с указанием общих черт деятельности наиболее известных литературных критиков.
Представление об объеме данного понятия также не имеет четких ограничений, в связи с чем размываются исторические пределы «классической» русской литературной критики. Подавляющее большинство исследователей рассматривает ее в рамках литературного процесса от Белинского до Михайловского (для нас приоритетная позиция), но есть мнения ученых, согласно которым классическими в литературной критике считаются явления, расширенные во временном отрезке от XVIII в. до революции 1917 г.
Не решенным остается вопрос перехода критики в «неклассическое» состояние, и в целом теоретически не объяснены причины, рождающие идею «классичности». К тому же тот круг критиков, который представляет основные тезисы «классической» критики, не определен в полной мере. Например, в советском литературоведении данное понятие трактуется достаточно узко: начиная с поздних трудов В.Г. Белинского и подводя границы на «реальной» литературной критике Н.А. Добролюбова, Н.Г. Чернышевского и Д.И. Писарева. Но ввиду того, что наследие упомянутых выше критиков считалось предвестником марксистской литературной критики, определение «классическая» по отношению к критике теряло основной признак самодостаточности и становилось малосодержательным.
По прошествии времени в общественном сознании происходит размытие мировоззренческих границ, и к классике критической литературы начинают причислять представителей народнического направления и писательскую критику классиков. А с 60-х гг. XX века также в этом контексте рассматривают русских славянофилов, почвенников, представителей «эстетического» направления, что находит свое подтверждение в трудах В.А. Кошелева, Ю.В. Манна, Б.Ф. Егорова, С.Г. Бочарова, Н.Н. Скатова.
Распространенной точкой зрения на критическую классику в современной теории литературы является тенденция к исключению из ее круга представителей революционно-демократического направления в связи с их яркой идеологической направленностью.
Неимение авторитетной точки зрения на теоретическое обоснование русской классической литературной критики связано с множественностью мнений на тему определения литературной критики в принципе. В подтверждение данной мысли хотим напомнить о рассматриваемой нами выше дискуссии по поводу специфики ее родовидовой принадлежности.
Без сомнения, выделить традиционные черты русской литературной критики (что непосредственно связано с категорией национальности, а также упомянутым нами понятием «классической» критики) - задача сложная и требующая особого внимания к рассматриваемому периоду; классовым, эпохальным и индивидуальным различиям в области культуры и искусства. При выделении традиционных черт мы хотим сделать оговорку на том, что будем ограничиваться рассмотрением именно профессиональной критики, представители которой печатались в известной и наиболее характерной для этого времени периодике.
Расцвет профессиональной критики приходится на 30-40-е годы XIX столетия, а в середине века русская литературная критика распадается на множество направлений, каждое из которых отличается собственными воззрениями на роль критики в обществе, соотношение в критике таких составляющих как «общество» и «искусство», на задачи, стоящие перед критиком.
.Первое, что мы хотели бы выделить - это ориентированность критики на поиск отображения жизни в искусстве. Глубина этого интереса и его направленность по-разному проявлялись в концептуальных идеях критиков. Например, для Н.Г. Чернышевского искусство становится средством общественной пропаганды. Н.А. Добролюбов зачастую констатирует в своих статьях зафиксированную в рассматриваемой книге общественную симптоматику. В то же время обоих критиков связывает интерес к социально-политическим проблемам. А.А. Григорьева интересовали нравственно-психологические проблемы, в связи с чем он в своих трудах выдвигает категорию органического национального идеала. При этом чисто
«эстетическое» направление Григорьев считал не состоятельным, так как работа критика, по его мнению, сводится к описанию художественных средств произведения, а приверженцы «реального» течения мысли с методом современного историзма в основе могут, по мнению Григорьева, обмануться ложной истиной последнего времени. Д.И. Писарев прагматически относился к искусству, считал его служителем социального прогресса, причем эстетическая составляющая не имела для него утилитарного значения.
Для В.Г. Белинского была важна цель отобразить в искусстве пороки крепостнического строя и поднять морально-нравственные вопросы. В письме В. П. Боткину от 1847 года он высказывался по этому поводу в том числе: «Для меня дело - в деле. Главное, чтобы она вызывала вопросы, производила на общество нравственное впечатление. Если она достигает этой цели и вовсе без поэзии и творчества, - она для меня тем не менее интересна, и я ее не читаю, а пожираю». Для представителей «эстетического» направления в критике (П.В. Анненков, А.В. Дружинин, В.П. Боткин, С.С. Дудышкин) на первый план выходит поэтическое мастерство художника. В то же время искусство, на их взгляд, должно выполнять роль гармонизации всех отношений, в том числе социальных.
В качестве второй стороны теоретических взглядов революционеры-демократы отмечали влияние культуры и искусства на жизнь. Из чего мы можем сделать вывод о том, что подавляющее большинство русских критиков интерпретировали литературу как форму отражения действительности.
2.Публицистика в русской литературной критике XIX века играет немаловажную роль: разговоры на социально-политические темы запретного содержания происходили путем использования этического анализа, публицистических отступлений, эвфемистических приемов и эзопова языка.
Традиционно под публицистичностью в литературной критике понимается рассмотрение не только литературного произведения, творчества писателя в целом, но и опора на общественную, культурно-историческую ситуацию, с которой связан анализируемый критиком предмет. Вследствие чего публицисты воспринимают искусство во многом как средство познания действительности (показательна в этом плане революционно-демократическая критика 60-х годов XIX века).
Развитая публицистичность была, к примеру, отличительной чертой литературно-критических работ Н.А. Добролюбова. Метод «реальной» критики через призму его собственных взглядов зачастую способствовал уходу от анализа произведения к публицистическому размышлению «по поводу» текста. Обозначив уровень профессионализма писателя как фиксатора жизненных явлений, Добролюбов переходил к рассмотрению не столько книги, сколько изображенной в ней симптоматики общества. Для языка критика характерна терминологическая сдержанность и в целом, по сравнению с Белинским, сведение к минимуму лексики философского знания. Это особенность всей публицистической критики так называемого «добролюбовского типа», которая стремится к созданию понятного для широкого круга читателей критического текста.
Публицистическая критика приобретает особое значение в переломные моменты общественной жизни, когда укрепляется статус политической деятельности и растет гражданская активность. Период 60-х годов XIX века был как раз одним из ярких примеров изменений как в социальной жизни, так и в общественном сознании, поэтому ярко выраженная публицистичность была особенностью революционно-демократической критики этого времени. А.Л. Латынина в своей статье «Колокольный звон - не молитва» отмечала: «Бывают эпохи - чаще всего переходные, - когда критика берет на себя дополнительные функции, превращаясь в некий полигон, на котором идет пристрелка идей, формирование направлений общественной мысли».
В творчестве Белинского форма обширной рецензии поменяла с течением времени внутренний характер с философской ориентации на публицистическую; таким образом, был найден тот классический жанр журнальной статьи, который до сих пор актуален в литературной критике. В жанровой системе журнальная публицистическая литературно-критическая статья стоит в самом ее центре, является основной формой. Зачастую об общем состоянии критики судят исходя из положения и функционирования этого жанра в литературном процессе.
3.Из первой тенденции русской классической критики вытекает еще одна - ориентированность на широкие читательские круги. Размышления русских критиков на тему будущности общества, обсуждение тенденций в развитии коллизий и характеров были направлены не только писателю, но по большей части к массовому читателю. Критик становится посредником в разговоре между читателем и писателем, истолкователем основных идей анализируемого произведения. Читатель получал ориентиры от профессионального критика в многообразии явлений литературного процесса. В связи с чем в трудах русских критиков преобладают риторические приемы, обращения к читателю, распространение идей; и в то же время практически отсутствует диалог с писателем. При решительном неприятии произведения критиком происходило холодное разоблачение писателя без цели как-либо повлиять на его литературные или социально-политические воззрения.
Традиционная ориентированность на читателя выражается через жанры, где присутствует момент непосредственного обращения к читателю-адресату. Один из образцов - жанр открытого письма. Например, А. Григорьев построил свою статью о драме А.Н. Островского «Гроза» в форме личного письма к И.С. Тургеневу. Его политематичность выражена в оценке конкретного произведения Островского, его творчества, а также размышления об особенностях искусства в целом. Характер письма представлен доверительным разговором с человеком, разделяющим взгляды: «Накануне представления «Грозы» я долго говорил с вами о многом, что для меня и, судя по симпатии вашей к разговору, для вас самих составляет существенное верование по отношению к искусству и к жизни. Я собирался было писать к вам рад писем, в которых с возможною и нужною - не для вас, конечно, а для других, читателей ясностью, <...> изложить положения и логически жизненные последствия того общего взгляда на искусство и отношения искусства к жизни, который я не раз называл идеально-художественным».
4.Четвертой чертой русской критики назовем тенденцию к масштабности теоретической мысли, суждений, идей. Будущность развития жизни и литературы обсуждалась не в контексте узких автономных кругов, а в охвате деятельности всего народа, страны и могла размыкаться до представления обо всем мире. Одна из ключевых методологических позиций представителей эстетического направления (П.В. Анненков, С.С. Дудышкин, В.П. Боткин, А.В. Дружинин), например, - восприятие искусства в мировом масштабе.
«Эстеты» считали, что по своей природе искусство обращено к бесконечной всеобщей гармонии и вневременным общечеловеческим моральным, духовным и нравственным ценностям.
В «органической» критике А.А. Григорьева центральная категория мышления - единый организм как жизнь нации; существует национальный идеал жизни и истинно только то искусство, которое исходит в своих творческих задачах из этого идеала. Художнику и критику доступен для созерцания этот идеал, если он во всей широте ощущает себя частью народа и включен в «органику» народной жизни. Критик может работать только методологически исходя из вечных духовных ценностей национального бытия, а не из постоянно смеющих друг друга групповых, сословных или исторических стремлений и интересов.
5.Пятая тенденция классической русской критики - преобладание в литературно-критическом процессе открытых, объемных литературно- критических жанров, таких как проблемная аналитическая статья. Свои мысли авторы доносили до читателя через приемы открытых композиционных развязок, разомкнутости разборов, благодаря синтезу идей, в связи с этим жанры проблемных и обзорных статей имели наибольшее распространение. Если и случалось в программной статье рассматривать определенное литературное явление, то это неизбежно приводило к анализу общих вопросов литературной или социальной жизни.
В фундаментальном труде американского литературоведа- компаративиста Рене Уэллека «История современного литературоведения и литературной критики» к каждому из восьми томов прилагается хронологическая таблица по отдельным странам с указанием наиболее важных критических трудов в различных областях гуманитарного знания. Согласно этой таблице в России превалируют проблемные статьи и обзоры, а также монографические труды программного характера, не укладывающиеся в рамки жанра рецензии на определенное произведение.
6.Шестой чертой русской литературной критики выделим причастность ее представителей к определенному редакционному кружку, нахождение внутри парадигмы определенного литературно-критического направления. Подтверждением этому тезису является многочисленность кружков и направлений в литературе и критике XIX века: «реальная» критика (В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский, Н.А. Добролюбов, Д.И. Писарев), «эстетическая» критика (П.В. Анненков, А.В. Дружинин, В.П. Боткин, С.С. Дудышкин), «органическая» критика (А.А Григорьев) и многие другие. Несмотря на то, что А.А. Григорьев имел собственное методологическое направление, его нахождение в середине XIX века вне каких-либо журнальных объединений воспринималось как явление странное и нетипичное, ведь критик того времени имел тенденцию, напротив, отстраняться от личностного начала и ярко выраженной частности в своих работах.
7.Для русской литературной критики была характерна непосредственная искренность суждений и оценок, выражавшаяся и в открытости восхищенных похвал, и в прямоте острого неприятия; в единстве образа жизни с пропагандируемыми идеалами, а также в откровенности признаний.
В.Г. Белинский, к примеру, не раз признавал свои минувшие ошибки и открыто говорил о своей неосведомленности в каких-либо областях гуманитарных знаний или об отдельных фактах.
Н.Г. Чернышевский в своей недвусмысленного названия статье «Об искренности в критике» следующим образом высказался о главной, по его мнению, особенности русской литературной критики: «Критика есть суждение о достоинствах и недостатках какого-нибудь литературного произведения. Ее назначение - служить выражением мнения лучшей части публики и содействовать дальнейшему распространению его в массе. Само собою разумеется, что эта цель может быть достигаема сколько-нибудь удовлетворительным образом только при всевозможной заботе о ясности, определенности и прямоте. Что за выражение общественного мнения - выражение обоюдное, темное? Каким образом даст критика возможность познакомиться с этим мнением, объяснить его массе, если сама будет нуждаться в пояснениях и будет оставлять место недоразумениям и вопросам: «да что же вы думаете в самом-то деле, г. критик? да в каком же смысле надобно понимать то, что вы говорите, г. критик?» Поэтому критика вообще должна, сколько возможно, избегать всяких недомолвок, оговорок, тонких и темных намеков и всех тому подобных околичностей, только мешающих прямоте и ясности дела. Русская критика не должна быть похожа на щепетильную, тонкую, уклончивую и пустую критику французских фельетонов; эта уклончивость и мелочность не во вкусе русской публики, нейдет к живым и ясным убеждениям, которых требует совершенно справедливо от критики наша публика».
Из этой устремленности в будущее, обращенности к широким народным массам, открытости суждений рождается эмоциональность, пылкость и высокая патетика высказываний русских критиков. Не только В.Г. Белинский «не знал границ ни в любви, ни в ненависти»30, но даже сдержанный «эстетик» С.С. Дудышкин нередко демонстрировал достаточно резкие высказывания о писателях и литературных произведениях. Не принял он, к примеру, предложенное Чернышевским представление о новом литературном герое в романе «Что делать?» и резко отозвался о нем в «Отечественных записках» 1855 года. Такое неприятие Дудышкиным романа Чернышевского связано с разногласиями в области философско-эстетических идей, в частности, возражение вызвало признание Чернышевским искусства как «суррогата действительности». Со стороны методологических воззрений «эстетической» критики С.С. Дудышкин не принимал идею об основной познавательной роли искусства.
Искренность, открытость и прямота критического высказывания в сочетании с неизменным вниманием к нелегкой судьбе родины и народа были одними из самых узнаваемых черт классической русской литературной критики.
8.Восьмая выделяемая нами по счету черта русской критики не всеохватна (скорее даже факультативна), но распространяется на значительную часть литературно-критических работ, поэтому заслуживает нашего внимания. Это тенденция к «экспромтности» (термин Б.Ф. Егорова) и хаотичности в построении критических трудов. Авторы зачастую признавали за собой такую особенность. Например, в характеристике А.А. Григорьевым своей статьи «О правде и искренности в искусстве» критик отмечал: «Статья явилась на свет решительно в муках раскаяния, каким-то неправильно развившимся эмбрионом, с головой, значительно разросшейся на счет туловища, и, как эмбрион, на своих ногах ходить не могла».
В отдельных случаях черты «экспромтности» и бесплановости можно обнаружить в работах славянофилов, а также у Н.А. Полевого и Н.И. Надеждина.
Сам В.Г. Белинский понимал отраженную в композиции и стиле необдуманность критического произведения и откровенно признавался в этом: «Я и сам не знаю, любезные читатели, как оно будет длинно. Может быть, из него выйдет и преуморительный уродец: избушка на курьих ножках, царь с ноготок, борода с локоток, а голова с пивной котел. Что делать, не я первый, не я последний; у нас это так в моде».
Однако литературно-критические труды Н.А. Добролюбова, Н.Г. Чернышевского, Д.И. Писарева, В.Н. Майкова и некоторых семидесятников отмечены в композиционном плане обоснованностью, упорядоченностью и отточенностью суждений.
9.Следующая тенденция в русской литературной критике - это образное начало критического выражения мысли. В отдельных случаях обилие художественных средств в работе критика, масштаб образного мышления конкурирует с творческим выражением самого писателя. Но особенность критического образного начала, в отличие от писательского, заключается в воплощении через образ определенных идеи и суждений по поводу произведения.
В.Г. Белинский в своей аннотации на «Евгения Онегина» удачно использует поэтические приемы для полноты изображения образа Татьяны:
«Какое противоречие между Татьяною и окружающим ее миром! Татьяна - это редкий, прекрасный цветок, случайно выросший в расселине дикой скалы <…> Татьяна, как личность, является нам подобною не изящной греческой статуе, в которой все внутреннее так прозрачно и выпукло отразилось во внешней красоте, но подобною египетской статуе, неподвижной, тяжелой и связанной». Поэтому шестидесятник П.А. Бибиков удачно заключал по этому поводу: «Критические, эстетические статьи Белинского имеют то характеристическое свойство, что, раскрывая нам красоту художественного произведения, они производят на душу читателя то же впечатление, или весьма близкое, какое производит само произведение <...>; чем пламеннее бьется сердце, тем художественнее является сама оценка».
В работе «Русская литература. Избранные статьи» А. В. Луначарский высказывался по поводу творческого начала в работе критика, связывая его с социальной задачей: «Его критические статьи, его критические лекции должны превращаться в своеобразные художественные произведения, - художественные потому, что в них также найдены методы широчайшего и глубочайшего влияния на массы».
Все отмеченные нами тенденции классической русской критики передают ее исключительное своеобразие, а также утверждают несомненное теоретическое и историко-литературное значение в общем литературном процессе. Таким образом, у современной критики есть мощное наследие классики XIX века, к которому можно обращаться с целью формирования собственных методологических суждений, а также совершенствования своего мастерства.
1.3Трансформация функций русской литературной критики в советское время
Русская критика первых послереволюционных лет в отличалась теоретико-методологической разнонаправленностью: здесь функционировали группировки, начиная с традиционалистских (вобравших наследие литературных течений, направлений и школ предшествующей эпохи с их философскими и эстетическими нормами), заканчивая самыми радикальными.
Такой полицентризм литературно-критического процесса обусловлен противодействием двух тенденций: естественного течения критической мысли, открытого диалога с читателем и постепенного нарастания государственного давления на критику с целью ее монологизации, придания ей пропагандистской и идеологической функций (второе пока присутствует, но не играет доминирующей роли).
Стремление власти использовать литературу как один из главных инструментов формирования политических взглядов общественности было связано с мощной культурной традицией: в первую очередь это способность литературы к построению национально значимых универсалий в сознании русских людей, обозначению всеобщей системы ценностей, созданию нравственных идеалов, а также участие в формировании национальной картины мира. Такое сильное влияние литературы на умы общественности было использовано правящими кругами в своих политических целях. После 20-х годов данная роль литературы еще усилилась, так как в результате крушения старого мира (а также перелома в области традиционных бытийных, культурных, философских, религиозных ориентиров) образовалась ситуация культурного кризиса.
Пресса 1917-1922 годов отличалась множеством высказываний литераторов и критиков относительно революции и судеб страны в стремительно меняющемся историческом процессе. В связи с этим формируется полемическое ядро полярных выступлений о принятии и отвержении нового политического строя. Претензии на единственно верное толкование текущих событий и основных явлений в литературном процессе приводили к внутрилитературной борьбе и образованию множества литературно-критических сообществ. Помимо защиты интересов определенной литературной группировки критика стремилась также обеспечить ее выживание в борьбе с другими. Например, литературные объединения «Железные цветы», «Кузница» и пр. отличались достаточно агрессивными выступлениями против других группировок.
Как отмечает Е. Добренко: «Каждое направление стремилось сформулировать свои подходы. На первом этапе это были пролеткультовцы, видевшие в критике инструмент решения своих «организационных задач». Но уже в 1923-1925 годах споры о критике велись в рамках широкой дискуссии о политике партии в области литературы, завершившейся известной Резолюцией ЦК 1925 года».
Благодаря принятой в 1925 году ЦКРКП(б) резолюцией «О политике партии в области художественной литературы» литературная критика советского периода обрела новые функции. Здесь были обозначены основные положения взаимодействия партии и литературы, где партия брала на себя руководство литературой в целом, высказывала свое отношение ко всем литературным группировкам. Таким образом, литературная критика получила права высшего надзорного органа и стала мощным рычагом политического руководства общественными процессами в стране. Отсюда вытекает изменение в структуре литературно-критической системы, для которой стали характерны иерархические отношения центральных и периферийных изданий. Главным образом формировали представление об историко-литературном процессе и имели большее влияние на читателя, писателя и собственно критика центральные критические издания («Кремлевская критика»). Иерархическая соподчиненность была пересмотрена только в перестроечное время, к концу 80- х годов XX века.
