Гюльханейский Хатт-и-шериф 1839 г.

Гюльханейский Хатт-и-шериф 1839 г.

Министерство общего и профессионального образования

Российской Федерации

ДАГЕСТАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Исторический факультет

Кафедра истории стран Азии и Африки

Дипломная работа

Казавова Г.Т.

ГЮЛЬХАНЕЙСКИЙ ХАТТ-И ШЕРИФ 1839 ГОДА

Руководитель: кандидат исторических наук, доцент кафедры истории стран Азии и Африки ГАДЖИЕВ Р.С.

Махачкала 1999 г.

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. общая характеристика экономического и политического положения османской империи в первой трети хiх века

§ 1. Экономика и социальное развитие

§ 2. Политическая жизнь и международное положение

ГЛАВА II. ПОДГОТОВКА И ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ СУЛТАНСКОГО УКАЗА 1839 ГОДА

§ 1. Мустафа Решид-паша. Краткие библиографические сведения

§ 2. Подготовка хатта и торжество его провозглашения

ГЛАВА III. ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЙ И ВНУТРЕННЕПОЛИТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ

ГЮЛЬХАНЕЙСКОГО ХАТТ - И ШЕРИФА 1839 Г.

§ 1. Внешнеполитический аспект султанского указа

§ 2. Внутриполитический аспект: отношение к хатту населения

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

ВВЕДЕНИЕ

Для Османской империи, как и для ряда стран Востока, XIX век прошел под знаком реформ. Изучение опыта этих реформ представляется сегодня актуальным и важным. Их опыт может стать инструментом анализа реформаторских устремлений современного человечества, что особенно ценно для ситуаций, которые определяются тенденцией обеспечить быстрый экономический и научно-технический прогресс.

В первой трети XIX века Османская империя переживала сложные процессы экономических, политических и административных преобразований. Постепенно складывался и приобретал конкретные очертания правительственный курс на реформы в целях укрепления и обновления Османской социально-политической системы. Длительный период подъема освободительных движений балканских и арабских подданных, военно-политический кризис, недостаточность преобразований Селима III, Махмуда II и угроза потери суверенитета в результате колониальной экспансии капиталистических держав Запада - все заставило правящие круги Османской империи в 30-40-х годах XIX века перейти к приведению ряда экономических и административно-политических институтов империи в соответствие с требованием времени.

Дипломная работа посвящена мало освещенному в отечественной и зарубежной литературе периоду Османской империи - одному из этапов реформаторского движения XIX века - танзимату.

В центре работы - события, связанные с подготовкой и провозглашением Гюльханского хатт-и шерифа 1839 г. и отношением к этому событию внутри страны и за ее пределами.

Исследуя данную тему, автору дипломной работы приходилось учитывать воздействие опыта передовых европейских государств на Османскую империю, что в разных формах прослеживалось в области политики и экономики. Однако трактовка этого явления, как слепого подражания Западу, является упрощением. Гюльханейский хатт-и шериф и последовавшие за ним реформы были подготовлены, провозглашены и проведены с использование Европейского опыта и были осуществлены в условиях острой и упорной борьбы со сторонниками сохранения традиционных устоев и порядков. В этой связи справедливо мнение российских историков - тюркологов Гастротян М., Орешковой С. и Петросян Ю. о том, что эти реформы «являлись первыми попытками синтеза традиционных средневековых мусульманских и современных европейских государственных и культурных институтов» (19, стр. 88).

Представляется важным рассмотрение вопроса о роли государства и, в частности, попыток осуществления реформ сверху, при активной роли Мустафы Решид-паши и его сторонников - представителей просвещенной верхушки османского общества.

Изучение проблемы, связанной с подготовкой и провозглашением гюльханейского хатт-и шерифа 1839 г., невозможно без использования документов и материалов. Ценные материалы по избранной теме содержатся в трудах современников тех лет. Это, прежде всего, мемуары, дневники и письма, научные и описательные работы. Воспоминания различные донесения и статьи русского консула в Бейруте К. Базили (1), русских путешественников Н. Вронченко (3), П. Чихачева (12), прусского офицера Г. Мольтке (7) насыщена сведениями об экономике османской империи.

Исследования немецкого ученого Д.Г. Розена в книге «История Турции от победы реформ в 1826 г. до Парижского трактата в 1856 г.» , выпущенной в Санкт-Петербурге в 1872 г. - это богатая информация об экономике, политике, международном положении Османского государства в первой трети XIX века.

Проблемы, затрагиваемые в дипломной работе, в той или иной степени освещены в трудах отечественных тюркологов, опубликованных в монографиях и статьях в разные годы: О. Коймен (33), М. Мейер (35), А. Миллер (36, 37), Степаняц (48), Ф. Шабанов (56). Наиболее полно данную тему раскрывает в своих работах Н. Дулина (23-29). Ее работы посвящены исследованию важного периода истории Османской империи, когда в середине XIX века султанское правительство, понуждаемое отсталостью государства было вынуждено прибегнуть к реформам буржуазного характера и одновременно пыталось сохранить ряд институтов феодального государства.

Другим ценным материалом для написания дипломной работы явились труды А. Новичева (41-45). В книге «история Турции» (43) он освящает крупное событие в истории Турции первой половины XIX века: реформы 1839 - 1853 гг. где дана характеристика экономических социальных и политических процессов, особенностей эволюции турецкого общества, рассматривается отношение Османской державы со странами Западной Европы и России.

К такому подходу А. Новичева близки исследования И. Фадеевой (53-55) и М. Тодоровой (52). В монографиях и статьях И. Фадеевой освящается идейная эволюция османского общества в XIX веке, зарождение и развитие официальной доктрины османизма и панисламизма, анализируются реформы, а также роль, которую они должны были сыграть в укреплении единства Османской империи. В своей книге «Англия, Россия и Танзимат» М. Тодорова рассматривает комплекс проблем, связанных с осуществлением программы реформ Османской империи, которые рассматривает в тесной связи с европеизацией империи, пытается определить место и значение в этом процессе внешнего фактора, прежде всего, Англии и России. Односторонние оценки дают В. Георгиев (20), Левин (34), Семенов (47).

Сведения по интересующей нас теме содержатся и в журналах «Вестник Европы», «Азия и Африка сегодня», «Народы Азии и Африки», а также в «Тюркологических сборниках», «Балканские исследования»и «Кратких сообщениях института славяноведения».

Задача дипломной работы на основе историзма и исторической правды не только раскрыть и проанализировать подготовку, провозглашение и последствия Гюльханейского хатт-и шерифа 1839 года, но и как можно полнее осветить спорные вопросы данной темы, учитывая мнения противоположных сторон..

ГЛАВА I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЭКОНОМИЧЕСКОГО И ПОЛИТИЧЕСКОГО ПОЛОЖЕНИЯ ОСМАНСКОЙ ИМПЕРИИ В ПЕРВОЙ ТРЕТИ ХIХ ВЕКА

§ 1. Экономика и социальное развитие

К концу первой трети ХIХ века Османская империя понесла значительные территориальные потери. Она лишилась Бесарабии и кавказского побережья Черного моря, значительной части греческих земель. Молдова и Валахия упрочили свою автономию, а Сербия ее получила. Египет, хотя и оставался в рамках империи и сохранял формально зависимость от султана, фактически приобрел нового правителя в лице Мухаммеда Али-паши (40, с. 93) тем не менее, Турция оставалась крупным по своей территории государством. На Балканах она продолжала владеть Болгарией, Македонией, Фракией, Фессалией, Албанией, Боснией и Герцеговиной, в Азии - Малой Азией, Сирией, Ливаном, Палестиной, Ираком, вплоть до Персидского залива, Аравией (43, с.81). Исследователи установили падение в этот период удельного веса и численности турецкого населения. Процесс смертности у них был выше, чем у не мусульманского населения, в частности, во время эпидемий чумы и холеры. Много турок погибло в частых внешних и внутренних войнах, которые вела Турция в первой трети ХIХ века; результат этого - падение у турок рождаемости. Многие регионы Турции как в Румынии, так и в Анатолии были бесплодны и выглядели опустошенными.

Военный советник турецкой армии русский офицер Г.Мольтке, побывав в Измирской области, писал, что «она поражает своей растительностью, но край населен очень бедно». Картины безлюдья и запущения наблюдали путешественники во многих районах Европейской Турции. Тот же Г. Мольтке ужаснулся видом Добруджи: «пространство в двести квадратных миль, лежащее между Черным морем и Дунаем, такая грустная пустыня, что трудно и описать ее, я думаю, что здесь не более 20 тысячи жителей… Нужно проехать несколько миль, чтобы наткнуться на какую-нибудь жалкую деревушку без сада и без реки…Последняя война (русско-турецкая 1828-1829 гг.) оставила здесь страшные следы: треть деревень, по крайней мере, значившихся на карте, уже не существует» (7, №9, с.30).

Безлюдье и запустение были результатом не кратковременных явления или событий, внутренние и внешние войны, эпидемии, хотя они принесли Турции огромный людской и материальный урон. Главной причиной бедственного положения страны был хронический кризис, который она переживала в течение уже многих десятилетий, идо которого ее довел разложившийся феодальный режим со всеми своими многообразными «законными и произвольными» формами угнетения производителей материальных благ и покоренных народов.

Во всех отраслях турецкой экономики по прежнему преобладали феодальные пережитки и полуфеодальные черты. Этот режим изжил себя и все же продолжал господствовать, так как в силу ряда исторических причин в его недрах даже в первой трети ХIХ века не мог возникнуть буржуазный уклад.

С первых десятилетий ХIХ века все большее значение как фактор отрицательно сказавшийся на развитии экономики Турции в целом, приобретает экспансия иностранного капитала. Больше всего от нее пострадало турецкая промышленность и ремесло. Но именно в зависимости от развития промышленности решался вопрос, будет ли и как быстро экономика Турции двигаться по пути прогресса. Самый большой ущерб турецкий феодальный режим наносил крестьянству и сельскому хозяйству (в Турции подавляющая часть земельного фонда, состоящая из государственных и вакуфных земель была изъята из легального товарооборота). По сообщению путешественника П. Чихачева «сельскохозяйственные работы производились теми же варварскими сельскохозяйственными орудиями, что и раньше…» (12, с. 47).

Упразднение султаном Махмудом II военно-лепной системы, будучи прогрессивной реформой, не привело к облегчению положения основной массы крестьян, от благосостояния которого зависела экономическая, военная, политическая мощь империи. На крестьянство падало основное бремя расходов империи и господствующего класса, военных, людских, материальных издержек (43, с. 84). Подавляющая часть пахотной земли по прежнему оставалась в руках крупных землевладельцев, государства, духовенства, включая часть бывших лепников-силахи. Крестьяне обрабатывали столько земли, сколько нужно было им для удовлетворения собственных потребностей.

Многочисленные налоги, особенно в связи с откупной системой их взимания, разоряли крестьян. Европейцы, посетившие Турции в 20-30 гг. ХIХ века и внимательно изучавшие внутренне положение империи и жизнь ее населения уделяли много внимания этому вековому злу. Размер только одного основного налога - ошара - колебался в пределах 15-50 процентов валового сбора урожая (по закону 10 процентов). Одним из самых разорительных для крестьян и губительных для сельского хозяйства методов феодальной эксплуатации была система принудительных закупок продукции по низким ценам. Этим занималось и правительство, и крупные местные феодалы, и тысячи посредников-торговцев (42, с. 205).

Большим препятствием для развития сельского хозяйства явились монополии. Система монополий на сельскохозяйственные продукты запрещала их экспорт и обязывала в принудительном порядке закупать для нужд армии и крупных турецких потребительских центров определенное количество продуктов земледелия по более низким ценам, чем рыночные (39, с. 125).

Краткий анализ состояния сельского хозяйства и положения крестьянства в первой трети ХIХ века позволяет прийти к следующим выводам. В османской деревне по прежнему господствовали феодальные и полуфеодальные отношения. Основным методом эксплуатации крестьян осталась издольщина: преобладало натуральное хозяйство и продуктовая рента. Подавляющая часть земельного фонда, состоявшая из государственных и вакуфных земель как правило была изъята из легального товарооборота. Неприкосновенность жизни, чести и имущества землевладельцев не была гарантирована. Одним из самых плачевных результатов этого была низкая товарность сельского хозяйства с одной стороны и слабая емкость внутреннего рынка с другой. В свою очередь узость рынка сдерживала развитие городской промышленности, ремесла и торговли.

