Предпосылки восстановления государственности на Днестре
Курсовая работа
Предпосылки восстановления государственности на Днестре
Содержание
1. Дезинтеграционные процессы в СССР как основа возникновения самопровозглашенных государств
. Распад СССР и завершение процесса формирования непризнанных государств
. Международно-правовые основания образования ПМР
Литература
самопровозглашенный государство приднестровский
1. Дезинтеграционные процессы в СССР как основа возникновения самопровозглашенных государств
Возникновение самопровозглашенных государств на постсоветском пространстве неразрывно связано с самим процессом разрушения единого Советского Союза, который представляет собой чрезвычайно сложное и многообразное историко-политическое явление, в высшей степени загадочное и не до конца изученное. Сегодня большинство участников этих событий являются действующими политиками, а потому любое исследование неизбежно окажется ангажированным теми или иными политическими силами. В результате анализ процесса образования самопровозглашенных государств, его причин и последствий сводится к освещению лишь какой-то его части в зависимости от заранее уже выбранного направления. Обычно в качестве главной и едва ли не единственной причины распада СССР выдвигается одно из следующих утверждений:
Советский Союз являлся многонациональным государством «имперского типа», в котором одна нация (русские) угнетала и подавляла другие народы, а потому их национально-освободительная борьба неизбежно должна была привести к его развалу («все империи рано или поздно разрушаются»);
развал Советского Союза - это результат проводившейся КПСС внутренней политики, прежде всего в области государственного строительства (закрепленный в Конституции СССР ленинский тезис о «праве наций на самоопределение, вплоть до полного отделения»), а также национальной (попытки нивелирования национальных различий под лозунгом «создания единой исторической общности - советского народа», жестокое подавление во времена сталинского режима отдельных народов, вплоть до геноцида) и экономической (кризисные явления в советской экономике в 80-е годы, неравномерность распределения национального дохода) ошибочной политики;
Советский Союз развалился в результате подрывной работы западных спецслужб, усугубленной предательством ряда руководителей КПСС и Советского государства (обычно называют имена М. Горбачева, Б. Ельцина, А. Яковлева, Э. Шеварднадзе), а также властолюбивыми амбициями лидеров союзных республик.
Безусловно, каждый из приведенных тезисов несет в себе определенную долю истины, однако попытки сведения к одному из них такого сложного явления, как развал великой державы, чреваты однобокостью и необъективностью. Поэтому следует найти разумный баланс между представленными здесь тезисами, добавив к ним еще некоторые важные факторы.
Сегодня ни у кого уже не вызывает сомнений, что в начале 80-х годов СССР оказался на грани серьезного экономического кризиса. Социалистическая система, продемонстрировавшая свою действенность в экстремальных условиях, когда были необходимы максимальная концентрация, напряжение сил и мобилизация ресурсов (характерные для войн, стихийных бедствий и т. п.), оказалась недостаточно эффективной в условиях мирного времени и конкурентной борьбы с индустриальными странами.
Серьезное отставание экономики от развитых стран Запада усугублялось чрезмерным раздуванием оборонно-промышленного комплекса, огромными расходами на поддержку стран так называемой «социалистической ориентации». Непомерные идеологические амбиции советских лидеров требовали таких расходов, которые не смогла бы выдержать экономика никакой страны. Однако в течение 70-х - начале 80-х годов они покрывались за счет увеличения экспорта продукции топливно-энергетического комплекса, «проедания» золотого запаса. Возрастал внешний и внутренний долг государства.
Несомненно, что в условиях межблокового противостояния страны Варшавского договора и НАТО вели друг против друга подрывную деятельность, которая выражалась в психологической войне, экономическом и военно-политическом противостоянии. В то же время во внутренней жизни СССР отмечалось некоторое ослабление идеологического пресса. Тогдашние руководители КПСС и Советской страны периодически совершенно искренне пытались претворить в жизнь те или иные программы по «повышению материального благосостояния трудящихся». Однако в рамках сложившейся системы государство было обречено на самоограничение, а потому в неизменном виде долго существовать не могло. Система нуждалась в коренном реформировании.
Был ли развал единого государства неизбежным результатом таких реформ? Ответ на этот вопрос не столь однозначен, каким он представляется многим современным политикам, настаивающим на объективной неотвратимости его распада. Действительно, произошло то, что произошло, а история не терпит сослагательного наклонения. Тем не менее абсолютно очевидным следует признать и следующие положения:
Советский Союз никогда не был империей в привычном понимании этого слова. Известно, что наряду с осуществляемой политикой административной, национально-территориальной, культурной, языковой унификации, одобрения ассимиляционных процессов в советском обществе проводилась линия на поощрение продвижения национальных кадров, особенно в собственных республиках и автономных образованиях. В результате уже в доперестроечное время происходило ущемление прав «нетитульных наций», прежде всего русского населения, проживающего за пределами славянских республик. Кроме того, значительная часть средств, выделяемых на идеологическое обеспечение, расходовалась на развитие национальных культур народов СССР в таких масштабах, которые сейчас не в состоянии обеспечить новые независимые государства. Разумеется, все сказанное не отрицает права любого из этих государств самостоятельно распоряжаться своей судьбой;
сегодня, по прошествии достаточно солидного срока (более десяти лет) с момента распада СССР, следует признать несостоятельность большинства экономических выкладок, строившихся с целью доказательства фактов «ограбления» той или иной республики. Безусловно, в рамках Советского Союза имела место беспрецедентная по масштабам (и, надо отметить, не слишком рациональная) перекачка ресурсов, однако именно она и увязывала республики в единый народнохозяйственный комплекс. Причиной же несоответствия экономического потенциала и уровня жизни в большинстве из них была неэффективность самой системы хозяйствования, а также непомерные траты, связанные с военными и внешнеполитическими амбициями;
объединение в едином государстве огромных территорий, разнообразных по географическим условиям, населенных многочисленными народами, с различными историей, культурным наследием, национально-психологическими особенностями, помимо определенных положительных моментов имело следствием возникновение ряда опасных факторов. Попытки административной, социальной, национально-культурной унификации столь различных народов и территорий неизбежно вызывали обратную реакцию, потенциальный всплеск которой изначально таил в себе весьма разрушительные последствия. Громоздкая административно-хозяйственная и партийно-политическая система СССР не позволяла гибко и своевременно реагировать на возникающие проблемы. Более того, она оказалась не в состоянии уберечь самою себя, оградить страну от развала.
Тем не менее можно с уверенностью утверждать, что большинство вопросов, стоявших перед партийным и советским руководством в середине 80-х годов, были решаемыми проблемами социально-экономического характера. Есть основания полагать, что первоначальный план реформ, начатых с приходом к власти М. Горбачева, как раз и ограничивается решением этих проблем*. Однако возникшие при этом серьезные разногласия в руководстве Союза (впервые ставшие достоянием гласности в 1987 г.) обусловили желание одной из группировок воспользоваться политическими реформами как дополнительным рычагом в борьбе за власть. В результате на начальном этапе этих реформ М. Горбачев и его сторонники (условно эту группу можно назвать «реформаторами») сумели существенно «обновить» не только Политбюро, но и весь партийный аппарат в Центре и на местах, изменив кадровую расстановку в свою пользу.
Надо отметить, что начавшиеся в этот период перемены были в целом одобрены населением страны, а на внешнеполитическом фронте получили поддержку недавних идеологических оппонентов, включая лидеров западных стран.
Дальнейший ход событий показал, что спустя некоторое время аппаратная борьба за власть, перешедшая в силу объявленных перестройки, гласности, демократизации в борьбу политическую, очень скоро стала для значительной части партийной и административной элиты (и «старой» и «новой) главным смыслом проводимых реформ. Эти перемены, конечно, несли в себе и много положительного как для населения страны, так и для окружающего мира - снятие многочисленных идеологических и хозяйственных запретов, введение политических свобод, прекращение «холодной войны» и связанной с ней гонки вооружений. Однако о первичных целях реформ, которые изначально провозглашали «ускорение социально-экономического развития страны, преодоление кризисных явлений, поднятие уровня благосостояния людей», было забыто, а лозунг «Больше демократии - больше социализма!» оказался и вовсе пропагандистской мишурой или откровенной ложью.
Таким образом, можно сделать вывод, что начатые в середине 80-х годов в Советском Союзе реформы, объективная необходимость которых не подлежала сомнению, не достигли провозглашенных целей в значительной мере в силу причин субъективного порядка, в частности межличностной борьбы за власть внутри правящей элиты.
К началу 1988 г. (т. е. на исходе третьего года объявленных реформ) внутреннее положение союзного государства сильно осложнилось: экономический кризис углублялся, общественно-политическая ситуация в стране дестабилизировалась и выходила из-под контроля. Весьма противоречивыми становились внешнеполитические условия: на фоне очевидного потепления отношений СССР с США и другими западными государствами происходило очевидное ослабление социалистического содружества: в одних странах (Венгрии, Польше) местные коммунисты были вынуждены поделиться властью с оппозицией, в других (Болгария, Румыния) - политические лидеры, не имея желания либо возможности начать свой вариант перестройки, стали держаться все более отчужденно от «старшего брата».
В самом же Советском Союзе обострились и обрели гласность застарелые проблемы межнациональных отношений, которые десятилетиями замалчивались и поэтому запутывались еще больше. Таких проблем несколько.
Во-первых, разница в статусе различных народов СССР и их государственном устройстве. Одни народы образовывали союзные республики, другие - только автономии (АССР, области, округа), некоторые - не имели своей государственности изначально (либо она была утрачена). Это порождало во многих случаях желание их лидеров занять место среди «более равных», т. е. стремиться к повышению государственного статуса.
Во-вторых, не вполне добровольный характер вхождения ряда территорий и народов, их населявших, в «единую семью народов», что нередко сопровождалось весьма жестоким подавлением национальных движений и массовыми репрессиями. С большей или меньшей степенью однозначности этот тезис можно применить к Прибалтике, Закавказью, Чечне, Западной Украине.
В-третьих, не до конца решенные проблемы восстановления справедливости после сталинских депортаций. В итоге в конце 80-х годов одни народы, подобно крымским татарам, туркам-месхетинцам, так и не обрели потерянную родину, другие - вынуждены были вернуться на родную землю, уже заселенную в их отсутствие, третьи (например, ингуши) - получили этническую территорию существенно урезанной.
В-четвертых, огромные масштабы миграции населения. В результате этих процессов, во все времена поощрявшихся союзным руководством, около 30 млн человек, главным образом славянских национальностей, оказались за пределами своих национальных республик, что порой усугубляло и без того сложные национальные отношения.
В-пятых, несоответствие межреспубликанских границ этническому расселению народов, а равно и историческим границам предшествовавших им государственных образований. Особо следует выделить границы между Арменией и Азербайджаном, между Молдавией и Украиной, между Россией и Казахстаном, между Северо-Осетинской и Чечено-Ингушской АССР. При установлении союзным Центром границ часто не учитывалась реальная этническая картина на данных территориях, эти действия противоречили воле и желанию населения, которое даже в условиях единого СССР, оказавшись в «чужой» республике, испытывало значительные неудобства. Например, в приднестровских районах МССР в 1989 г. не было ни одной украинской школы, хотя доля украинского населения составляла в этом регионе не менее 32%.
