Деятельность Ивана Грозного
Деятельность Ивана Грозного
1. Иваново детство
грозный война раздор законодательство
До смерти отца княжич Иван жил на женской половине терема под надзором боярынь, кормилиц и нянек. В три года его образ жизни изменился. Отныне он должен был участвовать во всех церемониях, требовавших присутствия монарха.
Главной боярыней при наследнике состояла Аграфена Челяднина. Дядькой-воспитателем был Иван Иванович Челяднин. После смерти матери княжич Иван лишился привычного окружения.
С гибелью Андрея Старицкого старшим среди опекунов стал князь Василий Васильевич Шуйский. Но Шуйские стали опекунами малолетнего Ивана по воле великого князя!
Иван потерял отца в три года, а в семь с половиной лет остался круглым сиротой.
Иван до семи лет рос, окруженный материнской лаской. Опекуны, пока были живы, не вмешивали ребенка в свои распри, за исключением того случая, когда приверженцы Шуйских арестовали в присутствии Ивана своих противников, а заодно и митрополита Иоасафа. Можно думать, что непосредственные ребяческие впечатления, по крайней мере лет до 12, не давали Ивану никаких серьезных оснований для обвинения бояр в непочтительном к нему отношении.
Достигнув зрелого возраста, Иван не раз с горечью вспоминал свое детство, описывал обиды и «неволю» своего детства. Однако кажется, что Иван пишет с чужих слов, а не на основании ярких воспоминаний детства.
Иван на всю жизнь сохранил недоброе чувство к опекунам. Но жизнь во дворце подчинена была раз и навсегда установленному порядку, бояре его не изменяли.
По словам Курбского, бояре не посвящали Ивана в свои дела, но зорко следили за его привязанностями и спешили удалить из дворца возможных фаворитов. Со смертью последних опекунов патриархальная строгость уступила место попустительству.
Когда мальчик подрос, он предался потехам и играм, которых его лишали в детстве. Окружающих поражали буйство и неистовый нрав Ивана, жестокие выходки.
С кончиною опекунов и приближением совершеннолетия великого князя бояре все чаще стали впутывать мальчика в свои распри. Иван живо помнил, как в его присутствии произошла потасовка в думе, когда Андрей Шуйский и его приверженцы бросились с кулаками на боярина Воронцова. Примерно через полгода после инцидента в думе один из «ласкателей» подучил великого князя казнить Андрея Шуйского.
Примерно в одно время с кончиной последнего из опекунов умер «дядька» и воспитатель великого князя конюший Иван Иванович Челяднин. Старый уклад жизни в великокняжеской семье окончательно рухнул. «Ласкающие пестуны», стараясь завоевать расположение мальчика, не слишком принуждали его к учению. Наказать его за безобразия или заставить вовремя поесть они попросту не могли.
До поры до времени участие князя Ивана IV в управлении государством было простой видимостью.
2. Царский титул
Едва монарх достиг совершеннолетия, участились столкновения его с думой. Иван предпринимал энергичные попытки избавиться от боярской опеки в полном соответствии с завещанием отца.
Осенью 1545 г. государь велел урезать язык Афанасию Бутурлину «за его вину, за невежливые слова». Дума выразила неудовольствие. В ответ князь наложил опалу на бояр «за их неправду, на князя Ивана Кубенского и на князя Петра, на Шюйского, и на князя Александра Горбатого, и на Федора на Воронцова, и на князя на Дмитрея Палецкого». Фактически великий князь объявил опалу всему руководству Боярской думы. В конце концов конфликт был улажен благодаря вмешательству митрополита Макария. В декабре опала с бояр была снята.
В 1546 г. дума просила государя возглавить поход на южную границу Руси. Прибыв в Коломну, он расположился лагерем со «своим полком» под Голутвеным монастырем, там произошла стычка с новгородскими пищальниками. На границе все было спокойно, и государь предался потехам - «пашню пахал вешнюю и з бояры сеял гречиху и инны потехи, на ходулях ходил и в саван наряжался». Пока игры носили невинный характер, бояре скрепя сердце участвовали в них. Что касается игрищ с саваном и покойником, они не могли вызвать у бояр ничего, кроме раздражения и гнева. Игра в похороны была, по существу, богохульным развлечением.
Уповая на родство, Кубенский пытался урезонить племянника. Тогда тот «с великие ярости» приказал схватить его вместе с боярами Федором Воронцовым и Иваном Воронцовым, сыном опекуна Михаила Воронцова. Всем им Иван велел отсечь головы «у своего стану перед своими шатры».
Вместе с Кубенским аресту подвергся боярин конюший Иван Петрович Федоров-Челяднин.
Однако прощение Федорова доказывало, что у великого князя не было никаких серьезных причин для расправы с боярским руководством. Дума не желала выпускать из своих рук бразды правления.
Столкновение из-за мелких и случайных обстоятельств имело в действительности принципиальное значение.
Монарх не имел права казнить бояр без подлинного сыска и суда Боярской думы. Иван грубо нарушил традицию. Много позже он попытался оправдать свои злодейства и пытался сослаться на «мятеж» новгородских пищальников. Выходило так, будто новгородцев подтолкнул к бунту Федор Воронцов, которого Иван приблизил после убийства Андрея Шуйского. Казнь Воронцова монарх объяснял его неблагодарностью: «Кого государь пожалует без Федорова ведома, и Федору досадно». Досаду прежнего любимца вызывало, очевидно, возвышение Глинских.
Инициаторами репрессий были, конечно же, влиятельные лица, стоявшие за спиной подростка. Глинские были людьми, которых Курбский метко назвал «ласкателями». Стараясь упрочить свое влияние на мальчика, они потакали ему во всем.
Великовозрастный «недоросль» путал управление с забавой. Он был уверен, что всякую жалобу, всякую «встречу» - супротисловие подданных надо карать беспощадным образом.
Совершеннолетие Ивана IV было ознаменовано принятием титула царя 16 января 1547 г. Затеяв коронацию, родня царя добилась для себя крупных выгод. Бабка царя Анна с детьми получила обширные земельные владения на правах удельного княжества. Князь Михаил был объявлен ко дню коронации конюшим, а его брат князь Юрий стал боярином.
Жизнь вскоре преподала ему жестокий урок.
3. Мятеж
По словам Ивана IV, чернь напустилась на царскую родню «того ради, что в те поры Глинские у государя в приближение и в жалование». Если верить Грозному, бояре сами спровоцировали мятеж против правителя Михаила Глинского и его братьев.
