Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, если они совершены организованной группой либо повлекли по неосторожности смерть человека или иные тяжкие последствия, - наказываются лишением свободы на срок от десяти до двадцати лет.
Проблема политического террора относится к числу наименее изученных в отечественной историографии; до настоящего времени нет ни одной обобщающей работы. Такое положение вещей сложилось не только из-за трудности самой проблемы, но и, в первую очередь, из-за невозможности для историков в течении нескольких десятилетий сколько-нибудь серьезно и объективно заниматься ее изучением. Архивный материал был почти недоступен, а интерпретации диктовались предписанными сверху жесткими рамками.
Отечественные историки к теме терроризма стали обращаться лишь в сравнительно недавнее время, проблема неоднократно затрагивалась в работах, посвященных истории российского революционного движения. В трудах советских историков народничества рассматривалась конкретная история революционных организаций, их идеология и практическая деятельность и т. д. Разумеется. Многие работы несли на себе печать времени, а их авторы были поставлены в жесткие идеологические рамки.
Русский революционный терроризм начала века, был практически «не замечен» советской историографией. Но, впрочем, это и неудивительно. Признать крупную роль терроризма в политической жизни страны означало «преувеличить» значение «мелкобуржуазных» партий или, что было еще «хуже», указать на причастность к терроризму большевиков, официально индивидуальный террор отвергавших.».
Условно отечественную историографию революционного терроризма в России можно разделить на четыре периода:
Первый период - со второй половины 1910-х по начало 1930-х гг., когда современники, очевидцы и непосредственные участники событий пытались осмыслить терроризм как явление, собрать и проанализировать доступные документы и свидетельства. В эти же годы продолжало создаваться немало мемуарной литературы.
Второй период историографии приходится на середину 1930-х - конец 1950-х гг. - время наибольшего идеологического давления на гуманитарное знание в целом. Отечественные историки тогда не имели возможности объективно изучать деятельность партий, выступавших в начале XX века на политической сцене в качестве оппонентов большевистской партии. Тем более запретной темой был индивидуальный политический терроризм, изучение которого в контексте политической реальности Советского государства зачастую вызывало у руководителей идеологического аппарата необоснованное мнение о пропаганде методов, которые могли бы быть направлены на борьбу с существующим режимом.
Третий период историографии условно можно обозначить серединой 1960-х - серединой 1980-х гг. В это время было продолжено изучение политического терроризма как немаловажного фактора новейшей истории на основе доступных документов.
Четвертый период историографии начинается с конца 1980-х гг. Он характеризуется, прежде всего, вовлечением новых многочисленных исторических источников в процесс исследования, а также идейной свободы авторов, как при определении проблем, так и по их оценке.
Так что борьба правоохранительных органов России с терроризмом имеет не только давнюю историю, но и немало неизвестных страниц.
Глава 1. Терроризм и политические партии
§1 Истоки русского терроризма
«Мы изучали историю Запада, и это изучение не прошло для нас даром; мы будем последовательнее не только великих революционеров 92 года, мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка приходится пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами в 90-х годах». «Скоро, скоро наступит день, когда мы распустим великое знамя будущего, знамя красное и с громким криком «да здравствует социальная и демократическая республика русская!» двинемся на Зимний дворец истреблять живущих там. Может случиться, что все дело кончится одним истреблением императорской фамилии, т.е. какой-нибудь сотни, другой людей…».
Крамольные мысли пришли в голову студента Московского университета Петра Зайчневского, когда он находился в камере Тверской полицейской части весной 1862 года. Юношеский максимализм автора прокламации «Молодая Россия» на долгие годы определил жизненную тактику значительной части населения Российского государства и наметил пути решения вопроса о самодержавной власти.
Плодами мыслей одного юного революционера активно воспользовался - Н.А. Ишутин. План террористического акта против царствующей особы вынашивался в его организации. Исполнить акт насилия должен был член очень хорошо законспирированной группы, носящей глубоко символическое название «Ад». План теракта претворил в жизнь двоюродный брат Ишутина Д.В. Каракозов, стрелявший 4 апреля 1866 года в Александра II.
Давая показания в следственной комиссии, Ишутин признавался, что одной из задач членов «Ада» являлось: «находиться во всех губерниях и должны знать о настроении крестьян и лиц, которыми крестьяне недовольны, убивать или отравлять таких лиц, а потом печатать прокламации с объяснением, за что убито лицо». Таким образом, «систематический» терроризм с использованием СМИ зародился уже в чреве организации Н.А. Ишутина - И.А. Худякова.
«Первые террористы не ставили целью - истребление, физическое уничтожение объектов своих покушений. Для них сам звук выстрела важнее этих его последствий, ведь главное здесь - привлечь внимание общества, пробудить его активность, явственно, ощутимо выразить протест».
Тем не менее, к началу 80-х годов терроризм становится обычным приемом борьбы русских революционеров, потому что, начинают признавать его единственно возможным и эффективным способом борьбы.
«Народная воля», благодаря серии покушений на императора, завершившихся цареубийством 1 марта 1881 г., вошла в историю, как террористическая организация, хотя ни в программных документах, ни в практической деятельности «Народной воли терроризм не занимал центрального места. Все последующие русские террористы принимали народовольческий опыт за точку отсчета и отталкивались от него в своей борьбе.
После распада «Народной воли» идея террористической борьбы прочно вошла в сознание русских революционеров. От нее не отказались ни «южнорусские» народовольцы (организация Б.Д. Оржиха - В.Г. Богораза), ни члены группы П.Я. Шевырева - А.И. Ульянова, которых Богораз назвал «эпилогом «Народной воли». Понимая пропагандистский эффект терроризма А. Ульянов предлагал децентрализовать терроризм, направляя его в провинцию. Возможно, как раз и нежелание децентрализации террора привело «Народную волю» к разрушению.
В переходе народников от пропаганды к терроризму в конце произошел в 70-х годах. Косвенно это подтверждают сходные высказывания видных идеологов российского революционного движения Г.В. Плеханова и его постоянного оппонента Л.А. Тихомирова. Плеханов писал, что в переходе к терроризму сыграла главную роль не невозможность работы в деревне, а настроение революционеров.
Еще определеннее высказался Тихомиров: «Террор… в глубине своего психологического основания вытекал, вовсе не из какого-нибудь расчета и не для каких-нибудь целей… Люди чуть не с пеленок, всеми помыслами, всеми страстями, были выработаны для революции. А между тем никакой революции нигде не происходит, не на чем бунтовать, не с кем, никто не хочет. Некоторое время можно было ждать, пропагандировать, агитировать призывать, но, наконец, все-таки никто не желает восставать. Что делать? Ждать? Смириться? Но это значило бы сознаться перед собой в ложности своих взглядов, сознаться, что «существующий строй» имеет весьма глубокие корни, а «революций» никаких, или очень мало… Оставалось одно - единоличный бунт… оставалось действовать в одиночку, с группой товарищей, а стало быть - против лица же… В основной подкладке это просто был единственный способ начать революцию, то есть показать себе, будто бы она действительно начинается, будто бы собственные толки о ней - не пустые фразы».
