Основные проблемы алхимии в XII-XIII вв. и попытка их интерпретации в трудах Роджера Бэкона

ПРАВИТЕЛЬСТВО РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» (СПбГУ)

Исторический факультет

Дипломная работа на тему:

по специальности 030401 - История специализация: история философии

ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ АЛХИМИИ В XII - XIII ВВ. И ПОПЫТКА ИХ ИНТЕРПРЕТАЦИИ В ТРУДАХ РОДЖЕРА БЭКОНА

Выполнил:

студент VI курса

вечернего отделения

Андреева Электра Александровна

Научный руководитель:

к. и. н., доцент

Банников Андрей Валерьевич

Санкт-Петербург - 2013

Введение

Алхимические представления проникли в западное средневековое общество из арабского мира, и до XII в. западноевропейская алхимическая традиция представляла собой лишь попытки перевода на латинский язык арабских трактатов и сочинений античных авторов. Однако, в XII в. происходит значительный подъем в интеллектуальной жизни средневековой Европы. Это связано с комплексом причин, среди которых Крестовые походы, которые побудили средневекового человека пересмотреть существующую картину мира и открыть для себя новые области познания. На фоне этих явлений происходит развитие схоластической философии и естественных наук, способствовавших становлению новых самостоятельных концепций в науках, в том числе и алхимии. С XII в. европейская алхимия отделяется от арабско-византийской и начинает развиваться уже, как самодостаточная дисциплина. Именно это время принято считать периодом, с которого можно говорить о европейской алхимии, как особом этапе в развитии алхимической науки. Ученые Запада перестают заниматься только переводами арабских и византийских трактатов и начинают самостоятельную деятельность, которая к XIII в. уже полностью приобретает свой особый характер и достигает пика своего развития.

Среди известных ученых, работавших в этот период, особенно выделяется фигура Роджера Бэкона, поскольку именно он первым среди западноевропейских алхимиков, стал разрабатывать собственную алхимическую теорию, а также использовать экспериментальные методы в своих изысканиях и пропагандировать метод познания, не только посредством созерцания, но и посредством опыта. По его сочинениям можно судить о большой широте и разносторонности научных интересов ученого, имевшего широкие энциклопедические познания и обладавшего чуть ли не всей суммой знаний, доступных в его время. Многие замечания в его произведениях обнаруживают выдающиеся для того времени знания о других религиях и народах и их достижениях в науке.

Помимо трактатов, авторство которых ставится под сомнение, в том числе и алхимического толка, существует огромный корпус работ, тенденциозно приписываемых Роджеру Бэкону, как ученому с громким именем. Однако, даже из тех сочинений, авторство которых не оспаривается, не так много опубликовано и досконально изучено. В основном, в качестве объектов для изучения творчества Бэкона берутся самые известные из его сочинений - «Большое сочинение» (Opus Majus), «Малое сочинение» (Opus Minus) и «Третье сочинение» (Opus Tertium). Эти поздние труды, написанные для Папы, являются компиляцией всей научной работы Бэкона, и, обладают некоей искаженностью, о которой можно судить, учитывая цель и условия их написания. В них мы можем видеть не то, чем были труды ученого на самом деле, а то, какими он хотел представить их перед церковью. Взгляды Бэкона на алхимию представлены в рамках «Третьего сочинения» и в конце «Малого сочинения», именно эти части данных сочинений берутся исследователями для изучения алхимических воззрений ученого. Однако, при более тщательном исследовании менее известных работ Бэкона можно увидеть ряд несоответствий между его чисто научными изысканиями и их изложением их для Папы римского. Это касается в первую очередь таких наук, как астрология и алхимия, роль последней в трудах Бэкона исследователями сильно умаляется. Анализируя трактаты ученого, написанные после 1240 и до 1265 гг. на предмет алхимической составляющей, можно составить определенную картину его мировоззрения, как ученого-алхимика. Разработкой философских и естественнонаучных взглядов Бэкона занимались многие исследователи, однако всестороннее рассмотрение его алхимических изысканий осталось за чертой научных работ, посвященных наследию Роджера Бэкона.

Предметом исследования в данной работе являются основные направления алхимической традиции, а объектом - труды Роджера Бэкона, а также его алхимические воззрения и изыскания.

Цель настоящей работы состоит в выявлении, анализе и обобщении основных проблем поднимавшихся алхимиками в XII-XIII вв. и определении интерпретации и методов решения этих проблем Роджером Бэконом, а также месте алхимических воззрений в системе религиозно-философских взглядов ученого, и его вклада в дальнейшее развитие алхимической доктрины.

Для достижения намеченной цели поставлены следующие задачи:

.        проанализировать предпосылки европейской алхимии, проследить преемственность их средневековыми адептами XII - XIII вв.;

.        выявить направления, по которым шло развитие алхимии в XII - XIII вв. и проследить их связь с основными культурными философско-религиозными тенденциями эпохи;

.        изучить фрагменты трудов Роджера Бэкона, касающиеся алхимических изысканий;

.        на основе этих трудов проанализировать представления Бэкона о науке в общем, и об алхимии и Великом Делании в частности;

.        выявить влияние основных проблем алхимии в XII-XIII вв. на алхимические воззрения Роджера Бэкона для реконструкции целостного образа его, как ученого-алхимика;

.        выявить сходства и отличия алхимических воззрений Роджера Бэкона от его коллег-современников и причины этих отличий;

.        проследить влияние наследия Роджера Бэкона на развитие алхимии в дальнейшем.

Научная новизна работы определяется в первую очередь тем, что она представляет собой первое в отечественной исторической науке целостное специальное исследование, посвященное разностороннему анализу алхимических воззрений Роджера Бэкона (как с духовной, так и с естественно-научной точки зрения), как представителя средневековой алхимической традиции, в контексте исторических факторов ее формирования; в том числе на фоне культурных традиций его эпохи, а также в связи с его научными воззрениями в других областях знания.

Каждый адепт алхимии, оставивший после себя литературное наследие, когда характеризует себя тем или иным образом касательно своего искусства, раскрывает как отношение к своему делу, так и саму суть этого дела. Трактаты Роджера Бэкона, рассмотренные в настоящем исследовании, проливают свет на суть индивидуально-творческой позиции Бэкона-алхимика (продолжение коллективной работы предшественников, выявление основных тенденций герметической науки, проблем, которые она ставит, и их решения); и дают возможность определить специфические особенности алхимии, как «феномена» средневековой культуры, дополнить современные знания о средневековой алхимической традиции и раскрыть ее новые грани. Этим определяется актуальность темы предлагаемого исследования.

Методологической основой исследования является принцип историзма: алхимические воззрения Бэкона рассматриваются в контексте историко-культурной среды XII-XIII вв. и в связи со взглядами его предшественников в античности и Средневековье. Исследование носит междисциплинарный характер, поскольку его проблематика связана как с историей науки, так и с историей философии и историей культуры. Применяется принцип комплексного изучения источников, а для рассмотрения взглядов Бэкона в связи с современной ему интеллектуальной средой, античной и средневековой традициями употреблялся сравнительно-исторический подход.

Практическая значимость исследования состоит в том, что содержащийся в нем материал может быть использован в дальнейших научных разработках и в учебно-методической работе, в том числе при разработке и чтении общих и специальных курсов, посвященных истории, культуре, научной и религиозно-философской мысли Средневековья, средневековой схоластике и так далее.

Апробация результатов исследования. Основные выводы исследования обсуждалась по отдельным разделам и полностью на ежегодной медиевистической конференции кафедры истории Средних веков ИФ СПбГУ «Курбатовские чтения» в 2012 г.

Структура представленной работы определяется целью и задачами исследования и включает в себя: Введение, три главы, Заключение, список использованных источников, список использованной литературы и приложение.

Источниковая база исследования. В качестве основного источника дипломантом был использован корпус сочинений Роджера Бэкона. Особое внимание автором исследования уделяется «Посланию монаха Роджера Бэкона о тайных действиях искусства и природы и ничтожестве магии».

Согласно исследованию Джеймса Партингтона, оригинал рукописи сохранился лишь частично, а именно до наших дней дошли 1 - 5 и начало 6-й главы. Полностью «Послание…» было впервые собрано в XV в. Также существует рукопись XV в., содержащая первые 9 глав «Послания…» и рукопись XVI в. Впервые «Послание…» было опубликовано Оронцием Финеусом в Париже в 1542 г. на языке оригинала. И являлось первым напечатанным трудом Роджера Бэкона. В 1557 был сделан перевод на французский Жаком Жераром, с введением и заключением его авторства. В 1594 в Оксфорде вышел английский перевод под редакцией Джозефа Барнса. В 1597 г. Томас Крид издает «Послание…» вместе с «Зеркалом алхимии» (Speculum alchemiae). В 1618 в Гамбурге вышло издание текста под названием «Epistola fratris Rogerii Baconis de secretis operibus artis et naturae, et de nullitate magiæ. Opera Johannis Dee Londinensis e pluribus exampliaribus castigata… cum notis quibusdam partim ipsius Johannis Dee, partim edentis» на латыни с примечаниями Джона Ди. В данном исследовании для перевода и рассмотрения использовалось именно это издание, ввиду доступности, а также в связи с интересом, который представляют данные к тексту комментарии. В XVIII и XIX вв. «Послание…» неоднократно переиздавалось, было переведено на немецкий и другие языки ив итоге вошло в собрание сочинений Бэкона, изданное Джоном Бревером, которое в XX в. было переведено на английский и итальянский языки. Перевод на русский глав с 1 по 8, был издан в 2005 г. в Москве. Перевод глав с 9 по 11, сделанный автором данного исследования, дан в приложении к данной работе.

Это «Послание…» имеет особое значение для интерпретации взглядов Бэкона на алхимию так как именно в нем можно увидеть воззрения ученого, касаемые этой науки, с различных сторон, вкупе с его взглядами, как на другие области знания, так и на мир сверхъестественного. Джон Ди, в комментариях к посланию говорит об удивительной смелости, с которой Бэкон описывает в этом «Послании…» свои знания о вещах, которые с первого взгляда кажутся невозможными.

Большая часть сохранившихся списков этого сочинения адресована Вильгельму Парижскому. «Послание…» датируется второй половиной 1240-x гг. Высказывается точка зрения, что данное произведение является сборником писем Бэкона, однако такая теория не выдерживает существенной критики.

Авторство Бэкона первых семи глав учеными не оспаривается, так как имеет многочисленные конкретные параллели с другими работами ученого. Авторства глав с 8 по 11, посвященных непосредственно алхимическим изысканиям и рецептам изготовления философского камня, подвергаются сомнению. Первым, кто высказал сомнение а авторстве этих глав был Чарльз Фонтейн в связи с очевидным хронологическим противоречием фразы из 7 главы: «Я ответил на твой вопрос, заданный в 601 году по арабскому летоисчислению» (то есть в 1205 - 1206 гг.), а также фразы из 10 главы: «ты спросил меня в 608 году по арабскому летоисчислению» (то есть в 1212 - 1213 гг.). То есть, вышеуказанные вопросы были заданы до рождения Роджера Бэкона. Однако, учитывая общую схожесть в стилистике написания этих глав с предыдущими в послании, и высказываемых в них положений, полностью совпадающих с утверждениями Бэкона, касающихся алхимии в других его работах, кажется маловероятным то, что их автором является кто-то другой. Этого же мнения придерживается исследователь Стефан Ромоки. Он предполагает, что в рукописи изначально были указаны 661 и 668 гг. (в некоторых изданиях вообще указаны 621 и 688 гг.), однако из-за небрежности переписчиков цифра 6 превратилась в 0 (или в 2 и 8). Эта версия кажется наиболее вероятной, так как в «Третьем сочинении» есть упоминание письма, написанного 10 годами ранее. Так как «Третье сочинение» было написано в 1267 г., то есть как раз в 1257 г. (661 г. по арабскому летоисчислению).

Отдельно, в данном исследовании, взят для изучения алхимический корпус сочинений Бэкона. Его именем подписано большое количество трактатов алхимического толка XIII - XIV вв., однако, большая их часть датируется XV - XVII вв. - временем, когда слава Бэкона, как великого мага и алхимика была наиболее распространена и любое анонимное алхимическое сочинение его современников приписывалось ему. Литтл называет 14 произведений алхимической тематики, подписанных именем Бэкона, и только три из них реально признает за ним: «Трактат разъясняющий туманность алхимии» (Tractatus expositorius enigmatum alchemiae), вошедший в «Третье сочинение», «О природе металлов…» (De naturis metallorum...), «Трактат трех слов…» (Tractatus trium verborum..).

Помимо этих сочинений, а также «Послания…», вероятность авторства которого уже была рассмотрена выше, в качестве источника была взяты части, посвященные алхимии из «Третьего сочинения» и «Малого сочинения», авторство которых под сомнение не ставится. Также автором данного исследования были переведены с латыни сочинения «Брошюра об алхимии» (Opuscula alchemica) и «Зеркало алхимии», традиционно приписываемое перу Бэкона. «Зеркало алхимии» было впервые напечатано вместе с «Посланием…» в Лондоне в 1597 г. на английском, а затем в 1602 г. и 1702 г. на латыни. В 1603 г. во Франкфурте издается сочинение «О природе металлов и их преобразовании» (De naturis metallorum et ipsorum transmutatione), а в 1702 г. «Большая алхимия» (Аlchimia major), также под авторством Роджера Бэкона.

Означенные работы Бэкона, авторство которых доказано, выбраны, так как именно они наиболее достоверно составляют картину алхимических воззрений ученого. А те, авторство которых сомнительно, использованы, как источник, для рассмотрения значения алхимического наследия Роджера Бэкона, через анализ его творчества через призму его последователей.

При подготовке данного исследования, также был использован ряд алхимических и философских сочинений античных, арабских, византийских и средневековых авторов в переводах на русский, английский и французский языки.

Для исследования общих тенденций миросозерцания в XII - XIII вв. в качестве источников использовались отдельные труды Пьера Абеляра, Ансельма Кентерберийского, Алана Лилльского, Иоанна Солсберийского, Альберта Великого, отца Бонавентуры, Фомы Аквинского, Франциска Ассизского.

Истрориография проблемы.

Изучение вопросов, связанных с избранной дипломантом темой, традиционно проходило по трем основным направлениям: 1) работы, посвященные всему корпусу герметических наук в общем (алхимия, астрология и теургия) или алхимии в частности; 2) это исследования посвященные интерпретации алхимических текстов - с точки зрения химии или с точки зрения философских тенденций; 3) работы посвященные биографиям и личностям конкретных алхимиков.

Сразу же нужно отметить весьма скудное освещение в отечественной научной литературе алхимической традиции. Вклад западных ученых в разработанность проблем алхимии гораздо значительнее. Основная часть исследователей, занимающихся вопросами алхимии - в основном ограничивается лишь одним аспектом этой науки - трансмутацией металлов. Что касается изучаемого нами периода и конкретно личности Роджера Бэкона, то существует достаточное количество работ, посвященных моментам биографии ученого, а также его воззрениям в сфере философии. Однако, та составляющая его работ, которая касается алхимических занятий, до сих пор остается без должного внимания исследователей. До сих пор не было предпринято целостного обобщающего исследования, посвященного алхимическим воззрениям Роджера Бэкона в контексте его эпохи. Исследования, в которых была бы дана систематизация конкретных знания по алхимии периода XII-XIII вв. или попыток сравнительного анализа алхимических трактатов различных периодов или авторов, насколько нам известно, практически никем не предпринимались.

Исходя из этого, обзор как зарубежной и отечественной историографии было целесообразно поделить на три составляющие. Первая - это исследования, касающиеся непосредственно алхимических изысканий Роджера Бэкона, вторая - касающаяся его жизни и прочных научных работ, и третья - касающиеся средневековой алхимии в общем.

Сделанный историографический обзор наглядно демонстрирует, что алхимической составляющей трудов Роджера Бэкона посвящено очень небольшое количество исследований. Для более глубокого и комплексного понимания проблемы дипломанту необходимо было привлечь исследования, посвященные прочим научным аспектам трудов Бэкона, поскольку без понимания общих научных и философских концепций ученого невозможно было составить исчерпывающее представление о его алхимических воззрениях.

Зарубежная историография.

Учитывая то, что в алхимических текстах Бэкона не так много материала чисто химического свойства, который оправдался бы на практике, то исследователи истории химии, в своих работах, его, как правило, упоминают лишь вскользь. Притом, что остальные аспекты научных изысканий Бэкона были исследованы только после XVIII в., а до этого времени он рассматривался лишь, как великий алхимик и маг. Алхимия занимает очень высокое положение среди разрабатываемых им наук. Отсутствие какого-либо значительного вклада в практическую химию вполне характерно для того времени, ибо современники Бэкона занимались скорее умозрительной алхимией, нежели практической, что крайне порицается ученым в его трудах. Ошибкой многих исследователей является отношение к алхимии, лишь, как к тупиковой ветви развития химии. Однако, для адептов того времени именно химия была лишь побочным продуктом алхимии, и ученые не ставили своей задачей изучение свойств элементов и их взаимодействий, задачи алхимиков были иными. Обращение к лабораторной химии было для них лишь средством для реализации их главной, духовной цели, а не для открытий в области химической науки. То, что итог алхимических трудов Бэкона столь же мал в практической его части, как и у его коллег, оправдывает отсутствие достаточных возможностей для исследований, о которых мы можем судить из его биографии. Конкретно алхимической составляющей трудов Роджера Бэкона посвящено очень небольшое количество исследований.

Описание изучения этой составляющей творчества ученого в зарубежной историографии можно начать с произведения, написанного еще при жизни Бэкона. Первые оценки алхимического опыта ученого можно увидеть в «Libellus de Alchimia», сочинении, написанном в XIII в., являющемся частью трактата «Semita recta», приписываемом перу Альберта Великого. В нем упоминается Роджер Бэкон, как один из авторитетнейших алхимиков своего времени. Далее работы Бэкона, в глазах исследователей его творчества, приобретают все больше и больше мистический характер. В 1385 г. Петр Трау описывает опыты Роджера Бэкона в крайне нереалистичных красках, почти приравнивая их к чуду, увидеть мир, которому помешало, по его мнению, только противодействие властей Оксфордского университета. С XIV по XVII вв. за Бэконом окончательно закрепляется репутация мага, астролога, алхимика, подвергавшегося гонениям консервативных ученых и верхушки францисканского ордена за свое новаторское творчество. Обрастает мифами не только работа, но и биография ученого. Для последующих поколений алхимиков, вплоть до XVII в. исследования Бэкона стали авторитетными пособиями, о чем говорит появление большого количества трактатов в том числе и алхимического толка, подписанных его именем, а также, большое количество списков и копий основных его работ. Среди мыслителей позднего Средневековья и Нового времени вдохновлявшихся трудами Бэкона - Джон Ди, Вильгельм Гилберт и Фрэнсис Бэкон, критиковавший средневековых схоластов, однако, сделавший исключение только для Роджера Бэкона, «Посление…» которого он даже цитирует в своих произведениях. О такой репутации Роджера Бэкона говорит и пьеса Роберта Грина «Славная история брата Роджера и брата Бангея».

В 1625 г. Габриэль Ноде публикует книгу «Апология великих мужей, которые были ложно заподозрены в занятиях магией», в которой высказывает уверенность в том, что Бэкон не имел никакого отношения к оккультным наукам, в том числе и алхимии, а был только выдающимся ученым и философом.

В начале XIX в., в связи с романтическим направлением в развитии европейской культуры и попытками романтиков «реабилитировать» Средневековье, увидеть в его творениях позитивное и рациональное, Роджер Бэкон стал признаваться гением мысли, опередившим свое время и пострадавшим за это. С тех пор алхимическая составляющая в работах Бэкона практически не исследовалась до 1920-х - 1930-х. гг. В этот период разворачивается дискуссия о зашифрованной «рукописи Войнича», авторство которого некоторые исследователи приписывали Роджеру Бэкону, чем подкрепили интерес к Бэконовским герметическим изысканиям. В этом контексте необходимо отметить статью У. Сингера об алхимических работах Бэкона.

В 1970-х гг. ученые снова начинают проявлять интерес к астрологическим, магическим и алхимическим исследованиям Бэкона. Появляется ряд работ, посвященных мистическим взглядам ученого. Из них стоит назвать работы Э. Брема, Дж. Агрими, Дж. Мёлланда, У. Огринка, В. Браэкмана. Ту же проблематику рассматривает П. Замбелли в предисловии к изданному ей совместно с К. Барнеттом и Д. Пингри в 1977 г. трактату «Speculum astronomiae» (Зеркало астрономии).

В 1980-х - начале 1990-х гг. над проблемами магии, астрологии и алхимии в сочинениях Бэкона продолжили работать Дж. Мёлланд и П. Замбелли и У. Ньюман. С. Уильямс представил основательную работу, в которой доказал необходимость пересмотра представлений о времени и обстоятельствах написания введения к «Тайне тайных». Важные замечания относительно оккультных представлений Бэкона делает Э. Гарэн в своей статье «Магия и астрология в культуре Возрождения».

В 1997 г. Дж. Хаккетт предпринимает издание сборника, посвященного Роджеру Бэкону. В статьях сборника рассматриваются взгляды Бэкона в области математики, астрологии, оптики. Статью об алхимии написал У. Ньюман.

Обзор зарубежной историографии, касающийся научных изысканий Бэкона, не касающихся алхимии, можно начать с его брата по ордену - францисканца Иоанна Дуне Скотта, который в своем сочинении дает обширную критику философским взглядам коллеги.