Разъяренная толпа «скопом» двинулась в Воробьево, чтобы разделаться с ненавистными временщиками. Появление толпы повергло царя в ужас, он опасался за свою жизнь.
Мятеж в Москве привел к отстранению Глинских, Ивану недоставало власти, чтобы заступиться за них.
Распри и злоупотребления боярских клик в период малолетства Ивана скомпрометировали старый порядок вещей и сделали неизбежной более энергичную перестройку системы управления на новых началах.
В формировании мировоззрения Ивана, как полагают, большую роль сыграл митрополит Макарий, который был сторонником «богоизбранности» русских самодержцев.
С первых шагов самостоятельного правления Иван также не мог обойтись без советов своих приказных людей, среди них выделялся дьяк Иван Висковатый.
С детства Иван проникся недоверием к окружающей его знати. Главным любимцем Ивана стал дворянин Алексей Адашев-Ольгов. Он был старше Ивана и успел посмотреть мир.
В 1546 г. произошло первое столкновение Ивана с церковью. Иван узнал о том, что в стенах Софии в Новгороде замурована богатая сокровищница и забрал её. В сентябре 1547 г. Но присвоение софийского клада поставило государя лицом к лицу с морально-религиозными проблемами. Покушение на церковное имущество считалось страшным святотатством. Разбирательство затянулось на много месяцев. И лишь в сентябре Иван, по-видимому, вернул церкви часть клада, но деньги получили не новгородцы, а Троице-Сергиев монастырь (7000 рублей).
Прежние богомолья отнюдь не были свидетельством благочестия подростка. Теперь Иван впервые задумался об ответственности за свои поступки, о Страшном Суде и спасении души.
Первая война
Бесславное окончание войны (1548 г.) с басурманами также наводило на мысль о наказании Божием за грехи. Во искупление грехов государь в июне пешком отправился на богомолье в Троице-Сергиев монастырь. С ним шли царица Анастасия и брат Юрий.
Учитель жизни
Значительную роль в жизни Ивана IV суждено было сыграть священнику Сильвестру. Грозный немало обязан был Сильвестру своими успехами в образовании.
Благовещенский поп обратил на себя внимание царя в дни московского пожара. В дни бедствий священник явился перед Иваном, раскритиковав непохвальные нравы питомца.
Сильвестр был учителем строгим и требовательным. При Сильвестре, сетовал царь, даже в малейших и незначительных делах «мне ни в чем не давали воли: как обуваться, как спать - все было по желанию наставников, я же был как младенец».
Сильвестр был глубоко верующим человеком, он слышал небесные голоса, ему являлись видения. По словам Курбского, Сильвестр злоупотреблял легковерием Ивана, рассказывая ему о своих видениях. Рассказы Сильвестра производили на Ивана потрясающее впечатление. Священник зажег в его душе искру религиозного чувства.
Первоначально наставник ограничивался поучениями житейского толка, но после сближения с Алексеем Адашевым он задумался и о политики.
Сильвестр был тем человеком, который помог Ивану осознать свою роль. В своих посланиях пастырь благословлял избранного Богом монарха. Священник внушал Ивану мысль о его исторической миссии, состоявшей в защите и утверждении истинной веры по всему свету, борьбе с врагами Бога, осознании своей ответственности за все законопреступления, происходящие в гос-ве.
Реформы
Реформаторы впервые заявили о себе после созыва так называемого «собора примирения» 1549 г. Выступая перед участниками собора, 18-летний царь публично заявил о необходимости перемен. Свою речь он начал с угроз по адресу бояр-кормленщиков, притеснявших детей боярских и «христиан», чинивших служилым людям обиды великие в землях. Обличая злоупотребления своих вельмож, Иван возложил на них ответственность за дворянское оскудение.
Был принят новый Судебник. Свое внимание законодатели сосредоточили на устройстве управления. Новый Судебник ускорил формирование приказов, расширил функции приказной бюрократии, несколько ограничил власть наместников-кормленщиков на местах. Новые статьи Судебника предусматривали непременное участие выборных земских властей - старост и «лучших людей» - в наместничьем суде.
Одна из первых реформ имела целью упорядочение местничества. С 1550 г. царь мог назначать в товарищи к главнокомандующему, непременно самому «породистому» из бояр, менее знатного, но зато более храброго и опытного воеводу. Местничать с ним воспрещалось. Первым, кто воспользовался новым законом, был отец Алексея Адашева Федор.
В связи с упорядочением административной и военной службы правительство предполагало отобрать из знати и дворянства тысячу «лучших слуг» и наделить их поместьями в Подмосковье. Будучи поблизости от столицы, «лучшие слуги» в любой момент могли быть вызваны в Москву для ответственных служебных поручений. Подготовлявшаяся реформа должна была приобщить цвет дворянства к делам управления.
В соответствии с царским указом постоянную службу в столице должны были нести более 600 «лучших слуг» из московских городов и более 300 помещиков из Новгорода и Пскова.
В целях укрепления вооруженных сил правительство Адашева приступило к организации постоянного стрелецкого войска и сформировало трехтысячный стрелецкий отряд для личной охраны царя.
«Царские вопросы» к Стоглавому собору показывают, сколь глубоко захвачен был Иван IV преобразовательным течением.
По крайней мере пять царских вопросов были посвящены теме, которой власти придавали исключительное значение: как возвратить в казну выбывшие «из службы» земли и обеспечить поместьями оскудевших дворян.
Реформаторам удалось лишь частично осуществить свои замыслы по ограничению церковного землевладения. В мае 1551 г. был издан указ о конфискации всех земель и угодий, переданных Боярской думой епископам и монастырям после смерти Василия III. Закон запрещал церкви приобретать новые земли без доклада правительству. Задавшись целью воспрепятствовать выходу земель «из службы», власти ввели некоторые ограничения в отношении княжеско-вотчинного землевладения. Князьям воспрещалось продавать и отказывать свои вотчины в пользу церкви без особого на то разрешения. Земли, уже переданные монастырям без доклада, подлежали конфискации для последующей раздачи в поместье.
Правительство заявило о своем намерении взять под контроль все сделки на наследственные владения Суздальских, Ярославских и Стародубских князей. Любое отступление от этого принципа влекло за собой отчуждение княжеской вотчины в казну.
