Отражение кавказской темы в литературном и художественном творчестве М.Ю. Лермонтова
Содержание
Введение
Глава I. Жизненный путь М.Ю. Лермонтова
.1. М.Ю. Лермонтов и социально-политическая обстановка в России в период правления Александра I.
1.2. Боевая судьба М.Ю. Лермонтова
.3. Первая и вторая ссылки М.Ю. Лермонтова на Кавказ
Вывод по I главе
Глава II. Влияние кавказской темы на творчество М.Ю. Лермонтова
.1. Кавказская тема в художественном творчестве М.Ю. Лермонтова
.2. Кавказ в живописи М.Ю. Лермонтова
Библиографический список
Введение
С давних пор Кавказ привлекал к себе внимание русских поэтов. М.В. Ломоносов и М.М. Херасков, Г.Р. Державин и В.А. Жуковский, А.С. Грибоедов, А.И. Полежаев и многие другие авторы в разное время стремились отдать поэтическую дань этому прекрасному и неизведанному краю.
Воспел Кавказ и А.С. Пушкин. И не успели еще утихнуть споры, вызванные его творением, как о Кавказе заговорил другой поэт:
Я видел горные хребты, причудливые,
как мечты.
Когда в час утренней зари курилися,
как алтари.
Их выси в небе голубом…
Это был голос М.Ю. Лермонтова, чья жизнь и смерть тесно связаны с Кавказом. Детские поездки на лошадях через всю Россию, рассказы о набегах горцев, знакомство с казачьими и горскими легендами - все это оставило след в богатом творческом воображении поэта и во многом определило содержание его ранних романтических произведений: «Черкесы», «Калла», «Измаил-бей», «Хаджи-Абрек», «Кавказский пленник», «Аул Бастунджи», «Синие горы Кавказа приветствуют вас…».
Именно здесь, на Кавказе, тесно переплелись нити личной и творческой судьбы поэта, и, наверное, поэтому, даже покинув этот край, М.Ю. Лермонтов ощущал, что образ Кавказа неотступно сопровождал его, волновал его чувства и воображение. Он брал в руки перо, и в который раз, снова и снова, как далекому другу обращался к Кавказу со словами горячей любви и восхищения: «Тебе, Кавказ, суровый царь земли, я снова посвящаю стих небрежный…»
Нет в русской литературе другого такого поэта, кто сумел бы так полно, так талантливо и многогранно описать Кавказ. Тема эта родилась еще в юношеских произведениях поэта.
Тех, кто любит и знает творчество Михаила Юрьевича, удивляет, как велико отличие юношеских произведений поэта от тех вещей, которые он создавал в ту пору, когда голос его слышала вся Россия. Рос, мужал талант, поэт ощущал ответственность перед читателями, которая легла на его плечи после гибели А.С. Пушкина. Многое зависело также оттого, что раздвинулся тесный жизненный круг, поэт снова увидел то, что еще в детстве так поразило его - свободный, сражающийся Кавказ, героический мир, рождавший могучие характеры и трагические конфликты. Жизнь предстала уже перед ним во всем своем социальном многообразии: степные русские помещики и лихие чеченские наездники, терские казаки и аристократы гвардейцы, мирные горцы и великосветская знать, контрабандисты и участники декабрьского восстания - вот этот новый круг людей, с которыми сводила его судьба во время странствий по Кавказу. Он и определял темы и стиль новых произведений.
Появились такие поэтические шедевры, как «Демон», «Дары Терека», «Мцыри», «Казачья колыбельная песня», «Прощание», «Кинжал», «Черкешенка», «Крест на скале», «Валерик», «Спор», «Завещание», «Герой нашего времени».
При всем многообразии и изменчивости критических оценок поэзии М.Ю. Лермонтова, в русской критике выделились две различные концепции лермонтовского творчества: одна рассматривала М.Ю. Лермонтова как непримиримого протестанта и бунтаря, другая признавала наиболее значительными у М.Ю. Лермонтова мотивы примиренности, гармонии, религиозности и видела в нем поэта, пришедшего к смирению.
Каждое новое время выдвигает своих «искателей» творчества М.Ю. Лермонтова. Таких как: Н.А. Полевой, В.Г. Белинский, С.П. Шевырев, П.А. Висковатов, И.Л. Андроников, Н.Л. Бродский, Э.Г. Герштейн, Б.Т. Удодов, И.П. Щеблыкин.
Актуальность темы обусловлена тем, что именно на Кавказе произошло становление творческой личности М.Ю. Лермонтова. Там были написаны наиболее знаменитые его литературные произведения, и именно там Лермонтов попробовал себя не только в роли поэта, но и в роли художника. Именно на Ставрополье особо популярно творчество великого русского поэта. Интерес к нему не ослабевает и по сей день. Свидетельством тому служат конференции, круглые столы, чтения, которые проводятся ежегодно в Ставропольском крае.
Объектом исследования является художественное пространство творчества М.Ю. Лермонтова (произведения М.Ю. Лермонтова о Кавказе: «Мцыри», «Демон», «Дары Терека», «Казачья колыбельная песня», произведения М.Ю. Лермонтова, написанные им во время его пребывания на Кавказе: «Бородино», «Песня про... купца Калашникова», «Тамбовская казначейша»).
Предмет курсовой работы - отражение кавказской темы в литературном и художественном творчестве М.Ю. Лермонтова.
Цель работы изучить художественное своеобразие произведений М.Ю. Лермонтова о Кавказе.
В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:
Рассмотреть:
жизненный путь М.Ю. Лермонтова и социально-политическую обстановку в России;
-боевую судьбу М.Ю. Лермонтова;
- первую и вторую ссылки М.Ю. Лермонтова на Кавказ;
- кавказскую тему в творчестве М.Ю. Лермонтова;
- Кавказ в живописи М.Ю. Лермонтова;
-проанализировать произведения М.Ю. Лермонтова, написанные на Кавказе;
Структура работы состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка. Во введении раскрываются актуальность исследования, объект и предмет, основные задачи исследования, цель и практическое значение данной работы. В I главе рассматривается общее значение Кавказа в жизни и творчестве М.Ю. Лермонтова. II глава посвящена исследованию художественных произведений, написанных на Кавказе и ему посвященных. В конце каждой главы приведены выводы. В заключении подводится общий итог по всем главам.
Методы исследования - литературоведческий анализ избранной темы определил комплексный подход, включающий в себя элементы сравнительно-типологического, историко-литературного, системно-аналитического, описательного подходов, методов анализа и синтеза художественного произведения.
Теоретико-методологической основой работы явились труды следующих исследователей: Н.А. Полевой, В.Г. Белинского, П.А. Висковатова, Н.Л. Бродского, Э.Г. Герштейна, Б.Т. Удодова, И.П. Щеблыкина, И.Л. Андроникова, С.П. Шевырева.
Теоретическая и практическая значимость работы заключается в существенном дополнении тех работ, которые отражают затронутую тему. Материалы исследования могут быть использованы при разработке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам литературного процесса ХIХ века, а также на уроках русской литературы в старших классах специальных и общеобразовательных учебных заведений, на уроках истории и литературы Ставрополья, на внеклассных занятиях.
Глава I. Поэт и его судьба
.1 М.Ю. Лермонтов и социально-политическая обстановка в России
Бывают совпадения, называемые роковыми, от слова рок - по словарю В.И. Даля - «судьба, предопределение, участь, неминучее, суженое». Совпадения, предопределенные самой судьбой человека. Трагические и неизбежные.
Именно такое, роковое стечение обстоятельств и стало, вероятно, причиной того, что в русской литературе появился удивительный, странный гений - певец страдания и отчаяния. Его звали Михаил Лермонтов. Трагическая судьба человечества стала личной судьбой поэта.
Вся его взрослая жизнь приходится на десятилетия, называемые обычно николаевской эпохой - по имени царя Николая I. В 1825 году, когда тот взошел на престол, М.Ю. Лермонтову было одиннадцать. Через шестнадцать лет, в 1841-м, поэт погиб на дуэли. Николаю I предстояло править Россией еще полтора десятилетия: он умер в 1855-м. Жизнь М.Ю. Лермонтова совпала с Николаевским временем. Характер поэта - с атмосферой эпохи.
Царь, чье правление началось с подавления мятежа декабристов, был мало похож на своего предшественника и старшего брата - Александра I. Если тот всю жизнь провел в сомнениях и метаниях, был подвержен тем, чтобы повесить пятерых зачинщиков, пятерых дворян-аристократов в стране, где смертная казнь в исключительно редких случаях применялась к лицам благородного звания. Потрясенный случившимся, А.С.Пушкин, искал утешения в исторических аналогиях:
В надежде славы и добра
Гляжу вперед я без боязни:
Начало славных дней Петра
Мрачили мятежи и казни.
Но правдой он привлек сердца,
Но нравы укротил наукой...
Николай I тоже был намерен «укротить нравы». Но его надежды были связаны в первую очередь не с милосердием и просвещением. Он молился иным богам. Военный не только по воспитанию и званию (все русские цари в XIX веке носили офицерский мундир), но и по натуре, он уповал на порядок и дисциплину. Образцом для него служила армия, и он стремился утвердить в России сильную власть, основанную на беспрекословном подчинении «низших» «высшим».
