формулирование предложений по совершенствованию уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за преступления, связанные с осуществлением экстремистской деятельности.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования является преступный экстремизм как новый (в юридическом смысле) вид отклоняющегося поведения с криминальным содержанием. Предметом исследования являются юридические нормы, содержащие понятие экстремизма; нормы, предусматривающие различные виды юридической ответственности за осуществление экстремистской деятельности; практика применения таких норм; уголовное законодательство зарубежных стран; научная литература, посвященная тематике исследования; статистические данные.
В процессе работы использованы философско-диалектические (общенаучные) методы познания - исторический, логический, системно-структурный, сравнительно-правовой (компаративистский), конкретно-социологический, формально-юридический и эмпирический.
Нормативную базу исследования составили Конституция Российской Федерации, международно-правовые акты, регламентирующие различные меры, предпринимаемые международным сообществом в борьбе с терроризмом, федеральные конституционные, федеральные законы, иные нормативные правовые акты федерального и регионального уровней, направленные на противодействие экстремистской деятельности и терроризму, постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации.
Эмпирическую базу исследования составляют: данные официальной статистики; материалы уголовных дел по преступлениям, связанным с осуществлением экстремистской деятельности, рассмотренным Верховным Судом РФ, судами Владимирской области, Краснодарского края, Чеченской республики; результаты социологических исследований, проведенных Всероссийским центром изучения общественного мнения; материалы периодической печати.
Дипломная работа подготовлена в соответствии с приказом начальника Омской академии МВД России от 18 ноября 2008 г. №744.
ГЛАВА 1. ЭКСТРЕМИЗМ В СОВРЕМЕННЫХ УСЛОВИЯХ: ПОНЯТИЕ И ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
1.1 Международно-правовое сотрудничество государств в борьбе с экстремизмом
Принцип сотрудничества между государствами играет важную роль в обеспечении международной коллективной и национальной безопасности. Как отмечает О.И. Тиунов, "его следует рассматривать как обязанность государств развивать сотрудничество друг с другом во всех областях в соответствии с целями и принципами Устава ООН. Компонентами сотрудничества являются равенство, взаимное доверие, добрососедские и дружественные отношения, международный мир и безопасность. Выгоды, порождаемые сотрудничеством, должны быть доступны для всех государств".
Это особенно важно с учетом тех негативных тенденций глобализации, которые четко высвечивают попытки определенных сил насильственного захвата власти в различных регионах мира, свержения государственного строя нелегитимными способами и дестабилизации государственного функционирования крайне радикальными методами. Расширение географии и увеличение опасности терроризма, неурегулированность порождающих терроризм и экстремизм региональных и локальных вооруженных конфликтов, растущее участие структур транснациональной организованной преступности в осуществлении международной террористической деятельности, расширение масштабов незаконного оборота наркотиков и оружия представляют в современных условиях глобальную угрозу для международного мира и безопасности. Экстремизм в Концепции национальной безопасности РФ, утвержденной Указом Президента РФ от 10 января 2000 г. № 24, назван в ряду основных угроз национальной безопасности России.
Само понятие экстремизма можно рассматривать в широком и специальном юридическом смысле. В широком смысле экстремизм (от лат. extremus - "крайний") определяется как "приверженность к крайним взглядам, мерам (обычно в политике)", как "идеология, предусматривающая принудительное распространение ее принципов, нетерпимость к оппонентам и насильственное их подавление".
При анализе объективных и субъективных сторон данного состава деяния в научной литературе выделяют следующие признаки экстремизма: отрицание инакомыслия и нетерпимость к сторонникам иных взглядов (политических, экономических, конфессиональных и др.); попытки идеологического обоснования применения насилия по отношению не только к активным противникам, но и к любым лицам, не разделяющим убеждения экстремистов; апелляция к каким-либо известным идеологическим или религиозным учениям, претензии на их "истинное" толкование или "углубление" и в то же время фактическое отрицание многих основных положений этих учений; доминирование эмоциональных способов воздействия в процессе пропаганды экстремистских идей, обращение к чувствам и предрассудкам людей, а не к их разуму; создание харизматического образа лидеров экстремистских движений, стремление представить их непогрешимыми, а все их распоряжения - не подлежащими обсуждению.
Осуществление эффективного сотрудничества в противодействии проявлениям экстремизма связано с перспективами научной разработки понятия "международный экстремизм", его форм и проявлений, позволяющих выделить международный экстремизм как самостоятельное социальное явление. С точки зрения международного права все формы экстремизма как антиправовые действия в том случае, если они способны нанести вред и представляют угрозу международному миру и безопасности, одинаково опасны и требуют в равной степени усилий государств в противодействии данному злу. Отсюда четко прослеживается необходимость актуализации международно-правового сотрудничества государств в сфере противодействия экстремизму как угрозе международной, коллективной и национальной безопасности.
В соответствии со ст. 1 Дополнительного протокола II 1977 г. к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающегося защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера, любой вооруженный конфликт немеждународного характера можно расценивать как международный экстремизм, если его участники, выступающие оппозицией правительственному режиму, не соблюдают общепризнанные принципы и нормы международного права, в частности Протокол не применяется к случаям нарушения внутреннего порядка и возникновения обстановки внутренней напряженности, таким, как беспорядки, отдельные и спорадические акты насилия и иные акты аналогичного характера, поскольку таковые не являются вооруженными конфликтами. Спорадический характер военных действий путем вылазок и других нерегулярных действий, отсутствие прямо выраженной и открыто заявленной общегражданской программы, использование запрещенных международным правом средств и методов ведения войны, а также иные действия, идущие вразрез и с национальным правом государства, грубо нарушающие общепризнанные принципы и нормы международного права, ставят экстремизм на одну "доску" с терроризмом, который уже стал глобальной угрозой международному миру и безопасности, выйдя на уровень трансграничной опасности мирового масштаба.
Активизация усилий государств в борьбе с международным экстремизмом в последние годы выразилась в принятии ряда международно-правовых актов, направленных на противодействие экстремизму, сепаратизму, международному терроризму в аспекте регионального сотрудничества государств. В этой связи особо следует отметить Декларацию о создании Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) (подписана в Шанхае 15 июня 2001 г. главами государств Республики Казахстан, Китайской Народной Республики, Кыргызской Республики, Российской Федерации, Республики Таджикистан и Республики Узбекистан). Целями ШОС являются укрепление между государствами-участниками взаимного доверия, дружбы и добрососедства, поощрение эффективного сотрудничества между ними в политической, торгово-экономической, научно-технической и иных областях, совместные усилия по поддержанию и обеспечению мира, безопасности и стабильности в регионе, построение нового демократического, справедливого и рационального политического и экономического международного порядка; она не является союзом, направленным против других государств и регионов, и придерживается принципа открытости.
Важным результатом в борьбе государств с проявлениями экстремизма стало принятие в рамках ШОС Шанхайской конвенции о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15 июня 2001 г., которая вступила в силу для Российской Федерации 29 марта 2003 г.
В части 1 ст. 1 Шанхайской конвенции раскрывается определение экстремизма, под которым понимается "какое-либо деяние, направленное на насильственный захват власти или насильственное удержание власти, а также на насильственное изменение конституционного строя государства, а равно насильственное посягательство на общественную безопасность, в том числе организация в вышеуказанных целях незаконных вооруженных формирований или участие в них, и преследуемые в уголовном порядке в соответствии с национальным законодательством Сторон". Конвенция предусматривает, что Стороны в соответствии с положениями самой Конвенции, другими международными обязательствами, а также с учетом их национального законодательства осуществляют сотрудничество в области предупреждения, выявления и пресечения международного терроризма, сепаратизма и экстремизма, для чего создают центральные компетентные органы, которые, в частности, оказывают друг другу содействие путем обмена информацией, выполнения запросов, оперативно-розыскных мероприятий, разработки и принятия мер для предупреждения и пресечения международного терроризма, сепаратизма и экстремизма.
По вопросам реализации Шанхайской конвенции 5 июля 2005 г. в г. Астане принята Концепция сотрудничества государств - членов ШОС в борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом, которая определяет базовые цели и принципы сотрудничества государств в данной области в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права, что прямо отражено в разд. 1 "Общие положения".
Концепция рассматривает терроризм, сепаратизм и экстремизм как антиправовые явления, которые не могут быть оправданы ни при каких обстоятельствах, независимо от их мотивов, а лица и организации, виновные в совершении таких действий, согласно Конвенции должны быть привлечены к ответственности. Концепция подчеркивает свою приверженность Уставу ООН. В рамках Концепции предусмотрены основные формы сотрудничества государств - членов ШОС по вопросам противодействия международному экстремизму, которые будут базироваться на проведении согласованных профилактических мероприятий, оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий, совместных антитеррористических мероприятий, обмене оперативно-розыскной, справочной, криминалистической информацией, создании банков данных и систем связи, оказании правовой помощи и других действиях.
Для Российской Федерации наиболее приоритетным является в настоящее время развитие отношений по вопросам коллективной безопасности с ближайшими государствами-соседями. В 2000 г. в г. Астане главы пяти государств - членов Таможенного союза (России, Беларуси, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана), констатировав положительные результаты работы Таможенного союза, объявили о переходе к новому, третьему этапу полномасштабной интеграции - создании Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС). 25 января 2006 г. Протокол о присоединении к нему подписала Республика Узбекистан.
Вопросы безопасности не являются профильными для ЕврАзЭС, что непосредственно вытекает из Договора о его учреждении. Поэтому между государствами-членами заключены немногочисленные договоренности в данной области. Среди них наиболее значимым является Договор о сотрудничестве в охране внешних границ государств - членов ЕврАзЭС от 21 февраля 2003 г., заключенный между Республикой Беларусь, Республикой Казахстан, Кыргызской Республикой, Российской Федерацией и Республикой Таджикистан.
Согласно ст. 2 данного Договора Стороны осуществляют сотрудничество по пресечению на внешних границах актов терроризма, незаконного перемещения оружия и боеприпасов, взрывчатых, отравляющих, наркотических и психотропных веществ, радиоактивных материалов и иных предметов контрабанды, а также в борьбе с незаконной миграцией и проявлениями религиозного экстремизма.
Российская Федерация ратифицировала Договор Федеральным законом от 19 декабря 2005 г. № 165-ФЗ.
Гармонизация законодательств государств - членов сообщества по вопросам коллективной безопасности на сегодняшний день требует больших усилий государств, поскольку за исключением отдельных областей (например, пограничной безопасности) государства-члены регулируют эти вопросы самостоятельно, без соотношения с законодательством других государств-членов. Более того, отдельные государства не скрывают своей заинтересованности в участии в иных интеграционных объединениях по вопросам коллективной безопасности (например, в НАТО). В связи с этим главным направлением гармонизации законодательства является первичная ориентация на двусторонние и трехсторонние соглашения между государствами - членами Евразийского экономического сообщества.
