Проблема национальных меньшинств во Франции
Проблема национальных меньшинств во Франции
Вопросы защиты и регулирования прав национальных меньшинств в конституционном законодательстве европейских государств решаются другими путями. В то время как в законодательстве одних стран существование национальных меньшинств признается внутренним конституционным законодательством, в целях уравнивания их положения с положением остальных граждан содержит упорядоченности о придании причастникам этих групп особенного статуса и наделении их рядом особых прав, в конституциях других стран статус меньшинств не только специально не регулируется - но и их наличие на территории этих государств не признается.
Несмотря на существующие международные подходы, до сегоднечнего дня, во многих конкретных ситуациях не только правительство той или иной страны, но и большие слои граждан много раз очень болезненно относятся к стремлению обществ своих соотечественников объявлять о себе как о независимом этносе со всеми вытекающими из статуса национального меньшинства последствиями. Оптимальный подход к решению данной проблемы требует, чтобы полиэтничность и поликультурность нынешних государств выдвигала перед ними объективную необходимость определения субъективной стратегии в области межнациональных отношений и защиты прав национальных меньшинств, в области обеспечивания прав человека и гражданина в национальной сфере, которая пологается на выработанным международным сообществом общих подходах, стандартах и нормах. Существование национальных меньшинств - это прежде всего вопрос конкретной действительности, а уже затем - права.
Решением проблем меньшинств не может и не должно быть создание для каждой этнической группы своего субъективного "очищенного" моноэтнического государства или полугосударства. Государство не должно быть единственной собственностью какой-либо одной национальной, этнической или языковой общины, будь то община большинства или меньшинства. Каждое государство должно быть всеобщим домом для всех проживающих в нем этнических, религиозных и языковых меньшинств, которые на деле могли бы пользоваться равноправием с остальными членами общества, при этом никто из них не должен находиться в положении граждан "второго сорта".
С точки зрения права вопрос существования меньшинств в первую очередь состоит в том, признает или нет государство наличие национальных меньшинств на своей территории. Однако это имеет важность не для международного права, а для внутринационального законодательства государств. Для первого признание государством национальных меньшинств вовсе не характеризуется решающим. Это надлежит из обязанности каждого государства добросовестно выполнять обязательства, вытекающие из договоров и других источников международного права. Государство не может ссылаться на положения своей Конституции или своих законов как на оправдание невыполнения им своей обязанности в отношении меньшинств. Внутренняя политика государств не должна оказывать предельного воздействия на международные стандарты в этой сфере. Как Конституции государств, так и основанное на них законодательство не должны использоваться для выхолащивания или ограничения прав национальных меньшинств, которые поставленны международным правом.
Что касается имплицитного признания национальных меньшинств, то следует подчеркнуть, что конституционных положений общего порядка, которые запрещают дискриминацию по признакам происхождения, расы, религии или языка, далеко не достаточно для того, чтобы говорить о признании в этой стране национальных, этнических или языковых меньшинств. Официальная статистика государств, классифицирующая население по этническим, языковым или религиозным показателям, также не указывает на то, что подобное деление может иметь какое-то юридическое значимость в качестве официального признания национального или этнического меньшинства. Однако, сами по себе эти данные могут указывать на существование в данной стране национального меньшинства. При этом, следует подразумевать, что государства далеко не всегда желают вскрыть этническую принадлежность в официальных переписях населения, из-за чего нередко возникают проблемы в оценке численности той или иной группы.
В отдельных государствах существование этнических или языковых меньшинств вообще не находит признания в конституционном и ином законодательстве. Среди западноевропейских стран такую позицию занимает Франция, которая непризнает существования в своей стране этнических групп, независимо от того, являются ли они меньшинствами или нет. Так, именно политикой непризнания национальных меньшинств руководствовался в 1991 г. Конституционный совет Франции, когда принимал решение о несоответствии Конституции Закона 1991 г., содержащего статут территориального коллектива Корсики, в котором впервые на законодательном уровне было использовано новое понятие "корсиканский народ".
Франция полагает, что вопросы, связанные с использованием религии и языка, относятся не к публичному праву, а к сфере личного пользования этими правами и свободами в рамках, определенных законом. Конституционный совет в своем решении сослался на ст. 2 Конституции Франции, которая признает только французский народ, состоящий из французских граждан "без различия происхождения, расы или религии". Между тем такая позиция не подтверждается данными этнографических исследований, по итогам которых во Франции существуют этнические группы, которые отличаются от французов в культурном и языковом отношении (бретонцы, эльзасцы, валлоны, фламандцы, каталонцы и др.).
Следует отметить, что в последнее время, в национально-культурной сфере, во Франции национальным меньшинствам стали предоставляться определенные права, прежде всего в сфере использования национального языка, в частности, разрешено преподавание и воспитание в школах и в дошкольных учреждениях на национальном языке.Картина непризнания национальных меньшинств в одних государствах сменяется дифференцированным подходом других государств к определению и признанию национальных меньшинств, когда даже в пределах одного и того же государства статус различных этнических групп регулируется по-разному. В ФРГ, хотя вопросы правового статуса национальных меньшинств и не нашли отражения в Основном Законе государства, определенные положения в отношении признания этих групп населения имеются на уровне конституций ряда федеральных земель. Также следует отметить, что конкретный перечень групп, на которые в соответствии с конституцией страны распространяется статус национального меньшинства, на практике создает реальную опасность того, что другие группы, не упомянутые в нем, могут быть исключены из сферы действия законодательства по обеспечению защиты национальных меньшинств. В связи с этим многие государства используют в основном абстрактные критерии признания таких меньшинств и не перечисляют существующие меньшинства. Хотя признание наделяет меньшинства легитимностью, однако само по себе оно еще не гарантирует защиту их прав. Тем не менее признание определенное значение имеет уже хотя бы потому, что государство соглашается взять на себя определенные обязательства, которые вытекают из признания национальных меньшинств.
Проблемы национальных меньшинств с исторической точки зрения очень молоды. Еще несколько лет назад в Европе, а совсем недавно в Востоке понятие меньшинства существовало лишь как понятие меньшинства религиозного, а современные проблемы меньшинств берут свое начало непосредственно в национальном государстве. Национальное государство это конструкция, воспринимаешийся нами сегодня, как естественное и непреходящее политическое устройство, нечто само собою разумеющееся.До начала новой индустриальной эры, однако, централизованная власть свои позиции и авторитет на значительном расстоянии от центра удерживала с трудом . Политические границы были подвижны, имели тенденцию меняться. Лишь в последнее время, с установлением ясных границ и появлением централизованного правительства внутри этих политических границ в политические проблемы превратились проблемы меньшинств, с которыми мы сталкиваемся сегодня.