Осуществление нового земельного законодательства позволило правительству несколько пополнить фонд поместных земель за счет церковных и отчасти княжеских вотчин. И все же основные земельные богатства монастырей остались нетронутыми. Церкви пришлось поступиться значительной частью своих податных привилегий - «тарханов».
Дворяне также получили ощутимые налоговые льготы по сравнению с духовенством и особенно крестьянами. Власти довершили реформу податного обложения, объявив о введении «большой сохи». Размеры этой окладной единицы определялись сословной принадлежностью землевладельца. Черносошные (государственные) крестьяне оплачивали соху в 500, церковные феодалы - в 600, служилые землевладельцы и дворец - в 800 четвертей «доброй земли».
Таким образом, многие реформы шли навстречу требованиям дворянства.
4. Взятие Казани
С весны 1552 г. армия стала готовиться к выступлению в поход. Царь лично возглавил полки.
В целом 22-летний царь довольствовался почетной, но на деле второстепенной ролью. В первые дни осады он участвовал в расстановке полков, ездил «во все дни и в нощи» вокруг татарской крепости.
Во время всех трех казанских кампаний Иван должен был повиноваться распоряжениям великих бояр, к которым он не питал доверия. Одаренный от природы умом и наблюдательностью, Иван понимал двусмысленность своего положения, полную зависимость от собственной аристократии.
Боярский совет настоятельно советовал Ивану не покидать Казань, чтобы довершить победу и окончательно замирить край. Но на этот раз царь не послушался, он спешил в Москву, это объяснялась тем, что его жена ждала ребенка.
5. «Мятеж» в Думе
Когда у царицы родился сын, Иван поспешил в Троицу, где монахи окрестили младенца и нарекли его Дмитрием. Но вскоре Иван занемог «тяжким огненным недугом» (март 1553 г.).
Общая присяга всех членов думы младенцу Дмитрию была назначена на 12 марта 1553 г. Старший боярин думы князь Иван Михайлович Шуйский отказался от присяги, т.к. руководить присягой мог либо сам царь, либо старшие бояре. Вместо этого церемония была поручена Воротынскому.
Окольничий Федор Адашев высказался за присягу законному наследнику, но при этом выразил недоверие Захарьиным.
Возник также тайный заговор Владимира Старицкого и его матери Евфросиньи. Он наотрез отказался присягать младенцу-племяннику и даже угрожал боярину Воротынскому немилостью. Протест Старицкого не имел последствий. Владимир и его мать Евфросинья, которая была душой интриги, были вынуждены целовать крест. В дни царской болезни князь Владимир и его мать вызвали в Москву удельные войска и демонстративно раздавали им жалованье.
Фактически дело шло к государственному перевороту. Однако царь выздоровел, и династический вопрос утратил остроту.
Кровавые казни, произведенные по приказу царя в дни его юности, были забыты. Духовные пастыри успели внушить государю мысль о том, что помазанник Божий должен править милостиво.
Христианский идеал доброго и праведного царя-человеколюбца приобрел на время реальную власть над помыслами Ивана, этому поспособствовал и Максим Грек, который был одним из наставников самодержца. он сам, и его ученики (одним из них был Курбский) выступали решительными противниками казней. Наконец Русь «утишилась при тебе от различные злобы, - писал Максим Грек Ивану, - славные князи и велможи възлюбят всякую правду, повинующеся твоим праведнейшим уставам и велением, взирающе на твое человеколюбнейшее изволение, якоже на доброту одушевленую и образ самыа Божественыа благости».
Измену Семена Лобанова-Ростовского невозможно было скрыть, но Алексей Адашев позаботился о том, чтобы представить предательство случайным результатом скудоумия.
Оправившись от болезни, царь Иван поехал с семьей на богомолье в Кириллов монастырь.
Царь Артемия Пустынника «зело любяше и многажды беседоваше, поучаяся от него». Известно, что Артемий убеждал монарха взяться за изучение Священного Писания. И Иван пристрастился к чтению и с годами приобрел обширные познания в богословии.
Избранная Рада
Всевластие Сильвестра и Адашева опиралось не только на благоволение царя. Будучи любимцами государя, они сумели найти прочную опору в Боярской думе. (Александр Горбатый).
В письме Курбскому Иван IV жаловался на то, что Сильвестр и Адашев, пользуясь покровительством Курлятева насадил повсюду своих угодников, начали «злый совет утвержати», вмешиваться в дела помимо царя.
Адашев был человеком способным и разносторонним. Он с успехом выполнял самые разнообразные поручения самодержца: писал законы, командовал войсками, сооружал подземные галереи, вел переговоры с иностранными послами, собирал исторический материал, составлял летописи и занимался другими делами. Фактически он был оком государевым, поверенным, надежным исполнителем его воли.
После рождения сына у Ивана IV Адашев в конце 1553 г. сопровождал царскую семью в путешествии на богомолье в Кириллов монастырь. Именно во время этого путешествия погиб наследник престола «пеленочник» Дмитрий. Причиной был несчастный случай. Но вину за него несли братья царицы. Противники Романовых использовали трагедию, чтобы внушить государю недоверие к «шурьям».
Продолжение реформ
С конца 40-х годов Ивана захватили смелые проекты реформ, взлелеянные передовой общественной мыслью. Сложившиеся в его голове идеальные представления о божественном происхождении и неограниченном характере царской власти, однако, плохо увязывались с действительным порядком вещей. Необходимость делить власть со знатью воспринималась Иваном IV как досадная несправедливость.
В проектах реформ царю импонировало прежде всего то, что их авторы обещали искоренить последствия боярского правления. Не случайно резкая критика злоупотреблений бояр стала исходным пунктом всей программы преобразований.
На исходе десятилетия (50-х гг.) реформ Иван пришел к выводу, что царская власть из-за ограничений со стороны советников и бояр вовсе утратила самодержавный характер. Сильвестр и Адашев, жаловался Грозный, «сами государилися, как хотели, а с меня есте государство сняли: словом яз был государь, а делом ничего не владел».
В своих политических оценках Иван следовал несложным правилам. Только те начинания считались хорошими, которые укрепляли единодержавную власть. Конечные результаты политики правительства реформ не соответствовали этим критериям.
Царь кончил тем, что отрекся от реформ, над осуществлением которых он трудился вместе с Адашевым в течение многих лет. Разрыв с советниками стал неизбежным, когда к внутриполитическим расхождениям добавились разногласия в сфере внешних дел (Адашев за восточное направление).
