- вид негативной санкции, применяемой в случае нарушения принятых установлений (правил, законов) и заключающейся в ограничении возможностей и понижении социального статуса (лишение прав, имущества, свободы) виновного в этом. Исключительной юридической мерой наказания является смертная казнь. В сознании человека традиционной культуры проблема справедливости наказания в современном ее смысле невозможна: закон человеческой жизни, соответственно и оценка его нарушения осознавались как факты религиозно-нравственного порядка, в котором справедливость как таковая еще не обособилась от справедливости внешнего строя общежития. Таков мир древнегреческой трагедии. Для платоновского Сократа наказание заключается в справедливо налагаемом на человека страдании за совершенное им преступление и является «благом для того, кто его несет», т.к. приводит к нравственному исправлению. Хотя Сократ убежден в первичности полисной справедливости, в неотменимости наказания, наложенного властью, и в априорной справедливости государственного закона как такового, однако Отечество платоновского Сократа справедливо не как внешняя власть, но как родовая основа жизни и духа индивида. Нечестие и наказание мыслятся сопряженно, потому не существует особых уголовных кодексов и норм, независимых от богословия и морали. Автономизация права в римской культуре и складывание надполисной государственной жизни в Римской империи впервые создали субъект исполнения уголовной справедливости в современном смысле. Обособление справедливости наказания стало естественным в римском культурном мире и потому, что он отличался религиозным синкретизмом и плюрализмом; поглощая божественные иерархии завоеванных культур, он превращал тем самым религиозный аспект несправедливости в нечто безразличное для римлянина. Римская гражданская добродетель перестала осознаваться как неразрывно связанная с верой отцов, а косвенно и с частной нравственностью.
Европейское средневековье сделало возможной этику уголовного права, высветив в столкновении римского права с христианской моралью коренную антиномию наказания во всей ее остроте. То или иное разрешение этой антиномии, затрагивающей самую нравственную возможность наказания, придает своеобразие всему уголовно-правовому построению. Согласно тезису антиномии, «наказание проступка необходимо, ибо неоспорим факт нарушения закона». Закон превыше всякого другого соображения; нарушение его есть безусловное зло, наказание же есть благо. Для приверженцев тезиса смысл наказания есть возмездие за содеянное преступление; так рождается теория «равного воздаяния» (талион). При таком понимании оспаривается возможность отмены наказания за доказанное преступление, право помилования. Напротив, антитезис гласит, что наказание невозможно, потому что преступник - слабый человек, а кроме того, сомнительны компетенции судьи, который, чтобы судить по справедливости, сам должен быть без изъяна воплощением справедливости, т.е. свят. Антитезис гласит, что «наказание невозможно, потому что преступник морально принужден, а судья морально некомпетентен». Личность преступника осознается здесь в ее достоинстве, но и в ее слабости. Теорию наказания в духе тезиса можно назвать легализмом; теорию наказания в духе антитезиса можно назвать уголовно-правовым гуманизмом. Основательная этическая теория наказания может быть построена только по преодолении этой антиномии, по выяснении соотношения правового и морального законодательства в уголовной области, морального масштаба оценки и правового субъекта такой оценки, что предполагает поставление и морали, и права в более широкий контекст, восстановление цельности морального мира вообще. Идея равного воздаяния по типу талиона формулируется в Ветхом Завете. Законы Моисея не знают помилования, и единственный случай освобождения убийцы от наказания есть защита имущества от посягательства (Исх. 22:2). Законы даны для освящения народа (Исх. 22:31) и для «удаления от неправды». Однако для этой эпохи неправда есть только беззаконие. Законы Моисея не выдерживают строгости талиона в конкретном применении: убийство по неосторожности избавляет от смертной казни (Исх. 21:13), но целый ряд преступлений помимо убийства наказываются смертью (Исх. 21:15, 29; 22:18-19). Всякое преступление есть для древнееврейской культуры преступление права, моральный грех и религиозная «мерзость» одновременно: весь уголовный закон составляет заповедь Божью, и главное наказание за преступные деяния есть проклятие Божье народу (Лев. 26:28; 30). Смысл наказания есть побуждение к обращению от злых дел и, значит, не одно возмездие злой воле, но и поощрение воли доброй, сохранение божественной справедливости. Эта тема находит развитие у пророков (Пс. 7:12-13, 27:3-4; Иерем. 7:5-7). Восстановление справедливости суда и наказания, а не отмена их есть пафос пророческой эпохи ветхозаветного мира. Но если наказанию подлежит прежде всего беззаконие, то и смыслом наказания является исправление преступника. В учении Христа является, казалось бы, радикальный перерыв этой традиции. Нагорная проповедь вместо карающей справедливости талиона предлагает идею милующей любви к врагам и прощеным проступков в отношении свободы и имущества; непротивление злому заменяет, как кажется, равное воздаяние. Возникает впечатление, что в контексте этой этики непротивления суд и наказание навсегда изымаются из компетенции человеческой власти, так что христианская власть обязана прощать преступника, осуждение же его и наказание противно духу христианской морали. В частности, такой вывод сделал на первых порах князь Владимир Киевский. Этот же вывод был развит толстовской теорией непротивления злу, с ее протестом против государственности вообще. Осуждать, тем более казнить, вправе только один Бог, человеку же приличествует прощение, ибо судить и казнить человек всегда будет пристрастно, ненавидя ненавистников и любя благодетелей, - такова основная мысль этого авархического гуманизма, доводящего до предела антитезис антиномии наказания. Между тем антитезис в сущности не является христианским. Призывая к непротивлению беззаконному, Христос нигде не призывал не противиться беззаконию, напротив, он пророчит гибель отступившим от закона фарисеям. Беззаконие есть в моральном богословии христианства, прежде всего категория морально-религиозная, поэтому для христианина понятие убийства, блуда, воровства значительно обширнее, чем для ветхозаветного человека. Неосуждение преступника, возможность его оправдать и возможность его исправления совмещается с категорическим осуждением самого преступления и человека, нераскаянно пребывающего в преступном настроении, за что ему полагается мучение и казнь. Однако собственно наказание есть удаление от Бога или от Церкви. Хотя никто не благ и не милосерд вполне, кроме Бога, и всякий суд по человеческим законам есть проявление гордыни, однако необходимость воздаяния кесарю кесарева не ставится под сомнение (ср. Рим, 13:1-4). Наказание постигает собственно не преступника, как чадо Божье, но преступление, как нарущение заповеди Божьей. Наказание по справедливости за преступление, умеряемое необходимой милостью к преступившему, т. е. милующая справедливость наказания, руководствующаяся прежде всего нравственной целью исправления образа Божьего в преступном лице,- таков смысл христианской идеи наказания, и он углубляет учение об этом предмете у Моисея и ветхозаветных пророков. В евангельском учении коренная антиномия наказания находит свое синтетическое разрешение, позволяющее по-новому принять и истину морального учения античного греческого мира о справедливости.