Проблемы меньшинств стали не только внутренними проблемами наших национальных государств. Помимо этого, эти проблемы представляются неразрешимыми, в результате которого, национальные меньшинства борются за создание все более и более мелких собственных национальных государств, чтобы защитить свои человеческие права от посягательств более крупного национального государства или государств, внутри которых они существуют. Борьба ирландских протестантов, тамилов, курдов и других может служить иллюстрацией весьма простого феномена: национальные меньшинства ценой жизни борясь против превосходящих сил противника и отстаивают свои права.
Развитие национальных государства в Европе в последней трети XVIII в. постепенно привело к появлению там в XIX - начале XX-го вв. национальных меньшинств. Это понятие основывалось на этнических или/и языковых критериях. Безусловно, в своем отношении к проблемам меньшинств, цивилизации и общества на протяжении веков отличались друг от друга, но фундаментальным фактором в выделении меньшинства чаще всего являлись различия в вере. Однако, до тех пор этим различиям не придавалось существенного значения. Когда в ходе человеческой истории для одного народа, становится необходимым порвать политические узы, которые связывают его с другим, и занять среди наций мира самостоятельное и равное положение, которое присвоено ему в силу естественного права и законов Божественной Природы, - уважение к мнениям человечества требует декларации причин, которые вынуждают его к отделению.
Концепция национального государства появилась на фоне этого нового видения мира, которая воспринималась как демократическая, поскольку ее основой была принцип суверенности народа. Национальное государство постепенно, шаг за шагом, как единая модель распространилось по всему миру. Империи - португальская или испанская - Оттоманская, Австро-Венгерская, в обеих Америках, или, после Второй мировой войны, колониальные - открыли путь государствам, стремящийся стать национальными государствами.Аспектом национального государства, которая основана на принципах демократии и консенсуса, аспектом, повсеместно взятым на вооружение, был вовсе не суверенитет народа, но строительство именно государства: понятие нации здесь весьма часто отсутствовало, особенно в странах гетерогенной Африки южнее Сахары.
Непосредственным следствием гетерогенности почти всегда бывает - по крайней мере в современный период - отсутствие национального сознания. Гомогенное население представляет собою исключение из этого правила. Первая мировая война и ее последствия снова выдвинули проблему права народов (Европы) на самоопределение и проблемы национальностей на первый план. Эти идеи высказывались как американским президентом Вудро Вильсоном, так и В. И. Лениным. В частности право народов на самоопределение является одним из главных тезисов и в Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа Вудро Вильсона и в Четырнадцати пунктах.
Вслед за распадом империи Габсбургов, карту Европы перекроили, как могли, по лекалам национальных государств (Польша, Чехословакия, Югославия и т.д.). Но бесчисленные проблемы меньшинств остались. Некоторые из них даже позднее сталипричинами Второй мировой войны. После войны в Уставе Организации Объединенных Наций, подписанный в июне 1945 г. в Сан-Франциско, на этот раз были сформулированы права народов и права человека уже в совершенно явной форме. В статье 55 Устава утверждается уважение принципа равноправия и самоопределения народов и всеобщее уважение и соблюдение прав человека и основных свобод для всех, без различия расы, пола, языка и религии.
В уставе Организации Объединенных Наций право народов на самоопределение отмечается дважды: впервые оно упоминается в статье 1, в котором определяются цели и задачи Организации: в пункте 2 говорится, что одной из этих целей является развивать дружественные отношения между нациями на основе уважения принципа равноправия и самоопределения народов, а также принимать другие соответствующие меры для укрепления всеобщего мира. Второй раз о нем упоминается в статье 55:
С целью создания условий стабильности и благополучия, которые необходимы для мирных и дружественных отношений между нациями, основанных на уважении принципа равноправия и самоопределения народов, Организация Объединенных наций содействует...
Генеральная Ассамблея ООН 10-го декабря 1948 г. приняла Всеобщую декларацию прав человека, которая впоследствии было дополнена двумя международными пактами, одобренными Генеральной Ассамблеей ООН в 1966 г.: Международным пактом об экономических, социальных и культурных правах и Международным пактом о гражданских и политических правах. В первых статьях обоих пактов о правах человека говорится:
. Все народы имеют право на самоопределение и в силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие.
. Все народы для достижения своих целей могут свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами без ущерба для каких-либо обязательств, вытекающих из международного экономического сотрудничества, основанного на принципе взаимной выгоды, и из международного права. Ни один народ ни в коем случае не может быть лишен принадлежащих ему средств существования.
Ж. Ф. Гильходи считает что эти статьи лишь на первый взгляд воспроизводят то, что являлось ядром классической концепции, сформулированной еще во времена просветителей в американской и французской Декларациях:
По мере продвижения от одного континента к другому, понятие самоопределения сталкивалось с другими проблемами, другими стремлениями, и обогащалось все новыми элементами. Настоятельное стремление к деколонизации и недостаточная твердость новых приверженцев идеи самоопределения весьма оригинальным образом сказались на понимании права народов на отделение и обретение независимости. С другой стороны, стремление к истинной, реальной свободе переместило право народов, уже образующих государства, в новую сферу - сферу экономическую. В конце концов, оба вместе, эти два стремления привели к исчезновению прежней нечеткости принципа самоопределения. Они придали этому принципу идеологическое единство, приравняв оба эти стремления к требованиям борьбы против колониализма, смазав разницу между двумя правами, на самом деле резко отличающимися друг от друга: правом на самоопределение народов, не образующих государства, и правом на самоопределение народов, уже образующих государство.
Фактически, Организация Объединенных Наций (особенно в статье 1, параграфе 2 своего Устава), как и международная практика в последнее время, обращали главное внимание на право народов, уже образующих государство, на самоопределение, а не на право народов создавать собственные государства. В реальности, за последние сорок лет право народов на самоопределение, в большей части, осуществлялось как право колониальных народов на освобождение из под контроля Запада.Обсуждение проблем меньшинств в контексте современного мира требует исследования одной из основных черт политики в масштабе всего мира.Ни в области прав человека, обеспечивающих и защищающих права индивидуума, ни в области прав государств, обеспечивающих регулирование и защиту суверенитета и всего, что подпадает под внутреннюю юрисдикцию государства, нет практически ничего, признанного международным правом, что достаточно эффективно обеспечивало бы права меньшинств. Судьба их полностью зависит от степени демократичности государства или от доброй воли. Очевидный факт, что особенно в недемократических государствах многие меньшинства, подвергаются дискриминации и угнетению, и при этом не имеют возможности найти защиту, особенно на международном уровне. За сорок с лишним лет своего существования Международный суд ни разу не рассматривал проблемы меньшинств, точно так же, как и Европейский суд по правам человека, поскольку в Европейской конвенции о правах человека и основных свободах ничего не говорится в отношении меньшинств.Для того, чтобы четко представить те огромные разнообразии ситуаций, в которых оказываются меньшинства в сегодняшнем мире, нужно дать некоторые определения. Феномен меньшинств возникает из целой серии исторических событий, которые мы не можем здесь описать полностью, но попытаемся привести две классические характеристики развития меньшинств как сообществ:
. Исторические меньшинства, давно обосновавшиеся на данной территории и окруженные, а также отчасти смешанные с народами, захватившими эти территории. Очень часто такие меньшинства находят прибежище в горных районах, таких как Балканы, Атлас в Магрибе, Курдистан, Кавказ, юго-восточного Китая, Высокие Анды горные массивы Индокитая, и т.д. Горы Ливана представляют собою пример отдельного микрокосма - зону прибежища религиозных меньшинств.