«Большое сочинение» в урезанной версии был впервые издан в 1730 г., с предисловием Самуэля Джебба, которое является первой попыткой рассмотреть подробно биографию и творчество Бэкона с научной точки зрения, упирая на собственные слова Бэкона и данные хроник. Эти данные разрабатывались и другими авторами до начала XIX в., однако, по большей частью в контексте оккультных занятий Бэкона. Эти же данные до сих пор используются в справочной литературе.

С началом проникновения романтических идей в европейскую культуру Роджер Бэкон стал признаваться гением мысли, опередившим свое время и пострадавшим за это. Он был назван «первым бунтовщиком против схоластики и первым пророком современной науки» . В этот период Бэкон оценивается учеными, как естествоиспытатель, сделавший множество удивительных открытий в области механики и химии, а также их интересовало влияние этих открытий на последующее развитие науки. Это также можно объяснить тем, что в «Большое сочинение» 1730 г. издания отсутствовала заключительная часть о моральной философии и этике.

Этой же точки зрения придерживался и Уильям Уэвелл . Пол Джонсон и Роберт Адамсон характеризовали Бэкона, как «мученика» и «мятежника» науки, что в дальнейшем было названо Линдбергом «агиографией» Бэкона.

В 1848 г. было выпущено Виктором Кузеном «Описание неопубликованная рукопись Роджера Бэкона» в которой освещаются вопросы к книгам Аристотеля, составленные Бэконом, что принято считать началом научного изучения биографии Бэкона .

Во второй половине XIX в. Эмиль Шарль в своей работе продолжает придерживаться той же точки зрения, что Джонсон и Адамсон, хоть и менее открыто и часто копирует выводы Самуэля Джебба . Однако, несмотря на отсутствие толковой критики, Шарль был одним из первых исследователей, кто при описании деятельности Бэкона приводил большие цитаты и опирался на источники, в том числе и те, которые будут опубликованы только в XX в. Его работу до сих пор используют для своих исследований многие специалисты. Тенденция переоценки заслуг Бэкона в развитии наук и борьбе против схоластических методов продолжается до начала XX в. В конце XIX в. Эндрю Уайт также придерживался точки зрения, что методы эксперимента стоили Бэкону свободы и репутации, а могли стоить и жизни, однако, это не остановило его в его исследованиях, и сделало его одним из величайших людей науки. В 1894 г. выходит книга Армана Парро «Роджер Бэкон и его современники» в которой делается упор на гонения Бэкона властями францисканского ордена и церковью.

Почти все работы о Бэконе, вплоть до конца XIX в. носили компилятивный характер и часто являлись лишь переложением одних и тех же идей, авторы же их, как правило, или не обращались к источникам вообще, или обращались через переложение их в работах предшественников. Однако, в этот период уже начинают появляться работы совсем иного качества. Например, статья в «Исторических и философских экскурсиях по средним векам» Шарля Журдена, посвященная анализу спорных вех биографии Бэкона и статья священника Поля Фере о гонениях на ученого, который критикует в ней мифы о непомерной вине церкви в преследовании и страданиях Бэкона.

В конце XIX - начале XX вв. появляются работы, посвященные изучению и анализу непосредственно трудов Роджера Бэкона. Например, статьи Пьера Мандоне о составлении и авторстве «Большого сочинения» и «Зеркала алхимии», исследование Августа Гоффмана, посвященное роли ощущений в опытном знании Бэкона, а также работа Эндрю Литтла. Также в этот период начинается публикация и переиздание сочинений Бэкона. В частности Джон Бриджес переиздает «Большое сочинение» на этот раз в полном варианте, а Роберт Стил начинает издавать серию малых сочинений Бэкона. В 1911 г. Рэшдолл издает «Компендий богословия» со вступлением и примечаниями. Это расшило кругозор последующих исследователей. Период был очень плодотворным в плане постановки и решения целого ряда вопросов, касающихся Бэкона и его наследия, в том числе и алхимического. Все это способствовало возрастанию интереса к фигуре Роджера Бэкона. Начинает разворачиваться целая научная дискуссия по спорным вопросам его биографии и творчества. На первый план выходит изучение учения Бэкона об опытном знании и экспериментальных методах.

Характеристику взглядам Бэкона дал в своей «Истории средневековой философии» А. Штекль.

Интерес к жизни и творчеству Бэкона в 1910-x гг. все больше растет, появляются статьи и новые дискуссии относительно его биографии и наследия. Стоит отметить статью Т. Уитзеля в «Католической энциклопедии» и биографический очерк Г. Тэйлора в работе «Средневековое мышление», работы Г. Хевера и О. Кайхера, а также статью Г. Тэйлора и Л. Торндайка «Роджер Бэкон и экспериментальный метод в Средние века» и Л. Торндайка «Подлинный Роджер Бэкон». Все они отличаются энциклопедичностью, но суждения в них достаточно поверхностны.

В 1910-х. гг. вышел сборник статей под редакцией Э. Литтла, посвященного 700-летию со дня рождения Бэкона, в который вошли статьи 14 авторов - специалистов по средневековой культуре и науке, серьезно занимавшихся исследованиями наследия Бэкона. Статья включала в себя приложение, в котором был дан перечень трудов ученого с описанием рукописей и изданий.

В 1920-х. 1930-х гг. количество публикаций, посвященных творчеству Бэкона увеличивается и продолжается издание его трудов. В 1921 г. Р. Стил выпустил статью о роли Бэкона в развитии науки. В 1923 г. был издан труд Л. Торндайка «История магии и опытного познания», в который вошел материал по ряду средневековых авторов, в том числе и Бэкону. В этот период стоит отметить труды Р. Картона; лекцию Э. Литтла в XIV томе «Трудов Британской Академии» о представлениях Бэкона и его системе наук; работу Дж. Сартона «Введение к истории науки», где вторая часть второго тома полностью посвящена оксфордской научно-философской школе; очерк о философских взглядах Бэкона Д. Шарп в «Францисканской философии в Оксфорде в XIII в.»; и сочинение Ф. Вудраффа в котором хорошо и подробно приводится биография монаха.

Позднейшие 40 лет стоит отмечены выходом в свет статей Ф. Гетца, Л. Деметра и Дж. Кларка, а также статей и монографии «Повседневная жизнь при папском дворе в XIII в.» А. Паравичини Бальяни касаемые медицинских исследований Бэкона; работ Д. Линдберга и Дж.Хаккетта касаемые опытного познания; сборника «Роджер Бэкон и науки», статьи В. Шмидта-Биггеманна . В 1996 г. выходит книга Р. Френча и А. Каннингема «До науки», в которой присутсвует обширная критика предыдущих представлений о вкладе Бэкона и его коллег-современников в науку, и рецензия на эту книгу И. Резника.

Обзор зарубежной историографии, посвященной алхимической традиции Средневековья в общем можно начать с работ французского ученого второй половины XIX в. М. Бертло. Он ряд своих трудов посвятил истории алхимии в древности и Средние века, воспользовавшись богатейшим историко-научном материалом. Бертло высоко оценивал вклад греческой философии в формирование средневековой алхимии. Однако, свой подход к алхимии автор обосновывал лишь научными фактами, совершенно упуская из виду остальные составляющие герметической традиции.

Тут же стоит отметить работу М.П. Холла «Энциклопедического изложения масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии», в которой почти сто страниц посвящено истории алхимии, ее символизму и биографиям адептов. Холл рассматривает алхимическое искусство в возможности соотношения его с реальными законами природы.

Большой вклад в изучение алхимии внес доктор философии, специались по истории науки и химик Ф. Шервуд Тейлор. Он написал огромный корпус работ по истории алхимии. Особенно стоит упомянуть «Алхимики, основоположников современной химии», «Алхимики», «Идеи алхимиков», «Первые алхимики», «Старейшие алхимические знаки и символы», «Введение в алхимию» и брошюру «Истоки алхимической практики». Тейлор считал, что бесполезно пытаться расшифровать алхимические рецепты с точки зрения химических процессов, и необходимо упирать на исследование теоретических идей этой науки. Однако, В.Л. Рабинович, в своем труде, на примере химической трактовки алхимического рецепта опроверг утверждение Тейлора.

Другая категория авторов - те, которые рассматривали алхимические воззрения с точки зрения культурологического и философского аспекта и своего понимания алхимической традиции в рамках философской культуры.

С этой стороны подошел к алхимической традиции К.Г. Юнг. Он первым среди ученых описал и обосновал духовную и психологическую сторону Великого Делания, что отражено в целом комплексе трудов ученого. Самым ранним из них была публикация доклада «Дух Меркурий», в котором Юнг раскрывает вопрос об архетипе духа в контексте алхимической традиции. Далее ученый занимался в основном религиозно-психологической составляющей алхимии, в контексте христианской религии. В алхимии автор видел прототип психологии бессознательного, он трактовал алхимию в психическом ключе и представлял алхимическую символику как образы трансформации души, связывая их и с религиозной составляющей. Этому посвящены его работы «Психология и религия» и «Психология и алхимия». В более поздней работе «Мистерия настроения» Юнг представил всю алхимическую науку, как некий отдел психологии или основу для его появления.

Также в этом ключе следует отметить работы Р. Генона «Очерки о традиции и метафизике» и современного антрополога Ф. Шварца, который рассматривает ментальный характер алхимических трансмутаций, которые связывает с духовной эволюцией человека.

Среди исследований чисто герметического толка выделяются труды Фулканелли «Тайны соборов» (Le mystere des cathedrales) и «Философские обители» (Les demeures philosophales). В них автор рассматривает определенные архитектурные ансамбли в готическом стиле, как источники, книги, в которых описаны алхимические идеи и рецепты.

Т. Буркхарт в работе «Алхимия» представляет данный феномен, прежде всего, как герметическое искусство, в основании которого лежат идеи герметической философии.

Поисками реальных документальных свидетельств трансмутации и химических опытов адептов занимался исследователь Ж. Садуль. Также он разрабатывал вопрос связи алхимии с современной наукой и проблему понимания термина «Философский Камень». Часть его исследований посвящена алхимическим работам философов XII-XIII вв., в том числе и Роджеру Бэкону.

Отдельно стоит отметить работы Ю. Эвола «Герметическая традиция»; А. Пуассона «Теории и символы алхимиков»; С. Ютена «Алхимия», «Повседневная жизнь алхимиков в Средние века», «История алхимии - Древней науки Превращения металлов в золото».

В последние годы можно выделить публикации следующих зарубежных авторов: Дж. Нидхэм, В. Новотны, Дж. Шредер, А. Сиро, Дж. Стиллман, Г. Фогт, Г. Вальтер, В. Губицкий, М. Уминьский, Р. Принке, 3. Шидло, Р. Бжезинский и др. Их работы посвящены различным сторонам алхимии - отдельным алхимическим авторам, трактатам, алхимической символике и так далее.

Отечественная историография.

В отечественной историографии интерес к Роджеру Бэкону возник еще в XVIII в. В журналах «Трутень», «Живописец» и «Утренний свет» (издатель Н.И. Новиков), начали печатать статьи о философах и мистиках, в числе этих статей были посвященные Роджеру Бэкону. В них было небольшое количество реальных фактов, и огромное - мифологии, сложившейся вокруг Бэкона-мистика.

Первым в отечественной историографии заострил внимание на Бэконе, как алхимике Николай Александрович Морозов. В 1909 г. вышла его работа «В поисках философского камня», которая в большей части своей посвящена описанию и анализу биографии Роджера Бэкона, а также анализу приписываемого ему трактата «Зеркало алхимии». Автор придерживается точки зрения, что «Зеркало алхимии» и другие алхимические сочинения ученого - первые алхимические трактаты, «подлинность которых не вызывает сомнения» и «являются самыми стройными из всех дошедших до настоящего времени и везде носят следы его гениальности». Однако, множество положений Морозова успешно опровергались позднейшими учеными.

В 1970-х - 1980-х гг. важный вклад в изучение средневековых алхимических традиций внес Вадим Львович Рабинович, который в своих монографиях и статьях рассматривает алхимические воззрения Бэкона на фоне общей традиции, сильно умаляя их значение, а многие его положения выглядят весьма спорно.

Первую характеристику Бэкону-ученому дал Александр Иванович Герцен, описав его, как личность «исключительную для его эпохи, выделяющуюся из всей плеяды ученых-схоластов того периода». В 1996 г. вышла статья П. Сиделко, в ней он полемизирует с Л. Торндайком, о причинах вторичного тюремного заключения францисканца. В энциклопедическом словаре Брокгауза-Ефрона есть обширная статья Милорадовича о Роджере Бэконе со списком опубликованных сочинений и подборкой историографии.

Изучением научных взглядов Бэкона занимался историк науки и искусства и философ В.П. Зубов, чьи исследования касаются атомистических, оптических и геометрических представлений Роджера Бэкона. Большое внимание он уделял научным представлениям предшественников и современников Бэкона.

До 1950-х. гг. не выходило работ, посвященных конкретно Бэкону и его работе, если не считать упоминаний в научно-популярных статьях и справочниках. До 1980-х. гг. представления о Бэконе сильно искажены коммунистической идеологией, это искажение приводило к серъезным ошибкам, что видно в очерке описывающим жизнь и творчество Бэкона, опубликованном в книге «Свободомыслие и атеизм в древности, средние века и в эпоху Возрождения»; а также издании A.B. Белова «Обвинение в ереси». Несмотря на это, в данный период входит «Очерки по истории западноевропейской средневековой философии» О.В. Трахтенберга, в которой большая глава посвящена Бэкону и его современникам, в котором, несмотря на урезанный круг источников, использование не лучшей историографии и весьма субъективные выводы, автору удалось хорошо осветить воззрения мыслителя и его жизненный путь.

Особо стоит отметить работу A. B. Ахутина «История принципов физического эксперимента», статью Г.П. Елькиной «Роджер Бэкон об опытном познании», перевод М.П. Алексеева части из «Большого сочинения», с посвященной территории Сибири, сопровожденный его же вступлением. В 2001 г. выходит статья А.А. Белого в которой затрагиваются оптические изыскания Бэкона. В том же году вышла «Новая философская энциклопедия» с большой статьей В.В. Бибихина о Роджере Бэконе, а также «Католическая энциклопедия» со статьей A.M. Шишкова.

Помимо уже перечисленного в историографический обзор необходимо включить исследования по средневековой алхимии в общем, поскольку, не имея представления об историческом формировании алхимии, как традиции, и ее характерных чертах в период жизни Роджера Бэкона, невозможно проанализировать природу алхимических представлений ученого. Стоит, однако, заметить, что работ, обобщающих накопленные знания об алхимической традиции в различных ее проявлениях практически не существует. Поэтому стоит обратить внимание на исследования, посвященные частным аспектам алхимического искусства, таким как: биографии известных алхимиков; определение понятия герметических наук; исследование самого «феномена» алхимии; история происхождения и основных этапов развития алхимии; влине алхимии на дальнейшее развитие наук; анализ источниковой, теоретической, символитической базы алхимии (с точки зрения прикладной химии или духовного и психологического аспекта).

Изучение алхимии в отечественной историографии крайне скудно, а сама алхимия занимает весьма скромное место в русской науке.

Самыми основательными в советской отечественной историографии являются работы В.Л. Рабиновича по алхимии. В них рассматривается наиболее широкий спектр тем на фоне большого количества достоверных источников, в том числе и XII-XIII вв. Автор в своих трудах «Символизм в западной алхимии и традиция Ибн-Рушда», «Алхимия как феномен средневековой культуры», «Образ мира в зеркале алхимии: От стихий и атомов древних до элементов Бойля» собрал огромный материал по истории алхимии и проделал большую работу по анализу алхимических трактатов, как с точки зрения исторического символизма, так и с точки зрения современной химии. Однако, автор в своих трудах основывается на химической составляющей алхимических процессов, оставляя их философско-метафизическую сторону.

Также можно отметить статьи и лекции Е. Головина, посвященные интерпретации алхимического символизма и истории алхимии, однако по мнению автора настоящей работы, выводы, к которым приходит Головин являются весьма спорными, а исследования выборочно фрагментарными.

А. Жеребцов в своей книге «Тайны алхимиков и секретных обществ» в энциклопедической форме предоставляет сведения об истории алхимии и этапах ее формирования, а также отдельных ветвях этой науки. Помимо прочего, отдельные главы посвящены биографиям адептов алхимии и рассмотрению вклада каждого из них в эту науку на основании их изысканий.

Отдельно стоит отметить работы Ф. Зелинского «Соперник христианства Гермес, трижды великий», «Гермес и герметика» (Hermes und die Hermetik).

На данный момент в русской историографии, касающейся алхимической традиции наступило затишье.

Глава 1. Древневосточные и античные истоки средневековой алхимии

средневековый алхимия бэкон философский

Традиционно принято разделять алхимическую традицию на восточную (арабо-византийскую, китайскую и индийскую) и западную (европейскую). Нужно сразу отметить то, что, несмотря на то, что существует точка зрения о преемственности западной алхимической традиции от китайской и индийской, в данной работе она не рассматривается, поскольку представляется нам маловероятной.

1.1 Предалхимический период

О том, откуда точно берет свое начало алхимия в том виде, в котором ее понимали в Средние века, о ее происхождении и распространении на ранних этапах - невозможно сказать ничего конкретного. Фундаментальных исследований на эту тему еще не проводилось, и практически невозможно найти какие-либо материальные доказательства, по которым можно реконструировать очаг зарождения алхимических традиций и пути их распространения и развития до александрийского периода. Однако для полного понимания того, что представляет собой алхимия, во всех своих многогранных аспектах, собранных из различных практик и культур, как «феномен» Средневековья; а также для правильной интерпретации воззрений и понятий ее адептов, необходимо составить представление о тех ступенях развития и тех культурных призмах, через которые прошла традиция, прежде чем сформировалась в своем окончательном виде - алхимической науки. Ограничить хронологические рамки предалхимического периода можно - от начала цивилизации - до IV в. до н.э.

Даже при беглом просмотре трактатов, посвященных происхождению алхимии, можно сделать вывод, что она приобретала форму науки уже с древних времен, однако не имела в своей основе строго определенной системы. По крайней мере, лишь в период Средневековья можно наблюдать, как феномен алхимии приобретает признаки определенной системы с ограниченными прагматическими целями. На древность традиции также указывает и то, что алхимия входит в состав герметических наук и следует их принципам. Если говорить об истоках алхимии, то стоит ограничиться лишь теми ее аспектами, которые являются четкими историческими фактами.

С древнейших времен люди были знакомы с явлениями химического свойства (горение, окисление и тому подобное). Изначально в Древнем Египте имелась высокоразвитая ремесленная химия, востребованная при бальзамировании покойных, изготовлении лекарств и драгоценных эмалей, являвшаяся уделом избранных лиц, сосредоточенная, прежде всего вокруг храмов (в основном бога Тота). Именно на Тота средневековые адепты герметических наук указывали, как на основателя своего искусства. Можно предположить, что египтяне были одними из первых, кому пришла идея осмыслить химические процессы и кто начал изучать превращения веществ. Хранителями знаний в Египте были жрецы, а химические процедуры в сопровождались ритуалами. Науки тщательно хранились от глаз посторонних. Эффектные и неожиданные превращения вещества казались сверхъестественными потому, что не наблюдались в природе. Некоторые из этих превращений были настолько непостижимы для простых людей, что те, кто их осуществлял, представлялись учениками богов. Отсюда начинается традиция видеть в Тоте, а позже в Гермесе того, кто подарил человечеству божественное знание о законах трансмутации веществ. Совершенно точно можно утверждать лишь то, что в египетских храмах используемые рецептуры и технологические процессы тщательно записывались, сохранялись и оберегались от непосвящённых; в то же время они тесно связывались с астрологией и магическими обрядами. Но что именно за исследования проводили египтяне, и какие эти исследования дали результаты мы можем судить довольно-таки отрывочно.

Знания, приобретенные и накопленные древними египтянами, были чисто практического свойства, без претензии на глубокий философский смысл. Идея искусственного приготовления драгоценных камней и металлов, целебных эликсиров, продлевающих жизнь и исцеляющих от болезней, имела эмпирический характер. Знания накопленные жрецами, представляли собой лишь компиляцию фактов, полученных с помощью практического опыта. Они не претендовали на поиск общей теории, бравшейся объяснить сущность веществ и явлений и их взаимные отношения. Однако уже в этот период можно наблюдать зачатки представлений о всеобщей превращаемости веществ, существовании некоего первородного вещества, а также элементов-стихий, что является основой средневекового учения об алхимии. «Все вещи произошли от одного посредством единого». Наука была связана с потусторонними силами, а процессы, происходившие на земле или в человеке, связаны с процессами в потустороннем мире. «То что внизу, подобно тому, что вверху, а то, что вверху, подобно тому, что внизу, чтобы творить единые чудеса». Этот принцип в более поздние времена вылился в теорию о микрокосме и макрокосме. Связи потустороннего мира с миром людей были естественными и не предавались сомнениям. Для лечения, помимо лекарств, использовались заклинания и все процессы производимые учеными строго согласовывались с положением планет и звезд. «Отец его [герметического знания] - Солнце, мать его - Луна». Эта традиция сохраняется вплоть до XVII в. и алхимия, как и медицина вплоть до становления позитивистских наук, неотделимы от астрологии. Общефизиологические воззрения древнеегипетских медиков сводились к признанию влияния конкретных качественно-определенных сил материальной природы на все без исключения проявления жизни. Алхимический Философский Эликсир работал, принося недостающие элементы и соки в тело, а также заменяя, больные и несовершенные, таким образом, телом достигается идеальная гармония. Вся древнеегипетская жизнь и религия завязана на идее вечной жизни, как и христианство, на которое египетские культы оказали немалое влияние. Не могла она не отразиться и на традициях алхимических представлений, превратившись в Средние века в одну из главных ее составляющих.