Вторым существенным аспектом, который необходимо учитывать при рассмотрении вопроса о сотрудничестве государств в сфере противодействия экстремизму и другим угрозам международной и национальной безопасности, является то, что все страны - члены сообщества являются участниками Договора о коллективной безопасности, подписанного в Ташкенте 15 мая 1992 г. Данный Договор подписали также Армения и Грузия.
Договор о коллективной безопасности от 15 мая 1992 г. после распада СССР стал первым документом о создании новой организации по поддержанию коллективной безопасности на базе СНГ. Он, в частности, предусматривает, что государства-участники подтверждают обязательство воздерживаться от применения силы или угрозы силой в межгосударственных отношениях, обязуются разрешать все разногласия между собой и с другими государствами мирными средствами. Кроме того, согласно ст. 1 Договора государства-участники не будут вступать в военные союзы или принимать участие в каких-либо группировках государств, а также действиях, направленных против другого государства-участника.
Договор о коллективной безопасности и принятые на его базе международные соглашения в рамках созданной Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) регламентируют практически все важнейшие вопросы, связанные с коллективной безопасностью (включая создание Вооруженных Сил государств - участников ОДКБ, функционирование Совета коллективной безопасности государств - членов ОДКБ, взаимодействие с Советом Безопасности ООН и иные).
В развитие сотрудничества по вопросам противодействия терроризму и другим проявлениям экстремизма 26 августа 2005 г. Совет глав государств СНГ принял решение о Концепции сотрудничества государств - участников Содружества Независимых Государств в борьбе с терроризмом и иными насильственными проявлениями экстремизма. Документ указывает, что государства - участники СНГ принимают Концепцию сотрудничества в борьбе с терроризмом и иными насильственными проявлениями экстремизма в соответствии с принятыми на себя международными обязательствами и национальным законодательством в данной области. Концепция представляет собой систему взглядов на основные направления и формы сотрудничества в области борьбы с терроризмом и экстремизмом в рамках СНГ и определяет цели, задачи и принципы такого сотрудничества.
Так, государства - участники СНГ рассматривают борьбу с терроризмом и экстремизмом как одну из важнейших задач обеспечения своей национальной безопасности и выступают за дальнейшее усиление взаимодействия на данном направлении. Прямая обязанность каждого государства - защита личности от терроризма и экстремизма, недопущение на своей территории террористической и экстремистской деятельности, в том числе против интересов других государств и их граждан, непредставление убежища террористам и экстремистам, создание эффективной системы борьбы с финансированием терроризма и экстремизма, пресечение террористической и экстремистской пропаганды.
Целями и задачами сотрудничества государств - участников СНГ в борьбе с терроризмом и экстремизмом являются: обеспечение защиты государств - участников СНГ, их граждан и других лиц, находящихся на их территориях, от угроз терроризма и экстремизма; ликвидация угроз терроризма и экстремизма на территориях государств - участников СНГ; создание атмосферы неприятия терроризма и экстремизма в любых их формах и проявлениях; выявление и устранение причин и условий, способствующих возникновению и распространению терроризма и экстремизма на территориях государств - участников СНГ, а также ликвидация последствий преступлений террористического и экстремистского характера; укрепление международного антитеррористического сотрудничества; выработка согласованных подходов государств - участников СНГ к вопросам борьбы с терроризмом и экстремизмом, в том числе по вопросам их предупреждения; совершенствование правовой базы сотрудничества в борьбе с терроризмом и экстремизмом, развитие и гармонизация национального законодательства государств - участников СНГ с принципами и нормами международного права; усиление роли государства как гаранта безопасности личности и общества в условиях нарастающих угроз терроризма и экстремизма и др.
Российская Федерация поддерживает развитие сотрудничества по противодействию различным проявлениям экстремизма и на двусторонней основе. Из большого числа международных договоров, заключенных Россией с другими государствами, особо отметим Совместную декларацию РФ и КНР о международном порядке в XXI веке, подписанную Президентом РФ и Председателем КНР 1 июля 2005 г. Декларация отмечает, что Стороны руководствуются чувством исторической ответственности за мир и развитие на планете, которую они несут как постоянные члены Совета Безопасности ООН, исходят из своей приверженности формированию многополюсного мира и нового международного порядка, выраженной в Российско-Китайской совместной Декларации о многополярном мире и формировании нового международного порядка от 23 апреля 1997 г., выступают за отношения стратегического взаимодействия и партнерства Сторон, закрепленные Договором о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой от 16 июля 2001 г.
Необходимо отметить, что на сегодняшний день не все государства выступают за унификацию и гармонизацию подходов и средств противодействия экстремизму и терроризму на базе четкого соблюдения общепризнанных принципов и норм международного права. Во многих государствах экстремизм до сих пор рассматривается как внутригосударственный конфликт с привнесением в попытки международного регулирования данного вопроса негативного акцента "вмешательства во внутренние дела государства".
Ряд стран политически предпочитают "не выносить сор из избы" и считают, что подобных проблем, вынуждающих их пойти на международное сотрудничество в данной области, у них нет, либо, что еще хуже, считают достаточным аккумулировать противодействие экстремизму в собственной стране и собственными силами без учета мнения мирового сообщества.
Считаем необходимым максимально подчинить и сделать подконтрольными только международному праву все действия государств, направленные на противодействие терроризму, экстремизму, сепаратизму и другим угрозам с использованием силового варианта воздействия. Необходимо четко осознать и утвердить в мировом сообществе мысль, что только общепризнанные принципы и нормы международного права могут являться базисными механизмами и регуляторами международных отношений даже при разногласии политических национальных доктрин государств по вопросам международной, коллективной и национальной безопасности.
1.2 Правовое регламентирование противодействия экстремизму в РФ
Как было отмечено в предыдущем параграфе, существенным условием, которое могло бы препятствовать росту терроризма и экстремизма и способствовать более успешной борьбе с ним, является приведение национального законодательства в соответствие с международными стандартами, разумеется, с учетом российских особенностей терроризма и экстремизма. А поскольку речь идет о нормативном регулировании борьбы с этим явлением, то в первую очередь соответствующие изменения и дополнения должны быть внесены в уголовное законодательство, в котором имеется ряд пробелов и недостатков.
февраля 2001 г. Россия ратифицировала Международную конвенцию о борьбе с бомбовым терроризмом, в которой виды оружия классифицируются по степени их общественной опасности. Поэтому соответствующие изменения необходимо внести и в Федеральный закон "Об оружии", так как в нем оружие классифицируется только по назначению, а также в диспозицию ст. 205 УК РФ (терроризм), где применение огнестрельного оружия выступает в качестве квалифицирующего признака.
Для решения проблемы антитеррористической деятельности во всем мире были приняты международные акты.
Законодатель закрепляет за Министерством внутренних дел РФ обязанность осуществлять "борьбу с терроризмом посредством предупреждения, выявления и пресечения преступлений террористического характера, преследующих корыстные цели". Как можно предположить, такая деятельность требует проведения соответствующих оперативно-следственных и силовых действий. Однако в структуре МВД не предусмотрен специальный антитеррористический центр, который занимался бы всеми вопросами организации и координации деятельности по борьбе с терроризмом и экстремизмом (как, например, Антитеррористический центр в ФСБ). Этими вопросами занимаются различные управления МВД, которые выполняют только те обязанности, которые определяются традиционно решаемыми ими задачами без учета комплексного характера рассматриваемой проблемы в целом, поэтому при осуществлении мер по предупреждению и пресечению террористических и экстремистских проявлений они зачастую действуют разрозненно. Все это снижает эффективность проводимых мероприятий и затрудняет контроль за их реализацией. Четкое разграничение компетенций служб по борьбе с терроризмом и экстремизмом необходимо также между МВД и другими правоохранительными органами.
Особое внимание рекомендуется уделить этническим преступным формированиям, занимающимся незаконным оборотом оружия.
Освещая вопрос борьбы с терроризмом и экстремизмом, нельзя не обратить внимание на такую актуальную проблему, как финансирование террористической и экстремистской деятельности со стороны частных лиц, кредитных организаций и даже государств. Ни о какой борьбе (тем более успешной) не может идти речи до того, как будут ограничены финансовые потоки, питающие террористическую и экстремистскую деятельность.
Одной из основных мер по ликвидации международного терроризма и экстремизма признана борьба с их финансированием.
Уголовная ответственность предусмотрена для любого лица, "если оно любыми методами, прямо или косвенно, незаконно и умышленно предоставляет средства или осуществляет их сбор с намерением, чтобы они использовались, или при осознании того, что они будут использованы, полностью или частично для совершения: а) какого-либо деяния, представляющего собой преступление согласно сфере применения одного из договоров, перечисленных в приложении, и содержащемуся в нем определению; б) любого другого деяния, направленного на то, чтобы вызвать смерть какого-либо гражданского лица или любого другого лица, не принимающего активного участия в военных действиях в ситуации вооруженного конфликта, или причинить ему тяжкое телесное повреждение, когда цель такого деяния в силу его характера или контекста заключается в том, чтобы запугать население или заставить правительство или международную организацию совершить какое-либо действие или воздержаться от его совершения".
Несколько недоработанным с этой точки зрения представляется российское уголовное законодательство. Принятие в 1998 г. Федерального закона "О борьбе с терроризмом", по мнению законодателей, должно было разрешить многочисленные проблемы, связанные с организацией контртеррористических операций (КТО).
Контртеррористическая операция - это мероприятия, направленные на пресечение террористических акций, обеспечение безопасности физических лиц, обезвреживание террористов, а также на минимизацию последствий террористической акции.
Для непосредственного управления контртеррористической операцией в соответствии с решением Правительства РФ создается оперативный штаб, возглавляемый представителем Федеральной службы безопасности РФ или Министерства внутренних дел РФ, в зависимости от того, компетенция какого федерального органа исполнительной власти будет преобладающей в проведении конкретной контртеррористической операции.
Пресечение террористического акта осуществляется силами и средствами органов Федеральной службы безопасности РФ, а также создаваемой группировки сил и средств.
В состав группировки сил и средств могут включаться подразделения, воинские части и соединения Вооруженных Сил Российской Федерации, подразделения федеральных органов исполнительной власти, ведающих вопросами безопасности, обороны, защиты населения и территорий от чрезвычайных ситуаций, обеспечения пожарной безопасности и безопасности людей на водных объектах, и других федеральных органов исполнительной власти, а также подразделения органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации.
КТО - одна из основных тактических форм действий сотрудников ОВД и военнослужащих внутренних войск МВД России по пресечению террористической и экстремистской деятельности.