И последнее - весьма противоречивое правовое поле в области национально-государственного строительства. Продекларированное во множестве документов ООН «право народов на самоопределение» имело своеобразное отражение в Конституции СССР*, которая гарантировала такое право отдельным этносам, имевшим на данный момент в силу сложившейся исторической ситуации свои союзные республики. В результате распад СССР обернулся беспрецедентной национальной дискриминацией: конституция разрушающегося государства стала обоснованием права отдельных коренных народов (или «титульных наций») подавлять и унижать остальное население в пределах границ, произвольно проведенных в сталинские времена.
Все перечисленные проблемы, обострившиеся с 1988 г., стали несомненным катализатором распада единого союзного государства и послужили причиной появления самопровозглашенных государственных образований. На начальном этапе (1988- 1989 гг.) в качестве выразителей интересов тех или иных народов, желавших изменить свое положение в рамках СССР, выступали партийные лидеры этих территорий**. Первым таким конфликтом, обнажившим всю глубину межнациональных проблем в Советском Союзе, стал конфликт в Нагорном Карабахе и связанные с ним межэтнические столкновения между армянами и азербайджанцами. Произошедшая в феврале 1988 г. резня армян в Сумгаите потрясла всю страну, поскольку обнажила до сей поры усиленно затушевывавшиеся и скрывавшиеся за фасадом «социалистического интернационализма» проблемы в межнациональных отношениях. Таким образом, в ряде республик процессы суверенизации начались еще задолго до окончания «перетекания» власти из партийных органов в государственные, который набрал полную силу в 1989 г.
Безусловно, особое место в этом процессе занимали Прибалтийские республики. Включение их в 1940 г. в состав СССР имело весьма сомнительную правовую подоплеку и отрицательно воспринималось частью местного населения. Поэтому с развитием демократизации в СССР, снятием множества идеологических запретов в этих республиках возникли движения, изначально стремившиеся к обособлению от Советского Союза: народные фронты в Латвии и Эстонии, «Саюдис» в Литве (лето- осень 1988 г.). 16 ноября 1988 г. Верховный Совет Эстонии принял «Декларацию о суверенитете», согласно которой на территории республики провозглашалось верховенство республиканских законов. Союзному руководству предлагалось совместно с республиками разработать и заключить новый Союзный договор, который бы обеспечил реальный государственный суверенитет республик*.
Помимо Прибалтики к концу 1988 г. существенно накалилась общественно-политическая обстановка в Грузинской, Армянской, Азербайджанской и Молдавской союзных республик, связанная с обострением межнациональных отношений.
Выборы народных депутатов СССР в марте 1989 г., впервые прошедшие в условиях относительной демократии и на альтернативной основе, значительно ускорили проходившие в стране политические процессы. В различных республиках Союза стала складываться организованная оппозиция Коммунистической партии и ее руководству. Последняя, впрочем, еще не утратила популярности и старалась удержаться у власти путем лавирования между сторонниками оппозиции и консервативным крылом в самой КПСС. На фоне этого властные полномочия передавались из партийного аппарата в государственный: все чаще реальная власть оказывалась не в партийных комитетах, а в ранее дублировавшихся ими госорганах. В силу этого партийный контроль над государством ослабевал, а следовательно, ослаблялась вертикаль подчиненности государственных органов различных уровней. Если вплоть до 1988 г. за Москвой в лице ЦК КПСС и его Политбюро всегда было решающее слово в кадровой политике - и в Центре и на местах, - то теперь распределение государственных должностей на различных уровнях в немалой степени подвергалось стихии «всенародного волеизъявления», а также, что еще более важно, самостоятельному влиянию местных административных элит.
К тому моменту на всей территории СССР то тут то там вспыхивали межнациональные конфликты. К армяно-азербайджанскому конфликту вокруг Нагорного Карабаха добавились Тбилисская трагедия 9 апреля 1989 г., Новый Узень, Фергана. Отмечен всплеск национальных и националистических движений в Молдавии, Грузии, Армении, Азербайджане, Таджикистане. В некоторых регионах этих республик произошли столкновения на межнациональной основе, нередко сопровождавшиеся человеческими жертвами. Союзный Центр, а также отдельные партийные органы на местах все более утрачивали контроль над ситуацией. При этом бросалась в глаза странная непоследовательность: практически полное попустительство и невмешательство местных национальных элит при экстремистских действиях, включая националистические погромы, и крайне жесткое подавление мирных интернациональных акций, пусть даже и с весьма радикальными лозунгами.
Осень 1989 г. ознаменовалась началом процесса отделения республиканских компартий от КПСС и образованием независимых компартий в Латвии, Литве и Эстонии. В результате к началу 1990 г. в каждой из этих республик произошел раскол компартии с образованием независимых КП Литвы, Латвии, Эстонии в противовес соответствующим КП на платформе КПСС. В тех же Прибалтийских республиках были приняты законы, существенно ущемлявшие права союзного Центра и расширявшие их государственный суверенитет. К тому моменту стало очевидно, что дальнейшее развитие этих процессов в республиках Прибалтики неизбежно приведет к провозглашению ими своей независимости. 10 ноября 1989 г. Президиум Верховного Совета СССР принял постановление «О несоответствии некоторых законодательных актов союзных республик Конституции СССР», согласно которому ряд законов, принятых, прежде всего, в Латвии, Литве и Эстонии, объявлялись противоречащими союзному законодательству, а потому недействительными.
По мере приближения выборов в республиканские и местные Советы народных депутатов, назначенных на 1990 г., усиливались «разброд и шатания» в среде республиканских партийно-государственных элит, решавших задачу удержания власти на своем уровне. В результате лидеры ряда союзных республик (в дополнение к Прибалтийским) уже во второй половине 1989 г. начали сближаться с оппозиционными силами, включая радикально настроенных националистов. В некоторых республиках лидеры партийных комитетов одновременно становились и руководителями полуфашистских национал-экстремистских «общественных движений».
Например, в Молдавской ССР в конце августа 1989 г. именно партийно-государственная элита инициировала принятие закона «О функционировании языков», содержание которого отвечало самым радикальным требованиям Народного фронта Молдовы; началось его очевидное сближение с выдвинувшимся на первую роль в местном партийно-государственном аппарате Председателем Президиума Верховного Совета МССР М. Снегуром. Аналогичным образом в Украине организованный на учредительном съезде в сентябре того же, 1989, года Народный рух стал пользоваться значительной поддержкой и влиятельным покровительством третьего секретаря ЦК КПУ Л. Кравчука.
Естественно, что рост агрессивности национальных движений в республиках не мог не спровоцировать обратную реакцию со стороны «нетитульных наций», представленных в основном русскоязычным населением. Реально это вылилось в создание интердвижений в Прибалтийских республиках, в массовые политические забастовки в Молдавии, Латвии, в требования автономий, впервые прозвучавшие именно осенью
г. Например, в сентябре 1989 г. сессии районных Советов Шальчининкского и Вильнюсского районов Литовской ССР заявили о необходимости создания автономии для польского населения. В том же месяце Рыбницкий и Тираспольский горсоветы Молдавской ССР приняли решение о проведении местных референдумов на предмет создания Приднестровской АССР (состоялись в декабре 1989 - январе 1990 г.). Национальное движение гагаузского народа «Гагауз Халкы» выдвинуло требование о создании на юге Молдавии собственной автономии.
В Абхазской АССР и Юго-Осетинской Автономной области усилились настроения местного населения в пользу обособления этих территорий от Грузии. В Нагорном Карабахе к тому времени ситуация все более обострялась: после упразднения Особого комитета по управлению автономной областью (постановление Президиума ВС СССР от 28 ноября 1989 г.) там действовали альтернативные, противостоящие друг другу органы власти - избранный на съезде полномочных представителей населения НКАО Национальный Совет и назначенный из Баку комитет. Введенные в этот регион внутренние войска оказались не в состоянии сдерживать все учащавшиеся стычки между армянами и азербайджанцами, нередко с применением стрелкового оружия.
После принятия 1 декабря 1989 г. постановления ВС Армении «О воссоединении Армянской ССР и Нагорного Карабаха» произошел еще более резкий всплеск противостояний, выразившийся в стихийной блокаде НКАО, выселении и бегстве армянского и азербайджанского населения из «вражеских» республик. И только после массированных армянских погромов в Баку, сопровождавшихся попытками неконституционного захвата власти Народным фронтом Азербайджана, союзный Центр попытался исправить ситуацию введением чрезвычайного положения (15 января 1990 г. - в НКАО, 19 января - в Баку). Однако, как и в Тбилиси, результатом провокаций и непродуманного использования военной силы стали жертвы среди гражданских лиц, и на этот раз куда более многочисленные.
В целом описываемый период (конец 1989 - первая половина 1990 г.) можно принять за начало реального процесса формирования непризнанных государственных образований, ибо фактически данный период стал временем искусственного разжигания гражданской войны и раздувания этнических конфликтов на территории Советского Союза.
Одновременно с ослаблением позиций союзного Центра в республиках ухудшилось и его внешнеполитическое положение. В конце 1989 г. в Восточной Европе произошли события, которые можно назвать не иначе как полным разрушением социалистического содружества. Если в 1987-1988 гг. из него начали «выпадать» Венгрия и Польша, где к власти пришла антикоммунистическая оппозиция, то в октябре-декабре 1989 г. в течение считанных недель массовые выступления оппозиции в Чехословакии, ГДР, Румынии привели к полному краху господствовавших в этих странах режимов. Рухнувшая Берлинская стена на тот момент представлялась символом этих режимов, однако она также стала олицетворением начавшегося процесса территориальных изменений в Европе. Именно объединение Германии, происшедшее спустя год после описанных событий, станет роковым для провозглашенного в Хельсинки «принципа нерушимости границ», продержавшегося в неизменном виде всего 15 лет*.
Все описанные процессы, происходившие за пределами СССР, безусловно, влияли и на ситуацию внутри страны, создавали своеобразный антикоммунистический фон в настроениях значительной части населения. Следствием этого стала нарастающая оппозиционность последнего, в силу которой во многих республиках исход выборов был заранее предрешен и совсем не в пользу партийных руководителей. Те из них, которые успели «перекраситься», смогли удержать бразды правления, как это произошло в Молдавии (М. Снегур), Латвии (В. Горбунов), Азербайджане (А. Мута-либов). Напротив, в Литве, Эстонии, Грузии, Армении коммунисты потерпели сокрушительное поражение. В других республиках (кроме РСФСР) местный партийный аппарат, на первых порах декларируя верность единому союзному государству, сумел в той или иной мере сохранить контроль над ситуацией, имея большинство во вновь избранных Верховных Советах.
Сигнал на места о необходимости ускорения дезинтеграционных процессов был подан из Москвы. Еще в конце мая 1989 г. на съезде народных депутатов СССР с докладом «Об основных направлениях внутренней и внешней политики СССР» выступил М. Горбачев, который в завуалированной, но понятной для элиты форме изложил идею расчленения государства по этническому принципу. В постановлении съезда была сформулирована необходимость подготовки новой Конституции СССР, которая закрепила бы договорные отношения между Союзом и отдельными республиками, а также восстановила в полном юридическом объеме принцип национального (а не народного) суверенитета.
