Характеристика института уголовного права Японии периода древности и раннего средневековья
Характеристика института уголовного права Японии периода древности и раннего средневековья I-VIII вв.
Введение
право уголовный закон
В данной курсовой работе анализируется процесс зарождения институтов уголовного права в период древности и развитие этих институтов в период раннего средневековья в Японии I - начала VIII веков.
Японское право является одной из самых интересных в научном плане и в то же время одной из самых малоизученных правовых систем. Глубокая приверженность традициям и обычаям, тесная связь права и религии в Японии выражались наиболее чётко и, особенно явно это было заметно в древности, доводились до некоего абсолюта. Подобная утрированность с течением времени заметно уменьшилась, однако даже сегодня традиции играют важную роль в японском обществе, и если сейчас это больше культурные традиции, то изначально правовое регулирование отношений между японскими общинниками происходило также за счёт обычаев и традиций. Эти нормы, составляющие систему общего права Японии, функционировали на протяжении сотен лет и были настолько устоявшимися, что совершенно не нуждались в письменном фиксировании даже после появления на основе китайских иероглифов японской письменности. Собственно, поэтому они, к нашей общей глубочайшей скорби, большей частью не известны современной науке.
Обычное право было доминирующим в периоды Яматай (I - III вв.) и Ямато (IV - VII вв.), поэтому с историко-правовой точки зрения данный хронологический отрезок наименее изучен.
Не исчезают трудности и при изучении самых древних дошедших до нас сводов японского права VIII века, ибо они представлены не в полном объёме: отсутствуют не только статьи, но и целые разделы, регулирующие широкий круг правоотношений.
Возможно, что именно весьма скромное количество древнекитайских и древнеяпонских письменных источников является причиной, по которой данному периоду в исторической и историко-правовой науке уделяется мало внимания. Исследователями данного периода являются М. В. Воробьёв, Д. А. Суровень, А. Н. Мещряков, Л. М. Ермакова и др.
Цель работы: охарактеризовать уголовное право Японии I - VIII веков на основе имеющихся правовых источников и научных исследований.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
) дать понятие преступления и определить его виды;
) выделить объекты и субъекты преступления;
) охарактеризовать объективную и субъективную стороны состава преступления;
) выделить стадии совершения преступления;
) рассмотреть соучастие и его виды, обстоятельства, исключающие преступность деяния, множественность преступлений;
) охарактеризовать наказания за совершение преступлений (понятие, цели, система и виды наказаний, отягчающие и смягчающие обстоятельства);
При написании курсовой работы использовались следующие правовые источники: древнекитайские хроники (Хоу-хань-шу, Цзинь-шу, Нань-ши и Суй-шу), Кодзики, Нихон-сёки, Тайхо-рицу-рё.
Глава 1. Характеристика источников уголовного права
.1 Нарративные источники
Отсутствие юридических источников не только уголовного, но и права вообще - это одна из главных проблем, с которой неминуемо сталкиваешься при изучении Японии периода древности и раннего средневековья. Особенно остро это чувствуется при попытке дать характеристику уголовному праву периодов Яматай и Ямато, ибо чисто японских письменных законодательных актов I - VII веков либо просто нет, либо они были навеки утеряны. Поэтому все юридические аспекты, как это ни печально, приходится выявлять при помощи далеко не юридических источников, из-за чего у исследователей не могут не возникнуть различные, зачастую противоречивые, мнения по одному и тому же вопросу. Такими источниками являются чжэнши, "Кодзики" и "Нихонги".
Династийные истории или чжэнши - вид китайских исторических сочинений, представляющих собой официальные, утвержденные императором описания истории Китая за период правления одной или нескольких династий. Обычно они составлялись после падения очередной династии по приказу императора новой династии, однако некоторые ("Хоу-Хань-шу", "Сань-го-чжи", "Бэй-ши", "Нань-ши" и др.) составлялись по инициативе отдельных историков и лишь впоследствии вносились специальным декретом в список династийных историй.
Чжэнши обычно составлялись на базе хроник придворных историков, летописей, различных офиц. документов, докладов чиновников, сочинений, трактатов и прочих материалов описываемой династии. В них включались также отдельные материалы из предыдущих династийных историй. Образцом для их построения служила первая из них - "Ши цзи" ("Исторические записки") Сыма Цяня, в которой была описана история Китая с древнейших времен. Как и "Ши цзи", все чжэнши состоят из 5 основных разделов, подразделяющихся на главы. Пятый раздел (лечжуань) - биографии, где помимо биографий отдельных политических деятелей, ученых, философов, литераторов и т. д., в этот раздел входят также главы об окружавших Китай племенах и народах, содержащие уникальной ценности материалы для исследователей, на что в рамках поставленной проблемы стоит обратить особое внимание.
В данной курсовой работе использованы следующие династийные истории: Хоу-хань-шу, Нань-ши , Цзинь-шу, Суй-шу.
Чжэнши представляют ценный исторический источник; они не имеют себе равных как по объему и охваченному ими историческому периоду, так и по характеру содержащихся в них материалов.
Следующий источник - "Кодзики" (букв. «Записи о делах древности»), первый дошедший до наших дней письменный нарративный памятник, составленный в 712 по указу Тэмму. Текст "Кодзики" состоит из трех свитков. Первый из них ("время богов") излагает синтоистские мифы, второй и третий ("время императоров") посвящены истории. Главным побудительным мотивом к составлению "Кодзики" были потребности древнеяпонского государства Ямато <#"justify">Глава 2. Уголовное право Японии в периоды Яматай и Ямато (I-VII века)
Необходимость правового регулирования, в том числе и уголовного, общественных отношений в период Яматай связана с возникновением государства, а, если быть точным, с трансформацией первобытной соседской общины в общину-государство или, как пишут китайские авторы, го (яп. куни).