. Народы-меньшинства, силой переселенные на новые территории, как например, чернокожие из Африки на Американском континенте; или индийцы, переселенные британцами в Вест-Индию или Южную Африкуи т.п. по контрактам, в качестве рабочей силы; или меньшинства, покинувшие свои страны по экономическим, политическим или религиозным причинам и ставшие меньшинствами диаспоры, поскольку не смогли ассимилироваться (например, китайцы в Юго-Восточной Азии).
В последнем случае мы называем их экстратерриториальными меньшинствами. Меньшинства могут стать ассимилированными, которое подразумевает исчезновение коллективной памяти. В этом случае происходит утрата идентичности и растворение в культуре большинства населения. Если они выживают - а в этом отношении критерием является, надолго ли - тогда имеет место, при весьма существенных различиях в степени интеграции, консервация религиозного и/или культурного наследия.
Для многих меньшинств, особенно экстратерриториальных, интеграция может быть стадией, которое предшествует постепенной ассимиляции.Мы в данную типологию не включаем временные и недавние перемещения населения. Мы имеем в виду, с одной стороны, перемещения населения на Ближнем Востоке, в Пакистане, в Африке южнее Сахары (где наблюдаются самые многочисленные группы беженцев), и в Юго-Восточной Азии (в 1985 г. в мире насчитывалось около 15 миллионов беженцев); с другой стороны, миграции рабочей силы в Западную Европу и Северную Америку, которые из временных зачастую превращаются в постоянные. Религиозное, этническое или языковое меньшинство определяется наличием группового самосознания. Меньшиство не существует без коллективной памяти. При этом временное измерение кажется здесь тем более важным потому, что история изобилует группами, которые были меньшинствами в течение периодов времени разной длительности, прежде, чем слиться с более крупным целым и этот феномен нет необходимости оценивать только негативно. Тем не менее, поскольку мы имеем дело с проблемой меньшинств в эпоху национальных государств, нам очень важно на данной стадии использовать понятие коллективной воли группы к выживанию. Только те группы, которые осознают себя иными - по этническим, религиозным или языковым чертам - и стремятся сохранить эти особые черты, независимо от того, насколько глубоко они сами интегрированы в государстве как его граждане, могут считаться меньшинствами. Требования в отношении статуса меньшинств бессмысленны, если эти меньшинства являются правящими. Белое меньшинство в Южной Африке - очевидный тому пример, однако далеко не единственный. Мы не рассматривали здесь и Пьером Жоржом так называемых высшие меньшинства (superior minorities) и которые демонстрируют приверженность культурному наследию, почитаемому ими как более высокое по сравнению с культурой большинства населения. Здесь особенно ярок пример немецких общин в Латинской Америке, в основном, в Чили и Аргентине, но также и в Боливии, Перу и Гватемале.Следует добавить, что особые черты меньшинства должны им осознаваться и сохраняться (что предпологает право на идентичность и право на собственную культуру). С другой стороны, оно должно требовать, чтобы ему обеспечили защита от возможных физических эксцессов со стороны большинства.
Одним словом, речь идет об языковых этнических и религиозных меньшинствах, стремящийся продолжить свое существование и быть признанными как таковые и, чувствуя по отношению к себе дискриминацию или будучи угнетаемы, хотят, чтобы им была обеспечена защита, а их права признавались. Речь идет о двух видах прав: о равенстве de jure и de facto с большинством населения государства, гражданами которого являются члены данного меньшинства, а также признание государством идентичности данного меньшинства и предоставление ему культурных прав. На самом деле, осознание принадлежности к меньшинству ведет к признанию его существования и наличия у него специфических черт.
Такое осознание сопровождается требованиями в области культурных прав: возможности пользоваться родным языком, изучать его в школе, беспрепятственно публиковаться на этом языке и т.п.Для экстратерриториальных меньшинств самым распространенным требованием является обеспечение им всех тех прав, которыми пользуется большинство населения страны, как и права беспрепятственно сохранять присущие им специфические черты. Для меньшинств территориальных (тех, что продолжают занимать свою собственную территорию) главным требованием остается признание специфического характера занимаемой территории. Меньшинства, даже те, что угнетаемы или периодически подвергаются насилию со стороны большинства населения, не обязательно представляют собой группу наиболее страдающую в данном государстве, хотя чаще всего это именно так.
Меньшинства заслуживают пристального внимания потому, что особенно при недемократических режимах они чаще всего подвергаются дискриминации и угнетению, как особо уязвимые группы. Многие меньшинства, являющиеся особенно трудолюбивыми и предприимчивыми, периодически становятся жертвами гнева, со стороны большинства, зачастую менее активного.
Конституционный Совет Франции и вовсе не допустил ратификации Европейской Хартии региональных языков. Отметим, что Франция единственная страна ЕС, которая не подписала Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств. Франция, присоединяясь к Международному пакту о гражданских и политических правах (далее МПГПП), сделала декларацию: «В свете статьи 2 Конституции Французской Республики, правительство Франции декларирует, что статья 27 не применяется в той мере, в которой она затрагивает Республику». Её позиция уточняется в докладах о выполнении МПГПП таким образом: «Франция - страна, в которой нет меньшинств» (1997 г.) и «конституционные соображения не допускают присоединения Франции к международным конвенциям, признающим меньшинства как таковые и как носителей коллективных прав». Однако, Комитет по правам человека ООН утверждает, что Франции следует пересмотреть свою позицию по официальному признанию этнических, религиозных и лингвистических меньшинств. Французское правительство считает, что в стране не существуют национальные меньшинства. Одним словом, все граждане страны, независимо от цвета кожи и религиозной принадлежности, являются французами. Но другие европейские страны пошли другими путями. Великобритании, например, не только официально признает национальных меньшинств, но и там существует Закон о расовом равноправии. Более того, в стране действует официальный государственный орган - Комиссия по расовому равноправию, отвечающая за выполнение закона как обычными гражданами, так и представителями различных органов власти, в том числе и полиции. Власти Великобритании ежегодно выделяют громадные средства для работы правительственных и неправительственных организаций, которые занимаются национальными меньшинствами. Большое количество персонала Комиссии по расовому равноправию составляют представители национальных меньшинств.В место этого французское правительство долгое время предпочитало равенство всех французов, и закрывала глаза на негативные процессы в межнациональной сфере.