По официальным данным в 1816 году в Османской империи было 47 городов с населением 20 тысяч жителей. Самые крупные города (более 100 тысяч населения) находились в Европейской части империи и арабских провинциях (43, с. 85).

В турецких городах производились почти все предметы, необходимые для местного населения: ткани, обувь, посуда, оружие.

Во всех районах Малой Азии имелись центры производства хлопчатобумажных тканей. Это были города: Костамосу, Синол, Эгердир, Бурдур, Чайкпры и другие. В то время, по свидетельству М.Вронченко, многие ремесла, особенно суконные хирели из-за иностранной конкуренции. Он писал: «бедные слои населения довольствовались грубым сукном местного производства, зато все, кто хочет одеваться немного получше, то есть часть ремесленников, все купцы и все высшее сословие, делает себе платье из сукна, получаемого из Бельгии и отчасти из Саксонии» (3, ч.2, с.59). Перемены в быту, замена многими жителями городов одежды старого турецкого покроя на Европейский, способствовало застою в турецкой текстильной промышленности.

Превращение султанских владений в источник сырья и рынок сбыта для капиталистических стран привело к увеличению роли сельского хозяйства и падению значимости промышленного производства в империи. Вплоть до конца ХVIII века местные ремесленники в целом удовлетворяли медленно возрастающий внутренний спрос. Более того, создавались возможности для развития мануфактурного производства - усилился процесс разложения цеховой организации ремесла: все большие масштабы приобретала скупка, авансирование и другие простейшие формы подчинения ремесленного производства торговому капиталу. Однако, в первой половине ХIХ века, особенно после завершения промышленной революции в Европе, условия функционирования городского ремесла как в азиатских, так и в европейских провинциях резко ухудшились, многие отрасли пришли в упадок. Многие города теряют свое былое значение как промышленные центры. В Анатолии особенно пострадали наиболее развитых отраслей производства - Бурса, Анкара, Диарбакыр, Амасья, Токай. М.Вронченко сообщает, что число шерстяных станков в Анкаре за последние 10 лет (20-30 годы ХIХ века) сократилось с 20000 до 100, потому что европейские изделия из шерсти обходятся гораздо дешевле (3, ч.2. с.62). В городах преобладала скупка сырой шерсти на вывоз и продажу готовых изделий. В 1825-1830 гг. Англия, например, вывезла из Османской империи около 20 млн. фунтов шерсти разных видов. Промышленный спад наблюдался и в самой развитой в Азии арабской стране - Сирии, входящей в состав Османской империи. Русский консул в Бейруте в 30-х годах ХIХ в. К.Базили писал: «Сирийские города в совокупности имели лет 40 перед сим (имеется в виду англо-турецкий торговый договор 1808 года) до 50 тысяч станков для шелковых, полушелковых и парчевых тканей. Теперь едва ли наберется 2500. Прочие и красивые произведения народной промышленности заменены по всей Турции плохими ситцами Манчестера, принаравленными по рисунку к местному вкусу» (1, с.273). Другие отрасли, не ощутившие в такой же степени воздействия иностранной конкуренции вынуждены были сокращать производство из-за значительного сужения сырьевой базы в связи со снятием ограничений на экспорт местной сельскохозяйственной продукции (30, с.208).

Несмотря на столь тяжелые условия, многие отрасли промышленности и ремесла, удовлетворявшие традиционный спрос населения, продолжали господствовать во внутренних районах Османской империи, курс доступа иностранным товарам был затруднен из-за дороговизны транспорта, плохих дорог, не наблюдалось даже стремления прорыть судоходный канал, не безопасность торговых путей.

Все еще славились внутри и за границей атлас и бархат, бусы, шали Анкары, длиношерстяные ткани Измира, розовое масло, анатолийские ковры, шорные изделия Дамаска, шелковые ткани Алеппо, мыло Триполи, кожи Антиохии. Европейцев приводили в восхищение произведения стамбульских ремесленников: крашенные и вышитые ткани, перламутровые инкрустации, изделия из серебра и слоновой кости, разное оружие (17, с.27).

Итак, в первой трети ХIХ века, когда благодаря промышленному перевороту в Европе для развития экономки многих стран открылись широкие горизонты, в промышленности Османской империи царили застой и упадок. Причины этого упадка были как внешние, так и внутренние. Внутренние - это препятствия, расставленные на пути развития городов феодальным строем в деревне; средневековый феодальный цеховой строй в самой промышленности и в торговле; техническая отсталость промышленности; отсутствие гарантий жизни, чести, имуществ султанских подданных (43, с.187). Внешнее - все более разрушительное воздействие на промышленное и ремесленное производство со стороны импорта иностранных товаров. Никакой протекционистской политики Порта не знала, существовали и переплетались три системы: свободная торговля, протекционистская таможенная система и запретительная система. Турецкое правительство предпринимало некоторые меры для регламентации внешней и внутренней торговли. Они касались, главным образом, ограничения экспорта на товары, которые были дефицитны в пределах османской империи. Например, султанский указ от 1804 года запретил продажу шерсти иностранцам и установил наказание таможенным чиновникам, за нарушение указа. Запрещался вывоз хлопка, хлопчатобумажной пряжи, кожи, воска, меди, золота и серебра. Строго регламентировалась вся продажа на внутреннем рынке. По сравнению с ограничениями на экспорт товаров импорт был свободен от регламентации, что объяснялось нехваткой в империи многих товаров (33, с.17). иностранные торговые фирмы пользовались по Капитуляционным, торговым и иным договорам многочисленными льготами и привилегиями, в частности, их товары облагались крайне низкими импортными пошлинами в 3-5 процентах от стоимости товара. В результате, по словам современного турецкого историка Санды, «ручные станки прекращали работу, в замен открывались лавки для продажи импортных товаров».

Состояние торговли определялось как воздействием внутренних, так и внешних факторов. В Малой Азии и на Балканах издавна было широко развита не только внутренняя, но и внешняя торговля. В рассматриваемый период торговля велась во всех городах и во многих местечках. Значительными торговыми городами Малой Азии были Токай, Анкара, Стамбул, Самсул, Тробзон, Бурса и другие. Крупнейшим центром торговли был Измир (43, с.87). По свидетельству Вронченко «Жители деревень продают свои произведения и покупают нужные им вещи на торгах, бывающих в известные дни недели. Почти каждый город и местечко имеют такие дни базара. В некоторых местах стечение народа бывает очень велико. Кроме того, по деревням развозятся и разносятся товары особым сословием торгашей из разных мест» (8, ч.2, с.283).

Большое место в торговле внутренних районов Малой Азии занимали турецкие ярмарки, наиболее крупные были в местечке Тут и в городах Балыкесире и Зиле. Это свидетельствует о существовании оживленной внутренней торговли. Препятствием для развития торговли являлись государственные монополии на торговлю сельскохозяйственных продуктов, увеличение налогов, ужасающее состояние дорог, наличие разных мер длины и веса в каждой провинции и произвол пашей.

Во внутренней торговле Малой Азии наблюдается двойственный процесс. С одной стороны - расширялась торговля, в частности, торговля сельскохозяйственным сырьем, деревня вовлекалась в товарно-денежный оборот, а с другой - наблюдается упадок торговли промышленными товарами местного производства при одновременном увеличении таких же товаров ввезенных из европейских стран (43, с.88).

Характеризуя внешнеторговые связи Османской империи, следует отметить, что для торговли Турции с Францией и Россией вплоть до 30-х годов ХIХ века было характерно эпизодическое превышение экспорта над импортом. Англо-турецкая торговля, как свидетельствует статистика, начиная с конца ХVIII века велась преимущественно с превышением в возрастающей пропорции британского ввоза в Османскую империю над вывозом сырья и турецких товаров ремесленного производства (17, с.59). Однако, в этот период Османская империя еще не превратилась в рынок сбыта английских товаров. Но к концу 30-х годов ХIХ века картина быстро меняется. Экономический кризис, который длительное время переживала Турция, отражался в состоянии ее финансов. Хронический финансовый кризис был вызван, прежде всего, беспрерывными войнами, которые вела империя в первой трети ХIХ века: русско-турецкие войны 1806-1812 и 1828-1829 годов, война с сербскими повстанцами в 1804-1817 годах, греко-турецкая война 1821-1829 годов, войны с Египтом в 1831-1833 годах и 1839-1841 годах, постоянные войны с Ираном. Войны вносили хаос и без того расстроенную финансовую систему, налоги поступали нерегулярно или их приток в казну вовсе приостанавливался. Финансовый аппарат проявлял свою полную финансовую беспомощность. А главное - во время войн падала платежеспособность населения, особенно крестьянства.

В погоне за деньгами Порта прибегала к трем источникам доходов: к продаже должностей, к сдаче на откуп налогов (ильнизам) и неограниченной чеканке фальсифицированных монет, что являлось крупным препятствием на пути экономического прогресса Турции (43, с.88).

Однобокое и замедленное развитие Османской экономики оказало также влияние на социальные процессы. Постепенное превращение империи в периферийный компонент мировой экономической системы затрудняло складывание местной буржуазии, что помогала трансформации наиболее предприимчивой части купечества в посредников европейских компаний. Из них сложился особый класс «левантийцев» - лиц, пользовавшихся покровительство европейских посольств и получающих от них особый документ - берат, благодаря которому они могли пользоваться капитуляционными привилегиями. Основную массу «бератлы» составляли представители различных нетурецких народностей, сосредоточившие в своих руках основные доходы от предпринимательства. Появление капиталистических элементов в Османском обществе тормозилось и тем обстоятельством, что правящая верхушка предпочитала не вкладывать крупных средств в хозяйственные начинания.

Трудности накопления богатств и передачи его по наследству создали дальнейший стимул для непомерного и расточительного потребления. Поэтому в руках высшего слоя не аккумулировались большие капиталы, а постоянные войны препятствовали поступлению значительных сумм в государственную казну (30, с.209).

Препятствия на пути торгово-промышленного предпринимательства толкали наиболее богатые элементы османско-турецкого общества в сферу землевладения. С упразднением сипайской системы окончательно оформился тип крупного землевладельца, выступавшего в качестве фактического собственника земли, хотя формально эта земля оставалась частью фонда мира, то есть государственных угодий. Утверждение феодально-абсолютистского режима ограничило политическое могущество этого класса, но не затронуло корни его экономической власти. Наличие в его руках контроля над землей обусловило сохранение феодальных порядков в сельских районах.

Реформы Махмуда II сопровождались усилением личной власти монарха, но мало способствовали прогрессу турецкого общества. Турки по-прежнему считались хозяевам империи, но на деле сфера их влияния оказалась весьма ограниченной из-за все более явственного отставания в экономическом, культурном и этическом развитии не только от населения Западной Европы, но и от ряда народов, находившихся под властью османских султанов. Вне Анатолии их роль по существу сводилась к осуществлению военных и политических функций, что и позволило современникам говорить о них как о «классе военных оккупантов». Поэтому реформы тщеславного султана не могли остановит дальнейшего роста освободительного движения среди подчиненных народов (30, с.210).

§ 2. Политическая жизнь и международное положение

Экономический кризис повлек за собой и кризис политический. Международное положение Османской империи в рассматриваемые годы определялось, прежде всего, ее отношениями с главными европейскими державами - Францией, Англией и Россией.

Дипломатические отношения Турции с европейскими государствами начались с 1454 г. Они осуществлялись с помощью европейских послов аккредитированных в Стамбуле, и обладали рядом своеобразных черт, что лишало Порту возможности получить объективную информацию о международных проблемах того времени. Послы христианских держав были в значительной степени удалены от султанского двора. Они могли, строго следуя этикету, видеть великого визиря и султана лишь по приезде и отъезде. В остальное время они должны были подавать свои грамоты только реис-эфенди, который отсылал их по назначению. Поэтому иностранные дипломаты вынуждены были вести свои дела через драгомонов из греков - фанариотов.