Ещё в первобытном обществе в Японии, как, собственно, и во всех догосударственных образованиях складываются мононормы - обычаи и традиции, которые регулировали отношения между общинниками. "В любом обществе социальное поведение людей обусловлено применением правил, отличающихся так называемым одинаковым масштабом действия, или же нормой. Эти нормы характеризуются неперсонифицированностью но отношению к адресатам правил, требуют от них обязательного выполнения каких-либо действий, совершения действий в относительно четких рамках. Несоблюдение названных правил приводит обыкновенно к применению общественных санкций, выражаемых в различной форме".
Особый интерес вызывают мононормы, содержащиеся в норито "Великое изгнание [грехов] в последний день месяца минадзуки". Несмотря на то, что текст его имеет ярко выраженный юридический аспект, всё же его главной целью было очищение скверны в рамках всего государства, от чего в первую очередь и следует отталкиваться при анализе данных прегрешений.
"Согласно верованиям японцев, скверна была воплощена в том месте, где произошло преступление - включая сюда и человеческое тело; экзорцизм же не только выдворяет из социума преступника, но и, по сути, стирает с лица земли те места, где тот когда-либо находился. Подобная мера, вне всякого сомнения, осуществлялась с полного одобрения общины. Такое категориально сакральное пространство, как социум, не могло допустить существования на своей территории оскверненного участка."
Итак, вышеуказанном норито прегрешения делятся на "небесные" (связанные с нарушениями табу, совершёнными Сусаноо) и "земные" (все остальные неправомерные деяния, характеризующиеся наличием скверны).
К "небесным прегрешениям" относятся "разрушенье межей, засыпка канав, желобов разрушенье, повторный посев, вбивание кольев, сдирание заживо шкур сзади к переду, нечистот оставление".
С одной стороны, первые пять из этих прегрешений являются нарушениями правил сельскохозяйственного социума: в них раскрывается, как нарушались границы земельных участков и происходило их незаконное завладение и порча (наиболее древние преступления против собственности). Более подробно эти прегрешения описаны в Кодзики и Нихон-сёки как преступления Сусаноо. "... В буйстве от [своей] победы, межи на возделанных полях Священной Богини Аматэрасу оо-ми-ками снёс, [оросительные] каналы засыпал"; "... весной засыпал канавки и разрушил межи. А осенью, когда колосья уже совсем созрели, силой вторгся на поля и обвязал их крепкими вервиями"; "... он поломал желоба и разрушил канавки, сделал повторный посев поверх посеянного, осенью воткнул куси и пустил туда коня лежать [прямо на поле]".
Но наиболее вероятно, что в данном случае рассматривается определённый магический ритуал, сопровождающийся появлением скверны, поскольку иначе не было бы смысла отражать подобные прегрешения в конкретном норито. Можно, конечно, предположить, что любое нарушение правил общины в сфере сельского хозяйства является источником скверны, но в таком случае авторы данного норито не ограничились бы только пятью прегрешениями или по крайней мере для них было бы целесообразнее не выделять каждое конкретное нарушение, а объединить их в группы. Например, причинением ущерба земельному участку также вполне мог считаться его поджог, который в норито почему-то не упоминается. Следовательно, не каждое действие, причиняющее вред земельному участку сопровождается появлением скверны. Получается, что данные прегрешения, записанные в норито, объединяет нечто другое, сопровождающееся, опять же, возникновением скверны. Нарушение границ или незаконное завладение отпадают, поскольку разрушение желобов и засыпка канав относятся к порче земельного участка и поэтому выпадают из общей картины. Не остаётся ничего другого как признать, что первые пять "небесных прегрешений" являются магическими действиями.
Исходя из вышесказанного, вполне закономерно, что сдирание заживо шкур и дефекация так же являлись проявлениями чёрной магии. Причем, во втором свитке Кодзики уточняется, что оставление нечистот было именно осквернением в запретном месте.
Не менее интересными являются "земные прегрешения": "резать на живом кожу, резать на мёртвом кожу; люди, больные проказой; опухоль; надругательство над собственной матерью, надругательство над дитятей собственным, надругательство над матерью и её же дитятей, над дитятей и матерью его же, грех соития с животными, беда от насекомого ползающего, от Такацуками беда, беда от птиц с высоты, порча на скотину чужую, грех ворожбы".
Здесь следует немного подробнее остановиться на половых преступлениях, которые, несложно заметить, представлены не в полном объёме (рассматривается только инцест и зоофилия). Что касается инцеста, то вполне закономерно, что прегрешением не является связь брата и сестры. Хотя в современном обществе это также порицается, в то время такое кровосмешение было вполне обычным явлением, что особенно чётко прослеживается при изучении Кодзики и Нихон-сёки. С зоофилией немного интереснее: на первый взгляд, в норито говорится о соитии с любым животным, однако в Кодзики имеется уточнение: "... соитие с лошадьми, соитие с коровами, соитие с курами..." Тут могут быть два объяснения этому загадочному феномену: либо соитие с другими животными не являлось преступлением, либо, что более вероятно, являлось, но не прегрешением, ибо лошади, коровы и куры имели какую-то сакральную особенность, поэтому половой контакт с ними влёк за собой появление скверны.
