Гендерный фактор и его проявление в языке прозы и поэзии

Гендерный фактор и его проявление в языке прозы и поэзии

РЕФЕРАТ

Объект исследования: гендерный фактор в художественных произведениях

Методы: историко-литературный метод, сравнительно-сопоставительный анализ, метод статистического анализа

Цель: изучение гендерного фактора в творчестве русских и английских авторов ХХ века, выявление основных закономерностей языка «женских» и «мужских» произведений

Задачи: теоретически осмыслить особенности восприятия категорий маскулинного и фемининного в истории философии, стереотипы как неотъемлемые факторы в развитии общества и культуры, показать особенности проявления фемининности и маскулинности в языке прозы русских и английских авторов ХХ века, сравнить «женскую» поэзию с «мужской» и выявить отличительные черты поэтического языка

Выводы: особенности восприятия категорий маскулинного и фемининного в истории философии показаны; гендерный фактор в творчестве русских и английских авторов ХХ века изучен; основные закономерности языка «женских» и «мужских» произведений выявлены; поэтический язык женщин и мужчин-авторов изучен

Практическое применение: результаты проведенного исследования могут найти применение при изучении курсов феминологии, на практических занятиях по аналитическому чтению.

ВВЕДЕНИЕ

Конец XX века во многом явился качественным рубежом в развитии человеческого общества.

Именно в этот период возникли новые тенденции общественного развития, полномасштабная реализация которых пройдет уже в третьем тысячелетии: информационная революция, новый этап научно-технической революции, глобализация общественных процессов. Каждое новое открытие, техническое или социальное нововведение, с одной стороны, приближает ученых к искомому решению, но, с другой стороны, выдвигает перед ними все новые вопросы и проблемы.

В последние десятилетия в таких науках, как социология, экономика, психология, лингвистика, появилось новое направление исследований, в центре внимания которого находится рассмотрение проблемы гендера, т.е. проблемы различия и неравенства полов, а также языковые факторы, которые определяют отношение общества к мужчинам и женщинам и которые проявляются через разнообразные средства того или иного языка.

Лингвисты полагают, что в соответствии с исторически сложившимися стереотипами в языке существуют как исключительно женские речевые модели поведения, так и исключительно мужские.

Настоящее исследование посвящено изучению проявления гендерного фактора в языке художественных произведений. В работе рассматриваются такие понятия, как маскулинность и фемининность, являющиеся нормативными представлениями о психологических и поведенческих свойствах, характерных для мужчины и женщины. Настоящий проект предусматривает изучение проблем, связанных с гендерными особенностями языка прозы и поэзии как мужчин, так и женщин-авторов.

Необходимо заметить, что термин «гендер» был введен в понятийный аппарат науки в 60-70 гг. ХХ века. Его возникновение обусловлено интересом общества к роли полов в социальной жизни, а отсюда - в искусстве, языке, философии и литературе. В западных странах уже получили широкое распространение гендерные исследования, которые разграничивают «мужественное» и «женственное» в произведениях культуры.

Вопросу гендерной лингвистики посвящены работы таких авторов, как К.Зиммель, Е.Горошко, А.Кирилиной, А.Вежбицкой и др. Данные исследования достаточно полно рассматривают генезис понятия «гендер» и этапы развития гендерной теории, отражают основные стереотипы о женщине, которые рано усваиваются и изменяются с большим трудом.

Проблемой гендера занимались Дж.Скотт и О.Вейнингер, доказывающие способность женщин-авторов осуществлять в своем творчестве жанровую свободу. Представители гендерной методологии обращают внимание на то, что в книгах писательниц преобладает сосредоточенность на частной жизни (рассказы Л.Петрушевской, Т.Толстой, Э.Фербер и др.).

Работы, посвященные изучению гендерных особенностей поэзии очень немногочисленны. В частности, данным вопросом занимались М.А.Китайгородская, М.Мид и Дж.Скотт. Данные исследователи подчеркивают, что в поэтическом языке как женщин, так и мужчин преобладает тема любви.

Таким образом, необходимость нашего исследования определяется недостаточной разработанностью проблемы гендера в языке прозы и поэзии русских и английских авторов.

Предмет исследования - гендерный фактор и его проявление в языке прозы и поэзии.

Целью данной дипломной работы является изучение гендерного фактора в творчестве русских и английских авторов ХХ века, выявление основных закономерностей языка «женских» и «мужских» произведений.

Для достижения поставленной цели нам представляется необходимым решение следующих задач:

Теоретически осмыслить особенности восприятия категорий маскулинного и фемининного в истории философии;

Изучить основные мифы и предрассудки о женщине;

Раскрыть генезис понятия «гендер» и определить основные этапы становления гендерной теории;

Рассмотреть гендерные стереотипы как неотъемлемые факторы в развитии общества и культуры;

Показать особенности проявления фемининности и маскулинности в языке прозы русских и английских авторов ХХ века;

Сравнить «женскую» поэзию с «мужской» и выявить отличительные черты поэтического языка.

Раскрыть знаковую природу символов в поэтическом языке женщин и мужчин-авторов.

В работе использовались такие методы исследования, как

Историко-литературный метод.

Сравнительно-сопоставительный метод.

Метод статистического анализа.

Материалом исследования являются художественные произведения русских и английских авторов ХХ века. Рассказы таких английских и русских писателей ХХ века, как: А.Чехова, А.Чекалина, Л.Петрушевская, Т.Толстая, К.Кузен, С.Моэм, Г.Честертон, О. Генри, А.Королев, и др. А также поэзия таких авторов ХХвека, как: Э.Бишоп, М.Мур, Э.Атвуд, О.Дьякова, Т.Смертина, О.Слободкина, Д.Корзо, Б.Эллисон, Д.Джонсон, Б. Бранд, А.Кинг и др. Теоретическая и практическая значимость данной дипломной работы определяется тем, что полученные в результате исследования основные положения и выводы могут способствовать более глубокому и детальному исследованию гендерного фактора в художественных произведениях. Результаты могут быть использованы при изучении курсов гендерологии и феминологии в высших учебных заведениях, а также могут найти применение на практических занятиях по аналитическому чтению.

1. Основные представления и концепции, связанные с понятием «гендер»

1.1Восприятие мужчины и женщины в истории философии

С древних времен считалось, что женщины - это низшие существа, поскольку в них отсутствует принцип «души», тождественный рациональности. Разделение полов, по Аристотелю, имеет отнюдь не биологические основания. Половая дифференциация - это принцип: «Лучше, когда высший принцип отделён от низшего. Поэтому, если это возможно, мужское отделено от женского» [36, c. 396].

В средневековой христианской философии Фома Аквинский, Филон Александрийский продолжают традицию объективного различения формы и материи, рациональности и эмоциональности, маскулинного и фемининного. Так, например, Филон Александрийский соединяет в своих работах как библейские идеи, так и идеи греческой философии таким образом, что дуализм маскулинного и фемининного усиливается. Мужское, по его мнению, «представляет сознательное, рациональное, божественное, женское и сама женщина - это образ грязного телесного мира. Категории женского в его работе символизируют мир как таковой» [36, с. 385].

В произведении "Молот ведьм" (1487 г.), написанном монахом Я.Шпренгером в средние века, представлена развернутая система доказательств справедливости подавления и физического уничтожения женщин на основе их изначальной «греховности». Я. Шпренгер утверждал, что «женщины маловерны - и доказывается это самой этимологией слова femina, происходящего якобы от fe (fides - лат. «вера») и minus («менее»), а, значит, и чаще попадают под козни дьявола и являются носителями зла на земле» [36, с. 301]. Средневековая "охота на ведьм" стоила жизни тысячам человек, причем соотношение убитых женщин и мужчин оценивается исследователями как Иммануил Кант (1724-1804) также поддерживал идею о более низких ментальных способностях женщин, при этом он считал такое положение дел необходимым условием существования общества. И. Кант в своей работе «Эссе о возвышенном и прекрасном» утверждал: «Недостаток абстрактного мышления развивает в женщинах вкус, чувство прекрасного, чувствительность, практичность, которые играют значительную роль в семейной жизни и функционировании общества. Мужчина уравновешивает женские недостатки, и таким образом создается гармоничная пара, в которой мужские и женские начала играют взаимодополняющую роль» [23, с. 230]. Здесь, как и всегда в западной интеллектуальной традиции, женское (фемининное) конструируется через статус низшего, неполноценного, вторичного по отношению к маскулинному.

«У прекрасного пола столько же ума, сколько у мужского пола, с той лишь разницей, что это прекрасный ум, наш же, мужской, - это глубокий ум, а это лишь другое выражение для возвышенного. Красота поступка заключается в том, что его совершают легко и без всякого напряжения; усилия и преодоленные трудности вызывают восхищение и относятся к возвышенному» [23, с. 233].

Другими словами, женщиной осуществляются благодеяния легко, благодаря ее природным склонностям, и потому не имеют никакой моральной ценности. Иное дело - мужские, ведь поступки из чувства долга всегда требуют как раз усилий и преодоления трудностей. Такого рода поступки с необходимостью включают, по Канту, следование универсальному принципу - категорическому императиву, который рассматривается философом как краеугольный камень всех моральных действий. Но женщина, вследствие своей природы, не способна совершать поступки, руководствуясь принципом, значит, опять же в силу своей природы она не может обладать ценностью характера.

Надо заметить, что философы в отношении рассматриваемого вопроса часто оказывались в достаточно неудобном положении. С одной стороны, начиная с эпохи Просвещения, не признавать женщину полноценным человеком было уже невозможно, но с другой - выяснялось, что ей не свойственны как раз те качества, которые и отличают собственно природу человека от всякой другой. Чаще всего эта проблема так и оставалась неисследованной. В философских системах Канта и Гегеля мысль об этой двойственной (промежуточной) природе женщины выражена не прямо, а содержится в подтексте.

Главная цель в жизни женщины, по мнению А.Шопенгауэра, добиться «капитуляции мужчины» и заключения брака. Поэтому, как считает этот философ, «честь мужчины повелевает, чтобы он карал прелюбодеяние своей жены, наказывая ее. Если же он заведомо позволяет изменять себе, общество мужчин вменяет ему это в позор» [40, с. 242]. Но позор мужчины принципиально отличается от позора, который должна вынести женщина. Для мужчины это является пятном меньшего бесчестья. Эту идею А.Шопенгауэр развивает и укрепляет в «Метафизике половой любви», поэтому он и выступает идеологом мужского господства в обществе, где женщине отведена одна роль - роль верной супруги и матери, а обоснованием генезиса явления служат природное предназначение и анатомо-физиологические особенности женского организма. Мужчине же отведена роль вершителя судеб, лидера в социальной и политической жизни общества.

Эти идеи поддерживал и немецкий философ, представитель иррационализма и нигилизма Ф.Ницше: «Женщина хочет стать самостоятельной. Женщина имеет так много оснований для стыда: в женщине спрятано так много поверхностного, школярского, мелочного...».

Ученый О. Вейнингер считал, что женщина, лишенная «субъектности», лишена и «личности», «души» [13, с. 98]. Опираясь на кантовскую философию, Вейнингер делает вывод, что лишь в познании человек обретает самого себя, что логика есть закон, которому надо подчиняться, и только тогда, когда человек логичен, он и является самим собой. При этом логика и этика тождественны в своей основе - этика относится к логике как к основному своему требованию. Женщина понимает действительность гораздо хуже мужчины, и познание всегда подчинено у нее посторонней цели, ведь понять истину ради самой истины, понять ценность истины как таковой женщина не может. Заметим, что такие характеристики женщины создавали для философов трудности и в плане определения ее человеческой природы, и в плане признания ее человеком как таковым.

Важно подчеркнуть, что другой известный немецкий философ начала XX в. Г. Зиммель (1858-1918), исследуя природу женщины, приходит к противоположным выводам. Г. Зиммель сразу начинает с утверждения, что наше рассмотрение человеческой цивилизации не нейтрально в отношении пола, как может показаться на первый взгляд. Аргументы немецкого ученого основываются по большей части на критическом анализе гегелевской философии, в которой искусство, мораль, социальные идеи и теоретическое знание понимаются как попытка человека соединить реальность с идеей и преодолеть тем самым субъектно-объектный дуализм. Г.Зиммель считает, что «принижать женщину только потому, что ей не свойственны эти попытки, абсурдно, поскольку женщина существует на предуалистской ступени (вне субъектно-объектного дуализма), так называемый недостаток логики или разума в женщинах не есть их недостаток, это, скорее, показатель их комфортного существования в жизни, которого мужской пол отчаянно пытается достичь» [22, с. 235]. Главная же ошибка - причина всех видов недоразумений и недопониманий по поводу женщины, с точки зрения Г.Зиммеля, заключается в том, что мы не учитываем асимметрии в природе двух полов.

Он напоминает, что половая жизнь мужчины переживается им только во время сексуального акта и, таким образом, существует для него только в его отношении к женщине. Половая жизнь женщины, напротив, не может быть так просто отделена от ее остальной жизни, поскольку переживается ею не только в акте совокупления, но также в полном репродуктивном цикле: менструация, совокупление, беременность, роды, кормление. Этот факт представляется Г.Зиммелю важным, поскольку он отражает метафизические отношения между полами, демонстрируя, что мужчины существуют в экстенсивных отношениях с миром, в то время как женщины - в интенсивных.

Современные авторы вводят понятие гендера, что и позволяет учитывать изменяемость, историчность, вариативность, различия женщин в соответствии с возрастом, семейным положением, социальными и этническими особенностями как между собой, так и по отношению к мужчинам. Поэтому понятие «гендер» не является естественным или заданным: оно связано с процессом создания и воспроизводства институтов идентичностей (конструктивизм). В то же время гендер как явление имеет систематический характер, определенную логику, зависит от культурного и социального контекстов, от специфики гендерных отношений в разные исторические периоды, в разных обществах, в разных этнических группах, социальных классах и поколениях. В современной теории пола, гендера и сексуальности появилось направление, получившее название «квир-теория», которое делает основной акцент на текучести и многозначности всех этих категорий. Представители квир-теории считают всех равноправными, равнозначными. Основными теоретиками данного направления являются Тереза де Лауретис, Э. Гросс, И.Сэджвик и др [36, с. 35].

Следует отметить различия, существующие в западной и русской философиях в осмыслении категорий маскулинности и фемининности. Так, например, в русской философии (Н. А.Бердяев, И. А.Ильин и др.) преобладает своеобразный подход к восприятию и оценке дифференциации маскулинного и фемининного. Во-первых, в русской философии и теологии дифференциация мужского и женского начал рассматривается как метафизический или духовно-религиозный принцип. Западная философия рассматривает такую дифференциацию скорее как онтологический или гносеологический принцип. Во-вторых, в русской философии расставляются иные культурно-символические акценты: то, что в европейской философской традиции ассоциируется с мужским началом (божественное, духовное, истинное), в русской культуре ассоциируется - через категорию любви - с женским. Казалось бы, на первый взгляд, из этого можно сделать вывод о том, что в России фемининное начало оценивается выше маскулинного. Однако ни в одной теории фемининное начало не оценивается как равное маскулинному и самостоятельное, а всегда только как дополнительное, поэтому становятся вполне очевидными патриархатные основы русской философии пола.

Таким образом, хотя в рассмотренных нами теориях пола используются разные подходы и разная терминология, в своей сущности они очень схожи. Это теории, определяющие «мужское начало/мужской принцип» как доминирующее явление, а «женское начало/женский принцип» - как дополнительное. Правда, степень женской «дополнительности» может быть очень высокой, но никогда не бывает выше или равной мужской.

1.2Мифы и предрассудки о женщине

Сложившиеся в обществе мифы о женщине - важный источник информации в осмыслении понятия «гендер». Вспомним, что обозначает миф.

В первую очередь, это - «древнее народное сказание о легендарных героях, богах, о происхождении явлений природы; в переносном смысле - вымысел, выдумка» [47, с. 405]. Миф представляет собой идею сакрального, изложенную в форме повествования, воплощающую коллективный опыт и выражающую коллективную совесть. Антропология XIX в. старалась раскрыть происхождение мифов, рассматривая их как ненаучные объяснения социальных институтов и практик.

Функция мифа является когнитивной, т. е. заключается в объяснении фундаментальных категорий человеческого разума. Эти категории складываются в виде противоречащих друг другу бинарных оппозиций - природы и общества, мужчины и женщины. В современном индустриальном обществе мифы рассматриваются как система коммуникации, состоящая не только из письменных дискурсов, но и из продуктов кино, спорта, рекламы, телевидения.

Мифы содержат в себе не только выдумку, но и часть правды. Их воздействие на подсознание людей объясняется также тем, что они удовлетворяют психологическую потребность видеть вещи в определенном свете, даже если это видение совершенно не соответствует действительности. Для того чтобы выйти за пределы мифологического мышления, нужно говорить не о мужчинах и женщинах вообще, а иметь в виду конкретного мужчину и конкретную женщину. В дальнейшем мы будем приводить некоторые сложившиеся мифы о женщине. Знание этих мифов может помочь понять, как формировались современные представления о предназначении женщины и мужчины в обществе, а также представить механизм конструирования маскулинных и фемининных черт, которые находят свое отражение и в языке художественной литературы.