Отношение султанского двора к послам основывалось на чувстве превосходства. Аудиенции предусматривали массу правил, унижающих послов. Послы, большей частью выносили такие обычаи терпеливо, так как знали, что их государство воевать из-за этого с Османской империей не станет. Европейские державы были заинтересованы в дружественных отношениях с Османской империей, предоставлявшей им возможность выгодно торговать и получать от султана капитуляционные привилегии. Считая послов представителями бедных стран, султан давал им из казны значительное содержание деньгами и продуктами и предоставлял местожительства.

Этот обычай был отмене только после учреждения турецких миссий в Европейских государствах в конце ХVIIIв. В случае войны с каким-либо государством Османская империя соблюдала неукоснительное правило заключать послов вражеской стороны в семибашенный замок (50, с.89-90).

Религиозная и государственная изоляция проявлялась не только в дипломатических связях, но и во всех других областях османского государства. А.Д.Новичев, исследовавший истоки реформаторской деятельности султана Селим III, отметил, что сановники, окружавшие его, «не имели никакого представления о Европейских государствах - об их экономической жизни, административных системах, армиях и т.п. (44, с.218).

Ослабление турецкого государства, по сравнению с быстро развивающимися Европейскими странами заставляло турецких государственных деятелей не просто обратиться к реформ, но стать на путь реорганизации, следуя во многом европейским образцам. Учреждение посольств положило начало новому этапу в истории османской дипломатии. С 30-х годов ХIХ века действия ее основываются на широкой осведомленности в международной обстановке и более гибких методах, обусловленных изменившимся положением на международной арене самого турецкого государства. Порта вынуждена была отказаться от веками культивировавшегося чувства превосходства мусульман над христианами, признала христианские державы равными партнерами и стала координировать с ними свои действия во внешнеполитических делах.

В 30-е годы ХIХ века османская дипломатия оформилась как самостоятельный институт в правительственной системе.

До 1836 г. в турецком правительстве не было лица, специально ведавшего иностранным делами. Занимался ими реисулькюттаб, один из трех помощников великого визиря, главы всех канцелярий дивана, в обязанности которого входило также составление докладов султану о положении дел в государстве. После мира (1699) великий визир передал в его ведение и иностранные дела, и он стал также консультантом по международным вопросам. Поэтому многие европейцы называли реисулькюттаб и министром иностранных дел.

Одна из трех канцелярий. Которыми ведал реисулькюттаб, - канцелярия амеди, состоящая всего из пяти человек (тогда как две другие имели в своем составе соответственно 120-150 и 30 человек), должна была подготавливать тексты докладов великого визира султану, хранить протоколы встреч великого визира с иностранными дипломатами, описи пожалований членов и другое (9, с.71).

Позже канцелярия амеди была разделена на два отдела, один из которых стал ведать только иностранными делами. Во главе его поставили заведующего и назначили 4-5 способных чиновников, взяв в этом отношении в пример европейское делопроизводство. Как сообщает историограф Османской империи Мофти, в то время ясно увидели, что правильное течение дел завесило от воспитания и использования Высокой Портой способных, знающих чиновников. Большинство векилей, визиров, послов и чиновников Высокой Порты с тех пор получали специальное образование в Бюро переводчиков (23, с.63-64).

Таким образом, принципиальные изменения в турецкой дипломатии, имевшие место в 30-е годы ХIХ века, были вызваны глубокими внутри- и внешнеполитическим причинами. Одна из важнейших и наиболее острых ее проблем была связана с усилением движения ваххабитов в Аравии и национально-освободительной борьбы балканских народов. Идеалы свободы и национального суверенитета, рожденные французской революцией, получили широкий отклик на Балканах, что нашло свое отражение в создании тайных обществ (этерий). Существенное значение в этом отношении имел и тот факт, что немусульманские народы, в частности, сербы и греки, значительно опередили в своем политическом, экономическом и культурном развитии турецкое ядро Османской империи.

Одним из ранних проявлений национального самосознания балканских народов явилась многолетняя вооруженная борьба сербов за свое освобождение, начало которой относится к 1804 году. В 1804-1813 гг. прокатилась волна восстаний и бунтов, охвативших Боснию, Герцеговину, Албанию, Македонию, Западную Болгарию. Шла подготовка к восстанию в Греции. Как справедливо указывает историк Е.Гуськова, все эти события «расшатывали турецкую власть на Балканах» (22, с.56).

Другим важным и серьезным фактором, усугубляющим слабость османского правительства, явилась тенденции разобщения и децентрализации. Разложение тимерной системы «подорвало основы прежнего государственного порядка, вызвав ослабление центральной власти и усиление сепаратизма» (30, с.196). Наместники провинций, удаленных от центра, превращались в самостоятельных князьков, обладавших всей полнотой власти на местах. Не желая подчиняться правительству, они были заняты борьбой за расширение своих владений. Обладая собственными войсками, они использовали свои военные силы для борьбы против друг друга, а зачастую и против правительства султана. В то же время они част отказывали Порте в поставке необходимых ей войск, прекращали выплату податей и дани. Характеризуя сложившееся положение журнал «Вестник Европы» сообщал «… слабость трех предшествующих правительств была столь велика, что почти все паши наследственные только лишь словом повиновались Высокой Порте. Отсюда произошло опасное уменьшение государственных доходов» (16, №11, с.230).

Политический хаос в империи усиливался и из-за военной слабости Порты. Поражения в войнах с Россией во второй половине ХVIII века, постоянные феодальные между усобицы в различных регионах государства, рост освободительных движений угнетенных народов, свидетельствовали о том, что вопреки усилиям султана, Османская армия становится все менее боеспособной. В ней царили беспорядок и недисциплинированность, порой они становились наиболее реакционной силой в Стамбуле и источником насилий и произвола в провинциях.

Дальнейшее ослабление военно-политической мощи Османской империи имело важные внешнеполитические последствия. Политика Порты фактически начала терять свою самостоятельность, и европейские державы стремились использовать сложившуюся ситуацию. Франция, Англия и Россия вели между собой длительную борьбу за позиции в зоне Средиземного моря, которое затрагивало кровные интересы Османской империи. Международное положение Турции определялось Ункяр-Искемсийским договором между Россией и Турцией, заключенным 8 июля 1833 года сроком на 8 лет. По этому договору Россия стала единоличным гарантом целостности и безопасности Турции и османской династии. Россия обязывалась по просьбе султана оказать вооруженную помощь, как против внешних, так и против внутренних врагов. Турция взяла на себя обязательство по требованию России закрывать доступ в Дарданеллы иностранным военным кораблям. По конвенции, подписанной в Мюнхенгреце 18 сентября 1833 года Австрия стала вторым гарантом целостности и независимости Турции. Англия Франция рассматривали Ункяр-Искемсийский договор как большую угрозу их интересов на Ближнем Востоке (25, с.4).

Ближний Восток и Балканский полуостров представлялись английским капиталистам доступной сферой для экономической экспансии и политического влияния. Османская империя располагалась на важнейших стратегических и торговых путях, обладание которыми явилось для великих держав неприемлемым условием достижения мировой гегемонии (53, с.28-29).

Делая вводы о позиции Западно-Европейских держав авторы книги «Восточный вопрос во внешней политики России конец ХVIII - начало ХIХ в.» констатировали: «Ослаблением Турции воспользовались наиболее развитые европейские державы Англия и Франция, которые с середины ХVIII в. начали осуществлять экспансию в эту страну». И далее: «Под маской «заботы» о судьбе Турции прослеживаются планы Западно-Европейских держав по использованию внутренних трудностей Османской империи для упрочнения своих позиций на Ближнем Востоке» (18, с.3;8).

Слабому правительству Османской империи было трудно сохранять независимость и целостность пришедшей в упадок империи. Нередко попадая под влияние великих держав, Порта жертвовала своими интересами в угоду той или иной европейской стране.

Представляется, однако, справедливым мнение Н.Дулиной о наличии у Порты в рассматриваемый период своего определенного внешнеэкономического курса: «Между тем Османская империя при всей своей слабости, отсталости и внутренних трудностях продолжала оставаться самостоятельным участником международных отношений, порой весьма успешно действующей на противоречиях европейских держав» (25, с.4).

Рассмотренные выше формальные и принципиальные изменения в турецкой дипломатии, политике и экономике, имевшие место в 30-х годах ХIХ века, были, как отмечалось вызваны глубокими внутри- и внешнеполитическими причинами.

Знакомство турок не только с европейской дипломатической системой, но и с европейскими языками, образом жизни, государственными учреждениями, способствовало европеизации, или модернизации, в Османской империи. Начало этого процесса относится к ХVIII веку. В 30-х годах ХIХ века он значительно углубился и расширился и был тесно связан с осуществлявшимися реформами, которые после провозглашения в 1839 году Гюльханейского хатт-и шерифа обозначаются термином «Танзимат».

ГЛАВА II. ПОДГОТОВКА И ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ СУЛТАНСКОГО УКАЗА 1839 ГОДА

султанский указ хатт османский

Правящие круги Турции были обеспокоены последствиями экономического и политического кризиса. Но они не понимали, что виновниками кризиса являются они сами и их режим. Они видели лишь то, что лежало на поверхности и непосредственно угрожало их власти: хронический финансовый голод, волнующее и бунтующее повсеместно население, восстания балканских народов, курдов, арабов, слабость армии и поражения в войнах с Россией. По мнению правящих кругов, прежде всего, нужна была хорошая армия, которая могла бы укрепить центральную власть и обеспечить покорность подданных. Их заботило такое плачевное состояние финансов. Они старались изыскать меры, которые позволили бы удовлетворить потребности двора и правительства в деньгах.

Уже во второй половине ХVIII и в начале ХIХ века делаются попытки использовать опыт европейских стран и создать новую регулярную армию, заменив ею янычар, феодальное конное ополчение и отряды наместников провинций. В царствование султана Махмуда II начинается подготовка к проведению (и частичное осуществление широкого круга преобразований - военных, экономических, административных, в области культуры и быта. Многих молодых турок направляют в западные страны в качестве сотрудников посольств для обучения военному делу и гражданским специальностям. Большинство их побывало в Париже. Ознакомившись с условиями жизни в странах Запада, с их государственным строем, культурой, бытом, турецкая молодежь воочию убедилась в том, насколько безнадежно отстала их родина от Европы, и пришла к мысли: Турция может достигнуть прогресса, укрепить свое внутреннее и международное положение лишь в том случае, если перестроит свою жизнь, следуя примеру европейских стран, главным образом, Франции и Англии.

§ 1. Мустафа Решид-паша. Краткие библиографические сведения

Мустафа Решид-паша родился в Стамбуле 13 марта 1800 года. Его отец Мустафа - Эфенди вел приходно-расчетные книги вакфов султана Баязида II; прадед Велиюдин - ага - принадлежал к эшрафам (почетным, именитым гражданам) города Кастамону. Сведениями о его более далеких предках мы е располагаем.

Читать и писать Мустафу Решид научи отец, когда мальчику не было и 10 лет. Какое-то время Мустафа Решид продолжал посещать медресе, но из-за материальных затруднений закончить его не смог. «Знания его в арабском и персидском языках, к которым питали большую склонность в то время, остались недостаточными (24, с.47). Он пополнял их самообразованием в течение всей жизни.

В книге венгерского ученого и путешественника Г.Вамбери, жившего в Константинополе в 1857-1862 гг. и хорошо знавшего быт и нравы турецких семей, содержится интересное наблюдение, касающееся восточных дипломатов того времени: «Наши дипломаты обучаются годами и выбираются из сферы аристократии; на Востоке же министрами и дипломатами становятся люди, принадлежащие к духовенству, к писарям или рабочему сословию. Их образование и познания очень незначительны…. И тем не менее персидский или турецкий дипломат никогда не теряется в присутствии своего английского, немецкого, русского или французского коллеги, конечно, ему иногда случается сделать неловкость… Самого кратковременного пребывания в Европе или самого поверхностного сношения с европейцами уже достаточно для турецкого, чтобы поставить на один умственный уровень с европейскими коллегами» (2, с.44). Это наблюдение по праву может быть отнесено и к Мустафе Решиду.

Большую роль в судьбе оставшегося сиротой Мустаф Решида сыграл муж его двоюродной сестры - Испарталы Сейид Али-паша, будучи садразамом определил Мустафу Решида на первую неофициальную должность - хранителя визирской печати.