До 20-х годов XX века вследствие сменяющих друг друга важных исторических событий (среди которых Гражданская война, революции, победа большевиков) произошли также подвижки и в читательской сфере. Читатель, ориентировавшийся на русскую литературную классику и вкусы которого были сформированы на рубеже веков, подчинялся необходимости адаптироваться к новым условиям в социальной и литературной сферах, что непосредственно было связано с господством победившего класса. Поэтому вместо искушенного читателя к литературе начинает приобщаться ранее не связанный с ней индивид. Некоторые литераторы видели в таком типе читателя будущее формирующейся культуры (например, А. Блок в статьях «Интеллигенция и революция», «Крушение гуманизма» и проч.), но в скором времени пришло осознание иллюзорности подобных надежд.
Одна из приобретенных функций критики того времени - внушение читателю идеи о том, что он вправе требовать от искусства произведений, доступных для его кругозора и уровня культурного восприятия, а также идеи главенства такого типа искусства над всеми остальными (воззрения ЛЕФ, Пролеткульта).
Литературная критика послеоктябрьской эпохи носит также название «социологической», это обусловлено тем, что источником ее теоретико- методологических положений была марксистская критика, основы которой заложил Г.В. Плеханов. Теоретический трактат Плеханова «Письма без адреса» стал стержнем марксистской концепции в литературном учении.
Марксистский метод с начала своего возникновения был принят в основу критической и публицистической деятельности определенного политического круга с революционно-социалистической (в том числе большевистской) направленностью в центре. После утверждения советского авторитарного строя метод был признан, канонизирован властями и литературным официозом и просуществовал в литературном процессе до 80-х годов XX века как некий эталон культурной теории.
В.Г. Плеханов осуждал всех предшествующих критиков-реалистов в том, что они создавали общественный идеал самостоятельно, исходя из собственных творческих убеждений и ориентируясь на природное состояние человека. В то время как сам Плеханов признавал обоснованный Карлом Марксом общественный идеал и его установки на достижение этого идеала. В.И. Кулешов отмечал: «Плеханов указывал на необходимость в художественном творчестве осознанной идейности. Но он признавал случаи, когда писатель может, вопреки ложным сторонам своего мировоззрения, правдиво отразить действительность. Плеханов это показал на разборе произведений Г. Успенского, Каренина.
Но просто ли в обход взглядов? В отличие от многих своих последующих толкователей, Плеханов говорил об отображении жизни вопреки некоторым «сторонам» мировоззрения и «в силу» других его сторон. Надо, чтобы художник сумел пойти против своих ошибочных взглядов. Не всякий, имеющий ошибочные взгляды, способен преодолеть их. Это случается тогда, когда художник идет за логикой жизни, познает ее глубже и отбрасывает первоначальные, хотя и дорогие для себя схемы».
Как и многие марксисты, Плеханов внимательно рассматривал добролюбовскую идею о наличии в читательском сознании собственных идеологических кодов и его независимости от писательских мировоззренческих позиций. В случае отсутствия у читателя подобной системы кодов, на помощь правильного толкования произведения приходит критик. Для Г.В. Плеханова искусство во многом являлось результатом работы сознания автора как представителя интересов определенного класса в обществе. Писатель с этой точки зрения признается наблюдателем социальной жизни, процессу творчества которого не нужно мешать или ограничивать свободу его поэтических действий какими-либо рамками. Критик приступает к интерпретации произведения уже после окончания художником своей работы и разбирает его по-своему, без ориентации на личные мировоззренческие взгляды писателя.
Тем не менее, Плеханов был близок к концепции Чернышевского, в основе которой искусство рассматривается как просветительская и идеологическая деятельность, не нуждающаяся в истолковании заложенных в художественном тексте идей для общественности. Таким образом, произведение должно быть предельно понятным для читателя, а его первый план должно занимать выражение классовых интересов пролетариата и общего идейного сознания.
Социологическая критика приняла плехановские тезисы о связи классового сознания с искусством, проблему мировоззрения в творчестве писателя, интерпретацию произведения с точки зрения социально- политического прагматизма, теорию социальной психологии, влияющей на текущий литературный процесс.
В то же время для марксистской критики характерна такая категория как «детерминизм»: все жизненные проявления непременно обусловлены историческими причинами. Таким образом, писатель не имеет свободы в области творческой работы, как это представлял Плеханов, а наоборот, действует по необходимости, диктуемой обществом. Как следствие, формируется понимание искусства как отражения идеологии, психологии, правовых интересов господствующего класса, причем все эти аспекты проявляются в произведении вне зависимости от установок и собственных желаний художника.
Другой чертой критики марксизма была идея коллективизма, вытекающая методически из упомянутой нами выше категории детерминизма. Согласно этой идее человек сочетает в себе особенности натуры, предопределенные социально-исторической ситуацией, и функционирует в обществе исходя из ее требований, поэтому образ его жизни может характеризоваться полярными оценками: либо он соответствует установкам исторического контекста, либо нет.
Следующая категория - релятивизм морали. В связи с тем, что революцию марксизм рассматривал как основную движущую силу переустройства общества, революционное давление нужно было оправдать путем пересмотра этических норм. По этой причине для марксизма не существовало абсолютных нравственных категорий, границы между положительным и отрицательным (добром и злом) были размыты и смещались в зависимости от конкретной ситуации.
Кроме марксистской критики и трудов Г.В. Плеханова, социологическая критика в своих теоретико-методологических положениях опиралась на работы Фридриха Ницше «По ту сторону добра и зла», «Так говорил Заратустра», «К генеалогии морали» и проч. Социологическую критику в работах Ницше прежде всего интересовали выработанные им положения, которые должны быть реализованы в художественном произведении: обязательная воспитательная функция, присутствие в сюжете положительного персонажа, героическая патетика, жертвенный поступок.
В связи с крупными изменениями в социально-политической сфере и, как следствие, крушением прежних установок в области культуры, литературная критика как институт вынуждена была выстраиваться с нуля, опираясь на новые общественные положения. Эти обстоятельства породили разные точки зрения на основную роль критика в литературном процессе: кто-то видел в нем наставника художника, т.е. критик должен был научить, как писать в сложившихся условиях; другой взгляд оставлял за критиком право быть посредником между писателем и читателем. По мнению Е. Добренко, такие дискуссии вызвали формирование нескольких «основных подходов к задачам критики».
Первый такой подход - «инструкторский, адресованный писателю». Он реализовывался в среде литературного пролетариата (Пролеткульт, РАПП), находя особенное применение в кружках рабочей критики. «В несколько ином, техницистско-прикладном, плане воспринимали этот подход и формалисты. Разница состояла в том, что рапповцы учили идеологически грамотному, а формалисты - технически грамотному письму».
Известно, что движение Пролеткульта с 1920 года теряет свою силу, во многом это связано с резкой критикой пролеткультовских руководителей в опубликованном «Правдой» письме «О пролеткультах» ЦК РКП(б). Пролеткультовское движение сменяет РАПП - Российская ассоциация пролетарских писателей - с резкими идеологическими подходами к теоретическим основам литературной критики.
Теория «живого человека» стала одним из первых теоретических рапповских положений и заключала в себе идею необходимости создания психологических портретов и человеческих характеров в современной литературе. Но основную свою задачу представители РАППа видели в разоблачении всех, кто выступал против либо выходил за рамки выдвигаемой ими доктрины. Таким образом, можно выделить основную функцию литературной критики со стороны РАППа - воспитательно-организующую.
Получает распространение так называемый «вульгарно-социологический подход» к литературно-критическому процессу (термин «вульгарный социализм» возник еще в начале XX века и получил одно из первых употреблений в статье классика социологии Вильфредо Парето
«Социалистическая опасность» в 1900 году). Явление вульгарного социализма более всего получило распространение на этапе становления советского литературоведения в 20-х годах XX века «в работах В. М. Фриче («Социология искусства», 1926), В.А. Келтуялы («Историко-материалистическое изучение литературного произведения», 1926), Переверзева и его последователей (сб. «Литературоведение», 1928), а также у теоретиков Пролеткульта (В.Ф. Плетнев, Ф. И. Калинин), у критиков журналов «На литературном посту» (Л. Авербах, И. Гроссман-Рощин), «На посту» (Г. Лелевич, С. Родов), «Леф» (Б. Арватов, Н. Чужак) и др».
Жизнь литературы и критики в соответствии с данным подходом воспринималась как поле классовой борьбы, работы художников оценивались за пределами историко-литературного контекста, писатель являлся выразителем идей своего класса, а любой эстетический разбор считался враждебным выпадом.
Литературный критик В.В. Ермилов, писатели Ю.Н. Либединский, В.М. Киршон, В. П. Ставский, Д. А. Фурманов, А. А. Фадеев были ведущими идеологами и активными деятелями РАПП.
Второй подход - «культуртрегерский, адресованный читателю», критик здесь играл роль посредника. А. Воронский, сторонник такого подхода, в «Красной нови» (организованный Воронским первый советский толстый журнал) за 1927 год отмечал: «Наш новый читатель молод, он не имеет большой культурной подготовки. Годы войны, революции приучили его, прежде всего, действовать. Он - активен, лишен созерцательности, он практичен, утилитарен, он меньше всего склонен к кабинетному мышлению и чувствованию». Так что если «писателю критик помогает советами, указаниями на недостатки его произведения», то «читателю растолковывает литературные произведения, внушает определенное отношение к ним».
Как известно, Воронский был автором идеи «единого потока» в общем литературном процессе, которую он реализовывал через редакторскую деятельность литературных изданий. Например, в альманахе «Перевал» (одноименно с организованной Воронским в 1923 году литературной группировкой) он печатает лучших представителей литературных объединений и творческих групп с совершенно разными эстетическими принципами: «попутчики», крестьянские и пролетарские писатели и др.
Концепт единства проходит через многие теоретико-методологические воззрения Воронского. Например, распространенная проблема взаимодействия формы и содержания в произведении искусства находит свое место и в его рассуждениях: для критика эти два понятия неразделимы, должны рассматриваться в целостности всего произведения. В размышлениях Воронского о художнике Михайлове из романа Льва Толстого «Анна Каренина» мы встречаем подтверждение идеи невозможности расщепления или противопоставления техники произведения его содержанию: «Творчество художника конкретно. В конкретном форма и содержание органически слиты. Творческий акт длителен, иногда очень мучителен, но он не распадается для художника на звенья логической цепи и потому не поддается расщеплению.».
В области понимания и восприятия произведения читателем А. Воронский также придерживался взгляда нечленимости текста на форму выражения и содержания: «эстетически мы воспринимаем и оцениваем художественное произведение единым и целостным, так как воспринимаем его конкретно».
Воронский сходился с Л. Троцким во мнении о бесплодности пролетарской литературы, ее неспособности дать культурному процессу весомые, заслуживающие внимания произведения. На взгляд Воронского, изолированная культура не может существовать длительное время, а литературная классика не может выпасть из литературно-исторического контекста под влиянием доминирующего класса.
Искусство Воронский воспринимал как постижение жизни через творческое сознание, воплощающее результаты такой рецепции в художественные образы. Этот взгляд критика со всей полнотой отражен в его статье за 1923 год «Искусство как познание жизни и современность»: «Наука познает жизнь с помощью понятий, искусство - с помощью образов, в форме живого чувственного созерцания.».
Третий подход именуется как «имманентный» и в плане субъекта оставляет без внимания как писателя, так и читателя. Как отмечает Е. Добренко, он «…восходил к традиции, идущей от Юлия Айхенвальда и Михаила Гершензона, и ориентировался не на внешние факторы, но на текст». Литературная критика в рамках данного подхода рассматривается как мастерство неторопливого чтения, ее задача в том, чтобы «читать медленно, так, чтобы каждый мог увидеть, потому что каждый воспринимает это видение по-своему». Данный подход осуждался как «субъективно-идеалистический», импрессионистский и антисоциальный. Промежуточная точка зрения сводилась к критике формалистов за игнорирование читателя, а «марксистов» - за давление на писателя».
Очевиден тот факт, что во второй половине 20х годов XX века с утверждением кандидатуры Сталина у власти, главенствующим оказался инструкторский подход к литературной критике как самый эффективный в формировании ее политической функции.
В начале 20-х годов XX века наблюдается установка на неприятие писательской критики (О. Мандельштама, А. Блока, Е. Замятина), вследствие чего она оказывается на периферии литературного процесса. Данное явление проистекало из убеждения высших органов о писательской некомпетентности в теории и методологии литературного марксизма, и, по их заключению, писатель не мог давать правильных ориентиров в сфере политических и эстетических оценок произведения.
Значимым для критики явлением была постепенная трансформация теории литературного полицентризма (характерного для 20-х годов) в литературный монизм (30-50-е годы), который ознаменовался признанием творческого метод социалистического реализма. Таким образом, к 40-50-м годам литературная критика приобретает новые для себя функции: она становится средством идеологического и политического воздействия на читателя и на писателя, проводником позиции ведущей партии. Это обусловило возникновение нового жанра в советской критике, представляющего собой синтез политического доноса с критической статьей. В 1929 году объектами такой критики были писатели Е. Замятин, Б. Пильняк, М. Булгаков, А. Платонов, в 1946 это М. Зощенко и А. Ахматова, в 50-х годах XX века - Б. Пастернак, в середине 60-х годов XX века были Ю. Даниэль, А. Синявский, а в конце 60-х-70-х годах - А. Солженицын.
Критика соцреализма заключала в себе две полярных тенденции:
1.Стремление к созданию идеальной модели действительности (так называемая, «теория бесконфликтности» - термин начинает фигурировать уже в 1949 году на собрании московских писателей в докладе Константина Симонова «Задачи советской драматургии и театральная критика», где он высказывался об «антипатриотической» направленности масли театральных критиков). Соцреалистический критик А.П. Эльяшевич в статье «Будни или праздники?», опубликованной в 1954 году в журнале «Звезда», высказывался:
«Нам нужна праздничная литература, не литература о «праздниках», а именно праздничная литература, подымающая человека над мелочами и случайностями...».
2.Готовность к постоянной конфронтации; понимание литературы в первую очередь как инструмента классовой борьбы (одной из задач критики было изобличение противников «теории бесконфликтности»).
Сосуществование и взаимодействие этих двух тенденций наблюдалось до середины 50-х годов XX века.
Подвижки во взглядах на роль критики в государстве и совокупность ее функций появляются после смерти Сталина в марте 1954 года. На Втором съезде писателей в декабре 1954 года Б. Рюриков в докладе «Об основных проблемах советской критики» указал на значительные недостатки развития теории и практики соцреалистической критики. Рюриков выступал за плюрализм мнений, благодаря которому рождается настоящая критика, и против холодного выдержанного тона работ, характерного для критики последнего времени. Также в докладе был поставлен вопрос о значении выпуска литературно-критических журналов и о художественной составляющей критических текстов. Упоминание данных проблем в литературно-критической сфере свидетельствует о зарождении демократических преобразований.
Середина 50-х годов отмечена знаковым явлением социально- политической жизни страны - хрущевской «оттепелью», настроение которой выражалось в литературной критике «Нового мира» под редакцией А.Т. Твардовского. В борьбу с «Новым миром» активно вступал журнал «Октябрь» под руководством В.А. Кочетова (издание предельно консервативное, выступающее против всех либеральных проявлений).
Критики «Нового мира» в своих интерпретациях художественных произведений стремились к независимости и предельной свободе, опираясь при этом на свои литературные вкусы, а не на устоявшиеся стереотипы и признанные широкими кругами писательские авторитеты.
А.Т. Твардовский в своей статье «По случаю юбилея» за 1965 год высказывался по поводу данного стремления: «Оценивать литературные произведения не по их заглавиям или «номинальному» содержанию, а прежде всего по их верности жизни, идейно-художественной значимости, мастерству, не взирая на лица и не смущаясь нареканиями и обидами, неизбежными в нашем деле».
«Новомирская» критика 60-х годов XX века представляла выдвинутые М. Щегловым положения: в области эстетической направленности это
«реальная критика», а со стороны идеологии - разоблачающая критика культа личности Сталина, приверженность идеям Октябрьской революции, ленинизм.
Литературно-критическое противостояние «Нового мира» А.Т Твардовского и «Октября» А. Кочетова было одной из основных тенденций 60-х годов XX века.
После вынужденного ухода А.Т. Твардовского с поста редактора «Нового мира» в 1970 году, на место лидера среди литературно-критических журналов встает «Наш современник», мировоззренческие позиции которого прямо противоположны «новомирским». Демократические идеи, положения «реальной критики», наследие добролюбовских традиций и революционно- демократического направления критики 50-60-х годов XIX века сменяет философия «почвенничества», в основу которой был заложен принцип формирования национального русского самосознания через литературные образцы. Данная идея нашла отражение в литературно-критических работах М. Лобанова, Ю. Лощица, В. Кожинова, В. Чалмаева, И. Золотусского и др.
Зачастую литературная критика 70-х - начала 80-х годов XX века характеризуется исследователями как бесперспективная или «застойная». Причина в том, что ее основное направление было представлено официозом, определяющим идейное направление советской литературы без внимания к судьбам авторов. Знаковым явлением в критике данного периода была полемика вокруг прозы «сорокалетних» (термин критика В. Бондаренко), среди которых писатели А. Ким, В. Маканин, В. Курносенко, Р. Киреев, А. Курчаткин, В. Гусеви, А. Проханов и др. «Поколение сорокалетних» выражало в литературных произведениях особенное мироощущение застоя советского времени, что обосновал А. Курчаткин в своей статье «Бремя штиля» (1980). Непримиримым оппонентом «сорокалетних» выступил критик И. Дедков со своей статьей «Когда рассеялся лирический туман…», опубликованной в «Литературном обозрении» за 1981 год.
С 1986 года во всех сферах жизни, в том числе и литературной критике, начинается период «гласности», крушения основ тоталитарного социализма, возобновления идеологических проявлений «антисталинизма». «В марте 1986-го Михаил Горбачев, за год до того избранный Генеральным секретарем ЦК КПСС, поднял на партийном съезде (он окажется для правящей партии предпоследним) вопрос о расширении гласности. Задача совершить «подлинную революцию в сознании» во имя «созидания новой жизни», к которой новый генсек призвал еще через полтора года, во многом возлагалась на актуальную журнальную публицистику и литературную критику».
В 1988-1989 годах происходит снижение контроля цензуры, развитие «деленинизации» общественного сознания, утверждение плюрализма мнений и его выражение в формах литературно-критической деятельности; возврат русского зарубежья.
В 1989 году возникает такое литературное явление как «другая проза», которая впервые аналитически была осмыслена в статье Марка Липовецкого «Свободы черная работа (Об «артистической прозе» нового поколения)». Критик называл данное течение «артистической прозой», указывая на стремление писателей к языковым и эстетическим новациям. В том же году у «другой литературы» появляется ответвление, которое стало носить название постмодернизма. Исторические корни русского постмодернизма, а также проблему его периодизации рассматривали в своих статьях такие критики как М. Эпштейн, М. Липовецкий, В. Курицын.
С распадом СССР (после 1991 года) начинается этап ослабления открытых дискуссий в литературе, появляется стремление критики найти определенный предмет для своей деятельности и свой тип читателя без отстаивания его в идеологической борьбе, как это было ранее. Многими исследователями этот период времени обозначается как отправная точка для развития современной литературной критики.
Выводы по 1 главе
В главе 1 «История и традиции русской литературной критики» мы рассмотрели период становления русской литературной критики как отдельного вида литературного труда; разобрали дискуссионный вопрос о ее родовидовой природе; выделили основные традиционные черты русской литературной критики; рассмотрели проблему определения ее классического периода; исследовали трансформацию и зарождение других функций литературной критики в условиях новой социально-политической ситуации советского времени.
В параграфе 1.1. «Зарождение русской литературной критики и дискуссии вокруг ее родовидовой природы», исследовав источники по истории русской литературной критики, мы определили 1740-1770-е годы как время ее формирования в самостоятельную сферу литературной деятельности, а 30-40-е годы XIX столетия - этапом расцвета профессионального типа критики.
Нами был также рассмотрен важный вопрос научного определения литературной критики, которое имеет множество вариаций в научно- исследовательской и литературно-критической областях знаний. В нашем исследовании мы установили, что дефиниция понятия «литературная критика» меняется в зависимости от того, в каком соотношении будет проведена граница между собственно критикой и смежными областями словесной науки.
В своем исследовании мы отталкивались от трехчастной системы взглядов на понятие «литературная критика»:
1.Взгляд на критику как на «часть» литературоведения либо отнесение ее исследователями к истории литературы. Основным аргументом в пользу данной точки зрения является факт системного аргументированного подхода критика к разбору литературного произведения.
2.Отнесение литературной критики непосредственно к литературе, художественному творчеству ввиду ярко выраженного авторского начала как в произведении, так и в литературно-критической статье, сочетания литературоведческого анализа зачастую с субъективным откликом.
3.Третий подход к определению можно также разделить на два пути рассмотрения, базирующиеся на связи критики с наукой и литературой: взгляд на критику как на некий сплав этих двух составляющих, либо противоположное мнение о равноудаленности критики и от науки, и от литературы.