Контртеррористические операции могут иметь разведывательный, спасательный, психологический, силовой и другие аспекты, в том числе: получение информации о деятельности, возможностях и намерениях существующих и потенциальных террористических и экстремистских организаций и групп, обнаружение лагерей; предотвращение террористических акций, задержание или уничтожение террористических и экстремистских групп и ликвидация баз террористических и экстремистских организаций до начала их активных действий; воздействие на определенные группы людей и отдельных лиц с целью вызвать у них такое настроение или поведение, которое способствовало бы достижению цели борьбы с терроризмом и экстремизмом; деморализация террористов и экстремистов, дискредитация террористических и экстремистских организаций и террористических и экстремистских методов в глазах общества и формирование у населения благожелательного отношения к контртеррористической политике государства; обеспечение безопасности граждан, находящихся в зоне совершения террористической акции, проведение эвакуации населения и материальных ценностей; пресечение антигосударственной деятельности, направленной на изменение политического или государственного устройства страны насильственными методами; деблокирование объектов, пресечение совершающейся террористической акции, обезвреживание террористов и экстремистов, сохранение или восстановление на отдельных территориях конституционного строя; захват, разоружение или разгром бандитских формирований, уничтожение баз и лагерей их подготовки, ликвидация боевиков, а также лидеров террористических и экстремистских организаций и групп.
Процесс управления контртеррористической операцией включает в себя два комплекса функций: а) подготовку и принятие решения; б) организацию его исполнения.
Контртеррористическая операция начинается с момента постановки подразделению задач и включает в себя оценку обстановки; отдачу предварительных распоряжений подчиненным и своим заместителям для принятия решения о подготовке подразделения к выполнению поставленных задач; принятие решения (выбор тактики); отдачу боевого приказа (реализация выбранной тактики).
Решение на проведение контртеррористической операции является наиболее важным этапом процесса управления операцией.
Решение оформляется приказом, в котором указываются, в частности, краткие выводы из оценки обстановки; место, время и цель проведения операции; привлекаемые силы и средства, их исходные позиции и направление (рубежи) действий; задачи группам оперативного построения и их руководителям (указываются на прилагаемой к приказу схеме); порядок взаимодействия; ответственные лица и задачи по всестороннему обеспечению операции; порядок использования боевой техники; месторасположение пункта (пунктов) управления; время и порядок докладов о ходе выполнения задач, а также уточнение порядка применения оружия и спецсредств.
Контртеррористическая операция считается оконченной, когда террористическая акция пресечена (прекращена) и ликвидирована угроза жизни и здоровью людей и уничтожению материальных ценностей.
Решение об объявлении контртеррористической операции оконченной принимает руководитель оперативного штаба по управлению контртеррористической операцией.
Правовое обеспечение антитеррористической деятельности является важнейшей предпосылкой успешного противодействия как внутригосударственному, так и международному терроризму и экстремизму.
Основным российским нормативным актом в этой области является Федеральный закон от 25 июля 1998 г. "О борьбе с терроризмом", который определяет правовые и организационные основы борьбы с терроризмом в Российской Федерации, субъектов этой деятельности, основы их взаимодействия, роль иных государственных и негосударственных органов и граждан в противодействии терроризму.
Главными принципами борьбы с терроризмом и экстремизмом признаются: законность, приоритет мер предупреждения терроризма и экстремизма, неотвратимость наказания виновных, приоритет защиты прав лиц, подвергающихся опасности в результате террористической акции, минимальные уступки террористу и экстремисту, единоначалие в руководстве привлекаемыми силами и средствами при проведении контртеррористических операций и некоторые другие. Законодательное закрепление принципов борьбы с терроризмом и экстремизмом является очень важным, поскольку именно этот вид преступления может спровоцировать применение излишне жестоких государственных мер, отступление от законности, способное подорвать доверие к государству, т.е. вызвать эффект, противоположный ожидаемому.
.3 Опасность экстремизма и возможность уголовно-правовых мер борьбы с ним
Несмотря на предпринимаемые правоохранительными органами усилия, экстремизм по-прежнему представляет серьезную угрозу стабильности и общественной безопасности в нашей стране. В последние три года в Российской Федерации происходит неуклонный рост преступлений экстремистской направленности. В связи с этим Президент РФ в Послании Федеральному Собранию призвал усилить ответственность за проявления экстремизма.
В идеологическом плане экстремизм отрицает всякое инакомыслие, пытается жестко утверждать собственную систему политических, идеологических или религиозных взглядов, навязывает их оппонентам любой ценой. Аргументируя свои взгляды, лидеры экстремистских организаций и движений обращаются не к разуму, а к чувствам и предрассудкам людей. Крайняя идеологизация экстремистских действий создает особый тип экстремистов, склонных к самовозбуждению, потере контроля над своим поведением, готовых на любые акции. Сторонники экстремистской идеологии могут быть настолько одержимы сознанием правоты и законности предъявляемых ими требований, что вольно или невольно подгоняют многообразие жизненных ситуаций и процессов к видению мира через призму этой идеологии. Исторические прецеденты достижения целей непопулярными средствами позволяют лидерам экстремизма создавать аналогичные прецеденты, надеясь, что история их оправдает.
В политическом аспекте экстремизм выступает против сложившихся общественных структур и институтов, пытаясь подорвать их стабильность, как правило, силовыми методами. Для этого экстремистские организации организуют беспорядки, акции гражданского неповиновения, террористические акции, используют методы партизанской войны. При этом они придают исключительно большое значение общественному резонансу, вызываемому их действиями.
В области культуры экстремизм проявляется в пропаганде насилия, жестокости, цинизма; уничтожении исторических памятников, предметов старины, являющихся национальным достоянием, и других крайних действиях, которые отрицательно сказываются на процессе воспитания и уровне культуры российских граждан.
В межнациональных и межконфессиональных отношениях экстремизм находит выражение в разжигании вражды и ненависти между нациями и народностями, вооруженных конфликтах, посягательствах на территорию соседних государств, в актах геноцида по отношению к некоренному населению, представителям других этнических образований. В национально-этнической сфере он может проявляться в возбуждении миграционных настроений среди населения приграничных районов, что способствует росту социальной напряженности в регионе, порождает недовольство как в среде коренного населения, куда направляются миграционные потоки, так и в среде вынужденных переселенцев.
Экстремизм как форма протекания конфликтов не обошел и сферу экономических отношений. Так, не прекращается деятельность преступных групп в отношении коммерческих предприятий; оказывается давление на руководителей государственных предприятий, сотрудников отраслевых министерств и ведомств, применяются методы устрашения.
Рост экстремизма вынуждает государство защищаться против усиливающегося организованного давления на него. Основной же линией выступает стремление государства защититься от угроз со стороны экстремистов за счет расширения сферы действия запретов, применения санкций на более ранних этапах возможных противоправных действий.
Для решения вышеназванных задач была принят Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 148-ФЗ "О внесении изменений в статьи 1 и 15 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" (далее - Закон № 148-ФЗ), существенно расширивший круг противоправных деяний, квалифицируемых как экстремистская деятельность и влекущих за собой соответствующие меры реагирования со стороны государства в лице его уполномоченных органов.
Однако специалисты критически отнеслись к поправкам в названный Закон, указывая на поспешность, с которой он был принят, и на ряд упущений.
В соответствии с Законом № 148-ФЗ к экстремистской деятельности (экстремизму) отнесена деятельность общественных и религиозных объединений, иных организаций, редакций средств массовой информации либо физических лиц по планированию, организации, подготовке и совершению действий, направленная на:
) публичное оправдание терроризма;
) воспрепятствование законной деятельности органов государственной власти, избирательных комиссий, а также законной деятельности должностных лиц указанных органов, комиссий, соединенное с насилием или угрозой его применения;
) публичную клевету в отношении лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или субъекта Федерации, при исполнении им своих должностных обязанностей или в связи с их исполнением, соединенную с обвинением данного лица в совершении деяний, указанных в рассматриваемом Законе, при условии, что факт клеветы установлен в судебном порядке;
) применение насилия в отношении представителя государственной власти либо на угрозу применения насилия в отношении представителя государственной власти или его близких в связи с исполнением им своих должностных обязанностей;
) посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность;
) нарушение прав и свобод человека и гражданина, причинение вреда здоровью и имуществу граждан в связи с их убеждениями, расовой или национальной принадлежностью, вероисповеданием, социальной принадлежностью или социальным происхождением;
) создание или распространение аудио-, аудиовизуальных, печатных и иных материалов (произведений), предназначенных для публичного использования и содержащих хотя бы один из признаков, на основании которых они могут быть отнесены к экстремистским материалам.
Кроме того, как экстремистскую деятельность Закон рассматривает публичные призывы и выступления, побуждающие к осуществлению указанной деятельности, обосновывающие либо оправдывающие совершение деяний, отнесенных к числу проявлений экстремизма.
И наконец, содействие в планировании, организации, подготовке и совершении перечисленных выше действий, в соответствии с изменениями, внесенными Законом № 148-ФЗ, также является экстремистской деятельностью.
Непременным признаком квалификации преступных деяний по ст. 282 УК РФ является совершение их публично или с использованием средств массовой информации. Что значит "совершение публично"? Это, прежде всего, означает, что действие происходит непосредственно в присутствии публики, т.е. при наличии не менее двух человек. А как следует оценивать действия, совершенные тайно, но в расчете на последующее восприятие экстремистских материалов множеством людей? Зачастую они выражаются в изготовлении настенных надписей, оскорбительных по смыслу, содержащих призывы к изгнанию представителей какой-либо нации, этнической группы из города и т.п. Как правило, по таким делам защита строит свою позицию именно на отрицании публичного характера деяний подсудимого.
Судьей Знаменского городского суда Астраханской области 16 декабря 2008 г. был провозглашен приговор по уголовному делу по обвинению одного из жителей г. Знаменска в совершении преступлений, связанных с публичными призывами к осуществлению экстремистской деятельности, совершенных с использованием средств массовой информации, а также действий, направленных на возбуждение ненависти и вражды и унижение достоинства человека и группы лиц по признакам расы, национальности, отношения к религии, совершенных публично и с использованием средств массовой информации.
На период предварительного следствия по ходатайству следователя судьей городского суда была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. Судебное разбирательство длилось более полугода. Суд выслушал несколько десятков свидетелей, в том числе проживающих в других регионах России. Преступные действия подсудимого заключались в том, что он на своем компьютере изготовил печатные издания, а именно газеты и брошюры с экстремистским содержанием и использованием экстремистской символики, и распространял их в г. Волгограде и среди молодежи в г. Знаменске и г. Ахтубинске. Экстремистское содержание данных печатных изданий подтвердили эксперты, проводившие судебную комплексную психологическую и психолингвистическую экспертизу. Эксперты признали, что исследованные ими печатные издания направлены на формирование нетерпимого и неприязненного отношения к определенным группам этнической, политической, государственной, религиозной общности. Изображения и тексты могут побуждать к действиям против конкретных этнических, расовых и религиозных групп. Тексты и изображения содержат лингвистические признаки, указывающие на действия, направленные на возбуждение национальной и расовой вражды, а также пропагандирующие исключительность, превосходство либо неполноценность граждан по признаку их национальной или расовой принадлежности. Представленные экспертам тексты были способны оказать психологическое воздействие в первую очередь на молодежную аудиторию подросткового и юношеского возраста.
