Иван Бунин
Иван Бунин
Д. Горбов
Бунин
Иван Алексеевич (1877–) — один из крупнейших мастеров новеллы в современной
русской литературе и выдающийся поэт. Р. в Воронеже, в семье мелкопоместного,
но принадлежащего к старинному роду дворянина. Выступил в печати в 1888. В
1910–1911 Б. создает повесть «Деревня», закрепившую его положение в первых
рядах художников слова. С тех пор
мастерство Б.-новеллиста идет по восходящей линии.
Художественная
и общественная фигура Б. отличается исключительной цельностью. Принадлежность
писателя к некогда господствовавшему, а в момент его рождения угасающему
дворянскому сословию, оказавшемуся не в состоянии примениться к
капиталистической обстановке России конца XIX и первых десятилетий XX в., а тем
более к революционной, пооктябрьской обстановке, определила и все особенности
творчества Б. и его общественное поведение. По своему художественному
направлению Б. не может быть отнесен целиком ни к одному из господствовавших
перед революцией литературных направлений. От символистов его отделяет резко
выраженная установка на реалистическую деталь, на быт и психологию изображаемой
среды, от реалистов-общественников — крайний индивидуализм в подходе к
описываемым явлениям и подчеркнутый эстетизм в трактовке реалистических
образов. Сочетание этих особенностей заставляет отнести Б. к направлению так
наз. «неореализма», литературной школы, возникшей в 1910-х гг. и стремившейся
не только продолжать традиции классического русского реализма, но и перестроить
их под новым, приближающимся к символизму, углом зрения. В наиболее зрелых
своих произведениях (начиная с повести «Деревня», «Суходол» и кончая новеллами,
созданными в последние годы, — «Митина любовь», «Дело корнета Елагина» — и
романом «Жизнь Арсеньева») Б. ясно выдает свою литературную генеалогию: мотивы
Тургенева, Толстого, Лермонтова-прозаика, отчасти Салтыкова-Щедрина
(«Пошехонская старина») и С. Аксакова
(особенно в яз. и описательном элементе) слышны у Б. очень отчетливо.
Однако направленность их другая. У Б. очень ясно обнаруживается связь с
родственной ему дворянской культурой, породившей те классические литературные
образцы, от которых он исходит. Ощущение гибели своего класса и связанная с
этим напряженная тоска по его уходящей культуре приводят к тому, что под пером
Б. указанные элементы выглядят отнюдь не простым повторением того, что дал
классический период русского реализма, но самостоятельным их воспроизведением,
оживленным и обостренным новой, глубоко интимной трактовкой. Развитие
художественной манеры Бунина-новеллиста шло как раз в направлении подчеркивания
мотива гибели, с одной стороны, и в направлении постепенной разгрузки новеллы
от реалистических, бытовых признаков — с другой. Если в ранних новеллах Б.
(напр. «Антоновские яблоки», 1901) картина оскудения дворянства дана в
объективных, лирически спокойных тонах, то в «Деревне» мотив гибели этого
класса и связанного с ним крестьянского патриархального мира звучит трагически,
а в «Суходоле» он уж предстает окрашенным
в полумистические тона. Дальнейшим шагом в этом направлении являются такие
новеллы Бунина, как «Господин из Сан-Франциско», «Сны Чанга», «Братья» (1914–1917),
где тот же мотив неизбежной гибели и связанный с ним мотив тщетности и
бессмысленности бытия переносится в план личного существования (причем
классовое происхождение этих идей часто затушевано тем, что облику действующих
лиц искусно приданы внешние черты представителей иных классов). Наконец в
произведениях Б. эмигрантского периода («Митина любовь», «Дело корнета
Елагина», «Преображение») мотив смерти предстает в наиболее оголенном виде, и
художник как бы склоняется перед неизбежным концом, открыто провозглашая
ценностное превосходство смерти над жизнью и ее «грубой животностью». Этой
тематической направленности строго соответствует композиционное, образное и
стилистическое осуществление новелл Б. Если произведения Б. кануна 1905 даны в
виде колоритно окрашенных, описательно психологических очерков и этюдов, то в
дальнейшем все больший упор делается на углубление внутреннего драматизма
положений и характеров, подчеркивание цельности настроения путем все более
щедрого включения в новеллу скорбных лирических мышлений от лица героев или
самого автора. В эмигрантский период этот процесс завершается тем, что показ
быта и психологии определенной, четко ограниченной социальной среды
окончательно уступает место скорбной лирике на тему о жизни и смерти, причем в
тех случаях, когда действующие лица все же введены, автор явно преследует цель
не столько драматического развития их характеров, сколько превращения этих лиц
в носителей заранее заданной лирико-философской темы. В целом ряде случаев
этому сопутствует предельное уменьшение числа действующих лиц, исключительное
концентрирование внимания на двух героях — участниках трагически-любовной интриги,
смысл которой в обреченности подлинного человеческого чувства трагическому
концу («Митина любовь», «Дело корнета Елагина», «Солнечный удар», «Ида»). В
ряде других новелл Б. выступает как чистый лирик, превращает новеллу в
стихотворение в прозе на ту же лирико-философскую тему о красоте человеческого
чувства и его обреченности в земных условиях. Мысля эту тему как
общечеловеческую, Б. все более и более разгружает свои образы от черт быта,
ищет вдохновения в образах прошлого, черпая их из религиозно-литературных
памятников древности (Библия, Веды), а также из воспоминаний о прошлом быте
русского дворянства, который в последних произведениях писателя предстает все
более и более идеализированным. Особенно полное выражение эта идеализация
«геральдических» воспоминаний получила в автобиографическом романе «Жизнь
Арсеньева», где материал прежней хроники «Суходола» получает новую интимно-лирическую разработку. В какой
мере это постепенное продвижение творчества Б. в указанном направлении во всех
своих этапах определено ходом развития классовых отношений революционной эпохи?