Возникает также вопрос по поводу ворожбы. В Хоу-хань-шу говорится: "Ворожат по сожигаемым костям, и решают благополучие или неблагополучие". Однако в норито прямо указывается, что ворожба относится к "земным прегрешениям". Видятся два возможных объяснения данному обстоятельству: 1) ворожба сама по себе являлась делом неблагородным и даже грязным, раз она предшествовала скверне (здесь можно провести параллель с обдиранем шкур, поскольку это занятие до Нового времени считалось нечистым и поручалось людям особого разряда, имевшим нечто общее с «неприкасаемыми»), однако ненаказуемым; 2) в данном норито под ворожбой понимается определённое магическое действие, непосредственно причиняющее вред общине или отдельным её составляющим и как следствие влекущее за собой наказание. Причём в первом случае ворожба не будет являться преступлением, равно как и сдирание шкур. Следовательно мы не сможем отождествлять "небесные" и "земные прегрешения " с тяжкими и лёгкими соответственно. Однако более вероятным видится всё-таки второй вариант.
Остаётся неясным вопрос о том, почему к прегрешениям отнесена "беда от насекомого ползающего". Существует много точек зрения на сущность данного прегрешения, однако все сводятся к тому, что оно было связано с определёнными внешними факторами, не зависящими от действий человека, хотя в самом норито было чётко указано обратное: "И в стране той прегрешения разные, ошибкой, проступком совершённые тем людом, что под небом прибавляется". Возможно, это опять же было какое-либо магическое действие или нашествие насекомых (например, разрушение ими построек или другие действия в отношении определённого человека или группы лиц) говорило о том, что имела место вредоносная магия. И тут можно провести параллель с ещё одним прегрешением - наличием проказы или опухоли, что также, по-видимому, являлось следствием совершения определённых магических ритуалов и указывало на преступника.
Трудности перевода и отсутствие конкретики в данном норито не позволяют в полной мере понять сущность "небесных" и "земных прегрешений". Однако их многочисленные (иногда довольно противоречивые) интерпретации указывают на важность данных норм для японского общества, что выражалось также в том, что они функционировали ещё в период Ямато.
К сожалению, китайские хроники, являющиеся основным источником древнеяпонского права периода Яматай, не дают исчерпывающей информации о классификации преступлений древних японцев, поскольку они больше ориентированы на описание быта и отдельных исторических событий. Однако фиксируются отдельные правовые нормы: "Воровства нет. Мало споров и тяжб. У преступников отбирают жену с детьми в неволю; за важные преступления истребляют весь дом" (Хоу-хань-шу, гл. 115, VIII (Вого)); "Нет споров. У совершивших лёгкий проступок берут в казну жену и детей. У преступников, совершивших тяжёлый проступок, уничтожают весь его род" (Цзинь-шу, гл. 97, Вожень).
Исходя из вышеперечисленного, можно констатировать, что в период Яматай было чёткое различие между тяжкими и лёгкими преступлениями, причём мера наказания напрямую зависела от тяжести совершённого деяния:
. за тяжкие преступления следовала смертная казнь.;
. за легкие преступления следовало обращение правонарушителя и его малой семьи (т.е. жены и детей) в рабство.
При этом существовало объективное вменение - ответственность нёс не только преступник, но и его ближайшие родственники и кровный род.
Стоит отметить, что китайцы употребляют термины "тяжба" и "спор", что по мнению исследователей, работающих с китайскими хрониками, говорит о наличии судопроизводства в период Яматай, однако сказать что-то более конкретное по данному вопросу не представляется возможным по причине отсутствия непосредственно японских письменных источников.
В период Ямато (IV - VII веках) ситуация была похожей: правовые обычаи оставались основным источником уголовного права, "небесные" и "земные прегрешения", как уже отмечалось ранее, всё ещё функционировали.
Вот что сообщают китайские хроники: «Нет ни воровства, ни разбоев; мало споров и тяжб. За лёгкие преступления описывают семейство преступника в казну, за тяжелое истребляют весь род его» (Нань-ши, гл 79, IV). «По тамошним обыкновениям за убийство, разбой и блудодеяние определена смертная казнь. По воровству платят за покраденное; а кто не в состоянии заплатить, отдается в невольники. За прочие вины, смотря по их важности, полагается или ссылка или наказание палкою. При допросах кто не признается, тому нажимают колена деревом, или, натянув тугой лук, тетивою пилят шею ему; или, бросив камешек в кипяток, велят вынуть рукою. Сказывают, что у неправого рука сваривается. Или кладут змею в кувшин и велят взять её оттуда. Говорят, что неправый будет ужален. Жители вообще очень кротки; редко доходят до споров и тяжб. Воровства также мало» (Суй-шу, гл.81, VI).
Более того, в Нихон-сёки отражена японская классификация преступлений по тяжести совершённого деяния:
незначительные;
лёгкие;
малые (меньшие);
тяжёлые.
Эра относительной статичности японского уголовного права закончилась, когда в начале VII века установились дипломатические отношения между Ямато и китайскими династиями Суй и Тан, вследствие чего на развитие уголовного права Японии стало оказывать влияние самое передовое и развитое в тот период китайское уголовное право.
Так, при императрице Дзито (687-696) и императоре Момму (697-707) говорится о «десяти тягчайших преступлениях», к которым не относились воровство, грабёжи, разбой: «[692 год], осень, 7-я луна, 2-й день. В Поднебесной объявлена большая амнистия. Под неё не подпадали десять тягчайших преступлений, воры и разбойники» (Нихон-сёки, св.30-й, Дзитō, 6-й год пр., 7-й месяц, 2-й день). «[699 год], зима, 10-я луна, 13-й день. Оглашён указ: Помиловать всех преступников в Поднебесной. Под помилование не попадают те, кто совершил десять тяжких преступлений и грабители...» [Сёку-нихонги, св.1-й, Момму, 3-й год пр., 10-й месяц, 13-й день].