После ареста «вторых первомартовцев» (группа П.Я. Шевырева - А.И. Ульянова) терроризм в России почти на пятнадцать лет стал делом чистой теории или полицейских экспериментов. Однако эта теория разрабатывалась очень активно.
§2. Терроризм и социалисты-революционеры
В конце 1901 - начале 1902 годов «южные» и «северные» социалисты-революционеры объединились. К ним примкнули несколько небольших групп народовольческого толка. В результате образовалась единая партия социалистов-революционеров (ПСР). Партия эсеров после выстрела Карповича решила начинать террористическую борьбу до «официального определения ее задач и места в партийной деятельности. Здесь крылись две причины психологического порядка:
) революционеры высокого уровня ждать не могли.
) революционеры низкого уровня остерегались неудач, которые могли бы скомпрометировать только что созданную партию и поэтому решили принять партийную ответственность только за успешные теракты. Поэтому, по сути партийная Боевая организация считалась всего лишь инициативной группой, которая должна была доказать свою боеспособность.
Ждать пришлось не долго. Через три месяца, 2 апреля 1902 г. член Боевой организации С.В. Балмашев застрелил министра внутренних дел Д.С. Сипягина. После успешного убийства ненавистного революционерам всех мастей министра, В. М. Чернов при участии Г.А. Гершуни написал статью «Террористический элемент в нашей программе», официально признав терроризм партийным оружием, правда, с оговоркой, что это средство революционной борьбы не главное в деятельности ПСР. Но впоследствии Чернов признался, что та статья (Террористический элемент… - А.М.) была опубликована с определенной целью, а именно: «предотвратить распадение еще слабых партийных элементов, часть которых не признавала индивидуальный террор как метод, форму политической борьбы» .
Но, энергичные личности состояли не только в ПСР, но и в других партиях, хотя, и в меньших количествах. Поскольку эсеры официально не объявляли террористическую войну, то «… Социал-демократы, ошеломленные успехом эсеров, не нашли ничего умнее, чем оспорить партийную принадлежность Балмашева, заявляя, что он был «просто» студентом, выразившим своими выстрелами протест против политики правительства. Вскоре Балмашев был казнен, а партийные «товарищи» продолжали дурно пахнущую дискуссию о том, кому принадлежит свежий труп». Эсеровские революционеры неверно просчитали повышение энергетического заряда своей деятельности, учитывая агитационную сторону терактов. По словам Чернова они: «будоражат всех, будят самых сонных, самых индифферрентных обывателей, …заставляют людей задумываться над многими вещами, о которых раньше им ничего не приходило в голову - словом, заставляют их политически мыслить хотя бы против их воли. Если обвинительный акт Сипягину в обычное время был бы прочитан тысячами людей, то после террористического факта он будет прочитан десяткам тысяч, а стоустая молва распространит его влияние на сотни тысяч, на миллионы».
Но «бомбистам» и этого было мало. В.М. Чернов вспоминал, что Гершуни, приехав заграницу, объяснил неудачу покушения на харьковского губернатора кн. Оболенского следующим образом: «очень просто, пора и нам сказать, как когда-то народовольцам: мало веры в револьверы. Дайте мне хорошие бомбы, - и каждый месяц народу будем подавать на разговенье по жареному министру».
И бомбы пошли в ход. Число эсеровских терактов велико, но убийство министра внутренних дел В.К. Плеве (Е.С. Созонов) и великого князя Сергея Александровича (И. Каляев) стало кульминацией эсеровского терроризма.
С 1908 года началась деградация и закат эсеровского террора. «Терроризм был одним из важнейших компонентов революции; сбылись пожелания эсеровских теоретиков о соединении терроризма с массовым движением. Однако именно это соединение положило начало деградации террора, и если успешные теракты кануна и начала революции подняли авторитет партии на невиданную высоту, то вскоре выяснилось, что джин терроризма отказывается слушаться своих «хозяев», да к тому же производит на общество все более отталкивающее впечатление. Высшие успехи эсеровского терроризма одновременно знаменовали начало его разложения».
За все годы существования БО ПСР (1901 - 1911 гг.) в ее состав входило 91 человек. В нее входило 72 мужчины и 19 женщин.
Сословное происхождение членов БО было следующим: 20 лиц было дворянами, 6 - почетными гражданами, 6 - детьми священников, 13 - детьми купцов, 37 - мещанами и 9 - крестьянами. Цифры позволяют говорить о том, что в БО входили социально активные элементы каждого сословия, то есть почти всех социальных слоев населения Российской империи.
Образовательный уровень членов БО выглядит так: 9 человек имели высшее образование, 41 - незаконченное высшее, 32 - среднее, и 9 - начальное. Статистические данные выявляют достаточно высокую пропорцию образованных лиц, принявших участие в террористической борьбе, проводимой БО ПСР.
Возраст лиц, вступавших в БО, был таковым: 3 человека вошли в состав БО в возрасте от 50 до 60 лет, 1 - от 40 до 50 лет, 16 - от 30 до 40, 66 - от 20 до 30 и 5 - до 20 лет. На основании приведенных цифр можно констатировать, что в начале XX века в БО рекрутировались в подавляющем большинстве представители нового поколения террористов, а процент лиц, принявших участие еще в народовольческом движении, был в БО сравнительно невысок.
Национальный состав БО за весь период ее существования сложился следующим образом: 60 русских, 24 еврея, 4 поляка, 2 украинца и 1 латыш. Эти данные, несомненно, указывают на то, что основной костяк БО составляли представители самой многочисленной и коренной нации Российской империи - русской.
§3. Терроризм и социал-демократия
Всю свою деятельность социал-демократы строили на учении К. Маркса. Это направление революционного движения, в сущности, было наиболее теоретическим. В соответствии с марксистским учением о классовой борьбе и роли личности в истории лидеры эсдеков не могли уделять терроризму первостепенного значения. Однако ни Маркс, ни Энгельс не отрицали, терроризм как средство революционной борьбы вообще, и в то же время лидеры эсдеков были воспитаны на борьбе народовольцев. Наличие огромного уровня жизненной энергии у народовольцев так поразило Энгельса, что он даже запел дифирамбы террористам: «политическое убийство в России единственное средство, которым располагают умные, смелые и уважающие себя люди для защиты против агентов неслыханно деспотического режима».
В письме к В.И. Засулич от 23 апреля 1885 года, когда еще ничего не предвещало революционного кризиса в России, он писал: «революция должна разразиться в течение определенного времени; она может разразиться каждый день. В этих условиях страна подобна заряженной мине, к которой остается только поднести фитиль. Особенно - с 13 марта (имеется ввиду цареубийство 1 марта 1881 г. ). Это один из исключительных случаев, когда горсточка людей может сделать революцию, которую затем уже будет невозможно укротить» .
