Историческая реконструкция как метод научного исследования

Историческая реконструкция как метод научного исследования

Историческая реконструкция как метод научного исследования

Содержание

Введение

Глава I. Специфика и характерные особенности исторической реконструкции как метода исторических исследований

1.1 Основные подходы к определению понятия «исторической реконструкции», ее содержание, типология и классификация

.2 Реконструкторы: мировоззрение и методы работы

.3 Методологический аппарат исторической реконструкции

Глава II. Анализ научно-практической значимости метода исторической реконструкции

.1 Изучение потенциала метода на основе характеристики экспериментального замкового комплекса «Геделон»

.2 Состояние и проблемы проектов «ливинг хистори» в российском «научно-любительском» реконструкторском сообществе

.3 Модель практического проекта

Глава III. Применение метода исторической реконструкции в педагогической практике социогуманитарного образования

.1 Пример физической реконструкции: игра-квест в стилистике «ливинг хистори»

.2 Пример теоретической реконструкции: реконструкция на основе обобщающего занятия по дисциплине «Эволюция европейских городов, городской культуры и экономики в Средние века»

.3 Пример ментальной реконструкции: реконструкция на основе компенсирующего задания по дисциплине «Новая историческая наука»

Заключение

Список литературы

Приложение

Введение

Актуальность проблемы. В медиапространстве современного информационного общества отчетливо наметились тенденции кризиса самопозиционирования, как отдельных индивидов, так и социальных конструктов, в осознании своей идентичности.

В тоже время, в научном сообществе констатируется определенное состояние кризиса привычных и даже обновленных методологических подходов, необходимость дальнейшего развития исследовательского инструментария в рамках «новой исторической науки». Постнеклассическая когнитивная парадигма в силу своей специфики создает почти, что вакуумное пространство в отношении критериев научного результата, оставляя исследователя созерцать руины «башни слоновой кости» своих методологических построений.

В силу этого становится уместным заявлять о поиске нового пространства для исследователя - пространства, где каждый, и не только исследователь-профессионал, но и любой познающий субъект, будет выступать как своего рода «демиург» представлений и образов исторического прошлого - такой результат, вероятнее всего, будет наиболее справедлив, в условиях вышеупомянутой парадигмы.

И как представляется, подходящим направлением в реализации этого может выступать историческая реконструкция. В отношении исторической реконструкции как способа постижения исторического прошлого существует неоднозначная позиция - восприятие последней как развлечения историков любителей и не заслуживающей внимания «серьезной» науки; более того, многие исследователи, разделяющие данную позицию, подразумевают при этом лишь одно из направлений ее использования - физическая реконструкция, забывая о теоретической и о ментальной реконструкции.

Между тем¸ в условиях кризиса эпистемологии в конструировании объективной исторической памяти индивида и социума именно ментальная реконструкция позволяет создать соответствующий когнитивный полигон для восприятия объектов, явлений и процессов прошлых эпох

Предмет исследования: Потенциал использования воссозданного (реконструированного) образа исторического прошлого, в процессе научного исторического исследования.

Объект исследования: Основные подходы к воссозданию образа прошлого (исследователя или иного человека), для формирования наиболее целостной его (образа) картины в рамках современного социогуманиатрного знания

Цель исследования: Произвести разработку модели использования возможных способов реконструирования исторической реальности в условиях вызовов современной исторической науки.

Задачи исследования:

üдать определение исторической реконструкции;

üрассмотреть виды исторической реконструкции;

üопределить возможность применения каждого из её видов для проведения различных исследований;

üпроанализировать риски, связанные с возможной погрешностью данного метода;

üразработать основные положения метода исторической реконструкции в научном исследовании;

üрассмотреть педагогический потенциал данного метода.

Степень изученности темы. Проблемное поле диссертационного исследования охватывает комплекс ряда научно-исследовательских направлений и подходов. Внимание к пласту проблем исторической реконструкции в отечественном исследовательском сообществе было обозначено сравнительно недавно, хотя первые исследовательские работы появились еще в 80-х гг. XX века.

Они демонстрировали представления советских историков о данном направлении в парадигме советской исторической науки, и «примирения» совокупности его методов с научным инструментарием марксистской диалектики. В то же время для ряда исследователей, в частности, А.Я. Гуревича, была очевидна определенная методологическая самостоятельность направления, более того, приоритетность развития его методологии для некоторых отдельных областей исторического знания, в первую очередь, медиевистики Немногими, в частности А.Я. Гуревичем ее потенциал расценивался как наиболее подходящая и ощутимая альтернатива многим другим подходам.

Период 1990-2000-х гг. знаменовал отказ от прежних методологических доминант и вместе с тем спровоцировал кризис относительно критериев научности и верификации методов. Как уже указывалось выше, когнитивные позиции «постнеклассики» не нуждаются в получении конкретного научно-практического результата. В условиях преобладания такой модели человеческого индивида, как «HomoLudens», востребовано стало внимание к самому процессу познания, к актуализации условий «игры»; трансформация и вывод на новый уровень социогуманитарной (или скорее, социокогнитивной) практики деятельности исследователя, да и любого интересующегося познанием истории индивида. К такому повороту историческое знание оказалось не вполне готово, и кризис социогуманитарного цикла нашел свое отражение в соответствующих исследованиях. Попытку разрешить его исследователи предприняли, в том числе в обращении к изучению ряда спорных понятий исторической науки, в частности «ментальность», «историческая память», «социокультурный образ», используя широкий набор методов, и практически игнорируя метод исторической реконструкции. Однако было бы заблуждением констатировать полный отказ научного исторического сообщества от апелляции к исторической реконструкции.

На протяжении 2000-х и в особенности первой половины 2010-х гг. отмечаются, пусть и не всегда явные, попытки реабилитации и адаптации исторической реконструкции как «законного» метода исторического исследования. Одним из первых подходов в реализации подобной задачи является научная практика применения методов исторической реконструкции к решению определенных проблемных направлений, затрагиваемых в рамках отечественной истории, истории европейского средневековья, военной и политической истории. Перспективным направлением является актуализация потенциала исторической реконструкции в контексте междисциплинарного синтеза других направлений и научных дисциплин социогуманитарного цикла. Наконец, наиболее неоднозначным направлением, претерпевающим научно- методологические кризисы, выступает изучение исторической реконструкции с позиций общефилософских вопросов и проблем познания. Вместе с тем, сложно назвать комплексное научное исследование, максимально сжато и емко характеризующее содержание основных аспектов и подходов проблемного поля исторической реконструкции как метода научного исследования.

Источниковая база. Пласт источников данного проблемного поля очень обширен и включает в себя материал различных отраслей исторического знания. При проведении исследовательской работы следует осуществлять апелляцию к данным источникам, на основе выделения типов источникового материла соответственно видам исторической реконструкции: физической, теоретической, ментальной. Каждое из этих направлений имеет свой, достаточно специфический комплекс источников.

К источниковому пространству физической реконструкции будет относиться источниковый материал, поученный в результате практической экспериментальной деятельности в сфере материального моделирования объектов определенной эпохи, восстановления поврежденных либо утраченных памятников, а также осуществляемых в данных условиях социоролевых акций.

В частности, это источники материального характера - как археологические объекты той материальной культуры, так и воссозданные на основе описаний предметы и комплексы. Также сюда будет относиться широкий пласт письменных источников из раздела истории повседневности - от материалов переписки до хроник. И, источниками будут выступать аудио-, фото- и видеоматериалы, фиксирующие проведение подобных экспериментов физической реконструкции.

К источникам теоретической реконструкции будет относиться в первую очередь пласт учебных заданий, апеллирующих к воссозданию учебных условий и моделированию конкретно-исторических процессов той или иной эпохи в рамках аудиторного занятия.

Наконец, третьей группой будут выступать источники ментальной реконструкции - материалы как практических занятий по изучению совокупной ментальной среды исторических периодов, так и проводимые изыскания исследований, направленные на теоретическое моделирование ментальных процессов социума прошлого.

Методология. Методологический аппарат исторической реконструкции представляет собой довольно объемную плоскость научного знания. Основу методологии представляет собой ряд методов, в том числе:

Метод «исторической реконструкции», включающий в себя полное погружение исследователей в ту атмосферу, которая имела место быть в изучаемом вопросе, а также в максимально приближенные к тем реалиям условия. Естественно, невозможно полностью воссоздать условия, которые будут абсолютно соответствовать изучаемой действительности, однако исследователи могут уже впоследствии, анализируя результаты, учесть все допущенные ими погрешности. К слову сказать, этот метод может помочь не только военно-исторической антропологии, но и различным другим направлениям новой исторической науки.

Метод «ментальной реконструкции», включающий в себя ментальное погружение в восприятие людей изучаемого хронотопа, и попытка взглянуть на их жизнь «их же глазами», однако в этом стоит быть особенно осторожным, пользуясь этим методом.

Исследование культурного наследия выбранной эпохи, изучение влияния открытий данной эпохи на последующие события.

Изучение общественного мнения, стереотипов и установок об исследуемом периоде.

Метод «физиогномической реконструкции», который включает анализ болезней, еды и т.д. выбранной эпохи, а также реконструкцию физического тела. Понятно, что болезни определенным образом сказываются на личности, и, если мы при помощи современных технологий реконструируем физическое тело человека, то можем говорить о физиологии, характере и т.д.

Анализ изобразительного искусства.

Контент-анализ письменных источников.

Сравнительный анализ одежды и предметов быта. Анализ моды и её психологического воздействия на мировоззрение человека и последующие поколения.

С научной точки зрения, этот системный методологический подход более полно и достоверно помогает исследовать выбранную эпоху, время, культуру. Сейчас он может применяться по теме «реконструкция средневековой личности».

Новым в методе психологической реконструкции является включение блока методов исторической рефлексии в исследования по исторической психологии, что позволяет сделать более систематизированный охват анализируемого материала.

Эти методы могут применяться в рамках непосредственно внутри исследования какой-то определенной темы.

Глава I. Специфика и характерные особенности исторической реконструкции как метода исторических исследований

1.1 Основные подходы к определению понятия «исторической реконструкции», ее содержание, типология и классификация

В среде обширного и к настоящему времени, сложно систематизируемого поля научно-методологического аппарата социогуманитарного цикла «историческую реконструкцию» вполне уместно сравнить со своего рода «Золушкой» исторического знания.

При внимательном изучении с позиций исторической методологии можно обнаружить, что в значительном объеме проводимых исследований прямо или косвенно затрагиваются процессы, связанные с достоверным воссозданием событий, явлений, фактов, объектов, происходит апелляция к структурам и элементам исторической памяти индивида, группы или целого общества, словом, все, что предположительно входит в пространство направления, именуемого исторической реконструкцией.

С другой стороны, ввиду популяризации фолк-хистори, распространения любительских (и порой, хотя не всегда, непрофессиональных) движений реконструкции, и связанных с этим проектов, попытки некоторых из создателей последних хотят придать этому развлекательно-досуговый и коммерческий характер, что вызывает некоторое отторжение, и порой компрометацию в глазах профессионального научного сообщества. Сторонники «чистой» академической исторической науки воспринимают подобные эксперименты как бессистемное и обывательское профанство, своего рода интеллектуальные «вакханалии», и не ожидают серьезного научно- практического результата от всего, что хоть как то затрагивает реконструкторские эксперименты и концептуальные построения. Тем самымпроисходит неоправданная дискредитация метода, который, пожалуй, из всех существующих, хоть и является далеко не оформленным и в некоторой степени «расплывчатым», тем не менее, может выступить как один из главных и перспективных способов разрешения сложившегося кризиса исторической науки.

Интеллектуальная традиция постмодерна «огнем и мечом» прошлась по системам верификации научного результата, по сути, не только заявив об отсутствии каких-либо мало-мальски значимых критериев достоверности получаемых знаний и теорий, но и поставив под сомнение само получение каких-либо данных в виде концепции, теории или гипотезы как продукта успешной деятельности исследователя.

Впервые вопрос о потенциальной методологической значимости исторической реконструкции был поставлен в условиях антропологического поворота в истории, и в частности, во Франции, еще с научных изысканий Л. Февра и «школы Анналов»; в других странах (и России в том числе) метод заслужил внимания значительно позднее, в 1980-1990-х гг. Февр, изучая проблемное поле реконструкции, акцентировал внимание только на ее одном конкретном виде - ментальной реконструкции: «Сначала детально инвентаризовать, а затем воссоздать духовный багаж, которым располагали люди изучаемой эпохи; с помощью эрудиции, а также воображения восстановить во всей его целостности физический, интеллектуальный и моральный образ эпохи». Смещение акцентов с анализа совокупности исторического факта в область воссоздания и моделирования совокупной, системной картины объекта исторического познания предъявило соответствующие требования.

В российской исторической науке одним из первых, кто серьезно и основательно отнесся к потенциалу исторической реконструкции, оказался А.Я. Гуревич. Уже позднее, в одном из своих трудов методологического характера, Гуревич констатировал наличие эпистемологической «ловушки», в которой неизбежно оказывается любой историк при вычленении предмета и объекта исследования: «Под объектом принято подразумевать внеположный нашему сознанию фрагмент мира. Это историческое прошлое,

«каким оно, собственно, было»... Восстановить картину того фрагмента прошлого, который мы исследуем, во всей полноте и бесконечном многообразии, во всех его бесчисленных связях и переплетениях нам не дано. То, что мы, историки, изучаем, есть именно предмет». Наиболее подходящим способом разрешения этой задачи медиевист видел в применении инструментария исторической реконструкции. Давая ей определение, Гуревич формулирует содержательные стороны исследовательского процесса при обращении к последней: «...историческая реконструкция есть конструкция историка, он возводит ее из сложного сплава сообщений источников и собственных представлений об историческом процессе». Тем самым, ученый отмечает преобладание личностного фактора в создании модели восстанавливаемого события или явления, и в противовес традициям научного позитивизма, считает подобную тенденцию неизбежной и даже необходимой.

Более того, дальнейшей практикой научного сообщества такая позиция только подтверждалась: «ценности и оценочные суждения - это важные составные элементы реконструкции исторического прошлого, которые невозможно исключать, так как они помогают в отборе фактов по степени их существенности или несущественности для реконструируемого события. Так как реконструкция включает в себя интерпретацию, то реконструированные факты всегда ценностно нагружены». Более того, оценочные суждения в реконструируемых моделях становятся актуальным дискурсом для современного исследователю обществу, осуществляя на него самое непосредственное социокультурное воздействие. К примеру, аудиовизуальным источником исторической реконструкции выступают киноленты Ф. Харлана («Еврей Зюсс», «Великий король») в нацистской Германии и В.М. Петрова в сталинском СССР («Петр Первый», «Чапаев с нами», «Кутузов»): данные кинематографические работы, «документально» воссоздавая облик эпохи, претендовали на психоисторическое воздействие на умы современников, направление их в русле востребованного социального (государственного) заказа.

В настоящее время происходит осознание недостаточной эффективности принципа беспристрастности историка-профессионала, отказ от обезличенной подачи концептуальных наработок. Некоторые из исследователей проблемного поля исторической памяти и реконструктивных приемов, например, А.В. Давыдов, заявляет даже о потребности в насыщении отрасли исторического знания конкретизированными прикладными оценочными суждениями: «Кроме того, оценочные суждения с необходимостью должны присутствовать в научных реконструкциях истории. исторический научный реконструкция геделон

Проанализированные критерии вынесения оценок, предложенные профессиональными философами и историками и существенно дополненные и конкретизированные автором, позволят не только избежать субъективности и предвзятости выводов историка, но и поспособствуют повышению качества исследований, что отразится на более высоком уровне корректности понимания событий, процессов, явлений и людей». Но, вместе с тем, следует оговориться об условиях введения аксиологического (ценностного) элемента, с тем, чтобы не нарушить основополагающие принципы проведения исторического исследования. К положениям, которые должны соблюдаться при привнесении оценочных суждений историка (автора), следует отнести:

üСоотнесение оценки реконструктора с критикой, замечаниями и суждениями современников воссоздаваемой модели предмета исследования;

üАпелляция к аксиологическому компоненту очевидцев должна производиться опосредованно, интегрировано с самой моделью предмета, быть ее логичной частью, а не как удостоверяющие свидетельства «извне»;

üОбращение к оценочным суждениям современников в модели реконструкции должно производиться на основе максимально полного учета всех сторон и мнений воссоздаваемого хронотопа.

Вместе с тем, с другой стороны, такие попытки отделить «любительскую» историческую реконструкцию от «профессиональной» на деле выявляют стремление исследователей к классификации - вычленении ее направлений, типов и видов. Более того, довольно проблематично очертить непосредственный круг проблем и задач, вопросов, которые решает историческая реконструкция во всем видовом многообразии и входящих в нее методов. Наиболее полемичные точки в выявлении содержания такого понятия, исторической реконструкции возникают в контексте попыток дать ей определение, наиболее актуальное и полноценное с позиций современного цикла социогуманитарных наук.

Одна из первых попыток обозначить данное направление в методологии истории принадлежит А.С. Уйбо, который определял его как «конкретный целостный процесс исследования того или иного фрагмента исторической реальности - начиная с поиска источников до завершения рукописи». К настоящему времени в русскоязычной научной традиции, при сведении всех имеющихся попыток охарактеризовать термин, можно выделить три основных подхода, а именно определение исторической реконструкции как:

а) воссоздание внешнего вида и сущностных характеристик конкретного предмета исторического прошлого, а также связанная с этим деятельность;

б) социальное движение, ставящее своей целью посредством методов вживания и ролевого «отыгрыша» способствовать разрешению вопросов исторического знания;

в) воссоздание модели культуры в ее материальном и идеальном проявлении.

При этом, англоязычная трактовка термина выглядит гораздо более претенциозной в контексте востребованности научной практикой, в тоже время значительно сужая ее потенциал, делая реконструкцию сугубо «кабинетным» приемом - в переводе выглядит как «научно-познавательное движение, которое ставит целью воссоздание той или иной эпохи».

Аналогичные трактовки, правда, с той или иной степенью уклона в социокультурный, ценностно-культурологический или повседневно-бытовой аспекты, присутствуют и в ряде других европейских исторических школ и направлений, но, ввиду достаточной сложности и объемности термина к настоящему времени сформулировать наиболее универсальное определение

«исторической реконструкции» практически не представляется возможным. Несмотря на сравнительный кризис критериев верификации научно-практического результата в работе исследователя, следует учитывать, что получаемые по итогам исторической реконструкции модели и воссозданные объекты соответственно должны подходить критериям научной объективности.

