через общую правовую оценку социальных фактов, суждения об их соответствии идее правового и законного, чувство права и законности и вытекающую отсюда волевую направленность поведения людей».
Рассматривая пенитенциарное правосознание как специфическую форму правосознания, нельзя игнорировать того, что пенитенциарное правосознание - это хотя и форма опосредования участка правовой действительности, отличающаяся определённым своеобразием от иных форм, вместе с тем, - это часть целого - правосознания в обществе, и, как часть, оно обладает всеми признаками, свойственными целому.
Поэтому вполне обоснованно будет утверждение, что пенитенциарное правосознание есть специфическая форма правового сознания, в которой экономические, социальные, политические и иные интересы осознаются как правовые, преломляясь через нормы уголовного и уголовно-исполнительного законодательства; пенитенциарное правосознание отражает историческое прошлое, сложившиеся традиции и менталитет народа, происходящие в стране экономические, социальные, политические и духовные процессы; его содержание составляют идеи, теории, чувства, настроения, эмоции, концепции, на основе которых выражается отношение людей к действующему и желаемому уголовно-исполнительному праву; оно служит источником права, составляя систему общепризнанных идеалов, ценностей, идей и признаков; носителями пенитенциарного правосознания выступают физические лица - субъекты права; пенитенциарное правосознание выступает как непосредственная внутренняя основа правового поведения, определяющая намерения людей, их отношение к субъектам и объектам уголовно-исполнительных отношений, к институтам государства, осуществляющим свою деятельность в пенитенциарной области.
Специфика пенитенциарного правосознания, полагаем, проявляется в самом предмете отражения, о чём было сказано выше, детерминантах его состояния, что в известной степени оказывает влияние на содержание составляющих его элементов.
Говоря об особенностях детерминант, необходимо обратить внимание, что пенитенциарное правосознание в большей степени, нежели другие формы, испытывает негативное влияние норм и ценностей криминальной, тюремной субкультуры. Сегодня трудно точно подсчитать количество граждан, в той или иной степени сталкивавшихся с карательно- репрессивной практикой государства, отбывавших уголовное наказание в местах лишения свободы, их близких, друзей и родственников, сотрудников исправительных учреждений, тюрем и лагерей, военнослужащих внутренних войск и пр. Все эти лица в разной степени сталкивались с негативным, деформирующим влиянием тюремной субкультуры, и в результате далеко не все из них выбрали в качестве доминирующих ценностей не правовые.
Также нужно принимать во внимание и отечественный исторический опыт, способствовавший формированию в основном негативного отношения к пенитенциарной политике государства.
В новейших работах, посвящённых правосознанию, его сущности, закономерностям, эволюции, преемственности и специфике проявления в политико-правовом пространстве реформируемого российского общества отмечается, что характерными чертами российского правосознания являются патернализм и этатизм, а также оппозиция права и морали. А.А. Тамберг отмечает, что в 1917 г. процесс поднятия правосознания до стадии осознания права был прерван, существенный урон процессу становления развитого правосознания нанесла марксистско-ленинская идея об отмирании права. Далее исследователь высказывает весьма любопытную и представляющую интерес для темы настоящей работы мысль. В частности, в одном из положений, выносимых на защиту,
А.А. Тамберг утверждает, что «высшие ценности, определяющие нормы права и правовое поведение, первоначально формировались в русле религиозного сознания. Поэтому правовое поведение личности определялось не только рациональными, но и внерациональными факторами, включая архетипы, фиксирующие на уровне коллективного бессознательного предпочтения какого-либо типа регуляции отношений и пласты культуры, включающие определённые формы правопонимания. Правовое поведение россиян в периоды смены общественного устройства и мотивационных ориентиров тесно связано с ценностями правосознания и правовой культуры». В следующем положении она высказывается ещё более определённо: «в условиях кризисной ситуации в общественном сознании в целом и в правосознании в частности усиливается эмоциональный компонент в противовес рационализму, нарастают категоричность и примитивизация суждений и оценок».
«Тюремные» традиции российского общества нашли отражение в массовом и индивидуальном пенитенциарном правосознании. Более того, именно практика взаимоотношений личности и различных социальных групп (интеллигенции, духовенства, крестьянства) в связи с исполнением наказаний на протяжении многовековой российской истории в «снятом» виде зафиксированная в памяти каждого россиянина.
Немаловажное значение имеют также и социальный портрет сотрудника УИС, деформационные изменения правосознания сотрудников УИС, морально-психологические составляющие исполнения наказания.
Пенитенциарное правосознание возникает одновременно с возникновением отношений, связанных с исполнением уголовных наказаний, с государственными учреждениями, осуществляющими концентрированное принуждение в отношении осуждённых, с правовыми нормами, определяющими порядок исполнения уголовного наказания. Поэтому можно утверждать, что пенитенциарное правосознание существует в государственно-организованном обществе как духовно-идеологическая форма опосредования пенитенциарной практики государства. Одним из существенных признаков государства является публичная власть, которая выражается в относительной самостоятельности власти от общества, в определённой обособленности организации, обладающей властью в обществе, реализующей свою власть через специальные государственные учреждения и людей, осуществляющих принуждение от имени государства. В числе таких учреждений - армия, полиция и тюрьмы.
Вместе с тем, содержание этой практики основывается на определённых принципах, проявляется в процессах реализации норма определённого содержания. В классовом обществе тюрьмы и другие учреждения такого типа выполняют функцию классового принуждения, действуя на основе права, выражающего интересы господствующего класса. Между тем, и право, и государство находятся в постоянной динамике. Современный этап общественного развития в демократической России характеризуется восприятием либеральной парадигмы, заимствованием правом ценностей либерального общества - прав и свобод личности, идей правового государства и гражданского общества. Одной из таких правовых ценностей является признание человека, его прав и свобод высшей ценностью. Это оказало существенное влияние и на сферу пенитенциарных отношений и проявилось в принятии нового уголовно-исполнительного закона, регулирующего отношения в сфере исполнения наказаний на совершенно иной ценностной основе. В частности, в ч. 2 ст. 1 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации (далее - УИК РФ) закреплено положение о том, что задачами уголовно-исполнительного законодательства, в числе других, является охрана прав, свобод и законных интересов осуждённых, оказание осуждённым помощи в социальной адаптации.
Кроме того, в УИК РФ появилась целая статья, закрепляющая принципы уголовно-исполнительного законодательства, среди которых законность, гуманизм, демократизм, соединение наказания с исправительным воздействием. Законодатель, таким образом, признаёт, что осуждённые - это не изгои общества, а люди, оказавшиеся в тяжёлой жизненной ситуации, оступившиеся, но не переставшие быть гражданами, людьми, обладающими правами свободами и законными интересами. Это также и показатель того, что изменилось отношение к уголовному наказанию. Оно не рассматривается как месть общества лицу, совершившему преступление, а как средство его исправления, возвращения обществу полноценного его члена.
Всё это свидетельствует о том, что в правосознании, опосредующем уголовно-исполнительную действительность, наметилась тенденция к трансформации его в подлинно пенитенциарное - пенитенциарное в том смысле, который вкладывается в термин «пенитенциарный» на Западе, откуда он, собственно, и был заимствован.