И законы Моисея, и заповеди христианские суть законы тео-номные; законодатель и судья здесь по существу сам Бог, судьи же лишь исполняют Его волю. Как только разрушается этот общий контекст традиционно-теономного законодательства и в сознании расторгается связь законодательства и установления власти с волей Божьей, преступление закона начинает толковаться лишь как нарушение воли мирского законодателя, как нарушение мирской справедливости. Соответственно наказание оказывается тогда только мерой для защиты общественной безопасности и только воздаянием за совершенное преступление. Секулярное понятие справедливости обрекает теорию наказания на легализм: отношение граждан в государстве оказывается сугубо политическим отношением сторон, договорившихся о средствах сохранения своей жизни и собственности. При условности частных определений государственного договора безусловной ценностью обладает сам договор; основание наказания за преступление договора и есть социальная и политическая ценность договора. Наказание заложено в самом изначальном договоре граждан, и преступник есть лицо, добровольно и односторонне расторгшее конституционный договор. Отношение власти к преступнику оказывается тогда возможно вывести за рамки моральной оценки, представив как отношение к человеку, лишившему себя своим преступным деянием статуса полноценного члена общества; законопослушный же гражданин должен укрепиться на примере наказания преступника в своем умонастроения справедливости, поэтому наказание должно быть публичным.
Характерным примером легализма является теория наказания, предложенная И. Кантом. Определяя преступление как нарущение публичного закона, лишающее возможности быть гражданином, Кант усматривает смысл наказующей санкции в возмездии за совершенное преступление и отвергает всякую полезную цель наказания, кроме этого возмездия. И. Г. Фихте исходит в своем анализе уголовного наказания из такой антиномии; с одной стороны, строгость закона требует лишения гражданской правоспособности за всякое преступление, с другой же - подобная пунктуальность не отвечает цели государства - сохранению безопасности прав граждан, и должно быть возможно защищать граждан от посягательств иными средствами.
Теорию уголовного права Фихте можно рассматривать как попытку решить коренную антиномию наказания и преодолеть легализм, не впадая в морализаторство, не выйти за рамки теории права, «где народу приписывается законодательная власть», но соблюсти требования к теории наказания, предъявляемые идеей человеческого достоинства преступника. Это ему в значительной мере удалось; он убежден; ни частное лицо, ни государство «никогда не вправе убивать» и присуждать к убийству, государство не есть моральней судья своим гражданам. Но противоречие его доктрины состоит здесь в главном: государство не есть моральный судья неправомерному подданному, и, однако же, оно произносит над ним моральный суд и применяет к нему меру крайнего пресечения. На вопрос о том, должно ли право суда, взятое на себя государством, оправдаться суверенитетом народа в уголовном законодательстве, Фихте, по-видимому, отвечал положительно. Оспаривая договорную теорию государства, Гегель считал, что в задачу государства не входит защита жизни и собственности граждан; напротив, государство требует жертвы ими для своих субстанциальных целей. Государство, как конкретное бытие свободы, есть высшая инстанция этики Гегеля. Особенная же воля частного лица, не направленная на субстанциальную цель всеобщей справедливости, есть воля содержательно несправедливая, которая самим своим проявлением, т.е. преступлением, произносит себе приговор и выражает согласие подвергнуться наказанию. Это пограничное положение темы уголовной справедливости у Гегеля (между сферами внешне-формального права лица и сферой морально-совестной оценки) вместе с ясным осознанием моральной антиномии наказания оставляло возможным разрешение антиномии, тем более что правосудие у Гегеля относится к сфере не государства, но гражданского общества, и компетенции государственной власти не могли затронуть разрешения социально-этических антиномий. Между тем в развитии гегельянской школы возобладало иное направление, приблизившее эту систему права к римскому этатизму. Примирение светской этики с социальной этикой христианства не состоялось. Последующее же позитивистическое разложение философской культуры сделало анализ этики уголовной справедливости на классическом уровне вообще невозможным; спор легализма и этатизма лишился поэтому надежды на философское разрешение.
Уголовный кодекс РФ 1996 г. впервые в отечественном и зарубежном уголовном законодательстве сформулировал понятие наказания. В ст. 43 сказано: «наказание есть мера государственного принуждения, назначаемого по приговору суда. Наказание применяется к лицу, признанному виновным в совершении преступления, и заключается в предусмотренных настоящим Кодексом лишении или ограничении прав и свобод этого лица». Исторически институт наказания развивался от частного к публичному. В догосударственных общинно-родовых формациях санкции за нарушение коллективных либо личных интересов носили соответственно - общинный либо межличностный характер. Например, изгнанию из общины подвергались лица, которые нарушали родоплеменные отношения. Посягательства на интересы отдельной личности наказывались в возмездно-компенсационном порядке.
По мере развития государства и права наказания за преступления вначале параллельные - публично-государственные и частные, а затем все более публичные и наконец - исключительно государственные меры принуждения.
Законность в наказании реализуется и в том, что единственным его основанием служит состав преступления (ст. 8 УК). Основанием наказания является преступление. Основанием иных правовых санкций служат соответствующие непреступные правонарушения. Содержание наказания - ограничение или лишение прав и свобод осужденного.