Первой из республик сигнал приняла Литва. 26 мая 1989 г., т. е. сразу по принятии названного постановления, Верховный Совет Литовской ССР провозгласил декларацию «О государственном суверенитете Литвы», что положило начало «параду суверенитетов». Однако правовые обоснования данному процессу появляются несколько позже, 24 декабря 1989 г., в постановлении съезда народных депутатов СССР по докладу А. Яковлева «О политической оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 г.». Постановление признало этот договор недействительным с момента подписания и тем самым обеспечило политические предпосылки для выхода Прибалтики и МССР (Бессарабии) из Союза ССР.
Каждый последующий визит А. Яковлева и других высших партийных руководителей в Кишинев приводил к всплеску новых националистических эксцессов - очередному «Великому национальному собранию» под русофобскими лозунгами, штурму здания МВД толпой наэлектризованных люмпенов, срыву военного парада 7 ноября. Все это наводило людей на мысль о существовании специального координирующего и организующего центра по насаждению сепаратизма и развалу СССР. Десятилетие спустя эту мысль подтвердил и сам М. Горбачев: «Мне удалось найти сподвижников в реализации этих целей. Среди них особое место занимают А.Н. Яковлев и Э.А. Шеварднадзе, заслуги которых в нашем общем деле просто неоценимы».
Реальное движение к развалу государства началось сразу после того, как национальные партийно-государственные элиты в республиках убедились в серьезности намерений Центра и их выгодности.
Радикальные сторонники независимости, победившие на выборах в Прибалтийских республиках, немедленно приступили к осуществлению своей программы. 11 марта 1990 г. избранный накануне парламент Литвы принял Акт о восстановлении Литовского государства. 30 марта и 4 мая парламенты Эстонии и Латвии также утвердили аналогичные акты, в соответствии с которыми начинался процесс восстановления независимости этих государств. Отрицательная реакция союзного Центра касалась, прежде всего, Литвы, столь поспешно объявившей о своей немедленной независимости. 15 марта III Чрезвычайный съезд народных депутатов СССР признал недействительными решения литовского парламента. На этом съезде был принят закон «О выходе союзной республики из состава СССР», явившийся запоздалой попыткой урегулировать правовую ситуацию с гарантированным Конституцией правом выхода союзных республик из состава единого государства.
Принятие данного закона, очевидно, отражало существование определенной борьбы между различными политическими силами в самом Центре и попытки части из них удержать распад Союза в некоторых правовых рамках. Предложенные механизмы позволяли достаточно взвешенно решать проблемы государственного статуса республик и принадлежности отдельных их территорий к тому или иному государственному образованию с учетом мнения компактно проживающего в них населения, в том числе и национальных меньшинств. Если бы закон «О выходе союзной республики из состава СССР» стал действующим, а его положения нашли отражение в соответствующих законодательных актах государств, стремящихся к суверенитету и независимости, вероятно, все возникавшие конфликты на территории разрушаемого государства могли бы быть решены цивилизованным путем, не перерастая в военные противостояния и гражданские войны.
Возможно также, что демонстративное игнорирование названного закона свидетельствует о степени мощи и влияния тех сил, которым именно «цивилизованный развод» на условиях мира и согласия с сохранением экономического, демографического, научного и культурного потенциала территорий бывшего Союза ССР был невыгоден и противоречил их планам ослабления и низведения последних до феодального уровня. Во всяком случае робкие попытки объявленной союзным руководством «экономической блокады» Литвы состояли лишь в поставках энергоносителей по мировым ценам, как в другие суверенные и независимые страны, к каковым себя и причислила Литва. Но и они вызвали громкие протесты так называемой «демократической общественности» и прекратились летом 1990 г., сразу после формального согласия руководства Литвы приостановить реализацию Акта о независимости республики.
Следует отметить, что сам по себе выход Прибалтийских республик из состава СССР не являлся определяющим при его распаде. «Особость» их положения, связанная с обстоятельствами присоединения к СССР и вызванная созданной за годы Советской власти высокоразвитой экономикой, национальным менталитетом литовцев, латышей и эстонцев, практически всегда признавалась как союзным руководством, так и зарубежными наблюдателями. Если же учесть, что указанные республики занимали всего 1% территории, на которой проживало около 3% населения тогдашнего СССР, то вряд ли факт их отделения мог сам по себе повлечь «эффект домино», выразившийся в распаде СССР. Главные же причины дезинтеграции следует искать на остальной территории СССР и, прежде всего, в тех политических переменах, которые происходили в России.
Процесс перехода властных полномочий от партийных к государственным органам, закрепленный ликвидацией статьи 6 Конституции СССР на том же III Общесоюзном съезде народных депутатов, усиливался. Этот процесс можно охарактеризовать как в общем-то нормальное явление - власть должна принадлежать избираемым народом представителям, а не партийным назначенцам. Однако неизбежным и естественным его следствием стала ликвидация властной вертикали. Поскольку все реальные механизмы подчиненности государственных органов действовали только в привязке к соответствующим партийным комитетам, то именно снижение роли последних и привело к описываемым последствиям. При этом органы государственного управления - каждый на своем уровне - становились все более автономными от вышестоящих, их решения в силу разного видения ситуации и различия обстановки в Центре и на местах все больше противоречили друг другу.
Обнаружилось стремление не только республиканских, но и местных органов присвоить себе все властные полномочия в пределах той или иной территории. Иными словами, происходила многоуровневая стихийная децентрализация, ход которой на республиканском уровне подталкивал союзные республики к выходу из единого правового поля и фрагментации их собственного. Непонимание этих процессов приводило к тому, что самым распространенным способом разрешения конфликтов между выше- и нижестоящими органами власти становилась «суверенизация» последних. При возникновении особо принципиальных разногласий на повестку дня ставился вопрос уже о коренном пересмотре статуса той или иной территории.
Безусловно, республиканские власти оказались при этом в выигрышном положении - закрепленное в Конституции СССР и никакими правовыми актами не регламентированное право отделения предоставляло им практически неограниченные возможности для давления на Центр. Однако они все же не могли воспрепятствовать внутренним центробежным тенденциям по ряду причин в дополнение к уже названным: неоднородность территории и населения большинства союзных республик в силу географических, этнических, исторических, экономических и, наконец, просто ситуационных, сиюминутных факторов; неприемлемость для части населения союзной республики проводимой в ней национальной политики; неприятие той или иной группой населения курса правительства соответствующей союзной республики на ее обособление от СССР; недовольство характером внутриреспубликанского распределения ресурсов, в результате которого одни регионы оказывались в привилегированном положении по сравнению с другими; конфликт политических воззрений и экономических интересов местных кланов и республиканских административных элит; стремление союзного Центра добиться подчинения тех или иных республик через давление на отдельные регионы, минуя республиканское руководство.
Что же касается собственно России, то здесь после выборов депутатов на съезд народных депутатов РСФСР сложилась ситуация неустойчивого равновесия, определявшаяся уже не столько партийной принадлежностью, сколько расстановкой группировок, которые боролись за власть. В результате после многочисленных голосований и переголосований, с перевесом всего в несколько голосов на пост Председателя Верховного Совета был избран Б. Ельцин, скандальный уход которого из Политбюро в октябре 1987 г. принес небывалую популярность и сделал крупнейшим оппозиционным деятелем.
Справедливости ради следует заметить, что хотя сам по себе этот факт сыграл важнейшую роль в дальнейших событиях, российские власти были буквально обречены на «перетягивание каната» с союзным Центром. Достаточно вспомнить, что широко представленная в высшем законодательном органе Коммунистическая партия РСФСР (первый секретарь - И. Полозков) к моменту ее создания (Учредительный съезд прошел в июне 1990 г.) несла в себе заряд оппозиционности к центральному партийному и государственному руководству. Позднее, в 1991 г., депутаты-коммунисты российского парламента практически единогласно проголосуют за ратификацию Беловежских соглашений и окончательную ликвидацию СССР.
Таким образом, противостояние союзных и российских властей к середине 1990 г. стало неизбежным, а избрание Б. Ельцина фактическим главой российского государства лишь привнесло в этот процесс дополнительный усиливающий субъективный момент, проистекающий из его личностных характеристик и истории взаимоотношений с Президентом СССР. Именно это противостояние между союзным и российским центрами власти, персонифицированными соответственно М. Горбачевым и Б. Ельциным, а потому усиленное их личностными разногласиями, сыграло решающую роль в окончательном распаде Советского Союза.
июня 1990 г. съезд народных депутатов РСФСР утвердил «Декларацию о суверенитете», которая провозглашала на территории Российской Федерации верховенство республиканских органов власти и законов российского парламента над законодательством Союза. Принятие этого документа знаменовало совершенно новый этап в развитии политической ситуации - руководство крупнейшей республики СССР, составлявшей его основу («сплотила навеки Великая Русь»), фактически начало содействовать дезинтеграционным процессам. Б. Ельцин и его окружение стали таким образом руководителями начавшегося «парада суверенитетов»: в течение июня-июля 1990 г. аналогичные декларации были приняты большинством союзных республик, в том числе и теми, чье отделение до определенного момента казалось немыслимым. Практически все они начали регулярно принимать правовые акты, противоречившие союзному законодательству, что означало уже повсеместное распространение явления, получившего название «война законов».
Вследствие усиливавшегося несоответствия республиканской и союзной правовой базы (а также постановлений местных властей) различные органы, учреждения, предприятия, организации подчинялись различным законам, что усиливало неразбериху на всех этажах управления. «Война законов» превратилась таким образом в самостоятельный фактор дальнейшей дезинтеграции союзного государства и отдельных республик.
В противовес начавшемуся обсуждению проекта Союзного договора новое руководство РСФСР выступило с инициативой налаживания «горизонтальных связей» между республиками и заключения между ними договоров, которые Российская Федерация начала активно заключать с лета 1990 г. Не следует утверждать, что реализация этого замысла преследовала цель полного развала единого государства - СССР, однако несомненно то, что она способствовала ее достижению.
В этом смысле особую роль сыграло заключение в июле 1990 г. Договора между РСФСР и УССР. Формирование новых межреспубликанских связей в обход союзного Центра и установление их исключительно между руководством России и руководством других союзных республик происходило в рамках той же межэлитной борьбы за власть между Центром и местными администрациями. Пропагандистское обеспечение этой борьбы носило характер массированного удара по разуму и психологии населения. В Центре оно реализовывалось «демократической общественностью», общесоюзными центрами массовой информации с их требованиями скорейшего развала советской «империи зла» и вхождения в семью «цивилизованных народов», а в союзных республиках - элитами национального чиновничества и национальной творческой интеллигенции с их лозунгами «национального возрождения» и свободы своей «угнетенной и порабощенной нации».