При анализе исторической реконструкции в контексте социокультурной среды современного общества представляется возможным выделить три ее направления: «любительское», научное и музейно- образовательное. Следует также выделить три характерных типа исторической реконструкции: физический, теоретический и ментальный.

Следует предположить, что предметом, на который направлен эпистемологический и аксиологический потенциал исторической реконструкции выступает понятие, обозначаемое как «историческая память». Исследователь Т.С. Волкова склонна определять термин как «способность людей хранить и осмысливать собственный опыт и опыт предшествующих поколений». В целом, отсутствие каких либо иных кратких и максимально простых формулировок делает данное определение термина наиболее объективным, но отнюдь не универсальным. С понятием исторической памяти связан ряд актуальных для общества проблем. Прежде всего, заметим, что историческая память и память о прошлом - далеко не тождественные понятия, как можно было бы судить с обывательских позиций.

В отличие от «припоминания», т.е. хронотопического восстановления последовательности событий, историческая память представляет собой гораздо более сложный конструкт, насыщенный ценностно-смысловыми элементами различных уровней сложности - воздействием со стороны традиций конкретного социума индивида или группы, личностных мировоззренческих установок, социокультурных стереотипов и т.д. Огромную роль в этом играет так называемый «исторический интерес», т.е. заинтересованность индивида в постижении тех или иных сюжетов истории своей социальной группы, народа, страны, либо иных аналогичных социальных институтов.

Развитие современного исторического знания, с одной стороны, весьма сильно поспособствовало фактическому развитию исторической науки, и выразилось, в частности, в формате разработке и накоплении массивов дополнительной исторической информации конкретно-прикладного характера (новые источники, факты, даты), общетеоретического характера (концепции, гипотезы, статистические обобщения) и научно-методического характера (новые прикладные методы и направления).

Однако в реалиях это обернулось невиданными сложностями в выполнении исторической науки своей основной задачи - конструирования и создания исторического прошлого конкретной социальной единицы (страны, города, семьи, страты), и как следствием, сделало крайне затруднительным ретрансляцию полученных результатов для воспринимающего субъекта - аудитории исторического исследования историка-реконструктора, как коллег- профессионалов, так и рядовых читателей и начинающих исследователей, проявляющих «исторический интерес». Ряд исследователей, в том числе, А.С. Уйбо, Т.С. Волкова, А.М. Кадер, заявляют о наличии, и более того, осмысленном использовании историческим сообществом, обратного процесса - деконструкции исторической памяти. Соглашаясь с наличием такого факта, заметим также, что процессы разложения и обновленной сборки исторической памяти в ментальности населения происходят не случайно, зачастую они выступают как результат предварительной задуманных целей по изменению механизмов коллективной социальной памяти индивидов в целом; при этом характер этих целей - политический, личностно-амбициозный, коммерческий - уже является вторичным для внимания исследователя.

Возникновение исторической реконструкции как метода исторических исследований опирается на междисциплинарный синтез, и по этой причине уходит корнями к истокам нового времени. Начало восемнадцатого века засвидетельствовало возникновение дискурса, который определял Европу как консорциум государств и культур. Пока он еще не называется цивилизацией, лишь избавляется от того, что осталось от религиозных войн и угрозы франко-испанской монархии. В значительной степени, хотя отнюдь не только, дискурс этот был англо-французским, пускай речь и не заходит о англо-французском Просвещении.

Ключевая точка этой речи была отмечена в Атлантических колониях Европы, если допустимо использовать это выражение. Габсбургская монархия на тот момент воспринималась скорее испанской, нежели австрийской, в частности, из-за необходимости улаживания вопросов с немецкоговорящими территориями. То есть, можно говорить о средневековых императорах и их соперничестве с папством, но как только последний из них перестал считать Рим центром империи, в истории Европы случился главный поворот с последующим «итальянским путём, повествующим о пост-гвельфской истории Венеции и тосканских городов- государств, их подчинения французской и испанской монархии; история Европы происходит оттуда, она находится в конкуренции французской и английской монархий и сравнения их конституционных и культурных структур.

Колонизация двух американских континентов и океаническая встреча со всеми другими народами на планете заставила историографию Просвещения испытать трудности в работе с подобными темами с других точек зрения, отличных от той, ,которую мы называем колониальной. Вселенную доколумбовой Америки европейская историография называла «дикарями» и «туземцами»; по-прежнему не так легко увидеть, как видят «туземцев» их собственные историки, народы авторов их собственной истории, никоим образом не предполагается даже возможность «туземной» рефлексии.

И, как и для европейских поселенцев двух Америк, их философская история так же не сложилась к концу восемнадцатого века. Английский журнал Annual Registry, обсуждая события американской революции, относил эту тему в раздел европейской истории.

Тема европейского понимания собственной истории невозможна без дискуссии о великом разделении западной христианской культуры на католическую и протестантскую, которая, помимо прочего, распространяет себя на историю Нидерландов, Германии и Скандинавии. Ни один историк восемнадцатого века не сомневался в этом, но мало кто в англо-французской культурной вселенной обладал средствами рассказывать эти истории. Взрыв исторической мысли и письма в эпоху Просвещения разделились на англо- французскую и немецкоязычную историческую культуру.

В то время как немцы писали свою историю, английская, французская и итальянская историография действовали преимущественно в пределах границ древнего Рима и еще не учитывали расширение на восток средневековой латинской культуры. Если англо-французские и итальянские историки мало знали о формировании немецкого мира, они знали о его столкновениях со славянскими народами протяженностью от Литвы до Хорватии, которые латинизировались, в отличие от православного христианства. И сегодня им трудно рассмотреть такую Европу в таком историческом спектре, что подводит нас к теме попыток исправить подобную проблему с помощью своеобразного уменьшения масштаба микроскопа, через который историк наблюдал ход развития мировой истории. В конечном счете, все вышеуказанные историографические поиски обернулись к понятию исторической памяти, как основополагающего элемента в ходе утверждения исторической реконструкции.

Несомненно, что понятие исторической памяти напрямую апеллирует к другому, не менее значимому понятию - исторической реальности, которая коррелирует с историческим сознанием индивидов. В частности, по сути, восстанавливаемый образ исторической реальности и представляет собой первичный предмет исследовательской деятельности историка-реконструктора, в то время как историческая память, формируемая на основе этого образа - вторичный. В связи с этим, исследователь сталкивается с «родовой травмой» исторической науки: немецкий историк Л. фон Ранке, представитель немецкой школы позитивизма, в свое время о задаче деятельности ученого заявил, что результат исследования -предоставить информацию или модель того, «как это было на самом деле».

Тем самым школа позитивизма загнала социогуманитарное знание в эпистемологический «тупик», который позднее пытались снять представители и неклассической, и постнеклассической научной парадигмы. На первый взгляд, заявление ученого выглядит абсурдным - не возможно восстановить образ ушедшего в полностью тождественном виде.

Проблемой здесь выступает отсутствие какого-либо верифицируемого единообразия - так, при работе с каким-либо историческим событием, процессом или явлением каждый познающий субъект представит свое видение модели решения исторической проблемы, в и итоге аудитория реконструируемой исторической реальности получит лишь плюрализм исторических моделей, каждая из которых будет очень близка и также очень далека от той, «первичной» реальности.

Кроме того, сам исследователь, даже будучи современником событий, уже по своей сути работает со «вторичной» исторической реальностью, поскольку опирается на мнения, оценочные суждения, иные информационные массивы, полученные от «посредников». Это провоцирует определенного рода искажения, и даже «добросовестность» историка, как заявляет, к примеру, С.Г. Калашников, не позволит исследователю полноценно обрести образность настоящего в прошлом. В связи с этим, возникают достаточно высокие и специфические требования к уровню аксиологического и эпистемологического потенциала субъекта исторической реконструкции, т.е. историка исследователя.

Таким образом, историческая реконструкция представляет собой сложный комплекс подходов, опираясь на который, исследователь способен максимально приближенно воссоздать, как в своём сознании, так и материально исследуемый срез исторической реальности, вершиной которого на данный момент является воссоздание так называемой «живой истории» или «ливинг хистори» с полным погружением исследователя в воссоздаваемую им эпоху.

1.2 Реконструкторы: мировоззрение и методы работы

Социальное измерение аксиологической значимости исторических реконструкторов в современном обществе оставляет желать лучшего. Зачастую исследователи, прибегая к характеристике данного феномена, используют, строго говоря, несколько нивелирующие социальное, и в частности, научно-практическое значение движения, такие как «неформальный», «молодежная субкультура», что вызывает определенные стойкие ассоциации у некоторых категорий современного общества.

Вместе с тем, историческая реконструкция становится ощутимым социальным трендом и значимой величиной в интеллектуальном пространстве, о чем свидетельствуют хотя бы уже количественные показатели: «на «Тоже Форуме», основном месте интернет-общения реконструкторов от античности до XVII века, зарегистрировано более 5 600 участников. Множество тех, кто интересуется более поздними эпохами имеют свои электронные места общения». Распространение информационных технологий в еще большей степени способствует развитию и упрочению данного социального движения.

Вместе с тем, игнорировать изучение «любительских» движений исторической реконструкции академическим научным сообществом было бы ошибочно: без субъекта исторической реконструкции, пусть и «непрофессионала», изучение ее предмета будет эпистемологически неполным, поэтому «главным ...для реконструкции ... являются социальные взаимоотношения, которые базируются на своей собственной эстетике, речевой и неречевой этике и идеологии молодежных сообществ, объединенных под общим названием «историческая реконструкция».

Характеризуя структуру социальной картины и повседневно-бытовой деятельности представителей исторической реконструкции, следует отметить ряд основных позиций. Прежде всего, формой самоорганизации членов исторической реконструкции выступают так называемые «клубы исторической реконструкции» (далее - КИР).

По своим типовым особенностям в социологическом срезе КИР выступает как классическая малая социальная группа, численностью порядка от 10 до 50 человек в своем составе; тем не менее, нередки и исключения, когда КИР может насчитывать до несколько сотен в своем составе - однако в таком случае данная ячейка движения претерпевает неизбежные трансформации, постепенно приобретая черты более коммерческого проекта, с вытекающими из этого целями.

Специфика правовой культуры РФ, равно как и ряда других стран, в частности, СНГ, позволяет подобным организациям существовать и проводить реконструкторскую, концертно-фестивальную и иную некоммерческую деятельность без образования юридического лица, либо в форме НКО. Заявить, при этом, что практически все реконструкторы институционализированы в КИР было бы заблуждением - превалирующая часть представителей исторической реконструкции предпочитают заниматься воссозданием эпохи, находящейся в поле его исторического интереса, на основе внеклубового участия; члены «профессиональных» клубов иронически именуют подобных энтузиастов «сам себе реконструктор» (далее - ССР).

Характерной чертой внутриклубной структуры является максимальное «вживание» и «отыгрыш» своей ролевой функции вне зависимости от времени и порой, местности. Так, во многих клубах, например, «Орден Северного Храма» (РФ, РБ и проч.), ВИК «Вестфольд» (г. Димитровград, РФ), существует внутриклубная иерархия, тождественно воспроизводящая социально-иерархические предписания и установки изучаемой эпохи - будь то Римский легион, периода республики, орден Тамплиеров или войска кайзеровской Германии.

«Официальная» мировоззренческая основа представителей движения реконструкции зачастую регламентирована специализированными клубными документами - уставами, программами, манифестами; как и в случае с внутриклубными иерархическими отношениями, формат и стилевое содержание документа, декларирующего намерения и особенности КИР, выполнено в рамках языка и мышления реконструируемой эпохи.

Практически во всех проявлениях регламентации целей и содержания деятельности членов КИР, находятся общесмысловые формулировки, раскрывающие социальную значимость деятельности организации для общества. В частности, среди наиболее распространенных тезисов и формулировок, обобщенно, можно встретить следующие:

üОриентация на патриотическую работу и воспитание подрастающих поколений, а также всех заинтересованных в изучении данного вопроса;

üМорально-нравственное и психофизиологическое развитие детей и подростков, их творческого и когнитивного потенциала;

üОсуществление деятельности по воссозданию социокультурных, материальных и духовных объектов истории регионов, наций¸ государств;

üПрикладное восстановление определенных предметов быта, хозяйственной, военной и социальной деятельности (утвари, вооружений, средств индивидуальной защиты, одежды, украшений и т.д.).

Достаточно интересным, хотя и неоднозначным, представляется вопрос о социальном срезе представителей движения. Многообразие вовлеченных в историческую реконструкцию индивидов по различным критериям - половозрастным, культурно-образовательным, уровням обеспеченности и профессиональной квалификации, политико-идеологическим и этнорелигиозным, представляет достаточно серьезные требования к выборке критерия для классификации. Так, например, один из лидеров регионального движения Я. Внуков, в рамках интервьюирования заявил: «Это совсем не обязательно только историки и археологи. Люди имеют самые разные профессии - математики, работники метрополитена, программисты, экономисты, бизнесмены, служащие, врачи, строители, учителя... Фактически все профессии представлены. Вот разве что космонавтов я пока не встречал...».

Однако данная констатация не снимает актуальной проблемы типологии участников и членов КИР. Например, Д.В. Ткаченко предлагает достаточно нетривиальную дефиницию членов исторической реконструкции в их социальных позициях, нивелируя все не относящиеся к движению аспекты и вычленяя такие категории как элита, масса и публика. При этом подразумевается, что в качестве элиты КИР выступают либо представители «профессиональной» исторической среды, дипломированные историки, либо представители силовых ведомств, спортсмены, военные, преподаватели. Элиты осуществляет управление клубами, как напрямую, так и негласно, осуществляют коммуникацию с властными структурами и спонсорскими организациями, следят за распорядком, соблюдением правил и материально- техническим обеспечением реконструкторской деятельности. С точки зрения гендерных и демографических факторов, как правило, элиту КИР наполняют мужчины средних лет.

В категории массы определена преобладающая часть представителей движения, поименованная так не за деиндивидуализированность, а за объем самой внутриклубовой категории. В нее обычно входят представители самых широчайших слоев, для которых историческая реконструкция - не «дело жизни» и не важный социальный проект, а скорее значимое увлечением. Функционал данной категории преимущественно заключается в практическом осуществлении реконструктивной деятельности - изготовление аутенчтиных объектов исторического прошлого, либо восстанавливающие работы с историческими памятниками и иными материалами. Наконец, в среду публики можно отнести как воспринимающую аудиторию, так и общественных устроителей и сотрудничающие с КИР индивидуальные лица и организации, которые, будучи не вовлеченными в движение, тем не менее, участвуют в ретрансляции его социального значения и восприятия.

Говоря о вышеупомянутой социальной аксиологической значимости, следует более подробно рассмотреть движение исторической реконструкции как форму реализации социальных и духовных потребностей индивидов или групп. Как и всякое субкультурное образование, движение исторической реконструкции конструирует иную, искусственную микросоциальную среду, по своей сути «общество в обществе», а по некоторым позициям - «общество вне общества». Вследствие этого движение исторической реконструкции привлекает многих членов общества, по тем или иным причинам выпадающим (или ощущающим подобное выпадение), либо не находящие чего-либо в «привычном» обществе. Представляется возможным сгруппировать весь комплекс исходных потребностей представителей исторической реконструкции, по определенным направлениям:

а) гештальт-позиции психики индивидов, эффекты «незавершенности», унаследованные из детских либо подростковых лет, вызванные контактами с теми или иными проявлениями реконструкции исторической реальности в культуре (историческая художественная и энциклопедическая литература, театральные постановки, исторические фильмы, классно-урочные постановки и т.д.);

б) эскапизм, стремление обрести «душевное равновесие», отвлечься от актуальных социальных проблем;

в) исходная романтизация воссоздаваемого исторического периода либо отдельных его элементов, фактов, событий, участников, которые вызывают соответствующий психоэмоциональный отклик у воспринимающего субъекта;

г) воздействие социального окружения и агентов социализации.

Таким образом, совокупность данных направлений определяет содержание искомых или замещаемых социальных и духовных потребностей индивида в КИР или при ССР. Однако это далеко не все специфические черты, присущие мировоззренческим установкам преобладающего числа исследователей-реконструкторов. Другой, характерной для членов движения чертой является выпадение из общего «традиционного» социального поля - самовытеснение себя, игнорирование своих социально-статусных и социоролевых обязанностей и достижений.

Одним из характерных внешних проявлений многих реконструкторов является практически повсеместная аполитичность членов КИР, дистанциирование идеологии клубов от каких либо политических идеологий (кроме патриотической направленности) и религиозно-философских течений. Формируется эффект заместительной самодостаточности. Это же и проявляется в случае невысокого или не отвечающего личным амбициям индивида социального статуса, уровня доходов, должности, профиля работы - участие в реконструкторской деятельности выполняет компенсаторную функцию для последнего. Еще одна характерная черта - наличие осознанных мотивационных механизмов в повышении своего интеллектуального потенциала, стремление к осуществлению активной познавательной деятельности в рамках избранного участником направления. Работа по воссозданию аутентичных костюмов, предметов быта, локаций не представляется возможной без соответствующей научно-теоретической подготовки, что побуждает участников КИР обращаться к массивам как узкоспециализированной литературы, так и исследовательских и публицистических работ широкого профиля.

Наконец, весьма важным элементом мировоззренческих основ реконструкторов выступает оформление специфической социальной, и что особенно важно, культурно-исторической памяти. Происходит максимально тщательный отбор элементов, идущих в основу формирования моделей образности той или иной исторической реальности, и на основе данных моделей возникает историческая память индивида или социальной группы, максимально приближенная к «идеалу». Кроме того, посредством реализации воспитательных функций («семейные» участники КИР и представители ССР), данная «идеальная модель» имеет все шансы быть ретранслированной и успешно усвоенной последующим поколением.