Мигранты, как и в Великобритании, из бывших французских колоний постепенно скапливались в периферийных неблагополучных районах больших городов. Но в отличие от членов французского правительства, они не забыли, что являются арабами. И они видели, "настоящие" французы живут совсем по-другому. Национальные меньшинства во Франции имеют свои обычаи, свои лидеры, свои неформальные сообщества, но в отличие от Великобритании, эти сообщества и их лидеры французскому правительству были не интересны. Международные эксперты много раз советовали Французскому правительству признать существование национальных меньшинств и межнациональных проблем в своей стране, но французское правительство хранило олимпийское спокойствие. И, когда начались погромы на окраинах городов, единственным инструментом для контроля над ситуацией для французского правительства была полиция. Но она, как исвестно, в решении межнациональных конфликтов крайне неэффективная.
Хочется верить, что хотя бы сейчас Франция, и другие страны, которые либо игнорируют национальные меньшинства, либо думают, что проблемы этих меньшинств не имеют существующего значения для большинства населения, сделают конкретные выводы.Одним из основных идеологов европоцентризма, как, впрочем, и другие западноевропейские страны, является, Франция, сопряженного с наследием недавнего колониального прошлого. Вследствие этого она стала заложницей собственной политики «национальной исключительности». Ее сущность состоит в том, что формирование западноевропейской нации, национального общества происходило под знаком ассимиляции и подавления, с одной стороны, коренных культурных и языковых меньшинств в регионах самой Франции, с другой - дискриминации и безусловной ассимиляции иммигрантов.
Экспансивный вариант «гражданской инкорпорации», практикуемый в западноевропейских странах в целом и, в частности, во Франции, почти автоматически превращает уже второе поколение иммигрантов во французов. И это является отражением приверженности французской национальной идеологии принципам ассимиляционизма и централизма. Любые этнические образования рассматриваются здесь с точки зрения их соответствия идентичности и культуре национального французского большинства. Однако западноевропейская социальная реальность такова, что в недрах индивидуализированных, либеральных западных обществ с присущими только им формами социетальности и гражданской лояльности сформировались новые сообщества иммигрантов.
Их отличительной особенностью является этнокультурная и религиозная партикулярность, многократно усиленная в принимающей среде дистанцированием представителей национального большинства, равнодушием и высокомерием официальных структур, дискриминацией, помноженной на понимание бесперспективности полноценной социальной интеграции даже в отдаленном будущем. В ситуации взаимного непонимания и взаимной сегрегации требования государства следовать общепринятым правилам, ценностям и нормам жизни в принимающем обществе сопровождаются европоцентристскими интерпретациями религии, в частности, ислама, образа жизни, форм коммуникации и социального статуса иммигрантов.
Политическая элита Франции старается не обращать внимание на тот факт, что иммигранты второго и третьего поколений, которые имеют французское гражданство, находятся у себя на родине, а не в «принимающей стране». Все это не только способствует укреплению культурной, религиозной идентичности членов иммиграционного сообщества (или сообществ), но и делает относительной саму идею национальной идентичности. Затянувшаяся ситуация выбора между адекватной политикой интеграции общества и политикой «плавильного котла» может свидетельствовать также о том, что невозможность признания факта этнокультурной плюральности «своего» общества национальным большинством и правящей элитой противоречит фундаментальным ценностям западной цивилизации - идеям свободы, равенства и справедливости. Партикулярное национальное сообщество, - западноевропейская нация, - которая развивается на принципах демократии и либерализма, «не может допустить равенства национальных меньшинств с основной нацией, образовавшей государство, ибо при этом государство перестает быть национальным, то есть вступает в противоречие с основным началом своего существования».
Таких успехов французская политика ассимиляции перестала достигать уже в 1960-е гг. И если в США наряду с традиционными и наиболее значимыми социальными ценностями - свободой, равенством - в национальную идеологию в последние годы включены этничность, этническая культура, этническое сообщество как важные, позитивные ее компоненты, которые обеспечивают устойчивое развитие полиэтнического общества, то во Франции, Германии, Голландии, Великобритании и других странах этничность, раса или иная локальная культура - это угроза национальной независимости. Франция, в настоящее время, переживает опасность двоякого рода: она боится ассимиляционного воздействия на нацию, французскую идентичность, иммигрантов, ассимиляционного влияния Европейского союза. Современное французское государство, которая является составной частью системы национальных государств, образовавших Евросоюз, конечно же, вынуждено следовать алгоритмам той общеевропейской политики, формируется в коллективных интересах Сообщества. Однако сама эта политика не является свободной от противоречий и застарелых внутригосударственных конфликтов, накопленных каждым членом Евросоюза за свою историю. Почти все национальные государства Европы, вошедшие в Европейский союз, не решили на национальном уровне проблему интеграции иммигрантов и проблему коренных национальных меньшинств, требующих в ряде случаев признания родного языка и родной культуры частью национальной культуры государства (русскоязычное население в Латвии, Эстонии), особых политических прав и даже независимости (провинция Каталония в Испании, Страна басков, корсиканцы во Франции). Дискурс неудавшейся политики интеграции иммигрантов, который сформирован на основе давно устаревшего принципа «нация-государство», перекрыт политикой общеевропейской интеграции. Для национальных государств членство в Евросоюзе - это способ решения общих для Европы политических, экономических и социально-демографических проблем. Однако, для коренных национальных меньшинств - это возможность реализации «принципа национальности» в форме автономии. Сообществами иммигрантов идея единого европейского пространства, в противоположность мнению национальных «обществ большинства», а именно значительной части населения , была воспринята, с одной стороны, как шанс достижения равноправия, социальной справедливости и признания коллективных прав культурных и этнических сообществ в контексте общеевропейской политики интеграции, с другой - как возможность создания транснациональных религиозных и культурных объединений в границах единой Европы.
Франция является одной из первых среди западноевропейских государств, которая стала ввозить иностранную рабочую силу. Уже в конце XIX в. здесь находилось около 1 млн. иммигрантов-рабочих. В основном это были выходцы из Италии, Бельгии, Испании, Германии и Швейцарии.
Франция, в начале 1920-х гг. занимала второе место после США по объемам и темпам иммиграции. На фоне других западноевропейских государств, где развивались скорее эмиграционные, чем иммиграционные процессы, она представляла собой известное исключение, обусловленное ее политической историей, особенностями развития экономики, а также весьма низким естественным приростом населения.
Франция в первые десятилетия ХХ в., как и США, концентрировалось на приток иммигрантов в первую очередь из европейских государств. Прием европейцев-рабочих из соседних стран был обусловлен двумя значительными обстоятельствами: запретом на массовую иммиграцию «цветного» населения из «заморских» колоний, в частности из Азии и Африки(в начале ХХ в. это было характерно также для стран классической иммиграции: Канады, США, Австралии), потребностями покрытия демографического дефицита страны, увеличения численности трудоспособного населения за счет притока иммигрантов, близких к французам в языковом и культурном отношениях.