Когда Сейид Али-паша был уволен с поста сераскера, Мустафа Решид лишился службы. Найти место без покровителства и протекции было трудно. В 1827 г. Мустафа Решид при поддержке Акиф-эфенди - друга покойного Испарталы Сейида Али-паши, был назначен чиновником (халифе) в одну из канцелярий Высокой Порты.

апреля 1828 г. началась русско-турецкая война, Мустафа Решид стал исполнять должность хранителя печати и получил право составлять личные письменные доклад султану. Мустафа Решид подружился с Петрев-пашой, признанным главою сторонников поспешных реформ, улучшения государственных учреждений. Петрев-паша покровительствовал Мустафе Решиду до своей отставки 1836 года.

В 1831 г. Мустафа Решид стал векилем (главой) канцелярии, а в июне 1834 г. он был назначен послом в Париж. Мустафа Решид быстро освоился с жизнью в незнакомой стране, он стал пользоваться славой лучшего турецкого дипломата. А.Убичили писал, что «приезд Мустафы Решида в Париж в 1834 г. произвел сенсацию. Это был первый турецкий посол, которого видели во Франции со времени миссии Мухаммеда Саида в 1802 г. Обращает на себя внимание внешность молодого дипломата, его живость, изящные возражения в спорах, непринужденные манеры … Он не пренебрегал более дружескими собраниями: часто посещал фойе театров, поддерживал знакомство с литераторами, журналистами и просил Жюля Жанена обучать его французскому языку (9, с.156-157). Убичини также отмечал, что Мустафа Решид обладал талантом внушать веру в свое превосходство, а также тактом и деликатностью, скрываемыми под добродушной внешностью (20, с.160).

По свидетельству английского посла в Османской империи Стретфорда Каннинга, Мустафа Решид был молодой человек, с чувством собственного достоинства. Внешне он похож на черкеса небольшого роста.

В июне 1837 г. Мустафа Решид был назначен министром иностранных дел. Прусский дипломат Д. Розен заметил, что после назначения на пост министра иностранных дел, Мустафа Решид несколько месяцев не мог вступить на должность, так как был обвинен в преступных связях с Петрев-пашой и интригах при иностранных дворах против Махмуда II. Он стал исполнять обязанности министра лишь в ноябре 1837 г., когда сомнения султана были рассеяны (8, ч.1., с.179-280). В январе 1838 г. Мустафе Решиду был пожалован титул паши и чин визира.

Махмуд II был ослаблен болезнью, что способствовало усилению борьбы между дворцовыми группировками. Векили опасались влияния Мустафы Решида и искали возможность удалить его из столицы. В 1838 г. Акиф-паша был смещен с поста министра внутренних дел, судим за взяточничество и сослан, влияние Мустафы Решида при дворе заметно усилилось.

Мустафа Решид и небольшое число единомышленников намеревались посвятить себя решения внешнеполитических и внутренних проблем. Реформы были вынужденным и объясняли отсталость империи от Европы. По инициативе Мустафы Решида был создан специальный Совет для изучения возможностей развития сельского хозяйства и промышленности, два Высших совета, которые, которые должны были подготавливать проекты реформ во всех областях, рассматривать должностные преступления чиновников.

После смерти Махмуда II, Мустафа Решид-паша прибыл в Стамбул, молодой султан, питавший к нему симпатию, успокоил министра и заявил, что его жизнь в безопасности (46, с.24).

Пользуясь доверием султана, министр иностранных дел сосредоточил свои усилия на двух задачах: внутри государства - на подготовке к провозглашению Гюльханейского хатти, вне государства - на решение египетского кризиса.

В 1841 г. Мустафа Решид-пша был неожиданно отрешен от должности. Реформаторская деятельность увеличила число его недоброжелателей в среде высших сановников (8, ч.2, с.32).

В 1845 г. Мустафа Решид-паша был вновь назначен министром иностранных дел, а менее через год - садразамом. В 1848 г. Мустафа Решид-паша был отстранен с поста. На этот раз поводом послужило обвинение в намерении Мустафы Решида-паши установить в стране республику. В начале 60-х годов резко ухудшилось финансовое положение Османской империи, казна была истощена. Во внутренних затруднениях обвиняли Мустафу Решида-пашу.

В связи с англо-французскими противоречиями Мустафа Решид-паша был вновь назначен великим визиром (в пятый раз). Мустафа Решидпаша был противником объединения дунайских княжеств. Это явилось причиной отстранения от дел. Однако 22 октября 1857 г. Мустафа Решид-паша в последний раз занял пост великого визира, как сообщают источники, после лично беседы с Абдул Меджидом I, во время которой он сумел вновь поразить его своей политической прозорливостью (43, т.3, с.128).

Через два месяца Мустафа Решид заболел. Когда ему стало легче он возобновил прием послов. Вечером, в четверг, 7 января 1858 г., после возвращения с очередного приема он скончался от разрыва сердца.

В день похорон, как сообщал М. Чайковский, все население Стамбула находилось на улицах и выражало сожаление о кончине Мустафы Решид-паши (46, с.76). Могила (порбе) Мустафы Решида находится в Стамбуле недалеко от мечети Баязида.

§ 2. Подготовка хатта и торжество его провозглашения

В Париже и Лондоне Мустафа Решид-паша получил наглядное представление о том, какая пропасть отделяет Турцию от Западных стран, насколько отстала его страна. На него произвел большое впечатление политический режим, господствовавший тогда во Франции и Англии. В конституционных монархиях этих стран он видел образец для подражания. Решид-паша проявил интерес не только к государственно-политического организации Англии и Франции, но и к экономическим проблемам. Так, в 1837 г. он посети заводы в Ирландии, летом 1839 г., оказавшись в Тулоне, осмотрел судостроительную верфь.

Еще тогда, когда Решид-паша занимал должность амеди, он стал близок к правящим кругам и был свидетелем острой борьбы между сторонниками реформ Махмуда II во главе с великим визирем Петрев-пашой и их противниками - министром внутренних дел - Акыф-пашой и его единомышленниками. Решид-паша стал на сторону Петрев-паши. Заняв пост министра иностранных дел, он сам возглавил движение за реформы, в основе которых лежали совершенно новые политические причины (43, ч.3, с.109).

Мустафа Решид-паша вернулся из Лондона в Стамбул в твердом убеждении, что только реформы, которые приблизят Турцию к нормам Западноевропейской жизни, позволят ей преодолеть свой длительный политический и экономический кризис, повысят ее авторитет в европейских странах.

Прибыв из Лондона в 1837 г., Мустафа Решид-паша подал султану Махмуду II подробную записку, в которой он изложил свои впечатления от пребывания в Лондоне и столицах других стран и свои соображения по вопросам внутренней и внешней политики Турции (8, ч.3, с.33). Он предложил, в частности, отменить откупную систему взимания налогов и высказался за развитие турецкой промышленности. Получив одобрение Махмуда II, Решид-паша начал энергично готовить особый указ о реформах, который должен был показать миру, что Турция стала на новый путь.

Разработкой реформ занимался созданный в 1838 г. специальный совет по реформам - Совет общеполезных работ.

Изучением выработанного проекта занимались созданные Махмудом II совещателные советы: дворцовый высокий совет и совет при Высокой Порте. Первый, самый влиятельный совет возглавлял враг Мустафы Решид-паши и намеченных им реформ - Хусрев-паша.

Сильное противодействие реформам оказывал и министре внутренних дел - Акыф-паша. Противникам Решид-паши удалось, воспользовавшись болезнью султана Махмуда II затормозить обнародование специального султанского указа о реформах. Под их давлением было принято решение провести в виде опыта некоторые из намеченных реформ в двух саиджаках (округах): одном малоазиатском - Бурсы и одном европейском - Гелиболу (Галлипат). Сам Решид-паша был направлен в Лондон в 1868 г. в качестве посла ( он оставался формально министром иностранных дел) для переговоров с правительством Англии о военной поддержке в конфликте с Мухаммедом Али. Тем самым он был удален от столицы (14, с.231).

После смерти Махмуда II 1июля 1939 г. и вступления на престол Абдул-Меджида, Хусрев-паша был поставлен во главе Порты. По его настояние было восстановлено старое название премьер-министра - «садразам», т.е. «великий визир». Вся власть сосредоточилась в руках Хусрев-паши. Решения о реформах Совещательного совета при султане, в том числе о частичном проведении реформ в Санджаках Бурсы и Гелиболу, не были выполнены.

Тем временем, Мустафа Решид-паша, находившийся в Лондоне с 24 ноября 1838 г., старался заинтересовать английское правительство своими мыслями о реформах в Турции и получить его поддержку. Он передал Пальмерстону свой меморандум от 13 августа 1839 г., в котором подчеркивал, что Турция располагает большими естественными богатствами и трудолюбивым населением, но тем не менее переживает застой и кризис. Такое положение, по его мнению, было результатом царящего в Турции произвола, в котором он обвинил и покойного султана Махмуда II. Турция лишь тогда превратится в прочное, процветающее государство, когда место произвола займет закон. Он просил Англию оказать давление на молодого султана Абдул-Меджида и добиться от него проведения реформ. Однако, Пальмерстон проявил тогда мало интереса к реформам Турции, кроме одной - военной.

С вступление на престол Абдул-Меджида Мустафа Решид-паша после длительной борьбы со своими политическими (и личным) противниками добился согласия султана возобновить работу над проектом реформ.

Мустафа Решид-паша не был одинок в своей борьбе за реформы. Его поддерживали многие офицеры, получившие военное образование под руководством, главным образом, французских инструкторов, сотрудники министерства иностранных дел и турецкие дипломатические работники за рубежом, учителя светских школ, другие представители новой турецкой интеллигенции. Среди них были, например, энциклопедически образованный, знавший несколько иностранных языков, врач и историк Атаулл Мехмед Шиназаде, переводчик и автор книги по медицине и математике Ходжа Исхакэфенди, автор сочинения «Европейский трактат» Мустафа Сами, турецкий посол в Вене Садык Рифат. Этот видный государственный деятель заслуживает особого внимания.

Садык Рифат (11807-1856) был направлен в 1837 г. в Вену, а в 1839 г. назначен послом в Австрии. Изучая жизнь западных стран, он стал поклонником европейской цивилизации и сторонником реформ в Турции. Свои взгляды он изложил в нескольких сочинениях, из которых особенно примечательны «Трактат о положении дел в Европе» и «положение дела реформ в Османской империи» (41, с.83-88). Садык рифат был одним из первых, кто сформулировал идеи Танзимата до их формального провозглашения.

Подготовка нового акта о реформах была ускорена Сам Решид-паша принимал в этом большое участие. Текст Гюльханейского хатта до его провозглашения обсуждался на расширенном заседании Государственного Совета, где он был одобрен и признан не противоречащим шариату. Под протоколом стоят подписи министров, из которых 11 поддаются прочтению: Мустафа Асым, Рауф, Мустафа Решид, Рыза, Ахмед Фетхи, Абдуррахман, Х-Сейид Ахмед, Мехмед, Эсад, Абдулхак, Абдул-феттах (29, с.49).

Несмотря на согласие султана Мустафа Решид-паша тревожился, что его политические противники сорвут обнародование высочайшего рескрипта. Поэтому дата его провозглашения, намеченная на 3 ноября 1839 г. хранилась в глубокой тайне. Особенно опасался он всесильного Хусрев-паши, который фактически единолично управлял страной (султану было в то время всего 16 лет).

Решид-паша даже боялся за свою жизнь. Он подозревал великого визиря в намерении натравить на него фанатичную мусульманскую чернь. Вечером 2 ноября, накануне провозглашения указа о реформах, он сказал своему кякья (управляющему делами), что не надеется вернуться завтра невредимым домой (41,с.87). Перед отбытием в султанский дворец, где ему предстояло огласить акт о реформах, он попрощался с родными.

ноября 1839 г. на «Площади роз» перед летним двухэтажным султанским дворцом на берегу Мраморного моря, в торжественной обстановке, в присутствии султана, шейх уль-ислама, всех министров, светских и духовных сановников, цеховых старшин, глав всех не мусульманских общин, войсковых частей и тысячной толпы народа - мусульман и не мусульман, а также послов европейских держав (был приглашен и гостивший в Стамбуле сын французского короля Луи Филиппа принц Жуанвильский), состоялось обнародование знаменательного султанского рескрипта о реформах, получившего по месту его оглашения названия Гюльханейского (41, с.89).