Движение исторической реконструкции характеризуется также рядом социально значимых аспектов, частично связанных с развитием и стабильным функционированием современного общества. Одной из важнейших функций для общества, осуществляемых как КИР, так и «одиночками», выступает реализация досуговой деятельности. В условиях минимальной организации времяпровождения молодежи государственными структурами, как это было ранее, подобную роль на себя в качестве уместной и интересной альтернативы берет на себя реконструкторское движение. В процессе реализации своих досуговых интересов осуществляется коммуникация сверстников, что способствует облегчению и ускорению социализации детей и подростков, происходит усвоение полезных умений и навыков (шитье, изготовление деревянных конструкций, работа с металлом, изобразительное искусство и проч.), развивается творческое восприятие окружающей действительности. Для многих подростков из неблагополучных семей движение в некотором роде начинает выступать более близким и востребованным первичным социальным окружением, предоставлять для ребенка все необходимое для полноценного развития его личности и защиты его интересов. Это имеет огромное прикладное значение, поскольку, как подчеркивает А.В. Давыдов, «несмотря на многочисленные упреки в том, что присутствие аксиологических элементов в реконструктивном историческом знании способствует только субъективности выводов историка, по мнению автора, - наоборот, необходима тесная взаимосвязь принципа «отнесения к ценности», ценностных суждений и процесса реконструкции исторического прошлого. Применение аксиологического подхода в научных реконструкциях истории будет способствовать большей степени объективности достигнутых результатов в научных реконструкциях истории будет способствовать большей степени объективности достигнутых результатов в области познания исторического прошлого».

Нельзя не упомянуть хозяйственное значение направления исторической реконструкции. В условиях все более возрастающего интереса к движению уместно говорить о формировании новой ниши на потребительских рынках страны, связанной с данной сферой деятельности. В частности, это реализуется по следующим разделам:

üРеализация произведенной продукции сувенирного и реквизитно- ролевого характера (продажа амулетов, бутафорского вооружения и доспехов, бытовых предметов и проч.);

üВыступление в рамках концертно-фестивальных организаций, инициируемых как местной администрацией, так и частными лицами и структурами, в качестве придания специфического колорита;

üОрганизация специализированных мероприятий для частных организаций бизнеса и предпринимательства, устраиваемых на коммерческой основе для своих сотрудников и ориентированные на трансформацию рекреативной деятельности.

Совершенно очевидно, что представители исторической реконструкции подвергли трансформации как повседневно-бытовой язык, так и язык научной коммуникации, в процессе деятельности при воссоздании конкретных исторических периодов или объектов.

Характерное вызревание в ходе данной интеллектуально-практической деятельности неологизмов - например, «бугурт», «бугуртяне», «полевка», «гобуль», «мультик», «реплика» и т.д. - вполне обоснованно по ряду причин. В первую очередь, оказывается задействован принцип речевого прагматизма - специфические термины и обиходные выражения наиболее точно и быстро передают целую совокупность смыслов, понятных и необходимых в деятельности исследователя-реконструктора.

Другая, крайне важная функция специализированной лексики в движении реконструкции - элемент социальной инициации, эффект сопричастности и обретения групповой идентичности. В данном случае происходит конструирование и закрепление уже нового типа памяти - коллективной социальной памяти исследователя- реконструктора.

Основные методом работы членов реконструкторского движения условно можно подразделить на два фундаментальных направления:

а) практическое создание объектов исторической реальности, материальных и духовных элементов прошлого;

б) ролевые игры.

Останавливаясь более подробно на втором направлении, следует отметить его специфические характеристики. Само понятие ролевой игры является достаточно условным, и может охватывать довольно широкий спектр социальных явлений. Наиболее уместным будет определить ролевые игры как совокупность информации и деятельности, направленной на моделирование какой-либо текущей либо исторической ситуации, в опоре на материалы художественной и научной литературы, художественные фильмы, документалистику и проч.

Ролевая игра в практике реконструкторов становится не просто «отыгрышем» и восстановлением того или иного факта и события, этот процесс, по сути, представляет собой эволюцию отношения индивида к окружающей реальности.

Практически все КИР в своей повседневной деятельности свято следят за «полным погружением» в исторические роли и даже вводят элементы социального контроля с элементом негативных (исключение из клуба либо какие-нибудь «историчные» штрафы, например, понижение в «армейском» чине, лишение рыцарского звания) и позитивным (такие же исторические поощрительные действия - посвящение в рыцари, дарование различных внутриклубных привилегий и иногда предметов ценностно-значимого характера - например «воинский» перстень) санкции.

В итоге ролевая игра стала не только эффективным способом осуществления реконструкторской деятельности, но и наиболее оптимальным каналом социального интегрирования единомышленников, превосходя по своим аналогиям все возможные методы тимбилдинговых стратегий крупных коммерческих корпораций.

Проблема игры как одного из четырех основных видов деятельности человека, ее условный, «виртуальный» характер создает впечатление о несущественности игровых актов для мировоззрения человека, что само по себе не соответствует действительности. Переход в воображаемую стадию подкрепляется реальными свойствами объектов и окружающих людей, позволяет по новому переосмысливать их положение для себя и свое собственное место в обществе.

Зачастую, к примеру, оценочное участие в ролевой игре в отношении индивида впоследствии переноситься и на реальную жизнь, как, например, в данном случае восприятия стиля и поведения человека, зафиксированного из уст одного из участников: «У него костюмных доспехов несколько, с мордами там, с усами, то есть все, но он действительно металлург… от Бога, кузнец от Бога, у него реально вот эти вот классные вещи… И кто-то там попытался его в гобуля записать, юноше посоветовали выбирать выражения, читать книжки, потому что родной…ты … хм… человек, который в принципе знает что такое».

Тем самым, можно обнаружить нарастание личных неприязненных отношений на основе, казалось бы, условных игровых «несостыковок» и стереотипов участника. Более того, зачастую ролевые условия игры настолько оказываются социально значимыми для вовлеченного в нее индивида, что начинают перевешивать иные социальные нормы и установки, даже актуальной общественной морали и правовых ограничений. Так, например, характерен эпизод из реконструкторской практики, где «был некто Вася (имя изменено), человек контуженный… Его поставили караулить. И когда приехала машина, он сказал: «Стой, кто идет? Стрелять буду!». Машина не останавливается, а он вот прямо штыком в радиатор всадил». Таким образом, ролевая игра благодаря своему когнитивному и социопсихическому потенциалу зачастую достигает максимального эффекта вытеснения привычных социальных установок и ориентации на транслируемые ей ценности и предписания.

1.3 Методологический аппарат исторической реконструкции

Характеризуя корпус методов и средств исторической реконструкции, необходимо заявить об определенных гносеологических рисках. Во-первых, видовая неоднородность и сама неопределенность данного термина расширяет пространство и объем методологического аппарата до границ и рамок всей «новой исторической науки», что, однако, не может быть удовлетворительным результатом для исследования проблемы. Во-вторых, известная степень междисциплинарности исторической реконструкции как научного направления провоцирует некую «пестроту» и сложность вычленения именно «историко-реконструкторских» от массива «общих» методов.

В-третьих, отсутствуют объективные критерии верификации «научности» того или иного метода, связанного с данным направлением, равно как и определении научной значимости полученных исследовательских результатов. Вся совокупность рисковых факторов, связанных с изучением методологического аппарата исторической реконструкции, не исчерпывается только вышеперечисленным, но и указанного оказалось достаточного для длительной и практически неискоренимой дискредитации эпистемологического потенциала данного направления.

Следует отметить, что историческая реконструкция в силу высокой вовлеченности в структуру междисциплинарных связей апеллирует к методолгическому аппарату многих других «родственных» научных направлений, таких как «казусная история», «интеллектуальна биография», «просопография», «новая биография» и проч.; поэтому следует более подробно охарактеризовать их содержательные особенности и методологический инструментарий.

«Казусная история» - одно из основных, если не основное направление микроисторического анализа. Основным элементом, с которым работают исследователи в данном ключе, является «казус», который один из апологетов микроистории К. Гинзбург обозначает как «история одного события, явления, человека». Под последним подразумевается не какая-либо популяризованная в рамках классической научной парадигмы личность, а скорее «рядовой» персонаж исторического процесса, который тем не менее, занимает свое место и значение в его течении.

В рамках данного подхода происходит акцентуация на частностях, уникальных проявлениях пространства исторического знания, Если марксистский подход в исторической науки был озабочен поиском закономерностей, то казусный подход нацелен на нахождение того особого, спонтанного, что может дать новое знание о предмете исследования. На протяжении веков в истории доминировали макроподходы, и, как следствие, в конечном итоге это привело к известному кризису исторической науки. Это особенно явственно просматривается на основе диссертационной культуры отечественных ученых. Игнорирование научным сообществом перипетий в биографиях историков, отказ от признания значимыми многих, даже порой абсолютно абсурдных научных исследовательских стратегий, восприятие самого «казуса» как некоего исторического «артефакта».

Складывавшаяся в 1980- 1990-х гг. новая парадигма социальной истории демонстрировала явную потребность в охвате исследователем как можно большего числа сфер жизни, социальных связей, общественных структур и явлений как проявления динамической системы. В итоге концепция социальной истории приобрела значительную долю обновленного антропоцентризма, в котором уже «частный» человек как субъект исторического действия испытывал дуальное проявление самого себя - с одной стороны, он выступал как итог культурно- исторического наследия предшествующих эпох, с другой - как элемент воплощения всех сложностей и противоречий современного ему периода, общества, социальной коммуникации и проч.

Персональная история (или «индивидуальная история») - новое направление, основой которого является восстановление модели «истории одной жизни». Несмотря на широкое разнообразие, для всех типов личной истории, будь то микроистория, психоистория и др., существует определённый набор схожих факторов. Объединяет их подход и концентрация исследователя на частной жизни и судьбе исторических лиц, формирование и развитие их интеллектуальной парадигмы, исследование следов их деятельности в различных интервалах масштаба пространства и времени действия. В результате их собственной личной истории в качестве аналога используются новая биография, используемая для уточнения социального контекста, а не наоборот, как в случае традиционной исторической биографии.

Каждая культурно-историческая эпоха, «логос» каждой национальной культуры, имеет свои дискурсы и самосознания, в частности, собственную эволюционную типологию биографических текстов. Это не означает отсутствие общих законов и корпус отличий от развития традиционного биографического жанра, но это учитывает специфику, которая находит свое выражение в трансформации дисциплинарных традиций, оригинальной разработки определенных областей знаний.

Задача состоит не только в реализации «генеалогии», определении понятий начальной лексической формы и т.д., но также корреляции в использовании различных терминов, сочетании его в той же области исторического и биографического исследования.

Существует четыре варианта применения понятия «персональная история». Первым из них являются «персонифицированной истории», где используются традиционные методы психоаналитического анализа; вторым является «личная история» - изучение жизни индивида через призму его индивидуальных частных отношений; третий вариант - история личности как «внутренней биографии» (развития внутреннего мира человека), в отличие от «внешней» или «публичной»; наконец, четвёртый вариант - автобиография.

В российской историографии сегодня в ходу две версии персональной истории, которые сосредотачиваются на различных исследований проблемы личной истории и «истории вообще»: экзистенциальная биография и т.н. «новая биографическая история (иначе - «новая биография».

В 1990-е гг. исследовательский интерес к «человеческому измерению» в интеллектуальной истории нашел свое продолжение и наиболее рельефное выражение в «новой биографической истории», ориентирующейся не просто на воссоздание персональной судьбы, но на анализ его многообразных проявлений в постоянно изменяющемся социально-интеллектуальном пространстве.

Одним из основных проблем, стоящих перед любым историком, является вопрос о репрезентативности исходного материала. В исторических исследованиях он всегда должен остерегаться делать выводы из отдельных случаев и обобщений из горстки красноречивых примеров. Просопография может рассматриваться как попытка преодоления этой опасности. Подвергая идеально большое количество членов из заранее определенного населения к одному и тому же варианту опроса, конкретные характеристики этой популяции в целом становятся видимыми. В тоже время, особое внимание уделяется объективности предлагаемого научно-практического результата. В частности, А.И. Макаров отмечает: «Данная трактовка природы исследовательской деятельности ставит под сомнение классический идеал объективности исследования, но она не упраздняет для него прошлого классического критерия истинности. А это в свою очередь позволяет говорить об объективности исторических исследований, и следовательно - об истинности образов прошлого коллективной исторической памяти людей, для которых пишет историк. Итак, я утверждаю, что прошлое - объективно. Объективно в том смысле, что образы, через которые действуют смыслы и происходит понимание, принадлежат не только памяти отдельного человека, но связаны с надындивидуальной культурно памятью. Это объективность здравого смысла, коллективных представлений человечества о своем прошлом». Таким образом, акцентуация на проблемном поле объективности исторического исследования не то что бы дискредитируется, а скорее переносится как априорное припоминание «генетического опты» и социокультурных паттернов, как в рамках индивидуальной, так и коллективной памяти.

Особенным образом позиционируется «интеллектуальная история» и «история идей». Зачастую постулируется отличие интеллектуальной истории от истории идей. Характеризуя проблемное поле интеллектуальной истории, нельзя не отметить позиционирование школы «Анналов» в данном проблемном поле. Школа Анналов хотела интегрировать идеи и методологии, взятые из антропологии, географии, социологии, экономики и психологии. Она была заинтересована в длительных временных промежутках, социальной истории повседневной жизни, и «mentalites» (моделей сознания).

В сущности, это была аналитическая история, которая смотрела на экономическую и социальную историю в долгосрочной перспективе, отходя от традиционной историографии на основе событий.

Во-первых, следует отметить, школа Анналов, как подход, не может быть отделен от журнала, вокруг которой он был основан. Марк Блок и Люсьен Февр основали журнал Annales dhistoire économique et sociale в качестве средства для продвижения своего нового подхода к изучению истории. В послевоенный период журнал, который был переименован в Annales Économies, Sociétés, Civilisations, стал известен по всей Европе из-за усилий Февра и его наследника, Фернана Броделя. Тем не менее, до 1960-ых годов как журнал, так и подход, не завоевали ту всемирную известность, которую ему суждено было заполучить.

К концу 1980-х гг. Анналы считался самым влиятельным историческим журналом в мире, и многие до сих пор считают этот подход имевшим огромное влияние на западную историографию. По иронии судьбы, как только школа Анналов начала получать международное признание, движение начали критиковать изнутри. Было ощущение, что школа Анналов, которая была построена на отрицании методов и практики традиционной истории, само по себе станет чем-то вроде учебного учреждения.

Незадолго до своей смерти в 1985 году, Бродель выразил разочарование, что журнал утратил свой первоначальный смысл, не утверждая, однако, что он больше не был лидером в исторических исследованиях, но обвиняя школу Анналов в «погоне за модой». Эта критика от Броделя и других заинтересованных состояла в необходимости возвращения журнала к политической истории, большем акценте на актуальных событиях, и все большее сосредоточение на методологии, в частности, доминировании количественных исследований (Юппер, 1997). Другие не заходили так далеко, но признавали, что необходим явный пересмотр проблемного поля интеллектуальной истории и истории идей.

Интеллектуальная история сопротивляется платоническому ожиданию того, что идея может быть определена прежде поставленных условий, ставшими внешними причинами её возникновения и это, как правило, вместо того, чтобы рассматривать идеи как исторически обусловленные особенности времени, которые могут быть поняты в каком-то более широком контексте, будь то контекст социальной борьбы и институциональных изменений, интеллектуальной биографии (индивидуальной или коллективной), или более широкий контекст культурных или языковых диспозиций («дискурсов»).

Чтобы быть уверенным, иногда необходимый контекст является контекстом других, исторически обусловленных идей интеллектуальной истории, что не обязательно требует изучения в рамках более крупной, концептуальной системы.

Правда, последний пункт может быть спорным: некоторые интеллектуальные историки принимают его за чисто «интерналистский» подход, то есть, они устанавливают мысли по отношению к другим мыслям, без ссылки на какую-либо обстановку вне их самих. Этот метод, как правило, наиболее показателен, когда отношения между идеями помогают увидеть ранее непризнанную связь между различными сферами интеллектуальных вопросов, например, отношений между богословскими и научными методами познания, или между метафизической и политической концепциями причинности. Но этот метод имеет тенденцию воспроизводить платонизм, которые оказали на историческую науку гораздо больше влияния, нежели «история идей».

Из вышеизложенного можно сделать вывод, что есть много видов интеллектуальной истории, и каждый из них имеет свои собственные методологические особенности. Пожалуй, наиболее полезный способ думать о различных тенденциях в интеллектуальной истории сегодня - сравнить их с внутренними дисциплинами интеллектуальной истории и теми дисциплинами, что находятся на её «орбите». К ним относятся: философия, политическая теория, история культуры и социология.

Просопографическое исследование политиков в соответствии с режимом Наполеона III может заглянуть внутрь жизни «среднего» французского политика при режиме этого императора; просопографическое исследование членов средневекового гильдии мясников в Брюгге может позволить окунуться в быт этой гильдии, изучить карьерные модели ее членов, их социальные, политические и экономические отношения; просопографическое исследование директора школы девятнадцатого века предлагает заглянуть в их образовательные и социальные или профессиональной перспективы; и так далее.

Использование и развитие просопографии, следовательно, тесно связано с проблемой дефицита исторических данных. Просопография не заинтересована в уникальной, но в среднем, общем, в «общности» в истории жизни более или менее большого числа лиц.

В отличие от истории частных лиц исключительным важным представляется тот факт, что просопографическое исследование предоставляет информацию о коллективных массах. Для просопографа выдающиеся личности (например, Цезарь, Шекспир, Наполеон или Бисмарк) являются менее привлекательными, потому что они являются «из ряда вон выходящими». Просопография - коллективная биография, описывающая внешние черты групп населения, между которыми исследователь определил как имеющее что-то общее (профессии, социальное происхождение, географическое происхождение и т.д.).

Начиная с анкеты, биографические данные собираются о качественно определенной группе людей. На основе этих данных можно найти ответы на некоторые исторические вопросы. Просопографический метод состоит в описании характеристик материала на более или менее однородную группу лиц путем сбора как можно большего массива информации из материальных элементов, которые позволяют нам описать человека и тех духовных элементов, которые позволили бы нам перейти от человека к личности. В этом и заключается разница между просопографией и биографией, хотя это не означает, что просопографияне играет существенную роль в биографии и наоборот.

Просопография является собой изучение общих характеристик группы посредством коллективного изучения их жизни. Под термином «просопография» мы имеем в виду базы данных и список всех лиц из конкретной среды, который определяется в хронологическом порядке.

Биография - изучение конкретных историй жизни определённых исторических лиц. Она обращает внимание не только на существенные события в жизни человека, но и его внутренние характеристики, поиск мотивов чьих-то действий, его психологии и ментальности.

Интеллектуальная же биография как таковая являет собой одну из ключевых и ярких точек, которыми отмечен подход интеллектуальной истории к своей собственной методологии. Так как интеллектуальная история в первую очередь сконцентрирована на выработанной эпохой интеллектуальной парадигме и соответствующим конгломератом идей, основной темой интеллектуальной биографии является интеллектуальное творчество индивида, представляющего собой автора, внесшего вклад в строительство фундамента мыслей, ставшего опорой соответствующего ему исторического периода.