Согласно танскому законодательству в Китае, в число десяти тягчайших преступлений входили:
) заговоры против династии;
) попытка разрушения храма императорских предков, попытка разрушения императорских кладбищ и дворцов;
) измена;
) убийство родителей и близких родственников;
) убийство невиновных, расчленение людей, изготовление и хранение ядов, ворожба или колдовство;
) непочтительность по отношению к государю;
) сыновняя непочтительность;
) непочтительное обращение с друзьями и родственниками;
) убийство старшего по положению;
) инцест.
Данные преступления были выделены, поскольку они сводили на нет общепризнанные нормы морали.
В конце периода Яматай японское уголовное право сделало большой шаг в своём развитии и начало отходить от норм обычного права, отдавая предпочтение писаным законам, что выразилось в дальнейшем.
Глава 3. Уголовное право раннего средневековья
Одним из самых интересных для изучения (после прегрешений) является самый ранний дошедший до нас, пусть не полностью, японский свод законов "Тайхо-рицу-рё" (702 г.).
Точного определения понятия преступление в данном своде нет, однако, опираясь на уголовно-правовую теорию и сам документ, можно говорить о том, что в VIII веке под преступлением понималось виновное наказуемое деяние, признаваемое таковым японским уголовным законом. Однако думается, что всё же японцы не могли в одночасье отказаться от признаваемых преступлениями в периоды Ямато и Яматай деяний, которые были направлены против общины, в том числе небесных и земных прегрешений. Вообще, если рассматривать сохранившиеся статьи "Тайхо-рицу-рё", то создаётся впечатление, что данные законы большей частью были созданы для больших административно-территориальных единиц, в которых была возможность реализации компетентными органами охраны порядка, проведения оперативно-следственных мероприятий и т. д. В общинах же, вероятнее всего, руководствовались большей частью обычаями и традициями, особенно если учесть, что крестьяне-общинники в VIII веке, скорее всего, не отличались грамотностью и не могли даже просто прочитать нормы "Тайхо-рицу-рё", не говоря уже об их адекватной реализации. Более того, маловероятно, что функции охраны правопорядка в общине могли быть возложены на специально обученных людей, которые составляли какой-либо отдельный правоохранительный орган, ибо это была бы нецелесообразная трата людских ресурсов. Думается, что общин всё-таки мало коснулось принятие "Тайхо-рицу-рё", хотя всё же доподлинно это неизвестно.
Исходя из вышесказанного, можно констатировать, что в VIII веке под преступлением понималось наказуемое деяние, признаваемое таковым японским уголовным законом, общинными обычаями и традициями.
Классифицировать преступления раннесредневековой Японии можно по нескольким основаниям, причем большей частью данные основания применимы и в современном уголовном праве, поэтому в данной работе будут рассмотрены только те классификации, которые демонстрируют отличительные особенности японского уголовного права VIII века.
По источнику норм (данная классификация носит вероятностный характер): преступления, закреплённые уголовным законодательством и преступления, признаваемые таковыми нормами обычного права.
По степени тяжести: преступления, относящиеся к восьми тяжким преступлениям и все остальные преступления. Здесь есть пара интересных моментов. В современной уголовно-правовой теории и практике степень тяжести преступления зависит от формы вины (умысел/неосторожность), вида санкции и максимального срока наказания. Однако особенностью уголовного права Японии того периода является выделение в отдельную группу восьми тяжких преступлений, в число коих входили:
1) мятеж (заговор, угрожающий государю);
) разрушение государственных жилищ и усыпальниц (заговор с целью разрушения государевых дворцов и государственных усыпальниц);
) государственная измена (измена родине и предательство);
) убийство близких родственников (избиение, замысел убийства или убийство дедушки, бабушки, отца, матери, дяди, тётки, старшего брата, старшей сестры по мужской линии, а также дедушки, бабушки по женской линии или убийство своего мужа);
) аморальные поступки (убийство трёх не подлежащих смертной казни человек из одной семьи, четвертование, изготовление и хранение ядов, колдовство, оскорбление действием, ложным обвинением старших дядей, старших тёток, старших братьев, старших сестёр мужа, дедушки и бабушки жены, своего мужа или его родителей или же замысел их убийства, а также убийство почтенных родственников от четвёртого колена и ближе или своей жены);
) великая непочтительность (разрушение великих храмов, кража священных ритуальных предметов, одежды государева гардероба, государевых регалий, кража личной государевой печати или её подделка, неправильное изготовление лекарств для государя, ошибки при сервировке государева стола или подача табуированных кушаний, неправильная постройка судов для государевых путешествий, злословие в адрес государя);
) непочтительное отношение к родителям (возбуждение судебного дела или предание проклятию прямых дедушки, бабушки, отца, матери, самовольное выделение в особый дворовый список или самовольное выделение части имущества при наличии прямых дедушки, бабушки отца, матери, самовольное вступление в брак, развлечение светской музыкой или смена траурной одежды на обыденную в период траура по отцу, матери, сокрытие известия о смерти и неоплакивание прямых дедушки, бабушки, матери, отца; ложное заявление о смерти прямых дедушки, бабушки, отца, матери; прелюбодеяние с наложницей деда или отца);
) нарушение долга (убийство основного хозяина, наместника провинции, своего наставника, а также убийство служками или стражами начальника, имеющего пятый ранг и выше; жена, которая, узнав о смерти мужа, скрывается, не оплакивает его, а развлекается светской музыкой и не носит траурное одеяние, вступление жены в повторный брак во время траура по мужу).
Вполне очевидно, что эти греховные действия сродни "десяти золам", однако воспринятое в законах понимание греховности было переиначено: наиболее тяжкими объявлялись посягательства не на семейные и даже не религиозные устои, а на священное место власти. Например, были даже наказания за неправильную сервировку государева стола. Большое внимание уделялось безопасности государя, что выражалось в большом количестве статей, посвящённых наказаниям за преступления, связанные, например, с охраной императорского дворца (глава II Особенной части).