Главным орудием, с помощью которого император наводил в обществе порядок, был страх. Страх, порожденный и самим выступлением 14 декабря, и тем, какая участь ожидала мятежников. Страх, подобный тому, который сковывал мысль и волю российского дворянства при Павле. Страх, связанный с ожиданием репрессий. Писатель и революционер А.И. Герцен, который провел годы в ссылках, а затем, в 1847 году, навсегда покинул Россию, через много лет вспоминал о начале николаевского царствования:
«Тон общества менялся наглазно; быстрое нравственное падение служило печальным доказательством, как мало развито было между русскими аристократами чувство личного достоинства. Никто (кроме женщин) не смел показать участия, произнести теплого слова о родных, о друзьях, которым еще вчера жали руку, но которые за ночь были взяты. Напротив, являлись дикие фанатики рабства, одни из подлости, а другие хуже - бескорыстно»[1, ].
В годы, когда жил М.Ю. Лермонтов, гроза не раз разражалась именно над литераторами, осмелившимися писать, публиковать, а порой и просто говорить, подразумевать что-либо не вполне верноподданное [1, ].
Неслучайно известный реакционный деятель С.С. Уваров, тогда еще помощник министра народного просвещения, в своем отчете 1832 года призывал строить «умственные плотины», препятствующие «порывам к чужеземному, к неизвестному, к отвлеченному в туманной области политики и философии». Мыслебоязнь так глубоко проникла в общественное сознание, что литературное творчество само по себе казалось опасным делом. Духовные завоевания, вызванные освободительным движением, просветили самосознание передовых слоев русского дворянства, но, омраченные поражением декабризма и торжеством реакции, они приводили также к общественному разочарованию. Образованное общество, из которого был вытравлен героический дух и вера в высокие освободительные идеалы, общество, скованное реакцией, пропитанное пошлостью, раздробленное «борьбой эгоизмов», и, прежде всего, среднее и высшее дворянское общество, представляло собой более чем неприглядную картину.
За конкретно-историческими причинами трагедии современного человека, которые были близки и понятны многим читателям М.Ю. Лермонтова 1830-х - 1840-х г., писатель прозревал нечто большее - страшную и величественную силу мирового зла, притягательного и опасного для человека и его души [2, ].
Одним из самых важных источников, питавших мировоззрение М.Ю. Лермонтова и укреплявших его стойкость в годы безвременья, являлась идейная традиция декабризма и полные героической поэзии рассказы о декабристах. Эти рассказы доходили до М.Ю. Лермонтова еще в отрочестве, в то время, когда он жил в пензенском поместье своей бабушки - Тарханах. Он был окружен ими в Москве, в подмосковном имении его родственников - Средникове, в Благородном пансионе и в Московском университете, в котором учился в 1830 и 1831 годах, одновременно с Герценом и Огаревым. Разогретая оппозиционной политической мыслью атмосфера университета, культ декабризма и поэзии декабристов, который установился в передовой студенческой среде, не подчинив себе М.Ю. Лермонтова целиком, сильно на него повлияли. Можно сказать, что декабристы разбудили не только Герцена, но отчасти и М.Ю. Лермонтова. Политическая и моральная культура декабризма, декабристские представления о должном, об идеале помогли М.Ю. Лермонтову увидеть современное ему общество таким, каким он его увидел, и оценить так, как он его оценил.
Нет сомнения, что с влиянием на М.Ю. Лермонтова декабристской идеологии совпадало и непосредственное воздействие на него процессов, происходящих в жизни и сознании народа. Из того, что русский народ не принимал участия в идейном движении других классов, писал Герцен, имея в виду 30-е годы, вовсе не следует, «что ничего не произошло в его душе. Русский народ дышит тяжелее, чем прежде, глядит печальней; несправедливость крепостничества и грабеж чиновников становятся для него все более невыносимей» [3, ].
Количество крестьянских восстаний, поджогов, убийств помещиков за это время неуклонно возрастало. Холерные бунты 1830-1831 годов явились лишь наиболее ярким выражением всеобщего народного недовольства. И М.Ю. Лермонтов, проведший в деревне всю первую половину своей жизни, реагировал на эти явления с большой чуткостью и страстью (повесть «Вадим» и другие).
Таковы предпосылки столкновения М.Ю. Лермонтова с окружавшей его действительностью. Так возникло в нем сознание ущемленности, жгучего оскорбления, неизгладимой обиды, которую наносят человеку люди и даже, как казалось М.Ю. Лермонтову, сам закон мироздания. Хотя и неповторимая поэтическая индивидуальность поэта, конечно, не определяется целиком этими предпосылками, но они глубочайшим образом способствовали ее формированию. Горячий и горький лиризм обиды пронизывает творчество М.Ю. Лермонтова, особенно раннее. Разнообразно варьируемый образ «гонимого миром странника» проходит через все произведения поэта.
Поэзия М.Ю. Лермонтова уже в ранние годы ее развития до конца его жизни имела не только непосредственно-созерцательный, но и аналитический характер. Это была не только поэзия чувства, но и поэзия мысли. «Если б сказали М.Ю. Лермонтову, - писал Белинский в 1844 году, - о значении его направления и идей, он, вероятно, многому удивился бы и даже не всему поверил; и не мудрено: его направление, его идеи были - он сам, его собственная личность, и потому он часто высказывал великое чувство, высокую мысль в полной уверенности, что он не сказал ничего особенного» [4, ]. Поэт, образ которого возникает в тексте или за текстом каждого из лермонтовских произведений, это - человек с твердой и страстной волей. «Каждое слово его, - писал о М.Ю. Лермонтове Лев Толстой, - было словом человека, власть имеющего» [5, ]. «Мне нужно действовать, я каждый день Бессмертным сделать бы желал», - провозглашает лирический герой М.Ю. Лермонтова («1831-го июня 11 дня»). Но воля к действию у М.Ю. Лермонтова и лермонтовского героя не могла привести в реакционной обстановке 30-х годов к совместному общественно ценному делу.
Отсутствие социальной почвы, на которую он мог бы опереться, его сомнение в плодотворности своих усилий ставили его в трагическое положение и формировали его трагическое отношение к миру. Мировоззрение М.Ю. Лермонтова, склонного к скепсису и трезвости и еще не созревшего до веры в исторический прогресс, в своей основе всегда оставалось трагическим. Знаменитая формула Белинского, относящаяся к стихам М.Ю. Лермонтова, характеризует их следующим образом: «...в них... нет надежды, они поражают душу читателя безотрадностию, безверием в жизнь и чувства человеческие, при жажде жизни и избытке чувства... Нигде нет пушкинского разгула на пиру жизни...» [6, ].
Критикам правильно представлялось, что трагичность, разочарованность М.Ю. Лермонтова, в сущности, являются одной из форм его протеста. М.Ю. Лермонтов мог бы повторить слова Чаадаева в «Апологии сумасшедшего» (1837): «Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами. Я нахожу, что человек может быть полезен своей стране только в том случае, если ясно видит ее; я думаю, что время слепых влюбленностей прошло, что теперь мы, прежде всего, обязаны родине истиной. Я люблю мое отечество, как Петр Великий научил меня любить его. Мне чужд, признаюсь, этот блаженный патриотизм лени, который приспособляется все видеть в розовом свете... Я полагаю, что мы пришли после других для того, чтобы делать лучше их, чтобы не впадать в их ошибки, в их заблуждения и суеверия...» [7, ]. М.Ю. Лермонтов понимал людей и эпоху, в которой ему приходилось жить, глубже, чем его современники, и его скорбь была результатом этого понимания.
Облик Лермонтова-поэта отражал основные свойства личности живого М.Ю. Лермонтова. Здесь проявлялся закон поэтического отбора, приводящий к выделению важного и отсеиванию второстепенного. Так, из произведений М.Ю. Лермонтова очень немногое можно узнать о Лермонтове-студенте или о его жизни в домашнем кругу. «Гусарская стать» М.Ю. Лермонтова, без которой было бы невозможно представить его биографически, образ М.Ю. Лермонтова - проказника и неугомонного выдумщика, всегда готового на шалость, коновода в различных затеях, любителя карточной игры и цыган, поющего песни «во все горло и до потери дыхания», умеющего хохотать, веселиться и веселить собеседников, воспринимается как бы на периферии его поэзии, неполно, в немногочисленных стихотворениях «на случай».
И вместе с тем думы М.Ю. Лермонтова, его судьба, решающие события его жизни органически вошли в его поэзию. Даже внешний его образ современники воспринимали в единстве с его внутренним миром, не отделяя «поэзию» от человека. «В наружности Лермонтова, - вспоминал И. С. Тургенев, - было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-темных глаз. Их тяжелый взор странно не согласовался с выражением почти детски-нежных и выдававшихся губ» [8, ].
Таким образом, эпоха М.Ю. Лермонтова - царствование Николая I - исторический промежуток между вольнодумством, тайными обществами и проектами спасения России, когда М.Ю. Лермонтов «яркой кометой» (В.Е. Красовский) мелькнул на небосклоне русской литературы, часто называли эпохой «безвременья», общественного бездействия. Однако, как нам кажется, не следует упрощать духовное содержание десятилетия: шло подведение итогов предшествующего исторического развития - это была эпоха «мысли и разума».
