«История России XVIII - XIX веков» под редакцией академика РАН Л.В. Милова. В данном пособии по истории России рассмотрен период от крутых петровских преобразований до конца XIX века. Подробно раскрыта тема общественной мысли николаевской России. Мною для работы использовалась глава 22, стр. с 329 по 350.
1. Предпосылки и причины возникновения общественного движения 30 - 50 гг. XIX века
В России первой половины XIX века исторический процесс обусловливался, прежде всего, кризисом феодально-крепостнических отношений, нарастающим постепенно и достигшим особой напряженности в 30 - 50 годах. Обострение социальных противоречий выражалось в стихийных выступлениях угнетенных слоев населения. Поражение царизма в Крымской войне 1853 - 1856 гг. вызвало острое недовольство не только народных масс, но и так называемого образованного общества [2, С 12].
Правление Николая I началось картечными выстрелами на Сенатской площади, арестами передовых представителей дворянского общества. После расправы над декабристами, говоря словами Ю. Самарина, «в развитии нашей общественности последовал насильственный перерыв».Немногие сохранили достоинство и верность принципам [4, С 329].
Стремление самодержавия как можно дольше сохранить старый строй отразилось, прежде всего, в усилении карательных функций государства, в частности в создании Николаем I печально знаменитых Корпуса жандармов и III Отделения, главная функция которых состояла в борьбе с освободительным движением [2, С 13].
Николай I и его сановники никогда публично не признавали закономерности освободительных идей в России. Однако более прав был князь П.А. Вяземский, который вошел в историю как «декабрист без декабря». Разделяя конституционные устремления декабристов, он не входил в тайные общества, не верил в успех заговора и полагал, что «оппозиция у нас бесплодное и пустое ремесло». После 14 декабря Вяземский прозорливо заметил, что «ограниченное число заговорщиков ничего не доказывает, единомышленников у них немало, а через десять - пятнадцать лет новое поколение придет им на помощь». Мнение Вяземского подтверждали нравственно-политические отчеты III Отделения, которые отмечали недовольство дворянской молодежи. Молодежь мечтала о конституции, уничтожении рангов и о свободе [4, С 330].
В отношении литературы и особенно журналистики Николай I был сторонником твердых мер, исполнителями которых были А. X. Бенкендорф и С. С. Уваров. По настоянию Уварова в 1834 г. был запрещен журнал Н. А. Полевого «Московский телеграф», который пытался следовать либеральным традициям александровского времени. Уваров докладывал царю: «Революционное направление мысли, которое справедливо можно назвать нравственною заразою, очевидно, обнаруживается в сем журнале». Он обвинял Полевого в нелюбви к России и утверждал: «Декабристы не истреблены: Полевой хотел быть органом их».
Утверждение николаевской идеократии вело к тому, что в общественной жизни России мысль стала доминировать над делом.
Подтверждением этому были слабые попытки следовать примеру декабристов. В 1827 г. несколько студентов Московского университета, возглавляемые тремя братьями Критскими, вели разговоры о желательности создания тайной организации, ближайшей задачей которой было бы составление прокламации, обличавшей преступление царя перед русским народом. Деятельность кружка была быстро раскрыта, а его члены посажены в крепость. Бенкендорф счел необходимым донести императору, что Московский университет служит «очагом заразы». Недовольство вышло далеко за пределы небольшого кружка. III Отделение отмечало стремление московских студентов «овладеть общественным мнением, вступить в связь с военной молодежью» [4, С 331].
Июльская революция в 1830г. во Франции и польское восстание в 1830 - 1831гг. - все это были события, которые, заново всколыхнули русское общество и дали богатый материал для сравнений. Это отчетливо сказалось в частности на тех кружках, которые возникли в начале 30-х годов среди студентов Московского университета [2, С 19].
Огромное значение в истории русского общества имел кружок Н.В. Станкевича, который возник в среде студентов Московского университета в 1831 г. и просуществовал, подвергаясь постоянным изменениям, до 1840 г. Он объединил талантливых представителей после декабристского поколения, интересовавшихся немецкой философией. Общественно-политические представления членов кружка отличались неясностью, хотя, как утверждал позднее К.С. Аксаков, они держались направления «большею частью отрицательного»[4, С 330].
Жизнь в той или иной мере втягивала в освободительное движение либерально настроенную часть дворянства, которая в условиях тогдашней неразмежеванности между либерализмом и демократизмом могла выступать и иногда фактически выступала в качестве временного союзника сторонников революции [2, С 14].