Другой культурной традицией, оказавшей огромное влияние на формирование алхимии была эллинская. В ней эмпирические знания были малы. Предпочтение в науке отдавалось созерцательной философии, отвлеченной от практических занятий, для древнегреческих философов главным предметом осмысления была суть веществ и процессов. В эту эпоху результаты познания природы путем умозрения считались существенно более достоверными, чем приобретенные через опыт. В своем стремлении понять общие законы мироздания философы высказали ряд идей относительно скрытой природы вещей. Эта теоретическая база в последствии сыграла огромную роль в формировании естественнонаучных и философских взглядов средневековых мыслителей. Древнегреческое естествознание характеризовалось ограниченным накоплением точных знаний и обилием гипотез и теорий; во многих случаях эти гипотезы предвосхищали позднейшие научные открытия.

Греческие философы принимали четыре элемента, из которых состоит все сущее: огонь, вода, воздух и земля. Это представление и символизм, который вылился из него, широко используются в оккультных практиках до сих пор. Учение о четырех элементах было разработано Эмпедоклом в V в. до н.э. Но попытки объяснить происхождение видимого мира делались и до. Фалес учил, что все, что люди видят вокруг, ведет начало из воды. На смену этому учению пришло учение Анаксимена, ставящее в основу всего другой элемент - воздух. Гераклит в начало всего сущего ставил огонь и учил, что все сущее, как из огня вышло, так в любой момент может снова превратиться в огонь. Эта попытка античных философов привести все к первоматерии перекликается с алхимической традицией. Здоровье и болезнь, по Платону, определяются потусторонним началом. Согласно его учению, Вселенная была создана Демиургом из одухотворенной первичной материи. Из нее уже он создал четыре элемента. Демокрит, в V в. до н.э. первый усомнился в «элементах», то есть в том, что вода, огонь, воздух и земля - это простые тела. Он учил, что они являются телами сложными, состоящими из чего-то более простого. Последующие философы не удовлетворились этой теорией и охотно принимали взгляды Эмпедокла, но его идеи вряд ли были известны алхимикам XII-XIII вв. и в частности Роджеру Бэкону, по крайней мере, никто из них не упоминает ни о самом античном философе, ни о его сочинениях. Однако - через Платона, Аристотеля и Феофраста - взгляды Эмпедокла все же оказали влияние на средневековые представления о строении мира. Того же русла придерживался и Аристотель, главный авторитет для мыслителей XII - XIII вв., который оказал громадное влияние на развитие наук, в том числе и средневековой алхимии. Аристотель не проводил экспериментов, считая, что вещи вернее проявляют свою истинную природу в естественной среде обитания, чем в искусственно созданной. Он учил, что именно сочетанием элементов обуславливается все разнообразие видимого мира, различие только в пропорции. Элементы были наделены четырьмя качествами: влажный, сухой, холодный и горячий. Каждый содержал два не противоречащих друг другу качества. Несмотря на это, Аристотель принимал единство вещества, предложенное Демокритом. Если следовать этой теории, то трансмутация веществ не только возможна, но и естественна, а вся задача состоит только в том, чтобы отрегулировать пропорции элементов в том или другом веществе. Согласно Аристотелю, первоосновой был базис мироздания, она была бесформенна и материальный мир, после воплощения и придавал этой первооснове определенные характеристики. «… из того единого, что содержится как тождественное во всем этом множестве, берут свое начало все то, что изучают искусство и наука». Посчитав четыре элемента недостаточными для объяснения миротворения, Аристотель добавил к ним пятый - квинтесенцию. Он учил, что она наполняет все видимое пространство, и что главная ее роль состоит в том, чтобы оживлять, направлять деятельность остальных четырех элементов. Выявление этой квинтэссенции стало одной из задач алхимии.

Предалхимический период характеризуется отсутствием четких понятий обобщающих приобретенные практические знания. В этот период теоретический и практический аспекты знаний развивались практически независимо друг от друга. Однако именно в это время сложились основные принципы миропонимания, которыми в дальнейшем будут пользоваться адепты алхимии, а также была накоплена основная сумма теоретических и практических знаний, которые в последствии выльются в основной базис алхимической средневековой науки.

1.2 Александрийский период

После завоевательных походов Александра Македонского греческое влияние распространилось на Египет, Переднюю и Среднюю Азию. Поработив население восточных стран, греко-македонские завоеватели создали ряд новых политических, экономических и культурных центров, с характерным сочетанием культуры покоренных восточных стран и эллинской. Крупнейшим стала Александрия Египетская. Египетский эмпиризм и прикладные знания соединились здесь через взаимное заимствование с греческими философскими доктринами. Поселившиеся в Египте эллины получили доступ к накопленным в течение тысячелетий секретам египетских сакральных наук. Сами же греки принесли в Египет и свои обширные знания и опыт, также накопленные в течение длительного времени. В Александрийской академии произошло соединение теории античной натурфилософии и практических знаний о веществах, их свойствах и превращениях; из этого соединения и зародилась новая наука - алхимия. В рациональную систему греческих натурфилософов были привнесены посылки магических идей, понятий микрокосма и макрокосма, божественности истины и знания, влияния астрологии, и прочее, ранее не характерное для нее.

В Александрии алхимия начинает формироваться, как самостоятельная, самодостаточная наука. Именно александрийские философы, по сути, и заложили фундамент того, что стало называться алхимическими традициями, в том виде, в котором они дошли до средневековых адептов. В своем исследовании Морозов Н.А. упоминает в качестве алхимических источников труды Останеса, Пелага, Памменеса и Петазия. Однако письменных памятников этого периода осталось не так много.

В III в. до н.э. возникла и начала быстро развиваться Александрийская философская школа, которая является важнейшей ступенью в истории алхимии, так как именно на ее основе произошло смешение греческого и египетского знания. Основателем этой школы был Аммоний Саккас, а ближайшими последователями Порфир, Ямвлих, Плотин, Лонгин. Главной задачей философов этой школы, считается «примирение» Платона и Аристотеля, их называют неоплатониками. Наряду с научными изысканиями они широко проповедовали и мистицизм. Так по Плотину, цель философии состоит в непосредственном слиянии души человеческой с сущностью божества и учил, что человек может достигнуть этого состояния путем созерцания и экстаза, а также увидеть бога лицом к лицу. Нечто подобное можно видеть в алхимической традиции. Алхимик, чтобы завершить Великое Делание и достигнуть всеобъемлющего знания через просветление, должен был достичь состояния полного божественного озарения, путем упорных молитв и медитаций, то есть трансмутация должна была произойти не только в реторте, но и в самом алхимике, в него самого должна была проникнуть энергия божественного огня. Учение неоплатоников возымело огромное значение среди алхимиков именно поэтому. Ведь главной задачей алхимика было именно соединение материальных аспектов с глубокими психологическими и мистическими факторами.

До нас дошли некоторые литературные памятники эллинистического Египта, в том числе медицинские и рецептурно-химические сборники. Следует подчеркнуть их специфический характер. Они уже явно представляли собой трактаты представителей «священного тайного искусства», получившего в Александрии широкое распространение, которые писались исключительно для посвященных. Алхимические изыскания александрийских адептов уже описаны метафорическим малопонятным языком и сопровождаются туманными высказываниями. Эта практика до последнего была обязательной для авторов-алхимиков. Тут же алхимия слилась с мистицизмом и возникли различные толкования элементов, помимо аристотелевской теории. Сочинения стали полны религиозной мистики. Слились в единый персонаж египетский бог Тот и греческий бог Гермес под именем Гермес Трисмегист, который вошел в историю философии как древнейший собирательный образ, наделенный чертами не просто учителя, а пророка, причастного абсолютному, богооткровенному знанию, данному им человечеству. Тут же и оформилось понятие герметических искусств, в которые вошли алхимия, астрология и теургия. Сохранилось большое количество тематических сочинений этого периода, сложившихся в «Герметический корпус», в котором, помимо прочего, описываются попытки философско-мистического объяснения алхимического искусства. Этот корпус впоследствии стал главной библией всех адептов алхимического искусства.

В александрийский период сформировалась традиционная алхимическая металлопланетная символика. Каждому известных тогда металлов сопоставлялась соответствующая планета и день недели: ртуть - Меркурий - среда, медь - Венера - пятница, серебро - Луна - понедельник, железо - Марс - вторник, олово - Юпитер - четверг, свинец - Сатурн - суббота, золото - Солнце - воскресенье. Химические превращения начали описываться с помощью метафорических мифических сюжетов. Появилась тенденция называть ртуть и серу - отцом и матерью всех веществ во Вселенной. Они, соединяясь в различных пропорциях и при различных условиях, давали начало всем веществам в мире. Писания александрийских алхимиков, таких как Аполлоний Тианский, Зосима из Панополиса, Олимпиодор, Архелай, Синезий и Стефан, чьи труды были изданы М. Бертло в 1888 г., также отражают эту практику в своих образных и возвышенных описаниях алхимического процесса. Это та практика, которую можно найти среди всей алхимической литературы Средневековья. «Бог создал Вселенную из четырех элементов: земля, воздух, огонь и вода. Эти четыре элемента, находясь в противоречии друг к другу, не могли бы объединиться попарно, если бы не вмешательство иного вещества с качествами двух других противоположностей. Таким образом, огонь в ртути присоединяет себя к воде, при посредничестве земли… Вода же соединяется с воздухом в ртути при посредничестве огня в меди. Огонь, будучи жарким и сухим производит тепло для воздуха и сухость для земли. Влажная и холодная вода производит влажность для воздуха и холод для земли…»

В этот же период происходит разделение на спекулятивную и практическую алхимию. Однако еще не настолько явно, как позднее у арабов, и средневековых авторов. В Александрийской практике эти аспекты были зачастую смешаны, что также можно проследить в текстах Болоса Демокрита, Зосима и Стефана. Тут мы впервые можем встретить понятие «философское вещество» в том смысле, в котором его понимали адепты Средневековья. Происходит метафора процесса Великого делания в процесс совершенствования человеческой природы и окружающего мира.

Однако все-таки основными объектами изучения александрийской алхимии были металлы и их превращения. После того, как алхимические традиции соединились с мистицизмом, в корне изменились и существовавшие представления. Возникли различные трактовки составов и происхождений металлов, а также идей о первородном веществе (prima materia), так как теории древнегреческих натурфилософов уже не могли в полной мере удовлетворить потребности этой новой науки. Можно предположить, что именно таковым и было зарождение задач алхимии. Дальнейшие разработки этой мысли привели к изначальной необходимости добыть это первовещество из которого можно изготовить все остальные вещества, и финальной - изготовить некое снадобье, универсальную закваску, способную превращать исходную материю в желаемое вещество, которая в будущем, у арабов, получила название «эликсира». Это было зарождение техники процесса, являвшегося сутью алхимической науки, процесса, который средневековые адепты назвали Великим Деланием (Magnum opus). Великое Делание в алхимической традиции XII-XIII вв. состояло из различных операций (кристаллизация, выпаривание, сублимация итак далее) и проходило в несколько этапов: «чёрная» (nigredo), «белая» (albedo), «жёлтая» (citrinitas), и «красная» (rubedo) стадии. Этапы, зачатки которых мы видим еще в произведении Болоса Демокрита. Алхимик XIII в., возможно, что Альберт Великий, в книге «Состав составов» сообщает «наш камень имеет три цвета: он чёрен в начале, бел в середине и красен в конце».

Рассматривая александрийский период можно смело говорить о том, что средневековая алхимия в сути своих принципов и задач, как самостоятельная наука, сформировалась именно тут.

Глава 2. Основные проблемы средневековой алхимии в XII-XIII вв.

.1 Арабско-византийская алхимическая традиция

В V в. центр, сосредоточивший в себе знания, в том числе и алхимического толка, перемещается в Византию, но из-за большого влияния церковных догматов на жизнь общества, в Византии алхимия не получает большого распространения. Все, чем средневековая алхимия обязана византийским ученым - это в собирании, переписывании, переводе и сохранении древних герметических текстов. Некоторые ученые считают достижением византийской алхимии греческий огонь, по преданию приготовленный алхимиком Каллиником, урожденным египтянином, бежавшим из своей страны. Роджер Бэкон упоминает о возможностях греческого огня в своих произведениях. Но кроме этого автору данного исследования ничего не известно об успехах византийской алхимии.

С VII в. начинаются арабские завоевания. Арабы быстро впитали культуру и знания народов, которые оказались под их контролем. Передача знаний проходила частично за счет прямых контактов в Египте, отчасти через посредство христианских переводчиков. Из-за давления церкви, уже в VII в. центр наук, которые не стыковались с христианскими догмами, переместился из Византии на арабский Восток. После создания исламского государства, арабские правители стали поощрять изучение наук, открытие школ, библиотек, обсерваторий и больниц на территории всего государства. В них стали приглашаться ученые из Дамаска и Багдада, к которым относились достаточно лояльно, несмотря на их национальность и вероисповедание. В больших количествах приобретались греческие рукописи, которые изучались, комментировались, переводились на арабский язык. Центр учености из Александрии перемещается в Багдад. Завоевав Египет арабы переняли греко-восточную культуру, сформировавшуюся на базе Александрийской академии. Арабские халифы, подражая Александру Македонскому, покровительствовали наукам. Они призывали на работу переводчиков, которых привлекали к разработке сокровищ греческих знаний.

Влияние ислама в арабских университетах было сравнительно слабым; кроме того, изучение трудов античных авторов не противоречило трем обязательным исламским догматам. Благодаря этому на Арабском Востоке могли свободно развиваться научные представления, в основе которых лежало наследие древности. То, что мусульманами алхимическая традиция была перенята из греческой подтверждается хотя бы частотой, с которой в арабских алхимических текстах цитируются греческие авторы, многочисленностью теорий общих для греческой философии и арабской алхимии, большому количеству арабских терминов, позаимствованных из греческого языка. Среди источников, служивших арабским алхимикам часто упоминаются сочинения Пифагора (Fithaghurus), Сократа, Архелая, Платона (Aflatun), Аристотеля (Aristu). Последний считался автором алхимических изысканий не только из-за четвертой книги «Метеорологии», учения об элементах и первоматерии, но и из-за репутации всестороннего ученого. Также арабы упоминают Порфирия, Галена (Jahnus), Зосима (Risimus, Rusim, Rusam) и Болоса Демокрита, чьи работы по алхимии, астрологии и медицине оказали огромное влияние на развитие этих наук в дальнейшем. Что касается «Герметического корпуса», то Фихрист дает список из тринадцати книг Гермеса об алхимии, в других работах арабских алхимиков можно проследить упоминания других книг из «Корпуса Гермеса».

Основной задачей арабских алхимиков было дело переложения своих идей на уже известные им теории и дополнение их, вследствие возникновения новых знаний. Базисом всей арабской алхимии становится учение Аристотеля в переработке александрийских ученых. Однако из-за развития алхимической практики, эта переработка уже не совсем удовлетворяет адептов. Основываясь на химических свойствах вещества, арабы пытаются создать новую теорию, которая, могла бы учитывать всю специфику сделанных открытий, и при этом не противоречить консервативной герметической традиции.

Первый известный нам арабский алхимик - это Айюб аль Рухави, известный также под именем Иова из Эдессы. В своих работах, в частности «Книге сокровищ», он дает громоздкое и крайне запутанное объяснение свойств металлов, основанное на ртутно-серной теории и смешанное с учением Аристотеля.

Самым известным из арабских ученых-алхимиков, несомненно, был Гебер. Он был основателем школы в Багдаде, однако его именем подписано намного большее количество книг, принадлежащих перу его последователей, чем те, автором которых он на самом деле является. Эти книги сейчас принято называть «Корпус Гебера». Также есть множество различных работ на латыни, которые приписаны Геберу, но до сих пор найден их арабский оригинал. Две наиболее известные - это «Сумма совершенства» (Summa Perfectionis) и «Поиск совершенства металлов» (De Investigatione perfectionis Metallorum). Все эти сочинения активно использовались в качестве пособий средневековыми алхимиками и сильно повлияли на становление их воззрений, касающихся алхимической науки.

Самая большая заслуга Гебера, обращавшегося к основам алхимического искусства, и его последователей - это переработка ртутно-серной теории, которая в его интерпретации стала доминирующей в западной алхимии вплоть до середины XVII в. Эта теория двух начал была развитием греческой теории о четырех первоэлементах в трактовке Аристотеля, однако согласуются эти две теории крайне фрагментарно. Гебер и его последователи очертили четкое различие между ртутью, как металлом и ртутью, как принципом или состоянием. Когда говорилось о последнем, подразумевалось не одно состояние, а множество, каждое из которых отвечало за формирование какого-либо металла или вещества. Ртуть Гебер называл особым металлом, так как она содержит минимальную долю примесей. Тоже самое касалось и серы. Также арабский алхимик в своих трактатах пишет о том, что для образования золота необходимо наличие еще некоей субстанции, которую он называет «эликсир» (al-iksir), отсюда вытекает новая задача - обнаружение этого эликсира, в средневековой традиции называемого «философским эликсиром» или «философским камнем». Тут у Гебера впервые прослеживается идея «излечения» металлов, отчего этому эликсиру приписываются магические свойства - не только преобразовывать неодушевленные вещества, но и живые организмы.

Первым критиком трансмутации металлов был Авиценна, который видел задачу алхимии в исцелении не металлов, которое он считал невозможным, а в первую очередь в исцелении и совершенствовании человека. Роджер Бэкон, рассуждая о продлении человеческой жизни с помощью алхимии постоянно ссылается на труды Авиценны.

Разес трансформировал ртутно-серную теорию Гебера, добавив в нее понятие соли, как растворимости. В таком виде теория трёх принципов приобрела логическую завершённость и просуществовала в неизменном виде вплоть до последних адептов алхимии. Особенностью теории единства серы, ртути и соли являлась идея макро и микрокосма (космоса и номоса). То есть человек в ней рассматривался как мир в миниатюре, как отражение космоса со всеми присущими тому качествами. Отсюда и значение элементов: сера - дух, ртуть - душа, соль - тело. Космос и человек состоят из одних и тех же элементов - тела, души и духа. Если сравнить эту теорию с теорией четырех элементов то можно увидеть, что духу соответствует элемент огня, душе элемент воды и воздуха, а соли элемент земли. Идея единства (всеединства), была присуща всем алхимическим теориям. Людвиг Баумгартен в своем труде «Происхождение и характер Герметических книг» (De librorum Hermeticorum origine atque indole) рассматривает историю трактовок понятия божественной триады. Из своего анализа этих определений он делает вывод, что в некоторых трактовках триады встречаются нечто похожее на подражание восточным религиям (надо полагать - в первую очередь исламу), в других - на заимствования из христианства, но, по крайней мере, то, что касается христианства таковым не является, так как христианские авторы вопрос триады не рассматривали, скорее всего, эти заимствования были сделаны или из восточных практик или из языческих, а понятие триады перешло и в поздние средневековые алхимические традиции в качестве взаимной проекции астрального (дух-тело-душа\дух-сила-разум) на материальное (сера-ртуть-соль). Также Разес попытался объединить учение Аристотеля с учением об атомах. Он же предложил классификацию веществ по трем царствам - минеральное, растительное и животное. В своих сочинениях он подробно описал инструментарий алхимика и лабораторные приемы, которыми широко пользовались адепты в Средние века.

Период расцвета науки в арабском мире приходится на IХ-ХII вв., и в это время ее представители достигают впечатляющих успехов практически во всех существующих тогда отраслях знаний. В отличие от александрийского периода, в арабском превалирует рациональное зерно. Мистическая составляющая алхимии представляла собой скорее дань консервативной традиции. Арабским адептам была присуща особая тщательность в описании технической части Великого Делания, что дало средневековым ученым детальные пособия по воплощению магистерия. В арабский период была окончательно сформирована основная теория алхимии, терминология, лабораторная техника, методика эксперимента, а также составлен основной кодекс понятий и определений. В средневековых текстах постоянно используется терминология, имеющая арабские корни: alembic (перегонный куб), alkali (щелочь), alcohol (спирт), carboy (оплетенная бутыль), naphta (лигроин), zircon (цирконий) и так далее. Арабские алхимики тесно связывали свою науку с медициной и добились в своей работе значительных практических успехов. Достижения арабских алхимиков являются важным звеном между античной и западноевропейской наукой.

Арабский период являлся последней ступенью, которую прошла алхимическая традиция, сформировавшаяся в Александрии на основе наследия египетских мастеров и греческих философов, прежде чем была воспринята средневековыми учеными. Именно в том виде, который придала алхимии арабская научная мысль, попытавшаяся оформить традиционные мистические и опытные практики герметизма в научную систему, давшая ей терминологический инструментарий и упорядочившая ее теоретическую базу, алхимия проникает в Западную Европу, где постепенно развивается и предстает в итоге в виде культурного «феномена» Средневековья.

После проникновения Омейядов на Пиренейский полуостров и начала конкисты, Европа, через посредничество мусульманских ученых, получила возможность приобщиться к накопленным арабами знаниям и достижениям. Это касалось и алхимии - науки, совершенно новой для Европы VIII в. В этот период, с VIII по XI вв. арабские алхимические манускрипты постепенно проникают в Европу из-за Пиреней. Начинается активное изучение арабских версий алхимических текстов, пишутся комментарии к ним. А также делаются их переводы на латинский язык.