Ливония
Во время войны за Ливонию обнаружилось, что бояре не признают авторитет царя в военных вопросах. В их неповиновении царь усматривал главную причину того, что русские войска не достигли решающих успехов в Прибалтике. Два обстоятельства вызывали особое раздражение Грозного. Во-первых, ему приходилось много раз повторять свои распоряжения. Во-вторых, воеводы использовали для наступления небольшие силы.
Иван после победы над Казанью он поверил в свой военный талант. Лесть придворных укрепила его веру. Самодержец торопил воевод с завоеванием владений Ордена. Но Боярская дума возражала против посылки в Прибалтику главных сил русской армии, выступая больше за южное направление.
Адашев и дума не были противниками войны в Ливонии. Но правитель и Ближняя дума надеялись избежать крупномасштабной войны в Прибалтике.
Значение разногласий по внешнеполитическим вопросам не следует преувеличивать. Царя не удовлетворяла прежде всего та роль в военном руководстве, которую отвела ему дума. Советники прельщали самодержца славой покорителя Крыма, защитника православия от басурман. Но на южных границах никаких сражений не произошло. Крымская кампания принесла лавры одному Даниле Адашеву, возглавившему морскую экспедицию к крымским берегам.
Размолвка с ближайшими советниками грозила перерасти в столкновение с думой. В 1559 г. царь отправил князя Дмитрия Курлятева на воеводство в Юрьев Ливонский. Горбатый получил последнее воеводское назначение летом 1559 г., после чего не получал новых воеводских постов. Горбатый был отставлен от руководства военными делами.
Царь осуществил свое давнее намерение. В Ливонию были впервые двинуты очень крупные силы, отозванные с южных границ. По свидетельству Курбского, в Дерпт прибыли 30 000 конных и 10 000 пеших воинов.
Грозный придавал кампании особое значение, поэтому вслед за Курбским в действующую армию выехал Алексей Адашев.
Царские воеводы наголову разгромили отборное рыцарское войско под Эрмесом и заняли резиденцию магистра - замок Феллин. Победителям досталась почти вся артиллерия Ордена. После неудачной осады небольшого замка Пайды (Вейсенштейна) наступление русских войск приостановилось. Отказ от решительных действий связан был с тем, что воеводы опасались удара со стороны находившихся под Ригой литовских войск. Правитель стремился избежать войны с Польско-Литовским государством.
Отставка Адашева
Адашева отличала склонность к компромиссам, ему недоставало решимости идти напролом, проводить крутую ломку отжившего.
Направляя в Прибалтику Адашева, царь, надо полагать, предписал ему действовать без промедления и решительно. Правитель не смог выполнить наказ государя и должен был поплатиться за это.
августа 1560 г. Мстиславский и Адашев донесли царю о взятии замка Феллин и назначении в эту крепость воеводы Очина Плещеева. В ответ Иван IV приказал сменить воевод и послать в Феллин братьев окольничих Алексея и Данилу Адашевых. И на этот раз правитель был послан в самую опасную точку. Но Адашев был смещен с поста помощника главнокомандующего, что явилось знаком прямой царской немилости.
Сильвестр предпринимал отчаянные попытки предотвратить его отставку. Но успеха не добился. Тогда он объявил царю, что намерен уйти на покой в монастырь. Иван не стал его удерживать.
Противники Сильвестра и Адашева старались убедить царя в том, что ему пора избавиться от опеки со стороны наставников и править самодержавно, по своей воле. Они старались пробудить самолюбие государя, говоря, что бывший правитель пользуется большей популярностью в народе и среди дворян, чем сам монарх.
В начале августа 1560 г. Анастасия умерла, и ее братья постарались убедить всех, будто ее «счаровали» (околдовали) враги. Захарьины указывали на Адашева. Подозрение в колдовстве пало на приживалку Алексея Марию Магдалыню. Позднее она была казнена вместе с пятью сыновьями как «черовница и Алексеева согласница».
Отставка Адашева обсуждалась в Боярской думе в присутствии митрополита и высшего духовенства. Обвинительный акт с перечнем провинностей правителя, одобренный самодержцем, был оглашен в думе, что решило исход дела. Адашев не выдержал свалившихся на его голову бед и «в недуг огненый впал». Он умер от нервной горячки.
Расставшись с наставниками, царь постарался искоренить самую память о них. На смену постничеству пришли роскошные пиры и потехи.
Попойки во дворце коробили ревнителей благочестия. Царь признавал свое «неблагочиние», но утверждал, что происшедшие при дворе перемены отвечают высшим интересам государства. Играми и потехами, говаривал Иван, он хотел добиться популярности среди народа и дворян, «сходя к немощи их, точию дабы нас, своих государей, познали, а не вас (бояр) изменников!» Иван старался укрепить свой престиж любыми средствами. В этом ему помогло подтверждение царского титула константинопольским патриархом.
6. Раздор с боярами
Иван IV желал заранее подготовить наследника к его будущей роли. В связи со вступлением во второй брак он дополнил свое завещание несколькими важными распоряжениями. В случае своей смерти Иван приказал образовать при царевичах опекунский совет. Из пяти бояр, входивших в регентский совет, трое принадлежали к семье Захарьиных, а четвертый был их однородцем. Фактически в новой боярской комиссии распоряжались родственники умершей царицы Анастасии, не пользовавшиеся авторитетом и популярностью среди знати. К ним присоединились молодые друзья царя - Телятевский и Горенский - люди новые и никому не известные. Иван IV сделал старшим регентом племянника - князя Мстиславского, фигуру вполне бесцветную, и ввел в опекунский совет бояр Данилу Романовича и Василия Михайловича Юрьевых-Захарьиных, Ивана Петровича Яковлева-Захарьина и Федора Ивановича Умного-Колычева, а также князей Андрея Телятевского и Петра Горенского, не имевших боярского чина.
Попытки Ивана править без совета с великими боярами, с помощью нескольких своих родственников вызвали повсеместное негодование.
Захарьиным в самом деле удалось сосредоточить в своих руках все нити правления. Когда царь по случаю второго брака «разделился» с сыновьями, Захарьины возглавили думу и двор царевичей. Отныне в отсутствие Грозного управление государством переходило формально в руки малолетнего наследника, фактически в руки Захарьиных.
Борьба за власть разъединила царскую родню.
Подвергся опале Василий Михайлович Глинский в июле 1561 г. Захарьины не допустили его в совет. Вслед за ним опале подверглись многие другие лица, принадлежавшие к высшей знати.