Сравнивая лермонтовское творчество с пушкинским, Белинский утверждал: «Да, очевидно, что Лермонтов - поэт совсем другой эпохи и что его поэзия - совсем иное звено в цепи исторического развития нашего общества» [6, ]. Поэт прожил необычно короткую даже по меркам XIX века жизнь. Он был убит, когда ему не исполнилось и 27 лет. Всего четыре года, с 1837-го по 1841-й, на глазах изумленных современников развивалось зрелое творчество М.Ю. Лермонтова. Однако эти годы ознаменовали особый, лермонтовский период русской литературы. И мало кто знал, что этому предшествовало: с 1828 по 1837 г., поэтом было создано свыше 300 стихотворений, 20 поэм, 6 драм, 3 романа - и, по сути, ничего не опубликовано: требовательность к себе беспримерная.
М.Ю. Лермонтов - создатель трагической концепции человека, обреченного жить в вечном и неустранимом конфликте с обществом, эпохой, мирозданием и, что самое страшное, в разладе с самим собой.
Человек в творчестве М.Ю. Лермонтова несет в себе, в своей душе, драматические черты времени. Познавая человека, М.Ю. Лермонтов познавал свое поколение, свой «век». В понимании М.Ю. Лермонтова, человек - это узел, в котором сходятся, причудливо переплетаясь, все основные противоречия исторического времени и «проклятые», философские вопросы, над которыми бьется человечество.
Таким образом, резкая черта отделяет эмоционально-идейную обстановку, которая воцарилась в обществе после поражения восстания декабристов и в которой происходило становление лермонтовской индивидуальности, от атмосферы первых двух десятилетия XIX века, когда формировался гений Пушкина. Поражение декабристов. Переживаемое в околодекабристских кругах как свое собственное, отчаяние одних, мучительные раздумья о путях и закономерностях истории других, ощущение распавшейся связи времен, невозможность общественной деятельности в условиях политической несвободы и невозможность мириться с этой несвободой, утверждение безграничных прав личности и утрата веры в осуществимость идеалов - все это предопределяет характер лермонтовской лирики, ее трагически-протестующие, вопрошающие и сомневающиеся интонации. Современники остро чувствовали ее отличие от гармоничного, утверждающего слова Пушкина, они ощущали, что в русскую литературу вслед за Пушкиным вошел новый, неизвестный, «странный» талант со своей самобытной художественной системой.
1.2Боевая судьба М.Ю. Лермонтова
Военная служба М.Ю. Лермонтова началась с того дня, когда он был зачислен в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров унтер-офицером Гусарского полка - 14 ноября 1832. Он знал, что здесь его ожидали «маршировки, парадировки», всевозможные ограничения свободы, связанные с воен. дисциплиной, но, приняв решение, он видел впереди не только забавы и пиры, но и долг - защиту родины. М.Ю. Лермонтову было трудно расстаться с его «неблагодарным кумиром» - литературной карьерой, но путь был выбран. В октябре 1832 он писал М.А. Лопухиной: «...если будет война, клянусь вам богом, буду всегда впереди»
В ноябре 1834 года М.Ю. Лермонтов был выпущен из Юнкерской школы корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк, стоявший в Царском Селе. Гусары несли караульную службу во дворце, участвовали в придворных празднествах и церемониях. О встрече с поэтом в царскосельском парке рассказал художник Медиков: «Живо помню, как, отдохнув в одной из беседок сада и отыскивая новую точку для наброска, я вышел из беседки и встретился лицом к лицу с Лермонтовым после десятилетней разлуки. Он был одет в гусарскую форму. В наружности его я нашел значительную перемену. Я видел уже перед собой не ребенка и юношу, а мужчину во цвете лет, с пламенными, но грустными по выражению глазами, смотрящими на меня приветливо, с душевной теплотой. Казалось мне в тот миг, что ирония, скользившая в прежнее время на губах поэта, исчезла... Заметно было, что он спешил куда-то, как спешил всегда, всю свою короткую жизнь» [9, ].
Окончив Школу юнкеров, М.Ю. Лермонтов стал образованным офицером, обладающим широким кругозором, знанием воен. истории и основ военного искусства. Однако муштра и запрещение читать художественную литературу сильно ему досаждали, и он мечтал о скорейшем выпуске в корнеты лейб-гвардии Гусарского полка. Произошло это 22 ноября 1834. Служба в полку состояла не только в обычных военных занятиях, учениях, парадах, но и в обязательном посещении придворных балов. 7-м эскадроном лейб-гвардии Гусарского полка, в который был сначала зачислен М.Ю. Лермонтов, командовал Н.И. Бухаров - «столетья прошлого обломок... / Гусар прославленных потомок, / Пиров и битвы гражданин». В полку еще сохранились старые вольнолюбивые традиции.
Вольнолюбивые традиции среди гусар способствовали развитию у М.Ю. Лермонтова привязанности к полку. В «Тамбовской казначейше» поэт писал: «...и скоро ль ментиков червонных / Приветный блеск увижу я...» (лейб-гусары носили алые доломаны и ментики). Белая масть лошадей, присвоенная лейб-гвардии Гусарскому полку, навсегда стала любимой мастью М.Ю. Лермонтова. Службу он нес исправно, но не терпел педантизма в мелочах службы и быта. В издевательском тоне говорится об этом в поэме «Монго»: «...и не тянул ноги он в пятку, / Как должен каждый патриот...». Свой протест против бессмысленных требований великого князя Михаила Павловича (см. Романовы), командовавшего гвардией, М.Ю. Лермонтова осуществлял то явкой на развод караулов с миниатюрной саблей, то - на великосветский бал с неуставным шитьем на обшлаге и воротнике вицмундира. За это М.Ю. Лермонтова отправляли под арест. Но ни Школа юнкеров, ни «большой свет» не смогли заглушить лучших свойств натуры поэта.
М.Ю. Лермонтов был болен, когда он узнал о гибели А.С, Пушкина. Случившееся потрясло его. Но он слишком хорошо понимал причины случившегося. Поэты не были лично знакомы, но когда А.С. Пушкин погиб, М.Ю. Лермонтов мог без труда назвать тех, кого считал виновными. Для него это был очередной акт страшного маскарада: пышно разодетая толпа, смеясь, убивает тех, кто осмеливается быть другим, непохожим на остальных. Он знал, что виновники не будут наказаны никогда.
Биограф М.Ю. Лермонтова Н.Котляровский пишет: «До сих пор во всех своих произведениях Лермонтов был почти исключительно занят самим собою, своим внутренним миром. Смерть Пушкина нарушила обычное течение его дум, и он отозвался на народное горе с такой искренностью, что даже хорошо знавшие его люди не хотели верить правдивой силе его гнева и не могли понять его раздражения»
Таким поразительно искренним и горячим отзывом на гибель А.С. Пушкина стало стихотворение «Смерть поэта». Известно, что М.Ю. Лермонтов написал его в январские дни 1837 года, когда смертельно раненный А.М. Пушкин был еще жив. Первый вариант текста заканчивался строками;
Приют певца угрюм и тесен,
И на устах его печать.
Но М.Ю. Лермонтову пришлось заспорить о А.С. Пушкине со своими приятелями. Они утверждали, что тот сам виноват в случившемся. Причину трагедии искали в его ревнивости и вспыльчивости. Это возмутило М.Ю. Лермонтова, который был всецело на стороне Поэта. В раздражении он приписал к стихотворению еще шестнадцать строк:
А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов!
Вы, жадною толпой стоящие у трона,
Свободы, Гения с Славы палачи!
Таитесь вы под сению закона,
Пред вами суд и правда - все молчи!..
Но есть и Божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!
Стихотворение стало распространяться в списках и вскоре приобрело огромную популярность. Оно восхищало тех, кто скорбел о А.С. Пушкине, а для некоторых это был отчаянно смелый политический манифест, обличение неправедной власти. Разумеется. Делом заинтересовалась тайная полиция. Шеф III отделения А.Х. Бенкендорф докладывал Николаю I «Вступление к этому сочинению дерзко, а конец - бесстыдное вольнодумство. Более чем преступное»
М.Ю. Лермонтова было велено перевести в том же чине на Кавказ, в Нижегородский драгунский полк. Покидая Петербург, поэт передал с Раевским в «Современник» свое «Бородино» - первое стихотворение, которое он сам решился отдать в печать и, если бы его поэтическая карьера на этом пресеклась, то и этого было бы достаточно, чтобы каждый из нас теперь мог без труда процитировать строки о сожженной пожаром Москве и отступивших «басурманах». Описав главную национальную битву, подробности которой были известны ему лишь по рассказам, Лермонтов отправился к полям новых сражений, где теперь ему самому предстояло пролить кровь, свою или чужую. «Вот затрещали барабаны...» - это были барабаны судьбы.
Период первой ссылки был важен для становления личности поэта-воина. На Кавказе он встретился с новыми людьми: это были скромные труженики войны и сосланные декабристы. Здесь М.Ю. Лермонтов ощутил известное сочувствие к себе со стороны начальства и отсутствие постоянной слежки III отделения. М.Ю. Лермонтов в 1837 являлся наблюдателем, а в 1840 прямым участником боевых действий против горцев. Отношение его к военным действиям было противоречивым. С одной стороны, поэт всей душой был на стороне свободолюбивых народов Кавказа, однако, как А.С. Пушкин и декабристы, понимал, что у горцев нет надежды на завоевание полной независимости, и единственный выход состоит в присоединении к России. В «Мцыри» М.Ю. Лермонтов писал:
И божья благодать сошла
На Грузию! она цвела
С тех пор в тени своих садов,
Не опасаяся врагов,
За гранью дружеских штыков.
Пока М.Ю. Лермонтов колесил по дорогам Кавказа, в печати появилось его «Бородино», вышла «Песня про... купца Калашникова», следом за ней «Тамбовская казначейша».