Сначала вернемся к истокам цивилизации, когда первые мужчины и женщины осваивали столь таинственную для них землю.

Первобытные люди вели кочевой образ жизни и зависели от возможности добывать пищу. Вместе с истреблением или сокращением источников питания они мигрировали в другие места. Женщина гармонично жила с мужчиной, потому, что у них были одни ценности и созидательные цели. По мере того как уменьшалось количество крупных животных, на которых охотились первобытные люди, все большее значение для выживания племен приобретало примитивное земледелие, скотоводство и другие виды деятельности. Появились первые достаточно долговременные поселения, и ведение домашнего хозяйства, наряду с собирательством и обработкой земли, стало обязанностью женщин как менее мобильных членов общины. Это нашло свое отражение в первобытной мифологии - «первыми изображениями божества, которое создал человек, были фигурки богини-матери, которые относятся к периоду 9-7 тысячелетия до н. э.» [47, 407].

Пожилая, опытная, мудрая женщина, умело ведущая хозяйство, имеющая много детей и внуков, стала служить символом благополучия и процветания рода. Отсюда - и обожествление Женщины-Прародительницы.

Таким образом, не в производственных отношениях и хозяйстве, и не в особенностях первобытного брака следует усматривать корень матриархата. Возрастание роли женщины в доисторическом обществе было, несомненно, связано с расцветом культа Богини-Матери.

«Почитание Высшего Начала как Женского предполагало изначальную божественность не просто мира как структуры, но и мира как материи, субстанции» [47, с. 408]. Вся реальность осознавалась как ткань метаморфоз, где нет смерти, но есть превращения, динамические траектории изобильной, бьющей через край, жизни. Мужчина был «окутан» в женщину, которая выступала и вне, и внутри него, которая служила ему и вдохновляла его. Мужское начало было не противоположно женскому и не подчинено ему. Именно поэтому утрата матриархата была катастрофой для мира традиции.

Ситуация изменения социального статуса женщины при переходе от матриархата к патриархату отражается в мифологии, где женские божества постепенно теснятся и в завершение полностью вытесняются мужскими божествами. В какой-то момент мужчина смог осуществить революцию против "материнского права", и с тех пор социальная психология самых различных народов и цивилизаций основывается на владычестве мужчин. Женщине отведена социально вспомогательная роль, она вытеснена из публичной сферы и привязана к пространству дома, семьи, хозяйства.

В Европе этот процесс завершается вместе с созданием Библии. В Книге Бытия можно встретить два разных представления о сотворении человека. В более раннем варианте мужчина и женщина создаются Богом одновременно из одного материала - глины. Во втором, более позднем и ставшем со временем более известном варианте Бог сначала создает Адама, а затем из его ребра - Еву.

Таким образом, прежде гармоничная модель мира оказалась разрушенной, части ее, естественно перетекавшие друг в друга, - противопоставлены, поляризованы и находятся в состоянии взаимного отрицания.

Следует обратить внимание на тот факт, что в реальной жизни женщина целиком зависела от мужа, была вынуждена полностью подчиняться его прихотям и требованиям. В дальнейшем такая ситуация закрепилась в разных законах и предписаниях лицемерно-моралистического характера

Отражение мифологического, гротескного отношения к женщине содержится в различных высказываниях, метафорах, сказочных образов. Так, например, возьмем две итальянские метафоры, возникшие, по-видимому, в раннем Средневековье: «Облик женщины - дьявольское зеркало», «Женское сердце хорошо только снаружи, внутри оно испорчено, как гнилое яблоко» [47, с. 410], или сказочные образы злой мачехи, бабы-яги, ведьмы, запирающей детей для того, чтобы их затем съесть.

Особое место в списке мифов занимает миф о женщине-ведьме.

Так, например, исследователь Ц.П.Короленко отмечает: «Ведьма - и при этом не надо забывать, что здесь постоянно идет речь о реальной женщине, а не о неземном, или духовном, существе, - занимается своими ночными бесчинствами, так сказать, в виде собственного двойника: она летает при этом по воздуху или возникает в виде падающей звезды. По желанию она может превращаться в светлячка, ночную птицу или летучую мышь, она способна слышать и чувствовать запах на необычном расстоянии, она пожирает человеческое мясо и даже мертвечину. Вызванная ведьмой болезнь почти всегда неизлечима и заканчивается, как правило, зловеще быстро наступающей смертью» [28, с. 87].

Миф о неуверенной в себе женщине проявляет себя в исходном недоверии к женскому постоянству, в убеждении, что женщина всегда может подвести, что на нее нельзя полагаться в серьезных делах, что она не обладает достаточной выдержанностью. Многие женщины, находясь под давлением этих представлений, сами начинают верить в их правдивость и перестают верить самим себе. В производственных отношениях миф способствует подозрительности к качеству работ, выполняемых женщинами, и приводит к ненужным многочисленным проверкам, контролю над деятельностью, в значительной мере снижая самостоятельность, затрудняя принятие независимых решений.

Миф о женщине как пассивном существе означает, что она должна сидеть и ждать принца. Этот миф находит свое проявление во многих русских народных сказках: об Иване-царевиче и Сером волке, о Кощее Бессмертном и др. Этот миф до сих пор служит сдерживающим фактором при установлении межличностных отношений между мужчиной и женщиной, в проявлении свободного выбора партнера.

Миф о женщине - как о «работяге» исходит из убеждения, что профессиональные способности женщины всегда значительно ниже мужских и что, для того чтобы выполнить какую-нибудь работу, ей в лучшем случае придется затратить в два раза больше времени, чем мужчине. Успехи в работе у женщин часто в соответствии с этим мифом объясняют необыкновенным упорством, усидчивостью, скрупулезностью. Умение хорошо организовать свою работу, проявить способности в области стратегии и тактики при этом обычно в расчет не принимается. Женщину, как уже закрепилось в мифах, часто квалифицируют как «хорошего помощника». В случае несомненных профессиональных успехов о ней говорят, что она «может горы свернуть», если «ею правильно руководить».

Миф о «непрофессионалъности» женщины имеет в своей основе убеждение в ее «незрелости», чем легко объясняются разного рода неудачи в работе. «В случаях профессионального успеха это связывается с использованием непрофессиональных подходов, эксплуатацией какого-нибудь мужчины, наличием высокой протекции, но ни в коем случае - с ее способностями или талантом» [47, с. 411]. При этом подразумевается, что в своей деятельности женщина вышла за пределы «разрешаемого», позволительного. В современном обществе миф находит выражение в убеждении, что женщины лучше справляются с гуманитарными профессиями, социальной работой и хуже с заданиями, требующими точного анализа, планированием, техническими изысканиями, со всем тем, что связано с подсчетами, менеджментом.

Миф о суперженщине представляет собой нечто обратное предыдущим мифам, является как бы их противоположным полюсом. Его содержание заключается в том, что продуцируется образ женщины, способной «сделать все». Отметим, что русский фольклор содержит женские образы, обладающие качествами суперженщины: Василиса Прекрасная, Василиса Премудрая, Марья Моревна, Хозяйка Медной горы [28, с. 56].

Суперженщина преуспевает на работе, она счастлива в семейной жизни, превосходно справляется с домашней работой, успевает воспитывать детей, помогает людям. На нее во всем можно положиться. Такой миф накладывал на женщину обязанности, которые она физически была не в состоянии выполнить. Мужчины, находящиеся под влиянием этого мифа, ожидают от женщины многого и в реальной жизни сталкиваются с горькими разочарованиями, что приводит к конфликтам, взаимному непониманию, к разрыву отношений, от чего страдают и мужчины, и женщины, и их дети.

Обратим внимание на предрассудки, которые являются установками, препятствующими адекватному восприятию сообщения группой людей или их действий. Как правило, человек не осознает или не хочет осознавать, что он предубежден, и рассматривает свое отношение к объекту предубеждения как следствие объективной и самостоятельной оценки каких-то фактов. Предрассудки складываются на основе искаженной или неполной информации.

Одним из наиболее болезненных предрассудков или мифов относительно женщин является следующий: место женщины не на работе, а дома. В некоторых предрассудках, направленных против женщин, мы сами не отдаем себе отчета, и они являются примером неосознанной идеологии.

Говоря об источниках предрассудков, прежде всего называют неравный статус женщин по отношению к мужчине: предрассудки помогают оправдывать экономическое и социальное превосходство тех, у кого в руках богатство и власть. Предрассудки и дискриминация находятся в отношениях взаимной поддержки: дискриминация поддерживает предрассудок, а предрассудок узаконивает дискриминацию.

Данные представления существуют в подсознании человека в виде матричных материалов и под воздействием определенных факторов могут прорываться в сознание в открытом или чаще в замаскированном виде.

Таким образом, из вышесказанного можно сделать вывод, что в понимании и осмыслении гендерного фактора важно учитывать сложившиеся в обществе мифы о женщине, которые влияют на все сферы общества, включая и литературную деятельность женщины.

1.3 Генезис понятия «гендер» и этапы развития гендерной теории

Многомерное, развивающееся, по-разному и толкуемое многочисленными исследователями понятие "гендер" стало в последней трети ХХ столетия центральной категорией междисциплинарной научной области знания под названием «гендерные исследования». Различие между двумя терминами «sex» (биологический пол) и «gender» (социокультурный пол) ввели психолог Роберт Столлер и эндокринолог Джон Мони (Money) [42, c. 102]. Первичное и наиболее абстрактное определение понятию «гендер» дал ученый Энн Оукли: «Пол (sex) является словом, которое соотнесено с биологическими различиями между мужчиной и женщиной» [44, c. 3]. «Гендер»(gender) - предмет культуры; который соотнесён с социальной классификацией по принципу - «маскулинное» и «фемининное», постоянство пола должно быть признано, но также должно быть (признано) разнообразие гендера" [45, c. 77].

Понятие «гендер» изменялось на протяжении всего времени, в первую очередь это связано с процессом развития гендерной теории, в которой можно выделить следующие этапы.

Первый из них выпадает на вторую половину 70-х годов прошлого столетия и характеризуется как «женские исследования», которые обособились и стали отдельной дисциплиной со своим предметом изучения - женщина с точки зрения женщины. При этом важное место отводилось теориям , которые объясняли возникновение неравенства и дискриминации.

Второй этап - это 80-е годы. Для него характерно становление именно гендерной теории, поэтому можно назвать этот этап «Гендерные исследования». В это время был осуществлен переход от анализа патриархата к анализу гендерной системы. На первый план выдвигаются те теоретические подходы, в соответствии с которыми все аспекты человеческого общества, культуры и взаимоотношений являются гендерными.

Следующий, третий этап - это 90-е годы ХХ столетия - характеризуется распространением гендерной теории в странах СНГ. Здесь гендерные исследования развиваются быстро, они охватывают буквально все сферы науки и культуры. В Беларуси уже созданы центры гендерных исследований (ЕГУ, Энвила), проводятся конференции, выдаются сборники по гендерной проблематике. Если обобщить имеющийся у нас теоретический материал по проблеме гендера, то можно выделить три основные теории в его развитии и становлении:

1.Теория социального конструирования гендера.

2.Гендер как стратификационная категория.

.Гендер как культурная метафора.

Обратимся непосредственно к каждой из них.

Теория социального конструирования гендера возникает первой. Сторонники данной теории утверждают, что социальная реальность является объективной и субъективной одновременно. С одной стороны, она объективна, потому что независима от индивида, с другой - субъективна, потому что постоянно изменяется под влиянием индивида.

Гендер понимается как организованная модель социальных отношений между мужчинами и женщинами, конструируемая основными институтами общества. Этот подход основан на двух постулатах:

1. Гендер конструируется посредством социализации, разделения труда, системой гендерных ролей, средствами массовой информации, семьей.

2. Гендер строится и самими индивидами - на уровне их сознания (т. е. гендерной идентификации), принятия заданных обществом норм.

Таким образом, множество теорий, которые пытались объяснить процесс гендерной идентификации и которые получили общее название «социальный конструктивизм», сформулировали свое определение гендера: «Гендер - это система межличностного взаимодействия, посредством которого создается, утверждается, подтверждается и воспроизводится представление о мужском и женском как базовых категориях социального порядка» [42, с. 57].

Социальные конструктивисты сформулировали основное свое утверждение - пол не дается от рождения, а приобретается в процессе социальных взаимодействий.

Что же касается второй теории гендера как стратификационной категории, то она базируется на классических взглядах социального неравенства и социальной стратификации (М. Вебер, П. А. Сорокин, Э. Гидденс) [17, с. 104]. Сторонники данного направления считали, что «классовый фактор не является единственным в определении социальных различий, влияющих на поведение мужчин и женщин. В число других факторов, как отмечает Э. Гидденс, нужно включать факторы этнической и культурной принадлежности. Например, можно было бы предположить, что женщины, принадлежащие к этническому меньшинству (скажем, темнокожему населению Соединенных Штатов), находятся в более равном положении по отношению к мужчинам этих же этнических групп, чем к женщинам, принадлежащим к большинству (т. е. белым женщинам)».

В этой теории гендер выступает и как структура, и как процесс. Гендер является иерархизирующим фактором социальных отношений. Помимо гендера, важными категориями выступают класс, раса, возраст.

Таким образом, здесь уместно рассуждать не просто о стратификационной системе общества, но и о гендерно-стратифицированной, где, наряду с традиционными факторами расслоения общества, можно обозначить сочетания типа «гендер-класс», «гендер-статус», «гендер-раса», «гендер-этнос». При этом следует учитывать, что в этой теории центральное место отводится категории власти, благодаря доминированию которой определяются гендерные роли. Поэтому «исследование гендера как стратификационной категории - это не просто описание разницы в статусах, ролях и в иных аспектах жизни мужчин и женщин, но и анализ власти и доминирования, утвержденных в обществе через гендерные отношения».

Рассмотрим теорию гендера как культурную метафору. Помимо биологического и социального аспектов, в анализе проблемы пола был обнаружен третий - символический, или культурный аспект. Мужское и женское на онтологическом и гносеологическом уровнях сосуществуют как элементы культурно-символических рядов. По мнению представителей этой теории (Ж. Дерриды, Э. Фи, Л. Ирригарэй и др.), их можно представить таким образом: «Мужское - рациональное - духовное - божественное - ... - культурное; женское - чувственное - телесное - греховное - ... - природное».

Отметим, что, в отличие от первого, биологического, аспекта пола, в двух других его аспектах - социальном и культурно-символическом - содержатся неявные ценностные ориентации и установки, сформулированные таким образом, что все, определяемое как "мужское" или отождествляемое с ним, считается позитивным, значимым и доминирующим, а определяемое как "женское" - негативным, вторичным. Это проявляется не только в том, что собственно мужчина и мужские предикаты являются доминирующими в обществе. Многие феномены, не связанные с полом, и понятия (природа и культура, чувственность и рациональность, божественное и земное и многое другое) отождествляются с "мужским" или "женским" через существующий культурно-символический ряд. Таким образом, создается иерархия, соподчинение уже внутри этих пар понятий. «При этом многие явления и понятия приобретают гендерную окраску. Для обозначения культурно-символического смысла "женского" и "мужского" исследователи обычно используют термины "фемининный" и "маскулинный"» [42, с. 97].

Конструирование категории гендера как аналитического инструмента открыло новые возможности для исследования общества и культуры. Оппозиция «мужское и женское» утрачивает биологические черты, а акцент переносится с критики в адрес мужчин на раскрытие внутренних механизмов формирования западной культуры. Пол становится культурной метафорой, с помощью которой передаются отношения между духом и природой. Дух - мужчина, природа - женщина, а познание возникло как некий агрессивный акт обладания; пассивная природа подвергается раскрытию, человек проникает в ее глубины и подчиняет себе.

Как видим, метафора выполняет роль культурно-формирующего фактора. В соответствии с вышесказанным в ракурсе нашего исследования считаем необходимым обратиться к рассмотрению работ ведущих исследователей в области гендерной лингвистики.

На наш взгляд, важным является исследование О. Вейнингера, который обнаружил в женской речи большую частотность употребления глаголов и союзов и пришел к выводу, что женщины имеют более развитый лексикон. В речи мужчин О.Вейнингер установил более частое употребление ими абстрактных существительных, а также отметил большую степень встречаемости прилагательных и наречий [13, с. 55].

По мнению исследовательницы Е.А.Земской, женское ассоциативное поле выглядит более обобщенным и "гуманистическим" (природа, животные, повседневная жизнь), в то время как мужчины ассоциируют себя со спортом, охотой, профессиональной и военной сферами. В связи с этим «большинство слов с суффиксами женского рода, обозначающих род занятий, оцениваются как обладающие «меньшим достоинством», чем соответствующие имена мужского рода; женщины чаще употребляют междометия типа «ой».