Интеллектуальную биографию можно назвать в своём роде «кирпичиком», атомом интеллектуальной истории. Обычно она представляется в рамках урезанной картины жизни того или иного человека, представителя интеллигенции или интеллектуалов. «Урезание» происходит посредством вычленения основной информации о тех или иных взглядах носителя интеллектуальной идеи в ущерб его жизнеописанию. Тщательно документируется его материальное и духовное наследие, которое может послужить источником его интеллектуальной биографии.

Принципы интеллектуальной биографии несут в себе базис методы микроистории. Основная её задача - сосредоточиться на анализе личности того или иного индивида, определить социальную среду, к которой он принадлежал и в которой функционировал. Макроисторический же подход в определённой мере скрывает или не замечает черты, качества и нюансы личности. Для того, чтобы рассмотреть личность под микроскопом, требуется микроисторический подход. Те детали, которые макроскопический подход воспринимает как ненужную мелочь, микроисторический подход старается учесть и тщательно проанализировать. Артикуляция человека в данных ему условиях изучается не как совокупность тех или иных причин и следствий, но как сцепленная последовательность жизненных событий в сфере интеллектуальной деятельности в «истории в целом».

Как направление биографических исследований интеллектуальная биография появилась в русле «обновленной» интеллектуальной истории: ее «возрождение» на рубеже 1980-1990-х гг. было связано с «лингвистическим поворотом», который, в свою очередь, во многом способствовал начавшемуся процессу переосмысления всего историографического опыта «истории идей» в том виде, в каком в «западной» традиции «история идей» сложилась как «биография идей» - с изъятием собственно «носителя» идей и их социокультурного контекста.

Одновременно под влиянием «новой социальной истории» появилась «история интеллектуалов», институциональное оформление которой во Франции началось с создания (по инициативе Ж.-Ф.Сиринелли) специальной междисциплинарной группы (1985). В эти же годы научная деятельность П.Нора и Ф.Ариеса приводит к появлению в контексте нарратологии «ego-histoires», нового направления в историописании, цель которого - анализ взаимосвязи личностной истории ученых с их «научной лабораторией», конструкций их «жизненных нарративов» и способов конструирования ими «исторических (мета) нарративов». «Расцвет» исторической антропологии в 1980-е гг. («антропологический поворот») актуализировал интерес к «человеческому измерению» в интеллектуальной истории.

В 1980-е гг. проблема «биографического анализа» в интеллектуальной истории находилась в дискуссионной плоскости евроатлантического научного поля. Примечательно, что проблемы биографии были подняты и активно обсуждались представителями истории экономической мысли. Центральным в полемике оказался вопрос об отношении между идеями и жизнью, между тем, «как мы думаем, и тем, как мы живем».

Дискуссии отразили наличие двух оппонирующих «платформ»: представители первой отрицали познавательную ценность биографической информации, рассматривая биографию в качестве «иллюстрации»; представители второй считали, что без обращения к «личной ментальной истории» ученого нельзя понять его концепцию, выявить социокультурный и интеллектуальный контекст его творчества, генезис его идеи, специфику принятия его наследия научным сообществом.

Таким образом, историческая реконструкция, «впитав» основные подходы всех вышеуказанных направлений исторической науки (и не только их), составляет сложный синтез из них, что делает её не просто обширным методом, а, наверное, даже вспомогательной дисциплиной. Однако, максимальная междиплинарность не даёт ей стать отдельным направлением, выделив ей место в ряду многих подходов и методов научного исследования не только в рамках исторической науки, что, с одной стороны, делает реконструкцию как научный метод, фактически универсальным, а с другой стороны, «растворяет» ее в массе «родственных» направлений и делает своего рода как бы несущественной.

Антропологический поворот, стал для этого метода ключевым фундаментом, без которого реконструкция сводилась бы к репликации уже существующих результатов, и побудил научное сообщество обратить внимание на психологизм проводимых исследований, что позволит осуществлять подачу научно-практических результатов с элементами субъективной образности.

Глава II. Анализ научно-практической значимости метода исторической реконструкции

.1 Изучение потенциала метода на основе характеристики экспериментального замкового комплекса «Геделон»

Стремление исследователей-реконструкторов к восстановлению структуры исторической реальности на основе каких-либо практико- ориентированных проектов, специфика их научной деятельности довольно отчетливо проглядывается в реализации проекта замкового комплекса «Геделон».

Данный проект интересен по ряду причин. Прежде всего, уникален сам факт, что в отличие от многих других архитектурных построек, обычно задействуемых в ролевых играх реконструкторского движения, как «любителей»-реконструктров из КИР, так и исследователей-«профессионалов», «Геделон» никогда не существовал до этого в реальности, это не историко-культурный памятник, воссозданный по материалам источников письменного и материального происхождения, а совокупная, эклектичная по своей сути модель замковой конструкции, основанный не только на канонах и сведениях источникового корпуса медиевистики, но и на личностном факторе самих участвующих в проекте людей, их исторической памяти и социокультурных паттернов в воссоздания исторической реальности.

В отличие от ранее классических подходов к воссозданию «официальных» исторических памятников, где максимально используются все имеющиеся технико-технологические новинки, напротив, на это наложен строжайший запрет. Возводя замок с нуля, участники проекта обязаны применять то сырье и те технологии, что существовали в XIII в. Тем самым идет ролевое вживание и ментально-психологический «отыгрыш» каждого из участников в процессе постройки замкового комплекса. Разумеется, что претензии создателей проекта идут гораздо дальше, чем просто воссоздать материально-типологический объект исторического прошлого в его достоверном объективном воплощении.

Примером использования аутентичных технологий может выступать применяемый в строительстве реконструкторами для вычерчивания прямых углов правильной формы веревочный 12-ти узловой «египетский треугольник» - специальное простейшее приспособление, которое задействовали в своей архитектурной практике средневековые зодчие. Запрет на использование цементных растворов побудил участников разрабатывать свои предложения по поиску идеальных строительных смесей; «соломоново решение» было найдено при анализе растворов соседних настоящих замковых комплексов.

Существовали и различные риски в возрождении медиевальных строительных технологий, грозивших погубить проект в зародыше. Так, например, длительное время специалисты не могли придумать и выработать технологию обработки каменных блоков, чтобы наладить систематические поставки каменных материалов из карьера. Проблема вскоре была решена посредством наработки и накопления определенного опыта, привлеченных к проекту современных камнетесов, научившихся подмечать наиболее подходящие в карьере каменные блоки. Для транспортировки всех необходимых материалов используются средства, привычные для средневековых крестьян и поденщиков - лошадные тележки, одноколесные тачки, волочение.

Инициатором данного проекта исторической реконструкции выступил француз Мишель Гуйо, французский предприниматель средней руки, и большой любитель отечественной истории. В данном контексте можно обнаружить реализацию такого вышерассмотренного фактора, как исторический интерес индивида, и реализация его социокультурных (духовных и престижных потребностях); говорить о материальной стороне вопроса не приходится - Гуйо владеет шато, и не испытывает нужды.

Старт проекта был инициирован в 1997 г., а его завершение планируется к 2023 г. - разумеется, такой длительный период вызван аутентичностью применяемых техник и технологий. Проект осуществляется на основе краудфандинга, т.е. «народного финансирования» энтуазистов- добровольцев из среды исторической реконструкции; они же и являются основными персонажами разворачивающихся реконструктивно-ролевых ситуаций на территории экспериментального объекта. Штат постоянных работников на территории замка - порядка 70 человек, кроме того, в режиме периодического участия в решении различных масштабных рабочих задач участвует еще около полутысячи. Строительные работы протекают в период с апреля по ноябрь.

Архитектурно-стилевая композиция проекта выполняется в рамках классического французского замкового комплекса XIII столетия. Следует более подробно охарактеризовать архитектурные особенности замковых конструкций такого типа. К XIII в. сложился ряд модных особенностей в постройке такой архитектуры. В частности, тенденциями возведения замков в XIII и частично XIV во Франции были:

üУстойчивая тяга к возведению больших башен;

üОриентация возведение башенной конструкции круглого формата (а не квадратного, как это было принято в Английском королевстве). Причиной этого были соображения безопасности - в подобных конструкциях легче было организовывать «круговую оборону»;

üВозложение на замковый комплекс функционала крепости, что непосредственным образом отражается на внешнем облике замка. Это выступало одним из кардинальных отличий при планировании композиции постройки, так как в Англии замки в данный период создавались зачастую с учетом эстетических амбиций владельца, а не из прагматических соображений оборонительного назначения;

Выше указаны лишь наиболее характерные черты, следует также уточнить ряд подробностей. Так, среди уникальных, и в тоже время наиболее типичных замковых конструкций эпохи следует указать замок Шато-Гайар (Нормандия). Созданная приблизительно 1198 г., данная постройка тем не менее вобрала в себя практически все архитектурные решения для последующего периода. Примечательно, что замок был создан популяризированным английским монархом Ричардом Львиное Сердце, однако уже в 1204 г. был захвачен французским королем. Следует заметить, что ввиду своего стратегического и оборонительного назначения, замок неоднократно был захватываем то английской, то французской стороной в ходе Столетней войны.

Характерно, что на выстраивание его композиции, как и композиции многих других французских замков XII-XIII столетия, оказал влияние уникальный военный опыт, привнесенный участниками крестовых походов из боевых условий Святой Земли. Так, к примеру, в основе крепостного вала заложена идея его возведения в форме 19 полуокружностей, в которых наличествовали своего рода «амбразуры» для ведения боя из лука. Данная концепция крепостного вала имела свой утилитарный смысл: встраивание стены в виде множества полуокружностей обеспечивало сравнительную защищенность от осадных орудий противника, и в целом повышала живучесть крепости, а круговой разворот с наличием отверстий позволял вести стрельбу в различных направлениях.

В целом, архитектура замка вобрала в себя специфических черты и оборонительные техники аналогичных конструкций Византийской империи и мусульманских крепостей Ближнего Востока. Так например, в композиции его башен использовались машикули - специальные навесные бойницы, которые до начала XIII столетия не использовались в практике возведения европейских замков; их функционал выражался в возможности вертикального обстрела отрядов осаждавших, что значительно повышало уровень поражаемости противника, метания каменных глыб, обваривания с помощью кипящих жидкостей.

Это был типичный элемент ближневосточного устройства оборонительных построек, унаследованный еще из древности. Тем не менее, все это не спасло замок от взятия французами в 1204 г., в ходе которого в рамках длительной осады использовались как баллисты, так и измор противника.

Еще две достаточно характерных французских замковых постройки периода - города Эг-Морт и Каркассон, возведенные Людовиком IX, являвшиеся изначально крепостными сооружениями. Тем не менее, считается, что вышеперечисленные каноны при возведении французских замков XIII столетия заложил король Франции Филипп II Август; на сайте проекта также позиционируется приверженность «Геделона» обозначенным монархом канонам замкостроительства.

Так, правление монарха было отмечено активным архитектурным строительством, в частности, король инициировал возведение новых крепостных стен вокруг Парижа, Компьеня, ряда других городских центров; именно он заложил архитектурный тренд в возведении больших круглых башен при постройке замковых комплексов.

Таким образом, совокупность принципов и стилистики замкостроения, аутентичных эпохе, оказались востребованы практикой реконструкторов при возведении замка «Геделон». Как уже было выше замечено, тем не менее не создание достоверной замковой постройки является конечной целью - это будет лишь воссозданная, максимально реалистичная историческая среда, прямое воплощение распространенного на западе направления историко- научных исследований, именуемое «ливингхистори». Будучи популярным на западе, эта отрасль исторического знания пока что мало реализована в российской научно-исследовательской и даже любительской практике.

Следует сказать, тем не менее, что максимальная попытка абстрагирования от реальности «настоящего» и переходу в реальность «прошлого» все равно включает в себя некий элемент аксиологического самообмана участвующих в данном процессе индивидов, поскольку даже при максимальном соблюдении всех элементов производственной этики и структуры медиевальной повседневности жителя замка, при психоэмоциональном переключении участников данной ролевой игры на социокультурные паттерны индивида средневекового социума, все рано не удастся достичь «абсолютной чистоты» эксперимента и тождественного превращения в средневекового виллана или сеньора.

М.А. Кадер, характеризуя риски подобной увлеченность полного ухода в историческую реальность, отмечает: «своеобразие исторических источников, где обязательно присутствует личность творца, и принципиальное различие познавательных позиций очевидца прошлого и познающего субъекта, изучающего прошлое с точки зрения современности». Тем не менее, сама попытка позволяет дать максимально приближенный научно-практический результат, формируя своеобразный когнитивный полигон, где каждый участник реконструктивного процесса сможет сформировать свое видение и свой опыт переживания указанных событий, фактов или локаций исторической реальности.

Проект имеет воплощение не только в виде материальной, но и ментально-исторической и социокультурной плоскости. Так, в частности, на электронной странице проекта в Сети представлена детально прописанная предыстория замка «Геделон». Согласно предложенной инициаторами проекта версии, за исходный год начала строительных работ принят 1228 г.

Также был разработан социокультурный образ условного «владельца» замка - некоего Жильбера, феодала невысокого социального статуса, материальные возможности которого не позволяют отстроить себе крепостное жилье «королевского» уровня. По сути, и сама структура замковой постройки представляет собой скорее сильно укрепленную усадьбу помещика, для подкрепления соответствующего статус-кво.

Сами участники отыгрывают повседневную жизнь строителей замкового комплекса, их одежда, быт, строительный инструментарий полностью восстанавливает жизнь сельской глубинки XIII столетия. Таким образом, проект не только ориентирован на погружение в ролевую «историческую реальность» постоянно задействованных там участников не только на время проведения там строительных работ, но и в остальное время частной жизни индивида тоже.

В итоге это придает проекту «Геделон» максимальную научно-практическую полезность с точки зрения современного социогуманитарного знания и постнеклассической научной парадигмы. Получение не только материального объекта в виде практически полноценного средневекового замка-крепости XIII столетия, но и описания своего интеллектуального, чувственного и социального опыта участниками проекта позволяет намного ближе придвинуть научное сообщество к проблемам постижения картины мира средневекового индивида в его интеллектуальном и эмоционально-волевом срезе.

Материальные факторы, несмотря на критику концепции материализма, все равно накладывают определенный, довольно мощный отпечаток, на психику индивида, поэтому наличие условий для отыгрыша производственных ролей в подобной проекте создает уникальный прецедент частичного вытеснения современной ментальности человека средневековыми социокультурными паттернами, и как следствие, необходимо его изучение с привлечением методологического аппарата исторической антропологии и смежных с ней научных направлений.

2.2 Состояние и проблемы проектов «ливинг хистори» в российском научном «любительском» реконструкторском сообществе

В исследовательском пространстве отечественного научного сообщества в течении некоторого времени существовало отчужденное отношение к такому направлению практических изысканий, как «ливинг хистори». Такое отчуждение вполне очевидно: советская, а затем и российская археологическая научные школы являются одними из самых мощных в мире. В течение второй половин XX - начала XXI столетия было проведено множество археологических экспедиций и мероприятий физической реконструкции, эпохи первобытной, античной и средневековой российской истории, что создание специализированных искусственных проектов казалось многим историкам-«профессионалам» явлением нецелесообразным и в некотором отношении любительским и ненаучным. Зачастую при этом синонимом термина «ливинг хистори» используют понятие «экспериментальная археология».

Сам термин «экспериментальная археология» не получил значительного распространение в научном языке историков - ведь любые археологические исследования, как часть эмпирического уровня исторической науки, уже сами по себе носят форму эксперимента. В то же время, гораздо более удачен, оказался термин «живая история», поскольку ментально несет в себе даже несколько иной смысл, чем «экспериментальная археология» - в рамках первого производится именно «вживание» несущее зачастую мощные и явные отпечатки на эмцоионально-психологической карте личности исследователя, а не просто технический эксперимент. Н.С. Божок, характеризуя особенности метода, констатирует: «По сути, это та же историческая реконструкция, только с более высокой степенью сопричастности с реалиями прошлого. В отличие от остальных фестивалей на «Living History», к участникам выдвигаются более высокие требования на предмет соответствия реконструируемому периоду. Эти требования затрагивают следующие сферы:

1)Приготовление пищи должно осуществляться по историческим рецептам с применением соответствующих продуктов;

2)для пошива одежды используются натуральные материалы и соответствующая техника, где не должно быть машинных швов - только ручной;

3)общение индивидов должно происходить на диалектах той местности, страны и периода, который они воссоздают (желательно);

4)самой сложной является реконструкция поведения, нравов и обычаев без угрозы для жизни участников.

Соблюдение максимального количества требований повышает уровень в исторической реконструкции, то есть определяет экологию исторической реконструкции, что, в свою очередь, способствует достижению «эффекта историчности» и темпоральной объективности». В частности, подобная позиция активно подтверждается практикой КИР и задействованных в данном направлении организаций - ассоциаций реконструкторов, фестивальных компаний и т.д.

Однако, было бы большим упущением считать «живую историю» только проявлением «расширенной» и «экологичной» исторической реконструкции. По своей сути, «ливинг хистори» выступает довольно перспективной попыткой единовременного сведения воедино «мощностей» всех трех типов исторической реконструкции - физической, теоретической и ментальной, чтобы не просто смоделировать, а скорее даже, «открыть портал» в «настоящее прошлое». Нельзя сказать совсем, что в советской исторической науке данное направление полностью игнорировалось; происходило осмысление хотя бы на теоретическом уровне. Однако подобные попытки должны были получать поддержку на уровне государственного администрирования науки - и подобные подходы в виде «игр в историю» управленцам от образовательных и научных организаций вряд ли пришлись бы по вкусу.

По своей сути, «живая история» представляет собой практикоориентированное направление исследований на стыке таких курсов, как «музейная педагогика», «историческая антропология и психология», «история повседневности» и «интеллектуальная история».

Апелляция к методам живой истории, столь активно распространявшейся в рамках академического социогуманитарного цикла западной науки, у нас оказался популяризирован совсем недавно, с конца 2000-х - начала 2010-х гг., в условиях необходимости практического подкрепления исторического интереса у широких слоев российского населения, поскольку потенциал «классических» музеев перестал отвечать интеллектуальным поискам и духовным и социальным потребностям социума.

