Гражданское общество в России - проблемы становления и развития
Министерство образования и науки Российской Федерации
Федеральное государственное образовательное бюджетное учреждение
высшего профессионального образования
«Кубанский государственный университет»
Кафедра теории и истории государства и права
ДИПЛОМНАЯ РАБОТА
ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВА В РОССИИ - ПРОБЛЕМЫ СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ
Работу выполнила
студентка 5 курса ЗФО
Дейнега Клавдия Александровна
Специальность 030501 Юриспруденция
Нормоконтролер доктор юрид.
наук, проф. Маркова-Мурашова С.А.
Краснодар 2013г.
ВВЕДЕНИЕ
В период глубоких социально-экономических преобразований в России возникают новые проблемы взаимодействия общества и права, приобретающие особый характер в связи с формированием правового государства, становлением системы народовластия, рыночной экономики. Соотношение гражданского общества, права и государства является сегодня одной из наиболее актуальных и вместе с тем самых сложных проблем юриспруденции.
Важнейший импульс к внимательному изучению западного опыта формирования гражданского общества и правового государства дает положение дел в современной России. Реформирование российского общества, изменение его уклада, политико-правовой организации, отношений собственности, так же как изменение приоритетов в духовно-нравственной сфере - весьма серьезный повод задуматься о соответствующем опыте, накопленном в мире и, особенно на Западе, о пройденных там путях и перспективах государственности. В числе важнейших и, по-видимому, наиболее долговременных тенденций эволюции западной государственности безусловно находится и дальнейшее развитие гражданского общества и правового государства как главного результата трансформации западного гражданского общества на рубеже тысячелетий.
Между тем, для теории и практики российского государственно-правового строительства подчас присуще некритическое заимствование западного опыта. Сама же эта некритичность в определенной степени -следствие не всегда достаточной осведомленности в проблемах государственно-правового развития западных стран. Российские реформаторы идеальным состоянием российского общества и государства, к которому следовало бы стремиться, считают то, которое существует в развитых странах Запада. Но дело в том, что сам Запад, в том числе его экономические, социальные, политические и правовые отношения, стремительно меняются. И то, что некоторым представляется идеальным, может оказаться достоянием прошлого.
Наконец, еще одним важнейшим фактором, поднимающим рассматриваемую тему на уровень первостепенной важности, выступает то, что, несмотря на свое значение ключевых категорий современного обществознания, понятия «правовое государство» и «гражданское общество» остаются недостаточно проработанными и не до конца проясненными не только в отечественной, но и западной литературе.
В первую очередь это относится к соотношению этих двух понятий и перспективам развития обозначаемых ими реалий. Одни западные исследователи негативно воспринимают саму идею о разделении социально-правового государства и гражданского общества (особенно ортодоксально левые). Другие идею гражданского общества как автономного от государства относят лишь к ранней либеральной стадии развития капитализма (большинство западных политологов и юристов). Третьи рассматривают их как взаимодополняющие (представители либеральной и умеренно консервативной традиции).
Существует и множество других мнений, свидетельствующих о дискуссионном характере вопроса о происхождении, социальной природе, исторических судьбах исследуемых феноменов. Не меньшая разноголосица царит в вопросах взаимодействия рассматриваемых явлений, главных тенденциях и принципах этого взаимодействия.
Таковы лишь некоторые причины, придающие теме исследования существенную теоретическую значимость и практический смысл.
Результаты исследования современного гражданского общества представлены работами Гаджиева К.С, Галкина А.А., Голенковой З.Т., Горшкова М.К., Витюка В.В., Красина Ю.А., Панарина А.С., Перегудова С.П., Резника Ю.М., Хороса В.Г. и др., зафиксировавшими понимание того, какое конкретное значение имеет становление институтов гражданского общества и правового государства для Запада и для политической модернизации и демократии в России. Изучению актуальных проблем гражданского общества и правового государства посвящены содержательные работы целого ряда российских ученых - правоведов (Г.Мальцев, М. Марченко, Е. Лукашева, С. Алексеев, Е. Аргановская, Л. Мамут, В. Нерсесянц, М. Баглай, В. Чиркин, Н. Витрук, С. Кожевников, В. Кудрявцев, В. Сальников, А. Семитко и др.).
Среди немногочисленных, но проливающих достаточно яркий свет на феномен социально-правового государства трудов в первую очередь следует назвать работы Г.И. Авциновой, Е.А.Лукашевой, В.А. Четвернина, В.Е. Чиркина, Л.С. Мамут, С.В. Калашникова, В.П. Пугачева, А.И.Соловьева, Н.А. Волгина, Н.М. Гриценко, Ф.И. Шаркова, В.П. Милецкого и др.
Наконец, следует отметить, что отечественная традиция изучения правового, социального, социально-правового государства содержит идейный пласт, связанный с творчеством мыслителей русского зарубежья. (П. Новгородцев, С. Котляревский, В. Гессен, Л. Петражицкий, Калашников СВ., Б.А. Кистяковский, А.С.Изгоев, П.Б. Струве и др.).
Изучение отечественной историографии по проблеме правового анализа гражданского общества показывает, что в более глубокой проработке нуждаются проблемы методологии теоретико-правового исследования гражданского общества, включая динамику отношения «гражданское общество- государство», методологические аспекты взаимосвязи гражданского общества и правового государства, а также правовые основы развития гражданского общества.
Исходя из актуальности обозначенной темы в качестве цели настоящего исследования определено изучение практики и теоретическое осмысление процессов формирования российского и западного гражданского общества на рубеже XX-XXI столетий; обобщение различных аспектов проведенного анализа и формулирование на этой основе выводов и некоторых прогнозов относительно перспектив развития российского гражданского общества.
Под углом зрения этой цели, формулируются следующие конкретные исследовательские задачи:
- исследование концепций формирования и развития гражданского общества
- анализ специфики функционирования становящихся институтов гражданского общества на грани двух столетий и характера их взаимодействия с правовым государством в процессе перерастания классического буржуазного гражданского общества в постиндустриальное информационное общество.
Объект исследования - гражданское общество как теоретико-правовая категория.
Предмет исследования - состояние развития правовой теории и практики формирования, жизнедеятельности гражданского общества в России и за рубежом.
Методологическая основа дипломного исследования. В процессе исследования применялись различные методы научного познания. В частности, диалектический метод познания социально-правовых явлений и процессов, исторический, системный, структурно-функциональный и сравнительно-правовой методы научного познания.
Работа не претендует на завершенность выводов по всем теоретическим аспектам гражданского общества и государства.
Теоретическую основу работы составляют идеи и концепции, изложенные в научных трудах по теории государства и права, истории политических и правовых учений: С.С. Алексеева, А.В., Бобылева, С.Л. Гаджиева, Р. Давида, О.И. Ильина, С.А. Комарова, А.П. Кочеткова, М. Р. Кулиева, И.И. Левина, О.Э. Лейста, А.В. Малько, Н.И. Матузова, М.Н. Марченко, А. Миграняна, B.C. Нерсесянца, Одинцовой А.И., Ю.М. Резника, К.С. Серебрякова, А.Г. Троегубова, М.В. Цыбулевской, В. Хороса и др.
1. ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО КАК ПРЕДМЕТ ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
1.1 Основные политико-правовые концепции формирования и развития гражданского общества
Приступая к исследованию гражданского общества и характера его взаимоотношений с государством нельзя не определиться с пониманием фундаментальных вопросов сущности гражданского общества, его структуры.
Множество исторически существующих идей и взглядов на гражданское общество, затрудняет его изучение, в связи, с чем предполагается анализ наиболее существенных из них, преимущественно тех концепций, где проблематика гражданского общества выделяется в самостоятельный предмет изучения.
При исследовании истоков и сущности гражданского общества возникает ряд трудностей, связанных с тем, что гражданское общество и его структуры не зафиксированы в каких-либо институциональных формах, они не существуют в каком-либо «завершенном состоянии». Их нельзя ввести декретом, нельзя также выделить основные постулаты теории гражданского общества, так как она была бы слишком многоаспектной, поскольку каждая из существующих концепций гражданского общества представляет собой довольно сложный комплекс проблем.
В связи с этим нам представляется необходимым кратко остановиться на истории становления и развития идеи гражданского общества. Это позволит выяснить ряд важных и принципиальных вопросов, в частности: 1) в силу каких причин возникает идея гражданского общества; 2) что лежит в основе постепенного различения понятий «гражданское общество» и «государство»; 3) какое место в концепциях гражданского общества занимают вопросы конкретного (индивидного) бытия людей, их независимость, свобода, человеческое достоинство.
Впервые понятие, которое можно перевести как «гражданское
общество», было использовано античными философами Платоном,
Аристотелем, Цицероном для обозначения сложившихся в Древней Греции и Древнем Риме общественных систем.
Одним из первых подошел к проблеме взаимоотношения государства и общества Платон. Для него понятия государства и общества еще слиты, хотя при анализе социальной ткани государства он исследует основные элементы общества - сословия и отношения между ними в форме разделения труда. В своей знаменитой работе «Государство» Платон обосновал мысль о том, что наилучшее удовлетворение человеческих потребностей требует разделения труда между членами политически организованного общества. Разделение труда в качестве основного принципа строения государства в идеальном проекте Платона конкретизируется в виде деления населения на три сословия (правителей-философов, стражей-воинов, производителей - ремесленников и земледельцев).
Выделяя классы, занятые трудом для удовлетворения потребностей, Платон как бы отделяет сферу труда, которая позднее стала обозначаться как «гражданское общество», в отличие от «политического общества». Сословное деление общества Платон объявляет условием прочности государства как совместного поселения граждан. Однако сословия у Платона напоминают замкнутые касты, а суть взаимоотношений государства и человека в том, что не государство существует для человека, а человек для государства. Стремясь преодолеть имущественное расслоение общества, идеальное государство Платона преодолевает частнособственнические отношения граждан. Тем самым, государство получает искомую стабильность, а его члены - опору и защиту в лице самого государства. Однако в реальной жизни подобного разделения еще не было известно.
В правовой сфере Платон выделяет господство закона над властью. Таким образом, он одним из первых обосновывает патерналистское отношение государства к гражданину и формулирует принцип верховенства закона над властью.
Дальнейшее развитие идеи государства как публично-правовой общности, мы находим в трудах Цицерона. Он дает не только понятия граждане и гражданство, но и толкование общества как совокупности граждан. В это же время от латинского civis (гражданин) образуется понятие civitas (общество граждан). Граждане римского общества имели особые права и обязанности (например, служба в армии, участие в народных собраниях, в политической жизни и др.).
Согласно взглядам Цицерона, государство является правовым не в силу соблюдения им своих же законов, а потому, что оно по своей основе, сути - это право, естественное право народа, согласованное и упорядоченное. Отсюда все граждане равны перед законом. Важно, однако, что Цицерон признавал только правовое равенство людей и отвергал равенство людей в имущественной, умственной и других сферах. «Если закон, - отмечал он, - есть связующее звено гражданского общества, а право, установленное законом, одинаково для всех, то на каком праве может держаться общество граждан, когда их положение не одинаково? И в самом деле, если люди не согласны уравнять имущество, если умы всех людей не могут быть одинаковы, то, во всяком случае, права граждан одного и того же государства, должны быть одинаковы». Из фактического неравенства людей Цицерон выводил разделение власти в обществе. «Желательно, - говорил он, - чтобы в государстве... одна часть власти была удалена и вручена авторитету первенствующих людей, а некоторые дела были предоставлены суждению и воле народа».
Следовательно, у Цицерона, первого из античных мыслителей, гражданское общество выделяется в область человеческой жизнедеятельности, функционирование которого основано на праве, фактическом (в том числе и имущественном) неравенстве его членов и наличии определенных властных
функций, независимых от государства. И хотя далеко не все жители античного Рима, как и Древней Греции, были полноправными гражданами, суждения Цицерона о гражданском обществе были для того времени весьма прогрессивны.
Проблема определения особенностей взаимоотношений между властью и гражданами приобрела особое значение в эпоху средневековья, когда вместе с формированием государственных структур появились первые симптомы, свидетельствующие о расширении понятия «политическое общество».
Значительный шаг вперед в разработке идеи гражданского общества, делает Т. Гоббс, отделяя его от государства и вместе с тем рассматривая соотношение между ними. По его мнению, государство практически творит общество. Поэтому для Гоббса сильное государство, почти полностью растворяющее в своем теле индивида, есть абсолютное благо. Государство же, как панацея, устанавливает с согласия граждан всеобщий закон, заботится об их безопасности, о сохранении и приумножении их собственности. Но границы политической власти государства определяются при этом общественным благом именно потому, что создано оно и существует в результате общественного договора: «Гражданские сообщества не есть простые объединения людей, но объединения, основанные на договоре, для создания которых необходимы взаимные верность и соглашение».
Таким образом, в трактовку данной проблемы он вносит целый ряд новых особенностей: а) естественное состояние, которое предшествует гражданскому состоянию, как состояние «войны всех против всех», обусловленное природным равенством людей, их естественным желанием нанести вред друг другу; б) общественный договор как добровольное соглашение между людьми, объединяющимися в государство в соответствии с естественными законами; в) верховная власть суверена как обязательный атрибут гражданского общества, выступающая гарантом договора и безопасности граждан; г) установление различия между гражданским обществом (гражданским лицом) и государством.
Ж.-Ж. Руссо подобно своим предшественникам употребляет термин «государство» и «гражданское общество» как синонимы. Он рассматривает гражданское общество - обществом, преобразованном в государство, уточняя при этом - с помощью общественного договора. Будучи этатистом, Руссо отрицает все, что способствует ослаблению государства, в том числе: народное представительство, разделение властей, различение государственного и гражданского. Поэтому, подчеркивает он, то, что ранее «именовалось Гражданской общиной, ныне же именуется Республикою, или Политическим организмом: его члены называют этот политический организм Государством, когда он пассивен, Сувереном, когда он активен, Державою - при сопоставлении его с ему подобными. Члены же ассоциации в отдельности называются Гражданами, как участвующие в осуществлении верховной власти, и Подданными - как подчиняющиеся законам Государства, а в совокупности они получают имя народ». Так этатизм Руссо оборачивается плебисцитарной демократией.
Помимо общественного договора, собственность - вторая основа гражданского общества: «Первый, кто, огородив участок земли, придумал заявить: «Это мое!» и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества». Одновременно Руссо явился одним из тех, кто подверг критике существующее гражданское общество, ибо для него оно - не только уровень цивилизованности, но и ступень морального падения человека. Гражданское общество дает индивиду огромные возможности подчинения себе природы и нахождения себя самого, но при этом служит и источником непрекращающихся раздоров и конфликтов.
Таким образом, сторонники теории договорного происхождения государства отождествляли гражданское общество и государство, если последнее, основанное на общественном договоре, выражало интересы граждан. Но, они понимали, что в действительности государство, как правило, подавляет гражданское общество, и что, в частности, «...абсолютная монархия, которую некоторые считают единственной формой правления в мире, на самом деле несовместима с гражданским обществом и, следовательно, не может быть формой гражданского правления». Значит, понятие гражданское общество уже тогда включало в себя такие важные элементы, как договор, учет и реализация интересов граждан.
Если мыслители XVII века не шли далее противопоставления «естественного» (догосударственного состояния) и «гражданского» (политического, цивилизованного) обществ, то в XVIII веке уже крепнет убеждение в неравнозначности, автономности и даже альтернативности политической и гражданских сфер общества. При этом активно формируется убеждение, что государство является препятствием на пути свободного развития индивида и реализации его собственных интересов.
Видный представитель немецкого просвещения XVIII века В.фон Гумбольдт в своей работе «Опыт установления границ деятельности государства» особое внимание обратил на соотношение человека, личности с государством.