. Зарождение революционно-демократической идеологии (В.Г. Белинский, А.И. Герцен)
Одним из кружков, возникших в начале 30-х годов XIX века был «Литературно общество 11-го нумера», возглавляемое В.Г. Белинским. Большинство в кружке составляли выходцы из разночинной среды, с сочувствием воспринявшие написанную юным В.Г. Белинским драму «Дмитрий Калинин» с ее резким протестом против крепостничества и социального неравенства вообще. Возникнув несколько позже, параллельно существовали, с одно стороны, литературно-философский кружок Н.В. Станкевича, куда входили Н.С. Аксаков, М.А. Бакунин и др., а с 1833 года также В.Г. Белинский, с другой - более радикальный по политическим позициям кружок А.И. Герцена - Н.П. Огарева, участники которого интересовались французским утопическим социализмом [2, С 19].
Участники московских споров соединились в два кружка, названия которых имели полемический характер: кружок западников и кружок славянофилов. В этих кружках были разработаны воззрения, которые принято именовать славянофильством и западничеством и которые в действительности были разновидностями раннего российского либерализма [4, С 336].
Западники и славянофилы много спорили. Эти споры были парадоксальным отражением их глубокого внутреннего единства, на которое указал Герцен: «Да, мы были противниками их, но очень странными. У нас была одна любовь, но неодинаковая».
Московские споры, в конечном счете, сводились к обсуждению вопроса о положении народа, о крепостном праве. Они сыграли исключительную роль в пробуждении общественного внимания к судьбе русской деревни. В крепостном состоянии люди сороковых годов единодушно видели врага русского народа[4, С 337]. «Борьба между нами давно кончилась, и мы протянули друг другу руки; но в начале сороковых годов мы должны были встретиться враждебно - этого требовала последовательность нашим началам» [1, С 366].
Славянофильство и западничество, возникшие в условиях кризиса крепостных отношений, отразили попытки деятелей раннего российского либерализма создать целостные концепции преобразования страны. В основе своей спор западников и славянофилов был спором о выборе пути предстоящих буржуазных преобразований: европейском, который понимался западниками как универсальный, либо особом, русском, в возможность которого верили славянофилы [4, С 337].
Острые споры шли о будущем. Западники верили в европейское будущее России, восхищались делом Петра I и мечтали о дальнейшей европеизации страны. Славянофилы порицали Петра I за раздор и насилие, внесенные в русскую жизнь, внимательно изучали общину, в которой видели залог русского решения социальных вопросов, гарантию от «язвы пролетариатства».
Не принимая крепостные порядки, славянофилы и западники единодушно подвергали сомнению и другие стороны николаевской системы, ее внутреннюю и внешнюю политику. Они отстаивали свободу совести, слова, печати, общественного мнения, принципиально отрицали революционные преобразования и верили в реформы, проведенные сверху. Политическим интересам передового общества александровского времени - конституция, республика, военная революция - они противопоставляли социальные проблемы - крестьянская реформа, согласие сословий, общественное воспитание. Главным своим делом они считали прекращение крепостных отношений [4, С 338].
В спорах со славянофилами западники ощущали поддержку А. И. Герцена и Н. П. Огарева, но в их отношениях всегда дремали «зачатки злых споров 1846 года», когда герценовский материализм и атеизм был отвергнут Грановским. В следующем году Герцен уехал за границу.
Заметную роль играл петербургский кружок западников, который возглавлял Белинский. Петербургское западничество отличалось от московского принципиальностью и бескомпромиссностью. Если Белинский постоянно обличал и высмеивал славянофилов, то Грановский высказывался за согласие западников и славянофилов [4, С 341].
В годы Крымской войны славянофилы и западники занялись разработкой конкретных проектов освобождения крепостных крестьян. Над обстоятельными записками о будущей реформе работали Самарин, Кавелин, Кошелев, Черкасский. Они чутко реагировали на нарастающее недовольство народа, на военные поражения и хозяйственные неурядицы и были озабочены тем, чтобы найти выход из политического и экономического кризиса, предотвратить социальный взрыв.
После воцарения Александра II отношение западников и славянофилов к правительству изменилось. Подчеркивая, что почин в осуществлении реформ - прерогатива самодержавной власти, они взяли курс на сотрудничество с ней. Самарин, Кавелин, Кошелев, Чичерин, Черкасский искали пути реализации тех идей, которые были высказаны в недавних московских спорах. «Человеком реформы» называли современники Ю. Ф. Самарина, чей вклад в дело освобождения крестьян был исключительным.