Подсудимый вину в инкриминируемых ему преступлениях не признал и пытался вместе с защитой убедить суд в том, что его издания не были экстремистского толка и не носили публичный характер.
Суд согласился с вышеуказанной квалификацией преступлений, признал представленные государственным обвинителем доказательства виновности подсудимого убедительными и достаточными. Подсудимый был приговорен к лишению свободы, суд назначил ему наказание в виде одного года шести месяцев лишения свободы с лишением права занимать государственные, муниципальные должности в правоохранительных органах и учреждениях образования сроком на два года.
Публичность понимается как общедоступность посещения, присутствия, возможность восприятия чего-либо. При таком толковании тайное изготовление и помещение для всеобщего обозрения средств наглядной агитации в расчете на ознакомление с ними впоследствии других лиц являются публичным действием в смысле ст. 282 УК РФ.
Другое требование анализируемой нормы ст. 282 УК РФ - об использовании средств массовой информации - разъясняется в Законе Российской Федерации "О средствах массовой информации". В нем содержатся следующие положения: "...под массовой информацией понимаются предназначенные для неограниченного круга лиц печатные, аудио-, аудиовизуальные и иные сообщения и материалы... под средством массовой информации понимается периодическое печатное издание, радио-, теле-, видеопрограмма, кинохроникальная программа, иная форма периодического распространения массовой информации" (ст. 2).
Исходя из изложенного, можно было бы предположить, что одноразовая непериодическая продукция (листовки, книги, аудио- и видеозаписи) не является средством массовой информации и не подпадает под действие комментируемой статьи. Однако это не так. Изготовление и распространение подобных материалов в расчете на их восприятие неограниченным кругом лиц следует считать публичным действием. Аналогичные соображения полностью применимы и к материалам того же содержания, распространяемым через Интернет. Недопустимость распространения подобных материалов, независимо от характера носителей этой информации и способов ее обнародования, требует использования более универсальных понятий, чтобы избежать отмеченных ограничений. В подобных случаях целесообразнее использовать термин "средства массовой коммуникации".
Высказанные соображения о понимании такого квалифицирующего признака, как публичность действий, направленных на возбуждение ненависти или вражды, а также на унижение достоинства человека по признакам расы, национальности, языка, отношения к религии, представляются имеющими значение для правоприменительной практики в связи с распространением так называемого сетевого экстремизма. Например, Прикубанский районный суд г. Краснодара вынес в августе 2007 г. обвинительный приговор в отношении 43-летнего местного жителя, обвиняемого в разжигании межнациональной розни на интернет-форуме. Из материалов дела следовало, что посетитель одного из популярных интернет-форумов в Краснодарском крае в разделе "Политика" писал высказывания, которые унижают лиц другой национальности. Суд признал интернет-пользователя виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 282 УК РФ, и приговорил его к полутора годам лишения свободы условно.
Анализируя объективную сторону преступлений экстремистской направленности, можно встретиться с проявлениями многообъектности деяний, с ситуацией реальной совокупности, в частности, когда деяния, подпадающие под признаки ст. 282 УК РФ, сочетаются с иными преступлениями, например террористических категорий. При этом возникают проблемы квалификации, выделения доминантного состава, определения меры наказания, т.е. применения ст. ст. 17, 69 УК РФ.
Так, Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации признала правильным осуждение лица за ряд преступлений, направленных против конституционного строя и безопасности государства. В определении Коллегии указывалось, что наряду с другими преступлениями приговором суда А. признан виновным в участии в незаконном вооруженном формировании, в приготовлении к действиям, направленным на насильственный захват власти в нарушение Конституции Российской Федерации, в совершении действий, направленных на возбуждение национальной и религиозной вражды, унижение национального достоинства, в публичных призывах к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации.
В судебном заседании А. своей вины в предъявленном обвинении по указанным составам преступлений не признал. В кассационных жалобах А. указывал, что судом в приговоре не приведены доказательства его причастности к совершению указанных преступлений.
Суд кассационной инстанции признал вину А. доказанной, а приговор суда первой инстанции - законным и обоснованным.
Из материалов дела и приговора суда, однако, видно, что А. не отрицал того, что он на протяжении ряда лет находился в различных лагерях на территории Чеченской Республики, которые хорошо охранялись вооруженными людьми, и сам неоднократно бывал в карауле по охране лагерей, для чего ему выдавалось оружие. В указанных лагерях читались проповеди, направленные на подготовку слушателей к переброске в Республику Дагестан с целью освобождения ее от федеральных войск и провозглашения там независимой республики с шариатской формой правления.
В судебном заседании были допрошены свидетели, которые показали, что А. на проповедях призывал лиц, исповедовавших мусульманскую религию, к ведению джихада, т.е. войны с неверными, которую им надлежало вести за пределами Чеченской Республики. А. проводил занятия с членами религиозно-вооруженных формирований по ориентированию на местности, использованию сигнализации, правильному передвижению. Вместе с другими лицами А. обучался владению оружием для ведения боевых действий на территории Республики Дагестан, тактике военных действий, изучал устройство и применение винтовок, автоматов, минометов и другого вооружения.
В кассационной жалобе А. был выдвинут довод о том, что в судебном заседании оглашались и исследовались показания свидетелей, которые не участвовали непосредственно в судебном заседании, а их оглашение имело место без согласия сторон, чем были нарушены требования ст. 281 УПК РФ. Кассационная коллегия обратила внимание на то, что в соответствии со ст. 123 Конституции Российской Федерации судопроизводство осуществляется на основе принципа состязательности и равноправия сторон. Суд, разрешая дело, применяет непосредственно нормы Конституции, в частности, когда придет к убеждению, что закон или иной нормативный акт, принятый после вступления в силу Конституции, находится в противоречии с соответствующими ее положениями. Следовательно, суд первой инстанции, огласив показания свидетелей по инициативе одной из сторон - по ходатайству государственного обвинителя, правомерно руководствовался конституционным принципом уголовного судопроизводства, основанным на состязательности, обеспечив тем самым предусмотренные ст. 15 УПК РФ условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей и осуществления предоставленных им законом прав. Суд кассационной инстанции обоснованно признал показания свидетелей допустимыми и правомерно положенными в основу обвинительного приговора.
Вина А. в публичных призывах к насильственному захвату власти, насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации и в возбуждении национальной, расовой и религиозной вражды также была подтверждена показаниями свидетелей и другими материалами дела. Так, свидетель С. показал в судебном заседании, что А. и другие члены группы, в которую они были объединены, призывали к войне с неверными, а А. передал ему тетрадь с записями по тактике ведения боя, нападения на колонны и захвата заложников.
Другие свидетели показывали, что А. приносил им литературу о войне с неверными, показывал видеокассеты с записями боевых действий и казнями российских солдат, ксерокопировал книги о военном джихаде и развозил их по религиозно-вооруженным группам, призывал людей ехать в Чеченскую Республику для ведения боевых действий против Российской армии.
Согласно экспертному заключению (политологическая экспертиза) изъятая литература, видео- и аудиокассеты содержат достаточно полное изложение идеологии современного религиозного экстремизма, представляют опасность для социального спокойствия и стабильности, содержат призывы к возбуждению национальной и религиозной вражды, пропаганду исключительности и превосходства ислама над христианством и иудаизмом.
С учетом изложенного сделан вывод, что А. обоснованно привлечен к уголовной ответственности и осужден наряду с другими преступлениями за преступления, предусмотренные ч. 2 ст. 208, ч. 2 ст. 210, ч. 1 ст. 30 и ст. 278, ч. 1 ст. 280, п. "в" ст. 282 УК РФ.
Квалификация преступных действий по данному делу примечательна тем, что здесь имеет место реальная совокупность деяний, посягающих на различные объекты, сочетание составов, предусмотренных различными главами УК РФ и подтверждающих тезис о рассмотрении терроризма как крайнего выражения экстремизма. В данном деле смыкаются такие общественно опасные преступные посягательства, как экстремизм (ст. 280 - публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, п. "в" ч. 2 ст. 282 - возбуждение национальной вражды организованной группой, а фактически и с угрозой применения насилия - п. "а" ч. 2 ст. 282 УК РФ) и терроризм, выразившийся в склонении лиц к совершению таких преступлений, как участие в незаконном вооруженном формировании (ч. 2 ст. 208); приготовление к насильственному захвату власти (ч. 1 ст. 30 и ст. 278 УК). Эти действия в настоящее время должны квалифицироваться как содействие террористической деятельности, предусмотренное ст. 205.1 УК РФ. Несомненно, отнесение ряда перечисленных выше деяний к числу экстремистских позволит сократить их число и снизить количество экстремистов. В то же время отдельные деяния, включенные законодателем в число экстремистских, по нашему мнению, упоминаются излишне, а другие требуют уточнения и доработки.
Во-первых, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность, в соответствии со ст. 277 УК РФ включено законодателем в число террористических проявлений, а "осуществление террористической деятельности" уже присутствует в действующей редакции Федерального закона и отнесено к экстремистской деятельности. Поэтому внесение одной из разновидностей терроризма, отнесенного в целом к экстремистской деятельности, лишено юридического смысла.
Во-вторых, отнесение к экстремизму "применения насилия в отношении представителя государственной власти либо угрозы его применения в отношении представителя государственной власти или его близких в связи с исполнением им своих должностных обязанностей", т.е. деяния, предусмотренного ст. 318 УК РФ, представляется слишком неопределенным, способным неоправданно расширить круг лиц, причисляемых к экстремистам, за счет лиц, совершивших такие противоправные деяния не по политическим, а по иным, например бытовым, мотивам. Не уточнен также статус и уровень потерпевшего представителя государственной власти.
В-третьих, представляется юридически неоднозначной возможность включения в перечень экстремистских действий "публичной клеветы в отношении лица, замещающего государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта Российской Федерации при исполнении им своих должностных обязанностей или в связи с их исполнением, соединенной с обвинением указанного лица в совершении деяний, содержащих признаки экстремистской деятельности". По сути, это одна из форм клеветы, являющейся преступлением против личности. Как следует из ст. 129 УК РФ, под клеветой понимается распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию. Перевод одной из форм клеветы в разряд экстремистской деятельности также может привести к ее расширительному применению в отношении критикующих власть представителей оппозиции.