Месяцы, проведенные на Кавказе, сыграли большую роль в формировании мировоззрения поэта, в становлении его творчества. К тому же усилилась его неудовлетворенность военной службой, созрело решение выйти в отставку и посвятить себя исключительно литературной деятельности. Благодаря хлопотам Е.А. Арсеньевой по представлению А.Х. Бенкендорфа 11 октября 1837 М.Ю. Лермонтов был переведен в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк, стоявший тогда в Новгороде. В письме к П.И. Петрову на Кавказ от 1 февраля 1838 он писал о «приятном путешествии» в «великий Новгород, в ужасный Новгород». Поэт ехал в Селищенские казармы Новгородского удела военных поселений в 60 км от Новгорода; для него это - край древней вольности, воспетый декабристами, с одной стороны, и место аракчеевских военных поселений - с другой.
В конце апреля 1838 М.Ю. Лермонтов возвратился в столицу, а 14 мая прибыл в лейб-гвардии Гусарский полк, квартировавший в Царском Селе. Он не терял надежды на отставку, нес опостылевшую после Кавказа плац-парадную службу.
Столкновение и дуэль с Э. Барантом привели к унизительной процедуре допросов и суда, суровому приговору, переводу в Тенгинский пехотный полк. Во время ареста М.Ю. Лермонтова посетил В.Г. Белинский, который пришел в восторг «и от личности и от художественных воззрений поэта». М.Ю. Лермонтов снял свою маски в его словах почувствовалось «столько истины, глубины и простора». Во время второй ссылки Николай I был беспощаден к М.Ю. Лермонтову. Царь выбрал для поэта Тенгинский полк, который действовал на наиболее опасных участках.
Столь суровый приговор - лишь повод проявить монаршее милосердие. Из Петербурга поэта выслали снова, вторично исключив из гвардии, и, что особенно унизительно, его, кавалериста, на этот раз отправили в пехоту, тем же чином. «Счастливого пути, господин Лермонтов, - бросил вдогонку царь Николай, -пусть он очистит себе голову...».
10 июля М.Ю. Лермонтов был уже в Ставрополе и добился назначения в Чеченский отряд Галафеева на левый фланг Кавказской линии. В бою на реке Валерих назначен для наблюдения за штурмовой колонной и должен был действовать в ее составе.
Для выполнения такого поручения надо было обладать мужеством, хорошим кругозором, пониманием обстановки и решительностью. Служба таких адъютантов была сопряжена с большей опасностью, чем в строю. Так, в бою на р. Валерик потери в офицерах строевых частей составили 8%, а среди адъютантов около 20%. М.Ю. Лермонтов участвовал в операциях Галафеева предположительно с 29 июня, а согласно документам с 6 июля 1840. С 6 по 14 июля отряд действовал в Малой Чечне по маршруту: Грозная, Чах-Гери, Ахшпатой, Урус-Мартан, Гехи, Валерик (11 июля), Казах-Кичу, Грозная. В первой же операции Л. проявил себя инициативным офицером. Он выполнял свой долг «... с отличным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших ворвался в неприятельские завалы» (Щеголев, в. 2, с. 100). В стихотворении «Валерик» сказано:
Все офицеры впереди...
Верхом помчался на завалы
Кто не успел спрыгнуть с коня...
За этот бой поэт был представлен к ордену Владимира 4-й степени с бантом, но командир корпуса снизил представление до ордена Станислава 3-й степени, который М.Ю. Лермонтов также не получил.
В 1840 г. с 27 сентября по 18 октября М.Ю. Лермонтов участвовал в походе на Большую Чечню. В бою 10 октября был ранен Р.И. Дорохов, командовавший «сотней» отборных конных бойцов. В дальнейшем она именовалась Лермонтовским отрядом. М.Ю. Лермонтов, приняв командование, проявил не только незаурядное дарование кавалерийского офицера, но и повседневную заботу о подчиненных, с которыми делил опасности боя и тяготы походной жизни.
Первый биограф Лермонтова профессор П.А. Висковатый, собравший по рассказам очевидцев немало ценных сведений, приводит подробности боевой биографии поэта, характеризующие его как командира и офицера: «Раненный во время экспедиции Дорохов поручил отряд свой Лермонтову, который вполне оценил его и умел привязать к себе людей, совершенно входя в их образ жизни. Он спал на голой земле, ел с ними из одного котла и разделял все трудности похода»
Командующий конницей у ген. П. Х. Граббе, принявшего на себя руководство дальнейшими боевыми действиями, В. . Голицын писал, что трудно было бы подобрать для этой «сотни» более подходящего командира. М.Ю. Лермонтов «...был всегда первый на коне и последний на отдыхе...» (Щеголев, в. 2, с. 124). Голицын представил его к золотой сабле «За храбрость», что предполагало возвращение в гвардию.
В ноябре 1840 года, вернувшись из тяжелой двадцатидневной экспедиции но Чечне, Лермонтов писал из крепости Грозной своему другу Алексею Лопухину: «Может быть, когда-нибудь я засяду у твоего камина и расскажу тебе долгие труды, ночные схватки, утомительные перестрелки, все картины военной жизни, которых я был свидетелем» Рассказать «долгие труды» и «все картины» поэт не успел, хотя и намеревался писать большой роман или даже трилогию «из кавказской жизни». М.Ю. Лермонтов с честью носил мундир русского офицера. Окончив недолгий, оборванный пулей, воинский путь в скромном звании поручика Тенгинского пехотного полка, он достиг небывалых высот в русской батальной поэзии. За строками таких непревзойденных лермонтовских шедевров, как «Завещание». «Валерик» и «Сон» стоит его драматическая боевая судьба.
Друг детских игр, троюродный брат М.Ю. Лермонтова Аким Шан-Гирей вспоминал, что юный Мишель «лепил из крашеного воску целые картины». Иногда сюжетами этих картин служили эпизоды победоносных сражений Александра Македонского с персами. По другим воспоминаниям, среди детских игр Лермонтову нравились те, «которые имели военный характер. Так, в саду у них было устроено что-то вроде батареи, на которую они бросались с жаром, воображая, что нападают на неприятеля»
Эти военные пристрастия опирались, несомненно, на родовую память будущего поэта. Его дальний предок, основатель рода Лермонтовых в России, шотландец Георг Лермонт служил в качестве ландскнехта (наемника) у поляков, но в 1613 году при осаде города Белого был взят в плен и счел за лучшее перейти в ряды московского войска, на «государеву службу». Офицерами русской армии были отец, дед, прадед и прапрадед поэта. Дед по матери Михаил Васильевич Арсеньев, в память о котором М.Ю. Лермонтов получил свое имя, был капитаном гвардии, многие из его братьев - офицерами, а брат Никита имел чин генерал-майора. Один из братьев бабушки М.Ю. Лермонтова, урожденной Столыпиной, Александр был адъютантом Суворова и оставил записки о нем. Ее брат Николай дослужился до генерал-лейтенанта, брат Дмитрий - до генерал-майора, брат Афанасий, которого М.Ю. Лермонтов очень любил и называл «дядюшкой», был награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость», участвовал в Бородинском сражении. [9, ].
С 27 октября по 6 ноября Граббе совершил повторный, не оправдавший себя поход в Малую Чечню. Снова был бой на р. Валерик и опять отличился М.Ю. Лермонтов. С 9 по 20 ноября «Чеченский отряд» действовал в Большой Чечне. 20 ноября в Герзель-ауле состоялся смотр этого отряда военым министром А.И. Чернышевым. Он нашел отряд в расстроенном состоянии, отменил зимнюю экспедицию и распустил войска на зимние квартиры. М.Ю. Лермонтова, проявившего себя отважным офицером, представили к двум наградам с переводом в гвардию.
Хлопоты бабушки о переводе его в гвардию были успешны лишь отчасти, перевести - не перевели, а дали отпуск на два месяца. В столице он появился, как пишет сам, «на половине масленицы», то есть в первых числах февраля 1841 года. В это время вышла вторая книжка «Отечественных записок» со статьей Белинского «Стихотворения М. Лермонтова», увенчанной странным предсказанием о том недалеком уже времени, когда имя М.Ю. Лермонтова в литературе «сделается народным именем и гармонические звуки его поэзии будут слышимы в повседневном разговоре толпы, между толками ее о житейских заботах...» Пророча бессмертие и записывая поэта в классики, Белинский упустил, кажется, из виду, что классики живыми не бывают, а если и бывают, то именно недолго, и слова «ворона-критика» о «недалеком уже времени» приобретают здесь зловещий оттенок. Впрочем, в том же номере помещено и одно из вершинных лермонтовских стихотворений, в названии которого - «Завещание» - теперь очевидна та же мрачноватая символика.
Таким образом, говорить о возможной военной карьере М.Ю. Лермонтова трудно даже предположительно. Он собирался выйти в отставку, издавать свой журнал и писать большой роман из кавказской истории. Двое из его однокашников, повоевав на Кавказе, закончили ратный путь в звании генерал-фельдмаршала, многие дослужились до генеральских погон. М.Ю. Лермонтов же так и остался в нашей памяти поручиком Тенгинского пехотного полка. лермонтов поэт кавказ ссылка
Несмотря на оказанные отличия, боевых наград он удостоен не был, хотя и представлялся своими командирами к ордену святого Владимира 4-й степени. Представление снизили до ордена святого Станислава 3-й степени, но не дали и этого. «Из валерикского представлания меня здесь вычеркнули, - сообщал поэт из Петербурга другу на Кавказ, - так что даже я не буду иметь утешения носить красной ленточки, когда надену штатский сюртук». Князь B.C. Голицын представлял его к награде золотой саблей с надписью «За храбрость», но с тем же успехом.
