Показать все стороны взаимоотношений евреев с местным населением.
Предметом исследования является геноцид еврейского населения, объектом исследования - отражение в воспоминаниях узников гетто трагедии еврейского народа.
Работа состоит из введения, 6-ти глав, списка использованных источников и литературы, приложений.
ГЛАВА 1. ИСТОРИОГРАФИЯ И ИСТОЧНИКИ
Холокост - это всемирная трагедия полного уничтожения немецкими оккупантами еврейского населения в годы Великой Отечественной войны. В наше время тема Холокоста остается предметом острых историографических дискуссий, что обусловлено, прежде всего, состоянием источников. Согласно преобладающей точке зрения, учитывающей наряду с письменными источниками достижения археологии, тема Холокоста решается во всех странах мира, в том числе и в Белоруссии. Она положена в сюжеты многих фильмов, в основу литературных произведений. Философы, политики и богословы дают все новые и новые объяснения того, как и почему в центре Европы, в стране с богатейшими интеллектуальными традициями возникла и быстро распространилась по Европе ненависть к целому народу, приведшая к безумной идее его полного искоренения на Земле. Этот вопрос лежит в основе серии книг «Тень Холокоста» [29].
В первые послевоенные десятилетия делом чести вновь появившегося государства Израиль стала работа по увековечению памяти евреев. Богатая еврейская диаспора в различных странах мира финансировала работу историков и выпуск литературы. Но советской историографии это коснулось позже.
Советская историография в изучении проблемы Холокоста в своем развитии прошла несколько этапов. Первый из них охватывает период 1940-50 годов, когда шло полное игнорирование и замалчивание темы. Сразу после войны, по указанию Сталина, был наложен запрет на публикацию материалов, разоблачающих зверства нацистов в отношении евреев на оккупированных территориях страны (одна из причин - вхождение Восточной Германии в орбиту советского внимания, сближение с немцами, а, следовательно, ради сохранения этих отношений последовала ликвидация Комиссии по установлению и расследовании злодеяний военных преступлений немецко-фашистских захватчиков). Идеологизация сталинизма полностью отрицала существование такого народа, как еврейский и такое явление, как народоубийство. Попытавший увидеть свет известный сборник материалов и документов «Черная книга», подготовленный Ильей Эренбургом и Василием Гроссманом, был уничтожен в типографии еще до выхода. Первой, увидавшей свет книгой по данной тематике, была книга воспоминаний Г.Смоляра «Мстители гетто», вышедшая в 1947г., где дано описание пяти важнейших нацистских погромов в Минском гетто. Это был прорыв [27].
Печальный факт, в очередной раз подтверждающий силу и мощь тоталитарного режима, прослеживается в списке погибших зембинцев, составленном сельским Советом в августе 1944 года, почти сразу после изгнания оккупантов, где поименно названы только пять евреев (Бененсон Гиля, Бененсон Либа, Кац Меер, Кац Хая, Харик Фаня), в то время как установлено, что было уничтожено 927 человек. На это указывает А. Розенблюм в работе «Зембинская трагедия» [54].
Возобновление процессов над военными преступниками открывает второй этап историографии (1960-80-е годы), когда тема фрагментарно встречается в предисловиях и комментариях к сборникам документов. В 1968 году выходит сборник документов «СС в действии: Документы о преступлениях СС» [1].
После массовых судов над нацистами начинается сбор и запись видеосвидетельств. Выступления свидетелей становятся достоянием всего мира, к их воспоминаниям стали проявлять внимание. Но остается небольшая проблема: в то время, когда авторы упоминают о еврейских жертвах в других странах, в СССР об уничтожении евреев пишут в контексте «мирных советских граждан» [49].
Третий этап в развитии историографии охватывают времена «перестройки», когда тема Холокоста набирает силу, ее рассматривают более объективно и с научной точки зрения. Появляются отдельные книги, статьи с признанием того страшного факта, что только к евреям была применена политика «окончательного решения» лишь из-за их расовой принадлежности.
Среди работ на русском языке на первом месте необходимо выделить не теряющую свого исторического значения легендарную "Черную книгу" под редакцией Василия Гроссмана и Ильи Эренбурга и увидевшую свет в 1980г в Иерусалиме [10]. Она содержит сотни свидетельских показаний, которые воспроизводят систему уничтожения евреев в годы Второй мировой войны, начиная с заявления Гитлера, что как бы ни кончилась война, в Европе не останется живого еврея, и заканчивая потрясающими человеческими документами из очень небольших местечек, способными воздействовать на камень. Эти документы, письма и рассказы людей запечатлели горькую и страшную истину. Несмотря на одностороннее и субъективное восприятие отдельных фактов (в книге почти нет данных об участии местного населения в уничтожении евреев, и в то же время значительное место уделяется освещению роли советских граждан в спасении евреев), книга, как документ эпохи, со всеми ее недостатками и достоинствами, является одним из фундаментальных источников для изучения истории советского еврейства в годы войны.
Журналы и газеты начинают чаще печатать статьи о борьбе евреев и более объективно оценивать вопросы сопротивления жителей гетто [30].
Энциклопедическое издание 1983 года также затрагивает вопрос борьбы евреев против немецко-фашистских захватчиков [47].
В 1992г. выходит сборник документов «Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941-1944)», где широко представлены документальные свидетельства злодеяний фашистов на оккупированной территории [4].
Четвертый этап - 1990-е годы, распад СССР. В Беларуси явно вырос интерес к Катастрофе, данная тема становится предметом специального исследования в результате открытия многих архивов и их тайн. В 1995г. в Минске была опубликована книга «Трагедия евреев Белоруссии в годы немецкой оккупации (1941-1944). Сборник документов и материалов» [2]. В 1997г вышло новое дополненное и расширенное издание этой книги с новыми главами, таблицами, фотоматериалами, но, к сожалению, без именного и географического указателей, которые имелись в первом издании [3].
Идет отражение темы в книгах, журналах, газетах, радио- и телепередачах. Эта тема эффективно исследуется в ряде регионов и городов. Издаются книги «Память» со списками жертв геноцида [22].
Именно в это время все чаще появляются воспоминания очевидцев тех событий, которые без страха могут рассказать о прошлом, дать оценку историческим событиям и не бояться быть наказанными за правду [16,18,38].
По мере того, как изменялась идеология в стране, постепенно заполнялись и «белые пятна» в истории. И уже в историографии Катастрофы конца 1990-х гг. можно отметить новое явление. Евреи, покинувшие Советский Союз, выступили авторами целого ряда работ, которые удачно дополняют картину, составленную в предыдущий период на Западе. Их статьи, обзоры, воспоминания, мемориальные издания, сборники документов и монографии несут не только богатый и самобытный фактический материал, авторы показали себя знатоками среды, атмосферы времени, подметили приметы и явления, скрытые от внимания западных историков, не осведомленных в особенностях советских условий. В то же время, эти работы отличаются по своему профессиональному уровню, глубине анализа, осмысления и достоверности [11]. Однако, многие исследователи основываются на записи устных свидетельств и часто эти данные не подтверждены официальными документами, что может в некоторой степени исказить правду и достоверность сведений. Следует учесть, что лишь в сочетании воспоминаний, подтвержденных официальными документами, можно реально и более полно воссоздать картину прошлого.
Отдельно следует сказать о научных сообщениях историков, занятых изучением Катастрофы. Наиболее ценные работы выполнили Ханнес Хеер (Германия), Марат Ботвинник, Эммануил Иоффе (Белоруссия). Э.Г.Иоффе, исследуя состояние данной проблемы, указывает, что благодаря возможности работать с первоисточниками (в частности на Белоруссии) стали известны новые жертвы трагедии. Если до 90-х годов писали о 300-400 тыс. еврейских жертв, то теперь эта цифра достигла 810 000 белорусских евреев [29, с.74].
В российской и белорусской историографии сегодня возросла актуальность проблемы еврейского народа, выделился ряд новых направлений для изучения, раскрыты многие неизвестные страницы антинацистской борьбы белорусских евреев, а также многие имена героев и героинь этой борьбы. Возросла потребность в более детальном изучении мелких проблем. Открывшиеся архивы позволили исследователям проверить свои догадки. В Белоруссии тема Катастрофы перестала быть абстрактным и новым явлением. Она заявила о себе в полной мере, и уже нет необходимости доказывать ее значимость. Все издания о войне считают своим долгом сообщить о политике нацистов в отношении еврейского населения. Уровень освещения проблемы, ее глубина, как и степень объективности подачи информации, безусловно, отличаются, но замалчивать трагедию евреев в Белоруссии, как это делалось почти пятьдесят лет, уже невозможно. В 1996-1999гг. прошел ряд республиканских и международных конференций, симпозиумов и встреч ученых, труды которых посвящены проблемам межнациональных отношений и Катастрофы [29].
На новом исследовательском уровне (впервые в постсоветской историографии) выполнена работа Е.С.Розенблата и И.Э.Еленской «Пинские евреи. 1939-1944» [24]. Ими изучен обширный архивный материал, который в совокупности с воспоминаниями дал богатую основу для изучения повседневной жизни узников в гетто. Одним из достоинств этой работы является глубокий анализ деятельности Пинского юденрата.
При работе над темой мной изучен широкий круг опубликованных источников. Весь комплекс использованных источников и литературы по выделенной проблеме можно поделить на несколько групп:
исследования авторов по проблеме катастрофы;
сборники документов и материалов;
мемуары и мемориальные издания;
статьи из газет, журналов;
интервью с очевидцами и их воспоминания (которые мы по праву можем считать историческими документами);
художественная литература.
Основную базу исследования составляют, прежде всего, воспоминания, которые стали доступны исследователям в последние десятилетия, а также воспоминания еще нигде не опубликованные, но собранные инициативными и поисковыми группами ( в том числе и автором работы).
Воспоминания узников гетто позволяют полнее и глубже раскрыть трагедию еврейского народа в годы Великой Отечественной войны, существенно дополняя данные других источников богатым фактическим материалом, а нередко являются и единственным историческим источником. Воспоминания донесли до нас то, что сохранила память - это и значительные факты, и крик нестерпимой боли. Мемуаристы описывают события в том виде, как они преломились в их сознании. При работе с данным источником очень важен внимательный, объективный подход к этим документам.
Рассмотрим некоторые книги из данной группы. Первая из них, о которой хотелось бы рассказать - «Мальчик из гетто» [18]. Эта небольшая по объему книжица (всего в 96 страниц) нашла свой выход в свет в 1996 году благодаря магнитофонным записям, сделанным опытным интервьюером и писателем Смирновым при встрече с главным героем истории - Романом Левиным в 1956г., а также открывшимся архивам, в одном из которых, Брестском, Левин в 1994г впервые увидел фото своей мамы 1941г и прочитал запись о себе в анкете узницы гетто (было найдено более 12, 5 тысяч анкет и фотографий узников Брестского гетто, уничтоженного в октябре 1942г) [18, с.5]. Мемуарные страницы этой книги открывают нам трагедию Брестского гетто, в котором из более чем 20 000 человек выжило лишь 19, среди которых и был 11-летний мальчик Р.Левин. Книга является уникальным информатором, она сохранила на себе отпечаток живого устного рассказа с его своеобразной стилистикой, глубиной детских переживаний. Здесь можно найти ответы на многие возникающие вопросы (от начального этапа создания гетто вплоть до его уничтожения). Весь цикл личных воспоминаний объединяет то, что это не совсем объективная сторона раскрытия темы, так как она не сверена с исторической литературой и не всегда подтверждена документально.
Наибольшую ценность составляет сборник материалов и документов под редакцией Р.А.Черноглазовой [2], куда включены документальные материалы о геноциде из различных архивов Республики Беларусь. Это первое издание, целиком посвященное Катастрофе белорусского еврейства. Книга поделена на разделы: первый включает в себя документы немецкого командования, свидетельствующие о формировании политики геноцида в Белоруссии, второй - о политике оккупационных властей (это распоряжения, приказы, инструкции, запреты, отчеты), в третьем разделе содержатся сведения полиции безопасности и СД об изощренных способах уничтожения евреев в Белоруссии, в четвертом предоставлены документы о доставке в Белоруссию и уничтожении евреев из стран Западной Европы, пятый раздел - воспоминания узников гетто, шестой - списки уничтоженных евреев в различных гетто Белоруссии. Документы сборника расположены в хронологическом порядке. Большая часть документов публикуется полностью, документы, написанные на немецком и польском языках, публикуются в переводе на русский с пометками «Перевод с немецкого», «Перевод с польского». В сборник впервые вошла статья известного немецкого историка Ханнеса Хеера. Одной из особенностей настоящего сборника является помещение в нем списков погибших узников ряда гетто (хотя и не полное), а также список врачей (30 человек) Брестского гетто, из которого видно, что все они получили свое образование за границей (в Праге, Варшаве, Генуе и т.д.) и были высококвалифицированными специалистами. Кроме того, есть таблица мест концентрации гитлеровцами евреев для уничтожения (к сожалению, без указания времени создания гетто).
На высоком исследовательском уровне выполнена работа одного из старейших исследователей проблемы Катастрофы советского еврейства Ильи Альтмана "Жертвы ненависти: Холокост в СССР 1941-1945" [7]. Автор книги акцентирует внимание на таких сложных и недостаточно исследованных вопросах как статистика населения гетто и жертв Холокоста, конфискация еврейской собственности, повседневная жизнь узников и др.
Ценность и новизна монографии И.А.Альтмана "Жертвы ненависти" по сравнению с предшествующей научной литературой в следующем:
. Вся книга базируется на документах, поэтому подавляющее большинство суждений и выводов автора убедительно аргументировано и обладает высокой степенью достоверности.
. Книга воссоздает малоизвестные и неизвестные не только широкому читателю, но даже и многим исследователям, страницы истории Холокоста на территории СССР. Речь идет об освещении истории юденратов и еврейской полиции, религиозной, культурной и педагогической деятельности в гетто, рабочих лагерей, о роли коллаборантов в "окончательном решении еврейского вопроса", о судьбе евреев-военнопленных, о сопротивлении в гетто. При этом многие аспекты истории Холокоста исследованы впервые.
. Автор рассматривает и подразделяет все гетто на "открытые" и "закрытые" и его мнение по этому вопросу трудно оспорить.
. Широко раскрыта картина еврейского Сопротивления, деятельность евреев-подпольщиков не только внутри, но и вне гетто, восстаний в гетто, участия евреев в партизанском движении и евреях-командирах партизанских соединений.
.Несомненным достоинством монографии "Жертвы ненависти" является умение автора популярно и очень доступно излагать строго научный материал. Крайне важным оказалось наличие в книге географического указателя.
Для белорусских исследователей Холокоста очень важно, что во всех пяти главах книги И.А.Альтмана нашла свое освещение история Холокоста и еврейского Сопротивления в нашем регионе. Так, уже во "Введении" дана серьезная оценка работам, изданным в Беларуси (сборники документов и материалов под редакцией Р.А.Черноглазовой, работы Е.С.Розенблата и И.Э.Еленской, Э.Г.Иоффе [2, 3, 24, 31]. Интересна характеристика, которую автор дает деятельности юденратов и еврейской полиции в Беларуси, их участия в повседневной жизни гетто, в организации принудительного труда евреев, в ликвидации гетто.
Мужеству и героизму евреев-подпольщиков Беларуси посвящены материалы, размещенные в 4-й главе книги И.А.Альтмана. Раздел "Евреи-партизаны" основан на уже известном и ранее опубликованном материале, но и здесь автор вносит свое видение проблемы и, что очень важно, он предпринимает попытку определить количество евреев-партизан на оккупированной территории СССР. Характеризуя евреев-подпольщиков, он отмечает заслуги Исая Казинца - единственного еврея-подпольщика, посмертно удостоенного звания Героя Советского Союза, и упоминает подпольщиков Могилева и Бобруйска [7, с.320,323]. Оценивая подпольные организации в гетто, Альтман рассматривает деятельность подпольщиков Минского гетто, связь юденратов ряда населенных пунктов БССР с подпольем гетто, останавливается на деятельности Маши Брускиной, упоминает о подпольщиках Барановичей, Белостока, Бреста, Гродно, Слонима, Вилейки, м. Куренец [7, с. 328, 329, 331, 334].
Интересный материал приведен в разделе "Они спасали евреев" - он посвящен "Праведникам народов мира" в Республике Беларусь. Особым достоинством книги является то, что автор стремится показать всю правду не опуская самых острых, "болезненных" вопросов, таких, к примеру, как евреи-предатели, евреи-коллаборационисты и т.д.
Вот только название книги не самое удачное, так как не отражает всего содержания монографии. Книга называется "Жертвы ненависти", но ведь посвящена она не только гибели миллионов евреев, но и их борьбе с фашизмом.
Неточность есть и в определении даты погрома в Минском гетто. И.А. Альтман указывает дату 5 марта 1942 года, в действительности, это произошло на три дня раньше - 2 марта [7, с.208].
Некоторые неточности, а также опечатки не снижают высокого научного уровня и исключительной ценности книги И.А. Альтмана, которую, без всякого преувеличения, можно считать серьезным вкладом в мировую историческую науку.
По выводам И. А. Альтмана, число евреев - участников партизанского движения Белоруссии (без учета тех, кто сражался в еврейских партизанских отрядах и находился в семейных лагерях) составляло около 5000 человек» [7, с. 352]. Количество евреев-партизан преуменьшено им примерно более чем в два раза.
