Законное владение по уголовно-процессуальному кодексу Республики Беларусь
ЗАКОННОЕ ВЛАДЕНИЕ ПО УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОМУ КОДЕКСУ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ
Реальному становлению правового государства, в котором огромная роль отводится укреплению гарантий, защите прав и свобод человека, способствует стабильность законодательного пространства, оптимизация его качественных и количественных характеристик. Основной составляющей юридической коммуникации является язык закона, посредством которого организуется взаимосвязь и взаимодействие государства с обществом и конкретной личностью. При этом он должен быть общедоступен и понятен, что достигается правильностью, последовательностью, четкостью и единством используемой терминологии. К сожалению, это далеко не всегда присуще современному нормотворчеству. Некорректное формулирование и разъяснение специальных понятий нередко приводит к коллизиям и неквалифицированному разрешению возникающих споров.
В разное время на необходимость совершенствования юридической техники в законотворческом процессе, унификации терминологии, применяемой как внутри отрасли, так и на межотраслевом уровне, в своих работах указывали белорусские и российские авторы [5, с. 27-30; 8, с. 46; 11, с. 63; 12, с. 54; 17, с. 46; 20, с. 37; 21, с. 210]. Однако с учетом стремительно развивающегося законодательства данное направление научного поиска приобретает все большую актуальность и прикладное значение. В этой связи безусловный интерес вызывает понятие законного владения, используемое в Уголовно-процессуальном кодексе Республики Беларусь (далее - УПК).
В соответствии с п. 7 ст. 6 УПК законное владение - это «объекты владения собственника или иного правомерного владения» [18]. Для начала важно отметить, что в указанной дефиниции нарушены отдельные правила формулирования, в соответствии с которыми «определение понятия должно осуществляться через термины, значения которых уже известны, более ясны и понятны, чем значение определяемого» [20, с. 39]. Объем и сущность категории «иное правомерное владение» до настоящего времени однозначно не обозначены, а сама она нуждается в пояснении. К тому же нормотворцами недостаточно четко вычленены признаки исследуемого термина, что привело к ошибке слишком широкого его понимания, о чем речь пойдет ниже. Не ускользает от внимания то, что определяющая часть понятия содержит в себе формулировки, входящие в разъясняемый термин «владение», причем соотнести значение правомерности и законности в исследуемом контексте, не ссылаясь друг на друга, представляется трудновыполнимым. Таким образом, возникает порочный круг.
В юриспруденции «владение» традиционно увязывается с гражданским правом. Свидетельство тому можно найти в юридических словарях, где всегда подчеркивается принадлежность данного термина цивилистической отрасли научных знаний: «владение - в гражданском праве фактическое обладание вещью, создающее возможность непосредственного воздействия на вещь. Владение вещью (имуществом), закрепленное законом за субъектом права (гражданином или юридическим лицом), - одно из правомочий собственника. Законным (титульным) владельцем может быть и не собственник, а наниматель (арендатор) по договору имущественного найма, лицо, которому имущество передано по договору о безвозмездном пользовании, залогодержатель, перевозчик (в отношении переданных ему для транспортировки вещей), хранитель имущества, комиссионер и др.» [2, с. 77; 3, с. 89; 10, с. 52; 22, с. 49]. Таким образом, с гражданско-правовых позиций законное владение есть одно из правомочий собственника или обладателя иного субъективного права, например такого, как право полного хозяйственного ведения и оперативного управления. Это подтверждается статьями 210, 225, 276, 277 Гражданского кодекса [4].
Вместе с тем указанное понимание не соответствует разъяснению законного владения, предложенного в УПК. В этой связи уместно напомнить ст. 10 Закона Республики Беларусь «О нормативных правовых актах Республики Беларусь», которая гласит: «Гражданский кодекс имеет большую юридическую силу по отношению к другим кодексам и законам, содержащим нормы гражданского права» [13]. В то же время подход к законному владению, аналогичный УПК, демонстрирует Конституция Республики Беларусь и ряд других законов. В частности, ст. 29 Основного Закона устанавливает, что «неприкосновенность жилища и иных законных владений граждан гарантируется. Никто не имеет права без законного основания войти в жилище и иное законное владение гражданина против его воли» [7]. В ст. 10.13 Процессуально-исполнительного кодекса Республики Беларусь об административных правонарушениях предусмотрено, что «основанием для проведения осмотра места совершения административного правонарушения, помещения, жилища и иного законного владения, предметов и документов является наличие достаточных оснований полагать, что в ходе осмотра могут быть обнаружены следы административного правонарушения, иные материальные объекты, выяснены другие обстоятельства, имеющие значение для дела об административном правонарушении» [16]. Нетрудно заметить, что в приведенных нормах законное владение рассматривается в качестве разновидности принадлежащего лицу имущества. Истоки данного толкования можно найти в работах великих русских языковедов Ожегова С.И. и Ушакова Д.Н., которые наряду с правомочием определяют владение именно как объекты недвижимости [15, с. 86; 19, с. 79].