«Вкус войны» для М.Ю. Лермонтова оказался солоноватым от крови и безмерно горьким.
Земной путь поэта оказался коротким и трудным. Саднящее чувство внутренней боли сопровождало его до самой могилы. «Что же мне так больно и так трудно?» - спрашивал он себя накануне роковой дуэли. А.И. Герцен писал, что у М.Ю. Лермонтова «стих иногда режет, делает боль, будит нашу внутреннюю скорбь»
В стихотворении «Завещание», написанном по боевым впечатлениям 1840 года, можно увидеть предсказание Лермонтовым своей собственной судьбы.[9, ].
1.3 Первая и вторая ссылки М.Ю. Лермонтова на Кавказ
Первая ссылка М.Ю. Лермонтова на Кавказ
19 марта 1837 года Михаил Лермонтов выехал из Петербурга на Кавказ и затем в течение целого года был в «беспрерывном странствовании, то на перекладной, то верхом».
Дорогой на Кавказ М.Ю.Лермонтов простудился, из ставропольского военного госпиталя во второй половине мая его перевили в пятигорский госпиталь, и все лето до начала сентября он лечился на Кавказских минеральных водах в Пятигорске и Кисловодске. При выходе из госпиталя М.Ю.Лермонтов встретился с товарищем по Университетскому пансиону Н. Сатиным, другом А.И. Герцена.
Здесь М.Ю.Лермонтов познакомился с другом сосланных на Кавказ декабристов, умным и смелым в своих суждениях доктором Н.В. Майером, которого вскоре под именем доктора Вернера вывел среди действующих лиц «Княжны Мери».
У М.Н. Сатина произошла встреча М.Ю.Лермонтова с В.Г. Белинским. Они резко поспорили и разошлись, но через 3 года в Петербурге поэт и великий критик встретились снова, и на этот раз поняли и оценили друг друга.
В конце сентября Лермонтов получил предписания отправиться в Закавказье, в свой Нижегородский драгунский полк, стоявший около Тифлиса. В эту поездку, особенно на Военно-грузинской дороге, М.Ю.Лермонтов много рисовал. Поэт не был профессиональным художником, но талантливо рисовал, как многие писатели-современники с увлечением делал наброски карандашом и акварелью и писал маслом и пересылал друзьям в Москву и Петербург. Многие из его рисунков и картин сохранились и до наших дней.
Гражданин и зрелый поэт знакомился с людьми и природой и богатого края. Древние памятники архитектуры, сказания и песни народов Кавказа и Закавказья, горные пейзажи, оригинальная кухня <#"justify">...Ты дан мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
Да, я не изменюсь и буду тверд душой.
Как ты, как ты, мой друг железный.
Вторая ссылка М.Лермонтова на Кавказ
Невозможно до конца понять роль Кавказа в творчестве Михаила Лермонтова, не зная, какую роль Восток играл в его жизни. Кавказский край занимает исключительное место в жизни М.Ю.Лермонтова. «Юный поэт заплатил полную дань волшебной стране, поразившей лучшими, благороднейшими впечатлениями его поэтическую душу. Кавказ был колыбелью его поэзии и после А.С.Пушкина никто так поэтически не отблагодарил Кавказ за дивные впечатления его девственно-величавой природы, как М.Лермонтов» - писал критик В.Г.Белинский. За свою короткую жизнь М.Ю. Лермонтов неоднократно приезжал на Кавказ. Именно экзотической, броской природой Кавказа были порождены самые яркие впечатления детства поэта. Как пишет Михаил Лермонтов:
«Синие горы Кавказа…вы взлелеяли детство мое,
вы к небу меня приучили, и я с той поры все мечтаю
об вас, да о небе».
В посвящении к поэме «Аул Бастунжи» поэт называет себя «сыном Кавказа»:
От ранних лет кипит в моей крови
Твой жар и бурь твоих порыв мятежный;
На севере, в стране тебе чужой я сердцем твой, -
Всегда и всюду твой!
Знакомство с Кавказом не ограничилось детством М.Ю.Лермонтова. За стихотворение «На смерть Пушкина» в феврале 1837 года, по Высочайшему повелению, М.Лермонтов был отправлен прапорщиком в Нижегородский драгунский полк, действовавший на Кавказе. Любимый поэтом край возродил М.Ю.Лермонтова, дав ему успокоиться, на время обрести равновесие в душе. Именно в этот период в сознании поэта Кавказ ассоциируется с «жилищем лености простой», которое противопоставляется «стране рабов, стране господ», «голубых мундиров» и «неволе душных городов». В Пятигорске М.Ю.Лермонтов до осени лечится на водах. Там он встречается со многими выдающимися и просто интересными людьми, знакомится со ссыльными декабристами и близко сходится с поэтом А.И.Одоевским. После лечения, командированный, М.Ю.Лермонтов едет в Тамань и в октябре отправляется по Военно-Грузинской дороге в Грузию, где в Караагаче стоял его полк. Во время своей первой кавказской ссылки М.Ю.Лермонтов сдружился с двоюродным братом - А.Хастатовым поручиком лейб-гвардии Семеновского полка, который часто брал поэта с собой на веселые кумыкские пирушки, свадьбы. М.Ю.Лермонтов мог наблюдать искрометные пляски, слышать чарующие душу песни, легенды, рассказы об абреках и казаках. Девственные пейзажи и дружеские встречи, рассказы об удали джигитов запечатлевались в его памяти. Впоследствии все это отпечаталось в твореньях поэта:
Приветствую тебя, Кавказ седой!
Твоим горам я путник не чужой.
Они меня в младенчестве носили
И к небесам пустыни приучили…
В конце 1837г. М.Ю.Лермонтова хлопотами бабушки переводят в Гродненский гусарский полк, в Новгород. Он возвращается в Россию, исполненный удивительных творческих замыслов: «Герой нашего времени», кавказская редакция «Демона», «Мцыри», «Беглец», «Ашик-Кериб», «Дары Терека», «Казачья колыбельная песня», «Тамара», «Свиданье», «Кинжал», «Прощание», «Хаджи Абрек», - все это стало результатом его скитаний по Северному Кавказу и Закавказью. Во время второй ссылки (1840г.) М.Ю.Лермонтов попадал в Малую Чечню после дуэли с сыном французского посла Эрнестом де Барантом. Наказанием был перевод тем же чином (поручик) в Тенгинский пехотный полк, воевавший на Кавказе. Это соответствовало желанию и самого поэта. Именно тогда поэт участвовал в боевых действиях и не раз рисковал жизнью в боях с чеченцами.
Находясь на военной службе на Кавказе, М.Ю. Лермонтов не расставался с записными книжками, заносил в них услышанные из уст повидавших на своем веку кавказцев отдельные сюжеты будущих своих произведений. Его интересовала духовная жизнь Востока, с которой он соприкоснулся на Кавказе; в нескольких своих произведениях он касается проблем «восточного миросозерцания» («Тамара», «Спор»). В апреле 1841г. М.Ю.Лермонтов возвратился на Кавказ. В мае того же года он прибыл в Пятигорск и получил разрешение задержаться для лечения на минеральных водах. Здесь он пишет целый ряд стихотворений: «Сон», «Утес», «Они любили друг друга...», «Тамара», «Свиданье», «Листок», «Выхожу один я на дорогу...», «Морская царевна», «Пророк». Именно этому городу было суждено сыграть роковую роль в жизни поэта. Изображения Кавказской природы в произведениях М.Ю.Лермонтова необыкновенно точны. Иннокентий Анненский пишет об этом: «Один живописец Кавказа мне говорил, что нередко поэзия М.Лермонтова служила ему ключом в кавказской природе». По словам И.Анненского, в природе М.Ю.Лермонтов особенно любит движение:
Терек воет, дик и злобен,
Меж утесистых громад,
Буре плач его подобен,
Слезы брызгами летят.
Из поэтических изображений Кавказской природы видно, что М.Ю.Лермонтов любил день больше ночи, любил синее небо, золотое солнце, солнечный воздух. Но тут было и не только непосредственное наслаждение: синий цвет неба уносил мысль М.Ю.Лермонтова и его героя в мир высший. Небо рождало в поэте и райские видения, и мучительные вопросы. В "Валерике" поэт вопрошает:
...Небо ясно...
Под небом много места всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он... зачем?
Чудные сады в «Мцыри» и «Демоне», будто все пропитанные райским сиянием, рисуются поэту под солнцем и синим небом. Во всех волшебных снах над поэтом непременно день:
Надо мной чтоб вечно зеленея
Темный дуб склонялся и шумел.
Таков и волшебный сон при плеске фонтана в поэтичном "Мцыри" на речном дне, где:
Солнце сквозь хрусталь волны
Сияло сладостней луны.
Как певец гор, М.Ю.Лермонтов любил краски. Поэт любит розовый закат, белое облако, синее небо, лиловые степи, голубые глаза и золотистые волосы. Цветы в его поэзии - розы и лилии - это поэтические прикрасы, а не художественные ощущения: поэзия его «полна змей»; чтоб полюбоваться грациозной и блестящей змейкой, как часто прерывает он рассказ:
...лишь змея,
Сухим бурьяном шелестя,
Сверкая желтою спиной,
Как будто надписью златой
Покрытый донизу клинок,
Браздя рассыпчатый песок,
Скользила бережно...