Еще большее распространение в Европе арабские и византийские культурные и научные тенденции получили в XI в. в результате крестовых походов, вследствие которых весьма расширился горизонт познаний их участников, которым удалось познакомиться с достижениями развитого мусульманского общества. Начинается подъем научной и религиозно-философской мысли в Западной Европе. Под влиянием потребности в образованных людях открываются новые школы, объем знаний, входящих в школьные программы, значительно расширяется. В распространении алхимии на Западе также большую роль сыграли византийские ученые, передававшие то, что им удалось сохранить от греческой культуры и накопить в последующие столетия. Подобный обмен знаниями в этот период становится все более очевидным в области литературы и философии. Разработке и изучению арабско-византийского научного наследия способствовал французский ученый Герберт, монах из Орильяка, в юности учившийся у арабов в Испании, а в 999 г. ставший Папой римским под именем Сильвестра II. Роберт из Честера был среди тех, кто около 1144 г. первым перевел арабские труды по алхимии на латинский язык. У него нашлось немало последователей. Одним из выдающихся переводчиков был Герард Кремонский. Большую часть своей жизни он жил в Толедо и перевел с арабского языка 92 трактата.

Одним из центров обмена знаниями стал университет в Монпелье, большую часть студентов которого составляли духовные лица и в который привлекались ученые со всего Средиземноморья. На базе этого университета появилось много ученых, заинтересовавшихся герметическими науками. Они первыми стали предпринимать попытки понять суть алхимии и описать реализацию Великого Делания. Европейское стремление к эмпиризму в практических дисциплинах способствовало освоению в средневековой Европе наследия античности и арабов. Начиная с XII в. европейские ученые достаточно ознакомились с арабским научным наследием для того, чтобы попытаться начать свои собственные изыскания в этой области.

2.2 Основные тенденции в философии в средневековой Европе XII - XIII вв.

В истории и культурологии XIII в. получил название «золотого» века высокой схоластики, которую называют еще «религиозной философией» Средневековья. В этот период, начиная с XI в., Европа переживает культурный и экономический подъем, начинает проявляться большой интерес к занятиям наукой, благодаря Крестовым походам расширяется научный кругозор. На Запад попадают рукописи Аристотеля, Эвклида, Птолемея, Гиппократа, Галена и других. Культурная деятельность этого периода была взаимопроникающей, каждая страна Европы внесла в нее свой собственный вклад. Лакуны в областях науки и философии стали заполняться знаниями, привезенными с востока. Интерес к античному наследию в рамках деятельности интеллектуалов этого периода начинает стремительно расти. Возникает еще большее количество университетов. Центры знаний находились в состоянии постоянного общения друг с другом, образованные люди вели переписку. Это способствовало тому, что наука все больше стала соприкасаться с жизненными реалиями. На этот период приходится расцвет многих философских направлений, и работа целого ряда выдающихся мыслителей, которые пополняли знания о человеке и мире настолько, насколько это позволял авторитет положений Священного Писания, религиозные догматы и церковная доктрина. Усложняется структура общества, появляется все большее количество ученых мужей, что приводит к потребности истолкования церковного учения с точки зрения науки. Ансельм Кентерберийский выразил это стремление девизом «верю, чтобы понять» (сredo ut intelligam). Слепая вера уже перестает удовлетворять образованное общество и появляется необходимость в понимании окружающего мира. Авторитет веры все еще непоколебим, но теперь нужно примирить его с разумом. Ансельм видит основную задачу философии в обосновании основных положений христианского учения при помощи интеллекта, дарованного богом.

В этот период возрастает значение человека, он выдвигается на первый план, как носитель божьей благодати. Это делает возможным развитие такой науки, как алхимия, ведь в ней именно человек выступает в качестве основополагающего звена, вокруг которого и для которого совершается все алхимическое действо. Ансельм Кентерберийский писал, что человек - это продукт божественной любви, а основное выражение любви человека к богу - это творчество. Ученые мужи перестают переводить и комментировать труды своих предшественников, они начинают пробовать свои силы в новых для них науках, в том числе и алхимии, они начинают творить. Ансельм называет человека сотворцом, на которого возложена ответственность - закончить на земле работу, начатую Создателем, который при сотворении создал лишь заготовки и дал миру возможность совершенствоваться до самого его конца. Алхимия стремится к большему, алхимик не только сотворец бога, он реставратор, спаситель божьего мира. Только в этот период, когда христианский мир увидел существование наук вне ортодоксальной догмы, возможно появление среди образованных людей и духовных лиц первых настоящих средневековых адептов алхимии, которые не боялись стать самостоятельным орудием «божьего провидения».

Уже со второй половины XII в. в схоластике закрепляется отношение к «тварной природе» как к источнику знаний, некой «книге», из которой можно почерпнуть сведения о создавшем ее Демиурге и о его законах. Эти знания должны были использоваться не как инструменты разума, а как инструменты для поддержания и укрепления веры. Ансельм определяет любовь к богу через любовь к его творениям, через наблюдение образа бога в окружающем мире, в лучших качествах человеческой души. Алан Лилльский, называя законы природы отражением и проявлением божьих законов, подводит основу под учение о «двух книгах» - Писании и творении, которое позже будет развито Бонавентурой. Отношение философов этого периода к окружающему миру, как и любого средневекового человека, определяется их религиозностью. Если природа не служит познанию бога, не помогает человеку приблизиться к нему, то она вообще не имеет ценности. Интерес вызывается не самой природой, а тем, что она - творение бога, прославляющее его. В этот период философы начинают говорить о необходимости изучения природы, так как именно посредством познания ее человек познает себя и приближается к пониманию божественного порядка. Отсюда начинает расти интерес к познанию и изучению Вселенной. Эти положения, как нельзя лучше соотносятся с положениями алхимических философов, для которых также природа, ее естественные процессы, воспроизводимые алхимиком в лаборатории, да и сам человек, процессы, которые происходят внутри него, являются средствами для осознания божественной истины, выраженной в Философском Эликсире.

Бернар Клервонский, представитель мистицизма, отвергал присущие схоластике пути постижения истины. Он признавал всякое стремление к знанию ради знания язычеством, и настаивал на том, что знание может цениться только для служения христианскому назиданию. Но и это не противоречило алхимической доктрине, ведь получение истинного знания было нужно адепту для высших целей - собственного христианского спасения и улучшения жизни всего человечества.

Центральное место в сотворенном Демиургом мире занимает человек, являясь частью его единства. Единство человека и природы проявляется в гармонии. Схоластическое миросозерцание пытается осмыслить опыт постижения бога через самые высокие уровни духовного совершенствования. Знание не может быть постигнуто пока человек не обратится к богу через акт богопознания - молитвы. Самосовершенствование и молитвенная практика являются для средневековых алхимиков неотделимыми аспектами Великого Делания.

Развивается аналогия между миром и человеком, теория микрокосма и макрокосма. Человек-микрокосм стоит в центре Вселенной, которую он воспроизводит. Об этом можно прочитать в сочинениях Гонория Отенского и аббатисы Хильдегарды Бингенской. Эта идея еще со времен «Изумрудной скрижали» является одной из основополагающих в алхимической науке.

Проблема согласования учения античных философов, обладавших почти непререкаемым научным авторитетом в глазах схоластов, с абсолютно авторитетными положениями христианской догмы была в эту эпоху в центре внимания средневековых мыслителей, которые к XIII в. через переводы арабских источников познакомились уже почти со всем корпусом сочинений Аристотеля и других античных ученых мужей. Активно развивавшаяся в этот период европейская наука, своими успехами в немалой степени обязана достижениям античных и арабских ученых. Эта тенденция ярко проявилось в творчестве Ансельма Кентерберийского, Альберта Великого, Алана Лилльского и других.

Через посредство арабских ученых, а также Августина и под влиянием комментированных «Первооснов теологии» Прокла, неоплатонические идеи проникли в интеллектуальную среду Западной Европы. Эти идеи - духовного озарения, полученного непосредственно от Демиурга, дающего истинное знание бога и мира, необходимое для постижения полноты знаний, были актуальны в XII-XIII вв. так как они оказали большое влияние на мыслителей предыдущих веков.

Благодаря античным авторам развивается такое направление, как «метафизика света», яркими представителями которого были Роберт Гроссетест, Бонавентура, Адам из Марча, Петр из Марикура. Позже оно нашло отражение во взглядах Роджера Бэкона, Целека Витело и Дитриха Фрайбергского. В основе этих представлений, восходящих, прежде всего к Августину и Дионисию Ареопагиту, лежит совокупность представлений о свете как о субстанции всего сущего, принципе познания и особе религиозного понятия. Учение о свете развивалось в нескольких направлениях.

Первое состояло в том, что свет - это мистическое озарение, божественное откровение, позволяющее видеть особым видением свет божий, иерархия видов которого изложенное Бонавентурой в сочинении «О возведении искусств к теологии» (De reductione artium ad theologiam) стало важной составляющей мистицизма Александра Гэльского, Роберта Гроссетеста, Роджера Бэкона и других. В самом известном из трактатов Гроссетеста «О свете или началах форм» роль Творца сводится к созданию световой точки, которая в дальнейшем по геометрическим законам образует материальный мир. Мистическое озарение играло большую роль в процессе Великого Делания. Именно через озарение алхимик постигал все тайны бытия, истину божью.

Второе направление, в той или иной степени затронутое вышеперечисленными авторами, - учения о световой природе души и свете как общей форме всех тел, начале, которое служит посредником между духовным и телесным миром. Свет в подобном значении упоминается среди ингредиентов, необходимых для совершения Великого Деляния.

Третье - эстетическое восприятие света как мерила красоты и начала, сообщающего красоту тварному миру, особенно ярко проявившееся в сочинениях Бонавентуры.

Наконец, четвертое - естественнонаучное направление, изучающее свет природный (lumen naturale), как физическое явление. В этой области особое значение имеют исследования Роберта Гроссетеста и его продолжателей - Роджера Бэкона, Петра из Марикура и Целека Витело. Световые явления чисто физического свойства очень часто рассматриваются алхимиками в их трудах, в которых свету приписывается мистическая функция. Тесно связана со светом и астрологическая составляющая алхимического искусства. Свет от Луны, Солнца, звезд или огня по разному влиял, как на самого алхимика, так и на процессы в его лаборатории.

Подводя итог, можно сказать о том, что не имея под собой никакого базиса в виде опытной науки, почти вся философия этого периода являла собой лишь бесконечную переработку материала, предоставленного ей предшественниками античными мыслителями. Первыми первопроходцами, начавшими самостоятельные научные изыскания были медики и алхимики. А первым, кто заговорил о важности опыта в этот период - был Роджер Бэкон.

2.3 Основные проблемы в европейской алхимии в XII - XIII вв.

Несомненно, что алхимия вызывала живой интерес у представителей западноевропейской средневековой научно-философской мысли, начиная с VIII в. К XIII в. этот интерес достиг своего апогея: астрология и алхимия приобретают необычайную популярность, о чем говорит нам большое количество сочинений и их копий, написание которых приходится на XIII в. Большинство известных нам мыслителей и ученых этого времени отдали дань занятиям алхимии. Помимо восприятия научного наследия античности и достижений арабской науки, мыслители XII-XIII вв. разработали под влиянием требований своего времени оригинальный взгляд на эту науку. Анализируя биографии алхимических деятелей можно увидеть, что представителей ее можно было встретить во всех социальных категориях средневекового общества: от королей и императоров до простых аптекарей и студентов. Лаборатории встречались везде: как в замках и дворцах, так и в домах простых горожан и даже жалких хижинах, в церковных приходах и монастырях, в городе и деревне.

Поскольку алхимия ведет человека к завоеванию вечного бытия, вполне возможно сравнить ее с мистицизмом, однако астрология и алхимия в XII - XIII вв. рассматриваются не как оккультные или магические науки, но исключительно, как науки о природе и окружающем мире, наравне с физикой и геометрией. Большинство известных нам мыслителей и ученых этого времени занимались алхимией, или писали о ней: Михаил Скотт, Альберт Великий, Вильгельм Овернский, Варфоломей Английский, Иоанн Пекхэм, Джованни Фиданца, известный, как Бонавентура, Роджер Бэкон, Арнольд из Виллановы и Раймонд Луллий. Отношение к алхимии все равно было весьма неоднозначным и варьировалось в зависимости от того, какой смысл, вкладывался разными авторами в определение этой науки. Однако все авторы этого периода характеризуют алхимию, как многоаспектное искусство, главная роль которого отводится сотериологической задаче избранного адепта, так как осуществить все то, что предназначено для Великого Делания, для сознательного преображения сущего, посредством идеи Творца, может только он.

Основной теоретической базой для занятий алхимией являлась герметическая философия, особенность которой была в объединении трех составляющих абсолютной мудрости: умозрительное познание мира (размышления), практическое его изучение (опыт) и религиозная практика (служение богу). Главной трудностью для постижения алхимиком тайн мироздания являлась традиция символитической и аллегорической шифровки алхимических трактатов. Как уже описывалось выше, причиной подобной традиции является герметический принцип сокрытия от профанов сокровенных знаний, которые могут быть использованы ими неправильно.

Цели настоящих адептов алхимии (в более поздней традиции - артистов) были вполне конкретными. Расцвет алхимии ознаменован появлением огромного количества суфлеров - алхимиков низшей ступени, кого мотивировала лишь жажда обогащения посредством трансмутации металлов, но в данном случае нас интересуют цели лишь настоящих адептов алхимической науки. Для них в первую очередь целью было - разгадать загадки мироздания и исцелить больное тело, привести его в состояние совершенства, и посредством этого возвратить окружающий мир в то состояние гармонии, которое было до грехопадения Адама и Евы. «Задача человека - воссоздать бренный мир в своём образе и найти в этом воссозданном мире иное выражение божественного единства и божественной простоты». Алхимия являлась лишь инструментом для того, чтобы открыть план, по которому устроен мир и вечно изменяющаяся природа. Человек, по утверждению алхимиков, был больше, чем его деяния. Человеческий разум являлся самым совершенным выражением мысли Творца, более совершенным, чем растения и животные, чем земля, небо и море. Человек - микрокосм всех вещей. Он сотворен по образу и подобию божьему и функция человека состоит в том, чтобы воссоздать мир явлений по этому подобию, и найти в том, что воссоздал еще одно проявление божественного единства и божественной красоты. «Одно - это все. Все по Его [слову] и в Нем все», «Две природы - одна сущность». «Природа Делания одновременно в простом и сложном… оно может получить тысячи имен, но суть останется одна». Алхимики, достигшие успеха в Великом Делании назывались инструментом в руках божьих. В процессе Делания их воля сливается с волей Творца, и достигает совершенства потому, что совершенен бог. В его творениях нет изъяна. Всякую грязь можно «смыть, отстирать, излечить», отсюда в более поздней алхимической традиции появляется понятие «прачки», как человека, вымывающего несовершенство из окружающего мира.

Задачи, которые нужно было решить на пути к этим целям, тоже отличались конкретикой. Самой первой задачей, как уже говорилось, было преображение самого адепта в процессе Великого Делания для того, чтобы стать достойным того знания, которое откроется ему, когда он будет духовно готов. Второй - поиск «первоматерии» (prima materia), ингредиента, без которого было невозможно совершать дальнейшие этапы Великого Делания. Третий - создание Философского Эликсира, способного превращать любое больное «тело» в здоровое и совершенное, и средств управления этим Эликсиром. Помимо этого алхимики пытались изготовить универсальный растворитель - алкагест: совершить палигинез; выявить из каждого вещества его «квинтэссенцию»; искусственно изготовить золото. Алхимики называли золото - идеальным металлом. Другие металлы ржавеют в земле, растворяются в едких жидкостях и подвержены коррозии, золото же остается неизменным в земле и нетронутым в кислотах. Золото являлось идеальным «здоровым» металлом, и если постичь закон выздоровления - трансмутации «больных» металлов, то возможно постичь и иные аналогичные процессы. Все это становилось возможным через двенадцать основных алхимических операций соответствующих двенадцати зодиакальным созвездиям. Мистическая связь алхимии и астрологии имела для адептов огромное значение. «Мы верим, что Всемогущий даровал планетам ту власть, которая происходит, как верили древние, от самих звезд». Возможность влиять на «подлунный мир» планетам дал сам Создатель.

Несмотря на то, что алхимия включала в себя компонент в виде партиципационной магии, адепты ее были весьма набожны. Работа в алхимической лаборатории была неотделима от поста и молитвы. Алхимический символизм отличен от теологического, что наталкивает некоторых исследователей на определение алхимии как «мистицизма без бога». Но при детальном изучении алхимических трактатов становится понятно, что подобное утверждение несправедливо, ибо алхимия, как герметическая наука полностью ориентирована на трансцендентный источник всякого бытия. Многие из алхимиков этого периода полагали, что тайну герметических знаний люди получили от Всевышнего, а процесс получения Философского Эликсира - это путь к спасению, тесно переплетающийся с христианской моралью. Трактат «Книжица об алхимии» начинается со слов: «Вся мудрость исходит от Господа нашего и всегда с ним и ныне и присно, и во веки веков. И да возлюбит каждый эту божественную мудрость, взыщет и вымолит ее и разумение у Того, кто дарует разум и мудрость, изобильно, каждому, не укоряя, не попрекая, Он - высочайшая высота и глубочайшая глубина любого знания. Он - сокровищница всякого знания, Он - сокровищница всей мудрости. Вот почему «все сущее - от Него, через Него и в Нем»: без Него ничто не может быть сделано, без Него ничто не может быть совершено. Честь и слава Ему во веки веков. Аминь.

Итак, приступая к этому рассуждению, я, уповая на помощь и благоволение Того, Кто первопричина и Кто исток всякого блага и любви, прошу Его сподобить скудные мои знания частице божественного Духа, дабы я оказался в силах освободить свет, сокрытый во мраке, и повести тех, кто погружен в пороки, по тропе истины. Да поможет мне в предприятии, что я замыслил, Тот, Кто вечно пребывает на высочайшей высоте высот. Аминь». Далее автор рассуждает о субъективном постижении алхимического процесса, «данного ему по милости Божьей», и только потом приводит рецепты осуществления трансмутации. «Бог знает, что за радость испытал я. Никогда о своих делах не болтал я зря, но воздавал благодарность Господу нашему Богу за столь великую милость, явленную мне через Сына Его, Спасителя нашего Иисуса Христа, которого я молил, чтобы озарение даровал он мне через Духа Святого и дал мне сил воспользоваться даром этим во славу и честь Его». «Это соль, благословеннейшая и наисовершеннейшая из всех солей, тайна ее изготовления превосходит человеческое разумение, и один только Бог может открыть ее избранному». «Сын мой, во имя Господа нашего, претерпевшего жестокую смерть из любви к грешникам, начинай исполнение нашего философского делания, осенив его знаком креста, дабы не сумел дьявол воспрепятствовать твоей работе».

Занятия алхимией, предполагали, кроме высоких интеллектуальных возможностей, определенную диспозицию души - при отсутствии таковой, практика алхимии представляет серьезную опасность, так как адепт был всецело, как духовно, так и физически вовлечен в процесс создания Философского Эликсира. Он сам являлся частью и главным ингридиентом этого процесса. Алхимическую мудрость был способен понять только избранный, человек, которому она откроется, через проводника или учителя. Под «проводником» в этот период адепты понимают «божественный Дух», который по милости господней снизойдет на алхимика, если тот будет достаточно усердно молиться и душа его будет открыта богу. Однако тут можно увидеть явное противоречие: несмотря на то, что алхимическое искусство открывалось только тем, кому открыл его сам бог, алхимики все же боялись того, что их знание откроется недостойным, тем, кто будет использовать силу, полученную благодаря алхимии не во благо, а во зло. Такого рода опасения весьма характерны для герметической традиции приверженцев христианства. Автор «Книжицы об алхимии», предположительно Альберт Великий, или кто-то из его учеников, обращаясь к читателю своего трактата, пишет следующее: «Я прошу тебя и заклинаю тебя именем Творца всего сущего утаить эту книгу от невежд и глупцов. Тебе я открою тайну, но от прочих утаю эту тайну тайн, ибо наше благородное искусство может стать предметом и источником зависти. Глупцы глядят заискивающе и вместе с тем надменно на наше Великое Делание, потому что им самим оно недоступно. Поэтому они и полагают наше Великое Делание отвратительным, но верят, что оно возможно. Снедаемые завистью к делателям сего, они считают тружеников нашего искусства фальшивомонетчиками. Никому не открывай секретов твоей работы! Остерегайся посторонних! Дважды говорю тебе: будь осмотрительным, будь упорным в трудах твоих и при неудачах не расхолаживайся в рвении своем, помня о великой пользе, к коей ведет твой труд». Позже под «проводником» начинают понимать реального человека, который, оценив готовность ученика к получению тайных знаний, дал бы ему ключ к пониманию алхимических текстов и идей.

Алхимия предполагает веру, и как уже говорилось выше - почти все мастера настаивают на практике молитвы. Бдения алхимика были самым тщательнейшим образом связаны с молельней. Во многих алхимических трактатах время, необходимое на совершение того или иного действия в атаноре или реторте выражено в молитвах или псалмах, которые должен прочесть адепт, пока в лаборатории происходит некий химический процесс. Прочитав определенное количество раз определенные молитвы, алхимик мог быть уверен в том, что время, необходимое для протекания той или иной операции прошло. А поскольку от скрупулезной четкости и правильности производимых действий зависел успех Великого Делания, то и правильность и порядок совершения молитв были крайне важны. Выражая в своих работах, таким образом, время, алхимики могли быть уверены в том, что недостаточно религиозно подкованный человек не сможет правильно выполнить все необходимые для получения Философского Камня действия, а достаточно религиозный - лишний раз вознесет хвалы к богу и подготовит свою душу к результату Великого Делания. Это в первую очередь и отличало настоящих адептов от суфлеров. И если в лаборатории алхимика можно увидеть специальное место, предназначенное для молитв, если алхимик «благоухал, скорее, лампадой, нежели лабораторией», значит, к суфлерам его уже точно отнести нельзя.