Этот же вопрос освещен в главе VII монографии Э. Г. Иоффе «Белорусские евреи: трагедия и героизм. 1941-1945», изданной в Смоленске в 2003 г. В ней раскрыто участие евреев в боевых действиях на фронтах, в партизанском движении и антифашистском подполье. При ее написании использованы фонды архивов и музеев Республики Беларусь, Российской Федерации, Республики Польша, Государства Израиль, Соединенных Штатов Америки. Автор монографии отмечает, что на фронтах Великой Отечественной войны сражалось 110 тыс. белорусских евреев. Более 48 тыс. из них погибло в боях за свободу и независимость нашей Родины [13, с. 258]. 23 белорусских еврея были удостоены звания Героя Советского Союза. Полными кавалерами ордена Славы стали два еврея-уроженца Беларуси. По данным Э. Г. Иоффе в рядах белорусских партизан сражалось около 12 тыс. сыновей и дочерей еврейского народа. А всего, по его подсчетам , в рядах белорусских партизан и подпольщиков в 1941-1944 годах воевало около 15 300 евреев [13, с. 364].
Еще одной книгой этого автора с интересным предисловием: «Зло, как и добро, имеет своих героев» (Фр. де Ларошфуко) является «Поименная мразь», в которой содержатся интересные и достоверные сведения о тех, кто осуществлял и помогал карателям в уничтожении еврейского населения. Напротив каждой из фамилии карателей указана дальнейшая судьба злодеев. Исходя из данных видно, что это, увы, многочисленное отребье состояло не только из люмпенов и дебилов. Среди них были и такие, кто обладал университетским дипломом и претендовал на респектабельность. Также имеется список предателей и убийц (по состоянию на август-ноябрь 1941), который в течение 50 лет был засекречен, и только в 1996 году его обнародовало общество "Свет меноры", выпустив специальный буклет под названием "Упоенные кровью".
Ценным источником фактического материала по Беларуси является и работа Л.Л.Смиловицкого «Катастрофа евреев в Белоруссии 1941-1944гг» [28], в которой автор дает глубинную характеристику литературы по Катастрофе, отмечает новые подходы в изучении темы, выделяет ее актуальность в наше время.
Э.Г.Иоффе в своем артикуле «Историография. Проблемы. Белорусские евреев в борьбе против нацизма» анализирует литературу, изданную в странах СНГ в 1992-2007гг, дает им оценку, подразделяет ее на группы и находит неточности и разночтения в различных источниках, тем самым помогая найти ответы на все спорные вопросы по данной тематике [33].
Замечательным источником для изучения Холокоста является русскоязычное издание израильских историков И.Гутмана и Н.Галиль «Катастрофа и память о ней» [11]. Эта книга не просто перевод, а новая редакция с учетом интересов и специфики русскоязычной читательской аудитории. Новейшие исследования базируются на новых документах. Книга содержит разъяснения основных понятий и наводящие вопросы к каждой главе. Каждый термин, требующий пояснения отмечен звездочкой. В конце издания - словарь основных терминов и понятий. Значительное место занимают иллюстрации, которые органично дополняют текст. Фото, рисунки и карты также существенно обогащают общую картину.
Историографический анализ показывает, что за последние годы появился целый ряд работ, основанных на ранее недоступных архивных материалах, в которых авторы рассматривают историю Катастрофы как в региональном аспекте, так и в масштабах республик бывшего Советского Союза. К положительным тенденциям можно отнести заметное расширение проблематики. Исследователей все больше интересует не только хроника уничтожения еврейского населения и проблемы еврейского Сопротивления, но и более широкий круг узких, конкретных вопросов.
Широкое использование различных источников помогает выделить общие тенденции немецкой политики в вопросе создания гетто в Белоруссии, но жаль, фрагментарность источников, временами их недостаточная репрезентативность не содействуют всестороннему анализу проблемы.
Существенным недостатком в ходе исследования данной темы является то, что в основном многие работы имеют описательный характер, не объясняющий суть явления. К этому «бегу на месте» приводит отсутствие международного сотрудничества историков. Их совместная работа укрепила бы взаимное доверие, помогла бы прийти к общим выводам. Хотелось бы глубже рассмотреть вопрос, в том числе выделить отличия Катастрофы в Белоруссии от трагедии еврейства в других регионах Советского Союза и странах Восточной Европы.
ГЛАВА 2. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И РОЛЬ ЮДЕНРАТОВ В СУДЬБЕ ЕВРЕЙСКОГО НАСЕЛЕНИЯ
еврейский гетто юденрат уничтожение
Для наведения порядка на оккупированных территориях, немцы создали еврейские комитеты - «юденраты», через которые они передавали свои приказы и распоряжения жителям гетто. Эти органы самоуправления также встречаются и под названиями «еврейский совет» [38, с.221], «кагалы» [19, с.38] и т.п. В немецких документах эти организации чаще выделены как «еврейское самоуправление» [2, с.60].
Руководителей еврейских советов обычно называли «председатель» или как в Барановичах - «староста» [2, с.123].
В еврейский совет включались только мужчины. Обычно юденраты возникали еще до организации гетто. В Минске еврейский совет был создан по распоряжению полевого коменданта города еще в начале июля 1941 г. [2, с.65], а в Гродно уже 28.06.1941 года прошло первое собрание Юденрата [36, с.387].
Юденраты были нужны оккупантам для регистрации еврейского населения; конфискации его собственности; переселения и размещения в гетто; поддержание порядка и пресечение контрабанды; организации принудительного труда. Через Юденраты немцы передавали свои приказы и распоряжения жителям гетто. Так, в Брестском гетто, например, на двери Юденрата вывешивали объявления о том, кому и когда явиться на работу [18, с.26].
В распоряжении полевого коменданта г.Минска (пункты 9-12) четко расписаны функции, возложенные на еврейский совет города: об обязательном внесении в кассу городской управы 30 тыс.червонцев за переселение евреев, об уведомлении жилищного отдела обо всех освобожденных от евреев квартирах, о поддержании порядка службой охраны и о наказаниях за неподчинении данному распоряжению [2, с.66].
В связи с отрывом еврейского населения от городских служб, Юденрат был вынужден взять на себя множество задач, поэтому на территории Западной Белоруссии Юденраты имели разветвленную структуру, которая позволяла осуществлять контроль за всеми сторонами жизни населения. Например, Пинский Юденрат имел десять отделов: труда, административно-хозяйственный, финансовый, юридический, социальной опеки, статистики и регистрации, гражданского положения, похоронное бюро, арбитражную комиссию [17], а Гродненский - 13 [36, с.412].
В зависимости от численности населения в состав Юденратов, как правило, входили от 3, как в Полоцке, до 12, как в Осиповичах [19, с.35], либо до 24 человек, как в Пружанах, причем в Пружанах было приказано создать еврейский совет лишь из числа ремесленников (врачей и адвокатов немецкая администрация исключила из списка) [10, с.184]. В гетто г. Минска, Белостока, Бреста, Пинска, Глубоком др. действовали юденраты с многочисленным штатом сотрудников, включая еврейскую полицию. В Гродно за 24 часа было приказано создать юденрат из 10 человек, но через 1,5 месяца это число увеличилось до 24. Затишье в первый год существования гетто в г.Гродно дало юденрату возможность улучшить положение еврейского населения путем создания слишком разветвленного бюрократического аппарата, и два юденрата г.Гродно за это период наняли около 850 человек [36, с.412].
Первые приказы по созданию местных органов появляются в середине июля 1941 г. Командующий тылом группы армий «Центр» так обозначил основные принципы организации и деятельности юденратов: их предписывалось организовывать «в каждом населенном пункте», причем «из местных жителей». Состав таких органов должен был избираться самими евреями и представляться местному военному коменданту для утверждения. Но более типичным было не избрание, а назначение состава этого органа властями. Илья Мушкин был избран председателем Минского гетто лишь потому, что он знал немецкий язык, а это значительно облегчало работу немцам. В своем документе «Антифашистское подполье в Минском гетто» Смоляр писал о создании еврейского совета так: «На вопрос немцев, кто знает немецкий язык, отозвался Илья Мушкин. Его повели в комендатуру. На следующий день на минских улицах были вывешены объявления, что «жид Илья Мушкин назначается председателем еврейского совета. Все жиды должны безропотно выполнять его указания» [38, с. 221].
В большинстве случаев оккупационные власти предлагали представителю еврейской общины сформировать юденрат (так было в г. Столине), иногда ответственность за подбор членов еврейского совета возлагалась на местных раввинов (г. Белосток) или на случайного человека (м. Бытень).
В Пружанах было вывешено объявление, что евреи должны в течение 3-х дней избрать еврейский совет. Но предложение евреев избрать юденрат из числа людей с высшим образованием, они отвергли: «Нам нужны ремесленники, а не ученые люди» [10, с.184].
В основном, как следует из воспоминаний очевидцев, во главе Юденратов стояли отважные люди. Шалом Герлинг с уважением отзывается о главе Дятловского юденрата за его смелость и мужество: «Немцы сказали выбрать Юденрат. Во главе Юденрата был старший общины. Но через некоторое время его занял Алтер Дворецкий, его заместитель. Дворецкий учился в Берлине и в Вильнюсе. Он вернулся в Дятлово, когда получил степень адвоката и женился. Алтер, которому было 37 лет, в начале войны был известен, как прекрасный адвокат, спортсмен и был в организации «Паалей Цион». Его способности, талант помогли ему укрепить своё положение перед войной и стать во главе Юденрата. Как глава Юденрата, А.Дворецкий должен был помогать фашистам, но, являясь руководителем антифашистского подполья, действовал против немцев и их приспешников. Когда немцы заняли Дятлово, А.Дворецкий понял сразу, что не следует ждать от фашистов чего-либо хорошего. Используя свой авторитет, он выходил в соседние деревни, чтобы там встречаться с другими евреями, которые были сапожниками, портными и т.д., работавшими на неевреев. В дополнение, он организовал встречи с другими евреями, которые были раньше политиками. Он рассказывал им, что происходит в разных местах, предупреждал их об истинных намерениях немцев. А.Дворецкий поддерживал связь с окружающим миром, людьми, которые были неевреи: советскими гражданами, бывшими солдатами Красной Армии. Связи в будущем помогли ему в спасении евреев. Все указы немцев доводились до евреев через Юденрат, который работал без перерыва, чтобы помочь жителям Дятлово и всем беженцам, кто туда приходил» [5].
Важнейший момент, который следует учитывать в ходе изучения темы, заключается в понимании того, что юденраты занимались не только выполнением распоряжений оккупационных властей, но и проявляли собственную инициативу в создании системы, при которой целому ряду категорий еврейского населения предоставлялись дополнительные шансы на выживание. Специальной опекой органов еврейского самоуправления пользовались малоимущие многодетные семьи, беженцы, сироты, одинокие старики и инвалиды. В качестве примера можно привести случай, описанный в воспоминаниях Ноаха Мельника. 14-летним подростком, избежав смерти во время акции в Ляховичах, он прибыл в Барановичи, обратился в юденрат за помощью и получил жильё, одежду, обувь и документы [20, с.46]. Юденрат Бреста содержал детский сад, дом престарелых, ночлежный дом, общественную кухню. Все эти учреждения бесплатно снабжались хлебом и некоторыми другими продуктами. Хочется отметить, что центры помощи бедным были не только в больших гетто, но и в маленьких, таких как Дятлово [5].
Обеспечение продовольствием превратилось в одну из самых жизненно важных задач Юденратов. Они должны были искать все пути борьбы с голодом. Благотворительная деятельность юденрата помогала решить проблему питания узников гетто Бреста [18]. Благодаря организаторским способностям начальника отдела обеспечения Якова Эфрона и умению влиять на людей, вопрос о продовольствии в гродненском гетто был менее острым, чем в других гетто и здесь никто не умер от голода [36, с.413].
Детский дом в Минске был создан тоже по инициативе Юденрата [2, с.162]. Многие Юденраты занимались открытием мастерских. Они старались убедить немцев в том, что население гетто способно к созидательной работе, вопреки мнению нацистов, которые видели в нем бесполезную массу. Юденраты старались доказать полезность еврейских рабочих и специалистов. Поэтому они старались сделать своё гетто как можно более продуктивным и следовали лозунгу «спасение через работу» [36, с.414].
Когда в гетто ввели обязательное ношение повязок с обозначением адреса, чтобы в любой момент выявить лишних людей и предотвратить общение, а вместе с тем и вытекающие отсюда заговоры, то и в этом люди из юденрата помогли: они передали в гетто достаточное количество заверенных белых заплат с номерами - главным образом многозначными, с которыми можно манипулировать, загибая, когда это нужно, цифру справа или слева [27, с.66].
Обычным методом, который использовали юденраты, чтобы создать особые фонды для содержания на своём балансе наиболее нуждающихся в помощи евреев, было введение системы принудительно-добровольного перераспределении материальных благ. Иногда требовались чрезвычайные меры. По воспоминаниям, в еврейском трудовом лагере в м. Ганцевичи председатель юденрата Гринберг проявил решительность, когда остро встала проблема голода: «Когда привезли в лагерь вторую, а потом и третью партию заключённых из Ленина, в лагере собрались целые семьи, целые родственные кланы. Они селились вместе в одном бараке. Среди них были богатые люди, они привезли с собой в лагерь ценные вещи и обменивали их на продукты. Другие, лишённые всякого дополнительного питания, пухли от голода. Вот-вот люди будут умирать от голода. Гринберг всё видел и принял единственно правильное решение. Он подобрал сильных ребят и в воскресный день провёл обыск во всех бараках. Все запасы продуктов отобрали и сдали на кухню, тем самым улучшили питание» [21, с.16]. Во время проведения контрибуций и конфискаций члены юденратов «выкачивали» необходимые ценности в первую очередь у состоятельной части еврейского населения (например, в г. Пинске, Гродно) [16, с.37]. Тем самым снижались шансы на выживание «ограбленных» еврейских семей, но объективно увеличивались шансы на выживание еврейской общины в целом. Во-первых, производилось «умиротворение» оккупационных властей, а во-вторых, часть собираемых средств оседала в бюджете юденратов и направлялась на общественные нужды.
Когда нацисты приступили к осуществлению «Окончательного решения», то есть, к уничтожению европейского еврейства, многие юденраты получили приказ предоставлять властям списки евреев, предназначенных для депортации в лагеря уничтожения. Каждый совет должен был решить для себя, в какой степени он будет выполнять эти распоряжения. Некоторые искали пути предотвратить или хотя бы затормозить процесс депортации; другие держались политики «спасения через труд». Они стремились показать немцам, что труд евреев необходим для экономики воюющего Рейха. Чтобы найти выход из этого положения, работники Минского Юденрата «старались перевести в квартал «специалистов» как можно больше людей», выписывая большое количество подложных удостоверений [27, с.25].
В итоге, председатели и члены юденратов становились заложниками при проведении конфискационных или карательных операций оккупантов. Все они (за исключением скрывшихся) были уничтожены во время ликвидации гетто. Староста Полоцкого гетто (столяр) был расстрелян раньше всех, вероятно из-за неповиновения и отказа выполнять поручения [2, с.123].
Если создание юденрата сводились как-бы к продолжению функций еврейской общины и не несло никакого существенного изменения (трудоустройство евреев, учет, сбор ценностей, обеспечение топливом, едой, решение вопросов здравоохранения и социальной помощи), то появление еврейской полиции явилось совершенно новым явлением. В директиве от 13.08.1941г Г.Лозе отмечал «Для поддержания внутреннего порядка может быть создана еврейская полиция. Евреи-полицейские могут быть вооружены, самое большее, резиновыми дубинками или палками, и в качестве знака отличия должны носить на правом рукаве повязку с желтой еврейской звездой» [2, с.55].
Функции еврейской полиции можно разделить на три типа:
выполнение немецких приказов, полученных через юденрат или непосредственно от оккупационных властей;
выполнение распоряжений юденрата в связи с его мероприятиями.
удовлетворение внутренних нужд еврейского общества: охрана улиц гетто, охрана входа и выхода из гетто.
К первым двум типам относились сбор контрибуций, штрафов и налогов, конфискация имущества, сбор на принудительные работы, участие в облавах и арестах, этапирование населения в лагеря и к местам расстрелов, слежка внутри гетто, выявление партизан и заговорщиков. Известны случаи, когда за несколько марок, полученных от богатых евреев, еврейская полиция хватала попрошаек и отправляла их на работу вместо богатеев [36, с.415].
При этом нередко члены еврейской полиции сами были заговорщиками или имели связь с подпольем.
К третьему типу относится поддержание порядка и чистоты в общественных местах, борьба с преступностью.
Иногда еврейские полицейские принимали участие в расстрелах и, несмотря на то, что еврейская полиция активно помогала немцам в преследовании других евреев, в том числе в их отправке в концлагеря, многие её члены в конечном счёте разделили судьбу других жертв холокоста, но не все.
В одних случаях члены юденратов и еврейской полиции демонстрировали служебное рвение, следили за немедленным исполнением приказов и распоряжений, брали на себя функции «умиротворения» должностных лиц с помощью взяток, ценных подарков, продовольствия, изготовления на заказ одежды, обуви и прочих предметов быта (Барановичи, Радошковичи). Известны факты, когда юденраты и еврейская полиция помогали властям выявлять нарушителей предписаний режима и отдельных категорий лиц, подлежащих первоочередному уничтожению: психически и физически больных, стариков, детей (Пинск, Ошмяны) [4, с.253]. В других случаях сотрудники юденратов отказывались готовить списки лиц, подлежащих уничтожению [2, с.88]. За отказ составить список старых и больных евреев для депортации был расстрелян председатель Барановичского гетто Овсей Изыксон и его секретарь, а также два первых председателя еврейского совета в Новогрудке (Цехановский и Хаим Айзикович).