В-четвертых, после ввода в действие ст. 205.2 УК России, предусматривающей уголовную ответственность за публичные призывы к осуществлению террористической деятельности и публичное оправдание терроризма, по нашему мнению, отпала необходимость и целесообразность упоминания данной противоправной деятельности в числе экстремистской.
В-пятых, законодатель отнес к экстремистской деятельности создание или распространение аудио-, аудиовизуальных, печатных и иных материалов (произведений), предназначенных для публичного использования и содержащих хотя бы один из признаков экстремизма. То есть установлена уголовная ответственность за приготовление к совершению публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности - преступление, предусмотренное ст. 280 УК РФ. В связи с этим возникают противоречия данного положения с положениями ст. 15 УК РФ, в соответствии с которыми приготовление к совершению преступлений небольшой и средней тяжести не наказуемо, а ст. 280 УК РФ определяет именно преступления средней тяжести. Поэтому необходимо внесение изменений в соответствующие статьи УК РФ. Так, в диспозицию ст. 280 УК РФ необходимо включить "изготовление экстремистских материалов с целью их публичного распространения", а в ст. 15 УК РФ указать, что приготовление к преступлениям экстремистского характера наказуемо, даже если они относятся к преступлениям небольшой или средней тяжести. Представляется, что при злоупотреблении указанным положением можно отнести отдельных писателей и даже классиков художественной литературы к разряду экстремистов, в связи с чем данное изменение также требует уточнения и более детальной проработки. Доработка Закона "О противодействии экстремистской деятельности" в направлении более четкого и операционального выделения экстремистских действий, прежде всего тех, которые связаны с насилием и являются преступлениями, позволит избежать ситуаций, когда закон в отношении одних может быть применен, а в отношении других - нет. Иначе получается, что именно законодатель создает двусмысленные ситуации, провоцирующие правоохранительные органы на самостоятельное толкование норм закона и принятие решений по их применению или неприменению. По нашему мнению, назрела также объективная необходимость дополнить ст. 212 УК РФ ("Массовые беспорядки"), ст. 213 ("Хулиганство"), ст. 243 ("Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры"), ст. 244 ("Надругательство над телами умерших и местами их захоронения") таким квалифицирующим признаком, как совершение указанных преступлений по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотиву ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы.
ГЛАВА 2. ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ЭКСТРЕМИЗМУ
.1 Прокурорский надзор за исполнением законодательства о противодействии экстремистской деятельности
В настоящем параграфе хотелось бы основное внимание уделить вопросу участия органов прокуратуры в противодействии экстремистской деятельности. В этой связи примечательно, что ст. 4 Закона, говоря о субъектах противодействия экстремистской деятельности, органы прокуратуры не упоминает. Вместе с тем рассматриваемый Закон в последующих статьях называет органы прокуратуры в числе органов, находящихся без преувеличения на передовом рубеже борьбы с экстремизмом. Прежде всего это выражается в предоставлении прокурорам дополнительных полномочий, направленных как на пресечение, так и на устранение проявлений экстремизма. Постараемся проанализировать эти полномочия с точки зрения их соотносимости с нормами Закона о прокуратуре.
Прежде всего уточним: ч. 1 ст. 3 Закона о прокуратуре устанавливает, что полномочия прокуроров могут определяться другими федеральными законами, поэтому наделение их дополнительными средствами реагирования на выявленные нарушения законов в общем-то нужно приветствовать, особенно на фоне периодически разгорающихся политических споров о сворачивании общенадзорной деятельности прокуроров. В контексте сказанного на фоне серьезных проблем, поставленных перед всей правоохранительной системой и судами вступлением в силу УПК РФ, неожиданным "подарком" выглядит расширение юрисдикции прокуроров в сфере административного преследования. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях в ст. 28.4 управомочил прокурора выносить постановление о возбуждении производства по делу об административном правонарушении даже в отношении граждан и юридических лиц, которые Законом о прокуратуре не отнесены к субъектам надзора, что автоматически выводит из числа правовых регуляторов прокурорской деятельности ст. 25 этого Закона.
Взвешенность принимаемого прокурором решения об объявлении предостережения обусловливается и возможностью обжаловать решение прокурора в суд. С точки зрения вопроса о защите прав несостоявшегося "экстремиста" от незаконных посягательств со стороны прокурора установление судебного порядка обжалования прокурорского решения, по нашему мнению, не имело смысла, поскольку сам факт объявления предостережения не влечет для адресата никаких существенных ограничений, а также, будучи индивидуальным, не подрывает репутации лица.
В то же время, в отличие от ст. 25.1 Закона о прокуратуре, ст. 6 рассматриваемого Закона содержит существенное дополнение. Речь идет об отсутствии в готовящихся противоправных действиях, содержащих признаки экстремистской деятельности, оснований для привлечения к уголовной ответственности. В самом деле, уголовное право оперирует таким понятием, как неоконченное преступление, и этот институт достаточно широко применяется на практике. Это обстоятельство напрасно не было изначально закреплено в ст. 25.1 Закона о прокуратуре.
В отношении субъектов, которым прокурор вправе объявить предостережение, также есть некоторые расхождения со ст. 25.1 Закона о прокуратуре, который допускает принятие такого решения только в отношении должностных лиц, не раскрывая содержание этого понятия, как это сделано, скажем, в ст. 2.4 КоАП РФ. По Закону о противодействии экстремистской деятельности прокурор вправе объявить в письменной форме предостережение о недопустимости такой деятельности руководителю общественного или религиозного объединения либо руководителю иной организации, а также другим соответствующим лицам с указанием оснований объявления предостережения. Следует предположить, что под "другими соответствующими лицами" понимаются физические лица, которые могут готовить противоправные действия, содержащие признаки экстремистской деятельности, при отсутствии оснований для привлечения к уголовной ответственности.
Что касается вопроса реализации названного полномочия, то он решается в зависимости от компетенции прокурора соответствующего уровня, начиная с Генерального прокурора РФ и заканчивая прокурором районного (городского) звена.
Достаточно неудачной, порождающей немало вопросов и затрагивающей в определенной степени каноны прокурорского надзора, является ст. 7, предоставляющая прокурору право выносить предупреждение общественному или религиозному объединению либо иной организации о недопустимости осуществления экстремистской деятельности. С одной стороны, сопоставляя названное полномочие прокурора с сущностью предостережения, можно выявить ряд схожих позиций. Прежде всего, и тот и другой акт реагирования объявляется (выносится) как предостережение (предупреждение) о недопустимости осуществления экстремистской деятельности. С другой стороны, законодатель разграничил основания реагирования, установив достаточным условием для объявления предостережения подготовительную стадию, а для вынесения предупреждения - признаки экстремизма. Предупреждение выносится не конкретному лицу, а коллективному органу.
Следует обратить внимание и на следующее. Во-первых, какая была необходимость вводить такое новое для прокурора средство реагирования - предупреждение? Ведь при наличии нарушений закона прокурор в соответствии со ст. 24 Закона о прокуратуре вносит представление об их устранении, причем срок для принятия конкретных мер по устранению допущенных нарушений закона, причин и условий, им способствующих, составляет не более месяца. Статья 7 Закона о противодействии экстремизму предусматривает установление в предупреждении срока для устранения нарушений не менее двух месяцев со дня его вынесения.
Во-вторых, аналогичное предупреждение в рамках названной статьи может быть вынесено органом юстиции. Это, по нашему мнению, правильная мера реагирования для компетентного органа, который в силу приданных ему функций осуществляет контроль за деятельностью общественных, в том числе религиозных, объединений. Кроме того, предупреждение как властное полномочие характерно именно для контролирующих органов, входящих в структуру органов исполнительной власти. Таким образом, решение законодателя выглядит по меньшей мере странным и приводит к дублированию полномочий двух государственных органов.
В сложившейся ситуации прокурорам, очевидно, придется отказаться от внесения представлений об устранении нарушений закона и нарабатывать практику вынесения предупреждений. Это повлечет за собой жалобы в суды общей юрисдикции. В связи с этим необходимо учитывать, что предупреждение может быть обжаловано в суд в течение установленного в нем срока для устранения нарушений.
Статья 7 Закона о противодействии экстремизму закрепляет алгоритм дальнейших действий прокурора или органа юстиции. Так, если предупреждение не было признано судом незаконным, а также если в установленный в нем срок общественным или религиозным объединением, либо иной организацией, либо их региональным или другим структурным подразделением не устранены нарушения, послужившие основанием для вынесения предупреждения, либо если в течение двенадцати месяцев со дня вынесения предупреждения выявлены новые факты, свидетельствующие о наличии признаков экстремизма в их деятельности, необходимо обращаться в суд с заявлением о ликвидации таких организаций или объединений или об их запрете, если они не являются юридическими лицами. Думается, что в случае с установлением годичного срока рецидива экстремистской деятельности законодатель смягчил тяжесть ответственности. Необходимо было жестко определить, что повторное проявление фактов экстремизма (независимо от времени) является достаточным основанием для осуществления ликвидационной процедуры.
В ст. 8 Закона о противодействии экстремистской деятельности закреплено, что в случае распространения через средство массовой информации экстремистских материалов либо выявления фактов, свидетельствующих о наличии в его деятельности признаков экстремизма, учредителю и (или) редакции (главному редактору) средства массовой информации Генеральным прокурором РФ и подчиненными ему прокурорами наряду со специально уполномоченным государственным органом, осуществляющим регистрацию средства массовой информации, а равно федеральным органом исполнительной власти в сфере печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций, выносится в письменной форме предупреждение о недопустимости распространения экстремистских материалов или осуществления экстремистской деятельности. Здесь, как видим, органы прокуратуры в своей деятельности также обречены дублировать органы исполнительной власти путем применения несвойственной им формы реагирования.
Закон устанавливает, что срок для устранения средством массовой информации указанных в предупреждении нарушений не может быть менее десяти дней со дня его вынесения. Основания прекращения деятельности средства массовой информации аналогичны основаниям, предусмотренным для общественных организаций. При этом также обращает на себя внимание заложенный законодателем неадекватный двенадцатимесячный срок для совершения повторного правонарушения как основание для прекращения деятельности СМИ.
В контексте сказанного необходимо отдельно рассмотреть формулировки ст. ст. 7 и 8 Закона о противодействии экстремистской деятельности в отношении установления сроков для устранения нарушений общественным объединением или средством массовой информации. Закон предусматривает, что он (срок) устанавливается, если возможно принять меры по устранению допущенных нарушений. Возникает вопрос: а если невозможно, то какой прок от такой меры реагирования? Представляется, что прокурор в любом случае должен ставить вопрос об устранении указанных в предупреждении нарушений, как это делается при внесении представления об устранении нарушений закона. Вот только постановка в данном случае вопроса о дисциплинарной ответственности виновных субъектов проблематична.