Таким образом, следует обратить внимание, что этим термином обозначается ещё и определённый тип правосознания в современном демократическом, обществе, характеризующий его качественное состояние и отличающийся толерантным отношением к осуждённым - лицам, содержащимся в пенитенциарных учреждениях, основывающийся на признании ценности личности, уважения, соблюдении и защите её права и свобод.
Специфика пенитенциарного правосознания в определённой мере проявляется в содержании элементов его структуры. Рассуждая о структуре правосознания, нельзя забывать, что структура есть признак системного целого, и поэтому структура как строение - это общая схема, своего рода модель основных связей между элементами системы, объединяющих в различные подсистемные образования. При этом недопустимо «жёстко» разносить элементы по различным подсистемам, между ними нет непроходимых границ, и объединения различных элементов носят прежде всего функциональный характер. Такое понимание подсистем правосознания как структурных образований достаточно распространено. По мнению Р.А. Кузнецова, «психологическая структура играет значительную роль в формировании и реализации права. Об эмоционально-психологических компонентах правосознания можно лишь тогда говорить с полной уверенностью, когда мы имеем дело с сознательными правовыми переживаниями, активно воздействующими на поведение субъектов».
Далее исследователь фактически ставит знак равенства между правовой психологией и правовой идеологией, говоря, что они представляют диалектическое единство рациональных и психологических компонентов. Иными словами, учёный полагает, что различие между ними не в составе элементов, а в характере связей между ними. При этом он негативно оценивает подход к пониманию правосознания, в рамках которого, по его мнению, чрезмерно изолируют эти взаимосвязанные стороны единого явления. Речь идёт о позиции И.Е. Фарбера, который рассматривает правосознание «как общественную психологию» и правосознание как «правовую идеологию». Автор правильно отмечает, что правосознание представляет сложный комплекс идеологических и психологических компонентов (элементов), из сложного взаимодействия и взаимопроникновения которых складываются уровни правосознания.
Восприятие правовых явлений, формирование правовых установок и ориентаций индивида может осуществляться на двух уровнях: правовой психологии и правовой идеологии. Они подробно проанализированы в юридической литературе. Однако спектр мнений о структуре и элементах правосознания достаточно широк.
Помимо перечисленных уровней в структуре правосознания выделяют ещё и оценочные отношения. По мнению Н. Я. Соколова и А.М. Яковлева, в структуре правосознания необходимо, кроме правовой психологии и идеологии, выделять поведенческий элемент. Выделяя в структуре правосознания поведенческую сторону правосознания, некоторые авторы включают в неё правовые установки - тенденции или предрасположенности личности определённым образом воспринимать и оценивать информацию, процессы, явления и т.д., и готовность действовать в отношении них в соответствии с этой оценкой. В своей совокупности правовые установки организуются в систему ценностных ориентаций.
Подобную позицию занимает и С.С. Алексеев, который пишет, что «хотя правосознание по главным чертам своей субстанции носит интеллектуальный характер, оно включает и некоторые волевые элементы, тесно связанные, кстати, с его социально-психологической стороной».
В.Д. Перевалов дополняет общепринятую структуру правосознания такими элементами, как правовая онтология, аксиологический и волевой элементы.
Особенностью пенитенциарного правосознания является то, что в его формировании, развитии, особенно на индивидуальном уровне, свою роль играет такой структурный элемент, как правовая психология. Правовая психология, по определению В.А. Сапуна, - «совокупность эмоций, чувств, настроений, в которых выражается отношение различных социальных групп, профессиональных коллективов, отдельных индивидов к праву, к законности».
Правовая психология является сложным элементом, в свою очередь, состоящим из взаимосвязанных звеньев. Самой непостоянной, изменяющейся частью правовой психологии являются правовые чувства, переживания. Правовые чувства всегда связаны с отношением людей к праву, законности, с одобрением правовых действий и негодованием по отношению к правонарушениям, с доверием или недоверием к правовым установлениям и юстиции в целом.
Чувства являются реакцией субъекта на совершённое правонарушение и выражают отношение лица к назначенному наказанию и порядку его исполнения. На рубеже XIX-XX вв. С.Н. Трубецкой, размышляя о природе человеческого сознания, писал: «И если бы мы даже были в состоянии построить вселенную из понятий, из чистых форм разума, - одно бытие этой вселенной, один факт, что она есть, - не имеет в себе ничего рационального, ничего такого, в чем мы могли бы убедиться a priori. Реальность не есть категория рассудка, но нечто такое, что эмпирически испытывается как данное, нечто вполне иррациональное». Именно на иррациональном уровне, который представляет правовая психология, происходит несистематизированное восприятие правовой действительности в виде правовых чувств. В своё время Рудольф фон Иеринг предлагал заменить понятие правосознания правовым чувством, поскольку, по его мнению, правосознание, правовое убеждение суть абстракции науки, которые народу неизвестны: сила права, совершенно, как и сила любви, основывается на чувстве.
Правовые чувства могут побуждать людей к правовой деятельности, соблюдению и уважению права, но могут привести субъекта к правонарушению. Они нестабильны, подвержены частым изменениям. В становлении правовых чувств основную роль играют политика государства в отношении правонарушений, практическая реализация принципа независимости и беспристрастности судов, справедливость при назначении наказания, привлечение к ответственности всех виновных, справедливость действий администрации исправительного учреждения, обеспечивающей требования режима в учреждении и т.п.
Немаловажным значением в структуре правовой психологии обладают такие элементы, как правовые эмоции, правовые навыки. А.П. Семитко определяет правовые эмоции как выражение отношения субъекта к отражаемой действительности в форме положительного, отрицательного или смешанного проявления в виде негодования, радости, восторга и др. Как справедливо отмечает Р.С. Байниязов, без правовых эмоций правовой реальности не бывает. Каждый индивидуальный субъект права - это одушевлённое лицо, имеющее определённое эмоционально-психологическое отношение к правовой действительности.
К сожалению, как свидетельствует новейшая история, пенитенциарная практика советского государства дает немало оснований для возникновения в массовом и индивидуальном пенитенциарном правосознании негативных эмоций. Этому способствовало в значительной степени отсутствие полной объективной информации о местах лишения свободы, официально опубликованных сведений о системе исправительно-трудовых лагерей, о количестве осуждённых, условиях их жизни и пр. Во многом дефицит официальной информации восполнялся художественной литературой (например, «Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына, «Колымские рассказы» В. Шаламова и др.), содержащей эмоционально окрашенную информацию о жизни осуждённых. Всё это, так или иначе, стало питательной средой для отрицательного эмоционального восприятия советской пенитенциарной действительности, которое, в силу восприимчивости сознания к негативным стереотипам, «информационным штампам» своеобразной инерции массового пенитенциарного правосознания, значительно распространено и сегодня, даже у тех лиц, кто непосредственно не сталкивался с местами лишения свободы, с условиями отбывания наказания и пр.
Важно учитывать ещё одно обстоятельство. Правовая психология представляет собой «несистематизированное и нерационализированное ценностное восприятие правовой действительности в виде правовых чувств, эмоций и переживаний». Она во многом зависит от подсознания человека, совокупности психических процессов, неосознаваемых или не представленных в сознании субъекта. Это форма психического отражения, в которой образ действительности и отношения субъекта к ней предопределяют сложность и некую условность исследования данного элемента. Между тем, именно правовая психология, по нашему мнению, имеет существенное значение для характеристики своеобразия пенитенциарного правосознания. Бессознательное - мало изученный элемент, который, однако, играет очень важную роль как в восприятии пенитенциарной деятельности, так и в правовом поведении в пенитенциарной сфере. Это обусловлено обострённым чувством выживания, причём это касается не только контингента исправительных учреждений, но и сотрудников УИС, непосредственно с ним работающих. Это, в свою очередь, позволяет обратить внимание на такую черту пенитенциарного правосознания, как «заразительность», т. е. восприимчивость к влиянию чужих эмоций, что связано с замкнутостью территории, относительной изоляцией от общества, высокой концентрацией носителей антиобщественных установок.