Глава II. Учение о сущности, содержании, форме и понятии уголовного наказания
Рассматривая сущность наказания, прежде всего, обратимся к философскому толкованию сущности вообще. В философском словаре дается следующее определение сущности. «Сущность - то, что составляет суть вещи, совокупность ее существенных свойств, субстанциональное ядро самостоятельно существующего сущего» [1].
С точки зрения сущности, наказание есть кара. Данное утверждение убедительно аргументируется в юридической литературе.
А. А. Пионтковский в третьем томе Курса советского уголовного права, изданном в Москве в 1970 г., писал, что «поскольку всякое наказание является причинением какого-то страдания лицу, виновному в совершении преступления (ущемлением его имущественных интересов, ограничением его свободы, умалением его достоинства, а в исключительных случаях и лишением жизни), то наказание - всегда кара» [2].
Н. А. Стручков отмечал, что «свойством кары наказание отличается от других мер государственного принуждения. Следовательно, кара и образует сущность наказания» [3].
«Наказание - это и есть кара, - считал А. Е. Наташев, - т. е. преднамеренное причинение виновному известных страданий и лишений, специально рассчитанное на то, что он будет претерпевать наказание как лишение, страдание за причиненное обществу зло» [4]. Позже автор также утверждал: «Уголовное наказание по своей сущности является карой» [5].
По мнению А. Л. Ременсона, «наказание - это и есть кара, т. е. преднамеренное причинение виновному известных страданий и лишений, специально рассчитанное на то, что он будет претерпевать наказание как лишение, страдание за причиненное обществу зло» [6].
М. Д. Шаргородский полагал, что «наказание неизбежно причиняет страдания тому лицу, к которому оно применяется. Именно это свойство, являясь необходимым признаком наказания, делает его карой» [7].
З. А. Астемиров утверждает, что «сущностью, а не просто составной частью наказания остается кара, имеющая решающее значение при определении всех свойств и форм проявления наказания», при этом, по мнению автора, «к раскрытию карательной сущности наказания правильнее было бы подходить с точки зрения рассмотрения его прежде всего как фактора социальной оценки поведения людей» [8].
В. К. Дуюнов отмечает, что «уголовное наказание является по своей сути не принуждением, а карой, оно служит одной из форм реализации кары - осуждения, порицания осужденного и совершенного им преступления» [9].
Сущность наказания как кару рассматривают и другие ученые [10].
Вместе с тем некоторые авторы не указывают на кару как сущность наказания.
Так, например, Г. А. Кригер в своей работе, изданной в 1962 г., указывал, что «сущность наказания состоит в лишении лица, виновного в совершении преступления, тех или иных благ: свободы - при лишении свободы; всего или части имущества - при конфискации имущества, штрафе, исправительных работах; права по своему усмотрению выбирать место жительства - при ссылке и высылке и т. д.» [11].
В. Г. Смирнов определяет сущность наказания через «совокупность способов воздействия на осужденного» [12].
Д. А. Шестаков считает, что сущность наказания как уголовно-правового института «состоит в принудительном помещении преступника в условия (более или менее суровые), которые способствуют предупреждению новых преступлений», т. е. «сущность наказания - предупредительное воздействие» [13].
Отмечая дискуссионный характер указанных утверждений, заметим, что точка зрения авторов, рассматривающих кару в качестве сущности наказания, наиболее предпочтительна.
Вместе с тем И. С. Ной еще в 1962 г. писал, что «кара присуща не только уголовному наказанию, но и ряду других мер правового принуждения» [14], и поэтому следует говорить об уголовной каре. Позже автор указывал, что «отличительным признаком уголовной кары является один лишь ей присущий момент - соединение репрессивного воздействия на личность в виде тех или иных правоограничений с ее государственным порицанием, осуждением» [15].
В. А. Никонов, конкретизируя сущность наказания, различал «сущность наказания вообще» и «сущность уголовного наказания». «Поскольку термин «наказание» известен не только уголовному праву, -отмечает автор, - а употребляется более широко, постольку кару можно определить как сущность первого порядка, сущность наказания вообще (возмездия за нарушение каких-либо правил, установлений). Репрессия же выступает сущностью второго порядка, определяющей именно уголовное наказание и являющейся государственной карой» [16].
Заметим также, что в Кодексе об административных правонарушениях РФ, принятом 30 декабря 2001 г., используется понятие административное наказание, которое согласно ч. 1 ст. 3.1 является установленной государством мерой ответственности за совершение административного правонарушения и применяется в целях предупреждения совершения новых правонарушений как самим правонарушителем, так и другими лицами [17].
В связи с этим нельзя не согласиться с утверждением, что в уголовном праве следует использовать термин не «наказание», а «уголовное наказание» [18].
По мнению ряда ученых, кара как сущность наказания в каждом виде уголовного наказания проявляется в конкретных элементах (в одном карательном элементе или их сочетании) [19].
Таким образом, сущностью наказания является кара, а под сущностью уголовного наказания следует понимать уголовную кару (репрессию). Немаловажное значение представляет понимание содержания уголовного наказания.
Термин «содержание» в философии определяется как «есть "что" в "как" формы, есть то, что наполняет форму и из чего она осуществляется» [20]. Содержание уголовного наказания в целом раскрыто в Уголовном кодексе РФ (далее УК РФ) в ч. 1 ст. 43, согласно которой наказание заключается в предусмотренных настоящим Кодексом лишении или ограничении прав и свобод этого лица.
Признание законодателем содержанием наказания - ограничение или лишение прав и свобод осужденного не послужило основанием для прекращения научных дискуссий о содержании наказания.
В юридической литературе имеются две различные точки зрения.
Согласно одной из них, содержание наказания - кара (А. Е. Наташев, А. Л. Ременсон, Э. А. Саркисова, Н. А. Стручков и др.).