Таким образом, прокурор при выборе средств реагирования встает перед дилеммой: либо вносить представление об устранении нарушений закона со всеми сопутствующими ему атрибутами, но без судебной перспективы дальнейшего разрешения вопроса, либо идти предложенным законодателем новым путем, дублируя полномочия органов исполнительной власти.
Статьи 9 и 11 рассматриваемого Закона предусматривают дополнительные основания для инициации Генеральным прокурором РФ и подчиненными ему прокурорами вопроса перед судом о ликвидации общественного и иного объединения или запрещении его деятельности, а также для прекращения деятельности средства массовой информации. К их числу Закон относит сопутствующее осуществлению экстремистской деятельности нарушение прав и свобод человека и гражданина, причинение вреда личности, здоровью граждан, окружающей среде, общественному порядку, общественной безопасности, собственности, законным экономическим интересам физических и (или) юридических лиц, обществу и государству или создание реальной угрозы причинения такого вреда. Прокурор в соответствии со ст. 10 Закона вправе ставить в заявлении вопрос о приостановлении деятельности общественного или религиозного объединения до рассмотрения судом дела по существу. При этом аналогичными полномочиями наделены соответственно органы юстиции и органы по контролю за деятельностью СМИ.
Одной из основных тенденций эволюции антигосударственного экстремизма последних лет в России является его радикализация и глобализация. Касается это как целевых установок, так и непосредственно самой деятельности. Он превращается не просто в средство воздействия на власть, сколько в попытку ее разрушения до основания и построения государства нового типа. Анализ характеристик и реальное проявление криминального антигосударственного экстремизма в Российской Федерации позволяет придти к выводу, что его различная активность, в ближайшее время, видоизменяясь, сохранится.
Идейно-политический центр и криминальный очаг насильственного антигосударственного экстремизма на Северном - Кавказе перемещается из Чечни в Дагестан, Ингушетию и другие территории Российской Федерации. Причем характер угрозы государственной безопасности на юге страны изменился.
Проведенный контент-анализ федеральной прессы, в частности материалов за июнь - март 2007 - 2008 годов в "Российской газете", "Независимой газете" показал, что на смену сепаратистскому антигосударственному экстремизму приходит исламский экстремизм. Один лишь из показателей выявленных в процессе указанного анализа прессы реально и объективно демонстрирует всю сложность ситуации: количество погибших представителей силовых структур как федерального, так и местного уровня в 2007 году на юге России сопоставимо либо превышает количество ликвидированных участников незаконных вооруженных формирований.
По данным ГИАЦ МВД России в 2007 г. в стране в целом произошло снижение общего числа зарегистрированных преступлений террористического характера более чем в 3 раза, а в 2008 г. почти в 2,5 раза. Снижение произошло, в том числе за счет актов терроризма - число соответствующих зарегистрированных фактов уменьшилось почти на 45% по сравнению с 2006 г. и на 57% по сравнению с 2007 г. Тенденция резкого снижения динамики общего числа зарегистрированных преступлений террористического характера продолжается в сравнении и с 2006, и с 2005 годами.
При оценке состояния криминального антигосударственного экстремизма и его наиболее опасной слагаемой - террористическом акте в 2007-2008 годах следует иметь ввиду, что статистическая отчетность ГИАЦ МВД России впервые включает данные о фактах и лицах по уголовным делам, расследовавшимся и органами ФСБ России и то, что изменившиеся название и содержание в редакции до 27июля 2006 г. статьи 205 УК РФ, значительно сузило масштабность уголовной ответственности.
В свою очередь, динамика других наиболее опасных проявлений криминального антигосударственного экстремизма достаточно неопределенна: уровень наиболее тяжких преступлений против основ конституционного строя и государственной безопасности увеличился в несколько раз соответственно анализируемого периода 2007 г. (хотя все же это единицы зарегистрированных преступлений по ст.ст.278, 279 УК и только на территории ЮФО), в то время как количество зарегистрированных фактов организации незаконного вооруженного формирования или участия в нем (ст. 208 гл. 24 УК "Преступления против общественной безопасности) в 2007 г. по сравнению с 2006 возросло примерно в 1,6 раза и почти не изменилось в 2008 г. в сравнении с 2007 г.
Как нам представляется, деятельность многих незаконных вооруженных формирований на территории Северо - Кавказского региона до сих пор преследует цель свержения законной власти, насильственного изменения конституционного строя РФ и нарушения территориальной целостности РФ. Однако, это не находит своего отражения в официальной квалификации. Доказанными остаются лишь преступления против общественной безопасности, в частности, организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем, но не вооруженный мятеж (ст.279 УК) и не насильственный захват власти или насильственное удержание власти (ст.278 УК).
В 2007 году еще заметнее возросло число выявленных лиц, совершивших акты терроризма. Их количество впервые за предшествующие годы превысило количество самих возбужденных уголовных дел (то же самое относится и к преступлению, предусмотренному ст.208 УК). Число нейтрализованных (ликвидированных) в Северо-Кавказском регионе боевиков за анализируемый период проведения контртеррористической операции по официальным данным превышает число тех, которые привлекались к уголовной ответственности. Эти процессы, безусловно, сказываются на показателях официальной статистики количества выявленных лиц.
Ст. 13 Закона о противодействии экстремистской деятельности наделяет прокурора еще одним новым полномочием: прокурор при наличии, по его мнению, в печатных, аудио-, аудиовизуальных и иных материалах установленных в этой статье признаков вносит в федеральный суд по месту нахождения организации представление об установлении наличия в информационных материалах таких признаков. Положительное решение суда служит основанием для изъятия нереализованных материалов. Повторное в течение двенадцати месяцев издание экстремистских материалов приводит к лишению права на ведение издательской деятельности.
Исходя из смысла ч. 4 ст. 13 Закона, контроль за нераспространением признанных экстремистскими информационных материалов возлагается на органы юстиции, которым направляется копия вступившего в законную силу решения суда. Им же, очевидно, должно быть вменено в обязанность ведение федерального списка экстремистских материалов.
Контроль за соблюдением законодательства о противодействии экстремизму при проведении собраний, митингов, демонстраций, шествий и пикетирования в соответствии со ст. 16 Закона возложен на органы внутренних дел, которые обязаны принимать надлежащие меры по предупреждению и пресечению проявлений такой деятельности в связи с организацией и проведением массовых мероприятий.
Очевидно, что правоприменительная практика поднимет гораздо больше вопросов, чем это сделано в настоящей главе. Безусловно, рассмотренная сфера найдет свое отражение в руководящих документах Генеральной прокуратуры РФ. Будут разработаны методики осуществления прокурорского надзора на этом участке. В любом случае Закон о противодействии экстремистской деятельности - серьезный шаг по укреплению правопорядка в стране, поддержанию стабильности в обществе, и в претворении его в жизнь существенная роль отведена органам прокуратуры.
2.2 Органы местного самоуправления как субъект противодействия экстремизму
экстремизм террористический прокурорский законодательство
Закон трактует понятие субъекта противодействия экстремизму достаточно широко, относя к нему федеральные органы государственной власти, органы государственной власти субъектов Российской Федерации и органы местного самоуправления, конечно, в пределах соответствующей компетенции.
В этом списке обращает на себя внимание последний субъект. Если правоохранительные органы обязаны реагировать на преступления экстремистского характера, то органам местного самоуправления отводилась роль субъекта, противодействующего экстремизму на стадии, когда оснований для привлечения к уголовной ответственности еще нет. Коль скоро экстремисты покушаются на принцип толерантности, исповедуют идеи, разрушающие расовый, этнический, религиозный, социальный мир, проповедуют насилие, то вполне разумным будет требовать от самого гражданского общества в лице органов местного самоуправления отвергнуть и осудить эти идеи еще до того, как они воплотятся в жизнь. Речь идет, с одной стороны, о развитой системе профилактической деятельности, с другой - о гражданском долге, ответственности каждого гражданина перед государством и обществом.
Вся проблема в том, что органы местного самоуправления зачастую дистанцируются от проблемы экстремизма, они много говорят о нем, но упорно не хотят использовать потенциал Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности". За почти четыре года, прошедшие с момента вступления Закона в силу, органы местного самоуправления не воспользовались в должном объеме правом обращения в прокуратуру с целью вынесения предостережений и предупреждений субъектам в связи с осуществлением ими экстремистской деятельности. Если подобные примеры и отмечались, то они носили редкий и единичный характер и не вошли в обыденную практику работы органов местного самоуправления.
В деле противодействия экстремизму органы местного самоуправления часто прибегают к формам, результативность которых может быть поставлена под вопрос. Так, например, обычной формой противодействия экстремизму считается развитие спорта, спортивных организаций. Между тем сегодня именно спорт поставляет массовую базу для экстремизма и нельзя отрицать, скажем, тесную связь экстремизма с футболом и тренажерными залами. Столь же спорные результаты может дать и организация патриотической работы, сводимая к совокупности встреч с ветеранами боевых действий в Чечне и Афганистане. Не всегда молодые люди становятся после таких встреч более толерантными, чем были до того. До той поры, пока для органов местного самоуправления будет проще поучаствовать в организации футбольного матча, чем подать заявление в прокуратуру и со всей гражданской честностью противодействовать экстремистским идеям, до этого времени экстремизм не будет изжит в российском обществе.
Однако стоит ли покорно ждать, пока институт местного самоуправления осознает себя субъектом борьбы с экстремизмом? В сложившейся ситуации этого запаса времени в России нет. В настоящем речь должна идти уже о разработке системы мер по привлечению должностных лиц органов местного самоуправления к юридической ответственности за уклонение от противодействия экстремизму. В ходе расследования любого экстремистского преступления следует уточнить, почему деятельность экстремистской группы не была прекращена до совершения ею уголовного преступления, все ли доступные средства борьбы с экстремизмом исчерпали органы местного самоуправления, были ли обращения от них в прокуратуру, или же они закрывали глаза на экстремизм, делали вид, что не замечают экстремистские идеи, экстремистскую активность, экстремистскую символику.
Введение ответственности подобного рода не будет являться качественной новацией отечественного законодательства. Примеры подобного рода история уже знавала. Так, в Артикуле воинском Петра I содержались нормы ответственности должностных лиц за действия или бездействие, способствовавшие возникновению неповиновений, бунтов, массовых беспорядков. "А офицеров, которые к сему повод дали, или таким непристойным сходбищам позволили, или рядовых каким-нибудь образом к тому допустили, оных наказать лишением чести, имения и живота" (Артикул 134).
Представляется, что аналогичная норма в отношении представителей органов местного самоуправления была бы достаточно полезна для отечественной правовой системы и гражданского общества, члены которого наконец занялись бы борьбой с экстремизмом и перестали перекладывать всю ответственность за экстремизм на правоохранительные органы.