Немаловажную роль в формировании пенитенциарного правосознания играет социально-правовой опыт, под которым понимается социально-правовая память. А.А. Тамберг, рассматривая правосознание в России на современном этапе активного реформирования, выделяет и культурно-правовую традицию, определяя её как составную часть культурного наследия, целостный культурно-исторический пласт в развитии российской государственности. Да, это так, культурно-правовая память - это действительно элемент правосознания, однако в виде традиции он характерен для общественного правосознания и выступает как часть правовой идеологии. На индивидуальном уровне он живёт не столько в идеологическом компоненте, сколько в подсознательном и бессознательном его компонентах (структурах).
В юридической литературе этому подсознательному бытию правового опыта в пенитенциарной сфере внимания уделено, к сожалению, крайне мало. Роль правового опыта как элемента бессознательного в структуре не только пенитенциарного, но и правосознания вообще в юридической науке пока ещё должным образом не исследована, прежде всего в силу сложности её выявления, анализа и описания. Однако то обстоятельство, что возможности современной юридической, как, впрочем, и психологической науки в этом отношении оказались ограниченными, тем не менее не даёт оснований отрицать существование социально-правовой памяти в коллективном и индивидуальном пенитенциарном правосознании. Более того, именно практика взаимоотношений личности и различных социальных групп (интеллигенции, духовенства, крестьянства) в связи с исполнением наказаний на протяжении многовековой российской истории («царская каторга», СЛОН, ГУЛАГ и др.), в «снятом» виде зафиксированная в памяти каждого россиянина. Сегодня сложно найти семью в том или ином поколении, не столкнувшуюся, например, со сталинскими репрессиями и пр. Поэтому пенитенциарный опыт как информация о сущности, целях и практике деятельности пенитенциарной системы в России содержится не только и не столько в виде структурированных и «отфильтрованных» правовой пропагандой знаний, сколько в свёрнутом, символическом виде в индивидуальном и в «коллективном подсознании» (коллективном бессознательном).
В работах, посвящённых бессознательному в правосознании, отмечается, что правовая психология во многом зависит от подсознания человека, от бессознательного компонента. Это совокупность психических процессов, неосознаваемых или не представленных в сознании субъекта, форма психического отражения, в которой образ действительности и отношения субъекта к ней составляют единое целое. В правовой психологии применительно к правосознанию возможно выделить следующие области проявления бессознательного: личное бессознательное и коллективное бессознательное. Думается, что применительно к пенитенциарному правосознанию роль этого компонента пока ещё в достаточной степени не раскрыта. Решение такой задачи возможно только в результате проведения междисциплинарных исследований, при объединении усилий юристов, психологов и социологов.
Своеобразие пенитенциарного правосознания проявляется и в ценностном его элементе. А.Р. Ратинов выделяет в структуре правосознания несколько видов оценочных отношений. Это, во-первых, отношения к правовым принципам, институтам и нормам; во-вторых, отношения к правонарушениям, т.е. к посягательствам на правоохраняемые ценности; в-третьих, отношения к правоохранительным органам и их деятельности; в-четвёртых, отношение к своему правовому поведению (правовая самооценка).
Полагаем, что подобные ценностные отношения вполне обоснованно выделять и по отношению к пенитенциарному правосознанию, в связи с чем можно говорить о таких оценочных отношениях, как: отношение к уголовно-исполнительному праву; отношение к правовому поведению субъектов в пенитенциарной сфере; отношения к структуре и деятельности органов уголовно-исполнительной системы; отношения к своему собственному поведению (правовая самооценка).
Важной особенностью российского правового сознания на различных уровнях - индивидуальном, коллективном, массовом - является тесная связь с ценностями не только правового, но, прежде всего, с ценностями нравственного характера. На это обстоятельство обращают внимание многие авторы. «Ценностные ориентации, наряду с мотивами, правовыми установками, выступают специфическими регуляторами поведения. Например, информация о том или ином законе порождает комплекс психологических реакций - чувств, эмоций, переживаний, с которыми связаны побуждающие мотивы поведения. В этом случае правовая психология выступает как мотив конкретного вида поведения. Правовой порядок всегда есть положительная ценность в противоположность отрицательной ценности беспорядка, анархии, аномии, характеризующейся разложением системы ценностей. Сложившийся в России правопорядок опирается на традиционные ценности, исторические сложившиеся моральные устои, общепринятые нравственные нормы».
Правовые ценности, составляющие ядро правовой психологии, находятся в процессе взаимодействия с ценностями нравственными, религиозными и корпоративными. Причём взаимоотношения между ними сложны: в ряде случаев это не сотрудничество, а конкуренция. Так, А.А. Тамберг пишет, что «в правосознании россиян нравственное право в целом всегда доминировало над юридическим. России был присущ правовой нигилизм, поскольку правовое сознание всегда находилось в подчинении у сознания нравственного».
Характер взаимоотношений во многом зависит от уровня правосознания. Для доктринального правосознания, на основе которого развивается уголовно-исполнительное законодательство, характерно исключительное доминирование правовых ценностей, выступающих своеобразной проекцией общечеловеческих ценностей, что приближает его к эталонному типу пенитенциарного правосознания, к правосознанию, пенитенциарному в собственном смысле слова.
Несколько иначе строятся ценностные отношения на уровне профессионального и обыденного правосознания. Профессиональное правосознание, несмотря на то, что первоначально формируется в рамках юридического образования, тем не менее, является типом правосознания, в котором эмпирическое восприятие пенитенциарной действительности в процессе профессиональной деятельности дополняет и корректирует изначальное ценностное ядро. Причём конкурирующими ценностями выступают не только нравственные или религиозные ценности, но и корпоративные ценности - элементы тюремной субкультуры, которые одновременно являются факторами его деформации.
Массовое пенитенциарное правосознание - это правосознание преимущественно обыденного уровня. «Его ограниченность обусловлена узостью самого источника - индивидуального опыта, по общему правилу не выходящему за пределы решения вопросов повседневной жизни».
Основными чертами его, полагает В.С. Бреднева, является массовость, эмпирический характер и не всегда достаточная компетентность.
Полагаем, что существенной его чертой является ещё и недостаточная сопротивляемость ценностям иных нормативных систем, своего рода «ценностный иммунодефицит», что проявляется в его восприимчивости к деформационным воздействиям, в том числе и со стороны ценностей корпоративных, выработанных криминальной, тюремной субкультурой. В начале 1990-х гг. в условиях экономического, политического и идеологического кризиса, когда ценности, составлявшие основу господствующей идеологии, оказались развенчаны, когда государственная правоохранительная машина начала давать сбои, доступ к правосудию оказался затруднённым из-за усложнённой процедуры, бюрократизации и загруженности судов, «криминальное правосудие», основывающееся на «воровских понятиях» о справедливости, оказалось более оперативным, а в ряде случаев и эффективным, официального правосудия государства. Это стало мощным фактором деформации ценностного ядра пенитенциарного правосознания, а его последствия до конца не удалось преодолеть и сегодня.