Дворец и площадь перед ним были расположены в пределах, так называемого Старого дворца - Топкапу. Название «Гюльхане» носило здание, в котором когда-то изготовлялась розовая эссенция для султанского дворца. В фермане от 6 декабря 1839 г., направленном все вам, где содержался текст хатт-и шерифа и указания касательно его выполнения сказано, что рескрипт был провозглашен «на площаде Гюльхане, расположенной в черте моего дворца Топкапу». (29, с.51). Дворец Гюльхане был двухэтажный деревянный и со временем разрушился.

Этим рескриптом (по-турецки «хатт-и шериф - священный указ) было положено начало периоду реформ, которые в турецких источниках получили название «благодетельных» (танзимат и хайрине). Сам же период в литературе стал именоваться Танзимат.

Султанский рескрипт был оглашен Мустафой Решид-пашой. Любопытно следующее: провозглашая акт о реформах, который должен был показать всему цивилизованному миру, что Турция приобщается к западным государственным нормам, султан и Решид-паша в то же время, не отказались от старинных феодальных обычаев, которые соблюдались в таких случаях в таких случаях в Турции. Акт был прочитан лишь после того, как придворный астролог (мюнеджи-баши) возвестил, что благоприятная минута для этого наступила. Через министра двора Раза-пашу султан передал Мустафе Решид-паше красный атласный футляр, в котором находился приготовленный для оглашения султанский указ. (43, с.111).

После оглашения рескрипта Мустафу Решид-пашу сменил на трибуне имам, который вознес молитву Аллаху. После молитвы были принесены в жертву бараны. Пушки с Босфорских фортов 101 выстрелом вознесли о наступлении новой эры в истории Османской империи и в жизни населения ее народов. Султан, а за ним все высшие духовные и светские сановники поклялись соблюдать Гюльханейский хатт-и шериф. Затем султан направился в особое помещение во дворце, где находился священный плащ пророка, и оставил там на хранение и вечные времена Гюльханейский хатт-и шериф. Было решено ежегодно отмечать день провозглашения хатт - и шерифа и воздвигнуть памятник в честь этого события.

Торжества происходили и в провинциях. Во всех центрах эйялетов, санджаков и казана площадях при большом стечении народа местная знать давала клятву верности Гюльханейскому хатт-и шерифу. Примечательно т, что летописец Ахмед Люфти и вслед за ним турецкие историки называют Гюльханейский акт не «хатт - и шериф», и «хатт - и кумайун». Термин «кумайун» равнозначен термину «шериф», терминам «хатт -и кумайун» со второй половины ХVIII века назывались все указы, которые султан давал великим визирам. Боясь ответственности последние упросили султана отдавать свои распоряжения письменно в виде высочайших указов - хатт - и кумайнунов. Такую практику прекратил султан Махмуд II в 1832 году. С этого времени термином «хатт-и кумайун» стали именоваться только султанские указы о крупных реформах. В Европе за рескриптом от 3 ноября 1839 года утвердилось название Гюльханейский хатт-и шериф (36, с.37).

Гюльханейский хатт-и шериф положил начало новому периоду в движении за реформы. Обратимся к рассмотрению содержания Гюльханейского хатт-и шерифа.

Гюльханейский рескрипт начинается с преамбулы, в которой утверждается, что в прежние времена, когда в Османской империи соблюдались правила Корана и законы, государство обладало силой и величием, «и все его подданные без исключения пользовались в высшей степени довольством и благосостоянием». Однако, в последние полтораста лет (другими словами с конца ХVII в.) священные законы и правила перестали соблюдаться и страна оскудела и ослабела. Между тем, говорится далее, географического положение Турции, плодородие ее почвы, «способность и здравый смысл» ее жителей вселяют убеждение, что если принять действенные меры, то в течение нескольких лет может быть получен «результат коего мы, с помощью божьей надеемся достигнуть». Таким образом, уверенные в помощи «Всевышнего, основанной на ходатайстве нашего пророка, мы благорассудили посредством новых установлений доставить областям, составляющим Оттоманскую Империю, выгоды хорошего управления» (13, с.171).

Приведенные слова из преамбулы были данью духовенству и всем тем мусульманам, которые с недоверием относились к реформам. Они должны были продемонстрировать твердое намерение султана и Порты руководствоваться нормами и предписаниями ислама. (Известно, что предыдущего султана Махмуда II за его заимствования у европейцев в широких массах мусульман называли гяуром). Но не только это: в преамбуле было выражено кредо правящих кругов и самих реформаторов и их стремление опираться на Коран (6, с.84).

Вслед за преамбулой рескрипт конкретизирует, в чем заключаются новые установления и какие цели они преследуют Назвали три цели: 1) обеспечить всем подданным султана безопасность жизни, чести и имущества; 2) упорядочить набор рекрутов в армию, а также сократить срок службы; 3) правильно распределять и взимать налоги (13, с.171).

Безопасности жизни, чести и имущества в условиях царившего в Турции административного и судебного произвола, несмотря на реформы Махмуда II, не существовало. Хатт-и шериф обещал покончить с произволом, гарантировал добросовестное следствие и гласность суда. (43, с.115)

Хатт-и шериф торжественно провозглашал: «Каждый будет владеть своим имуществом и распоряжаться им с полной свободой, не встречая ни с чьей стороны препятствий». Специально указывалось, что «имущество осужденных преступников не будет впредь подвергаться конфискации, а их дети не будут лишаться наследства». (29, с.55)

В рескрипте справедливо говорилось: «Если не существует безопасности имущества, то все остаются холодны к призыву государя и отечества… но гражданин спокойно владеющий собственностью всякого рода, с жаром предается своим делам, стараясь расширить их круг, для увеличения собственных выгод». (10, с.49)

Особое внимание уделено правильному обложению налогами, подчеркивается важность этого для улучшения финансового положения государства и укрепления его военной мощи. Рескрипт осуждает «бич монополий, прежде неправильно считавшийся источником доходов», от которого страна освободилась, и отмечает, что осталась еще другое большое зло - ильтизам, откупная система. «При этой системе гражданское и финансовое управление, то есть иногда попадает в железные руки самых жестких и алчных страстей, ибо неблагонамеренный откупщик заботится лишь о собственных выгодах». Поэтому, говорится далее «необходимо, чтобы в будущем каждый подданный был обложен налогом соразмерно его имущественному состоянию и чтобы сверх этого с него больше ничего не требовали». (5, с.96-98)

Рескрипт провозгласил равенство перед законом всех подданных Турции без различия вероисповедания и этнического происхождения. Этим авторы хатт -и шерифа надеялись добиться внутреннего спокойствия и избежать вмешательства из вне. В рескрипте сказано, что льготы, им предусмотренные, «распространяются на всех моих подданных без различия вероисповедания или секты, они все без исключения воспользуются этими правами». (5, с.99-100)

Рескрипт предусматривал увеличение состава Совета юридических установлений, созыв расширяемых совещаний с участием министров и сановников для выработки законов, которые обеспечат выполнение обещаний рескрипта. (43, с. 116)

В заключении Гюльханейский хатт-и шериф содержит заявление такого рода: «Так как настоящие установления имеют целью провести в цветущее состояние религию, правительство, государство, то обязуемся ничего противного сему не совершать». (10, с.50) В залог верности этому обещанию султан выразил желание в присутствии всех улемов и сановников «принести присягу именем божьим и затем принять такую же присягу именем божьим, было обещано строго наказать. (36, с.37)

Заключительные строки хатт-и шерифа содержат проклятие тем, кто будет противодействовать осуществлению содержащихся в нем установлений.

Все указанные вопросы должны были быть разработаны в специальных законах. Регламентация прежних и введение новых социальных институтов, как объяснялось в Гюльханейском акте «имели целью дать импульс для расцвета религии, правительства, науки империи» (8, с.74)

Терминология хатт-и шерифа 1839 г. носит отпечаток двойственности. В нем содержались еще формальные ссылки на ислам, по существу же это был документ, провозгласивший новые политические и идеологические принципы. Недаром Бутене А.П. заметил, что «процедура провозглашения, а также стиль хатт-и шерифа несколько странны и не соответствуют мусульманским обычаям». (13, с.118) В этом документе впервые слово «миллет» употреблено в значении «народ» как нечто единое и не обусловленное этнической и религиозной принадлежностью. Из контекста указа ясно, что под этим словом подразумевалось все население Османской империи в целом. В тексте Гюльханейского хатт-и шерифа употребляется слово «тебаа» (подданные) не дифференцированно, как это было раньше принято, на «муслимин» и «раийя» (в указах Махмуда II присутствовали оба этих наименования, обозначавшие мусульман и христиан). (54, с. 56-57)

Впервые в официальном документе мусульманского государства появились выражения «общественное благо» ( имар - и мемалик), «служение нации» (миллетине хюсню хидмет), «любовь к родине (ватан мухабети), «прогресс» («терфики ахам) и другие, ранее не свойственные правительственным актам, гед подчеркивалась приверженность исламу и правящей династии. На примере Гюльханейского акта уже отчетливо заметен отход от средневековой концепции «истинно-мусульманского государства», сложившейся в Османской империи в ХV - ХVI вв. в этом документе появились термины, присущие языку европейской политики и идеологии. Впервые в правительственном акте было заявлено «о стремлении посредством новых учреждений обеспечить провинциям, входящим в империю преимущества хорошего управления». (4, с.70)

Оценивая процесс реформ, проводившихся по инициативе новой по умонастроению османской бюрократии, следует подчеркнуть, что объективно этот процесс вовлекал в дело проведения реформ и часть старой традиционной бюрократии, а также местного провинциального чиновничества, вынужденного считаться и поневоле учиться новым для них нормам государственного администрирования. Примечательно, что этот процесс коснулся даже такого оплота старого Османского государства и его идеологии, как сословие улемов.

Анализ социальных сил, являющихся движущими силами, реформаторского движения Османской империи ХIХ века, имеет принципиальное значение для оценки характера направленности этого движения. То обстоятельство, что во главе реформ стояли представители тех слоев, которые по своему характеру и происхождению были еще во многом связаны с феодальным Османским государством, тот факт, что буржуазные экономически и совершенно бесправные политически, не участвовали в движении за реформы, неизбежно обуславливали ограниченность как самих реформ, так и идеологии реформаторов. (4, с.110-113) Вместе с тем конкретные условия Османской империи той поры сделали первых реформаторов из среды бюрократии передовой силой общественно-политического развития, способной отражать интересы прогрессивного развития страны.

При осуществлении идей султанского указа 1839 года Мустафа Решид-паша столкнулся с ожесточенным сопротивление противников реформы, прежде всего, улемов и высших чиновников, наживавшихся на взяточничестве и злоупотреблениях. Активное противодействие реакционеров привело к тому, что реформы таизимата проводились непоследовательно. (30, с.210)

Много внимания уделялось инициаторами Гюльханейского акта реализации его положения о неприкосновенности жизни, имущества и чести всех подданных. С этой целью было принято уголовное положение, выработан коммерческий кодекс, учреждены государственный совет и провинциально-консультативные советы - меджлисы из представителей мусульманской и не мусульманских общин. Все эти меры способствовали известному ограничению произвола и беззаконий в действиях администрации, уменьшению случаев конфискации имущества, применения пыток на допросах и смертных казней. Однако, они никак не затрагивали самодержавной власти султана и поэтому не могли радикально изменить существовавшие порядки. Гюльханейский хатт-и шериф обещал изменить существующие порядки, уравнять в правах мусульман и не мусульман, на практике же, законодательные положения о правах немусульман игнорировались или извращались. (19, с.115) Турецкая правящая верхушка сохранила за собой монополию на все важнейшие гражданские и военные должности.

Стремясь оздоровить экономику страны, Мустафа Решид-паша обратился к пересмотру налоговой системы. Были отменены чрезвычайные налоги, барщина, упорядочено взимание подушного налога с немусульман - джизьи. Вместе с тем попытка Порты упразднить откупную систему разорительную для народного хозяйства не очень выгодную для обогащению откупщиков за счет налогоплательщиков, окончилась неудачей. Та же участь постигла проекта организации ряда металлообрабатывающих, текстильных и бумажных предприятий в районе Стамбула, в Измире и Бурсе, мероприятия по улучшению состояния сельского хозяйства, попытка оздоровить финансы за счет создания государственного банка и устойчивой денежной системы. Ничего не было предпринято для обеспечения местного производства от конкуренции дешевых иностранных товаров.