На юденраты возлагалась ответственность как за действия, так и бездействие еврейской общины в целом. С одной стороны, юденратам придавался статус «собственных органов управления» еврейской общины, но была и оборотная сторона медали - они попадали в полную зависимость от оккупантов и становились фактически их официальными заложниками и первыми потенциальными жертвами.
Из воспоминаний бывшего малолетнего узника гродненского гетто Даниила Кловского: "После войны к юденратам и тем, кто служил в полиции гетто, относились как к пособникам оккупантов. Прислужниками, холуями называли их многие и в гетто. Я же не брошу в них камень. Хотя допускаю, что они эту свою работу делали, надеясь, что она поможет им легче продержаться. Но при всем том, думаю, им в определенном смысле было труднее, чем остальным обитателям гетто. Потому что главным условием сохранения хотя бы той жизни, которая здесь сложилась, было скрупулезное соблюдение всех предписаний гестапо. "Штраф" за малейшее их нарушение в гетто был один: смерть. И если мы "отвечали" перед гестаповцами каждый за себя да еще за своих близких, то члены и служащие юденрата - за всех нас. Они были, по сути, нашими заложниками в руках гестапо".
Из документов, доступных нам сегодня, известно, что многие юденраты достойно выдержали испытание своего еврейского и человеческого достоинства, и возможно число таких юденратов было даже большим, чем принято считать.
ГЛАВА 3. СОЗДАНИЕ ГЕТТО И ЖИЗНЬ ЕВРЕЙСКОГО НАСЕЛЕНИЯ В НИХ
.Предпосылки и создание гетто
Для чего немецким властям нужно было создавать гетто для всех евреев Европы? Немецкие власти приводили различные доводы в пользу создания гетто: чтобы бороться со спекуляцией; чтобы положить конец распространению пораженческих политических слухов; чтобы ограничить распространение заразных болезней, источником которых являются евреи, и даже, чтобы охранять евреев от враждебности местного населения.
Все эти утверждения были безосновательными. На самом деле у евреев оккупированных стран не было ни малейшей возможности нанести Германии экономический ущерб. Наоборот, существование гетто помогало развитию подпольной экономики, поскольку возникла контрабандная торговля продуктами и товарами между гетто и внешним миром. Что касается проблемы заразных болезней, которые возникали среди евреев в результате тяжелых условий жизни при оккупационном режиме, то закрытое гетто вовсе не являлось способом их уничтожения или локализации, а наоборот, приводило еще к большему их распространению. Таким образом, понятно, что настоящей целью властей было изолировать евреев от окружающего населения, исходя из идеологических и бюрократических намерений. Гетто было еще одним этапом антиеврейской политики, последовательно развивавшейся с начала войны. Трудностей с созданием гетто на территории Белоруссии, как видно из меморандума А.Розенберга», немцы не видели, вследствие «наличия целых еврейских общин и поселений, что делает это особенно простым» [2, с.60].
С созданием гетто расистская теория стала реальностью: евреи, которым нацистская концепция не отводила места в человеческом обществе, действительно были от него изолированы.
сентября 1939 года был издан приказ шефа РСХА Р. Гейдриха о создании в городах вблизи крупных железнодорожных станций специальных еврейских кварталов («гетто»), куда переселяли евреи из прилегающей сельской местности. Это был подготовительный план уничтожения еврейского народа. Именно тогда впервые упоминается термин «окончательное решение» [1, с.199-203]. Подготовка же к осуществлению этого плана велась в течении 1939-1941 годов, то есть до нападения Германии на СССР. Первое гетто было создано в октябре 1939 года [11, с.17]. Время и сроки создания гетто были различными, их появление необходимо рассматривать как продолжительный процесс.
С первых дней войны на оккупированной территории Беларуси фашисты начали создавать в городах и местечках гетто - изолированные части города, отведенные для проживания евреев. Более полное определение этому понятию дается в энциклопедии Республики Беларусь: «Гетто - территории, отведённые для принудительного поселения людей по расовым, профессиональным, религиозным и др. признакам» [49, с.23]. В меморандуме А. Розенберга «Указания к разрешению еврейского вопроса» подчеркивалось, что «первой основной целью немецких мер, проводимых в этом вопросе, должно быть строжайшее отделение евреев от остального населения. ...Все права на свободу должны быть отняты у евреев, они должны помещаться в гетто» [2, с.59].
Гетто являлись частью оккупационного режима, политики расизма и геноцида. В Белоруссии в конце июля - начале августа 1941г появились первые гетто (в литературе их число определяется по-разному, от 70 до 120) [26, с.23]. В работе Э.Иоффе указано, что на территории 153 населенных пунктов Белоруссии находилось 163 гетто [31, с.116].
Всего на территории Белоруссии, в границах на 22 июня 1941 г., нацисты создали более 250 гетто [6, с.18]. По подсчетам Е. С. Розенблата, только в Западной Белоруссии было организовано 211 гетто [23, с.18].
На территории генерального округа «Белоруссия» (рейхскомиссариат «Остланд») одним из первых было создано гетто в Минске распоряжением полевого коменданта от 19 июля 1941 г. Это было самое крупное по численности (более 80000 узников) гетто, которое просуществовало около 27 месяцев [2, с.175].
Кроме того, есть основания выделять и такое понятие, как «гетто в гетто», по причине нахождения на одной территории местных и депортированных евреев [43, с.4]. В Минске вообще выделяют 3 гетто: «Большое гетто» - существовало с августа 1941по 21-23.10.1943 (39 улиц и переулков в районе Юбилейной площади). «Малое» гетто - находилось в районе завода им.Молотова (теперь завода им.Ленина) с 1941 до конца июня 1944 3. «Зондергетто» (часть гетто по улице Сухой и обувной) - гетто для депортированных евреев из семи стран Западной, Центральной и Восточной Европы. Существовало с ноября 1941 по сентябрь 1943г» [52]. Кроме того, этих евреев называли «гамбурскими», так как большая часть их прибыла из Германии [2, с.157]. Таким образом, в одном гетто оказались представители трех разных групп еврейского населения, каждая со своим родным языком (русским, идишем и немецким), культурой и мировоззрением. Отметим, что большая часть советских евреев Минска, в значительной мере утратила традиционную еврейскую ментальность (за исключением представителей старшего поколения), в то же время беженцы из Западной Белоруссии были более инициативны и предприимчивы, что явилось важным фактором выживания в гетто. Знание языка и контакты с немецким административным персоналом разного уровня давали узникам определенный шанс на спасение.
Созданием гетто занимались военные комендатуры, службы полиции безопасности и СД, айнзатцгруппы. Их деятельность была организована по определенному шаблону: по вступлении в какой-нибудь город или местечко они сразу же устанавливали с помощью местных жителей имена раввинов и наиболее известных членов еврейской общины и требовали от них собрать все еврейское население для регистрации и отправки в "еврейский район". Евреи, не подозревавшие об истинных замыслах нацистов, подчинялись распоряжениям оккупантов. Их загоняли за колючую проволоку, гетто.
В приказе по кавалерийской бригаде СС № 8 от 28 сентября 1941 г. отмечалось, что создание гетто возможно тогда, если нет возможности ликвидировать евреев сразу [2, с.68].
В западных районах Белоруссии (вошедших в рейх-комиссариат «Украина») формально гетто не создавалось, но еврейское население (после регистрации и соответствующего обозначения, а также создания еврейских советов) фактически было лишено свободы передвижения (запрет передвигаться вне рабочих колонн, появляться в определенных кварталах и даже покидать свои дома). Оно интенсивно использовалось на принудительных работах, подвергалось коллективным контрибуциям. Такая ситуация сохранялась (за некоторым исключением) до конца 1941 - начала 1942гг, когда план и темпы «окончательного решения» еще находилась в стадии обсуждения. Некоторые гетто на территории Белоруссии (Минск, Белосток, Брест, Пинск, Глубокое и некоторые другие) можно отнести к типичным для Восточной Европы. Здесь активно действовали юденраты с многочисленным штатом сотрудников, включая еврейскую полицию; в гетто и самих городах были организованы производства, где активно использовался принудительный труд еврейского населения.
Гетто организовывали, прежде всего, в городах, районных центрах, местечках вблизи железных дорог, рек [15, с.125]. Туда также переселяли уцелевших после акций уничтожения евреев из сельской местности (чаще всего - лишь специалистов-ремесленников с их семьями). Тенденция концентрации еврейского населения в средних и крупных городах и переселение проводилось не с целью ликвидации еврейского населения, а в целях использования их профессиональных возможностей. Обычно переселялись отдельные семьи, не превышающие нескольких десятков человек. Однако это распоряжение касалось иногда и еврейских общин численностью не менее нескольких сот человек. Так, в Западной Белоруссии оккупанты предприняли уникальную попытку создать еврейский город («Judenstadt») в Пружанах [6, с.48 ]. Сюда было переселено несколько тысяч евреев из 14 населенных пунктов. В гетто Глубокое были направлены евреи из 42 городов, местечек и деревень [10, с.172]. Оно стало своеобразным еврейским центром.
Необходимым условием при организации гетто была обязательная регистрация всех евреев. Людям меняли паспорта, заменяя их на немецкие «аусвайсы», с обязательной пометкой «юде» [18, с.22]. Параллельно с этим шло заполнение анкет с приложением фотографий и вписыванием детей до 14 лет [18, с.5].
Сроки для переселения, как правило, устанавливались в несколько дней. Для переселения в Минское гетто было отведено 5 дней [2, с.65]. В Борисове на переселение давали нереальный срок - 1 день [53]. Во Дворце давалось две недели [43, с.4]. Иногда переселение растягивалось на более длительный срок.
Все гетто условно можно разделить на два основных типа: «открытое» и «закрытое». Первый из них (без физической изоляции евреев в охраняемый квартал или помещение) носил временный характер-до уничтожения либо до переселения в «закрытое» гетто, депортации, отправки в трудовые лагеря [46].
Узники «открытого» гетто чаще всего оставались в своих домах. Выселять и затем охранять жителей нацисты считали нецелесообразным.
В местах, где охрана была слабее, евреи могли торговать с местным населением, а еврейские ремесленники - ходить на работу в селения с собственными инструментами и зарабатывать своей семье на жизнь. Политика умеренного принуждения в маленьких гетто объяснялась ограниченной численностью сил местной полиции, не позволяющей осуществлять постоянное наблюдение, а также отсутствием колючей проволоки (как пример - гетто в Слониме) [2, с.87].
Крупные гетто были более закрытыми. Наглядным примером этого является подтверждение о Дворецком гетто: «Сначала в гетто был режим «открытого типа»: заключённым разрешалось выходить из гетто, но они были обязаны являться на вечернюю поверку. Все трудоспособные заключённые должны были трудиться. Чаще всего, евреи работали на погрузке, вывозе щебеня с бывшего советского аэродрома возле деревни Васевичи, на работах по укреплению и ремонту полотна железной дороги Барановичи - Лида. Осенью 1942 года гетто перевели на «усиленный» режим. Был увеличен конвой, пополнение конвоиров прибыло из Латвии и Литвы. Жителям гетто запретили выходить из зоны. На работу выводили под усиленным конвоем. Евреям запретили контакты с местным населением» [43].
Открытыми являлись также гетто в Новогрудке [15, с.10], Осиповичах [19, с.34].
Создание «закрытых» гетто имело целью переселение всех евреев в определенное место: квартал, улицу или помещение. Его внешней приметой был забор, который устанавливался силами самих евреев и за их счет. Выход и вход в гетто был возможен только через один или несколько пропускных пунктов, которые охранялись с внешней и внутренней сторон.
Заключение в гетто лишь предшествовало поголовному уничтожению еврейского населения. Это было звено в цепи продуманных мероприятий, еще одна ступень, приближающая миллионы людей к уничтожению. Из гетто было удобней вести на казнь, в гетто легче контролировались все слои населения, в гетто производилось отделение способных к сопротивлению от беспомощных детей и стариков.
Каждое гетто ограждалось и охранялось по-своему: либо ограждение колючей проволокой, либо кирпичной стеной или глухим деревянным забором. К примеру, в Бресте воздвигались проволочные заграждения от 1,5м [18, с.23], а в Барановичах их высота достигала 2,5 метров. Заграждения возводилось силами узников и за их счет, как в Новогрудке. где стараниями 100 человек было огорожено 28 домов [15, с.7], или пленными и местными жителями, как в Бресте [18, с.23].
Площадь и границы гетто, не были фиксированными: когда людей вывозили с него, гетто сужали [36, с.395].
Вокруг гетто устанавливались особые десятиметровые зоны, в которых сносились все объекты и запрещались строительство, складирование товаров, посадка деревьев и кустарников. Вход и выход из гетто могли быть осуществлены только через один или несколько пропускных пунктов, которые охранялись с внешней и внутренней стороны полицейскими. Охрану Брестского гетто осуществляла местная украинская и еврейская полиция, «но и те и другие, - как отмечает свидетель, - были одинаково жестоки» [18, с.23]. В основном, многие узники подтверждают, что кроме дубинок, никакого оружия у еврейской полиции не было. «Обходов по домам они не делали. У них были списки, и они знали, кто где живет», - так об этом говорит малолетний узник Брестского гетто [18, с.12,30].
Из свидетельских показаний видно, что существовали гетто, которые не охранялись. «9 марта 1942 года наступили изменения в жизни Смольян, когда евреев согнали в гетто на улицу Шкловскую. Здесь примерно в 30 домах и жило от 700 до 840 евреев. Они были только обнесены колючей проволокой, и в них существовал «мягкий» режим проживания. Такой режим обусловлен и тем, что туда приходили евреи, бежавшие из Минска, Борисова, Орши, Дуброво» [39, с.7].
Оккупационные власти стремились оторвать евреев от внешнего мира, ограничить возможности проживания в привычной для них среде. С этой целью вводились запреты: запрещалось закупать продукты, ходить по тротуарам, громко разговаривать, - словом воспрещалось все, напоминающее о человеческом существовании и достоинстве. Учитель Давид Плискин из м.Глубокого заплатил штраф в 500 рублей только за то, что съел несколько ягод малины с лесного куста [10, с.170]. Полный перечень запретов можно прочитать в директиве Г.Лозе, рейхскомиссара Остланда от 13.08.1941года [10, с.169].
При создании гетто, немцы часто прибегали к своему любимому провокационному методу: разделению на два гетто. Во второе гетто, как говорили немцы, должны попасть "малополезные", "малоценные" евреи. К ним относились старики и дети [44, с.7]. Люди прекрасно понимали, что они составляют очередную партию обреченных. О переселении людей во второе гетто п.Глубокое известно, что оно продолжалось около двух недель, от 20 мая до первых чисел июня 1942 г. Каждый день в течение 2-х недель сюда возили на подводах стариков и старух [10, с.172]. На самом деле, во второе гетто в Глубоком попало много специалистов (сапожников, столяров, портных) - людей физического труда, которых ждала работа на предприятиях, находящихся в ведении германского вермахта. В Беларуси одним из самых ярких приверженцев временного сохранения евреев для экономических потребностей был гебитскомиссар (районный комиссар) Слуцка - Кароль. Именно он выступал против уничтожения ремесленников, аргументируя это в октябре 1941 г. тем, что ремеслом в Беларуси занимаются только евреи. Для стимуляции этой фактически рабской силы Кароль, как и другие администраторы, сохранявшие ремесленников и вообще так называемых жизненно-важных работников, сохранял и их семьи (редко родителей, но часто жён и детей). Гебитскомиссар Эррен, находясь на территории Слонима, писал: «Как будут проведены вспомогательные работы, евреи будут уничтожены, кроме необходимых ремесленников и квалифицированных рабочих… В моих ремесленных училищах я заставлю еврейских специалистов обучать своему ремеслу сообразительных учеников, чтобы затем можно было в этих профессиях обойтись без евреев и ликвидировать последних» [2, с.87]. Рейхкомиссар Остланда Г.Лозе указывал «следует срочно позаботиться о подготовке квалифицированных рабочих из местной молодежи», что еще раз подчеркивает стремление в короткие сроки решить «еврейский вопрос» [2, с.131]. Потребность в использовании еврейских квалифицированных трудовых ресурсов в зонах немецкой военной и гражданской администрации отчасти влияла на последовательность уничтожения еврейского населения. Одной из первоочередных задач оккупационного режима было скорейшее открытие ремесленных мастерских и предприятий сферы обслуживания. Отсутствие или недостаток квалифицированных рабочих вынуждал власти использовать еврейских специалистов. Еще накануне или после первых расстрелов в немецкой зоне оккупации нацисты отбирали таких специалистов (сапожников, кузнецов, портных) и использовали их труд от недели до нескольких месяцев, а иногда и в течение полутора лет.
Условия проживания узников в большинстве гетто были ужасны. Площадь гетто была невелика: например, площадь Брестского гетто составляла 5-6 квадратных километров, а вмещала 20 000 чел [18, с.23], Минского - около двух квадратных километров, занимая примерно 40 улиц и переулков [ 6, с.25 ]. В Мозыре в комнате ютилось по 5 семейств [10, с.180], в Барановичах в доме поселяли по 40 человек [26, с.146]. В связи с высокой плотностью согнанного населения, средняя норма площади на одного узника в доме была поистине тюремной: 1-2 кв. метра на человека. Свидетели Минского гетто уточняют площадь «1,5 квадратных метра на человека, не считая детей» [10, с.136], тогда как в Барановичском гетто приходился только 1 метр на человека [2, с.146]. В гетто г.Смоленска практически не было мебели: ели и спали на полу. В комнатах устанавливались двух- и трехэтажные нары; ночью выносились столы и стулья, люди спали по очереди. «На каждой койке разместилась семья», - эта цитата из воспоминаний Меломеда, узника Минского гетто [2, с.157], по 60 см на нарах каждому отводилось в Новогрудском гетто [15, с.8]. Братья Раяк вспоминают гетто в м.Глубоком так: «Жили в страшной тесноте, - несколько семейств ютились в одной комнате. Вся меблировка комнаты обычно состояла из столика и скамейки. Спать укладывались семьями на полу» [10, с.169].