Он видит змей в молнии, в дыме, на горных вершинах, в реках и в черных косах, в тонкой талии, в тоске, в измене, в воспоминании, в раскаянии. Кавказский материал в «Мцыри» и «Демоне» - не экзотическое обрамление в стиле традиционных «восточных повестей» романтиков (хотя у М.Ю.Лермонтова «Демон» и назван «восточной повестью»), а органическое претворение непосредственных переживаний и наблюдений, благодаря которым прежние сюжеты приобрели новое качество. Кавказские пейзажи как сами по себе, так и в качестве «декораций» к поэмам М.Лермонтова занимают немалую часть его творчества. Мир же, увиденный Демоном, и есть те самые вершины Кавказа, увиденный издали Казбек, чернеющий «глубоко внизу» Дарьял и Терек, это скалы, облака и башни замков - как бы неотделимые от мира фантастической дикой природы, воодушевленной лишь присутствием горного зверя или кружащей в "лазурной вышине" птицы. Использованные здесь сравнения взяты исключительно из царства животных и минералов:
Под ним Казбек, как грань алмаза,
Снегами вечными сиял,
И, глубоко внизу чернея,
Как трещина, жилище змея,
Вился излучистый Дарьял
И Терек, прыгая как львица
С косматой гривой на хребте
Ревел…
Поэт показывает не отдельные фрагменты и детали, увиденные Демоном с высоты полета, а целый «край земной» - во всем богатстве бесконечных картин природы:
И скалы тесною толпой,
Таинственной дремоты полны,
Над ним склонялись головой,
Следя мелькающие волны;
И башни замков на скалах
Смотрели грозно сквозь туманы -
У врат Кавказа на часах
Сторожевые великаны!
Поэт не жалеет яркие краски, насыщает рисуемые картины богатством звуков и голосов, одушевляет их новой жизнью - жизнью человека.
Все это прорывается в эпитетах: «счастливый край земли», «сладострастный зной полдня, и в образах, воспроизводящих экзотический мир Востока со «столпообразными» руинами, «звонко-бегущими ручьями», с красавицами, внимающими пенью соловьев, и в заключительном сравнении, необычно, парадоксально сопоставляющем не глаза со звездами, а звезды - с очами земной красавицы, и, наконец, в прорывающейся авторской эмоции:
И блеск, и жизнь, и шум листов
Стозвучный говор голосов,
Дыханье тысячи растений.
Во второй части «Демона», третьей и четвертой строфе мы также видим картины природы, но уже в сопоставлении с внутренним миром героини.
Земная природа изображается теперь «изнутри», увиденная глазами заключенной в монастырь Тамары:
Кругом, в тени дерев миндальных,
Безмолвных сторожей гробниц,
Спевались хоры легких птиц.
По камням прыгали, шумели
Ключи студеною волной,
И под нависшею скалой,
Сливаясь дружески в ущелье,
Катились дальше, меж кустов,
Покрытых инеем цветов.
Мотивы фольклора народов Кавказа прослеживаются во всем творчестве поэта. В поэме «Демон», рассказывается о духе, полюбившем земную девушку. В верховьях Арагвы жива еще легенда о горном духе Гуда, полюбившем красавицу грузинку. А в «Герое нашего времени» М.Ю.Лермонтов пишет: «Итак, мы спускались с Гуд-горы в Чертову долину... Вот романтическое название! Вы уже видите гнездо злого духа между неприступными утесами...» М.Ю.Лермонтов знал легенду о любви Гуда и, по-видимому, не случайно перенес действие «Демона» на берега Арагвы. Легенда о любви злого духа к девушке-грузинке и оплодотворила сюжет поэмы. Другие следы кавказских легенд и преданий можно найти в стихотворении «Тамара»:
В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле, Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале…
С этой башней связано множество легенд. Мотивы кавказского фольклора можно найти и в поэме «Мцыри».На создание центрального эпизода поэмы «Мцыри» - битвы с барсом -М.Ю.Лермонтова вдохновила распространенная в горной Грузии старинная песня о тигре и юноше, одно из самых любимых в Грузии произведений народной поэзии. Мироощущение поэтом темперамента и менталитета южных народов отразилось во многих его произведениях: «Бэла», «Дары Терека», «Беглец», и другие.
Черкесский строгий взгляд на доблесть, бесспорная для черкеса истина - идея защиты родины ценою жизни вдохновили М.Ю.Лермонтова, и он создал поэму «Беглец», вложив в неё особенно его самого в то время волновавшую идею патриотического подвига. На Кавказе, где умели сражаться за родину и свободу, и знали трудную цену подвигу, и презирали измену, М.Ю.Лермонтов услышал песню о том, как молодой горец вернулся из боя, не отомстив за смерть павших в сражении. По содержанию и духу песня очень близка созданному поэтом произведению. Таким образом, «Беглец» тесно связан с народной поэзией черкесов, произведение как нельзя более близко кавказскому пониманию о подвиге и кровном родстве:
Проклятья, стоны и моленья
Звучали долго под окном;
И наконец удар кинжала
Пресек несчастного позор…
И мать поутру увидала…
И хладно отвернула взор.
В поэме «Мцыри» автор касается той же темы, что и в «Беглеце». Темы родины, темы предков. Если беглец приступился почитанием семьи и понятиями о чести поколений, живших столетиями до него, то Мцыри, напротив, стремится к своим корням. Стремится настолько, что совершает безумный поступок - бегство из монастыря. Юноша много говорит о желании иметь судьбу предков:
Я мало жил, и жил в плену.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог.
Сам же М.Ю.Лермонтов не от имени лирических героев, а от своего имени так писал о людях Кавказа: «Как вольные птицы, живут беззаботно; война их стихия; и в смуглых чертах их душа говорит».
Глава II. Влияние кавказской темы на творчество М.Ю. Лермонтова
Принято считать, что влюбленность М.Ю. Лермонтова в Кавказ, известная всем, прежде всего, благодаря поэмам «Демон» и «Мцыри», связана со ссылками на Кавказ в 1837 и 1840 годах; на самом же деле М.Ю. Лермонтов горячо полюбил Кавказ еще в раннем детстве, со времени трех поездок на лето к кавказским родственникам - в 1818,1820,1825 годах. Об этом свидетельствуют многие его произведения, в том числе лучшая из ранних поэм - «Измаил-бей» (1832):
Как я любил, Кавказ мой величавый,
Твоих сынов воинственные нравы,
Твоих небес прозрачную лазурь,
И чудный вой мгновенных, громких бурь…
Родственникам М.Ю. Лермонтова принадлежали два имения на Северном Кавказе - Шелкозаводское и Столыпиновка. Шелкозаводское располагалось на левобережье Терека, рядом с казачьей станицей, называвшейся «Шелкозаводская», или «Шелковская». Казаки, несшие пограничную службу, развели там обширные тутовые сады и создали шелкопрядильный завод. Усадьбу возле Шелкозаводской приобрел в конце XVIII века генерал Русской армии, армянин, Аким Васильевич Хастатов, женатый на родной сестре бабушки Лермонтова Екатерине Алексеевне. А Столыпиновку - имение вблизи Горячеводска (ныне Пятигорск) - основал в начале XIX века прадед Михаила Юрьевича Лермонтова Алексей Емельянович Столыпин.
Ко времени первого приезда на Кавказ Мишеля (как звали Лермонтова все его друзья) оба владельца имений уже скончались, и имения принадлежали их наследникам. Столыпиновка несколько раз переходила из рук в руки, а Шелкозаводским владела вдова Акима Хастатова - дочь А.Е.Столыпина Екатерина Алексеевна. Ее дочь, Мария Акимовна, была замужем за штабс-капитаном Русской армии, уроженцем Северного Кавказа Павлом Петровичем Шан-Гиреем. Их сын, Аким Шан-Гирей, будущий близкий друг М.Ю. Лермонтова, родился как раз в год первого приезда к ним Мишеля (ему тогда было три с половиной года).
Кавказские впечатления ранних лет надолго остались в душе поэта. «Синие горы Кавказа, приветствую вас! вы взлелеяли детство мое; вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры всё мечтаю об вас да о небе…» - строки из первых набросков к поэме «Измаил-бей».
Известны не только произведения М.Ю. Лермонтова, посвященные Кавказу, но и его высказывания о пребывании там. Одно из них записано в 1880-х годах автором самой полной биографии М.Ю.Лермонтова, П.А.Висковатовым, со слов издателя журнала «Отечественные записки» А.А.Краевского - записано наверняка не совсем точно лексически, но можно верить, что верно по смыслу: «Зачем нам всё тянуться за Европою и за французским? Я многому научился у азиатов, и мне бы хотелось проникнуть в таинства азиатского миросозерцания, зачатки которого и для самих азиатов, и для нас еще мало понятны. Но там, на Востоке, тайник богатых откровений».
А вот отрывок из письма М.Ю. Лермонтова к другу, Святославу Раевскому: «Как перевалился через хребет в Грузию, так бросил тележку и стал ездить верхом; лазил на снеговую гору (Крестовая) на самый верх, что не совсем легко; оттуда видна половина Грузии как на блюдечке, и, право, я не берусь объяснить или описать этого удивительного чувства: для меня горный воздух - бальзам; хандра к черту, сердце бьется, грудь высоко дышит - ничего не надо в эту минуту; так сидел бы да смотрел целую жизнь» (письмо датируется приблизительно - концом ноября или началом декабря 1837 года).