Поэтому первые русские марксисты, естественно не стыдились признавать терроризм одним из способов революционной борьбы. Некоторое отступление от этих принципов произошло чуть позже под влиянием противоречивого отношения к терроризму «учителя» Г.В. Плеханова. Один из основателей группы «Освобождение труда», П.Б. Аксельрод, относился к терроризму несколько лучше, чем Г.В. Плеханов. При этом он особо выделял взгляды А. И. Желябова. Наличие у народовольцев высокого уровня революционности подтверждает его высказывание: «…авангард отважных борцов… неустрашимых и полных непоколебимой энергии» .
В конце 1880 - 1890-х годов происходило политическое и идейное самоопределение В.И. Ленина. Он не мог отрицательно относится к народовольцам, особенно в начале своего революционного пути, тем более что членом народовольческой организации «Молодая Россия» был его старший брат Александр, казненный за покушение на Александра III. Безупречная организация и революционный темперамент народовольцев пленили молодого В.И. Ульянова-Ленина.
«Многие из них, - писал он о революционерах своего поколения, - начинали революционно мыслить как народовольцы. Почти все в ранней юности преклонялись перед героями террора». Конечно же, он имел ввиду и себя. При этом я склонен подвергнуть сомнению подлинность слов Ленина о «другом пути». Впервые эти слова были обнародованы в воспоминаниях М.И. Ульяновой и опубликованы уже после смерти В.И. Ленина. Ни в сочинениях самого В.И. Ленина, ни в других источниках того периода о клятве семнадцатилетнего Володи Ульянова, никак не связанного в то время с революционным движением нигде кроме как в указанных воспоминаниях не упоминается. Вызывает сомнение и тот факт, что в 1887 г. (год казни А. Ульянова) Маняше Ульяновой было всего девять лет. Вряд ли девятилетняя девочка могла запомнить и запомнить на долгие годы непонятные слова старшего брата, да еще в те трагичные и психологически тяжелые траурные дни. русский терроризм революционный политический
В то же время Ленин в конце 1880-х - начале 1890-х годов был участником народовольческих кружков. Это показывает, что в революцию Ленин пошел, дабы отомстить за смерть горячо любимого им старшего брата. Причем пошел Володя Ульянов «тем же путем», что и его брат Александр. Таким образом, молодой и энергичный В.И. Ульянов - Ленин не мог, да по всей вероятности и не хотел отрицать действенный метод терроризма. Подтверждением этого можно считать копию с одного из ленинских текстов, снятую известным историком С.Г. Сватиковым и обнаруженную в архиве Гуверского института, удостоверяющую его участие в одной из народовольческих организаций.
Следует заметить, что отношение Ленина к терроризму принципиально не отличалось от позиции большинства лидеров российской социал-демократии. В своей известной статье «С чего начать?» он писал: «Принципиально мы никогда не отказывались и не можем отказаться от террора. Это - одно из военных действий, которое может быть вполне пригодно и даже необходимо в известный момент сражения, при известном состоянии войска и при известных условиях».
Начало нового века ознаменовалось нарастанием революционного кризиса. Террористические акты П.В. Карповича, Н.П. Боголепова, а затем С.В. Балмашева вызвали одобрение в различных слоях общества, в том числе и в рядах социал-демократов. Е.О. Зеленский предлагал соединить народовольческие методы с социал-демократическими теориями и организационными принципами. «Террор не может не усилить движения, - писал Зеленский, - уже потому, что он - застрельщик политической борьбы, яркий симптом начала конца. Он является затем, чтобы бросить искру в уже собранный и сложенный горючий материал». Сама же В.И. Засулич считала что, на данном этапе терроризм не имеет смысла, так как в России не было в тот момент социальных сил, способных использовать дезорганизацию и перестановки в правительстве, вызванные террористами. По ее мнению единственная польза, которую приносят террористы, заключается в том, что они демонстрируют зависимость всех законов и учреждений в России по-прежнему от узкого круга лиц, находящихся у власти и, в конечном счете, от одного человека.
Ее взгляды стали разделять и лидеры русской социал-демократии. Местные партийные организации относились к терроризму более лояльно, с сочувствием к террористам и одобрением эсеровских терактов. Напряжение между ними нарастало. Это очень хорошо заметно, если сравнить тексты, печатавшиеся в «Искре» и «Заре» с еженедельными бюллетенями, издававшимися в качестве приложения к ним. В бюллетенях отражались наиболее интересные события, которые произошли в русском революционном движении за неделю, печатались письма с мест и т. п. Они отражали чувства и настроения рядовых участников движения или же социал-демократов среднего звена больше, чем партийных теоретиков.
Разногласия становились настолько отчетливыми, что даже явственно встала угроза раскола социал-демократической партии именно из за вопроса об отношении к терроризму.
В опубликованной в феврале 1905 г. статье В.И. Ленина «О боевом соглашении для восстания», была высказана идея о новой роли терроризма в новых условиях и необходимости соглашения с партией социалистов-революционеров. «Интеллигентский террор и массовое рабочее движение были разрознены и этой разрозненностью лишены должной силы. Как раз это говорила всегда революционная социал-демократия». «Боевое единение социал-демократической партии… с партией соц. - рев. могло бы оказаться одним из средств, облегчающих такое решение. Такое единение будет тем осуществимее, … чем решительнее пойдут соц.-рев. по пути, намечаемому ими самими в следующих словах: «пусть растет и крепнет это начавшиеся слияние революционного терроризма и массового движения, пусть масса скорее сможет выступить во всеоружии террористических средств борьбы!» .
Заключить официальное соглашение с эсерами у большевиков и меньшевиков не получилось. Но то, чего не смогли сделать на бумаге партийные лидеры, не деле на местах осуществляли ревлюционеры-практики. И революционная боевая практика эсдеков часто ничем не отличалась от эсеровской и даже анархистской. Действия боевых дружин или отдельных боевиков-эсдеков выражались в тех же нападениях на тюрьмы и полицейские участки, убийствах агентов полиции и наиболее ненавистных представителей администрации и карательных органов и даже неугодных директоров заводов и даже инженеров.
Боевики различных партий очень тесно сотрудничали друг с другом. В качестве такого сотрудничества можно привести пример, когда бомбы, которыми максималисты взорвали дачу П.А. Столыпина, были изготовлены в динамитной мастерской большевистской Боевой технической группы. «Военно-техническое бюро, - вспоминал Г.А. Алексинский, в то время видный большевик, близкий к Ленину, - главным техником которого был «Дмитрий Сергеевич» (Грожан) и которому много помогал Красин, оказывало, по-видимому, услуги и не соц. - демократическим организациям. После покушения эсеров на Столыпина, при помощи портфеля со взрывчатым веществом, «Дмитрий Сергеевич» однажды похвастался: «портфель был эсеровский, а начинка наша»».