Везде катастрофически не хватало помещений. Нередко людей размещали в полуразрушенных строениях или под открытым небом. В нечеловеческих условиях оказались евреи Витебска. На правом берегу Двины практически все здания были разрушены в ходе боев за город. Люди сооружали себе некое подобие шалашей, как свидетельствует очевидец: «Здесь было очень мало подвалов, жить приходилось под навесом, в конурах из кирпичей и жести и горелых кроватей» [10, с.185]. Ружанские евреи страдали больше всех. Они жили в такой тесноте, что многим приходилось ночевать под открытым небом, поэтому среди них была самая большая смертность: около 20 человек в день [44].
Из показаний В.Чернякова, жившего в местечке Лиозно Витебской области, более полно вырисовывается картина ужасного быта: «… В доме не было стекол, и в этом доме при 40° мороза жило 40 человек. Покрытые вшами, спали на гнилой, червивой соломе…» [10, с.213-214].
После организации гетто еврейские кварталы превратились в зону повышенной эпидемиологической опасности, ситуацию усугубляла большая скученность населения, грязь, нищета. Изнурительный физический труд создавал непосредственную угрозу не просто здоровью, но и жизни обитателей гетто. В первые месяцы (особенно зимой) на оккупированной территории смертность узников была чрезвычайно высокой. В ряде гетто вспыхнули эпидемии. В г. Гродно, по оценкам оккупационных властей, медико-санитарная ситуация неоднократно была на грани критической. В августе 1942 г. в обоих гетто началась эпидемия дизентерии. В начале января 1943 г. в гетто г. Гродно вспыхнула эпидемия брюшного тифа: с 3 по 9 января было зарегистрировано 52 случая заболевания среди еврейского населения, с 10 января по 21 февраля - ещё 32 случая [50]. Сохранившаяся отчётная документация о заболеваемости населения Белостокского округа представляет сведения о вспышках инфекционных заболеваний среди еврейского населения отдельных гетто: в период с 19 по 25 апреля 1942 г. было зарегистрировано 20 случаев заболеваний тифом в гетто м. Крынки; с 30 августа по 31 октября в Белостокском гетто было отмечено 95 случаев брюшного тифа, сильная эпидемическая вспышка была отмечена в Белостокском гетто в период с 20 по 26 декабря - 25 случаев брюшного тифа и 23 случая паратифа. Случаи заболеваний среди евреев брюшным и сыпным тифом, дизентерией, дифтерией, туберкулёзом и др. инфекционными заболеваниями были зафиксированы в мм. Ломжа, Индура, Мосты, Скидель, Семятичи, Цехановичи, Щучин, Ружаны, Зельва, Высоко-Литовск, Суховоля, Заблудов, Каменец и др. В целом, по официальным данным, в период с 19 апреля по 31 декабря 1942 г. среди еврейского населения Белостокского округа был отмечен 441 случай заболевания брюшным тифом, 16 - сыпным тифом, 57 - дифтерией, 154 - дизентерией и 77 - туберкулёзом [51]. Как следует из письма председателя Пинского Юденрата в окружной комиссариат г.Пинска, в гетто за период с июля 1941г по апрель 1942г зафиксирован «один случай сыпного тифа, 12 - брюшного тифа, 23 - дизентерии» [2, с.74]. Узники Минского гетто вспоминают об эпидемии тифа и чесотки [2 , с.159,161]. В Смоленске от голода и тифа «в результате того, что население питалось помоями и различными отбросами» весной 1942 г. умерли не менее 200 человек.
В гетто не работали водопровод, канализация, колодцы, телефоны, было отключено электричество.
Холодной зимой 1941/42 г. одной из главных проблем было топливо. Люди разбирали внутренние заборы и хозяйственные постройки, топили книгами. Жители Минского гетто использовали в качестве топлива разрушенные дома, заборы, выкорчеванные пни [2 , с.150].
Едва ли не главной проблемой физического выживания узников гетто был продовольственный вопрос. Из рациона питания евреев исключаются мясо и жиры. Становятся невозможными индивидуальные покупки в нееврейских магазинах и на рынках; запрещен обмен или покупка продуктов питания у местного населения.
Местные власти, испытывая недостаток продуктовых запасов, именно еврейское население ограничивали даже в отведенных ему нормах снабжения хлебом. Зимой 1941/42 г. во всех зонах оккупации евреи получали половинные нормы (по сравнению с другими местными жителями). Нормы снабжения хлебом заметно колебались: от 100 г в Осиповичах и Полоцке [19 , с.35], [2 , с.123] до 400 граммов хлеба в день для работающих узников Слонимского гетто [2, с.164]. Кроме того, в приказе № 6 по Осиповичскому району отделу снабжения было приказано «… снимите немедленно100 грамм хлеба со всех иждивенцев моложе 14 лет, а также и вообще со всех жителей еврейского происхождения за исключением рабочих, и с 15 января выдавайте железнодорожным рабочим на каждого рабочего дополнительно по 200 грамм на рабочего. Полиции всю без исключения штатную переведите на дополнительный паек 300 грамм хлеба в день и 16 кг картофеля, 3 кг мяса в месяц» [2, с.71]. Несомненно, что все это было связано с необходимостью восстановить потерянные силы нужных работников и быстрого восстановления разрушенных дорог и более бдительного отношения к службе своих подчиненных. В генеральном округе «Белоруссия» в августе 1941 г. еврейское население получало 125 граммов хлеба в день, а также 100 граммов муки и 75 граммов крупы в неделю. Но так было не везде, евреям не выдавали или постоянно урезали те виды продовольствия (мука, крупы, соль, картофель), которые получали остальные жители. Так, например, в гетто Борисова паек в размере 150 граммов хлеба в день получали только работающие, а в Глубокском гетто питание в концлагере состояло из «хлеба - 330 грамм на рабочего, состав которого - опилки, овсяная мука, размолотое стекло, песок и прочие примеси. Лица, не выполняющие какую-либо работу лишались и этого нищенского пайка. Мясо выдавалось порченное, с падали 80 грамм на 7 дней. Крупы - 50 грамм на неделю» [9, с.156]. В Новогрудке паек составлял 300г хлеба и картофель в сутки [ 15, с.5], в апреле 1943г. паек был урезан - выдавалось125г хлеба, «смешанного с соломой и миска пустого супа» [ 15, с.15].
Рабочим лагеря на ул.Широкой г.Минска выдавали по 300 г хлеба и 1 раз мутную водичку-суп, а работа на фабрике «Октябрь» считалась самой выгодной. Там, кроме 200г хлеб давали кружку горячей воды, а на обед жидкий суп [10, с.148]. Территория гетто имела пекарню: «Длинный желтый барак с гигантской печью, - как вспоминал Левин о пекарне в Бресте, - куда носили почти со всего гетто свои чугунки евреи» [18, с.25]. Голодной смертью в Витебском гетто уже в сентябре 1941г ежедневно умирало по 30-40 человек [2, с.121].
В гетто, как и в мирное время, между евреями отмечалось социальное неравенство: у тех, кто был побогаче, и жизнь была легче, так как обменивая вещи и ценности на продукты можно было выжить и не умереть с голода. Об этом говорят свидетели, указывая, что «у кого были деньги, те спаслись» [приложение 3].
Как истолковать то, что в такое тяжелое для всего народа время, евреи позволили себе разобщение? Несомненно, жизнь в гетто породила многие проблемы. Темные стороны жизни отражены в дневниках, свидетельствах тех, кому удалось спастись, и они действительно, вызывают протест и возмущение. И все-таки, поведение евреев в гетто знакомо нам не только с темной стороны. Известен случай, когда евреи Пружанского гетто собрали все свои оставшиеся ценности: броши, кольца, подсвечники и канделябры из синагоги, чтобы помочь евреям окружающих сел выплатить контрибуцию. Так были спасены евреи местечек Широков, Малич и Линово [10, с.84].
Самым тяжелым испытанием в гетто было испытание голодом. «Чтоб не умереть с голоду, жители гетто организовали пункты питания, в двух домах пекли хлеб. Но продовольственные пайки получали только те, кто работал. Остальное население гетто обменивало свои накопления, ценности на продукты питания. Оккупационные власти запретили местному населению передавать в зону продукты. За нарушение запрета - расстрел. И всё же продукты в гетто попадали. Находились отчаянные люди, которые их передавали» [приложение 2].
Лишь контрабандная доставка продуктов спасала многих от голодной смерти, несмотря на постоянное пресечение властями попыток получения продовольствия от местных жителей. В Смоленске местная полиция прогоняла крестьян, привозивших продукты. Многие узники до сих пор вспоминают эти жизненные моменты, когда отдал бы все на свете за краюшку ароматного хлеба [10, с.148]. С.Л.Заянц, прошедшая все тяготы Минского гетто, вспоминает вкусные мамины лепешки из картофельных очисток и муки, которую иногда получалось выменять [10, с.153]. Узники Минского гетто рассказывали, что благодаря рабочим колоннам, с которыми можно было выйти из гетто, получалось раздобыть себе что-нибудь на пропитание [10, с.158].
Воспоминания о Минском гетто дают нам сведения о том, что «так как денег не было, основной «валютой» в торговле между гетто и «той стороной» служил отрез - своеобразный обменный купон, в первичном своем назначении - материал на мужской костюм или женское платье», так как отрезы в советские времена имелись у многих и их собирание было самым надежным вкладыванием и сохранением денег [52].
Даже за пределами гетто шла борьба между местными ребятами и еврейскими за выживание и кусок хлеба, когда, вытесняя своих конкурентов, местные жители (чаще дети) публично выкрикивали при фашистах «Совет, юде!» или «жиденок», надеясь на быструю реакцию полицейских [ 18, с.26-27].
Особыми объектами ненависти нацистов и их пособников стали предметы культа, здания синагог и еврейских религиозных учебных заведений. Почти повсеместно разрушались синагоги и молитвенные дома (в некоторых случаях их использовали для хозяйственных нужд), оккупанты открыто издевались над верующими. Этот процесс сопровождался сожжением священных книг и разграблением имущества, а также показательными издевательствами над служителями культа и верующими. В местечке Любавичи Смоленской области (оккупанты называли его «святой город Иеговы, раввинов и ритуальных убийств») они подвергли жестоким пыткам десятки стариков. Их публично избивали, заставляли танцевать на свитках Торы, выдергивали волосы из бороды, а затем расстреливали [ 2, с.164]. В Белостоке подожгли синагогу, в которой находилось 300 мужчин [10, с.199]. Оккупанты повсеместно запрещали кошерный забой скота; заставляли религиозных людей брить бороды и пейсы.
Роль религиозных лидеров в жизни гетто и еврейской общины в целом была достаточно высока. Некоторые из них были убиты уже в первых погромах летом-осенью 1941 г. В отдельных случаях раввины становились во главе или избирались членами юденратов. К раввинам обращались за советом - составлять ли списки людей, которые требовали немцы. Мнения их были разные, но большинство склонялось к тому, что во имя сохранения жизни большинства следует выполнить приказ нацистов. Однако в большинстве случаев они оставались неформальными лидерами, к мнению которых прислушивались не только верующие. Но мало кто из религиозных лидеров пережил оккупацию.
Несмотря на неимоверно тяжелые условия, религиозная жизнь в гетто все же продолжалась. Роман Левин вспоминал, как ходил по субботам к религиозным евреям, чтобы растопить им печь, иначе они весь день сидели в холоде, соблюдая религиозную субботу [ 18, с.25]. «Боже сохрани, - писал Роман о глубоко верующих, - появиться с кусочком сала на кухне! Они нас гнали немедленно! Все кушали в своих комнатах, на кухне никто никогда не питался» [18, с.30]. Помимо этого в субботу в районе базарчика Брестского гетто, поддерживая религиозные традиции, евреи собирались на молитвенные собрания: « …с пейсами, с бородами, в черных шапочках» [18, с.29]. С приходом темноты в бункерах зажигались свечи и люди все вместе читали молитву, после чего ложились спать на голые полы [44, с.7]. В Борисовском гетто вселял веру в победу над сатаной (фашистом) и занимался укреплением духа узников бывший меломед Лейб Чернин [53]. А старики Глубокского гетто, даже идя на смерть, кидали вызов врагу и с гордостью в сердце и твердыми нотками в голосе пели предсмертную молитву "Эль молей рахамим" [10, с.174].
Узники использовались на различных вспомогательных и ремонтных работах (в первую очередь, вермахтом). Автор книги «Памятники геноцида евреев Беларуси», опираясь на документ НАРБ, составленный комиссией на основании свидетельских показаний и очевидца белоруса тов.Д, дает нам полное представление о тех ужасных временах в Глубокском гетто на Могилевщие: «Было согнано 5800 человек. Шло изнурение непосильными условиями работы по 14-16 часов в сутки, доставка бревен на плечах до 3-х км, подноска камня и кирпича вручную до 30-50 кг на рабочего, выпиливание кусков льда босыми, раздетыми и доставка его на берег без всяких средств перевозки, размол зерна вручную на паровой мельнице, двигатель которой не работал, откачка воды при помощи приводов, куда должны были запрягаться лошади, поднос песка и гравия для починок дорог, создание специальных упряжек для перевоза на 1-1,5 км 5-10 бревен жилых домов, использование евреев для выноса неразорвавшихся авиабомб за город, очистка уборных и сбор мусора руками без всяких инструментов и приборов, после чего это фотографировалось, очистка дымоходных труб, выбивание лестниц из-под ног работников с целью вызова несчастного случая и унижения. За малейшее невыполнение умышленно повышенных нормативов работ применялись разного вида наказания: удары плеткой 80-125 ударов, после чего редкие выдерживали, вырывание пучками волос, удары палкой по голове» [9 , с.158].
Принудительный труд евреев на оккупированной территории применялся в самых разнообразных формах. Мечислав Яцкевич вспоминает: «Вскоре немецкой власти понадобились специалисты- пекари, портные и другие, всего 60 человек. Их увели из гетто и жили они в отдельном, охраняемом месте в городе. Условия жизни им улучшили. Доктора (дантиста) освободили, предоставив ей кабинет для приёма больных» [46, с.7].
Во всех без исключения населенных пунктах нацисты использовали труд не только для поддержания и подъема военно-хозяйственной жизни и помощи на нужды армии, но и в качестве издевательства над еврейским населением. Евреи подвергались дискриминации в вопросах возрастных границ привлечения к трудовой повинности, оплаты и условий труда. В Долгинове, например, «…евреев запрягали в плуги и бороны, так они должны были бороновать и пахать землю. Слабых женщин заставляли с места на место переносить тяжелые камни, большие ящики с песком, а потом оказывалось, что это совершенно не нужно. Цель была одна: мучить людей» [10, с.178]. Надсмотрщики же в это время наслаждались страданиями своих жертв и безудержно смеялись, глядя, как евреи чистили отхожие места голыми руками и носили нечистоты в мешках на плечах, а воду в дырявых ведрах [ 10, с.178].
Непосильный труд, нечеловеческое обращение и питание было рассчитано на исчерпывание физического труда для своей пользы и постепенного вымирания нации. Об этом ясно написано в берлинском протоколе совещания по поводу окончательного решения еврейского вопроса от 20.01.1942г «…большая часть их вымрет в результате естественного отбора» [2 , с.62].
Если в одних местах немцы изматывали людей и любовались их страданиями, то в других - использовали для своей экономической эффективности и пользы, как было в Глубокском гетто, где была налажена система работы по сбору, чистке, сортировке вещей, продуктов и металлов для отсылки награбленного в Германию [10, с.172]. С первых дней оккупации фашисты производили полный грабеж еврейского населения, забирали все, что попадало в поле зрения. «Еврейка не имела права сохранить даже меховую пуговицу» [10, с.85].
Гитлеровцы хотели убить человеческое достоинство евреев, его боевой дух. Они, стараясь унизить человека, придумывали всевозможные моральные пытки. Несомненно, главным образом на моральное унижение был рассчитан строгий приказ о ношении на груди и спине так называемых опознавательных знаков желтого цвета у всех без исключения, кроме небольшого различия: в одних местах это были желтые звезды, как в м.Гродзянка [ 19, с.38] или Новогрудке [15, с.5], в других - кружки по 8-10 см в диаметре ( как в Осиповичах) [ 19, с.35] и в Городке Витебской области [ 2, с.124], но чаще всего это были на глаз неровно вырезанные кружочки, как в Минске, где немцы не требовали, чтобы «желтые звезды» были действительно звездами [52]. Как правило, вопрос отличительного знака для евреев был прерогативой местного начальства и на различных частях оккупационной территории решался по-своему. Также существовали некоторые отличия по месту ношения этих знаков: либо слева на груди и спине либо на спине и правом плече. Красные латы были у тех, кто работал, зеленые - у неработающих. Каждый еврей обязан был носить на правой стороне груди белый номер с обозначением улицы и дома, в котором он живет для установления, нет ли в доме посторонних [10, с.142]. В Брестском гетто ношению желтых лат предшествовало ношение повязок на рукаве еще до создания гетто [18, с.20], то же было и в Гродненском гетто[36, с.388]. Как вспоминает Р.Е.Шиндер-Войсковская, «ношение этих знаков приносило ужасное чувство мучительного стыда и позора. Многие неделями не выходили на улицу» [10, с.200].