Проблема деформации правосознания актуальна и для правосознания пенитенциарного. Для анализа деформаций пенитенциарного правосознания методологическим ориентиром может послужить подход М.А. Шерменева к исследованию деформации профессионального правосознания сотрудников УИС. Автор отмечает, что категория «правосознание» (на разных уровнях исследования) представляет собой теоретическую модель явления, фиксирующую наиболее характерные, типические его признаки. При теоретическом его изучении исследователь оперирует ею как известной абстракцией, результатом обобщения, в той или иной мере «очищенным», свободным от каких-либо частных проявлений реально существующее, жизненное правосознание в значительной степени отличается от этой модели, в которой в чистом виде отдельные элементы и их свойства выделяются лишь теоретически. В повседневной жизни идеального (полностью соответствующего теоретической модели) правосознания у сотрудников УИС нет, оно всегда в той или иной степени не соответствует идеалу - изменено, искажено, деформировано или попросту не развито, что проявляется в их поведении и соответственно, может быть охарактеризовано количественно».
Поэтому, говоря о деформации пенитенциарного правосознания, мы считаем возможным рассматривать её как искажение последнего, «разрушение» позитивных идей, убеждений, чувств, установок и т.п., однако деформирование это не абсолютного характера, при котором правосознание трансформируется в другое явление. Деформация в данном случае затрагивает различные элементы, которые изменяются в разной степени. К тому же некоторые элементы могут быть не подвержены деформированию в силу того, что ценностно-нормативное ядро правосознания находится в тесном взаимодействии с ценностями и нормами нравственного сознания, и они в определённой части совпадают. Количество и характер изменений содержания элементов пенитенциарного правосознания обусловливает степень его деформированности и, в конечном итоге, выражается в его качественном состоянии. В исследовательских целях целесообразным считаем выделение трёх форм пенитенциарного правосознания: позитивной, комбинированной и негативной. Оговоримся, что это деление весьма условно и градация степени деформированности может быть и более подробной, а терминологическое их обозначение иным. Однако для достижения целей нашего исследования наиболее оптимальным представляется именно такой вариант.
Позитивное пенитенциарное правосознание характеризуется преобладанием позитивных правовых чувств, настроений, эмоций в восприятии деятельности соответствующих органов государства, наличием правовых знаний, позволяющих воссоздать объективную, неискажённую картину пенитенциарной действительности, позитивными оценками уголовно-исполнительной политики государства.
Позитивное пенитенциарное правосознание является фактором, обусловливающим правомерное поведение субъекта и выработку привычки к соблюдению правовых актов, формирование устойчивых стереотипов социально активного правомерного поведения в сфере пенитенциарных отношений, что обусловливает необходимость формирования данной формы пенитенциарного правового сознания, особенно у сотрудников УИС.
Негативное пенитенциарное правосознание характеризуется преимущественно негативным отношением к существующей уголовно-исполнительной политике государства, деятельности органов, исполняющих наказания, и отрицанием возможности исправления преступника в процессе отбывания наказания. В структуре негативного правосознания следует отметить правовые чувства, выражающие недоверие к правовым установлениям, отрицательные правовые эмоции, отличающиеся неодобрением по поводу назначения и исполнения наказания, отсутствием правовых навыков, а также отсутствием глубоких юридических знаний. Негативное правосознание крайне опасно в силу:
1.отрицательного отношения к деятельности органов УИС, что ведёт к падению авторитета и престижа данных органов и в конечном счёте приводит к кадровой «голодовке» и нарушениям режима;
2.подрывающего авторитет государства и власти, приводящего к общему снижению уровня правосознания и правовой культуры субъекта и пенитенциарного правосознания нигилизма в отношении уголовно-исполнительного законодательства;
3. отрицания возможностей исправления субъекта (преступника), что обусловливает пренебрежительное отношение к закону (прежде всего уголовно-исполнительному и уголовному) и может привести к рецидиву преступлений и возникновению правонарушений со стороны должностных лиц уголовно-исполнительной системы.
Комбинированная форма пенитенциарного правосознания характеризуется одновременно наличием позитивного и негативного отношения субъекта к пенитенциарной действительности с учётом конкретных фактов и обстоятельств. Положительные эмоции могут проявляться в отношении усовершенствования уголовно-исполнительного законодательства (например, одобрение увеличения количества свиданий, посылок и передач). При этом могут иметь место и отрицательные эмоции и настроения, например, в отношении условий содержания осуждённых или действий органов и сотрудников УИС.
Если негативная форма отражает собственно полную деформацию пенитенциарного правосознания, то его комбинированная форма, содержащая ряд деформированных элементов, представляет потенциальную угрозу пограничностью, неустойчивостью, вероятностью перерастания в негативную.
Различные формы правосознания присущи отдельным группам субъектов и формируются под влиянием различных факторов. Как показали результаты проведенного нами исследования, негативное правосознание чётко выражено у лиц, отбывающих наказание и, как это ни парадоксально, у сотрудников УИС со стажем более 5 лет. Пенитенциарным правосознанием в позитивной форме обладают студенты и слушатели юридических факультетов и вузов, не имеющие опыта практической работы в пенитенциарных учреждениях. Комбинированное пенитенциарное правосознание наблюдается у лиц, не имеющих юридического образования, и сотрудников УИС с небольшим (до 5 лет) стажем. В связи с этим представляется крайне важным формирование позитивного пенитенциарного правосознания и придания ему черт постоянности и устойчивости, особенно у сотрудников учреждений и органов УИС.
-пенитенциарное правосознание как форму индивидуального, группового и общественного сознания - совокупность знаний, взглядов, убеждений, ценностей, правовых установок и чувств, выражающих отношение отдельных субъектов, групп и общества в целом к уголовно-исполнительному законодательству, деятельности органов УИС, собственному поведению в сфере исполнения наказаний, а также к процессу исполнения наказаний и эффективности данного процесса;
-пенитенциарное правосознание - как тип правосознания, характеризующийся гуманным отношением государства и общества к осуждённому, признанием необходимости уважения, соблюдения и защиты его прав и свобод.
В зависимости от содержания и качества структурных компонентов пенитенциарное правосознание выражено в трёх формах, характеризующих его качественное состояние: позитивная, негативная и комбинированная.
. Генезис пенитенциарного правового сознания в России
Для формирования максимально полного, всестороннего представления о пенитенциарном правосознании, его сущности, формах и функциях необходимо исследование его генезиса и эволюции. Прав О.Н. Мигущенко, отмечая: «Исследование правосознания возможно только путём выявления тенденции его развития из прошлого в настоящее и будущее».
В силу определённых причин невозможно точно проследить зарождение и отдельные этапы эволюции правосознания в целом, в том числе пенитенциарного, поскольку это длительный и сложный процесс, детерминированный факторами как собственно правового, так и политического, экономического, культурного характера. Вместе с тем, анализ источников права, материальных памятников, трудов по истории государства и права и истории учений о праве и государстве если и не позволяет воссоздать целостную картину генезиса пенитенциарного правосознания (что не является целью настоящей работы), то даёт возможность восстановить отдельные, порой достаточно обширные по времени фрагменты этого процесса.