Наше собственное понимание этого вопроса было сформулировано в авторском определении и основано на отнесении критики к области литературного знания, пограничного между художественной литературой и науки о ней.
Разграничение литературной критики также проводится с точки зрения субъекта рефлексии. На этом уровне критика бывает:
1.Профессиональная.
2.Писательская.
3.Читательская.
Обзор данной классификации важен для нашего исследования ввиду необходимого выбора определенного типа критики за образец носителя ее традиционных классических черт. Мы сделали вывод, что в этом аспекте будем ограничиваться рассмотрением именно профессиональной критики, представители которой печатались в известной и наиболее характерной для этого времени периодике.
В параграфе 1.2. «Традиции русской литературной критики и проблема дефиниции ее «классического» образца» первоначально мы рассмотрели вопрос о временных рамках классического периода критики и отнесения к нему определенных представителей. Чаще всего «классической» определяют критику XIX века в целом и основных ее деятелей (В.Г. Белинского, Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова, Д.И. Писарева, П.В. Анненкова, А.В. Дружинина и других). В то же время нельзя сказать, что само понятие «классическая критика» имеет статус научной дефиниции, скорее, исследователи ограничиваются общим определением профессионального искусства критики с упоминанием ее самых ярких представителей, чей весомый вклад в эту область не теряет ценности по сей день. С 60-х гг. XX века в трудах В.А. Кошелева, Ю.В. Манна, Б.Ф. Егорова, С.Г. Бочарова, Н.Н. Скатова в контексте классической критики начинают рассматриваться не только представители «эстетического» направления, но русские славянофилы и почвенники.
В своем взгляде на традицию мы концептуально исключаем из нее представителей революционно-демократического направления в связи с их яркой идеологической направленностью и относим к ней преимущественно литературную критику с середины XIX до начала XX веков.
В результате исследования нам удалось выделить ряд основных черт русской классической литературной критики, которые мы впоследствии взяли за основу для анализа работ современного критика Валерии Пустовой на предмет следования традиции и отклонения от нее:
1.Нацеленность критики на поиск отображения жизни в искусстве.
2.Публицистичность как опора на общественную ситуацию при анализе художественного произведения.
3.Ориентированность на широкие читательские круги.
4.Тенденция к масштабности творческой мысли: будущность развития жизни и литературы обсуждалась в охвате деятельности всего народа, страны или мира.
5.Преобладание в литературно-критическом процессе открытых, объемных литературно-критических жанров, таких как проблемная аналитическая статья, обзор литературы за определенный временной период (самый распространенный - годовой).
6.Причастность представителей критики к определенному редакционному кружку; нахождение внутри парадигмы определенного литературно-критического направления.
7.Стремление критиков к искренности суждений и оценок, выражавшейся и в открытости похвал, и в прямоте острого неприятия; прослеживаемое единство образа жизни с пропагандируемыми идеалами.
8.Тенденция к «экспромтности» (термин Егорова Б.Ф.) и хаотичности в построении критических трудов (носит факультативный характер, прослеживается в работах некоторых критиков).
9.Образное начало критического выражения мысли, зачастую конкурирующее с писательским.
В параграфе 1.3. «Трансформация функций русской литературной критики в советское время» мы рассматриваем изменение функций литературной критики на фоне нового политического режима и общественной ситуации советского времени.
Главным образом, на обретение критикой новых функций повлияла принятая в 1925 году ЦКРКП(б) резолюция «О политике партии в области художественной литературы», посредством которой литературная критика получила права высшего надзорного органа над писателями и их деятельностью, а также стала рычагом политического руководства общественными процессами в стране.
Изменилась также структура литературно-критической системы, для которой стали характерны иерархические отношения центральных («Кремлевская критика») и периферийных изданий, пересмотренные только к концу 80-х годов XX века.
Приобретенной функцией критики советского времени стало также внушение читателю идеи о том, что он вправе требовать от искусства произведений, доступных для его кругозора и уровня культурного восприятия, а также идеи главенства такого типа искусства над всеми остальными (воззрения ЛЕФ, Пролеткульта).
Литературная критика послеоктябрьской эпохи носит также название «социологической», так как источником ее теоретико-методологических положений была марксистская критика, основы которой заложил Г.В. Плеханов. Теоретический трактат Плеханова «Письма без адреса» стал стержнем марксистской концепции в литературном учении.
Социологическая критика наследовала тезисы Г.В. Плеханова о связи классового сознания с искусством, проблему мировоззрения в творчестве писателя, интерпретацию произведения с точки зрения социально- политического прагматизма, теорию социальной психологии, влияющей на текущий литературный процесс.
В то же время марксистская критика обрела новые черты, среди которых:
1.Категория «детерминизма», заключающаяся в обусловленности всех жизненных проявлений историческими причинами. По мнению марксистских критиков, писатель не имеет свободы в области творческой работы, как это представлял Плеханов, а наоборот, действует по необходимости, диктуемой обществом.
2.Идея коллективизма, согласно которой человек сочетает в себе особенности натуры, предопределенные социально-исторической ситуацией. Поэтому образ жизни представителя общества характеризовался исходя из соответствия или несоответствия установкам исторического контекста.
3.Идея релятивизма морали, в соответствии с которой не существовало абсолютных нравственных категорий, а границы между положительным и отрицательным (добром и злом) были размыты и смещались в зависимости от конкретной ситуации.
В обстоятельствах новых общественных положений и перестройки культурной сферы возникли разные точки зрения на основную роль критика в литературном процессе: кто-то видел в нем наставника художника, а кто-то - посредника между писателем и читателем. В связи с этим по классификации Е. Добренко сформировались три основных подхода к задачам критика: 1) инструкторский; 2) культуртрегерский; 3) имманентный
В советское время, особенно во второй половине 20-х годов XX века, с утверждением кандидатуры Сталина у власти, главенствующим оказался инструкторский подход к литературной критике как самый эффективный в формировании ее политической функции. Гипертрофированным ответвлением его стал «вульгарно-социологический подход» к литературно-критическому процессу, в соответствии с которым жизнь литературы и критики воспринималась как поле классовой борьбы.
Критика соцреализма имела в основе две взаимопротиворечащие тенденции:
1.Стремление к созданию идеальной модели действительности («теория бесконфликтности»).
2.Готовность к постоянной конфронтации в то же самое время, понимание литературы в первую очередь как инструмента классовой борьбы (одной из задач критики было изобличение противников «теории бесконфликтности»).
Сосуществование и взаимодействие этих двух тенденций наблюдалось до середины 50-х годов XX века.
Изменения во взглядах на совокупность функций критики и ее роль в государстве появляются в середине 50-х годов XX века. Это время отмечено знаковым явлением в социально-политической жизни страны - хрущевской «оттепелью», настроение которой было отражено в литературной критике
«Нового мира» под редакцией А.Т. Твардовского. В борьбу с «Новым миром» активно вступал консервативный журнал «Октябрь» под руководством В.А. Кочетова, выступающий против всех либеральных проявлений. Противостояние этих двух журналов было одной из основных тенденций 60-х годов XX века.
Основное направление литературной критики 70-х - начала 80-х годов XX века было по большей части представлено официозом, определяющим идейное направление советской литературы без внимания к судьбам авторов, в связи с чем такая критика определяется исследователями как «застойная».
Вторая половина 80-х годов XX века обозначена периодом «гласности» во всех сферах жизни, крушением основ тоталитарного социализма. Это обусловило снижение контроля цензуры, утверждение плюрализма мнений и его выражение в формах литературно-критической деятельности, возврат русского зарубежья.
В начале 90-х годов, обусловленный распадом СССР, начинается этап ослабления открытых дискуссий в литературе, стремления критики найти определенный предмет для своей деятельности и свой тип читателя без отстаивания его в идеологической борьбе. Данный период времени обозначается многими исследователями как отправная точка для развития современной литературной критики.
Таким образом, литературная критика прошла путь от профессиональной ориентации до инструмента политической борьбы, перешедшей затем в процесс диффузии и бесконфликтности, что открыло платформу для развития современной литературно-критической парадигмы.
Глава 2. Литературная критика и современный литературный процесс: В. Пустовая как критик нового времени
2.1 Тенденции современного литературного процесса и литературной критики. Взгляд В. Пустовой на важные аспекты их развития
литературный критика русский
Понятие «литературный процесс» сформировалось еще в русской критике XIX века, в то время как сам термин появился в конце 20-х годов XX века. Литературный процесс в традиционном понимании - «историческое существование литературы, ее функционирование и эволюция как в определенную эпоху, так и на протяжении всей истории нации».
Структура литературного процесса имеет три обязательных составляющих, единство которых обеспечивает правильное функционирование литературы: непосредственно художественное произведение, реакция критика и читательское восприятие.
Что касается определения «современный» применительно к литературному процессу, то на этот счет имеются разногласия: кто-то видит целесообразным начинать отсчет современного литературного процесса с 90-х годов XX века, опираясь в своих доводах преимущественно на политическую ситуацию в стране (распад СССР), а также подписанный М. Горбачевым в июне 1990 года «Закон о печати», провозгласивший отмену цензуры и ставший толчком к усилению деятельности издательств; другая точка зрения, которой мы придерживаемся в больше степени, - это обозначение рамок современного литературного процесса с начала 2000-х до наших дней. Данную точку зрения мы можем аргументировать тем, что к началу этого периода литературно- критический «взрыв», обусловленный отменой цензуры, утих, открыв пространство для более ровного, спокойного и обдуманного существования литературного процесса. К тому же, как отмечают исследователи Т.М. Колядич и Ф.С. Капица в своем пособии: «… закончился творческий путь отдельных художников (Д. Балашова, Ю. Давыдова - в 2002, Ч. Айтматова, А. Приставкина, А. Солженицына - в 2008). С каждым из них связано свое направление в литературе: развитие исторического романа, лирической, автобиографической и философской повести, документального повествования нового времени.
Входит плеяда молодых интересных писателей и критиков - З. Прилепин, Р. Сенчин, С. Шаргунов. Причем само понятие «молодой» смещается и в ряде случаев означает «начинающий», т.е. возрастные критерии оказываются относительными, хотя иногда и принимаются во внимание.». Мнения о наступлении новой эпохи в литературе с 2000-х годов придерживается и писатель Роман Сенчин: «Не знаю, кто оказался прав, но вот наступление новой эпохи в нашей литературе, по-моему, началось в 2000-м.
<…> Именно в 2000 году большинство литературных изданий как-то дружно озаботилось привлечением на свои страницы новых имен. Тогда же была учреждена премия «Дебют» для авторов не старше 25 лет».
Также имеет место быть и третий взгляд - отнесение современного литературного процесса к событиям, происходящим в литературной жизни последних 3-5 лет. Данному явлению, на наш взгляд, правильнее дать наименование «новейшего» литературного процесса, так как для того, чтобы проанализировать и дать отчетливые характеристики сколько-нибудь очерченному во времени периоду, требуется бросить взгляд на события хотя бы последнего десятилетия. Литературно-критическая деятельность - динамическое явление с множеством тенденций в развитии, охватывать в исследовании всего несколько последних лет будет являться для нас не совсем объективным действием. С необходимыми оговорками мы все равно были бы вынуждены обращаться к явлениям в литературе и критике минувших 10-15 лет, так как новая словесность является их прямым следствием и соответственно неразрывно с ними связана. Поэтому «современный» - это монолитный, на наш взгляд, литературный процесс, как минимум берущий свое начало в 2000-х годах.
Последнее десятилетие XX века отмечено концентрацией динамических явлений: подведение итогов завершающегося века, конфронтация культур, возрастание новых качеств и свойств, обеспечивающих перенос накопленных ресурсов в XXI век. Литературный код подвергся трансформации, и, как отметила литературный критик и публицист Н. Иванова: «… мы присутствуем при важнейшем историческом моменте: сломе литературной эпохи. Тотальном изменении самой литературы, роли писателя, типа читателя».
После отмены цензуры стали доступны для чтения и были опубликованы многие произведения, ранее закрытые для широкой публики. Это так называемая «запрещенная», «возвращенная», «потаенная» литература, в списке которой были такие произведения, без которых мы не представляем сейчас литературный процесс: роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита», Б. Пастернака «Доктор Живаго», поэма А.Ахматовой «Реквием» и «Поэма без героя», романы О. Форш «Сумасшедший корабль», антиутопия Е. Замятина «Мы», романы А. Платонова «Котлован» и «Чевенгур», повесть Б. Пильняка «Красное дерево» и другие.
Так как в 90-х годах XX века современную литературу составляли по факту произведения прошлого, возникает рассредоточение понятий «современная литература» и «современный литературный процесс», вследствие чего собственно современная литература, написанная и опубликованная в последнее десятилетие, была отодвинута на периферию и носила оттенок маргинальности. Ситуация меняется ближе к 2000-м годам, когда новейшая литература возвращает себе права на то, чтобы быть замеченной, и занимает свою нишу в литературном процессе.
Два последних десятилетия отмечены объединением контрастных явлений и противоположных тенденций в литературе, выражением творческой индивидуальности талантливых и самобытных писателей, множеством литературных стилей и методов. Как указывают составители пособия по современной литературе 90-х годов - начала XXI века: «Сегодня в недрах современного литературного процесса рождены или реанимированы такие явления, направления, как авангард и поставангард, модерн и постмодерн, сюрреализм, импрессионизм, неосентиментализм, метареализм, соц-арт, концептуализм и т. д.».
Современный критик Валерия Пустовая, мировоззренческая позиция которой важна для нашей работы и является центрообразующей, выпустила в 2015 году книгу «Великая легкость. Очерки культурного движения», посвященную развитию современной культуры. В интервью для электронного литературного журнала «Лиterraтура» критик высказывается по поводу идеи постоянного меняющегося культурного движения: «Великая легкость» передаёт это движение и культуры, и критика к открытым, подвижным формам, пригодным для отражения настоящего. Сверхидея книги - поиск живого, становящегося в культуре. И жанры критики в ней размыкаются, плывут.
Каждая тематическая глава в книге начинается с текстов твёрдых, аналитичных, но постепенно формат уступает место свободному письму».
Тенденция к поляризации литературного процесса (творческий и методический хаос, неопределенность многообразных литературно- критических направлений) наметилась еще в середине 90-х годов прошлого века и актуальна по сей день. В 1997 году Сергей Чупринин в одной из своих статей точно обрисовал формирующийся литературный процесс: «Уже прошло, либо пока не вернулось время творческих «школ», «направлений», «методов», чьи напряженные взаимоотношения обычно регулируют ход литературного процесса, вынося одни явления в мейнстрим, а другие сталкивая на обочину читательского и профессионально-критического внимания. И реализм, и натурализм, и концептуализм, и постмодернизм, и другие «измы» рассыпались на писательские индивидуальности. За политической беспартийностью последовала беспартийность эстетическая. Во всяком случае, былой поляризованности, распадения на враждующие друг с другом поколения или кланы нет и в помине. Частное возвысилось над общим… Книги стали важнее и интереснее тенденций. В цену вновь вошли неповторимость, штучный художественный опыт, а не верность принципам, то есть тому или иному «школьному» канону».
Что касается литературной критики, с начала 90-х годов XX века она перестает быть полем идеологической борьбы, противостояние журналов (например, как ранее «Нового мира» А. Твардовского и «Октября» В. Кочетова) сводится на нет и к концу 90-х оно перетекает в процесс диффузии. Традиционно еще существует деление критики «толстых» журналов на консервативную и либеральную, но оно больше не формирует те смысловые центры, которые определяли ранее литературно-критический дискурс того или иного издания. Таким образом, на место политических споров в критике встают дискуссии чисто литературного характера, что способствует образованию ее качественно иного формата - практически бесконфликтного обсуждения назревших вопросов в области литературы (наподобие «круглого стола») и ухода из смысловой парадигмы понятия «критики» коннотационного значения «спор».
«Сегодня литературный журнал не флагман идейной полемики, не ориентир, структурирующий общество - которое, однако, стало таким дробным и сложно устроенным, что в нем легко находится место для любых сообществ», - указывает Валерия Пустовая в одном из интервью. Критик признает, что на данный момент «толстые» журналы рассчитаны не на широкого читателя, а скорее, на филологов, самих критиков и писателей. И одной из специфических черт этих изданий является работа с неизвестными еще авторами, установка на открытие новых имен в литературе. «Толстые» журналы отражают литературный процесс, а не демонстрируют готовый результат. Журнал занимается литературным процессом, социальной миссией литературы. Эта миссия - представление новых имен, собирание малых жанров, различные жанровые эксперименты...», - объясняет Валерия Пустовая в рамках темы о литературном романе в «толстом» литературном журнале на «Букеровской конференции - 2015».
Разнонаправленность литературного процесса, его асистемность, отраженная в разнообразии творческих методов и их воплощений в художественных произведениях, породило мнение о том, что литература себя изжила. В данном контексте зачастую упоминалось мнение Е. Замятина (высказанное в его известной статье за 1921 г. «Я боюсь») о том, что будущее отечественной литературы осталось в ее прошлом. Валентин Курбатов в
«Книжном обозрении» заметил: «Можно, пожалуй, и об заклад побиться, что каждый из критиков хоть однажды да поставил литературному процессу окончательный диагноз: «не жилец». Виктор Топоров в «Литературной газете» высказывался: «…в нашей литературе давно не происходит ничего концептуально осмысленного и вместе с тем энергетически-волевого. От попыток «насшибать бабок» подташнивает не только писателей, но и читателей». Лев Пирогов в «Литературной газете» также выражал мнение о кризисности литературы: «...писатели - редкий, вымирающий вид. Впору уж по улицам, как слонов, водить. Только вряд ли смотреть кто сбежится. <...> нынешние шедевры типа «Взятие Измаила» (Шишкин) повествуют лишь о самих себе: интерес к ним не выходит за пределы узкого круга специалистов».
Дробление поля литературного процесса привело к формированию проблемы в области систематизации явлений - невозможности составить целостную картину современной культуры. Как отмечает на «Букеровской конференции - 2015» Валерия Пустовая: «Вы задели очень болезненную тему фрагментации культурного поля, но ведь она касается не только журналов. Сейчас действительно никто не в силах увидеть происходящее в целом - и, в общем-то, не существует ни одного источника, из которого мы вообще могли бы почерпнуть целостную информацию о современной культуре...».
На наш взгляд, отсутствие линейного порядка в современном литературном процессе еще не повод говорить о его совершенном упадке и гибели настоящей литературы. Нам представляется сложная многоуровневая конструкция литературного процесса со спорной и неоднозначной системой ценностей в его центре. Данная «многоуровневость» является ведущей особенностью современной литературно-критической деятельности, ее основной чертой. А Валерия Пустовая говорит о том, что «Литературы нет для того, кто не читает (примерно так сказал Алексей Татаринов в статье для «Литературной учебы»). Так и есть. С литературой у нас все в порядке, а главное, с ее читателем. … Издательств большое разнообразие.».
Во время зарождения новой литературы критикой активно обсуждались перспективы ее развития, «толстые» журналы публиковали множество литературно-критических дискуссий, посвященных этой проблеме: «Критика: последний призыв» (1999), «Современная литература: Ноев ковчег? (1999), «Русская поэзия в конце века. Неоархаисты и неоноваторы» (2001), «О массовой литературе, ее читателях и авторах» (1998). Какими противоречивыми мнениями не отличались бы данные обсуждения, всех их объединяла мысль о том, что отечественная литература активно развивается и разговоры о ее «гибели» несостоятельны по своей сути. Роман Сенчин в предисловии к сборнику «Новая русская критика. Нулевые годы» (недвусмысленно названном «Ренессанс критики») по этому поводу высказывается: «…Календарная смена веков странным образом повлияла и на русскую словесность - именно в самом начале 2000-х появилось новое, яркое поколение писателей<…> Литературная критика сегодня возрождается, к ней прислушиваются, её читают, её ищут. Критика из второстепенного, а для многих и лишнего, вновь становится равноправным жанром литературы».
После провозглашения «гласности» в начале 90-х годов, разрешения на плюрализм мнений во всех сферах жизни, в литературном процессе произошла переоценка ценностей, что стало причиной возникновения новых направлений, одно из самых значимых - литература постмодернизма. Данное направление объявляло отказ от традиционных ценностей, вместо этого писатели- модернисты выстраивали свои собственные с целью возврата литературе ее духовного смысла. Ведущим художественным средством в постмодернистской литературе становится интертекстуальность, основанная на вкраплении в канву сюжета множества текстов и смешении культурных кодов. Также для постмодернизма была характерна высокая вариативность прочтения произведения, открытость для бесчисленных интерпретаций текста со стороны читателя. Все вышеперечисленные свойства используются при отображении конкретной действительности, например, в произведениях Л. Улицкой и Д. Рубиной. Наиболее популярным и обсуждаемым среди читателей и критиков стало постмодернистское творчество Ю. Мамлеева, В. Пелевина, Д. Галковского, В. Сорокина.