Как указывают активные участники одного из проектов КИР, «Русская Ладога», причина такого поворота проста: «одно дело просто поглядеть в музее на гончарный круг, и совсем другое - увидеть как на нем изготавливают горшок, а то и попробовать сделать его самому. Рассказ о произошедшей на этом месте битве никогда не сравнится по эмоциональной насыщенности с возможностью воочию увидеть фрагмент реконструкции этого действия и даже самая смелая фантазия не даст таких ощущений, которые получит человек, взявший в руку реконструкцию метательного копья и поразивший ею мишень. Именно это и есть соль живой истории». Тем самым происходит реализация потребностей в актуализации собственной исторической памяти участниками подобных проектов, вовлечение их в процессы, переживаемые поколениями несколько веков назад.

Одним из мощных и впечатляющих проектов в направлении «ливинг хистори» к настоящему моменту представляет собой так называемый «Парк живой истории «Форпост» (далее «Парк…»), инициированный участниками ассоциации реконструкторов «Гарнизон» (специализация - XII-XIII вв. российской и западноевропейской истории). Целями проекта, декларированными в рамках проекта, указывается «создание в Подмосковье парка живой истории представляющего собой поселение XII-XIII века, воссозданного по источникам и описаниям, которые мы собирали последний год. В данном парке планируется проводить мероприятия в формате «living history» и экспериментальной археологии.

Наличие домов и башни позволит существенно расширить рамки и выйти за пределы обычных фестивалей, сделав их по-настоящему незабываемыми», а также «организация независимого частного полигона для проведения маневров, исторических фестивалей, ролевых игр и исторических форумов без обычной волокиты связанной с особенностями регистрации и согласования подобных мероприятий».

По сути, «Парк живой истории Форпост» в реализации мероприятий в стиле «живой истории» по некоторым позициям (однако не по масштабности строительно-реконструктивных работ) превосходит аналогичную практику проекта «Геделон». Так, пространство парка неоднократно становится местом проведения дружественных мероприятий, реконструкторских ролевых отыгрышей эпох, которые по своим особенностям могут «вписаться» в атмосферу, воссозданную в рамках «Форпоста».

В частности, в рамках исследования проблем военного искусства Средневековья экспериментальной проверки существующих в среде теоретической реконструкции гипотез летом 2016 г. на территории «Парка…» была проведенная масштабная реконструктивно-ролевая игра «Рыцарский лагерь. Большая Осада». Характерно, что в отношении данного мероприятия был прописан достаточно четкий регламент и устав, затрагивающий как организационный, так и теоретико-научные положения, состав материалов «реквизита» и проч.

Характерным образом в материалах устава используется актуальная терминология как самого движения, так и историчные понятия. Весьма интересна в данном ключе проблема поиска источниковой базы, а также апелляции к вопросам достоверного отражения в материально воссоздаваемом объекте характерных черт исходного артефакта. Нередко это порождает острую полемику в среде участников реконструкторского движения, поскольку требования, предъявляемые условиями проведения «ливинг хистори», очень жестки.

Отчасти это вызвано специфической психологией представителей реконструкторского движения. Поскольку для многих из них данный род занятий является не просто приятным хобби, но и делом жизни, а в некоторых случаях - и формой социального эскапизма, соответственно, происходит некая степень едва ли не сакрализации данного процесса. Такая высокая степень значимости может приводить порой к очень резким и болезненным реакциям фанатично настроенных деятелей «ливинг хистори» по отношению к упущениям своих более небрежных единомышленников.

Отмечая аксиологические аспекты проблемы, исследователь Н.С. Божок рассуждает: «…реконструктор совершает действие, когда решает данную задачу с прохождением указанных этапов и вкладывает в это действие свой субъективный смысл, достигая целерациональности, ценностной рациональности, определенной аффективности (вкладывая чувства в свои действия) и традиционности (соответствия нормам и традициям конкретного клуба исторической реконструкции). Таким образом он [реконструктор] может в полной мере рассматриваться как исполнитель социального действия: его интересы и ориентация в клубе соотносятся с действиями членов его команды и организаторов конкретного фестиваля».

С другой стороны, активная вовлеченность «фанатиков» в процесс организации подобных фестивальных мероприятий способствует максимально эффективному соответствию рекреативным и интеллектуальным ожиданиям аудитории, а также социальному заказу.

Еще одним довольно интересным мероприятием, которое апеллирует к потребностям физической активности и спортивного азарта населения, является специальный фестивально-реконструкторский чемпионат «Битва Наций». Спецификой данного направления является как апелляция к историко-культурному и этно-антропологическому аспектам, так и большой привнесенный элемент спортивных состязаний, подвижных игр, квестов, турниров боевых искусств.

Характерно, что данное фестивальное направление получило свои истоки изначально в российской практике, и уже потом было активно перенято аналогичными зарубежными движениями и КИР, взявшими на себя обязательства по проведению чемпионата в своих странах. В процессе организации данных соревнований идет достаточно мощное обращение к элементам традиционных культур, восстанавливаются различные аспекты, связанные с конструированием национальной идентичности, особое внимание уделяется достоверности и историчности тех или иных видов соревнований.

В рамках каждой из турнирных секций назначается «маршал», как правило, это не только теоретический специалист в указанном виде боевого искусства или спортивного состязания, но и последовательный практик; нередко в таком качестве выступают тренеры и владельцы спортивных клубов, бывшие и действующие военные и инструкторы спецназа. В настоящее время открыты специализированные «маршальские школы», где любой желающий волонтёр может ознакомиться с правилами и форматом проведения чемпионата, и, прослушав курс и сдав экзамен, сможет стать членом судейской комиссии, можно сказать, получив профессию. В общем, это распространено и в других видах спорта.

Еще один, крайне важный составляющий элемент мероприятий в духе «ливинг хистори» - наличие у каждого из проводимых мероприятий в рамках конкретного проекта особых обрядов, систем инициации своих участников. Тем самым воспроизводится некая «проекция» общего ментального среза эпохи на современный менталитет каждого из участников. Как указывают исследователи, «воссоздавая прошлое поэтапно, реконструктор переживает связь с настоящим, а его чувственная природа коррелирует с деталями, питается многоплановыми символическими воспоминаниями, укорененными в конкретном культурном пространстве…. Эффект от всего этого положителен - реконструктор растет как интеллектуально, так и духовно. Также интенсифицируется и аспект памяти.

Особенно за счет использования во время подготовки, а иногда и во время демонстрации литературных источников». Стремление эмоционального воспроизведения ценностных доминант индивида эпохи посредством «священных текстов», присяг, клятв вассальной верности (оммаж), обрядов посвящения и проч., способствует как бы итоговому условному «переносу» сознания участника «ливинг хистори» в ситуацию исторической реальности в духе «гештальтпсихологии» и даже техник нейролингвистического программирования. Таким образом, достигается эффект закрепления ментальности участника в нужном ключе его социокультурных установок на момент социоролевого участия в мероприятии.

Более того, возникает и гораздо более основательное структурное воздействие на психику индивида, которое обращается к его историко- генетическим и иным глубинным «слоям» подсознания. Анализируя процесс проведения ролевых организаций в условиях, проводимых в соответствии с препозициями «ливинг хистори», исследователи подмечают следующее: «По мнению участников фестивалей исторической реконструкции, происходящие события в момент реконструкции определенных событий воспринимаются ими по-другому. Событие как бы приобретает другой ход - где-то замедляется, а где-то, наоборот, ускоряется.

Например, во время реконструкции средневекового бугурта (боя стенка на стенку) наблюдается такой феномен - для участников бугурта время заметно замедляется, и по их ощущениям они успевают сориентироваться в полноконтактном бою и успеть или уйти от удара, или нанести его своему сопернику. Другой эффект восприятия времени наблюдается у зрителей, которые наблюдают со стороны за происходящими событиями - для них бугурт проходит намного быстрее, чем для его участников внутри действия.

На основании ответов респондентов мы можем сделать вывод, что фестиваль исторической реконструкции выступает тем социальным пространством, которое объединяет разные темпоральности его участников и посредством инверсии времени погружает в воссоздаваемое историческое». Таким образом, происходит ощутимая мощная трансформация (не путать с деформацией) личности всех вовлеченных в процесс ролевой игры участников, способствуя также эмоционально-волевому отклику у воспринимающей аудитории.

В настоящее время, за последние несколько лет (2014-2017 гг.) процессы инициирования проектов «живой истории» только набирают свою силу, формируя особенности своих клубов под специальный социальный заказ.

Достаточным осложнением в данном направлении существует общественно-образовательная парадигма, которая предопределяет преимущественное существование клубов и проектов, связанных с отечественной историей древнего и средневекового периода, поскольку в отношении таких организации в категории социальных миссий проекта гораздо проще разместить среди целей идею ценностно-патриотического воспитания подрастающего поколения и широких слоев российских граждан - в то время как в контексте историко-культурной специфики КИР и организаций, связанных с эпизодами истории, например, ближневосточного Средневековья, античности эпохи классического эллинизма или Нового времени, достаточно сложно.

Существует ряд и исключительно формальных и организационных аспектов, затрудняющих осуществление подобных проектов - вопросы территориального размещения и инфраструктурного обеспечения клубов, налаживание финансовых потоков и юридического статуса проектов, перманентное возникновение конфликтов с администрациями регионов или коммерческими структурами, неприятие и критика со стороны части населения, незаинтересованного в подобного рода деятельности. Однако даже наличие такого объемного комплекса фактических рисков и трудностей глобально не влияет на набирающий силу социальный, и что гораздо более интересно, научно-исследовательский тренд, как проведение в российской действительности проектов и мероприятий в рамках направления «живая история».

2.3 Модель практического проекта

Разработка концептуальной модели исторической реконструкции, востребованной актуальным социальным заказом, несет в себе ряд рисков, связанных с востребованностью данного проекта социальным заказом. В частности, ориентация на патриотическое воспитание и адекватную образовательным проблемам общества социализацию, существующая тенденция к пренебрежительному и скептическом отношению к историческому моделированию и реконструкции предъявляет высочайший уровень требований как к целевой проработке, так и к фактическому содержанию теоретических, культурно-ценностных и материально- объектных элементов проекта.

В целом, историческая реконструкция в широком его практическом понимании включает в себя по большей части традиционные методы проведения исследования, которые формируют первый, наиболее важный этап.

Однако, апробация теоретических выкладок на практике расширяет подготовительную работу, и позволяет воссоздать исследуемую историческую реальность в заготовленной теоретиком форме. Таким образом ученый может проверить работает ли изложенная им гипотеза. При этом, данный метод применим по большей степени для скорее военной или повседневной истории, нежели событийной, поскольку восстановить событие (особенно глобального масштаба) невероятно сложно и требует затраты огромных средств и ресурсов.

При этом всё же существуют примеры попыток реконструкции целого события (например поход войск крестоносцев (и, соответственно мусульман) и битва при Хаттине). Метод же ментальной реконструкции направлен скорее на обращение исследователя к чувственному, эмоциональному (физиогномическому) восприятию исторической реальности. К слову, неоспоримым подспорьем в этом для ментальной реконструкции становится реконструкция физическая.

Представляется возможным, разработку практического проекта в рамках «живой истории»:

«Война миров: два лика государств крестоносцев». К XII-XIII столетию на территории Ближнего Востока в результате крестовых походов произошло возникновение королевств, основанных участниками крестовых походов с целью удержания Святой Земли. Данный эпизод исторического процесса является весьма уникальным и интересным, и с позиции медиевистики, и с позиции исторической науки в целом, поскольку данные территориально- государственные образования представляли собой попытку сочетания и взаимного слияния в регионе двух радикально противоположных культур - западноевропейской («крестоносной») и ближневосточной («мусульманской»); пожалуй, нигде более в мировой истории нельзя обнаружить более оригинального в своей сути исторического явления. Вследствие этого, проект направлен на раскрытие особенностей социокультурной, демографической, этнорелигиозной, политико-правовой «двоякости» региона в указанный период, и влияние этой специфики на протекание исторического процесса.

Цели данного проекта:

üСоздание условий для раскрытия индивидуальности и творческого потенциала участников в процессе подготовки аутентичных материалов.

üФормирование идей терпимости, обращения к диалогу культур на основе раскрытия проблем коммуникации двух культурных сторон в процессе событий крестоносного движения

üФормирование трудолюбия, внимательности, практических навыков при работе с подготовкой предметов достоверного характера.

üУсвоение участниками устойчивых знаний по данному направлению исторической подготовки.

üВизуализация и апробация исследования на практике во избежание допуска в нём неточностей (т.е. с целью верификации исторического исследования)

Актуальность проекта: В настоящее время в условиях нарастания кризисных ситуаций на Ближнем Востоке, активизации деятельности различных военизированных группировок и квазигосударственных образований, как, например, ИГИЛ (запрещенная в РФ террористическая организация) в российском обществе, равно как и в сообществах других стран, просыпается интерес к изучению истории данного региона. В частности, как профессиональные историки, так и любители военной и политической истории задаются рядом вопросов по проблеме, в том числе и о том, откуда пошли истоки столь длительного, и по сути, перманентного пребывания региона как сплошной «горячей точки».

Помимо этого, в настоящее время, в условиях активизации внешнеполитических отношений Российской Федерации с Сирийской Арабской Республикой исключительное внимание также обращается на этнографический облик, культуру и традиции данной страны в рамках концепции долгосрочного сотрудничества. Поэтому изучение проблемного поля Ближнего Востока указанного периода с сочетанием передовых методов и технологий исторической реконструкции и в рамках направления «живой истории» будет способствовать дальнейшему развитию российско-сирийского диалога и укреплению культурных связей между странами.

Социальная миссия проекта: Проведение данного проекта предполагается осуществлять с учетом актуальных нужд социального заказа. В связи с этим предполагается организация сотрудничества и проведение благотворительных и просветительских акций, организация (с согласия администрации регионов) концертно-фестивальных мероприятий и народных гуляний.

Аудитория проекта: учащиеся 10-11 класса, студенты факультетов социогуманитарной направленности, волонтёры-реконструкторы, а также все интересующиеся проблемами медиевистики, в т.ч. историки-исследователи.

Локации проекта: Ввиду специфических условий, актуальных для климатогеографических особенностей Ближнего Востока, наиболее объективно размещение материально-технической базы данного проекта в засушливых либо степных регионах РФ (Ростовская область, Краснодарский край, Республика Башкортостан, частично - Крым), в случае полномерного соответствия требованиям направления «живая история». Однако, при снятии ценза к аутентичности условий, создание полигонных условий проекта возможно и в центральных областях страны.

Научно-теоретическое направление проекта: создание некоего «подпроекта» в виде некоммерческой научной организации. Рабочее название подпроекта: «Орден хронистов-книжников». Привнесение в структуру работы организации элементов ролевого отыгрыша, в рамках моделирования академической и интеллектуальной культуры Средневековья XII-XIII в., с использованием, опционально:

а) ряда аутентичных наименований (к примеру, обозначение помещений для письменных занятия «скрипторий»; библиотеки - «вивлиофика» и проч.);

б) ряда аутентичных объектов и атрибутов (пергаменные или похожие на них листы для ведения протоколов заседания или заметок; стеллажи для книг и иные предметы интерьера, выполненные в медиевальной стилизации);

в) воссоздания элементов аутентичного облика участников в одежде, в прическе (по желанию), в манере обращения и поведения. Предполагается следующая посекционная структура научной организации:

üСекция общетеоретического изучения проблем исторической реконструкции: предмет, методология, открытие новых направлений;

üСекция военно-исторической антропологии психологии периода: ментальная реконструкция когнитивного среза эпохи

üСекция истории повседневности: теоретическое моделирование структуры социально-бытовых особенностей населения региона;

üСекция интеллектуальной истории и интеллектуальной биографии: конструирование ментального пространства персоналий (мыслителей) эпохи, среза их интеллектуальной и практической деятельности.

üСекция клиодинамики: Изучение статистико-демографических показателей хронотопа тема. Сюда же будет относится научный анализ значения инициируемых в России и за рубежом проектов на сходную тематику и перспектив их развития.

В рамках дальнейшего развития проекта предлагается дополнение и открытие новых секций. Для апробации и репрезентации полученного результата предполагается выпуск печатного и электронного издания с материалами участников научной организации, а также специалистов из смежных организаций. Помимо этого подпроекта, ученые-историки могут руководить образовательными программами проекта, воссоздавая и верифицируя свои теоретические выкладки на практике, используя для этого ресурсную базу проекта, и, желающих в этом поучаствовать волонтёров- реконструкторов и обучающихся.

Образовательный потенциал проекта: создание на базе проекта обучающего курса по проблемам указанного хронотопа с подготовкой паспорта дисциплины «История государств крестоносцев», разработкой соответствующей образовательной программы, проведения теоретических занятий и связанных с ними практических семинаров, направленных как на апробацию усвоенных теоретических знаний в ходе дискуссии, так и выполнении специализированных заданий в форме подготовки макетов, графических моделей, и иных форм объектного моделирования учащихся, востребованной проблемным полем физической реконструкции; изображение сводных таблиц, работа с массивами статистической информации, тренинг постановки гипотез как реализации методик теоретической реконструкции; наконец, написание инструкций к образованию рыцарских орденов, разработка философских трактатов мусульманских ученых улемов, «дневник» жителя Иерусалима (Антиохии, Эдессы) времен крестоносных государства, как воплощение ментальной реконструкции данной исторической тематики.

Педагогическая целесообразность: предполагает как групповую форму работы, так и индивидуальную (от 1 до 5 человек). Включает в себя духовное знакомство с культурными традициями народа, создание макетов исторических объектов и их реплик, восстановление элементов повседневной жизни исторического периода. Курс рассчитан в качестве интенсива на 105 часов, по 5 часов ежедневно на 21 день (не включая вводные три часа на инструктаж по ТБ и презентации проекта). Материальные памятники, воплощенные в уменьшенном масштабе, а затем частично в виде реплик, являются отражением жизни прошлого, без которых нельзя понять как сути этой жизни, так и отдельных явлений, которые характерны определенному времени.

С помощью исторической реконструкции формируется интерес к прошлому и закладываются основы эстетического восприятия. Также разработка настоящей программы вызвана необходимостью заинтересовать учащихся творческой деятельностью. Способствовать развитию потребности личности к познанию прошлого человечества и творческой деятельности средствами моделирования, воспитание патриотизма.

Пример реализации практического семинара в рамках проекта (направление: «Создание макета»): Команда делится на группы. Судья вводит образовательную задачу: смоделировать малое оазисное поселение Ближнего Востока времен господства крестоносцев. На столах у участников наличествует все необходимое материально-техническое обеспечения для воссоздания макета оазисного поселения, а также иллюстрации и описание археологических раскопок соответствующих поселенческих организаций. Еще одной группе в рамках занятия указана другая цель - смоделировать укрепленный пункт крестоносного войска.