По причине длительного периода неразвитости предмета отражения пенитенциарного правового сознания, а именно - сформировавшейся уголовно-исполнительной системы, относительно позднего возникновения отечественной юридической науки и научного интереса к предмету исследования, никаких исторических сведений о формировании собственно пенитенциарного правосознания не существует. Его реконструкция применительно к различным историческим периодам может быть осуществлена в хронологической последовательности на основании: отдельных фактов и событий, характеризующих становление и эволюцию системы наказаний, правовых норм, закрепляющих различные меры наказания, содержании реформ уголовно-исполнительной системы и др.
Только начиная с XIX в., можно говорить о наличии источниковедческой базы, достаточной для описания и анализа пенитенциарного правосознания. Исследователями-правоведами и философами было отмечено преобладание правового нигилизма, умаление роли права в регулировании общественных отношений. Применительно к отношениям в области преступления и наказания это выражалось в сочувственном отношении к преступникам и осуждённым и негативном восприятии закона и людей, осуществляющих исполнение наказаний.
Первые данные, позволяющие сделать предположение о наличии «специфического» правосознания, складывающегося в сфере исполнения наказаний, можно обнаружить уже в Древней Руси. Так, И. Симонов полагает, что в Русской правде нашли отражение попытки упорядочить систему назначения наказаний и реализовывать волю государства по их исполнению. На Русскую правду как на первый признак формирования относительно самостоятельной области правового регулирования - исполнения наказаний - указывает и Л.Б. Смирнов. Однако, ограничиваясь констатацией фактов, авторы не делают никаких выводов относительно состояния правосознания общества. Отсутствие каких-либо попыток описать наличный уровень правового сознания у населения, тем более у лиц, назначающих и исполняющих наказания в феодальной России, характеризует и другие труды отечественных исследователей.
Среди отдельных упоминаний, косвенно относящихся к исследованию процесса складывания пенитенциарного правосознания, можно отнести указание на закрепление в Судебнике 1550 г. тюремного заключения и дополнение перечня мер наказания ссылкой в Сибирь и «украинные города» Соборным уложением 1649 г.
Представляется, что говорить о складывании системы уголовных наказаний и, соответственно, высказывать гораздо более определённые предположения о характере пенитенциарного правосознания можно, начиная с эпохи Петра I, когда наблюдается усиление карательной политики государства, нашедшее отражение в «Артикуле воинском» 1715 г.
Важным фактором, повлиявшим на генезис пенитенциарного правосознания, стало широкое использование труда арестантов при строительстве крепостей, фортов, других оборонительных сооружений.
Первый факт отражения уголовно-исполнительной политики в государственной идеологии, проявившийся в идеях гуманизации уголовных наказаний, относится к правлению Екатерины II, стремившейся доказать свою просвещённость и приверженность европейской культуре.
Строительство нескольких десятков тюрем, большая часть которых используется и в настоящее время, Екатерина II сопроводила разработкой проекта «Положения о тюрьмах» 1778 г. В нём предписывалось совершенствование системы тюремных учреждений, гуманизация условий содержания заключённых, закреплялся правовой статус администрации и устанавливались оклады начальнику тюрьмы («тюремщику»), его помощникам, надзирателю и врачу.
Действительные намерения Екатерины II характеризует тот факт, что проект остался нереализованным, отдельные его положения были востребованы лишь спустя столетие.
В начале XIX в. было осуществлено упорядочение структуры управления местами лишения свободы. Указом Александра I от 25 июня 1811 г. было учреждено Министерство полиции, в составе которого образовано три департамента, в том числе и полиции исполнительной. В этом же году с разрешения и под покровительством Александра I учреждается Попечительное о тюрьмах общество, просуществовавшее вплоть до 1917 г.
Деятельность этого Общества, формировавшегося как самостоятельное учреждение, членам которого вменялась обязанность бдительно наблюдать за разделением по полу, возрасту и роду преступлений, наставлять о религиозных и нравственных предметах, строптивых преступников приводить в покорность и раскаяние мерами кротости и человеколюбия, стало первым опытом участия общественности в разрешении проблем тюремной системы страны, что, на наш взгляд, не могло не способствовать формированию пенитенциарного правосознания.
Как было указано выше, интенсивное развитие пенитенциарного правосознания продолжилось в XIX в. Материальной основой этого процесса являлось совершенствование системы управления тюремными учреждениями, определение правил внутреннего тюремного распорядка и условий содержания осуждённых, устройство тюремного быта и другие предпринимаемые правительством меры, нашедшие закрепление в тюремном законодательстве: Инструкции 1828 г., Законе от 4 июля 1866 г., Уставе о содержащихся под стражей 1890 г. и др.
Будучи само по себе сложным феноменом, пенитенциарное правосознание в России XIX - начала ХХ вв. отличалось наличием различных, зачастую прямо противоположных тенденций. Так, в ходе реформ 1860-х - 1870-х гг. направленность тюремной концепции изменилась от возмездия за преступление и изоляции преступника от общества к исправлению правонарушителей и приобщению их к честной трудовой жизни на воле. В связи с этим процесс исполнения наказания, подчинённый целям исправления преступников и предупреждения преступлений, протекал в соответствии с требованиями дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности. С введением в 1882 г. института досрочного освобождения тюремное заключение потеряло свойства исключительной наказательности и также стало наполняться реальным духом исправления и перевоспитания осуждённых.
С другой стороны, революция 1905-1907 гг. повлекла за собой массовые репрессии и преследование её участников и сочувствующих лиц, привлекла к ужесточению наказаний, расширению области применения смертной казни. правовой сознание уголовный юридический
В XIX в. происходит процесс дифференциации уровней правосознания: наряду с господствующим обыденным правосознанием, формируется правосознание профессиональное. Л.И. Петражицкий констатировал, что «правосознание зажиточных слоев населения отличается от пролетарского и крестьянского, крестьянское же правосознание иное, чем мещанское, аристократическое и т.д.».
Профессиональное пенитенциарное правосознание формировалось в противовес правосознанию обыденному, для которого, по словам Р.С. Байниязова, было свойственно своеобразное мироощущение, имеющее глубокую религиозную и нравственную основу, сопровождающееся подсознательными и стихийными мотивами. Более того, выполняя присущие ему функции, оно пыталось оказывать на последнее определённое влияние. Так, издаваемые справочники информировали о характере тюрем и расходах государства на их содержание; об общем количество заключённых; публиковали сведения об убитых и раненых надзирателях; бежавших из тюрем и т.п., стимулируя таким образом интерес общества к непосредственному участию в устройстве исправительных заведений, организации их деятельности.
Одним из факторов влияния на формирование профессионального пенитенциарного правосознания стала правовая наука. Научная мысль XIX-начала ХХ вв. была сфокусирована на сущности наказания, его цели и назначении. С.В. Познышев писал: «Тюремному заключению, как действенной форме воздействия на преступников, отводится в пореформенный период большое значение. Его сила, прежде всего, состоит в предупреждении преступлений. Указанная цель наказания как функция уголовной юстиции, в конце концов, сводится к общему и частному предупреждению преступлений».