По ходатайству Макария он был прощен, но с него взяли поручную запись. Боярин признался, что преступил перед государем, и взял на себя обязательство «не ссылатися ни человеком, ни грамотами» с польским королем, немедленно выдать властям людей, которые учнут с ним «думати о литовской посылке и отъезде», не приставать к лихим людям «в уделех».
В январе 1562 г. власти арестовали главу Боярской думы князя Ивана Бельского, владельца Луховского удельного княжества за намерение отъехать в Литву. Царь подверг Бельского опале и три месяца держал под стражей. Удельное княжество перешло в казну.
Измена была налицо. Но Бельский избежал наказания по причинам, о которых можно судить лишь предположительно. Удельный князь был близкой родней царя по мужской линии, а, кроме того, его мать была двоюродной сестрой государя.
Единственными сообщниками Бельского были объявлены трое незнатных дворян, занятых в подготовке его побега. Всех их примерно наказали. Бельскому вернули удел и пост главы думы.
Захарьины не осмелились посягать на монастырские земли, но они не забыли о проектах землемерия - уравнения в землях, то есть об изъятии в казну излишков земли у богатых землевладельцев и передаче их оскудевшим служилым людям. Сподвижники царя имели все основания рассчитывать на то, что меры такого рода обеспечат им популярность среди дворян.
Столкнувшись с неповиновением знати, Иван IV пришел к мысли, что ему не одолеть «непослушников», пока те владеют огромными земельными богатствами. По его указанию руководители приказов приступили к разработке Уложения о княжеских вотчинах, получившего силу закона после утверждения в думе 15 января 1562 г. Новое Уложение категорически воспрещало княжатам продавать и менять старинные родовые земли, был введён ещё ряд ограничений. Выморочные княжеские владения, которые доставались прежде монастырям, теперь объявлены были исключительной собственностью казны. Братья и племянники умершего князя-вотчинника могли наследовать его земли лишь с разрешения царя. У вдов и дочерей «великие вотчины» отбирались с известной компенсацией. Правительство заявило о своем решении пересмотреть все сделки на княжеские вотчины, имевшие место после смерти Василия III и до момента введения в жизнь Уложения о службе 1556 г. Все княжеские вотчины, перешедшие в руки «иногородцев», подлежали теперь отчуждению в казну с известной компенсацией либо безвозмездно. Приговор четко очертил круг семей, на которые распространялось действие нового земельного закона. В этот круг входили некоторые удельные фамилии (например, Воротынские) и вся суздальская знать (князья Суздальские-Шуйские, Ярославские, Ростовские и Стародубские). Ограничения не распространялись, однако, на крупнейших удельных владык (князей Старицких, Глинских, Бельских, Мстиславских), из чего следует, что земельная политика начала 60-х годов не приобрела последовательного антиудельного характера.
Княжеская аристократия отнеслась к новым земельным законам резко враждебно. Курбский обвинил Грозного в истреблении суздальской знати и разграблении ее богатств и недвижимых имуществ.
Грозный наложил опалу на братьев Воротынских «за их изменные дела» (15 сентября 1562 г.). Одновременно с удельными владыками гонениям подверглись «великие бояре», которые были подлинными вершителями дел при Адашеве (Дмитрий Курлятев).
Отстранение от власти наиболее влиятельных лиц фактически привело к образованию боярской оппозиции.
Розыск об измене Старицких тянулся все лето 1563 г.
Конфликт был улажен чисто семейными средствами. Царь презирал брата за «дурость» и слабоволие и проявил к нему снисхождение. Он полностью простил его, вернул удельное княжество, но при этом окружил людьми, в верности которых не сомневался. Свою тетку Иван не любил и побаивался. В отношении ее он дал волю родственному озлоблению. Евфросинье приняла имя старицы Евдокии и стала жить в Воскресенском Горицком монастыре, основанном ею самой неподалеку от Кириллова. (изобличены в неких «неисправлениях и неправдах»).
Сравнительно мягкое наказание удельных князей объяснялось, возможно, тем, что царя все больше тревожил нараставший конфликт с многочисленной суздальской знатью. Очевидно, царь не желал окончательно лишиться поддержки своих ближайших родственников в тот момент, когда положение династии стало неустойчивым.
Царь-летописец
Простив брата, Грозный позаботился о том, чтобы подготовить почву для расправы с ним в случае возникновения нового кризиса. Он обратился к старым летописям и позаботился о том, чтобы включить в них подробный отчет о первом заговоре Старицких в годы правления Адашева.
Иван IV был человеком жестоким и мнительным. Помиловав брата, он вовсе не желал предать забвению измену собственных бояр. Из приписки к Синодальному списку следует, что в заговоре Старицких участвовали «княз Петр Щенятев и княз Иван Турунтай Пронской и Куракины родом и княз Дмитрей Немой и княз Петр Серебреной». Летописный перечень изменников-бояр был проскрипционным списком, который давал самодержцу возможность расправиться со своими врагами при возобновлении конфликта. Разгром думы в этом случае был неизбежен.
7. Противостояние
Царь затеял суд над семьей Адашева после того, как получил донос от боярина М.Я. Морозова, бывшего члена Ближней думы. После взятия Полоцка в его руки попал литовский пленник, рассказавший о том, что литовцы спешно стягивают силы к Стародубу, наместник которого обещал им сдать крепость. Иван придал отписке Морозова самое серьезное значение. Стародубские воеводы были арестованы и преданы суду. И хотя показания пленного более всего компрометировали наместника Стародуба князя Василия Фуникова, пострадал не он, а его заместитель - воевода Иван Шишкин-Ольгов, родня Адашева-Ольгова. Власти обвинили в измене всех родственников покойного правителя. На плаху посланы были его брат окольничий Данила Адашев с сыном, тесть Петр Туров, их родня Сатины. Суд над стародубскими изменниками повлек за собой массовые преследования в отношении многочисленных приверженцев павшего правительства. По свидетельству современников, власти составили обширные проскрипционные списки. В них стали записывать «сродников» Сильвестра и Адашева, и не только «сродников», но и «друзей и соседов знаемых, аще и мало знаемых, многих же отнюдь и не знаемых». Многих из арестованных мучили «различными муками» и ссылали на окраины «в дальние грады». Стародубское дело наэлектризовало политическую атмосферу до крайних пределов и вызвало первую вспышку террора.