Таким образом, выпускалась энергия индивидуумов с пониженным образовательным уровнем.
§4. Терроризм и анархисты
Анархистские взгляды были широко распространены среди русских революционеров-народников еще в 70-е годы XIX века. Бакунинские идеи были одними из самых влиятельных. Однако как самостоятельное общественно-политическое движение анархизм в России оформился только в начале XX века. В России первые анархистские группы были созданы в 1903 г., а в 1907 г., на который приходится пик анархистского движения, деятельность этих групп была отмечена в 3/4 губерний и областей России. Анархистские группы были сравнительно немногочисленны - «активистов» приблизительно насчитывалось 5 - 7 тысяч человек. Однако шума они наделали много. «По мнению американского историка Анны Гейфман, большая часть среди 17 тыс. жертв террористических актов начала века находится «на совести» анархистов, несмотря на то, что по численности они не шли ни в какое сравнение с эсерами или социал-демократами.
Анархистский терроризм представляет собой самостоятельную разновидность этого способа борьбы и основывается, по указанным выше причинам, на других принципах, нежели терроризм политический. В его основе лежит примитивная идея отрицания всякой государственной власти и идея «пропаганды действием». «Исходя из того, что печатная пропаганда недоступна большинству рабочих и крестьян по той причине, что они просто неграмотны, полагалось, что боевой акт привлечет их внимание, заставит их мыслить. Если даже сам по себе он закончится неудачей, то идея, ради которой он совершен, проникнет в массы, будет жить в глазах и лицах людей, которые кричали от восторга во время его осуществления».
Первая статья, подводящая теоретическую основу под анархистский терроризм в России XX века, принадлежала перу Г.И. Гогелия и появилась на страницах «Хлеба и воли». В ней говорилось, что терроризму хлебовольцы не придают первенствующего значения, отмечалось, что «террор является неизбежным атрибутом революционного периода до и во время революции». С точки зрения редакции, Россия переживала как раз такой исторический момент. Предпочтение хлебовольцы отдавали массовому терроризму, но и в индивидуальном видели несомненный революционный смысл. Индивидуальный теракт мог иметь «троякое значение: как мщение, как пропаганда и как «изъятие из обращения» особенно жестоких и «талантливых» представителей реакции» .
«Хлебовольческое» направление оставалось господствующим в российском анархизме до начала революции 1905-1907 гг. Затем российский анархизм «расслаивается» на несколько течений; движение идет в основном в сторону радикализации его методов. Ультрарадикализм отличал группу «Безначалие», образовавшуюся в Париже весной 1905 г. «Безначальцы» (лидеры - Бидбей (С.М.Романов, Н.В.Дивногорский) выпустили несколько номеров «Листка группы "Безначалие" и ряд прокламаций. Они отрицали тред-юнионизм, синдикализм и парламентаризм; призывали к бунтарству, разжиганию «беспощадной гражданской войны», созданию «вольных боевых дружин» и экспроприациям; «безначальцы» отрицательно относились к «современному русскому демократическому движению», считая, что оно лишь отвлекает пролетариат от борьбы за его собственные интересы. Универсальным средством борьбы «безначальцы» считали терроризм, призывая к применению его самых крайних форм. В некоторых прокламациях родственных «безначальцам» анархистских групп рекомендовались «массовые убийства, поджоги, грабежи». Торжество анархии ожидалось после того, как «всех наших живодеров поджогами и оглоблями со свету сживем».
«Чернознаменское» течение в анархизме, получившее свое название по одноименному журналу, вышедшему в декабре 1905 г., взяло на вооружение тактику «безмотивного» террора. На страницах журнала «Бунтарь», ставшего литературным выразителем идей чернознаменцев, эта тактика обосновывалась следующим образом: «Вскрыть и обнажить грубый буржуазно-демократический обман, проявить протест, сказать сильно и ярко свое анархистское слово можно только рядом крупных антибуржуазных "безмотивных" актов. Анархисты должны направить свои террористические удары на буржуазию не только за ту или иную частичную, конкретную вину ее перед пролетариатом; надо разить буржуа, как представителей и цвет буржуазного общества. Пусть вечная угроза смерти, как страшное напоминание о "вечной вине", висит над буржуа каждый миг, каждый час его существования. Пусть не будет среди них "невиновных". Да не знают они покоя. "Безмотивные" антибуржуазные акты внесут смятение и хаос в лагерь буржуазии, быть может хоть "на миг" отвлекут внимание масс от демократических лозунгов, раскроют перед ними новые и яркие горизонты истинно классовой борьбы и, наконец, подымут падающую энергию групп, углубят и расширят их кругозор...».
Появление чернознаменства и «безмотивного» террора как главного средства его борьбы против существующего строя анонимный автор связывал с кризисом в анархистском движении, потерей местными группами общероссийских перспектив, увлечением их политическим террором, который играет на руку демократии, в то время как акты экономического террора «чересчур редки, бледны и мелки»! Возможно, наиболее образно и ярко основную «парадигму» безмотивного террора сформулировал одесский анархист Ушеров: «Достаточно увидеть на человеке белые перчатки, чтобы признать в нем врага, достойного смерти... Ибо, видите ли, виноват не какой-то объективный строй общества, а каждый индивидуум, поддерживающий этот строй и пользующийся им в свою пользу».
Слова у «безмотивников» с делом не расходились. Ими были осуществлены, как уже упоминалось, взрывы в кафе Либмана в Одессе и ресторане «Бристоль» в Варшаве; на съезде в Кишиневе в январе 1906 г. было решено взорвать съезд горнопромышленников, однако в связи с массовыми арестами анархистов это намерение осуществить не удалось. Планировалось также взорвать поезд, в котором должны были находиться крупные чиновники управления одной из железных дорог; однако террористы опоздали к поезду с чиновниками и один из них с досады бросил бомбу в вагон первого класса, где «невиновных» с анархистской точки зрения быть не могло. Кстати, террорист сам был ранен при взрыве, задержан полицией; из больницы, где он содержался под стражей, его освободили товарищи-анархисты; однако вскоре полиция вышла на след террориста, при попытке задержания тот открыл стрельбу, убил нескольких казаков и последней пулей покончил с собой.
Несколько отличных от «безмотивников» взглядов на террор придерживалась другая фракция чернознаменцев - «коммунары». Они, также будучи сторонниками «безмотивного» террора, не верили в эффективность индивидуального терроризма, полагая, что отдельные теракты потонут в «колоссально-огромной демократической волне». Они считали более эффективным захват какого-либо города с целью создания там коммуны. Это позволило бы «на громадном фоне демократии создать хотя бы одну враждебную всей картине точку...» Можно представить, что «эксплуататорам» пришлось бы в такой «точке» несладко. Однако группа, собиравшаяся осуществить этот «массовый анархический акт» была арестована прежде, чем попыталась претворить идею в жизнь.