Представляется, что законодатель использовал глубокие этимологические корни и многосторонность лексического значения слова «владение», придав ему в нормах соответствующий юридический смысл (следует отметить, что существует философский подход к понятию законного владения как умопостигаемой юридической связи между лицом и правопорядком, когда собственник может вовсе не держать вещь физически, находиться от нее за тысячи километров, никогда не видеть ее, но при этом быть ее владельцем. Правовое владение в данном контексте заложено исключительно в разуме - это интеллектуальное владение предметом, непосредственно не связанное с обладанием вещью (физическим владением). Более подробно об этом писал Архипов С.И. [1, с. 54-55]. И здесь очень важно правильно определить объем содержания данного понятия.
Исходя из анализа редакции ст. 6 УПК «законное владение» включает как недвижимое, так и движимое имущество. К недвижимости в соответствии с ч. 1 п. 1 ст. 130 Гражданского кодекса относятся земельные участки, участки недр, обособленные водные объекты и все, что прочно связано с землей, т.е. объекты, перемещение которых без несоразмерного ущерба их назначению невозможно, в том числе леса, многолетние насаждения, здания, сооружения. Ч. 2 п. 1 ст. 130 Гражданского кодекса выделяет отдельные виды недвижимых вещей не ввиду их естественной связи с землей, а исходя из юридических критериев. К ним относятся, например, предприятие в целом как имущественный комплекс, воздушные и морские суда, космические объекты. Отнесение таких вещей к недвижимым вызвано особой значимостью, ценностью этих видов имущества [6, с. 376].
Право законного владения приведенными объектами, его ограничение, возникновение, переход и прекращение подлежат регистрации в специально уполномоченных на то органах.
Согласно п. 2 ст. 130 Гражданского кодекса все остальные вещи, включая деньги и ценные бумаги, признаются движимым имуществом.
Столь широкое понимание законного владения в ст. 6 УПК, на наш взгляд, порождает дискуссии относительно его использования при проведении отдельных процессуальных действий: осмотра, выемки, наложения ареста на имущество и др. Их производство с законным владением сопряжено с определенными ограничениями, например получением согласия собственника, а при его отсутствии - вынесением постановления, санкционированного прокурором или его заместителем, а также обязательным присутствием понятых. При этом нет ничего плохого, что государство стремится создать надежные гарантии прав и законных интересов личности в уголовном процессе. Однако представляется, что это правило не должно распространяться на законное владение в контексте ст. 6 УПК, т.е. на любое недвижимое и движимое имущество лица. Вряд ли уместно получение санкции прокурора на осмотр, например, мотоцикла, велосипеда, дорожной сумки и т.д. Данный вывод логически вытекает из анализа уже упоминавшейся ст. 29 Конституции Республики Беларусь, а также ст. 14 УПК, в соответствии с которой никто не имеет права без законного основания войти в жилище и иное законное владение лица против его воли. Обыск, выемка, осмотр помещений, производство других процессуальных действий, связанных со вторжением в жилище и иные законные владения, могут производиться только по основаниям и в порядке, предусмотренным УПК. Полагаем, что в указанных нормах законодатель, используя слова «войти», «вторжение», «помещение», под законным владением понимает лишь недвижимость, представленную в виде зданий, сооружений, изолированных помещений, являющихся частью капитального строения, где может храниться имущество, подлежащее обнаружению, изъятию, описи, аресту и т.д.
Такое же значение в рассматриваемое понятие вкладывает Закон «Об органах внутренних дел Республики Беларусь», статья 25 которого предоставляет сотрудникам ОВД право «входить беспрепятственно, при необходимости с повреждением запирающих устройств и других предметов, в любое время суток в жилые помещения и иные законные владения граждан…» [14].