Однако, многие исследователи, в частности Серж Ютен в своей работе «Алхимия», утверждают, что набожность алхимиков была особого рода и окружающими людьми воспринималась, как странность. Если все добропорядочные горожане ходили в церковь к заутрене и вечерне, то алхимик проводил часы в коленопреклонном положении в одиночестве в своем доме. Простой народ не отличал «христианских алхимиков» от «натуральных магов», но первые прилагали большие усилия, чтобы буквально откреститься от вторых.

Поскольку многие алхимики не только в философских рассуждениях, но и в лабораторной практике пытались «охристианить» свое учение, как и все ученые мужи этого периода, в алхимических трактатах XII - XIII вв. изобилуют религиозные термины и отсылки к Священному Писанию, а также упоминаются библейские персонажи и места. Первую попытку осмыслить христианские черты в алхимии сделал доктор медицины Петр Бонус Ломбардский из Феррары. Его трактат «Новая жемчужина» (Pretiosa margarita novella), написанный между 1330 г. и 1339 г., представляет собой схоластическое собрание аргументов за и против алхимического искусства. Петр Бонус подходил к проблемам алхимии «с пером, а не с алембиком в руках, с грудой старых книг, а не металлов и химикатов», поэтому сочинение его скорее отражает общественное восприятие алхимии современниками. Он был уверен в необходимости проверять спекулятивные рассуждения практикой и опытом, по примеру Роджера Бэкона, но тут же оговаривался, что «нельзя дать достаточных естественных причин существованию философского камня - в него надо верить, как в чудеса христианства» и пояснял, что «Великое Деяние есть продолжение Божественного труда спасения». Попытки Петра Бонуса приспособить религиозный слой алхимии к христианству, перетолковывая по-новому алхимическую символику, пытаясь внедрить в мифологию алхимии элементы христианской мифологии, были неспроста. В XII - XIII вв. алхимия уже имела весьма широкую популярность в Европе, и необходимо было обеспечить ей разумное сосуществование с церковным учением, хотя бы на базе теоретических основ.

Успех Великого Делания определялся тем, удалось ли алхимику отдать всего себя творчеству, раствориться в своем деле, проникнуться им, жить им. Древний герметический девиз «Молись, читай, читай, читай, перечитывай, трудись и обретешь» (Ora, lege, lege, relege, ora, labora et ivenies) свидетельствует о том, что истинный алхимический труд действительно был не только физическим, но и духовным. Для адепта алхимии реализация Великого Делания не была банальным достижением чисто практического результата (получения золота) по завершении материальных процессов - для него это являлось исполнением поистине священного акта, алхимическое Великое Делание было подобно церковной мессе. Часто в ходе лабораторных опытов прибегали к почти литургической музыке, ладану и другим ритуальным действиям, что имело целью изгнание «демонических духов», а также помогало адепту в медитациях. Также алхимиками проводилась аналогия между страстями Христовыми и этапами последовательных трансформаций Философского Камня.

Также теория первоматерии или первовещества была тесно связана, с пониманием алхимиками идеи бога. Алхимики исходили из пантеистических представлений о боге, отождествляли бога и истину, которую они и искали в результате своих изысканий с веществом. Первоматерия - это истина, бог - идеал. Совершенство формы рассматривалось как наибольшее подобие самого бога. Первоматерия - вещество, из которого произошло все на земле, идеальное, совершенное вещество. Поиск первоматерии, необходимого ингредиента для создания Философского Камня был по сути своей поиском бога, поиском истины, открыв которую алхимик обретет бессмертие и знание всех тайн Вселенной. Джон Ди в комментариях к «Посланию…» пишет «…и я подтверждаю, что всякое благородное знание можно познать благодаря алхимии… корни которой, должно быть, относятся к истоку всех вещей».

Алхимики полагали, что существуют три мира: материальный, человеческий и божественный. Три мира характеризуются наличием трех элементов: «первичной материи», «человеческой души» и «тинкториального духа». «В мире материальном мы имеем серу, меркурий и соль, начала всех вещей, и одну совершенную материю, из которой произошли все начала; в мире человеческом, или микрокосме, - тело, дух и душу, объединенные в человеке; в мире божественном - три лица Святой Троицы в Едином Боге». Образ Гермеса Трисмегиста - триединого божества, легендарного основоположника алхимии, также напоминал христианского триединого бога. Это вполне соответствовало расхожему в те времена мнению, что «истинная» религия, то есть христианство, была известна и в древности. Многие алхимики считали, что некоторые библейские персонажи имели отношение к алхимическим опытам, на что постоянно ссылались в своих трактатах. К тому же были прецеденты, когда церковники не были против толкования отдельных мест из Священного Писания в пользу развития алхимии.

Алхимия рассматривает духовные возможности адепта с космологической точки зрения и трактует душу как «субстанцию», которую необходимо очистить, растворить и заново кристаллизовать, ровно так же, как и несовершенный металл в тигле для того, чтобы превратить его в золото. Это достигалось очищением внутренней природы человека и приближением к человеку идеальному, праведному, обладающему определенными возможностями, более высокими, чем у обычных людей. Реализация Великого Делания для алхимика зависела от успеха того, сможет ли он освободить и очистить свою душу. Для этого ему нужны были медитация, пост, молитва, более того, ему нужна помощь Святого Духа. Путь богопознания и путь выделения первовещества путем очищения материи химическими способами - это идентичный процесс. В «Книжице об ахимии» материальному делу постоянно примешивается духовное деяние, к действию - священнодействие. Они сливаются в единый ритуал и неотделимы друг от друга. Целью всего ритуала было получить полный контроль над «человеческой душой», в первую очередь своей, если удавалось это сделать, то удалось бы осуществлять и контроль над «духом», а следовательно и «телом», что позволило бы осуществить любые преобразования материального. Свойства духа скрыты и определяются ощущениями. Свойства тела же - явны, это их цвет, вес, запах, текстура, твердость, текучесть, горючесть или холодность и так далее. Неизменность и тех и других свойств есть лишь обман, который не может постичь неподготовленный ум; достигший же истинного познания - видит и истинные свойства окружающих вещей.

Итак, все сущее состоит из первоматерии, которая является божественной истиной, из которой состоят все вещества во Вселенной. Далее существуют четыре элемента, но не такие, какими их принято понимать сейчас. Четыре элемента - это скорее четыре состояния бытия, нежели четыре состояния конкретного вещества. Природа конкретного вещества определяется действием состояния первичной материи и духа предмета, на взаимодействие в нем элементов из которых сформированы все тела во Вселенной. Для всех веществ есть некоторые общие условности, которые в зависимости от разницы их взаимодействий порождают различие веществ.

Все в природе стремится к простоте, все перемены являются лишь проявлением простоты и единства. Познание четырех элементов, четырех свойств вещества является шагом к познанию первичной материи, простейшими формами которой они являются, а также к познанию бога и истины. Первоматерия скрыта в четырех выражениях себя. Четыре внешние формы внутреннего единства, которые природа заложила во все вещи, скрыты пестрым покрывалом внешних свойств вещества. Творения бога не содержат изъяна, то всякое несовершенство лишь мнимо, а, следовательно, его возможно излечить, трансмутировать. Идея превращения металлов вытекает из теологии, из идеи Демиурга, который дал совершенную душу всем свои творениям. Порча - это внешние, обманные свойства, которые должны лишь подстрекать пытливый ум искать истинную, срытую простоту, которая откроется только тем, кто не увлекся в исследовании интересной сложности поверхностных явлений. Осознание той границы, которая проходит между истинными, внутренними свойствами и ложными поверхностными есть первый шаг на пути к истинному знанию. Далее - внешние свойства должны быть подвергнуты пыткам до тех пор, пока не раскроют то, что они скрывают. Когда же эти тайны становятся открытыми - ученый должен взять их под свой контроль, и тогда он сможет осуществить за короткое время те изменения, на которые у природы уходят века. Это и называется трансмутацией веществ, понятие механизма которой дает знание о том, как устроены все вещи во Вселенной. Однако адепт не должен надеяться сделать что-то сверхъестественное. Все его манипуляции возможны только в том случае, если они следуют природе.

Итак, осуществив трансмутацию, человек приобретает свободу. Свободу от голода, усталости, вредной работы, забот и постоянных мыслей о завтрашнем дне. Он освобождает свой ум от забот о рутинной повседневности и может полностью посвятить себя интеллектуальным занятиям, постижению мира. Но тут он находит, что жизнь слишком коротка, чтобы воспользоваться всеми открытыми благами, как только адепт приоткрывает дверь абсолютного знания, приходит смерть и нужно оставить все это, чтобы вернуться к богу. И действительно, на то, чтобы постичь тайны алхимического искусства, чтобы достичь чистоты разума, алхимик должен был трудиться в своей лаборатории десятки лет. Учитывая среднюю продолжительность жизни в Средние века - не удивительно, что они не могли в полной мере успеть насладиться своими знаниями. Отсюда следует естественный вывод - чтобы постичь весь мир Божий - человеческий век должен быть продлен. Отсюда еще одно свойство Философского Эликсира - не только исцеление «больных» металлов, но и исцеление человеческого тела от старости.

Фундаментальное расхождение между алхимическим мировоззрением и христианским заключается в различном понимании концепций вины. Церковь признавала первородный грех и заявляла, что единственный путь к спасению лежит через примирение с оскорбленным Богом-Отцом, которое произошло, когда Сын добровольно принес себя в жертву и был распят на кресте, смыв своей кровью Адамов грех. Однако алхимики были уверены в том, что не только человечество до сих пор страдает от последствий первородного греха, но и все мироздание, и первостепенная задача алхимика - избавить мир от негативных его последствий - вылечить с помощью медикамента, в роли которого и выступает Философский Камень. В результате мир должен возвратиться в блаженное состояние совершенства, якобы существовавшее до всеобщего грехопадения.

Алхимики утверждали, что природа сама собой направлена на достижение совершенства. Чтобы достичь его ей необходимо обрести покой и неизменность и тогда она сама собой отчистит самое себя. Однако люди не могут оставить в покое природу, они строят города, возделывают землю, охотятся на животных, вырубают лес. Значит задача человека - алхимика - помочь природе, лишенной естественного покоя, вернуться в состояние гармонии.

Подводя итог, картину мира алхимиков можно представить таким образом: в начале мира его Творец и первооснова это неизменная и вечная первоматерия или Бог, понимаемый ими в пантеистическом ключе. Алхимики считали свою миссию исполнением божественной воли, постоянно обращаясь к богу за поддержкой в своих молитвах. Бог же и давал в итоге алхимику откровение, когда алхимик становился готовым к тому, чтобы получить сокровенное знание. Ни теологизирование, ни химическое ремесло по отдельности нельзя вычленять из алхимической науки. Одно неизменно связано с другим и невозможно иначе.

Несовершенные металлы больны, охвачены порчей, так же как и больное, стареющее человеческое тело, также как и грешная, порочная человеческая душа - все это итог грехопадения первых людей. Алхимическое искусство способно их возродить, исцелить, довести до совершенства. С одной стороны получается, что алхимик, таким образом, содействует церкви, выполняя функцию, возложенную на нее, выступает, будто рукой самого бога на земле, от которого он и получил свои знания. С другой же стороны, не уподобляется ли сам алхимик богу? Ведь только Творец имеет подобную власть, даже священник, отпуская человеку грехи, является лишь проводником, очищает душу от грехов только сам бог. Алхимики в своих трудах не претендовали на такое подобие, и наоборот всячески подчеркивали, что они в своей работе лишь слуги, а не господа.

Из всего вышесказанного можно увидеть, что концепции средневековой алхимии не только не противоречили в основных своих положениях христианским догматам и общим тенденциям философии XII-XIII вв., наоборот, как любое культурное явление того времени, отражали и дополняли их. Алхимические проблемы и задачи, которые ставили перед собой алхимики в это время, почти не отличались от того, что волновало их предшественников: греков и арабов, что неудивительно, учитывая склонность алхимической традиции к консерватизму. И, несмотря на это, адепты алхимии в своих стремлениях и мотивациях были вполне типичными представителями научной мысли первого периода классического Средневековья.

Глава 3. Попытка интерпретации основных проблем алхимии в трудах Роджера Бэкона

3.1 Жизненный путь Роджера Бэкона

О жизни Бэкона, из-за нехватки источников, достоверно известно немного, и большая часть его биографии получена методом вычленения фактов из его же собственных трудов и францисканских хроник XIII-XIV вв., однако, эти свидетельства зачастую отрывочны и до сих пор вызывают оживленные дискуссии исследователей. Сколько-нибудь полного обзора литературы, посвященной жизни и творчеству Роджера Бэкона, нет и по сей день, хотя существует достаточно полная библиография Бэкона с 1848 по 1995 гг. Существует лишь несколько очерков некоторых этапов изучения проблем, связанных с именем Бэкона. Стоит отметить, что биография Бэкона заключает в себе множество спорных моментов, и доскональное ее изучение является темой для отдельного обширного исследования.

Можно с достоверностью сказать, что он родился в состоятельной семье, предположительно, знатного рода, в Англии в период с конца 1210-х - начала 1220-х гг. Более точную датировку дать, увы, невозможно. О детстве и юности Бэкона нет почти никаких сведений. Известно лишь, что он получил начальное образование и поступил в Оксфордский университет Бэкон учился там в то время, когда стали появляться новые переводы античных, арабских и еврейских авторов, развивались университеты, в которых читались новые курсы лекций, основанные на естественнонаучных сочинениях Аристотеля и его «Метафизике». Оксфордский университет был в 1230-1240-х гг. одним из крупнейших в Европе центров науки, но главным университетом оставался Парижский. Именно туда перебрался Бэкон после нескольких лет обучения в Оксфорде. Он читал лекции по философии в Парижском университете на кафедре свободных искусств. Первые сочинения ученого - лекции - комментарии к Аристотелю. Бэкон был магистром искусств, но не был доктором богословия, несмотря на интерес к предмету, так как имел сильное предубеждение против умозрительных методов, использовавшихся его коллегами в Университете. До конца 1240-х гг. научные изыскания Бэкона были сосредоточены на традиционных темах схоластического обучения (теология, философия и так далее), в рамках которого он преподавал в Парижском университете. Там он не показал тенденции к его позднему увлечению астрологией и алхимией. А в своих ранних лекциях Бэкон даже отказывает в признании алхимии, и утверждает, что трансмутации металлов невозможны. Но в какой-то момент его интересы изменились, и в мировоззрении произошли радикальные перемены. Бэкон начинает интересоваться естественнонаучными исследованиями в области физики, медицины, астрономии, астрологии, алхимии, а также математики и языкознания и отходит от стандартов, принятых в Университете. Увлеченность этими отраслями знания впоследствии вылилась в его теорию универсальной науки, видение которой лежит в основе всех его поздних трудов. Наиболее распространенное предположение о том, почему изменятся сфера интересов Бэкона, заключается в том, что это происходит после его знакомства с трактатом «Тайна Тайных» (Secretum secretorum), в XIII в. считавшимся произведением Аристотеля, а после и целого ряда сочинений, посвященных астрологии и алхимии, которые были весьма популярными темами среди интеллектуалов этой эпохи. Эта литература, а также знакомство ученого с некоторыми людьми, практиковавшими астрологию и алхимию, сильно повлияли на взгляды Бэкона, касаемые преимущества определенных наук.

Около 1247 -1250 г. Бэкон возвращается в Оксфорд и через некоторое время вступает в орден францисканцев. Можно сделать предположение, что он надеялся на то, что это даст ему новые возможности и преимущество в занятии чистой наукой, не отвлекаясь на преподавание. Однако орден только поначалу благосклонно относился к научным занятиям своего нового брата, и Бэкону пришлось искать покровителя на стороне. Для этого он пишет три своих самых знаменитых труда, адресованных Папе Клименту IV, который покровительствует работе монаха. После смерти Папы жизнь Бэкона в ордене ухудшилась. В своих последних сочинениях он описывает мрачную картину своей жизни в монастыре. Бэкона, по его же словам, подвергли аресту, не давали заниматься работой, морили голодом. Что было причиной такого отношения монахов к ученому точно неизвестно. Бэкон умер в период примерно с 1292 по 1294 гг., оставив после себя огромное количество сочинений. Джон Ди в комментариях к «Посланию…» пишет о необычайному трудолюбию Бэкона и восхищается тем, какое количество фундаментальных трудов тот оставил после себя. Бэкон в «Послании…» пишет о том, что когда творишь Великое Делание «нельзя спать, так как перед тобой великая тайна, приносящая богатства» (речь идет не только о материальном, но и о духовном богатстве). Сколько мог длиться процесс Делания, сколько алхимику приходилось терпеть отсутствие сна - на данный момент можно только предполагать.

3.2 Основные философские и научные взгляды Роджера Бэкона

На формирование воззрений Бэкона, в том числе его взглядов на алхимию, как и на его современников, значительное влияние оказали античные и арабские авторы. С одними он соглашался и много почерпнул из их сочинений, с другими полемизировал. Собственную эпоху Бэкон оценивал, как эпоху упадка. Он крайне критично относился к ученым своего времени, не боялся спорить с ними, и, особенно подвергал сомнениям их авторитеты.

В процессе своих научных исследований Роджер Бэкон проникся идеей создания всеобъемлющего учения, основанного на естествознании и опыте, призванного воспрепятствовать дальнейшему распространению греха и невежества среди своих современников. Эта идея легла в основу концепции так и не написанного им «Главного сочинения» (Opus или Scriptum Principale), эдакой энциклопедии наук. Ее предполагаемый объем и трактовка положений представленных Бэконом, приводит к мысли о том, что он был не столько философом, сколько многосторонним ученым-эрудитом. Тенденция к такому обобщению наиболее ярко проявилась именно в XII - XIII вв., когда целый ряд авторов пишет свои сочинения в жанре сумм, энциклопедий и компендий. Универсальное учение Бэкона должно было включать в себя и охватывать все области науки - от лингвистических до астрономических и быть своеобразной энциклопедией всеобъемлющего знания, ориентированной на достижение вполне прагматических целей. Бэкон - единственный из западноевропейских алхимиков, кто разрабатывал алхимию в контексте универсальной науки и общих понятий.

Бэкон считал, что истинное знание едино и дано человечеству богом, и в этом он не был оригинален. Для ученого есть только одна мудрость, а науки лишь инструмент для ее постижения. Одной из главных своих задач он видел коренную реформу всей системы современного ему учения, и как следствие - образования и научных институтов, а также содействие в развитии естествознания и техники в будущем.

Все его философские положения, как и любого из его современников, пронизаны соображениями религиозного характера. Также во всех трудах Бэкона прослеживается мысль о том, что постичь мудрость самостоятельно человек не может, истина может открыться ему только через божественное озарение. В качестве доказательства этого он приводит в пример нескончаемые споры своих современников о природе универсалий. Сам он в этом споре придерживался позиций умеренного реализма, считая, что универсалии существуют реально в самих вещах, отрицая, в отличие от Фомы Аквинского, их существование до вещей. Однако и от платоновской линии Бэкон отходит, утверждая, что единичные предметы существуют реально и обладают реальным бытием. В этом отношении ученый приближается к умеренному номинализму, однако не делает окончательного вывода, считая, что универсалии существуют в самих вещах; так же реально и человек, познавая этот мир, познает содержащиеся в вещах универсалии.

Основным препятствием для достижения мудрости для Бэкона являются ложные авторитеты. Причину слепой веры авторитетам без должной проверки оных, он объяснял тем, что за ней скрывается лишь плохое знание языков и математики как «ключа всех наук». В этом плане Бэкон является новатором в свою эпоху, когда вся культура была наполнена доверием к книге и преданию. Однако, писал он, не стоит отвергать все авторитеты, как источник знания, стоит лишь опасаться неверных. Но именно эти неверные авторитеты и таят в себе самую большую опасность, поэтому Бэкон призывал к уничтожению книг, претендующих на авторство известных ученых, однако, не обладающих ни мудростью их, ни стилем.

Он считал, что научное знание может вести к спасению, достижению вечной жизни, даже если это познание передается не христианами, и ведет к нему, но предпосылкой для этой открытой мудрости науки служит христианская мораль «ибо вся мудрость от Бога». Бэкон писал, что любой мудрец достоин уважения, и пользоваться необходимо всем оставленным предыдущими поколениями людей наследием. Фома Аквинский также настаивал на том, что необходимо в процессе познания использовать опыт предыдущих поколений. Бэкон питал большое уважение к трудам греческих философов и часто цитировал в своих трудах арабских мыслителей, в первую очередь Авиценну, аль-Машара и аль-Хайсама. Он пишет, что Моисей, Авраам и другие еврейские патриархи были подлинными основателями науки, открытой им богом, в силу их святости. Даже древние язычники: Аристотель, Платон, Авиценна и другие, своими образцовыми жизнями «достигли тайн мудрости и овладели всеми науками. Но христиане, не открыли ничего стоящего, а причина в том, что они не обладают их нравом. Поскольку не престало мудрости стоять рядом с грехом, но требуется ей совершенная добродетель». То есть помимо того, что знания идут от бога, из слов Бэкона можно сделать вывод, что и о добродетели и нравственности человека можно судить по тому, насколько он преуспевает в умственной деятельности, чем выше его способности, тем, значит, человек ближе к богу.