Разумеется, поскольку децентрализация происходила на всех уровнях власти, то в условиях такого противостояния Центр все более стал опираться на регионы, не подчинявшиеся республиканскому руководству, прежде всего, это касалось автономных образований в Российской Федерации. В результате вновь избранные руководители союзных республик, получив после выборов значительную независимость от кадровых решений союзного руководства и почувствовав на примере России слабость Центра, становились все менее управляемыми и все более склонными к ориентации на весьма распространенные к тому моменту среди «коренного населения» этих республик националистические настроения. Эти настроения в неславянских республиках все чаще выливались в дискриминационную политику по отношению к «некоренному населению», в основном к русскоязычной его части. В условиях усиливавшейся неспособности союзных органов контролировать ситуацию, а тем более защищать интересы отдельных людей и групп населения во многих республиках еще в 1989 г. стали создаваться альтернативные общественные движения интернационального характера.
Все чаще имели место неподчинения республиканским органам местных властей, отказывавшихся выполнять неприемлемые для своего народа указы, законы, распоряжения. В работе представительных органов преобладала митинговость, декларативность, бескомпромиссность по отношению к любым оппонентам. Естественно, что во многих регионах различных республик начали развиваться тенденции к дальнейшему дроблению. Именно в течение 1990 г. в большинстве будущих непризнанных государств действия местных органов власти подготовили создание альтернативных республиканских структур, которые затем стали структурами государственной власти в новых образованиях.
. Распад СССР и завершение процесса формирования непризнанных государств
Как уже отмечалось, к середине 1990 г. на территории СССР усилились центробежные тенденции, которые охватили все уровни государственного управления. Во многом это обусловливалось ликвидацией старых, ориентированных на внутрипартийный централизм КПСС рычагов осуществления внутренней политики и практически полным отсутствием новых. Был выделен ряд других причин, предопределивших развитие в этот период центробежных тенденций внутри самих республик.
В Грузии описываемые процессы были отсрочены в силу того, что там республиканские выборы прошли позднее - в сентябре 1990 г. К власти пришли радикальные националистические силы, объединенные в предвыборный блок «Круглый стол - Свободная Грузия». Провозглашение в качестве приоритетов новой власти выхода из состава СССР, официальная постановка во главу угла лозунга «Грузия для грузин» до предела обострили обстановку в республике, особенно в Абхазии и Южной Осетии. В конце 1990 г. Осетинская автономия была упразднена, ответом на что стало провозглашение в январе следующего года Юго-Осетинской Демократической Республики.
Сложные процессы происходили и в Крыму. Безусловно, на описываемый момент был очевиден рост влияния в Украине в целом и в ее властных структурах местных национально-ориентированных движений, и прежде всего Народного руха. Однако в то время в Украине и Крыму отсутствовали какие-либо притеснения русскоязычного населения по национальному или языковому признаку. Тем не менее определенная тревога местного населения, с одной стороны, и стремление местной партийной и административной элит повысить статус региона (и соответственно свой статус), поддержанное рядом местных общественных движений, - с другой, выразились в желании восстановить Крымскую автономию, которое реализовалось на референдуме в январе 1991 г.
В этот же период активизировались местные органы власти населенных поляками Шальчининкского и Вильнюсского районов Литвы, русскоязычных городов северо-востока Эстонии (Нарва, Кохтла-Ярве, Силламяэ), прозвучали требования автономии для русского населения в Латвии.
Реакция большинства республиканских властей на местный сепаратизм (возникавший, как правило, в противовес сепаратизму республиканскому) часто не отличалась гибкостью, хотя и базировалась на правовой основе в виде Конституции СССР: любое изменение статуса той или иной территории либо ее принадлежности без согласия руководства республики является антиконституционным актом, инициаторы которого подлежат суду. Соответственно республиканские власти постарались использовать силы подчиненных им МВД и создаваемых в обход союзного законодательства других вооруженных формирований для «наведения порядка». В Молдавии и Грузии это привело к вооруженным столкновениям с человеческими жертвами, в Нагорном Карабахе и на армяно-азербайджанской границе - к новой эскалации насилия. Исключением являлась реакция украинских властей, решивших узаконить самопровозглашенную Крымскую АССР соответствующими поправками к республиканской Конституции.
Позиция Киева по отношению к Крыму не была лишена прагматизма и политической целесообразности в решении спорных вопросов о статусе того или иного образования внутри республики. Узаконив Крымскую автономию и предоставив ей определенные полномочия в различных сферах, включая и область функционирования языков, используя различные средства (пусть и не всегда благовидные), руководство Украины сохранило контроль над этой территорией, относительное спокойствие и мир, правда, не без напряжения и подспудных конфликтов, но и без вооруженной борьбы.
В самой Российской Федерации с ее множеством автономных республик, областей, округов, где после выборов у власти в большинстве случаев остались местные партийные лидеры, сформировалась своя специфика взаимоотношений местных и республиканских властей. Известно, что до 1990 г. в России отсутствовала самостоятельная вертикаль исполнительной власти: республика управлялась напрямую из ЦК КПСС через местные партийные комитеты, и республиканским структурам власти в большей степени, чем в любой другой республике, отводилась декоративная роль. Естественно, что новое руководство РСФСР во главе с Б. Ельциным не могло мириться с таким положением и стало создавать собственные структуры, подменяя, а зачастую и разрушая исполнительную вертикаль союзной власти. Последняя же старалась опереться на автономии, обещая им повышение статуса, полноправное участие в разработке и подписании Союзного договора, чем спровоцировало очередную волну «парада суверенитетов».
Во второй половине 1990 г. большинство автономий РСФСР приняли свои декларации о суверенитете (аналогичные российской), в которых провозглашалось верховенство местных законодательных актов и конституций. До определенного момента руководство РСФСР не могло противодействовать этим тенденциям и в борьбе за влияние даже подыгрывало им.
Таким образом, к началу 1991 г. на территории СССР уже существовало несколько государственных образований (часть из них была провозглашена явочным порядком), находившихся в противостоянии с республиканскими властями, но признававших указы и распоряжения Союза.
Руководство СССР в борьбе с республиками за полноту власти вместо ясной, ответственной и всем понятной политики попыталось использовать недовольство ущемленного в правах их населения. Однако дальше интриг и «подковерной дипломатии» дело не пошло. Робкие намеки местным руководителям о возможности раскола самих союзных республик в случае ослушания Центра не только не произвели никакого впечатления, но и, наоборот, вызвали новые всплески злобной агрессивности национальных элит республик, почувствовавших слабость центральной власти и свою полную безнаказанность.
Очень скоро Союзный центр, молчаливо поддерживавший местные оппозиционные движения, стал отталкивать от политической правовой, а порой и моральной помощи тех, кто выступал за сохранение единой державы и объективно состоял как бы в его союзниках. Без всякого сожаления этих «союзников» бросили на произвол судьбы. Так были преданы властями объявленные в международный розыск мужественные бойцы Рижского ОМОНа, а главными виновниками январского кровопролития в Вильнюсе названы лидеры Компартии Литвы на платформе КПСС. Так были отданы в руки охранки Молдовы военнослужащие 14-й армии РФ, обвиненные в угоне машины и подвергавшиеся в застенках Кишинева изуверским пыткам за участие в референдуме 17 марта 1991 г. Так сдавались на милость властей «суверенных республик» Гагаузия, Приднестровье, Абхазия и другие регионы, не желавшие развала СССР.
Для союзного руководства рамки свободы маневра сужались с каждым днем - принятие любых мер внутри страны как социально-экономического, так и политического характера все более зависело от доброй воли и согласия республиканских властей. В связи с этим руководство Союза вынуждено было согласовывать свои действия с руководителями союзных республик - с конца 1990 г. Президент СССР стал регулярно с ними встречаться. Представители Литвы, Латвии, Эстонии и Грузии с самого начала отказались от участия в этих встречах. Одной из центральных тем обсуждения явился новый Союзный договор, который должен был нейтрализировать накопившиеся противоречия и перераспределить полномочия в пользу республик.
Очевидно, что объявленный на 17 марта 1991 г. референдум о сохранении единого Советского Союза был задуман как политический ход в этой борьбе за перетягивание полномочий между Центром и республиками. Безусловно, итоги этого референдума были легко предсказуемы и заранее повышали запасы прочности союзной власти во главе с М. Горбачевым. Однако лидеры крупных республик сумели воспользоваться этим политическим событием для собственной пользы, приурочив к 17 марта референдумы с собственными вопросами. В РСФСР помимо вопроса о сохранении Союза избирателям было предложено проголосовать за введение поста президента, на который в тот момент имелся только один реальный претендент - Б. Ельцин. В Украине местному населению рекомендовалось поддержать вхождение в «экономический и политический союз суверенных государств на основе Декларации о суверенитете».
Республики, претендовавшие на отделение от СССР, попросту не допустили голосования на своей территории. И хотя четко зафиксированная в итогах общесоюзного референдума воля большинства населения Союза давала его руководству ощутимые козыри, воспользоваться ими не удалось. Так, в Прибалтийских республиках референдум не был проведен на том основании, что там уже прошли собственные плебисциты и население высказало свое отношение к вхождению их территорий в состав СССР. В Молдове проведение референдума было запрещено без всяких объяснений, ибо ее руководство нисколько не сомневалось в воле абсолютного большинства населения, не участвовавшего в истеричных «великих национальных собраниях» и просто не мыслившего своего существования вне пределов СССР. Поэтому референдум 17 марта 1991 г. был осуществлен только в Приднестровье и Гагаузии, а также на нескольких участках в Кишиневе (в Доме офицеров и армейских частях Советской Армии).
В Приднестровье в референдуме приняло участие подавляющее большинство избирателей (от 97% в Дубоссарском районе до 95% в Рыбницком). За сохранение единого Союза высказались по разным участкам от 94 до 98% избирателей. Примечательно, что в этом референдуме участвовали 77% избирателей правобережного города Бендеры, который вошел в состав ПМР с момента ее образования: 98,9% голосовавших бендерчан отдали свои голоса за сохранение Советского Союза. Всего же на территории СССР в голосовании приняли участие около 73% внесенных в списки избирателей, из которых 78% (более трех четвертей) проголосовали за Советский Союз.
Поскольку в Украине процент проголосовавших за ее суверенность оказался еще выше, чем за сохранение Союза (80% против 72%), ее руководство во главе с Л. Кравчуком стало все чаще занимать особую позицию по вопросам заключения нового Союзного договора, ссылаясь при этом, естественно, на волю собственного народа.
Для Б. Ельцина день 17 марта открыл дорогу к укреплению личной власти, так как по результатам опроса съезд народных депутатов РСФСР немедленно ввел пост Президента Российской Федерации. В ситуации, когда в массовом сознании большинства россиян ответственность за все экономические и политические провалы ложилась на союзное руководство, и прежде всего на Президента СССР М. Горбачева, Б. Ельцин сохранял ореол оппозиционного деятеля, к тому же вышедшего из компартии (июль 1990 г., XXVIII съезд КПСС), и у него просто не могло быть серьезных конкурентов. Это подтвердилось на выборах 12 июня 1991 г., зафиксировавших его победу уже в первом туре.
Сразу после избрания Б. Ельцин постарался закрепить свое влияние в отдельных регионах Российской Федерации, и в первую очередь в ее автономиях. Поскольку лозунги суверенитета были весьма популярны в некоторых автономных республиках (особенно среди их лидеров), что успешно использовало союзное руководство, первый Президент России решил подыграть этим настроениям, сделав во время поездки в Татарстан (июль 1991 г.) историческое заявление: «Берите столько суверенитета, сколько сможете унести».