На почве практической работы в канун крестьянской реформы позиции западников и славянофилов неуклонно сближались. Они обретали единство, недоступное в николаевское время. В предреформенные годы они решительно отмежевались от Герцена и его антиправительственных призывов[4, С 342].
Разрыв между демократией и либерализмом, который в Соколовских спорах 1846 г. обозначился как разногласия по религиозно-философским вопросам, требовал четкого определения общественно-политической позиции. Кавелин и Чичерин сделали свой выбор, обратившись к А. И. Герцену со словами: «Ваши революционные теории никогда не найдут у нас отзыва, и ваше кровавое знамя, развевающееся над ораторской трибуной, возбуждает у нас лишь негодование и отвращение».
После 19 февраля 1861 г. кружки западников и славянофилов окончательно прекратили свое существование. Мнение остававшихся в живых участников споров сороковых годов выразил Черкасский: «В настоящую минуту и прежнее славянофильство, и прежнее западничество суть уже отжитые моменты, и возобновление прежних споров и прежних причитаний было бы чистым византизмом»[4, С 343].
3. Идеи утопического социализма в России
революционный демократический утопический социализм
Зарождение интереса к социалистическим учениям относится к началу 1830-х гг. и было связано с тем вниманием, с каким передовые слои русского общества следили за революционными переменами 1830-1831 гг. в Западной Европе, когда впервые социализм вышел на политическую арену. В 1831 г. среди студентов Московского университета сложился кружок, где главную роль играли А. И. Герцен и Н. П. Огарев. Кружок Герцена и Огарева стал первым, где вполне определенно проявился интерес к идеям социализма, которые понимались как «целый мир новых отношений между людьми».
Молодые студенты были далеки от самостоятельной разработки социалистических идей. Тем временем в обществе постепенно происходили перемены, которые дали основание И. В. Киреевскому заявить, что вопросы политические, занимавшие людей предшествующего поколения, удаляются на второй план и что передовые мыслители «переступили в область вопросов общественных».
Выдающуюся роль в этом процессе сыграл В. Г. Белинский. Литературный критик, чей журнальный дебют пришелся на середину тридцатых годов, он был подлинным властителем дум молодежи. В подцензурной печати Белинский умел отстаивать идеи подлинного демократизма, социальной справедливости и личной свободы.
Идейная эволюция Белинского была непростой, для него были характерны крайности, переход из одной стадии развития в другую. Общественные перемены, необходимость которых была для него очевидна, он связывал то с просвещением народа, то с самодержавной инициативой, то с революционными переворотами. Начало «замечательного десятилетия» он встретил, примирившись с николаевской действительностью, которую он оправдывал, неверно понимая формулу Гегеля «все действительное разумно». Преодолев «насильственное примирение», Белинский пришел к идее «воспитания в социальности». Его девизом в 1840-е гг. стали слова: «Социальность, социальность - или смерть!» [4, С 344].
Социализм Белинского - мечта о великой и свободной России, где нет ни крепостного права, ни самодержавного произвола. Его социалистическая идея заключала в себе и критику буржуазного общества, которую он вел с демократических и патриотических позиций.
Белинский был беспощадным обличителем не только официальной идеологии, но и славянофильства. Западники причисляли его к «нашим». Но примечательно признание Герцена: «Кроме Белинского, я расходился со всеми». В философских спорах, которые вели люди сороковых годов, Белинский уступал многим, но его убежденность в необходимости стремиться к практическим действиям делала его, по словам И. С. Тургенева, «центральной натурой» своего времени. Под воздействием общения с Белинским Герцен писал: «Я было затерялся (по примеру XIX века) в сфере мышления, а теперь снова стал действующим и живым до ногтей, самая злоба моя восстановила меня во всей практической доблести, и, что забавно, на самой этой точке мы встретились с Виссарионом и сделались партизанами друг друга. Никогда живее я не чувствовал необходимости перевода, - нет - развития в жизнь философии». В общественной жизни России Герцен и Белинский действительно занимали особую позицию, выступая провозвестниками идей социализма. Прямых последователей у них было немного. К ним можно отнести Н. П. Огарева и М. А. Бакунина [4, С 345].
4. Петрашевцы
Утверждению социалистических идей в России способствовал М.В. Буташевич-Петрашевский, воспитанник Царскосельского лицея, служивший переводчиком на петербургской таможне. В его обязанности входил досмотр иностранных книг, ввозимых в Россию, что дало ему возможность составить богатую библиотеку, которая включала социалистическую литературу[3, С 48]. В середине 1840-х гг. в его квартире стала собираться передовая молодежь - чиновники, офицеры, студенты, литераторы. Они читали книги, некоторые из которых были запрещены в России, обсуждали их и делали попытки приложить прочитанное к российской действительности.