Он исходит из того, что общество принципиально значимее государства, а человек есть нечто гораздо большее, чем гражданин член государственного союза. Функциональная роль государства - служение обществу, и в этом истинные объем и граница его деятельности, причем государственный строй -не самоцель, а средство, способствующее достижению человеком самобытнейшего «я», всесторонности развития, что дается разнообразнейшими общественными взаимоотношениями. Гумбольдт против вмешательства государства в частную жизнь людей, попечения о «положительном благе» граждан, об их хозяйственном преуспевании, нравственности и т.п. Лучшим государственным устройством является не то, что воздействует на деятельность, умы и сердца людей, а то, что лишь предлагает всевозможные варианты решения задачи, предоставляя человеку самому выбирать для себя наилучший. Влияние государства на личность вредно потому, что унифицировано и не учитывает специфику отдельной индивидуальности. «Человек, намеренно руководимый, воспринимает истинные принципы легче, но, тем не менее, ослабленная энергия его не дает ему возможности придерживаться их». Чем значительнее объем и шире диапазон деятельности государственной власти, тем, считает Гумбольдт, меньшей свободой располагает индивид. Подобное ограничение сферы полномочий государства является характерной чертой раннего либерализма, который провозглашает верховенство личности во взаимоотношениях с властью, государство же призвано выполнять лишь те функции, которыми его наделяют граждане, а именно: обеспечение безопасности и свободы граждан, охрана их естественных прав, поддержание общественного порядка и мира. Альтернативой «необходимому злу» государства является у Гумбольдта «народный союз», или сеть добровольных самодеятельных объединений граждан, служащих их более разнообразному общению и обогащающих тем самым внутренний мир каждого вовлеченного в союз человека, а «настоящее стремление государства должно быть направлено к тому, чтобы при посредстве свободы облегчить людям образование общин, деятельность которых могла бы заменить государственную деятельность».
Гумбольдт предупреждает об опасности «полицейского государства», считая, что, кем много и часто руководят, тот легко приходит к добровольному отказу и от предоставляемой ему доли самостоятельности.
Он выделял три основных различия между государством и гражданским обществом. Во-первых, система национальных, общественных учреждений, формируемых «снизу» самими индивидами, и система государственных институтов; во-вторых, «естественное и общее право» и позитивное право, издаваемое государством; в-третьих, «человек» и «гражданин».
Следовательно, Гумбольдт прежде всего более четко проводил различие между государством и гражданским обществом. Он не только говорит о противоречии между государством и гражданским обществом, а главное, приходит к мысли о том, что сама государственная деятельность предназначена подчиняться удовлетворению интересов и потребностей человека. Несмотря на то, что эта мысль не получила у него развернутого изложения, сам факт постановки этой проблемы является чрезвычайно важным в истории изучения гражданского общества.
Важный вклад, значительно углубивший представление о гражданском обществе, внес И.Кант. Его подход к трактовке сущности гражданского общества более диалектичен. Для него «величайшая проблема человеческого рода, разрешить которую его вынуждает природа, - достижение всеобщего правового гражданского общества», где только и возможна величайшая свобода и развитие всех задатков человека как члена общества. Человек, по Канту, живет в различных социальных общностях, одни из которых основаны на «законах добродетели в чистом виде» (общности - народ, семья) и могут существовать в рамках политической общности. Политическая общность - это, прежде всего государство, которое отличается от иных общностей, тоже носящих социальный характер, подчинением праву. Таким образом, государство по определению мыслится Кантом как правовое, а гражданское состояние индивидов основывается на следующих принципах: свободе каждого члена общества как человека, равенстве его с каждым другим как подданного, самостоятельности каждого как гражданина. Подчеркивая роль частной собственности, Кант полагает, что, только имея средства к существованию, т.е. будучи собственником, индивид может служить обществу в целом, а никому отдельно. В ином случае он становится необходимым фоном для деспотизма и патернализма.
В задачу государственной власти, по Канту, не входит забота о счастье граждан, а только правовое обеспечение их безопасности и охрана собственности. В этом смысле Кант противопоставляет патернализм и демократизм как принципы взаимоотношения государства, с одной стороны, и общества и индивида, с другой. «Патернализм есть величайший деспотизм, при котором уничтожается всякая свобода подданных, не имеющих в таком случае никаких прав»; «это правление..., основанное на принципе благоволения народу как благоволения отца своим детям, иначе говоря, правление отеческое..., при котором подданные как несовершеннолетние не в состоянии различать, что для них действительно полезно или вредно, и вынуждены вести себя только пассивно, дабы решение вопроса о том, как они должны быть счастливы, ожидать от одного лишь суждения главы государства». По Канту, о правовом порядке можно говорить лишь там, где признается, что общество независимо от государства располагает средствами и санкциями, с помощью которых оно может заставить индивида соблюдать общепринятые правовые нормы. Играть такую роль способны институты гражданского общества - семья, церковь, школа, соседские и иные общины, разного рода добровольные организации и союзы. Государство же прибегает к выполнению подобной функции лишь в том случае, когда институты гражданского общества демонстрируют свою неспособность к этому.
В конце XVIII - начале XIX века начинается второй, рационалистический период концептуального развития идеи гражданского общества. Существенное различие между историческими периодами концептуального развития идеи гражданского общества заключается в том, что в «естественно-правовой» период гражданское общество рассматривалось главным образом как противоположность дикости и анархии, тогда как в рационалистический период основным предметом рассмотрения становится его противоположность государству.
В концепциях «естественного права» и «общественного договора» гражданское общество характеризуется как государственное (политическое) состояние общества, которое приходит на смену «естественному», до государственному состоянию в результате соглашения (договора) между людьми, их племенными союзами. Последовательность смены состояния общества представлена в «естественно-правовых» концепциях следующей схемой: «естественное состояние» - общественный договор (соглашение) -гражданское состояние (гражданское общество). Вместе с тем, очевидно, что представители естественного права расходятся между собой в понимании гражданского общества, его генезиса и состава.
Рационалистический период концептуального развития идеи гражданского общества характеризуется ее переосмыслением и рационалистической реконструкцией. Гражданское общество исследуется теперь не как политико-правовой и нравственный феномен, а как объективная реальность, обусловленная в одном случае развитием абсолютной идеи (Гегель), а в другом - способом производства материальных благ (Маркс).
Особого, пристального внимания заслуживают взгляды Г.В.Ф.Гегеля, которые обогащают рассмотрение гражданского общества принципиально новыми положениями. Без преувеличения можно отметить, что ему удалось поднять разработку концепции гражданского общества на качественно новую ступень. Для Гегеля гражданское общество является областью материальных условий жизни. Продуктом естественной необходимости, в котором индивиды связаны своекорыстными материальными интересами. В таком обществе каждый для себя - цель, «все другие есть для него ничто», но без соотношения с другими индивидами он не может достигнуть своих целей.
Проведя глубокий анализ предшествовавшей ему европейской общественно-политической мысли, Гегель пришел к выводу, что гражданское общество сформировалось в результате исторической трансформации своей общественной жизни, длительного диалектического движения от семьи к государству. Социум, образовавшийся в результате этого движения, включает рыночную экономику, социальные группы, институты, обеспечивающие жизнеспособность общества и реализацию гражданских прав.
Гражданское общество и государство, по Гегелю, существуют как самостоятельные институты, причем гражданское общество имеет место не внутри, а наряду с государством. Для его анализа Гегель использует формулу Гоббса: «война всех против всех», что подчеркивает сущность гражданского общества как сферы реализации особенных, частных интересов отдельных личностей, объединяемых в общность потребностью и правовым устройством. Только государство и может справиться с этим хаосом воль и интересов и синтезировать их во всеобщую волю и интерес. Поэтому, принцип гражданской жизни - «рассеяние», делающее самостоятельными лица и семьи; но в том и состоит общественный прогресс, здесь «индивиды становятся самостоятельнее, чем это было в патриархальных обществах». Такая самостоятельность и есть свобода - «величайший принцип гражданского общества».
Значит, под гражданским обществом Гегель подразумевал относительно независимую от государства совокупность отдельных, индивидов, классов, групп и институтов, взаимосвязь которых регулируется гражданским правом. Причем, многочисленные составляющие гражданского общества часто бывают неустойчивыми, социально взрывоопасными. Не без основания Гегель считал, что чрезмерное развитие элементов гражданского общества неизбежно приводит к подавлению одних другими. Разумный баланс между составляющими гражданского общества, может быть, достигнут только под определенным воздействием государства. Следствием этого отмечается гегелевская позиция преобладания государства над гражданским обществом. Государство, по его мнению, как более высокоорганизованная органическая целостность выступает как бы гарантом действительной свободы гражданского общества и представляет общество в его единстве. Это не значит, что Гегель выступает за поглощение гражданского общества государством. «Если смешивают государство с гражданским обществом и полагают его назначение в обеспечении и защите собственности и личной свободы, - писал он, - то признают интерес единичных людей как таковых той окончательной целью, для которой они соединены, и из этого вытекает также, что мы можем быть или не быть членами государства. Но государство на самом деле находится в совершенно другом отношении к индивидууму; так как оно есть объективный дух, то сам индивидуум лишь постольку объективен, истинен и нравственен, поскольку он есть член государства». Государство у Гегеля олицетворяло идею божественности и нравственного начала. Он считал, что «государство само по себе есть нравственное целое, осуществление свободы, осуществление же свободы есть абсолютная цель разума. При мысли о государстве нужно иметь в виду не особенности государства, особенные учреждения, а скорее идею саму по себе, этого действительного бога».
Таким образом, согласно теории разработанной Гегелем, между государством и гражданским обществом должно быть разумное разделение, несмотря на сильное влияние государства на гражданское общество. Гражданское общество представляет как бы частный интерес, а государство, обладая властью, - всеобщий интерес.
Последовательная трактовка гражданского общества как особой, отличной от государства и свободной от его диктата сферы общества стала утверждаться в науке после выхода книги А. Токвиля «О демократии в Америке».
Автор связывает становление гражданского общества с формированием его базовой ячейки - общины, которая возникает до образования государства и независимо от государства. Общины, являясь источником силы государства, не допускают его вмешательства в свою жизнь и деятельность. Исключение составляют только те случаи, когда дело касается интереса, который Токвиль называет социальным (по Гегелю - всеобщий). Общины выступают гарантами равенства граждан, берут на себя функции нравственного воспитания своих членов, в рамках их жизнедеятельности начинает формироваться чувство гражданственности и привычка к свободе.
Рассматривая историю развития гражданского общества в общемировом контексте нельзя не остановиться на вкладе представителей русской правовой и социально-философской мысли, которые оставили не меньшее наследие по сравнению с западными исследователями. Для русской правовой мысли характерно то, что с одной стороны, она впитала в себя общечеловеческие ценности и представления о свободе и правах человека, о сущности и структуре гражданского общества, его важнейших институтах - собственности, семье, договоре и т.д., а с другой - содержала ряд новых положений, учитывающих культурно-исторические и национальные особенности России. В отличие от большинства европейских авторов, русские мыслители делали акцент не столько на правах, сколько на обязанностях личности по отношению к общественному целому, которое, по их мнению, зависит от солидарности и взаимодействия личностей, и «свободу лица» они понимали как принцип личной ответственности.
Начало рассмотрения проблем гражданского общества в России можно отнести к концу XVIII - началу XIX вв., что было обусловлено проникновением в страну идей философии Просвещения. Ранние представители просвещения - И. Посошков (1652-1726), В. Татищев (1686-1750), Я. Козельский (ок. 1728 - ок. 1794), обращаясь к идее гражданского общества, пытались приблизить его идеал к социальным и политическим условиям России. Оставаясь сторонниками абсолютной монархии, они ратовали за просвещенную монархию.
Для А. Радищева (1749-1802) целью и мерилом общественного прогресса является человек. Отсюда - гражданское общество или гражданское состояние - это скорее, идеал, чем реальность, с помощью которой он, используя понятия «гражданственность», «достоинство», «добродетель», раскрывает гражданский долг человека и обязанности общества перед ним: «если человек, вступая в общество, уступает ему часть своих прав, но оно обязано за то ему удовлетворением. Вследствие сего каждый человек, в обществе живущий, имеет право требовать от него защиты и покрова».
Отталкиваясь от представлений французских просветителей, идеологи декабристского движения П.Пестель, Н.Муравьев обосновывают свой идеал гражданского общества. Они выступают против системы крепостного права и сословных привилегий, исходят из признания демократических принципов -разделения властей как гаранта против деспотизма, равенства всех перед законом и подчинения закону властей, предоставления людям гражданских прав и свобод, федерального устройства государства. Хорошие законы, написанные простым, доступным для каждого языком, имеющие одинаковое действие на всем пространстве страны, могли и должны были, по Пестелю, преодолеть правовой нигилизм подвластных, вызванный полным пренебрежением к закону со стороны власть имущих; оказать воздействие на нравственное воспитание народа; повысить степень его юридической грамотности.
Достойное изучение проблема гражданского общества получила в учениях представителей российского консерватизма. В российском либеральном консерватизме можно выделить два основных подхода к пониманию гражданского общества:
-политико-правовой, представленный учениями Б.Н.Чичерина, С.А.
Муровцева, П.И. Новгородцева;
-социально-философский (С.Л. Франк, И.Ильин).
Первый подход к гражданскому обществу основывается на представлениях о естественном праве, где гражданское общество относится к числу образуемых людьми союзов наряду с государством и церковью. Гражданское общество определяется, как совокупность частных отношений между лицами, управляемых гражданским или частным правом.
Б.Н. Чичерин в качестве основных принципов гражданского общества выделяет индивидуальную свободу, которая наиболее полно выражена в гражданском праве и реализуется через институты гражданского общества. Реализация принципа индивидуальной свободы, прежде всего, зависит от права собственности. Важной предпосылкой гражданского общества является и институт договорных отношений, препятствующий превращению какого-либо лица в раба или зависимого. Б.Н. Чичерин одним из первых в российской науке обосновал принцип невмешательства государства в гражданскую жизнь, вместе с тем, указывая на обязательность закрепления и защиты им гражданско-правовых институтов.
Представители школы «возрожденного» естественного права, многие из которых являлись идеологами конституционно-демократической партии, отвергали постулат Б.Н. Чичерина о возможности идеального правопорядка, годного везде и всегда, подчеркивалась изменчивость содержания идеи естественного права. Но наряду с этим определение гражданского общества через правовые категории было ими воспринято.
Так, читаем у С. Муромцева: «Гражданское общество есть совокупность всех лиц, которые в данное время в данном месте участвуют в образовании гражданского права». Поскольку, согласно мысли С.А. Муромцева, общество - это сотрудничество, то все составляющие его равны. При этом общество выделяет из себя особую силу, предназначенную на отражение тех опасностей, которые исходят из него самого, от отдельных его членов, рассчитанную на планомерную борьбу путем предусмотренных средств. Право есть организованная защита; именно в возможности юридической защиты лежит главное, основное и существенное свойство права. Речь идет о том, что совокупность всех лиц, которые в данное время и в данном месте участвуют в образовании гражданского права, и есть гражданское общество.
С.А. Муромцев отмечает и организующую силу элементов гражданского общества, осуществляющих надзор над своими членами, а также оказывающих «субъектам помощь в деле установления и поддержания его отношений». По мысли философа, именно во множественности общественных соединений заложено развитие индивида, а рост личности и достоинство самой общественности зависит от роста общественности, количества общественных союзов, в которых участвует каждый отдельный индивид.
Социально-философский анализ гражданского общества в рамках либерального консерватизма представлен в первую очередь работами С.Франка и И. Ильина, для которых гражданское общество являлось самостоятельным объектом изучения.
В рамках либерального консерватизма государство выступало или равноправным партнером гражданского общества или же имело преимущественное значение.
Русские мыслители конца ХIХ-начала XX веков наравне с западными исследователями внесли богатейший вклад в разработку и изучение теории гражданского общества. Несмотря на заимствование многих идей, учения отличались своими особенностями, которые легли в основу либерального консерватизма. Обсуждение важнейших вопросов гражданского общества в России в это время имеет большое историческое значение и свидетельствует о том, что этот процесс проходил параллельно с постановкой этих вопросов виднейшими представителями западной общественно-политической мысли.
Из приведенных выше воззрений на гражданское общество крупнейших мыслителей и философов различных исторических эпох можно сделать ряд выводов.
Во-первых, гражданское общество - продукт исторического развития человечества, появившееся в период ломки жестких рамок сословно-феодального строя и связанное с государством, в котором значительно усиливается правовой аспект.
Во-вторых, обязательным условием возникновения гражданского общества является изменение характера производственных отношений и появление возможности не только у представителей правящей аристократии, но и у всех общественных индивидуумов обретения экономической самостоятельности на базе частной собственности. Этот процесс постепенно привел к возрастанию значения личности человека, который превратился из подданного в гражданина с равными юридическими правами со всеми другими гражданами независимо от знатности происхождения. Фактически, это означало ликвидацию сословных привилегий.
В-третьих, гражданское общество - это сила, находящаяся с государством в постоянном, противоречивом, диалектическом единстве.