Во Франции, после первой мировой войны, в котором она потеряла почти 1,5 млн, человекдемографическая ситуация заметно ухудшилась. В этот периоднаходившаяся на периферии политической жизни страны иммиграция, которая не контролировалась государством, позволяла компенсировать дефицит рабочей силы и частично решать демографические проблемы. Однако взрослым населением страны волна иммигрантов уже тогда воспринималась как своеобразное давление на французский рабочий класс, который считал их конкурентами за рабочие места, жилье и социальное обеспечение. В иностранных рабочих видели людей, которые «хотели воспользоваться богатством нации».
Проблема этнокультурной плюрализации страны в это время не поднималась ни общественным мнением, ни в политических дебатах, поскольку иностранцы европейского происхождения сравнительно легко ассимилировались французским обществом. Особенно легко процессы социальной интеграции происходили в среде итальянцев, франко-швейцарцев и итало-швейцарцев, испанцев, франко-бельгийцев, родной язык которых, так же, как и французский, принадлежал к романской языковой семье.
Культурная близость иммигрантов-европейцев способствовала тому, что они быстро поддавались ассимиляции, сравнительно быстро переходили на французский язык и принимали французскую идентичность.
Европейская иммиграция не представляла в связи с этим серьезной угрозы национальному своеобразию французской культуры и французской нации. Смена идентичности иммигрантами в значительной степени облегчалась во Франции тем, что этническая специфика культуры, этническое происхождение индивида или группы не признавались в этой стране как социально значимые. Национальная идентичность, имела здесь исключительно социально-политическое значение и понималась как «согражданство», так же, как понятие нации.
Как известно, уже в ходе революции 1789 г. была сформулирована основная идея французской нации как государственно-политической общности. Этническая принадлежность, а также этническая самоидентификация коренных меньшинств Франции была исключена из политического лексикона, а сами меньшинства не признавались как потенциальные субъекты политического права, и основываясь на это из процесса построения национального государства и формирования нации были устранены. По отношению к ним республиканским правительством применялась политика ассимиляции и «внутренней колонизации». Двухвековая история политики французского «плавильного котла» по отношению к коренным этнокультурным и региональным меньшинствам способствовала также возникновению специфически французской модели социальной интеграции иммигрантов. Действительно, Франция принимает не члена определенной этнической группы, а индивида. Принадлежность к французскому обществу осознается через приверженность универсалистским ценностям республики и определяется как гражданская национальная принадлежность. Таким образом, вместо альянса коренных «национальностей», которые могли бы как исторически сложившиеся на территории Франции общности претендовать на особую роль в создании французской нации, особый статус в ее структуре, ее единственным реальным социальным основанием явилось сообщество граждан. Тем самым из социально-политической практики Франции была исключена идея этнической общности и идеология этнического единства, т. е. были сведены к минимуму все возможные в исторической перспективе притязания этнических групп и меньшинств на создание собственной нации, - в том смысле, в каком эту проблему понимает Э. Геллнер, говоря, что на «земле существует огромное количество потенциальных наций», превращения Франции в федерацию мелких государств, проект которой историки приписывают жирондистам, предотвращая этой мерой, закрепленной в конституции и правовой системе государства, рецидивы разрушительного этнического национализма меньшинств.
Таким образом, французская нация, выросшая на академических идеях Рима и которая предлагает свое этническое происхождение как политический принцип, спустя два века столкнулась с той же проблемой, но уже в лице тех групп населения, которые должны были бы испытывать чувство признательности за разделенный с ними общий дом и высокие стандарты культуры. Следование Франции прежней модели национальной интеграции можно объяснить лишь верой в то, что высокий уровень централизации политической, экономической и культурной систем государства еще мог сохранять необходимый ассимиляционный потенциал французской культуры и французской идентичности, которые исторически оказывали более сильное разрушающее воздействие на этнические группы, языки, религии и культуры меньшинств, чем это имело место в других странах. В соответствии с этим Франция оказалась закрытой для академических идей. Отказываясь от этнической идеологии, и развивая универсалистские постнациональные формы совместной жизни, она стала невосприимчивой к происходящим в недрах либеральных обществ изменениям.
Французская нация уже с 1789 г. хотела «выглядеть больше, чем народ, соответственно, постнациональное общество там было бы больше, чем общество без этнического национализма».
Французская идеология, в этом плане, действительно оказалась подчиненной влиянию многочисленных исторических факторов. «Долгие годы, - пишет в этой связи французский социолог Ж. Вербунт, - ассимиляция иммигрантов рассматривалась во Франции как естественный процесс и, следовательно, не было соответствующей проблемы - дать ей общественное или научное объяснение. В социальных науках речь о меньшинствах не шла. Ученые говорили исключительно о нации».
Во Франции, по отношению к иммигрантам, стала использоваться и стратегия «внутреннего колониализма», которая вполне оправдывала себя на практике. Политика «интеграции по-французски» означает реализацию двух основных стратегий правительства по отношению к иммигрантам - либо выслать из страны, либо заставить сменить идентичность. Ассимиляция с этой точки зрения представляется на официальном уровне с одной стороны -, как освобождение от наследия колониального прошлого, а с другой - как преодоление ситуации внутреннего колониализма.
В первом случае имелось в виду символическое извинение французов перед угнетавшимися ими народами в форме политики «гостеприимства» уже на своей территории, а во втором - стремление избежать повторения тяжелой и неблагодарной работы по ассимиляции культурных и этнических сообществ меньшинств. Непременным результатом этих усилий должно было быть обязательное обретение общенациональной идентичности и согласие с тем, что ассимиляция - это несомненный путь к успеху.
Эта политика, в действительности, представляла собой скрытую форму расизма. «Каждый народ, - отмечает Т. Фадеева, акцентируя внимание на «скрытом расизме» подобного подхода, - выражает себя в своей, только ему присущей культуре, он образует некий органический сплав, отталкивающий все элементы, которые неизбежно подрывают социальную сплоченность. Негативное влияние чужих культур (не низших или высших, а просто других) должно быть «погашено» либо путем «ассимиляции», либо устранения».
Дальнейшее усложнение этнокультурного состава населения страны в 1920-1930 гг. привело к существенным измемениям политики и отношения общества к иммиграции. Прежде всего, надо отметить, что иммиграция в этот период приобрела контролируемый государством характер, поскольку численность иммигрантов выросла в короткие сроки с 1 млн. до 3 млн. человек. Оставаясь по характеру европейской, структуру вошли довольно многочисленные группы иммигрантов из Северной Африки, завезенные во Францию торговцами-кабилами.