Теперь позиции всенародно избранного Президента РСФСР выглядели предпочтительными, и обреченность союзного руководства, теряющего свои полномочия один за другим, становилась еще более очевидной. Остановить приближающуюся развязку могли только решительные и последовательные действия, которые нужно было проводить твердо и неукоснительно. Однако на тот момент среди союзного руководства не нашлось ни одного человека, способного изменить ситуацию. В итоге «решительные действия» вылились в события 19-21 августа 1991 г., названные Августовским путчем, хотя они больше напоминали пародию на государственный переворот. В результате этих событий союзное руководство (большая часть которого оказалась за решеткой) утратила остатки власти и влияния, которые теперь сосредоточивались в руках Президента РСФСР. Поэтому несколько месяцев формального существования СССР (август-декабрь 1991 г.) характеризуются параличом и развалом одних союзных структур, подчинением других - республиканским (прежде всего, российским) властям. Общество вступило в переходное состояние, когда четко обозначилось отсутствие сколь-нибудь сильной и авторитетной власти, способной обеспечить единство общества, его стабильность и развитие.
Вполне естественно, что сразу после 21 августа начался «парад Деклараций независимости»: все союзные республики (кроме России) заявили о повышении собственного статуса. Судорожные попытки Президента СССР реанимировать процесс выработки Союзного договора уже не имели успеха: во-первых, состав участников данного процесса резко сократился, поскольку сразу шесть республик (Латвия, Литва, Эстония, Молдова, Армения, Грузия) объявили о своей безоговорочной независимости, во-вторых, Украина, не желавшая вступать в состав любого образования, хотя бы отдаленно напоминавшего бывший СССР, заняла жесткую позицию.
Одновременно с фактическим началом «свободного плавания» для союзных республик конец 1991 г. характеризуется и провозглашением независимости ряда других образований. 25 августа Верховный Совет Приднестровской республики принял Декларацию независимости. 2 сентября областной Совет НКАО объявил о создании независимой Нагорно-Карабахской Республики. Тогда же, в сентябре, провозгласили свою независимость Гагаузская Республика и Южная Осетия. В Чечено-Ингушской АССР местные оппозиционеры из Объединенного конгресса чеченского народа совершили в сентябре-октябре государственный переворот. Избранный после этого Президентом Чечни Д. Дудаев объявил 2 ноября 1991 г. об образовании нового независимого государства - Чеченской Республики Ичкерия.
Надо отметить, что большинство руководителей союзных республик находились в плену иллюзий, что все непризнанные образования инспирированы союзным Центром, а потому с его ликвидацией обречены на гибель. Поэтому в конце августа - начале сентября наблюдается своеобразная эскалация попыток «с ходу» ликвидировать только что объявившие о своей независимости самопровозглашенные государства. В Южной Осетии разгораются ожесточенные бои за Цхинвали, в Нагорном Карабахе азербайджанские формирования начинают регулярные обстрелы столицы НКР - Степанакерта. В Приднестровье Молдова пытается сохранить контроль над структурами МВД, одновременно проводя аресты местных лидеров. 29 августа представителями молдовских спецслужб похищается в Киеве руководитель Приднестровской республики И. Смирнов. В Дубоссары вводятся полицейские силы Молдовы. Женщины Тирасполя и Бендер блокируют железнодорожные магистрали.
Однако во всех описанных случаях попытки правительств Грузии, Молдовы, Азербайджана решить задачу восстановления контроля над «мятежными» территориями не удались, поскольку власти этих государств, только что провозгласивших собственную независимость, еще не обладали необходимыми силами и средствами. Кроме того, политическая нестабильность заставляла местных лидеров заботиться, прежде всего, о сохранении личной власти. В Молдове, к примеру, М. Снегур как партийный интриган и хитрый политик не мог начать непопулярную войну до президентских выборов, поэтому к концу сентября кризис был преодолен.
В 20-х числах сентября 1991 г. молдовские полицейские были выведены из Дубоссар после чего, И. Смирнов и другие похищенные лидеры Приднестровья и Гагаузии выпущены из кишиневских тюрем. Однако сразу же после победы Снегура на президентских выборах, состоявшихся 1 декабря 1991 г., руководство Молдовы возобновляет вооруженные попытки подавить ПМР, которые вскоре перерастают в полномасштабную агрессию.
Что касается президентов Грузии и Азербайджана, где война практически без перерывов продолжалась с первой половины 1991 г. в течение несколько месяцев, то они в таких условиях у власти долго не могли продержаться и в первой половине 1992 г. (З. Гамсахурдиа - в январе, А. Муталибов - в мае) были свергнуты оппозицией. Кроме того, оказалось, что сепаратизм отдельных территорий возник не столько в силу поддержки союзными властями (которая если и была, то весьма кратковременной и сомнительной), сколько в силу популярности новых властей у местного населения. Это было подтверждено на прошедших 1 декабря в Приднестровье и Нагорном Карабахе выборах.
Сделало попытку пресечь сепаратистские действия чеченцев и руководство России: 8 ноября Б. Ельцин подписывает указ о введении чрезвычайного положения в Чечне. Однако реальных возможностей для выполнения этого решения не было: в условиях начавшегося раздела союзных структур последние, в том числе силовые, были практически парализованы. К тому же самим российским лидерам, занятым в тот момент глобальным переделом власти, все же хватило политической мудрости не ввязываться в войну на Кавказе. Позднее, в начале 1992 г., Россия фактически (но отнюдь не на официальном уровне) согласилась с независимостью Чечни, предоставив всю военную технику и вооружение фанатичным исламским экстремистам и террористам. Впоследствии невмешательство в дела Чечни сопровождалось полным непризнанием ее самостоятельности.
Последним актом исторического периода, получившего название «перестройка», безусловно, стал окончательный распад СССР, свершившийся в декабре 1991 г. В Украине 1 декабря прошел референдум по вопросу о подтверждении Акта о ее государственной независимости. Результаты референдума были ошеломляющими, особенно для сторонних наблюдателей, и повлекли за собой начало международного признания Украины. Таких впечатляющих результатов в Украине с ее 11-миллионным русским населением не ожидал, пожалуй, никто: из 72% пришедших к урнам за ее независимость отдали голоса 90%. Даже в русскоговорящих регионах востока Украины процент высказавшихся «за» приближался к 80. В Крыму, население которого никогда не проявляло симпатий к «незалежности» республики, более половины участвовавших в референдуме (54%) проголосовали за ее независимость (в Севастополе - 57%).
Стали очевидными два непреложных факта: во-первых, Украина ни в какой союз на данном историческом этапе не вступит, во-вторых, без нее союзное государство все более превращалось в фикцию. В немалой степени именно эти соображения оказались решающими 8 декабря 1991 г., когда лидеры трех республик - основательниц Советского Союза (РСФСР, УССР, БССР) - Б. Ельцин, Л. Кравчук, С. Шушкевич заключили известные всему миру Беловежские соглашения. Советский Союз прекратил свое существование.
В начале 1992 г. большинство новых независимых государств, образованных союзными республиками бывшего СССР, получили международное признание. Следует отметить, что полный распад Советского Союза оказался неожиданным для мирового сообщества, в том числе западных стран, и породил множество ранее невиданных международных проблем, в частности проблему непризнанных «самопровозглашенных государств».
. Международно-правовые основания образования ПМР
В условиях биполярного мира до развала Советского Союза в практике международных отношений проблема «непризнанных государств» не имела актуального звучания. Устойчивое и продолжительное существование непризнанной государственности на Тайване (Китайская Республика) и Кипра (Турецкая Республика Северного Кипра) рассматривалось в целом как исключение из общепринятой практики категорического запрета на образование новых государств.
Со времен Хельсинских соглашений территориальная целостность существующих государств представляла в своем роде «священную корову». Любые трения, носившие порой даже острый характер (конфликты в Ольстере, Южном Тироле, Индии, Таиланде, проблема курдов в Турции и Ираке, сепаратистские поползновения Квебека в Канаде и т. д.), умиротворялись международными организациями исключительно на условиях нерушимости границ и территориальной целостности признанных государств. Эта политика была логичной и целесообразной в системе стабильных взаимоотношений, поскольку гарантировала сохранение всеобщего мира и невозможность разрастания региональных внутригосударственных конфликтов до масштабов межгосударственных.
В начале 90-х годов положение коренным образом изменилось. Распад СССР вызвал цепную реакцию территориальных изменений в Европе, которые осуществлялись в одних случаях сравнительно спокойно (Чехословакия), в других - с использованием насилия и вооруженной борьбы. На территории бывшего Советского Союза в это время создается множество государственных образований, неподконтрольных властям «новых» республик: Нагорно-Карабахская Республика, Южная Осетия, Чеченская Республика Ичкерия, Приднестровская Молдавская Республика, Республика Абхазия; не ослабевают усилия по укреплению автономии и расширению ее до уровня независимости в Татарстане, Гагаузии, Крыму, Башкортостане, Уральской республике, Карелии, Горном Бадахшане и др. Формирование непризнанной государственности сопровождалось чаще всего вспышками насилия, кровопролитными конфликтами, разного рода блокадами - финансовыми, экономическими, политическими, информационными, постоянным расширением участников этих конфликтов, втягиванием в них все новых и новых «заинтересованных сторон» и т. д.
Термины «самопровозглашенные», «так называемые», «непризнанные» прочно вошли в лексикон международной жизни 90-х годов ХХ столетия. В значительной мере это связано с тем, что вскоре после распада СССР и Югославии именно на их территориях возникло некоторое количество новых государственных образований, но достаточное для того, чтобы отмахнуться от данной проблемы было уже нельзя. Упомянутые термины используются в международной политике с целью лишний раз подчеркнуть эфемерность, временность существования непризнанных государств, оправдать свое нежелание менять устоявшиеся принципы международных отношений в соответствии с новыми реалиями.
Между тем сегодня, по прошествии целого десятилетия после распада СССР, очевидно, что большинство возникших на его территории «самовольных» государственных образований не только продолжают существовать, но и весьма эффективно доказывают свою жизнеспособность (в отличие от некоторых государств, уже ставших членами международного сообщества). В современной международной ситуации эта проблема принимает совершенно новое звучание и другие масштабы, чем когда-либо ранее, что связано с действием сразу нескольких факторов.
Во-первых, до недавнего времени международное сообщество имело дело лишь с единичными примерами устойчиво долгого существования непризнанных государств. Однако их наличие трактовалось лишь как частный случай, не затрагивающий основные принципы международных отношений, среди которых с 70-х годов главенствующее место занимает принцип нерушимости границ и территориальной целостности уже существующих государств.
Во-вторых, имевшая место до развала СССР биполярность политического устройства мира позволяла частично решать проблемы признания тех или иных государств. При возникновении такого рода вопросов страны противоборствующих лагерей занимали разные позиции, в результате чего одна из них шла на признание «сомнительного» государства. С устранением подобного положения возобладал единый подход, который был основан на опасениях лидеров большинства государств за их территориальную целостность и предусматривал категорический запрет на создание новых государственных образований.