Оставшаяся группа моделирует макет мечети (минарета) с привлечением необходимых материалов. По завершении макетных работ участникам предлагается ответить на следующие вопросы: «Где на коллективной панораме макета должны быть представлены указанные постройки, и в каком плановом размещении, чтобы точно реконструировать городскую культуру крестоносного государства Ближнего Востока.

Участники на специально заготовленной карте размещают изготовленные объекты, аргументировано обосновывая причины выбора именно такого размещения построек, а также определяют характерные черты архитектурно-стилевой планировки различных помещений и их утилитарный смысл. Участники должны овладеть умениями проектного моделирования и навыками обнаружения и визуализации необходимой информации, конструирования макеты с применением способностей из других своих практических областей. Групповой формат выполнения реконструктивной деятельности способствует укреплению командной работы, социализации, воспитанию в участниках «чувства локтя», развитию коммуникативных навыков и условий эффективного сотрудничества при наличии коллективной цели.

Пример реализации практического семинара в рамках проекта (направление: «Визуальная реконструкции», тема «Вводное занятие истории крестоносных государств»): Участники применяют мини- конструкции аутентичных построек, символическое отображение исторических индивидов (вакуфного крестьянства, воинов-крестоносцев и т.п.), мини-значки с обозначением конфессий, королевств и территорий, размещают их на поверхности карты, занимаясь разрешением предоставленных «судьей» эвристических кейсов. В частности, участникам предполагается предложить для решения следующие задачи:

üОтметить, какого рода проблемы были обнаружены крестоносцами при осуществлении крестовых походов;

üВыявить и указать на макете карты те государства и территории, которые оказались вовлечены самым активным образом в крестовые походы;

üТакже выявить и указать какие европейские страны Средневековья проигнорировали процесс крестоносного движения и указать фактические причины и гипотезы;

üВоссоздать визуальным образом одну из ключевых баталий воска крестоносцев с «сарацинами» при помощью макетов и иного материально-технического оборудования. При решении данного кейса осуществляется процесс визуализации практического действия, что в конечно счете позволяет участникам не только создать образное восприятие, но и фактическим способом смоделировать данный эпизод истории государств крестоносцев.

В конечном итоге, участники обретают навыки картографического характера. Кроме того, повышается способность участников к логичной интерпретации информационных массивов, а также прагматическому применению усвоенных знаний и утилитарной информации в ходе практической деятельности.

Мероприятия физической реконструкции проекта: В рамках проведения физической реконструкции при моделировании указанной эпохи планируется проведение следующих мероприятий:

üСоздание мини-парка «Лагерь крестового похода» на территории одного из вышеуказанного регионов внутри специально выбранного и согласованного места (перманентно действующего в рамках реконструкторского полигона);

üОрганизация творческого задания - проектной работы «Требушет» по восстановлению аутентичного осадного орудия;

üОрганизация недели повседневности «Одной ногой в средневековье»: организация проживания на основе источников периода о кулинарии и санитарии (с соблюдением техники безопасности)

Мероприятия теоретической реконструкции проекта: В рамках проведения теоретической реконструкции при моделировании указанной эпохи планируется проведение следующих мероприятий:

üОрганизация интеллектуального квеста «Святая Земля наоборот»: изучение моделей альтернативных исторических сюжетов;

üПодготовка графических макетов типовой исторической застройки городов Латино-Иерусалимского королевства;

Мероприятия ментальной реконструкции проекта: В рамках проведения физической реконструкции при моделировании указанной эпохи планируется проведение следующих мероприятий:

üОрганизация этнико-фольклорного мероприятия (например, праздника, или мистерии);

üКонкурс трактатов-воззваний «святых отцов» к крестоносному и мусульманскому войску;

üОрганизация ролевой игры «Дипломатический диспут Балдуина IV

Иерусалимского и Салах ад-Дина (Саладина)».

Пример реализации практического семинара в рамках проекта (направление: «Ментальная и теоретическая реконструкции», тема

«Образ мысли жителей Утремера»): В рамках проведения теоретической реконструкции при моделировании указанной эпохи планируется проведение мероприятий, направленных на ментальную реконструкцию.

Одним из таких мероприятий может быть проведение словесной ролевой игры-погружения. Данная игра подразумевает разыгрывание реальной социально-исторической проблемной ситуации, которая не известна учащимся в полной мере. Каждый участник получает определённую роль и статус, на основе которого осуществляется личная рефлексия; рамки рефлексии задаются сюжетными поворотами, которые репрезентованы в форме историко-культурных кейсов. При этом происходит опора участника на теоретическую базу, исследованную ранее. По итогу мероприятия производится оценка аутентичности действий и мотивов персонажей, а так же сравнивается отклонение решений участников от запланированного организатором или историчного сюжета, основанного на реальном историческом событии.

Мероприятия Физической реконструкции должны следовать после активной индивидуальной и групповой (преимущественно методом «мозгового штурма») теоретической работы. Отталкиваясь от полученных знаний, сначала следует реализовать проект в виде обширного макета, например реконструкция деревни или битвы, а после развить это в создание реплик элементов материальной культуры или апробации средневековых технологий. При этом стоит заметить, что руководитель проекта должен предоставить своим подопечным первичные заготовки (например, выкройки) и материалы, или оказать содействие в поиске необходимых средств.

Список мероприятий по всем типам исторической реконструкции предполагается уточнять и дополнять в ходе осуществления и практической «докрутки» проекта.

Исходя из вышеизложенной модели, исследователи данного периода получают качественную площадку для апробации своих исследовательских программ и работ, где они смогут практически досконально (с учетом погрешностей) воссоздать исследуемый ими срез исторической реальности и выявить недочёты или напротив подтвердить свои теоретические выкладки. Реконструкторы смогут получить пространство для полноценного воплощения своего видения реконструктивной деятельности, равно как использовать его рекреативном назначении, принося, таким образом, пользу современной исторической науке. Обучающиеся, в свою очередь, получают качественные условия для реализации образовательных потребностей самого широкого профиля (как социогуманитарной направленности, так и иных других отраслей научно-практического знания).

Глава III. Применение исторической реконструкции в педагогической практике социогуманитарного образования

.1 Пример физической реконструкции: игра-квест в стилистике «ливинг хистори»

Образовательный потенциал исторической реконструкции может быть полноценно раскрыт в условиях применения ее результатов в процессе обучения как детей и подростков в рамках школьных образовательных учреждений, так и более взрослых категорий обучающихся в условиях уже вузовской системы. Учитывая присущую возрасту любознательность, а также указанное выше на примере проекта «Геделон» формирование специфической повседневности, охарактеризуем возможные условия и способы организации научно-образовательной и воспитательной работы в рамках физического типа метода исторической реконструкции. Становление в последние годы в российской повседневной практической деятельности реконструкторов проектов, исполняемых в стиле «ливинг хистори», значительно упрощает данную задачу.

Предполагается, что участниками игры-квеста будут выступать обучающиеся 10-11 класса в рамках программы подготовки по предмету всемирная история указанного в программе раздела компетенций и ЗУН (раздел «История европейского Средневековья»).

Перед участием в физической реконструкции учащим проводится мастер-классы по различным видам деятельности в физической реконструкции, а также предлагается для ознакомления ряд источников и специализированной научной и научно- популярной литературы, наглядных таблиц и иллюстративных пособий-схем. Разработку игры-квеста предполагается проводить на основе сотрудничества с рядом проектов. Так, в частности, подобным проектом может выступать «Парк живой истории «Форпост». В рамках обеспечения

активного участия обучающихся предлагается использовать практику их привлечения к такому мероприятию данной организации, как «Средневековые будни». Как отмечают создатели проекта, «новое мероприятие, которое будет проводиться с июня по август 1 раз в месяц. Раз в месяц мы будем работать исключительно средневековым инструментом в средневековой одежде. Регион Европа Скандинавия датировка 9-14 век». Данный тип теоретической реконструкции способствует развитию у обучающихся необходимых навыков и качеств, возможных к применению в повседневной утилитарной практике.

В рамках проведения исторической реконструкции предполагается привлечение учащихся к изготовлению аутентичных предметов быта западноевропейского Средневековья, а именно в направлении:

а) элементов внешнего облачения, одежды и украшений;

б) элементов хозяйственно-бытового обихода дома

в) элементов военного снаряжения.

Проведение реконструктивных мероприятий должно осуществляться под надзором инструкторов проекта, и с соблюдением техники безопасности. Это, в частности, прописывает и актуальные нормативно-правовые источники РФ: «Участие детей в исторической реконструкции возможно, однако должно быть строго регламентировано. Должны быть прописаны четкие правила для участников реконструкции, направленные на обеспечение безопасности и комфорта детей.

В частности, необходимо обратить внимание на недопустимость совершения по отношению к детям, участвующим в реконструкции, каких-либо действий, которые могут быть восприняты как имеющие опасный характер или угрожающие жизни и здоровью ребенка». Все совершаемые обучающимися технологические операции должны пролегать в плоскости обучающих операций, иметь соотносимую возрасту физическую и психо-эмоциональную нагрузку. Работа может быть выстроена как в индивидуальной, так и в групповой форме. Для групповых форм работы в рамках физического типа исторической реконструкции обучающимся может быть предложено участие в моделировании аутентичного средневекового осадного орудия по типу «баллиста».

Методы физической реконструкции могут быть наиболее востребованы образовательной практикой средней школы как на макетном, так и «репликативном» уровне моделирования. В рамках развития исторического образования предлагается развивать сотрудничество с КИР по вопросам внутренней образовательной политики школы в социогуманитарном цикле предметов, и привлечение их к участию в данных мероприятиях на территории «парков живой истории».

3.2 Пример теоретической реконструкции: реконструкция на основе обобщающего занятия по дисциплине «Эволюция европейских городов, городской культуры и экономики в Средние века».

Использование потенциала теоретической исторической реконструкции, представляется возможным продемонстрировать на примере учебного занятия в рамках семинара дисциплины «Эволюция европейских городов, городской культуры и экономики в Средние века». Изучение городской культуры западного Средневековья является необходимым элементом подготовки профессиональных историков в рамках программы бакалавриата, вследствие этого, требуется использование особых методов (исторической реконструкции) для получения максимально эффективного образовательного результата.

Перед проведением семинара, обучающимся предлагается ознакомится со специальной литературой, посвященной описанию и анализу характерных особенностей средневекового города: тенденций социально-экономического развития, военной истории, структурой повседневности, стадиям застройки, архитектурно-планировочной спецификой и проч.

В ходе проведения теоретической части семинарского занятия с обучающимися в форме диалоговой коммуникации обсуждаются основные подходы к классификации средневековых городов; определяется несколько критериев возможных типологий. В частности, как необходимо отметить, среди наиболее распространенных подходов к урбанистической классификации в медиевистике распространены следующие критерии: на основании локации возникновения, на основании количественного фактора, на основании периодизации возникновения и проч. В рамках обобщающего занятия особое внимание уделяется первому критерию классификации. У обучающихся формируются основные знания по основным выделяемым типам средневековых городов на основе данного критерия, например:

üГорода, образовавшиеся вокруг замковых комплексов и крепостей

(Аугсбург, Страсбург);

üПоселения, образовавшиеся возле монастырей (Сен-Жермен, Сент- Олбанс);

üГорода, возникшие возле мостов и переправ (Брюгге, Кембридж, Оксфорд);

üПоселения, возникшие на месте разбивки военного лагеря (Манчестер);

üГорода-порты (Антверпен, Гамбург, Генуя).

После подробного разбора данного направления классификации, учета всех особенностей планировки, обучающимся предлагается выбрать один из предложенных типов, и на основе полученных данных произвести собственное моделирование городского центра. Организация самостоятельной работы учащихся предполагается проводить в разбивке на группы по 3-5 чел. с назначением ответственного главы группы. К дополнительным материалам группы предлагается использование:

üВсех необходимых наглядных, печатных раздаточных материалов;

üПривлеченных с собой обучающимися монографий, пособий, атласов и хрестоматий;

üМатериала для фиксации полученных в результате моделирования данных;

üНеобходимые предметы и материалы ИКТ.

В процессе работы конечный результат реконструктивного моделирования должны быть представлены в виде:

а) схематического чертежа моделируемого города;

б) аннотации-предыстории города: наименования, характерные особенности возникновения, «хроника» городского поселения;

в) презентация, представляющая собой план-проект «виртуальной экскурсии» по моделируемому городу. Результаты полученных моделей представляются в ходе демонстрации каждой из участвующих групп с регламентом времени примерно в 7-10 минут, после чего каждой из выступавших групп задаются вопросы.

В конце занятия обучающимся предлагается дискуссия обсуждения по вопросам объема репрезентативности каждого из типов города в городской культуре Западной Европы и выявление соответствующих исходных причин этого.

3.3 Пример ментальной реконструкции: реконструкция на основе компенсирующего задания по дисциплине «Новая историческая наука».

Характеризуя такой тип исторической реконструкции, как теоретическая реконструкция, следует отметить, что к настоящему моменту он частично репрезентован в ряде исследований, затрагивающих различные исторические эпохи. В частности, исследователи, характеризуя технологии обработки камня для орудий, вербально моделируют данный процесс.

Полноценное представление о потенциале методе исторической реконструкции в современном образовании невозможно без детального анализа особенностей его третьего типа - ментальной реконструкции на основе выполнения компенсирующего задания рейтингово-балльной системы, в рамках учебной программы вуза.

Данный тип реконструкции является наиболее проблематичным, поскольку требует детальнейшей проработки знаний об интеллектуальном срезе эпохи, и кроме того, требует максимального когнитивного и психо-эмоционального вживания обучающегося в пространство сознания индивида (либо конкретного мыслителя) соответствующей эпохи.

В качестве материала для анализа взято содержание рейтингового задания «Составление интеллектуального манифеста «Интеллектуал и власть», выполняемого студентами исторического факультета в рамках прохождения учебного курса предмета «Новая историческая наука». Прежде чем перейти к изучению, следует охарактеризовать проблемное поле самого курса.

Предмет «Новая историческая наука» связан с отраслями знания, базирующихся в рамках научного направления с одноименным наименованием. «Новая историческая наука» как научное направление в контексте реконструирования интеллектуального пространства исторического прошлого выражена в направлениях «интеллектуальной истории» и «новой биографии» мыслителей.

Сама по себе, интеллектуальная история является изучением интеллектуалов, идей и интеллектуальных модели в течение времени.

Конечно, это довольно сжатое определение, тогда как сама «интеллектуальная история» допускает огромное разнообразие подходов. Одна вещь, которую стоит отметить сразу - различие между «интеллектуальной истории», употребление которой может быть делом несколько запутанным, поскольку этот термин иногда используется как синоним «истории идей»: «История идей» является довольно старомодной фразой, в настоящее время не состоящей в академическом дискурсе (хотя есть отличный журнал для приверженцев этой концепции, публикующийся под названием The Journal of the History of Ideas.) Но если мы обеспокоены точными определениями, а не популярным использованием, можно сказать, что разница состоит в том, что «история идей» является дисциплиной, которая исследует крупные концепций, их зарождение и трансформации в течение времени.

Если смотреть на ситуацию в ретроспективе, кажется, парадоксально, что, начав набирать популярность в 1960-х, «история идей» испытала на себе осуждение в западных университетах, и что историки сочли целесообразным чуть ли не запретить их изучение, как устаревшее учение, если не реакционное. Но только поколение назад, впечатляющий рост социальной истории и других направлений принес с собой презрение к идеям и политике элиты в то время, когда, в более широком смысле, общество стало опасаться интеллигенции. История идей также оказалась под атакой тех, кто, по любым меркам, может быть описан как интеллектуалы и элиты.

Существует легенда, согласно которой в отделе аналитической философии Принстонского университета якобы висел баннер в залах, который говорил -«просто скажи нет истории идей». Историк идей, как правило, будет организовать исторический нарратив вокруг одной крупной идеи, а потом будет следить за развитием или метаморфозой этой идеи, как это проявляется в различных контекстах и времени, почти как музыковед может проследить тему и все ее вариации на протяжении всей симфонии. Пожалуй, самым классическим примером является книга Артура Лавджоя, «The Great Chain of Being» (изначально изложенной на William James Lectures в Гарвардском университете в 1933 году).

Этот подход имеет много достоинств, например, это позволяет нам распознать общие мысли несмотря на огромные различия в контексте, тем самым привлекая внимание к мысли, что человечество, похоже, всегда занято некоторыми казалось бы «вечными» идеями.

Но это преимущество может также быть недостатком. Настаивая на том, что идея всегда являет собой то же самое, несмотря на все его контекстные вариации, история идей имеет платоническую тенденцию поощрять восприятие идей как чего-то, что предшествовало контекстам их возникновения; этот подход постулирует, что постоянные идеи лишь появляются на определённых платформах, которые есть их своеобразная «подстройка».

Вскоре, однако, мода на социальную историю вошла в свой период самоанализа и «кризиса», как и некоторые из его самых способных практиков начали чувствовать, что неустанное ущемление качества количеством неверно даже для жизни самых простых людей. В то время как французская традиция Histoire dementalites давно стремилась осветить умственные привычки обычных людей, то «новая культурная история», которая выросла в 1980-х годах с целью интерпретировать смысл через новое обращения к антропологической и другим теориям, понимающим «культуру» как всепроникающую семиотическую сеть.

Последствия для традиционной интеллектуальной истории были похожи на те, с которыми столкнулась социальная история. Изучение Лавджоя и его «The Great Chain of Being» показало, что существует внутреннее противоречие в его концепции, напряженность, которая в конечном итоге превращается в оригинальную идею и в итоге приводит к его саморазрушению.

Как показывает практика исследовательских поисков Лавджоя, история идей как истории масштабных концепций, в которых объективное историческое повествование происходит, как бы «из себя», как если бы их нарратив существовал и развивался по их собственной внутренней логике.

Возрождение интеллектуальной истории сегодня предвещает возвращение к тому времени, когда она воспринимается как нечто большее, нежели интересы как культурных и политических сил. Это дает представление о том, что обновленная уверенность в силе идей, чтобы понять идеи, стерев междисциплинарные границы, может сделать для мира исторической науки гораздо больше, чем в прошлом веке. Но это также создает проблемы для области, которая рискует стать жертвой собственного успеха. Удивительно, но ученые, которые гордятся признанием их интеллектуального самосознания, демонстрируют очевидное снижение уровня самоанализа. Понимание ренессанса интеллектуальной истории проливает свет на более широкие течения и их проблемы.