Направление кружка Петрашевского было социалистическим. Глава кружка, как позднее отмечала следственная комиссия, «доводил посетителей своих до того, что они если и не все делались социалистами, то уже получали на многое новые взгляды и убеждения и оставляли собрания его более или менее потрясенными в своих верованиях и наклонными к преступному направлению».
Для Петрашевского социализм был не «прихотливой выдумкой нескольких причудливых голов, но результатом развития всего человечества». Среди социалистических систем он отдавал предпочтение учению Фурье, где основной упор делался на общественной организации труда, социальной гармонии и полном удовлетворении материальных и духовных потребностей личности [4, С 346]. Фурьеристские увлечения Петрашевского, уже в 1845г., не были секретом для широких слоев петербургского и московского общества. Следовательно, в 1845г. имя Фурье не было под запретом, не имело в глазах начальства и публики недопустимого крамольного духа [3, С 61].
Петрашевцы отвергали казенный патриотизм, порицали страну, где жизнь и воздух «отравлены рабством и деспотизмом». Особую ненависть вызывал Николай I - «не человек, а изверг». Петрашевцы критиковали все: правительство и бюрократический аппарат, законодательство и судебную систему. Они полагали, что «Россию по справедливости называют классической страной взяточничества». Главным злом русской жизни они считали крепостное право. Отмена крепостного права виделась ими как мера, на которую обязано пойти само правительство. Петрашевский стоял за реформы, проведенные сверху, но в кружке допускались разговоры и о «всеобщем взрыве». Петрашевцы полагали, что все «зависит от народа». Радикально настроенный Спешнев утверждал, что будущая революция будет народным крестьянским восстанием и вызовет его крепостное право. Он даже разрабатывал план, как «произвести бунт внутри России через восстание крестьян». Его точку зрения разделяли немногие.
Под впечатлением европейских событий 1848 г. некоторые члены кружка, собрания которого носили открытый характер, задумали создание тайного общества. Свою цель они видели в том, чтобы «не щадя себя, принять полное открытое участие в восстании и драке». Дальше разговоров дело не пошло, и позднее следствие признало, что «собрания Петрашевского не представляли собой организованного тайного общества».
Весной 1849 г. основных участников собраний у Петрашевского арестовали. Власти были хорошо информированы о том, что происходило на собраниях, и решили положить предел опасным разговорам [4, С 346].
Яркая и деятельная натура Петрашевского достойно проявила себя и на следствии. Он не защищался, а непрерывно требовал и нападал. Требовал свод законов, требовал предъявить доносы, по коим клеветнически обвиняются подозреваемые. Учил комиссию, какими принципами ей руководствоваться: не методом Ришелье, который готов был из любых семи слов составить такой преступный смысл, за который можно присудить к смертной казни, а изречением Екатерины II: «Лучше простить десять виновных, нежели одного невиновного наказать» [3, С 183].
Следствие по делу петрашевцев выявило столкновение интересов двух ведомств: Министерства внутренних дел, которое настаивало на раскрытии серьезного антиправительственного заговора, и III Отделения, чины которого говорили о «заговоре идей». Приговор военного суда был суров: 21 человек, в том числе Петрашевский и Достоевский, были приговорены к расстрелу, который в последнюю минуту заменили каторжными работами. Главными пунктами обвинения были замыслы на ниспровержение государственного устройства и на «совершенное преобразование быта общественного». Любопытно, что Данилевский, не скрывавший своего участия в пропаганде учения Фурье, был наказан мягко, поскольку избегал разговоров на политические темы. Сами по себе идеи социализма не казались николаевским властям опасными [4, С 346].
5. Общественное движение в Украине. Кирилло-Мефодиевское общество
Освободительная борьба в Украине развивалась как органическая часть общероссийского освободительного движения. На ее территории в 20-х годах XIX в. получили значительное распространение идеи декабризма [2, С 173].
В 30 - 40 годах XIX века создаются первые политические организации в Украине и Белоруссии. Этому предшествовало создание кружков, которые интересовались украинской историей, культурой, издавали песни, популяризовали украинский язык. Кирилло-Мефодиевское братство (1846 - 1847) состояло из 3-х обществ, которые объединяло стремление освободить от проклятой Московии. Но разъединяли членов методы борьбы. Правое крыло - Пантелемон Кумин - считало, что надо опереться на украинское дворянство, которое способно возглавить движение, не надо проводить каких либо реформ, только освободиться от Москвы. Левое крыло - Н.И. Костомаров - проведение социальных реформ (главное - отмена крепостного права) на которое должно пойти само дворянство, это привлечет на их сторону бедных - национально освободительная борьба.