В-третьих, возрастающая интеграция международного сообщества требует безусловного включения в его орбиту всех без исключения территорий, стран, народов, что, конечно же, вступает в противоречие со сложившейся практикой, применяемой международными организациями в отношении непризнанных государств. Однако установление нового справедливого международного порядка станет невозможным, если страны и населяющие их народы будут по-прежнему подвергаться подобной дискриминации и разделению на законные (признанные) и незаконные (непризнанные).
В-четвертых, развитие политических событий в мире в 90-е годы свидетельствует, что начавшиеся с распадом СССР территориальные изменения в Европе и других частях света еще далеки от завершения. После признания развала Союза и Югославии любые призывы международного сообщества соблюдать территориальную целостность и нерушимость границ других государств выглядят неубедительно и неискренне.
Дальнейшее развитие международных отношений неизбежно упирается в необходимость разрешения проблемы непризнанных государств в целом. На сегодняшний день без этого немыслимо обеспечение международной безопасности, поскольку в 90-е годы ХХ столетия именно многочисленные региональные конфликты, в том числе связанные с попытками подавления «самопровозглашенных» государств, представляют собой всенарастающую угрозу. Для стран, возникших на постсоветском пространстве, а также их населения решение проблемы непризнанности приобретает жизненно важное значение, так как большинство кровопролитных конфликтов, унесших в этот период жизни десятки тысяч людей, происходят именно вокруг непризнанных государств. При этом последние даже в случае достигнутого прекращения боевых действий продолжают оставаться потенциальным объектом для массированного применения вооруженной силы со стороны своих «метрополий», целью которых, как правило, является полное уничтожение «незаконных образований».
В середине 90-х годов более половины государств СНГ находились в состоянии потенциальной опасности возникновения новых и разрастания старых конфликтов. В отличие от 1992-1993 гг., когда армии противоборствующих сторон были лишь в стадии формирования, сегодня боевые действия в любой из потенциальных и уже состоявшихся «горячих точек» неизбежно приведут к значительным масштабам жертв и разрушений. Это вполне показала чеченская война. Более того, поскольку на развитие этих конфликтов в новых государственных образованиях оказывают влияние сходные внешние факторы, сохраняется возможность их одновременного обострения по принципу «цепной реакции» (как это уже было в Приднестровье летом 1992 г.). Таким образом, речь идет не о второстепенной проблеме внутреннего порядка отдельных государств, а о вопросе выживания населения всего постсоветского пространства, значительная часть которого уже испытала ужасы войны.
В период с 1992 по 1996 г. боевые действия в СНГ охватили территорию общей площадью около 400 тыс. кв. км с населением более 10 млн человек. Безвозвратные людские потери превысили 250 тыс. человек. Только за один 1992 год потери стран СНГ составили 150 тыс. граждан, т. е. в 10 раз больше, чем потери Советского Союза за 10 лет войны в Афганистане. Попытки подавления «самопровозглашенных» республик, блокады и массированное применение вооруженных сил, где бы это не происходило (в Боснии или Азербайджане, в Грузии или Молдавии, в России или Ираке), представляют угрозу международной безопасности, поскольку стремление к силовому решению проблем не только бесчеловечно и бессмысленно, но и опасно для мира и процветания как самих участников конфликта, так и их соседей, сторонников и союзников. Нелепые войны Грузии в Южной Осетии и Абхазии, Молдовы - в Приднестровье, России - в Чечне (не считая, конечно, контртеррористических акций последнего времени) и все прочие такого рода события ничего, кроме горя и страданий, не принесли.
Проблема непризнанности государств является международной, более того, в свете разрастающихся локальных конфликтов она приобретает глобальное значение. Чаще всего она выражается в конфликте двух принципов: права народов на самоопределение и территориальной целостности существующих государств. Принятые в 60-70-е годы резолюции ООН о деколонизации формально никем не отменялись, однако нынешняя позиция большинства стран, входящих в международное сообщество, зачастую бывает диаметрально противоположной принятым документам. В нынешнем виде провозглашаемый ООН и другими международными организациями принцип нерушимости границ и территориальной целостности означает запрет на создание новых государств. Для народов и территорий, добивающихся государственного статуса, этот запрет выглядит дискриминационным: все народы мира делятся на те, которые имеют право на собственную государственность и возможность быть представленными в международном сообществе, и на те, которые лишены права голоса в этих организациях и возможности самозащиты даже в условиях насильственной ассимиляции или геноцида. Этот подход не соответствует принципам ООН, заложенным при создании этой организации.
В Уставе ООН говорится: «Прием в члены Организации открыт для всех других миролюбивых государств, которые примут на себя содержащиеся в настоящем Уставе обязательства, и которые, по суждению Организации, могут и желают эти обязательства выполнять». На практике, однако, эти слова вовсе не относятся к «самопровозглашенным» государствам, ибо сколь бы миролюбивыми они ни были, о членстве в ООН им не приходится и мечтать. Более того, действительные члены этой авторитетной миролюбивой организации часто весьма равнодушно, а то и благожелательно наблюдают, как их «признанные» коллеги пытаются стереть с лица земли «самопровозглашенные» на их территории государства, используя всю имеющуюся в их распоряжении военную мощь. При этом Устав ООН предупреждает «самозванцев»: «Организация обеспечивает, чтобы государства, которые не являются ее членами, действовали в соответствии с этими Принципами, поскольку это может оказаться необходимым для поддержания международного мира и безопасности».
Совершенно очевидно, что место «священной» нерушимости существующих границ (на практике означающей запрет самоопределения народов и создания собственной государственности), тем более уже отмененной в период развала СССР, СФРЮ и ЧССР и ликвидации ГДР, в нынешнюю эпоху должно занять справедливое разрешение каждой отдельной проблемы на основе индивидуального подхода. А этот подход предполагает изучение исторических, этнических, политических, экономических и прочих аспектов проблемы становления и развития каждого из непризнанных государств, а главное - учет интересов и воли проживающего на их территориях населения. И поскольку проблема непризнанных государственных образований выходит далеко за рамки «внутренних дел» тех стран, на территории которых они провозглашены, такой подход позволил бы разрешить значительную часть локальных конфликтов и предотвратить их дальнейшую эскалацию. Все это полностью соответствует Уставу ООН, согласно которому члены этой организации обязуются «…развивать дружественные отношения между нациями на основе равноправия и самоопределения народов, а также принимать другие соответствующие меры для укрепления всеобщего мира».
Говоря о правовых аспектах преобразования бывших союзных республик распавшегося СССР в независимые государства и связанных с этим процессом попытках несанкционированного формирования на местах самостоятельных государственных образований, нельзя не заметить, что последние возникали исключительно на территориях, обладающих собственными историческими, географическими, экономическими и национально-культурными особенностями, как правило, отличными от союзной республики, к которой данная территория была в свое время весьма произвольно приписана.
Данные особенности не случайно выдвигаются в качестве обоснования права населения соответствующих территорий на юридическое оформление фактически приобретенного государственного статуса. И в большинстве случаев эти обоснования схожи. Прежде всего, это касается традиций собственной государственности. Большинство самопровозглашенных государств и территорий, добивающихся особого статуса, а также населяющие их народы имели в прошлом собственную государственность, отличную от государственности современной «метрополии», т. е. бывшей союзной республики, отказывающейся признать сейчас искомое право за таковыми.
Именно собственная государственность в далеком или близком прошлом служит одним из наиболее весомых исторических оснований современного государственного самоопределения. Не затрагивая Чечню, территория которой в XIX столетии составляла ядро имамата Шамиля, вдохновлявшего Д. Дудаева и чеченских террористов на воссоздание шариатского государства, можно привести в качестве примера Абхазию, которая до 1925 г. была союзной республикой, а также приднестровские районы МССР, составлявшие в 1924-1940 гг. основу находившейся в составе Украины Молдавской АССР. В ряде случаев народы с непризнанной государственностью имеют свою государственность за пределами республик-метрополий. Это касается, прежде всего, армян Нагорного Карабаха и осетин Южной Осетии.
Сам факт наличия собственной государственности даже в глубоком прошлом достаточно сильно сказывается на историческом сознании населения: во всем мире сепаратистским тенденциям подвержены в основном те народы и территории, которые имеют собственное «государственное» прошлое. При этом имеет место несоответствие исторической и национально-культурной принадлежности регионов, где на настоящий момент созданы непризнанные государства либо предпринимались попытки подобного рода, их нынешней политической принадлежности.
Как правило, такое состояние являлось результатом весьма произвольного (нередко ставшего следствием чисто случайного расклада аппаратных интриг в руководстве Коммунистической партии) проведения межреспубликанских границ, большинство которых приобрели свой современный вид в период диктаторской власти И. Сталина. Сегодня, когда преступный характер деятельности последнего признан и на официальном уровне, становится сомнительной и правовая основа проводившихся в соответствующее время межреспубликанских территориальных обменов и передач. Причем, как правило, эти обмены совершались без учета мнения населения данных территорий (если не считать за таковое фабриковавшиеся по каждому случаю партийными органами «многочисленные пожелания трудящихся»). Нередко их даже «забывали» узаконить через высшие законодательные органы союзных республик. В качестве примера можно вспомнить передачу приднестровских районов Украины образовавшейся Молдавской ССР.
Естественно, что в условиях единого союзного государства указанные противоречия не играли столь существенной роли. Но такое положение сохранялось только до момента, когда отдельные республики стали заявлять о своем суверенитете и обнаружилась перспектива их отделения. В международной практике принято в таких случаях руководствоваться волеизъявлением населения соответствующих территорий - это один из главных критериев признания новых государств и приема их в члены международных организаций. Однако в некоторых союзных республиках провозглашение независимости и выход из состава СССР не сопровождались соответствующим волеизъявлением народа (Россия, Молдова, Беларусь). В большинстве же непризнанных государственных образований такие референдумы проводились (исключения: Абхазия, Чечня), т. е. создавались эти государства на основе всенародного волеизъявления.
Распад СССР создал весьма неопределенную правовую ситуацию для международного сообщества: с ликвидацией союзного государства была упразднена и его правовая база, согласно которой те или иные территории имели статус союзных республик. Внутреннее строение СССР, за редким исключением, никогда не признавалось мировым сообществом как союз государств, могущих быть субъектами международного права. Таким образом, с точки зрения международного сообщества, СССР есть унитарное государство, чьи межреспубликанские границы являлись по сути административными. Тот факт, что после распада Советского Союза международное признание получили только территории, имевшие статус союзных республик, вне зависимости от таких критериев, как всенародное волеизъявление, контроль их правительств над соответствующими территориями, говорит о том, что в основу такого признания был положен один-единственный документ - Конституция прекратившего свое существование СССР. Такая позиция весьма уязвима в правовом отношении, в особенности для народов, лишенных в бывшем Союзе приемлемого для них статуса либо оказавшихся за пределами своих собственных государственных образований.
Очевидно, что государственный аппарат областей, краев, автономий, а также союзных республик бывшего СССР являлся аппаратом административного управления и не был приспособлен к выполнению задач, стоящих перед независимым государством. Поэтому практически все суверенные государства, образованные с начала 1992 г., в течение нескольких лет переживали период интенсивного государственного строительства. Прежде всего, он был связан с построением новой вертикали исполнительной власти, формированием самостоятельных силовых структур, включая армию, обеспечением функционирования экономики в новых условиях, что невозможно без создания собственной финансово-банковской системы. Наконец, вновь образованные государства должны были взаимодействовать с международным сообществом и его членами, а для этого, как известно, необходимо их внешнее признание.