Е.И.Горошко утверждает, что «в образе современной женщины для мужчин основными оказываются черты, так или иначе связанные с ее отношением к мужчинам, для женщин же наиболее актуальными являются ее деловые качества. Различия касаются также эмоционально-оценочной стороны: мужчины относятся к современным женщинам критично, наделяя их в основном негативными характеристиками, женщины, напротив, чаще используют в речи слова, выражающие положительную эмоциональную оценку» [19, c. 25].

Анализируя мужские и женские речевые стили, Дж.Скотт приходит к выводу, что разговор между мужчинами и женщинами представляет коммуникацию противоположных культур. Мужчины и женщины овладевают языком в двух разных мирах (мире мальчиков и мире девочек). Во многих отношениях различия мужского и женского стилей не симметричны. «Мужчины и женщины, оказавшись в одной группе, скорее начнут говорить в манере более привычной и удобной для мужчин. Оценка стилю также дается, исходя из стандартов мужского стиля, который считается нормой» [44, с. 113].

Таким образом, из вышесказанного можно сделать вывод, что генезис понятия «гендер» не однозначен, как это вытекает из представленных выше различных теорий, рассматривающих данное понятие как стратификационную категорию, как культурную метафору и как явления социального конструирования. Грамотное применение научных выводов и концепций, представленных в становлении гендерной теории, позволит нам понять сложные процессы, происходящие как внутри социальной системы, так и гендерной системы конкретного сообщества.

1.4 Гендерная асимметрия и гендерные стереотипы как неотъемлемые факторы в развитии общества и культуры

Гендер создается обществом как социальная модель женщин и мужчин, определяющая их положение и роль в обществе и его институтах (семье, политической структуре, экономике, культуре и образовании, и др.). Гендерная система как таковая отражает асимметричные культурные особенности и оценки в зависимости от пола. Не имеет значения, каковы социальные роли мужчин и женщин, они могут быть различными в разных обществах. Во все времена и во всех обществах существовала гендерная асимметрия, причем, как доказывают философы, в большинстве современных обществ проявлялась асимметрия в пользу мужчины: то, что предписывается мужчине, оценивается как первичное, и соответственно, приписываемое женщине оценивается как вторичное. Социальные нормы меняются со временем, однако гендерная асимметрия остается. Учитывая уже имеющийся в науке опыт изучения этого явления, можно сказать, что гендерная система - это социально сконструированная система неравенства по половому признаку [46, с. 309].

Заметим, что всякая социальная характеристика индивида проявляется в использовании им языка. Речевые особенности служат одним из важнейших признаков, по которым определяется статус человека. Женщине и мужчине присущи разные модели речевого поведения. Различия в использовании языка в большинстве случаев обусловлены социальным разделением людей по полу. Положение мужчин и женщин и в правовом, и в бытовом отношении различно, и расхождение в языке - естественное следствие этого социального неравенства. В некоторых обществах различия в речи мужчин и женщин настолько серьезны, что даже говорят о двух «языках» - мужском и женском. Так, например, в чукотском языке существует особое женское произношение. Женщины, в отличие от мужчин вместо «ч» произносят «ц», в особенности после мягких согласных. Некоторые народности, живущие на Малых Антильских островах, имеют два словаря: один из них используется мужчинами и женщинами, когда они говорят с мужчинами, второй - женщинами, когда они говорят между собой.

В индийском племени таджу мужчины и женщины практически не общаются между собой. Дело в том, что они говорят на абсолютно разных диалектах, которые так и называются: «мужской» и «женский». Даже семейные люди, особенно мужчины, плохо знают язык своей половины и выучить его не стремятся, предпочитая молчание или универсальный язык мимики и жестов.

При желании и китаянки способны разговаривать между собой так, что присутствующие мужчины не поймут ни слова. В старину китайским женщинам часто запрещалось общаться друг с другом, и они изобрели секретный язык «нушу».

У цивилизованных народов различия в языке у мужчин и женщин меньше, они в основном касаются не набора языковых единиц, а частоты их использования, характеристик речевого поведения, языковых вкусов и предпочтений, гендерных стереотипов.

Рассмотрим некоторые стереотипы через призму гендерных отношений. Само понятие «стереотип» можно интерпретировать как схематизированное, зачастую искаженное или даже ложное, характерное для сферы обыденного сознания представление о каком-либо социальном объекте (человеке, группе людей, социальной общности и т. п.) [43, с. 198].

В науке, гендерные стереотипы разделяются на три группы.

Первая группа стереотипов связана с нормативными представлениями о психических и поведенческих свойствах, характерных для мужчин и женщин. Это, как правило, стереотипные представления о том, что «мужчины компетентны, доминантны, независимы, агрессивны, самоуверенны, склонны мыслить логически, хорошо управляют своими эмоциями; стереотипные представления о том, что женщины пассивны, зависимы, сверхэмоциональны, не уверены в себе, заботливы и нежны» [43, с. 205]. Согласно распространенным представлениям, женщины менее агрессивны, более склонны к опеке и более чувствительны. Однако бывают и активные, агрессивные и сухие женщины. Разные мужчины также могут демонстрировать формы поведения в диапазоне - от жесткости до нежной заботы. По традиции, принято определять мужской стиль общения как стремление к независимости, а женский - к созависимости. Мужчины более склонны к действиям, характерным для людей, облеченных властью: они говорят с нажимом, перебивают собеседника, касаются его руками, тверже смотрят в глаза, реже улыбаются. Женщины, особенно в разнополых группах, предпочитают менее прямые способы воздействия на собеседника: меньше перебивают, более тактичны и вежливы, в меньшей степени демонстрируют самоуверенность. Также можно сказать, что мужчины склонны скорее прийти на помощь женщине, тогда как женщины помогают человеку независимо от его пола. .

Вторая группа гендерных стереотипов - это стереотипы, которые касаются содержания мужского и женского труда. Так, женской сферой деятельности считается обслуживающая, исполнительская. Мужская сфера деятельности - это инструментальная, творческая, организаторская. Проблема полового (или гендерного) разделения труда, под которым понимается распределение занятий между женщинами и мужчинами, сказывается на формировании стереотипа о мужских и женских профессиях. Гендерное разделение труда сохраняет прочные позиции: во всем мире каждая отрасль характеризуется доминированием либо женщин, либо мужчин. Редко где можно встретить равное участие представителей обоих полов.

Третью группу гендерных стереотипов составляют те, которые связаны с распределением семейных и профессиональных ролей. Мужские роли - это профессиональные, а «женские - это семейные роли. Наиболее распространенный стереотип в этой сфере гласит: "Настоящая женщина мечтает выйти замуж и рожать детей, заниматься домом, а настоящий мужчина мечтает профессионально реализоваться, сделать хорошую карьеру" [43, с. 245]. Подобные стереотипы во многом определяют жизненные стратегии и практики, которые выбирают женщины и мужчины на протяжении своей жизни.

В связи с вышесказанным, большой интерес представляет конкретный пример, в котором исследовательница С. Г. Айвазова характеризует укоренившиеся традиции в обществе: «Скажем, молодая пара, оба с университетскими дипломами, в начале своей карьеры и семейной жизни поровну делят домашний труд, работают на схожих должностях с равным усердием и обладают равными способностями. Спустя 9 месяцев она рожает ребенка и остается с ним дома. Муж продолжает работу. Профессиональная карьера женщины вынужденно прерывается, на время. И в этот час она берет на себя, помимо хлопот о ребенке, еще и всю нагрузку по дому. Муж, со своей стороны, чтобы компенсировать ее домашнюю загруженность, а также недостаток ее заработной платы, чтобы поддержать семью материально, интенсивно работает. Начинается стремительный рост его карьеры, продвижение по службе. Растут его знания, навыки и одновременно заработная плата. Его время становится более "дорогим", чем ее. Когда ребенок подрастает и женщина выходит на работу, груз домашних обязанностей сохраняется за ней - ведь ее время "дешевле", чем время уже продвинувшегося в карьере мужа. Разрыв между ними углубляется и закрепляется: ему - карьера, ей - домашние заботы, воспитание детей и профессиональный труд "между делом". Женщина еще может как-то поправить свою профессиональную карьеру после перерыва, связанного с рождением первого ребенка, но рождение второго - в том случае, если ей никто не помогает, - наносит непоправимый удар по ее профессиональным притязаниям» [2, с. 63].

С социально-психологической точки зрения гендерные представления и поведение можно понимать как всеобъемлющее пророчество, состоящее из набора связанных между собой и взаимно подкрепляющих друг друга частных норм. Гендерные стереотипы действуют как неосознаваемые ожидания или пророчества. В качестве их исполнения или подтверждения выступают результаты процессов восприятия, поведение или их последствия.

Таким образом, отметим, что в самом широком смысле гендерные стереотипы, действующие как неявные ожидания, искажают восприятие и приводят к предвзятому отношению к мужчинам и женщинам, а результаты необъективного восприятия и отношения (половые различия в поведении и достижениях) подтверждают изначальную правильность стереотипов. Когнитивной системе человека присущи недостатки, из-за которых результаты наблюдений за поведением превращаются в неявные стереотипные представления. Мы считаем, что мужчинам свойственно поведение, типичное для ролей высокого статуса, а подчиненное поведение свойственно женщинам. Дифференцированные ожидания, представления, роли и являющиеся их следствием поведение принимаются всем обществом, которое определяет их как правильное, и в дальнейшем придает им ценность. Вследствие этого, мужчины и женщины стараются демонстрировать «желательные» качества. Подводя итоги, нельзя не отметить, что сегодня гендерные отношения в обществе претерпевают серьезные изменения, тем не менее некоторые старые правила, мифы и стереотипы поведения все еще продолжают оказывать влияние на мировосприятие людей. Гендерные стереотипы очень сильны и принимаются даже теми группами, относительно которых они созданы. Существующие стереотипные представления о женственности и мужественности достаточно близки в традициях и культурах разных народов. Поскольку стереотипы рано усваиваются и изменяются с большим трудом, то по-прежнему сохраняет актуальность тенденция постижения тайны разделения человечества на мужчин и женщин.

2. Гендерный фактор в художественных произведениях

.1 Фемининность в прозе и ее теоретические основы

Фемининность (женственность) - это характеристики, связанные с женским полом [27, с. 208], или характерные формы поведения, ожидаемые от женщины в данном обществе [17, с. 680], или же "социально определенное выражение того, что рассматривается как позиции, внутренне присущие женщине" [6, с.10]. Традиционно предполагалось, что фемининность биологически обусловлена, и ей приписывались такие черты, как пассивность, отзывчивость, мягкость, поглощенность материнством, заботливость, эмоциональность.

Но феминистские исследования оспорили обусловленность социокультурных характеристик и процессов только биологическими различиями: фемининность не столько от природы, сколько с детства сконструирована - девочка подвергается осуждению, если она недостаточно женственна. Фемининность - это произвольная категория, которой патриархат <#"justify">2.1.1 Рассказ как важный источник информации о проявлении гендерных особенностей в языке

В авторских приемах построения художественной действительности существует свой, индивидуальный характер. Образ автора, изъятый из мира повествования, как действующее лицо, как форма его экспрессивно-смыслового освещения, не перестает мыслиться и присутствовать в художественном произведении и в его стиле.

Обратимся к рассмотрению повествовательных прозаических произведений, которые «делятся на две категории: малая форма - новелла (в русской терминологии - «рассказ») и большая форма - роман. Граница между малой и большой формами не может быть твердо установлена» [35, с. 167]. Так, в русской терминологии для повествований среднего размера часто присваивается наименование повести. Признак размера - основной в классификации повествовательных произведений - далеко не так маловажен, как это может показаться на первый взгляд. От объема произведения зависит, как автор распорядится фабульным материалом, как он построит свой сюжет, как введет в него свою тематику.

Мы обратимся к малой форме повествования - рассказу как форме эпической прозаической литературы. С одной стороны, под рассказом понимают любое небольшое повествовательное произведение; с другой стороны - это «повествование с острой, отчетливо выраженной фабулой, напряженным действием, или, напротив, эпически спокойное повествование с естественно развивающимся сюжетом» [35, с. 210].

Термин «рассказ» в его жанровом значении можно применить ко всякому небольшому литературному произведению с реалистической окраской, которое содержит развернутое и законченное повествование о каком-либо отдельном событии, случае, житейском эпизоде и т. п.

Рассказ развивается не исключительно в диалогах, а преимущественно в повествовании. Отсутствие показательного (сценического) элемента заставляет вводить в повествование мотивы, ситуации, характеристики действий и т.п. Нет необходимости строить исчерпывающий диалог (есть возможность вообще диалог заменять сообщением о темах разговоров). Таким образом, развитие фабулы имеет большую повествовательную свободу.

Поскольку рассказ дается не в диалоге, а в повествовании, то в нем большую роль играет сказовый момент. Это выражается в том, что весьма часто в данном жанре литературы выводится рассказчик, от имени которого ведется повествование. «Выведение рассказчика сопровождается, во-первых, введением обрамляющих мотивов рассказчика, во-вторых, разработкой сказовой манеры в языке и композиции» [35, с. 211]. Обрамляющие мотивы сводятся обычно к описанию обстановки, в которой автор услышал рассказ ("Рассказ доктора в обществе", "Найденная рукопись" и т.п.), иногда во введении мотивов, излагающих повод к рассказу (в ходе повествования происходит что-нибудь, заставляющее одного из персонажей вспомнить аналогичный случай, ему известный, и т.п.). Разработка сказовой манеры выражается в выработке специфического языка (лексики и синтаксиса), характеризующего рассказчика, системы мотивировок при вводе мотивов, объединяемых психологией рассказчика.

Таким образом, малый объем рассказа диктует своеобразные принципы поэтики, конкретные художественные приемы. Прежде всего, это отражается на свойствах литературной изобразительности. Для рассказа в высшей степени характерно наличие мотивов, деталей-символов, особенно в описании пейзажа, портрета, интерьера. Такие детали приобретают повышенную выразительность и, как правило, обращаются к творческой фантазии читателя, предполагают сотворчество, домысливание.

В дальнейшем рассмотрении гендерного фактора в художественных произведениях мы будем обращаться к рассказам английских и русских авторов ХХ века, постараемся выявить общие закономерности языка женщин-авторов и мужчин-писателей.

2.1.2 Проявление фемининности в рассказах русских и английских писательниц ХХ века

Все детали изображенного мира получают художественное бытие, только будучи обозначенными словом. Слово, язык - материальный носитель образности литературы [35, с. 89]. Обратимся к рассмотрению языка прозы женщин-авторов.

«Женскость» языка может реализоваться на различных уровнях - лексическом, синтаксическом, грамматическом.

Рассматривая творчество писательниц ХХ века, следует отметить такую особенность, как сказочное осмысление жизни в рассказах. Наиболее ярким доказательством служит творчество Т.Толстой, Л.Улицкой, Э.Фербер. Эта особенность проявляется через использование таких средств художественной выразительности как метафор и эпитетов: «зазнавшаяся гречневая каша, которая сама себя хвалит» (Т.Тостая); «ветер пешком пришел с юга, веет морем и розами, обещает дорогу по легким лестницам в райские голубые страны» (Т.Толстая); «шлейф валидола» (Л. Улицкая); «пыльные веретена кукурузных обглодышей» (Т.Толстая); «синий труп, за которым, едва поспевая, летит маленький огорченный ангел, крепко прижав к своей птичьей грудке исстрадавшуюся, освобожденную, спеленутую, как куклу, душу» (Т.Толстая); «she has a strange look as though the spirit of Sophy-as-she-might-have-been were inhabiting her soul for a brief moment» (Е.Ferber); «как сжалась посреди площади на ночном ветру бесприютная, неумелая душа» (Т. Толстая); «кто же был так жесток, что вложил в меня любовь и ненависть, страх и тоску, жалость и стыд - а слов не дал: украл речь, запечатал рот, наложил железные засовы, выбросил ключи!»(Т.Толстая); а также антитез, которые не формируют двоемирия, а образуют целостный мирообраз: мир за пределами «окружной дороги», «вязкая окраина», «густая маслянисто-морозная тьма» (Т.Толстая); «кудрявый дворец с настоящим московским театрально-концертным небом» (Т.Толстая). Такое «сказочное» представление женщинами мира не искажает реальность, не убирает драматизм - наоборот, дает для него язык, делает его выразительным.

Неделимая и непреходящая жизнь предстает в языке женщин как красота и очарование человека: это проявляется в трагедии и безумствах любви («любимый, я всю жизнь, оказывается, сначала - летела к тебе, потом приземлилась и побежала к тебе, потом устала и пошла к тебе, потом обессилела и поползла к тебе, а теперь, на последнем вдохе, - тянусь к тебе лишь кончиками пальцев. Но где мне взять силы - преодолеть эту последнюю четверть дюйма? Проливая самые чистые слезы, я отлично знала, что месяца через два- три потребую свои письма назад. Не было защиты от смерти» Марина Палей); прелести рождения и таинстве смерти («Вспыхнув метеоритом, сгорает душа, и уголь обрастает кожуркой, и зернышки насквозь прожигает землю и там, где растут вверх ногами - в наоборотном небе, - вновь восходит звездой» Т. Толстая); романтичности и поэтичности («A splash of moonlight tumbled over the edge of a cloud, revealing Jordis face full of things unspoken, and her eyes, large, luminous, and surprised in their sheltering darkness, unclothed - without that hard glint that dared anyone to see anything of her through them. The moonlight lingered and Gustie looked away, out of courtesy, not having been invited to see so much» Theodosia Garrison).