Дети до 10 лет лат не носили и некоторое время являлись основными кормильцами семьи, собирая подаяния за пределами гетто [18, с.24]. Но позже полицаи и жандармы начали охоту за такими ребятами, их избивали и даже убивали [23, с.24 ]. 11-летний Роман Левин из Брестского гетто рассказывал, как чистил ботинки немцам, носил их чемоданы, за что получал либо кусок хлеба, либо мармелад, а иногда и деньги. Но если это видел полицейский, то возвращаться домой приходилось ни с чем, так как все отбиралось [18, с.27].
От невыносимых условий в гетто люди бежали, особенно молодые. Не найдя партизан и приюта у христиан, голодные, они часто возвращались назад. Местному населению под страхом смерти запрещалось не то, что прятать, даже помогать евреям. Очевидцы такой страшной трагедии вспоминают и то, что возможность уйти из гетто и таким образом спастись, существовала, однако, основная часть евреев оставалась на месте. По утверждению Наума Рафаиловича Кагана, бежать особо было некуда [39, с.7].
Некоторые старались спасти себя и своих детей. Ицхар Чопер, засунув своего маленького ребёнка в мешок из-под картошки и, взвалив его на плечи, он пошёл отмечаться. Немцы подумали, что в мешке его пожитки, пропустили. За весь период существования Волковысского гетто около 200 евреям удалось убежать, но жилось лучше только тем, кто мог откупиться [44].
Испытания, которые выпали на долю еврейского народа, не смогли сломить его моральный дух. Нам стали известны строки из песни о Гродненском гетто, созданной в заточении:
Небо серое стало,
И на душе тяжелей,
в гетто согнали немало,
много тысяч людей.
За проволоку колючую
Загнали нас всех как есть,
Забрали, что было лучшее,
Сказали: «Живите здесь» [17, с.143].
А песня «Злая доля» была написана в Минском гетто и воспроизведена со слов узницы Майи Радошковской [2, 167]:
Эх, ты доля, злая доля,
Доля горькая моя.
Эх, зачем ты, злая доля.
Меня в гетто привела.
За оградой, за колючей
Я сижу как зверь лесной
И никто мне не поможет
Выйти с гетто в край родной.
И с работы на работу
Нас ведут как скот людской.
И раздеты и разуты
Бродим мы голодные.
На работе на тяжелой
Подрываю силы я
Эх, зачем же, злая доля,
Меня в гетто привела.
Воспоминания узников гетто позволяют полнее и глубже раскрыть и понять весь тот ужас, который выпал на долю еврейского народа в годы войны, помогают нам прочувствовать и окунуться в атмосферу жизни за колючей проволокой, пропустить через себя унижение и боль, выпавшие на их долю.
ГЛАВА 4. АКЦИИ УНИЧТОЖЕНИЯ
В литературе по геноциду выделяется три периода проведения акций уничтожения евреев на Белоруссии [17, с.131]
.С 22.06.1941г до начала зимы 1941-1942г, когда большинство евреев Беларуси в ее границах до 17.09.1939г были уничтожены. С наступлением морозов акции по ликвидации евреев приостановились, так как было проблематично проводить захоронение останков расстрелянных людей.
.С весны 1942 до конца 1942г. В это время была уничтожена большая часть евреев в западных районах Белоруссии.
.С начала 1943г до отступления немцев в июне-июле 1944г были уничтожены все евреи, которые оставались в живых.
В Белоруссии немцы старались не допускать до массовых акций полицию из местных жителей. Поэтому акции проводились силами привезенных сюда украинских и литовских полицейских батальонов [2, с.81,167].
Процесс уничтожения евреев можно поделить на следующие этапы:
.Полное уничтожение еврейского населения. Проводилось в местах, где проживало незначительное количество евреев.
.Уничтожение определенного количества мужского еврейского населения. Проводилось во всех крупных общинах.
.Уничтожение части нетрудоспособного еврейского населения. Проводилось в достаточно крупных общинах.
.Переселение евреев в более отдаленные от лесных районов гетто.
.Уничтожение представителей еврейской интеллигенции.
Как известно из сводок полиции безопасности и СД по СССР, в Гродно уже 5 июля начались еврейские погромы, в Минске - 12. В первые дни войны в Гродно и Лиде было убито 96 евреев, а в Минске до конца июля были «ликвидированы все слои еврейской интеллигенции (учителя, профессора, адвокаты и другие, кроме медработников)» [2, с.77-78].
Отмечаются особенности в темпах ликвидации еврейского населения в восточных и западных областях Белоруссии. До конца 1941г оно полностью было ликвидировано в восточной территории: в Могилеве - 10 тыс, Витебске и Бобруйске - по 20, Борисове - 8, Полоцке - 7 тыс. [2, 21].
На западных территориях Белоруссии процесс уничтожения евреев был более продолжительным. Еще в конце 1942г тут проживало 30 тыс.евреев [17, 137].
-1943гг. были кульминационными в процессе уничтожения евреев. С конца января 1942 и до осени 1943г длился второй этап уничтожения еврейского населения. За два только месяца было уничтожено от 2300 до 3400 человек в Барановичском гетто, 600 - в Ивацевичах, 2653 - в Докшицах и т.д. [31,с.131].
В апреле 1942г на одном из секретных совещаний начальник полиции безопасности и СД в Белоруссии заявил, что на территории генеральной округи по приблизительным данным уничтожено из 150 тыс.евреев - 130 [2, 24].
В 1941-начале 1942гг происходило в основном ликвидация евреев в малых гетто. Необходимость в рабочей силе для выполнения военных заказов вермахта не позволяла проводить ликвидации евреев больших гетто в крупных городах.
Уничтожение евреев летом 1942г приобрело более широкий размах, что видно из отчета генерального комиссара Белоруссии В.Кубе «За последние 10 месяцев в Белоруссии ликвидировано 55 000 евреев… В Барановичах, в самом городе, еще остается 10 000 евреев. Из них 9 000 будут ликвидированы в следующем месяце» [2, 94-95].
Часто за день или за два до массовой казни немцы приступали к строительству бань, либо других мест общественного пользования в гетто, дабы усыпить всякие подозрения. Людям, которых выводили на казнь, предлагалось запастись теплыми вещами, двухнедельным запасом пищи, хотя им оставалось жить несколько часов. Обреченных на смерть строили в колонны и сообщали фальшивый маршрут следования: им предстоит пройти пешком до ближайшей железнодорожной станции и там сесть в поезд. Колонна людей, с теплыми вещами и продуктами питания, выходила на шоссе и неожиданно меняла направление - оказывалась в лесу, перед вырытыми могилами. Очевидец событий уничтожения евреев в м.Холопенчи (Минщина) вспоминал об этом факте так: «20.09.1941 всех обязали придти в клуб, будто бы по поводу обсуждения вопроса о переселении. Кто не мог передвигаться, подвозили. Затем колонну повели в Каменный лог. Где всех 2700 (900) человек и убили». Если обреченных везли на казнь поездом, то они до последней минуты не знали, куда их везут; их уверяли, что поезд доставит их к месту новой работы. В Треблинском лагере уничтожения был построен фальшивый вокзал с кассами и расписанием поездов, чтобы высадившиеся из эшелона не могли сразу ориентироваться и понять, что их привезли в глухой тупик. В некоторых случаях людей заставляли перед смертью писать письма родным; это усыпляло беспокойство и подозрения.
Другим излюбленным способом обмана был сбор людей в определенное место под предлогом регистрации. Таким способом были уничтожены евреи м.Плещеницы Минской области [3, с.164] и п.Сураж. Свидетельница Е.А.Рыко вспоминала о жестокой расправе 12.07.1941г в п.Сураж так: «Всё еврейское население - мужчин, женщин и детей собрали на площадь, поставили в строй для регистрации. Недалеко от строя поставили два ряда немцев с палками и каждого еврея, идущего от стола, нещадно били палками. Затем мужчин разували, снимая хорошую обувь, и клали перед немцами лицом в низ» [2, с.146]. Далее все по сценарию - рытье ям и расстрел.
Логика такой системы обмана совершенно ясна. Гитлеровцы опасались сопротивления и восстаний. В Бресте даже разыграли целый спектакль с заполнением и составлением списков, кто откуда родом и кому куда ехать, чтобы обеспечить спокойствие м предотвратить панику перед проведением уничтожения [6, с.58]. Немцы старались до последней минуты держать обреченных в неведении ждущей их судьбы. Существовала единая, строго продуманная система обмана. Среди обреченных распространялись слухи, что их концентрируют либо для обмена на немецких военнопленных, либо для вывоза на сельскохозяйственные работы, либо для переселения на новое место жительства. Об одном из таких фактов повествует один из узников «… людей собрали в синагоге под предлогом отправки в Минск. Все ценные вещи заставили оставить на улице.
Воспоминания, свидетельские показания, дополненные трофейными документами противника, позволяют воссоздать хронику гибели Минского гетто. Узники гетто в своих воспоминаниях называют 5 крупнейших погромов: 7 ноября и 20 ноября 1941г, 2-3 марта, 28-31 июля 1942 го и октябрьский 1943г.
Фашистские палачи стремились разнообразить методы и орудия убийств. Кровавыми расстрелами они уже насытились, поэтому, ради экономии патронов стали в реках и озерах топить свои жертвы. О попытке утопить евреев в болоте летом 1941г стало известно из немецкого документа об акциях в районе Припятских болот «Практика загонять женщин и детей в болота не дала ожидаемого результата, потому что болота не настолько глубоки, чтобы человек мог в них утонуть. Этому препятствовало также то, что на глубине примерно метр в большинстве случаев была твердая почва» [16, с.80].
В октябре 1941 г. было вывезено из районного центра Ельск на барже 500 евреев. Пять дней их возили по Припяти, не давая пищи. Партизаны Столинского отряда сообщали в докладной Центральному Комитету КП(б)Б, что крестьяне близлежащих деревень выносили им к реке еду, но фашистские вандалы открывали пулеметный огонь и никого не подпускали к барже. На шестой день всех евреев утопили в реке [22, с.181].
Свидетель В.И.Бутримович, житель г.Витебска, рассказывал: «18 июля 1941 группу евреев г.Витебска вывели на берег р.Западная Двина, с целью уничтожения путем потопления. … В этот день немцы утопили сорок человек. Всего в июле месяце немцами утоплено в реке более 150 евреев… В июне 1941 немецкие войска в районе Видзовского озера расстреляли около 50 евреев. Перед расстрелом их подвергали зверским пыткам, а потом загнали в озеро» [2, с.146]. В сентябре этого же года еще 2 тыс.витебских евреев утопили в Зап.Двине [16,с.121].
Таким же образом каратели утопили 700 человек на р.Припять, заставляя их прыгать в проруби под лед [2, с.205].
Уничтожение населения г.Лиозно происходило по той же схеме: «Здесь с них срывали одежду, раздевали почти догола при 20-градусном морозе и, поставив на крутой обрыв. Расстреливали…Безжалостно, как игрушку, подбрасывали голеньких малых детей вверх, расстреливали на лету или просто бросали в яму, потом слегка забрасывали снегом и после того, как убитых накапливалось много, немцы закладывали взрывчатое вещество и взрывали землю. Таким образом трупы зарывали землей. Жители района, примыкавшего ко рву, рассказывали, что долгое время они не могли брать воду из речки, так как изо рва долгое время сочилась кровь» [1, с.148]
«10 июля 1941гсхватили 18 евреев и расстреляли их в двух километрах от города. О судьбах этих несчастных мы узнали только через десять дней, когда собаки принесли руку одного врача с красным крестом на рукаве…. Многие решили умереть и бросились в аптеки за ядом. 47 человек отравились и умерли. Я тоже решила умереть. У нас был запас морфия, и мы его разделили между собой - по 1 г на человека. Я приняла один грамм вовнутрь и грамм ввела в вену. После этого мы заперлись в квартирах и сделали угар. Юденрат узнал об этом и под утро открыл квартиру. Все лежали в беспамятстве, а один счастливчик умер. Медперсонал ухаживал за нами трое суток, и мы вернулись к жизни», - вспоминает Ольга Гольдфайн из Пружан [5, с.186]. Потом ей удалось убежать из гетто, а гетто уничтожили.
ноября 1941г. погибло 12-13 тыс. [3, с.174]. Варварство, человеконенавистничество фашистов перешли все самые безумные границы. Они посягнули на святая святых - жизнь детей, посягнули на Будущее. На них они не тратили свинца. Им разбивали головки о столбы и деревья, кидали живыми в разведенные для этого костры. Матерей же убивали не сразу, давая раньше истечь кровью их бедным сердцам при виде смерти малюток. «Маленьких детей, полицейские забирали у родителей и переламывали спинной хребет о колено. Грудных подбрасывали в воздух и стреляли в них, либо ловили на штыки, а затем бросали во рвы. Раздетых выстраивали возле ямы и расстреливали из пулеметов» [3, с.141].
В промежутках между погромами ни на день в гетто не прекращались облавы, аресты, расстрелы. Очевидность грядущей гибели смешивалась со столь свойственной людям надеждой на спасение: они продолжали мечтать о мирной жизни, родном доме, хлебе. О том, что переживали тогда евреи, дает представление воспоминание Раяк об уничтожении в Борках: «Детей бросали в яму живыми и так живыми их и закапывали… заставляли у открытой могилы молодых танцевать, а старых петь еврейские песни.... принуждали молодых и здоровых вносить на руках в яму бессильных стариков и калек и укладывать их там. Только после этого следовало ложиться самим, и тогда уже немцы методично, спокойно расстреливали всех" [3, с.171].
Обычно казнь совершалась единообразно в местах, отдаленных друг от друга сотнями, а иногда и тысячами километров: выгоняли людей силой из домов, заводили в сарай, раздевали и расстреливали, затем сжигали трупы. Такое полное единообразие свидетельствовало о заранее разработанной тайной инструкции. Этой инструкции придерживались палачи. Форма и глубина ямы, порядок конвоирования к месту казни, объяснения которые давались людям, ведомым на казнь, все это одинаково в тысячах случаев. Очевидец местечка Козловщина Дятловского района В.Баярчук вспоминает: «24.11.1941г. по приказу офицера было собрано 40-50 человек. В их числе был и я. Всем собравшимся дали лопаты, кирки и приказали рыть ямы в 3 км от м.Козловщина, и очень торопили, не давая отдохнуть. Мы вырыли 4 ямы размером 20 м в длину, 3 м в ширину, а 2 ямы были меньше, по 10 м длиной. После чего нам приказали оставить лопаты и отправили нас в м.Козловщина… Придя домой, я видел, как вывозили евреев. Всего было 13 грузовых машин. Под вечер снова нас собрали у волостного управления, где располагались немцы. Нас направили в лес на то же место, где мы увидели ямы, наполненные трупами. Вокруг ям валялись черепа убитых, кровью были залита земля, даже на сучьях висели мозги. И стволы деревьев были облиты кровью. Немцы приказали нам зарыть ямы с трупами и идти домой..» [2, с.248].
Живя в постоянном страхе быть уничтоженными, жители гетто образовывали себе укрытия. С.Л.Заянц, узница Минского гетто, описывает свое место схоронения так: « В нашем доме была оборудована «малина» - яма в подполье. Под кроватью был замаскирован вход в нее. В кладовке была устроена двойная стенка. Последний, кто маскировал вход в «малину», прятался в кладовке» [16, с.153].
Благодаря этим укрытиям, мы имеем неопровержимые доказательства злодеяний фашистов, которые донесли до нас выжившие в то время евреи. Таким образом, из показаний Веры Бакляш, стало известно и об уничтожение еврее Бреста 15 октября 1942 года, которое сопровождалось «…таким торжеством, как будто справляют большую победу - взятие города или что-нибудь в этом роде. После проведенной "акции" всю ночь были слышны пение и музыка» [3, с.196]. В этой акции погибло 17 тысяч брестских евреев. Аналогично вели себя фашисты и при уничтожении евреев Минского гетто. «…В полдень на Юбилейную площадь согнали всех, кто находился в пределах гетто. На площади возвышались огромные празднично украшенные столы, заставленные всевозможными яствами и винами; за этими столами сидели руководители неслыханного в мировой истории побоища» [3, с.151-153].
Когда же, по расчетам немцев, люди еще оставались в укрытиях, они прибегли к новой тактике: «выпускали из тюрьмы 100 евреев и заставляли их под угрозой смерти заходить в дома и на еврейском языке вызывать из укрытия людей, говоря им, что их не будут убивать, если они выйдут из укрытий. Некоторые, из укрывшихся, поверили в это, они вышли, но вместо того, чтобы дать им работу, их увезли во двор тюрьмы, а оттуда на ямы, где расстреляли» [16, с.166]. Для истребления узников пинского гетто(август 1941-октябрь 1942) были привлечены малолетние ребятишки, которым за указания подвальных укрытий обещали жизнь. «Такая тактика, - по словам фашистов, - не раз была опробована и никогда не подводила» [16, с.99].
Очень часто были облавы, «забирали мужчин якобы на работу, но никто из них не возвращался домой. Немцы забирали людей прямо на улице и угоняли на расстрел», - вспоминала С.М.Голуб из Минского гетто [16, с.149].
Сведений о втором погроме меньше, но доподлинно известно, что было уничтожено от 7 [3, с.143] до 10 тыс.человек [20, с.313].
Третий погром 2-3 марта 1942 гестаповцы свершали как обычно, в пьяном угаре и навеселе [3,с.145]. Так как население гетто было предупреждено о готовящемся погроме, охране порядка не удалось собрать нужных по плану для расстрела 5000 человек, в результате чего весь удар пришелся на детей из Минского детского дома [14, с.54]. В этом погроме было уничтожено еще 5 тыс.евреев [3, с.145].