Конечно, для государственного строительства «стартовые условия» в самопровозглашенных государствах были еще более сложными, чем в бывших союзных республиках. Во-первых, государственные органы данных образований формировались на базе административных органов более низшего звена, чем республиканские, - областного, городского и даже районного уровня. Во-вторых, одновременно с организацией собственных госструктур на территории непризнанных государств создавались структуры враждебно настроенной «метрополии», на которые нередко возлагалось ведение «подрывной работы». В-третьих, непрекращающиеся попытки вооруженного «наведения порядка» на неподконтрольных территориях, проводившиеся властями бывших союзных республик, которые особенно активизировали эту деятельность после получения доступа к арсеналам Советской Армии. В-четвертых, руководство Российской армии и Вооруженных сил СНГ, щедро поделившись боевой техникой с бывшими союзными республиками, препятствовали пополнению арсенала противостоящих им непризнанных государств. Это сильно нарушило военный баланс сил не в пользу последних*. В-пятых, большинство этих республик (за исключением ПМР) экономически зависимы от своих «метрополий». Особенно чувствительной была экономическая блокада для Нагорного Карабаха, который являлся анклавом внутри азербайджанской территории. В-шестых, отсутствие международного признания невольно поставило самопровозглашенные государства в условия такой жесткой внешнеполитической изоляции, которой не знали ни Ирак, ни Югославия, ни ЮАР в период действия санкций против них.
Однако, несмотря на столь неблагоприятные условия, непризнанные республики в течение 1990-1993 гг. в основном сформировали свои структуры и приобрели все необходимые для независимых государств атрибуты. При этом подтверждается закономерность, выведенная при исследовании других самопровозглашенных образований в мировой истории: полный цикл образования госструктур занимает примерно трехлетний срок, по истечении которого государство приобретает значительный запас прочности. И наоборот, именно в первые три года существования вновь образованное государство более подвержено опасности ликвидации (в том числе и внешней).
Все без исключения самопровозглашенные на территории бывшего СССР государства испытали на себе попытки «метрополий» силой восстановить контроль над соответствующими территориями. Во всех случаях подобное вмешательство выливалось в крупномасштабные боевые действия с применением самых разнообразных видов оружия и вовлечением огромных мобилизационных ресурсов. При этом исход во всех описываемых случаях был одинаков - непризнанные государства отстояли свое право на существование. Учитывая сходство задач, решавшихся в данных конфликтах армиями непризнанных государств, эти конфликты можно назвать «войнами за независимость» (исключая, конечно, Чечню, террористический режим которой противопоставил себя не только демократической России, но и всему цивилизованному человечеству). При подробном исследовании этих столкновений обнаруживается множественное сходство их характеристик, несмотря на значительные географические, национальные, культурно-психологические различия.
Эскалация всех конфликтов, за исключением чеченского, произошла летом 1992 г. Объясняется это тем, что именно в начале 1992 г. формирующимся армиям Молдовы, Грузии, Азербайджана были переданы Россией техника и вооружение Советской Армии. Но ведь ни господствующие политические силы, ни даже высшее руководство Молдовы, Грузии, Азербайджана и других неофитов суверенитета и независимости нисколько не скрывали, против кого это оружие будет направлено. Например, рупор Народного фронта Молдовы газета «Факел» еще в декабре 1990 г., т. е. за год до развала СССР, определяла задачи военного строительства своей республики следующим образом: «От кого защищать нас Советской Армии? От венгров, болгар, турок, от братьев румын? Лучше было бы ей удалиться с территории Молдовы, освободив место для Национальной Армии. Нам необходимы Национальная Армия и Национальная полиция для того, чтобы призвать к порядку истинных врагов Молдовы - гагаузских и русскоязычных сепаратистов. У нас нет внешних врагов, у нас внутренние враги». Это была официальная позиция, которую ежедневно в своих воинственных кличах провозглашало высшее руководство Молдовы - Снегур, Друк, Хадырка и пр.
Мотивация «метрополиями» начала боевых действий была удивительно сходной: «борьба за единую и неделимую (Молдову, Грузию, Россию)», «ликвидация незаконных вооруженных (бандитских) формирований», «восстановление конституционного порядка», «защита территориальной целостности», «подавление мятежников». В большинстве случаев эти лозунги не вдохновляли местное население, у которого отсутствовало четкое понимание целей войны.
Для жителей непризнанных государств независимость от центральных властей бывшей союзной республики ассоциировалась с защитой собственных прав и интересов, а начало боевых действий - с борьбой за собственное выживание. Такие настроения, как «мы хотим сами распоряжаться своей судьбой, и пусть нас оставят в покое» с теми или иными вариациями разделялись значительной частью населения непризнанных государств, перенесшего несравненно большие бедствия и тяготы, чем население «метрополии».
Поскольку боевые действия велись в основном на территории самопровозглашенных республик, самые значительные потери понесли именно их мирные жители. Что же касается военных потерь, то здесь соотношение между армиями «сепаратистов» и националистов далеко не в пользу последних. В силу этой причины, а также непопулярности войны среди населения руководители Грузии, Молдовы, Азербайджана так и не обнародовали истинных цифр собственных потерь.
И все же, несмотря на очевидные черты сходства в процессах становления и развития непризнанных государств на территориях бывшего СССР, существуют серьезные и принципиальные отличия в международно-правовых основах их генезиса. Если, например, в Чеченской Республике Ичкерия определенными политическими силами был введен антироссийский террористический режим, который установил свою диктатуру в результате свержения законных властей, сопровождавшегося кровопролитием и жертвами среди депутатов Верховного Совета республики, то образование Приднестровской Молдавской Республики полностью находилось в правовом поле существовавших тогда законов и абсолютно соответствовало самым высоким требованиям международного права.
В Уставе ООН закреплен основополагающий принцип равноправия народов - право народа на самоопределение: дружественные отношения между нациями должны развиваться на основе уважения принципа равноправия и самоопределения народов. Устав увязывает осуществление этого принципа с вопросами социально-экономического и культурного прогресса в мире и соблюдения прав человека и основных свобод для всех - без различия расы, пола, языка и религии.
Право народа на самоопределение закреплено и во Всеобщей декларации прав человека (1948 г.), провозгласившей, что никто не должен содержаться в рабстве или подневольном состоянии. Два международных пакта 1966 г. - Пакт об экономических, социальных и культурных правах и Пакт о гражданских и политических правах - также базируются на праве народов на самоопределение, которое носит всеобщий характер. Они предусматривают, что народы, реализуя свое право на самоопределение «…свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие». Поэтому все участвующие в этих пактах государства «…должны в соответствии с положениями Устава ООН поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право».
Одним из основополагающих документов, на которых строится современное международное право, является Декларация о принципах международного права, принятая ООН 24 октября 1970 г., к которой в свое время присоединилась и Республика Молдова. В числе семи основных принципов Декларация называет принцип равноправия и самоопределения, причем носителем права на самоопределение является не государство, а народ. Формы, в которых это право осуществляется, могут быть разными: создание суверенного и независимого государства; свободное присоединение к независимому государству и объединение с ним; установление любого другого политического статуса, свободно определенного народом. Со своей стороны государство (каждое государство!) обязано, во-первых, содействовать индивидуальными и совместными усилиями осуществлению принципа равноправия и самоопределения народа и, во-вторых, не применять насильственных действий, лишающих народы их права на самоопределение, свободы, независимость.
Однако руководство Молдовы с момента провозглашения своей независимости открыто и цинично попирает подписанную ею Декларацию не только в отношении приднестровского народа, но и в отношении гагаузов. Более того, устами своего премьер-министра М. Друка правительство РМ в 1989 г. объявило, что его основными целями являются скорейшая интеграция с Румынией и воссоединение с «родиной-матерью», а если «чужаки» воспротивятся румынизации, то им будет обещана «бейрутизация Кишинева» и «ливанизация Молдавии». Всем «русофонам», всем несогласным с программой и политикой Народного фронта было предложено немедленно покинуть территорию суверенного государства. По словам Друка, он превратит Молдавию для них в Ольстер или Нагорный Карабах, если они не подчинятся воле «коренных хозяев» Молдовы, т. е. воле румын. Нельзя не признать, что это, пожалуй, единственное из обещаний, которое премьер-министр выполнил.
Настаивая на «незаконности» образования ПМР, руководители Молдовы выдвигают, главным образом, лишь два аргумента в оправдание своей бесчеловечной политики: 1) в Приднестровье нет «приднестровской» нации, а потому не может идти речь о праве его населения на самоопределение; 2) суверенную Республику Молдова в границах союзной МССР признало большинство государств мира, а следовательно, она имеет все права на защиту любыми средствами своей территории, включающей и так называемые «восточные районы».
В Приднестровье действительно не существует какой-либо новой нации (этноса), которая могла бы требовать своего самоопределения. Однако международное право не случайно оперирует понятием «народ», а не «этнос» (нация) в принципе равноправия и самоопределения народов. Известно, что мононациональных государств в современном мире почти не осталось, а среди цивилизованных - их и вовсе нет. Национальная структура населения Приднестровского региона на протяжении более двух веков претерпевала не слишком большие изменения и состоит из трех этнических составляющих, представленных примерно равными долями, - молдаван, украинцев и русских. Проживающие мирно, в тесном и неразрывном единстве, исключающем возвышение какой-либо одной нации в ущерб другим, они в течение длительного исторического периода в процессе интенсивной взаимоассимиляции вырабатывали свои особые культурно-психологические черты, свои особые менталитет и характер, в высшей степени доброжелательный и открытый, отторгающий все формы нетерпимости, корпоративной и этнической замкнутости (подробнее об этом см. гл. XV, § 4). Учитывая, что понятие «народ» - это симбиоз этнического и территориального, что схожесть исторической судьбы сформировала в течение двухвекового периода в Приднестровье полиэтническую социокультурную общность со своими самосознанием и менталитетом, идентифицирующую себя как «приднестровский народ», отказ ему руководства Молдовы в праве на самоопределение не может иметь законных оснований и абсолютно несостоятелен.
Что касается аргумента о признании мировым сообществом Республики Молдова в границах МССР, то этот вопрос крайне запутан. Несомненно, право народа на самоопределение в некоторых случаях не исключает и возможной сепарации территорий, фрагментирования существующих государств, как это произошло в последнем десятилетии ХХ в. с Югославией, Чехословакией, Советским Союзом. Территориальная целостность, нерушимость границ и право государств на защиту этой целостности и нерушимости представляют собой такое же фундаментальное право, закрепленное во многих международных документах, как и право народа на самоопределение. В конкретных ситуациях эти права могут прийти в противоречие, разумный и правовой выход из которого возможен только на основе учета ясно и точно выраженного желания самоопределяющегося народа и изучения всех конкретно-исторических и юридических аспектов данной ситуации.