Сравнительно-сопоставительный анализ приведенных отрывков из произведений русских и английских женщин-авторов позволяет сделать вывод о том, что в формировании и раскрытии литературного персонажа женщины-писатели придают большое значение всему природному, что окружает человека. Описание авторами природных явлений помогает как более глубоко передать внутреннее состояние героев, так и с помощью символических картин природы показать гармонию взаимоотношений человека и природы, подчеркнуть влияние последней на душевное равновесие персонажа: «Off they went, spanking along lightly, under the green and gold shade of the plane trees, through the small streets that smelled of lemons and fresh coffee, past the fountain square where women, with water-pots lifted, stopped talking to gaze after them, round the corner past the café, with its pink and white umbrella, green tables, and blue siphons, and so to the sea front. There is a wind, light, warm, came flowing over the boundless sea» (K. Mansfield); «утром их разбудила чистая музыка, которая неслась с гор, как будто на вершине горы стоял рояль, и от белизны клавиш и снега, черного лака рояля и огромной синей тени, которую он отбрасывал на склон горы, было сладко на душе от звуков, рассыпанных в воздухе, которые разносили птицы по всей округе, и они спускались с горы вниз вместе с прохладой» (М. Палей).

Обратим внимание, что в прозе женщин-авторов природное описание связано с использованием такого архетипа как природно-историческое пространство. Это архетип, который, являясь первичной формой обработки действительности в древнем самосознании, обуславливает формирование устойчивых элементов, сохраняющихся в коллективной памяти. С помощью данного архетипа возникают семантические системы, которые формальными и материальными средствами кодируют картину мира. Архетип пространства преобладает в «женской» прозе, что, по мнению исследователя Ц.П. Короленко, «служит для более глубокого раскрытия семантики образов» [28, с. 65]. Открытое природно-историческое пространство отождествляется с жизненным путем человека и человечества. Так, например, в произведении Л.Петрушевской «Новые Робинзоны», жизнь человека - это «голая, абсолютно голая, разбитая земля», у Т.Толстой - «молнии, ливень и солнце», а у Эдны Фербер- « life like a thunderstorm».

Категория пространства в произведениях связана с такими понятиями, как дом, комната, еда. В символическом значении дом - это «артикулированная в осязаемых материалах мысль по поводу самоустройства человека; это его мирозданческий центр» [47, с. 67]. Тепло дома и еда, тепло друзей «греет душу после долгого и трудного пути» (Л.Улицкая «Сонечка»), герои осознают, что «завтра и даже сегодня нас могут оторвать от тепла и света, швырнуть опять на глинистое поле в дождь» (Л.Петрушевская «Грипп»). Герои постоянно стремятся войти в дом «enter the house, be inside the room» (K. Padmasol «Сase № 234»), «закрепиться, выжить» (А.Чекалина «Дети»). Дом, квартира, комната выступают символами спасения, выживания. Дом становится своего рода священным местом, а пространство пустой комнаты организует духовную жизнь героев.

Перейдем к рассмотрению образов в «женских» произведениях. Заметим, что образ мужчины интерпретируется по-разному. Мы можем наблюдать, что писательницы видят в этом образе « опору» (М. Палей «Кабирия с обводного канала»), «плечо, на которое можно опереться» (Л. Улицкая «Сонечка»); такие нравственные качества, как «доброта» (Т. Толстая «Любишь - не любишь»), «порядочность» (Л. Петрушевская «Новые Робинзоны»), « благородство, честь и выдержку» (А. Чекалина «Дети»). Эти качества востребованы в любую эпоху и каждой культуре. «Любовь, чувство семейной привязанности» (А. Чехова «Шорох и осень») - являются для писательниц более значимыми для описания образа мужчины. Во многих произведениях мы видим отражение гендерного стереотипа - «мужчина - добытчик семьи»: « Ты - отец семейства, ты глава семьи, а не прохожий на улице» (А.Чехова «Шорох и осень»); «My husband will decide everything - hes a man! (Th.Garrison «The Laying of the Monster»). Женщины-персонажи хотят видеть мужчину отважным, сильным: «brave, independent and confident» (Th.Garrison «The Laying of the Monster»); «заботливым и внимательным к ним» (Т.Толстая «Любишь - не любишь»); «который ценит и понимает» (Л.Улицкая «Сонечка»). Наряду с положительными характеристиками, отмечаются и негативные качества: «себялюбивый» (Т.Толстая «Любишь - не любишь»); «жестокий и коварный» (Л.Улицкая «Сонечка»). Подчеркивается в мужских персонажах невероятное обжорство: «непреходящая жажда еды» (Т. Толстая «Любишь - не любишь»); «звериность» поведения: «hes like a tiger, and his manners are terrible» (E. Ferber «What she wore»); инфантилизм: «толстый ребенок» (Л.Петрушевская «Новые Робинзоны»). Подчеркивается также двуединое отношение к образу мужчины: «суженый был прозрачен - глуп, не тонок, а ее впереди ждала судьба, а в глазах стояли слезы счастья» (Л. Петрушевская «Новые Робинзоны»).

Как правило, женские образы в произведениях наделены теплотой и обаянием женственности, для них характерно употребление мягких и вежливых форм, особенно это прослеживается в приветствиях (Im glad to see you. I was going to ask if the school couldnt be whitewashed this year.(P. Callen)) и просьбах, обращенных мужчине (Ive got to go back and look in there. Right now. Could you go instead of me, John? Please.(Th. Garrison); Will, I appreciate what you do for me. You and Lena were my first friends when I came to charity. My only friends. (E. Peattie))

Слово «ужас» либо другие восклицания с таким же значением в женской речи имеют двойственный характер - они могут иметь как позитивное, так и негативное значение: «Господи! Как же у тебя хорошо!» (Т. Толстая «Любишь - не любишь»); «Какой ужас!- сказала Алка» (Л. Улицкая); «People talk an awful rot about the danger» (K. Mansfield); «An awful thing had happened» (P.Callin). Анализируя рассказы русских и английских авторов ХХ века (200 страниц) методом сплошной выборки мы получили следующие результаты: в «женской» художественной прозе русских и английских авторов слово «ужас» встречается 89 раз в русских рассказах и 94 - в английских, что составляет 2.2% и 2.4% соответственно. В творчестве мужчин-авторов было выявлено 65 примеров в русской прозе и 59 - в английских рассказах, что составляет 1.6% и 1.5% соответственно.

Полученные приблизительные данные дают возможность подчеркнуть, что женская речь звучит более эмоционально.

Если иметь в виду словообразовательный уровень, то женская речь характеризуется частым использованием стилистически маркированных морфем: существительных с суффиксами, имеющими уменьшительно-ласкательное значение. Особенно ярко это проявляется в русском языке: «фанерным чемоданчиком» (М. Палей); «обиженной дудочкой» (Т. Толстая); «Зеркальце» (Л.Улицкая); «остановив ложечку» (Л.Петрушевская); «матерчатой сумочкой» (Н.Садур); «Нянечка» (Г.Щербакова); «черный от грязи воротничок» (Т.Толстая).

Проведенный анализ выборки рассматриваемых лексических единиц , хотя и имеет условный характер, дает возможность привести предварительные статистические: в «женской» прозе выявлено 1190 примеров, в произведениях мужчин-авторов - 908 лексических единиц с уменьшительно-ласкательными суффиксами, что составляет 30% и 23% соответственно.

Таким образом, проанализированные нами литературные источники показывают, что по сравнению с мужчиной-автором, женщины-писатели в языке своих художественных произведений употребляют количественно больше слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами.

При исследовании речи женщин в произведениях была отмечена тенденция более частого употребления частиц `не` и `ни`, выражающих эмоциональное состояние женщин-персонажей, негодование и отрицание: «Не идет же ни в какое сравнение!» (Т.Толстая); «Нет! Нет! Без меня уже ничего не получится» (Л.Улицкая); «не кричи, и не дергайся, и не будем меня обсуждать» (М.Палей); «No place to go. No place else to go» (Th.Garrison); «No, Jimmy, I would never change» (K.Mansfield).

Конечно, нельзя однозначно утверждать, что женщины используют в речи больше отрицательных частиц, чем мужчины. Однако, проведенный анализ выборки рассматриваемых лексических единиц свидетельствует, что процентное соотношение количества употребляемых отрицательных частиц в языке русских произведений составляет 7.9% (у женщин) к 4.8% (у мужчин); в английской прозе - 5.6% к 4.3% соответственно.

Если обратиться к анализу выборки на предмет употребления женщинами междометий, то можно увидеть, что женщины-авторы в своих рассказах используют 2.1% данных ЛЕ, а мужчины-писатели - 1.1%.

Это подтверждает сложившийся гендерный стереотип о том, что женщины более эмоционально и экспрессивно выражают свои мысли как на коммуникативном уровне, так и в языке художественных произведений.

Анализ предложений на синтаксическом уровне позволяет констатировать, что в «женской» прозе широко используются вводные слова, выражающие различную степень предположительности, неопределенности. Например: «Монька, в общем-то, знала правила поведения в школе» (Л.Петрушевская); «похоже, стихийно поддерживала мысль» (Т.Толстая); «Perhaps, the book provided a gloomy note» (K.Mansfield); «She is probably outside» (P.Callen).

По структуре предложений в прозе женщин преобладают простые и сложносочиненные конструкции, в то время как в «мужской» прозе - сложноподчиненные и комбинированные предложения. Простые предложения в языке прозы женщин в большинстве случаев выражают побуждение, вопрос либо отрицание: My darling! No, its not too late. Its all been a mistake. Oh, what white hair! How could she have done it? She hasnt done it. Oh heavens! Oh, what happiness! (K. Mansfield); Что за мука такая? Пальцы даже слиплись и не чувствовали, так онемели?! Зачем ты это сделала? Зачем ты посмотрела туда? Зачем ту все разузнала-то? (М. Палей).

Приблизительные статистические данные, полученные в результате выборки сложносочиненных предложений в русской прозе на предмет частотности их употребления, следующие: 31% (у женщин) к 20% (у мужчин); в английской прозе- 33% к 22% соответственно. Данные результаты говорят о том, что женщина- автор прибегает к более простым структурам с ярко выраженной эмоциональной окраской.

Следует отметить, что экспрессивно-выразительные функции синтаксических конструкций в языке женщин-персонажей могут быть разнообразными. С одной стороны, они, по мнению исследователя В. Чуйко, «служат для выражения удивления, побуждения к действию, а с другой - нерешительности и сомнения» [39, с. 57]. В связи с этим и обусловлено использование большого количества вопросительных и восклицательных предложений: «Не идет же ни в какое сравнение!! Там же я задыхалась! Там же потолки были два семьдесят! А тут!! Можно же делать второй этаж!! Арнольд сделает… Нет, это уже в последний раз!! Можете мне верить!!» (Л. Улицкая); «What luck! Wasnt it luck? Didnt he think so too?» (E. Peattie); «How much better to know it now than to wait until after they were married! No, it was no use deceiving herself! I should go and do it myself?!» (E. Ferber).

Обратим внимание на диалогическую речь в художественной литературе женщин-авторов. Известно, что диалогическая речь представляет собой разорванную и прерывистую цепь, которая по большей части слагается из сочетания разных видов разговорной речи. Следуя друг за другом, реплики противостоят друг другу. В этом многообразии речевых переходов проявляются индивидуальные принципы композиции. Так, при анализе прозы, нами было установлено, что для женщин-персонажей является характерным ведение диалога так, чтобы не нарушать интеракцию, а наоборот поддерживать ее. Это достигается при помощи уточнений, переспросов. Так, например:

«- Нет, правда!- говорила Елена.- Вы не могли ей навредить. Не могли?

Я не просто некрещеный, - ответил он, - я неверующий.

Мы все такие, - сказала Елена.- …Вам надо ехать в больницу, и вам нужны деньги санитарке. Я правильно поняла?

Нет, - сказал Димка.- Меня больше не пустят. Запретили. Ночью ничего не изменится»(Т. Толстая).

Аналогичные характеристики мы наблюдаем и на примерах прозы английских женщин-авторов:

«- Fairly? - said George. - Fanny! Theres a chap out there bathing. Do you see? Id no idea people had begun. Ive been missing it all these days.

I suppose one has to be very up in the currents, Doesnt one?- said Fanny

Oh, I dont know, - said George, - people talk an awful lot of rot about the danger»(K. Mansfield).

«- Ive got to go back to charity! Now!- said Gustie

What for?- asked Julie

Ive got to see the icehouse!- replied Gustie

Whats in the icehouse?

I dont know. But Ive got to see for myself.

Whats in the icehouse? Why are you going there?

Ella said that Tori was here to visit them» (P. Callen).

Приведенные диалоги являются доказательством того, что и женщина-автор, и женщина-персонаж в большинстве случаев заканчивают свою речь вопросительными предложениями, демонстрируют с помощью речевых средств свою заинтересованность собеседником и его манерой разговора, тем самым побуждая последнего к продолжению разговора. Диалогическая речь женщины-персонажа отличается меньшей агрессивностью по сравнению с мужским образом. Как отмечает исследователь М. И. Протопопов, «женщина более внимательно выслушивает мнение собеседника, не стремится доминировать над ходом беседы, в то время как мужчина стремится держать ситуацию под контролем, менее склонен к компромиссам» [33, с. 56].

Относительную корректность женщин в общении можно объяснить следующими сложившимися в обществе стереотипами:

.Самый распространений стереотип: место женщины - дом.

В связи с этим общество ожидает от женщин более скромного поведения, нежели от мужчин. Даже в детстве девочкам предоставляется меньше свободы, чем мальчикам. На проступки девочек реакция быстрее и строже, нежели на адекватное поведение мальчиков. Подобным образом в обществе строятся отношения с мужчинами и женщинами. Любое нарушение женщинами общепринятых норм поведения влечет более суровое наказание. Следовательно, и в речи, как общество ожидает этого от женщин, должны быть выражены особенности более примерного поведения, по сравнению с мужчинами. Как отмечает исследователь А.Р.Вежбицкая: «женщина просто обязана служить образцом примерного поведения» [11, с. 36].

. Женщина - существо зависимое и подчиненное.

Подобно детям, которые должны быть вежливы по отношению к старшим, женщины, как подчиненные существа, обязаны уважать мужчин [11, с. 65]. Таким образом, речь женщин должна быть вежливой, корректной. Ведь принято считать, что мужчина - это норма, а женщина - отклонение от нормы.

.Мужчина - господин и по природе своей агрессивен, груб. Этим оправдывают его некорректность в речи и использование просторечно-разговорных форм.

4. Женщины более «статусно-сознательны» [11, с. 67]. Они глубже, чем мужчины, осознают тот факт, что речь сигнализирует об их статусной принадлежности и об определенном социальном положении.

Подводя итоги данного раздела, следует отметить, что появление «женской» прозы, как отмечалось выше, было вызвано определенными условиями социокультурной направленности, особенностями развития общества с характерными для него атрибутами производства, воспроизводства и потребления массовой литературы.

Как мы уже убедились в процессе анализа рассказов русских и английских авторов ХХ века, важными факторами проявления фемининности в языке являются: использование в наибольшей степени таких средств художественной выразительности как эпитетов и метафор, образов-символов. Нередко в произведениях женщин-авторов встречаются архетипы - универсальные врожденные психические модели, которые обусловлены фактором присутствия первобытной памяти человечества. Условно к таким прообразам можно в прозе женщин-авторов можно отнести архетип пространства, который помогает более глубоко раскрыть семантику образов, осмыслить жизненный путь человека в связи с характеристиками определенных понятий, связанных с пространством (дом, квартира).

Разнообразные авторские приемы изображения художественной действительности в произведениях женщин-авторов имеют ярко выраженный индивидуальный характер. Например, это особенно ярко видно в процессе раскрытия мужских образов, которые в конкретных произведениях разных писательниц приобретают отличительные черты авторской интерпретации: встречаются и положительные, и отрицательные, и амбивалентные оценки.

Анализ языковых средств выразительности свидетельствует о сложившихся закономерностях поведения женщин, обусловленных известными распространенными стереотипами. Так, например, факт более глубоких внутренних переживаний женщин, их повышенного эмоционального состояния, в отличие от мужчин.

Таким образом, женщина-автор, в большей степени используя экспрессивные формы речи персонажей (диалоги, междометия, восклицательные и побудительные предложения), передает субъективно-характеристическую и идейную оценку произведений.