Под влиянием постмодернистского направления ставится под сомнение конечность и авторитетность критического высказывания, нивелируется его стремление к общезначимости и устанавливается положение о множественности точек зрения. Молодые критики, не испытывавшие ранее на себе давления идеологических устоев, менее всего желают выступать от определенной «группы», наоборот, демонстрируя Я-центризм в критической деятельности. Таким образом, в современном литературном процессе выстраивается другая модель критики, в центре которой не авторитетная точка зрения критика-судьи, а комментаторская, аналитическая позиция критика- собеседника. Дмитрий Бавильский высказывался по поводу данной тенденции в развитии критики: «Критика совершенно законно становится более субъективной, и, распадаясь на группы и направления, все более частной. И, таким образом, становится разновидностью художественной прозы. Этакой эстетической беллетристики для «знаточеской среды», для тонкой прослойки «новых умных». Первым следствием этого «дурного дела» становится стирание граней между прозаиком и критиком, каждый из которых на своем уровне и своими средствами занимается пересозданием действительности, подгонкой ее под себя».
В интервью Игоря П. Смирнова Надежде Я. Григорьевой под заголовком «Критика критики» также была прокомментирована новая форма оценивания критиком литературного произведения в рамках современного процесса: «Критик теперь судит текст не раскрывая критериев той оценки, которую он выносит. <…> мы более не обязаны разумно солидаризоваться с каким-либо критическим суждением или отрицать его - мы просто имеем дело с ценностным высказыванием, об обоснованиях которого приходится лишь гадать».
Реорганизация функций литературной критики вылилась, как отмечает Валерия Пустовая, в поиск новых жанровых форм: « …рецензия сочетается с эссе, обзор с репортажем, анонс с колонкой» и переоценку личности критика: Образ критика становится более универсальным: он и эксперт, и наивный читатель, и поэт, и пародист. Сейчас самое время критике не бояться перейти границы и свободно экспериментировать с формой критического отклика.».
В середине 2000-х наметилась еще одна важная тенденция в области литературного процесса - это усиление разрыва между массовой и интеллектуальной, элитарной литературой. И. Кондаков в своей статье «По ту сторону слова. (Кризис литературоцентризма в России XX-XXI веков)» за 2008 год высказывался по поводу зарождения данной тенденции: «Уже в советское время под влиянием сначала кино <…>, а затем радио и телевидения началось постепенное вытеснение литературы и художественного слова из культурной повседневности советских людей. Литература была обречена на то, чтобы стать периферией актуальной массовой культуры или ядром культуры элитарной. И этот процесс был заметен уже тогда, когда Советский Союз слыл, по крайней мере в своих собственных глазах, «самой читающей в мире» страной. <…> В эпоху Интернета подобные негативные метаморфозы литературы и чтения стали тем более неизбежными».
Нельзя сказать, что массовая литература образовалась именно в указываемый нами период, она существовала и ранее, например, во время бытования соцреализма как метода. Только в данном случае поменялись функции массовости: писатели соцреалистического направления намеренно упрощали свои произведения, делая их доступнее читателю, внедряли в сюжет четкое деление персонажей на положительных и отрицательных. В современной литературе большую роль играет коммерциализация процесса, борьба за спрос, поэтому писатели делают акцент на темах, будоражащих сознание читателя, стимулирующих их интерес. Ольга и Владимир Новиковы в статье «Эмоции не забудь» (2009 год) высказываются по этой проблеме: «Тривиальная литература эксплуатирует в качестве своего материала основные человеческие чувства, «доставая» читателя эмоционально. Элитарная словесность склоняется к самовыражению, нарциссизму. Амбициозность не позволяет понять, что читатель ищет простого выражения эмоций внятным языком с четко организованной фабулой. Поэтому писатели и оказываются далеки от народа, ищущего в текстах отражение реальности или откровенной развлекательности».
Кроме того, в современной русской литературе существуют произведения писателей, творческий метод которых остановился на границе между интеллектуальной и массовой литературой: «Так, например, на границе этих литератур расположилось творчество Виктории Токаревой и Михаила Веллера, Алексея Слаповского и Владимира Тучкова, Валерия Золотухи и Антона Уткина, писателей интересных и ярких, но работающих на использовании художественных форм массовой литературы».
Что касается Валерии Пустовой, критик разделяет литературу на серьезную, поднимающую глубокие национальные и общественные проблемы, и беллетристику (как синоним «массовой»), например в статье «Ракета и сапоги. Как отменяли постисторию» (2012): «Зеленый шатер» не подтвердил идейного лидерства Людмилы Улицкой, отбросил ее назад, в пору чисто беллетристической славы».
К настоящему моменту период интеллектуальной литературы ушел в прошлое, так же как и время постмодернизма, жанры мемуаристики и «филологического романа» отодвинулись на периферию литературы, освобождая дорогу новым писателям и литературным направлениям.
Данные наблюдения позволяют нам сделать вывод о том, что перед нами предстает качественно другая литература. И.В. Кукулин в рамках круглого стола по проблемам современных книгоиздательств (был проведен 8 ноября 2002 года «Новым обозрением» и газетой «ExLibris-НГ» и приурочен к книжной ярмарке «NonFictio№4») высказывался по поводу литературных преобразований: «2001-2003 годы стали временем явной трансформации тех форм литературного процесса, которые выработались в середине 1990-х. Прежние течения в литературе, похоже, переходят в новое качество, и вырабатываются совершенно новые, связанные с предшествующим этапом довольно сложными отношениями».
К концу нулевых годов XXI века, как отмечают авторы пособия «Русская проза XXI века в критике. Рефлексия, оценки, методика описания» Т.М. Колядич и Ф.С. Капица, в области жанровой системы прослеживается многообразие форм: исторический роман, семейная сага, политический роман; также исследователями отмечается поворот к малой эпической форме - рассказу, который стал занимать доминирующую позицию в литературном процессе. Документальное повествование, в свою очередь, также заняло видную позицию в литературе: «Она выражается в появлении разных форм мемуаров, как профессиональных авторов (писателей), так и разнообразных деятелей, поскольку позволяет читателю отождествить себя с героем». Одним из свидетельств актуальности данного жанра в современном литературном процессе является победа документального романа Леонида Юзефовича «Зимняя дорога» в премии «Большая книга» (2016 год).
В современной литературе стал широко востребован эксперимент, смешение жанров и форм, появляются пограничные литературные явления. Валерия Пустовая приводит примеры произведений в рамках этой тенденции: «Нравится, когда свою философию культуры упаковывает в легкую форму эссе Владимир Мартынов («Автоархеология на рубеже тысячелетий», «Время Алисы»), когда венчает житие с постмодернистской иронией Евгений Водолазкин («Лавр»), когда попсовый триллер набирает глубины за счет архаической магии и фольклора в творчестве Анны Старобинец («Убежище 3/9»), когда средствами сказки излагают миф о конце света Мариам Петросян и Илья Боровиков («Дом, в котором», «Горожане солнца»)…».
Исследователями также выделяется новое направление в развитии фантастики: «В XXI веке В. Панов предложил форму «городской фантастики», где продолжил традиции гротескного реализма, по стилю близкого М. Булгакову. Интересно, что он уловил и современную тенденцию, изменение нарратива, использовав быличку и выстроив свое повествование из ряда историй».
Таким образом, после закономерного в новых социально-политических условиях распада социалистического реализма как направления, на его смену приходит обновленный реализм («новый реализм») с уклоном, как отмечают некоторые исследователи, в сторону натурализма. Параллельно современный литературный процесс органически включает в себя тенденцию к нарастанию условности и метафоричности в художественном произведении (проявляется, например, в новых формах фантастики).
В смешении фантастики и реализма Валерия Пустовая видит перспективное явление в литературном процессе, так как фантастическое позволяет наиболее точно определить реальность. В то же время эти два направления имеют социальную значимость: реализм рассказывает о происходящем, а фантастическая составляющая помогает читателю отвлечься и заострить свое внимание на важных повседневных моментах жизни. «Как отделить реализм от фантастики в книгах, например, Рубанова - антиутопии «Хлорофилия» и по виду исповедальной «Великой мечте»? И не самый ли точный реалист, то есть знаток и диагност реальности, - Пелевин? А Мариам Петросян - ее огромный фантастический мир, прежде чем захватить нас целиком, ловит на удочку неподдельного сопереживания: брошенным, больным детям».
В XXI веке активно начинает использоваться Интернет, появляется такой феномен как «сетевая литература», особенно важным для современного литературного процесса стал запуск сетевого проекта «Журнальный зал» (#"justify">2.2Традиционность и новаторство литературно-критических работ В. Пустовой
Валерия Пустовая смогла зарекомендовала себя как критик еще в дебютный период своего творчества, и одной из причин было то, что литературоведы, критики и писатели стали отмечать черты традиционной русской критики в писательской манере В. Пустовой. Высказывание своей позиции в «манифестах» (в частности, о «новом реализме»), написание объемных аналитических статей, отстаивание важных для общества ценностей и умение глубоко видеть литературный текст во всей широте культурных традиций дали повод называть В. Пустовую продолжателем линии русской литературной критики XIX века. «Пустовая развивает (пожалуй, не слишком сейчас популярную, а то даже кажущуюся и архаичной) линию классической русской критики XIX века, восходящую в своих ведущих принципах и интонациях к Белинскому, Добролюбову, Писареву, Чернышевскому», - отмечает в своей рецензии на книгу «Толстая критика» Ольга Балла. С ней согласилась Елена Пестрева: «Пустовая действительно наследует им в части восприятия литературы как универсальной для России науки, заменяющей социологию, политологию, психологию, педагогику, философию, историю мировых религий и теорию искусств. Поэтому и эволюция ее происходит в заданных рамках.».
Теперь перейдем к более подробному рассмотрению черт традиционной критики (выделенных нами в параграфе 1.2. данной работы) в литературно- критических статьях Валерии Пустовой.
1.Первая черта, характерная для концептуальной мысли критиков разных направлений XIX века - это ориентация на поиск отображения жизни в искусстве.
Взгляд на искусство как на зеркало действительности получает особое распространение в работах В. Пустовой через несколько лет после «манифестирования» «нового реализма». В статье «Пораженцы и преображенцы» критик делает акцент на «преображающей» функции искусства: «Реальность - это то, что должно быть преображено (во имя искусства), - гласит предполагаемый принцип нового реализма.». К выходу статьи «В зазеркалье легко дышать» (2011) Валерия Пустовая переосмысливает взаимоотношения искусства и реальности и само понимание отражения действительности в слове. «Отражение», по ее мнению, ведет к ловушке, к замыканию в преломленной реальности (отличной от настоящей). Ключом к решению этой проблемы критик считает органическое слияние с жизнью, преодоление барьера «преломления»: «Вписаться» в реальность - значит довериться, открыться. Не застыть против реальности - а привести себя в «гармоническое единство» с ней. Не выпадать, наблюдая, а стать частью целого».
Валерия Пустовая глубже рассматривает проблему отражения жизни в слове, по ее мнению, действительность должна находить свое продолжение в литературе и искусстве. В этой связи критику ко времени выхода сборника «Великая легкость. Очерки культурного движения» (2015) становится близка философия Владимира Мартынова о синкретизме жизни и литературы, которая и выразилась в концепции всей ее книги.
Таким образом, традиционная для классической критики черта находит свое отражение в работах В. Пустовой, но в то же время подвергается более глубокому переосмыслению.
2.Вторая черта традиционной критики - это публицистичность, ориентация не только на интерпретацию произведения, но и опора на общественную, культурно-историческую ситуацию, с которой связан анализируемый критиком предмет. Черта, более всего характерная для критики Н.А. Добролюбова, В.Г. Белинского со времени его переориентации на журнальную статью, а также революционных демократов 60-х годов XIX века.
Методологически Валерия Пустовая стоит за слияние филологического исследования с социокультурной интерпретацией, поэтому одним из своих творческих ориентиров она считает Ирина Роднянскую, в текстах которой можно наблюдать сплав этих двух процессов критического анализа.
Валерию Пустовую волнуют вопросы общественного, исторического, общекультурного характера, поэтому в статье «Серый мутированный гот с глазами писателя» (2004) она вступает в мировоззренческий спор с Виктором Ерофеевым. Критик считает творчество писателя эстетически несостоятельным ввиду его невосприимчивости и равнодушия к судьбе России, ее ценностному статусу.
В первой статье сборника «Великая легкость», название которой «Теория малых книг», Валерия Пустовая открывает проблему заката большого русского романа - книги с национальными идеями и ценностями в основе. В этом контексте критик в числе других анализирует роман Захара Прилепина «Обитель» и доказывает, что это «маленькая» книга, «юношеский» роман: произведение не связано с решением значительных исторических, национальных вопросов, а скорее, занимается утверждением, по мнению В. Пустовой, «пацанских» ценностей.
Ольга Балла в рецензии на книгу Валерии Пустовой «Толстая критика» отмечает основной волнующий автора вопрос: «Главный, соединяющий и держащий все тексты книги вопрос, направляющий авторское внимание в каждом из случаев, о чем бы ни шла речь - как жить вообще и в особенности - как жить России? Что и как нам с собой делать?».
Рассматривая в статье «Скифия в серебре» за 2007 год современные произведения в жанрах «утопии» и «антиутопии» и подвергая оценке социально-политические концепции, Валерия Пустовая поднимается в своем разборе до широкого контекста темы: недостатка в литературном процессе произведений, затрагивающих исторические проблемы страны и вопросы о существе будущего человечества: «Стоящие произведения о судьбе России, пожалуй, сегодня можно отличить именно по прикосновению к этой глубочайшей тайне русской жизни: писатели ставят вопрос не о существе нашего будущего, а о самом его существовании. Те, кто до сих пор увлечённо кидает кости то за коммунизм - то за монархию, то за мировую империю - то за компактный нефтяной эмират, уже не художники, а политиканы, уводящие читателя прочь от сути исторической проблемы России».
Насущные социально-исторические вопросы и их воплощение в литературных произведениях имеют большое значение для В. Пустовой, поэтому признание критика получают те работы, в которых есть попытка поднять и решить их.
3.Ориентированность на широкие читательские круги - третья черта классической критики. Рассуждения о будущности общества, обсуждение перспектив развития коллизий и характеров были ориентированы не только на писателя, но и на читателя.
Непосредственным посылом к широкому читателю Валерия Пустовая стала интересоваться с момента ее переориентации на свободные жанровые формы. Аналитическое глубокое критическое исследование, по мнению самой В. Пустовой, переживает кризис на данный момент, большую эффективность приобретает пример эмоционального вовлечения в произведение. Так как Валерия Пустовая - критик, стремящийся войти в коммуникацию с читателем, соответственно, для нее немаловажно встраивание в профессиональное критическое высказывание оценки произведения. «… Критику сегодня приходится еще и выходить за рамки профессиональной оценки. Дать почувствовать читателю свое «нравится» - «не нравится». Критика - осознанное переживание литературы. Но сегодня осознанность соперничает с переживанием, иррациональные доводы выходят на первый план», - объясняет Валерия Пустовая в интервью с Владимиром Авериным.
Изучая литературно-критические работы В. Пустовой, можно сделать вывод о том, какую сверхзадачу критик ставит перед собой: стремление не просто понять и объяснить ту или иную литературную реалию, но провоцировать читательскую встречную мысль. В этом ей помогает не только метод расширения семантического поля критической статьи путем обращения к смежным культурным реалиям, концепциям, литературным отсылкам, но и разбор текста произведения сразу на нескольких уровнях: я и автор; автор и другие авторы; другие авторы и общество.
Контакт напрямую с читателем В. Пустовая видела также в игровой форме организации литературно-критической группы «ПоПуГан», направленной на раскрытие тех сторон, которые не востребованы серьезной аналитической критикой.
Тем не менее, Валерия Пустовая видит оптимальным в работе критика совмещение различных форм взаимодействия с писателем и читателем, построение своего собственного творческого пространства, воплощение образного мира в понятийном. «Ни оценивать произведение только эстетически, ни только выискивать социальные моменты нельзя. Гнуть социальные идеи без понимания произведения, чем занимались в XIX веке, - это все равно, что перебить собеседника, вести диалог на хамском уровне», - говорит в беседе с Михаилом Бойко Валерия Пустовая.
4.Четвертая выделяемая нами традиционная черта - масштабность теоретической мысли критика. Перспективы развития общества и литературы классической критикой оценивались в масштабе деятельности всего народа, страны и могли размыкаться до представления обо всем мире.
Как сказала Екатерина Иванова, «Пустовую привлекают вопросы как можно более глобальные и неразрешимые». Рассуждения Валерии Пустовой выходят далеко за рамки литературы и поднимаются до всемирных ценностей, вопросов мироустройства, полемическое ее эссе «Манифест новой жизни» посвящено также теме возрождения России. Во всех анализируемых произведениях Валерия Пустовая желает видеть реализацию или хотя бы постановку широкомасштабных вопросов бытия, всеобъемлющих человеческих ценностей.
5.Следующая тенденция классической русской критики относится к жанровой специфике.
Классическим критическим жанром считается объемная аналитическая (также, имея небольшие отличия в специфике и направленности: проблемная, программная) статья. Такая форма выражения критической мысли включала открытые композиционные развязки, разомкнутость разборов, синтез идей. Рассмотрение в программной статье определенного литературного явления неизбежно перерастало в анализ общих вопросов литературной или социальной жизни.
Валерия Пустовая вошла в литературно-критический процесс, воплощая свои мысли в крупных жанрах, таких как манифест и обширная аналитическая статья. Эта приверженность к «толстожурнальной» критике и особенная заинтересованность в обстоятельном глубоком критическом обзоре дали повод говорить о В. Пустовой как о наследнице традиций литературной критики XIX века.
На начальном этапе своей литературно-критической деятельности Валерия Пустовая принципиально работает только в «толстых» журналах ввиду того, что в таких изданиях размещаются крупные жанры журналистики, в которых критик чувствовала свою мысль исчерпанной. Такими обстоятельными статьями были: «Новое «я» современной прозы: об очищении писательской личности» (2004), «Человек с ружьем: смертник, бунтарь, писатель. О молодой «военной» прозе» (2005), годовой обзор «Болевые вихри мира. По страницам литературно-публицистического журнала «Nota Bene» (2006), «Собирая «Вехи-2009». Журнальная дискуссия об интеллигенции девяностых - двухтысячных годов в контексте истории вопроса» (2008), «Свято и тать. Современная проза между сказкой и мифом» (2009), «Рожденные эволюцией. Опыты по воспитанию героя» (2011), «Ракета и сапоги. Как отменяли постисторию» (2012), «Теория малых книг. Конец большой истории в литературе» (2015), «Долгое легкое дыхание (Современный роман в поисках жанра)» (2016) и многие другие.
Впоследствии свой консервативный взгляд на работу только в «толстых» журналах и написание по преимуществу объемных аналитических обзорных статей Валерия Пустовая начинает воспринимать как ограничение. Критик приходит к пониманию того, что подлинное присоединение к жизни, выход с ней на прямой контакт возможны посредством реализации мысли в более простых жанровых формах, таких как эссе, рецензия, заметка, более того, статьи сетевого формата, и это уже проявление новаторства по отношению к классической критике XIX века.
«Узнать, что мои большие, твердые, прочные, вечные ценности сегодня лучше и точнее всего выражаются при помощи малого, легкого, подвижного, уязвимого, мгновенного - какое болезненное и долгое это было открытие», - говорит Валерия Пустовая в интервью с Александром Чанцевым.
6.Причастность к определенному редакционному кружку, нахождение внутри парадигмы определенного литературно-критического направления является еще одной чертой русской классической критики. Данную тенденцию мы находим и в литературно-критическом творчестве Валерии Пустовой.
После выхода «Манифеста новой жизни» и «Пораженцев и преображенцев» Валерия Пустовая стала признанным идеологом «нового реализма» - направления, концепцию которого она раскрывала и отстаивала в своих работах. «В отличие от реализма, который знаменует собой рабство человека у реальности, у необходимости и суеты как главных законов видимого мира, новый реализм преломляет пережитую боль - в красоту, труд - в мысль, предмет - в образ, человека - в творца, дело - в слово. Новый реализм - декларация человеческой свободы над понятой, а значит, укрощенной реальностью», - манифестирует Валерия Пустовая в программной статье «Пораженцы и проебраженцы».