К сожалению, письменные источники не дают информации по поводу того, почему японцы отказались от классификации тяжких преступлений на "десять зол" и стали следовать системе деления на восемь родов, которая применялась в Китае в 605 - 618 гг.
Именно данные преступления являлись наиболее тяжкими, что выражалось большей частью при назначении наказания. Так в главе I Особенной части "Уголовный закон о наказаниях (мёрэйрицу)" в статье 1 "Порядок привлечения к суду привилегированных лиц", касающейся смягчения наказания для особых субъектов говорится: "...Если совершено одно из восьми тяжких преступлений, то данное положение не применять." Также в той же главе в статье 11 "Полное разжалование" указано: "Если кто-либо совершит одно из восьми тяжких преступлений или умышленное убийство (косэцу) или будет соучастником государственного мятежа (хэнгяку) и если данное уголовное дело находится в производстве, то даже при амнистии преступник подлежит полному разжалованию (дзёмэй)".
Как мы видим, даже после принятия "Тайхо-рицу-рё" японцы уделяли особое внимание греховным преступлениям, однако стоит отметить, что скверна в данном случае уже не имела того значения, которое имела ранее. Из восьми тяжких преступлений можно выделить разве что колдовство и, возможно, кражу священных ритуальных предметов как деяния, характеризуемые появлением скверны. Однако думается, что данное обстоятельство компенсировалось нормами обычного права, регулирующими общинные отношения.
Теперь что касается остальных преступлений, не относящихся к восьми тяжким. В принципе, в "Тайхо-рицу-рё" прослеживаются некие уровни тяжести преступлений наподобие тех видов преступлений, которые свойственны нашей уголовно-правовой науке (небольшой тяжести, средней тяжести, тяжкие, особо тяжкие). Однако в своде нет их чёткого разграничения: можно только говорить о большей или меньшей тяжести того или иного преступления по отношению к другому на основании какой-либо нормы. Например, статья 4 "Откуп медью" главы I демонстрирует ряд преступлений и категорий преступлений, явно являющихся более тяжкими в сравнении с другими: "... ссылка за участие в мятеже или заговоре против государя, ссылка за неумышленное убийство близкого старшего родственника, ссылка за непочтительное отношение к родителям, ссылка за неадминистративное преступление - не подлежат смягчению или замене откупом медью". Очень показательна статья 10 "Понижение в ранге" главы I, в которой говорится о совершаемых чиновниками частных и служебных преступлениях, причём последние, исходя из статьи, были более тяжкими: "Если кто-либо совершит частное преступление - сидзай (частными преступлениями называются преступления, совершённые в личных интересах, а также ложные ответы на государево повеление или искажение закона при рассмотрении поступающих прошений), то чинам, имеющим 1-й ранг и ниже, а также чинам, имеющим 3-й ранг и выше (санви идзё), при наказании 3 года ссылки заменять понижением на один класс или ранг (канто); для чинов 5-го ранга и выше (гови идзё) 2 года ссылки заменять понижением на один ранг; для чинов 8-го ранга и выше (хативи идзё) 1 год ссылки заменять понижением на один ранг. Если кто-либо совершит служебное преступление - кудзай (служебными преступлениями называются преступления, сделанные в служебных, а не в своекорыстных целях), то в каждом случае прибавлять по одному году наказания".
Также существовали такие понятия как "простая кража" и "мелкая кража". Статья 33 "Обвинение в краже вещей" главы VII "Уголовный закон о мятеже, разбое и грабеже": "Обвинение в преступлении (дзаймё) выдвигать вне зависимости от числа украденных вещей. Что касается формулы "уменьшение наказания" (гэндзай), то применять её в случаях мелких краж; если при подсчёте украденных вещей дело окажется крупнее, то судить по формуле "простая кража", но с увеличением наказания на одну ступень". Думается, что решение о размерах украденного принимал правоприменитель.
Классифицировать преступления также можно по субъекту преступления: преступления, совершённые общим и специальным субъектом (общий признак - субъект всегда является физическим лицом)
Вообще, признаками любого субъекта преступления являются:
) физическое лицо;
) возраст;
) вменяемость.
В "Тайхо-рицу-рё" связь между возрастом преступника и видом наказания оговорена в статье 23 "Льготы престарелым и малолетним" главы II: "Если человек в возрасте 70 лет и старше или малолетний от 16 и моложе, а также увечный (хайсицу) совершит преступление, наказуемое ссылкой и менее, то вместо наказания взимать с него откуп медью (это положение не применять при совершении преступлений, наказуемых ссылкой за неамнистируемые преступления; в этих случаях вышеуказанных лиц по их прибытии к месту ссылки (хайсё) освобождать от каторжных работ)... Во всех других случаях вышеуказанных лиц не судить. На стариков в возрасте 90 лет и старше, а также на детей 7 лет и моложе, хотя бы они и совершили преступления, караемые смертью, наказания не налагать. (К лицам, осуждённым за антигосударственный мятеж или за разрушение государевых усыпальниц или обращённым в казённые рабы (хаймоцу), это правило не применять". Из данной нормы видно, что возраст преступника был основанием для уменьшения наказания и освобождения от него, но поскольку это не распространялось на некоторые категории преступлений и ни в одной статье Особенной части не указывался возраст как условие, то можно сказать, что возраст - сугубо факультативный признак субъекта преступления, как следствие не носящий абсолютный характер, но влияющий на назначение наказания. Следует добавить, что в статье 24 "Льготы больным и беспомощным" главы II оговаривается, что при рассмотрении дела учитывается возраст, характерный для момента совершения преступного деяния: "Если преступление совершит несовершеннолетний, но ко времени привлечения к суду он станет совершеннолетним, то рассматривать дело как о несовершеннолетнем".