.3 Правоохранительные органы как субъект противодействия экстремизму
Меры уголовно-правового воздействия на различные формы экстремизма - это деятельность правоохранительных органов по предупреждению, пресечению преступлений экстремистского толка и реализации уголовной ответственности правонарушителей, обладающая следующими признаками: она основана на уголовных и иных законах, регулирующих борьбу с экстремизмом; каждая мера воздействия имеет относительно самостоятельные цели, подчиненные в конечном итоге целям уголовного закона.
Меры уголовно-правового воздействия на феномен экстремизма можно подразделить на четыре группы: уголовно-правовые меры предупреждения экстремистских проявлений и сопутствующих им преступлений, уголовно-правовые меры пресечения этих преступлений, уголовно-правовые меры реализации уголовной ответственности и иные меры воздействия на экстремистские формы и виды преступности. Данные меры обязательно должны включаться в разработку комплексных прогнозов борьбы с экстремизмом и его контроля.
Если общий механизм вышеназванных групп мер уголовно-правового воздействия на проявления экстремизма всегда будет включать в себя следующие основные элементы: 1) воздействие правоохранительных органов на граждан с целью побуждения их к отказу от экстремистской деятельности и прекращению экстремистской деятельности; 2) реакцию граждан на указанное воздействие; 3) социально-правовую оценку работниками правоохранительных органов реакции граждан; 4) обеспечение государством правовой и социальной защищенности граждан в связи с их положительной реакцией на воздействие соответствующих органов; 5) совокупность социальных, социально-психологических и личностных факторов и условий, влияющих на деятельность правоохранительных органов в деле борьбы с экстремизмом, которые особой проблемы в понимании, осмыслении и применении не вызывают, то эффективность этих мер, разработка критериев их эффективности на сегодняшний день являются главной проблемой в организационно-управленческой деятельности правоохранительных органов. Причин тому несколько, основная из которых это то, что, разрабатывая критерии эффективности, по сути, необходимо ответить на вопросы: "хорошо" или "плохо" работают правоохранительные органы в сфере борьбы с экстремизмом? В связи с этим мы предлагаем некоторые критерии эффективности рассматриваемых здесь мер уголовно-правового воздействия на экстремистскую деятельность.. Уголовно-правовые меры предупреждения экстремистских проявлений и сопутствующих им преступлений заключаются в воспитательном воздействии на неустойчивых и иных лиц и не связаны с применением уголовной ответственности. Исключение составляет побуждение правонарушителей к деятельному раскаянию (п. "и" ч. 1 ст. 61, ст. 75, примечания к ст. ст. 205, 205.1, 208, 210, 282.1, 282.2 УК РФ). К числу указанных мер относятся:
) пропаганда уголовного законодательства - доведение до сведения граждан содержания уголовных законов и убеждение их в правдивости этих законов. Минимальная профилактическая цель пропаганды уголовных законов - удержать неустойчивых лиц от совершения преступлений экстремистской направленности путем устрашения возможным наказанием или убеждения в нецелесообразности совершения таких преступлений; максимальная цель - предупреждение экстремизма путем воспитания у граждан убеждения в справедливости законов и готовности соблюдать их.
В целях совершенствования мониторинга, прогнозирования и применения этой меры воздействия на преступность экстремистского характера в нее необходимо включать следующее: конкретизацию задач, запланированных или продиктованных оперативной обстановкой пропагандистских мероприятий; определение и обеспечение контактов с адресатами правовой пропаганды (криминальных экстремистских групп населения и потенциальных правонарушителей); определение содержания, форм и средств проведения пропагандистских мероприятий с учетом их конкретных задач и адресов; проведение пропагандистских мероприятий и их учет: периодический анализ проведенной работы, оценка ее эффективности, корректировка прогнозов и планирование на следующий отчетный период.
Эффективность пропаганды как индивидуально-профилактической меры может быть определена по двум параметрам: а) по уровню выявления потенциальных правонарушителей (путем ретроспективного анализа уголовных дел об умышленных преступлениях); б) по уровню положительного воздействия пропаганды на выявленных потенциальных правонарушителей (путем определения динамики доли тех из них, кто совершил преступления);
) официальное предостережение потенциальных правонарушителей, осуществляемое уполномоченным на то представителем власти, выражается в предупреждении гражданина, проявившего намерение к осуществлению экстремистской деятельности или совершить соответствующее преступление, об уголовной ответственности за его реализацию. Эта мера уголовно-правового воздействия должна применяться: а) для предупреждения преступлений, уголовная ответственность за которые наступает в случае повторного совершения правонарушения после привлечения виновного к административной ответственности (административной преюдиции); б) для предупреждения иных преступлений, в отношении которых нецелесообразно применять пресечение как обязательный итог борьбы с ними.
Эффективность уголовно-правового профилактического воздействия в форме официального предостережения может быть определена следующими методами: а) путем анализа динамики числа осужденных правонарушителей - экстремистов, которых, судя по материалам дела, лично необходимо было бы официально предостеречь, однако это не было сделано. Такой анализ дает возможность судить о степени использования данной уголовно-правовой меры; б) путем анализа динамики доли той части официально предупрежденных лиц, которые совершили умышленные преступления. Такой анализ дает возможность судить о том, насколько действенными оказались эти меры органов государства.
Было бы наивно надеяться, что официальное предостережение способно удержать каждого предупрежденного от реализации преступного намерения. Однако любая доля успеха в области противодействия экстремизму придает этой мере уголовно-правового воздействия на преступность практическую целесообразность и обязывает органы правопорядка постоянно повышать ее эффективность;
) побуждение правонарушителей к добровольному отказу от завершения начатых преступлений осуществляется правоохранительными органами на основании ст. 31 УК РФ, согласно которой лицо, добровольно отказавшееся от доведения преступления до конца, освобождается от уголовной ответственности за совершение, приготовление или покушение на преступление. Прогноз применения данной меры воздействия на преступность осуществляется на основе анализа и интерпретации данных оперативно-розыскного характера. Использование этой нормы в интересах общей профилактики преступлений заключается в пропаганде правовых последствий добровольного отказа от преступлений и в строгом соблюдении закона при правовой оценке фактов добровольного отказа от совершения преступления экстремистской направленности.
Повысить эффективность практики предупреждения преступлений путем побуждения правонарушителей к добровольному отказу от завершения начатых преступлений можно по следующим направлениям: укрепление связи правоохранительных органов с населением; совершенствование оперативной работы органов внутренних дел; строгое соблюдение законности при социально-правовой оценке фактов добровольного прекращения начатых преступлений (по закону возможна уголовная ответственность правонарушителей, добровольно отказавшихся от совершения преступления, только в случае, если в процессе приготовления к преступлению или покушению на него совершено какое-либо другое оконченное преступление - ч. 3 ст. 31 УК РФ);
) побуждение правонарушителей к деятельному раскаянию осуществляется правоохранительными органами на основании следующих уголовно-правовых норм: а) на основании специальных норм Особенной части уголовного права, освобождающих от уголовной ответственности за совершенные преступления лиц, проявивших деятельное раскаяние в предусмотренных законом формах (например, примечания к ст. ст. 205, 205.1, 208 и др. УК РФ); б) на основании норм Общей части уголовного права, признающих смягчающими обстоятельствами предотвращение виновным других последствий совершенного преступления или добровольное возмещение населению ущерба или устранения причиненного вреда, а также чистосердечное раскаяние или явка с повинной, или активное способствование раскрытию преступления (п. "и" ч. 1 ст. 61, ст. 75 УК РФ).
В соответствующих прогнозах эффективность практики применения правоохранительными органами побуждения правонарушителей к деятельному раскаянию можно определить путем сопоставления динамики зарегистрированных фактов деятельного раскаяния с динамикой той преступности экстремистской направленности, по которой они имели место.
Особое значение в этом деле имеет обеспечение единства социально-правовой оценки фактов деятельного раскаяния органами дознания, предварительного следствия и судами. Случаи игнорирования судами смягчающего значения деятельного раскаяния при назначении наказания осужденным крайне отрицательно сказываются на практике вышеназванных органов по побуждению правонарушителей к деятельному раскаянию.. Уголовно-правовые меры пресечения экстремистской деятельности и сопутствующих ей преступлений отличаются тем, что профилактические цели (предотвращение вредных последствий преступного деяния, лишение правонарушителя возможности продолжать преступную деятельность и т.п.) достигаются путем применения к правонарушителям правомерного насилия (необходимой обороны, задержания преступника) и уголовно-правового принуждения (привлечения к уголовной ответственности за приготовление или покушение на преступление или за оконченное менее тяжкое, по сравнению с предупрежденным, преступление). Основная проблема рассматриваемого аспекта заключается в том, что на эти положения, к сожалению, внимание практически не обращается, хотя очевидно, что они должны учитываться в ходе управленческой деятельности правоохранительных органов и прогнозирования.
Эффективность использования правоохранительными органами правовых институтов необходимой обороны и задержания преступников следует определять применительно к трем целям: 1) обеспечение активности работников правоохранительных органов и граждан в деле борьбы с экстремизмом путем применения необходимой обороны и задержания преступников (приблизительное представление об этом можно получить путем сопоставления зарегистрированных актов необходимой обороны с динамикой соответствующей преступности); 2) обеспечение успеха актов необходимой обороны и задержания преступников, осуществляемых работниками правоохранительных органов (об этом можно судить по динамике той доли указанных актов, которые завершились пресечением преступлений и задержанием преступников); 3) обеспечение законности действий работников правоохранительных органов в процессе необходимой обороны и задержания преступников (об этом будет свидетельствовать динамика уголовных дел, завершившихся осуждением работников правоохранительных органов за превышение пределов необходимой обороны или за превышение власти, если так квалифицировано это деяние в сопоставлении с динамикой зарегистрированных примененных ими актов необходимой обороны и задержания преступников). Любая ошибка в этом деле, любое ограничение прав граждан и полномочий представителей власти на необходимую оборону и задержание преступников крайне отрицательно скажется на их готовности бороться с преступностью.
Пресечение преступлений и привлечение лиц, осуществляющих экстремистскую деятельность, к уголовной ответственности за предварительную преступную деятельность осуществляется на основании ст. 30 УК РФ, предусматривающей наказуемость общественно опасных приготовлений к преступлению и покушение на преступление. Указанная уголовно-правовая норма дает право и обязывает правоохранительные органы выявлять и пресекать преступления (если невозможно или нецелесообразно побуждать виновных к добровольному отказу от совершения преступлений), что особенно важно в деле борьбы с преступлениями, угрожающими необратимым вредом. Норма ст. 30 УК РФ делает нетерпимыми факты накапливания обвинительного материала на выявленных лиц, осуществляющих подготовку к экстремистским действиям, что дает им возможность причинить существенный вред обществу.