Смерть Макария 31 декабря 1563 г. развязала руки Грозному. Начавшиеся репрессии выдвинули на авансцену новую фигуру - боярина Алексея Басманова-Плещеева. Выступив одним из инициаторов войны за Прибалтику, воевода снискал расположение Ивана IV, а затем стал его главным советником.
Новый любимец царя выступил как сторонник насильственных методов подавления боярской оппозиции. Одной из первых жертв Басманова стала семья Шереметевых.
В начале 1564 г. царю доложили о гибели его армии в Литве. Грозный подозревал, что его военные планы были выданы литовцам вождями боярской оппозиции. Не медля ни минуты, он отдал приказ о казни двух заподозренных в измене бояр. Царские слуги арестовали и убили князя Репнина и князя Кашина.
Кровавые казни вызвали ропот в столице. В таких условиях правительство сделало все, чтобы заручиться поддержкой церковного руководства, митрополитом стал Афанасий, исполнявший более 10 лет роль духовника царя.
8. Измена Курбского
Многие бояре пользовались доверием царя, а некоторые, например Курбский, были его личными друзьями. События, последовавшие за полоцким походом, омрачили дружбу Ивана с князем Андреем Курбским. Царя, по его словам, уязвило «согласие» князя с изменниками, и он подверг воеводу «малому наказанию», отправив его в крепость Юрьев в качестве наместника Ливонии.
Курбский пробыл в Юрьеве год, 30 апреля 1564 г. он бежал в Литву. Причиной спешки было то, что московские друзья тайно предупредили боярина о грозящей ему царской опале. Сам Грозный подтвердил основательность опасений Курбского.
По содержанию своему царское письмо Курбскому было подлинным манифестом самодержавия. Царь жаждал полновластия. Сам Бог поручил московским государям «в работу» прародителей Курбского и прочих бояр.
Грозный жаждал всевластия, но отнюдь не располагал им. Он слишком живо чувствовал зависимость от своих могущественных вассалов. Страх перед боярской жестокостью, удручающее сознание своей ненадобности боярам - вот что скрывалось за его высокомерным третированием холопов-бояр.
Вся аргументация послания Грозного сводилась к тезису о великой боярской измене. Боярам, писал Грозный, вместо государственной власти потребно самовольство; а там, где царю не повинуются подданные, никогда не прекращаются междоусобные брани; если не казнить преступников, тогда все царства распадутся от беспорядка и междоусобиц.
Его беззаконное убийство вызвало протест даже со стороны лояльных по отношению к царю лиц. Митрополит и бояре отправились к Грозному и просили его прекратить жестокие расправы.
Судя по письмам Курбского, требование о прекращении казней было одновременно требованием об удалении из правительства главного вдохновителя террора Алексея Басманова.
Знать открыто осуждала жестокость царя. Оппозиция ставила царя в трудное положение. Даже лица, ставшие царскими душеприказчиками, не внушали ему больше доверия. (Петр Горенский попытался бежать за рубеж). Грозный выразил недоверие некоторым влиятельным деятелям правительства Захарьиных и подверг кратковременному аресту своего душеприказчика боярина И.П. Яковлева-Захарьина.
В целом кружок лиц, поддержавших программу крутых мер и репрессий против боярской оппозиции, был очень немногочислен. В него не входил ни один из влиятельных членов Боярской думы, за исключением разве что А.Д. Басманова. Ближайшим помощником Басманова стал Афанасий Вяземский, расторопный обозный воевода, привлекший внимание царя во время полоцкого похода.
Лишившись поддержки значительной части правящего боярства и церковного руководства, царь не мог управлять страной обычными методами. Но он никогда не сумел бы расправиться с могущественной аристократической оппозицией без содействия дворянства. Отказавшись от ориентации на дворянское сословие в целом, царь решил создать особый охранный корпус, который комплектовался из относительно небольшого числа дворян. Его члены пользовались всевозможными привилегиями в ущерб всей остальной массе служилого сословия.
Монархия не могла сокрушить устои политического могущества знати и дать новую организацию всему дворянскому сословию. Привилегии охранного корпуса со временем вызвали глубокое недовольство в среде земских служилых людей. Таким образом, опричная реформа способствовала в конечном счете сужению социальной базы правительства, что в дальнейшем привело к террору как единственному способу разрешения возникшего противоречия.
Царское завещание
Царское завещание (1572 г.) заключало в себе пространное «исповедание», полное горьких признаний. Царь уподоблял себя всем библейским грешникам. Покаяние Грозного менее всего может рассматриваться как формальное. Иван был человеком глубоко религиозным и надеялся, что искреннее покаяние принесет ему спасение.
Роковые решения
Отречению Грозного предшествовали события самого драматического свойства.
декабря 1564 г. царская семья покинула столицу, увозя с собой всю московскую «святость» и всю государственную казну.
В начале января царь известил митрополита и думу о том, что «от великие жалости сердца» он оставил свое государство. Как можно предположить, в дни «скитаний» царь работал над завещанием и весьма откровенно объяснял причины отъезда из Москвы. «А что по множеству беззаконий моих Божий гнев на меня распростерся, - писал Иван, - изгнан есмь от бояр, самовольства их ради, от своего достояния и скитаюся по странам, а може, Бог когда не оставит».
После четырех лет «самодержавного» правления Грозный пришел к трагическому осознанию того, что он, боговенчанный царь, и дети, рожденные на троне, «ненадобны» более его могущественным вассалам.
Завещание царя пронизано духом покаяния. Исповедание, обращенное равным образом к сыновьям и к Богу, государь завершал поразительным признанием: «Аще и жив, но Богу скаредными своими делы паче мертвеца смраднеиший и гнуснейший… сего ради всеми ненавидим семь…».
Самодержец и помазанник Божий был «изгнан» от своего достояния своими холопами - боярами.
Для человека, свято верившего в божественное происхождение своей власти, отречение не было фарсом. Иван IV пережил страшное нервное потрясение. У него выпали почти все волосы. Как видно, жалобы на «изнеможение» тела, умножение струпий телесных и душевных не были простой риторической фразой.
Указ об опричнине
Укрывшись в укрепленной Александровской слободе, Иван IV направил в Москву гонца Поливанова с грамотами. Бояре расхитили государеву казну (в приписках такие упреки конкретно адресовались Шуйским), присвоили «государские земли» и пр. Едва царь соберется наказать виновных «по их винам», как все чины «покрывают» опальных (берут их на поруки).