В-четвертых, к XX веку сформировался во многих странах Запада достаточно сложный тип гражданского общества, который позволяет правящим кругам осуществлять свою гегемонию не только через механизмы власти (политической и экономической), но и через структуры общественного сознания, включать гражданское общество в качестве дополнительного рычага давления на индивида.
1.2 Гражданское общество конца XX - начала XXI веков: понятие, основные противоречия, тенденции трансформации
Процессы демократической перестройки мирового сообщества, в последние годы, привели ко второму рождению идеи гражданского общества. Предпринимаются попытки найти новые подходы к анализу этого понятия, связанные с глубокими качественными изменениями модели гражданского общества на Западе, а также с крахом модели социализма в странах Восточной Европы, с кризисом в современных условиях социалистической теории в целом. Так, А. Селигман отмечает, что идеал гражданского общества сегодня более актуален в странах третьего мира или в бывших коммунистических государствах, где гражданское общество еще только создается, а Э. Геллнер точно подметил, что интерес к теме гражданского общества возвратился после краха коммунистической системы, т.к. именно ей не хватало гражданского общества.
Во второй половине 80-х годов в зарубежной литературе стала распространенной точка зрения, согласно которой основой гражданского общества являются различные независимые от государства общественные силы (профессиональные союзы, движения и т.д.). Так, Г.Роде подчеркивает, что с понятием «гражданское общество» связывается «борьба за гражданские права и свободы, за демократическое участие в управление не только делами государства, но и общинами и институтами, регулирующими социальную жизнь». Д. Кола считая гражданское общество наивысшей формой общности, полагает, что «оно включает в качестве составных частей семью, корпорации». Такая общность «представляет собой сообщество, основанное на принципе справедливости; в нем человек может найти для себя наивысшее благо».
В целом суть дискуссии о социалистическом гражданском обществе заключается не в обосновании необходимости создания некой новой модели гражданского общества, в основе которой находится общественная структура, построенная на принципах марксистско-ленинской теории, а в возможности формирования полноценных гражданских обществ в странах бывшего СССР и Восточной Европы.
М. Кризан выделяет ряд новых подходов к решению проблемы становления гражданского общества в России и странах Восточной Европы. Он предлагает найти критерий разделения областей жизнедеятельности государства и гражданского общества, который соответствовал бы обеспечению функционирования новых гражданских институтов. При таком институциональном разграничении государство как посредник в решении конфликтных ситуаций в гражданском обществе стало бы издавать для этого соответствующие законы. При необходимости защиты конституционного строя, прав личности власть может использовать средства принуждения, контролировать экономическую сферу. В гражданском обществе его члены получают право свободно создавать различного рода ассоциации.
В последние годы заметное влияние на Западе получила концепция «посткапиталистического гражданского общества», развиваемая рядом представителей постлиберального и постмарксистского направления общественной мысли (А. Горц, К. Оффе, О'Доннел). Эта концепция предвещает становление нового типа гражданского общества, которое будет базироваться не на заинтересованности граждан в экономических свободах, а на приоритете нематериальных ценностей. Естественным следствием такой установки служит внутреннее противоречие содержания понятия «гражданское общество». С одной стороны, концепция призвана характеризовать, общество как таковое, с другой - постановка вопроса о приоритетных и отброшенных ценностях
возвращает к пониманию гражданского общества как определенной сферы общества, причем заметно суженной.
Обобщая представленные выше точки зрения на проблему изучения гражданского общества в современной зарубежной науке можно выделить несколько основных подходов.
Во-первых, либерально-демократический подход, сторонники которого считают свободу высшей ценностью гражданского общества, а само гражданское общество рассматривают в качестве защитной структуры индивида от государства. Максимальная свобода и независимость индивидов и институтов этого общества являются для либеральных демократов высшим идеалом. Поэтому любые попытки сторонников неоконсерватизма ограничить свободу функционирования институтов гражданского общества или вообще отрицать значение гражданского общества воспринимаются либералами крайне негативно.
Во-вторых, социал-демократический подход, признающий гражданское общество не только сердцевиной всей общественной, но и политической жизни. Его сторонники полагают, что общество может быть демократическим, если у него будет реальная возможность формировать структуры власти, которые в свою очередь определят контуры гражданского общества. Социал-демократы стремятся к созданию системы общественного равновесия, признают даже в определенных рамках государственное вмешательство в жизнь гражданского общества ради предотвращения разрушительного экспансионизма какой-нибудь из его частей.
С социал-демократических позиций пытались подойти к рассмотрению проблемы гражданского общества сторонники «социалистического гражданского общества». В результате же пристального изучения данной проблемы стало очевидным, что односторонний подход к такому сложному общественному явлению, как гражданское общество является ограниченным. В западной политико-правовой мысли наметились конкретные методологические и исследовательские подходы к дальнейшему изучению современной модели гражданского общества, отмечается определенное возрастание интереса к этому ключевому понятию современного мира.
В отличие от многообразия зарубежных концепций гражданского общества разработанных в XX веке, в советских теориях, изучающих разнообразные виды обществ не нашлось места концепции гражданского общества.
Возросший интерес к гражданскому обществу в современной России -является естественным процессом развития современного общества.
Произошло крушение тоталитарного режима и утопических социальных идеалов и следствием этого явился поиск новой гуманистической модели социального устройства. Разработка этой проблематики, с одной стороны, в значительной мере облегчена и стимулирована введением в широкий научный оборот зарубежных исследований на эту тему, с другой же стороны, серьезно затруднена отсутствием у нас соответствующей теоретической традиции и правовой культуры. Главная причина последнего факта - длительное господство марксистско-ленинской идеологии и базировавшейся на ней политики КПСС. Поэтому многими авторами вскоре стала осознаваться потребность в более подробном анализе существующих на Западе теорий гражданского общества.
Со спадом массовых общественных движений в начале 1990-х годов понятие гражданского общества все больше теряет свое значение в научных исследованиях во всех странах Восточной Европы.
На вопрос о том, есть ли сейчас в России гражданское общество, большинство российских авторов отвечает отрицательно. После спада массовых общественных движений и гражданских инициатив периода перестройки наступила фаза разочарования в концепции гражданского общества, и особенно - в возможности ее применения для описания российской действительности. Тезис об отсутствии гражданского общества в России стал более-менее общепризнанным. Интересно, что при этом понятие гражданского общества как некой ценности и нормативного ориентира сохранилось, по-прежнему оно является целью и идеалом, к которому необходимо стремиться. Вопрос, с этой точки зрения, состоит, поэтому в определении причин отсутствия гражданского общества в России и вытекающих из них необходимых действий для его формирования.
В качестве причин отсутствия гражданского общества в России называются следующие:
1)неблагоприятная экономическая ситуация, отсутствие среднего
класса;
2)этнические проблемы;
3)отсутствие соответствующей политической культуры у русского
народа;
- патерналистское сознание как наследие авторитарного режима;
- разрыв между обществом и властью.
Не менее значимым вопросом современных исследований является изучение понятия «гражданское общество». Одни авторы используют его для характеристики определенного состояния общества в целом, отождествляя при этом государство и гражданское общество. Другие обозначают им определенную сферу социума, сферу внегосударственных отношений, структур и институтов.
«Гражданское общество, - отмечает сторонник первого направления И.И. Кравченко, - это не только сознательный, обеспеченный правами гражданин, это - общество, которое мыслит категорией отдельного человека, своего гражданина». «Гражданское общество, как нечто более высокое, нежели просто человеческое общество, формируется в процессе превращения подданных в граждан» - утверждает В.П.Ступишин.
Согласно такой трактовке, гражданское общество, во-первых, оказывается, по своему реальному объему и содержанию, тождественным государству как социальной общности. В этом качестве оно идентифицируется с государством и по функциям как «правотворящее гражданское общество». Однако, согласно такому подходу, оно может идентифицироваться не со всяким государством, а лишь с таким, которое характеризуется широтой юридически обеспеченных и политически защищенных прав и свобод личности, и в силу этого может считаться «цивилизованнм, т.е. гражданским обществом».
Вторая принципиальная интерпретация гражданского общества рассматривает последнее как особой сферы социума широко и многообразно представлена в нашей литературе. Гражданское общество, отмечает Л.Карпов, есть «совокупность независимых от государства производителей, а также саморегулирующихся организаций, вроде профсоюзов, политических партий, культурных организаций, научных ассоциаций, а также семьи и церкви». Согласно В.Г. Смолькову, гражданское общество есть «совокупность всех негосударственных общественных взаимоотношений и институтов, выражающая разнообразие ценностей, интересов и потребностей людей». Е.Н.Гуренко и О.И. Шкаратан говорят о гражданском обществе как о «системе общественных институтов», особой сфере социального общения, сплачивающей людей в сообщество на основе добровольных связей». К.С. Гаджиев пишет: «Гражданское общество - это система обеспечения социокультурной, духовкой сфер, их воспроизводства от поколения к поколению, система самостоятельных и независимых от государства общественных институтов и отношений, которые призваны обеспечить условия для самореализации отдельных индивидов и коллективов, реализации частных интересов и потребностей, будь то индивидуальные или коллективные». И, наконец, определение гражданского общества в «Философском словаре» 1990 г. издания, где впервые для справочных изданий было снят запрет на рассмотрения этой категории: «совокупность неполитических отношений в обществе: экономических, социальных, нравственных, религиозных, национальных и т.д. Это сфера самопроявления свободных граждан и добровольно сформировавшихся ассоциаций, огражденных соответствующими законами от прямого вмешательства государства и произвольной регламентации деятельности этих граждан и организаций со стороны государственной власти».
Выделение гражданского общества как особой сферы, конечно, не означает разделения социального пространства на два тщательно отгороженных друг от друга поля и понимания независимости гражданских институтов как их полного отрыва от государственных механизмов. Общество есть единое целое, между различными его сферами существуют необходимые взаимосвязь и взаимодействие. Государство в силу присущей ему функции структуирования социальных отношений, неизбежно влияет на жизнь автономной частной сферы уже тем, что создает те или иные, благоприятные или неблагоприятные условия для ее развития и функционирования. Гражданское общество, с другой стороны, выполняет функцию интеграции социума, соединения частного и всеобщего интереса, посредничества между личностью и государством. Оно является полем, на котором развертывается борьба между разнонаправленными интересами и осуществляется компромисс между ними.
В периоды, переходные от тоталитарных и авторитарных режимов к демократии, в отношениях гражданского общества к государству на первый план выступает момент противоборства и стремления к высвобождению из-под его контроля. В этой ситуации гражданское общество представляется как антитеза государству; противоборство между ними рассматривается как норма в их взаимоотношениях. Однако, очевидно, что это момент преходящий. Его не следует преувеличивать, ибо здесь речь идет не о закономерностях отношений гражданского общества и государства вообще, а о природе отношений данного, сдавленного тисками государства, гражданского общества именно с данным, авторитарным или тоталитарным режимом. И само их противоборство есть этап в процессе изменения режима, становления и развития свободного гражданского общества, достижения естественного в условиях демократии состояния плодотворного взаимодействия гражданского общества и государства.
Из того многообразия подходов, которые существуют, все же предпочтение, следует отдать тому, согласно которому гражданское общество рассматривается как сфера внегосударственных институтов и отношений. Важно отметить при этом, что самостоятельность субъектов гражданского общества, их независимость от государства обеспечивается наличием системы развитых отношений собственности, думается, что такая интерпретация имеет ряд преимуществ с точки зрения соответствия поставленным целям и задачам исследования. Этим предполагается наличие у гражданского общества собственного содержания: само понятие получает адекватный реальности смысл, отличный от других понятий. При таком подходе, возможно, ставить вопросы о специфическом составе гражданского общества, его структуре и функциях. Наконец, такая трактовка выдвигает в центр внимания вопрос об отношениях гражданского общества и государства, важнейший вопрос, от решения которого во многом зависели и зависят судьбы демократии и самого гражданского общества.
В заключение хочется подчеркнуть, что понятие гражданского общества принадлежит к числу понятий, которые имеют не только теоретическое, но и практическое значение. Оно прошло достаточно долгий путь развития. Понятие гражданского общества в системе римского права обозначало совокупность субъектов гражданского права. В работах мыслителей Нового времени появился термин «гражданское общество», принципиально отличный от предыдущего понятия. В этот период он употребляется уже в двух значениях. В широком смысле оно характеризует конкретно историческое состояние общества. В концепциях «естественного права» и «общественного договора», оно рассматривается как политическое общество, как общество - государство, основанное путем общественного договора и противопоставляемое догосударственному состоянию, формой которых является «борьба всех против всех». В узком смысле слова «гражданское общество» выражает сферу той общественной жизни, понимание которой во многом зависит от характеристики термина «гражданский». Как известно, термин «гражданский» происходит от латинского слова «civilis». Начиная с XVIII века термин «гражданский» используется для характеристики общественных явлений, конфликтов и противостояний, таких как, «гражданская война», «гражданский мир», «гражданское согласие». Эти понятия характеризуют гражданское общество как автономную общественную силу, способную разрушить устоявшийся социальный порядок или его сохранить.
В настоящее время термином «гражданское общество» обозначают различные общественные движения и организации, которые существуют наряду с институтом государства или политическими партиями. Представленные выше оценки современного изучения гражданского общества естественно, не могут претендовать на то, чтобы поставить точку в более чем двухсотлетней дискуссии о гражданском обществе. Более того, кажется, что она будет поставлена (если это вообще может случиться) еще очень нескоро.
Если же говорить о новых противоречиях западного ГО, возникших непосредственно на рубеже второго и третьего тысячелетий, о ГО в постиндустриальную, информационную, технотронную эпоху, то, прежде всего, следует констатировать следующее. В рамках развитых обществ Запада нарастают новые социальные противоречия, возможно гораздо более опасные, нежели известные ранее.
Начнем с того, что с одной стороны, часть граждан, добившихся высокого уровня благосостояния, получивших хорошее образование, нашедших свое место в наиболее высокотехнологичных секторах материального производства и сферы услуг, все более сосредоточивается на целях собственного духовного и интеллектуального роста. Р. Ингельгард и его последователи называют носителей подобной ценностной ориентации постматериалистами. С другой стороны, им противостоит большая часть населения, сосредоточенного на удовлетворении своих материальных потребностей в жестких конкурентных условиях, не рассматривающую образование и собственное саморазвитие как высшую ценность и занятую главным образом в отраслях массового производства, не требующих творческих способностей.
Более зримо и рельефно данное противоречие выступает как конфликт двух социальных групп с совершенно разными доходами. Реальная заработная плата в период с начала 90-х прошлого века и до настоящего времени у рабочих средней квалификации фактически не увеличивается, тогда как доходы высококвалифицированных работников, индивидуально занятых программистов, дизайнеров, ученых, не говоря уже о менеджерах и управляющих, постоянно растут.
В мире в целом это противоречие еще более очевидно, и основой его оказывается, как и в первом случае, экспансия информационной экономики в развитых странах. Став фактическими монополистами в производстве высоких технологий (в начале 90-х члены «клуба семи» обладали 80,4 процента мировой компьютерной техники и обеспечивали 90,5 процента высокотехнологичного производства), западные державы создали невиданный по эффективности инструмент перераспределения в свою пользу мирового валового продукта. Сегодня разрыв в среднедушевом ВНП между гражданами постиндустриального мира и остальной частью человечества достиг 15,4 тыс. долл., увеличившись с 1960г. почти втрое. В результате наиболее состоятельная пятая часть человечества присваивает в 61 раз больше богатств, нежели низшая одна пятая.
Чрезвычайно важно с точки зрения настоящего исследования указать на антиномии, имеющие своим источником сегодняшнее западное право. Целый букет социальных антиномий порождает действующий в европейском и американском ГО принцип «не запрещенное законом дозволено». К сожалению, он имеет не только очевидное достоинство, не только громадные плюсы, но и существенные минусы. Побочные деструктивные последствия его применения далеко не безобидны, ибо он способен открыть шлюзы для своеволия, эгоизма, корысти, злоупотреблений. Связано это с тем, что данный принцип был воспринят определенными субъектами на западе как своего рода приглашение к вседозволенности - «теперь все можно».
Дело в том, что лозунг «разрешено все, что не запрещено» предполагает высокий уровень политической и правовой культуры, правосознания, юридической информированности, грамотности; развитую правовую систему; умение соотносить свой личный интерес с общественным, соблюдать общепринятые социальные нормы поведения и т.д. В Европе и Америке хотя и сложилась многовековая традиция законопослушания, она систематически дает сбой, что особенно ярко продемонстирировал в августе 2005г. ураган «Катрин» в США.