Между тем при детальном изучении специальных норм УПК, регламентирующих процедуру осмотра, выемки в жилище и ином законном владении, выкристаллизовывается еще большее сужение содержания анализируемого термина. Так, ч. 8 ст. 204 УПК предусматривает, что при осмотре жилища и иного законного владения должно быть обеспечено присутствие проживающего в нем совершеннолетнего лица. Следовательно, применительно к данным отношениям в качестве законного владения может выступать только помещение, в котором проживают граждане, т.е. жилище (в соответствии с п. 6 ст. 6 УПК жилище - это «помещение, предназначенное для постоянного или временного проживания людей (индивидуальный дом, квартира, комната в гостинице, дача, садовый домик и т.п.), а также те его составные части, которые используются для отдыха, хранения имущества либо для удовлетворения иных потребностей человека (балконы, застекленные веранды, кладовые и т.п.). Данный тезис подтверждается п. 13 ч. 5 ст. 34 УПК, который наделяет прокурора полномочием санкционировать производство обыска и осмотра только жилища, не упоминая иное законное владение (обращает на себя внимание то, что п. 13 ч. 5 ст. 34 УПК не предусмотрено право санкционирования прокурором выемки в жилище или ином законном владении, что не согласуется с требованием ч. 2 ст. 210 УПК и вызывает вопрос о юридическом механизме его реализации). Налицо несоответствие объема понятия, регламентированного в п. 7 ст. 6 УПК, и понятия, используемого в иных нормах уголовно-процессуального закона. Более того, в отдельных статьях произошло отождествление жилища и законного владения, что вносит терминологическую путаницу в и без того сложные для понимания и применения нормы.
Представляется, что в уголовном процессе объекты законного владения не должны ограничиваться только помещениями, предназначенными для проживания людей. Это не отвечает не только принципиальным установлениям, предусмотренным ст. 14 УПК, но и ст. 29 Основного Закона страны.
Озабоченность вызывает и то, что согласие на проведение процессуальных действий с законным владением, не являющимся жилищем, дает только собственник. Но ведь владеть вещью может и иное лицо. Признаками такого владения, по мнению Малинкович М.В., являются, например, реальное обладание вещью; устойчивость отношения владения в отличие от так называемого мгновенного обладания чужой вещью (носильщик переносит чемодан пассажира или лицо по просьбе своего соседа по квартире переставляет его вещи); наличие связи между правомочиями владения и собственника; невозможность изъятия собственником вещи, которой владеет не собственник, пока существует право последнего; связь владения с определенными юридическими фактами (договором, односторонней сделкой, административным актом), при наличии которых оно возникает, при прекращении их действий - утрачивается [9, с. 113]. Наряду с этим в теории гражданского права выделяют так называемое фактическое владение, не имеющее правового основания - титула, но в то же время в связи с отсутствием нарушений закона при приобретении, рассматриваемое как правомерное, например владение в рамках приобретательской давности, при отказе от вещи собственником и т.д.
Буквальное толкование норм УПК свидетельствует о возможности проведения процессуальных действий с законными владениями с согласия собственника даже при нахождении их в правомерном владении другого лица. Так, в силу ч. 1 ст. 132 УПК для того, чтобы наложить арест на имущество, находящееся в гараже, используемом лицом по договору аренды, его согласия не требуется. Достаточно разрешения собственника. Это нарушает право на защиту от незаконного вмешательства в личную жизнь, регламентированное ст. 28 Конституции Республики Беларусь, а также права, приобретенные при заключении договора аренды, охраняемые гражданским законодательством. На наш взгляд, проведение процессуальных действий, связанных с вторжением в законное владение, допустимо лишь с согласия лица, физически обладающего данным имуществом на законных основаниях, а не собственника, при условии, что последний не является его держателем.
Таким образом, положения уголовно-процессуального закона, касающиеся определения и содержания законных владений, а также процедуры проведения с ними следственных и других процессуальных действий нуждаются в совершенствовании. Это будет способствовать логическому построению системы норм УПК, устраняя их внутреннюю сложность, противоречивость в теоретическом осмыслении, в том числе и на межотраслевом уровне, и возможную многовариантность практической реализации.
ЛИТЕРАТУРА
уголовный процессуальный владение законный
1. Архипов, С.И. Проблемы права собственности / М.И. Архипов // Известия вузов. Правоведение. - 2007. - № 1. - С. 43-62.