В середине 1930-х гг. количественные параметры этнической структуры французской иммиграции главным образом определяли европейцы. Численность итальянцев составляла 850 тыс. человек, испанцев - 650, поляков - 500, бельгийцев - 200, выходцев из стран Магриба - 125, немцев - 70, выходцев из России - 70, португальцев - 47, чехов и словаков - 40, турков - 35, армян - 29, швейцарцев - 8 тыс. человек.
Турецкая иммиграция, а также приток населения из стран Северной Африки: Туниса, Марокко. Алжира, отличавшегося не только культурными, но и расовыми особенностями, не мог не вызвать среди французского национального большинства известной ксенофобии, предвосхищения трудностей, которые предстояло преодолеть обществу по «превращению» кабильского и чернокожего населения страны во французов. Основная сложность интеграции была в том, что общественным мнением отчетливо осознавалась невозможность одновременной ассимиляции многочисленных групп иммигрантов и сохранения французской идентичности.
В эти годы отношение большинства населения страны к выходцам из Африки оформилось как «антиарабизм». Социальная дистанция и известная неприязнь к ним не имели отчетливо обозначенных дифференцирующих признаков и носили преимущественно социальную природу. Стигматизация неевропейцев стимулировалась «экзотикой», вошедшей в повседневную жизнь французского общества в виде торговцев-арабов, ходивших по улицам Парижа, Марселя, Лиона, Лилля. Они на плечи накинули ковры, платки и другие товари. В этнической иерархии иммигрантов самую низшую ступеньку прочно заняли алжирцы, тунисцы, марокканцы. На ее вершине находились бельгийцы, затем итальянцы, испанцы, поляки, португальцы и русские. Это были группы, принадлежавшие к европейской культуре и цивилизации, и уже только поэтому они позитивно воспринимались французским национальным большинством. Иммигранты из Африки, напротив, воспринимались через набор антииммигрантских стереотипов, например, через рост преступности.
Так, по данным исследований французских социологов, по количеству совершаемых преступлений они в 15 раз превосходили французов, в 4 раза поляков, в 3 раза итальянцев. За ними закрепились такие «дистанцирующие» их от национального большинства стереотипы, как «плохой работник», «лентяй», «грязный», «больной». Эти характеристики стали важными отличительными параметрами нефранцузской идентичности, приписываемой извне группам африканских и иных неевропейских иммигрантов.
В послевоенные годы дальнейшее развитие неевропейской иммиграции привело к тому, что этническая структура стала особенно заметно меняться в пользу неевропейцев. Если в 1920-1930-е гг. она считалась преимущественно итальянской, из-за преобладания выходцев из Италии среди иностранных рабочих, то к концу 1960-х гг. суммарная иммиграция из стран Северной Африки превысила иммиграционный поток из отдельных европейских государств, традиционных поставщиков рабочей силы. Только в период с 1946 по 1964 г. численность населения Франции выросла с 40 до 50 млн. человек, причем значительную долю иммигрантов составляли уже неевропейцы.По справедливому замечанию немецкого социолога К. Хене, «без иммиграции, происшедшей в ХХ в., население Франции составляло бы не 57, а 45 млн. человек.
Экономический «нефтяной» кризис 1973 г., рост безработицы среди иммигрантов вызвали к жизни практически во всех европейских государствах антииммиграционное законодательство, направленное против неквалифицированных рабочих из стран «третьего мира». Оно было обусловлено опасениями социального взрыва задолго до кризиса пригородов, о котором говорят сегодня. «В самом деле, - подчеркивает С. Погам, - угроза потери рабочего места в обществе наемного труда, ранее стабилизированном и относительно защищенном, начала к концу 70-х годов вызывать коллективную тревогу».
К началу января 1975 г. иммигранты составляли во Франции 7,7 % от общей численности населения страны, или, в абсолютных цифрах - 4 млн. 205 тыс. человек. В этнической структуре иммиграции преобладали уже выходцы из Алжира - 871 тыс. человек. Неевропейский характер иммиграции усиливался ростом численности марокканцев - 302 тыс. человек и выходцев из Туниса - 162 тыс. человек. Доля «цветных» иммигрантов составила, таким образом, почти треть рабочих иностранцев. Однако в действительности их численность была значительно выше. Так, в начале 1990-х годов во Франции проживало постоянно уже 1,5 млн. иммигрантов только из стран Магриба. С учетом их детей, родившихся в этой стране и пока еще не получивших паспорт, количество иммигрантов из государств Северной Африки оценивается в 3 млн. человек. Поэтому многие французы рассматривают иммигрантов из Магриба как угрозу французской культуре, французской идентичности, будущему французского государства. Иммиграция уподобляется французами «слепому шторму», который разрушает гуманистические европейские ценности и заменяет их архаичными формами культуры, социальной коммуникации и организации жизни в целом. В связи с этим, даже несмотря на сравнительно продолжительный период сосуществования в границах одного государства, на шкале симпатий национального большинства к рабочим-иностранцам алжирцы, тунисцы, марокканцы занимают последнее место. Особенно низкий рейтинг имеют алжирцы из-за стремительного увеличения численности этой группы в последние два десятилетия (Flohr 1994: 41-42).
Важной причиной резкого ухудшения отношений между французским национальным большинством и иммигрантами-африканцами стало то, что миф о неизбежном возвращении иностранных рабочих на родину, просуществовавший во Франции вплоть до 1974 г. потерял свою былую привлекательность в общественном сознании.Уже к концу 1970 - началу 1980-х гг. во Франции произошла существенная переоценка позитивного значения иммиграции для улучшения демографической и социально-экономической ситуации в принимающих странах. Исследования французских демографов и социологов показали, что иммиграцию нельзя рассматривать как долговременный фактор стабилизации демографических процессов и «омоложения» рынка труда. Дело в том, что семьи иммигрантов очень скоро в новых социально-экономических и культурных условиях принимающей страны по своей численности становятся весьма близкими по числу детей в семьях «национального большинства». Тем не менее, иммигранты демонстрируют неевропейскую модель рождаемости. В более широком контексте можно говорить о том, что они приносят с собой в принимающее общество не только свою культуру и религию, но и особый вариант демографического поведения. Так, по данным французской статистики, у португалок, проживающих во Франции, количество детей уменьшилось в период с 1968 по 1982 г. с 4,9 до 2,17 соответственно. У алжирок, имевших в 1968 г. в среднем 8,9 детей, в 1982 г. число их сократилось до 4,29. Тенденция роста рождаемости наблюдалась в этот период только у самых поздних по времени мигрантов - марокканцев, женщины этой этнической группы имели в 1968 г. в среднем 3,32 ребенка - в 1982 г. 5,23 соответственно. Если сравнить средние показатели рождаемости у иммигрантов с рождаемостью у французов, то и в одном, и в другом случаях имеет место тенденция к снижению. Например, среди иностранок-иммигранток в 1968 г. число детей составило в среднем на одну женщину - 4,01, у француженок - 2,5 ребенка. В 1982 г. у первых среднее количество детей сократилось до 3,2, у вторых - уменьшилось до 1,84. Между тем общая тенденция к снижению числа детей во французских и иммигрантских семьях не изменила общую пропорцию темпов репродукции у различных этнических групп. Исламское население страны имеет более высокую рождаемость, в связи с чем, уже в начале 1990-х годов дети иммигрантов составили 10 % от общего количества детей.