В Слободе Иван IV выдвинул новые обвинения против бояр, отсутствовавшие в послании. Он заявил, будто после смерти отца бояре хотели лишить его законных прав и сделать своим государем выходца из князей Горбатых-Шуйских. Царь имел в виду князя Александра Горбатого. Свою гневную речь Грозный заключил словами о том, что изменники извели его жену и стремятся уничтожить его самого, но Бог воспротивился этому и раскрыл их козни. Теперь он, царь, обязан принять меры, чтобы предупредить надвигающееся несчастье.
В речи к собору Иван сказал, что для «охранения» своей жизни намерен «учинить» на своем государстве «опришнину» с двором, армией и территорией. Далее он заявил о передаче Московского государства (земщины) в управление Боярской думы и присвоении себе неограниченных полномочий - права без совета с думой «опаляться» на «непослушных» бояр, казнить их и отбирать в казну «животы» и «статки» опальных. При этом царь особенно настаивал на необходимости покончить со злоупотреблениями властей и прочими несправедливостями.
Организованная по типу удельного княжества, «опришнина» находилась в личном владении царя. Управляла опричниной особая Боярская дума. Формально ее возглавлял удельный князь, молодой кабардинец Михаил Черкасский. Но фактически всеми делами в думе распоряжались Плещеевы (бояре Алексей Басманов и Захарий Очин, кравчий Федор Басманов) и их друзья (Вяземский и Зайцев).
Опричная гроза
Опричная дума во главе с Басмановым. В опричнину отбирали «худородных» дворян, не знавшихся с боярами. Сам царь, находившийся во власти аристократических предрассудков, горько сетовал на то, что вынужден приближать мужиков и холопов.
Царь Иван, писали современники, специально отбирал в опричнину «худородных» дворян, чтобы с их помощью разделаться с высокородной знатью. Начальные люди опричнины и более знатные дворяне, принятые в «государеву светлость», составили опричный Государев двор.
Опричники были разделены на четыре статьи. Беспоместным и «худородным» уездным помещикам четвертой статьи положен был оклад в 50-60 четвертей. Благодаря близости к особе царя опричники могли рассчитывать на быстрое продвижение по службе и, что особенно важно, на прибавки к поместным дачам и окладам.
Учреждая опричнину, Иван IV преследовал четко выраженную политическую цель - ввести в стране самодержавные порядки, утвердить свою неограниченную власть. Главный удар опричнины пал на голову суздальской знати, то это значит, что именно она ограничивала власть монарха в наибольшей мере (боярина Александра Горбатого-Суздальского, ссылка в Казань ростовских, ярославских и стародубских князей). Среди старомосковской знати более всего пострадали три знатные фамилии: Шереметевы, Морозовы и Головины. Старомосковская знать численностью превосходила суздальскую. Но от указа о казанской ссылке она пострадала несравненно меньше.
Указ об опричнине предусматривал конфискацию «животов» (имущества) у опальных ссыльных.
Особая вооруженная сила понадобилась царю в тот момент, когда он замыслил осуществить широкую конфискацию княжеских земель.
Боярская дума безропотно подтвердила право монарха казнить и миловать подданных по своему произволу, без суда и следствия.
Боярин князь Иван Куракин и боярин князь Дмитрий Немого-Оболенский, которых летописные приписки изображали вождями боярского заговора в пользу Старицких, были пострижены в монахи и заточены в монастырь. Разжалованный боярин князь Семен Ростовский был схвачен на воеводстве в Нижнем Новгороде и убит.
Жертвами опричнины стали еще двое знатных дворян, не входивших в думу: брат убитого ранее боярина Юрия Кашина - князь Иван Кашин - и князь Дмитрий Шевырев.
В официальном летописном отчете об учреждении опричнины сказано, что после казни изменников царь «положил опалу» на некоторых дворян и детей боярских, «а иных сослал в вотчину свою в Казань на житье з женами и з детьми».
Опричные репрессии обезглавили не только Боярскую думу, но и другой важнейший институт в системе русской монархии - Государев двор.
9. Земский собор
Весна 1566 г. принесла с собой долгожданные перемены. Опричные казни прекратились, власти объявили о «прощении» опальных. По ходатайству руководителей земщины царь Иван вернул из ссылки удельного князя Михаила Воротынского и пожаловал ему старую «отчизну». Грозный «простил» большую часть опальных княжат и дворян и милостиво позволил им вернуться в Москву. Эта уступка, впрочем, носила половинчатый характер: в Казани были оставлены на поселении самые влиятельные из ссыльных. Как бы то ни было, амнистия привела к радикальному изменению опричной земельной политики. Казна стала возвращать родовые земли, заметно запустевшие после изгнания их владельцев в Казань. Земельная политика опричнины быстро утрачивала свою первоначальную антикняжескую направленность. Объяснялось это тем, что конфискация княжеских вотчин вызвала противодействие знати, а монархия не обладала ни достаточной самостоятельностью, ни достаточным аппаратом насилия, чтобы длительное время проводить политику, идущую вразрез с интересами могущественной аристократии. К тому же, с точки зрения властей, казанское переселение подорвало могущество суздальских княжат.
Ослабление княжеской знати неизбежно выдвигало на политическую авансцену слой правящего боярства, стоявший ступенью ниже. К нему принадлежали старомосковские боярские семьи Челядниных, Бутурлиных, Захарьиных, Морозовых, Плещеевых.
Старомосковское боярство и верхи дворянства составляли самую широкую политическую опору монархии. Когда эти слои втянулись в конфликт, стал неизбежен переход от ограниченных репрессий к массовому террору. Прекращение казней и уступки со стороны опричных властей ободрили недовольных и породили повсеместно надежду на отмену опричнины. Оппозицию поддержало влиятельное духовенство. 19 мая 1566 г. митрополит Афанасий сложил сан и удалился в Чудов монастырь.
Грозный поспешил в столицу и после совета с земцами предложил занять митрополичью кафедру Герману Полеву, казанскому архиепископу. Рассказывают, что Полев переехал на митрополичий двор, но пробыл там всего два дня. Будучи противником опричнины, архиепископ пытался воздействовать на царя «тихими и кроткими словесы его наказующе». Когда содержание бесед стало известно членам опричной думы, те настояли на немедленном изгнании Полева с митрополичьего двора.