Кроме того, Валерия Пустовая считает немаловажным для критика иметь определенную концептуальную платформу. Увлечение философией Шпенглера о движении культур на ранних этапах творчества, ожидание обновления российского самосознания критика сменилось философией Владимира Мартынова о синкретизме литературы и современности. «Могу сказать, что импульс обновления реальности во имя большей осмысленности и вдохновенности до сих пор для меня самый главный в критике. Хотя само понимание и реальности, и возможностей её осмысления стало попросторней и посложнее, чем в студенческом возрасте», - обосновывает свои мировоззренческие позиции Валерия Пустовая.
7.Искренность суждений и оценок - еще одна черта русской литературной критики, которая выражалась в открытости восхищенных похвал, в прямоте острого неприятия, в единстве образа жизни с пропагандируемыми идеалами, а также в откровенности признаний.
В контексте данной тенденции эмоциональная составляющая высказываний Валерии Пустовой в большинстве случаев не входит в противоречие с объективной наблюдательностью слабых и сильных сторон произведения. Тем не менее, есть случаи в творчестве В. Пустовой, когда она не скрывает своих мировоззренческих противоречий с писателем, и ее высказывания выходят за рамки объективного повествования, например, как в статье «Новое «я» современной прозы: об очищении писательской личности»: «Может быть, реальное, а не декларируемое «монашество» в самом деле окажется плодотворно и Сенчин, посадив картошку, пожнет новые произведения? <…> Подумайте, Роман: ради таких ли повестей отказываются от жизни?».
Критик, с точки зрения В. Пустовой, должен вмешиваться в литературный процесс, иметь заинтересованность, а также желание что-то воплотить или изменить в современности. Для того, чтобы отстоять важные ценности, необходимо использовать эмоциональное вовлечение в произведение. На данный момент в критике осознанные доводы конкурируют с иррациональными убеждениями, и последние становятся более актуальными в современном литературном процессе. «Оценка появляется как результат встречи вот этого литературного произведения и ценностей критика, который его прочитал. Происходит соизмерение идеи и практики, интуиции и реальности», - говорит в беседе с Владимиром Авериным Валерия Пустовая.
Валерия Пустовая не ставит себе главной цели развенчивать ложные авторитеты писателей, чаще всего критик хочет выйти на обсуждение мировоззренческих вопросов с ними. Если же идеологические установки писателя противоречат мнению критика, последний вступает в полемику, не воздерживаясь от отрицательных оценок: «Виктор Ерофеев живет по совсем отличным, не принятым - не приятным у нас (в стране, словесности, менталитете) - законам. Ему предъявимы обвинения в заигрывании с жесткой эротикой и садизмом, в попрании основ и символов русской культуры, в ополчении на духовность, в богохульстве».
Так как в оценке художественного произведения нельзя достичь конечной объективности, в критике большее значение на данный момент имеет не глубокое изучение предмета, а выход в контакт как с писателем, так и с читателем, поэтому эмоциональность и оценочность становятся важными аспектами критического высказывания. В XIX веке это было элементом авторского сознания, в наше время - дань современности, адаптация в актуальном литературном процессе.
8.Следующая черта русской классической критики, как мы отмечали, не всеохватна - это тенденция к «экспромтности» и хаотичности в построении критических трудов. «Сюжеты» критических статей Валерии Пустовой четко продуманы и в композиционном плане отличаются обоснованностью, упорядоченностью и отточенностью высказываний, поэтому видим целесообразным отказать наличию этой тенденции в работах В. Пустовой. Данный вывод подчеркивает серьезный подход критика к своему высказыванию и основательность построения интерпретационной работы с художественным произведением.
9.Образное начало критического выражения мысли - следующая тенденция русской литературной критики. В некоторых случаях художественное мастерство критика конкурирует с писательским, только цель использования образности в статье у критика иная - наиболее выразительно и ярко донести свои соображения и идеи по поводу анализируемого произведения.
Язык Валерии Пустовой насыщен множеством выразительных средств, за счет чего работы критика зачастую читаются как самостоятельное художественное произведение: «Небо вылакали. Подброшенный в воздух чепчик - воздуха не обнаружил. На земле его, кокетливый символ лояльности и консерватизма, уже угрюмо поджидал вольнодумец булыжник, которым прогрессивно мыслящая толпа погоняла историю. «Ура» в лентах и неотесанное «ужо тебе» таким образом примирились, подрезанные силой тяжести». Неодобрительные отзывы о произведении критик умеет иронически обыгрывать при помощи метафор и сравнений, поднимаясь при этом до высшей степени образности: «Роман Волоса неглубок, как приманивший и обмывший только до щиколоток водоем самого писателя», в то же время В. Пустовая не обходит стороной и использование нескрываемо колких высказываний: «Роман заканчивается самоубийством героини в день замогильной свадьбы с призраком Леонардика - видать, только поэтому мы все до сих пор и живы».
Тем не менее, В. Пустовая считает, что в критике создание текста не должно являться самоцелью, так как движущей силой в его написании является собственно мысль. В то же время и глубоко научный стиль высказывания В. Пустовой не близок, так как в этом они видит нарушение связей между критикой и литературой. Язык критиков такого направления «принципиально отличается от языка художественной литературы: рациональный, сухой, избавленный от колебаний энергетического напряжения, от присутствия самого критика как личности», - объясняет В. Пустовая.
Излишнюю эмоциональность и образность изложения своей мысли Валерия Пустовая иногда снижает при помощи синтаксически сложных конструкций: «Погруженный в сферу предформенного, несказуемого, стихийно-звукового, предел конкретизации которого - отвлеченно-формальные, досознательные сущности ритма и созвучия, поэт как будто с легкостью должен управляться с конкретностями оформленного, живого мира».
Ввиду того, что мы усматриваем в концепции В. Пустовой намеренный уход в традицию литературной критики, видим целесообразным рассмотреть статью В. Пустовой и работу критика «реального» направления XIX века в рамках сравнительного анализа. Для реализации этой цели мы взяли программную статью Г.В. Белинского «Герой нашего времени» (1840) и публикацию В. Пустовой «Ничё о ником: апофатик Пелевин» (2010).
Выбор объектов для сравнительного анализа был обусловлен полярными ситуациями: на момент рассмотрения В.Г. Белинским романа М.Ю. Лермонтова, писатель был открытием для русской литературы и, по мнению критика, подавал большие надежды, что в целом дает обзору положительный тон оценки. Пелевин, роману которого посвящена основная часть статьи В. Пустовой, в наше время - писатель известный, литературный талант которого вот уже более двадцати лет порождает огромное количество обсуждений критиков и литературоведов. Тем не менее, по мнению Пустовой, писатель исчерпал себя и роман «Т» - последнее произведение в его наследии, которое стоит рассмотрения. Несмотря на противоположные историко- литературные ситуации, мы видим несомненное сходство, которое позволяет сравнивать две статьи - это установка на открытие в творческом развитии каждого из рассматриваемого критиками писателя. Для Лермонтова - это наступающий расцвет, для Пелевина - наоборот, по мнению Пустовой, - закат, исчерпание литературных сил.
Статья В.Г. Белинского, посвященная роману М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» начинается с критического взгляда на всю русскую литературу в целом: «Отличительный характер нашей литературы состоит в резкой противоположности ее явлений…». Критический взгляд Белинского охватывает массив литературной критики начиная от Державина и плавно переходит к разговору о возникшей в русской литературе фигуре М.Ю. Лермонтова, начавшего свой литературный путь с поэмы «Песня про царя Ивана Васильевича…», но обратившей на себя внимание читателя и литературных кругов именно после опубликованной повести «Бэла» (а впоследствии и всего романа «Герой нашего времени»). Большая часть статьи отведена анализу романа «Герой нашего времени».
Вводная часть статьи В. Пустовой строится в виде рассуждения о месте Пелевина в русской литературе, упомянуты критики, с мнениями которых стоит считаться - показатель полемики вокруг личности писателя. Ставится один из самых популярных вопросов в современной литературе: «…возможно ли снискать популярность, оставаясь серьезным писателем?».
Более подробно критик останавливается на романе Пелевина «Т», по мнению Пустовой, последнего романа в творчестве Пелевина с точки зрения культурного наполнения. Критик не останавливается подробно на образах в романе, она охватывает его целиком, уделяя особое внимание философскому звучанию «Т».
Название критической статьи В.Г. Белинского одноименно с романом М.Ю. Лермонтова, и это не случайно. «Герой нашего времени» - вот главная мысль лермонтовского романа», - приходит к выводу Белинский.
Заглавие же статьи В. Пустовой носит иронический оттенок, заставляет обратить на себя внимание: «Ничё о ником: апофатик Пелевин.» (Содержит разговорную лексическую единицу «ничё», авторский неологизмы «ником», термин из теологии «апофатик»).
Методически статья Белинского строится как пообразный анализ романа в его хронологической последовательности (по главам) с последующим обобщением. Статья Пустовой строится как рассуждение, автор задает множество вопросов себе, делает предположения, приводит аргументы и либо утверждается в данной мысли, либо развенчивает ее как заблуждение: «Такое противоречие между целью и средствами художественной выразительности возможно только для писателя, «не воспринимающего свои занятия как сугубо литературные».
Общий тон, настроенность Белинского в работе позитивный, он относит Лермонтова к числу «сильных художественных талантов» без каких-либо оговорок. О главном герое романа Печорине Белинский говорит с пафосом, чувствуется восторженность критика по отношению к созданному Лермонтовым персонажу: «Душа Печорина «не каменистая почва, не засохшая от зноя земля». И в итоге Белинский ставит высокую оценку произведению Лермонтова и находит всего один недостаток, но в то же время достоинство романа: «Однако сам образ Печорина по форме изображения не совсем художественен. Причина этого не в недостатке таланта автора, а в том, что изображаемый им характер был настолько близок к нему, что он не в силах был отделиться от него и объективироваться».
Пустовая же говорит о «мертвенности творений» Пелевина, охватывая на момент создания статьи весь его писательский опыт. Хладнокровно, без пафоса заявляет о том, что Пелевин-философ отстал от Пелевина-сатирика.
Резко Пустовая высказалась о теме книжного бизнеса в романе, что, по ее мнению, «снижает градус диспута о религии, в который вовлечен граф Т».
Тем не менее, среди многочисленных недочетов и минусов романа Пустовая признает и его сильные стороны, которые кроются в «философском» плане произведения, в отличие от «низового» и «сатирического»: «Человек в графе Т. перерастает персонажа триллера, и через это человеческое мы наконец распознаем что-то свое, привычное в его экзотических обстоятельствах».
Нельзя не отметить, что Белинский говорит о главном герое романа (обсуждает его поступки и анализирует характер) как о реально существующем человеке, а не просто творении писателя: «Этот человек не пылкий юноша, который гоняется за впечатлениями и всего себя отдает первому из них, пока оно не изгладится и душа не запросит нового...».
Мы уже отмечали, что в рассматриваемой статье Пустовой критик не останавливается подробно на образах. Отклик о главном герое - графе Т - краток и строг: «Сыроват и сам граф, русский классик, комично исполняющий трюки с оружием как раз в те моменты, когда и читатели, и массовка в романе ждут от него духовного, учительского жеста».
Валерия Пустовая иронизирует и над выбором мифа, положенного в основу романа: «Для всякого российского литератора это уж точно отчаянный, под финал вытащенный козырь. Пелевин написал о Чапаеве и русской революции, о Толстом и русской литературе - остался, пожалуй, только русский царизм с его «грозным» или усатым лицом».
По мнению критика, элементы повествования «недолеплены», «ощущение фальши преследует читателя». Пустовая не признает художественного метода Пелевина, считает его роман не проработанным. Как один из аргументов: «Бесстрастность графа - основной источник фальши в сценах погони и сражений».
Если говорить о языке Белинского, то его критический текст отличается поэтичностью выражений, метафоричностью высказываний: «Любовь Бэлы была для Печорина полным бокалом сладкого напитка, который он выпил за раз, не оставив в нем ни капли, а душа его требовала не бокала, а океана, из которого можно ежеминутно черпать, не уменьшая его».
Статья же Пустовой пестреет множеством остроумных сравнений: «Низовой», сатирический, актуальный план романа наконец обнаруживается, как горошина под сотней тюфяков.»; «…актуальность колет читателя, как принцессу, не давая «забыться», увлечься книгой».
Общая фигура, характерная для статей обоих критиков - риторические вопросы, с помощью которых автор налаживает диалог с читателем. Например, у Белинского: «Но можно ли назвать Печорина героем в положительном смысле этого слова? Или, может быть, глубокая ирония скрыта в самом заглавии романа? Ответ на этот вопрос нужно искать в предисловии».
У Пустовой: «Антураж начала прошлого века, барыни и крестьянки, усадьбы и цыгане - как можем мы отразиться в этом, что может на это в нас отозваться?».
Ближе к завершению работы Белинский рассуждает на тему финального предложения в романе «Герой нашего времени», в котором автор обещает показать свету дневник Печорина, где вся его жизнь. По мнению Белинского, Лермонтов все же попрощался с Печориным, но, тем не менее, критик полностью не отвергает возможность продолжения романа: «Может быть, он покажет его нам исправившимся, признавшим законы нравственности, но, верно, уж не в утешение, а в пущее огорчение моралистов …». Естественно, «искупление» и перевоплощение героя должно произойти благодаря женщине, и для подтверждения своих слов Белинский приводит в пример пушкинского Онегина, которого «отвергнутая им женщина воскресила его из смертного усыпления для прекрасной жизни, но не для того, чтобы дать ему счастие, а для того, чтобы наказать его не неверие в таинство любви и жизни и в достоинство женщины...».
Подходя ближе к завершению своей статьи, Пустовая с критики романа «Т» переходит на «критику критики» и резко высказывается в сторону Германа Садулаева, который имеет свой взгляд на книгу Пелевина. Пустовая вступает с ним в спор: «Принять за материалиста писателя, сосредоточенного исключительно на вопросах сознания, - слишком грубое допущение, чтобы не назвать его ложью» и признает историю пелевинского героя как историю духовного роста.
Посвятив большую часть своей статьи роману «Т» и его автору, Пустовая неожиданно ставит в ряд с Пелевиным Павла Крусанова, называя писателей «идейными вдохновителями», но отнюдь не «мастерами слова». К последнему критик находит оправдание: для выражения философской мысли нужен адекватный художественный язык, вопрос о поиске которого был поставлен в прозе обоих авторов.
Статья В. Пустовой заканчивается авторской фразой-иносказанием, которая придает всему прочитанному выше новые оттенки смысла: «Когда апофатик, слишком долго изучавший то, что не является Богом (бытием, истиной), переведет свой взгляд - он станет пророком».
Сравнительный анализ двух статей показал различия каждой в оценочном и структурно-композиционном плане: статья В.Г. Белинского наполнена положительными характеристиками и высокой патетикой, критик уверен в успешной писательской будущности М.Ю. Лермонтова того времени; работа же В. Пустовой представляет более рациональное филологическое обоснование романа «Т» в контексте всего творчества В. Пелевина, однозначной оценки критик не ставит, но общая направленность суждения выглядит как опровержение успешности творческого замысла писателя, в то же время В. Пустовая не обходит стороной и объективно положительные стороны. Несомненно общей чертой двух критических статей является сила убеждения доказываемых положений и установка на открытие, констатацию поворотного момента в творческом пути каждого писателя.
Таким образом, мы:
1.выделили традиционные черты русской классической критики и отметили присутствие большинства из них в литературно-критической деятельности Валерии Пустовой;
2.показали переосмысление некоторых тенденций в творчестве критика, что характерно для автора современного литературного процесса;
3.отметили присутствие новаторских особенностей критической деятельности Валерии Пустовой, что выражается не только в жанровой форме, но и в некоторых мировоззренческих и методологических взглядах критика;
4.для иллюстрации нашего исследования провели сравнительный анализ статьи Валерии Пустовой как критика современного литературного процесса и работы представителя «реального» направления в критике XIX века В.Г. Белинского.
2.3Эволюция творческого пути В. Пустовой как литературного критика современности
Кандидат филологических наук, лауреат множества литературных премий (среди которых Горьковская литературная премия (2005), премия «Дебют», номинация «Критика» (2006), премии журналов «Октябрь» (2006) и «Новый мир» (2007), Новая Пушкинская премия, номинация «За новаторское развитие отечественных культурных традиций» (2008) Валерия Пустовая впервые громко заявила о себе в 2004 году, опубликовав провокационную статью «Манифест новой жизни», а в 2005 выступила с еще одним «манифестом» «Пораженцы и преображенцы», в котором основным пунктом рассмотрения стало современное литературно-критическое направление «новый реализм», впервые провозглашенное писателем Сергеем Шаргуновым.
Полемика критиков и литературоведов вокруг фигуры Валерии Пустовой образовалась незамедлительно, высказывались различные мнения по поводу громких эссе и концептуальных установок критика, но общая тональность оценок деятельности молодого литератора наблюдалась положительная. Захар Прилепин охарактеризовал В. Пустовую как «ведущего молодого критика», а российский поэт, критик и журналист Евгений Лесин в своей недвусмысленного названия статье «Жить бы ей в XIX веке» высказывается: «Молодому критику труднее заявить о себе, «прогреметь», сделать так, чтоб заметили. Пустовую заметили сразу. Ну, почти сразу. Потому что она честно работала в жанре «XIX века». Подробно, «громко», с манифестами». Русский историк, литературовед и критик Сергей Беляков следующим образом комментирует признанность молодого критика: «Валерия Пустовая почти одновременно (в майских номерах «Октября» и «Нового мира» за 2005 год) опубликовала две программные статьи, после чего превратилась в самого известного, самого цитируемого из молодых критиков, в признанного идеолога всё того же «нового реализма». Известный русский критик Алла Латынина называет В. Пустовую «литератором интересным, со своим стилем и узнаваемой манерой».
Отмечая все недостатки манеры письма Валерии Пустовой и в целом ее литературоведческой концепции С.И. Чупринин, тем не менее, считает молодого критика полноправным участником литературно-критического процесса: «Одно можно сказать со всей очевидностью: у нас есть такой критик - Валерия Пустовая».
Не обходится и без отрицательных оценок творческого метода Пустовой. По мнению писателя и публициста Германа Садулаева: «Пустовая пишет обзоры чрезвычайно скучные и мутные. Её язык ухитряется сочетать бедность и невыразительность со злоупотреблением ненормативной лексикой». Под последним Садулаев понимает лексику, «ненормальную для простого российского читателя».
Валерия Пустовая не просто встает в ряд критиков-предшественников, ее мировоззренческая позиция рассматривает начало пути в критику с интуитивного желания «самоизъяснения», желания делиться мыслями с окружающими. Подтверждает эту мысль писательская манера Валерии Пустовой: критик с легкостью высказывается о писателе, произведении либо всем творчестве без намека на навязчивость своего мнения. Статья Пустовой читается как новое художественное произведение не только за счет разработанного «сюжета» критической статьи, но и разнообразия многочисленных художественных средств: «Это ветреная проза, неверная самой себе, воздушно подскакивающая на многоточиях, чтоб в прыжке перевести дух…» (описание языка Ю. Кокошко в статье «Юлия, или Новая Словомуза»). Обыкновенно ее ранние работы начинаются без вступления, за счет чего создается иллюзия диалога с читателем. Пустовая будто не выбирает, с чего ей начать, небрежно открывает беседу с читателем так, как ей вздумается, без выверенных и построенных по строгим канонам научно- публицистических фраз.
После издания в 2001 году С. Шаргуновым манифеста «Отрицание траура» о «новом реализме», признанного В. Пустовой программным, она публикует уже упоминутый нами «Манифест новой жизни» (2004), в основу которого автор закладывает три символа: «символ судьбы - философ - культуролог Освальд Шпенглер, духовного кризиса - писательница Татьяна Толстая, русского возрождения - мальчик Сергей Шаргунов». Особенное место в контексте новой культуры, по мнению Валерии Пустовой, занимает Сергей Шаргунов, он является ее предвестником, а также «новой русской кровью». В статье рассматривается проблема рефлексии современности в отношении наследия прошлого: все его идейные перипетии были только попыткой найти истинные душевные силы, настоящая же душа должна отыскать себя в новом веке. В рассуждении сего критик упрекает Татьяну Толстую за ее скепсис касательно русского «духовного ренессанса».
В том же 2004 году выходит статья В. Пустовой «Новое «я» современной прозы: об очищении писательской личности» о современном литературном герое, духовной составляющей деятельности писателя. Подвергая разбору романы Маканина и Гандлевского в первой части статьи, возможно, поддавшись влиянию распространенных в то время разговоров об упадке и кризисе литературно-критической деятельности, Пустовая в своей статье констатирует измельчание литературного героя, и соответственно, русской литературы в целом в ходе основательного творческого кризиса: «В то же время очевидно, что гениальная личность абсолютно невыносима для современного литературного сознания. Сегодняшнее литературное «мы» - это Криворотов с красной рыбой на «верткой тарелочке» («<НРЗБ>»). Богатыри - не «мы».