Важным достижением юридической науки, позволяющим определить характер пенитенциарного правосознания, стало формулирование принципов карательной политики империи: определяемые законодателем и судом наказания должны быть в достаточной мере репрессивны, т.е. причинять преступнику страдания, способные оказать должное противодействие стремлению к совершению повторного преступления, предупредить возникновение такого стремления или, если последнее возникло, парализовать его; наказания по своему характеру и размерам не должны причинять преступнику, помимо необходимых для предупреждения повторных преступлений, страданий; поражая преступников, карательная деятельность по возможности не должна затрагивать лиц, так или иначе связанных с преступником; карательная деятельность должна облекаться в формы, вполне отвечающие условиям нравственного прогресса общества, чтобы случаи применения наказания не препятствовали развитию в обществе уважения к человеческой личности и т.д.
Подводя итог исследованию генезиса и эволюции пенитенциарного правосознания в России в период до Февральской революции 1917 г., следует отметить, что анализ нормативно-правовых актов, регулирующих порядок назначения и исполнения уголовных наказаний в виде лишения свободы, а также других источников по исследуемой теме, позволяет сделать вывод о ярко выраженной сословно-классовой направленности политики государства в этой сфере, об отсутствии представлений о правах и свободах осуждённых, использовании уголовных наказании в качестве средства защиты интересов господствующего класса. Данные обстоятельства находят отражение в формирующемся пенитенциарном правосознании, которое можно охарактеризовать как правосознание карательного типа.
Качественно новый шаг в эволюции пенитенциарного правосознания был сделан в России после Февральской революции 1917 г. Богатая на события и смены политического курса, история ХХ в. осложняет исследование, и в рамках данной монографии позволяет очертить лишь основные тенденции его развития. Кроме того, характер традиционно привлекаемых в рамках историко-теоретического исследования источников позволяет рассматривать только два аспекта теоретической модели понимания пенитенциарного правосознания, а именно: как тип правосознания, характеризующегося гуманным отношением государства и общества к осуждённым, и как специализированное профессиональное правосознание. За границами исследования остается весьма перспективное направление - изучение пенитенциарного правосознания как формы индивидуального, группового и общественного сознания, выражающего отношение общества в целом и его отдельных групп к уголовно-исполнительному законодательству, деятельности органов УИС, к процессу исполнения наказаний и эффективности данного процесса.
Выделение в истории государства и права России и, соответственно, истории уголовно-исполнительной системы, нескольких относительно самостоятельных периодов, отличающихся по направленности уголовно-исполнительной политики, характеристике целей наказания и другим признакам, является основанием для выделения соответствующих этапов в формировании пенитенциарного правосознания.
Период с февраля 1917 по 1928 г. характеризуется нестабильностью тюремной системы, сложностью и неоднозначностью проводимой государством политики в области исполнения наказаний: сначала - гуманизацией, а затем - ужесточением порядка и условий исполнения наказаний.
В начале этого периода уголовно-исполнительная политика государства отличалась известным либерализмом, о чём свидетельствует объявленная Временным правительством 17 марта 1917 г. амнистия, а также реформа в области исполнения уголовных наказаний, ставящая своей целью перевоспитание человека. Возглавивший в это время Г лавное управление мест заключения А.П. Жижиленко в приказе от 8 марта 1917 г. подчёркивал, что главная задача наказания - перевоспитание человека, и для достижения это цели необходимо проявлять гуманность к заключённым, уважать их гражданское достоинство. Администрациям мест лишения свободы строжайше предписывалось воздерживаться от применения телесных наказаний и наложения кандалов на арестантов.
Указанные меры привели к некоторому изменению условий содержания и поведения осуждённых. И. Симонов отмечает проявление двух тенденций: стремления арестантов к самоорганизации вплоть до самовольного освобождения, и желание тюремного ведомства построить арестантскую жизнь на принципах демократизма и гуманизма. Вместе с тем, следует согласиться с автором в том, что отношение к тюремной системе, всегда отождествлявшейся в сознании народа с насилием и беззаконием, в условиях политической напряженности изменить невозможно.
После Октябрьской революции 1917 г. Тюремное ведомство некоторое время продолжало руководствоваться нормативными актами царского времени и Временного правительства, допуская определённые изъятия. Основной документ - Уставы о содержащихся под стражей и ссыльных - был признан утерявшим силу лишь в июле 1918 г. Однако доминирующим типом правосознания становится революционное правосознание, на котором основывается политика террора, проводимого советским государством в отношении эксплуататорских классов и иных классово чуждых элементов. При назначении и исполнении наказания, по словам Председателя Ревтрибунала К.К. Данилевского, надлежало, не принимая во внимание никакие юридические нормы, «выносить приговоры, руководствуясь исключительно принципами целесообразности и правосознания коммунистов».
Попытки упорядочения регламентации уголовных наказаний находят отражение в принятых в 1919 г. Наркомюстом РСФСР «Руководящих началах по уголовному праву РСФСР», в которых целью уголовного наказания провозглашалась охрана существующего порядка от преступлений, а также предупреждение новых посягательств. Разделом VI «Руководящих начал.» предусматривались следующие виды наказаний: внушение, выражение общественного порицания, принуждение к действию, не представляющему физического лишения (например, пройти известный курс обучения, объявление бойкота), исключение из объединения на время или навсегда, восстановление, а при невозможности его - возмещение причинённого ущерба, отрешение от должности, воспрещение занимать ту или другую должность или воспрещение выполнять ту или иную работу, конфискация всего или части имущества, лишение политических прав, объявление врагом революции или народа, принудительные работы без помещения в места лишения своды, лишение свободы на определённый срок или на неопределённый срок до наступления известного события, объявление вне закона, расстрел.
Как справедливо отмечает Е.С. Егоров, большинство мер принуждения носило характер морального воздействия. Преобладание таких наказаний обусловливалось идеологическими настроениями того периода. Вместе с тем, власть не забывала и о традиционных мерах принуждения в виде конфискации имущества, лишения свободы и смертной казни, которые в реальности применялись более широко. Следует иметь в виду и то, что неурегулированность многих уголовно-правовых институтов делала возможным не только безграничную реализацию политики террора, но и безосновательное осуждение, наконец, просто бюрократические злоупотребления виновников.
Нельзя не заметить, что применение наказания в соответствии с «Руководящими началами.» 1919 г. носило откровенно классовый характер. Так, в п. 12 подчёркивалось, что при определении меры наказания следует различать, совершено ли преступление лицом, принадлежащим к имущему классу, или неимущим. Выражая основную идею наказания, Ф.Э. Дзержинский отмечал, что преступление «должно определяться по классовому признаку, поскольку оно является опасным для власти рабочих и крестьян, долженствующих осуществить коммунизм».
Историческим поворотом в реализации уголовно-исполнительной политики государства явилось решение V Всероссийского съезда заведующих отделами губернских (областных) управлений, в соответствии с которым места лишения своды были переданы НКВД, способному, по мнению делегатов съезда, способствовать «постановке пенитенциарного дела по правильному пути». Реформа и новый подход к исполнению наказаний были закреплены в Исправительно-трудовом кодекс РСФСР, принятом в 1924 г.
Кодекс вводил дифференцированную систему мест лишения свободы, позволявшую применять гуманные меры стимулирования исправления осуждённых, поддающихся этому, например, сельскохозяйственные, ремесленные или фабричные колонии, переходные исправительно-трудовые дома для лиц, обнаруживших своё исправление и доказавших этим, что они могут находиться в условиях полусвободного режима.