Характерно, что уничтожение евреев в гетто происходило в основном в то время, когда рабочие колонны (в основном здоровые мужчины) находились вне гетто. Наиболее характерно это было для Минского гетто [3, с.141-154].
28-31 июля 1942 длился самый страшный, неслыханный погром в Минске. Уничтожено было около 25000 человек [3, с.150]. Уже через год численность советских евреев в этом гетто сократилась более чем в десять раз и составляла к августу 1942 г. примерно 6,5 тысячи человек. «В этот последний день погрома, - как пишет В.Гроссман, - фашисты перешли все границы человеческих представлений о преступлениях. На глазах, сходивших с ума, падающих в обморок матерей, пьяные немцы и полицейские насиловали девушек, не стесняясь ни друг друга, ни окружающих; вырезывали им кинжалами половые органы, заставляли живые и мертвые тела принимать самые постыдные позы, отрезали носы, груди, уши… Весь день не прекращались истерические крики, вопли и проклятия; их не могли заглушить десятки гармошек» [3, с.154].
Во время этого погрома узница Ф.В.Лосик-Рейзман и еще 60 человек прятались в малине. Одной из матерей пришлось пожертвовать жизнью своего младенца, чтобы не выдать людей «Мать в отчаянии все сильнее и сильнее прижимала малышку к своей груди, пока ребенок не затих. Он был мертв. В его ручке была корочка хлеба» [16, с.161-162]. Некоторым счастливцам удалось выжить благодаря подземелью, где они просидели до освобождения Минска. Об этом очень подробно написано в документальной повести Давида Гая [19, с.48-86].
Из показаний В.Чернякова, жившего в местечке Лиозно Витебской области, стало известно еще об одном из зверств фашистов: «Немцы повесили шесть человек из жителей станции Косянки и уже повешенных стали расстреливать разрывными пулями. Никогда не забуду, как один немец взобрался на виселицу, чтобы сфотографировать одного из убитых непременно в профиль»[3, с.213-214]. Очередное забавное зрелище фашисты устроили на Брестчине, где натравленные голодные собаки в секунды превратили детей в куски мяса, разорвав их на части [2, с.110].
Исходя из вышеперечисленного, видно, что целый ряд свидетельских показаний говорит об одном и том же: убийствам предшествовали невообразимые истязания: людям разрезали тела, рвали зубы, забивали гвозди в голову, их держали голыми на морозе и обливали холодной водой, их избивали палками и прикладами до потери сознания, бросали живыми в огонь. В м.Шарковщина у людей перед смертью вырезали языки, им выкалывали глаза, вырывали волосы. Таким же издевательства были подвержены и евреи Минска [3, с.138].
Каждое появление фашистов заканчивалось уничтожением очередной партии обреченных. В некоторых местах евреев отравляли ядовитыми газами в специальных автомашинах (душегубках), которые были замаскированы под жилые крестьянские домики. Но нередко газ использовали неправильно и люди умирали не от отравления, а от страшного удушья, при этом, как было написано в немецком отчете «приходится наблюдать искаженные лица и испражнения» [16, с.91]. Под руководством капитана гестапо Приппа производилось уничтожение 1200 душевнобольных могилевской психиатрической больницы осенью при помощи своеобразной душегубки. В комнату загоняли по 70-80 человек душевнобольных и через газопроводные трубы от действующего мотора, находившегося под окном во дворе автомашины подавали выхлопные газы. Таким образом было уничтожено 700 человек.
Целый ряд свидетельских показаний указывает на нечеловеческое, зверское, неподдающееся никакому оправданию действо фашистов. «Пуль у немцев не хватало, и они засыпали живых людей землей и горячей известью» - пишет Ошер Зисман [3, с.197]. Об уничтожении 30 бездомных сирот г. Минска писалось в свое время в журнале «Партизан Отечественной войны»: «Замученные, голодные дети, почуяв смерть, хотели разбежаться, гады сумели их запереть. Детей не стреляли, их резали. Четыре лезвия плавно скользили по юным безвинным тельцам. Душераздирающие крики доносились из этого домика, но это не трогало извергов. Медленно, по очереди, они расчленяли тельца малых сирот. Купаясь в крови, вытирая руки по локоть испачканные в крови, довольно улыбались. Работа приближалась к концу, но глаза блестели неудовлетворенной жаждой крови. Горе тому, кто попадется на глаза [16, с.109].
В конце 1942г были ликвидированы крупнейшие гетто. 22.09 - 02.10 - проведены 2 акции в Барановичских гетто (убито 6 тыс.человек), в Ошмянах (4000 человек), Молодечно (3000 человек) [2, 169-179]. 21.06.1943г Г.Гимлер издал приказ об ликвидации всех гетто. Оставшихся на территории Остланда. В этот период были уничтожены гетто в м.Илия (2300 человек), Глубоком (4500 человек), Воложине (1500 человек) [2, 169-179].
Последние акции в западных областях Белоруссии прошли осенью 1943г. 17-19.09.1943г 2700 человек из Лиды были направлены в Майданек и Сабибор [17, 143].
Сохранившиеся фашистские документы рассказывают об огромном размахе экзекуций над евреями. Поражают цинизм и хладнокровие, с которыми фашистские палачи вели подсчет уничтоженных ими людей. 31 июля 1942 г. генеральный комиссар Кубе докладывал рейхскомиссару «Остланда» Лозе: «За последние десять недель в Белоруссии ликвидировано около 55 тыс. евреев. В Минской области евреи полностью истреблены». Только за два дня июля - 28 и 29- в Минске фашисты уничтожили 10 тыс. евреев, половина из которых была привезена сюда по приказу Гитлера в ноябре 1941 г. из Вены, Брно, Бремена и Берлина [22, с.181].
В. Гроссман очень верно передал ужасное состояние людей, которые увидели уничтожение гетто. Он писал: «Одни лишь развалины напоминают о страданиях и страшных муках, выпавших на протяжении двух с половиной лет на долю десятков тысяч минских евреев» [5, с.163]. Некоторым счастливцам удалось выжить благодаря подземелью, где они просидели до освобождения Минска. Об этом очень подробно написано в документальной повести Давида Гая. [10, с.48-86]
18-19 июля 1942 была устроена кровавая «акция» в п.Глубоком. Неисчислимы горе и страдания выпали на долю населения Глубокого. Помимо физических терзаний, немцы подвергали еврейское население моральным пыткам и нравственным надругательствам. Со страшной жестокостью немцы надругались не только над живыми, но и над мертвыми. Немцы заставили самих евреев разбить каменную изгородь вокруг кладбища, срезать все деревья и уничтожить памятники « Дождь лил как из ведра. Земля содрогнулась от криков женщин, от плача и стона детей. И вдруг в страшной ночной темноте раздались скорбные звуки предсмертной молитвы "Эль молей рахамим", которую запели старики. Чуть только рассвело, людей погнали к месту казни в Борки. Молодая девушка Гордон с криком бросилась бежать по направлению к озеру, за ней последовали другие.Пули косили бежавших, и в течение получаса все поле, до самых Борок, было усеяно трупами. Кровавые муки ожидали всякого, кто отказывался безропотно идти на смерть. Самуил Гордон пытался укрыться в первом гетто (на этот раз "акция" главным образом охватила второе гетто), но его поймали. Его страшно били, потом зацепили кочергой за шею и долго волокли так по улицам, пока он не скончался. Оставшиеся в живых после этой "акции" знали, что их дни сочтены» [5, с.174]
16.10.1942 пришла пора прощаться с жизнью и жителям Брестского гетто. Вот как об этом дне вспоминает уцелевший Сикорский « Началось. Гитлеровцы врывались в дома, подвалы и тащили всех на улицу, вытраивали и гнали на расстрел» [5, с.193]
« Со всех сторон слышны были крики и плач детей. Людей сажали в машины и увозили в Картус-Березу. Там были вырыты огромные ямы в глине. Детей бросали туда живьем и убивали гранатами, а взрослых закапывали живыми», - из воспоминаний Веры Бакаляш. [5, с.197]
В апреле 1943 года в Минске был уничтожен детский дом для сирот на Заславской улице у самой границы гетто, были уничтожены обитатели инвалидного дома и больницы. Террор в 1943 году, по выражению Г.Д.Смоляра, принял «характер медленного и систематического истребления остатков населения» [3, с.90].
Об уничтожении 30 бездомных сирот г. Минска писалось в свое время и в журнале «Партизан Отечественной войны» : «Замученные, голодные дети, почуяв смерть, хотели разбежаться, гады сумели их запереть. Гитлеровские изверги взялись за истребление малюток. Детей не стреляли, их резали. Четыре лезвия плавно скользили по юным безвинным тельцам. Душераздирающие крики доносились из этого домика, но это не трогало извергов. Медленно, по очереди, они расчленяли тельца малых сирот. Купаясь в крови, вытирая руки по локоть испачканные в крови. Довольно улыбались. Работа приближалась к концу, но глаза блестели неудовлетворенной жаждой крови. Там прошла женщина, извергам не понравилось ее страдальческое лицо, долго ли? - два взмаха кинжала и она недорезанная упала. Не минуло лезвие и прошедшего старика, который не успел скрыться вовремя. Горе тому, кто попадется на глаза. [4, с.109]
Об уничтожении детского дома в г.Минске вспоминала также Ф.В.Лосик-Рейзман: «Пронеслась весть, что вырезали детский дом по улице Заславской. Мама постоянно носила туда затирку. Она побежала туда. Дети были зверски зарезаны. Зрелище было ужасное. Вдруг она услышала откуда-то писк. Стала искать. С трудом поняла, что писк доносится из печки. Открыла дверцу и вытащила оттуда девочку. Мать принесла ее домой. Девочка была вся забинтована. Мне показалось, что у девочки были длинные руки и ноги. Положить ее было негде. Брат срезал шкаф и там устроили ей постель. У девочки была чесотка со страшными расчесанными язвами. От нее заразилась чесоткой и я» [4, с.162].
Целый ряд свидетельских показаний говорит об одном и том же: убийствам предшествовали невообразимые истязания: людям разрезали тела, рвали зубы, забивали гвозди в голову, их держали голыми на морозе и обливали холодной водой, их избивали палками и прикладами до потери сознания, бросали живыми в огонь. В местечке Шарковщины у людей перед смертью вырезали языки, им выкалывали глаза, вырывали волосы.
О том, как это было, вспоминает инженер Пикман из Мозыря « Тело старого Лахмана собаки таскали по улице Новостроений … В каждой квартире ваялись трупы: старухи, дети, женщины с распоротыми животами. У старика Малкина были парализованы ноги и он не мог уйти из дома. Так и остался он лежать на полу с раздробленной головой…По переулку Ромашев-Ров шел молодой немец. Он нес на штыке годовалого ребенка. Младенец еще слабо кричал, а немец пел» Пикман видела, как «200 человек вели на расстрел. Слабых и больных тащили под руки. Их подвели к отвесному склону горы, заставили вскарабкаться. Старики срывались и падали вниз. Их штыками подталкивали наверх. Потом я услышала пулеметную очередь. Некоторые пытались выползти, им отрубали кисти рук. Полчаса спустя немцы уже ушли с горы. Они пели…. Дом, где я ночевала, находился в ста метрах ото рва. Всю ночь я слышала стоны…» [5, с.181]
Истязания евреев были настолько страшны, что только в смерти люди видели свое избавление: « В доме, где я жил, многие так устали, что уже не скрывались, так как все равно не спасешься, - только измучаешься»- рассказывал Шамуэль Довид Кугель [5, с.166]. Свидетель тех ужасных событий В.М.Шидловский, будучи мальчишкой, провожал глазами своего лучшего друга на смерть. Он не мог понять в то время того, почему «люди шли умирать без крика, без плача, будто бы так и надо» [14, с.4]
« Я видела гетто в Орше. - вспоминает Бася Пикман, - Оно было еще страшнее Минского. Замерзающие старухи копошились среди трупов. Девушки в кровоподтека, распухшие от голода, спрашивали : «Когда за нами придут?» - смерть казалась им избавлением. Двадцать стариков-плотников евреев, не желая дать себя в руки палачам-карателям, собрались в доме плотника Эли Гофштейна по улице Пушкина, облили дом керосином и сами себя сожгли. Их обгоревшие трупы валялись, и никто, и никто их не закапывал…»[5, с.182]
Шмуль Довид Кугель из местечка Плещеницы Минской области вспоминает увиденную им ужасную картину в Долгинове: «Тех, кот не мог быстро идти, расстреливала на месте. Кровь мучеников брызгала на стены домов. За городом расстреливали пачками и убитых оставляли непогребёнными…за два дня из 3 тыс.евреев осталось в живых 1200» [5, с.166]
В Треблинском лагере уничтожения был построен фальшивый вокзал с кассами и расписанием поездов, чтобы высадившиеся из эшелона не могли сразу ориентироваться и понять, что их привезли в глухой тупик. В некоторых случаях людей заставляли перед смертью писать письма родным; это усыпляло беспокойство и подозрения.
Логика такой системы обмана совершенно ясна. Гитлеровцы опасались сопротивления и восстаний.
ГЛАВА 5. БОРЬБА УЗНИКОВ ГЕТТО И УЧАСТИЕ ЕВРЕЙСКОГО НАСЕЛЕНИЯ В ПАРИЗАНСКОМ И ПОДПОЛЬНОМ ДВИЖЕНИИ
Как только в гетто начались акции по массовому уничтожению евреев, иллюзии по поводу спасения хотя бы части узников гетто исчезли. Вот тогда, перед оставшимися в живых, встал главный вопрос: как выжить? Для всех становилось совершенно очевидным, что единственная возможность уцелеть, это бежать из гетто. Но при этом вставали вопросы: "Как и куда бежать?" Ответить на все эти вопросы могли только участники подпольных организаций, создаваемых, как правило, молодежью, во многих гетто. Правда, в городах было некоторое количество евреев, "нееврейская" внешность которых позволяла им находиться вне гетто и жить по поддельным документам в "русском районе" [36, с.444]. Но и они постоянно находились под угрозой выдачи оккупационным властям своими бывшими сослуживцами, соседями и знакомыми. Уход в партизаны для них также являлся единственным способом спасения.
Особый интерес по вопросу сопротивления в гетто представляют воспоминания Г.Д.Смоляра, написанные зимой 1945г о жизни и борьбе минского гетто. Главное внимание автор уделяет именно освещению движения сопротивления, которое, по его словам, стало возможным благодаря братской помощи, великой дружбе народов, большевистской совести, диктующей " в каком бы положении ни находился, будь в первых рядах, руководи его борьбой, подавай пример присутствия духа и преданности!" [3, с.27].
Основными формами борьбы он называет распространение среди населения гетто оперативных сводок Совинформбюро о положении на фронтах путем создания типографии в гетто. "В печной трубе одного из домов на Татарской улице наш радиотехник Абрам Туник, устроил радиоприемник. Антенна была вплетена в веревку для развешивания белья. Вайтгауз принимает здесь два, а если и удается, то и три раза в день поседение известия с фронтов, военные обзоры и передовые статьи "Правды", которые быстро распространяются не только в гетто, но и среди белорусского населения" [3, с.18]. Только эта информация, это правдивое слово поднимало дух и вселяло веру и надежду в людей.
В западной части БССР в более чем в 80 гетто действовали подпольные организации. Создавались они, как правило, членами многочисленных молодежных еврейских организаций, активно работавших в Западной Белоруссии при польском правлении. Молодежь из Гродно в количестве 20 человек группой добрались до партизанского отряда «Месть», который действовал в нарочанских лесах, а затем влились в общий белорусский отряд «Комсомольский» [36, с.450].
С первых дней существования гетто подпольщики старались различными способами достать оружие, искали связь с партизанами, стремясь уйти в лес. Но здесь возникало сложнейшее препятствие - противостояние членов юденрата, родителей, других, более старших по возрасту, узников, которые считали, что именно существование подполья, сбор и хранение оружия в гетто, подготовка к уходу в партизаны делают жизнь в гетто еще опаснее и приближают акции уничтожения. Объясняя выбор между смертью в гетто и жизнью в лесу, они говорили: "Лучше смерть вместе в гетто, чем неизвестная жизнь в лесах". Кроме того, обязательным условием приема в партизаны было наличие связи оружия [36, с.451].
В самих подпольных организациях проходили споры между теми, кто считал, что надо сопротивляться в стенах гетто, и теми, кто настаивал на борьбе в лесах, где возможностей для полноценного вооруженного сопротивления фашистам было больше. Однако, как обычно, споры разрешала реальная жизнь, и подпольщики принимали решение об использовании оружия во время проведения нацистами акций уничтожения: молодые борцы предпочитали смерть в бою покорной гибели. Так было в ряде гетто накануне массовых расстрелов, где вспыхивали восстания: Несвиже (22.07.1942), Мире (9.08.1942), Лахве (3.09.1942), Каменце (9.09.1942), Тучинке (23.09.1942), Клецке (21.07.1943). Вооруженное сопротивление оказали узники гетто в Глубоко, Кобрине, Новогрудке, Ляховичей и др.мест.