Левое крыло - возглавлял Т. Шевченко, главная его программа - социальная борьба против всех форм угнетения; главное средство борьбы с существующим порядками является крестьянская революция.
Кирилло-Мефодиевское общество в своей социальной программе исходило из необходимости освобождения крестьян от крепостной зависимости и ликвидации всякого сословного неравенства. Предложенный Н.И. Гулаком проект устава общества, излагая главные идеи, за осуществление которых должны бороться его участники, сводил их в шесть довольно лаконичных пунктов. В одном из них содержалось требование основанного на заповедях Христа равенства в законодательстве, праве собственности и т.д., другой формулировался следующим образом: «Принимаем, что при таком равенстве образованность и чистая нравственность должны служить условием участия в правлении» [2, С 174].
Устав, написанный Н.И. Гулаком, важной задачей освободительной борьбы объявил создание в будущем политического объединения славянских народов. Отмечая наличие религиозных распрей и разного рода предубеждений между славянскими народами, автор устава заявлял, что «общество будет стараться об уничтожении всякой племенной и религиозной вражды между ними и распространять идею о возможности примирения в христианских церквах».
В основном программном документе Кирилло-Мефодиевского общества («Книга бытия украинского народа» или «Закон божий») взаимоотношения Украины с Польшей и Россией изображались следующим образом. Украина, не имея условий для создания самостоятельной государственности, хотела жить «неразделимо и несмесимо» сначала с Польшей, потом с Россией. Однако первая «никоим образом не хотела отречься от панства», а вторая обманула ожидания и принесла царскую неволю [2, С 175].
Кирилло-Мефодиевское общество действовало тогда, когда революционное и либеральное течения в общественном движении еще только складывались и, естественно не могли до конца размежеваться ни в идейно-политическом, ни в организационном смысле [2, С 176].
Такого рода общества в Украине, Белоруссии типичны, но более мелкие, менее значительные, которые заимствовали идеи Кирилло-Мефодиевского братства.
Вывод
Согласно заданной теме обоснованным представляется выделить пятнадцатилетие с 1831 по 1845 год. В это время в составе участников движения шел довольно быстрый процесс демократизации, в его идеологии стали распространяться социалистические идеи, но еще без сколько-нибудь серьезных попыток их применения к российской действительности, начали складываться основные черты предреформенного российского либерализма. К следующему периоду можно было бы отнести десятилетие от появления самых ранних зародышей организации петрашевцев до конца Крымской войны. В эти годы происходит довольно быстрое освоение и распространение идей утопического социализма, энергично разрабатываются вопросы, связанные с применением этих идей в России, наблюдается одновременное развитие либеральной идеологии в двух ее ответвлениях - западническом и славянофильском. Вторая половина 50-х годов была этапом обострения социально-политических противоречий в стране, что выливается в революционную ситуацию 1859 - 1861гг. Быстрый рост численности и дальнейшая демократизация состава участников освободительной борьбы, а также поляризация идейно-политических сил сделали неизбежным гораздо более четкое разграничение между либерализмом и демократизмом.
Историю, конечно, не остановить. Многовековой опыт учит: реакционные режимы наносят отечественной и мировой культуре непоправимый ущерб, стесняя и убивая таланты, однако любое проявление последних, в различных сферах, и не только непосредственно в общественно-политической области, но и в науке и искусстве, любой творческий вклад обогащает сокровищницу человеческой культуры и расшатывает, разъедает самые, казалось бы, незыблемые преграды и тормоза, которые расставляются на пути. Слава талантам! И особая слава мужественным людям, которые творят и действуют, не смотря ни на какие неблагоприятные условия, на пользу родины и человечества!
Список использованных источников
1. Епифанцев П.П., Епифанцева О.П. Хрестоматия по истории с древнейших времен до 1861 года /П.П. Епифанцев, О.П. Епифанцева - М.: Просвещение, 1987 - С 366 - 388
. Дьяков, В.А. Освободительное движение в России (1825 - 1861гг.) /В.А. Дьяков - М.: Мысль, 1979 - с. 288
. Егоров, Б.Ф. Петрашевцы / Б.Ф. Егоров - М.: Наука, 1988 - с. 228
. Милов, Л.В. История России XVIII-XIX вв. / Л.В. Милов - СПб.: Эксмо, 2006 -С 329 -350