Обозначенная тенденция формирования новой системы исполнения наказания соответствовала указаниям руководителей государства, считавших необходимым иметь больше условно осуждённых, шире применять общественное порицание, заменять лишение свободы принудительным трудом с оставлением на дому, переходить от тюрем к воспитательным учреждениям, сделать более распространённой практику товарищеских судов. Таким образом, были созданы предпосылки для развития новой системы исправления лиц, совершивших преступления, которой, к сожалению, не суждено было воплотиться в жизнь.
Следует отметить, что после Октябрьской революции 1917 г. уголовно-исполнительная система стала более открытой для общества. Этому способствовало распространение периодических изданий: «Тюремный вестник», «Административный вестник», «Советская юстиция», освещавшие основные вопросы деятельности органов и учреждений, исполняющих уголовные наказания, а также практика составления ежегодных открытых официальных отчётов Главного управления местами заключения, осуществлявшаяся с 1918 по 1923 гг. С 1924 г. отчёты о деятельности мест лишения свободы стали составляться в закрытых статистических обзорах.
В качестве источников, позволяющих судить о правосознании осуждённых, можно использовать издававшиеся в 1920-е гг. в учреждениях, исполняющих наказания, журналах. В 1924 г. в России существовало более 25 органов, исполняющих наказания, которые издавали такие журналы, причём отдельные издания достигали 10 тыс. экземпляров. Носившие различные наименования («За железной решёткой», «Всюду жизнь»), журналы не только отражали особенности жизни в тюрьмах и лагерях, но, по мнению властей, были призваны стать орудием пропаганды новых идей, полезных сведений, средством борьбы с преступлениями, содействовать внутреннему перелому, осознанию гражданского долга, поднимать дух заключённых, быть рупором надежды и стремлений осуждённых, радостным вестником новой трудовой жизни».
Учитывая изложенное, можно сделать вывод, что с октября 1917 по 1928 г. процесс развития пенитенциарного правосознания, как и в другие исторические периоды, определялся сложностью и неоднозначностью проводимой государством уголовно-исполнительной политики: чередованием гуманизации и ужесточением порядка и условий исполнения наказаний. Вместе с тем, ярким признаком пенитенциарного правосознания этого времени является его классовый характер.
В условиях политического обострения в конце 1920-х гг. насилие становилось главным средством достижения цели в борьбе за политическую власть. Это не могло не сказаться и на уголовно-исполнительной политике государства. Трансформация пенитенциарного правосознания отражается в приоритетах официальной правовой идеологии в отношении использования уголовных наказаний и мест лишения свободы. На нормативном уровне они получили закрепление в постановлении ВЦИК и СНК СССР «О карательной политике и состоянии мест заключения» от 1928 г., в котором были обозначены необходимость ужесточения порядка и условий исполнения наказаний, ограничение применения скромного перечня льгот для осуждённых (зачёт рабочих дней, предоставление отпусков, переводы в разряды). Все эти рекомендации были директивно закреплены в выступлении И.В. Сталина на Пленуме ЦК ВКП(б) 9 июля 1928 г., на котором был сформулирован тезис об обострении классовой борьбы с капиталистическими элементами, врагами рабочего класса и социализма. В 1930 г. постановлением СНК СССР утверждается Положение об исправительно-трудовых лагерях, закрепившее использование дешёвой рабочей силы заключённых для решения крупных народно-хозяйственных задач, освоения отдалённых территорий страны. Для этих целей были созданы Ухто-Печорский, Вишерский, Сибирский, Казахстанский, Темниковский, Свирский, Кунгурский и другие лагеря.
-е - начало 1950-хх гг. - период наиболее подробно освещённый в публицистической и художественной литературе с точки зрения образа жизни и его осмысления заключёнными и их близкими, что даёт возможность составить представление как о специализированном пенитенциарном правосознании, так и о его обыденном уровне.
В целом правосознание 1930-х гг. сохраняет преемственность с правовым сознанием предшествующей эпохи в смысле распространения негативного отношения к праву. Анализируя его состояние в 30-е гг. ХХ в., Э.Ю. Соловьев отмечает, что право по-прежнему считалось неполноценной и даже ущербной формой регулирования общественных отношений, отрицался его гуманистический смысл, направленность на защиту личной независимости.
Тяжёлый труд, болезни, бытовое неустройство и гибель тысяч жертв политических репрессий, атмосфера беспомощности и обречённости в подавляющем большинстве случаев могла вести к формированию негативной формы правосознания, характерной прежде всего для особой группы его носителей - заключённых, которые, по выражению А.И. Солженицына, составляли особую «зэковскую нацию» со своей собственной культурой, своими кодексами и законами, языком, обществом, структурированным в коллективные бригады. Одной из крайних формой выражения недовольства условиями содержания были восстания заключённых, прокатившиеся по большинству мест лишения свободы.
Доминирование «неофициальной» негативной формы правосознания сопровождалось насаждением позитивного образа исправительно-трудовых лагерей и образа жизни осуждённых. С этой целью с 1928 г. в Москве систематически проводились Всероссийские пенитенциарные выставки, предоставляющие информацию о деятельности пенитенциарных органов и учреждений. Как правило, при выставке работал магазин по продаже товаров, изготовленных осуждёнными. Нет необходимости говорить, что экспонаты выставки представляли жизнь в лагерях в приукрашенном пропагандистском стиле.
Справедливости ради следует отметить, что не вполне адекватное отражение образа жизни в учреждениях, исполняющих наказания, сопровождало всю историю уголовно-исполнительной системы, что в настоящее время осложняет исследование пенитенциарного правосознания. При этом, если в 1930-е - начале 1950-х гг. преобладало умаление недостатков и «выпячивание» мнимых положительных сторон «зоны», то позже, наоборот, деятельность исправительно-трудовых лагерей зачастую бывала опорочена, особенно в средствах массовой информации. В связи с этим, С.И. Кузьмин обращал внимание на необходимость критики используемых источников и установление истинного положения дел на основе архивных материалов.
С середины 1950-х гг. после развенчания культа личности стали предприниматься первые шаги по восстановлению законности и демократических начал в жизни общества в целом и в уголовно- исполнительной системе в частности. 1954 г. положил начало реформам исправительно-трудового права. 10 июля 1954 г. Совет Министров СССР одобрил Положение об исправительно-трудовых лагерях и колониях МВД, которым были отменены действия многочисленных приказов, инструкций и других ведомственных актов. Перед названными учреждениями мест лишения свободы ставилась главная задача - исправление и перевоспитание осуждённых на основе приобщения к труду.
Таким образом, изменение политической обстановки в стране повлияло на обоснование сохранения труда в местах лишения свободы. Они перестают рассматриваться как источник трудовых резервов. Прагматическое отношение к труду заключённых уступает место обоснованию благородной задачи исправления и перевоспитания преступников. Н.А. Беляев указывает: «Удержание осуждённого от совершения новых преступлений - это та минимальная задача, которую Советское государство ставит перед уголовным наказанием. Вообще же, перед наказанием ставится более гуманная, более высокая, более благородная задача, чем только задача сделать бывшего преступника безопасным для общества. Советское государство, применяя уголовное наказание, стремится воздействовать на сознание человека, таким образом, чтобы из бывшего преступника воспитать честного советского труженика».