По поводу невменяемости говорить довольно сложно, ибо упоминания о ней в своде довольно редки. Вполне возможно, что человек, страдающий психическим расстройством, именовался "увечным" (хайсицу). В таком случае, исходя из статьи 23 "Льготы престарелым и малолетним" главы II, можно констатировать, что невменяемость являлась основанием для смягчения наказания, но, опять же, не исключала уголовную ответственность, а значит тоже являлась факультативным признаком субъекта преступления.
Что касается специальных субъектов (указаны в гипотезе уголовно-правовой нормы), то признаками их являются:
) должность (статья 7 "Опоздание к выезду государя" главы III: "Если чиновник, который должен сопровождать государя при его выезде из дворца, опоздает к моменту выезда...");
) статус родственника (статья 56 "Вымогательство со стороны членов семьи кэнрин" главы III: "Если члены семьи кэнрин в подведомственной ему сфере занимаются вымогательством (дзюкоцу), берут взаймы (сякутай), посылают чужих людей на трудовую повинность (якуси), торгуют с целью получения прибыли и тому подобное...");
Преступления в "Тайхо-рицу-рё" также можно разделить по форме вины (является характеристикой субъективной стороны состава преступления): умышленные и неосторожные. И хотя законодатель не акцентирует особого внимания на данную классификацию, ясно видно, то от формы вины в некоторых составах зависит квалификация преступления и как следствие вид санкции. Так в статье 4 "Откуп медью" главы I говорится: "Когда же увечья нанесены случайно или случайно убивают старшего уважаемого родственника второго колена и ближе, а также дедушку или бабушку по женской линии или мужа или родителей мужа, то виновного следует приговорить к каторге". Если подобные преступления совершены умышленно, то применяются соответствующие нормы Общей части. Также в этой же статье указывается: "Если умышленно избивают человека до такой степени, что он становится инвалидом, то виновного следует приговаривать к ссылке". Статья 17 "Наказания за нарушение строя эскорта" главы II "Уголовный закон об охране императорского дворца (вэйгонрицу) также предусматривает уменьшение наказания за неумышленное противоправное деяние: "Если это произошло по ошибке, тогда в обоих случаях уменьшать наказание на две ступени". Наиболее ярко данное деление прослеживается в статье 22 "Умышленное изменение государева указа" главы III "Административно-уголовный закон": "Если кто-либо, получив государев указ для его введения в силу, умышленно изменит его содержание, то виновному - 2 года каторги. Если это произойдёт по ошибке, то - 80 палок".
Есть один довольно интересный момент - убийства в зависимости формы вины делились не на две, а на три группы: умышленное (косэцу), в драке (тосацу/ тосассё/ тосэссё), неосторожное (гисассё). Обобщённый термин для трех видов убийства - котогисэссё. Статья 14 "Неумышленное убийство" главы VII гласит: «Если кто-либо угрожает другому человеку и тот в большом испуге совершит убийство, то в зависимости от обстоятельств судить его как за умышленное убийство или за убийство в драке, или за убийство по неосторожности(гисэссё)».
Вопрос об убийстве в драке рассматривался в статье 5 «Убийство в драке» главы VIII «Уголовный закон о ранениях и драках», по которой можно выделить:
) умышленные убийства в драке: «Если кто-либо умышленно убил человека, то виновного обезглавить»;
) убийство в драке без определения формы вины: «Если кто-либо в драке убил человека, то виновного повесить»;
) неосторожные («неумышленные») убийства в драке: «…однако, если человек, обороняясь от наступающего, применит острое орудие и, отбиваясь, нанесёт смертельную рану другому человеку, то руководствоваться положением о неумышленном убийстве в драке…»
"Отличие данного случая от необходимой обороны (которое является обстоятельством, исключающим преступность деяния, то есть в этой ситуации обороняющийся уголовную ответственность нести не должен) заключается в том, что сначала лица затеяли драку, в ходе которой одно лицо одерживало верх, нападая на другого, но получило смертельное ранение. В этой ситуации действия обороняющегося были вызваны не необходимостью защищать свою жизнь от внезапного нападения, а стали результатом его несдержанности, которая повлекла за собой ссору и применение оружия. Поэтому уголовные законы устанавливают для него уголовное наказание. Оборона здесь выступает только как смягчающее обстоятельство [Тайхо-рицу, VIII, ст . 5, чч. 1, 2]. Таким образом, выделение категории «убийств в драке»не связано с формой вины, а определяется особой обстановкой совершения преступления." Следовательно, мы видим уникальный случай, когда основанием для классификации преступления (в нашем случае убийства) являются одновременно субъективная и объективная сторона состава преступления.
Отдельно стоит выделить административно-уголовные преступления, которые закреплены в главе III "Административно-уголовный закон (сикисэйрицу)" и отличаются управленческим характером. Здесь прослеживается ещё одна особенность не только "Тайхо-рицу-рё", но и в принципе практически всех ранних писаных источников уголовного права - отсутствие разделения уголовных и административных правонарушений.
Пожалуй, самой важной классификацией является деление преступлений по объекту преступного посягательства. Учитывая специфику "Тайхо-рицу-рё", можно сказать, что по данному основанию преступления можно разделить на преступления против личности, против государственной власти и против правил административного управления. Деление это, мягко говоря, отличается от деления по тому же признаку, скажем, в УК РФ, однако в принципе оно объективно соответствует действительности.