В следующем году публикуется и незамедлительно становится известным «манифест» о «новом реализме» «Пораженцы и преображенцы», подверженный многочисленной критике коллегами по цеху. Основная мысль манифеста заключается в преображении действительности представителями «нового реализма», стремлении критика помочь современному поколению увидеть новую реальность через образы и художественное толкование, в глобальном ее обновлении. «Реальность - это то, что должно быть преображено (во имя искусства), - гласит предполагаемый принцип нового реализма. <…> В отличие от реализма, который знаменует собой рабство человека у реальности, <…>, новый реализм преломляет пережитую боль - в красоту, труд - в мысль, предмет - в образ, человека - в творца, дело - в слово. Новый реализм - декларация человеческой свободы над понятой, а значит, укрощенной реальностью».
Данная цитата иллюстрирует рассматриваемое критиком разграничение между «новым реализмом» и традиционным в его классическом понимании. Но фразу Пустовой о том, что работа критика «нового реализма» прежде всего состоит в «разгадывании внутреннего, не декларируемого прямолинейно смысла произведения». Сергей Беляков в статье «Новые Белинские и Гоголи на час» иронично комментирует: «Боже! Но ведь присутствие внутреннего, сокровенного смысла есть неотъемлемое свойство всякого художественного произведения», а сравнительный анализ В. Пустовой трех рассказов («Афинские ночи» Р. Сенчина, «Вожделение» Д. Новикова, «Ни островов, ни границ» О. Зоберн) на предмет дифференциации методов «нового» и традиционного реализма сравнивает со вторым сном Веры Павловны из романа Чернышевского «Что делать?», где демонстрируется разница двух видов «грязи» (реальной и фантастической).
Как признавалась сама В. Пустовая в интервью с Захаром Прилепиным на начальном этапе своего творческого пути, в работе концептуально она ориентируется на Бердяева. А в интервью с Михаилом Бойко (2006 год) упомянула имена критиков Евгения Ермолина и Ирины Роднянской, которых В. Пустовая считает «эталонами» и ориентирами в пространстве литературно-критической деятельности.
Главное в деле критика - чувствительность к тексту, «строгость и человеколюбие» и свобода выражения, которая, как один из примеров, проявляется в своеобразном языке повествования. Для придания эмоционального колорита своим статьям Валерия Пустовая нередко использует сленговые, жаргонные и разговорные лексические единицы: «описаться можно от умиления!», «Ерофеев говорит полуправду, когда выявляет в рыцарях духа - ржавость лат и нечесаность патл» «И повезло же, елки-палки, фетишистам» и пр.
Критика Пустовой, несмотря на непринужденность повествования, четко аргументирована, обходит стороной произвольность критической мысли дабы избежать явления «искусства для искусства». В статье «Серый мутированный гот с глазами писателя» Пустовая обстоятельно, рационально доказывает тезис о провозглашении «телесности» в «зрелом» периоде творчества Виктора Ерофеева как следствие оппозиции «земного» и «небесного»: «И в человеческом отношении Ерофеев вполне тянет на одного из последовательных и в чем-то символичных носителей земной (телесной, жизненной - хотя до последнего он все-таки не додумывается) правды бытия.», «Если принять позицию Ерофеева за точку отсчета линии телесного х, то наперерез ей тут же помчится линия духовного y, исходящая из непознанно-нулевой мифологемы России. Общего графика не получается: Ерофеев и Россия живут в разной системе координат - для разгадки русской судьбы нужен другой, «духовный» писатель-х, для Ерофеева нужна другая, «телесная» родина-у».
Обстоятельный разбор современной военной прозы показала Валерия Пустовая в статье «Человек с ружьём: смертник, бунтарь, писатель», опубликованной «Новым миром» в 2005 году. По мнению критика, современным «военным» прозаикам (таким как А. Бабченко, А. Карасев, З. Прилепин) методологически и творчески наиболее близкой становится повесть В. Некрасова «В окопах Сталинграда»; это выражается прежде всего в стремлении повести к документальности и снижению беллетристической составляющей.
Говоря о методологии литературно-критических статей Валерии Пустовой, сложно поставить их в рамки определенного подхода: критик не считает нужным заниматься синхроническим описанием работ всех представителей современного литпроцесса, а прибегает к подробному анализу состоявшихся по ее мнению на данный момент произведений, которые нуждаются в отклике. Не интересен Валерии Пустовой и полностью диахронический подход к взаимодействию с литературой, поскольку, исходя из ее ранних манифестов, зарождение настоящей духовности и истинной творческой мысли запланировано на начало XXI века. Скорее, Валерия Пустовая совсем уходит от этих категорий и творит по-своему, создает некий эстетический идеал, а в соответствии с ним и свой художественный мир. В статье 2006 года «Китеж непотопляемый» Пустовая обозначает задачу настоящего критика: «…в критике есть своя собственная задача, никак не связанная с познанием Другого, служением чужому тексту. Именно исполнение этой задачи отличает критиков, так скажем, большого стиля. Это - построение собственного мира, подобно тому как писатель создает индивидуальный художественный мир».
Немаловажным для критика является «диалог» с писателем, попытка понять его мировоззренческие установки, развенчивание же ложных эстетических ориентиров отходит на второй план.
Таким образом, уже на начальном этапе творческого пути Валерия Пустовая зарекомендовала себя как критик, выходящий в своих воззрениях далеко за пределы словесности, придавая большое значение влиянию социальных, философских, этических составляющих на литературу современности. Такой глубокий подход к рассмотрению литературного процесса, задействование формы манифеста для выражения своих мировоззренческих и концептуальных позиций, а также сознательный выбор в пользу жанра объемной аналитической статьи дали повод литературным деятелям усмотреть в Валерии Пустовой преемника традиций русской (преимущественно «реальной») критики XIX века.
Валерия Пустовая имеет свой взгляд на функции литературной критики, и на вопрос (беседа с Михаилом Бойко в 2006 году) о возврате ей того социального значения, какое прослеживалось в XIX веке (когда литературная критика являлась проводником новых идей и значительным институтом в жизни общественности), Пустовая отвечает, что нельзя ориентироваться на поиск только социальных или эстетических моментов в произведении (чем зачастую были заняты в XIX веке), а нужно «вступать в диалог с писателем, выстраивать свой понятийный мир, дублировать мир образов миром понятий, обращаться к читателю».
В первые годы своей литературно-критической деятельности Валерия Пустовая печатается преимущественно в «толстых» журналах, так как по ее мнению, публикуемые в них работы отличаются масштабностью мысли и использованием только высоких жанров журналистики, чего нет в газетах и сетевых ресурсах, которые делают акцент на обозрении книжных новинок и маркетинговой политике. «Только толстые журналы размещают литературно-критические статьи такого объема, в котором я чувствую свою мысль исчерпанной. В газете мне пришлось бы заострять только какой-то один аспект, а литературные явления требуют многостороннего рассмотрения».
В каждой работе первых лет литературно-критического пути В. Пустовой ярко прослеживалось следование критика «миростроительным» (не терминологическим, как выразилась сама В. Пустовая в одном из интервью) положениям «нового реализма». После выхода «Скифии» критик Александр Агеев высказывался по поводу поиска молодым критиком «национальной идеи» в современной литературе, а также направленности ее деятельности в целом: «прочитав статью Пустовой, я подумал: никак «реальная критика» возвращается? Чего только название первой главы стоит: «Когда же придет настоящий день?», намекая на прямую отсылку к одноименной добролюбовской статье.
С течением времени работы в области аналитической критики становится для В. Пустовой мало, в связи с чем начинаются поиски новых форм «самоизъяснения» и непосредственного выхода к читателю, контакту с ним. В 2009 году Валерия Пустовая вместе с Алисой Гониевой и Еленой Погорелой создает литературно-критическую группу «ПоПуГан» (расшифровка названия очевидна), на данный момент уже приостановившую свою деятельность.
«ПоПуГан» создавался с целью изменить представление широкой публики о критике как о чем-то закрытом и недоступном. Молодые критики устраивали встречи с читателями и проводили их в игровом формате, а также запустили видеопроект «Интервью с классиком», видеосюжеты которого представляли собой пародийные импровизации с молодыми писателями. Видео находится в свободном доступе в сети Интернет. Писатель Александр Карасев в свое время позитивно высказывался о молодом критическом объединении: «В литературную критику пришли наиболее красивые и умные девушки России: Валерия Пустовая, Елена Погорелая и Алиса Ганиева. Это придаёт мне оптимизм и уверенность, что всё изменится к лучшему в самое ближайшее время».
Построение собственного художественного мира, созерцательные мотивы прослеживаются и в дальнейших работах Валерии Пустовой. В статье «В зазеркалье легко дышать» за 2011 год, посвященной романам Владимира Мартынова «Время Алисы» и Дмитрия Данилова «Горизонтальное положение», критик обращается к проблеме «внутреннего молчания», исчезновении в цивилизации этого ценного навыка, помогающего услышать нечто большее, «зов бытия»: «Навык бескорыстного созерцания, молчаливого внимания - внемления - миру утрачен в цивилизации тотального высказывания, царствующего субъекта.». Таким образом, критик выходит к вопросу взаимоотносимости реальности и словесности, логического отражения жизни в литературе.
Активная готовность к действию, позитивная настроенность, даже некий азарт ранних критических работ В. Пустовой сменяется с годами более спокойным, рациональным взглядом на происходящее в литературной жизни.
«В начале двухтысячных мы бредили возрождением страны как личной миссией, на языке литературной и социальной мифологии прошлого пытаясь выразить вдохновлявший нас ясный и требовательный импульс обновления», - пишет критик в статье за 2011 год «В четвертом Риме верят облакам.».
В 2012 году издательством РГГУ была выпущена книга «Толстая критика: Российская проза в актуальных обобщениях», представляющая собой не просто сборник статей, но связанное повествование о современной русской прозе. В книге несколько разделов, объединяющих тематически проблемные статьи Валерии Пустовой разных годов выпуска: «Писатель. Как вернуть вкус к жизни», «Портрет. Как не застыть в раме», «Постистория. Как жить дальше», «Сказка. Как написать чудо», «Цех. Как читать критику», «Герой. Как его воспитать» и «Поколение. Как решиться на манифест». Название каждого раздела не отталкивает читателя своими сложными синтаксическими конструкциями или глубокой аллюзивностью (зачастую понять которую может только профессионал), а наоборот, становится путеводителем, «инструкцией по применению» в культурных просторах современности. Данный прием становится проводником к основному убеждению автора об «ориентирующей» читателя функции литературы (наряду с мироустроительной и преобразующей). Придание большого значения сакральному в книге В. Пустовой отмечает рецензент Ольга Балла: «По статье о сказке («Свято и тать: Современная проза между сказкой и мифом») мы можем догадаться о том, что корни мира в ее восприятии - сакральны; все социальные процессы - о которых как будто речь идет по преимуществу - определяются в конечном счете взаимоотношениями человека с этими корнями. «Истощение сакрального, - говорится в той же статье о сказке, - привело к упадку жизненной силы и оскудению представлений о предельных основаниях человечности».
По мнению Пустовой, культурный облик России не имеет четко очерченных границ и постоянных определений, все, что было до сегодняшнего момента - только наброски будущего. Попытка решения задач мироустройства стало неким концептуальным ядром в творчестве Пустовой, поэтому судьба России и ее ценностный статус больше всего волнуют критика в этой книге, вокруг этих тем выстроено повествование «Толстой критики», а отбор материала для анализа был сделан из затрагивающих данные проблемы текстов.
Ко времени выхода книги «Толстая критика: Российская проза в актуальных обобщениях», В. Пустовая отходит от твердого убеждения работать только в «толстых» журналах и пробует себя в написании текстов сетевого типа. Если критик придерживается идеи обновления литературы, ориентируется на современность, эта переориентация в жанровой форме в соответствии с запросами наших дней - закономерное явление. Данный эволюционный сдвиг в писательской работе В. Пустовой скоро был замечен и одобрен коллегами по цеху. С. Чупринн в статье «Частная миссия Леры Пустовой» за 2013 год: «Что-то из этих текстов я, наверное, пропустил. Но посмотрите ее рецензии в журнале «Лехаим» - классная работа!.. И насколько более объемным, более многокрасочным становится ее образ манифестанта и градостроителя, когда выясняется, что она и в рапирном фехтовании искусна и умеет не только державные куранты проектировать, но и собирать миниатюрные часики». Критик Андрей Рудалёв в сетевой статье «Критик в поисках своего «Я» рассматривает более глубокие, психологические мотивы творческих движений Валерии Пустовой и также замечает: «она перешла «на статьи сетевого формата, эссеистику», её «толстая» критика через весёлость растворилась в Попуганах, в литературно-критических играх и загадках, бессмысленных перформансах».
В конце 2015 года вышла вторая книга статей, очерков и эссе Валерии Пустовой «Великая легкость. Очерки культурного движения», посвященная не только литературе, но современной культуре в целом. Культуре, которая постоянно меняется и ищет новые формы выражения, способы диалога с читателем и созидателем.
Со времени выхода первой книги В. Пустовой «Толстая критика» прослеживается явное усиление культурологических черт, эволюция заинтересованности в них. О присущей Валерии Пустовой всеохватности и широте взгляда на современность можно заключить уже из содержания книги, которая включает такие разделы, как «История», «Общество», «Театр», «Вера», «Проза», «Любовь», «Искусство». Такой обширный контекст книги, рассмотрение множества культурных форм: искусство, проза, театр и другие служит главному стремлению автора понять человека современности, и литература в данном случае становится не самоцелью, а скорее инструментом к этому пониманию.
Остается прежним восприятие литературы как направляющего, преображающего человека и мир института, а также деление ее на настоящие, серьезные образцы (произведения, которые выполняют эту основную функцию, по мнению критика) и «беллетристику», например, как роман «Ильгет»: «Новый роман Григоренко может увлечь, не спорю, - но не преобразить читателя. А на поле развлекательного чтения у романа с кучей незнакомых имен и не сразу понятных деталей слишком много конкурентов попроще».
Выход «Великой легкости» обозначил еще одни творческий ориентир среди «учителей» критика: в ряд с Ириной Роднянской и Евгением Еромолиным (по признанию самой В. Пустовой) встал философ Владимир Мартынов с его видением синкретизма жизни и литературы. В соответствии с этим взглядом пагубным для настоящей литературы является «имитация» жизни в произведении, подмена подлинного чувства. Данное явление В. Пустовая именует «литературностью» и в беседе с Александром Чанцевым (2016) обосновывает это понятие: «Литературность» и есть - слово минус жизнь: опытное, всезнающее, ловкое и искусное слово, имитирующее подлинное переживание, неподдельное чувство жизни.
Мартынов излечил меня от литературности - и помог заново поверить в литературу».
Ориентация на взаимопроникновение действительности и искусства (литературы в частности) делает для критика ценными такие качества произведения, как реальность и точность изображения. Логичным здесь становится особая заинтересованность В. Пустовой театром вербатим, основной целью которого является точное следование жизни. В «Великой легкости» критик посвящает этому отдельную статью («Прометей.doc»), останавливается на концептуальных началах «Театра. doc», появившемся позднее театре «Практика» и проекте «Человек.doc», анализирует отношения с реальностью и влияние документальной основы на восприятие постановки и воплощение идеи в целом: «Театр. doc» вплотную работал с реальностью - не придуманной, никому не выгодной, почти дикой, - помогая осознать ее болевые, взрывоопасные точки. Такой «общественно полезный» театр, как ни странно, не противоречил искусству. Очень скоро выяснилось, что строгая документальная основа не сковывает, а раскрепощает сцену».
«Великая легкость» демонстрирует еще одну важную перемену в творческом сознании критика - принятие современности. Если ранее Валерия Пустовая вступала с ней в полемику своими «манифестами» и в некотором роде оппозиционными настроем, то сейчас для критика одной из основных задач становится синхронизация с современностью. Преодолеть внутренний конфликт помогло осознание того, что настоящее принимать сложнее, чем законченные классические образцы, которые отстранены от воспринимающего их читателя. Много из прошлого уже не работает или приводит к ошибке при контакте с современностью, в то время как новое в этот момент способно активно действовать. В беседе с Александром Чанцевым по случаю выхода «Великой легкости» В. Пустовая признает: «…в ценностном отношении я ведь достаточно консервативный человек. Все «большое», прочное, твердое, извечное крайне важно для меня. В пору моего критического дебюта я была человеком, настроенным очень полемично по отношению к современности.
«Великая легкость» - о том, как попадание во время, в его язык и движение, стало моим главным культурным ориентиром».
Ориентир на отражение настоящего и включение в современность проявился также в жанровом оформлении книги: аналитические тексты сменяют более свободные, эссеистские, и сверх того, похожие на дневниковые, записи из «Фейсбука» и ЖЖ. Тенденция к размыканию жанровых рамок в пользу более свободного повествования появилась в творчестве В. Пустовой еще до выхода книги, но именно в «Великой легкости» она реализовалась в таком разнообразии повествовательных форм. Как отметила Екатерина Иванова в своей рецензии на книгу: «Это некое высказывание, жанр которого постоянно меняется, по мере продвижения внутрь книги дрейфует в сторону все большей формальной свободы. Здесь мы найдем и развернутые аналитические статьи, и хлесткие статьи-манифесты, и травелоги, и эссе, и посты из «Живого журнала». Автор предстает пред нами не только как критик и исследователь, но и как человек, который свободно радуется и грустит, не думая о премиях, именах, иерархиях и репутациях».
Такая трансформация формы выражения передает движение культуры во времени, а также налаживает более близкий контакт с читателем. Аргументированное критическое высказывание переживает кризис и отходит на периферию литературы, тяжеловесные размышления не доходят до сознания читателя, поэтому на первый план выступают более простые, эмоционально насыщенные тексты публицистического характера. В интервью с Владимиром Авериным Валерия Пустовая отметила данную тенденцию в критике: «Это колебание рационального и иррационального начала в критике, переход от аналитики к интуициям и обратно, возможность совмещения языка обзора и блога, мне кажется, самое интересное, живое и перспективное сейчас в критике. Собственно, эта открытость всем жанрам, темам и языкам высказывания делает критику сегодня одним из самых актуальных искусств».
В завершающей книгу статье «Великая легкость» Валерия Пустовая признает, что глубина и сила критического высказывания достигает читательского сознания именно тогда, когда сказанное становится органическим соединением «исповеди и исследования», а также когда «воспринимается не профессией, а глубоко личным делом - одним из многих доступных сегодня способов самовыражения. В таком качестве получая куда более ценный, нежели профессиональный, личный отклик читателя».
Отразить современные тенденции в области литературной критики поставили своей целью составители сборника «Целились и попали. Новые критики о новейшей литературе», в числе которых и Валерия Пустовая. Во вступительной статье она затрагивает положение изменившегося формата критики, подчеркивает разнообразие и новаторство творческого выражения в среде молодых авторов, самобытность каждого из них. В целом, это те моменты, которые более всего волнуют критика, и принятие которых далось В. Пустовой нелегко.
Таким образом, эволюционный путь Валерии Пустовой представляет собой широкий концептуально-методологический пласт, который включает изменения не только по части мировоззренческих позиций, но и взглядов на жанровую структуру литературно-критической деятельности. Для В. Пустовой большое значение начинает играть не столько презентация глубокого исследования произведения, сколько акт коммуникации с писателем и читателем.
Выводы по 2 главе
В главе 2 «Литературная критика и современный литературный процесс: В. Пустовая как критик нового времени» мы обозначили рамки современного литературного процесса и его основные тенденции; раскрыли основные черты современной литературной критики, а также ее методологическую трансформацию под влиянием современности; определили особенности теоретико-литературных взглядов В. Пустовой на актуальный литературный процесс и литературную критику; проанализировали традиционные и новаторские черты литературной критики в работах Валерии Пустовой; проследили эволюцию творческого пути Валерии Пустовой как литературного критика современности.
В параграфе 2.1. «Тенденции современного литературного процесса и литературной критики. Взгляд В. Пустовой на важные аспекты их развития» мы рассмотрели три точки зрения на определение временных рамок современного литературного процесса и пришли к выводу о том, что наиболее состоятельный и объективный подход к этому вопросу - ограничение периода с 2000-х годов до настоящего времени. Это объясняется, во-первых, приходом к началу 2000-х плеяды новых писателей, и во-вторых, спадом вспыхнувшего после отмены цензуры в 1990 году литературно-критического «взрыва», открывшего путь для более упорядоченного движения литературного процесса.
С опорой на события последнего десятилетия XX века, учитывая причинно-следственные связи граничащих друг с другом периодов литературной жизни, мы выделили основные тенденции современного литературного процесса.