Против тактики «безмотивного» террора выступили анархо-синдикалисты; особенно активно проблема терроризма обсуждалась на страницах «Буревестника», давшего название одной из наиболее влиятельных синдикалистских групп.
Практически все анархистские течения признавали террористическую тактику и обосновывали ее тем или иным, нередко, довольно схожим образом. Особенностью анархистских террористических теорий было то, что это были «идеи прямого действия». Как точно подметил И. Генкин, « для психологии анархистов, по крайней мере, большинства их, любопытно… отсутствие расхождения между словом и делом, а также отсутствие границ между, если можно так выразиться, «властью» законодательной и исполнительной. Если, напр., кто-нибудь теоретически признавал террор и экспроприации, то он же сам и участвовал в их совершении, какой бы высокий «ранг» он ни занимал среди членов группы, - черта, которую не всегда отметишь в отношении социалистов».
Партия анархистов образовалась чуть позже, чем остальные революционные партии в России. Весь российский электорат был уже поделен между эсерами (крестьянство) и эсдеками (пролетариат), поэтому анархистам пришлось выбирать собственный путь. А поскольку в этой партии оказались с высоким уровнем напряжения, но с меньшим образовательным уровнем, то и уровень революционного мировоззрения оказался отличным от мировоззрения других партий.
Бидбей, Дивногорский, Стрига (В. Лапидус) и другие анархистские лидеры нового поколения сами шли на самые рискованные, смертельно опасные предприятия; для многих из них это закончилось гибелью на эшафоте, в тюрьме или от взрывов самодельных бомб. Именно тяга к непосредственному действию, обусловленная высоким напряжением, революционный темперамент определял приход немалого числа революционеров, поначалу примыкавших к социал-демократам или эсерам, к анархизму.
Глава 2. Терроризм и государство
§1. Терроризм и государственный аппарат
Мощным катализатором освободительного движения в России стали преобразования 60-х годов XIX в. и, прежде всего - «дарование крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей». «Облагодетельствованные» крестьяне ответили на объявление «царской милости» взрывом возмущения весной 1861 г. Для политической полиции это беспокойное время обернулось серьезными проблемами. К тому же, ей предстояло разобраться, что представляет собой этот новый потенциальный противник, каковы условия его существования и стиль мышления, круг идей и мотивы действий интеллигента-разночинца.
Эпоха Великих 60-х принесла возможность раскрепощения человеческой личности, к какому бы сословию она не принадлежала. Многие люди искренно хотели найти себе применение в труде на благо освобожденного народа. Но в новых учреждениях перевес оставался за людьми старого закала. Им приходилось действовать в пассивной или недоброжелательной обстановке, отказываться от убеждений или от дела. Власть шла испытанным бюрократическим путем, отдавая распоряжения сверху и ожидая снизу лишь отчет об исполнении, не предполагая никакого «сотворчества» со стороны общества. В таком положении оказалась масса «мыслящих пролетариев», вызванных к жизни новыми временами. С отменой ограничения числа студентов в высших учебных заведениях молодежь со всех концов России устремилась в университеты, нередко жертвуя на обучение последние гроши. Из низов - за лучшей долей, которую надеялись обрести с получением образования; из всех сословий - за светом новых идей.
В этом смешении социальных пластов с различным уровнем энергии, побуждающей к действию, и рождалась та разночинная интеллигенция, которая часто бывала не у дел не только потому, что не находила поприща, соответствовавшего своим взглядам на общественное служение, но и потому, что потребности страны, еще только вступавшей на путь капиталистического развития, не могли поглотить весь «образованный пролетариат».
Одна за другой возникали артели и коммуны, целью которых была пропаганда «социальных идей» на деле. К одной из таких «ассоциаций» принадлежал Дмитрий Каракозов. 4 апреля 1866 г. он попытался осуществить более эффективную, на его взгляд, форму пропаганды делом, чтобы «расшевелить заснувший народ». Но в народе распространилась молва о том, что стрелял помещик, недовольный отменой крепостного права, а III Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии пришло к заключению, что «в покушении на цареубийство участвовала горсть ничтожных личностей, по преимуществу русских, но действовавших под влиянием и для цели польской пропаганды».
Во Всеподданнейшем отчете III Отделения за 1866 г. политическая полиция оправдывалась. На нескольких страницах подробно перечислялись меры, принятые III Отделением для выяснения личности злодея и его соучастников, «неослабного содействия» Петербургской и Московской следственным комиссиям и т. д. Но главная задача осталась невыполненной, «высший надзор» не сумел «предупредить» преступление, «око Государево» проглядело «гнездилище цареубийственных замыслов» среди множества похожих один на другой студенческих кружков с «социальным» оттенком. Вскрылись острые проблемы работы сыска в радикально изменившейся «оперативной» обстановке. Разночинскую среду невозможно было охватить наблюдением старыми методами - «через чинов корпуса жандармов» и «известного свойства» услуги почтового ведомства, новые же еще не сложились. Требовалась и определенная структурная реорганизация органов политического сыска.
апреля 1866 г. П.А.Шувалов, принявший пост главноуправляющего III Отделением и шефа Корпуса жандармов, подал на Высочайшее имя докладную записку о мерах к восстановлению порядка в империи, которая предусматривала, прежде всего, реформирование системы политического розыска. Чтобы защитить страну от «разрушительного действия вредных элементов», следовало «устроить полицию так, чтобы она была в состоянии обнаруживать то, что совершается в среде общества». Должное внимание было уделено агентурной работе. В III Отделении появился секретный архив, где сосредоточивались политические дела и материалы перлюстрации, систематически пополнялась фототека и «Алфавит лиц, политически неблагонадежных».
«Главная цель преобразования, - писал Шувалов, - состоит в том, чтобы по мере возможности, образовать политические полиции там, где они не существуют, и сосредоточить существующую полицию в III Отделении Вашего Императорского Величества канцелярии, для единства их действий и для того, чтобы можно было точно и однообразно для целой империи определять, какие стремления признаются правительством вредными и какие способы надлежит принимать для противодействия им». В подчинение III отделению поступила «Охранная стража», создание которой было вызвано необходимостью оберегать священную особу Государя Императора. Персонал этого подразделения принимал участие и в работе политического сыска.
Новый руководитель «высшего надзора» обнаружил «полное расстройство столичных полиций», добился ликвидации Санкт-Петербургского генерал-губернаторства и передачи его функций градоначальству, подчиненному III отделению. При Канцелярии Петербургского градоначальника возникло, в свою очередь, еще одно новое учреждение - Отделение по охране общественного порядка и спокойствия, ставшее прообразом позднейшей «охранки», неотъемлемой части структуры политического сыска Российской империи.