К преступлениям против личности относятся убийство, причинение вреда здоровью, преступные деяния, направленные против свободы, чести и достоинства, а также к этой же категории стоит добавить преступления, которые ныне мы выделяем как преступления в сфере экономики или имущественные преступления, но с оговоркой, что они направлены против личности, например, кража, разбой, грабёж и т. д. Обуславливается это тем, что скорее всего в VIII веке в Японии не было чёткого отделения экономической сферы от других сфер человеческой деятельности, поэтому думается, что правильнее и целесообразнее было бы включить данные преступления в категорию "преступления против личности". Причём необходимо отметить, что государь в данном случае не будет являться личностью в качестве потерпевшего, ибо он выступает скорее как некий государственный орган, что подтверждается тем, что нормы, регулирующие связанные с ним отношения стоят явно обособленно от остальных норм. Выражается это в чрезмерной детализации преступных деяний, направленных против государя, а это в свою очередь обуславливается усилением его власти и роли в государственном управлении.
Преступления против государственной власти включают в себя все остальные преступления, отражённые в главах II "Уголовный закон об охране императорского дворца", III "Административно-уголовный закон", а также части статей главы VII "Уголовный закон о мятеже, разбое и грабеже.
В главе второй говорится большей частью о преступлениях, совершённых против государя, который, как уже указывалось, мыслится в качестве специфического государственного органа. Преступления эти связаны главным образом с безопасностью государя и имели 2 вида:
) преступления, связанные с ненадлежащим исполнением служебных обязанностей по охране государя;
) преступления, связанные с умышленной деятельностью по несанкционированному проникновению на охраняемую территорию.
Что касается третьей главы, то отнесение административно-уголовных преступлений к категории "преступления против государства" обуславливается тем, что они напрямую или косвенно наносят вред государственной власти, поскольку, во-первых, ряд статей касались непосредственно государя (глава III, статьи 7, 12, 13, 14, 15, 16 и т. д.), а во-вторых, вся управленческая система раннесредневековой Японии была по сути системой государственных органов, в чём проявлялась исключительная всеобъемлющая власть императора.
В главе VII преступления против государства проявляются в форме мятежа против государя (статья 1), государственной измены (мухон) (статья 4), убийства должностного лица (статья 5) и кражи государственной собственности (статьи 23, 24, 25, 26).
Теперь стоит отойти от классификаций преступлений и оговорить стадии совершения преступления. В уголовно-правовой теории существуют следующие стадии развития преступной деятельности:
) возникновение намерения;
) формирование преступного умысла;
) обнаружение намерения (необязательный характер);
) приготовительные действия;
) реализация намерения (покушение);
) достижение цели.
Первые 3 стадии в "Тайхо-рицу-рё" не имеют юридического значения. В том числе это касается статьи 3 "Слухи об участии в мятеже" главы VII, о которой говорилось в начале главы, поскольку в данном случае не будет иметь место обнаружение умысла за отсутствием самого умысла.
Что касается приготовления к преступлению, то вероятнее всего в главе I были нормы, которые регулировали эту стадию, поскольку в китайском Уголовном кодексе VII века "Тан люй" они присутствовали.
Насчёт покушения в сохранившихся статьях свода ничего не говорится.
Достижение цели не является обязательным для квалификации - чаще всего юридическое значение имеет последствие совершённого преступного деяния.
Доподлинно неизвестно, какие цели в "Тайхо-рицу-рё" преследовал законодатель при утверждении тех или иных санкций. Возможными целями могут быть восстановления социальной справедливости, исправление осужденного или предупреждения совершения новых преступлений с оговоркой. Однако думается, что главный упор делался на усиление власти государя и облегчение правоприменения.
Законы придерживались строгой системы из 5 видов наказаний (статьи 1 - 5 Общей части):
розги;
палки;
каторга;
ссылка;
смертная казнь (повешение или обезглавливание).
Каждое наказание включало от двух до пяти степеней в зависимости от тяжести совершённого преступления и могло быть заменено откупом медью в соответствующем размере.
Тюремное заключение применялось, видимо, только как промежуточная мера на время следствия, обжалования и т. п.
В "Тайхо-рицу" существовал выкуп наказания (правда, не совсем понятно, можно ли было выкупить наказания за какое-либо из 8 тяжких преступлений): смертную казнь в течение 80 дней, наказание плетьми - 30 дней ("откуп медью"). В любом случае, правда, следовало возместить причиненный преступлением ущерб. Ущерб казенному имуществу компенсировался в том числе и в случае, когда само преступление подлежало амнистии.
По закону были и другие наказания, например, конфискация имущества, причем в зависимости от важности преступления учитывались интересы родственников. Конфискации подлежали даже земельные наделы. Однако наделы, предоставленные за служебные или воинские заслуги, можно было конфисковывать лишь при совершении первых трех самых тяжких преступлений, наградные наделы - только за восемь тяжких преступлений. Были и другие дополнительные наказания, особенно для чиновников: исключения из семейных списков, лишение постов, лишение рангов или государственной награды.
Ответственность за преступления носила сословный характер. Тяжесть наказания зависела от социального положения. Привилегированными считались шесть категорий людей, указанных в статье 6 Общей части:
) родственники государя (прямые родственники государя от пятого колена и ближе, а также родственники бабушки и матери государя от четвертого колена и ближе, о родственниках государыни от третьего колена и ближе);
) старые друзья государя;
) мудрецы (люди больших добродетелей - дайтокуго);
) имеющие великие заслуги (говорится о людях, имеющих такие заслуги и государственные награды, - дайкугун);
) знатные лица (люди, имеющие 3-й придворный ранг и выше).