Кроме того было налажено изготовление подложных паспортов (это было поручено детскому писателю Мойше Левину - 20 Мстители), а работники юденрата снабжали большим количеством подложных удостоверений, благодаря чему удалось спасти многих специалистов, переведя их в группу рабочих-25; установление связи с белорусским населением вне гетто и с партизанами, сбор оружия и одежды для отправки партизанам, сбор боеприпасов и медикаментов. Для этой цели "В гетто были созданы 3 группы по 10 человек (десятки). Их возглавили Гербелев, Прусилин и я" - пишет Смоляр. "При отправке людей в отряды нам оказывает большую помощь наша группа в юденрате. Пекарня обеспечивает нас ежедневно хлебом в количестве, достаточном для того, чтобы мы могли выдавать его каждому товарищу на два дня. Мастерские снабжают нас ватной одеждой, теплыми шапками, частично - валенками" [3, с.57]. А когда гестаповцы узнали, что Смоляр (в гетто жил под фамилией Столяревич, парткличка "Скромный") связан с коммунистами, потребовали от Иоффе выдачи командира подпольной организации. Иоффе в очередной раз пошел на хитрость: он заполнил чистый бланк паспорта Столяревича Ефима, измазал его в крови и пошел в гестапо, сказав, что этот паспорт найден в одном из домов, где произошел ночной погром и извлечен из одежды трупа. Гестаповцы поверили в это. [3, с.147]. Таким образом, опять же благодаря преданности своих людей, Смоляр остался жив.
Очень четко была налажена диверсионная работа. На бывшем заводе "Большевик" женская группа ( Лена Майзелис, Надя Шуссер, Фаня Гурвич, Соня Тейшова, Фаня Чипчин, Эстер Кривошеина, Дора Берсон, Лена Певзнер, Геня Юдовина, Сара Юдовина и др) занимались порчей материала - главным образом кожевенного, уничтожали части парашютов и, помимо всего прочего, ежедневно выносили с завода теплое белье, рукавицы, чулки и все, что необходимо было партизанам. Мужская группа Давида Лернера вынесла с завода несколько полевых телефонов со всем оборудование; сыпали песок и толченое стекло в машины, портили целые партии готовой продукции, подлежавшие отправке на фронт. Наша лаборатория в гетто снабжала их специальной жидкостью, разъедающей кожу и мануфактуру - пишет Смоляр [3, с.73].
На бывшей фабрике "Октябрь" (сапожники Зильберштейн, Шапиро, Нотерман, Н.Луфт, Велвл, портные Миша Гричаник, Р.Сукеник, маляры Иосиф Тишельман со своим 16-летним сыном, С.Пейсахович, истопник Саша) затягивали исполнение заказов, портили сырье и готовые материалы, расходовали как можно больше сырья. Сапожники набивали в подошвы сапог немыслимое количество гвоздей, так что надевать такие сапоги просто невозможно, да и подошва очень быстро перегорает. Портные пришивали правый рукав на левую сторону и наоборот… Кроме того, все они выносили сапоги, мундиры, которыми снабжали товарищей, уходивших в лес. [3, 74].
Узница Слонимского гетто Л.А.Абрамович вспоминает: "Я с колонной евреев проникала на большой склад, вернее лагерь, советского трофейного оружия. Вместе с евреями в лагерь попадали подпольщики, которые разбирались в оружии. Они отбирали нужные им части. А днем со второй сменой в лагерь приходили женщины. Перед окончанием смены мы привязывали стволы, приклады под платьем, и все это выносили из лагеря и оставляли в условленном месте вблизи гетто. Другие подпольщики уносили принесенное нами в дом кузнеца, который находился за пределами гетто. Кузнец собирал из принесенного винтовки, пулеметы, автоматы, их переносили на окраину города, где был дом еще одного "нутцлихер юде". У него была столярная мастерская. Там было вырыто подполье, которое вело к польскому кладбищу. В подполье спускались через шкаф, по лестнице. После накопления достаточного количества оружия его уносили или увозили в лес к партизанам" [4, с.165].
Подпольщики должны были решать сложные вопросы, касающиеся семьи, ведь семья всегда являлась основой существования еврейского народа, а в страшные дни семейные узы становились еще крепче. И в этих условиях часто возникали невыносимо тяжелые ситуации. Бывало, что родители просили детей бежать из гетто ради их спасения, оставаясь сами в заложниках. И перед молодыми людьми вставала трагическая дилемма: с одной стороны - использовать возможность спасения для борьбы с врагом и выживания, с другой - оставить в гетто пожилых родителей или жену с малолетними детьми, обреченными на уничтожение. Во многих подобных случаях принималось решение: "Без них - не уйду!".
Известно много случаев, когда молодые узники уходили в лес, но затем возвращались, не желая становиться причиной гибели своих родных или других узников. Те из них, которые все же осуществляли побег в партизаны, были в страшном отчаянии, когда их семьи погибали в гетто, и до конца своих дней считали себя виновными в их гибели.
Не желая жить и мириться со своим положением, подпольщики организовывали побеги из гетто. "Главное было прорвать заграждения гетто, что невозможно было без повседневной помощи со стороны белорусского населения" [3, с.16]. Но трудности были на каждом шагу: вооружена охрана, одежда с желтыми латами, внешний вид, трудности в установлении контактов с партизанами, нехватка оружия. Но, тем не менее, преодолевая все трудности, народ шел на все. Вот как описывает побег из Барановичского гетто М.Г.Бреслав: "В ночь на 24 марта 1944 узники блока через заранее подготовленный и замаскированный лаз в нижних венцах гумна, под которым еще был сделан подкоп, цепочкой по одному по строго установленной по жребию очереди (мне выпал номер 560, а всех бежало 91 человек, бесшумно (так как деревянные колодки на ногах - такая была обувь у заключенных - обмотали тряпками), пробегали в подпол кожевенного цеха, стоявшего в метрах 20 от ограды. Оттуда через отверстие в полу под чаном для замачивания кож, из которого работавшие в цехе узники накануне выпустили воду, проникли в цех. Подготовленная группа быстро разрезала колючую проволоку ограды, и через созданные ворота, строго по очереди, мы выбегали на волю… Так как побег готовился заранее и тщательно, продуманно, руководители его сумели договориться с одним из охранников, чтобы в условленное время тот отвлек часового. Это дало возможность в считанные минуты прорезать ход в ограде из колючей проволоки и благополучно уйти всем 91 узникам лагеря [4, с.145].
В июне 1942 в Слониме около 200 узников совершили побег, в сентябре того же года из гетто Мира убежали около 100 человек. Подпольщики гетто Барановичей, Куренца и других городов и местечек вывели в лес сотни приговоренных к смерти. В Новогрудке узники из гетто, где содержались специалисты, в течение нескольких месяцев прокопали тоннель длиной 170 м, и около 260 человек смогли совершить побег [15].
Хитрость и смекалку проявляли люди, чтобы уйти в партизаны и оставить без страха быть за это наказанными всех оставшихся в гетто. Как пишет Смоляр «Группа наших врачей приготовила официальные справки о том, что такой-то умер от воспаления легких, от гриппа, от туберкулеза и т.п. Справки представлялись в юденрат, где люди, уходящие в партизанские отряды, вычеркивались из книг, как умершие. Кроме того, мы были связаны с людьми, ведшими в юденрате регистрационные книги. По нашим указаниям они заблаговременно уничтожали регистрационные карточки тех, кто уходил в лес" [3, с.65]
Большую помощь в побегах оказывали дети. Благодаря своему маленькому росту, юркости, сноровству, они успевали за день по нескольку раз через щели в заборе вылезти из гетто и вернуться обратно, принося важную информацию. С.Л.Заянц рассказала, как ее 13 летний брат спас многих еврейских детишек : "Собрал нас, человек 15, вывел ночью потайным ходом, через еврейское кладбище. Незаметно пробрались до вокзала, там спрятались, а следующей ночью пошли в сторону Пуховичей. Несколько дней и ночей шли, у меня уже и сил не было, ребята постарше несли меня на плечах… Там собралось нас человек 40 детворы, сумевшей уйти из гетто" [4, с.156]. А узник Минского гетто Л.Г.Меломед вспоминал, как он лично вывел людей в отряд Зорина: "Сначала ушел я. Затем вернулся в город за своими родителями и подготовленными к выходу людьми. Ходил в Минск снова и снова, вывел более 30 человек" [4, с.158]. Таким образом, из Минского гетто в партизанские отряды было переправлено свыше 5000 человек, из которых впоследствии было создано несколько партизанских отрядов и бригад: им. Кутузова, им. Пархоменко, 25 лет БССР, им. Чкалова, им. Чапаева, им. Калинина и других.
В рядах белорусских партизан героически сражались порядка 30 тысяч сыновей и дочерей еврейского народа, главным образом беглецы из гетто. Более 15 евреев стали командирами партизанских бригад и отрядов, начальниками штабов, комиссарами.
А партизанский доктор Ёскель Атлас, который еще являлся и командиром отряда, отважный и смелый еврей, спас не один десяток людей от гибели в Липичанской пуще. О чудесах "доктора, который воюет" шла слава по всему краю. Партизанские командиры, чтобы сберечь этого ценного хирурга, просили его не воевать, а беречь себя для других, но герой рвался на боевые задания, а его верная тактика ведения боя и тут никогда не подводила. Вот где был поистине настоящий герой, который не жалел себя не в бою, не в работе. [17, с.3]
Главной задачей этих лагерей было не только сопротивление нацистам, но и спасение евреев. Многие семейные лагеря несли большие потери и были, в конце концов, уничтожены. Другая их часть смогла продержаться и выжить.
Общая численность евреев-партизан точно не установлена, примерно 6 тыс.
В первые годы оккупации партизанское движение в республике еще не окрепло и не обрело той силы и размаха, которые появились к началу 1943 гг. Руководители партизанских отрядов в это время отказывались принимать в свои ряды безоружных, ослабевших людей, а тем более, стариков, женщин и детей, сковывавших деятельность отряда. Но не только эта причина лежала в основе отказа приема евреев в отряды. Евреи, чудом убежавшие из гетто и бродившие по лесам, у партизан вызывали подозрения в шпионаже. Вот как об этом вспоминает бывшая узница минского гетто, которой удалось в попасть в партизаны: "…меня привели в партизанскую зону. Пока мы шли с партизанами, в зоне прошел слух: «Поймали еврейку - шпионку с золотым зубом»(у меня была золотая коронка). Позже я узнала, слухи о евреях-шпионах умышленно распространялись с провокационными целями» [2,с.154].
Отношение к евреям, в основном, зависело только от взглядов и личности конкретных командиров и комиссаров отрядов. Поэтому, когда из города Борисова в 1942 году пришла в партизанский отряд еврейская семья и партизаны обвинили их в том, что якобы их прислали немцы для диверсий (подозревали и в том, что евреи отравляли колодцы по дороге), Роман Б, командир взвода разведки партизанского батальона в 1943 сказал: "Мы по Белоруссии и Смоленщине тысячи километров проходили, но отравленных колодцев я не встречал" [8, с.91], чем и опроверг подобные слухи.
Так же настраивали немцы и евреев против партизан. На воскресных перекличках - "аппелях" они проповедовали "не уходите к партизанам! В лесах вы погибнете от голода и холода! Там находятся бандиты, они ненавидят евреев…За сообщение о тех, кто собирается уйти к партизанам будет выдаваться крупная премия" [3, с.66]
Необходимо отметить, что несмотря на достаточно сильные антисемитские настроения среди партизан, особенно в первые годы оккупации, были среди них и такие, кто старался помочь евреям спастись и всячески поддерживал их в стремлении бороться с фашистами. В отличие от тех партизанских командиров, которые считали, что евреи идут в партизаны только для того, чтобы спасти свою жизнь, а не для борьбы, и являются для партизан только балластом, некоторые командиры помогали организовать отряды из спасшихся узников гетто и евреев-военнопленных.
Легендарный партизанский командир, Герой Советского Союза Кирилл Прокопович Орловский свидетельствовал: "Я организовал отряд исключительно из евреев, бежавших от расстрела. Окружавшие нас партизанские отряды отказывались от этих людей. Были случаи убийства их. Бывшие мелкие торговцы, ремесленники и др. за 2,5 месяца провели 15 боевых операций, желая мстить немецким извергам за пролитую кровь, убивали гитлеровцев, взрывали мосты, поезда"[12, с.66]
К сожалению, чаще приходилось сталкиваться с иным. Еврею, убежавшему из гетто и встретившему партизан, как правило, отказывали в приеме в отряд, даже если он был молод и силен. Ему требовалось найти оружие и доказать, что он может воевать. Таких евреев бродило по лесам немало. Встретившись, они соединялись в группы, среди которых были люди разного возраста, семейные и одиночки, объединенные общей судьбой. Они начинали жить общим семейным лагерем, существовавшим благодаря способности выжить в условиях леса. Таким образом в партизанском движении Беларуси возникло уникальное явление - еврейские семейные партизанские отряды. Для того, чтобы прокормить свои семьи, еврейские партизаны наведывались в деревни и забирали у людей, что могли (за это их и не любили). Шейл Еселевич, забравший во время одного из таких действий покрывало у жительницы села, в свое оправдание отвечал: «Твои дети в доме живут, а мои - на улице» [приложение 1].
Наиболее известным из них являлся отряд им. Калинина Барановичской области под руководством Анатолия (Тувья) Бельского. В составе этого отряда на момент соединения с частями Красной Армии в июле 1944 г. насчитывалось 1233 человека, в том числе 296 вооруженных.
Партизанский отряд № 106 под командованием Шолома Зорина составляли в основном бывшие узники Минского гетто. В его составе было 596 человек, 141 из которых входил в боевую группу. "Хозяйственные" группы еврейских семейных отрядов, состоящие из портных, сапожников, пекарей, медиков, часовщиков, ремонтников и других специалистов стали базой, обслуживающей многие партизанские отряды. [3, с.180].
Из наиболее известных отрядов, созданных из числа бывших узников Минского гетто, следует назвать отряд им. Кутузова под руководством Израиля Лапидуса. В отряде под командой Павла Васильевича Пронягина из бывших узников Слонимского гетто был создан отдельный 51-ый полк, в котором находилось свыше 150 человек.
Но отдельные отряды евреев действовали несогласованно и отдельно от партизан, тем самым несознательно нанося вред боевым операциям и сбивая все планы партизан [приложение 1].
В 1943 г. еврейские партизанские отряды были расформированы и партизаны распределены по разным бригадам. Одной из причин принятия руководством штаба партизанского движения такого решения, как считает житель Дятлово, встала необходимость взять под контроль и опытное руководство желающих воевать против фашистов евреев, дать им возможность проявить себя, тем самым не нарушая общую скоординированную работу всего партизанского движения[приложение 1].
Кроме того, рассредоточивши евреев среди партизан других национальностей, они не будут так заметны, и отношение к евреям изменится в лучшую сторону. В действительности же, во многих отрядах ситуация стала ещё сложнее, т.к. немногим находившимся здесь евреям стало труднее давать достойный отпор при возникновении конфликтных ситуаций. Однако, несмотря на все, евреи - партизаны достойно сражались в рядах народных мстителей.
Рассматривая положение евреев в партизанских отрядах, необходимо подчеркнуть, что их положение серьезно отличалось от положении других партизан, неевреев. Специфичность проявляется, в первую очередь, в моральном состоянии евреев. Память о страшном уничтожении соплеменников, свидетелями которого они были сами, о погибшей семье, о близких и друзьях никогда не покидала их. Жажда мести и одиночество - этим они жили. Кроме того, партизанам-евреям приходилось постоянно доказывать окружающим свое мужество и умение воевать, преодолевая недоверие к ним, как к воинам. Не случайно среди многочисленных и многотомных воспоминаний белорусских партизан - людей разных национальностей, которые публиковались в течение почти полувека после окончания войны, за некоторым исключением, нет воспоминаний евреев. Они не могли тогда писать правду. Подтверждением является высказывание бывшей узницы, партизанки, автора мужественной книги о минском гетто "Письма моей памяти" Анны Красноперко. Вот как вспоминает об этом журналист М. Книжник: "…Анна Давыдовна рассказала, как много страшного было потом после побега из гетто. Как их отталкивали партизаны. "Мне евреи не нужны", - говорил им командир одного отряда. Другой побоялся утечки информации и послал человека их расстрелять. Я спросил: "Почему Вы об этом не напишете?" - " Ну, что Вы! Разве об этом можно писать?!" - искренне удивилась она" [35, с.204]
Исходя из вышесказанного, можно со всей определенностью сказать, что несмотря на всяческие препятствия и преграды, встававшие на пути евреев, у них был один единственный и правильный выбор , одна реальная возможность выживания: участие в партизанских отрядах и вооруженная борьба с нацизмом.
Условия, в которых были вынуждены жить узники в гетто (необычайная теснота, голод, непосильный изнуряющий труд, а главное, бесправие, постоянные унижения и беззащитность) должны были, по замыслу нацистов, выработать у людей чувство безысходности, покорности и отказа от сопротивления, то есть привести к моральному и духовному подавлению личности, но многие из них выстояли, укрепили свой боевой дух и наравне с бойцами Красной армии сражались в рядах партизанских отрядов.
Все же, тема еврейского Сопротивления, форм и действенности, несомненно требует более глубокого изучения, объективного освещения, с привлечением широкого круга различных источников.
ГЛАВА 6. ОТНОШЕНИЯ ЕВРЕЕВ С МЕСТНЫМ НАСЕЛЕНИЕМ
Отношение к евреям у белорусского населения до войны, как подтверждают слова жителя г.Дятлово, было не очень хорошим: их не любили за то, что все деньги были сконцентрированы в руках евреев, в то время, как белорусы даже части таких денег не имели, поэтому на рынках и в лавках всей торговлей заправляли именно евреи [приложение 1]. Поэтому, когда началась война и немцы объявили охоту на евреев, местный народ обрадовался, но как только стало ясно, что этот народ был избран в качестве мишени для уничтожения, местные тут же начали жалеть и помогать им [приложение 1].