Так, например, в Великобритании число детей в семьях иммигрантов с Антильских островов в период с 1969 по 1974 г. уменьшилась с 4 до 2 человек. Таким образом, необходимая численность работоспособного населения на рынке труда не могла быть достигнута только за счет демографического прироста в семьях европейцев. К тому же, не оправдались надежды, возлагавшиеся правительствами европейских стран, на общий естественный прирост населения за счет многодетных семей иммигрантов. Таким образом, прием новых «граждан», не привел к радикальному «омоложению» принимающего общества. Именно поэтому такие страны, как Франция, Германия, Великобритания, вынуждены были констатировать факт постоянной потребности в рабочих-иностранцах для обеспечения поддержки высоких темпов индустриального развития. Лишь сохранение прежнего характера иммиграционной политики позволяло решать эту задачу. Известные ограничения иммиграционного притока населения, как уже отмечалось, не дали ожидаемого результата. Кроме того, нелегальная иммиграция, являвшаяся весьма выгодной для развития крупной промышленности и экономики страны в целом, стала негласно поощряться правительственными кругами, в связи с чем «французское правительство не предпринимало сколько-нибудь серьезных мер для ее приостановки. Оно лишь время от времени проводило легализацию незаконно прибывших рабочих, чтобы придать им статус официальных иммигрантов».
Потребности крупных предприятий в рабочей силе явились важной предпосылкой социально-профессиональной стратификации населения, занятого в промышленности и других сферах производства. Значительная часть французов переместилась в более высокие социально-профессиональные слои. Среди них заметно повысилась ценность высшего образования и интеллектуального труда. Их место заняли в основном неквалифицированные рабочие-иммигранты. Например, доля иммигрантов среди рабочих страны составляла уже в начале 1980-х гг. 18 %. Иммигранты были заняты, главным образом, в таких отраслях, как строительство, добывающая, металлургическая, химическая, электронная промышленность. Здесь 41 % из них использовались как чернорабочие, в специализированных сферах производства занято было немногим более 30 %, имели статус квалифицированных рабочих примерно 25 % иностранцев. Концентрация иммигрантов на крупных предприятиях стала главной причиной их компактной территориальной локализации. Около 35 % всех иммигрантов Франции в ходе так называемой цепной миграции сосредоточено в Нормандии «со всеми вытекающими отсюда последствиями в области занятости, жилья, образования, отношений с живущими по соседству представителями титульного населения». Иммигранты редко расселяются дисперсно, так как объединение в группы, создание этнических анклавов отвечает их потребностям выживания и адаптации в новой социально-экономической, политической и культурной среде принимающего общества. В соответствии с этим «правилом миграции» значительная доля иммигрантов-рабочих концентрируется в пригородах Парижа, Марселя, Лиона и других промышленных центрах страны. С гуманитарной точки зрения, это самые обездоленные кварталы французских городов наших дней. Здесь концентрируются безработные, иммигранты и молодежь. Они вполне могут быть сопоставлены с трущобами и пролетарскими «гетто» Европы XIX в.. Помимо общих социальных проблем, связанных с безработицей, образованием, здравоохранением, преступностью, насилием в иммигрантской среде, компактное расселение иностранных рабочих и, прежде всего, выходцев из Северной Африки в крупных городах страны, их пригородах, провинциальных центрах затронуло интересы различных социальных групп коренного населения. Оно коснулось не только рабочих, в среде которых произошло заметное расслоение по уровню квалификации, дохода и стабильности социального положения, но и среднего класса Франции. «Французские города,- указывает французский социолог Р. Лево, - так же, как и американские, стали многонациональными. Концентрация иммигрантов в пригородах и тех частях городов, где традиционно проживал средний класс Франции, существенно снизила цены на недвижимость, так как французы стали покидать их. Недвижимость перестала приносить прежний доход».
Отток французов из районов их совместного проживания с неевропейцами позволяет говорить о том, что иммиграция рабочей силы сменилась здесь миграцией населения. Жилищный фонд, освобождающийся вследствие переезда более обеспеченных категорий прежних жителей, все чаще занимается семьями иммигрантов из других стран. Они поселяются в самых старых, фактически полуразрушенных домах. Их заставляет это делать нищета, отсутствие средств на уплату аренды, отсутствие необходимого образования и постоянного места работы. У этой части населения критерий социально-профессиональной самоидентификации либо отсутствует вовсе, либо очень невысок. В значительно «большей степени, чем по роду деятельности, они различаются географическим или этническим происхождением, семейным положением, жизненными путями и самой возможностью экономической интеграции».
Территориальное обособление в пределах городских агломераций, расовые и культурные особенности иммигрантов затрудняют процесс их включения в общество. Эти факторы способствуют также ухудшению отношений между ними и французским национальным большинством. На этом фоне в среде иммигрантов происходит усиление исламского фундаментализма, а среди французов все большее распространение получает правый экстремизм и межэтническая неприязнь. Механизм взаимной сегрегации усиливается различными практиками высших и средних классов, направленными на то, чтобы избегать чреждений, например, школ, со слишком сильной концентрацией детей из народа или иммигрантов. Полевые материалы, собранные нами в Германии, подтверждают наличие аналогичной ситуации и в этой стране.Проблема иммиграции, таким образом, долгое время остававшаяся во Франции на периферии политической жизни, в начале 1980-х годов оказалась в центре внимания политиков. В связи с этим в научных, политических и общественных дискуссиях Франции этого периода были вопросы о социальной стабилизации общества, сохранении исторически сложившегося единства народа, французской гражданственности, подвергшихся разрушительному воздействию этнокультурной плюрализации. Однако интеграция иммигрантов рассматривалась при этом с позиции профилактики смешения культур.