Руководство Молдовы начиная с запрета Всесоюзного референдума 17 марта 1991 г. и в последующие годы проводило политику, основанную не на волеизъявлении граждан республики, а на собственных партийно-идеологических интересах и политических целях своих национальных кланов и элит. Поэтому судьбоносные для молдавского народа решения (о выходе из состава СССР, о переводе графики молдавского языка с кириллической на румынскую, о введении румынской символики в качестве государственной для Молдовы, о придании молдавскому языку статуса государственного и признании его идентичности с румынским, о введении частной собственности на землю и т. д.) принимались органами власти без опроса населения, как правило, вопреки его желаниям и воле. За все время независимого существования Молдовы был проведен всего лишь один референдум при Президенте М. Снегуре, претенциозно названный «Совет с народом».
Для жителей Приднестровья референдумы и всенародные опросы стали делом почти привычным и обыденным. В конце 1989 - начале 1990 г. прошли референдумы по вопросу возрождения государственности (формально речь шла об автономии в составе Молдавии). 17 марта 1991 г., вопреки запретам властей Молдовы, был проведен референдум. 1 декабря 1991 г. во время выборов Президента ПМР состоялся референдум по вопросу о независимости республики. 26 марта 1995 г. одновременно с выборами в местные Советы прошел референдум по вопросу о нахождении 14-й Российской армии на территории ПМР. 26 декабря 1995 г. - референдум за принятие новой Конституции ПМР. При этом референдумы - не единственная форма выявления воли народа. Выборы президента, депутатов высших органов власти и местных Советов также являются убедительным показателем настроения широких слоев населения.
Выборы в Приднестровской республике осуществляются согласно Конституции ПМР точно в назначенные сроки, в напряженной, зачастую драматичной конкурентной борьбе кандидатов под наблюдением представителей различных политических партий, общественных движений, трудовых коллективов, под контролем независимых наблюдателей из-за рубежа. Наибольшее количество голосов обычно получают активные сторонники и защитники свободы и независимости республики, последовательные «государственники» или «республиканцы». Их поддерживают такие массовые и влиятельные общественные силы, как Объединенный совет трудовых коллективов, Черноморское казачество, Союз женщин Приднестровья, Союз защитников ПМР, Союз молдаван, Союз офицеров и прапорщиков в отставке и др. Одной из приычных форм политической активности населения стали сборы подписей под обращением к политическим лидерам и правительствам по волнующим жителей ПМР вопросам. Обращение с просьбой о приеме ПМР в Союз России и Беларуси и другие подобные документы собирают под собой десятки и сотни тысяч подписей.
Таким образом, «самопровозглашение» государственности в Приднестровье есть акт политического самоопределения проживающего здесь народа, осуществленного на основе осознанного самостоятельного выбора свободным, демократическим и мирным путем. Этот акт является самодостаточным и не нуждается в утверждении или санкционировании какого бы то ни было правительства иностранной державы или международной организации.
Приднестровский конфликт с самого своего зарождения был не межэтническим столкновением, поскольку в нем принимали участие молдаване, украинцы, русские, представители других национальностей. Это был конфликт политический, где столкнулись различные интересы, силы и устремления. В его сути, с одной стороны, желание населения Приднестровья жить в правовом цивилизованном государстве, в котором права личности являются высшим приоритетом и ценностью, а с другой - твердое намерение национал-бюрократического режима Молдовы установить свое безраздельное господство и принудить приднестровский народ жить по чуждым ему правилам, основанным на аксиоме: права нации (да к тому же нации иностранной - румынской) выше прав человека.
Однако имеют ли власти Молдовы какие-либо правовые аргументы для удержания территории Приднестровья в своем ведении, кроме, пожалуй, того несомненного аргумента, что мировое сообщество признало юрисдикцию Кишинева в границах МССР? И каковы правовые основы данных границ?
Еще за полтора года до фактического развала СССР власти Молдовы провозгласили путь на выход из Советского Союза и создание независимого государства, что сразу лишало население Приднестровского региона союзного гражданства и ставило его перед угрозой возможного включения в состав Румынии. В июне 1990 г. Верховный Совет РМ принял два документа чрезвычайной важности для понимания правового механизма раскола республики и образования ПМР.
В «Декларации о суверенитете Советской Социалистической Республики Молдова» объявлялось о фактическом выходе Молдовы из СССР (в том числе о верховенстве законов Молдовы над союзными законами, об объявлении земли, недр, воды и прочих потенциалов и ценностей в принадлежности государства Молдовы, об объявлении Молдовы демилитаризованной зоной и др.). Второй документ «Заключение комиссии Верховного Совета МССР по политико-юридической оценке советско-германского договора о ненападении и дополнительного секретного протокола от 23 августа 1939 г., а также их последствий для Бессарабии и Северной Буковины» отменял акт от 2 августа 1940 г.
Что касается названного договора, то он потерял всякую юридическую силу еще 22 июня 1941 г., когда фашистская Германия вместе с Италией, Румынией и другими сателлитами нарушили его условия. Более того, этот документ не нуждался в «отмене» его той стороной, которая его не подписывала, т. е. органами государственной власти МССР, не говоря уже о том, что в 1939 г. никакой МССР даже не существовало. Тем не менее власти, контролируемые Народным фронтом Молдовы и его ставленниками, сочли необходимым его принять, чтобы объявить Молдавию оккупированной частью румынского государства: «28 июня 1940 г. СССР оккупировал силой оружия Бессарабию и Северную Буковину вопреки воле населения этого края. Незаконное провозглашение 2 августа 1940 г. Молдавской ССР было актом расчленения Бессарабии и Буковины».
Отмена акта, по которому была провозглашена МССР и ликвидирована МАССР на левобережье Днестра, создавала чрезвычайно редкий и замысловатый прецедент. Дело в том, что объявление собственной государственности порождением иноземного оккупационного режима не так часто встречается в мировой практике. Однако принятое Молдовой «Заключение» спровоцировало два естественных последствия.
Во-первых, юридическая самоликвидация страны, прерывание юридической преемственности власти обязаны сопровождаться полным самороспуском всех органов законодательной, а впоследствии и исполнительной власти, поскольку названные органы были созданы оккупационным режимом (как следует из цитируемых документов) на территории другого независимого государства.
Во-вторых, на территории данной страны после ликвидации оккупационных властей следовало бы провести под эгидой международных организаций плебисцит о дальнейшем государственном устройстве с последующим формированием всех необходимых органов власти и наделением их соответствующими прерогативами. Это было тем более необходимо, что незаконный акт 2 августа 1940 г. ликвидировал автономию на левом берегу Днестра в составе Украины со столицей в Тирасполе. Поэтому провозглашение правобережья частью румынского государства совершенно обязательно должно было сопровождаться референдумом на той территории бывшей МАССР, которая никогда в состав Румынии не входила и с отменой МССР в обязательном порядке должна была пройти все процедуры самоопределения.
Таким образом, то, что спонтанно сделал народ Приднестровья на референдумах в начале 90-х годов, должно было организовать само правительство Молдовы, исходя из духа, буквы и необходимых последствий принимаемых им же решений.
Руководство СССР в лице М. Горбачева никак не отреагировало на отмену парламентом Молдовы упомянутого акта, хотя по законам еще существовавшего тогда Союза республиканское правительство не имело прерогатив отменять его конституционные законы. Своим бездействием Правительство СССР определенным образом признало отмену акта 2 августа 1940 г., а значит, и «незаконность» создания Молдавской ССР и «незаконность» самих властей Молдовы, которые сумели отменить самих себя.
Многонациональный народ Приднестровья был поставлен перед выбором: вернуться ли в состав Украины в качестве автономной республики, признать ли Приднестровье вслед за Молдовой оккупированной румынской землей или приступить к созданию собственного государства, точнее, к восстановлению незаконно отмененной государственности. На референдумах, многочисленных собраниях, сходах, митингах приднестровский народ недвусмысленно и демократично высказал свое желание воссоздать государственность.
Возбуждение вопроса о границах МССР - это попытка реанимировать ту незаконную государственность в тех незаконных границах, которые были искусственно созданы сталинским режимом 2 августа 1940 г. и которые высший орган государственной власти Республики Молдова отменил в июне 1990 г. В той же мере всякие попытки «восстановить конституционный порядок» в Приднестровском регионе со стороны Молдовы есть ни что иное как агрессия, преступное посягательство на право народа Приднестровья на самоопределение, рецидив новой ликвидации законно восстановленной государственности, не имеющей по отношению к Бессарабии или Румынии никаких обязательств.
С точки зрения международного права, с очевидностью проявляется и следующий аспект данной ситуации. До Беловежских соглашений декабря 1991 г., т. е. до момента распада Советского Союза, абсолютно все государства (признанные или непризнанные впоследствии), объявившие о своей независимости на его территории, являлись «самопровозглашенными» и не потеряли этого статуса до сих пор. А поскольку Приднестровье приняло Декларацию о независимости на два дня раньше Молдовы и до конца 1991 г. (т. е. до момента официальной ликвидации СССР) успело провести соответствующий референдум, то провозглашенная Приднестровская Молдавская Республика, с юридической точки зрения и здравого смысла, имеет больше оснований для международного признания, чем Республика Молдова. И если произошло иначе, значит в вопросах признания были задействованы более весомые факторы, чем нормы права.
Правомерность создания ПМР можно было бы оспаривать на основании законов только того государства, которое на тот момент было признано международным сообществом и юрисдикция которого на всех его территориях также признавалась, т. е. на основании законодательства СССР. Но именно законы СССР были нарушены всеми входившими в его состав республиками, как признанными, так и не признанными впоследствии. Отличие заключалось лишь в том, что одни республики нарушали законы Советского Союза, чтобы его развалить, а другие - чтобы его сохранить. К числу последних, несомненно, можно отнести Приднестровскую Молдавскую Республику, народ которой меньше всего заслуживает обвинений в сепаратизме.
Литература
1.Зуев М.Н. История России: Учебник для вузов.- М.: Издательство ПРИОР, 2005.- 687с.
.История России: Учебник (А.А. Чернобаев, И.Е. Горелов, М.Н. Зуев и др.) Под ред. М.Н. Зуева, А.А. Чернобаева.- 2-е изд., перераб. и доп.- М.: Высш.шк., 2005.- 614с.
.История России: Учебник для студ. Вузов (А.С. Орлов, В.А. Георгиев, Н.Г. Георгиева, Т.А. Сивохина; МГУ им. М.В. Ломоносова, Ист. фак-т.- 3-е изд., перераб. и доп.- М.: Проспект, 2006.- 525с.
.Мунчаев Ш.М. История России: Учебник для студ. Вузов (Ш.М. Мунчаев, В.М. Устинов.- 4-е изд.. перераб. и доп.- М.: Норма, 2006.- 777с.
.Отечественная история: Конспект лекций. (Л.И. Семенникова, Н.Л. Головкина, Т.В. Сдобнина, Н.Н. Черкесова.- 2-е изд.- М.: Айрис-пресс, 2006.- 320с.
Дополнительная литература
. «Историки спорят. Тринадцать бесед» - Изд. Политиздат 1988.
. «Пособие по истории СССР» Изд. Москва 1987.
. Н. Верт «История Советского Государства».
. Ш. Мунчаев «Политическая история России».