Так, А. Е. Наташев утверждал, что «если допустить, что наказание - это совокупность карательной и воспитательной сторон, то применительно к лишению свободы кара должна выражаться в сроках лишения свободы, в степени изоляции осужденных и в ряде других лишений и ограничений их прав, реализующихся в режиме исправительно-трудовых учреждений, а воспитательную сторону должны составлять труд, лишенный элементов кары, и политико-воспитательная работа (в широком значении этого слова). Следуя логике, в частности закону о соотношении части и целого, пришлось бы в противоречии с действительностью признать, что труд в местах лишения свободы и политико-воспитательная работа, как часть (сторона) наказания, содержит в себе какие-то элементы наказания, но очевидно, что это не так…, ибо труд, как и политико-воспитательная работа в местах лишения свободы, не входит в содержание наказания любого его и не является его средством» [21].
А. Л. Ременсон отмечал, что «наказание - это и есть кара, т. е. преднамеренное причинение виновному известных страданий и лишений, специально рассчитанное на то, что он будет претерпевать наказание как лишение, страдание за причиненное обществу зло …. Делить наказание на две части - «кару-принуждение» и «воспитание» - значит, по нашему мнению, допускать путаницу понятий, так как если рассматривать воспитание как результат процесса, то этот результат достигается и карой, а если - как средство, то кара тоже является средством воспитания … » [22].
По мнению Э. А. Саркисовой «содержанием наказания является кара, т. е. совокупность лишений и ограничений» [23].
Н. А Стручков писал, что «сущность и содержание наказания исчерпываются карой» [24]. Автор присоединялся «к тем советским юристам, которые к содержанию наказания ничего, помимо кары, не относят» [25].
В автореферате своей докторской диссертации Н. А. Стручков отмечал, что «являясь карой за совершенное преступление… наказание не может включать в свое содержание таких средств исправительно-трудового воздействия? как труд и политико-воспитательная работа. В противном случае нужно было бы признать, что трудом и политико-воспитательной работой наказывают, карают осужденного. Это же в корне неверно» [26].
В соответствии с другой - наказание образуют «кара и воспитание» или «убеждение и принуждение» (С. В. Бородин, Н. И. Загородников, И. И. Карпец, Б. С. Никифоров, С. В. Полубинская, П. И. Самошин, М. Д. Шаргородский, Д. А. Шестаков, А. С. Шляпочников и др.) или «кара плюс принуждение - не кара и убеждение» (И. С. Ной) [27].
По мнению Н. И. Загородникова, «назначенное наказание по своему виду и размеру, включающее в свое содержание и элементы кары и воспитания, выступает как мерило того уровня справедливости, которое достигается назначением определенной меры государственного принуждения в связи с деянием, обладающим определенной степенью общественной опасности» [28].
И. И. Карпец писал, что «убеждение и принуждение сочетаются не только в общей системе мер, направленных на преодоление антиобщественных явлений в социалистическом обществе, но и непосредственно в содержании наказания как одного из средств борьбы с преступностью ….
Путем применения наказания государство специфическими средствами перевоспитывает и специфическую категорию людей - правонарушителей. Вряд ли правильна поэтому попытка некоторых авторов рассматривать убеждение и воспитание как изолированные от принуждения категории» [29].
С. В. Полубинская поддерживает И.И. Карпеца и отмечает, что «исследование соотношения убеждения и принуждения позволяет выявить качественное отличие наказания в социалистическом обществе от наказания в эксплуататорских формациях» [30]. Правда позже С. В. Полубинская придерживается уже иной позиции и указывает, что наказание заключается в лишении или ограничении прав и свобод осужденного, т. е. обладает карательным содержанием [31].
Б. С. Никифоров и А. С. Шляпочников полагали, что «в действительности же кара имеет своим содержанием, с одной стороны, лишение или ограничение благ или причинение осужденному страдания в соответствии со степенью его вины, с другой - она воспитывает как самого осужденного, так и других граждан в духе понимания того, что совершенное осужденным деяние отрицательно оценивается государством и обществом и влечет за собой причинение виновному страдания… Сочетание кары и воспитания в каждом акте наказания является диалектическим единством» [32].
М. Д. Шаргородский утверждал, что «содержанием наказания являются, таким образом, как кара, так и воспитание. Только при наличии обоих этих элементов имеет место наказание. Если кара применяется без воспитания или если воспитание применяется без кары, то и в первом и во втором случае наказания нет» [33].
По мнению Д. А. Шестакова, содержание уголовного наказания, наряду с сущностью, т. е. предупреждением преступлений, пока включает в себя также и карательную составляющую (если не брать во внимание немногих исключительных случаев). Кроме того, автор полагает, что труд и политико-воспитательная работа, обеспечивающие сущностный для наказания процесс предупреждения преступлений, органически вливаются в него в виде составляющих и должны рассматриваться в структуре содержания наказания, но не за его пределами [34].
Содержание наказания «кара и воспитание» рассматривали и другие ученые [35].
И. С. Ной рассматривал наказание как сложное понятие, состоящее из трех элементов: кары, принуждения, лишенное элементов кары, и убеждения. В автореферате своей докторской диссертации автор указывал, что «лишькарой наказание не счерпывается. Оно проявляется и в принудительной стороне, лишенной элементов кары. Такой принудительной стороной в лишении свободы является, например, принуждение заключенных к труду. Этот вид принуждения отличается от принуждения-кары своей целевой направленностью. Рассматриваемое принуждение не имеет целью причинение страдания. Его единственный смысл - достижение исправления и перевоспитания осужденного. Третьим элементом наказания является убеждение. В лишении свободы оно проявляется, главным образом, в проводимой в местах лишения свободы политико-воспитательной работе» [36].
Глава III. Наказание как юридическая мера
наказание уголовный право юридический
В настоящее время в уголовно-правовой науке большинство авторов и ученых склонны считать, что содержание наказания заключается в лишении или ограничении прав и свобод осужденного.
По мнению профессора А. В. Наумова, «наказание всегда связано с ограничением прав и свобод лица, совершившего преступление, причиняет (или, по крайней мере, способно причинить) ему определенные моральные страдания и лишает его определенных благ (свободы, имущественных прав и т. д.)» [37].
Так, Н. Ф. Кузнецова отмечает «содержание наказания - ограничение или лишение прав и свобод осужденного» [38].