. Большой юридический словарь / [В.А. Белов и др.]; под ред. А.Я. Сухарева, В.Е. Крутских. - М.: ИНФРА-М, 2004. - 704 с.
. Гражданский кодекс Республики Беларусь: с изм. и доп. по состоянию на 3 нояб. 2006 г. - Минск: Нац. реестр правовой информ. Респ. Беларусь, 2006. - 654 с.
. Ковкель, Н.Ф. Логические правила и ошибки легального дефинирования правовых понятий / Н.Ф. Ковкель // Вестник Акад. МВД Респ. Беларусь. - 2006. - № 2(12). - С. 26-31.
. Комментарий к Гражданскому кодексу Республики Беларусь с приложением актов законодательства и судебной практики: в 3 кн. / отв. ред. и рук. авт. коллектива В.Ф. Чигир. - Минск: Амалфея, 2005. - 1038 с.
. Конституция Республики Беларусь 1994 года (с изменениями и дополнениями, принятыми на республиканских референдумах 24 ноября 1996 г. и 17 октября 2004 г.). - Минск: Амалфея, 2005. - 48 с.
. Кукреш, Л.И. Проблемы применения оперативно-розыскных данных в доказывании / Л.И. Кукреш // Судебный вестник. - 2005. - № 2. - С. 45-46.
. Малинкович, М.В. Понятие и виды титульного владения в советском гражданском праве / М.В. Малинкович // Ученые записки. Ученые записки ВЮЗИ. - 1969. - Вып. XVIII. - Ч. 1. - С. 102-132.
. Масликов, И.С. Юридический словарь / И.С. Масликов. - М.: Издательско-торговая корпорация «Даньков и К», 2007. - 320 с.
. Мороз, В. К вопросу использования отдельных терминов в Уголовном кодексе Республики Беларусь / В. Мороз, В. Пенкрат // Судебный вестник. - 2000. - № 3. - С. 63.
. Мытник, П.В. Вред = Ущерб. Проблемы компенсации / П.В. Мытник // Судебный вестник. - 1996. - № 3. - С. 54-56.
. О нормативных правовых актах Республики Беларусь: Закон Респ. Беларусь, 10 янв. 2000 г., № 361-З: в ред. Закона Респ. Беларусь, 7 мая 2007 г., № 213-З // КонсультантПлюс: Беларусь. Технология 3000 [Электронный ресурс] / ООО «ЮрСпектр», Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. - Минск, 2007.
. Об органах внутренних дел: Закон Респ. Беларусь, 17 июля 2007 г., № 263-З // КонсультантПлюс: Беларусь. Технология 3000 [Электронный ресурс] / ООО «ЮрСпектр», Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. - Минск. - 2007.
. Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеол. выражений / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. - Москва: Азбуковник, 2002. - 939 с.
. Процессуально-исполнительный кодекс Республики Беларусь об административных правонарушениях / М-во внутр. дел Респ. Беларусь, Акад. МВД. - Минск: Акад. МВД Респ. Беларусь, 2007. - 119 с.
. Туранин, В.Ю. Проблемы и перспективы унификации терминологии / В.Ю. Туранин // Журнал российского права. - 2002. - № 11. - С. 46-48.
. Уголовно-процессуальный кодекс Республики Беларусь: принят Палатой представителей 24 июня 1999 г.: одобрен Советом Респ. 30 июня 1999 г.: текст по состоянию на 23 янв. 2007 г. - Минск.: Амалфея, 2007. - 389 с.
. Ушаков, Д.Н. Толковый словарь современного русского языка / Д.Н. Ушаков; под общ. ред. д-ра филол. наук Н.Ф. Татьянченко. - М.: Альфа-Пресс, 2005. - 1216 с.
. Чиннова, М.В. Правила формулирования легального определения / М.В. Чиннова // Право и политика. - 2005. - № 1. - С. 36-43.
. Чунакова, Н.Б. Проблемы использования лексических средств языка и юридической техники в законотворческом процессе / Н.Б. Чунакова // Проблемы юридической техники: сб. статей / под ред. В.М. Баранова. - Нижний Новгород, 2000. - С. 205-212.
. Юридический энциклопедический словарь / [А.И. Алексеев и др.]; под общ. ред. В.Е. Крутских. - М.: ИНФРА-М, 2000. - 450 с.