2.2 Феномен маскулинности в художественном дискурсе

.2.1 Концепция маскулинности и ее место в гендерной идеологии общества

Маскулинность (мужественность) - это нормативные представления о соматических, психологических и поведенческих свойствах, характерных для мужчин [46, с. 87].

В области современных социальных наук существуют разные концепции маскулинности, которые варьируются от эссенциалистской до социально-конструктивистской.

Эссенциалистский подход рассматривает маскулинность как «производную от биологической разницы между мужчиной и женщиной, то есть как природную категорию и, таким образом, маскулинность определяется как совокупность физических качеств, моральных норм и поведенческих особенностей, присущих мужчине от рождения. Согласно данному подходу, маскулинность - это то, чем мужчина является и что, соответственно, составляет его природную сущность» [46, с. 96]. Данная концепция подверглась значительной критике в результате развития сравнительных исследований гендерных систем <#"justify">2.2.2 Гендерные особенности языка произведений мужчин-авторов

В современной науке существуют не только разные каноны маскулинности, но и разные парадигмы их изучения.

Вначале обратим внимание на авторские характеристики персонажей, которые, несомненно, являются ярким примером отражения реальности мужчиной-автором. В связи с этим отметим такую языковую особенность произведений, как стремление к точной и конкретной передаче художественных образов:

«Mr. Noel was more interesting: a tall, stalwart man of dubious age but indubitable intelligence, even in the first glance of his eyes. His features were handsome in a large and craggy fashion: but the hollows of the temples and the sunken framework of the eyes gave him a look of fatigue that was mental and not physical» (С. Моэм);

«He had a flaming flower in his button- hole and a grey top-hat slightly slanted upon his ginger-haired head, and he walked with a swagger that seemed to come out of an older period of dandies and duelists, though he himself was comparatively young» (О. Генри).

Данные примеры свидетельствуют о том, что мужчины-писатели стараются быть эксплицитными (более точно и конкретно показать действительность, изобразить ее системно, описать предмет, явление с точки зрения внутренней логики).

С другой стороны, в произведениях мужчин-авторов наблюдается широкое использование вымысла как инструмента изображения реальности. Упраздняя окружающее, сводя его к психическому пространству личности, мужчина-автор, как правильно утверждает исследователь А. Шопенгауэр, «расширяет свои повествовательные возможности, а через оставшуюся в одиночестве точку нашей души можно провести сколько угодно прямых, каждая из которых соединит субъект с плодом его воображения» [40, с. 68].

Вымысел не противостоит действительности, но является особой формой познания и отражения жизни. Если события отдельно взятой человеческой жизни имеют более или менее случайный характер, то писатель, группируя по-своему эти факты, создает как бы свою образную действительность, с большей силой раскрывает объективную правду жизни.

Окружающий мир в «мужской» прозе выступает как символ искусственных конструкций, где человеку приходится, например, «блуждать в напрасных поисках изначальной действительности» (А.Королев), находиться в поисках «ниточки, которая бы соединила вымысел с реальностью» (В.Ерофеев). Все эти миры не являются истинными, но и ложными их назвать нельзя, во всяком случае до тех пор, пока кто-нибудь в них верит: «my parents lived in the world that is neither true nor false» (P.G.Wodehouse). Каждая версия мира, изображенная автором, существует в душе героев, a «психическая реальность не знает лжи» [40, с. 71].

Обратим внимание на процесс построения мира информации в прозе мужчин-авторов. Как свидетельствуют рассказы («Голова Гоголя» А.Королева, «Полет с героем» А.Битова, «No story» OHenry, «The lost episode» K.K. Kousen и др.), этот мир устроен таким образом, что чем меньше доверия вызывает источник сообщения, тем он глубокомысленнее. Объясняется это тем, что вместо «обычных причинно-следственных связей здесь преобладает синхронический принцип, согласно которому явления соединены параллельно. В таком мире совпадения не случайны, а закономерны» [13, с. 47]. Все, что встречается на пути героев в рассказах, - это не случайность. Как отмечает А.ВКирилина, «в информационном мире прозы мужчин-авторов случайность трактуется как непознанная закономерность» [24, с. 124].

Потаенный смысл обнаруживается в любом сюжете; чем более он прост, тем ярче и неожиданнее оказывается скрытое в нем содержание. Так, например, в произведении Ю.Полякова «Красный телефон» мы видим, что предметный объект (красный телефон) выступает символом смерти, с которым мы пересекаемся на протяжении всего рассказа, в конце которого главный герой умирает.

Заметим, что важным фактором в отражении действительности и окружающего мира литературоведами считается подбор слов. Смысл слова в художественном произведении никогда не ограничен его прямым номинативно-предметным значением. Буквальное значение слова здесь сосуществует с новыми, иными смыслами (так же, как и значение описываемого эмпирического факта вырастает до степени типического обобщения). В художественном произведении нет слов немотивированных, проходящих только как тени ненужных предметов. Отбор слов неразрывно связан со способом отражения и выражения действительности в слове. «Предметы, лица, действия, явления, события и обстоятельства, называемые и воспроизводимые в художественном произведении, поставлены в разнообразные внутренние, функциональные отношения, они взаимосвязаны» [12, c. 203]. Заметим, что эту взаимосвязь и смысловую многообъемность слов и выражений в строе художественного произведения особенно ярко показывают мужчины-писатели при описании женского образа. В этом можно убедиться, если непосредственно обратиться к одному из фрагментов рассказа «The creative impulse» W. S.Maugham:

«She was young and beautiful, willful it is true and with a quick temper, but magnanimous. A woman on the grand scale. Music was her passion; there was music not only in her voice, but in her gestures and in her inmost thoughts. She was devoid of envy, and her appreciation of art was such that when another singer had done her an injury she forgave her when she heard her sing a role beautifully. She was of a wonderful generosity, and would give away everything she possessed when a story of misfortune touched her soft heart. She was a great lover, prepared to sacrifice the world for the man she loved. She was intelligent and well-read. tender, unselfish, and disinterested. In fact she was too good to be true» (W.S.Maugham);

Отрывки из рассказов «The lost episode» K.Kousen и «Голова Гоголя» А.Королева подтверждают вышеприведенный тезис:

«She was wearing now an open-work blouse of white silk, a black skirt, and high-heeled, patent-leather shoes with silver buckles. She was a woman of about five-and-forty, with reddish hair and a reddish face, not pretty, but with a good-natured look, and buxom» (K.K.Kousen);

«Соня Пароходова отличалась хорошим ростом, отменными пропорциями тела и тонким, точно изнуренным лицом, на котором светились славянские богобоязненные глаза» (А.Королев).

В анализируемых произведениях можно также наблюдать, какие черты характера женщин высоко оцениваются героями-мужчинами: материнство и такие качества, как любовь, самоотверженность, самопожертвование: «Аня с терпением и добротой смотрела на своего единственного сына» (А. Королев), «трудолюбием, красотой, любовью и самоотверженностью должна обладать любая женщина, особенно, если она - моя будущая жена» (Ю. Поляков). Мужчины-персонажи "ценят" в женщине «активность и решительность» (В. Ерофеев), а также «хозяйственность и материнство» (А. Битов), высокие нравственные качества: «верность и отзывчивость, способность к сочувствию, эмоциональную теплоту» (В. Пьецух), женщина должна быть «loving, kind-hearted and caring»(W. S. Maugham); «amiable, sensitive and sophisticated»(K.K. Kousen); «honest and sincere»(OHenry). Таким образом, как вытекает из примеров, женственность ассоциируется не со слабостью, а с силой, решительностью, выносливостью, терпением, любовью, умом и красотой.

Как отметила исследователь Е. А. Земская, «мужчины изображают мир и действительность в большем разнообразии качественных характеристик, красок и признаков, чем это делают женщины, а в женском образе находят отражение те качества, которые хочет видеть любой мужчина» [21, с. 134].

Рассматривая лексические особенности произведений мужчин-авторов, следует заметить, что в авторской речи и в речи персонажей-мужчин встречаются случаи вербализации бранной лексики:

«Дура!- закричал Мишка - Дура!»(А.Королев);

«Да пошла она на фиг!» (Ю.Поляков);

«Why the devil should that matter? I dont care a curse about all the rest»(W.S.Maugham);

«When you were questioned for shooting that damned old woman who would not give us information about the ambush» (P.G.Wodehause);

«Don't be so stupid! An ugly little man with a shiny face and a bad figure» (K.K.Kousen).

Мужская речь, по мнению исследователя А. В. Кирилиной, определяется как конкретная и прямолинейная. Как в диалогах, так и в авторских заметках редко встречаются лирические отступления, а вводные слова придают высказыванию уверенность [24, с. 146]. Анализ языка художественных произведений русских и английских авторов ХХ века подтверждает вышеприведенный тезис. В языке прозы мужчин-авторов вводные слова, действительно, конкретизируют высказывания героев. Например: «Сеrtainly, our souls do not depend on a broken mirror» (K.K.Kousen); «Surely, he was the most handsome man in the city» (W.S.Maugham); «Конечно, такое дело лучше не оставлять на завтра» (А.Королев).

Анализ особенностей языка художественных произведений в грамматическом аспекте позволяет констатировать, что в рассказах английских мужчин-авторов широко употребляется герундий:

«Like other human beings, he was quite capable of doing wrong knowingly and being ashamed of it» (W.S.Maugham).

«Nobody would believe in any legitimate reason for entering a strange house by the window instead of knocking at the door» (K.K.Kousen).

«I should not believe in a God who made happiness depend on knocking over a salt-cellar or seeing a peacocks feather» (OHenry).

«She liked coming to dine with me because she knew the food was good» (P.G.Wodehause). Такая грамматическая конструкция, как видим, конкретизирует речь мужчин-персонажей, делает ее более выразительной.

Следует также отметить, что в языке мужчин-авторов преобладают переходные глаголы:

«Комиссар смело взял ручку» (А.Королев).

«Полистаешь все словари и энциклопедии» (В.Ерофеев).

«Он очень раскипятился, гнев на анкету, которая напугала его и доставила столько трудностей» (Ю.Поляков).

«Сходил на почту, купил конверты и отправил письма, и вернулся домой» (А.Битов).

Из прозы английских мужчин-авторов:

«It gave him just an hour longer at the inn before he left it for good and all, he went into the smoke-room and found her» (K.K.Kousen).

«fill a concert hall in any part of the world» (W.S.Maugham).

Как свидетельствуют приведенные примеры, использование в языке «мужской» прозы переходных глаголов, характерной синтаксической особенностью которых является способность управлять в определенном контексте (наличие прямого дополнения в винительном падеже без предлога, родительного падежа при указании, что действие переходит не на весь предмет, а на его часть, и при отрицании) падежными формами имен существительных, способствует свободному и разнообразному отражению характера изображаемого персонажа. В данном случае, наблюдается преобладание при переходном глаголе именно прямого дополнения в винительном падеже без предлога.

Исходя из сравнительно-сопоставительного анализа, отметим, какое яркое художественное значение в стиле мужчин-авторов приобретают страдательные конструкции (в русском языке - причастия, в английском - страдательный залог), с помощью которых изображается пассивное, как бы механизированное и предустановленное жизненной традицией восприятие действительности со стороны героев: «от самого создания света не было употреблено столько времени на строительство этого дома (А.Королев); Целый день был посвящен на приготовление обеда (В.Ерофеев); при расставании слез не было пролито из глаз жены (Ю.Поляков); аnd a moment later they were gone (W.S.Maugham); his life was wrecked, was ruined; and it was inevitable (K.K.Kousen).

Анализируя диалогическую речь персонажей, следует отметить, что для мужчин-персонажей более характерно интерпретировать речь собеседника и сообщать ему информацию, чаще перебивать, дискутировать или оспаривать мнение говорящего. Как заметила исследовательница А.В.Кирилина, «мужчина, как правило, старается доминировать в беседе, управлять ее развитием, свои намерения выражать прямо» [25, с. 46]. Действительно, во многих произведениях мы можем видеть, что реплики мужчин носят менее личностный характер, вопросы рассматриваются как источник информации, а не как средство продолжения разговора. Так, например:

« - Вот если пожилой человек едет в автобусе, - сказала она официанту, - а ты хочешь к нему обратиться, что ты в таких случаях скажешь?

Я в автобусах не езжу. - ответил он.

Ну, предположим, случился такой казус: ты … - начала говорить Соня

Я бы сказал: отец» (В.Пьецух).

На данном примере мы видим, как резко оборвал официант начатое предложение.

« - Слушай: а бухгалтер твой не звонил? - спросил Димка у Кати.

Звонил, а что толку? Он уже третий год только и делает, что звонит. Толку не будет от этого.

Ну, три года- это для собаки много, а для человека считается ничего» (В.Ерофеев).

На этом примере мы наблюдаем оспаривание Димкой мнения Кати.

«- What else is there to do when your life is meaningless?- asked John.

what do you mean? Is your life… - murmured Marie.

it is meaningless, nothing to it, not a reason for living.

Of course your life has meaning, you, um, well you…

No, I don't.- insisted John.

Well, I mean you're a person...

Worthless.

You're not Worthless.

No, I'm a Worthless» (P.G.Wodehause).

В приведенном диалоге присутствуют элементы перебивания собеседника-женщины, оспаривания мнения и управления развитием разговора со стороны мужчины.

Такой стиль ведения диалога можно объяснить сложившимся стереотипом, что мужчина - это глава не только семьи, но он также стремится быть лидером в разных ситуациях, укрепляя тем самым свой мужской авторитет и социальный статус.

Подводя итоги, следует отметить, что проанализированные примеры свидетельствуют о том, насколько мужчины-авторы более конкретны, точны, информационны в изображении действительности, могут системно и логично мыслить, мотивировать свои действия и высказывания.

В то же время, как отмечает исследовательница А.В.Кирилина, речь мужчин имеет более прямолинейный характер, нет в ней той эмоциональности, свойственной женскому стилю письма [25, с. 28].

В творчестве мужчин-авторов мы редко встречаемся с лирическими отступлениями (хотя эти наблюдения нельзя считать категорическими, - этот тезис касается ограниченного числа произведений, взятых в качестве объекта исследования).

Анализ выразительных речевых средств, сочетаний словесных красок, характера оценок, выражаемых посредством подбора и смены слов и фраз, синтаксического движения повествования - все это создает целостное представление о гендерных особенностях художественных произведений.

Таким образом, язык художественной литературы как женщин, так и мужчин-авторов является механизмом, отражающим, кодирующим и конструирующим видение культурной и социальной реальности. Язык фиксирует определенный взгляд на мир и является ретранслятором данного информационного кода. В данной главе мы сделали попытку выявить и описать общие закономерности языка прозы мужчин-авторов в гендерном аспекте.

3. Гендерные особенности языка поэзии

Лирика как литературный род противостоит и эпосу, и драматургии. Если эпос и драма воспроизводят человеческое бытие, объективную сторону жизни, то лирика - человеческое сознание и подсознание, субъективный момент. Эпос и драма изображают, лирика выражает.

Заметим, что cтихотворная речь была первоначально единственной возможной речью словесного искусства, которая «определяла специфику образного отражения жизни в художественной литературе и ее общественном значении» [12, с. 65].

В современном литературоведении и критике термин «поэзия» относится к художественному творчеству в стихах. Понятие поэзии включает все основные литературные жанры: лирику, драму в стихах, эпос древних народов. В дальнейшем мы будем подробнее рассматривать лирику поэтов ХХ века в гендерном аспекте.

Заметим, что стихотворение - это сложно построенное содержание, элементы которого являются обозначениями определенного содержания. Система соотношений в стихотворении придает как каждому элементу в отдельности, так и всей поэтической конструкции в целом совершенно особую семантическую нагрузку. Слова, предложения и высказывания, которые в грамматической структуре находятся в разных позициях, в художественной структуре оказываются сопоставимыми и противопоставимыми, в позициях тождества и антитезы, и это раскрывает в них неожиданное, новое семантическое содержание.

Лирика характеризуется малым объемом и, как следствие, напряженной и сложной композицией. В лирике чаще, чем в эпосе и драме, применяются композиционные приемы повтора, противопоставления, усиления, монтажа. Исключительную важность в композиции лирического произведения приобретает взаимодействие образов, часто создающее двуплановость и многоплановость художественного смысла.

Лирическая речь, как правило, - речь с повышенной экспрессивностью отдельных слов и речевых конструкций. В лирике наблюдается больший удельный вес тропов и синтаксических фигур по сравнению с эпосом и драматургией, но эта закономерность просматривается в общем массиве всех лирических произведений.

Важно отметить, что лирика осваивает внутренний мир человека в особом ракурсе: она берет по преимуществу сферу переживания, чувства, эмоции и раскрывает ее, как правило, в статике, но зато более глубоко и живо, чем это делается в прозе.

Необходимо заметить, что мысль писателя реализуется в определенной художественной структуре и неотделима от неё. На примере творчества как женщин, так и мужчин-поэтов, мы постараемся проследить, какие средства художественной выразительности определяют гендерные особенности языка поэзии.