Таким образом, при проведении ментальной исторической реконструкции в условиях выполнения данного вида задания следует опираться на методологический аппарат преимущественно «интеллектуальной истории», «новой биографии» и «новой социальной истории».

Конечным ментальным «продуктом» работы обучающегося при выполнении задания должен стать «Интеллектуальный манифест» - некая своеобразная творческая работа, краткий трактат, или даже скорее эссе, представляющее собой «выжимку» мыслей определенного мыслителя, «исторично» поданного обучающимся. В частности, сами авторы данного задания предлагают последнюю форму письменной работы как наиболее подходящую для отражения содержательной сути задания. Такой прием при составлении задания несет двоякую функцию.

Рекомендуемый формат эссе, как наиболее оптимальная форма презентации интеллектуального манифеста значительно упрощает работу обучающегося, сразу направляет его, позволяя сэкономить время и обратить больше внимания на другие стадии работы над заданием.

С другой стороны, явное предложение формы выполнения задания устраняет творческий подход в деятельности учащегося - вероятнее всего практически все пойдут по предложенному регламентом задания формату выполнения; однако, при этом обучающимся ничто не мешает пойти по пути различных форм авторского нарратива манифестарного типа - воззвания, петиции, памфлеты, «философические письма», автобиографии, теологические суммы, проч., более того, это только приветствуется.

Тем не менее, в формате эссе есть довольно интересная особенность, по своему подходящая для реконструктивных операций, а именно: «текст эссе не должен превратиться в несвязанный «поток сознания». Для этого и нужен «скелет», определяющий количество и последовательность смысловых частей. При формировании «скелета» нужно помнить, что хорошее эссе возможно только при наличии неожиданного хода в раскрытии темы - б«точки удивления», с помощью которой можно удивить, смутить или заинтриговать читателя».

Тем самым предлагается создать четкое, ментально дефинированное пространство, вместо отвлеченного когнитивного «полигона» (потока сознания), однако, опять же, далеко не все интеллектуальные традиции эпохи представлены довольно логичным и до конца проработанным последовательным пространством; примерами достаточно архаичной, бессистемной сферы духовных поисков, могут выступать например, ментальные протестные установки идеологов восстания У. Тайлера в Англии (1381) или же духовные поиски российских анархо- футуристов 1920-х гг.

Таким образом, структура распределения стадий выполнения задания представлена в формально-условной последовательности, что способствует качественному понимаю обучающимися алгоритма подготовки такого продукта когнитивного среза эпохи и конкретного мыслителя, как интеллектуальный манифест.

Весьма интересен состав персоналий, предложенный к анализу. Если рассматривать предложенных мыслителей с гендерных позиций, то в ряду интеллектуалов «затесалась» всего лишь одна женщина, что ставит перед обучающимися довольно ощутимые трудности - девушкам в группах обучающихся будет достаточно сложно произвести ментальный «отыгрыш» противоположного гендера, это потребует от них двойной работы по «вживанию» в когнитивное пространство анализируемой персоналии и ее интеллектуальных воззрений.

С другой стороны, обучающимся ничто не мешает предлагать альтернативные, близкие к ним лично, персоналии, которые вписываются в условия задания.

Интересно также отметить интеллектуальную «специализацию» каждого из представленных личностей. Так, из 18 указанных на выбор представителей интеллектуального пространства эпохи четверо являются философами (преимущественно античными), трое - учеными естественнонаучной направленности, шестеро - политическими публицистами, и еще пятеро - представителями художественной литературы.

Наконец, следует отметить о необходимости указания в регламенте задания, использования таких важных для реконструкции ментальности личности направлений, как «интеллектуальная биография» и «новая биография».

Научное знание о ряде из представленных мыслителей, в частности, Э. Золя, Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, Сократ, А. Эйнштейн в достаточной мере «зашорено» устоявшимися социокультурными стереотипами, паттернами последующих интеллектуальных традиций, вследствие чего в отношении указанных персоналий уже сложилась устойчивая, «медийная» образность, которая может помешать получению объективного, адекватного современному социогуманитарному знанию научно-практического результата.

Методологический аппарат «интеллектуальной биографии» и «новой биографии» в данном случае призван выполнить своего рода санирующую функцию, и тем самым «очистить» первичное интеллектуальное пространство указанных творческих личностей от последующих мифологемных наслоений и необоснованных суждений. Тем самым, как можно обнаружить, в среде указанного курса может быть недостаточно раскрыт весь спектр реконструктивных методик.

Заключение

Кризис исторического знания предопределил апелляцию научного сообщества к потенциалу исторической реконструкции. Отсутствие эффективных способов получения научно-практического результата в цикле социогуманитарного знания, порождает неуверенность в наличии объективного исторического знания как такового. В этой ситуации набор междисциплинарных методов исторической реконструкции, ее видовое разнообразие в решении разноплановых проблем исторической науки становится «спасительной соломинкой».

Преобладание уничижительной позиции профессионального научного сообщества по отношению к методам и достижениям исторической реконструкции постепенно сменяется пристальным вниманием к наиболее перспективным ее ответвлениям и методологически тонкостям. Универсальность исторической реконструкции как метода переопределяет широту ее применения в научных изысканиях. С другой стороны, до сих пор не изжита опасность игнорирования метода профессиональным научным сообществом в силу его достаточно высокой «расплывчатости».

Несмотря на попытки трансформации направления еще с деятельности школы «Анналов» в 1920-1930-х гг. и вплоть до настоящего времени, столь мощный эпистемологический и аксиологический потенциал исторической реконструкции «пугает» профессионального историка, заставляя его обращаться к более знакомым и привычным «классическим» методам. Кроме того, значительные опасения со стороны академической науки вызывает высокая степень «эмоциональности» метода, его вовлеченности в субъективные факторы постижения прошлого.

Использование методик исторической реконструкции при решении задач, политически или культурно ангажированных (съемки пропагандистских фильмов, устроение «мотивирующих» торжественных мероприятий) также настораживает изначально стремящееся к аполитичности и абстракции от активных социальных событий академическое сообщество исследователей.

С другой стороны, определенная часть научного сообщества, осознавая кризисное состояние исторической науки в современности, напротив, настаивает на привнесении элемента пристрастных оценок и факторов, не искажающих, в целом, общей картины образности того или иного исторического факта или события, но способствующих формированию у воспринимающей аудитории исторического интереса, и как следствие, пробуждающей в виде ответного отклика процесс формирования актуальной исторической памяти.

Довольно проблематичная, и даже к настоящему моменту трудноразрешимая ситуация сложилась в проблемном поле четкого вычленения предмета, объекта, а также многих других содержательных характеристик исторической реконструкции, это, в частности, вызвано, как значительным объемом междисциплинарных связей в практическом пространстве направления, а также продолжающимся кризисом критериев верификации.

Среди наиболее доступных осознанию к настоящему времени элементов исторического знания, связанных с исторической реконструкцией, можно указать понятия «исторической памяти», «исторического интереса», «исторической реальности», однако даже в этом случае предлагаемые концептуальные формулировки их признаков и специфических черт не отражают их значения в контексте прагматического использования реконструкции как научного метода. Весьма ограничивает потенциал метода в этом вопросе стремление многих историков подходить к реконструктивным действиям чисто формально и «по старинке», игнорируя когнитивную традицию постнеклассической научной парадигмы. В частности, подход исследователей к реконструированию тех или иных исторических сюжетов или процессов по-прежнему выглядит в виде предоставления воспринимающей аудитории «конечной продукции» - готовой исторической гипотезы или концепции, с уже сформулированными выводами и структурой образности. Однако это противоречит как подходам ментального типа исторической реконструкции, так и постнеклассической типу научной когнитивности в целом. В рамках этого подхода, воспринимающая аудитория должна получать нечто вроде «ментального полигона», особого формата подачи научно-практического результата, где каждый индивид, интересующийся определенной проблемой, мог сам бы сформировать свое представление о ее разрешении и сформировать соответствующие паттерны восприятия.

Направление исторической реконструкции представлено особой категорией общества, людьми, для которых участие в данном процессе представляет нечто большее, чем просто увлекательное хобби. Объединяясь в специальные формы социокультурного взаимодействия - клубы исторической реконструкции, либо оставаясь «одиночками» (сам себе реконструктор), представители движения занимаются вопросами проработки своей социоролевого значения в воссоздании тех или иных эпизодов исторического прошлого. Движение представлено достаточно пестрым социальным составом, и зачастую в общественном отношении представляет собой достаточно расплывчатый демографический срез. Среди всей массы реконструкторов выделяется особая категория, которую можно обозначить как «элита» движения, и именно они представляют наиболее эффективную составляющую направления.

Причины, побуждающие индивидов принимать участие в КИР или самостоятельно заниматься моделированием исторического прошлого, разнообразны: социальный эскапизм, вызванный проблемами личного характера, романтическое «наследие» подросткового возраста, наличие гештальт-эффектов незавершенности какого-либо события из детских лет. К характерным чертам личности представителя движения исторической реконструкции относится отказ или минимальное выполнение возложенных на последнего социальных ролей и обязанностей, стремление к перманентному интеллектуальному и физиологическому совершенствованию, точнее, с теми их аспектами, которые пролегают с «темой» реконструкции. Характерной чертой самого движения является наличие специального сленга, далеко не всегда и сразу понятного как постороннему, так и новичку.

Среди социально прагматического значения движения исторической реконструкции можно обнаружить ряд аспектов, в частности, социализационно-воспитательный фактор, при котором дети из неблагополучных семей своего рода «абсорбируются» из неблагоприятной социальной среды и оказываются в комфортных условиях для самореализации и удовлетворения образовательных и рекреативных потребностей, и коммерческий фактор, при котором множество людей могут получить возможность дополнительного заработка, на основе как изготовления с последующей продажей предметов сувенирного назначения (элементы одежды, игровое оружие, амулеты, предметы быта), так и организации концертно-фестивальных выступлений. Однако при этом, следует помнить, что реконструкция несет в себе также достаточно рисков, поскольку для социально экзальтированных личностей данный процесс начинает играть гораздо больше, чем просто игра, и это может вылиться в различные формы асоциальности, в том числе и делинквентного характера.

Методологический аппарат исторической реконструкции не просто обширен, он максимально междисциплинарен, что, с одной стороны, делает реконструкцию как научный метод, фактически универсальным, с другой стороны, «растворяет» ее в массе «родственных» направлений и делает как своего рода несущественной. Огромную роль в подчеркивании методологического значения исторической реконструкции сыграл нтропологический поворот, спровоцировавший, по сути, обращение к ролевым поискам человека себя не только в настоящем (когнитивная психология), но и в прошлом (историческая психология, интеллектуальная история). В тоже время, антропологический поворот побудил научное сообщество обратить внимание на психологизм проводимых исследований и осуществлять подачу научно-практических результатов с элементами субъективной образности.

Изучение научно-практического значения метода полностью показало его востребованность экспериментальной практикой. В частности, при изучении особенностей реализации проекта «Геделон», представленного французской стороной, можно обнаружить, что подобные направления активно привлекают массы людей для самого деятельного участия в этом. Проект апеллирует к использованию в своей практике аутентичных производственных технологий, что делает его весьма уникальным в своем роде явлением экспериментальной археологии.

Суть проекта обращена к искусственному воспроизведению условий исторической реальности, в данном случае итоговым научно-практическим результатом выступает структура повседневности французского замка середины XIII столетия. Инициаторами проекта учтена не только проблема стилевого соответствия постройки элементам хронотопа моделируемого периода, но и все необходимые сырьевые тонкости данного процесса, а также само время, отведенное на изготовление постройки (25 лет, примерное необходимое время в Средневековье для изготовления качественного мощного замка).

Тем не менее, при попытках проведения максимально «экологичной» исторической реконструкции его создатели загоняют себя в своего рода когнитивно-психологическую ловушку, поскольку даже при максимальном абстрагировании от реальности ««настоящего» настоящего» и переносе своего быта и правил повседневного поведения в «прошлое настоящее», участвующие в процессе индивиды все равно будут представителями современного ментального среза, что не позволить получить некую идеальную модель исторической реальности. Тем не менее, многие специфические отличия проекта, и в том числе проработка предыстории замкового комплекса, являющаяся прекрасным примером воплощения ментальной реконструкции, делает проект не просто жизнеспособным, но и потенциально прорывным в научном и социальном восприятии значения исторической реконструкции.

Вышеуказанный проект осуществляется в рамках направления «живой истории» («living history»), которая еще с 1960-1970-х гг. получила широкое распространение как в обывательской среде, так и в академическом научном сообществе на Западе, и которая до недавнего времени практически не была представлена в российской действительности. Причиной такого упущения явилось не только сомнение в эпистемологическом потенциале исторического моделирования с ролевым вживанием, но и достаточно мощные позиции «классической археологии» в отечественной науке. В наиболее распространенном понимании «живая история» трактуется как более «расширенная» историческая реконструкция, подразумевающая более четкий механизм верификации образной достоверности и максимальной аутентичности как задействованных в процесс ролевой игры материальных объектов, так и элементов эмоционально-психологической траектории поведения ее участников.

Однако данный подход представляется не совсем точным, поскольку направление «ливинг хистори» является еще и более глубоким пониманием социокультурного значения данного направления, по сути это оригинальный процесс «вживания» индивида в зачастую чуждую ему историческую реальность. Заинтересованность в использовании потенциала «живой истории» в российской действительности оказалась вызвана частичным спадом социальной востребованности «классических» музейных объектов и стремлении людей наиболее полно «погрузиться» в интересующую их эпоху, что также и способствует актуализации их сторической памяти.

К настоящему времени в российском реконструкторском движении задействован ряд объектов, выполненных в духе «живой истории», в частности, «Парк живой истории «Форпост» и проект «Русская Ладога». Данные объекты активно применяются для плановых мероприятий и организационных процессов, затрагивающих в том числе и строго научную верификацию имеющегося исторического знания, как например, проверка реконструированной средневековой технологии взятия крепостей. При этом «ливинг хистори» формирует как у участников, так и у воспринимающей аудитории весьма мощный психо-эмоциональный отклик, что нередко оборачивается и проявлениями негативных форм поведения, в частности, уход в «тему» посредством девиаций и асоциальности.

Помимо этого, практическому воплощению интересов общества, его специфических социальных заказов, выступает такой проект живой истории, как чемпионат «Битва Наций», ориентированный на проявляемый широкими слоями общества интерес к спортивной составляющей мирового исторического процесса, боевым искусствам и военным технологиям, тактике и стратегии; при этом также отдается особое предпочтение этнонациональному колориту и фольклорному «охвату» проводящихся турнирных соревнований. Воздействуя на психическое состояние участника, особенно в процессе осуществления какой-либо активной и напряженной деятельности, как, скажем, бугурт (боестолкновение двух сторон), ролевой отыгрыш «ливинг хистори» определенным образом трансформирует психику участвующего индивида, иногда способствуя также появлению у него своеобразного околоисторичного морально-этического паттерна. В тоже время, столь длительное отсутствие практического воплощения проектов «ливинг хистори», равно как и нынешнее его продвижение, осложнено рядом аспектов - коммерческого, взаимоотношения с властными структурами, социально-конфликтного, территориального, однако даже в этом случае развитие данного направления постепенно осуществляется.

Для апробации произведенного изучения исторической реконструкции как метода исторического исследования была проведена разработка соответствующего проекта - концептуальной реконструктивной модели в рамках направления «живой истории» «Война миров: два лика государств крестоносцев». Характерно, что данный проект апеллирует к текущей общественно-политической ситуации, и направлен на формирование объективных социокультурных паттернов у российского общества в восприятии проблемного поля Ближнего Востока эпохи средневековья. Данный проект рассчитан на довольно широкую аудиторию, в первую очередь на историков-исследователей, реконструкторов, и, даже, в том числе школьников и других обучающихся.

Цели проекта указаны с расчетом на отражение актуальных задач патриотической и аксиологической деятельности образовательных организаций, а также формирование соответствующих ментальных установок участников проекта, в соответствии с национальной политикой российского государства. Актуальность данного проекта продиктована обострением положения на мировой арене в регионе, в частности, с действиями Исламского государства (запрещенная в РФ террористическая организация), и позицией иных государств там. Локации проекта предложены к размещению на территории ряда регионов России, наиболее отвечающих историко-географическим препозициям местностей Ближнего Востока. Образовательный потенциал проекта обращен к повышению уровня и качества знаний населения по направлению общетеоретической подготовки в рамках курса медиевистики, а также овладения комплексом специальных ЗУН и компетенций. Педагогическая целесообразность данного проекта отражена в способах эффективной организации как индивидуальных, так и групповых форматов работы, с формированием необходимой образности предмета обучения, а также вопросов нравственного и эстетического воспитания участников проекта.

Предлагается разбивка комплекса занятий на теоретические и практические форматы. В рамках практического формата занятий, на основе проведения по направлениям «Создание макета» и «Визуальная реконструкция» предполагается воссоздание и аутентичный «отыгрыш» в рамках классно- аудиторного занятия основных эпизодов истории крестоносных государств, а также связанных с данным проблемным полем историей повседневности, хозяйственно-материальной и политико-правовой истории. Однако помимо этого планируется и непосредственное участие всех участников в воссоздании полноценных реплик тех или иных «историчных» объектов. В итоге в рамках прохождения семинара у участников происходит формирование значительного числа утилитарных навыков, а также представление об историческом процессе в данном регионе в эпоху Средневековья. Экологичность данного проекта обеспечивается привлечением специалистов, обладающих корпусом актуальных тематике информационных массивов, а также должным уровнем соответствующей педагогической и исторической квалификации.

Осознание значения метода исторической реконструкции невозможно без более детального изучения на основе конкретных примеров, раскрытых через конкретные видовые направления исторической реконструкции - физическое, теоретическое, ментальное. В частности, особенности применения на практике ментальной реконструкции проявились в курсе высшего исторического образования, а именно преподавания дисциплины

«Эволюция европейских городов, городской культуры и экономики в Средние века». Материал дисциплины направлен на формирование у учащихся определенной совокупности ЗУН и компетенций, позволяющих повысить их квалификацию как специалистов, работающих в сфере современного социогуманитарного знания.