Отсюда следует необходимость изучения различных языков, о которой говорит Бэкон. Он упирает на то, что все творения ученых нужно изучать в оригинале, чтобы не допускать ошибок, к которым приводит низкое качество перевода изучаемых книг, а также отсутствия в латинском языке множества важных терминов.

У Бэкона часто встречаются высказывания обобщающего гносеологического свойства. Он пишет о том, что человек будет искать истину до конца времен, потому что окончательное совершенное состояние его мыслей не сможет наступить никогда.

Как и перед всеми его современниками, перед Бэконом стоял вопрос об отношении естественного знания к «превосходным творениям» - ангелам, душам и небесным телам. Бэкон признавал метафизику той областью знания, которая изучает эти возвышенные объекты. «В метафизике не может быть иного доказательства, кроме как через следствие, так что духовные вещи познаются через телесные следствия и Творец - через творение». То есть астральный, бестелесный мир человек может изучить только через наблюдение мира материального, но все же внешний опыт человеческих чувств недостаточен для познания духовных предметов, для этого нужен опыт духовный. Церковь не могла допустить такого изучения, даже если бы оно было возможно, однако Бэкон в своем послании к Папе пытается доказать пользу подобных изысканий. Он стремился к философской интерпретации образов Писания, приближаясь в этом отношении к Аверроэсу.

В своих трудах Бэкон пытается представить не только теоретические идеи, но и конкретные практические методы, их подтверждающие. Для него также большую роль играет важность практического, материального результата применения наук, направленного на улучшение человеческой жизни. Большое место в трудах Бэкона, занимает учение об опытном знании, которое играет ключевую роль в его системе наук. Опыт, по мнению Бэкона, играет особую роль в познании и призван для проверки заключений теоретических наук, предоставления фактического материала для них и для самостоятельного исследования природы независимо от теории. Это опыт человеческий и философский. «Опытная наука» (scientia experimentalis) может открыть «великолепные истины в областях других наук, к которым эти науки никаким путем прийти не могут», оно выступает одновременно в двух ипостасях: получает посредством опыта новые данные о природе и в то же время руководит различными науками.

Однако этот опыт не есть экспериментальная наука в том значении, в котором его привыкли понимать мы. Опыт - это все, что испытывает человек, познавая реальность с помощью ощущений, как внешних, так и внутренних. Бэкон вовсе не призывает отказываться от всего того, что не было проверено опытным путем. Авторитет Священного Писания и Предания для него незыблем, потому что существует праопыт, которым бог наделил святых отцов и пророков. Он открыл им науки через внутреннее озарение (как открывает он их верующим и сейчас). Ветхозаветные патриархи и пророки знали всю истину и все науки, поэтому их авторитет непогрешим. Греческие же философы, в частности Аристотель, заимствовали от них только часть этих истин. Бог сообщает людям только часть своей истины для познания, смешивая ее с ложью, каждому человеку по уровню его моральной чистоты. Опираясь на опыт, человек может вычленить крупицы этой истины, но в полном ее объеме, она может быть доступна только единицам. Опираясь на такие заключения, Бэкон активно критикует сочинения античных авторов и деятелей умозрительных наук за возможность ошибки заключений или использование несовершенного опыта. Сколь ни ясны были бы рассуждения о всесжигающем действии огня, «дух удовлетворится и успокоится» лишь тогда, когда это действие он наблюдает и тем более ощущает сам.

Важнейшим для Бэкона является внутренний опыт, схожий по его словам с идеей озарения у Августина, позволяющий получить истинное знание, не искаженное несовершенным человеческим восприятием и разумением. Перечисляя ступени внутреннего опыта, по которым человек поднимается до прямого мистического видения бога, Бэкон следует в русле христианской традиции и подчеркивает ведущую роль божественного озарения - Руки Божьей, ведущей человека по пути духовного совершенствования и открывающей перед ним истинное знание. Благодать веры и божественное вдохновение необходимы не только для познания духовных предметов, без них остаются непонятыми и аспекты, относящиеся к области телесных предметов.

Нельзя говорить о том, что Бэкон вообще не признавал ценности познающего разума. Он называл три пути познания - авторитет, рассуждение и опыт. Опыт он ставил на первое место, мотивируя это тем, что доводов недостаточно для обретения истины, ссылки на авторитет пригодны для этого еще меньше, опыт же позволяет получить достоверное знание.

В трудах Бэкона большое значение уделено математике, в которую он включал геометрию, арифметику, астрономию и музыку (акустику в современном понимании). Как одному из инструментов познания мира. Ее роль в этом познании и в существовании других наук признавалась им решающей. Математика «остается предельно достоверной и несомненной, поэтому с ее помощью следует изучать и проверять все остальные науки». В этом можно увидеть влияние францисканцев, собратьев по ордену, которые больше тяготели к платоновской философии, чем к аристотелевской. Аристотель отделял математику от других наук, а Платон, наоборот, считал математику введением во все науки.

Физику Роджер Бэкон делил на ряд отдельных дисциплин, в число которых входит оптика, астрология, медицина, техника и в том числе - алхимия. Впервые им была высказана мысль о том, что логика не дает ничего научному знанию, и является только наукой об умении правильно выражать свои мысли, это лишь наука о словах.

Главный момент в истолковании отношений теологии и философии, веры и знания у Бэкона - это стремление к ликвидации конфликта между этими дисциплинами. Знание и вера представляют собой результат первоначального божественного откровения и поэтому не могут противоречить друг другу.

Можно сделать вывод, что Бэкон обладал не типичными для средневекового ученого взглядами: индивидуалист, не признающий авторитетов, критически настроенный относительно всех и вся. Его убеждения сформировались под влиянием увлечения эмпирическими исследованиями. При всем этом образ мышления Бэкона не отличается от большинства его современников, о которых мы можем судить по написанным ими трактатам. Он весьма религиозен, во главе всего ставит бога, Писание и Предание - единственное, что остается для него неприкосновенным.

3.3 Проблема интерпретации алхимических воззрений в трудах Роджера Бэкона

Роджер Бэкон еще при жизни приобрел прочную репутацию человека, связанного с герметическими науками и увлеченность его алхимическим искусством не вызывает у исследователей никаких сомнений. Бэкон изучал ремесло Гермеса удивительно всесторонне для человека его эпохи. Автор «Книжицы об алхимии», считал «брата Роджера» знатоком алхимии и приписывал ему герметическое сочинение «О способе составить лекарство путем пропорционального сочетания элементов» (De modo componendi medicinam per aequationem elementorum). В 1385 г. Петр из Трау писал об алхимических чудесах, которые творил «брат Роджер, именуемый Бэконом». В XVI-XVIII вв. было опубликовано огромное количество сочинений алхимического толка, приписываемых Бэкону.

Бэкон, так же, как и большинство его современников определяет алхимию, которую именует «scientia» как равноправную науку о природе и окружающем мире, относящуюся к опытному знанию, в той же степени, что и остальные дисциплины. В доказательство этого он приводит, во-первых тот факт, что все результаты алхимических процессов можно проверить экспериментально, а во-вторых то, что именно оно придает алхимии смысл. В «Зеркале алхимии» (Speculum Alchimiae), которое часто приписывают авторству Бэкона, дается следующее определение алхимии: «Алхимия - есть искусство или наука о том, как изготовить или создать определенный вид медицинского препарата, который называется Эликсир, и который, проецируясь на больные металлы или любое другое несовершенное тело… совершенствует их в высшей степени…»

Бэкон пишет, что хотя Аристотель, беспрекословный авторитет для всех ученых того времени, ничего не писал об алхимическом искусстве, его труды необходимо изучить для понимания натурфилософии, алхимии и медицины. Бэкон пишет о том, что именно из аристотелевских трактатов стоит вычленять знания, которые могут помочь улучшить понимание самой сути алхимии и процессов, которые она изучает. Помимо Аристотеля, Бэкон признает полезность многих арабских авторов, сочинения которых он активно использовал в своих алхимических исследованиях, о чем можно судить если не по прямым ссылкам, то по схожести некоторых идей, аллегорий и терминов.

Бэкон ни в коем случае не связывал алхимию с магией или оккультизмом. Он выступал категорически против магических практик, и утверждал, что алхимия опиралась исключительно на силы науки, которая действовала в согласии с природой, искусственно использованные и направленные на потенциал, скрытый в ней. Ученый утверждал, что в сакральных знаках и символах, в том числе и алхимических, нет ничего сверхъестественного, они являются лишь зашифрованным описанием законов природы, которые должны оставаться тайными, только глупец будет приписывать магическое действие начертанной формуле. Бэкон утверждал, что алхимия по своей сути является наукой естественного толка, и родственна, например, физике. Она имеет дело с процессами, с изменениями, цветами, консистенциями, состояниями, веществами, минералами и металлами. В XIII в. как раз появляются первые концепции о том, что бог также существует по законам материи, а не наоборот; что бог - часть природы.

Бэкон признает, что есть мистические силы, однако уверят, что все они являются продуктом природных явлений, которые не могут быть плохими или хорошими, они, как природа, нейтральны, пока намерения человека не направят их в одно или другое русло. Только сам человек является мерилом того, где начинается зло и заканчивается добро, только человек своими помыслами, своей оценкой, дает направление явлениям, которые он наблюдает или реализует. Образы и идеи, которые алхимик проецирует на вещество, он считает вычитанными в самой природе, он верит в полную гармонию между человеческой структурой и структурой мироздания. Он считает, что он не проецирует образы, а вывлекает их из реальности. Каждый предмет наделен понятием - некой материальной формой идеи, это понятие воплощает ту действительность, которая зависит только от человека. Идея без материи не существует. А в каждой материи изначально заложена идея гармонии, выражением которой является полное соответствие вещи ее прямому назначению, ее функции, в этом воплощается истинная ее красота. Человек в силах нарушить или восстановить эту гармонию. Идея, по Фоме Аквинскому, существует еще до акта творения. Первичность материи у Бэкона и его современников тесно связана с идеей бога, как субстанции. Бог присутствует во всем материальном мире в форме бытия - проявления бога в материальной форме. Материя - этот то, что объединяет божественное бытие с материальной эссенцией.

Бэкон признавал и то, что отличить магию от науки не так-то просто. Он считал, что, то, что принято называть природной магией, применяемой для благих целей, позволительно и именуется натуральной магией, все остальное же - черная магия, действующая во зло, ее следует осудить и отвергнуть. В «Послании…» Бэкон предостерегает своих читателей от ложных выводов, полученных путем ненадежных доказательств и ложных знаний. Именно ложные авторитеты и поддельная мудрость могут ввести ищущего истину человека в заблуждение и направить его по неверной тропе, уводящей от бога, и ничего не может быть страшнее этого. «Когда неодушевленные предметы насильно перемещают в сумерках, утром или вечером, не ожидаем мы увидеть их в истинном положении, но лишь в обманном, которое диктует изменчивое освещение в это время суток». «Истина есть исключительное согласие между разумом, который судит, и реальностью, которая подтверждает это суждение. Ошибка, с другой стороны, есть не что иное, как их несогласие».

Несмотря на то, что Бэкон был человеком своей эпохи, его алхимическая деятельность отличается от его коллег-современников. В трудах Бэкона крайне мала мистическая составляющая, присущая всем философским сочинениям данного периода. Теоретическая база в трудах ученого дополнена вполне конкретными практическими примерами, что совершенно нехарактерно для этого времени. Идея опытного знания проникает в сочинениях Бэкона и в алхимию. Одними из главных условий для успеха в алхимии, помимо знания теории Роджер Бэкон называет опыт, эксперимент, ощущения. Бэкон имел предубеждение против исключительно умозрительных методов. Джон Ди в комментариях к «Посланию…» пишет о том, что проанализировав работы Альберта и сравнив их с работами Бэкона он приходит к выводу, что вряд ли они хотели одного и того же. Различаются не только рецептурные описания, но и сама мотивация в выполнении Великого Делания. В работах Бэкона содержится множество, зачастую необоснованной, критики других алхимиков, а в одном из своих трудов он писал, что научные исследования его коллег, в том числе и Альберта Великого, который является «известным мудрецом среди христиан», не вызывают у него ничего, кроме печали и раздражения. Он уверял, что современные ему ученые не видят всего потенциала алхимии, отчего незаслуженно пренебрегают ей. Перед их глазами лежит книга мудрости, но они боятся даже взглянуть на нее, так как не знают языка, на котором она написана. Изначально, Бэкон объясняет это тем, что алхимические занятия требуют огромного труда и напряжения, как физического, так и интеллектуального. Теоретические изыскания в алхимии, так же, как и лабораторные труды, требуют огромных познаний и терпения, которых не имеют современные ему ученые, пренебрегающие опытом, как таковым, боящиеся физической работы. «Есть немногие, кто знает, как правильно перегонять, как возгонять и прокаливать, как отделять элементы. Не найдется и трех человек среди латинян, которые отдали себя этой науке настолько, что они имеют такие знания в спекулятивной алхимии, которые не могут быть известны применения их в операциях практической алхимии. Есть только один, кто изучил во всех этих вопросах практическую составляющую; так мало людей знают эти вещи, и он не соизволил общаться с другими людьми, потому что он рассматривает их как ослов и дураков, и шарлатанов, которые позорят философию, алхимию, медицину и богословие». К сожалению, пока что не удалось установить кого именно «только одного» имеет ввиду Бэкон. Некоторые ученые склонны видеть тут фигуру Роберта Гроссетеста, который, несомненно, оказал большое влияние на становление взглядов Бэкона, однако, это предположение не выдерживает критики. Тут же Бэкон критикует медиков, которые в своих изысканиях отказываются от алхимии. «Алхимия позволяет человеку понять различие между лекарствами и их воздействиями на человека. Алхимические знания необходимы для надлежащей подготовки лекарственных препаратов». Ученый считает, что если бы адепты алхимии применили бы свои знания по назначению - для исцеления людей, то медицина шагнула бы далеко вперед, а в дальнейшем, люди вообще перестали бы в ней нуждаться.

В более поздних трудах Бэкон оправдывает это уже не страхом перед трудностями алхимической работы, а тем, что для занятий алхимией требуется некая богоизбранность, способность получить божественное озарение. Он пишет, обращаясь к своему читателю: «Если ты обрел понимание слов и предметов, о которых мы написали, ты благословен, более того, ты трижды благословен! Если же ты не понял того, о чем мы говорили, значит, Бог сокрыл от тебя это, поэтому не порицай никого кроме себя. Ибо, если душа твоя обладает исполненным веры умом, тогда Бог, несомненно, откроет тебе истину». «…ибо часто озаряют благодать веры и божественное вдохновение не только в духовных вещах, но и в телесных и в философских науках, как говорит Птолемей в «Стослове»: двояк путь познания вещей, один - через философский опыт, другой, который, по его словам, гораздо лучше, - через божественное вдохновение». Вот поэтому, считал Бэкон, в области алхимии работают лишь немногие, и еще меньше таких, кому удается производить опыты, результатом которых является истинная цель адептов науки Гермеса. Этого искусства достоин лишь мудрейший, тот, кому ведомы тайны орла, оленя, змеи и феникса - животных, возвращающих себе молодость при помощи сокровенных свойств природы. Свой алхимический опыт он также видит в эмпирических откровениях. Бэкон пишет о том, что те знания, которые он передает в своих трудах, будут понятны лишь тем, кто достоин их понять, в отличие от древних мудрецов, которые скрывали свои знания ото всех. Возможность озарения истиной не снисходит на всех подряд, а зависит от личных качеств лица, ищущего познание и пути, который он выбрал для познания. Только от человека зависит, сможет ли он развить свои нравственные качества настолько, чтобы стать достойным озарения. В «Золотом трактате» говорится, что получение «лимонной тинктуры» из «красного корня» не может быть достигнуто «ни заботой, ни высвобождением из красноты, ни занятиями», герметический философ должен источать «божественную мудрость», полученной непосредственно через Творца, даруемую свыше, тогда он получит «лимонную тинктуру и никакую другую».

В отличие от коллег-современников, которые пытались объяснить алхимические явления через «искаженное стекло своего воображения», Бэкон пытался смотреть на внешние реалии и основывать свои умственные заключения на наблюдаемых им фактах. Он настаивает на том, что чтобы постичь алхимические тайны необходимо начать с изучения простых и неодушевленных вещей и по мере их постижения переходить к более сложным, рассматривая, как они все сгенерированы из простых элементов. Невозможно получить знания о сложном, без предварительного понимания простого. Нельзя изучить живое, перед этим не изучив неодушевленное. Нельзя изучать человеческую природу не изучив природу вещей. Для Бэкона также очень важна связь алхимии с наукой о растениях и животных, ту, которую позже будут называть спагирией, за исключением человека, который по причине своего благородства попадает под особую науку, называемую медициной. Также Бэкон не порицает использование всего окружающего мира, исключая человека, в своих исследованиях, как духовных, так и экспериментальных.

Знание, по Роджеру Бэкону, является следствием одного из трех видов опыта: бог или сам дает человеку это знание в праопыте, или оно достигается в нашем внутреннем или внешнем опыте. Поэтому знание, исходя от бога, не может противоречить вере, наука, в том числе и алхимия, не может противоречить религии, она помогает познанию бога, помогает в богословии, упорядочивая богословское знание, систематизируя и снабжая богословие своими аргументами. Бэкон полагал, что алхимия может быть полезна для теологии, также и тем, что может разрешить вопрос о чисто физическом объяснении божественного, например, о том, каково было строение тел Адама и Евы до грехопадения. Знание должно укреплять веру. Оно есть средство обращения к богу атеистов и еретиков. Цель познания материального мира через призму алхимического искусства не входила в противоречие с идеями богословия, но, наоборот, помогала ему в постижении смысла Священного Писания, снабжала свидетельствами, показывающими воплощение в творении - природе - качеств Творца. Как и у других алхимиков этого периода, очень многие аллегории в трактатах Бэкона связаны с экзегетикой Священного Писания: например, сравнение двенадцати апостолов с двенадцатью известными ему минералами. Трактаты изобилуют ссылками на цитаты из Библии. Свои предположения ученый пытается подкрепить отсылками к Писанию, авторитет которого для него, как для любого человека его эпохи, непререкаем.

Бэкон делил алхимию на две ветви: спекулятивную (умозрительную) и практическую. Спекулятивная алхимия, удел ученых. Это наука о происхождении четырех элементов (огонь, воздух, вода и земля) из первичной материи и всех остальных веществ из четырех элементов. Это все «неодушевленные вещи и соединения: металлы, соли, камни (в том числе и драгоценные), мраморы, серные производные, лазури, красители, горючие вещества, простейшие жидкости, плюс два типа соков (простые и сложные)». Практическая алхимия, удел ремесленников, с другой стороны, применяет эти теоретические идеи для медицинских (очищение лекарств) и повседневных целей (окраска тканей и многое друге, получаемое через обогащение искусственным путем какого-либо вещества). В этом его полностью поддерживает Джон Ди, указывая на то, что именно труды Бэкона помогли ему четко понять и систематизировать алхимические понятия. Отцом теоретической алхимии он называет Авиценну, практической - Роджера Бэкона. Однако, это не совсем справедливо. В трудах ученого очень четко можно видеть, что обоим граням этой науки он отводить одинаковое значение. Нельзя достигнуть успешного результата Великого Делания пренебрегая одной из составляющих.

За алхимическими идеями Роджера Бэкона кроется важный аспект: науки должны быть теснее связаны с реальным воплощением их достижений, нацелены приносить пользу обществу, людям и церкви. В «Третьем сочинении» Бэкон пишет: «Существует оперативная или практическая алхимия, которая учит человека, как сделать из неблагородных веществ - благородные и многое другое, лучшее и более искусное, нежели созданное природой. И эта наука является более важной, чем все науки, о которых я писал ранее, потому что в своем результате имеет более продуктивное преимущество - не только обеспечить деньгами государство, но и научить искусству продления жизни настолько, насколько может позволить природа».

С точки зрения духовной составляющей алхимические воззрения Бэкона не предполагают глубокой связи между алхимией и религиозным опытом, по крайней мере, не так явно, как у его современников. Однако спиритическую составляющую алхимии Бэкон выделяет, и признает связь между алхимическим процессом, который проходит при создании Философский Эликсир и сотериологическим путем, который проходит душа человека через христианскую нравственность к вечному спасению. Очень важно, что химические реакции в лаборатории алхимика являются не только следствием соблюдения традиций проведения Делания, но и следствием проявления способностей конкретного адепта к осуществлению определенной фазы процесса. Бэкон в «Большом сочинении» слова «опыт» и «переживание» употребляет в качестве синонимов. Идея пути к спасению, движения в духовном плане, ярко выражена в трудах отца Бонавентуры. Само божественное таинство, духовная составляющая алхимической науки неотделимо от лабораторных действий. Бэкон приходит к выводу, что здоровье тела и познание истины невозможны без нравственной чистоты и духовного совершенства. Тут выстраивается вполне логическая схема: для того, чтобы достичь телесного состояния совершенства, которое дает Философский Эликсир, необходимо обрести совершенство духовное в процессе Великого Делания, для чего изначально необходима высокая нравственность и стремление к постижению божественной истины. У Бонавентуры это стремление к божественной истине является самой основой пути к спасению, а сам путь пролегает через познание бога посредством природы или самого человека. Все эти составляющие в системе бэконовской алхимии очень тесно связаны между собой и не терпят исключений. О подобном писал еще Ансельм, говоря, что христианство - это состояние души, и вера очищает душу. В алхимических воззрениях этого периода соотношение эксперимента и переживания обосновывались с помощью натурфилософии Аристотеля.