3.1«Женская» поэзия в сравнении с «мужской» (на примере творчества английских и русских поэтов)

В отличие от прозы, в поэзии проявляется особенно ярко богатство художественных средств выразительности. Именно богатые поэтические возможности языка обуславливают высокую степень внутренних, неповторимых индивидуальных переживаний как поэта, так и его героев.

Обратимся непосредственно к творчеству поэтов, учитывая родовую специфику лирики как литературного рода, для которого, в отличие от эпоса и драмы, воспроизводящих человеческое бытие и показывая объективную сторону жизни, характерен в первую очередь субъективный момент - показ человеческого сознания и подсознания.

С образом лирического героя в поэзии женщин-авторов связана вера в прекрасную, гармоническую, рожденную для счастья человеческую личность. Причем счастье состоит не в индивидуалистическом погружении в сокровенные тайны духа, не в забвении реального мира, а в приобщении к этому миру, ко всей полноте существования, которую он может дать человеческой личности: в счастье любви, борьбе и единстве с природой.

Заметим, что тема любви многолика и противоречива не только в «женской», но и в «мужской» поэзии.

Рассмотрим более подробно, как представлена любовь в поэтической картине мира женщин-авторов.

Идея женщины решать свою судьбу связана с идеей поиска любви. Поэзия женщин-авторов свидетельствует о восприятии писательницами мира как несовершенного, неопределенного, разобщенного, часто чуждого человеку бытия. Общество контролирует и влияет на женщину, не позволяет ей полностью проявить свой творческий потенциал. Писательницы пытаются найти истинное благо. В жизни мало внутреннего света, тишины, умиротворенности. Все страхи, комплексы, необратимые внутренние потрясения в человеке возникают на фоне бурных и беспорядочных событий, хаоса быстротекущего времени. Любовь, должно быть, является тем спасительным чувством, которое принесет умиротворение и прочную связь с духовной основой. Вера в любовь сильна. Человеку необходима родная душа. Встречи и разлуки, нежность, чувство вины, разочарование, ревность, ожесточение, истома, поющая в сердце радость, несбывшиеся ожидания, самоотверженность, гордыня, грусть - в каких только гранях и изломах мы не видим любовь в поэзии. Обострены и напряжены все чувства. И открывается необычность обычного. Человек начинает воспринимать мир с удвоенной силой, действительно достигая вершин в постижении смысла жизни. Мир открывается в дополнительной реальности. Женщины-авторы показывают любовь до безумия, беспамятства:

Это время я без памяти люблю

Все погаснут до июля фонари

(Св.Ла «Письмо из июня самой себе»);

Изображается покорная любовь, где женщина, несмотря ни на что, будет продолжать любить:

Я огорчала вас,

Я осуждала вас -

Вслух и в душе,

Но при этом - я вас любила

(О. Слободкина «Милый»).

В изображении светлого чувства широко используются поэтессами такие средства художественной выразительности, как сравнения и метафоры, которые придают речи исключительную выразительность.

Любовь сравнивается с музыкальным инструментом, с помощью которого один человек управляет другим:

I was your instrument played upon like a harpmy lowest note to the highest my soul could reachnow the melody is lost…

(Kathy Dove «Lost melody»);

А мужской образ любимого человека сравнивается с вором, укравшим сердце:

You came like a thief in the night my heart. My life pouring out your burdens

(Alison Smith «You»);

Необходимо отметить такие черты, которыми наделяют женщины-авторы мужчин, как доброта, порядочность, щедрость:

In fact, hes never ever boreds kind and generous

(E. Smith «The beauty of age»)hairs a silvery gray - manners quiet and gentle

(E. Atwood «Upon reaching»).

Заметим, что при описании женщины, которая любит, мы сталкиваемся с такими метафорическими выражениями, как:

И тихо, и незримо над Арбатом

Летела я с тобою рядом-рядом

(О. Дьякова «Арбат»).

В любовных стихах женщин-авторов много эпитетов, которые рождаются из целостного, нераздельного, слитного восприятия всего, что окружает человека, когда глаз видит мир неотрывно от того, что слышит о нем ухо; когда чувства материализуются, опредмечиваются, а предметы одухотворяются: «В страсти раскаленной добела»(О. Дьякова), «burning eyes of heaven» (K. Dove).

Используемые эпитеты и метафоры обогащают поэтический язык в смысловом и эмоциональном отношении:

Маленькая и непослушная

Моя душа

Обняла лапками твою душу

И

Спряталась носом в шарф

Твой

(Т. Ровицкая «Душа»).

В «женской» поэзии также встречается такой поэтический прием, как параллелизм: использование образов голубя и улитки, которые служат средством усиления поэтической выразительности. Данные художественные образы являются формой отражения действительности, обобщенной картиной человеческой жизни, преображаемой в свете эстетического идеала автора и созданной при помощи творческой фантазии. Эти образы сравниваются с молодой девушкой, которая находится в поиске любви, однако путь к ее счастью нелегок:

Есть улитка на тропинке,

Ей сегодня нелегко,

Ее счастье и любимый

От улитки далеко

(Св. Ла «Любовь»).

Cамое главное в поиске - не оступиться, не сделать ошибку, которая может привести к разрыву:

До милого-дорогого

Путь-дорожка нелегка,

Осторожно, ради Бога,

Не оступитесь

(Св. Ла «Любовь»).

Необходимо заметить, что художественные образы учат читателя думать, чувствовать, исследовать, стремиться к прекрасному, бороться за счастье.

Во многих стихотворениях поэтессы используют вымысел для создания собирательного образа микромира, в котором править, по их мнению, должны любовь и добро:

If we could all just live and love oh what a world it would be no needwars or anything oh what a world it would be the peace of blueand running streams the love of a young child at play oh howit would be if we could learn to live and love the way it should be

(E. Bishop «If we could…»).

The beauty of my fantasylie upon the sun-bleached sandbodies entwined, hand in hand

(E. Atwood «The world»).

Воображаемый мир в стихах выступает в качестве спасения от жестокой реальности, любовных разочарований. В этом мире время для героя останавливается:

They saw were into summer now, but my

Seasons been delayed.m still watching winter windowsthe trees are only just leafing out.s summer, but not here-in someone elses city

(Sarah Dennis «Breakfast»).

Но любовь в творчестве женщин-авторов отнюдь не только счастье. Часто это чувство порождает страдания, даже антилюбовь и пытки; мучительный, вплоть до распада, до прострации, излом души:

Why then did you exploit my love, my body, my mindheart has burned, tortured by your betrayal

(M. Moore «Soul»).

Как мы можем наблюдать, любовь в поэтической картине мира женщин-авторов многоликая: счастливая и несчастная, «заочная» и плотская, взаимная и безответная, мимолетная и вечная.

Любовь в «женской» поэзии связана и с материнством. Как отметил писатель М. Горький, «без солнца не цветут цветы, без любви нет счастья, без матери нет ни поэта, ни героя».

Семья является той естественной средой, через которую проходят все реалии окружающего мира, воздействуя и формируя характеры лирических героинь. Их любовь, материнство, возможность реализовать себя в любимой работе, а также способность искренне переживать чувства других членов семьи являются главными составляющими счастья женщины. Именно в семье у женщин появляется осознание бога как источника жизни и рождается любовь к людям из понимания всеединства человеческого бытия. В семье герои ограждены от агрессии, лицемерия, равнодушия и жестокости внешнего мира.

В стихотворениях показывается бескорыстная любовь матери, которая не знает преград. Подчеркивается, что ребенок занимает центральное место в жизни женщин:

Мама, вся сияя от счастья,

Думала

Он самый красивый ребенок на свете

(Св. Ла «Ай-петрик»)

Обратим внимание на сравнения, которые используются в изображении материнской любви. Ребенок сравнивается с веточкой:

Веточка-веточка

Мамина деточка

(Т. Ровицкая «и…»);

ангелом:s little Angelprayed that God would seevery much I love you

(Mary Cannon «My angel»).

Подчеркивается, что материнские руки - самые нежные, любящие, заботливые:

Care-worn, scarred, twisted, her hands were ato years of toilthey ever been slender, graceful instruments of love,soothing a crying child?

(E.Reece «My mothers hands»).

Следует отметить, что любовь в творчестве женщин-авторов связана с таким природным явлением, как дождь. Этот образ имеет двойственный характер. С одной стороны, ассоциируется со смертью:

Ты не напишешь

Ты не позвонишь

И будет дождь

А я сейчас уйду

От края крыши

(Св. Ла «Ты не придешь…»).

Иногда дождь является предвестником разлуки, символизирует душевную пустоту лирического героя:

Если хочешь уходить, уходи

Да и дождик ненароком пойдет

Ты смотри не утомляйся в пути

(О. Слободкина «Дождь»),

Всё равно, что носить,

Всё равно, кем казаться.

Будет дождь моросить

И в душе откликаться

(Св. Ла «Дождь»),

Встречаются стихотворения, в которых образ дождя наделен положительной семантикой, является средством, которое может снять душевную боль:

живой водой весенние дожди

уняли боль…

(Н. Нутрихина «Боль»).

Дождь также символизирует перемены в жизни лирического героя, счастье и удачу:

Дождинкой светлой день пришел,

И, погружаясь в каплю эту,

От сна очнувшейся душой,

Так хочется быть ближе к свету...

Так жить на свете хорошо!

(Т. Ровицкая «Дождинкой»).

Образ дождя, который может быть сильным или слабым, кратковременным, сравнивается с человеком:

Дожди бывают разные, как люди.

Тот сильный, потому так и гремит,

Тот слабый и задумчивый, тот грубый

Сбивает ветки, яростно шумит.

(Т. Ровицкая «Слепой дождь»).

Рассмотрим стилистические средства, используемые для интерпретации любви в поэтическом языке мужчин-авторов. В языке лирики английских поэтов широко используется сослагательное наклонение, выражающее желательное действие:

How easy would love be if minds could be read?easy would love be if all told was the truth?easy would love be if I could just tell you?

(B. Ellison «How easy would love be if …?»).

Широко используется такое средство художественной выразительности, как сравнение. Так, например, хорошая, отзывчивая жена у мужчины - это наивысшая ценность:

A man can have many blessingshis lifenone of them have a greater valuethat of having a good wife

(D. Johnson «A good wife»).

Любовь выступает в сравнении с огнем, который является символом чего-нибудь живого: он способен сжигать, оберегать, освещать путь человека. Как известно, огонь - это священный символ домашнего очага:

My love grows strong. My love doesnt smolderlove for her is an everlasting Protective fire (символ)

(B. Bud «She»).

Огонь также символизирует женское тепло, надежность и заботу:

Your eyes show me the emotions that heat my skinsuch a thick feeling, sometimes so thinpassionate so gentle warmth like a small fire

(Br. Bekkerman «The sight of you»).

Взаимная любовь сравнивается с сокровищем: «a treasure youll find, whats known as true love» (D. Corso); интригой: «страстной любви небывалой интрига» (И. Штайн). Любовь является одним из высших ценностей земного существования, это стержень и опора в жизни, на ней держится мир, ею проверяется душевное богатство человека, любовь делает любого человека счастливым:

I didnt believe that I would enjoy having you in my lifeI discovered that having you around me makes me happy

(B. Bud «In my life»).

Мужчины-поэты интерпретируют любовь как подарок судьбы, а любимая девушка часто предстает в образе ангела:

Im grateful for your love.know that youre a special angelwas sent to me above.

(D. Corso «You»).

Мужчины-авторы отмечают, что любить - значит, все делать вместе:

Together we cook, and bake those pies

(D. Corso «Its a cherry life»),go there together,,,

Layer by layer,

Together

(D. Johnson «Together»).

Таким образом, любовь как чувство, само по себе необычное, получает, благодаря использованию стилистических средств, дополнительную смысловую окраску, что возвышает человека, вдохновляет, наполняет жизненной энергией.

Как правило, любовь может проявляться и в предельном выражении кризисных состояний: взлета или падения, первой пробуждающей встречи или совершившегося разрыва, смертельной опасности или смертной тоски.

В лирике мужчин-авторов подчеркивается, что жизнь без любимой девушки бессмысленна, мир превращается во тьму.

Расставание приравнивается смерти:

Notions of separation do not exist.s no room for such in my head;must I exist without you Dear,would prefer that I were dead

(A. King «Without you»).

Отмечается также, что любовь может принести и разочарование, она часто разбивает сердце и ранит душу, человек становится беспомощным:

I cannot cope with a life full of distressmoment taking a breath without rest, of all the feelings that have tackled meemotion of love that once shackled me

(Br. Bekkerman «A bag of emotions»).

A feeling that stalks me everywhere I turnfeeling so harsh, it makes my heart burnll throw me off whenever I feel joy

(B. Ellison «You and me»).

Любовь сравнивается с болью, которая разрушает все вокруг, от этой боли трудно избавиться:

It never hurts to be extra carefulit always hurts, because love is extra painful

(Br. Bekkerman «Eyes in rage»).

Обратим внимание на то, в каком именно ореоле представляет себе мужчина любимую, какие особенности характерны для обобщенного женского образа.

Заметим, что женский голос сравнивается с легким ветерком:

A soft and humble voice like herslike the wind breezing through the air

(B. Ellison «I watch…»).

Следует отметить, что мужчина-автор подчеркивает изменчивость женской натуры: их голос может быть как мягким, мелодичным, спокойным, так и грубым, холодным, безразличным:

Your voice is soft, rough and smooth at the same timethese rhymes are getting smoother with every line

(Br. Bekkerman «Sound»).

Любимая женщина сравнивается с водой и воздухом, без чего существование человека не мыслится:

Shes necessitys air, water, and heatone flaw my one love

(D. Corso «Her»).

Женский образ наделяется поэтами необыкновенной красотой, которую трудно описать:

I cant describe the one I love with wordss beauty is so overwhelminghave yet not found something to describe her with

(B. Bud «А poet»),ll use your eyes to reflect the lightI wont have to look away from your sightm drawn to your beauty, it makes me weak

(Br. Bekkerman «Stay in my heart»).

Больше всего ценятся нежность и ласка:

И твой голос раны лечит,

Губы, руки, грудь и плечи

Сотворяют нежный круг

(Л. Сапожников «Полночное»).

В поэзии мужчин-авторов подчеркивается не только внешняя, но и духовная красота женского образа:

A face and mind that is so easy to admire

A manner so graceful a heart filled with lovesmile so rich and beautiful that can make you soar high above

(Br. Bekkerman «The sight of you»).

внимание на такую часть речи, как существительные, которые используются в изображении женского образа: «малышка, мышка, малышка-коротышка» (В. Таблер);

Мой гусарчик-кареглазик!

Мой цветочек! Мой алмазик!

Мой котенок!

(М. Генин «Моя»),

Голубая ты моя Принцесса,

Милая шалость, причуда,

Тропинка из темного леса.

(Е. Гуреев «Светлое»).

Любимая сравнивается с ангелом, который помогает найти правильное направление в жизни мужчины и который излучает добро и нежность:

To the brilliance of your glory,to the radiance of your glare.would be my angel,guide me through that tangled wood

(Br. Bekkerman «The poets rose»).

Доверчивый твой взгляд сквозь синеву идет,

И вечность оставляет в нем мгновенья.

Ты ангел солнечный, тебя добро зовет,

И в тишину проникло озаренье.

(Е. Гуреев «Милая»).

В языке поэзии мужчины-авторы часто прибегают к существительным с уменьшительно-ласкательными суффиксами, подчеркивая глубину чувств героев.

Необходимо заметить, что в «женской» поэзии, в сравнении с «мужской», проявляется такая особенность, как использование междометий, которые играют большую роль в раскрытии образов, отображении их состояния души. Наблюдается употребление эмоциональных междометий, выражающих различные чувства: радость и удовольствие, сожаление и разочарование:

Ах, какая в воздухе нега!

Ах, какие волны тепла!

Ах, мне хочется встать утром рано!

(Св. Ла «Я»)

И ах, отпущены шары

Смотри, смотри, они летят

(О. Дьякова «Солнечные ветры»)

Oh, you, hypocrite, you have made a mockery of your own soul beneath my flesh

(K. Dove «lost melody»)

Широкое использование междометий придает языку поэзии повышенную эмоциональную окраску, это ведет к тому, что общая структура стихотворения насыщается обращениями, восклицаниями.

Рассматривая поэтический язык мужчин-авторов, отметим, что они, стремясь к максимально конкретизированному, индивидуализированному образному показу действительности, также, как и женщины, широко используют метафору, которая дает возможность оттенения самых различных свойств, признаков, деталей явления, сближения его с другими и т. д. Метафора выступает как одно из средств изображения реальности: «эти дачи в чаду фонарей»(И. Жданов); «медлительный звон листопада» (М. Генин); «горы замерли на посту» (Л. Сапожников); «закружил меня листопад» (Л.Сапожников); «неслышной кошкою ходит по паркету маленький уют» (М.Генин); «I ride a trail of meteors» (D. Johnson); «spirit comes shining through» (D.Corso); «The skies cry, the sun dies» (D. Johnson).