Такая же позиция была отражена А. Э. Жалинским [39], М. П. Журавлевым [40], А. Г. Кибальником [41], И. Г. Соломоненко, Б. В. Яцеленко [42].
Ряд ученых рассматривают содержание наказания в виде конкретного объема ограничений, устанавливаемых для правонарушителя [43].
Противоположное мнение высказал Т. Ю. Погосян, утверждая, что «с одной стороны, отчетливо следует из смысла закона, наказание является карой, обладающей свойством лишать или ограничивать человека в определенных правах и свободах. С другой стороны, помимо кары, оно имеет цель исправить осужденного, предупредить совершение им новых преступлений, т. е. законодатель прямо говорит о том, что нельзя рассматривать наказание лишь как кару - содержание его гораздо шире» [44]. Под наказанием автор понимает «особую юридическую меру государственного принуждения, включающего в себя как карательные элементы, так и воспитательные, назначаемую судом лицу, виновному в совершении преступления, и влекущую судимость» [45].
Представляется, что Т. Ю. Погосян смешивает содержание наказания и средства исправления, в совокупности образующие исправительное воздействие. Справедливо отмечает Н. А. Стручков, что кара воспитывает, но воспитывает именно потому и постольку, почему и поскольку является карой, собственно воспитательные меры в содержание наказания не входят, они образуют так называемое исправительно-трудовое воздействие, дополняют наказание [46].
Воспитательное воздействие кары выступает в «роли толчка, вызывающего новые мыслительные и эмоциональные процессы, оживление и мобилизацию находившихся под спудом положительных взглядов личности» [47].
Наказание может быть средством воспитания, но воспитание не есть средство наказания [48].
Позиция авторов, утверждавших, что содержание наказания представляет собой ограничение или лишение прав и свобод осужденного, на наш взгляд, представляется предпочтительной.
Во-вторых, потому что не позволяет «усиливать воздействие кары за счет ослабления воздействия мер исправительно-трудового характера, или, наоборот, усиливать воздействие последних мер за счет ослабления воздействия мер воспитательного характера, или, наоборот, усиливать воздействие мер воспитания за счет сужения кары и полагать, что, в общем-то наказание применяется» [50].
В-третьих, «если в содержание наказания включать наряду с карой и воспитание, а сущность наказания сводить только к каре, то получается, что воспитание … не является чем-то существенным в процессе исполнения наказания» [51], следовательно, включение в содержание наказания кары и воспитания «означает выход за пределы его сущности» [52].
В-четвертых, из понимания содержания наказания кары и воспитания «следует, что само воспитание является наказанием» [53].
При этом мы не согласны с мнением, что трудом нельзя наказать.
На наш взгляд, общественно полезный труд, а точнее, выполняемая осужденным работа и условия труда при исполнении и отбывании уголовных наказаний, сопряженных с трудовой деятельностью, вполне можно рассматривать и как средство исправления, и как элемент кары.
Следует заметить, что законодатель в ч. 1 ст. 43 УК РФ использует понятия «право» и «свободы». Однако указанные понятия раскрывают лишь часть правового статуса лица подверженного карательному воздействию.
Понятие правового статуса (от лат. status - состояние, положение) личности достаточно освещено в общей теории права и понимается как система признанных и закрепленных государством в законодательном порядке прав, свобод, обязанностей, а также законных интересов личности как субъекта права.
В русском языке термин «право» означает «охраняемая государством, узаконенная возможность что-нибудь делать, осуществлять; возможность действовать, поступать каким-нибудь образом» [54], а «свобода» понимается как «отсутствие стеснений и ограничений, связывающих общественно-политическую жизнь и деятельность какого-нибудь класса, всего общества или его членов» [55].
В теории права отмечается, что государство, предоставляя свободы, «делает акцент именно на свободном, максимально самостоятельном самоопределении человека в некоторых сферах общественной жизни. Оно стремится к самой минимальной регламентации поведения граждан, обеспечения их свободы, прежде всего невмешательством как своим, так и со стороны всех иных социальных субъектов» [56].
Вместе с тем в сущности категории «право» и «свобода» следует рассматривать в качестве одноименных понятий. На данное обстоятельство в юридической литературе указывалось неоднократно [57].
Позже в юридической литературе ряд авторов также указывают, что категории «права» и «свободы» по смыслу и содержанию можно считать равнозначными [58].
Кроме того, нельзя также не обратить внимание, что законодатель в ч. 1 ст. 43 УК РФ, определяя, в чем заключается наказание, указывает на «лишение или ограничение прав и свобод этого лица». Использование в законе союза «или» в данном случае представляется неточным. Союз «или», как правило, употребляется при противопоставлении чего-либо или кого-либо, выражает необходимость выбора чего-нибудь одного, одного из двух, а союз «и» соединяет однородные члены предложения. Содержание наказания заключается не столько в лишении или ограничении прав и свобод определенного лица, сколько в лишении и ограничении его прав и свобод.
Так, в частности при исполнении (отбывании) даже уголовного наказания в виде штрафа осужденный как лишается, так и (а не «или») ограничивается определенных материальных благ.
Каким бы ни было уголовное наказание, оно всегда лишает и ограничивает осужденного определенного дозволенного поведения в той или иной сфере деятельности. В сферу дозволенного поведения, помимо субъективных прав, входят также правовые возможности, которые являются законными интересами личности.
Законными интересами, по мнению Н. В. Витрука, являются интересы личности, которые непосредственно не охватываются содержанием установленных законом прав и свобод, но подлежат защите со стороны социалистического государства, охраняются законом [59].
Г. Л. Минаков, рассматривая законные интересы лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы, и гарантии их реализации, указывал, что «по своей сущности законные интересы осужденного, лишенного свободы, как и субъективные права, обладают качествами правовой возможности, предоставленной осужденному и в определенной степени гарантированной государством. Но возможность, отраженная в законном интересе, по своей юридической силе совсем не та, которая заключена в субъективном праве и обеспечена юридической обязанностью администрации ИТУ. Поэтому необходимо различать возможность как дозволенность чего-либо, не обеспеченную конкретной обязанностью администрации ИТУ и носящую характер стремления, т. е. законный интерес осужденного, и возможность как дозволенность чего-либо, обеспеченную конкретной юридической обязанностью администрации ИТУ, т.е. субъективное право осужденного» [60].