Право, как известно, запрещает далеко не все общественно вредные действия, а лишь наиболее опасные. Поэтому возникает немало ситуаций, когда определенное поведение индивида правом не запрещается, но с точки зрения иных социальных норм явно предосудительно, ибо мера допустимого с позиций морали и закона не одинакова: право требует от человека гораздо меньшего, ибо оно есть лишь минимум нравственности. Даже самые лучшие побуждения, которыми руководствуется субъект, выходя за рамки правовых императивов, могут, как показывает западная практика, привести к отрицательным результатам. Это создает весьма серьезную проблему для ГО.
Внутренние противоречия ГО существенно влияют на его внешние противоречия, обусловливают, в частности, формирование антагонизма между «золотым миллиардом» и оставшимися пятью миллиардами в странах Азии, Африки и Латинской Америки. В конце концов проявлением этого антагонизма является антагонизм сил международного терроризма и их жертв.
Наличие указанных конфликтов западного ГО - свидетельство того, что в нем по большому счету остаются нерешенными большинство фундаментальных противоречий человеческого общества, выступающих предметом, прежде всего философского дискурса. Речь идет о таких противоречиях, как конфликт между человеком и природой, человеком и обществом, сущностью человека и его существованием, необходимостью и свободой, правами и обязанностями, отчуждением и присвоением, опредмечиванием и самоутверждением и т.д.
Разрешить противоречие означает, как известно, не уничтожить одну из его сторон, а «снять» ее и, преобразовав, удержать как свою для другой стороны противоречия. Короче, речь идет не только о борьбе, но и непосредственном единстве таких противоположностей, как, например, правовой и социальный принцип развития общества и государства. Это значит, что индивид в результате преодоления своего противоречия с обществом будет видеть в обществе не чуждую для себя силу, не внешнюю необходимость, а самого себя, понимать, что «находится у себя» и потому свободен. Другими словами, все внешние для человека феномены предстают как его собственные проявления.
Сегодняшнее западное ГО не нашло пока способов разрешения этих вечных антимоний. Причин тому много. Не последняя среди них та, что противоречива, как известно, и сама свобода - альфа и омега либерализма. Ее главный внутренний конфликт - между освобождением из пут родоплеменных, первобытнообщинных, кровнородственных связей и страхом одиночества, неудержимым стремлением к свободе и стремлением к безопасности и в конечном счете между инстинктом самосохранения и инстинктом разрушения и даже саморазрушения. Иначе говоря, это -конфликт между зарождением индивидуальности и страхом одиночества.
Таковы основные противоречия ГО в развитых странах Европы и Америки на рубеже XX - ХХІвв., раскрывающие в своей совокупности его сущность и порождающие хорошо известное явление отчуждения.
Исторические перспективы гражданского общества.
Многочисленные ответы на вопрос о ближайшем и далеком будущем ГО, который задают себе большинство западных политологов и юристов сегодня на заре третьего тысячелетия по-прежнему, как и сто лет назад, сводятся к двум основным - либеральному (неолиберальному) и марксистскому (неомарксисткому). Либеральный ответ предельно лаконично можно сформулировать следующим образом.
На смену классическому буржуазному ГО приходит постиндустриальное, технотронное, информационное, постэкономическое, постсовременное, посткапиталистическое общество, где будут в основном разрешены рассмотренные ранее противоречия, имеющие своим истоком частную собственность, разделение труда, рынок, эксплуатацию и т.д. Как выглядит это общество и как оно освещается в сегодняшней западной литературе, уже было показано при анализе третьего этапа развития ГО.
Сейчас отметим лишь следующее. Будущий социум с либеральной точки зрения принципиально отличается от ГО по всем параметрам и, прежде всего, своей экономической основой - ролью и местом частной собственности. Сторонники постиндустриальной и иных названных теорий не устают подчеркивать, что «сегодня собственность остается только юридической фикцией», а главным путем преодоления воздействия частной собственности на экономику является не ее рассредоточение среди мелких собственников, а формирование собственности на информацию и знания, которые «нераздельно связаны с теми, кто их производит», в результате чего «отделение капитала от труда становится невозможным».
Это обстоятельство представляется исключительно важным. Как пишет Т.Сакайя, «главным отличием современного общества от индустриального является тенденция к соединению труда и средств производства». П.Дракер также отмечает это обстоятельство, добавляя, что в сегодняшних условиях работник еще не полностью свободен от корпорации, так как существует необходимость приобретать дорогостоящее оборудование и технические средства, но современная информационная революция способна снять эту проблему в ближайшие годы.
Вместе с тем современные адепты либеральной модели ГО вовсе не убеждены в том, что идущие на смену либерально-капиталистическому ГО «постобщества» движутся по социалистическому азимуту. Нет, по их мнению, эти общества, хотя и будут постэкономическими, пострыночными, посткапиталистическими, тем не менее, не станут социалистическими. Иначе говоря, они не будут ни капиталистическими, ни социалистическими.
Именно это и вызывает критику данных доктрин сторонниками марксистской модели ГО - представителями современной западной марксистской мысли - и неомарксистской, и ортодоксальной. Как убежденные поборники марксистской концепции ГО, они убеждены, что постэкономическое, формационное, сетевое, посткапиталистическое и т.д. общества - это разные обозначения социума переходного к социализму. Ничего, кроме него, не может служить альтернативой капитализму, а значит, и ГО. «Поэтому для тех, - пишет, например, известный во Франции правовед марксистской ориентации Франсуа Утар, - кто мыслит будущее как социализм, очевидно, что альтернативы ГО должны заключаться в вытеснении капитализма, а не в его переустройстве. Именно в этом смысле мы говорим о посткапитализме».
В своей критике современного мирового порядка и возможностей перерастания ГО в принципиально новый социум в начале ХХІв. западные левые и последователи марксистского учения приходят к новым принципиальным выводам. Для них по сути дела знамением эпохи, наступившей после 11 сентября 2001 г., стала способность именно одной супер-державы совместно с ее сателлитами решать такие геополитические проблемы, как мир, война, агрессия или ее прекращение. И эта способность уже реализуется в усилиях сил по созданию новой мировой империи под своей эгидой под прикрытием борьбы с международным терроризмом, за демократию и права человека.
Подлинную и единственную альтернативу ГО западные сторонники его марксистской интерпретации видят в создании на основе завоеваний научно-технической революции общества, где критерием его развития станет существование условий для всестороннего развития человека, то есть социализма. Эпоха неолиберального реванша, начавшаяся в 80-е гг. прошлого столетия, создала, по их мнению, новые материальные предпосылки для преодоления ГО. Однако глобализация на американский манер тормозит возникновение соответствующих социально-политических условий и прежде всего субъективного фактора. Тем не менее этот фактор постепенно складывается в мире в лице в первую очередь так называемых альтерглобалистов, то есть разнообразных альтернативных социальных движений и неправительственных организаций, выступающих против рождения глобальной империи во главе с хозяевами ТНК и бюрократией США и Западной Европы.
Таковы основные противоречия и тенденции эволюции западного ГО на переломе тысячелетий, как они выявлены современной западной неолиберальной и неомарксисткой мыслью. Они дают определенную надежду на то, что рассмотренные противоречивые тенденции уже в ближайшей исторической перспективе приведут к радикальной прогрессивной трансформации ГО на современном Западе. Залогом тому являются рассмотренные выше объективные тенденции возникновения на Западе нового общества, о которых во многом одинаково говорят и неолибералы и неомарксисты. Это общество, в котором многие, причем важнейшие, черты классического капитализма (частная собственность, рынок, товарное производство, эксплуатация, наемный труд) действительно постепенно превращаются в свою противоположность.
В заключение проделанного анализа и суммируя все изложенное выше, можно сделать следующие общие выводы.
1. Производительные силы и производственные отношения современного западного ГО как экономический фундамент социально-правового государства в целом определяются самой сутью техногенной цивилизации. Эта суть состоит в том, что в ее развитии решающую роль играет постоянный поиск и применение новых технологий, причем не только производственных технологий, обеспечивающих экономический рост, но и технологий социального управления, социальных коммуникаций и политико-правовой нормативной регуляции. Наука, образование, технологический прогресс и расширяющийся рынок порождают как новый образ мышления и жизни, так и новый тип государственно-правовой регуляции, преобразуя традиционные культуры и все ГО в целом. Результатом экспансии техногенной цивилизации, которая внедряется в различные регионы мира, выступает процесс глобализации. Современное ГО имеет множество достижений и особенно в политико-правовой сфере. Научно-технологический прогресс и экономический рост, породившие западное ГО, фактически создали к началу XXI объективные условия для нового качества жизни, нового уровня защиты прав и свобод человека, новой разновидности социально-правового государства.
- Вместе с тем именно техногенная цивилизация породила во второй половине ХХв. глубокие противоречия ГО, а вместе с ними глобальные кризисы и проблемы, в том числе социально-политические, дальнейшее обострение которых может привести к самоуничтожению человечества. Здесь же одна из причин глубоко отчуждения политико-правовых форм общественной жизни от рядового члена ГО как субъекта права. Короче, в ГО Запада на рубеже тысячелетий сохраняются многие традиционные противоречия капиталистического общества и возникают новые -экономические, социальные, политико-правовые, идеологические. Их более или менее удовлетворительное разрешение невозможно в рамках классического ГО XIV-XXbb., несмотря на создание для этого всех необходимых материальных предпосылок и возникновение принципиально новых тенденций его развития, отмечаемых ниже.
- Вот почему современная политико-правовая мысль ставит вопрос о переходе ГО в принципиально новое состояние. Известные западные футурологи Д. Белл, О. Тоффлер, Л. Туроу, У. Валлерстайн, и другие характеризуют эту грядущую общественно-политическую систему как постсовременную, постэкономическую, посткапиталистическую. В ней кардинально меняется все фундаментальные параметры ГО, включая, разумеется, и политико-правовые. Суть этих перемен в усилении следующих тенденций. Главным видом собственности становится информация. Работник соединяется с этой собственностью непосредственно, без посредника-капиталиста, что во многом снимает классовое противоречие труда и капитала. Сам труд принимает творческий характер. Эксплуатация в этой ситуации практически должна исчезнуть, в крайнем случае, превратиться в самоэксплуатацию. Капитал и рынок все больше обретают социальную ориентацию. Социально-классовая структура ГО меняется за счет резкого возрастания людей, занятых в новых информационных технологиях и составляющих большую часть среднего класса. Возникает новая политико-правовая надстройка в виде новой разновидности социально-правового государства.
- Все это дает основания для вывода о нарастающем процессе диалектического отрицания классического ГО как буржуазного и правового, его превращения в информационное, постэкономическое, посткапиталистическое общество. Причем необходимо иметь ввиду, что разрешить противоречие означает, как известно, не уничтожить одну из его сторон, а «снять» ее и, преобразовав, удержать как свою для другой стороны противоречия. Короче, речь идет не только о борьбе, но и непосредственном единстве таких противоположностей, как, например, правовой и социальный принципы развития общества и государства.
- Наконец, в свете всего сказанного выше сущность современного западного ГО можно выразить следующими двумя дефинициями. В широком смысле западное ГО на рубеже ХХ-ХХ1вв. - это современное буржуазное общество, с одной стороны, определяемое господствующим сегодня на Западе и во всем мире глобальным корпоративным капиталом и наднациональными институтами регулирования (ВТО, МВФ) корпоративных структур, а с другой стороны, осуществляющее нарастающее сопротивление этим силам, опираясь на разнообразные антиглобалистские и левые движения. В узком смысле сегодняшнее западное ГО можно определить как совокупность не государственных и неполитических структур, образующих особую сферу специфических интересов формально свободных и равных индивидов-собственников и их объединений, действующих в условиях глобального господства корпоративного капитала, опирающегося на государственную мощь США и его европейских партнеров.
Такая природа рассматриваемого ГО означает, с одной стороны, нерешенность его указанных выше объективных противоречий несмотря на наличие всех материальных предпосылок их разрешения, а с другой, его постепенное превращение в качественно новое общество - постиндустриальное, информационное, постэкономическое и постбуржуазное - в результате его диалектического «снятия», что подразумевает сохранение всех исторических завоеваний ГО, главными из которых являются подлинные, а не формально-юридические свобода и равенство человека и возможность его всестороннего развития.
правовой гражданский общество столетие
2. ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ГОСУДАРСТВА И ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА В СОВРЕМЕННЫХ УСЛОВИЯХ
2.1 Конституционный принцип функционирования государства и его взаимодействия с гражданским обществом
Процесс становления и функционирования правового государства можно анализировать на нескольких уровнях. На первом уровне - как идею и ее развитие в ряде концепций. На втором - как реальную политику деятельности государственных институтов по решению социальных проблем общества. На третьем - как конституцонный принцип, закрепленный в основных законах все возрастающего числа стран на всех континентах. Остановимся на последнем уровне, причем имея ввиду, что это - одновременно и принцип взаимодействия правового государства с современным ГО.
Правовое государство как конституционный принцип. Сегодня в мире действительно нет ни одного государства, чей социально-правовой характер не был бы зафиксирован конституционно. Если взять, например, Германию, то после эпохи Бисмарка, когда началось формирование социального законодательства, послевоенная Германия вновь возвратилась к идее и ценностям социально-правового государства. В ст.23 Конституции ФРГ в 1949г. записано, что «для создания объединенной Европы Федеративная Республика Германия участвует в развитии Европейского Союза, который привержен принципам демократии, правового, социального и федеративного государства». Понятие социально-правового государства упоминается и в других статьях, в частности, в ст.28 -«конституционный строй в землях должен соответствовать принципам социального правового государства».
С 1958г., согласно ст.1 Конституции, «Франция является неделимой, светской, социальной, правовой, демократической Республикой»; с 1978г. Испания по Конституции стала «правовым, демократическим, социальным государством» и др. В опосредованной форме положение о социально-правовом государстве закреплено в Конституции Италии 1948г. В соответствии со ст.2 «Республика признает и гарантирует неотъемлемые права человека - как частного лица и как члена общественных объединений, в которых проявляется его личность, - и требует выполнения непреложных обязанностей, вытекающих из политической, экономической и социальной солидарности» .
Практика закрепления статуса социально-правового государства конституцией страны получила дальнейшее распространение в 70-е гг. Испания после свержения диктаторских режимов и установления демократии в 1978г. провозгласила себя правовым демократическим социальным государством. Португалия в 1975г. стала суверенной республикой, ставящей своей целью построение правового, справедливого и солидарного общества. Социальные функции и обязанности государства в области обеспечения благосостояния граждан прописаны в Конституции Швеции. Сегодня все европейские страны независимо от наличия в их конституциях положений о принадлежности к социальному государству, де-факто проводят свою социально-экономическую политику как социально-правовые государства.
Таким образом, характеристика современного западного государства как социально-правового означает его оценку не просто как правового и социального, но и как конституционного. Причем последнее далеко не полностью исчерпывает правовой компонент рассматриваемого явления, хотя и играет в нем решающую роль. Наиболее удачно это отражено в ч.З ст.20 германского Основного закона, согласно которой «законодательство связано конституционным строем, исполнительная власть и правосудие -законом и правом». Отсюда следует, что принципы конституционного строя превыше всего. Даже законодатель, который правомочен изменять конституцию, не вправе действовать при этом произвольно: в конституцию нельзя вносить такие изменения, которые противоречат социальному характеру государства, изменяют конституционный строй (например, сводят на нет права человека и гражданина, ликвидируют или искажают разделение властей и т.п.). В ч.З ст.79 Основного закона содержится прямое запрещение вносить в него в любые поправки, противоречащие обязанности государства уважать и защищать достоинство и социальные права человека, гарантировать принцип народовластия и право немцев на сопротивление попыткам устранить конституционный строй.
Приведенные положения - дополнительное свидетельство того, что социальное начало государство, так же как правовое, безоговорочно и полностью фиксируется в качестве конституционного принципа функционирования социально-правового государства, а следовательно, и его взаимодействия с ГО в конце второго - начале третьего тысячелетия. Характеристика данного государства в европейских конституциях не только как правового, но и как социального означает, что государство служит этому обществу и стремится исключить или минимизировать неоправданные социальные различия. Процитируем в этой связи еще раз ч. 2 ст.З Конституции Итальянской Республики 1947г., которая провозглашает: «Задача Республики - устранять препятствия экономического и социального порядка, которые, ограничивая свободу и равенство граждан, мешают полному развитию человеческой личности и действительному эффективному участию всех трудящихся в политической, экономической и социальной организации страны».