1.Два последних десятилетия отмечены объединением контрастных явлений и противоположных тенденций в литературе, выражением творческих индивидуальностей писателей, множеством литературных стилей и методов.
2.Сложная конструкция современного литературного процесса со спорной с неоднозначной системой ценностей в центре обозначила его ведущую черту - «многоуровневость»;
3.В середине 2000-х наметилось усиление разрыва между массовой и элитарной литературой. Так как в современной литературе большую роль играет коммерциализация процесса, борьба за спрос, то писатели делают акцент на темах, будоражащих сознание читателя, стимулирующих их интерес.
4.К настоящему моменту интеллектуальная литература, так же как постмодернистские произведения, жанры мемуаристики и «филологического» романа отодвинулись на периферию литературы, освобождая дорогу новым писателям и литературным направлениям.
5.В области жанровой системы прослеживается многообразие форм: исторический роман, семейная сага, политический роман. Документальное повествование, в свою очередь, также заняло видную позицию в литературе наряду с развитием нового направления «городской фантастики», продолжившего традиции гротескного реализма (по стилю близкого М. Булгакову). Исследователями также отмечен поворот к малой эпической форме - рассказу, который стал занимать доминирующую позицию в литературном процессе.
6.Широко становится востребован литературный эксперимент, смешение жанров и форм, появляются пограничные литературные явления. Например, органическое соединение обряда, «магии», поэзии и лирики в прозе Дениса Осокина (сборники «Небесные жены луговых мари» и «Овсянки»).
7.В связи с активным использованием в XXI веке сети Интернет появляется такой феномен как «сетевая литература», основной сферой распространения которой является Всемирная паутина.
8.Немаловажную роль в современном литературном процессе стали играть литературные премии, имеющие для писателя не только культурное, но и экономическое значение.
9.В литературном процессе XXI века активно развиваются такие явления как маркетинг, PR и реклама. Художественное произведение начинает восприниматься как коммерческий продукт, который требует спроса, для его распространения в читательских кругах прибегают к PR-стратегиям и рекламе.
10.В литературе появляется направление «новый реализм» с уклоном, как отмечают некоторые исследователи, в сторону натурализма. Параллельно этому в современной литературе отмечается тенденция к нарастанию условности и метафоричности в художественном произведении (проявляется, например, в новых формах фантастики).
В области современной литературной критики мы отметили следующие тенденции:
1.После прекращения идеологической борьбы между «толстыми» журналами в начале 90-х годов XX века в литературной критике политические споры уступают место дискуссиям чисто литературного характера, что способствует образованию ее качественно иного формата - практически бесконфликтного обсуждения литературных вопросов (наподобие «круглого стола») и ухода из смысловой парадигмы понятия «критики» коннотационного значения «спор».
2.Широкое распространение и пользование сетью Интернет стало благоприятной платформой для запуска сетевых литературно-критических проектов, таких как «Журнальный зал», на сайте которого публикуются электронные версии «толстых» журналов; электронный литературный журнал «Лиterraтура», имеющий отдельный раздел «Критика», и многие другие.
3.Кроме взаимодействия с профессиональной критикой, Глобальная сеть обновляет и восстанавливает в правах читательскую в диапазоне от глубокого художественного анализа до отзыва и просто рассуждения «по поводу». Разбор и обсуждение произведения в сети протекает в режиме настоящего времени, зачастую это проводится коллективно посредством диалога или полилога интернет-пользователей. Данное явление мы можем выделить в категорию новых видов литературно-критической рефлексии.
4.Развитие премиального литературного процесса оказывает влияние на сближение критиков разных творческих направлений в рамках ежегодных дискуссий (например, Букеровская конференция о номинантах на премию).
5.Явление коммерциализации литературного процесса (маркетинг, PR и реклама) имеет прямое отношение к критике, поскольку она не только влияет на восприятие общественностью того или иного произведения, но и содействует его коммерческому успеху либо обрекает на провал.
6.К началу XXI века литературная критика стала более медийной, так как динамика создания и публикации литературно-критических произведений усилилась в несколько раз, возрасло число активных читателей. Статьи, очерки и рецензии на современные произведения литературы стали появляться в еженедельных изданиях и сети Интернет. В связи с этим рецензия как форма обсуждения и оценки книги становится ведущим жанром отечественной критики.
7.СМИ отстраняют литературу и литературную критику на периферию читательских интересов, ставя в центр социально-политические проблемы. Намечается тенденция к переходу литературной критики в положение подотрасли. В газетах и онлайн-изданиях все меньше ведут свою деятельность профессиональные критики, на их место приходят журналисты, которые пишут короткие заметки о книжных новинках или аннотации, из чего можно сделать вывод о некотором снижении качества литературной критики.
8.Аналитические традиции «реальной критики» продолжают «толстые» журналы, такие как «Новый мир», «Октябрь», «Знамя», «Вопросы литературы» и другие, тираж которых в XXI веке снизился до нескольких тысяч.
9.Современная литературная критика отмечена возникновением плеяды молодых ее представителей, вошедших в «толстые» журналы со своими стратегическими задачами и собственными взглядами на современный литературный процесс (Валерия Пустовая, Андрей Рудалев, Алиса Ганиева, Сергей Беляков, Василина Орлова, Елена Погорелая, Марта Антоничева, Майя Кучерская, Ирина Адельгейм, Дарья Маркова и многие другие).
10.В современной литературной критике обнаружилось противостояние приверженцев направления «нового реализма» (Шаргунов, Пустовая, Орлова, Рудалёв и др.) и их оппонентов в лице Рубанова, Белякова, Чередниченко, Маркова, которые воспринимают данное течение как поверхностное, творческие устремления его последователей считают гиперболизированными, саму формулировку названия - «новый реализм» - бессмысленной, а следование традициям «реальной критики» XIX века пагубным.
Авторский взгляд Валерии Пустовой как литературного критика современности раскрывается в следующих тезисах:
1.Ввиду фрагментации поля литературного процесса сформировалась проблема в области систематизации явлений: нет ни одного источника, из которого возможно почерпнуть целостную информацию о современной культуре.
2.«Многоуровневость» литературного процесса говорит не об упадке, а о развитии литературы, ее разнообразии.
3.Реорганизация функций литературной критики в сторону универсального свободного высказывания и ориентации на диалог с читателем вылилась в поиск новых жанровых форм: рецензия сочетается с эссе, обзор с репортажем, анонс с колонкой.
4.Литературу современности можно разделить на «серьезную», поднимающую глубокие национальные и общественные проблемы, и «беллетристику».
5.«Толстый» литературный журнал в наши дни - не флагман идейной полемики и не ориентир, структурирующий общество, он рассчитан не на широкого читателя, а скорее, на узкий специализированный круг: филологов, критиков и писателей. Одной из специфических черт этих изданий является работа с неизвестными еще авторами, установка на открытие новых имен в литературе. «Толстые» журналы отражают литературный процесс, а не демонстрируют готовый результат.
6.Перспективным явлением в современной литературе стал эксперимент, смешение жанров и форм. Например, органическое сочетание жития с постмодернистской иронией в романе Евгения Водолазкина «Лавр» или философия культуры, воплощенная в легкой форме эссе в книге Владимира Мартынова «Автоархеология на рубеже тысячелетий».
7.Востребованность смешения фантастики и реализма в литературе обусловлено социальной значимостью этого явления: реализм рассказывает о происходящем, а фантастическая составляющая помогает читателю отвлечься и заострить свое внимание на важных повседневных моментах жизни.
8.Самые объективные литературные премии - присуждаемые от узкого литературного круга, определенного сообщества, так как они имеют собственные концептуальные установки. В связи с этим стороннему наблюдателю и читателю более понятна творческая ориентация такого премиального процесса (например, премия Андрея Белого или «НОС» во время руководства жюри Дмитрием Кузьминым).
9.Культура и литература в частности находятся в постоянном движении и развитии, в поиске новых открытых форм для отражения современности.
В параграфе 2.2. «Традиционность и новаторство литературно- критических работ В. Пустовой» мы проанализировали традиционные и новаторские черты литературной критики в работах Валерии Пустовой, а также рассмотрели статью В. Пустовой «Ничё о ником: апофатик Пелевин» (2010) и работу критика «реального» направления XIX века В.Г. Белинского «Герой нашего времени» (1840) в рамках сравнительного анализа.
Из девяти выделенных нами традиционных черт русской классической критики (параграф 1.2.) в творчестве В. Пустовой проявляются все, кроме тенденции к «экспромтности» и хаотичности в построении критических трудов (носит факультативный характер, прослеживается в работах только некоторых представителей классической критики), так как «сюжеты» статей и обзоров Валерии Пустовой четко продуманы и в композиционном плане отличаются обоснованностью, упорядоченностью и отточенностью высказываний.
Переосмыслению в творчестве Валерии Пустовой подвергается тенденция к нацеленности критики на поиск отображения жизни в искусстве. По мнению В. Пустовой, жизнь не просто должна отражаться в слове, а находить свое продолжение в литературе и искусстве, органически сливаться с ними. Такой взгляд критика обусловлен уверенностью в том, что «отражение» неминуемо ведет к искажению и замыканию в преломленной реальности.
Такая черта как ориентированность на широкие читательские круги размыкается в деятельности Валерии Пустовой до стремления войти непосредственно в коммуникацию с читателем, что достигается путем его эмоционального вовлечения в текст, а также встраивания в профессиональное критическое высказывание оценки произведения.
Тенденция к преобладанию в литературной критике открытых, объемных литературно-критических жанров, таких как проблемная аналитическая статья и обзор литературы Валерия Пустовая также переосмысливает по ходу своей деятельности и начинает воспринимать как ограничение. Подлинное присоединение к жизни, выход с ней на прямой контакт критик начинает видеть через воплощение мысли в более простых жанровых формах, таких как эссе, рецензия, заметка, более того, статьи сетевого формата.
Стремление критиков классического периода к искренности суждений и оценок проявляется и в работах Валерии Пустовой, но в то же время эмоциональная составляющая высказываний критика в большинстве случаев не входит в противоречие с объективной наблюдательностью слабых и сильных сторон произведения.
Такая черта как образность критического выражения мысли прослеживается в творческой деятельности В. Пустовой. Тем не менее критик считает, что художественное создание текста не должно являться самоцелью, так как движущей силой в его написании является собственно мысль. Вместе с тем научный стиль высказывания ей не близок, ввиду того что излишняя сложность языка и высокая терминологичность нарушает связь между критикой и литературой. Таким образом, В. Пустовая находит в своей деятельности ту среднюю величину, которая не дает уходить в крайности. Например, излишнюю эмоциональность и образность изложения своей мысли критик иногда снижает при помощи синтаксически сложных конструкций.
Прослеживаемость в деятельности Валерии Пустовой традиционных черт русской классической критики вместе с переосмысленим и переработкой некоторых из них, а также присутствие новаторских особенностей в ее литературно-критических статьях свидетельствует об органическом слиянии институциональности и новаторства в творчестве автора, работающего в рамках современного литературного процесса.
Сравнительный анализ двух статей (В. Пустовой «Ничё о ником: апофатик Пелевин» (2010) и В.Г. Белинского «Герой нашего времени» (1840) показал различия каждой в оценочном и структурно-композиционном плане. Статья В.Г. Белинского наполнена положительными характеристиками и высокой патетикой, критик уверен в успешной писательской будущности М.Ю. Лермонтова. Работа же В. Пустовой представляет более рациональное филологическое обоснование романа «Т» в контексте всего творчества В. Пелевина, однозначной оценки критик не ставит, но общая направленность суждения выглядит как опровержение успешности творческого замысла писателя. В то же время В. Пустовая не обходит стороной и объективно положительные стороны романа. Несомненно общей чертой двух критических статей является сила убеждения доказываемых положений и установка на открытие, констатацию поворотного момента в творческом пути каждого писателя.
В параграфе 2.3. «Эволюция творческого пути В. Пустовой как литературного критика современности» мы проследили эволюционный путь творчества Валерии Пустовой и указали основные переломные моменты в деятельности критика. В ходе творческого пути автора намечается тенденция к постепенному отходу от традиции в пользу современности.
1.Активная готовность к действию, позитивная настроенность, даже некий азарт ранних критических работ В. Пустовой сменяется с годами более спокойным, рациональным взглядом на происходящие явления в литературной жизни. Более всего это выразилось в изменении восприятия критиком «нового реализма», ранее ей пропагандируемого.
2.Со времени выхода первых статей критика прослеживается явное усиление культурологических черт, о чем свидетельствует вторая книга «Великая легкость. Очерки культурного движения» (2015), содержание которой включает разделы о различных культурных и социальных реалиях: «История», «Общество», «Театр», «Вера», «Проза», «Любовь», «Искусство».
3.В творческом сознании критика происходит со временем трансформация полемической настроенности к современности в практически полное принятие ее. Преодолеть внутренний конфликт помогло осознание того, что настоящее принимать сложнее, чем законченные классические образцы, которые отстранены временем от воспринимающего их читателя. Много из прошлого уже не работает или приводит к ошибке при контакте с современностью, в то время как новое в этот момент способно активно действовать.
4.Произошли изменения в концептуальной парадигме Валерии Пустовой. Увлечение критика философией Шпенглера о движении культур на ранних этапах творчества, ожидание обновления российского самосознания сменилось философией Владимира Мартынова о синкретизме литературы и современности.
5.Ко времени выхода книги «Толстая критика: Российская проза в актуальных обобщениях» В. Пустовая отходит от твердого убеждения работать только в «толстых» журналах и пробует себя в написании текстов сетевого типа.
6.Происходит эволюция выбора литературно-критического жанра для выражения своей мысли в пользу более легкой, понятной для читателя формы (рецензия, эссе, отклик, заметка и пр.). Аналитические тексты сменяют более свободные, эссеистские, и сверх того, похожие на дневниковые, записи из «Фейсбука» и ЖЖ.
7.Для В. Пустовой большое значение начинает играть не столько презентация глубокого исследования произведения, сколько акт коммуникации с писателем и читателем.
Итак, мы установили, что современный литературный процесс напрямую влияет на литературную критику, подвергая трансформации ее методологические установки и форму выражения. Анализ литературно- критических работ В. Пустовой выявил тенденцию к органической интеграции институциональности и современности в литературной критике и деятельности рассматриваемого нами автора в частности. Рассмотрение эволюции творческого пути В. Пустовой показало, как под действием стремительно развивающегося современного литературного процесса меняются системы функционирования и репрезентации литературной критики, а также ее концептуальные установки.
Заключение
Проведенное исследование по выявлению традиционных черт русской литературной критики в современном литературном процессе на примере литературно-критических статей Валерии Пустовой позволило глубже проникнуть в историю и традиции русской литературной критики, а также раскрыть основные черты современного литературного процесса и русской критики в частности.
Исследовав источники по истории русской литературной критики, мы определили 1740-1770-е годы как время формирования критики в самостоятельную сферу литературной деятельности, а 30-40е годы XIX столетия - этапом ее профессионального расцвета.
Нами был также рассмотрен важный вопрос научного определения литературной критики, которое имеет множество вариаций в научно- исследовательской и литературно-критической областях знаний. В нашем исследовании мы установили, что дефиниция понятия «литературная критика» меняется в зависимости от того, в каком соотношении будет проведена граница между собственно критикой и смежными областями словесной науки.
Наше собственное понимание этого вопроса было сформулировано в авторском определении и основано на отнесении критики к области литературного знания, пограничного между художественной литературой и науки о ней.
При рассмотрении вопроса о временных рамках классического периода критики и причисления к нему определенных представителей, мы установили, что само понятие «классическая критика» не имеет статуса научной дефиниции, а скорее ограничивается общим определением профессионального искусства критики с упоминанием ее самых ярких представителей, чей весомый вклад в эту область не теряет ценности по сей день.
В своем взгляде на традицию мы концептуально исключаем из нее представителей революционно-демократического направления в связи с их яркой идеологической направленностью и относим к ней преимущественно литературную критику с середины XIX до начала XXI веков.
В результате исследования нам удалось выделить девять основных черт русской классической литературной критики, которые мы впоследствии взяли за основу для анализа работ современного автора Валерии Пустовой на предмет следования традиции и отклонения от нее.
Немаловажным для нашей работы оказалось рассмотрение изменения функций литературной критики на фоне нового политического режима и общественной ситуации советского времени, так как результат данного исследования помог раскрыть предпосылки формирования современной литературной критики и ее некоторых тенденций.
На обретение критикой новых функций в советское время повлияла принятая в 1925 году ЦКРКП(б) резолюция «О политике партии в области художественной литературы», посредством которой литературная критика получила права высшего надзорного органа над писателями и их деятельностью, а также стала рычагом политического руководства общественными процессами в стране.
В советское время, особенно во второй половине 20-х годов XX века, с утверждением кандидатуры Сталина у власти, главенствующим оказался инструкторский подход к литературной критике как самый эффективный в формировании ее политической функции. Гипертрофированным ответвлением его стал «вульгарно-социологический подход» к литературно-критическому процессу, в соответствии с которым жизнь литературы и критики воспринималась как поле классовой борьбы.
В начале 90-х годов, обусловленный распадом СССР, начинается этап ослабления открытых дискуссий в литературе, стремления критики найти определенный предмет для своей деятельности и свой тип читателя без отстаивания его в идеологической борьбе. Данный период времени обозначается многими исследователями как отправная точка для развития современной литературной критики.
В обозначении рамок современного литературного процесса мы рассмотрели три точки зрения на этот вопрос и пришли к выводу о том, что наиболее состоятельный и объективный подход к этому вопросу - ограничение периода с 2000-х годов до настоящего времени. Это объясняется, во-первых, приходом к началу 2000-х плеяды новых писателей, и во-вторых, спадом вспыхнувшего после отмены цензуры в 1990 году литературно- критического «взрыва», открывшего путь для более упорядоченного движения литературного процесса.
Современный литературный процесс характеризуется множеством тенденций, среди которых: совмещение контрастных литературных явлений; многообразие жанровых форм, а также их смешение в ходе литературного эксперимента; распространение «сетевой литературы»; возрастание значимости премиального литературного процесса; коммерциализация литературы с применением PR-компаний и рекламы для продвижения художественных произведений; смещение на периферию литературного процесса посмодернизма, интеллектуальной прозы, «филологического» романа, жанров мемуаристики и появление в его центре «нового реализма» с уклоном в натурализм, а также новых видов фантастики и документальной прозы.
Отсутствие линейного порядка в ходе современного литературного процесса, на наш взгляд, - не повод говорить о его совершенном упадке и гибели настоящей литературы. Исходя из этого факта мы определили основную черту современного литературного процесса - его «многоуровневость».
Выделив основные тенденции развития русской критики, сформировавшиеся под влиянием современного литературного процесса, мы пришли к выводу, что, несмотря на многократное снижение тиражей «толстых» журналов в начале XXI века, отечественная критика продолжает свое развитие, диапазон имен плодотворно работающих критиков достаточно широк и включает в себя не одно поколение авторов, начиная от «шестидесятников» (Анна Латынина, Ирина Роднянская, Лев Аннинский), заканчивая критиками нового поколения (Валерия Пустовая, Андрей Рудалев, Алиса Ганиева, Сергей Беляков, Василина Орлова, Елена Погорелая).
Литературоведы, критики и писатели, принимая участие в различных спорах относительно современного литературного процесса, тем не менее сходятся в одном мнении: какой бы кризис новая литература и критика не претерпевали, эти институты эстетически и методологически отображают новое время и современную действительность.
Для создания полной теоретической картины современного литературного процесса мы обратились к авторскому мнению Валерии Пустовой, из чего дополнительно заключили: «многоуровневость» литературного процесса свидетельствует о его активном развитии и разнообразии, но в то же время ввиду фрагментации поля литературного процесса стало невозможно получить целостную информацию о современной культуре; перспективным явлением в современной литературе стал эксперимент, смешение жанров и форм; контаминация фантастики и реализма в литературе обусловлена социальной значимостью этого явления: реализм рассказывает о происходящем, а фантастическая составляющая помогает читателю отвлечься и заострить свое внимание на важных повседневных моментах жизни.
В области литературной критики современный «толстый» журнал, по мнению В. Пустовой, перестает быть флагманом идейной полемики и рассчитан не на широкого читателя, а скорее, на узкий специализированный круг: филологов, критиков и писателей. Одной из специфических черт этих изданий является работа с неизвестными еще авторами, установка на открытие новых имен в литературе. «Толстые» журналы отражают литературный процесс, а не демонстрируют готовый результат.
Мы проанализировали традиционные и новаторские черты литературной критики в работах Валерии Пустовой, и из девяти выделенных нами классических тенденций (параграф 1.2.) в творчестве автора проявляются все, кроме склонности к «экспромтности» и хаотичности в построении критических трудов (носит факультативный характер, прослеживается в работах только некоторых представителей классической критики), так как «сюжеты» статей и обзоров Валерии Пустовой четко продуманы и в композиционном плане отличаются обоснованностью, упорядоченностью и отточенностью высказываний.