Поскольку далее в статьях Особенной части данные категории лиц не упоминаются, возникает вопрос о целесообразности включения их в одну статью. Ясно, что, раз все они указаны в одной статье, они находятся на одном уровне и имеют равные права относительно какого-либо аспекта уголовного права и/или процесса. Скорее всего, к ним применялся особый порядок производства. Можно предположить, что наказания для них утверждаются непосредственно государем из-за их особого статуса, вызванного исключительной приближенности к нему. Вряд ли государь, обладающий всей полнотой власти, делегировал бы другому, пусть даже уполномоченному, лицу назначение наказания для своего родственника или близкого друга. Скорее всего, он бы даже пожелал лично разобраться в обстоятельствах совершения ими преступления. С остальными немного сложнее. Думается, что причина включения в данную статью категорий лиц, указанных в 3-6 пунктах - это, во-первых, их особый статус (знатные лица и лица, имеющие великие заслуги), во-вторых, их значимость и авторитет для общества, из-за чего совершение ими преступлений будет иметь большой резонанс и широкую огласку, а следовательно, рассматривать данное дело лучше непосредственно государю (мудрецы, великие таланты, можно также отнести сюда лиц, имеющих великие заслуги).
Следует отметить, что в своде существует понятие рецидива, который является основанием для ужесточения наказания (статья 22 "Рецидивы преступления", глава I): "Если кем-либо будет совершено повторное преступление (сайхан), после того как по первому делу начато следствие или во время нахождения в ссылке или на каторжных работах (ихай), то преступника подвергать наказанию по совокупности обоих дел". Далее говорится о назначении наказания при рецидиве, например:"Если по совокупности приговоров к ссылке и каторге надлежит отбывать каторжные работы, то эти работы не должны превышать 4 лет". Здесь нужно оговорить ряд существенных моментов.
Во-первых, необходимо с точки зрения уголовно-правовой теории различать совокупность преступлений и совокупность приговоров. В приведенных выше цитатах по логике говорится о совокупности приговоров, однако она должна характеризоваться тем, что новое преступление было совершено после признания лица виновным по первому преступлению. Однако в "Тайхо-рицу" совокупность приговоров также применяется в случае, если "по первому делу начато следствие". Этот вариант больше подходит к определению совокупности преступлений, о которой в статье ничего не говорится и которая применяется в том случае, когда лицо совершил два и более преступлений, за которые не был осуждён.
Во-вторых, понятие совокупность приговоров шире по объему, нежели рецидив. Помимо рецидива в нее входит совершение нового преступления лицом после вынесения приговора, но до вступления его в законную силу.
Эти недочеты, принципиальные с точки зрения уголовно-правовой теории, но абсолютно незначительные для правоприменения Японии VIII века, можно объяснить неточностью перевода и тем, что понятия рецидива и совокупности приговоров - это более современные понятия, основанные на более совершенной методике правоприменения и юридической техники.
Заключение
Таким образом, если обобщить всё вышесказанное, можно констатировать, что уголовное право Японии в I-VIII веках характеризовалось большим влиянием на него со стороны сначала обычаев и религиозных догм в период Яматай и Ямато, а затем китайского права в периоды Ямато и Тайхо, которое способствовало развитию японского законодательства.
Стоит отметить, что само определение уголовного преступления в Японии в данный период имеет свою специфику: первоначально преступлениями являлись деяния, причиняющие вред общине или сопровождаемые появлением скверны, затем с усилением влияния китайского права это были деяния, противоречащие закону, а уже в "Тайхо-рицу-рё" уголовное преступление - это противоправное деяние, за которое предусмотрено одно из пяти тяжких наказаний.
Несмотря на переход древнеяпонского уголовного права на качественно новый уровень благодаря принятию письменного кодифицированного свода законов, юридическая техника и методы правоприменения в сфере уголовного права были далеки от совершенства. Так, отсутствуют многие современные правовые явления и понятия (действие уголовного закона во времени и пространстве, эксцесс совершения преступления и т. д.) или же они фактически присутствуют, то без должной теоретической основы (формы вины, соучастие и т. д.).
В целом законодательство VIII в. способствовало развитию феодализма в Японии <#"justify">Литература
4. Бичурин Н. Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древнейшее время. - М.-Л., 1950. - Т. II.
. "Восточная литература" [сайт]. URL: http://www.vostlit.info
6. Кодзики - Записи о деяниях древности: Свитки 2-й и 3-й/ Пер., предисл. и коммент. Л. М. Ермаковой, А. Н. Мещерякова. - СПб.: ШАР, 1994.
. Нихон сёки - Анналы Японии: В 2 т. /Пер. и коммент. Л. М. Ермаковой и А. Н. Мещерякова. Т. 2. Свитки XVII-XXX. СПб.: Гиперион, 1997.
. Норито. Семмё. Пер. со старояпонского Л. М. Ермаковой. - М.: Наука. Главная редакция восточной литературы. 1991.
. Свод законов «Тайхо рицурё». М.: Наука, 1989.
9. Суровень Д. А. Возникновение права и источники права древней Японии // Проблемы курса истории государства и права. - Екатеринбург, 2004.
. Суровень Д. А. Имущественные преступления в древнеяпонском праве: корыстные преступления против собственности, имеющие признаки хищения // Историко-правовые проблемы: новый ракурс. - Курск, 2012.
. Суровень Д. А. О китайском влиянии на классификацию тяжких уголовных преступлений в раннесредневековой Японии // Кросс-культурные взаимодействия в политико-правовой сфере: история, теория, современность. - Екатеринбург, 2010.
12. Суровень Д. А. Преступления против личности в древней и раннесредневековой Японии, Ч. 1-я // Вестник Удмуртского университета. Экономика и право. 2012, №4.