Распри с духовными властями поставили царя в трудное положение, и он должен был пойти на уступки в выборе нового кандидата в митрополиты. В Москву был спешно вызван игумен Соловецкого монастыря Филипп (в миру Федор Степанович Колычев). Филипп происходил из очень знатного старомосковского рода и обладал прочными связями в боярской среде.
Колычев изъявил согласие занять митрополичий престол, но при этом категорически потребовал распустить опричнину. Поведение соловецкого игумена привело Грозного в ярость. Царь мог бы поступить с Филиппом так же, как и с архиепископом Германом. Но он не сделал этого, понимая, что духовенство до крайности раздражено изгнанием Полева. На исход дела повлияло, возможно, и то обстоятельство, что в опричной думе засел двоюродный брат Колычева. 20 июля 1566 г. Филипп вынужден был публично отречься от своих требований и обязался «не вступаться» в опричнину и в царский «домовной обиход» и не оставлять митрополию из-за опричнины.
В разгар опричнины земские служилые люди обратились к царю с требованием об отмене опричного режима (1566 г.). Выступление служилых людей носило внушительный характер: в нем участвовали более 300 знатных лиц земщины, в том числе некоторые бояре-придворные.
Царь отклонил ходатайство земских дворян и покарал земщину. 300 челобитчиков попали в тюрьму. 50 человек, признанных зачинщиками, подверглись торговой казни: их отколотили палками на рыночной площади. Нескольким урезали языки, а трех дворян обезглавили.
Требование земских служилых людей об отмене опричнины власти квалифицировали как покушение на безопасность царя и его «земли».
Власти были поражены масштабами земской оппозиции. Грозный давно не выносил возражений. Он должен был наконец отдать себе отчет в том, что все попытки стабилизировать положение путем уступок потерпели неудачу. Социальная база правительства продолжала неуклонно сужаться.
Попытки политического компромисса не удались. Челобитье земских дворян разрушило все расчеты правительства. Новые насилия опричнины положили конец дальнейшему развитию практики земских соборов.
10. «Заговор» Федорова
После выступления членов собора власти не только не отменили опричнину, но и постарались укрепить ее изнутри. В самом начале 1567 г. царь забрал в опричнину Костромской уезд. Конфискованные в Костроме земли были использованы для испомещения опричников. В результате «перебора людишек» примерно две трети местных дворян попали на опричную службу. Численность опричного охранного корпуса сразу увеличилась с 1000 до 1500 человек.
Правительство не только расширяло границы опричнины, но и с лихорадочной поспешностью укрепляло важнейшие опричные центры, строило замки и крепости.
Все дело заключалось в том, что царь и опричники боялись внутренней смуты и готовились вооруженной рукой подавить мятеж могущественных земских бояр.
Будущее не внушало уверенности мнительному самодержцу. Призрак смуты породил в его душе тревогу за собственную безопасность. Иван стал подумывать о монашеском клобуке.
Слухи о заговоре в земщине не на шутку пугали царя Ивана, и он стал подумывать об отъезде с семьей за границу. В первых числах сентября 1567 г. Грозный вызвал в опричный дворец английского посланника Дженкинсона. Царь просил королеву предоставить ему убежище в Англии «для сбережения себя и своей семьи… пока беда не минует, Бог не устроит иначе».
Возник заговор в земщине. Недовольные исчерпали легальные возможности борьбы с опричниной. Тогда они втайне стали обсуждать вопрос о замене Грозного на троне. Рано или поздно противники царя должны были посвятить в свои планы единственного претендента, обладавшего законными правами на трон, князя Владимира Андреевича. Последний, оказавшись в двусмысленном положении, попытался спастись.
Во время похода в Ливонию князь передал царю разговоры, которые вели в его присутствии недовольные бояре.
Князь Владимир помог опричникам заполучить список участников заговора, среди которых был Федоров-Челяднин.
Начался трехлетний период кровавого опричного террора.
Царь казнил дьяка Дубровского. Вслед за тем Грозный взялся за дворян, скомпрометированных доносом Старицкого. Опричники казнили двоюродного дядю князя Владимира Андреевича и некоторых других лиц.
Начавшиеся казни вызвали резкий протест со стороны высшего духовенства. 22 марта 1568 г. не получив от митрополита благословения, царь в ярости стукнул посохом оземь и пригрозил митрополиту, а заодно и всей земле суровыми карами.
Царские телохранители совершили несколько карательных походов во владения Челяднина. Ближние вотчины конюшего разгромил Малюта Скуратов. Заслуги палача были оценены должным образом, и с этого момента началось его быстрое возвышение в опричнине. Погром не прекращался в течение нескольких месяцев - с марта по июль. «Отделано 369 человек и всего отделано июля по 6-е число» (1568), - читаем в Синодике.
Кровопролитие обострило конфликт между царем и церковью. Филипп в знак протеста против действий царя покинул свою резиденцию в Кремле и демонстративно переселился в один из столичных монастырей. Однако в отличие от своего безвольного предшественника Колычев отказался сложить сан митрополита.
сентября 1568 г. Москва стала свидетелем казней князей, зафиксированных Синодиком: «Отделано: Ивана Петровича Федорова; на Москве отделаны Михаил Колычев да три сына его; по городам - князя Андрея Катырева, князя Федора Троекурова, Михаила Лыкова с племянником». Репрессии против членов Боярской думы по своему размаху немногим уступали первым опричным казням. На эшафот разом взошли старший боярин думы И.П. Челяднин-Федоров, окольничие М.И. Колычев и М.М. Лыков, боярин князь А.И. Катырев-Ростовский.
Репрессии носили в целом беспорядочный характер. Хватали без разбора друзей и знакомых Челяднина, уцелевших сторонников Адашева, родню находившихся в эмиграции дворян и т.д. Побивали всех, кто осмеливался протестовать против опричнины.
Невозможно поверить тому, что все казненные были участниками единого заговора.
Репрессии 1568 г. затронули титулованную знать. Но главный удар опричнина обрушила на старомосковское боярство, которому царь после учреждения опричнины вверил управление земщиной.
Грозный прощал дьякам «худородство», но не прощал казнокрадства и «кривизны суда». Он примерно наказывал проворовавшихся чиновников и взяточников. В глазах самодержца главным пороком новой системы управления было то, что приказы непосредственно подчинялись Боярской думе и служили для нее канцелярией.
В ходе розыска об измене конюшего Федорова были казнены знаменитый дьяк Иван Выродков, казначей Хозяин Тютин, несколько других высших приказных чинов.