Вот как, например, истолковал социальный аспект социально-правового государства в ряде своих решений Федеральный конституционный суд ФРГ. Это понятие не означает учреждения тотального государства благосостояния и не предполагает экономической системы, полностью управляемой и организуемой государством. Государство стремиться лишь к приблизительно равномерному распределению тягот. Это означает, что социальные права человека, как и весь социальный компонент социально-правового государства, возводятся на уровень конституционного принципа. А этим в свою очередь обусловлено следующее:
- право человека требовать от государства обеспечения прожиточного минимума;
- обязанность государства обеспечивать человеку нормальные условия существования, хотя бы не бесплатно (коммунальные услуги, здравоохранение, образование, трудоустройство и пр.);
- возможные ограничения свободы договоров (например, меры по регулированию цен);
- принудительное социальное страхование определенных групп;
- требование социальной налоговой политики (в ФРГ, как отмечали в 1990г. авторы комментария к Основному закону, необозримое и порой непонятное налоговое законодательство не всегда отвечало этому требованию, а налоговая реформа все откладывалась).
Уже один этот перечень дает определенное основание для широких обобщений. Если окинуть мысленным взором всю мировую конституционную историю, начавшуюся в конце XVIII века, то не трудно заметить несколько четко выявившихся тенденций, которые характеризуют развитие конституционно-правового регулирования сферы социальных отношений. Эти тенденции относятся, прежде всего, к содержанию юридических конституций - основных законов, официально признаваемых таковыми, но также и к содержанию остальных источников конституционного права, конкретизирующих, развивающих и дополняющих конституции либо заменяющих их.
Чтобы выявить эти тенденции, надо обратиться к исходной точке развития, которой служат конституционные акты XVIII века, и провести сопоставление с современным периодом, с конституциями, принимаемыми в наши дни, пытаясь в то же время установить, когда возникли существенные различия между обеими точками развития.
Главной среди этих тенденций является тенденция социализации конституций и конституционного права вообще. На заре конституционного строя конституционно-правовые отношения между человеком, обществом и государством ограничивались, как правило, политической сферой. Конституции декларировали гражданские (т.е. личные) и политические (публичные) права и свободы человека, прежде всего как члена ГО и лишь затем как гражданина.
Усиление социально-классовых конфликтов в XX веке привело к тому, что конституции стали в той или иной мере регулировать экономическую, социальную и духовно-культурную подсистемы ГО, обязывая государство проводить в этих сферах политику, способствовавшую созданию и укреплению общественно приемлемого баланса социальных интересов. Каталог конституционных прав и свобод пополняется социально-экономическими и социально-культурными правами и свободами (то же относится и к обязанностям), субъектами которых преимущественно становятся «трудящиеся», а точнее говоря, работники наемного труда.
Упрочению в мировой конституционной практике рассматриваемой тенденции немало способствовали социалистические конституции, в первую очередь советские. Именно в этих конституциях социальные вопросы стали регулироваться более или менее целостным образом, и именно эти конституции, начиная со сталинской Конституции СССР 1936 года, в перечне конституционных прав и свобод основной упор делали на социально-экономических правах и особенно на основное из них - право на труд как право на получение гарантированной работы с оплатой труда по его количеству и качеству.
Поэтому учредительная власть в демократических странах уже не могла, как прежде, игнорировать социально-классовые отношения и социальные проблемы. Само существование социалистических государств, возникших на почве обоснованного социального протеста трудящихся, показало миру ту грозную опасность, которой чреваты ограничение демократического государства ролью «ночного сторожа», упование на стихийное рыночное регулирование общественных отношений, включая отношения межклассовые. Потребовались конституционные способы перераспределения общественного богатства с целью недопущения кричащей социальной несправедливости, порождаемой стихийным действием рынка.
Конституции, принятые вскоре после Второй мировой войны и позднее в странах, вступивших или вернувшихся на путь демократического развития, уже уделяют значительное место регулированию социальных отношений в широком и узком смысле. Например, часть I Конституции Итальянской Республики содержит главы, посвященные соответственно этико-социальным отношениям (права, свободы и гарантии трудящихся, отношения собственности), политическим отношениям (политические права, свободы и гарантии).
Очень четко процесс законодательного признания и возведения социального начала рассматриваемого государства на конституционный уровень виден на примере не только конституционного, но и международно-правового оформления социальных, экономических и культурных прав и свобод человека. Западные и отечественные теоретики права выделяют три волны (поколения) развития указанного процесса.
Первая волна восходит к истокам конституционализма. В первых конституционных актах фиксировались, как правило, две группы прав и свобод, обусловленные дуализмом гражданского и политического общества. Это соответственно гражданские права и свободы, которые у нас принято именовать личными, - прежде всего неприкосновенность личности с ее процессуальными гарантиями (Хабеас корпус, неприкосновенность жилища и др.), и права и свободы политические - избирательное право, свобода слова, печати и т.п.
Вторая волна, проявившаяся в первой половине и особенно в середине XX века, характеризуется главным образом широким включением в конституции социально-экономических прав и свобод, гарантирующих интересы, прежде всего тех, кто работает по найму, - права на труд и связанных с ним гарантий, включая социальное обеспечение трудящихся, а также прав и свобод социально-культурного характера, в конституционном гарантировании которых заинтересованы также преимущественно наемные работники, - права на образование, на доступ к достижениям науки и культуры и т.п.
Третья волна обусловлена обострением во второй половине XX и начале XXI вв. глобальных проблем, среди которых на одно из первых мест выходит экологическая, и вступлением наиболее развитых стран в эпоху информатизации. Отсюда такие права, как правило на здоровую окружающую среду, право на информацию и т.п.
Развитие именно этих социально-экономических, культурных и экологических прав и свобод составляет основное содержание тенденций дальнейшей социализации конституционного права в западном мире. Этот же процесс еще раз убедительно говорит о том, что на уровень конституционного принципа функционирования социально-правового государства возведены оба его начала - правовое и социальное.
О том, какую роль играют Конституции в усилении социальной компоненты социально-правового государства, и соответственно в относительном ослаблении правовой, очень ярко свидетельствует тот факт, что в конституциях, принятых после Первой мировой войны, собственность более не является священной. Упор отныне делается на то, что ей изначально свойственна общественная функция; провозглашается тезис о возможности социализации собственности. Собственность может быть экспроприирована, основой возможного отчуждения стала ее «социальная польза», «общий интерес» и т.п. Тем самым принципу священной частной собственности, а вместе с ней и принципу господства права нанесен весьма чувствительный удар, а отсюда и неизбежное ограничение принципа индивидуальной свободы.
В конституциях периода после Второй мировой войны и сегодняшних заметны существенные новеллы, обусловленные усилением регулирующей роли государства в экономике и социальной жизни, а также распространением, хотя далеко не всеобщим, в западноевропейских странах социалистических идей. Помимо всего прочего, здесь сказались влияние победы СССР над гитлеровским фашизмом и усиление западноевропейских коммунистических партий, активно участвовавших в антифашистской борьбе и создании новых конституций.
Сегодня мы снова наблюдаем в конституциях положения о допустимости национализации частной собственности применительно к целым отраслям, что и имело место на практике, положения о планировании развития народного хозяйства и т.п. Например, ст.43 итальянской Конституции установила, что в целях общей пользы закон может первоначально резервировать или же посредством экспроприации при условии возмещения передать государству, публичным учреждениям или сообществам работников либо пользователей определенные предприятия или категории предприятий, относящиеся к основным публичным службам или к источникам энергии либо находящиеся в монопольном положении и представляющие важный общий интерес.
Согласно включенной в 1969 году в Конституцию Швейцарской Конфедерации 1874 года ст. 22 «в пределах своих конституционных полномочий Конфедерация и кантоны могут законодательным путем по мотивам публичного интереса предусмотреть экспроприацию и ограничения собственности» (ч.2) с тем, что «при экспроприации и равноценных экспроприации ограничениях собственности обязательно полное возмещение» (ч.З).
Не менее ярко факт известного ограничения основополагающих естетсвенных прав человека необходимого для конституционной защиты и регуляции социальной составляющей социально-правового государства проявляется в решении за счет частных собственников - работодателей вопроса о труде и связанных с ним социальных правах и свободах. Право на труд запечатлено на страницах практически всех конституций западных стран. Один из основных законов Финляндии - Форма правления Финляндии 1919 года - гласит в части второй параграфа 6: «Право граждан находится под особой защитой государства. Задачей государственной власти является предоставление в случае необходимости гражданину Финляндии возможности работать, если законом не установлено иное».
В конституции Италии право на труд записано не в части I «Права и обязанности граждан», а во вводной части «Основные принципы», где содержатся, в частности, такие нормы-принципы и нормы-цели, как: «Италия демократическая республика, основанная на труде» (часть первая ст.1); «Задача республики - устранять препятствия экономического и социального порядка, которые, фактически ограничивая свободу и равенство граждан, мешают полному развитию человеческой личности и эффективному участию всех трудящихся в политической и социальной организации страны» (часть вторая ст.З). В этом контексте и записана норма части первой ст.4 о праве на труд: «Республика признает за всеми гражданами право на труд и способствует созданию условий, которые делают это право эффективным».
В Испании, где положения конституции конструировались с учетом Международных пактов о правах человека 1966 года, содержащих взвешенные формулировки, ч.1 ст.35, помещенной среди прочих статей о правах и обязанностях, гласит: «Все испанцы обязаны трудиться и имеют право на труд, на свободный выбор профессии или занятия, на продвижение посредством труда и на вознаграждение, достаточное для удовлетворения своих потребностей и потребностей своей семьи, причем ни в каком случае не может осуществляться дискриминация по признаку пола». Впрочем, несмотря на такую категорическую формулировку, безработица в Испании приобрела довольно значительные масштабы.
Конституционный трибунал в 1981г. указал, что право на труд не затрагивает свободы трудиться, но предполагает также рабочее место и как таковое имеет индивидуальный и коллективный аспекты. В индивидуальном плане, отраженном в ч.1 ст.35, право на труд конкретизируется в равном праве всех на определенное рабочее место при условии соответствия требованиям и в праве продолжать или сохранять свое занятие и не может быть несправедливо уволенным. В коллективном плане, отраженном в ч.1 ст.40, которая находится в главе о руководящих принципах экономической и социальной политики, чьи положения непосредственно не подлежат судебной защите, право на труд означает поручение публичным властям обеспечит полную занятость, ибо в противном случае осуществление права на труд одной частью населения означало бы отрицание этого права для другой части.
Таким образом, исходное социальное право - право на труд -признается и может пониматься либо как право на получение гарантированной оплачиваемой работы, но оно трудно реализуемо (если не считать пособий по безработице), либо как право на сохранение своего уже существующего рабочего места, т.е. адресованный частным предпринимателям запрет произвольного увольнения. Государство имеет в своем распоряжении определенные экономические рычаги, принуждающие предпринимателей сохранять рабочие места и увеличивать их количество. Административные методы здесь, могут также применяться даже если влекут отток капиталов. В отдельных конституциях, особенно в постсоциалистических, можно встретить такие права, как право на здоровые и безопасные условия труда, право на отдых или на ограниченное рабочее время и т.п. Эти права защитимы юридически. Все это не может не означать определенное ограничение прав частных собственников, частных предпринимателей, а значит и определенное ослабление правового принципа во взаимодействии государства с ГО.
Наконец, особый интерес представляет то, что многими конституциями на государство возлагается такая задача, как защита социально слабых общественных групп, что является предметом одживленных дискуссий среди как западных, так и российских государствоведов и правоведов. Например, действующая ныне преамбула французской Конституции 1946г. устанавливает, что нация «гарантирует всем, в частности ребенку, матери и престарелым трудящимся, охрану здоровья, материальное обеспечение, отдых и досуг. Всякое человеческое существо, лишенное возможности трудиться по своему возрасту, физическому или умственному состоянию или экономическому положению, имеет право получать от коллектива средства, необходимые для существования».
Чрезвычайно важно обратить внимание именно на социальное обеспечение лиц, по тем или иным причинам лишенных возможности зарабатывать себе на достойную человека жизнь и не имеющих иного источника дохода, ибо именно его правовая природа остается до сих пор не до конца выясненной в западной и российской литературе. Хорошо известно, что социальное обеспечение существует обычно в двух формах. Это социальное страхование и социальная помощь.
Социальное страхование осуществляется, как правило, работодателем и самим работником, которые платят в соответствующие фонды обязательные взносы. Из этих фондов выплачиваются пенсии и пособия. Лицо может прибегнуть также к добровольному социальному страхованию, и в этом случае оно имеет право на дополнительные пенсии и пособия. Что же касается социальной помощи, то она оказывается государством или местным территориальным коллективом (городом, общиной и т.п.) лицам, которые оказались в бедственном положении, не имея права на обеспечение по социальному страхованию, либо которые получают из фондов социального страхования столь малые суммы, что не могут нормально существовать.
Все сказанное выше, безусловно, меняет характер взаимодействия современного западного социально-правового общества с ГО по всем основным направлениям этого взаимодействия. Оно так или иначе регулируются действующими Конституциями и охватывается сторого очерченными правовыми рамками. Назовем главные из этих направлений и прежде всего в интересующей нас социально-экономической сфере жизни ГО.
Первое - гарантированное обеспечение конкурентной среды. Значение конкуренции для становления и функционирования рыночной экономики, для целей реализации потенциальных возможностей людей, для социального прогресса и экономического роста несомненно. Конкуренция представляет собой эффективное средство для достижения благосостояния. Она одна дает как минимум двум третям общества пользоваться хозяйственным прогрессом, в особенности в роли потребителей.
С интересующей нас правовой точки зрения чрезвычайно важно то, что конкуренция «уничтожает все привилегии, не являющиеся непосредственным результатом повышения производительности труда» . Конкуренция создает необходимые условия для экономической свободы большинства потребителей, реализуемых множеством торговых фирм, обеспечивает приоритет (суверенитет) потребителя. Именно конкуренция объективно, даже помимо желания производителей подталкивает их к необходжимости снижения издержек производства, а следовательно, и к использованию достижений начно-технического прогресса. Тем самым конкуренция выступает в качестве его ведущей движущей силы. Вместе с тем она же вызывает, как известно, разрушительные экономические кризисы.
Второе направление взаимодействия современного западного социально-правового государства и ГО - нормативно-правовое обеспечение функционирования рыночной системы. Это направление реализуется путем правового обеспечения беспрепятственной реализации принципов этой системы. В качестве важнейших функций правового обеспечения выступают: 1) создание соотвествующей правовой базы для поддержания основных условий функционирования рыночной системы: экономической свободы и ценовой конкуренции; 2) определение и обеспечение «правил игры» между субъектами рыночных отношений.
Ядро содержания данного направления взаимодействия исследуемых феноменов составляет правовая защита производителей и потребителей. Одновременно это - одна из основополагающих функций государства. Экономическая свобода большинства, как производителей, так и потребителей, наиболее эффективным образом обеспечивается институтом частной собственности. Ее незвыблемость (в качестве принципа, но не повседневной практики) гарантируется основным законом страны. В статье 14\1 Конституции ФРГ говорится: «Собственность и право наследования гарантируется. Содержание и пределы их устанавливаются».
Третьим направлением взаимодействия социально-правового государства и ГО в Западной Европе и Северной Америке в социально-экономической сфере выступает разработка антимонопольного законодательства. Основным средством сохранения государством конкуренции служит антиомнопольное законодательство, которое проводят в жизнь спецтализированные государственные структуры - Федеральная комиссия и антитрестовский отдел министерства юстиции США, Федеральное ведомтсво по картелям в Германии и т.д. Эти ведомства прежде всего контролирует механизм и практику ценообразования в целях защиты интересов потребителей, предприятий-аутсайдеров и конкуренции как таковой.
Известно, что антитрестовская политика представляет собой комплекс законодательных и иных мер по защите и усилению конкуренции путем создания препятствий для возникновения, использования монопольной власти или ее защиты. Конечной целью любого антитрестовского (антимонопольного) мероприятия является эффективное противодействие попыткам какой-либо организации, фирмы (корпорации, или группы предприятий) подчинить или поставить под контроль определенный сегмент рынка. Другое дело, что эта цель достигается далеко не всегда.