Следует заметить, что в проекте основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик наказание определялось как «мера принуждения, применяемая от имени государства по приговору суда к лицу, признанному виновным в совершении преступления, и заключающаяся в предусмотренных законом лишении или ограничении прав и интересов осужденного» [61].
В условиях отбывания наказания осуществляется лишение и ограничение не только прав, обязанностей, но и законных интересов.
Например, при отбывании ограничения по военной службе осужденный лишится законного интереса быть представленным к повышению в должности и к присвоению воинского звания (ч. 1 ст. 143 УИК РФ).
Заметим также, что при отбывании уголовного наказания осужденный лишается и ограничивается не только в своих правах и законных интересах, но и в своих обязанностях.
Возникает парадокс, с одной стороны, наказание как кара должна лишать и ограничивать лицо в получении каких-либо благ, но, с другой стороны, наказание лишает и ограничивает лицо в выполнении своих обязанностей, т. е. наказание как бы уменьшает объем обязательных действий возложенных на лицо.
Например, осужденный при отбывании обязательных, исправительных работ, ограничения свободы, ареста или лишения свободы лишается обязанности исполнить свой конституционный долг по защите Отечества путем поступления на военную службу по призыву [62] (ч. 1 ст. 59 Конституции РФ), а при исполнении ограничения свободы осужденный ограничивается в полной мере исполнять конституционную обязанность по воспитанию своих детей (ч. 2 ст. 38 Конституции РФ).
Кроме того, содержание уголовного наказания, на наш взгляд, не ограничивается лишением и ограничением прав, законных интересов и обязанностей осужденного.
Во-первых, некоторые права, законные интересы и обязанности осужденного не лишаются и ограничиваются, а заменяются другими.
В русском языке термин «заменить» означает «взять, назначить, использовать взамен другого; прийти на смену кому-чему-нибудь» [63]. В. И. Даль определял слово «заменить» как «менять, обменивать, променивать, замещать, верстать, за(по)верстывать одно другим» [64].
Например, при отбывании лишения свободы законный интерес гражданина в улучшении своих условий проживания заменяется законным интересом на улучшение условий содержания в местах лишения свободы, изменение вида исправительного учреждения (ч. 4 ст. 58 УК РФ, ст. 78, ч. 2 ст. 120, ч. 2 ст. 122 УИК РФ и т. д.).
Во-вторых, отдельные права, законные интересы и обязанности осужденного не лишаются и ограничиваются, а дополняются.
Например, права осужденного к исправительным работам дополняется правом обращаться в суд с ходатайством о снижении размера удержаний из заработной платы осужденного в случае ухудшения его материального положения (ч. 7 ст. 44 УИК РФ).
Возникает очередной парадокс, с одной стороны, наказание как кара должна лишать и ограничивать лицо в получении каких-либо благ, но, с другой стороны, именно в результате наказания лицо приобретает возможность воздействовать на размер кары.
Следует заметить, что лишения и ограничения прав, обязанностей и законных интересов осужденного, составляющие содержание уголовного наказания предусмотрены нормами не только уголовного, но и уголовно-исполнительного законодательства, а также иных нормативно-правовых актов. Указанное обстоятельство противоречит ч. 1 ст. 43 УК РФ, согласно которой наказание заключается в предусмотренных настоящим кодексом лишении или ограничении прав и свобод этого лица. Законодатель не предусматривает возможность нормотворческого закрепления правоограничений, образующих содержание уголовного наказания, в иных, помимо УК РФ, источниках. Проблема «двойной» (т. е. установленной уголовным и исправительно-трудовым законодательством) кары, о которой писал еще в 1974 г. А. Е. Наташев [65], по настоящее время в принципе не решена.
Вместе с тем ряд авторов допускают возможность законодательного закрепления правоограничений не только в УК РФ, но и в Уголовно-исполнительном кодексе РФ.
Так, например, Е. В. Курочка предлагает в ч. 1 ст. 43 УК РФ указать, что «наказание применяется к лицу, совершившему преступление, и заключается в ограничении его прав и свобод предусмотренными настоящим и Уголовно-исполнительным кодексами лишениями» [66].
Отдельные авторы предлагали отличать правоограничения осужденных в зависимости от их целевой направленности.
Например, И. С. Ной считал, что «специфика правоспособности лица, отбывающего наказание в виде лишения свободы, состоит в том, что это лицо в связи с совершенным преступлением является субъектом двух видов правоотношений - уголовно-правового и исправительно-трудового… Заключенный как субъект уголовно-правовых отношений обязан понести кару за совершенное преступление. Карательная сторона наказания… самым непосредственным образом отражается и на правовом положении лишенного свободы. Исполнение лишения свободы связано с рядом серьезных правоограничений, носящих карательный характер. Выступая в другом качестве - в качестве субъекта исправительно-трудового правоотношения, заключенный также несет определенные обязанности, однако возложение этих обязанностей не продиктовано соображениями кары …. обязанности возлагаются на заключенных не с целью причинения им страданий, а лишь в интересах поддержания определенного порядка в местах лишения свободы и достижения задачи исправления и перевоспитания осужденных» [67].
Однако в действительности ряд правоограничений, содержащихся в уголовно-исполнительном процессуальном законодательстве, обладают значительным карательным содержанием и не столько направлены на обеспечение порядка исполнения (отбывания) наказания, сколько на причинение осужденным дополнительных страданий и соответственно должны быть закреплены прежде всего в УК РФ.
В связи с этим элементы, образующие содержание наказания, должны быть отражены только в материальном праве, точнее в УК РФ. При этом, заметим, что уголовно-исполнительное законодательство, предваряя установление порядка и условий отбывания того или иного вида уголовного наказания, может воспроизвести те или иные лишения, ограничения, замену и дополнения прав, законных интересов и обязанностей осужденных, входящие в содержание определенного вида уголовного наказания, но не устанавливать их самостоятельно.