Отношение поляков во время войны к евреям было также неоднозначным. В некоторых источниках можно найти мнения о том, что поляки недолюбливали евреев и всячески старались им навредить, что подтверждается словами начальника гродненского гестапо Гайнца Эрелиса, сказанными на процессе после войны о том, что поляки тешились тем, что евреев уничтожают [36, с.449]. А другой свидетель Зарецкий, рассказывал о поляке Фальковском, который обещал евреям вывести их из Гродно в Варшаву, а на самом деле уводил их и убивал, являясь членом гестапо [36, с.450].
Насаждаемый фашистами антисемитизм проникало в сознание местного населения, которое к тому же было запугано немецкими приказами о расстреле за укрывательство евреев и за редким исключением [это были Праведники], не желающее рисковать жизнью и спасать их. И во многих случаях именно от крестьян исходила реальная опасность, что пойманный еврей будет сдан полиции или жандармерии за материальное вознаграждение. Подтверждением этому является факт, когда житель д.Коробчицы, после того как продал евреям 2 винтовки и получил за это деньги, тут же донес на них немцам [36, с.451].
Из воспоминаний Жегало А.М. следует, что местное население Дятловского района недолюбливало евреев-партизан за их постоянные вылазки из леса и чистку огородов, а также за изъятие вещей у населения [приложение 1], но это лишь были крайние и вынужденные меры, толкавшие евреев, для спасения своих семей.
Хочется особо отметить помощь евреям белорусского народа. Ведь без братской помощи белорусского населения ни один еврей не остался бы в живых. А в живых остались тысячи. Многие белорусские и русские женщины даже жили в гетто, носили желтые заплаты и переносили все тяготы, не желая расставаться со своими родственниками-евреями. Другие, на глазах у немцев, подбрасывали заключенным евреям что-либо съестное, забывая о том, что за это их могут убить [приложение 1].
Несмотря на страшные наказания за помощь евреям белорусские жители помогали и спасали их, постоянно подвергаясь опасности быть расстрелянными, а это поднимает уровень их подвига на еще более высокую ступень. Люди, помогавшие евреям, вошли в историю как Праведники. Узница минского гетто, М.И.Левина-Крапина, вспоминает, как ей удалось в октябре 1943 года бежать вместе с еврейскими ребятишками в партизанский лагерь им.Кутузова « Тут мы убедились еще раз сколь человечны и мужественны белорусские крестьяне. Все разобрали по хатам жители деревни Поречье и соседней деревушки Святое - вот точно уж святые люди. А ведь надо было - под угрозой смертельной кары от фашистов за укрывательство евреев, равно как партизан, коммунистов. Но не испугались белорусы». [4, с.156].
Среди белорусского населения возникла поговорка «Вами, евреями, заквасили, нами, белорусами, замешивать будут»… Народ знал, что и евреев и белорусов объединяет общность участи, которую гитлеровские звери готовили для всего советского населения.
В ночь с 21 на 22 декабря 1941г, дружественные отношения между евреями и белорусами приобрели демонстративный характер. «В эту страшную ночь на Московской, Советской и Пушкинской улицах, на протяжении 6 км, были выложены десятки тысяч тел расстрелянных советских военнопленных. Полунагих людей, которых в декабрьский мороз вели на открытых платформах, гитлеровские варвары выгрузили в Минске и приказали идти в поле. Пронизывающий ветер выдувал остатки живого человеческого тепла. Полузамершие люди не были в состоянии быстро двигаться. Фашисты открыли по ним стрельбу. Она продолжалась всю ночь, до утра… На следующий день жители не выходили из домов, чтобы не видеть замерзшие реки крови и горы окоченевших трупов. Сжимались кулаки, ненависть к убийцам распирала сердце, и еще больше крепла советская дружба народов» [3, с.34].
Будучи совеем еще ребенком С.Л.Заянц с любовью в сердце вспоминает белорусских женщин, заменявшим еврейским ребятишкам мать: «А ведь надо было не просто прокормить нас… Спасать надо было - под угрозой смертельной кары от фашистов. Но не испугались белорусы. Тетя Настя выхаживала меня, как родную дочку. А я была худющая, кожа да кости, да еще вшивая, опухшая, на голове корка. .. Заботливо относились к еврейским детям и другие жители Поречья. Мы ощущали на себе их доброту, и это скрашивало горе, переполняло наши детские сердца.». «Деревня была бедная, но люди там чистое золото» - подтверждает еще одна из узниц Минского гетто. [4, с.156].
Для спасения детей была налажена еще одна схема. «… если между 9 и 11 часами утра в 20-ю комнату немецкой городской управы будут приносить якобы подкинутого ребенка, то это значит, что ребенок еврейский и что его надо отправить в один из городских детдомов. Для этой цели организуются 2 женские группы: одна в гетто - для переправки детей, другая вне гетто, из белорусских женщин, - для приема наших детей и передачи их в установленное место. [3, с.60].
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В своей работе я попыталась воссоздать картину создания гетто на территории Беларуси, показать жизни евреев в гетто и ужасы времени, выпавшие на их долю, ответить на поставленные мною задачи и вопросы.
Преследуя свои идеологические цели, немецкое руководство, при создании гетто, указывало совсем иные причины, чтобы прикрыться и не показать свое истинное лицо перед другими народами. Гетто создавалось не с целью сразу уничтожить еврейский народ, а по началу использовать по максимуму его профессиональные навыки для укрепления своей материальной и технической базы. Рассматривая сроки функционирования гетто видно, что в Западной Белоруссии нацисты вынуждены были сохранить некоторые гетто на более продолжительное время из-за нужды в еврейской рабочей силе. Одни гетто просуществовали недолго, а некоторые были уничтожены почти перед немецким отступлением. В более восточных районах, где не было мужчин и молодых людей, пригодных в качестве рабочей силы по причине их ранней мобилизации в ряды Красной армии, и которое бы состояло из детей, женщин, стариков, они вообще не нуждались. Их разбойничья машина сразу же проводила акции уничтожения. Отсутствие единого систематического подхода характеризовало как создание гетто, так и способ его изоляции. Даже уровень охраны внутри гетто в разных местах был различным.
Стремясь покончить с «еврейским вопросом» нацисты создавали невыносимые условия для нахождения узников в гетто, надеясь на полное их вымирание нации в этих нечеловеческих условиях, но даже находясь в постоянном страхе, холоде и голоде еврейский народ, благодаря силе духа, стремлению к сохранению своей нации и будущего для своих детей, смог выжить в таких нечеловеческих условиях, сохранив при этом свое человеческое достоинство.
Раскрывая свою тему, я делала упор на воспоминания людей, переживших трагедию, и не всегда представляла, что эти воспоминания были когда-то реальной жизнью. Но, тем не менее, выбрав такой путь исследования проблемы, хотелось показать, насколько ценны эти воспоминания, определить особое место свидетельств в ряде научных и художественных произведений, касающихся темы. Именно узник, через много лет, не боясь сказать что-то лишнее, в своем рассказе может отразить свои чувства и показать все реалии той поры, ответить на интересующие нас вопросы и помочь раскрыть неисследованные проблемы.
Несомненно, накопление, сохранение, продолжение сбора свидетельств и воспоминаний поможет сохранить нам и нашим детям память о событиях Катастрофы и глубже ее понять.
Многие вопросы все же хочется рассмотреть более глубже и понять более отчетливо. Даже историки не всегда проводят четкие разграничения между различными вариантами мест принудительного содержания: пребыванием евреев в том или ином населенном пункте в течение определенного времени после оккупации и до расстрела; наличием «открытого» и «закрытого» гетто; местами принудительного содержания евреев перед расстрелом; транзитными гетто; рабочими и концентрационными лагерями. Это замечание является ключевым для понимания столь впечатляющего разброса в историографии цифр о количестве гетто.
В наше время замечается удивительное явление: чем больше времени проходит после Второй мировой войны, тем сильнее растет интерес к событиям того времени. Изучая и раскрывая судьбы евреев в гетто, собирая материал по данной теме, ты сам начинаешь чувствовать себя участником тех событий, психологически переживая их трагедию. Документация Катастрофы пришла к нам сравнительно поздно, многих свидетелей уже, к сожалению, нет в живых, в результате чего летопись трагедии еврейского народа недосчитывается многих печальных страниц, остаются открытыми и не до конца изученными многие вопросы, но собранные свидетельства, видеозаписи воспоминаний, как наиболее ценные и достоверные источники информации, все же помогли нам воссоздать страшную картину из жизни еврейского населения в гетто, передать все ужасы, выпавшие на его долю.
Для полной и объективной информации необходимо обратить внимание и более детально изучить и проработать другие источники, необходимы немецкие документы, которые, к сожалению, были либо уничтожены, либо в настоящее время недоступны белорусским историкам. Это предполагает дальнейшее изучение проблемы. Я надеюсь, что поставленные и частично решенные мною вопросы привлекут внимание и найдут свое продолжение в новых работах о Холокосте на территории Белоруссии.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1.СС в действии: Документы о преступлениях СС / Перевод с немецкого А. Ларионова и Р. Володина / Под ред. и с предисловиями М.Ю.Рагинского.- М. : Прогресс, 1968. - 624с.
.Трагедия евреев Белоруссии в 1941-1944 гг. : Сб.материалов и документов/ Под редакцией Р.А.Черноглазовой. - Минск.: Изд-во «Э.С.Гальперин», 1995. - 361с.
.Трагедия евреев Белоруссии в годы немецкой оккупации, 1941-1944 гг.: Сборник материалов и документов / Под ред. Р.Черноглазовой. - Минск: Изд-во «Э.С.Гальперин», 1997. - 390 с.
.Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941-1944): сборник документов и материалов / ред. И. Арад. - Иерусалим, 1992. - С. 253-255.
.Я - дятловский (сборник воспоминаний евреев, проживающих в Израиле) - Тель Авив, 2008. - 128с.
.Альтман, И.А. Холокост и еврейское сопротивление на оккупированной территории СССР/ И.А.Альтман. - Москва, 2002. - 324с.
.Альтман, И.А. Жертвы ненависти: Холокост в СССР 1941-1945/ И.А.Альтман. - Фонд "Ковчег", коллекция "Совершенно секретно", М.: 2002.-- 544 с.
.Батвінік, М.Б. Паўстанне ў Глубоцкім гета/М.Б. Батвінік, Ф.Я.Ліпскі // Беларуская мінуўшчына. - 1997. -№ 6. - С. 71 - 73.
.Ботвинник, М. Памятники геноцида евреев Беларуси / М. Ботвинник. - Минск: Бел. наука, 2000. - 326 с.: ил.
.Гроссман, В. Черная книга / В.Гросман, И.Эринбург . - Иерусалим, 1980. - 547с.
.Гутман, И. / Катастрофа и память о ней/ И.Гутман, Н.Галиль. - рус.издание, под редакцией И. Абрамской. - Иерусалим, 2008г .
.Зубарев, Л. /Белорусские евреи/ Л.Зубарев. - Мн., 2004. С.69
.Иоффе, Э.Г. Белорусские евреи: трагедия и героизм. 1941-1945./Э.Г.Иоффе. - Смоленск, 2003
.Каган, Д./ Як мы перажылі Халакост з яўрэйскім партызанскім атрадам у Беларусі/ Д.Каган , Д. Коген. - Мінск: Медысонт, 1999 . - 307с.
15.Каган, Д. Через туннель к еврейским партизанам / Д.Каган. - Минск: Юнипак, 2007. - 42с.
16.Кловский, Д. Дорога из Гродно./ Д.Кловский. - Самара, 1994. - 36- 37 с.
.Крывашэй, Д.А. Нацыянальныя супольнасці Беларусі у перыяд германскай акупацыі (чэрвень 1941 - ліпень 1944)/ Д.А.Крывашэй. - Мінск: Беларуская навука, 2009. - 198с.
18.Левин, Р. Мальчик из гетто/Р.Левин. - Москва: Российская библиотека Холокоста, 1996. - 96 с.
.Мы не можем молчать/ сост. Д.В.Прокудин. - вып.4. - Москва. «МИК», 2008. - (Школьникам и студентам о Холокосте).
20.Мельник, Н. На виду у всех/ Н.Мельник. - Москва, 2001. - 46-48 с.
.Плоткин, А. Подвигов не совершал/ А.Плоткин. - Москва, 2000. - 50с. - (Записки партизана).
22.Память: гіст.- дакумент. хроніка гарадоў і раёнаў Беларусі. - Мінск: Універсітэцкая, 1997. - 564с.
23.Розенблат, Е.С. Жизнь и судьба брестской еврейской общины 14-20 вв / Е.С.Розенблат. - Москва, 1998. - 168с.
.Розенблат, Е. С. Пинские евреи. 1939-1944 / Е. С. Розенблат, И. Э. Еленская. - Брест, 1997. - 312 с.
.Розенблюм, А. Следы в траве забвения. Евреи в истории Борисова/ А.Розенблюм. - Борисов: Изд - во «Свет меноры», 1996.
.Рубинчик, А. Правда о Минском гетто/ А. Рубинчик. - Тель-Авив, 1999. - 192 с.
27.Смоляр, Г. Мстители гетто / Г.Смоляр. - М.: Гос.изд. «Дер Эмес», 1947.- 128с.
.Смиловицкий, Л. Катастрофа евреев в Белоруссии 1941 - 1944 / Л. Смиловицкий. - Тель -Авив, 2000. - 432 с.
.Тень Холокоста. Материалы II международного симпозиума «Уроки Холокоста и современная Россия» / Ред. и сост. выпуска: И. А. Альтман.- М.: Фонд «Холокост», 1998. - 304с.
.Гай Д. Десятый круг. Жизнь, борьба и гибель минского гетто/ Д.Гай // 3намя. - 1988. - № 12. - С. 46-86.
.Иоффе, Э.Г. Страницы истории евреев Беларуси: Краткий научно-популярный очерк / Э. Г. Иоффе. - Мн.: Арти - Фекс, 1996. - 294с. - С. 108-162.
32.Иоффе, Э.Г. Холокост на белорусской земле/ Э.Г.Иоффе// Белорусский археографический ежегодник. - 2001. - № 2. - С.159-168
33.Иоффе,Э.Г.Историография.проблемы «белорусские евреи в борьбе против нацизма» / Э.Г.Иоффе// Белорусский археографический ежегодник. - 2008. - № 9. - С.58-68
34.Колоцей, М.Я. Трагедия евреев Белоруссии в 1941-1944гг. в воспоминаниях узников гетто / М.Я.Колоцей // Наш Радавод кн.7. - 1996. - С. 311-313 .
35.Книжник, М. /Из записных книжек/ М.Книжник// Знамя. - 1993. - №9. С.204
.Калектыўная работа ізраільскіх гісторыкаў. Нямецкая акупацыя і лес яўрэяў Гродна/Калектыўная работа// ARCHE ПАЧАТАК. - 2010. - №1-2. С.721
38.Смаляр, Р. Антыфашысцкае падполле у Miнскiм гета/ Р.Смаляр// Полымя. - 1995. - №6. - С. 209-244
.Великовская, Б. Гибель евреев в местечке Смольяны/ Б.Великовская// Берега. - 2009. - №10. - С.7.
40.Ванчук, А. Халакост на Дзятлаўшчыне / А.Ванчук // Мой родны кут . - 2002. - 2 ліпеня. - С.1-6.
.Мараш, Я.Н. Гродненское гетто / Я.Н.Мараш // Грод.правда. - 1990. - 24 окт. - С.6
.Нагавонская, Ж. Урокі Халакоста - шлях да талерантнасці// Перамога. -2008. - 2 лютага.- С.3.
.Сокол, А. Трагедия Дворецкого гетто/ А.Сокол// Перамога. - 2006. - 13.12.06 - С.4
44.Севашко, О. Трагедия евреев Волковыска/ О.Севашко// Берега. - 2009. - №12. - С.6-7.
.Токць, С. Скідзельскія яурэі/ С.Токць // Берега. - 2009. - №4. - С.5-6.
.Яцкевич, М. Над нами нависло невыносимое чувство причастности, но что я мог сделать?/ М. Яцкевич// Берега. - 2009. - №8. - С.7.
47.Всенародная борьба в Белоруссии против немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны: в 3-х т./гл.редкол.: А.Т.Кузьмин и др. Т.1. - Мн.: Беларусь, 1983. - 591с., ил.54л.ил.,5 карт С.181
.Беларуская энцыклапедыя: у 18т. Т.17 - Мінск: БелЭн, 2003. - 509с.: іл.
.Республика Беларусь: энциклопедия: в 6т. Т.3/редкол.: Г.П.Пашков и др. - Минск: БелЭн, 2006. - 896с.:илл.
50.Государственный архив Гродненской области (ГАГО). Фонд 1. - Оп. 1. - Д. 213. - Л. 84-213.
.Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). Фонд 370. - Оп.1. - Д.596. - Л.1-136
52.Воложинский, В.Г. Минское гетто [Электронный ресурс] - Режим доступа:- www. minsk-old-new.com/minsk-2949.htm - Дата доступа: 02.06.2010.
53.Роземблюм, А. Память на крови. Евреи в истории города Борисова [Электронный ресурс] - Режим доступа: - www.rpp.nm.ru/pamiat/pamiat5.html - Дата доступа: 12.05.2010.
54.Роземблюм, А. Зембинская трагедия [Электронный ресурс] - Режим доступа: www.souz.co.il/clubs/read.html -Дата доступа: 12.05.2010
55.Роземблюм, А. Поименная мразь [Электронный ресурс] - Режим доступа: - www.rpp.nm.ru/pamiat/pamiat10.html - Дата доступа: 12.05.2010
56.Хронос. Хрустальная ночь [Электронный ресурс] - Режим доступа:- www.hrono.ru/sobyt/1900sob/19381109.php - Дата доступа: 02.06.2010