Более удачно осуществлялась военная реформа, по которой был введен регулярный набор рекрутов на основе всеобщей (для мусульман) воинской повинности, а срок действительной военной службы сокращен с 15 до 5-7 лет. (36, с.38)

Мустафа Решид-паша принял ряд шагов для распространения системы светского образования. (30, с.212) Несколько ранее опубликование Гюльханейского хатт-и шерифа в том же 1839 году была сформирована Комиссия Общественной пользы, основной задачей которой, была организация системы образования. В проекте регламента комиссии отмечалось большое значение науки для процветания народа. В нем указывалось на неудовлетворительную постановку начального образования в Османской империи. Для поднятия уровня преподавания были предложены следующие меры:

1. Проверка и контроль профессионального уровня преподавателей;
2. Обучение не индивидуальное, а коллективное, по классам;
3. Обязательное обучение всех детей, начиная с 4-5 лет;
4. Основание двух специальных школ для обучения сирот, а также детей, родители которых занимаются бродяжничеством. (54, с.59)

ГЛАВА 3. ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЙ И ВНУТРЕННЕПОЛИТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ ГЮЛЬХАНЕЙСКОГО ХАТТ - И ШЕРИФА 1839 ГОДА

§ 1. Внешнеполитический аспект султанского указа

Провозглашение Гюльханейскоий хатта имело широкий положительный отклик за границей; во многих европейских кругах его приветствовали как конституцию Османской империи. Сам Решид-паша отрицал любое сравнение его с проявлениями западного конституционализма. Он подчеркивал «полную невозможность управлять по конституционному пути столь невежественным народом, как наш, неспособным понять, в чем состоят его подлинные интересы». (8, с.75)

Действительно, идеи Гюльханейского хатт-и шерифа и использованная при его составлении терминология обнаруживают сходство с господствовавшими в то время на Западе идеями, и в частности с теми, что были зафиксированы во Французской декларации прав человека. При этом на Османской почве эти идеи соответствующим образом видоизменились. Сам Решид-паша оценил хатт- и шериф как «основу основ» всех дальнейших постановлений. Особо следует подчеркнуть тот факт, что реформаторская политика с появлением хатта получила своеобразную санкцию на легальное поведение. (52, с.28-29)

Таизимат - неслучайное и спонтанное явление, а период тесно связанный с предшествующими реформами, их продолжатель. Однако, в немалой части исследований таизимат и особенно провозгласивший его Гюльханейский хатт-и шериф рассматриваются как результат прямого внушения и даже диктата со стороны западной, и в первую очередь английской дипломатии. (42, с.215)

Процедура оглашения хатт-и шерифа готовилась в обстановке строгой секретности и явилась полной неожиданностью для английского, австрийского и русского посланников. По поводу присутствия иностранных дипломатов английский историк Темберлей заметил, что «впервые дипломаты объединились с турками в публичной церемонии. (43, с.219) Присутствие же европейских представителей на церемонии, толкуемое как аргумент в пользу того, что реформаторы стремились привлечь внимание великих держав, имеет свое прецедент. Так, в докладе о коронации Абдул-Меджида в июле 1839 г. русский посол Бутенев отмечал, что впервые на нее был приглашен дипломатический корпус. Ранее подобное явление было сочтено святотатством, но ныне настроения уже переменились. (49, с.87) Во время коронации Решид-паша все еще находился в Лондоне.

Лишь после оглашения хатт-и шерифа Решид-паша пытался обеспечить поддержку великих держав. В связи с этим он обратился к французскому посланнику, надеясь с помощью последнего получить коллективную ноту султану от дипломатического корпуса, в которой бы отразился интерес Европейских государств к переменам империи, обещанным Гюльханейским хатт-и шерифом. (42, с.32) На следующий день после церемонии в Гюльхане Решид-паша в продолжительной беседе с Австрийским интернунцием прямо заявил, что нуждается в «одобрении главных представителей дипломатического корпуса, чтобы оправдать в глазах султана те советы, которые он ему давал».

Провозглашение Гюльханейского хатт-и шерифа вызвало полное одобрение Пальмерстана, - министра иностранных дел Великобритании, и он торопится поздравить порту с принятием меры, осуществление которой «принесет несомненные выгоды империи и которая делает честь ее автору». (47, с.97) В письме английскому послу лорду Понсонте он пишет: «хатт-и шериф был мастерски осуществленным политическим залпом, и он имеет большой резонанс в обществе и здесь, и во Франции». (52, с.81)

Обнародование Гюльханейского хатт-и шерифа было неожиданностью и для Понсонти. Несмотря на это, он официально благодарил Решид-пашу и векилей за провозглашение султанского указа. Он приветствует шериф, давая ему высокую оценку: «Это победоносный ответ всем, кто утверждает, что империя не может быть спасена своим старым управлением». (29, с.59) Желая польстить религиозному чувству Мустафы Решид-паши, успокоить его опасения по поводу ожидаемого непонимания хатта населением Османской империи, он признал указ не противоречащим ни канонам мусульманской религии, ни мусульманской идеологии. «Порта встретит одобрение других государств, так как она убедительно доказала, что новые установления осуществляются не только губернатором Египта», - писал Понсонти в официальном послании турецкому правительству 7 ноября 1839 г. В отношении к проектам Порты предоставить гарантию защиты имущества османских подданных Понсонти писал: «Я не знаю как они собираются действовать для того, чтобы ввести такое всеобщее благо, а еще менее (представляю себе) как они обеспечат его осуществление, считаю для себя благоразумным не проявлять много интереса, чтобы не брать на себя какой-либо ответственности». (29, с.59;52, с.97) Английские и французские газеты сообщали о провозглашении хатта, как о большом, важном и неожиданном событии. Французская газета «Л, Юнивер» 26 ноября 1839 г. отмечала, что «если это установление будет проведено в жизнь оно заложит фундамент для учреждений, которые дадут Турции возможность вступить на путь современной культуры. Это последнее и грандиозное усилие, сделанное великой нацией в поисках новой жизни. «Другая французская газета «Ле Сьекль» поместила статью под названием «Административные и общественные изменения в Турции». В ней говорилось, что для полной ликвидации неравного положения мусульман и райи необходимо зафиксировать разницу между лексикой турецкого разговорного языка и письменного, упростить письменный язык и принять меры, чтобы он стал доступным подданным нетурецкой национальности (56, с.38-39). Газеты писали, что лечение «больного человека» передано в искусные руки, что вскоре ем будет возвращена сила, которая позволит противостоять как ударам извне, так и внутренним сотрясениям (29, с.60).

Через два дня после церемонии и русский посол Бутенев посылает в Петербург очень подробное донесение, к которому прилагает и французский перевод текста Гюльханейского хатт-и шерифа: «Сколь любопытная и памятная, столь исключительная в истории Турции церемония, совершенно неожиданная для населения Константинополя и для дипломатического корпуса, состоялась позавчера» (51, с.72). Так начинается описание Бутенева. Он подчеркивает большую засекреченность и таинственность, с которыми готовилось торжество, а также полную неосведомленность дипломатического корпуса: «Быть может, если бы предварительно спросили наше мнение, я не был бы одинок, если бы попытался в интересах (сохранения) достоинства Порты удержать ее хотя от намерения пригласить присутствовать на этом своего рода собрании кататлей представителей всей Европы. Их официальное присутствие, ненужное для закрепления внутриполитического акта, легко могло бы произвести неблагоприятное впечатление на настроения мусульманского населения, непросвещенного, находящегося во власти предрассудков и уже достаточно настроенного против нововведений, которые имитируют европейские обычаи и институты» (20, с.189).

Давая осторожную и лаконичную характеристику этому акту, Бутенев подчеркивает преемственную связь, существующую с хатт-и шерифом и реформами султана Махмуда II: «Все еще рано судить о том, до какой степени органические правила и предоставления новым хатт-и шерифам гарантии будут в действительности точно и эффективно применены. Но справедливости ради заметим в знак уважения к памяти покойного султана Махмуда II, что принципу заложенному в уступках (хатт - и шерифа), предшествовали его (Махмуда II) проекты внутренних реформ. Многие из положений, вошедших в новый хатт-и шериф, среди которых - отмена смертного наказания без предварительного суда и следствия, равно как и отмена конфискаций, уже были объявлены через специальные распоряжения покойным султаном» (32, с.175-176).

Бутенев завершает донесение словами о том, что данное событие «создаст эпоху в истории этой империи» (20, с.190). В письме, адресованном Решид-паше, в котором содержится благодарность за посланный перевод Гюльханейского хатт-и шерифа, Бутенев выражал свои поздравления и подчеркивал мудрость султана, а также его заботу обо всех подданных без различия класса и религии (51, с. 73). Через несколько дней Бутенев направил свою очередную информацию о непосредственной реакции в стране на объявление Гюльханейского хатт-и шерифа: «До настоящего времени, эффект произведенной реакции в стране на население столицы и ее окрестностей опубликованием этого документа, вполне удовлетворителен и свидетельствует об истинном прогрессе в общественном мнении. Турки не проявили свою ревность в отношении того факта, что данные им привилегии предоставлены без различия религии и всей райе» (52, с.133-134).

В исторической литературе распространено мнение о том, что Решид-паша видел в провозглашении элементарных человеческих прав для подданных Османской империи средство обеспечения поддержки со стороны европейских государств для благоприятного завершения конфликта с Мухаммедом Али, то есть, что Гюльханейский хатт-и шериф явился прямым результатом оппортунистических действий Решид-паши. Мнение это возникло фактически одновременно с оглашением хатта. Уже два дня спустя французский посланник Понтуа отметил в своем донесении, что идеи заложенные в декрете, заслуживают безусловной похвалы, но сомнение вызывает возможность их практического осуществления (43, с.211). Понтуа высказал подозрение, что и сами авторы хатта не питают никаких иллюзий за счет и, следовательно, декрет предназначен не столько для Османской империи, сколько для Европы, ибо таким путем можно будет попытаться завоевать общественное мнение в противовес популярности на континенте Мухамеда Али. Точно также реагировал на появление хатт-и шерифа и сам Мухаммед Али, который заявил, что «этот хатт содержит только красивые слова, но ничего из обещанного осуществлено не будет. Однако, я понимаю подлинную цель этого акта. Он направлен против меня, единственно против меня. В Константинополе хотят завоевать общественное мнение Азии и Европы. Все это направлено на то, чтобы встревожить меня, но Мухаммеда Али не испугать» (52, с.32).

Сам Решид-паша, оценивая причины, побудившие его к действию, указывал в качестве первой причины - приход к власти Абдул Меджида. Нового султана, молодого и неопытного, легче можно было убедить в необходимости преобразований. Вторым моментом Решид-паши явился расчет на то, что неблагоприятный ход военных действий против Мухммеда Али, тяжелое финансовое положение империи вынудят министров более активно заниматься вопросами общественного благосостояния. И наконец, Решид-паша надеялся, что египетский вопрос заставит Порту «обратить внимание на европейские силы, что представило бы империи средства для борьбы и искоренения фанатизма» (52, с.33).

В начале 40-х годов Решид-паша подтвердил своевременность провозглашения Гюльханейского хатт-и шерифа.

2. Внутриполитический аспект: отношение к хатту населения

Мустафа Решид стремился облечь идеи хатта в привычную для населения форму понятий шариата. Советский историк-арабист З.И. Левин отмечает, что «арабское мусульманское общество могло бы воспринять новые общественно-политические идеи лишь в доступной ему традиционной форме. Читателю нужно было растолковать новые понятия, совмещая их с привычными представлениями» (34, с.28-29). Советский историк Степанянц , заметила, что «к вере иногда обращаются общественные силы, заинтересованные в осуществлении прогрессивных преобразований» (48, с.4). Современники Мустафы Решида утверждали, что»среди новых институтов, порожденных танзиматом, нет ни одного, который противоречие вызвано несоблюдением шариата и укоренившимися дурными традициями» (29, с.57).