П.А. Шувалов подготовил также новое «Положение о Корпусе Жандармов», утвержденное царем в сентябре 1867 г. и в неизменности дожившее до Февраля 1917 г. «Единство действий» всех жандармских управлений на железных дорогах, а также на Кавказе и в Варшаве, усиление надзора на местах обеспечивались созданием дробной системы губернских управлений и уездных наблюдательных пунктов вместо громоздких жандармских округов. Выстрел Каракозова повлек за собой и общее изменение правительственного курса. Рескриптом 13 мая 1866 г. на имя вице-председателя Государственного совета князя П.П.Гагарина царь распорядился навести в стране порядок. Репрессии обрушились на демократическую печать, были закрыты «Современник» и «Русское слово», подверглись ограничению права земств и были расширены полномочия губернаторов, ожесточился надзор за высшей школой и студенчеством.
В результате пути самодержавного правительства и интеллигенции еще больше разошлись, хотя в первые годы, после Великих реформ существовала реальная возможность направить энергию молодого поколения в мирное русло. Социально-политическая действительность России второй половины XIX века загоняла ее в подполье. В среде разночинной интеллигенции пореформенного периода сформировался особый тип личности - предтечи профессиональных революционеров, игравших ведущую роль на протяжении всего дальнейшего развития освободительного движения в России. Именно с этими «новыми людьми» предстояло вступить в борьбу органам политического сыска. Они отличались от окружающих своей системой ценностей, которая не оставляла им места в обыденной жизни, превращала в «отщепенцев» от традиционного общества. Тем, кто ставил перед собой грандиозную задачу радикального обновления России, были тесны рамки повседневности, неприемлемы навязываемые ей компромиссы. Их уделом оставался «практический нигилизм». Его ярким проявлением стала деятельность «Народной расправы» Сергея Нечаева.
Разоблачение нечаевщины вызвало сильную ответную реакцию в революционной среде. На какое-то время возобладала резкая неприязнь к жестким организационным формам, диктаторству и экстремистским прожектам, нашедшая отражение в первой, стихийной волне «хождения в народ». Опыт работы в деревне вновь вызвал к жизни идею централизованной организации, реализовавшуюся в 1876 г. с появлением «Земли и воли». Однако к концу 70-х годов стало ясно, что к «оседлой» пропаганде крестьяне восприимчивы не более, чем к «летучей».
Массовое движение «в народ» создавало для политической полиции новые проблемы. Законом 19 мая 1871 г. «производство дознаний по делам о государственных преступлениях передавалось чинам Корпуса жандармов». Кроме того, никто не снимал с них бремени «высшего надзора», а число поднадзорных неуклонно росло. Ревизия представленных в III отделение начальниками Губернских Жандармских Управлений «списков лиц, состоящих под негласным наблюдением», не сократила их количества. Летом 1871 г. в жандармские управления поступило предписание «стараться доставлять и сообщать в III отделение Собственного Его Императорского Величества канцелярии фотографические портреты всех вообще лиц, которые почему-либо обращают на себя внимание правительства, преимущественно в отношении политической благонадежности». Сотрудники наружного наблюдения, филеры сбивались с ног, деятельность внутренней агентуры оказывалась неэффективной, так как при организационной аморфности движения его практически невозможно было взять под контроль.
Реакция правительства на деятельность радикальной интеллигенции была столь же неадекватной, сколь и недальновидной. Ярчайший пример тому - процесс 193-х (1877). 90 человек - значительная часть всех задержанных - будучи привлечены к суду, по выражению обвинителя Желеховского, в ожидании оправдания провели по несколько лет в предварительном заключении. Затем 80 из этих 90 человек оправданных судом были сосланы под надзор полиции административным порядком.
Первые теракты (покушение на товарища прокурора Киевского судебного округа М.М.Котляревского (23 февраля 1878 г.), на адъютанта Киевского губернского жандармского управления Г.Э.Гейкинга (24 мая 1878 г.), убийство С.М.Кравчинским шефа жандармов Н.В.Мезенцева (4 августа 1878 г.) застали власти врасплох. Отчаянное положение диктовало «исключительные меры». 9 августа 1878 г. появился закон «О временном подчинении дел о государственных преступлениях и о некоторых преступлениях против должностных лиц ведению военного суда, установленного для военного времени». Покушение А.К.Соловьева на Александра II (2 апреля 1879 г.) вызвало к жизни Высочайший указ 5 апреля 1879 г. - Европейская Россия была разделена на 6 временных генерал-губернаторств, население которых попадало в полнейшую зависимость от произвола местных властей. По официальным данным, с апреля 1879 г. по июль 1880 г. за «неблагонадежность» под надзор полиции было выслано без суда, административным порядком 575 человек. Политическая полиция продолжала действовать по старинке, усиливая наружное наблюдение, проводя опросы дворников «о подозрительных личностях, в их домах проживающих», повальные обыски и аресты среди этих личностей.
Новая тактика антиправительственной борьбы вызывала в верхах панику, новые организационные формы революционного движения загоняли политическую полицию в тупик. С каждым дерзким покушением террористов очевидней становилась беспомощность органов сыска перед лицом сплоченной, строго законспирированной партии.
Политическая полиция, тем временем, все более утрачивала контроль над ситуацией. Как предупреждать преступления при неосведомленности о планах и личном составе тайной организации? Принять превентивные меры невозможно, остается лишь реагировать на свершившийся факт. Основным методом жандармов старой школы оставалось систематическое наблюдение и последовательные аресты членов сообщества. Для освещения непроницаемой тьмы подполья нужна была внутренняя агентура. Проникнуть в тесный кружок злоумышленников мог только свой брат - нелегальный. Но контакты с такими личностями были для сотрудников сыска поколения В.Д.Новицкого сродни сговору с нечистой силой, а звезда Г.П.Судейкина и подобных ему представителей жандармской молодежи еще не взошла.
Попытки распутать клубок противоречий, создающих столь бесперспективную ситуацию, предприняла «Верховная распорядительная комиссия по охране государственного порядка и общественного спокойствия» под руководством графа М.Т.Лорис-Меликова, которая была учреждена императором Александром II 12 февраля 1880 г. после очередного теракта (взрыв в Зимнем дворце 5 февраля 1880 г.) в твердом решении положить предел беспрерывно повторяющимся в последнее время покушениям дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и общественный порядок». В подчинение этому временному органу переходило и III отделение. Первоочередной задачей Комиссии ее главный начальник объявлял принятие решительных мер к подавлению возмутительных действий анархистов.
Прежде всего, необходимо было удостовериться в боеспособности армии политического сыска. Ревизия, предпринятая летом 1880 г. сенатором И.И.Шамшиным, привела к неутешительным выводам. Органам сыска нужно было дать возможность сконцентрировать усилия на борьбе с самой серьезной угрозой, избавив от несвойственных им функций. Глубина проникновения в революционное подполье могла быть обеспечена только за счет сужения круга полномочий высшей полиции. 1 августа 1880 г. Лорис-Меликов подал на Высочайшее имя докладную записку о преобразовании полиции. 6 августа Указом о закрытии Верховной распорядительной комиссии упразднялось и III Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии с передачей дел оного в ведение Министерства внутренних дел. В составе последнего был создан Департамент государственной полиции, призванный сосредоточить все нити политического розыска и наблюдения. Согласованность работы полиции тайной и явной должна была достигаться тем, что товарищ министра внутренних дел, на которого было возложено (с 1882 г.) руководство Департаментом, являлся также командиром Отдельного корпуса жандармов.