Наконец, еще одно, четвертое, направление исследуемого взаимодействия социально-правового государства и ГО в западных странах представлено выработкой «правил игры» между субъектами рынка. Значение роли определения и обеспечения государством «правил игры» между субъектами рыночных отношений определяется прежде всего тем, что в хозяйственной деятельности принимает участие большое количество субъектов, имеюх различные экономические интересы. Поэтому весьма важно, чтобы государство приняло четкие и ясно сформулированные и выполнимые законы и создало необходимые условия, регулирующие как отношения между производителями, так и между ними в целом и потребителями.
Поэтому «правила игры» должны не только стимулировать предпринимательскую деятельность, но и в должной мере учитывать интересы личности и общества и способствовать охране окружающей среды. Эти принципиальны подходы к формированию «правил игры» выступают как «магический треугольник»: принцип экономической целесообразности, принцип гуманности, принцип сохранения окружающей среды. В рамках этого магического треугольника государство осуществляет контроль за хозяйственной деятельностью и, опираясь на законодательство, призвано выполнять роль арбитра при разрешении проблем, возникающих между различными субъектами этой деятельности. В случае нарушения законодательства государство, естественно, вправе применить соответствующие санкции в отношении нечестных участнкиов рыночных отношений, хотя этим правом оно пользуется далеко не в должной мере.
Резюмируя сказанное о взаимодействии на сегодняшнем Западе социально-правового государства и ГО можно сделать два следующих обобщения. Первое - основной смысл и содержание этого взаимодействия заключается в стремлении к установлению и обеспечению государством общих правил поведения (деятельности) субъектов общественных отношений и корректировке их в зависимости от изменяющихся условий. Второе - данное взаимодействие во многой влияет на социальную деятельность социально-правового государства, которая также регулируется действующим конституционным и международным правом.
Таким образом, имеется достаточно оснований для общего заключения о том, что социальная деятельность государства возводит социальные, экономические и культурные права в ранг прав и свобод человека, признаваемых Конституцией. Это значит, что социальное начало социально-правового государства достаточно надежно гарантировано его конституцией. В этом сомнения нет. Сомнения вызывает, во всяком случае у многих западных и отечественных правоведов, другое, а именно: соответствует ли праву, а следовательно и конституционному принципу сама социальная деятельность государства, а следовательно, та часть конституции, которая регулирует эту социальную деятельность или, иначе, является ли правовыми соответствующие «социальные» статьи основного закона, и особенно те, в которых речь идет о пособиях по безработице и вообще о помощи тем, кто физически способен трудиться, но по разным причинам не делает этого. Не означает ли социальная деятельность государства ограничения естественных прав человека, прав того, кто платит налоги, т.е. правового принципа во взаимоотношения государства и гражданского.
Ответов на этот принципиальный вопрос современная европейская и российская юридическая мысль дает самые разнообразные.
2.2 Социальная деятельность государства и его взаимодействие с гражданским обществом с точки зрения права
Если попытаться подвергнуть простейшей классификации ответы на вопросы о том, находится ли социальная деятельность государства в правовом поле, то можно получить три наиболее типичных.
Первый ответ заключается в том, что в социально-правовом государстве право социального обеспечения является конституционным правом, но правом особого рода - социализированным, рационализированным правом, переставшим быть выражением отношений частной собственности, следствием базисных производственных отношений частнособственнического общества. Лучше всех эту мысль сформулировал М.Вебер в своем фундаментальном социологическом исследовании «Хозяйство и общество». Он решительно возражал против рассмотрения права как функции или совокупности функций экономических отношений, против различных идеологических интерпретаций правового мышления. Он требовал самого тщательного, конкретного исследования тех неизбежных идеологических «примесей» в праве, которые обусловлены самой природой человеческой ментальности. Он видел в праве инструмент объединения противоположных социальных «интересов».
С одной стороны, право, по М.Веберу, есть «инструмент господства и принуждения», а с другой - «инструмент низов для борьбы против этого господства». В связи с этим право предоставляется ему некой «плавающей основой», на которой можно возвести любое социальное здание. История древнейших цивилизаций, и в особенности западной, согласно М.Веберу, является постепенной «социализацией» или «рационализацией» права, т.е. превращением его в «нейтральный» (в силу своей формальности) элемент социального строительства и развития. Одновременно с рационализацией права (т.е. формальной объективацией) происходит постепенное устранение из права индивидуализирующего принципа, идеи господства частной собственности. Все это в полной мере относится и к современному социально-правовому государству и его законодательству.
Право, говорил М.Вебер, возникает благодаря социализации индивидуальных инициатив. Но индивидуальные интересы становятся затем единственным источником развития права благодаря свободе заключения контрактов, свободе предпринимательства и формализации полномочий. В то же время М. Вебер подчеркивает значение огосударствления права: с усилением автономии союзов, плюрализма групп и узурпацией группами политического волеизъявления появляется необходимость в средстве уравнивания противоположных интересов. Государство, по М.Веберу, вызвано к жизни потребностью в общественном компромиссе как факторе социальной эволюции.
Социальная жизнь с неизбежностью должна достичь такого рубежа, когда далее уже невозможно обойтись без внешних правовых гарантий, правоохранительных процедур, карательных органов и т.п. В целом отношения между правом и хозяйством, основанным на частной собственности, представляется М.Веберу следующим образом. Право, и прежде всего конституционное, гарантирует не одни только политические и экономические, но самые различные интересы, начиная с «элементарных» (охрана личной безопасности) вплоть до чисто идеальных благ вроде «собственного достоинства», не только гражданские права члена ГО, но и разнообразные социальные и культурные права. Оно гарантирует политические, церковные, семейные и другие «авторитетные позиции», а также любые «социальные преимущества, завоеванные в классовой борьбе.
Такое радикальное изменение роли и места права в современном обществе, его радикальная «социализация», т.е. ослабление связи с его частнособственническими корнями, а значит, и определенное ограничение естественных прав человека как субъекта ГО (о чем достаточно подробено говорилось в первой главе диссертации), М.Вебер объяснял особенностями этого общества и его права. Он, как известно, отнюдь не был апологетом современного ему капитализма. Напротив, он заострял противоречие между рациональностью капиталистической системы - формальной рационализацией капиталистического предпринимательства и рациональностью индивидуального бытия - удовлетворением стремления к реализации личной свободы в рамках существующих экономико-правовых структур. Свобода, предполагаемая классической концепцией права, не реализуется в капиталистическом обществе.
В соответствии с ней формальное право рабочего, писал М.Вебер, заключать трудовой договор любого содержания с любым предпринимателем практически не дает безработному даже минимальной свободы выбора условий своего труда. Напротив, по М.Веберу, это право прежде всего означает реальную возможность более сильного субъекта рыночных отношений, т.е. предпринимателя, устанавливать эти условия по своему усмотрению и навязывать эти условия ищущему работу. Только набирающая силу социализация права способна покончить с таким положением вещей и заставить право, а значит, и социально-правовое государство, служить не только собственникам средств производства, но и неимущим, живущим продажей своей рабочей силы, а также тем, кто временно не может найти покупателя своей рабочей силы, т.е. безработным.
Примерно также отвечает на поставленный выше вопрос о соответствии праву современного социального законодательства Ю. Хабермас. Он тоже считает «социализацию» права и ограничение естественных прав человека объективным процессом. Однако этот процесс, по его мнению, происходит в ситуации дальнейшей юридизации общественных отношений. А поскольку последняя совершается в условиях государственного интервенционизма, то она расценивается как деструктивный процесс: выход правового (законодательного) регулирования за пределы принципа господства права, охраняющего определенные области общественных отношений. Программы регулирования, принимаемые социально-правовым государством, вступают в конфликт с внутренней логикой существующих отношений, дезинтегрируя сферу регулирования. Эффективность такого регулирования достигается ценой утраты эффективности социальных процессов экономического и культурного воспроизводства.
Буржуазное государство, отмечает Ю.Хабермас, создало политический порядок, в рамках которого происходила трансформация. С одной стороны, происходило выделение сферы договорных отношений товаровладельцев, частной сферы, регулируемой гражданским правом. Правопорядок закреплял гарантии свободы и собственности частных лиц. С другой стороны, публичное право закрепило суверенитет государства в области правотворчества, его монополию на принуждение к исполнению юридических предписаний.
Социально-правовое государство проделало в сфере экономики важную работу: закрепило гарантии трудящихся против произвола предпринимателей. Правовые нормы, призванные сдерживать классовые конфликты и закрепляющие институты социального государства, имеют характер гарантий прав человека труда, его свободы. Это относится ко всем формам правового регулирования в «государстве благоденствия» и в том числе касающихся безработных как неизбежный продукт функционирования капитала. Но данный процесс не касается класса собственников, их прав и свобод, т.е. по существу в известном смысле он подрывает основы ГО. Это не побочный результат, а закономерный итог исторического процесса юридизации. Сначала этот процесс сопровождался установлением гарантий от разрушения «жизненного мира» индивида, а в итоге вылился в стремление к рационализации «жизненного мира» юридическими средствами.
По мнению ученого, необходимо различать право как средство социального управления и как институт. Социально-правовое государство может использовать право как средство социального управления, устанавливая любые новые правоотношения, но не там, где уже существуют материально организованные отношения.
Хабермас пытается усовершенствовать административный процесс как часть общего процесса «социализации» права, включая правовые нормы, регулирующие социальную помощь во всех ее формах. Он отказывается признавать, что существует сфера частного, которая может быть в оппозиции к интересам целого. Смешение частного и общественного (социального) Хабермас рассматривает не только как желаемое, но и как все более необходимое с эмпирической точки зрения. Либерал может усмотреть в этом ущемление свободы. Для лиц, боящихся вторжения в кажущиеся частными области, Хабермас рекомендует демократическое участие. Он утверждает, что автономность не может быть реализована частным образом. Если ты желаешь сохранить свои личные права, тебе придется использовать права гражданина государства. Права не существуют в вакууме, они вырастают из повседневной практики. Эффективное же социальное взаимодействие порождает социальные права, а не декларация социальных прав порождает это взаимодействие.
Таким образом, существо первого ответа на вопрос о том, является ли правом, закрепленное в Конституциях современное социальное законодательство западных социально-правовых государств, в том числе нормы о пособиях по безработице, сводится к положительному ответу, но с принципиальной оговоркой, заключающейся в том, что это - новое социализированное право. Как пишет один из наиболее известных на Западе правоведов А. Фердросс такое право - результат двойственной природы человека - социальной и нравственно-духовной.
Эти две «природы» человека обусловливают «двойную задачу» права: во-первых, защищать права человека, коренящиеся в его неповторимой индивидуальности, во-вторых - создавать такие «социальные предпосылки», которые необходимы, чтобы человек мог вести «достойную» жизнь. Поэтому рядом с личными правами и свободами стоят «социальные основные права», поощрение и развертывание которых поручены обществу. Посредством данного поручения общество, а вместе с ним и право, базирующееся на социальном авторитете, получает «рационально объяснимую онтологическую основу». И свобода индивида, и его обязанности, подчеркивает автор, вытекают из его двух «природ». Они (свобода и обязанности) имеют, так сказать, естественно-правовой базис.
Второй ответ на вопрос, поставленный современной западной юридической мыслью о том, соответствует ли критериям подлинного права разделы и статьи европейских конституций о социальных правах человека, состоит в том, что последние относятся к публичному праву.
Такая формулировка ответа имеет принципиальное значение. В современном западном обществе и социально-правовом государстве личность в значительной мере лишена той сферы безграничной личной свободы, которая в классическом буржуазном обществе создается гражданским правом, но которой могут пользоваться по преимуществу лишь имущие. Но ограничение этой безграничной личной свободы не означает превращения общества в казарму. Этот упрек постоянно выдвигается против социал-демократов консерваторами. Он потерял, однако, всякую силу, как только социалисты ясно выставили на своем знамени социальные права как завершение системы субъективных публичных прав. Ясно, что сфера свободы, которая создавалась частными правами личности, не исчезает, но дополняется той сферой, которая создается социальными публичными правами личности.
И действительно. В современной правовой культуре трудно представить серьезные социальные изменения, которые осуществляются помимо права или которые не производят значительных изменений в праве.
Но в современном понимании «право» означает также статутное конституционное право, административные правила и декреты исполнительных органов социально-правового государства, акты планирования и регулирования. Суды в социоправовых изменениях играют в целом минимальную роль. И это естественно, считает профессор права Стенфордского университета Л.Фридмен, т.к. в англоамериканском мире имела место своеобразная естественно-правовая традиция, не способствовавшая правовым изменениям. В современном обществе изменения воспринимаются как нечто естественное. Любая правовая система находится в состоянии эквилибриума, реализуя требования, предъявляемые к обществу, государству и праву.
Право, понимаемое в широком смысле, включает в себя различные инструментарии, институты, процессы и формы (парламенты, суды, исполнительные органы, полицию, адвокатуру, бюрократов,
Негативной стороной такой активности социально-правового государства является «тирания». Позитивной стороной - публичные реформы. Ведь большая часть социальных и правовых реформ, считает автор, проводится по инициативе и усилиями правительства. Эти реформы не могут быть объяснены просто в терминах групп давления или естественной динамики бюрократизации. Правительство само является гигантской «группой давления». Это связано с тем, что современный мир основывается на планировании. В правовой сфере кодификация и особенно кодификация социальных прав, является специфической формой планирования. Планирование стало неотъемлемым элементом современного мышления.
По мнению Л.Фридмена, для современного «постлиберального общества» характерны две основные тенденции правового развития. Первая - это тенденция к «обществу благоденствия», которая, признавая законодательство о социальном обеспечении в качестве публичного права, начинает разрушать принципы норм права, прежде принимавшиеся как определенные формы законности, базирующиеся на общезначимом и автономном праве. И хотя автономия и полновластие правопорядка в либеральном обществе никогда не становились полной реальностью, все же отход от этих принципов символизировал коренной поворот к новой постлиберальной структуре. Современные социально-правовые государства стараются обеспечить некоторый минимальный уровень жизни и прибыли для всех членов общества. Публичное право в «обществе благосостояния» становится важным социальным фактором.
Л. Фридмен утверждает, что в ХХв. идея благосостояния поднимается на национальный уровень и является тенденцией, присущей всем правовым системам современности.
Второй тенденцией является корпоративизм, оказывающий еще более драматическое влияние на право, чем тенденция к «обществу благосостояния». Если последняя вызывает дезинтеграцию принципа rule of law, то первая ведет к более универсальным и элементарным феноменам бюрократического права, публичного и позитивного по своему характеру. Усилия корпоративизма направлены в первую очередь на организацию и осмысление границ между социально-правовым государством и правом, а в этой связи и между публичным и частным правом, правовым и социальным началами.
Влияние второй тенденции на право сказывается в быстром росте организационных управленческих форм, разрушающих традиционную границу между публичным и частным правом, следовательно, между правовым и социальным принципами. Так, развитие административного, трудового права и законов о корпорациях в рамках так называемого социального права (применительно к структуре публично-частных организаций) свидетельствует, по мнению другого американского ученого Ф. Селзника о росте этой тенденции. Эту позицию разделяют и другие западные правоведы. Институты социального права, говорит, например, Р.Унгер, представляют собой право, сформированное государственно-властными правилами и частным регулированием и практикой, - двумя элементами, которые в наше время все труднее различать.
Таким образом, на сегодняшнем Западе многие известные ученые-юристы исходят из того, что сфера социального обеспечения в социально- правовом государстве регулируется в первую очередь публичным правом. В современном праве ими отмечается возрождение бюрократического права с его публичными и позитивистскими характеристиками, заменяющего систему rule of law с ее стремлением к общности и автономности правовых норм. Именно этому способствуют тенденции к обществу благосостояния и корпоративизма. Тем самым подготавливается путь для возвращения к обособленности каждой социальной группы как основного и исключительного инструмента социального порядка.
Такое развитие может иметь решающее влияние на мораль, право и политику социально-правового государства. Система принципа rule of law непосредственно связана с идеей индивидуальной свободы, хотя и не может окончательно решить этой проблемы. Бюрократическое же публичное право опирается на концепции, с точки зрения которых социальная среда может быть осмыслена и трансформирована усилием воли. Закат rale of law способен угрожать разрушением индивидуальных свобод. Однако угроза отводится возвратом к публичному праву, рассматривающему существующий социальный порядок и положение в нем общественных групп по аналогии с законами природы.