Переосмыслению в творчестве Валерии Пустовой подвергается тенденция к нацеленности критики на поиск отображения жизни в искусстве. По мнению В. Пустовой, жизнь не просто должна отражаться в слове, а находить свое продолжение в литературе и искусстве, органически сливаться с ними. Такой взгляд критика обусловлен уверенностью в том, что «отражение» неминуемо ведет к искажению и замыканию в преломленной реальности.
Такая черта как ориентированность на широкие читательские круги размыкается в деятельности Валерии Пустовой до стремления войти непосредственно в коммуникацию с читателем, что достигается путем его эмоционального вовлечения в текст, а также встраивания в профессиональное критическое высказывание оценки произведения.
Стремление критиков классического периода к искренности суждений и оценок проявляется и в работах Валерии Пустовой, но в то же время эмоциональная составляющая высказываний критика в большинстве случаев не входит в противоречие с объективной наблюдательностью слабых и сильных сторон произведения.
В. Пустовая имеет собственный концептуальный взгляд на план выражения критической мысли: несмотря на присутствие яркой образности в работах, художественное создание текста, по ее мнению, не должно являться самоцелью, так как движущей силой в его написании является рациональная мысль. Вместе с тем научный стиль высказывания ей также не близок, ввиду того, что излишняя сложность языка и высокая терминологичность нарушает связь между критикой и литературой. Таким образом, В. Пустовая находит в своей деятельности ту среднюю величину, которая не дает уходить в крайности. Например, излишнюю эмоциональность и образность изложения своей мысли критик иногда снижает при помощи синтаксически сложных конструкций.
Прослеживаемость в деятельности Валерии Пустовой традиционных черт русской классической критики вместе с переосмыслением и переработкой некоторых из них, а также присутствие новаторских особенностей в ее литературно-критических статьях свидетельствует об органическом слиянии институциональности и новаторства в творчестве автора, работающего в рамках современного литературного процесса.
В исследовательской работе мы также проследили эволюцию творческого пути Валерии Пустовой и установили постепенное отстранение критика от традиционного классического образца: полемическая настроенность к современности трансформируется в практически полное принятие ее. Данная модификация выразилась не только в изменении концептуальной парадигмы критика (отход от философии Шпенглера, признание ориентира в лице В. Мартынова), но и в эволюции выбора литературно-критического жанра для выражения своей мысли в пользу более легкой, понятной для читателя формы (рецензия, эссе, отклик, заметка становятся в ряд с обзорной аналитической статьей). Для В. Пустовой большое значение начинает играть не столько презентация глубокого исследования произведения, сколько акт коммуникации с писателем и читателем.
Таким образом, в своем исследовании мы не только расширили представление о тенденциях актуального литературного процесса, но наметили новый путь в изучении русской литературной критики - сравнительно-исторический подход к выявлению традиционных и новаторских черт в работах современных представителей критического направления.
Список литературы
1.Белинский В.Г. Герой нашего времени. Сочинение М.Ю. Лермонтова // Белинский В.Г. Собр. соч. в 9-ти т. М.: Худ. лит-ра, 1979. Т. 4. [Электронный ресурс]. URL: http://az.lib.ru/b/belinskij_w_g/text_0570.shtml (дата обращения: 01.03.2017).
2.Белинский В.Г. О классиках русской литературы / Сост. А.Н. Дубовиков. М., Ленинград: изд-во и ф-ка дет. книги Детгиза, 1948. 360 с.
3.Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. В 13-ти т. М.: Изд-во АН СССР, 1953-1959. Т. 7. 734 с.
4.Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. В 13-ти т. М.: Изд-во АН СССР, 1953-1959. Т. 12. 593 с.
5.Белинский В.Г. Полное собрание сочинений. В 13-ти т. М.: Изд-во АН СССР, 1953-1959. Т. 1. 562 с.
6.Воронский А. Искусство видеть мир. Портреты. Статьи. М.: Сов. писатель, 1987. 700 с.
7.Воронский А. Искусство, как познание жизни, и современность (К вопросу о наших литературных разногласиях) // Красная новь. 1923. №5. С.347- 384.
8.Воронский А. Писатель, книга, читатель: Художественная проза за истекший год // Красная новь. 1927. № 1. С. 226-239.
9.Григорьев А.А. Литературная критика. / Сост. Б.Ф. Егоров. М.: Худ. лит- ра, 1967. 631 с.
10.Григорьев А.А. После «Грозы» Островского. Письма к Ивану Сергеевичу Тургеневу // Григорьев А.А. Сочинения в 2-х т. М: Худ. лит-ра, 1990. Т. 2. С.212-245.
11.Кожинов В.В. Вульгарный социологизм // Краткая литературная энциклопедия / Под ред. А.А. Суркова. М.: Сов. энцикл., 1962-1978. Т. 1. Стб. 1062-1064.
12.Луначарский А.В. Русская литература. Избранные статьи. Редакция и комментарии / Н.Ф. Бельчикова. М.: ГИ Худ. лит-ры., 1947. 432 с.
13.Пустовая В.В зазеркалье легко дышать // Новый Мир. 2011. №7. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2011/7/pu11. html (дата обращения: 23.04.2017).
14.Пустовая В. В четвертом Риме верят облакам // Знамя. 2011. №6. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2011/6/pu16.ht ml (дата обращения: 30.04.2017).
15.Пустовая В. Великая легкость. Очерки культурного движения. М.: РИПОЛ классик, 2016. 352 с.
16. Пустовая В. Журнальная проза второй половины 2013-го - начала 2014 года // Знамя. 2014. №5. С. 209-214.
17Пустовая В. Китеж непотопляемый // Октябрь. 2006. №10. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/october/2006/10/pu8.html (дата обращения: 24.03.2017).
18Пустовая В. Манифест новой жизни // Интернет-журнал молодых писателей России Пролог. 2003. [Электронный ресурс]. URL: http://ijp.ru/razd/pr.php?failp=01501200215 (дата обращения: 23.03.2017).
19Пустовая В. Матрица бунта // Континент. 2009. №.140. С. 433-463. 20.Пустовая В. Накануне глиняного человечества // Октябрь. 2005. №1. С. 183-187.
21Пустовая В. Ничё о ником: апофатик Пелевин // Октябрь. 2010. №6. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/october/2010/6/pu12.html#_ftn7 (дата обращения: 17.03.2017).
22Пустовая В. Новое «я» современной прозы: об очищении писательской личности // Новый мир. 2004. № 8. С. 153-173.
23Пустовая В. Пораженцы и преображенцы. О двух актуальных взглядах на реализм // Октябрь. 2005. №5. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/october/2005/5/pust18.html (дата обращения: 03.04.2017).
24Пустовая В. Ракета и сапоги. Как отменяли постисторию // Октябрь. 2012. №3. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/october/2012/3/p20.html. (дата обращения: 29.03.2017).
25Пустовая В. Серый мутированный гот с глазами писателя // Континент. 2004. №121. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/continent/2004/121/pu18.html (дата обращения: 08.04.2017).
26Пустовая В. Скифия в серебре. «Русский проект» в современной прозе // Новый Мир. 2007. №1. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.r u/novyi_mi/2007/1/pu12.html (дата обращения: 25.03.2017).
27Пустовая В. Толстая критика. Российская проза в актуальных обобщениях. М.: РГГУ, 2013. 418 с.
28Пустовая В. Юлия, или Новая Словомуза // Дружба Народов. 2004. №11. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/druzhba/2004/11/pu13.html. (дата обращения: 13.03.2017).
29Агеев А. Рычаги, ключи и отмычки (2007) // Деловая газета «Взгляд». [Электронный ресурс]. URL: https://vz.ru/columns/2007/1/20/645 10.html (дата обращения: 15.04.2017).
30.Александров Н., Бавильский Д., Елисеев Н. и др. Критика: последний призыв // Знамя. 1999. № 12. С. 144-166.
31.Андрей Волос: «Я никогда не ставил масштабных целей» (24.09.2007) // Национальная литературная премия «Премия большая книга»: СМИ о Премии. [Электронный ресурс]. URL: http://www.bigbook.ru/smi/detail.php?ID=3289 (дата обращения: 15.04.2017).
32.Балла О. Валерия Пустовая. Толстая критика: российская проза в актуальных обобщениях // Знамя. 2013. №3. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2013/3/b21.html (дата обращения: 29.04.2017).
33.Балла О. На стыке исповеди и исследования // Знамя. 2016. №9. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2016/9/na- styke-ispovedi-i-issledovaniya.html (дата обращения: 02.04.2017).
34.Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика: перевод с французского / Сост. Г.К. Косиков М.: Прогресс, 1989. 615 с.
35.Беляков С. Новые Белинские и Гоголи на час // Вопросы литературы. 2007. №4. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/voplit/2007/ 4/be13.html (дата обращения: 20.04.2017).
36.Бурсов Б.И. Критика как литература. Ленинград: Лениздат, 1976. 320 с.
37Валерия Пустовая. Если каждый из нас преобразится - преобразится и Россия / Захар Прилепин спрашивает. Интервью о литературе и политике / Литпроцесс // Захар Прилепин. Официальный сайт писателя. [Электронный ресурс]. URL: http://zaharprilepin.ru/ru/litprocess/intervju-o- literature/valeriya-pustovaya-esli-kajdyi-iz-nas-preobrazitsya-preobrazitsya-i- rossiya.html (дата обращения: 18.03.2017).
38Валерия Пустовая: «В критике для меня главное - импульс обновления реальности» (18.01.2016) // Лиterraтура: Электронный литературный журнал. [Электронный ресурс]. URL: http://literratura.org/publicism/1562-valeriya-pustovaya-v-kritike-dlya-menya-glavnoe-impuls-obnovleniya- realnosti.html (дата обращения: 14.04.2017).
39Валерия Пустовая: «Критик сравнивает двух бабочек, пока остальные двадцать разлетаются» (04.06.2013) // Живая Литература. [Электронный ресурс]. URL: http://litlive.ru/topics/kritiki/viewpost/1624_Валерия_Пустов ая_«Критик_сравнивает_двух_бабочек_пока_остальные_двадцать_разлет аются» (дата обращения: 20.04.2017).
40Васильев В.Е., Воронина О.Ю., Тимина С.И. и др. Современная русская литература (1990-е гг. - начало XXI в.). СПб.: Филологический факультет СПбГУ; М.: Академия, 2005. 352 с.
41.Великие конфликты выкованы из мельчайших движений сердца (2017) // Rara Avis. Открытая критика. [Электронный ресурс]. URL: http://rara-rara.ru/menu- texts/velikie_konflikty_vykovany_iz_melchajshih_dvizhenij_serdca_1 (дата обращения: 10.04.2017).
42.Гершензон М.О. Видение поэта. М.: 2-я типолитогр. МГСНХ, 1919. 82 с. 43.Говорухина Ю.А. Метакритический дискурс русской критики: от познания к пониманию. Томск : ИД СК-С, 2009. 129 с.
44.Говорухина Ю.А. Русская литературная критика на рубеже ХХ - ХХI веков: дисс. … д-ра филол. наук: 10.01.01. Томск, 2010. 469 с.
45.Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 9 т / Сост. В. А. Воропаева, И.А. Виноградова. М.: Рус. кн., 1994. Т. 7: Юношеские опыты. 617 с.
46.Голубков М.М. История русской литературной критики XX века (1920- 1990-е годы). М.: Академия, 2008. 366 с.
47.Григорьев А.А. Критический взгляд на основы, значение и приемы современной критики искусства // Григорьев А.А. Литературная критика / Сост. Б.Ф. Егоров. М.: Худ. лит-ра, 1967. С. 112-156.
48.Груздев И. Критика как труд // Звезда. 1927. № 3. С. 174-178.
49.Давыдова Т.Т., Сушилина И.К. Современный литературный процесс в России: учебное пособие. М.: МГУП, 2007. 364 с.
50.Добренко Е. Вместо предисловия. Русская литературная критика: История и метадискурс // История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи / Под ред. Е. Добренко и Г. Тиханова. М.: Новое лит. обозрение, 2011. C. 5-36.
51.Дубин Б. Литературная культура сегодня // Знамя. 2002. № 12. [Электронный ресурс] URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2002/12/dubin. html (дата обращения: 06.04.2017).
52.Егоров Б.Ф. О мастерстве литературной критики. Жанры. Композиция. Стиль. Л.: Сов. писатель, 1980. 318 с.
53.Зельдович М.Г. Страницы истории русской литературной критики. Харьков: Вища школа, 1984. 216 с.
54.Зоркая Н. Литературная критика на переломе эпох // НЛО. 2004. №69. С. 275-285.
55.Иванова Е. Свой инсайт. Валерия Пустовая. Великая легкость. Очерки культурного движения // Октябрь. 2017. №1. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/october/2017/1/svoj-insajt.html (дата обращения: 26.03.2017).
56.Иванова Н. Гибель богов. М.: Правда, 1991. 48 с.
57.Иванова Н. Литературная премия как факт литературной жизни // Вопросы литературы. 2006. № 2. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/voplit/2006/2/lit6.html (дата обращения: 03.04.2017).
58.Интеллектуальные издательства в России и мире. Круглый стол // Неприкосновенный запас. 2003. № 1 (27). [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/nz/2003/1/itelll.html (дата обращения: 01.04.2017).
59.История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи / Под ред. Е. Добренко и Г. Тиханова. М.: Новое лит. обозрение, 2011. 791 с.
60.История русской литературной критики: учеб. для вузов / Под ред. В.В. Прозорова. М.: Высш.шк., 2002. 463 с.
61.Карасёв А. В отсутствие профессионализма // Литературная Россия: Еженедельная газета писателей России. 2008. №17. [Электронный ресурс]. URL: http://www.litrossia.ru/archive/item/2705-tratatest (дата обращения: 20.04.2017).
62.Кожинов В.В. Вульгарный социологизм // Краткая литературная энциклопедия / Под ред. А. А. Суркова. М.: Сов. энцикл., 1962-1978. Т. 1. Стб. 1062-1064.
63.Колядич Т.М., Капица Ф.С.. Русская проза XXI века в критике: рефлексия, оценки, методика описания: учебное пособие. М.: Флинта, Наука, 2010. 357 с.
64.Кондаков И. По ту сторону слова. (Кризис литературоцентризма в России XX-XXI веков) // Вопросы литературы. 2008. № 5. С. 5-44.
65.Конрад Н.И. Запад и Восток: статьи. М.: Наука, 1972. 496 с.
66.Критика спасет мир // Литературная Россия: Еженедельная газета писателей России. 2007. №30. [Электронный ресурс]. URL: http://mikhail- boyko.esy.es/interview/pustovaya2.html. (дата обращения: 27.04.2017).
67.Критики - не рабы писателей! // Литературная Россия: Еженедельная газета писателей России. 2006. №52. [Электронный ресурс]. URL: http://old.litrossia.ru/2006/52/01047.html (дата обращения: 27.03.2017).
68.Кулешов В.И. История русской критики XVIII - начала XX веков. 4-е изд., дораб. М.: Просвещение, 1991. 432 с.
69.Курчаткин А. Бремя штиля // Литературное обозрение. 1980. № 12. С. 26- 30.
70.Лакшин В.Я., Манн Ю.В., Абрамов Б.А., Чертков Л.Н., Роговин В.З. Литературная критика // Краткая литературная энциклопедия. В 9 т. М.: Сов. энцикл., 1962-1978. Т. 4. С. 254-268.
71.Латынина А. Колокольный звон - не молитва // Взгляд: Критика. Полемика. Публикации / Сост. Л.Б. Воронин, A.M. Турков, С.И. Чупринин. М, 1989. Вып. 2. С.206-233.
72.Латынина А. Манифестация воображаемого // Знамя. 2010. №3. [Электронный ресурс]. URL: http://znamlit.ru/publication.php?id=4212 (дата обращения: 19.03.2017).
73.Лесин Е. Жить бы ей в XIX веке // НГ Ex libris. 22.03.2007. [Электронный ресурс]. URL: http://www.ng.ru/tendenc/2007-03-22/7_pustovaya.html (дата обращения: 18.03.2017).
74.Лучников М.Ю. Русская классическая литературная критика в свете исторической поэтики: постановка проблемы // Вестник Томского государственного университета. 2010. № 340. С. 17-22.
75.На пульсе литературной мысли (2013) // Камчатское время: независимый общественно-политический портал. [Электронный ресурс]. URL: http://kamtime.ru/node/2626 (дата обращения: 21.04.2017).
76.Недзвецкий В.А., Зыкова Г.В. Русская литературная критика XVIII - XIX веков: курс лекций. М.: Аспект Пресс, 2008. 300 с.
77.Немзер А.С. Замечательное десятилетие русской литературы. М.: Захаров, 2003. 600 с.
78.Новая русская критика. Нулевые годы / Сост. Р. Сенчин. М.: Олимп, 2009. 379 с.
79.Новикова О., Новиков В. Эмоции не забудь! Ольга Новикова // Звезда. 2007. №9. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/zvezda/200 7/9/no16.html (дата обращения: 26.03.2017).
80.Оксенов И. Писатель и критик // Новый мир. 1927. № 3. С. 185-190. 81.Орлова В. Дебют-вечен // НГ Ex libris. 18.11.2004. [Электронный ресурс].
URL: http://www.ng.ru/ng_exlibris/2004-11-18/6_debut.html (дата обращения: 16.04.2017).
82.Пестрева Е.В. Пустовая. Толстая критика. Российская проза в актуальных обобщениях // Вопросы литературы. 2013. №6. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/voplit/2013/6/32p.html (дата обращения: 04.04.2017).
83.Поляков М.Я. Поэзия критической мысли. О мастерстве Белинского и некоторых вопросах литературной теории. М.: Сов.писатель, 1968. 342 с.
84.Роман в толстом литературном журнале. Букеровская конференция - 2015 // Вопросы литературы. 2016. №3. C.98-124.
85.Роман Сенчин Р. Питомцы стабильности или грядущие бунтари? Дебютанты нулевых годов // Дружба Народов. 2010. №1. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/druzhba/2010/1/se13.html (дата обращения: 12.04.2017).
86.Рудалев А. Критик в поисках своего «Я» // Литературная Россия: Еженедельная газета писателей России. 2012. №43. [Электронный ресурс]. URL: http://old.litrossia.ru/2012/43/07505.html (дата обращения: 01.04.2017).
87.Русская литература XX века в зеркале критики: Хрестоматия / Сост. С.И. Тимина, М.А. Черняк, Н.Н. Кякшто. СПб.: Филологический факультет СПбГУ; М.: Академия. 656 с.
88.Русская литературная критика: исторические и теоретические подходы: межвуз. сб. науч. тр. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1991. Вып. 2. 166 с.
89.Рюриков Б.С. Основные проблемы советской литературной критики: Содоклад... на Втором Всесоюз. съезде советских писателей. М., 1954. 60 с.
90.Садулаев Г. Критика нечистого разума // Литературная Россия. 2009. №26. [Электронный ресурс]. URL: http://www.litrossia.ru/archive/item/3609-oldarchive (дата обращения: 23.04.2017).
91.Смирнов И.П., Григорьева Н.Я. Критика критики // Новое лит. обозрение.2000. № 46. С. 353. С. 352-357.
92.Твардовский А.Т. По случаю юбилея // Новый мир. 1965. № 1. С. 18. 3-18 93.Толстой Л.Н. О литературе: статьи, письма, дневники / Сост. Ф.А. Иванова, В. С. Мишин, А. И. Опульский и др. М.: Гослитиздат, 1955. 764 с.
94.Фролова И.В. Мастерство литературного критика: учебное пособие. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2010. 86 с.
95.Цит. по: Уракчеева Ю. О литературной критике в современной отечественной периодике // Regla. 2008. №17(180). [Электронный ресурс]. URL: http://www.relga.ru (дата обращения: 12.04.2017).
96.Чернышевский Н.Г. Об искренности в критике // Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений. В 15 т. М.: Гослитиздат, 1949. Т. 2. С. 241-262.
97.Черняк М.А. Современная русская литература. 2-е изд. М.: ФОРУМ, 2008. 351 с.
98.Чупринин С. И. Русская литература сегодня: малая литературная энциклопедия. М.: Время, 2012. 990 с.
99.Чупринин С. Тринадцатое мнение, или «Знамя» после 1996 года // Знамя.1997. №1. С. 205-211.
100.Чупринин С. Частная миссия Леры Пустовой // Знамя. 2013. №8. [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2013/8/12ch.ht ml (дата обращения: 23.03.2017).
101.Эльяшевич А.П. Будни или праздники? // Звезда. 1954. № 10. С. 175-184.