Высочайший указ о ликвидации Верховной распорядительной комиссии гласил, что свою важнейшую задачу она выполнила, объединив действия всех властей для борьбы с крамолой. Однако все эти усилия не уберегли российского монарха от гибели 1 марта 1881 г. Департаменту полиции предстояло еще много трудов по предупреждению и пресечению преступлений, не в последнюю очередь - террористических. Вопросами политического сыска ведало третье (секретное) делопроизводство, а с 1898 г. - Особый отдел Департамента. На местах «единственными розыскными и осведомительными источниками Департамента полиции служили губернские жандармские управления. Во главе этих управлений стояли заслуженные полковники и генералы, воспитанные в старинных традициях корпуса жандармов, люди в большинстве весьма почтенные, но совершенно не знакомые с современными требованиями политического сыска», - писал заведующий Особым отделом Л.А.Ратаев.
Наиболее правильно организованными и эффективно действующими органами политической полиции являлись «Отделения по охране общественного порядка и безопасности», существовавшие первоначально только в столицах и Варшаве (Санкт-Петербургское с 1866 г. и Московское с 1880 г.). Этим учреждениям суждено было сыграть роль своеобразных лабораторий политического сыска, в которых возникали и отрабатывались приемы и методы работы, позволявшие не отставать от развития антиправительственной борьбы. Именно благодаря этим нововведениям удалось на некоторое время обуздать революционный террор. к середине 80-х годов «Народная воля» была разгромлена и организация подобного масштаба смогла появиться лишь в начале XX в.
Покушение П.В.Карповича на министра народного просвещения Н.П.Боголепова стало свидетельством того, что стихия революционного террора вновь готова вырваться из-под суда. Свои организационные формы она обрела в партии социалистов-революционеров, а воплощение в практику - в деятельности ее Боевой организации (БО). 2 апреля 1902 г. (убийство министра внутренних дел Д.С.Сипягина) вступила в бой немногочисленная группа под руководством Г.А.Гершуни. Целью ударного отряда партии эсеров провозглашалась «борьба с существующим строем посредством устранения тех представителей его, которые будут признаны наиболее преступными и опасными врагами свободы. Устраняя их, Боевая организация не только совершает акт самозащиты, но и действует наступательно, внося страх и дезорганизацию в правящие сферы, и стремится довести правительство до сознания невозможности сохранить самодержавный строй».
Революционное движение не ограничивалось Петербургом и Москвой. С учетом этого, по образу и подобию столичных, были образованы охранные (розыскные) отделения в губернских городах. «Начальники их, - вспоминал генерал А.И.Спиридович, - в строевом отношении прикомандировывались к ... жандармским управлениям, но это подчинение было лишь формальное, зависели они только от директора, на местах же ближе всего стояли к губернатору» . Такое положение вещей, позволявшее Департаменту полиции эффективнее координировать деятельность сыска в масштабах империи, нередко вызывало серьезные проблемы во взаимоотношениях местных органов политической полиции, негативно влиявшие на их взаимодействие. Приоритетной областью работы органов сыска было агентурное освещение состояния террористических организаций. В связи с этой задачей многие щекотливые вопросы, неизбежно возникающие в процессе деятельности политической полиции, вставали особенно остро. Какую линию поведения должен избрать сотрудник охранки, внедренный в противозаконное сообщество? Активным участником в преступлениях секретный агент ни в каком случае не может быть допущен, - доказывал генерал В.Д.Новицкий в записке на Высочайшее имя. Но что способен узнать человек, который далек от дел нелегальной организации? В атмосфере охранного отделения всегда витал соблазн провокации; любой секретный сотрудник мог оказаться двойным агентом.
Положение усугублялось тем, что осенью 1905 г. ЦК ПСР, сообразуясь с новыми политическими реалиями (Манифест 17 октября, подготовка к созыву Государственной думы), принял решение о приостановке террористической деятельности и роспуске БО. Вскоре, в связи с установкой I общепартийного съезда (декабрь 1905 - январь 1906) на вооруженное восстание, в преддверии которого вновь возрастало значение террора как фактора дезорганизации власти и агитационного воздействия на массы, БО была восстановлена. Однако непоследовательный курс руководства ПСР вызвал к жизни множество оппозиционных групп эсеровского толка (в 1906 г. они объединились в Союз эсеров-максималистов), а их несогласие с тактической линией ЦК привело к взрыву терроризма, который приобрел децентрализованный характер.
Многочисленные местные боевые дружины, группы, отряды и боевики-одиночки обрушились на представителей власти, преимущественно среднего и низшего звена, - угроза нависала теперь не только над высшей администрацией. Широкое распространение получили экспроприации казенных, а нередко и частных средств, никогда ранее не применявшиеся в таких масштабах: с января 1905 г. по июль 1906 г. было совершено 1951 ограбление по политическим мотивам . 8 июля 1906 г., в день своего назначения председателем Совета министров, П.А. Столыпин с трибуны Государственной думы сообщил, что с октября 1905 г. по апрель 1906 г. от руки террористов погибли 288 человек, 388 должностных лиц было ранено, 150 покушений не удались. По статистике Департамента полиции только в 1907 г. «невыясненными лицами» было совершено 3 487 терактов .
Политическая полиция оказалась в сложной ситуации. Разрозненные действия боевиков было гораздо труднее взять под контроль, чем централизованный партийный террор. Кроме того, наряду со старыми противниками - эсерами, анархистами, дашнаками, членами Польской социалистической партии, появились новые организации, которым не чужда была террористическая практика.
Департамента полиции формируются два Особых отдела: первый ведал розыскной работой в партиях, второй - в массовом движении и среди общественности. Число охранных отделений с трех в 1902 г. возросло до тридцати одного в 1908 г. Пережив шок от столкновения с революционной стихией, политическая полиция с удвоенной энергией развернула борьбу с организованным антиправительственным движением. Агентурная сеть расширялась количественно и совершенствовалась качественно. Под руководством Азефа БО ПСР за 1907-1908 гг. не совершила ни одного успешного покушения. Таким образом, деятельность этого секретного сотрудника политической полиции «обессилила террор в самую критическую для правительства и для революции эпоху», - признавал Совет ПСР. Кризис партии, вызванный разоблачением Азефа, стал главным результатом подрывной деятельности агента органов сыска в рядах ПСР.