В частности, материалом курса предлагается не только «классическое» освоение основной научной информации, касающейся особенностей развития, социокультурного, политического и хозяйственно-инфраструктурного развития урбанистической культуры западноевропейского Средневековья, но и создание условий для моделирования разнообразия их типов. Предложенные обучающимся несколько типологических направленностей развития города отображают общие тенденции медиевистики в знании соответствующих разделов образовательной программы.

Групповая форма работы способствует как эффективному применению ряда аналитических и образовательных технологий (мозговой штурм, контент-анализ), так и реализует воспитательный потенциал дисциплины. Репрезентация моделируемого объекта с помощью средств ИКТ способствует повышению уровня информационной компетентности обучающихся. Таким образом, как можно обнаружить, теоретическая реконструкция вполне практикоприменима в образовательном курсе средней и высшей школы

Не менее интересен анализ прагматического функционала ментальной исторической реконструкции. Поскольку данный тип является достаточно рисковым ввиду специфики своего предмета, выполнение его требует особой интеллектуальной и образовательной подготовки обучающихся.

В контексте выявления образовательного потенциала данного типа была подвергнута анализу специфика рейтингового задания «Интеллектуального манифеста «Интеллектуал и власть», предлагаемого для выполнения обучающимся в рамках прохождения курса «Новая историческая наука». Характерно, что данный курс и связанное с ним направление апеллируют к методологическому аппарату таких «родственных» направлений социогуманитарного цикла, как «интеллектуальная история», «интеллектуальная биография» и «новая биография».

При этом, апеллируя к потенциалу «интеллектуальной истории», следует проводить четкую дефиницию между ней и таким направлением классической научной рациональности, как «история идей». Разрабатываемые А. Лавджоем, оба направления, в конечном счете, оказались востребованы научной практикой, однако если «история идей» представляет собой по сути срез ментальной картины общества какого-либо периода, то «интеллектуальная история» в первую (и единственную) очередь апеллирует к творческому дискурсу наиболее заметных и ярких представителей интеллектуальной элиты эпохи.

В тоже время, отдельной проблемой «интеллектуальной истории» выступает тот факт, что в процессе проведения эксперимента исследователь не проводит отделения между фактическим нарративом мыслителя и его повседневностными социокультурными доминантами, что в итоге провоцирует возникновение ангажированных мифологем в отношении какого-либо их деятелей духовной культуры.

Обращаясь к рейтинговому заданию дисциплины как эффективному способу получения объективного научно-практического и образовательного результата посредством метода ментальной реконструкции, заметим, что использование вышеуказанных методов позволит воссоздать соответствующий ментальный «полигон» для воспринимающей аудитории, однако при этом должно учитываться воспроизведение указанного манифеста в формате интеллектуальных «продуктов» - произведений именно той эпохи, к которой относится творческий период мыслителя.

Весьма тщательно следует подходить к проблеме подбора конкретных персоналий, размещаемых для анализа и последующего ментального «отыгрыша» обучающимися, с учетом всех гендерных, этнорелигиозных и социокультурных установок последних. Также следует ориентировать обучающихся на избегание при ретрансляции когнитивной активности впадения в распространенные идеологемы и предубеждения, касающиеся персоналии анализируемого интеллектуала.

Историческая реконструкция как метод научного исследования предоставляет широкое поле для дальнейших историко-методологических поисков на данную тематику. Кризис современного социогуманитарного знания и длительное прозябание данного направления в «тени недоверия» академического научного сообщества создали мощную научно-теоретическую и социально-практическую «лакуну», преодолеть которую представляется возможным только с помощью дальнейшей разработки данного направления.

Историческую реконструкцию, в общем-то, можно рассматривать, даже, как некую вспомогательную историческую дисциплину или отдельное направление, которое во многом позволит расширить возможности историка в более глубоком изучении реалий прошлого; подтвердить или опровергнуть результаты теоретических наработок через метод физической реконструкции, с возвращением к ментальной и теоретической.

Однако это направление не может заменить собой все наработанные до этого исторические методы, скорее обогащая и становясь с ними в один ряд при проведении научно- исследовательских работ. При этом нужно учитывать, что, как и другие методы, она далеко не является «научной панацеей», и всегда следует вычленять множество возможных погрешностей и ошибок при его использовании.

Высокая эффективность данного метода для образовательной сферы при усвоении материала социогуманитарного курса делает данный метод, в свою очередь, востребованным в рамках актуального социального заказа, и расширяет границы для проведения последующих изысканий.

Список источников и литературы

1.Авдонин А.Н. Рационально-альтернативная реконструкция исторического процесса // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. - 2011. - № 1. - С. 16-18.

2.Алентьева Т.В. «Живая история» в США // Метаморфозы истории. - 1997. - № 1. - С. 246-255.

3.Божок Н.С. Время исторической реконструкции // Социологические науки. - 2015. - № 4. - С. 75-80.

4.Андреев А.Л., Андреева А.А. Историческое самосознание и философия исторического познания // Теория и история. - 2004. - № 1.

5.Бадретдинов В.З. Проблемы функционирования социальной памяти // Вестник Костромского государственного университета. - 2008. - Т.14. Специальный выпуск.

6.Бадретдинов З.А., Бадретдинов В.З. Власть и историческая память//Вестник Оренбургского государственного университета. - 2008. -№7.

7.Барг М.А. Историческое сознание как проблема историографии//Вопросы истории. - 1982. - № 12.

8.Божок Н.С. Метод livinghistory как инновационный фольклорно- этнографический компонент исторической реконструкции в контексте молодежной политики // Инновационная деятельность. - 2013. - № 2 (25). - С. 162-169.

9.Божок Н.С. Социологическое содержание понятия «историческая реконструкция» // Вестник СарГТУ. - 2013. - Т. 3. - № 1 (72). - С. 197-201.

10.Бондаренко Н.Г. Субъект и объект познания в контексте исторической реконструкции // Историческая и социально-образовательная мысль. - 2015. - Т. 7. - № 4. - С. 13-15.

11.Волкова Т.С. Деконструкция и реконструкция исторической памяти. К постановке проблемы // В сборнике: Актуальные вопросы археологии, этнографии, истории. - 2017. - С. 46-50.

12.Волкова Т.С., Хованская А.В. О методах реконструкции исторической памяти в условиях нового социального заказа // В сборнике: Агротехнологии ХХI века. Пермь, 2015. - С. 140-143.

13.Гобозов И.А. Историческая наука и реконструкция исторического прошлого // Проблемы исторического познания. - 2015. - № 1. - С. 65-80.

14.Грибанов В.В., Кузиванова О.Ю. Историческая память как этнополитический феномен//Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения. - 2013. - № 1.

15.Гуревич А.Я. Историческая наука и историческая антропология. // Вопросы философии. - 1988. - № 1. - С. 56 -70.

16.Гуревич А.Я. Проблема ментальностей в современной историографии //Всеобщая история: новые подходы. - М., 1989. - Вып. 1. - С. 75-89.

17.Гуревич А.Я. Территория историка. М.:РОССПЭН, 2005. - 288 с.

18.Давыдов В.А. Реконструкция исторического прошлого: структура и этапы проведения // Вестник КолГПУ. - 2008. - № 2 (6). - С. 78-89.

19.Давыдов В.А. Ценности и оценочные суждения в исторических реконструкциях // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. - 2010. - № 126. - С. 131-137.

20.Давыдов В.А. Эпистемологические и аксиологические аспекты реконструкции исторического прошлого // Вестник МГОУ. Серия: Философские науки. - 2010. - № 2. - С. 18-23.

21.Данилевский И.Н. Историческая реконструкция: между текстом и реальностью // Электронный научно-образовательный журнал «История». - 2013. - № 6. - С. 5.

22.Данилевский И.Н. Историческая реконструкция: методологические ограничения // Электронный научно-образовательный журнал «История». - 2013. - № 6 (22). - С. 13.

23.Дворниченко А.Ю., Ильин Е.В., Бондарев С.В., Петров И.В. Историческая память, международный триалог и продвижение к единому восприятию истории//Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2: История. - 2013. - № 2.

24.Демина А.В.Феномен исторической реконструкции как форма сохранения культурной памяти // В сборнике: Генезис. Фронтир. Наука. - Астрахань, 2013. - С. 42-48.

25.Дмитриева О.О. Историческая память и механизмы ее формирования: анализ историографических концепций в отечественной науке//Вестник Челябинского государственного университета. - 2015. - № 6.

26.Драгунов А.Д. Историческая реконструкция как метод научного исследования // В сб.: Политическая жизнь Западной Европы: античность, средние века, новое и новейшее время: межвуз. сб. научных трудов. Отв. ред. А.Р. Панов. - 2016. - С. 291-295.

27.Зайко В.А., Алигаджиев М.М., Османов М.М., Амаева Ф.Ш. Особенности исторической реконструкции // Кавказоведение. - 2003. - № 4. - С. 77-82.

28.Ильичёв А.А. Позитивистские стратегии реконструкции исторических фактов // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Философия. Психология. Педагогика. - 2011. - Т. 11. - № 4. - С. 3-7.

29.Историческая наука сегодня: теории, методы, перспективы / Под ред. Л.П. Репина. М.: ЛКИ, 2011. - 603 с.

30.Кадер А.М. Аксиологический аспект исторической реконструкции //Вестник МГУКИ. - 2015. - № 1 (63). - С. 141-145.

32.Калашников С.Г. Историческая реконструкция vs «историческая реконструкция» // APRIORI. Cерия: Гуманитарные науки. - 2014. - № 6. - С. 15.

33.Каплуненко А.Е. Об адекватности термина «историческая реконструкция» в контексте неформального молодежного движения ролевиков // Вестник ИрГЛУ. - 2013. - № 4 (25). - С. 70-76.

34.Коробейников А.В. Историческая реконструкция по данным археологии. - Ижевск, 2005. - 180 с.

35.Коршунов A.M., Шаповалов В.Ф. Ценность и оценка в историческом познании // Социальная детерминация познания. Тезисы докладов научной конференции. - Тарту: Типография ТГУ ЭССР, 1985. - С. 171-174.

36.Котляров А.А. Историческая реконструкция как феномен современной российской культуры // Традиции и новации в современном культурно- образовательном пространстве. Материалы IV Международной научно- практической конференции. - Отв. ред. Л.А. Рапацкая. - 2013. - С. 257-262.

37.Лазарева А.Н. Опыт философской реконструкции исторического бытия // Философия и культура. - 2008. - № 2. - С. 80-93.

38.Леонова А.А. Историческая событие в исторической реконструкции // В сборнике: Проблемы отечественной и всеобщей истории. - Уссурийск, 1996. - С. 201-210.

39.Леопа А.В. Реконструкция исторического прошлого как основа формирования исторического сознания общества // Научная жизнь. - 2011. -№ 5. - С. 100-105.

40.Лукацкий М.А. Историческое познание: сущность и своеобразие // Психолого-педагогический поиск. - 2016. - № 1 (37). - С. 52-66.

41.Макаров А.И. Историческая память: конструкция или реконструкция //Историческая экспертиза. Журнал рецензий. - 2014. - № 1. - С. 4-10.

42.Милюков А.Н. Использование исторической реконструкции как наглядного метода изучения истории // В сборнике: Педагогика: традиции и инновации. - 2011. - С. 139-140.

43.Михалина З.А., Бондаренко Н.Г., Крюкова Л.В. Образы и смыслы повседневности в исторической реконструкции // В сборнике: Роль и место информационных технологий в современной науке. -2016. - С. 72-78.

44.Модели и технологии исторических реконструкций // Труды XI конференции Ассоциации «История и компьютер». Под ред. Л.И. Бородкина. - М., Барнаул, Томск. - 2010. - С. 145- 175.

45.Репина Л.П. Историческая наука на рубеже XX-XXI вв.: социальные теории и историографическая практика. М.: Кругъ, 2011. - 561 с.

46.Сергеев В.Н. К вопросу о статусе концепта «историческая реконструкция» // Труды БГТУ. - История, философия, филология. - 2010. -№ 5. - С. 20-23.

47.Синяков С.В. Проблемы исторической реконструкции // Философия хозяйства. - 2014. - № 2 (92). - С. 191-206.

48.Уголев Е.М. Историческая реконструкция как феномен исторической памяти // Преподавание истории в школе. - 2011. - № 8. - С. 10-14.

49.Уйбо А.С. Проблема реконструкции исторического прошлого. Авт. дисс… канд. филос. наук. М., 1982. - 16 с.

50.Уйбо А. Реконструкция исторического прошлого как междисциплинарная задача // Смысловые концепты историко-философского знания: Труды по философии. - Ученые записки Тартуского университета. - Вып. XXXV. - Тарту, 1990. - С. 76-92.

51.Февр Л. Бои за историю. М.: Наука, 1991. - 635 с.

52.Федоров Б.И. Образец исторически-логической реконструкции //Логические исследования. - 2003. - № 10. - С. 175-197.

53.Хальбвакс М. Коллективная и историческая память // Неприкосновенный запас. - 2005. - № 2-3 (40-41). - С. 34-40.

54.Чвырь Л.А. О разновидностях исторической реконструкции // В сборнике: Способы, направления и уровни реконструкции культурно- исторической реальности. - М.: ИВ РАН, 2016. С. 7-34.

55.Черёмушникова И.К., Медведева Л.М. К вопросу о культурологической реконструкции исторического времени и пространства // Антро. - 2015. - № 1 (16). - С. 150-157.

Приложение

Составление интеллектуального манифеста «Интеллектуал и власть» (от 4 до 8 рейтинговых баллов)

Составление интеллектуального манифеста является заданием рубежного контроля и обязательным условием получения итоговой оценки по дисциплине. Каждый студент от имени какого-либо интеллектуала прошлого должен подготовить манифест, в котором необходимо отразить свойственный той эпохе взгляд на проблемы взаимоотношения власти, общества и интеллектуальной личности.

Используя различные информационные ресурсы, следует детально реконструировать социокультурный контекст взаимоотношений власти и мыслителя в ту или иную эпоху. Важно учесть и индивидуальные особенности отношений той или иной личности с властью.

По своему характеру интеллектуальный манифест представляет собой творческое эссе. Эссе - это небольшая по объему письменная работа, сочетающая свободные, нарочито субъективные рассуждения по определенной теме с элементами научного анализа. Эссе не претендует на расширенную трактовку или комплексное раскрытие поставленной проблемы. Оно напоминает участие в дискуссии или проведении презентации. Эссе считается творческой работой и не может обладать реферативным, описательным характером.

Оно «балансирует» между научностью, публицистичностью и художественностью. При написании эссе ставятся вопросы, требующие аналитического подхода и четкой системы аргументации, однако ход размышлений должен преодолеть формальные рамки и продемонстрировать оригинальный авторский подход.

Подготовку эссе целесообразно начать с осмысления поставленной проблемы, выявления ее наиболее интересных или неординарных ракурсов, поиска информации, которая может быть использована при написании текста.

Важным ресурсом здесь могут оказаться и собственные жизненные впечатления. Следующий этап - это формирование «скелета» эссе. Следует учесть, что для эссе не характерна строгая структура. Не требуется наукообразное обоснование актуальности и новизны темы.

Выводы могут быть сформулированы в самом начале, а заключительныеть положения могут содержать постановку проблемы. Всё зависит от авторской логики размышлений.

Однако текст эссе не должен превратиться в несвязанный «поток сознания». Для этого и нужен «скелет», определяющий количество и последовательность смысловых частей. При формировании «скелета» нужно помнить, что хорошее эссе возможно только при наличии неожиданного хода в раскрытии темы - «точки удивления», с помощью которой можно удивить, смутить или заинтриговать читателя.

Парадоксальность - это одна из ключевых жанровых черт эссе. Следующим этапом является наполнение «скелета» текстом, «прорисовывание деталей». Ход размышлений подкрепляется доказательствами и яркими цитатами, приводятся интересные факты, подбираются аналогии и ассоциации.

Можно использовать «ловушки» для привлечения внимания: сомнительную цитату, стихотворение, необычный факт, смешную историю, зрительный образ и т.п.

Выгодно отличаются эссе, где используются средства художественной выразительности: метафоры, аллегорические и притчевые образы, символы. На завершающей стадии текст проверяется с точки зрения содержательной убедительности и стилистической цельности.

Текст должен быть легко читаем, но необходимо избегать нарочито разговорного стиля, сленга, шаблонных фраз. Вывод эссе не формулируется в качестве заключения, но нужно помнить об эффекте «последней фразы».

Работа над интеллектуальным манифестом включает в себя несколько этапов:

1)определение персоналии интеллектуала (из нижеприведенного списка) по согласованию со старостой (ответственным) группы;

2)выполнение заданий семинарского занятия «Интеллектуалы и интеллектуализм»;

3)самостоятельное изучение литературы по следующим проблемам:

«Интеллектуал и общество: элита и массы», «Интеллектуалы в условияхразличных политических режимов (демократического, авторитарного, военного, тоталитарного)», «Интеллектуальные ресурсы власти», «Технократия и технократы», «Интеллектуализм и диссидентство», ««Духовная автономия» интеллектуала»;

4)поиск ресурсов, содержащих информацию, необходимую для составления манифеста;

5)написание эссе-манифеста от имени интеллектуала;

6)представление преподавателю интеллектуального манифеста в электронном виде.

Объем эссе составляет 3-4 стр. (без учета титульного листа). К оформлению эссе предъявляются следующие требования: текст представляется в электронном виде на стандартных листах формата А4; все страницы работы кроме титульной нумеруются (справа вверху); рукопись следует набирать шрифтом TimesNewRomanСуг, через 1 интервал, размер 12 пт, выравнивание по ширине. Поля страниц: левое - 3 см, верхнее - 2 см, правое - 1,5 см, нижнее - 2 см. Все цитаты и ссылки в эссе выполняются в соответствии с требованиями библиографического описания.

Перечень персоналий

1.Сократ.

2.Цицерон.

3.Марк Аврелий.

4.Джордано Бруно.

5.Галилео Галилей.

6.Протопоп Аввакум.

7.Вольтер.

8.Н.И. Новиков.

9.А.Н. Радищев. 10.Анна де Сталь.

11.П.И. Пестель.

.А.С. Хомяков.

.Ф.М. Достоевский.

.Л.Н. Толстой.

15.Э. Золя.

16.А. Эйнштейн. 17.Б.Л. Пастернак. 18.И.А. Бродский.

Разработчик: А.В. Клименко, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России.

Оценочное средство утверждено на заседании кафедры истории России (протокол № 1 от 29 августа 2016 г.).

И.о. заведующего кафедрой истории России М.Ю. Лачаева