В данный момент можно с определенностью констатировать факт этой зависимости в
грубых чертах. Так, неоспоримым является влияние революции 1905 и ее разгрома
на творчество Б.: победа реакции, вместо того чтобы внести бодрость в сознание
дворянства, которое находилось под непосредственным ударом революции, в
действительности еще резче оттенило обреченность этого класса в его собственных
глазах, поскольку эта победа не могла не ощущаться лучшими представителями
дворянства как временная; кроме того она была одержана не дворянством,
растерявшим свои творческие силы задолго до борьбы, а бюрократическим
государством, опиравшимся на крупную буржуазию, т. е. общественную силу, к которой
дворянские слои, представляемые Б., были в более или менее резкой, хотя и
бессильной оппозиции. Все это подчеркивало в глазах Б. полную бесплодность
победы и определило то углубление пессимизма, которое наблюдается в его
межреволюционных новеллах. Далее, революция 1917 и ее победоносное завершение
послужили очевидным и окончательным толчком для Б. к полному отрыву от
современности и к отходу его на те мистические позиции, которые он занимает в
произведениях эпохи эмиграции. С этой точки зрения самый переход Б. в
эмиграцию, его резко озлобленное отношение к Советской России, выразившееся в
газетных фельетонах, речах, некоторых новеллах (напр. «Несрочная весна»,
«Красный генерал») и выделяющее Б. даже среди писателей-эмигрантов,
представляются лишь практическим выводом, который с фанатической
последовательностью был сделан Б. из всего его мироощущения.
Место
Б. в истории русской литературы очень значительно. Резко выраженная реакционная
идеология Б. приобретает значение характеристических черт дворянского класса,
нашедших под пером Б. законченное выражение. С другой стороны, выдающаяся даже
для классического периода русской прозы чистота языка, отчетливость внутреннего
рисунка в образах и совершенная цельность настроения — все эти черты высокого
мастерства, присущие Б. как завершителю классического периода русского
дворянского реализма, делают новеллы Б. законченными литературными образцами.
В
области стиха значение Б. меньшее. Принадлежа к типу пластических поэтов
(лучшая книга стихов Б. — поэма «Листопад», получившая пушкинскую премию
Академии наук, целиком принадлежит к пейзажной поэзии), Б. в области
стихотворной формы явился консерватором. Исходя из лирики Пушкина и Ал. Толстого , Б. не пытался внести в
русский стих что-либо новое и чуждался новых
достижений, сделанных другими. Свойственная Б. четкость штриха, составляющая
оригинальность новеллы Б., в поэзии превратилась в некоторую сухость,
нарушающую глубину лирического чувства. Однако отдельные стихотворения Бунина
(поэма «Листопад» и некоторые стихотворения последнего времени) должны быть
признаны выдающимися образцами живописной лирики.
Б.
перевел на русский язык некоторые образцы мировой литературы. Среди них — поэмы
Байрона «Каин» и «Манфред». Ему
принадлежит также единственный в русской литературе стихотворный перевод поэмы
Лонгфелло «Песнь о Гайавате».
Последнее
полное собрание сочинений Б. в шести томах издано Марксом в 1915 (прилож. к
журн. «Нива»). Гизом издан сборник дореволюционных рассказов Б. под заглавием
«Сны Чанга» (М. — Л., 1928), а ЗИФом в 1928 — такой же сборник под заглавием
«Худая трава» (содержание обоих сборников различно). «Книжные новинки» в 1927
переиздали лучшие новеллы Бунина эмигрантского периода: «Митина любовь» (отд.
изд.) и сборник «Дело корнета Елагина» (где, кроме новеллы этого названия, даны
также «Солнечный удар», «Ида», «Мордовский сарафан» и др.).
Список литературы
Айхенвальд
Ю., Силуэты русск. писателей, т. III, М., 1910
Коган
П., Очерки по истории новейшей русск. литературы, т. III, в. II, М., 1910
Брюсов
В. Далекие и близкие, М., 1912
Батюшков
Ф., Русск. литература XX в., ред. С. Венгерова, вып. VII, М., 1918, там же
автобиографич. заметка
Воровский
В., Литературные очерки, М., 1923
Горбов
Д., У нас и за рубежом, М., 1928 (ст. «Мертвая красота и живучее безобразие» и
«Десять лет литературы за рубежом»)
Владиславлев
И. В., Русские писатели, Л., 1924, Его же, Литература великого десятилетия, т.
I, М., 1928.