За время путешествия (вместе с Александром Одоевским) из Ставрополя в Тифлис в 1837 году М.Ю. Лермонтов создал множество карандашных зарисовок горных пейзажей; рисовал и позже - русских офицеров, казаков и горцев, сцены сражений, перестрелок, скачек… Карандашные зарисовки превращал затем в акварели и картины маслом. Друг Михаила Юрьевича, профессиональный художник, ученик К.П.Брюллова, князь Григорий Гагарин высоко ценил точность и динамизм лермонтовских рисунков; в 1840-1841 годах они не раз становились соавторами акварелей, воспроизводящих сцены из военной жизни.
Возвращаться из первой ссылки в северные края М.Ю. Лермонтову очень не хотелось. После холодного и чопорного Петербурга стали особенно близки сердцу и роскошная южная природа, и «экзотический» Тифлис, гармонично вписанный в этот природный горный край, и воины-кавказцы - как русские казаки, офицеры, солдаты, так и грузины, армяне, азербайджанцы («кавказские татары», на языке того времени). Может быть, уже в первую ссылку Лермонтов испытал то чувство единства рода человеческого и бессмыслицы, нелепости войн, о котором скажет в 1840 году в «Валерике»:
…Небо ясно,
Под небом места много всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он [человек] - зачем?
Думается, определенную роль в формировании масштабной личности М.Ю. Лермонтова, в ощущении им себя и патриотом России, и гражданином планеты Земля, родственным представителю любого ее народа, сыграла родословная поэта, в которой сплелись три ветви: русских дворян Столыпиных - по бабушке с материнской стороны; татарских князей Челебеев - по деду с материнской стороны; шотландских танов (баронов) Лермонтов - по отцу. Литературоведы и журналисты больше всего говорят обычно о шотландской ветви, а меньше всего - о татарской, хотя татарская родословной поэта тесно связана с Кавказом.
Предок М.Ю. Лермонтова по татарской линии - Аслан-мурза (т.е. князь) Челебей. В 1389 году Аслан-мурза вместе со своей дружиной перешел из Золотой Орды, раздираемой враждой ее правителей, к великому князю Димитрию Донскому. В Москве Аслан-мурза женился на дочери одного из приближённых великого князя - Марии Житовой. Старший сын этой супружеской четы, Арсений, стал основателем рода российских дворян Арсеньевых. К этому роду принадлежал дед Лермонтова по материнской линии Михаил Васильевич Арсеньев, супруг бабушки М.Ю. Лермонтова, Елизаветы Алексеевны Столыпиной. Она говорила, что внук Мишенька - точная копия деда и по внешности, и по характеру: так же горяч и настойчив в отстаивании справедливости; так же легко увлекается красотой - и в жизни, и в искусстве; так же великодушен и щедр с друзьями. Да и имя Михаил внук получил в честь деда.
Михаил Арсеньев в молодости был поручиком Лейб-гвардии Преображенского полка. В Русско-турецкую войну 1787-1791 годов воевал под командованием А.В.Суворова. Выйдя в отставку и женившись, поселился с женою в Тарханах - обширном, но весьма запущенном имении (оно называлось тогда «Никольским»), купленном на приданое жены у Нарышкиных. Заботами Михаила Васильевича был заново отстроен господский дом, благоустроен обширный парк, в нем созданы пруды с живописными берегами. Благодаря распорядительности Михаила Васильевича детство Лермонтова прошло в этой чудесной обстановке; родным местам посвящены многие его стихи, в том числе такие широко известные, как «1-е января» (1840) и «Когда волнуется желтеющая нива…». Но общаться с дедом Мишелю не пришлось: Михаил Васильевич скончался еще до его рождения, в 1810 году.
Первая ссылка на Кавказ, в которую 22-летний М.Ю. Лермонтов отправлялся в тяжелейшем душевном состоянии, доставила ему больше радостных, чем горьких, дней: в сражениях с горцами ему тогда не пришлось участвовать, зато стали глубже и ярче детские впечатления о Кавказе, к тому же удалось познакомиться (или заново встретиться) со многими интересными, даже выдающимися людьми. Прежде всего, это грузинский князь Александр Чавчавадзе, его жена княгиня Саломэ (рождённая Орбелиани) и их дочь Нина, по мужу А.С. Грибоедова. Общение М.Ю. Лермонтова с этой семьей в период пребывания в Тифлисе не вызывает сомнений: «второй матерью» Нины Чавчавадзе, по словам А.С. Грибоедова, была тетушка Лермонтова, Прасковья Николаевна Ахвердова, рождённая Арсеньева. Ее муж, генерал Федор Исаевич Ахвердов, имел армянские и грузинские корни и приходился родственником князю Александру Чавчавадзе по его жене.
Ф.И. Ахвердов занимал должность командира артиллерии Отдельного Грузинского корпуса, затем был губернатором Грузии. Семья Ахвердовых имела в Тифлисе великолепный особняк с обширным садом. Прасковья Николаевна и княгиня Саломэ вместе растили своих детей: офицеру Русской армии Александру Чавчавадзе приходилось на годы покидать семью, и он полагался на участие и помощь Прасковьи Николаевны. Семья Чавчавадзе в отсутствие отца и жила во флигеле тифлисского особняка Ахвердовых. И.Л.Андроников считал, что благодаря родству с Ахвердовыми М.Ю. Лермонтов познакомился с князем Чавчавадзе даже не в 1837 году, а еще раньше, в Петербурге, куда в 1830 году переехала овдовевшая к тому времени П.Н.Ахвердова и где в 1834-1836 годах отбывал «почетную ссылку» князь Чавчавадзе (вина его состояла в том, что он не препятствовал политическому заговору юных отпрысков грузинской знати).
Александр Гарсеванович Чавчавадзе (1786-1846) вошел в историю Грузии и России как военачальник, государственный деятель и талантливый поэт. В молодости он участвовал в Отечественной войне 1812-1814 годов, дважды был ранен; с 1809-го до 1818 года служил в Лейб-гвардии Гусарском полку, где с ноября 1834 года стал служить и Лермонтов (в Царском Селе); в 1818 году Чавчавадзе перевелся в Нижегородский Драгунский полк, тоже в будущем лермонтовский - периода первой ссылки. В конце 1830-х - начале 1840-х годов Чавчавадзе имел чин генерала и занимал в Грузии крупные административные посты. Он жил с семьей в Тифлисе и в своем родовом имении Цинандали, вблизи которого, в селении Караагач, размещался Нижегородский Драгунский полк. Князь считал этот полк своим, и офицеры-нижегородцы были для него самыми желанными гостями. Конечно, поэты-воины Александр Чавчавадзе и Михаил Лермонтов ценили друг друга. Михаил Юрьевич бывал у князя и в его имении Цинандали, и в тифлисском доме.
М.Ю. Лермонтов всегда восхищался кавказскими женщинами: в его южных поэмах бриллиантами сверкают строки о грузинках, черкешенках, лезгинках… В доме Чавчавадзе Михаил Юрьевич познакомился с самыми очаровательными представительницами тифлисского высшего общества - с Ниной Грибоедовой-Чавчавадзе и ее сестрой Екатериной, с племянницами княгини Саломэ - Маико и Еленой Орбелиани, с Варварой Туманишвили, Меланией и Дарией Эристави и другими красавицами, которым посвящали стихи и грузинские, и русские поэты, в том числе служившие на Кавказе русские офицеры. Случались там и бурные романы, и счастливые браки. Свидетельств о тифлисских увлечениях поэта не осталось; мы знаем только его стихотворение о кинжале, подаренном одною из южных красавиц:
…Лилейная рука тебя мне поднесла
В знак памяти, в минуту расставанья,
И первый раз не кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза - жемчужина страданья…
Согласно грузинским источникам, это был подарок Нины Александровны Грибоедовой-Чавчавадзе, из фамильной княжеской коллекции.
Есть предположение, что три стихотворения Лермонтова, датируемые 1837-1838 годами, посвящены не петербургской, а тифлисской красавице: «Слышу ли голос твой…», «Как небеса, твой взор блистает…», «Она поет - и звуки тают…». Но это всего лишь предположение: даже инициалов адресата в виде посвящения (как было с «Н.Ф.И.») М.Ю. Лермонтов не поставил.
Вершина восхищения поэта грузинскими красавицами - строфа из «Демона»:
Клянусь полночною звездой,
Лучом заката и востока:
Властитель Персии златой
И ни единый царь земной
Не целовал такого ока;
Гарема брызжущий фонтан
Ни разу жаркою порою
Своей жемчужною росою
Не омывал подобный стан!..
Вернемся к родственным связям М.Ю. Лермонтова с кавказцами. Его троюродный брат Аким Шан-Гирей жил вместе с Мишелем в доме бабушки с семилетнего возраста - в Тарханах, Москве, Петербурге. Как и Лермонтов, Аким окончил военное училище; служить стал в Лейб-гвардии артиллерийском полку, в Петербурге. Но рутинной службой тяготился - его романтическая душа жаждала новых впечатлений и приключений. В мае 1841 года Лермонтов писал бабушке из Ставрополя: «Скажите Екиму Шан-Гирею, что я ему не советую ехать в Америку, как он располагал, а уж лучше сюда, на Кавказ. Оно и ближе, и гораздо веселее».