Реформы встретили упорное сопротивление консерваторов в центре и в провинции. Злейшими врагами реформ были улемы, муфтии (верхи мусульманского духовенства), крупные феодалы, полуфеодалы, курдские феодально-племенные вожди и начальники санджаков, мюльтезимы (откупщики налогов), связанные с ними крупные ростовщики из Стамбула (преимущественно армяне) и др.

Особенно опасным противником, вследствие своего огромного влияния на мусульман, было духовенство. Мечети со многими десятками тысяч священнослужителями, духовные училища (медресе) с десятками тысяч учащихся, обители и монастыри (ликле, завийе) с огромной массой оседлых и странствующих монахов - дервишей были очагами сопротивления реформам в какой бы области те не проводились. (41, с. 95-96)

С самого начала саботировал проведение реформ административный аппарат. Мустафе Решид-паше и его сторонникам было не под силу перетряхнуть государственный аппарат сверху до низу, заменить старых чиновников людьми, желающими и способными осуществить реформы. Да они и не ставили перед собой такой цели. К тому же консерваторы не позволили бы этого сделать.

Бешенство фанатиков выразил провозглашенный хатт-и шерифом принцип равенства мусульман и немусульман. Они рассматривали его как нарушение одной из основных догм ислама и разрушение устоев империи. Мракобесам удалось в ряде городов -Адрианополе, Измире, Кайсери и других организовать христианские погромы. В Кайсери и других местах Анатолии фанатики совершили вопиющие неистовства против отдельных христиан, в Мосуле несториане подверглись кровавому преследованию, короче сказать, дух мусульманского фанатизма обуял всю Турцию и становился и в столице день ото дня заметнее», - писал немецкий историк Розен. (8, ч.2., с.87)

Реформаторы, в первую очередь, Мустафа Решид-паша, и даже сам султан подвергались нападкам. Решид-пашу обвиняли в том, что он продался кяфирам - «неверным». Фанатики кричали, что шариат гибнет, что падишах стал франком-безбожником и противопоставляли ему Мухаммеда Али как борца за ислам. Многие говорили, что танзимат - выдумка франков.

Противники реформ были крайне недовольны также законами об отмене ильтизаме, о борьбе со взяточничеством и незаконным обогащением. Почти все вали либо сами были мюльтезамами, либо были тесно связаны с откупщиками налогов материальными интересами. В услужении у крупных мюльтезамов находилось много мелких, а также сборщиков налогов, стражников и других.

В свое время мюльтезами после ликвидации военных ленов получили право распоряжаться входящими в них землями, то есть предоставлять наделы крестьянам, последние же были обязаны платить и те налоги, которые они раньше вносили тимериотам и заимам. Кроме того, мюльтезамам были переданы бывшие лены, дохолд с которых не превышал 2 тысяч курушей в год (36, с.36). Таким образом мюльтезамы превратились в помещиков - полуфеодалов. С отменой ильтезама они не только теряли важнейший источник доходов, но и право на распоряжение, а фактически на пожизненное владение землями бывших ленников (мукатас). Вдобавок владельцы таких земель были обложены налогами (до Танзимата они были освобождены от налогов).

Особую опасность для реформ представляло огромное влияние духовенства на мусульманские массы. Используя в своих интересах слепую веру мусульман в служителей культа, воспитанное у них веками чувство превосходства над инакомыслящими и презрение к угнетенным народам Османской империи, особенно к христианам, духовенство натравливало фанатиков - мусульман на сторонников преобразований, поднимало на борьбу против реформ. В том же направлении действовали и феодалы. При этом они использовали недовольство масс, которым определенные реформы несли дополнительные тяготы. Провоцируемые духовенством, внушавшим правоверным, что набор рекрутов является выдумкой глупцов-христиан, фанатично настроенные турки обрушивали свой гнев на мирное христианское население. Христианские погромы с убийствами, насилием, грабежами произошли не только в селах, но и городах. (41, с.99)

Как отнеслись к Гюльханейскому хатт-и шерифу и реформам Танзимата угнетенные народы Османской империи? Этот вопрос требует специального рассмотрения. Здесь лишь кратко отметим, ч то христианское население Балкан, за исключением тех его элементов, которые тесно связали свою судьбу с местными турецкими феодалами и администранцией, с радостью и надеждами на будущее встретило Гюльханейский рескрипт.

По приказу из Стамбула султанские чиновники зачитывали Гюльханейский хатт-и шериф на областных собраниях представителей местного населения на их родных языках.

Как уже отмечалось и в среде угнетенных народов оказались такие лица, которые приспособились к турецкому феодальному режиму и извлекая для себя выгоду из этого, действовали вместе с турецкими консерваторами против реформ. Больше всего таких элементов оказалось среди верхушки греческого населения. К ним принадлежал сам патриарх - глава греко-православной религиозной общины. О его отношению к Гюльханейскому хатт-и шерифу свидетельствует следующий любопытный эпизод. В качестве главы греко-православной общины (которая, как известно, включала всех православных подданных султана) патриарх присутствовал на торжестве оглашения Гюльханейского рескрипта. Глядя как после этой церемонии хатт-и шериф был уложен в красный атласный мешочек, патриарх выразил надежду, что он там останется навсегда. (41, с.100-101) Причина недовольства патриарха, а вместе с ним и многих греков (главным образом из числа духовенства, крупных купцов и ростовщиков) состояло в том, что они занимали господствующее положение среди своих единоверцев - болгар, сербов, черногорцев, валахов, молдаван и других.

Горькая действительность вскоре показала угнетенным народам, особенно балканским, что их надежды на Гюльханейских хатт-и шериф беспочвенны. Противники реформ, в руках которых находился государственный аппарат, делали все, чтобы дискредитировать и в конце концов сорвать реформы.

Чихачев в своих «Письмах о Турции» писал, что «отмена наследственных прав пашей и разграничение их гражданских и военных обязанностей, пожалуй единственная реформа, которую удалось осуществить из обещанных в 1839 г. основным законом гюльхане. Прочие остались для страны пустым звуком, а для Европы - блестящей мистификацией». Далее он пишет: «Как и в прежнее время назначение на должность паши в Константинополе очень напоминает продажу с торгов. Между тем при выполнении своих обязанностей эти сановники находят полный простор. Например, им разрешается взимать 5 процентов от стоимости всего, что является объектом судебного процесса» (12, с.55)

Крестьяне, составлявшие подавляющее большинство населения, по-прежнему страдали от властей при взимании налогов.

Волнения среди населения были вызваны также и грубы нарушением главного обещания Гюльханейского хатт-и шерифа - обеспечить неприкосновенность личности, чести, имущества каждого подданного империи, без различия веры и национальности. Для осуществления этого обещания были учреждены муниципалитеты (меджлисы).

В главном городе любой провинции имеются два муниципалитета: тиджарет меджлис или коммерческий суд и меджлис кебери, или великий совет. Первый разрешает разногласия возникшие между турками и христианами, иностранными подданными. Он состоит из шести членов - турок, назначенных пашой и председателя тоже турка, назначенного фирманом Порты. В каждом случае, при рассмотрении дела, возникшим между иностранцем и османским подданным, суд предлагает совету, в ведении которого находится первый, прислать четыре, пять, редко шесть лиц по его выбору, чтобы решить вопрос большинством голосов совместно с турецкими членами суда. Как очевидно, даже в тех случаях, когда суд допускает к участию в процессе шесть христиан, большинство голосов заранее обеспечено за мусульманами.

… Иначе обстоит дело со вторым видом муниципалитета, т.е. меджлис кебери, в котором мусульмане имеют дело только с христианами турецкими подданными и где ненужно опасаться вмешательства со стороны европейских держав. (11, с.123-124).

Между тем, эти милые представительства зиждутся на следующих принципах. В каждой местности райя (турецкие подданные христиане) представлены не в соответствии со своей численностью, а лишь по числу существующих в ней отрядов.

С другой стороны, все главные чиновники являются (без избрания) членами меджлиса. Потом следуют члены-турки, избранные мусульманским населением. Из этого вытекает, что как бы ни было многочисленым христианское население, представленное членами меджлиса, подавляющее большинство непременно принадлежит мусульманам. И даже в тех случаях, когда местное население состоит исключительно из христиан, последние никогда не смогут иметь больше трех представителей. Чиновники - все мусульмане - куда более многочисленны, они всегда будут в большинстве. (12, с.57-58)

По данным переписи 1844 г. численность населения Османской империи составляла примерно 35 млн. человек. Из них турок (обозначивших «османлы» - 12,8 млн., немусульман (греков, славян, евреев, армян и других - 14, 75 млн.) остальное составляли мусульмане других национальностей: албанцы, татары, арабы, курды, туркмены. Всех мусульман вместе с турками насчитывалось 21 млн. человек. Перепись проводилась в трех крупнейших частях империи: Европейской, Азиатской и Северной Африке. В новой, более полной переписи 1831 г., учитывалось население всех османских территорий в трех частях света. (54, с.60)

Во многих провинциях Османской империи проживал смешанное население. В этом отношении характерной была Македония, где жили турки, болгары, греки, сербы, влахи. Этнически очень пестрым был Стамбул: турки, армяне, греки, евреи и многие другие. В Анатолии турки составляли большинство, но и там преобладало смешанное население. На севере и западе был много греков, особенно в Измире. Столкновения на религиозной и национальной почве были нередкими и создавали массу проблем для правительства. Вопреки указам, распространявшим пошлинование «тебога» (подданных) на всех без исключения жителей Османской империи вопреки торжественным декларациям Махмуда II и Гюльханейского хатт-и шерифа фактическое неравенство между мусульманами и райя оставалось в силе.

Английский консул А.Фэрли сообщает о попытке христианина выступить с иском против турка в одном из центральных судов Герцеговины. Судья ему разъяснил:

Свидетельство христианина против мусульманина не допускается перед судом всевышнего.

Но, возразил христианин, а танзимат?

Гяур, - отвечал судья, - Порта может пожаловать то, что она пожелает, тому кому она захочет. Что же касается нас мусульман мы признаем лишь один закон и один танзимат, и это Коран, так же как мы признаем только одного бога, чьим пророком является Мухаммед (56, с.61).

Христиане также, как и прежде, были совершенно отстранены от службы в армии. Особенно смешным, а еще более жестоким явилось то, что обнародование указа султана, привело к введению налога, уплачиваемого за избежание военной службы: карадж, в худшем случае исчислялся скромной суммой в 30-40 пиастров с человека, когда новый налог достигал 300-400 пиастров. (11, с.140; 12, с.60)

Анализируя Гюльханейский хатт-и шериф 1839 г. можно сказать, что принцип равенства провозглашенный деятелями танзимата, понимался ограниченно, как равное право всех подданных на безопасность жизни, чести имущества, которое гарантировалось законом и обеспечивалось признанием в новых судах свидетельств мусульман наравне со свидетельствами немусульман (что противоречило шариату) (26, с.67). равенство должно было проявиться и в допуске немусульман в ряды регулярной армии. Покоренное население получало право носить оружие бок о бок с мусульманами (20, с.180). Во вновь создаваемые меджлисы наряду с членами мусульманами входили и немесульмане. Но нигде не упоминалось право немусульман управлять государством наравне с мусульманами и занимать высшие должности в государственном аппарате Османской империи.

Западноевропейские державы оказывали энергичное давление на Порту с намерением ускорить осуществление реформ танзимата. Они бесцеремонно вмешивались во внутренние дела государства (55, с. 140). Это вызывало противодействие и протесты не только мусульманского населения, но и султанского правительств. Поэтому политика западноевропейских держав в этом вопросе имела эффект прямо противоположный задуманному она препятствовала осуществлению реформ и приводила к ослаблению государства. А многие сановники Порты утвердились в мысли, что реформы вредны вообще. Равноправие и независимость предоставленные Турции, явились лишь пустым звуком не принимаемым всерьез во всей Европе.