Иммигранты отчетливо подразделялись на две категории: одни из них, стремившиеся к постепенной интеграции во французское общество, позитивно воспринимались общественным мнением, другие, избравшие по ряду причин стратегию обособления, рассматривались как олицетворение угрозы, потенциальной конкуренции за социальные блага и, как следствие, социальной нестабильности и межэтнической конфликтности. Первую группу «лояльных» иммигрантов составляют выходцы из разных стран, в том числе из государств Магриба, которые во втором-третьем поколении сменили свой язык, идентичность на французские, т. е. приняли гражданство, национальную принадлежность во французском - социально-политическом понимании этого термина. Некоторые из них, происходящие из интеллигентской части элиты государств Северной Африки, много внимания уделяют получению образования. Они изучают, как правило, социальные науки, культуру Франции и только с этой страной связывают свое будущее. Это наиболее приемлемая стратегия интеграции в принимающее общество, определяющая особенности коммуникации иммигрантов и их потомков с обществом, от которого они себя уже не отделяют. Трудности, связанные с социокультурной адаптацией, повышением социального статуса, не вызывают резкой смены стратегий социального взаимодействия: они нивелируются повышенной толерантностью и пониманием социально-психологических особенностей французского общества, специфики межкультурного и межрасового взаимодействия в полиэтнических средах. Образованные иммигранты работают в основном в социальной сфере. Активизация фундаментализма вызывает у них опасения в плане его воздействия на иммигрантов-мусульман. Между тем, имея доступ к государственным структурам, иммигранты-неевропейцы становятся референтными персонами для организации и деятельности объединений иммигрантов. «Лидеры групп, получающие от государственных органов сведения о «правилах социальной игры» в тех или иных социально-политических ситуациях, имеют возможность в интересах своих групп манипулировать общенациональными социальными ценностями. Это облегчает им мобилизацию группы». Другая часть иммигрантов, постоянно испытывающая дискриминацию в повседневной жизни, в государственных учреждениях, реализует стратегию внутригрупповой мобилизации и интеграции на основе этнических, религиозных ценностей своего народа. Обособление иммигрантов-неевропейцев усугубляется также и тем, что контакты с французской культурой вызывают у многих из них состояние «культурного шока» и способствуют развитию религиозности. Для них этническая группа и внутригрупповая солидарность выступают одним из главных инструментов защиты от деструктивного воздействия внешней среды, отстаивания их социальных и этнокультурных прав. «Индивиды и семьи вынуждены организовываться, чтобы избежать стигматизации или хотя бы сопротивляться ей».Таким образом, подводя итоги мы сделали следующие выводы.Существуют различные критерии и определения понятия «национальные меньшинства». Исходя из этого, существуют различные эффективные механизмы защиты прав национальных меньшинств и их соблюдения. Следует также отметить, что во многих зарубежных странах на законодательном уровне предпринимаются попытки не только признать факт наличия национальных меньшинств, но и осуществляются активные действия, которые направлены на обеспечение их защиты, сохранения их самобытности и индивидуальных отличий и прочих с учетом международных норм и стандартов, а также сложившихся особенностей проживания национальных меньшинств в каждой стране. Так, Европа фактически разрешила проблемы с национальными меньшинствами, проживающими на определенной территории в государстве, отличающемся от их собственного (например, шведское меньшинство в Финляндии или немецкое меньшинство в Польше). Однако, оказалось гораздо сложнее разрешить проблему с национальными меньшинствами, которых нельзя определить на основании территориального критерия (напр., русские в балтийских республиках, поляки в Германии, и т.д.).Исследование накопленного весьма значительного опыта регулирования прав национальных меньшинств в зарубежных странах дает широкие возможности для его использования и в практике российского правотворчества. Тем более, множество данных и примеров свидетельствует тому, что соблюдение прав национальных и этнических меньшинств служит во благо развитию тех государств, у которых существуют проблемы с меньшинствами…
национальный меньшинство франция
Список использованной литературы
1.Актон Л. Принцип национального самоопределения // Нации и национализм. М.: Праксис, 2002.
2.Арзаканян М.Ц. Иммигранты во Франции // Расы и народы. 1989. Вып. 19.
.Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленные идентичности. М.: «Логос», 2004.
.Бузар У. Многообразные формы кризиса, различные виды детерминизма и культурные конфликты в современном Алжире // Полиэтнические общества: проблемы культурных различий / Под ред. С.В. Прожогиной. М., 2004.
5.Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1990.
6.Графмейер И. Социологические исследования города // Журнал социологии и социальной антропологии. 1999. Т. 11.
7.Декларация Организации Объединенных Наций о правах коренных народов Принята резолюцией 61/295 <#"justify">8.Куропятник А.И., Иммиграция и национальное общество: Франция, M. 2000.
9.Лебон Г. Психология народов и масс. СПб.: «Макет», 1995.
.Погам С. Исключение: социальная инструментализация и результаты исследования // Журнал социологии и социальной антропологии. 1999. Т.11. Современная французская социология. Специальный выпуск. с. 143.
.Потемкина О.Ю., Грацианская Н.Н. Основные тенденции современных миграционных процессов в Западной Европе: проблемы политики и этносоциальной адаптации // Этнические проблемы и политика государств Европы / Отв. ред. Мартынова М.Ю., Грацианская Н.Н. М.: Старый Сад, 1998.
12.Свобода выражения мнения, свобода собраний и ассоциаций <http://www1.umn.edu/humanrts/russian/hrtsbook/Rhrcases-freedomofspeech.html>//Прецедентные дела Комитета по правам человека - Институт прав человека, Университет Або Академи (Турку). - 2004.
.Фадеева Т.М. «Новые правые» и их роль в выработке стратегии правой оппозиции // Франция глазами французских социологов. М.: Наука, 1990.
.2-ая Конституция Франции, 24.07.1973, Декларация прав человека и гражданина … Документы истории Великой французской революции. Т.1. Отв.ред. А.В.Адо. М.: Изд. Московского университета, 1990.
16.Flohr A.K. Fremfeindlichkeit. Biosoziale Grundugen von Ethnozentrismus. Opladen, 1994.
17.Gebauer G., Taureck B., Ziegler T. Auslanderfeindschaft ist Zukunftfeindschaft Plaedyor fuer eine kulturintegrative Gesellschaft. Frankfurt am Main, 1993.
18.Hoehne R. Die Krise des Integrationprozesses in Frankriech // Zuwanderung: Bedrohung oder Bereicherung? Beitrage zur Immigration und Integration in ausgewaehlten Laendern Westeuropas und Nordamerikas / (Hrsg) Dippel H. Muenster; Hamburg: Lit, 1994.
.Hoehne R. Die Krise des Integrationprozesses in Frankriech // Zuwanderung: Bedrohung oder Bereicherung? Beitrage zur Immigration und Integration in ausgewaehlten Laendern Westeuropas und Nordamerikas / (Hrsg) Dippel H. Muenster; Hamburg: Lit, 1994.
.Lenzen D. Multikulturalism als Monokultur// Das Fremde / (Hrsg) Schaeffter O. Opladen, 1991.
.Thadden R. Aufbau nationaler Identitat.Deutschland und Frankreich im Vergleich // Nationale und kulturelle Identitat. Studien zur Entwicklung des kollektiven Bewusstseins in der Neuzeit / (Hrsg) Geisen B. Frankfurt am Main, 1991.