По мнению профессора Зальцбургского университета (Австрия) Т. Майнера-Малы, сегодня никто не хочет прослыть консерватором. Поэтому не только социал-демократическое мировоззрение ориентировано сегодня на изменение общества с помощью публичного права. Социал-демократия уже давно отбросила идею объективно-автоматического общественного прогресса через смену исторических формаций (рабовладельческое общество, феодализм и т.д. вплоть до бесклассового общества) и предпочитает совершенствование существующего общества здесь и сегодня. Ставка в этом деле на законодательство привела к неограниченному нормотворчеству и прежде всего в сфере социального обеспечения. Нормотворческий поток в этой сфере не меньше и в некоторых государствах с чисто «буржуазными» правительствами. И либерализм, и консерватизм, и социал-демократия широко используют в наше время публично-правовые нормы и институты как эффективный инструмент обеспечения прав человека не только второго и третьего поколений, но также и традиционных гражданских и политических прав первого поколения. А это, естественно, не может не означать постепенного превращения естественных прав человека в своеобразную шагреневую кожу, так или иначе сокращающуюся, но не исчезающую с каждым новым шагом поступательного развития социально-правового государства.
Третий ответ на поставленный выше вопрос о правовой природе «социальных» разделов и статей современных западных конституций и вообще социального законодательства прямо противоположен первым двум ответам. Целый ряд западных и российских ученых дает в целом хорошо аргументированный отрицательный ответ на вопросы: является ли вообще правом современное социальное законодательство, можно ли считать правовой социальную деятельность государства?
Так, известный российский правовед Л.С. Мамут полагает, что в современном социально-правовом государстве поток благ идет только в одном направлении - к их получателям (потребителям). Аналогичное по содержанию и адекватное по масштабу движение благ в сторону их отправителей (создателей) на этой «улице» не предусмотрено. Процесса взаимодействия в рамках социальной деятельности современного государства не происходит. Черты обоюдности, взаимности ей не присущи. Об отсутствии в ее рамках эквивалентного обмена и говорить не приходится. Только одной такой констатации довольно для признания того, что подобные формы социальной помощи существуют вне сферы права, несущей конструкцией которого является как раз принцип эквивалентности.
Внеправовой характер данной деятельности отчетливо проявляется, по мнению ученого, также в том, что те блага, которые в ходе ее осуществления государственно-организованное общество предоставляет своим гражданам (как их получателям, потребителям), поступают к ним на безвозмездной - по логике попечения - основе. Отмеченную безвозмездность составители хартий, пактов, конституций о социальных, экономических, культурных правах человека перекрестили в бесплатность. Поколения людей воспитываются в твердом убеждении, искренней вере, что в государстве положено быть «бесплатному образованию», «бесплатному медицинскому обслуживанию», «бесплатным пособиям», «бесплатному жилью», «бесплатному отдыху» и т.д. У их получателей от этого сплошь и рядом рождается ощущение, будто подобные блага вообще даровые, лишены всякого стоимостного измерения.
Социальных благ, появляющихся из воздуха, создаваемых без всяких затрат, реальный социум, справедливо полагает ученый, не знает. Производство же и перераспределение социальных благ, вплоть до минимальнейших, требует расходов. Эти блага не могут не иметь стоимостей. Государство в процессе социальной деятельности может их предоставлять (и оно их предоставляет) соответствующим получателям безвозмездно. Данным получателем они достаются бесплатно либо без эквивалентного возмещения. Отсюда вывод: такая деятельность лежит по другую сторону права.
Говоря вообще, этот вывод правилен. Но на наш взгляд он верен только в отношении частного права, а не права вообще. Именно частное право, а не право вообще порождается обменными отношениями и поэтому ему присущи названные автором черты: взаимность, эквивалентность, наличие не только права получать, но и обязанности отдавать и т.д.
Бескомпромиссно отстаивая свою хорошо аргументированную позицию, А.С. Мамут, вместе с тем понимает ее определенную уязвимость и сам предоставляет аргументы для своих оппонентов. У того, кто не разделяет изложенную точку зрения относительно внеправового характера социальной деятельности государства, справедливо отмечает он, есть определенная возможность опереться на позицию авторов Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах. По убеждению этих авторов, государства сами добровольно возлагают на себя обязанность заниматься социальной деятельностью. Осуществлять ее как свою обязанность государства побуждает признание ими того, что в людях исконно заложено право на «бесплатное» получение от государства некоего набора «продуктов» этой деятельности (жилище, образование, медицинское обслуживание и др.).
Думается, российский ученый убедителен не во всех своих аргументах, адресованных авторам пакта, для которых действительно аксиомой является тезис: право на пособие по безработице вытекает «из присущего человеческой личности достоинства». По существу им отвергается научное значение категории достоинства. «Достоинство» -категория, слишком трудно поддающаяся конкретизации, стабильной и однозначной трактовке, - полагает он. Потому в чистом виде (как отмечалось правоведами еще с десяток лет назад), «до сих пор не выработано достаточно четкой и удобной формулировки относительно того, как следует понимать достоинство человека». При этом он ссылается на труды немецких правоведов и в частности П. Хаберле.
По нашему мнению, более обоснованным является подход к этому вопросу профессора права Центрального Европейского Университета (Будапешт) академика Венгерской академии наук Андраша Шайо. Он исходит из того, что принцип достоинства личности не случайно зафиксирован в европейских конституциях и международно-правовых актах и что порождаемые этим принципом социальное законодательство обладает всеми признаками права. С его точки зрения, чтобы понять возможное влияние принципа достоинства личности на социальные права, необходимо провести различие между социальным подходом к достоинству личности и классическим либеральным подходом. Под социальным подходом к достоинству личности он понимает концепцию, которая а) предполагает, что уровень бедности таков, что лишает человека его человеческого достоинства и б) утверждает, что именно государство обязано устранять обстоятельства, лишающие человека достоинства. Классические либеральные представления заключаются в том, что государство само по себе не должно лишь умалять достоинства личности. Если государство предоставляет услуги, оно должно уважать достоинство человека, т.е. воспринимать человека как цель, а не как средство, не лишать человека права выбора, отражающего принцип равенства (в достоинстве).
Социальный подход к достоинству личности предполагает, что государство должно создавать условия, которые дадут человеку возможность принимать основополагающие жизненные решения. Вероятно, ни один из этих подходов не учитывает в должной мере ситуацию, когда нехватка фундаментальных благ (еды, жилья и т.п.) наносит реальный вред, как это часто происходит в менее развитых странах в условиях нищеты. Элемент равноправия (как равенство права на достоинство) присутствует при любом подходе к принципу достоинства личности. Если преобладающий подход конституционных судов к социальным правам состоит в недопустимости ухудшения положения граждан в интересах социальной справедливости (с учетом ожиданий в отношении социального обеспечения), то более деятельный подход требует решительных шагов государства по обеспечению социальных прав в той мере, в какой это необходимо для поддержания достойного уровня жизни граждан.
Примечательно, что достоинство личности - центральный принцип конституционной юстиции в Германии, и Федеральный конституционный суд выработал ряд связанных с достоинством личности минимальных социальных требований, которые касаются налога на пособия для детей. Поэтому трудно согласиться с общим выводом Л.С. Мамута: если нет ясного знания того, какова субстанция «достоинства», свойственного «человеческой личности», то навряд ли возможно с толком размышлять о тех «правах», которые возникают из этой непонятной субстанции, об их основании и содержании.
С точки зрения диссертанта, совершенно не случайным является тот факт, что едва ли не самым распространенным обоснованием правовой природы социальных прав является именно то, что они диктуются принципом достоинства человека в социально-правовом государстве. Сторонники государства такого рода приводят весьма существенный аргумент, согласно которому в условиях нужды у человека нет достоинства и пребывание в постоянной нужде не просто нарушает достоинство личности, а делает излишним и бессмысленным сам разговор о естественных правах человека. Причем, например, либеральная конституционная теория рассматривает достоинство личности ис политической точки зрения, показывая, что оно может способствовать проведению социальной политики на конституционном уровне даже в США с их традиционной опорой на индивидуальную инициативу и предпринимательский дух человека.
Вот как об этом пишет американский государствовед Л.Трайб: «Людей, у которых нет средств, чтобы купить хлеба, невозможно убедить в том, что они едят пироги; маловероятно, что люди, согнутые под тяжестью нищеты, будут бороться за свои конституционные права. Более того, Конституцию невозможно так легко истолковать как налагающую на государство позитивно выраженную обязанность поддерживать доходы граждан на должном уровне. Попытка определить, в чем состоят «необходимые условия открытого общества», таким образом, оказывается неотделимой от гораздо более важной задачи - определить составляющие статуса человеческой личности и решить, какие из этих составляющих должны полностью защищать политики, а какие подлежат защите в судебном порядке ... Разделение между экономическими и личными правами должно исчезнуть ... На основе общего принципа, закрепленного в пятой и четырнадцатой поправках, за каждым человеком будет признано конституционное право на должный уровень позитивной защиты со стороны государства основных потребностей человека, таких как физическое выживание и безопасность, здоровье и жилище, работа и образование...».
Нелегко безоговорочно принять и ответ Л.С. Мамута на поставленый им самим нижеследующий вопоос. То, что принято именовать «экономическими, социальными и культурными правами», доказывает он, тоже происходит вовсе не из трудноуловимой субстанции «достоинства» как отдельного индивида. Они («права») суть специфические проявления деятельности социально-правового государства (публично-властным образом организованного общества). Задача заключается в том, чтобы установить следующее: является ли предоставляемая «человеческой личности» и гарантируемая государством возможность получать от него безвозмездно некий набор жизненных благ правом в собственном смысле слова, несмотря на то, что экономические, социальные и культурные права - притязания базируются на законе. В нем - их источник, из него они «вытекают». Социально-правовым государством (через его органы публичной власти) они официально провозглашаются и признаются, легализируются
Но если социальное законодательство и социальные статьи и разделы конституции не право, то что же это? Позиция диссертанта заключается в том, что коль скоро при осуществлении государством определенной социальной поддержки людей трудоспособных действуют в точности те самые факторы, что «работают» при оказании «коллективным гражданином» помощи специальным категориям лиц (детям, престарелым, инвалидам) и эти нравственные, исторические, общественно-политические, цивилизационные факторы, как правило, получают выражение и закрепление в социальном законодательстве, то последнее не случайно квалифицируется в мировой конституционной практике, так же как международных пактах и конвенциях, как право (либо как рациональное, либо как позитивное, либо как публичное).
Точка зрения автора близка к последней из трех приведенных квалификаций социального права - ее интерпритации как публичного права. В современных условиях действительно нет непреодолимой стены между частным и публичным правом. Совершенно прав уже цитированный профессор Стендфордского университета Л.Фридмен, аргументирующий в своих многочисленных трудах тезис о том, что сегодня стираются традиционные различия публичным и частным правом.
Главным, но далеко не единственным аргументом в пользу такой позиции является ее общепризнанность. На ней стоят не только большинство западных правоведов, но авторы названных конституций и международно-правовых документов. Достаточно обратиться, например, к Европейской социальной хартии от 18 октября 1991г. (Турин), открытой для подписаниями в Протоколах к которой члены Совета Европы согласились обеспечить своему населению социальные права, указанные в этих документах, в целях повышения их уровня жизни и социального благополучия.
Конференция министров по правам человека, состоявшаяся в Риме 5 ноября 1990г., подчеркнула необходимость, с одной стороны, сохранить неделимый характер прав человека - гражданских, политических, экономических, социальных и культурных - и, с другой стороны, дать новый импульс Европейской социальной хартии. 21-22 октября 1991г. в Турине конференция министров решила обновить и уточнить основное содержание социальной хартии с тем, чтобы учесть существенные социальные изменения, которые произошли со времени принятия Хартии. 3 мая 1996г. в Страсбурге принята пересмотренная Европейская социальная хартия.
Не менее красноречиво в пользу вывода о правовом характере социального законодательства социально-правовых государств Европы и США говорят, например, нормативно-правовые акты Международной организации труда (МОТ). Наиболее важная функция МОТ, как известно, -принятие конвенций и рекомендаций, устанавливающих социальные права трудящихся и международные трудовые нормы. Конвенции обязательны к ратификации всеми государствами - членами МОТ. С этими документами сверяются многие положения трудовых норм в конкретных государствах.
Назовем лишь некоторые из этих конвенций в качестве важнейших документов, имеющих непосредственное отношение к социальной деятельности современного западного социально-правового государства:
- Конвенции МОТ, касающиеся вопросов социального партнерства, социальной политики и социальной защиты;
- Конвенция о социальной политике на территориях вне метрополии;
- Конвенция об упразднении принудительного труда;
- Конвенция об основных целях и нормах социальной политики;
- Конвенция о защите прав представителей трудящихся на предприятии и предоставляемых им возможностях;
- Конвенция о регулировании вопросов труда: роль, функции и организация;
- Рекомендация о жилищном строительстве для трудящихся. Исключительно важно то, что к приоритетным социальным идеям, положенным в основу названных международно-правовых документов относятся следующие приницпы.
- Труд не является товаром;
- Нищета в любом месте является угрозой для общего благосостояния;
- Все люди, независимо от расы, веры и пола, имеют право на материальное благосостояние и духовное развитие в условиях свободы и достоинства, экономической устойчивости и равных возможностей;
- Нормы международной социальной политики и программ, направленных на улучшение условий труда и жизни трудящихся, обязательны для участников конвенций;
- Защита социальных интересов и прав трудящихся путем регламентации рабочего времени; борьба с безработицей;
- Установление прочих социальных гарантий, включая уровень заработной платы и признание принципа равной оплаты за равный труд.
Таков лишь один довод за признание действующего социального законодательства в рассматриваемых государствах в качестве полноценного права, каким и является позитивное публичное право. Но даже этот единственный довод позволяет сделать следующий общий вывод.
В целом приведенный материал свидетельствует о том, что в ранг конституционного и международно-правового принципа возведены оба начала, оба компонента рассматриваемого социально-правового государства правовой и социальный - т.е. оба они получили признание как в национальном законодательстве, так и международном праве. И все дело в том, чтобы определить какое из этих двух начал доминирует, кому из них принадлежит приоритет, каковы их соотношение и пропорции.
Социально-правовое государство придает естественно сложившимся и способствующим целостности общества правилам поведения в социальной сфере, так сказать, дополнительный статус, формулируя их, делая писаными,, проводя их через законодательные органы и превращая тем самым в нормы, как бы исходящие от государства, но отвечающие всем критериям права как возведенной в закон воли среднего класса, его свободы, воплощенной в праве, все более соответствующей своей идее -справедливости, нравственности.
Фактически социально-правовое государство работает на будущее социальных прав человека, на его права второго и третьего поколений, а в перспективе и четвертого поколения. Его правотворческая деятельность в целом правильно отражает закономерности и тенденции социальной эволюции. Оно получает возможность создавать юридические нормы, соответствующие не только уже окончательно сложившимся отношениям, но и тем, которое еще только намечаются, формируются, обнаруживают себя как тенденция и общественная потенция. В этом случае законы, публичное право, стимулируют реализацию того, что пока еще не полностью проявилось, остается скрытым, но должно рано или поздно проявиться.
Даже Ф.Хайек, этот ярый сторонник либерализма, считавший, что нужно «как можно больше использовать силы общества и как можно меньше прибегать к принуждению», никогда не отрицал полностью возможность положительного влияния государства на социальные отношения, и в том числе через разработку социального законодательства. Задача, по его мнению, состоит в том, чтобы способствовать естественным силам, а где надо - и подталкивать их».
По его твердому убеждению «вполне совместима также конкуренция с широкой сетью социальных услуг (образование, жилищное строительство, здравоохранение и пр.)». Поэтому, делает вывод автор, государство имеет право контролировать эти сферы, в том числе и законодательными средствами. Перечень сфер, где возможно, а иногда и необходимо государственное регулирование на основе публичного права, конечно, может быть продлен.
Вопрос о возможности государства творить право, создавая социальное законодательство, - лишь одна сторона более общего вопроса о роли субъективного фактора в историческом процессе. Роль эта исторически изменчива. По мере познания мира, роста богатства, развития техники и т.д. способность общества влиять на собственное развитие увеличивается. Государство, как и право, - лишь сторона общества и, следовательно, его влияние на социальные процессы, на развитие права есть, в конечном счете, воздействие общества на самого себя. Именно об этом свидетельствует конституционный принцип функционирования социально-правового государства. Он же свидетельствует о том, что другой принципиальной основы взаимодействия социально-правового государства и современного ГО просто не существует.