Алхимические изыскания Бэкона, как истинного адепта этой науки были направлены не на получение философского золота, путем превращения неблагородных металлов в благородные, а в первую очередь на то, чтобы привести человеческий дух и тело в совершенное состояние, которые было у Адама и Евы до грехопадения. Бэкон соглашался, что помощью алхимии можно делать золото, а, следовательно, искать пути для обогащения, однако категорически отрицает слухи о том, что он практикует эту науку исключительно из личной выгоды. Однако оговаривается, что такой опыт возможен, но лишь для увеличения благосостояния государства и церкви. Если они стали бы больше покровительствовать исследованиям ученых, то расходы были бы с лихвой возмещены той пользой, которую церковь и государство получат от развития наук. Алхимия способна открыть неиссякаемый источник богатств, поскольку позволяет получить золото и серебро в любых количествах и самой высокой пробы. Однако, редкий алхимик способен этого добиться, крайне мало адептов владеющих рецептом получения благородных металлов высокой, хотя бы, двадцать четвертой, степени чистоты и труд этот необычайно тяжел. «Опыт» с помощью «Тайны тайных» Аристотеля может помочь делать золото не только двадцать четвертой степени, но и тридцатой, и сороковой ступени, и даже выше при желании. Философский Эликсир Бэкон также называет «аристотелиевым камнем».Приписываемую Аристотелю «тайну» изготовления философского эликсира, способного превращать металлы в благородные столь высокой пробы, Бэкон именует «величайшей», так как она обеспечивает благосостояние государства и всех людей вследствие «желанного достатка в золоте».

В военных целях Бэкон предлагает использовать и достижения алхимии, в первую очередь, греческий огонь и другие воспламеняющие составы, ссылаясь в доказательство их эффективности на пример из «Естественной истории» Плиния Старшего.  «Ведь мальта, которая является родом смолы и есть в большом количестве в этом мире, будучи брошена на вооруженного человека, сжигает его». От этого оружия пострадали римляне во время своих завоевательных походов. Здесь же он упоминает о неких веществах, которые «так поражают слух, что если бы внезапно, ночью и с должным умением они были приведены в действие, то ни город, ни войско не смогли бы выдержать этого Во время взрыва этот содержащий серу состав «издает ужасный звук и производит сильный блеск». Его можно изготовить «многими способами», и «мы знаем на опыте действие этой вещи из той ребяческой забавы, которая есть во многих частях мира, а именно устройства размером с большой палец человека ... столь ужасный звук рождается от взрыва столь малой вещи», что превосходит силой гром, а сияние света мощнее самой яркой молнии (coruscatio)».

Первостепенную задачу алхимии он видит в продлении жизни человека. Цель человеческой жизни для Бэкона, как для любого средневекового человека, является в познании бога и истины. Бэкон, также, как и его современники признавал, что познаваемо практически все, но жизнь человека коротка, и он физически не в состоянии познать за столь короткий промежуток весь божий мир (это отсылка к первичности разума Аристотеля). С помощью медицины и астрологии Бэкон рассчитывал выяснить состав нетленных тел первых людей, а с помощью алхимии вернуть бренное человеческое тело к этому теоморфному состоянию догреховной чистоты, в котором элементарные качества вещества существовали в совершенной гармонии в соответствии с их добродетелью, и таким образом продлить жизнь и благосостояние людей. Адам давал вещам «истинные имена», символизировавшими не просто название, а саму идею их. Отсюда появляется понятие «адамического золота», то есть золота, которое находится в идеальной гармонии, в идеальном соотношении со своей функцией, идеей, заложенной в него Творцом. Именно такое чистое золото мог приготовить алхимик в своей лаборатории. Эти же критерии переносились на человека.

Причиной того, что жизнь человека настолько коротка, Бэкон видит в нарушении изначального сочетания элементов в теле человека, которое началось от Адама, а в его потомках только усугублялось. «Мы умрем гораздо раньше, чем мы должны умереть, наша старость приходит раньше и смерть наступает до того времени, которое назначил нам Бог».  В качестве доказательства того, что благодаря алхимии можно приблизить тело к состоянию гармонии элементов, а, следовательно, и значительно существенно отдалить старость и смерть, Бэкон приводит пример известного алхимика и мудреца Артефия, который умер в возрасте 1025 лет, и некоего долгожителя-алхимика, которого он встретил в Германии, и который мог доказать свой возраст письмами от Папы. Также, Бэкон ссылается на Библию, сравнивая возраст людей, живших до потопа и после.  Итак, можно отдалить наступление старости и смерти на значительный срок. Один из «благородных способов» сделать это - чтобы свою «чудесную и невыразимую пользу и великолепие» использовало «опытное знание», вкупе с возможностями алхимической науки, раскрывая «тайны такого рода».  Именно алхимия играет решающую роль в приготовлении чудесного эликсира, который продлевает жизнь. С помощью «тайных опытов»  можно добиться увеличения срока, отпущенного людям, на многие годы. «Опытное искусство» восполняет недостатки медицины,  ведь средства против старости сокрыты не только от врачей, но и от большинства мудрецов. Из книг авторитетных врачей, среди которых Гален и Авиценна, следует, что практическая алхимия «удостоверяет натурфилософию и медицину», ибо эти авторы «учат свои лекарства возгонять, дистиллировать, растворять и воздействовать на них многими другими способами в соответствии с действиями этой науки». Однако, лишь очень немногие «знают, как сделать творения, годные для продления жизни».

В своем трактате «Большое сочинение» Бэкон объясняет Папе, что Философский Камень не только преобразовывает простые металлы в золото, но и преобразовывает человеческое тело «продляя жизнь», однако, применение Камня (материальная часть) - это лишь одна из ступеней на пути к исцелению и долголетию, не меньшее значение имеет и нравственная сторона. «…жизнь благого христианина, позволяет получить откровение, которое может быть использовано в человеческом поиске спасения, что помогает продлять жизнь, как происходило со святыми патриархами до Потопа». То есть в то время, как Философский Камень приводит в совершенную гармонию человеческое тело, такую, «в какую будут приведены при Воскресении тела святых», сам человек своей праведностью и молитвами, в том числе и теми, что адепт творит в процессе Великого Делания, приводит в совершенную гармонию свою душу. То есть пока алхимик годами в своей лаборатории в посте и молитве совершает алхимические манипуляции в поисках Философского Камня, его душа очищается и выходит на иной уровень. И тогда, когда духовно алхимик уже готов к получению вожделенного, ему открывается божественная истина (или же он встречает учителя), в его печи созревает эликсир, который может сделать его тело таким же совершенным, как и его душа.

В соответствии с догматическими канонами христианства и мусульманства, пытаться овладеть силами реальности нельзя - это грех, находящийся в противоречии с теологическими нормами и правилами. Итак, по мнению Бэкона высокая христианская нравственность ведет к благословенности, которая в свою очередь дает возможность для божественных откровений в области универсальной науки, которая должна быть использована в качестве средства спасения человеческой души, и продления жизни человеческого тела, избавления его от болезней и несовершенств, как это было у первых людей до грехопадения. Эта метаморфоза человеческого тела сама по себе является своего рода протоспасением. Алхимический Философский Эликсир работает, принося недостающие элементы и соки в тело (человеческое, животное, растительное или минеральное), а также заменяя больные и несовершенные, таким образом, телом достигается идеальная гармония, насколько это возможно в этой жизни - больной становится здоровым, несовершенный металл совершенным. Также как в воскресении, тела святых будут приведены к такой же совершенной гармонии, в то время как проклятые грешники будут мучиться в аду вечно, страдая от больных и увечных тел. Тут прослеживается характерная для этого периода переосмысление понятий о искуплении первородного греха. Это связано с идеей того, что Христос не искупил своей жертвой первородный грех. А лишь показал путь по которому должен пройти каждый для достижения спасения. По Иоанну Солсберийскому любовь к богу открывает путь к спасению.

Что касается чисто химической составляющей в трудах Бэкона, то тут он, как и его коллеги-современники пользуется ртутно-серной теорией Гебера. «В начале всех металлов - ртуть и сера... Природа стремится достичь совершенства, то есть золота. Но вследствие различных случайностей, мешающих ее работе, происходит разнообразие металлов... Соответственно чистоте и нечистоте этих двух компонентов - ртути и серы - происходят совершенные и несовершенные металлы: совершенные - золото и серебро и несовершенные - олово, свинец, медь, железо. «Лекарство… из компонентов… стольких, сколько пожелаешь, но есть смысл взять только две вещи, вещи, соотношение которых лучше, чем любое другое установленное соотношение, насколько тебя научит опыт».

Соль, в алхимических процессах, Бэкон использует только в качестве связующего звена. Понятие соли, как третьего начала, помимо серы и ртути, введет, опираясь на труды Разеса, немного позже алхимик Василий Валентин. Однако у Бэкона соль на начальном этапе Великого Делания встречается гораздо чаще, чем у его коллег и является хоть и второстепенным, но крайне необходимым ингредиентом. Вероятно, именно это послужило отправной точкой для нового переосмысления теории о тройственности алхимических начал. В трактатах псевдо-Бэкона очень часто встречается понятие соли уже в контексте триады, например в трактате «Кратчайший из даров Бога», который долго приписывался авторству ученого. Это говорит о желании последователей Бэкона приписать ему еще больше новаторства в алхимической науке, и это говорит о том, какое влияние имели идеи монаха на его последователей.

Золото признается Бэконом «телом совершенным...», серебро - «почти совершенным, ему недостает немного более веса, постоянства и цвета», олово хотя и чистое, но несовершенное, потому что оно «немного недопечено и недоварено». Свинец еще более нечист, ему недостает прочности, цвета. «Он недостаточно проварен». Медь и железо хуже. Если в первой «слишком много землистых негорючих частиц и нечистого цвета», то в железе «много нечистой серы». Любое описание металлов у Бэкона сопровождается методами освобождения их от порчи, посредством чего достигается совершенное золото. Все же несовершенные металлы лишь в сумме, может быть, равны золоту - не по знаку, а по абсолютной величине. Алхимическая база у Бэкона априори поляризована: несовершенное - совершенное; грубое - благородное; тварное - несотворенное; плоть - дух, немощь - сила.

Действия алхимика подражательны. Это подражание природе, которая стремится достичь совершенства, однако вследствие различных случайностей, мешающих ее работе, происходит появление прочих разнообразных металлов.

Что еще важно отметить, что целью для Бэкона было не только получение Философского эликсира, но и изучение после изготовления не только его свойств, но и его самого. Такое желание является уникальным среди всех известных автору данной работы представителей алхимического искусства. В этом проявляется в первую очередь бэконовское учение об опытном знании. Мало получить истину, необходимо опытно проверить не только то, на что она способна, но и из чего состоит.

Большое значение в трудах Бэкона играет алхимический инструментарий. Ученый, впервые после Разеса детально описал и усовершенствовал его, применяя свои знания в области механики и оптики. Бэкон сам создавал приспособления для проведения эксперимента. Он не только исследовал, но и старался практически применить результаты своих исследований и на их основе создать новые изобретения, применимые для алхимических и не только опытов. При этом, возможно, Бэкон был не знаком с трудами арабского коллеги, так как нигде в своих трудах его не упоминает.

Алхимия у Бэкона, руководимая «опытным знанием», обладает двоякой пользой: она увеличивает человеческий век и дает государству и церкви высококачественное золото. Этим ученый выводит алхимическое искусство из-под обвинения в использовании магических приемов и связи с дьяволом.

Не следует преувеличивать значение алхимии для Бэкона, все науки, составляющие «универсальную» были одинаково важны для него. Тем не менее, из всех компонентов ее, только алхимия так тесно связана с его идеями о духовности и христианском спасении. Несмотря на попытку Бэкона объединить алхимию и медицину под эгидой универсальной науки, это не возымело большого влияние на его современников.

Заключение

Алхимия - это явление, уходящее корнями в древнейшие традиции восточной и западной мифологии и философии. Различные формы миросозерцания, мифотворчества и естественнонаучных тенденций не сразу оформились в законченном и обособленном виде алхимической науки. Только к XII в. она приобрела свой окончательный вид, вошедший в историю, как феномен средневековой культуры. Целью настоящего исследования было выявить, проанализировать и обобщить проблемы, поднимавшиеся адептами этой науки в период ее расцвета, а также рассмотреть интерпретацию этих проблем и методы их решения в алхимических трактатах Роджера Бэкона.

На становление алхимии в XII-XIII вв. в средневековой Европе, несомненно, повлияли алхимические традиции арабов и Византии, перенятые ими из Александрии, где сама алхимическая традиция сложилась из смешения теоретической базы натурфилософии Древней Греции и жреческой практической химии Древнего Египта. Пройдя через эти ступени формирования, алхимия сложилась в цельное философское течение из фрагментарных представлений и традиций различных культур. Идея трансмутации в том виде, в котором мы наблюдаем ее в Средневековье, разрабатывалась уже в трудах александрийских мыслителей. Одни собрали и обобщили сведения о подобных процессах, другие переработали эти сведения и на их основе вывели новые теории, заложившие основы будущей науки - алхимии. Работы александрийских ученых оставили свой след в этой науке, помимо новых концепций и теорий, привнеся в задачи алхимиков идеи о совершенствовании не только металлов, но человека и всего окружающего мира. Трактаты, сложившиеся в этот период в «Герметический корпус», стали основным базисом всей дальнейшей алхимической практики. Тут же, впервые на алхимические традиции повлияло и зарождающееся христианство. Античное наследие, в том числе и алхимические знания, было воспринято средневековой Европой через посредничество арабских ученых. Арабское наследие - сохраненные, переведенные и переработанные тексты александрийских ученых - было не менее важно для средневековой алхимической традиции. Само слово «алхимия» имеет арабское происхождение.

Несомненно, средневековая алхимия, еще на этапе ознакомления европейцев с текстами, привезенными с Востока, подверглась влиянию со стороны общих тенденций миросозерцания периода XI-XIII вв. - схоластики и мистицизма, а также христианской культуры уже в том виде, в котором она влияла на мировоззрение средневекового человека. Характерно то, что вся научная мысль в период Средневековья носила ярко выраженный религиозный, теоцентрический характер. Любая наука должна была служить богу и церкви, любая наука должна была становиться доказательной базой христианского учения. Алхимия не стала исключением. Однако, будучи наукой, в какой-то степени, ведущей своих адептов по пути к получению власти, которой мог обладать только бог, алхимия почти не вступила в противоречие с христианской доктриной. Наоборот, она гармонично влилась в средневековую культуру, став неотъемлемой ее частью. Анализ сочинений Бэкона и трудов его предшественников, современников и последователей показывает, что взгляды герметических адептов на свою науку, несомненно, связаны с влиянием интеллектуальной среды, в которой они формировались, с античной и христианской научной, религиозной и философской традицией, но при этом имеют свое характерное своеобразие.

На примере алхимических работ Роджера Бэкона и его последователей можно проследить всю эволюцию алхимического искусства от очагов его зарождения в античности, формирования в арабском мире и расцвета в Средневековье до парацельсианского переворота и начала йатрохимии.

Основным направлением, по которому шло развитие алхимического искусства в XII-XIII вв. первую очередь было определение ингредиента необходимого для спасения мира и себя самого посредством совершенствования, приведения к гармонии материи, как физической, так духовной. Вторым направлением было изучение плана, по которому бог устроил Вселенную и вечно изменяющуюся природу, познание загадок мироздания, ведь в этот период закрепляется отношение к окружающему миру, как инструменту для познания бога и его законов. Третьим направлением было принесение чисто практической пользы человечеству: продление жизни, возможность изготовления благородных металлов, необходимых для нужд церкви и государства, создание различных составов, которыми можно было пользоваться в ремесле, медицине и так далее. Можно видеть, что химическая составляющая алхимического искусства была для адептов, если и не совсем побочной, то, по крайней мере, не главной. Это делает несостоятельной позицию некоторых исследователей о том, что алхимия, лишь рудиментарное ответвление химической науки, которое не стоит глубокого изучения, поскольку в своей химической несостоятельности не имеет смысла. Исходя из проведенного нами исследования, можно увидеть, что алхимия и химия имеют между собой совсем мало общего. Алхимия - это в первую очередь духовная, философская традиция, которая требует детального изучения, как культурное явление и как наука, сочетавшая в себе черты не только естественного, но и гуманитарного характера. Роль, отводимая алхимии философами XII-XIII вв. заставляет уделить внимание вопросу, не получившему достаточного освещения в историографии, - какое же значение сами алхимики вкладывали в свою науку?

Изучение трудов Роджера Бэкона позволило составить общую картину его алхимических представлений, из которой можно увидеть следующее:

С одной стороны Бэкон и его алхимические воззрения были не совсем типичны для эпохи схоластической науки, но с другой стороны его образ мышления был вполне средневековым, о чем можно судить по тем границам, которые он не переступал, несмотря на всю смелость своих взглядов. Большой вклад в становление Бэкона-алхимика внесли труды арабских и александрийских ученых, которые монах тщательно изучал на языке оригиналов, переводил и комментировал. Несомненно, это было одним из решающих факторов в том, что воззрения Бэкона больше опирались на положения основателей герметической традиции, что привело к их отличиям от воззрений других алхимиков XII в. Сколь бы ни было значительно влияние на взгляды Бэкона античных, арабских и христианских мыслителей, сколь много бы он ни заимствовал у них, его алхимические представления несут на себе отчетливый отпечаток своего времени. Приступив к разработке алхимической науки, Бэкон изучил огромное количество текстов, как своих предшественников, так и современников, и, несмотря на то, что в своих работах он часто их критиковал, они не могли не повлиять на его представления о том, какой должна быть алхимическая практика. Итогом стало то, что цели и задачи Бэкона-алхимика не отличались от его коллег, также не отличались и представления о самой алхимии, однако отличался сам научный метод. Новаторство Бэкона было в подходе к самой науке и в первую очередь к практической ее части, а также переработка теоретической основы, которая стала для последующих поколений алхимиков инструментарием в их исследованиях. Именно это новаторство методологии сделало алхимические труды Бэкона некой новой ступенью в развитии средневековой алхимии.

Одной из особенностей бэконовского восприятия алхимии является то, что определяя ее, как одну из точных наук, входящую в состав «универсальной», что было типичным для научной мысли этого периода. Он считает необходимой проверку всех выводов и заключений алхимии посредством своей теории об «опытном знании», что позволяет добиться большего успеха в Великом Делании, нежели, если руководствоваться только рассуждениями и «несовершенным опытом». Эта практическая составляющая является промежуточным звеном между изучением теоретической базы алхимической науки, разработки метода и итоговыми практическими манипуляциями, направленными на получение Философского Эликсира. Важно то, что Бэкон не шел в разрез со схоластическими методами, его теории не отрицают познания через разум, а лишь дополняют его. Таким образом алхимия выходит за рамки чисто философского учения адептов или исключительно практических занятии суфлеров, становясь посредством бэконовской теории полноценной наукой, которая включает в себя различные методики, базирующиеся, как на консервативных основах, так и на новых принципах, полученных с помощью опыта. Бэкон предпринял попытку привести к общему знаменателю схоластический подход к разработке мировоззренческих, научных и богословских вопросов и возросшую в этот период потребность в достоверных знаниях об окружающем мире, человеке, природе и боге, в том числе, инструментом для получения которых являлась и алхимия.

Роджер Бэкон делал особое ударение на практической полезности алхимического знания для человечества, чем зачастую пренебрегали другие адепты алхимии. Он определял важность какой-либо области знания в зависимости от возможности ее применения. Исходя из этого, ученый очень высоко оценивал алхимическое искусство, что по его мнению, совершенно не понимали его современники. Именно способность выведывать тайны природы посредством своих сил и возможностей придает алхимии особенную ценность, так как позволяет на практике улучшить мир и приблизить людей к богу.

Влияние наследия Роджера Бэкона на дальнейшее развитие алхимической науки трудно переоценить. Его сочинения алхимического толка являются наиболее систематизированными и обоснованными среди всей средневековой алхимической литературы, что делает его труды очень ценными для исследователей в этой области. Бэкон не открыл ничего нового для Великого Делания в целом, что в принципе было логично, так как алхимические занятия основаны на консервативности традиций этой науки. Однако он сделал очень важную вещь - разработал систему алхимического познания, которая дала возможность его последователям совершенствовать и развивать существующую доктрину, не выходя за рамки установленных ею традиций. Многие адепты последующих поколений испытали влияние его учения. Разработку алхимических идей Бэкона можно увидеть в трактатах Бонавентуры, Арнольда из Виллановы, Раймонда Луллия и Василия Валентина, с работ которого начинается новая ступень в развитии европейской алхимии. У Фламеля можно видеть Бэконовское деление алхимии. Даже Парацельс, критиковавший всех своих предшественников высоко оценивает вклад Бэкона в науку.

Исходя из проделанного в данной работе исследования, интересно было бы предположить, что алхимия приобрела столь значительное место в средневековой культуре не случайно. Те традиции, которые она впитала в себя на пути своего формирования от древневосточной культуры до арабской: излечение мира от несовершенства, представление о первоматерии, микрокосме и макрокосме, божественном озарении и божественном свете, познание абсолютной истины, получение мудрости свыше, совершенстве триады и так далее очень похожи на традиции христианской философии XII-XIII вв. Возможно, именно эта схожесть позволила алхимическому искусству так хорошо вписаться в средневековый мир Западной Европы, укрепиться в нем и стать неотъемлемой частью культуры.

Библиография

Источники:

1.      Epistola fratris Rogerii Baconis, de secretis operibus artis et naturae, et de nullitate magiæ. Opera Johannis Dee Londinensis e pluribus exampliaribus castigata… cum notis quibusdam partim ipsius Johannis Dee, partim edentis. Hamburg, 1618.