Справедливо отмечал А. Е. Наташев, что «содержание любого вида уголовного наказания определяется исключительно уголовным законодательством и относится к предмету уголовного права. Это обусловлено соотношением задач уголовного и исправительно-трудового законодательства. Если первое определяет, в частности, какие общественно опасные деяния являются преступными и устанавливает наказания, то второе имеет своей задачей обеспечение исполнения уголовного наказания. Установление наказания, лишенного содержания, не имеет смысла. В свою очередь обеспечение исполнения наказания не может означать определение его содержания» [68].
Заключение
Выводы по работе можно сделать следующие:
.Уголовное наказание есть мера государственного принуждения, особенность которой состоит в том, что при исполнении наказания осуществляется специфическое воздействие на осужденного. Исполнение наказания, как правило, изменяет привычный режим жизни осужденного, его отношения с окружающими людьми, имеет определенные морально-психологические последствия. Уголовное наказание в УК характеризуется мерой принуждения, которая назначается от имени государства и только по приговору суда, и тем, что оно может быть применено только к лицу, признанному виновным в совершении преступления, и выражается в лишении или ограничении прав и свобод этого лица, предусмотренных только УК.
УК подчеркивает, что наказание применяется в первую очередь в целях восстановления социальной справедливости, а также в целях исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений. При назначении наказания судам следует соблюдать требование закона о строго индивидуальном подходе к назначению наказания.
В соответствии со ст. 6 УК наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливы, т.е. соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного.
В ст. 10 УИК указано, что Российская Федерация уважает и охраняет права, свободы и законные интересы осужденных, обеспечивает законность применения средств их исполнения, их правовую защиту и личную безопасность при исполнении наказаний.
Список использованных источников и литературы
Философский энциклопедический словарь. М.: ИНФРА-М, 1997. С. 444.
Курс советского уголовного права. Часть общая. Наказание. В 6 т. Т.3. М.: Наука, 1970. С. 27.
Наташев А. Е., Стручков Н. А. Основы теории исправительно-трудового права. М.: Юрид. лит., 1967. С. 17.
Наташев А. Е. Основные вопросы кодификации исправительно-трудово-го законодательства//Учен. зап. ВИЮН. 1962. № 14. С. 189.
Наташев А. Е. Советское исправительно-трудовое законодательство (основные вопросы теории и практики). М.: ВНИИ МВД СССР, 1975. С. 13.
Ременсон А. Л. Некоторые вопросы теории советского исправительно-трудового права// Советское государство и право. 1964. № 1. С. 93.
Шаргородский М. Д. Наказание, его цели и эффективность. Л.: Ленинград. ун-т, 1973. С.16; Шаргородский М. Д. Избранные работы по уголовному праву. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. С. 40.
Астемиров З. А. Уголовная ответственность и наказание несовершеннолетних (теоретическое введение в изучение спецкурса) Учеб. пособ. / Под ред. Н. А. Стручкова. М.: ВШ МВД СССР, 1970. С. 72.
Дуюнов В. К. Наказание в уголовном праве России - принуждение или кара? // Государство и право. 1997. № 11. С. 62.
Бородин С. В., Самошин П. И. Теоретические проблемы исполнения уголовного наказания. М.: Изд-во ВНИИ МВД СССР, 1978. С. 13;
Бышевский Ю. В., Марцев А. И. Наказание и его назначение: Учеб. пособие. Омск: ОВШМ МВД СССР, 1975. С. 9; Дементьев С. И., Дьяченко Р. А., Трахов А. И. Уголовное наказание: содержание, виды, назначение и исполнение. Краснодар: Изд-во Южного института менеджмента, 2000. С. 23 и др.
Кригер Г. А. Наказание и его применение / Отв. ред. В. Д. Меньшагин. М.: Юрид. лит., 1962. С. 6.
Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права. М.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1965. С. 174.
Уголовное право на современном этапе: Проблемы преступления и наказания. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1992. С. 471.
Ной С. И. Сущность и функции уголовного наказания в советском государстве. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1962. С. 37.
Ной С. И.Вопросы теории наказания в советском уголовном праве (Понятие и цели наказания): Автореф. дисс… докт. юрид. наук. Ленинград: Ленинградский государственный университет им. А. А. Жданова, 1963. С. 22.
Никонов В. А. Уголовное наказание и его общепредупредительное воздействие на преступность: Учеб. пособие. Тюмень: ВШ МВД РФ (России), 1992. С. 11. Об этом же см.: Никонов В. А. Эффективность общепредупредительного воздействия уголовного наказания (теоретико-методологическое исследование). М.-Тюмень: Академия МВД РФ, Высшая школа МВД РФ, 1994. С. 13 - 14.
Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях. М.: ЭКСМОС, 2002. С. 8.
Годило Н. Н., Суворов Д. Д. Назначение наказания по уголовному праву России / Под ред. М. Т. Тащилина. Пятигорск, 2004. С. 39.
Бородин С. В., Самошин П. И. Теоретические проблемы исполнения уголовного наказания. М.: ВНИИ МВД СССР, 1978. С. 15.
Краткая философская энциклопедия. М.: Прогресс-Энциклопедия, 1994. С. 422.
Наташев А. Е. Неприемлемость «прогрессивной системы» отбывания лишения свободы //Проблемы развития советского исправительно-трудового законодательства. Саратов, 1961. С. 246 - 247.
Ременсон А. Л. Некоторые вопросы теории советского исправительно-трудового права // Советское государство и право. 1964. № 1. С. 93 - 94.
Саркисова Э. А. Роль наказания в предупреждении преступлений. Мн.: Навука i тэхнiка, 1990. С. 12.
Наташев А. Е., Стручков Н. А. Основы теории исправительно-трудового права. М.: Юрид. лит., 1967. С. 22.
Стручков Н. А. Уголовная ответственность и ее реализация в борьбе с преступностью. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1978. С. 57.
Ной И. С. Вопросы теории наказания в советском уголовном праве. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1962. С. 26 - 27.