Во второй половине 1980-х гг., с началом «перестройки» нестабильность в политической и экономической жизни усилила исторически сложившуюся традицию негативного отношения российского общества к уголовно-исполнительному законодательству, деятельности органов УИС, процессу исполнения наказаний. Курс на демократизацию, открытость, повышение внимания к человеческому фактору вошёл в противоречие с действующим законодательством, реальной жизнью учреждений, исполняющих наказание. Стало очевидным, что существующая система исправительно-трудовых учреждений (ИТУ), основанная на неуважении к личности, себя исчерпала, и её нужно коренным образом реформировать.
В 1993 г. была принята Конституция Российской Федерации, закрепившая положение о том, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Она провозгласила принципы уважения прав человека, верховенства права. Впервые в истории УИС регламентация исполнения уголовных наказаний и деятельность учреждений и органов, их исполняющих, осуществляется отдельным Законом Российской Федерации «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы» от 21.07.1993 г. Кроме определения целей и задач, основных направлений деятельности исправительных колоний и тюрем, уточнения прав и обязанностей сотрудников, предоставления им ряда социальных льгот, закон установил порядок контроля за деятельностью УИС. С принятием этого закона начинается новая эпоха в уголовно-исполнительной политике российского государства, ориентированная на уважение чести и достоинства личности, соблюдение международных стандартов и правил, гуманизацию исполнения наказаний.
Указ Президента Российской Федерации от 28 июля 1998 г. № 94 «О передаче уголовно-исполнительной системы Министерства внутренних дел Российской Федерации в ведение Министерства юстиции Российской Федерации» принято считать началом реформы уголовно-исполнительной системы, которая продолжается и в настоящее время. Изменение социального назначения УИС, её переход от системы репрессивно-карательного к системе пенитенциарного типа, базирующегося на принципах уважения прав человека и законности, стали свидетельством изменения приоритетов уголовно-исполнительной политики и ценностей в профессиональном правосознании. Можно сказать, что под определённым углом зрения пенитенциарное правосознание можно рассматривать как частное проявление специализированного демократического правосознания, к идее которого в конце ХХ - начале XXI в. обращаются многие учёные и правоведы.
Следует иметь в виду, что изменение правосознания - процесс длительный и сложный, поэтому потребуется некоторое время и значительные усилия со стороны государства и всего общества, чтобы оно стало соответствовать требованиям пенитенциарного правосознания в прямом смысле слова. Вместе с тем, нельзя не отметить, что сейчас, пожалуй, впервые в России появился шанс, учитывая исторический опыт, сознательно выработать некоторую константу пенитенциарного правосознания, которая при всех изменениях экономики и политики будет воспроизводить некий тип отечественного правового мышления, выступающий основой российской традиции права и обеспечивающий правовую преемственность.
Подводя итог анализа генезиса и эволюции пенитенциарного правосознания в России, следует ещё раз подчеркнуть сложность и неоднозначность характера этих процессов на каждом историческом этапе. Становление пенитенциарного правосознания происходило в ходе реализации множества различных, зачастую противоположных и противоборствующих тенденций, характеризовалось различием между официально провозглашенным и реальным его состоянием и частичным несоответствием основным направлениям государственной уголовно-исполнительной политики.
Многие тенденции уголовно-исполнительной политики в течение долгого времени существовали параллельно, но проявлялись в качестве доминирующих на разных исторических этапах. Так, каторжные работы, нашедшие широкое применение в XVIII в., преследовали не только цель устрашения преступников, но и экономический интерес от трудоиспользования осуждённых, однако доминирующим исправительно-трудовое правосознание стало значительно позже; в конце этого же столетия под влиянием передовой европейской мысли в России на государственном уровне началось формирование идеи исправления преступников и гуманного отношения к ним, однако вплоть до ХХ в. не было достаточного основания говорить о пенитенциарном характере правового сознания. В связи с этим определение главного вектора развития правового сознания, необходимое для создания его целостной концепции, возможно лишь при учёте доминирующего типа правосознания в рамках следующей периодизации.
Первый период, самый обширный по времени, начавшийся с момента появления первых проявлений «специфического» правосознания, складывающегося в сфере исполнения наказаний и длившийся до Февральской революции 1917 г., можно характеризовать как этап карательного правосознания.
Для второго периода, продолжавшегося с февраля 1917 г. по 1928 г., было свойственно классовое правосознание. Период с 1928 г. по 1958 г. ознаменован формированием исправительно-трудового правосознания. Начиная с 1958 г. по 1992 г., происходит переход к уголовно-исполнительному правосознанию. С 1993 г. по настоящее время продолжается процесс формирования собственно пенитенциарного правосознания.
Литература
1. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учётом поправок, внесённых Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ, от 05.02.2014 № 2-ФКЗ) // Собрание законодательства РФ. - 2014. - 14 апреля. - № 15. - Ст. 1691.
. Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон от 08.01.1997 № 1-ФЗ (ред. от 05.05.2014) // Российская газета. - 1997. - 16 января; Российская газета. - 2014. - 7 мая.
. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон от 18.12.2001 № 174-ФЗ (ред. от 05.05.2014, с изм. и доп., вступ. в силу с 25.05.2014) // Российская газета. - 2001. - 22 декабря; Российская газета. - 2014. - 07 мая.
. Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы: Закон РФ от 21 июля 1993 г. № 5473-1 (ред. от 02.04.2014) // Ведомости СНД и ВС РФ. - 1993. - № 33. - Ст. 1316; Российская газета. - 2014. - 04 апреля.
. Вопросы Федеральной службы исполнения наказаний: указ Президента РФ от 12.10.2004 № 1314 (ред. от 21.12.2013) // Российская газета. - 2004. - 19 октября; Собрание законодательства РФ. - 2013. - 30 декабря. - № 52. - Ч. II. - Ст. 7137.
. О некоторых мерах по реформированию Внутренних войск Министерства внутренних дел Российской Федерации: указ Президента РФ от 17.09.1998 № 1116] (ред. от 16.03.2007) // Российская газета. - 1998. - 23 сентября; Российская газета. - 2007. - 22 марта.
. О реформировании уголовно-исполнительной системы Министерства внутренних дел Российской Федерации: указ Президента РФ от 08.10.1997 № 1100 // Российская газета. - 1997. - 15 октября.
. О квалификационных требованиях к профессиональным знаниям и навыкам, необходимым для исполнения должностных обязанностей федеральными государственными гражданскими служащими Федеральной службы исполнения наказаний: приказ ФСИН России от 05.06.2012№ 305 // Российская газета. - 2012. - 11 июля.
. Исправительно-трудовой кодекс РСФСР: закон от 16.10.1924 // СУ РСФСР. - 1924. - № 86. - Ст. 870.
. Исправительно-трудовой кодекс РСФСР: закон от 01.08.1933 // СУ РСФСР. - 1933. - № 48. - Ст. 208.
. Абдуллаев М.И. Теория государства и права: учебник для высших учебных заведений. - М.: Финансовый контроль, 2004. - 410 с.
. Аверин А.В. Правоприменительная деятельность суда и формирование научно-правового сознания судей: Проблемы теории и практики / под ред. Байтина М.И. - Саратов: Изд-во Сарат. гос. акад. права, 2003.
. Алексеев С.С. Общая теория права: в 2 т. - М.: Юрид. лит., 1981. - 361 с.
. Баранов П.П. Профессиональное правосознание работников ОВД (теоретические проблемы). - М.: Норма, 1991. - 238 с.