Все изложенное выше позволяет сформулировать следующие обощающие выводы по настоящей главе диссертации.
1 .Институты ГО всегда находятся в состоянии диалога с властью как актуальной формой взаимодействия общества и государства. Это может быть конструктивное взаимодействие, конфронтация, взаимный контроль, но в любом случае это будет, учитывая природу сегодняшнего ГО, -взаимодействие на основе взаимной оппозиции. Для социально-правового государства оппозиционные отношения власти и сегодняшнего ГО выступают как условие развития его социальных функций и фактор эффективности социальной политики. Это, по сути, обратная связь, оценка эффективности деятельности властных структур. ГО формирует по отношению к государству определенные ожидания, предъявляет требования, предлагает решения, дает оценку его действий.
2.Создавая систему социальных прав, современное ГО непосредственно формирует социальную политику государства как по его целям, так и по механизмам. Требования отдельных социальных групп закрепляются в виде отдельных социальных норм, порождая у государства соответствующую ответственность и функции, реализация которых вызывает необходимость развития социальных институтов, механизмов, организационных структур и финансирования. В этой связи правомерно считать институты современного ГО, т.е. индустриального, постэкономического, информационного, постбуржуазного общества, наиболее активными субъектами государственной социальной политики.
3.Борьба двух рассмотренных начал в социально-правовом государстве Запада - правового и социального - будет носить постоянный характер и, безусловно, иметь место в обозримом будущем. Это обусловлено тем, что, как показывает исторический опыт, полная победа одного из них над другим практически невозможна. Вся история западной цивилизации нового и новейшего времени может быть интерпретирована как опасное путешествие между двумя этими принципами: между Сциллой естественного состояния войны всех против всех, когда господствует ничем не ограниченное право частных собственников, т.е. право в его исконном смысле, и Харибдой государственного тоталитаризма, который доводит до абсурда социализацию государства, т.е. его социальное начало.
4. Государство, которое не является правовым, т.е. не опирается на ГО, и не сдерживается им, столь же опасно, как и ГО, которое не преодолевается не «снимается» социальным государством, не объединяется им в новую - нравственную - общественную целостность. Соответственно: в современном обществе социальное государство, которое не базируется на праве и индивидуальной морали и не корректируется ими, так же разрушительно, как правовое государство, которое не поднимается до коллективисткой морали, не дополняется ею и требует полной десоциализация государства и общества.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Коренные преобразования общественной и государственно-правовой жизни России и Запада за последние полстолетия своим итоговым результатом имеют смену классического гражданского общества XVIII - середины ХХ вв. современным гражданским обществом начала третьего тысячелетия.
Это уже не общество традиционных буржуазных ценностей, а постиндустриальное, постэкономическое, информационное, посткапиталистическое общество. Фактически сегодняшнее гражданское общество - это результат диалектического отрицания прежнего классического гражданского общества в результате указанных ранее процессов. Это дает западным и отечественным ученым основание для заключения о преодолении этого общества, а не его дальнейшем укреплении в том классическом виде, каким он был в истекшем столетии. Но речь идет именно о «снятии» этого общества, т.е. его отрицании с удержанием всех его исторических достижений.
Главные выводы по выполненному исследованию состоят в следующем.
- Из того многообразия подходов, которые существуют, предпочтение следует отдать тому, согласно которому гражданское общество рассматривается как сфера внегосударственных институтов и отношений. Важно отметить при этом, что самостоятельность субъектов гражданского общества, их независимость от государства обеспечивается наличием системы развитых отношений собственности, думается, что такая интерпретация имеет ряд преимуществ с точки зрения соответствия поставленным целям и задачам исследования. Этим предполагается наличие у гражданского общества собственного содержания: само понятие получает адекватный реальности смысл, отличный от других понятий. При таком подходе, возможно, ставить вопросы о специфическом составе гражданского общества, его структуре и функциях. Наконец, такая трактовка выдвигает в центр внимания вопрос об отношениях гражданского общества и государства, важнейший вопрос, от решения которого во многом зависели и зависят судьбы демократии и самого гражданского общества.
- Понятие гражданского общества принадлежит к числу понятий, которые имеют не только теоретическое, но и практическое значение. Оно прошло достаточно долгий путь развития. Понятие гражданского общества в системе римского права обозначало совокупность субъектов гражданского права. В работах мыслителей Нового времени появился термин «гражданское общество», принципиально отличный от предыдущего понятия. Начиная с XVIII века термин «гражданский» используется для характеристики общественных явлений, конфликтов и противостояний, таких как, «гражданская война», «гражданский мир», «гражданское согласие». Эти понятия характеризуют гражданское общество как автономную общественную силу, способную разрушить устоявшийся социальный порядок или его сохранить. В настоящее время термином «гражданское общество» обозначают различные общественные движения и организации, которые существуют наряду с институтом государства или политическими партиями. Представленные выше оценки современного изучения гражданского общества естественно, не могут претендовать на то, чтобы поставить точку в более чем двухсотлетней дискуссии о гражданском обществе. Более того, кажется, что она будет поставлена (если это вообще может случиться) еще очень нескоро.
3. Сущность современного западного гражданского общества можно выразить следующими двумя дефинициями. В широком смысле западное гражданское общество на рубеже ХХ-ХХ1вв. - это современное буржуазное общество, с одной стороны, определяемое господствующим сегодня на Западе и во всем мире глобальным корпоративным капиталом и наднациональными институтами регулирования (ВТО, МВФ) корпоративных структур, а с другой стороны, осуществляющее нарастающее сопротивление этим силам, опираясь на разнообразные антиглобалистские и левые движения. В узком смысле сегодняшнее западное гражданское общество можно определить как совокупность не государственных и неполитических структур, образующих особую сферу специфических интересов формально свободных и равных индивидов-собственников и их объединений, действующих в условиях глобального господства корпоративного капитала, опирающегося на государственную мощь США и его европейских партнеров.
Резюмируя сказанное о взаимодействии на сегодняшнем Западе социально-правового государства и ГО можно сделать два следующих обобщения. Первое - основной смысл и содержание этого взаимодействия заключается в стремлении к установлению и обеспечению государством общих правил поведения (деятельности) субъектов общественных отношений и корректировке их в зависимости от изменяющихся условий. Второе - данное взаимодействие во многой влияет на социальную деятельность социально-правового государства, которая также регулируется действующим конституционным и международным правом.
Таким образом, имеется достаточно оснований для общего заключения о том, что социальная деятельность государства возводит социальные, экономические и культурные права в ранг прав и свобод человека, признаваемых Конституцией. Это значит, что социальное начало социально-правового государства достаточно надежно гарантировано его конституцией. В этом сомнения нет. Сомнения вызывает, во всяком случае у многих западных и отечественных правоведов, другое, а именно: соответствует ли праву, а следовательно и конституционному принципу сама социальная деятельность государства, а следовательно, та часть конституции, которая регулирует эту социальную деятельность или, иначе, является ли правовыми соответствующие «социальные» статьи основного закона, и особенно те, в которых речь идет о пособиях по безработице и вообще о помощи тем, кто физически способен трудиться, но по разным причинам не делает этого. Не означает ли социальная деятельность государства ограничения естественных прав человека, прав того, кто платит налоги, т.е. правового принципа во взаимоотношения государства и гражданского. Ответов на этот принципиальный вопрос современная европейская и российская юридическая мысль дает самые разнообразные.
. Глубокую объективную причину имеет конвергенционный подход западных ученых к двум противоположным принципам функционирования социально-правового государства и общества. Эта причина коренится в поиске принципиально новых форм социализации. Первоочередному осмыслению и усвоению подлежит та форма социализации, которая связанна с отказом от прежней догматической интерпретации как самого института частной собственности, так и обобществления в форме всеохватывающей государственной национализации. Под «обобществлением» теперь понимается не ликвидация института частной собственности, а социализация отдельных ее правомочий (функций) посредством установления государственного контроля за распределением доходов и т.д. При этом юридически закрепленное право владения остается в частной собственности. Решающее значение, считают, например, социал-демократы Европы, имеет не форма собственности сама по себе, а правильное разделение ее функций между различными субъектами власти. Акционерные общества, кооперативные предприятия и т.д. демонстрировали процесс эрозии единоличного управления частной собственностью, возможность вычленения и социализации отдельных функций права владения, которые законодательным путем закрепляются за различными государственными и общественными организациями.
. Что касается значения указанных процессов для России, то из сказанного вовсе не следует необходимость слепого копирования того, что происходит на Западе в области государственно-правового строительства, как того требуют российские ультраправые либералы. Более того, творческого подхода требует и опыт, накопленный в этой сфере, особенно в области обеспечения социальных прав человека, современной социал-демократией. Необходимо учитывать, что в 80-90-х гг. произошел серьезный сдвиг в ее теории и практике. Речь идет о новейших обновленческих тенденциях, выразившихся в формировании «нового лейборизма» в Англии, партии «новой середины» в Германии, концепций «либерального социализма» в Италии и др., идее «третьего пути», претендующего на преодоление негативных аспектов как «первого пути» - неолиберализма, так и «второго» - традиционного, «старого» социал-демократизма. Эти тенденции так или иначе сказываются в виде новых подходов к процессам государственно-правового строительства в этих странах. Главное, что подлежит осмыслению в социал-демократическом теоретическом подходе к данным процессам - это поворот к идеям либерального социализма, исходящего из необходимости постоянного сочетания в строительстве государственного здания двух исследованных в настоящей диссертации принципов - правового (частно-индивидуалистического) и социального, общественного. Отсюда другая подлежащая учету особенность политико-правовых установок новой социал-демократии - ориентация на конвергентную модель государственного строительства, отражающую общемировую тенденцию к взаимовлиянию и взаимопроникновению социалистических и либеральных политических идей в эпоху глобализации мировой экономики, финансов, торговли и культуры.
Все это, как и весь опыт развития современного западного гражданского общества и его социально-правового государства, особенно опыт государственного регулирования экономики и социальной сферы, организации системы обеспечения социальными гарантиями, умелого сочетания социального и правового принципов, составляющих стороны главного противоречия и главную движущую силу этого государства, безусловно заслуживает всестороннего изучения и продуманного, взвешенного использования, учитывая существенные различия в социально-экономических, государственно-правовых и национальных традициях Запада и России.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Нормативно-правовые акты
- Конституция Российской Федерации. М., 2012.
- Конституции государств Европейского союза. М., Норма, 1997.
- Конституции государств Центральной и Восточной Европы. М., 1997.
- Конституции зарубежных государств: США, Великобритания, Франция, Германия, Италия, Испания, Греция, Япония, Канада. М., 1999.
- Основной закон Федеративной Республики Германия. Бонн, 1998.
Литература
- Андраш Шайо. Социальные права в Венгрии Сравнительное конституционное обозрение. 2005. №1.
- Арато А. Концепция гражданского общества: восхождение, упадок и воссоздание - и направления для дальнейших исследований Полис. 1995. № 3
- Гаджиев К. Концепция гражданского общества: идейные истоки и основные вехи формирования // Вопросы философии. 1991. № 7.
- Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990.
- Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского.// Антология мировой политической мысли. В 5 т. / Нац. обществ. - науч. фонд Академии политич. Науки; Ред.-науч. совет: пред. Совета Г.Ю. Семигин и др. Т.1. М., 1997.
- Гоббс Т. О гражданине. / Гоббс Т. Собр. Соч. В 2-х томах. М., 1989.
- Гумбольд В. Фон. Опыт установления границ деятельности государства. С- Пб., 1908.
- Гуренко Е.Н., Шкаратан О.И. От этатизма к становлению гражданского общества. Рабочий класс и современный мир. 1990. №3.
- Дука А., Гайда А. Гражданское общество. Екатеринбург, 1994.
- Кант И. Метафизика нравственности / Собр. Соч. в 6 томах. М., 1966. Т.4. Кн.2.
- Карпов Л. Россия и правовое государство // Свободная мысль. 1992. №9.
- Конституции государств Европейского Союза. М.,1997. С.187.
- Кочетков А.П. Западные политологи о гражданском обществе. // Вестник московского университета. Сер. 12, социально-политические исследования. 1994. № 2.
- Кола Д. Гражданское общество // 50/50. Опыт словаря нового мышления. М., 1989.
- Кравченко И.И. Концепция гражданского общества в философском развитии. // Полис. 1991. №5.
- Локк Дж. Два трактата о правлении. Т.З.
- Мамут Л.С. Социальное государство с точки зрения права // Государство и право. №3. 2001.
- Муромцев С.А. Гражданское право Древнего мира. М.. 1883.
- Муромцев С.А. Определение и основное разделение права // История русской правовой мысли. М., 1998.
- Платон. Сочинения. М., 1971. Т.3, 4.
- Политические программы декабристов // История политических и правовых учений. Учебник для вузов / Под общ. ред. B.C. Нерсесянца. М., 1999.
- Посошков И. Книга о скудости и богатстве. М., 1951.
- Пул Р. А. Человек и фажданское общество в истории социальной мысли Социс. 1991. №9.
- Радищев А.Н. Проект гражданского уложения / Цит. по: Антология мировой политической мысли. В 5 т. / Нац. обществ. - науч. фонд Академии политич. Науки; Ред.-науч. совет: пред. Совета Г.Ю. Семигин и др. Т. 4. М., 1997.
- Резник Ю.М. Гражданское общество как феномен цивилизации. М., 1993.
- Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969.
- Смольков В.Г. Гражданское общество и государство. / Гражданское общество. М., 1993.
- Становление гражданского общества в России (правовой аспект) / Под ред. О.И. Цыбулевской. Саратов, 2000.
- Ступишин В.П. Гражданское общество и демократическое государство.// Общественные науки. 1990. № 1.
- Татищев В. Избранные произведения. Л., 1979.
- Токвиль А. О демократии в Америке. М., 1992.
- Философские предложения, сочиненные надворным советником и Правительствующего Сената секретарем Яковом Козельским в Санкт-Петербурге. 1768 // Избранные произведения русских мыслителей второй
половины XVIII в. Том I. M., 1952.
- Хаберле П. Достоинство человека как основа демократической государственности. // В кн.: Государственное право Германии. Т.1. М.,1994.
- Хайек Ф.А. Дорога к рабству. М.,1992.
- Цицерон. Диалоги. М.,1966.
- Четвертин В.А. Государство: сущность, понятие, структура, функции. // В кн.: Проблемы общей теории права и государства. М, 1999.
- Чичерин Б.Н. История политических учений. М., 1869. 4.1.
- Чичерин Б.Н. Собственность и государство. М., 1882. Т.1.
- Чичерин Б.Н. Философия права. М., 1900.
- Эрхард Л. Благосостояние всех. М., 1991.
- Drucker P.F. Post-Capitalist Society. N.Y.,1993.
- Esping-Andersen G. The three worlds of welfare capitalism. Oxford. 1990.
- Gemdev. Mondialisation - Les mots et choses. Paris,1999.
- Goodwin R.E., Heady В., Milfels R., Driven H.J. The real world of welfare capitalism. Cambridge. 1999.
- Hesselberger D. unter Mitarbeit von Norenberg H. Das Grandgesetz. Kommentar fur die politische Bildung. Bonn: Bundeszentrale fur politische Bildung, 1990.
- Hobsbawn E.J. The Age of Extremes, History of the Short 20th Century, 1914-1991. L., 1994.
- Houtar F. and F. Polet (eds), The Other Davos: The Globalization of Resistance to the World Economic System. L., 2001.
- Inglehart R.Culture Shift inAdvanced Industrial Society.Princeton (N.J) 1990.
- Law as medium and law as institution // Delemmas of law in the welfare state. Ed. by Teubner G. Berlin; N.Y., 1986.
- Rechtsidee-Rechtswissenschaft-Rechtspolitik // Recht und Rechtsbesinnung: Gedachtnisschrift fur Gunter Kuchenhoff (1907-1993)/ Hrsg. von Just M. et al. В.: Duncker u. Humblot, 1997.
- Reich R. The work of nations preparing ourselves for the 21st century. Paperback, 1992.
- Sakaiya Т. The Knowledge-Value Revolution or History of the Future. Токіо N.Y.,1991.
- Stiglitz J.E. Globalization and its Discontents. N.Y., 2002.
- Tribe L. American Constitutional Law. 2nd ed. 1988.
- Unger R.V. Law in modern society: Toward a criticism of social theory. N.Y. 1976.