На данных примерах можно наблюдать, что метафора, выражая моменты чувственной наглядности, является средством раскрытия через них существенных черт отражаемой действительности. Отметим также, что метафора обогащает наши представления о реальности, привлекая для ее характеристики новые явления, в то же время расширяя наше видение окружающего мира.

Следует заметить, что мужчина-автор часто прибегает к использованию рефрена, который служит для создания единства интонационной структуры стиха:

It may take daysmay take yearsmay take sacrifice sweat and tears

(D.Johnson «Follow that dream»).

Повтор также может подчеркивать и конкретизировать авторскую мысль и идею:

Подари нам солнце, ласковое, нежное!

Подари нам дождик, что из тучки брызжет!

Подари нам дождик, подари нам радугу,

Всех людей хороших веселить и радовать!

(Л.Сапожников «радуга»).

Как мы можем наблюдать, использование повтора в языке «мужской» поэзии придает стихотворению новую образно-выразительную силу.

Таким образом, на примере стихотворной речи, которая помогает глубже понять и осознать специфику гендерного фактора, мы постарались проанализировать особенности языка женщин и мужчин-авторов. В результате было выявлено, что как в «женской», так и в «мужской» поэзии тема любви и жизни занимают центральное место, хотя, в некоторых случаях интерпретируются по-разному, что связано с проявлением гендерного фактора.

В раскрытии художественных образов женщины-авторы используют междометия, которые отражают эмоциональное состояние героев; параллелизм, вымысел. Необходимо заметить, что в языке женщин и мужчин-поэтов широко используются такие средства художественной выразительности, как эпитеты, метафоры, сравнения, которые обогащают поэтический язык в смысловом и в эмоциональном отношении.

3.2 Знаковая природа символов в поэтическом языке женщин и мужчин-авторов

В языке поэзии использование символов играет большую роль в раскрытии семантики образов, в отражении внутреннего эмоционального состояния героя, а также в изображении сущности каких-либо явлений. С предметной точки зрения, символ как словесный знак, который условно выражает сущность того или иного явления, имеет в своей основе переносное значение.

В поэтическом языке женщин-авторов, произведения которых явились объектом нашего исследования, наблюдается широкое использование таких символов, как птицы, тьма, солнце, корабль. Рассмотрим подробнее каждый из них.

Наблюдая за различными явлениями природы и считая себя ее органической частичкой, человек идентифицировал мир птиц с миром людей и наоборот. С образами птиц устойчиво связаны различные морально-нравственные и ценностные ориентиры. В языке поэтесс этот образ используется в изображении действительности, где птица, с одной стороны, символизирует внутренние переживания человека, душевную боль и отчаяние:

Резкий крик неувиденной птицы

Поглощают туман и река.

И от солнца расходятся спицы

И пронзают насквозь облака.

(Св. Ла «Мой крик»).

А с другой стороны, «птица» является символом счастья, удачи:

И птицею весенней

Уже обжит карниз.

Кричи, усердный грач,

В знак будущих удач,

(О. Дьякова «Душа светла»).

Образ птиц может быть связан с домашним очагом, женской любовью:

Лучше б мне ласточкою кружить

В небе за кругом круг,

Белой лебедушкой в доме жить,

Корм принимать из рук.

(Т. Ровицкая «Я эту точку поставлю сама…»).

С точки зрения символики птицы оцениваются в основном положительно [47, с. 478]. Известно, что формирование и развитие символически-образной системы происходило в ракурсе восприятия и отражения человеком действительности, осмысление своего места в окружающем мире. Считается, что существа, приближающиеся к небу с помощью своих крыльев, являются олицетворением человеческого желания избавиться от земной тяжести и, подобно ангелам, подняться в высшие сферы:

Birds are flyingknow not whereare winging through the air

(E. Atwood «Migrating birds»).

Можно высказать предположение, что в данном поэтическом контексте образ птицы, связанный с небом, обусловлен известными в фольклорных традициях разных народов мифологическими представлениями о том, что именно птицы имели непосредственное отношение к созданию мира либо к его сконструированной модели. Довольно часто в народном творчестве встречается толкование птицы как символа души. Доказательством этого тезиса является тот факт, что в искусстве Древнего Египта птиц изображали с человеческими головами [47, с. 204].

Птицы символизируют силу, которая заставляет человека обдумывать многое заранее, прежде чем это воплотиться во что-то хорошее. Как птица поднимается в воздух за счет своих крыльев и держится, так и человеческая душа возвышается в теле за счет мышления.

В поэзии женщин-авторов птица выступает в сравнении с человеческой душой, которая не знает покоя:

Кричит встревоженная птица,

Кричит всегда среди ночи

(Св. Ла «А в том лесу…»),

A sea-gull cries. Then turns to soarthe vast blue gray sky

(E. Bishop «Fantasy»).

Птицы, олицетворяющие мысль и полет фантазии, также сравниваются с человеком, который, осмысливая окружающий мир, пытается найти свое место в жизни:

Oh you birds, where do you go,high above, and way down low?fly to a place we know notyour beauty is that, beyond compare

(E. Atwood «Migrating birds»).

В словаре по символике отмечается, что «низколетящие птицы - символ приземленности желаний, парящие в вышине - олицетворяют духовные стремления» [47, с. 205].

Птицы как посредники в передаче выражения божественной воли играют большую роль в предсказании и выступают символом печали, разлуки с родным местом:

Прилетела бессонница-птица

Стала пшенку клевать со стола

В той квартире, где я не жила

А пыталась-пыталась прижиться

(Св. Ла «Прилетела…»).

В поэзии мужчин-авторов птицы символизируют беспечно упущенное в жизни время:

Нет страницы с адресом,

стала страница птицей,

выпорхнула беспечно

синей ночной порою...

(Л. Сапожников «Около станции «сокол»»).

С образом птицы связано и такое светлое чувство, как любовь:

Вчера заколдованной птицей

Над миром куда-то летела.

И, надо же было случиться,

Устала и на землю села.

(Е. Гуреев «Светлое»).

В поэтическом языке женщин-авторов широко используется символ «тьма (темнота)», который трактуется как дополнительно-противозначащий символ света, который в составе бинарных оппозиций, выступает в качестве антитезы (свет - тьма).

С одной стороны, тьма - это предвестник беды, в ней скрывается печаль:

За дверью, в клети, в темноте

Умеют легко изгибаться, шептаться

Пророчить о близкой беде

(Т. Смертина «Умершие»).

Вечер темен и нежен слегка,

Внутри сложен, а зримостью прост.

Он тревожит. Он пьян. Глубока,

В нем печаль.

(Св. Ла «Вечер»)

В других произведениях понятие «тьмы» и «света» символизируют диалектику жизни, в которой наблюдаются как темные полосы, так и светлые. В процессе такого чередования, как правило, темнота проходит и появляется свет:

Когда в полумраке

Взмолилась от страха

Каким-то своим

Причитаньем навзрыд,

Явилась мне Дева,

Сияла рубаха,

Свет брызнул такой,

Что стал мрак позабыт...

(О. Дьякова «Сны»).

Изначально тьма является олицетворением древнего, начального хаоса, который был разорван лучом света [47, с. 207].

В приведенном стихотворении свет побеждает над тьмой, что обозначает, на наш взгляд, и символическую победу лирического героя над живущими в его душе страхом, тревогами и переживаниями.

«Тьма» также сравнивается с мраком, наступающим тогда, когда человек не ценит жизнь, напрасно тратит время:

Жизнь создана не просто так,

Воодушевляя на поступки,

Она так быстро увлекает, превращаясь во мрак,

Что успевает жизнь надоедать

Не в считанные годы, а в минуты.

(Св. Ла «Жизнь»).

Необходимо заметить, что в поэтическом языке мужчин-авторов, символ «тьма» имеет иногда и положительное значение: тьма выступает как бы другом лирического героя, является благоприятным условием для его философских размышлений, помогает сосредоточиться на главном, восстановить свои душевные силы, открыть новые потенциальные возможности:

How I love this time of nightdarkness eases inwraps its arms around meholds me like a friend

(D. Johnson «Time of night»).

Однако, в темноте не все люди чувствуют себя комфортно, особенно дети:

Порою ребенок боится потемок:

Не блажь - ясновиденья весть.

Младенческий дух непорочен и тонок:

Он знает - во тьме кто-то есть...

(Т. Смертина «полумрак»).

Антиподом понятия темноты является символ солнца. Занимает оно первое место среди всех небесных явлений. Восходящее на востоке солнце выступает как воплощение бессмертия и возрождения.

Солнце, излучающее свети тепло, является источником высших ценностей, равно как и рай связан с постижением счастья, одухотворенности. Иногда, этот символ бывает представлен в поэтическом языке некоторых стихотворений в сравнительном контексте с мифологемой рая:

Среди дерев могучих и больших

Явилось солнце, как гонец из рая

Росинки все до капли собирая

(Св. Ла «Ночной цветок…»).

Довольно часто образ солнца предстает в поэзии женщин-авторов в метафорическом контексте, символизируя внутренний мир лирического героя:

Просто било солнышко

Мне в окно

Просто предвесенняя

Дребедень

(Н. Нутрихина «Песня»).

В языке мужчин-авторов солнце символизирует состояние влюбленного человека, ассоциируется со светлыми чувствами лирического героя, переживающего внутренний подъем сил:

Ive had my share of bad timesyouve become a part of my lifeme the sun forever shines

(A.King «Deep within my heart»).

В поэтическом языке мужчин любимая девушка сравнивается с лучом солнца:

Как нежно и покойно на душе,

Минута вечности коснулась!

Как Солнца луч ты здесь была уже,

Но девушкой сейчас лишь улыбнулась.

(Е. Гуреев «Крик»).

Рассмотрим корабль как символ транспортного средства, которое, как считается, перевозит небесные тела, а также является символом путешествия и течения жизни: «Жизнь в этом мире подобна штормовому морю, через которое мы должны вести наше судно в гавань. Если нам удается противостоять соблазнам сирен, то оно приведет нас к вечной жизни» [47, с. 267]. Обычно корабль, бороздящий море, соотносится с символикой радости и счастья. «Плавание, с точки зрения любой философии абсолюта, отрицает возможность победного возвращения героя домой, и делает его вечным исследователем океанов и морей» [47, с. 56]. Корабль выступает как символ надежды на перемену к лучшему:

Корабли бумажные отпущены

Рядом с Иоанновским мостом

Мы с тобой надеемся на лучшее

Счастье оставляя позади

(Св. Ла «Корабли…»).

Как в поэтическом языке женщин, так и мужчин-авторов, корабль предстает в качестве связующего элемента между любящими людьми:

Пускать шальные наши корабли

И не пройдут, и станут. Пусть им.

Но все же были, все же шли:

Твои - ко мне.

К тебе - мои…

(Т. Ровицкая «Мы»),

Мне бы стать твоим кораблем,

Чтобы плыть по свету вдвоем.

Мне бы стать штормовкой твоей,

Чтобы ты смотрела теплей

(Л. Сапожников «Мостик»).

Как бы ни прочитывали разные авторы (и мужчины, и женщины) символику корабля, для всех их значение этого предметного образа имеет отношение к стремлению преодолеть определенное пространство, достичь гармонии во взаимоотношениях с любимым человеком.

Рассмотрим знаковую природу символов, которые чаще встречаются в творчестве мужчин-поэтов. Одним из таких символов является море. В его основе лежит значение «Нижнего океана» - вод, пребывающих в постоянном движении. В символическом значении море рассматривается как источник жизни и как ее цель.

Заметим, что в мужском поэтическом языке море связано с счастьем:

Что-то сказать вскользь, как будто случайно

И в завязавшемся вдруг разговоре

Счастья открыть необъятное море

(И. Штайн «Верхняя…»).

Море ассоциируется с полем и холмами, символизирует нелегкую жизнь, полную преград, которые человек должен преодолеть:

Море - бескрайнее поле,

Волны - нагие холмы.

Вот она - вольная воля -

Вихрь над глубинами тьмы.

(А.Сорокин «Жизнь»).

Символами жизни выступают также дорога и поезд. Каждый человек идет по своей жизненной дороге, которая может быть извилистой и с преградами:

Путь у нас крутой и длинный

(Л. Сапожников «Песня»),

Под звездами, над ветрами

Лежат мои пути

(И. Штайн «Мой»),

Я - повсюду и значит, что в жизни я видел много

И людей и событий. Я выбрал правильный путь.

Я лежу перед вами, как будто простая дорога,

Но отнюдь непроста, если только поглубже копнуть.

(М. Мигенов «Дорога»).

Дорога сравнивается с птицей, покинувшей свой родной край:

Улетает птицею дорога,

По обшивке камешки стучат.

Под крыло бросается дорога

(М. Генин «Улетает…»).

Поезд и дорога близки по значению. Поезд выступает в качестве проводника в жизненном пути человека, ассоциируется с печалью и разлукой:

Позади города, города

Неистоптанный край впереди

Проводи меня поезд туда

Проводи, проводи, проводи!

(Л. Сапожников «За окном»).

В отличие от «женской» поэзии, антитетические мотивы смерти и жизни встречаются в поэтическом языке мужчин чаще.

Смерть символизирует выход, избавление от всех проблем:

И я устал от этой боли!

И я решил тебя убить!

И совесть это мне позволит

(А. Сорокин «Аминь»).

Наличие мотивов и символов смерти многие исследователи объясняют такими глобальными событиями, как войны, авиакатастрофы, убийства, наводнения и т.д.:

Сегодня день убийством блещет!

…остыл под утро мрак ночной,

И гневом терпким и зловещим

Пропитан неба нижний слой

(М. Генин «Сегодня…»).

Символами смерти, как правило, выступают черный цвет и холод:

Intertwining, the light is cut, and the sound is shot, insensitive, cold, and black

(B. Ellison «Ache»).

Для того, чтобы не жалеть перед смертью о зря прошедшем времени, человек должен ценить каждую минуту жизни:

Smell, see, live just for a moment,before you know it.could be dead,seeing, smelling, tasting living all Comes to an end

(D. Corso «Life»).

В изображении жизни поэты используют такие эпитеты, как: «Fragile, precious, blessing, curse» (B. Ellison); «fateful, outstretched, blind» (D. Johnson).

Отметим, что символическое значение какого-либо явления, действия, предмета соединяет практическое с духовным, человеческое с космическим, беспорядок с порядком, случайное с закономерным. Необходимо заметить, что человек - это существо, пользующееся символами, через которые он отражает свои взгляды на мир. Как подчеркнул исследователь Я. Шпренгер, «ни на одном этапе развития цивилизации человек не мог обходиться без символов» [41, с. 79].

Таким образом, такие символы как «море», «птицы» и «корабли», «тьма» и «солнце», «дорога» и «поезд», символы жизни и смерти, являются одновременно универсальными и специфическими средствами изображения действительности в поэзии как мужчин, так и женщин-авторов ХХ века.

гендерный поэзия фемининность рассказ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данной дипломной работе, рассмотрев вопросы, связанные с гендерным фактором в художественных произведениях, целесообразно сделать следующие выводы.

Прежде всего, необходимо отметить, что сегодня наблюдается тенденция консолидировать усилия по формированию лингвистической гендерологии - самостоятельного научного направления, в центре которого находятся гендерные аспекты языка и коммуникации. В этой связи актуальным представляется решение не только общеметодологических вопросов, но и отдельных частных проблем, связанных с лингвистической гендерологией.

Анализ выразительных средств языка литературных произведений в аспекте гендера особенно важен, чтобы определить особенности проявления фемининности и маскулинности как культурных концептов, которые имеют несколько измерений - историческое, синхронное (актуальное), образное (внутренняя форма).

Что касается изучения проблемы восприятия мужчины и женщины в истории философии, то еще со времени Аристотеля существовало мнение о том, что не только биологическими факторами предопределено разделение полов. Каждый из последующих философов высказывал свою точку зрения по поводу соотношения категорий «мужского» и «женского».

Противоречивость И. Канта относительно неспособности женщин вследствие их природы совершать поступки, высказанная А. Шопенгауэром односторонность в оценке женского предназначения в жизни, субъективное мнение О.Вейнингера в отношении женской логики, его убежденность в том, что женщины понимают действительность гораздо хуже мужчин - основные итоги развития философской мысли в аспекте гендера в истории западной философии.

Своеобразное осмысление различий пола русскими философами в отличие от представителей западных, обусловлено социально-экономическими и историческими факторами развития общества.

Следует отметить, что с развитием общества складывались мифы и предрассудки о женщине. Миф остается мифом, пока в него верят, но благодаря этим мифологическим представлениям и закрепляются определенные стереотипы поведения. Какой бы ни была сегодня в восприятии современного человека комбинаторика традиционно сложившихся и модернистских ценностей, в силу того же мифа как мировоззренческого явления, связанного с воздействием на подсознание людей, все еще продолжают сохраняться жесткие социальнопсихологические модели фемининности и маскулинности.