Реформы танзимата осуществлялись сверху и несли новые непривычные для османского общества представления о ценности человеческой личности. Актуальность идей хатта, их необходимость для успешного развития государства и для создания условий функционирования буржуазных институтов понимали немногие представители правящего класса Османской империи. Господствовавший в дотанзиматской Османской империи государственный строй, поддерживаемый законами шариата мешал развитию капиталистического уклада в экономике и буржуазных институтов во всех других областях (27, с. 177). Османское общество в 1839 г. не было подготовлено к тому, чтобы признать право любого человека владеть богатством. Ислам осуждал богатство, признавая лишь достаток. Мусульманин должен был придерживаться умеренного образа жизни, среднего между экономией и скаредной экономией, как для себя, так и для своей семьи (31, с.68).

Реформы танзимата проводились «сверху» передовыми государственными деятелями, осознавшими их необходимость и неотложность. Все надежды в деле осуществления реформ они возлагали на чиновников (местная буржуазия еще только зарождалась, была слишком немногочисленна и слаба и не проявила себя в общественных движениях).

Преобразования, осуществлявшиеся «сверху» немногочисленными движениями танзимата и не имевшие по разным причинам поддержки широких слоев населения, их могли привести к большому успеху, что вскоре подтвердила и сама жизнь

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

К концу XVIII - началу XIX вв. Османское государство утратило свою былую мощь, ее традиционный наступательный порыв был приостановлен возросшей силой Европы, вступившей на путь капиталистического развития. Империя оказалась в состоянии стагнации, которой предшествовал социально-экономический и политический кризисы. Симптомы кризиса обнаружились уже в конце XVI - XVII веков. Он прежде всего, отразился на военной мощи Османской империи. Отсталые промышленные тезнологии, отссутствие светского образовния и зачатков научного знания, проивзол государственных деятелей, засилие феодальных порядков - вот такой предстала Турция в первой трети XIX века перед великими европейскими державами.

Пошатнувшееся военно-политическое положение империи потребовало от султана и представителей правящей феодально-бюрократической элиты серьезного осмысливания. Именно в этой среде в третьем десятилетии XIX века зарождаются проекты реформ, инициатором которых был Мустафа Решид-паша и его сподвижники.

Объективной основой зарождения и развития реформаторского движения и его идеологии Османской империи были конкретно-экономические и социально-политические условия жизни Османского государства этого периода. В условиях ярко выраженной мощи, уменьшения эффективности основных государственных институтов, значительного экономического и культурного отставания наиболее развитых стран Европы, резкого усиления национально-освободительной борьбы не турецких народов империи и возросшего вмешательства европейских держав во внутренние дела страны, османские реформаторы стремились проводить такие реформы, осуществление которых по моделям и образцам более развитых стран Европы обеспечило бы политическую модернизацию в интересах сохранения и упрочения Османского государства в новых для него социально-политических условиях. Бесспорно вместе с тем, что всех лидеров реформаторов не в последнюю очередь волновал вопрос о сохранении границ империи, о сохранении власти османского султана над покоренными нетурецкими народами.

Преобразование периода Танзимата свидетельствуют о том, что сторонники реформ не ограничивались только декларативными обещаниями, а энергично и планомерно пытались осуществить Гюльханейского хатта и реорганизовать государственную структуру Османского общества.

Основным документом, свидетельствующим о наличии у Мустафы Решид-паши целостного права преобразований, является Гюльханейский хатт.

Мустафа Решид-паша и его сторонники сразу же после провозглашения Гюльханейского хатта - и шерифа приступили к выработке новых законов, оберегающих жизнь, имущество и честь турецких подданных. Уже в 1840 - начале 1841 годов был принят уголовный закон, выработан коммерческий кодекс, были расширена права Высшего Совета юридических установлений, игравшего роль Государственного совета, в состав которого вошли реформаторы, предложено создать провинциальные меджлисы и другие. Сам султан клятвенно обязался быть верным Гюльханейскому хатту - и шерифу.

Европеизация Турции происходила в ограниченных размерах и часто носила поверхностный характер. Она почти не коснулась широких масс, почти не захватила их сознание. Но это не должно вызывать удивления если учесть всеобщую отсталость страны, закоренелые средневековые предрассудки мусульман, идеологическое господство духовенства, его влияние на массы и сопротивление всем новшествам, шедшим с Запада. При всем том, процесс европеизации был исторически неизбежен и несмотря на все препоны, продолжался. Это был прогрессивный процесс.

На пути социально-экономического и политического и культурного прогресса Турции стояли три крупных препятствия: феодально-теократический режим, опиравшийся на мощные остатки феодализма в экономике и социальных отношениях; экспансия и привилегированное положение иностранного капитала и все усиливавшаяся зависимость Турции от европейских держав; губительное для страны и турецкого народа колонизаторская, великодержавно-шовинистическая политика правящих сил Турции в отношении угнетенных национальностей.

Указанные исключительно сложные препятствия тормозили продвижение Турции по пути прогресса во всех сферах ее внутренней жизни. Так было в течение всего периода Танзимата, так было и много десятилетий и после него.

Имел значение и демографический фактор. Мусульманское население поредело вследствие почти непрерывных войн XVIII - XIX вв., тогда как христианское население численно возросло.

В национальной политике Мустафа Решид-паши соединились две взаимоисключающие тенденции, направленные по его мнению, к единой цели внутренней консолидации многонационального государства; намерение улучшить положение христианского населения и в то же время ограничить его требования тесными рамками статуса второсортных подданных султана. Танзиматские реформы, несомненно содержали в себе прогрессивные тенденции, что нашло выражение в попытках турецкого правительства открыть новые и нормальные пути экономической и культурной жизни подавленных народов Османской империи в соответствии с их начавшимся капиталистическим развитием. Противоречивая сущность политики Танзимата состояла в том, что она преследовала задачу путем очень незначительных уступок примирить покоренные народы с игом османских завоевателей. Решид-паша с самого начала понимал декларируемое им равенство весьма ограниченно и преследовал, главным образом, цель - приостановить распад Османской империи.

ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

Источники

1. Базили К. Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях. - М., 1862.
2. Вамбери Г. Очерки жизни и нравов Востока. - Спб., 1877.
3. Вронченко М. Обозрение Малой Азии в ее нынешнем состоянии, составленное русским путешественником. Ч. 1-2. - Спб., 1839-1840.
4. Гиргас В. Права христиан на Востоке по мусульманским законам. - Спб., 1865.
5. Д, Оссон Полная картина Оттаманской империи в двух частях. Труды господина Д, Оссона. Т.1. перевод с французского - Спб., 1875.
6. История дипломатии. Т.1. - М., 1955.
7. Мольтке Г. Письма о Турции. //Военный сборник 1877, №8-10.
8. Розен Д.Г. История Турции от победы реформ в 1826 году до Парижского трактата в 1856 году. Перевод с исл. Ч. 1-2.-Спб., 1872.
9. Убичини А., П. Де Куртейль. Современное состояние Оттоманской империи.- Спб., 1877.
10. Хрестоматия по истории международных отношений. Вып.2. - М., 1972.
11. Чихачев П.А. Великие державы и Восточный вопорос.- М., 1970.
12. Чихачев П.А. Письмам о Турции. - М., 1960.
13. Юзефович Т. Договора России с Востоком. - Спб., 1868.

Литература

1. Авалиани А.Б. об опыте изучения реформы танзимата в Северо-восточных вилайятах Турции. - М., 1963.
2. Ауамба Ф. Состояние промышленности и положение наемных рабочих в Египте в ХIХ веке // очерки по истории арабских стран. - М., 1959.
3. Взгляд на внутреннее состояние Турецкой империи // Вестник Европы - 1829, №11.
4. Внешнеэкономические связи османской империи в новое время (конец ХVIII - начало ХIХ века). - М., 1989.
5. Восточный вопрос во внешней политике России. Конец ХVIII - начало ХIХ века. - М., 1978.
6. Гастратян М.А., Орешкова С.Ф., Петросян Ю.А. Очерки истории Турции. - М., 1983.
7. Георгиев В.А. Россия на Ближнем Востоке в конце 30 - начале 40-х годов ХIХ века. - М., 1975.
8. Гросуп В. Реформа в Дунайских княжествах и России (20-30 годы ХIХ века). - М., 1966.
9. Гуськова Е. Достижение Сербией автономии и национально освободительное движение на Балканах. // Балканские исследования. Проблемы истории и культуры. - М., 1976.
10. Дулина Н.А. Изменения в османской дипломатии (30-е годы ХIХ века) // Тюркологический сборник 1973 г. - М., 1975.
11. Дулина Н.А. Материалы к библиографии Мустафы ешид-паши (1800-1858) // Тюрколгический сборник 1978 г. - М., 1984.
12. Дулина Н.А. Османская империи в международных отношениях (30-40-е годы ХIХ века). - М., 1960.
13. Дулина Н.А. Отношения Мустафы Решид-паши к проблеме статуса христианского населения Османской империи // Тюркологический сборник 1976 г. - М., 1978.
14. Дулина Н.А. Реформы танзимата и шариат.// Ислам в истории народов Востока. - М. 1981.
15. Дулина Н.А. Садык Рифат-паша и его проекты реформ в 30-е годы ХIХ века // Тюркологический сборник 1979 г. - М., 1985.
16. Дулина Н.А. Танзимат и Мустафа Решид-паша. - М., 1984.
17. Еремеев Д.Е., Мейер М.С. История Турции в средние века и новое время. - М., 1992.
18. Иванов И.А. Социальные аспекты традиционного ислама // Азия и Африка сегодня, - 1982 .- №3.
19. Киняпина И.С. Внешняя политика России в первой половине ХIХ века. - М., 1963.
20. Коймен О. Империализм свободной торговли. Османская империя (V Международный конгресс экономической теории) . - М., 1970.
21. Левин З. Развитие основных тенденций общественно-политической мысли в Сирии и Египте (Новое время). - М., 1972.
22. Мейер М. «Влияние революционных сил» в Европе на Османскую империю // Народы Азии и Африки, 1975, №1.
23. Миллер А.Ф. Краткая история Турции. - М., 1978.
24. Миллер А.Ф. Мустафа -паши Байракатр. Оттаманская империя в начале ХIХ века. М., 1982.
25. Мустафчиева В. К вопросу о феодальной улите Османской империи // Краткие сообщения института славяноведения. - М., 1958, №24.
26. Натан Ж. История экономического развития Болгарии. - М., 1961.
27. Новая колониальных и зависимых стран. Т.1. - М., 1940.
28. Новичев А.Д. Борьба между реформаторами и консерваторами в период танзимата (1839 - 1853)// Тюркологический сборник 1972 г. -М., 1975.
29. Новичев А.Д. История Турции. Т.2. Новое время. Ч.1.(1792 - 1839). Л., 1968.
30. Новичев А.Д. История Турции. Т.2. Новое время. Ч.2(1792 - 1839). Л., 1968.
31. Новичев А.Д. Подготовка реформ Селима III // Тюркологический сборник 1973 г. М., 1975.
32. Новичев А.Д. Фуад-паше - турецкий реформатор 50-60 годов ХIХ века // Тюркологический сборник 1978 г. - М., 1984.
33. Петросян И. Г., Петросян Ю.А. К вопросу о движущих силах реформаторского и конституционного движения в Османской империи // Тюркологический сборник. - 1979 г. - М., 1985.
34. Семенов А.С. Россия и Англия. Экономические отношения в середине ХIХ века . - Л., 1975.
35. Степкнянц М.Т. Ислам в философской и общественной мысли зарубежного Востока (ХIХ - ХХ в.). - М., 1974.
36. Татищев С.С. Внешняя политика императора Николая Первого. Введение в историю внешних сношений России в эпоху Севастопольской войны. - Спб.,, 1887.
37. Теплов В. Дипломатические отношения Турции с европейскими державами. - Т., 1890.
38. Теплов В. Русские представители в Царь-граде, 1496 - 1891. - Спб., 1891.
39. Тодорова М.И. Англия, Россия и Танзимат. - М., 1983.
40. Фадеева И.А. Османская империя и англо-турецкие отношения в середине ХIХ века. - М., 1982.
41. Фадеева И.А. Определенные доктрины в идеологии и политике Османской империи (османизм - панисламизм) ХIХ - начала ХХ века. - М., 1985
42. Фадеева И.А. Формирование новых политических установок в эпоху правления султана Махмуда II (первая треть ХIХ века) // Тюркологический сборник 1979 г. - М., 1985.
43. Шабанов Ф. Государственный строй и правовая система Турции в период танзимата. - Баку, 1967.