В январе 1909 г., вскоре после исчезновения Азефа, в правах БО была утверждена группа Б.В.Савинкова, ставившая целью организацию центрального террора. Но процесс распада оказался необратимым - многие боевики отошли от дел, приток свежих сил в БО резко сократился в партии и обществе набирали силу антитеррористические настроения, да и главу организации не оставляли сомнения в истинности избранного пути. После ряда неудач в начале 1911 г. БО ПСР была распущена. Террор не сразу сошел со сцены политической борьбы. Не доверяя больше ЦК, «гнезду измены и провокации», местные группы стремились к самостоятельности, происходило распыление террора, ослабевал его натиск.
Дело Азефа не прошло бесследно и для органов сыска. Помимо скандальных запросов о провокации в Думе, политическая полиция стала все чаще сталкиваться в своих рядах с феноменом двойных агентов. Нередко последние пытались найти выход из тупика, в который рано или поздно загоняла их игра на два фронта, с помощью терактов. Гибель полковника С.Г.Карпова, убийство П.А.Столыпина поставили под сомнение правомерность использования важнейшего средства политического розыска - внутренней агентуры. Институт секретных сотрудников постепенно сокращался 15 мая 1913 г. были ликвидированы 8 охранных отделений, осенью такая же судьбы постигла и все остальные, за исключением Петербургского, Московского и Варшавского.
Карательно-розыскной аппарат Российской империи, одной из центральных задач которого являлась борьба с революционным терроризмом, действовал в течение многих лет более или менее эффективно. Менялась политическая обстановка, эволюционировало антиправительственное движение, трансформировались структура и методы работы органов сыска. Но, устраняя недовольных, политическая полиция не устраняла причины недовольства. Глобальное изменение внутриполитического курса, а также естественного закономерного хода этногенеза в России не входило в компетенцию III Отделения или Департамента полиции. Сохранялись и политико-экономические и социально-психологические факторы, вызывавшие постоянное воспроизведение такой формы политического протеста как терроризм. С началом первой мировой войны, на время ослабившей противостояние власти и общества, индивидуальный террор пережил глубокий спад, чтобы вновь возродиться в пору великих потрясений 1917 г.
§2. Терроризм и общество
Цареубийство, осуществленное народовольцами 1 марта 1881 года, вызвало растерянность и панику в русском обществе. Массовые облавы и обыски, проведенные полицией, привели к аресту организаторов покушения на Александра II. Над убийцами императора состоялся суд, приговоривший их к смертной казни. 3 апреля 1881 года в Петербурге пять народовольцев - дворянка Софья Перовская, сын священника Николай Кибальчич, мещанин Николай Рысаков, крестьяне Андрей Желябов и Тимофей Михайлов были публично казнены.
Началась массовая эмиграция за границу революционных элементов. За границей в это время Герцен своим «Колоколом» усиленно заставлял русское общество прислушиваться к тому, что делалось на Западе. Произведенным следствием по делу Каракозова было обнаружено 36 участников, из которых двое, Каракозов и Ишутин, были приговорены к смертной казни, остальные участники к ссылке на каторгу на разные сроки. Над Каракозовым приговор был приведен в исполнение, Ишутин же, пережив все ужасы казни, был помилован, в последнюю минуту и сослан на каторгу. Вслед за выстрелом Каракозова, не без влияния на русское общество, произошли события в Париже 1870 года, когда восстала Парижская коммуна, закончившая начатый процесс Великой французской революции в 1789 году.
В 1873 году начинается хождение молодежи в народ для систематической пропаганды социально-революционных идей в крестьянстве, а так же и в городах среди рабочих, дабы создать мощную организованную партию, способную поднять общее восстание и вызвать громадное движение народных масс. В 1874 году организация хождения в народ была раскрыта, революционная пропаганда была обнаружена в 37 губерниях, и все это закончилось арестом нескольких тысяч человек. Для революционеров стало ясно, что деревня еще не готова к восприятию их идей и примирились временно с выжидательным положением для более подходящего момента, ошибочно полагая, что общество в своей массе сможет понять их устремления.
В городах же организация была поставлена в лучшие условия, при участии интеллигентных демократических элементов революционные течения заметно крепли, особенно усилилось сочувствие общества к революционной молодежи, большое количество представителей которой, вследствие правительственной жестокости за хождение в народ погибло в результате казней или долгого заключения. После восшествия на престол молодого царя, в обществе усилились «брожения». В связи с ростом промышленности, в стране начались стачечные движения среди рабочих. Промышленники стали обращаться за помощью к правительству, которое, не имея возражений по этому поводу со стороны царя, стало оказывать усиленную поддержку промышленникам, в лице посылаемых войск.
Таким образом, в рассматриваемый период происходило противостояние между увеличивающимся количеством великороссов и резкими скачкообразными подскоками, уменьшающимся в целом количестве российских революционеров.
Заключение
Революционное движение в России второй половины XIX - начала XX веков. Способствовала этому движению незавершенность реформ 1860-х годов и дальнейшая нерешительность власти. Поэтому у наиболее энергичной части общества возникла своеобразная «кессонная болезнь». От власти стали ждать и требовать не только того, что она могла дать, но и того, чего она дать была просто не в состоянии.
Все это привело к появлению полуобразованных людей, стремящихся к самореализации, и, для начала - к устранению внешних для этого препятствий. Результат был печален. Власть считала, что революционеров скорее образумят строгие меры.
Почти полвека едва ли не основными средствами воздействия радикалов на власть были кинжал, револьвер, бомба. От рук террористов пали тысячи людей, начиная с императора Александра II и заканчивая безвестными квартальными и случайными прохожими. В переходе к терроризму сыграли роль несколько факторов: разочарование в готовности народных масс к восстанию.
В целом, оценивать воздействие терроризма на весь ход общественно-политической жизни дореволюционной России следует двояко.
С одной стороны, индивидуальный терроризм как средство борьбы против всесилия власти, угнетающей свободу, жизнь и достоинство своих граждан, терроризм против личности, против лжеконституционных правительств, являющихся, по сути, вызовом радикально настроенной части общества - можно рассматривать как героическое подвижничество, творящее справедливый суд над каким-либо из бесчисленных насилий энергетически антагонистического царствующего зла.
С другой стороны, террористические принципы борьбы объективно нивелировали запрет на пролитие крови, размывали всякие нравственные устои, как у самих участников боевого движения, так и в социуме, способствовали появлению в террористических организациях людей, теоретически невежественных и не понимающих реальных социально-политических проблем.
Более того, терроризм стал и причиной огромного душевного надлома у многих боевиков и привел, наряду с другими причинами, к революционному бандитизму, к самоистреблению людей, задействованных в терроризме, к их моральному безрассудству и озлобленности. Революционный терроризм способствовал появлению из стихии безбрежного революционаризма «личностей с опустошенными душами и выжженным мозгом».
Умер эсеровский терроризм, но еще до середины ХХ века жил терроризм социал-демократический. В ХХI веке Россия является одной из многочисленных стран ведущих интенсивную борьбу с «чумой двадцать первого века» но пока в мировой политике будут многочисленные разногласия террор так и останется одной из главных мировых проблем.