Загородников Н. И. Советская уголовная политика и деятельность органов внутренних дел: Учебное пособие. М.: МВШМ МВД СССР, 1979. С. 61.
Карпец И. И. Наказание. Социальные, правовые и криминологические проблемы. М.: Юрид. лит., 1973. С. 63, 65.
Полубинская С. В. Цели уголовного наказания. М.: Наука, 1990. С. 8.
Курс российского уголовного права. Общая часть / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А.. Наумова. М.: Спарк, 2001. С. 494 - 497.
Никифоров Б. С, Шляпочников А. С. Некоторые проблемы дальнейшего развития советского уголовного права в свете Программы КПСС // Советское государство и право. 1962. № 2. С. 62.
Шаргородский М. Д. Наказание, его цели и эффективность. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1973. С. 40; Шаргородский М. Д. Избранные работы по уголовному праву. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. С. 268.
Уголовное право на современном этапе: Проблемы преступления и наказания. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1992. С. 474 - 475.
Бородин С. В., Самошин П. И. Теоретические проблемы исполнения уголовного наказания. М.: Изд-во ВНИИ МВД СССР, 1978. С. 18.
Ной И. С. Вопросы теории наказания в советском уголовном праве (Понятие и цели наказания): Автореф. дисс… докт. юрид. наук. Ленинград: Ленинградский государственный университет им. А. А. Жданова, 1963. С. 25.
Наумов А. В. Российское уголовное право. 2-е изд. перераб. и доп. М.: БЕК, 1999. C. 380.
Курс уголовного права. Общая часть. Учение о наказании: Учебник для вузов / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой, И. М. Тяжковой. М.: Зерцало, 1999. Т. 2. С. 12.
Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. Ю. И. Скуратова, В. М. Лебедева. М.: ИНФРА-М-НОРМА, 1999. С. 93.
Уголовное право. Общая и Особенная части: Учебник для вузов / Под ред. М. П. Журавлева и С. И. Никулина. М.: Норма, 2004. С. 188.
Кибальник А. Г., Соломоненко И. Г. Практический курс уголовного права России. Ставрополь: Ставропольсервисшкола, 2001. С. 137.
Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Под ред. А. И. Рарога. 2-е изд. М.: Институт международного права и экономики им. А. С. Грибоедова, 1998. С. 207.
Бышевский Ю. В., Марцев А. И. Наказание и его назначение: Учеб. пособие. Омск: ОВШМ МВД СССР, 1975. С. 9.
Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов / Отв. ред. И. Я. Ко-заченко, З. А. Незнамова. М.: НОРМА-ИНФРА-М, 1999. С. 314; Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов / Отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова. 3-е изд., изм. и доп. М.: Норма, 2004. С. 315.
Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов / Отв. ред. И. Я. Ко-заченко, З. А. Незнамова. 3-е изд., изм. и доп. М.: Норма, 2004. С. 316.
Стручков Н. А. Проблемы науки исправительно-трудового права в свете нового исправительно-трудового законодательства. М.: ВШ МВД СССР, 1972. С. 151.
Ременсон А. Л. Теоретические вопросы исполнения лишения свободы и перевоспитания заключенных: Автореф. дис… докт. юрид. наук. Томск, 1965. С. 33.
Курганов С. И. К вопросу о целях наказания // Реализация положений нового законодательства в сфере исполнения уголовных наказаний: Сб. науч. трудов. М.: ВНИИ МВД России, 1995. С. 15.
См.: ч.1 ст. 43 УК РФ.
Стручков Н. А. Курс исправительно-трудового права. Проблемы общей части. М.: Юрид. лит., 1984. С. 25.
Байдоков Г. П. Исправление и перевоспитание осужденных и другие цели исполнения уголовного наказания // Исполнение наказаний и социальная адаптация освобожденных: Сб. науч. тр. М.: ВНИИ МВД СССР, 1990. С. 17.
Курганов С. И. Указ. соч. С. 15.
Там же. С. 15.
Ожегов С. И., Шведов Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. 4-е изд., доп. М.: Азбуковник, 1999. С. 577.
Там же. С. 704.
Теория государства и права: Учебник. Издание 3-е, расширен. и доп. / Под ред. М. Н. Марченко. М.: Зерцало-М, 2002. С. 314.
Витрук Н. В. Правовой статус личности в СССР. М.: Юрид. лит., 1985. С. 9 - 10.
Теория государства и права: Учебник для вузов / Под ред. В. М. Корельс-кого, В. Д. Перевалова. 2-е изд., изм. и доп. М.: НОРМА, 2001. С. 540.
Витрук Н. В. Указ. соч. С.11.
Минаков Г. Л. Права и законные интересы лиц, отбывающих наказание в виде лишения свободы, и гарантии их реализации: Учебное пособие. М.: Академия МВД РФ, 1993. С. 8.
Цит. по: Саркисова Э. А. Роль наказания в предупреждении преступлений. Мн.: Навука I тэхнiка, 1990. С. 11 - 12.
Новое в военном законодательстве Российской Федерации (сборник документов). М.: Омега-Л, 2004. С. 43.
Ожегов С. И., Шведов Н. Ю. Указ. соч. С. 211.
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: Современное написание: В 4 т. Т. 1. А-З. М.: Изд-во АСТ; Изд-во Астрель, 2001. С. 995.
Наташев А. Е. Содержание наказания и режим его отбывания // Труды Всесоюзного научно-исследовательского института МВД СССР. № 30. М.: ВНИИ МВД СССР, 1974. С. 11.
Курочка Е. В. Проблемы наказания в уголовном праве России: Дисс… канд. юрид. наук: 12.00.08. Саратов, 2000. С. 39.
Ной И. С. Вопросы теории наказания в советском уголовном праве (Понятие и цели наказания): Автореф. дисс… докт. юрид. наук. Ленинград: Ленинградский государственный университет им. А. А. Жданова, 1963. С. 30-31.
Наташев А. Е. Содержание наказания и режим его отбывания // Труды Всесоюзного научно-исследовательского института МВД СССР. № 30. М.: ВНИИ МВД СССР, 1974. С. 12.