.        Bacon R. Alchemia major. L., 1702.

.        Bacon R. An unpublished fragment of a work by Roger Вaсon / Ed. by F.A. Gasquet // EHR. 1897. N 12. P. 494-517.

4.      Bacon R. De arte chymiæ scripta. Cui accesserunt opuscula alia eiusdem authoris. Francofurti, 1603.

5.      Bacon R. Epístola de secretis operibus artis et naturae et de nullitate magiae // Fratris Rogeri Baconi Opera quaedam hactenus inédita / Ed. by J.S. Brewer. L., 1859.

.        Bacon R. Mirror of Alchemy, composed by the thrice-famous learned fryer Roger Bachon. L., 1597.

7.      Bacon R. Opera hactenus inédita Rogeri Baconi / Ed. by R. Steele. Fase. 1-16. Oxford, 1905-1940.

.        Bacon R. Opus minus // Fratris Rogeri Baconi Opera quaedam hactenus inédita. L., 1859.

.        Bacon R. Opus tertium // Fratris Rogeri Baconi Opera quaedam hactenus inédita. L., 1859.

.        Bacon R. Opuscula alchemica. L., 1698.

.        Bacon R. Roger Bacon's philosophy of nature. A critical edition with English translation, introduction and notes of «De multiplicatione specierum» and «De speculis comburentibus» / Ed. by D. Lindberg. Oxford, 1983

.        Bacon R. Speculum Alchemiae. L., 1702.

.        Bacon R. The mirror of alchemy / Ed. S. Linden. English Renaissance Hermetism, 4. N.Y., 1992.

.        Bacon R. The «Opus Majus» / Ed. with introduction and analytical table by J.H. Bridges. 3 volumes. L.; Edinburg, 1897-1900.

15.    Bacon R. De l'admirable pouvoir et puissance de l'art, et de nature, ou est traicte de la pierre philosophiale, traduit en francois par Jaques Girard. Lyon, 1557.

16.    Rogeri Baconis Epístola de secretis operibus artis et naturae et de nullitate magiae. P., 1542.

.        Rogerii Baconis Speculum alchemiae // Theatrum chemicum. Vol. II. Urseliis, 1602.

.        Speculum astronomiae / Ed. P. Zambelli, C. Burnett, K. Lippincott, D. Pingree. Pisa, 1977.

.        Baumgarten-Crusius L. F. O. De librorum Hermeticorum origine atque indole. Jenae, 1827.

Использованная литература:

20.    Алхимия: История, символы, практика / Сост. В. Г. Рохмистров. СПб., 2006.

.        Ансельм Кентерберийский. Сочинения / Пер. И.В. Купреева. М., 1995.

.        Аристотель. Сочинения. М., 1975-1983. Т. 1-4. Аристотель. История животных / Пер. В.П. Карпова. М., 1996; Аристотель. Политика / Пер. С.А. Жебелев; Афинская политика / Пер. С.И. Радциг. М., 1997.

.        Бертло М. Наука и нравственность. М., 1898.

.        Бонавентура Джованни. О возвращении наук к теологии. Перевод и примечания A.B. Вашестова // Знание за пределами науки. Мистицизм, герметизм, астрология, алхимия, магия в интеллектуальных традициях I-XIV вв. М., 1996. С. 315-328.

.        Гарэн Э. Магия и астрология в культуре Возрождения. // Гарэн Э. Проблемы итальянского Возрождения. М., 1986. С. 331-349.

.        Генон Р. Очерки о традиции и метафизике. СПб., 2000.

.        Гермес Трисмегист. Золотой трактат. СПб., 2006.

.        Джуа М. История химии. М., 1975.

.        Елькина Г.П. Роджер Бэкон об опытном пути познания // Известия АН Каз. ССР. Серия «Общественные науки», 1982. № 2. С. 29-33.

.        Ибн-Сина. Избранные философские произведения. М., 1980.

.        Морозов Н.А. В поисках философского камня. СПб., 1909.

.        Пуассон А. Теории и символы алхимиков. М., 1995.

.        Рабинович В. Л. Образ мира в зеркале алхимии: От стихий и атомов древних до элементов Бойля. М., 1981.

.        Рабинович В.Л. Алхимия как феномен средневековой культуры. М., 1979.

.        Роберт Гроссетест. О свете, или о происхождении форм / Пер.A.M. Шишков // Вопросы философии. 1995. № 6. С. 32-67.

.        Садуль Ж. Алхимики и золото. К., 1995.

.        Уотт У.М. Влияние ислама на средневековую Европу. М. 1976.

.        Фигуровский Н.А. История химии. М., 1979.

.        Фламель Н. Алхимия. СПб., 2001.

.        Фома Аквинский. Сочинения / Пер. A.B. Аголонова. М., 2002.

.        Шишков А.М. Роберт Гроссетест, метафизика света и неоплатоническая традиция // Историко-философский ежегодник. 1997. М., 1999. С. 98-109.

.        Эвола. Ю. Герметическая традиция. М.; Воронеж, 2010.

.        Эмпедокл. О природе / Пер. A.B. Семушкина // Семушкин A.B. Эмпедокл. М., 1994. С. 225-244.

.        Юнг К. Психология и алхимия. М., 1997.

45.    Adamson R. Roger Bacon: The philosophy of science in the Middle Ages. Manchester, 1876.

46.    Agrimi J., Crisciani Ch. Albumasar nell'astrologia di Ruggero Bacone // Acme. 1972. N 25. P. 43-52.

.        Albertus Magnus. Opera Omnia: 38 vol. / Ed. A. Borgnet. P., 1890-1899. Vol. V, XXIII, XXXVII.

.        Alessio F. Mito e scienza in Ruggero Bacone. Milano, 1957.

.        Beruhe E. Le «dialogue» de S. Bonaventura et de Roger Bacon // Collectanea franciscana. 1969. N 39. Р. 59-103.

50.    Berthelot. M. Les Origines de l'Alchimie. P., 1885.

.        Bonaventura. Opera omnia. Lugdunum, 1668.

53.    Bonus Petrus. Margarita preciosa novella. 1546.

54.    Bonus Petrus. Pretiosa Margarita Novella de thesauro, ac pretiosissimo philosophorum lapide, 1546.

.        Braeckman W. Magische experimenten en toverpraktijken uit een middelnederlands handschrift. Gent, 1966.

.        Brehm E. Roger Bacon's Place in the History of Alchemy //AMBIX. Vol. 23. Part 1. March, 1976. P. 53-58.

.        Brewer J. S. Preface // Fratris Rogeri Baconi Opera quaedam hactenus inedita / Ed. by J.S. Brewer. L., 1859.

.        Brown N. M. The Abacus and the Cross: The Story of the Pope Who Brought the Light of Science to the Dark Ages. N.Y., 2010.

.        Burckhardt T. Alchemy, Science of the Cosmos, Science of the Soul. L., 1967.

.        Burnett C. The Coherence of the Arabic-Latin Translation Program in Toledo in the Twelfth Century. Cambridge. 2001.

61.    Charles E. Roger Bacon: sa vie, ses ouvrages, ses doctrines. Paris, 1861.

.        Crowley Th. Roger Bacon: The problem of the soul in his philosophical commentaries. Dublin, 1950.

.        Easton S. Roger Bacon and his Search for a Universal Science. Oxford, 1958.

64.    Eliade M. Le Yoga: immortalite et liberte. P., 1954.

.        Evans G.R. Alan of Lille: The Frontiers of Theology in the Later Twelfth Century. Cambridge, 1983.

66.    Fulcanelli. Le Mystère des Cathédrales et l’interprétation ésotérique des symboles hermétiques du Grand-Œuvre. P., 1926.

67.    Fulcanelli. Les Demeures philosophales et le Symbolisme hermétique dans ses rapports avec l'art sacré et l'ésotérisme du grand-œuvre. P., 1930.

.        Gilson E. The Christian Philosophy of St. Thomas Aquinas. N.Y., 1956.

.        Hackett J. The meaning of experimental science in the philosophy of Roger Bacon. Philosoph. Doct. diss. Toronto, 1983.

.        Hackett J. Roger Bacon on Scientia experimentalis // Roger Bacon and sciences / Ed. by J. Hackett. Oxford, 1997. P. 277-315.

.        Hackett J., Maloney Th. A Roger Bacon Bibiography (1957-1985) // New Scholasticism. 1987. N 61. P. 184-207.

72.    Halleux R. Les alchimistes grecs: Papyrus de Leyde, Papyrus de Stockholm. Fragments et Recettes. P., 1981.

.        Haskins Ch. Studies in the history of medieval science. Cambridge, 1927.

.        Heilmann J. Theatrum Chemicum Electronicum Theatrum chemicum. Zetzneri, 1622.

.        Helmont J. B. van. Ortus Medicinae. 1648.

.        Holmyard E. J. Alchemy. Baltimore, 1968.

77.    Hutin, S. L'alchemie. P., 1961.

.        Johnson P. Roger Bacon, a martyr to science H Catholic world. 1865. Vol. XLVI. P. 743.

79.    Kraus P. Jabir ibn Hayyan, contribution a l'histoire des idees scientifigues dans L'Islam. Cairo, 1943.

.        Lindberg D. Introduction// Roger Bacon's philosophy of nature / Ed. by D. Lindberg. Oxford, 1983.

.        Lindberg D. The transmission of Greek and Arabic learning to the West // Science in the Middle Ages. Chicago, 1978. P. 52-90.

.        Lindsay J. The Origins of Alchemy in Graeco-Roman Egypt. L., 1970.

.        Little А.G. Roger Bacon // Franciscan lists, papers and documents / Ed. by A. Little. Oxford, 1954.

.        Lloyd G. E. R. Magic, reason and experience. Cambridge,1979.

.        Lo Bello A. Robert of Chester. Boston, 1962.

.        Lullus Raimundus. Practica compendiosa artis. 1523.

.        Maloney Th. A Roger Bacon Bibliography (1985-1995) // Roger Bacon and sciences / Ed. J. Hackett. Oxford, 1997. P. 395-403.

.        Maloney T. Introduction // Bacon R. Compendium of the study of theology / Ed. Th. Maloney. Leiden, N.Y., 1988.

.        Manly J.M. Roger Bacon and the Voynich MS // Speculum. 1931. Vol. VI. P. 345-391.

.        Marenbon J. The Philosophy of Peter Abélard. Cambridge, 1997.

91.    Mieli A. La science arabe et son role dans l'évolution scientifique mondiale. Leyde, 1938.

.        Molland A.G. Roger Bacon as magician // Journal of the history of ideas. 1978. N 39. P. 561-577.

.        Newbold W. The cipher of Roger Bacon. Pennsylvania, 1928.

.        Newman W. R. Alchemical and Baconian views on the art/nature division, reading the book of nature. Kirksville, 1998.

95.    Pouchet F.A. Histoire des sciences naturelles au moyen âge: ou, Albert le Grand et son époque considérés comme point de départ de l'école expérimentale. P., 1853.

.        Rashdall H. The Universities of Europe in the Middle Ages. Vol.I-III. Cambridge, 1936.

.        Roger Bacon and sciences / Ed. by J. Hackett. Oxford, 1997.

.        Roger Bacon. Essays contributed by various writers on the occasion of the commemoration on the seventh centenary of his birth / Collected and edited by A.G. Little. Oxford, 1914.

.        Romocki S. J. Geschichte der Explosivstoffe. Berlin, 2003.

.        Rous J. Historia rerum Angliae / Ed. Heme. Oxonii, 1716.

.        Saint Bonaventure. The journey of the mind into God. L., 2012.

.        Sebastian W. The Voynich Manusript. It’s history and cipher // Nos Cahiers. 1937. Vol. II. P. 47-69.

.        Singer W. Alchemical writings of Roger Bacon // Speculum. 1932. Vol. VII. P. 80-86.

.        St. Francis. The Little Flowers, Legends, and Lauds, trans. N. Wydenbruck. L., 1979.

105.  Statuta Antiqua Universitatis Oxoniensis / Ed. S. Gibson. Oxford, 1931.

.        Steele R., Singer D.W. The Emerald Table. Proceedings of the Royal Society of Medicine. 1928.

.        The Kybalion. A Study of the Hermetic Philosophy of ancient Egypt and Greece. Chicago. 1908.

.        The Letters of John of Salisbury, 2 vols. / Ed. and trans. W. J. Millor and H. E. Butler. Oxford, 1979-1986.

.        Thorndike L. A history of magic and experimental science. N.Y., 1958.

.        Williams S.J. Roger Bacon and His Edition of the Pseudo-Aristotelian Secretum secretorum // Speculum. 1994. N 69. P. 57-73.

.        Woodruff F. Roger Bacon: The biography. Oxford, 1938.

Приложения

Приложение 1

В данном приложении приводится первый перевод на русский язык 9, 10 и 11 глав из «Послания монаха Роджера Бэкона о тайных действиях искусства и природы и ничтожестве магии» (Epistola fratris Rogerii Baconis, de secretis operibus artis et naturae, et de nullitate magiæ. Opera Johannis Dee Londinensis e pluribus exampliaribus castigata… cum notis quibusdam partim ipsius Johannis Dee, partim edentis. Hamburg, 1618).

Глава 9. О способе изготовления яйца Философов

Итак, говорю тебе, что хочу упорядочить вышесказанное и поэтому хочу яйцо философов растворить и части его исследовать: ибо оно является началом к прочему.

Старательно щелочными и прочими едкими водами очисть известь, и разными солями натри, и на жаровне [сожги]; как только получится чистая земля, освобождённая от других элементов, так тебе, как подобающему мне по развитию, говорю: пойми, если можешь; потому что, несомненно, [оно] будет составлено из элементов; и потому будет частью камня, который камнем не является, и [оно] есть во всяком человеке, и в каждом его члене, и в любое время года найдешь его на своем месте.

Затем к мерке шафранового сыра тебе стоит добавить растительное масло, сперва [ударь по неделимому], которому вся огненная энергия отдалась бы, и отделившись посредством распада, растворилась бы в едкой воде умеренной выдержки с нагревом, и испарилась бы поскольку отделилась от своего [жира], словно жир в мясе, посредством дистилляции, что бы не вышло сколь-нибудь обезжиренного, и эта огненная энергия в воде мочи дистиллируется.

После того в едкости варилось бы, до тех пор пока наименьшее количество, которое содержится в ней, по причине сгорания высушивалось бы, и огненная энергия удерживалась бы. Но если случится так, что она [снова] останется без внимания: проснись и вытряхни: ибо разговор труден. Растительное масло действительно растворимо в едких водах; даже и в обычном масле, которое сильнее приготовляется, [как] в пряном миндальном масле над огнём: так, как масло отделялось бы оставляя после себя дух скрытый; в частях животных, и сере, и мышьяке. Ибо камни, в которых жидкое масло имеется в избытке, предел имеют в единстве своих частей: так как нету мощного единства, которое могло бы одно от другого растворить [посредством] природой воды, которая есть субъектом плавления в духе; который есть посредине сухих частей и масла. Итак, от произошедшего растворения останется нам в духе влага чистая, сильно перемешанная с сухими частями, которые двигаются в ней, в то время, как растворял бы её огонь, который вызывается философами, иногда сера расплавленная, иногда масло, иногда влага из воздуха, иногда вещество соединительное, которое огонь не разделяет, иногда камфора: и если хочешь - вот это яйцо философов, или вернее, граница и конец яйца. <…>. Далее масло удаляют вытирая его с помощью впитывающих вещей, наподобие соли или чернила; и жаря, потому что реакция [такая] вызывается противоположностью, и потом сублимируется до тех пор, пока [маслянистости своей] не лишится. И поскольку есть как сера так и мышьяк в минералах, готовиться может также и сама собой. Но лучше, чтобы варилась в водах, перемешиваясь в жидкости до тех пор, пока не очистится и не побелеет. То, что в самом деле [дает] целебное величие, было бы в огне сухом или влажном: и повторялась бы дистилляция для того, чтобы приобрести достаточно благоприятного эффекта, пока не ректифицируется. Ректификации которого есть белизна и хрустальная ясность, а прочее чернеет от огня, это же белеет, очищается, ясно сверкает изумительным блеском. Из этих вод и земли своей живое серебро [ртуть] создается, которая идентична ртути из минералов. И когда [она] побелеет таким образом - вещество застынет. Это тот самый аристотелев камень, который не камень, кладут его в пирамиде, в теплое место, например, в брюхо лошади либо быка (если хочешь): и острую лихорадку имитируют. Ибо по семь к четырнадцати, и по столько же к двадцати одному, когда-либо прибавляется: чтобы <…> растворился бы в воде своей прежде, чем осадки элементов разделились бы: и много раз повторялось бы растворение, и дистилляция, пока не ректифицируется. Вот и конец этого замысла. Но знал бы ты, что когда сложение произойдет, тогда нужно тебя приступать.

Глава 10. О том же, но другими словами

В 608 году по арабскому летоисчислению ты просил меня раскрыть тебе некоторые секреты. Возьми же Камень и обожги его, до лёгкого запекания и сильного дробления, или же с другими едкими веществами. Но в конце смешай это с небольшим количеством сладкой воды, и составь Слабительное Лекарство из семи компонентов [по твоему желанию] или из шести, или из пяти, или из стольких, сколько пожелаешь, но я бы взял две вещи, соотношение которых лучше, чем любое другое установленное соотношение, этому тебя научит опыт.

Расплавь золото над огнём и [в лучшем случае] если ты веришь мне, возьми одну вещь, которая есть Великая Тайна Природы, способная творить Чудеса. Получи её из двух или более компонентов, либо с помощью Феникса [его достаточно одного], поместив над огнем, и резко добавь единым махом, и если будешь добавлять горячую жидкость четыре-пять раз, то получишь то, что надо. Продукт обретет небесную природу, если будешь разбавлять его кипятком три-четыре раза. Далее раздели твердое от жидкого в несколько сосудов, если веришь мне, и вытащи оттуда все твердое. Опять же, осторожно используй порошок и оставшуюся воду: из этого выйдут частицы порошка, ещё не полученного. Далее отдели и воду, т.к. полученный порошок надлежит добавить в Слабительное Лекарство. Далее работай, как и раньше, пока не отделишь твёрдое от жидкого; и применяй порошок три, четыре, пять раз и чаще, и всегда работай так.

И если не сможешь работать с кипятком, работай с алкалиновой водой, и такими едкими вещами ты изменишь Лекарство. Но ежели Лекарство будет испорчено из-за слишком большой едкости или мягкости оного при применении порошка, то применяй по возможности больше острого или мягкого. Но если порошка будет слишком много, то применяй больше Лекарства; ежели дело пойдёт не так из-за объёма воды, то раздроби пестиком, и собери вещество, насколько сможешь, и отделяй воду небольшими количествами, и раствор вернётся в своё нормальное состояние, однако отлитая вода содержит порошок и частицы Лекарства, которые позже надо будет добавить назад. Здесь нельзя спать, так как перед тобой великая тайна, приносящая богатства. Если ты всё должным порядком провернёшь с нужными ингредиентами, частями Кустарника или Ивы, они будут в естественной смеси, и не подвергай это забвению, так как это действительно приносит много богатств. Доведёшь данную смесь до желтизны, и, как я думаю, появится что-то подобное камню Иберус, и без сомнения он убивает то, что обычно убивают пары свинца.

Ты получишь свинец, и ты выжмешь живое из мёртвого, и ты должен похоронить мёртвое. Храни это в тайне, т.к. это тебе ещё пригодится, и то же ты должен сделать с паром жемчуга и с камнем Тагус, и ты должен, как я сказал, похоронить мёртвое.

Глава 11. О том же, но другими словами

В 630 году по арабскому летоисчислению отвечаю на твой вопрос. Ты должен иметь Лекарство, которое может растворяться в жидкости и оставаться там, и проникать в её внутренние части, и может смешиваться с ней, и это не должно быть жидкостью само, а должно менять жидкость. Пусть оно будет образовано по воле духа или пусть будет связано окалиной металла, думается, что это получается, когда дух и тело расставлены по местам, и дух становится телом.

Возьми же костей Адама, и окалины того же веса, в соотношении 6:1 с камнем Тагус и 1:5 с камнем жемчуга, истолки их с царской водкой, которая может растворять всё на свете, так чтобы всё растворилось и соединилось, как частицы воска друг с другом. Знак соединения - то, что Лекарство становится жидким на горячем железе. Далее размести это в той же воде в горячем и влажном месте, либо пусть висит на пару от горячей воды, позже раствори и дай затвердеть. После возьми селитру, и серебро превратится в свинец; и опять омой свинец ей и очисти, чтобы состав был похож на серебро, и затем работай усердно, в итоге общий вес должен составлять 30. А из селитры L U R U V O P O Vir Can Utriet, и ты сможешь сделать гром и молнию, если будешь владеть искусством, но тебе нужно следить за тем, говорю ли я сейчас анаграммами или буквально.

Некоторые люди предположили обратное: ибо было сказано, что нужно перевести всё в первичное состояние, о котором говорил Аристотель в известных публичных местах, о чём я молчу. Когда у тебя есть это, у тебя есть чистые, простые и равные стихии. И это ты можешь сделать разными путями и операциями, которые я уже назвал Клиньями Искусства. И Аристотель говорит, что «равенство потенциалов исключает действие, и страсть, и разрушение». О том же говорил Аверхой, а ещё раньше Гален. И это Лекарство есть более чистое и простое, чем можно было бы найти, и оно действует против лихорадки и страстей духовных и телесных. Прощай. Кто раскроет это, будет иметь ключ, который открывает, и никто не закроет, и когда он закроет, то никто не откроет.