Аким Павлович последовал этому совету в 1845 году: вернулся в родные места, на Северный Кавказ, вышел в отставку и стал жить в усадьбе под Пятигорском, обустраивая ее и разводя, в традициях семьи, тутовые сады. Женился на знакомой Лермонтова по Пятигорску Эмилии Александровне (из семейства Верзилиных). В 1860-х годах переселился с семьей на родину своего деда, Акима Васильевича Хастатова, - в Эриванскую (Ереванскую) губернию. Жили там, в Нахичевани, Эриване, Шуше. Шан-Гирей был начальником уезда, занимал другие ответственные и хлопотные должности. Население везде оказывалось многонациональным, и Аким Павлович проявлял исключительную заботу о мире и согласии между всеми. Заботился также о строительстве хороших дорог и мостов, о развитии торговли. Я уделила столько внимания Акиму Шан-Гирею потому что, в сущности, он был воспитанником М.Ю. Лермонтова: разница в четыре года в детские и ранние юношеские годы весьма существенна, и формирование личности Акима Павловича проходило под несомненным влиянием старшего брата. Влияние это сказалось на взрослой деятельности Шан-Гирея, посвященной благосостоянию кавказских народов. Аким Павлович оставил и самые объективные воспоминания о М.Ю. Лермонтове; упрекнуть его можно только в том, что он не очень-то разбирался в глубинах и тонкостях философской поэзии, а потому скептически оценивал поэму «Демон».
Еще одна дружеская связь М.Ю. Лермонтова с кавказцами - сближение в период пребывания в Тифлисе в 1837 году с азербайджанским ученым и писателем Мирзой Фатали Ахундовым. Сведения об «ученом Али» в свое время собрал и опубликовал Ираклий Луарсабович Андроников, и я напомню только, что результатом этого сближения стала лермонтовская запись старинной кавказской легенды «Ашик-Кериб». Тема Кавказа проходит через все творчество М.Ю. Лермонтова. Его роман «Герой нашего времени», кавказские стихотворения и поэмы поражают широтой мировоззрения, истинным гуманизмом, признанием «прав и свобод» (как говорим мы теперь) за каждым народом и каждым человеком. У поэта болит сердце и за казака, пораженного пулей черкеса, и за черкеса, сраженного саблей казака, - для него дороги, интересны, близки все люди Земли. Прислушаемся к звучанию простейшей на первый взгляд фразы из «Валерика» - стихотворения, написанного в 1840 году после кровопролитнейшего сражения:
Вот разговор о старине
Как при Ермолове ходили
В Чечню, в Аварию, к горам;
Как там дрались, как мы их били,
Как доставалося и нам…
Нет в этой фразе ни единой ноты осуждения «врага» или чванливого превосходства над ним, как нет и предательства «своих»: это героический эпос, равнозначный для всех участников исторических событий. А затем идут строки, еще более поразительные в устах русского поэта-воина, участника жесточайших сражений со сторонниками Шамиля:
И вижу я: неподалёку,
У речки, следуя Пророку,
Мирной татарин свой намаз
Творит, не подымая глаз;
А вот кружком сидят другие.
Люблю я цвет их желтых лиц,
Подобный цвету ноговиц,
Их шапки, рукава худые,
Их темный и лукавый взор
И их гортанный разговор…
Ощущение родства по крови? Да нет, М.Ю. Лермонтов ведь не знал о своих татарских корнях: это было установлено одним из представителей рода Арсеньевых гораздо позже. Родство здесь - со всеми людьми планеты Земля, имеющими право жить счастливо и мирно. Все люди - братья, и ничто не могло заставить поэта отказаться от этого убеждения. В том же стихотворении есть строки, выражающие эту мысль как глубоко продуманную и горькую:
…А там вдали грядой нестройной,
Но вечно гордой и спокойной,
Тянулись горы - и Казбек
Сверкал главой остроконечной.
И с грустью тайной и сердечной
Я думал: жалкий человек!
Чего он хочет? Небо ясно,
Под небом места много всем,
Но беспрестанно и напрасно
Один враждует он - зачем?
2.2 Кавказ в живописи М.Ю. Лермонтова
Почему-то в наше время говорят только о литературной стороне творчества Лермонтова и забывают о том, что он увлекался еще и живописью. Лермонтову-писателю всегда помогал Лермонтов-художник. На создание произведений живописи поэта вдохновляла необыкновенная природа Кавказа, которую он хотел показать в своих картинах. Любая кавказская панорама Лермонтова - это как бы малый фрагмент вселенной, отразивший всю бесконечность мироздания в миниатюре. Руины, монастыри, храмы, лепящиеся на склонах гор, представляются зрителю естественными вкраплениями в природный ландшафт. Вписанные в каждый пейзаж фигурки людей - всадники, погонщики и верблюды, грузинки, набирающие в Куре воду, - подчинены изначально заданному ритму; их малый масштаб подчеркивает космическую безмерность целого. Но, несмотря на романтическую интонацию, «Лермонтовские» панорамы, как показал исследователь его творчества И.Л. Андроников, во многом совпадают с реальной топографией изображаемых мест, и, кроме того, с описанием этих мест в его собственных произведениях.
В этом убеждаешься, знакомясь с обнаруженной в наше время картиной «Вид Крестовой горы». На небольшом картоне масляными красками поэт нарисовал один из чудеснейших горных пейзажей, так живо напоминающий нам зарисовки из его знаменитого романа «Герой нашего времени», из повести «Бэла». Перед нами в обрамлении суровых скал высится покрытая снегом гора, вершину которой венчает каменный крест. Огибая её, по склону проходит дорога, внизу, вырываясь из глубоких расселин, сливаются вместе два бурных горных потока. А выше, на фоне голубого неба, белеет гряда далеких гор, как бы растворяясь в прозрачном воздухе, которым напоена вся картина.
Наиболее интересны пейзажи, выполненные маслом, - «Кавказский вид с саклей» («Военно-Грузинская дорога близ Мцхеты»), «Вид Крестовой горы», «Вид Тифлиса», «Окрестности селения Карагач» («Кавказский вид с верблюдами») и другие, написанные им в 1837 - 1838 гг.
Из картин этого цикла по эмоциональной насыщенности, обобщенности романтического восприятия выделяется «Воспоминание о Кавказе». Гаснущее вечернее небо, синие горы вдали, облака, два всадника-горца на переднем плане - все составные части пейзажа, все подробности - мелкий кустарник, травка и камни - согреты, оживлены поэтическим чувством. Фигуры всадников сливаются с природой. Они являются неотъемлемой частью этой природы, гор и скал, освещенной последними лучами солнца тихой долины. То же самое следует сказать о других пейзажных изображениях поэта: «Эльбрус при восходе солнца», «Кавказский вид с верблюдами», «Кавказский вид с саклей», «Вид Пятигорска». Природа является «темой» картины даже там, где, казалось, намечен «сюжет», - «Перестрелка в горах Дагестана», «Сцена из кавказской жизни».
А. Симченко, один из исследователей творчества М.Ю. Лермонтова, подметил, что лермонтовский пейзаж представлен в перевернутом виде, в так называемом зеркальном отображении, и предельно сжат по горизонтали. Эти особенности картины легко объяснимы. По возвращении с Кавказа, Лермонтов некоторые свои рисунки автолитографировал, чтобы иметь возможность подарить их друзьям.
Хоть эти картины написаны и не кистью художника и подвергаются частой критике, но Лермонтов не пытался добиться признания общественности, он писал их для себя, чтобы передать и запомнить определенные моменты пребывания его на Кавказе.
Библиографический список
1.Басовская Е.Н. Русская литератутура: Первая половина XIX века
2.Красовский В.Е. Литература XIX века
.Герцен А.И. О развитии революционных идей в России // Собр. соч.: В тридцати томах
.Белинский В.Г. Русская литература в 1844 году // Полн. собр. соч.
.Русанов Г.А. Поездка в Ясную Поляну (24-25 августа 1883 г.) // Толстовский ежегодник
.Белинский В.Г. Стихотворения М. Лермонтова // Полн. собр. соч.
.Чаадаев П.Я. Статьи и письма
.Тургенев И.С. Литературные и житейские воспоминания // Полн. собр. соч. и писем: В тридцати томах: Изд. 2-е
.Лермонтовский текст. Ставропольские исследователи о жизни и творчестве М.Ю. Лермонтова: Антология
.И.Л. Андроников «Лермонтов в Грузии»;
.Е. Логиновская «Поэма М.Ю.Лермонтова «Демон»;
.И. Анненский «Об эстетическом отношении Лермонтова к природе»;
.С.А. Андреев-Кривич «Всеведенье поэта»;
.Энциклопедия Смерти. Хроники Харона" часть 2: Словарь избранных Смертей
. Б.И. Турьянская, Л.Н. Гороховская "Русская литература XIX века"
.http://lithelper.ru/p_Kavkazskaya_tema_v_tvorchestve_M__Yu__Lermontova
.http://5ballov.qip.ru/sochinenie/sochinenie-bukva-L/lermontov-m-yu/raznoe/kavkaz-v-tvorchestve-m-yu-lermontova/
18.Березин И.Н. Путешествие по Дагестану и Закавказью.2е изд. Казань,1850.Ч.2.
19.Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г. В 3-х ч
.Бушуев К. Из истории внешнеполитических отношений в период присоединения Кавказа к России. М., 1955.