Несмотря на то, что женщина, как и мужчина, может достичь больших успехов в профессиональной подготовке и карьерном росте, подсознательно и реально любая женщина помнит, что она - мать и не может не стремиться к созданию семьи.

Предпринятый нами анализ языка художественных произведений мужчин и женщин-писателей (русских и английских) в сопоставительном плане дал возможность увидеть, насколько разными могут быть их подходы к изображению внутреннего мира героев, как меняется в зависимости от стиля писателя и его художественного замысла арсенал языковых средств.

На вопрос, существуют ли общие закономерности в формировании языка женщин и мужчин-авторов и каковы отличительные особенности, мы ответили в отдельных параграфах, посвященных феноменам маскулинности и фемининности.

Если иметь в виду различные уровни реализации «женскости» языка, то можно отметить следующие положения.

В рассказах русских и английских писательниц преобладают такие средства художественной выразительности, как эпитеты и метафоры.

Имеют место вежливые речевые формы, отдельные слова с восклицательным значением употребляются в контексте художественных произведений с противоположными оттенками значений.

По сравнению с языком «мужской» прозы, в женской речи превалируют слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами.

Более высокая частотность употребления частиц «не» и «ни», выражающих более глубоко эмоциональное состояние героев.

Использование вводных слов и конструкций является важным элементом в прозе женщин-авторов.

Специфические особенности ведения диалога женщин-персонажей проявляются в корректной форме использования слов и предложений уточняющего характера, употребления вопросительных и восклицательных предложений с целью поддержания интеракции, демонстрации внутренней заинтересованности собеседником.

Что касается феномена маскулинности в художественном дискурсе, то нельзя не обратить внимание на такие особенности языка художественных произведений, как стремление к максимально точным и конкретным характеристикам персонажей. Эксплицитность мужчин наиболее проявляется в языке прозы: мы иногда удивляемся, насколько лаконичны мужчины-авторы , создавая тот или иной образ, изображая явления действительности, характеризуя тенденции современной жизни.

Необходимо также отметить такие особенности «мужского» творчества, как умение органично соединить вымысел и реальность в сюжете рассказов, информационный характер прозаических произведений.

Образы-символы, взаимосвязь слов со способом выражения действительности, большое разнообразие качественных характеристик в изображении реальности, идеализация женских образов, прямолинейность и конкретность речи - основные черты, определяющие язык прозы мужчин-авторов.

Следует отметить особенности ведения диалога мужчинами-персонажами, наблюдается их стремление к дискуссии, перебивание речи собеседника, проявление лидерства в диалоге с женщиной.

Что касается лирики, которая относится к экспрессивной группе искусств, то в ней наиболее выразительно и богато представлены средства художественной выразительности. Поэзия по своей родовой специфике связана с человеческим сознанием и подсознанием, поэтому в этом виде творчества мы можем наблюдать некоторые отличия в раскрытии тематики.

Например, в «женской» любовной лирике поэтессы чаще прибегают к использованию поэтических сравнений и метафорических выражений, параллелизма, образов-символов. Как показывает анализ произведений, осмысление женщинами-авторами чувства любви сопряжено с наибольшей гаммой противоречивых внутренних ощущений и эмоций, наполнено страданиями лирических героинь, переживающих состояние душевного излома, мучительной боли.

В поэзии мужчин-авторов наблюдается обращение к мифологическим образам, их семантике, широкое использование сравнений и метафор. Важное место в «мужской» и «женской» поэзии занимают образы-символы, которые могут отличаться оттенками значений, сохраняя при этом свою универсальность.

Следует заметить, что объективность интерпретации полученных результатов не свободна от субъективизма исследователя. Проанализировав языковые особенности вышеназванных произведений на предмет выявления гендерного фактора в прозе и поэзии русских и английских авторов ХХ века, мы сделали попытку определить как общие закономерности проявления фемининности и маскулинности в языке, так и отличительные черты творческих концепций мужчин и женщин-авторов. Однако, подчеркнем, что основные выводы нашего исследования носят относительный характер, так как не всегда пол человека определяет особенности речевого поведения.

СПИСОК ИСПОЛЬЗованных ИСТОЧНИКОВ

1 Абубикирова Н.И. Что такое "гендер"? //Женщина в обществе: мифы и реалии. Сборник статей / Редактор-составитель Круминг Л.С. - М.: Информация XXI век, 2001. - 189 с.

Айвазова С. Г. Русские женщины в лабиринте равноправия. М., 1998. - 240

Антология гендерных исследований. Сб. пер. / Сост. и комментарии Е. И. Гаповой и А. И. Усмановой. - Мн., 2000. - 87 с.

Артишевская Т. Гендерная асимметрия в современном английском языке Женщина. Образование. Демократия: Сб. статей / Сост. Г. И. Шатон. - Мн., 2003. - С. 366-369

Бельчиков А. М. Социолингвистика. М.,2002. - 160 с.

Бурукина О.А. Проблема культурно детерминированной коннотации в переводе. М., 1998. - 281 с.

Бушев А. Проблемы гендерной лингвистики // Женщина. Образование. Демократия: Сб. статей / Сост. Г. И. Шатон. - Мн., 2003. - С. 288-293

Бушенко В. Гендерная лингвистика // Женщина. Образование. Демократия: Сб. статей / Сост. Г. И. Шатон. - Мн., 2003. - С. 303-308

Василенко С.П. Новые амазонки (Об истории первой литературной женской писательской группы. Постсоветское время) // Женщины: свобода слова и свобода творчества: Сб. статей / Сост. С. Василенко. - М., 2001. - С. 120-159

Вежбицкая А. Р. Язык. Культура. Познание. М., 1996. - 189 с.

Виноградов В. В. Проблемы русской лингвистики. М., 1981. - 317с.

Вейнингер О. Пол и характер: мужчины и женщины в мире страстей и эротики. М., 1991. - 260 с.

Вопросы теории перевода в современной зарубежной лингвистке. М., 1978. - 227 с.

Воронина О.А. Универсализм и релятивизм культуры в конструировании гендерной системы // Теория и методология гендерных исследований. Курс лекций. - М.: МЦГИ - МВШСЭН-МФФ, 2001. - 230 с.

Гегель Г. Лекции по философии истории /Перевод А.М.Водена / Санкт-Петербург: "Наука", 1993. - 300с

Гидденс Э. Социология. М.: Эдиториал УРСС, 1999. - 704 с.

Головин К. Русский роман и русское общество. М., 1984. - 98 с.

Горошко Е. И. Особенности мужской и женской ассоциативной картины мира в русском языке. М., 2001. - 289 с.

Горошко Е. И. Словарь гендерных терминов. М: Информация - ХХI век, 2002. - 256 с.

Земская Е. А., Китайгородская М. А., Розанова Н. Н. Особенности мужской и женской речи // Русский язык в его функционировании. - М.: Наука, 1993. - С. 45-86.

Зиммель Г. Женская культура. М., 1996. - 360 с.

Кант И. Сочинения. М., 1965. - Т. 4. - 460 с.

Кирилина А.В. Гендер: лингвистические аспекты. М.: Изд-во «Институт социологии РАН», 1999. - 167 с.

Кирилина А.В. Развитие гендерных исследований в лингвистике // Филологические науки. - М., 1998. - С. 78-98

Кирилина А.В. Словарь гендерных терминов. М.: Информация - ХХI век, 2002. - 256 с.

Коллинс А. И. Большой толковый социологический словарь. Том 1: Пер. с англ. // Под ред. И. И. Собельмана. - М.: Вече, 1999. - 544 с.
28 Короленко Ц. П. Мифология пола. М., 1994. - 120 с.
Майерс Д. Социальная психология. Спб., 1997 - 345 с.

Надеждин Н.Н. Женщины в изображении современных русских женщин-писательниц // Новый мир. - 1992. - № 92. - С. 57-89

Ницше Ф. Сочинения: В 2 т. / Сост. К. А. Свасьян. - М., 1990. - 904 с.

Пономарев С.И. Наши писательницы. Спб., 1991. - 150 с.
33 Протопопов М. И. Женское творчество // Русская мысль. - 1991. - № 1. - С. 25-38
Путрова М. Современные проблемы исследования языка в гендерном плане // Женщина. Образование. Демократия: Сб. статей / Сост. Г. И. Шатон. Мн., 2003. - С. 275-277

Словарь гендерных терминов // Под ред. А. М. Кабирина.М.,1999. - 300 с.

Философия: Учеб. / Под ред. В. Д. Губина. - М., 1997. - 506 с.

Халеева И.И. Гендер в теории и практике обучения межъязыковой коммуникации // Доклад на Международной конференции «Гендер: язык, культура, коммуникация». - М., 1999. - С. 34-38

Халеева И.И. Гендер как интрига познания // Гендерный фактор в языке и коммуникации. - Иваново, 1999. - С. 101-110

Чуйко В. Современные женщины писательницы // Наблюдатель. - 1999. - №4. - С. 48-59

Шопенгауэр А. Избранные произведения / Сост. И. С. Нарский. - М., 1992. - 300 с.

Шпренгер Я. Молот ведьм / пер. с латинского Н. Цветкова. - М., 1990. - 290с.

42 Glossary of Feminist Theory / Ed. by S. Andermahr, T. Lovell and C. Wolkowitz / - London: Arnold; New York: Oxford University Press, 2000. - 56 c.

Mead M. Sex and Temperament in three Primitive Societies. N.Y., 1935. - 120

44 Scott W. Millennial Fantasies: The Future of "Gender" in the 21st Century. NY., 2000. - 78 c.

Tuana Т. Re-fusing Nature/Nurture //Hypatia Reborn. Essays in Feminist Philosophy. - Bloomington and Indianapolis, 1990. -С. 130-145

Tuttle L. Encyclopedia of feminism. NY., 1986. - 309 c.

Wine O. Encyclopedia of symbols and myths. NY., 1990. - 501 c.

Woppern P. Gender issues. NY., 2006. - 189 c.

49 Wurn M. Gender inequalities. NY., 2006. - 68 c.

СПИСОК источников иллюстративного материала

1 Битов А. Полет с героем // Русская проза 20 века: Хрестоматия для студентов высших учебных заведений/ Сост.С. И. Тиминой. - СПб., 2002. - С. 325 - 333

Генин М. Дорога // Поэзия ХХ века / Сост. М.И. Корякиной. - М., 2001. - С. 165 - 178

Горький М. Жизнь. М., 1978. - 203 c.

4 Дьякова О. Всадники вечера // Поэзия ХХ века / Сост. М.И. Корякиной. - М., 2001. - С. 45-67

Ерофеев В. Попугайчик // Русская проза 20 века: Хрестоматия для студентов высших учебных заведений/ Сост.С. И. Тиминой. - СПб., 2002. - С. 460 - 468

Жданов И. Эти // Поэзия ХХ века / Сост. М.И. Корякиной. - М., 2001. - С.152 - 164

Конецкий В. Огурец навырез // Русская проза 20 века: Хрестоматия для студентов высших учебных заведений/ Сост.С. И. Тиминой. - СПб., 2002. - С. 339 - 369

Королев А. Голова Гоголя // Русская проза 20 века: Хрестоматия для студентов высших учебных заведений/ Сост.С. И. Тиминой. - СПб., 2002. - С. 479 - 492

Ла Св. Веткины сны. Спб., 2005. - 217 с.

Нутрихина Н. Дочь Эсфиры // Поэзия ХХ века / Сост. М.И. Корякиной. - М., 2001. - С.110 - 118

Палей М. Кабирия с обводного канала // Русская проза 20 века: Хрестоматия для студентов высших учебных заведений/ Сост.С. И. Тиминой. СПб., 2002. - С. 101 - 148

Петрушевская Л. Грипп // Русская проза 20 века: Хрестоматия для студентов высших учебных заведений/ Сост.С. И. Тиминой. - СПб., 2002. - С. 189 - 193

Петрушевская Л. Новые Робинзоны // Русская проза 20 века: Хрестоматия для студентов высших учебных заведений/ Сост.С. И. Тиминой. - СПб., 2002. С. 49 - 57

Поляков Ю. Красный телефон // Русская проза 20 века: Хрестоматия для студентов высших учебных заведений/ Сост.С. И. Тиминой. - СПб., 2002. - С. 406 - 415

Пьецух В. Я и сны // Русская проза 20 века: Хрестоматия для студентов высших учебных заведений/ Сост.С. И. Тиминой. - СПб., 2002. - С. 74 - 81.

Ровицкая Т. Четверг // Поэзия ХХ века / Сост. М.И. Корякиной. - М., 2001. С.98 - 107

Садур Н. Запрещено - все // Русская проза 20 века: Хрестоматия для студентов высших учебных заведений/ Сост.С. И. Тиминой. - СПб., 2002. - С. 507 - 522

Сапожников Л. А. Сегодня. // Поэзия ХХ века / Сост. М.И. Корякиной. - М., 2001. - С.12-19

Слободкина О. День поминовения // Поэзия ХХ века / Сост. М.И. Корякиной. - М., 2001. - С.78 - 95

Смертина Т. Тайны привидений // Поэзия ХХ века / Сост. М.И. Корякиной. - М., 2001. - С.69 - 75

Сорокин А. Аминь // Поэзия ХХ века / Сост. М.И. Корякиной. - М., 2001. С. 140 - 151

Таблер Вл. Август // Поэзия ХХ века / Сост. М.И. Корякиной. - М., 2001. - С.126 - 138

Толстая Т. Любишь- не любишь // Русская проза 20 века: Хрестоматия для студентов высших учебных заведений/ Сост.С. И. Тиминой. - СПб., 2002. - С. 193 - 202

24 Тучков Вл. Смертельный поединок // Русская проза 20 века: Хрестоматия для студентов высших учебных заведений/ Сост.С. И. Тиминой. - СПб., 2002. С. 81 - 87

Улицкая Л. Сонечка // Русская проза 20 века: Хрестоматия для студентов высших учебных заведений/ Сост.С. И. Тиминой. - СПб., 2002. - С. 148 - 189

Штайн И. В поезде // Поэзия ХХ века / Сост. М.И. Корякиной. - М., 2001. С.118 - 125

Щербакова Г. Косточка авокадо // Русская проза 20 века: Хрестоматия для студентов высших учебных заведений/ Сост.С. И. Тиминой. - СПб., 2002. - С. 381 - 406

28 Atwood E. The harmonious storm // Poetry of XX century. NY., 2001. - C. 210 225

Bekkerman Br. Sound // Poetry of XX century. NY., 2001. - C. 10-19

Bishop E. Live and love // Poetry of XX century. NY., 2001. - C. 430 - 460

31 Bud Br. Children // Poetry of XX century. NY., 2001.- C. 70 - 88

Callen P. Charity. NY., 1997. - 21 с.

Cannon M. Easy way. // Poetry of XX century. NY., 2001.- C. 149-157

Cartland B. Crowned with love. М., 1995. - 67 c.

Chesterton G. K. The house of the peacock// Honeymoon and other stories by English Writers. M., 2004. - С. 6 - 40

Chesterton G. K. The three horsemen of apocalypse// Honeymoon and other stories by English Writers. M., 2004. - С. 40 - 71

Coppard E. A. The watercress girl. M., 2001. - 30 с.

Corso D. The lost episode // Poetry of XX century. NY., 2001.- C. 150 - 132S. Romance. // Poetry of XX century. NY., 2001.- C. 24-38

Dove K. Time // Poetry of XX century. NY., 2001.- C. 335 - 350

40 Ellison Br. Ache // Poetry of XX century. NY., 2001.- C. 114 - 123

Ferber E. What she wore. NY., 2004. - 38 с.

42 Garrison Th. The Laying of the Monster. NY., 2001. - 31 с.

Johnson D. Together // Poetry of XX century. NY., 2001.- C. 98 - 109

King A. Without you // Poetry of XX century. NY., 2001.- C. 59 - 68

Kousen K. The lost episode. M., 2001. - 29 с.

Mansfield K. Honeymoon // Honeymoon and other stories by English Writers. M., 2004. - С. 71 - 82

Mansfield K. Taking the veil// Honeymoon and other stories by English Writers. M., 2004. - С. 82 - 92

Maugham W. S. Red // Honeymoon and other stories by English Writers. M., 2004. - С. 187 - 228

Maugham W. S. The creative impulse // Honeymoon and other stories by English Writers. M., 2004 - С. 122 - 187

Maugham W. S. The voice of the turtle // Honeymoon and other stories by English Writers. M., 2004. - С. 92 - 122

Moore M. Fantasy // Poetry of XX century. NY., 2001.- C. 420 - 430

OHenry No story. M., 2000. - 19 с.

Padmasol K. Case № 234. M., 1998. - 45 с.

Peattie E. The shape of fear. NY., 1969. - 28 с.

Reece E. Seasons of life. // Poetry of XX century. NY., 2001.- C480-500

Scott K. Life. // Poetry of XX century. NY., 2001.- C. 501-515

Smith A. The beauty of age // Poetry of XX century. NY., 2001.- C. 301 - 315

Wodehause P. The man upstairs. NY., 2000. - 28 с.