Приблизительное представление об уровне использования правоохранительными органами метода пресечения экстремистской деятельности на основании ст. 30 УК РФ можно составить путем сравнения динамики зарегистрированных пресеченных преступлений экстремистской направленности с динамикой тех видов преступлений, против которых возможно в принципе применение указанной уголовно-правовой меры. Эффективность практики такого применения можно повысить прежде всего путем совершенствования деятельности правоохранительных органов, а такое совершенствование всегда направлено в будущее.
Своевременное привлечение виновных в экстремистской деятельности лиц к ответственности за нарушение уголовно-правовых запретов с двойной превенцией - мера, способная предотвратить многие тяжкие преступления экстремистского толка. Уголовно-правовые запреты с двойной превенцией предусматривают преступления, опасные не только посягательством на соответствующие интересы, но и тем, что создают условия для виновных или иных лиц либо побуждают их совершать другие, притом более тяжкие, преступления. Практика, например, убеждает в наличии такой криминогенной связи между хулиганством и тяжкими экстремистскими преступлениями против личности. Безнаказанность хулиганов побуждает их к еще более тяжким преступлениям. Несомненно отрицательное влияние незаконного ношения, хранения, приобретения, изготовления или сбыта оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ. Со всей очевидностью это проявилось в массовых беспорядках и иных преступлениях, совершаемых на почве межнациональных конфликтов. Преступность, связанная с наркотизмом, с неизбежностью порождает другие тяжкие преступления, в том числе и экстремистского толка.
Эффективность использования правоохранительными органами уголовно-правовых запретов с двойной превенцией для предупреждения экстремизма можно определить путем сопоставления динамики доли тяжких преступлений экстремистской направленности, совершаемых с использованием или под влиянием преступлений, предусмотренных уголовно-правовыми запретами с двойной превенцией, с динамикой уголовных дел о таких преступлениях.. Уголовно-правовые меры реализации уголовной ответственности экстремистов - деятельность правоохранительных органов, обеспечивающих выявление анализируемых преступлений, правонарушителей и применение к ним параллельного уголовно-правового и пенитенциарного воздействия - осуждения и наказания с целью охраны господствующих интересов, благ и общественных отношений. Эта цель конкретизируется в мерах социальной интеграции (восстановлении справедливости, попранной преступлением), а также в указанных законом целях специального и общего предупреждения преступлений и исправления осужденного. Реализация уголовной ответственности в идеале должна устранять конфликт между обществом и правонарушителем и тем самым приспосабливать его к жизни как равноправного члена общества.
Эффективность работы правоохранительных органов по выявлению преступлений можно приблизительно оценить по динамике зарегистрированных преступлений в сопоставлении с уровнем латентной преступности, определяемым путем экспертной оценки, опроса общественного мнения, анализом экономических потерь в народном хозяйстве и иными выборочными исследованиями.
Эффективность работы правоохранительных органов по раскрытию экстремистских преступлений определяется путем сопоставления динамики зарегистрированных преступлений с динамикой раскрытых преступлений с учетом объема и качества проделанной работы.
Замена уголовной ответственности иной ответственностью включает в себя следующую деятельность правоохранительных органов: установление по делу ограничительных условий, при наличии которых по закону возможна замена уголовной ответственности; решение вопроса о наличии основания замены уголовной ответственности; выбор формы ответственности, которую следует применить взамен уголовной ответственности и выяснить, если это требуется, отношение общественности к такому решению судьбы правонарушителя; вынести постановление о прекращении уголовного дела, при необходимости на это запросить санкцию прокурора, по возможности передать необходимые копии материалов дела в общественную организацию и организовать взаимодействие с ней с целью исправления правонарушителя, снять его с профилактического учета, если достигнуто исправление.
Эффективность практики замены уголовной ответственности иной ответственностью зависит от многих факторов. Правоохранительные органы могут положительно повлиять на нее путем обеспечения законности и обоснованности применения уголовно-правовых институтов, замены уголовной ответственности, укрепления взаимодействия с коллективами, где работают и живут освобожденные от уголовной ответственности лица, совершенствования профилактической, исправительной работы с ними.
Обеспечение индивидуализации наказания осуществляется правоохранительными органами на основе общих начал назначения наказания (ст. 60 УК РФ), перечня смягчающих (ст. 61 УК РФ) и отягчающих обстоятельств (ст. 63 УК РФ). В соответствии с целью этой меры ее эффективность определяется по динамике доли возвращенных на доследование уголовных дел.
Эффективность исполнения наказания интересует практику борьбы с экстремизмом и прогнозный анализ главным образом применительно к целям специального предупреждения преступлений и исправления осужденных. Эффективность исполнения наказания в достижении цели специального предупреждения преступлений определяется на основе статистических данных о рецидивной и первичной преступности. Ее основной показатель - динамика доли осужденных, вновь совершивших преступления (рецидив).
Представление осужденных к смягчению им наказания как мера уголовно-правового воздействия на преступность определяет следующее: установление наличия ограничительных условий, при которых закон допускает постановку вопроса о смягчении наказания; решение вопроса о наличии основания смягчения наказания и выбор формы смягчения наказания; направление в суд представления о смягчении наказания и других официальных для этого материалов; обеспечение проезда освобожденного лица к новому месту жительства и его трудоустройство.
Эффективность данной уголовно-правовой меры интересует практику и прогнозные исследования применительно к цели специального предупреждения преступлений. Она определяется по динамике доли рецидива преступлений со стороны осужденных, которым наказание было сокращено или заменено более мягким (если речь идет об условной замене лишения свободы ограничениями свободы, то учитывается и возраст осужденных в местах лишения свободы за нарушение режима ограничения свободы). В сопоставлении с общими данными о рецидивной преступности указанные статистические данные дают достаточно полную картину об эффективности использования правоохранительными органами представлений о смягчении наказания осужденным.. Иные меры воздействия на преступность экстремистского характера, содействующие достижению целей уголовной ответственности, не укладывающиеся в рамки рассмотренных групп, хотя и обладают рядом их признаков, к числу которых относятся: 1) применение процессуальных мер пресечения в отношении подозреваемых и обвиняемых в экстремистской деятельности, которое регламентируется уголовно-процессуальным законодательством (раздел четвертый УПК РФ) и уголовным законодательством (в той части, в какой он на него ссылается). По сути, здесь может идти речь о совместном уголовно-процессуальном, уголовно-правовом и пенитенциарном прогнозировании.
Эффективность практики применения мер пресечения в деле борьбы с экстремизмом можно определить по двум операционным целям: по цели обеспечения правосудия (чтобы обвиняемый не скрылся от дознания, следствия или суда, не воспрепятствовал установлению истины по делу и не уклонился от отбывания наказания) и по цели предупреждения повторных преступлений; 2) содействие применению принудительных мер медицинского характера к осуждаемым алкоголикам и наркоманам, участвовавшим в экстремистской деятельности, подчинено цели предупреждения рецидивов преступлений. Эффективность выполнения правоохранительными органами обеспечивающей функции (выявление среди обвиняемых больных алкоголизмом и наркоманией, поддержание общественного порядка в лечебно-трудовых профилакториях и т.п.) должна определяться не по доле лечения пациентов, а по иным параметрам. Задача футуролога, осуществляющего комплексное прогнозирование в сфере борьбы с экстремизмом, - определить эти параметры и отразить их в видовых прогнозах. В частности, полнота выявления алкоголиков и наркоманов среди обвиняемых-экстремистов может быть определена путем ретроспективного анализа уголовных дел на рецидивистов; 3) обеспечение возмещения вреда, причиненного преступлением, что исключает материальную выгоду обвиняемого от преступной деятельности, регулируется совокупностью уголовно-правовых и уголовно-процессуальных норм. Эффективность деятельности правоохранительных органов по выявлению и изъятию у правонарушителей ценностей с целью возмещения причиненного ими вреда определяется путем сопоставления статистических данных о размере причиненного преступлением ущерба потерпевшим и стоимостью изъятых в порядке удовлетворения гражданских исков ценностей; 4) содействие социальной адаптации лиц, занимавшихся экстремистской деятельностью и отбывших наказание, имеет целью предупреждение рецидивов преступлений. Обобщенным показателем эффективности содействия правоохранительных органов социальной адаптации лиц, отбывших наказание за ту или иную форму экстремизма, может служить показатель интенсивности рецидивной преступности, т.е. динамика среднего количества судимостей на одного рецидивиста. Рост судимостей на одного рецидивиста свидетельствует об ускорении "оборачиваемости" рецидивиста, о том, как сокращается промежуток времени между его судимостями. Это свидетельствует об ослаблении профилактической работы с судимыми лицами. Другим обобщенным показателем эффективности системы обеспечения социальной адаптации лиц, отбывших наказание, будет динамика доли осужденных за экстремистскую деятельность рецидивистов от общего числа судимых, проживающих в регионе. Этот показатель должен сравниваться с аналогичным показателем по более значительному региону. Детальная оценка эффективности указанной системы, прогнозирование и планирование мер по ее совершенствованию потребует анализа структуры рецидивной преступности и состояния мер социальной адаптации соответствующих групп потенциальных рецидивистов. Другие меры уголовно-правового воздействия необходимы и возможны в процессе борьбы с отдельными видами (группами) экстремистских преступлений и отдельными категориями правонарушителей, притом нередко при наличии определенных условий. И что особенно важно, содержание каждой меры уголовно-правового воздействия на отдельные виды, группы экстремистских преступлений и категорий правонарушителей приобретают, как правило, специфику, порождаемую особенностями их различных форм.
.4 Совершенствование правового регулирования противодействия экстремизму
В настоящий момент в отечественной правовой системе действует целый комплекс норм, противодействующих этому негативному социальному феномену, - от Конституции РФ до Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" и Уголовного кодекса РФ, нормы которых были подробно рассмотрены в предыдущих параграфах.
Однако специалисты, представляющие различные области знаний, в том числе и юристы, не пришли к согласию по поводу однозначности понимания явления, способов противодействия ему. Единое понимание феномена экстремизма отсутствует и у рядовых российских граждан.
Ученые института социологии РАН провели исследования, связанные с экстремизмом, его причинами, лицами, подверженными поражению радикальными идеями в современном российском социуме.
На вопрос исследователей о том, что такое экстремизм, 52 процента признались, что об экстремизме слышали, но точного определения дать не могут. 38 процентов такие знания проявили. Каждый десятый респондент впервые об этом явлении узнал именно от социологов. Мнения о том, что можно причислить к экстремизму, а что нет, расходились очень сильно в зависимости оттого, к какой социальной группе относились люди. Парадоксально, но факт: россияне не хотят зачислять в ранг экстремизма деятельность оппозиционных партий и движений, даже если те призывают к свержению существующего в России строя.
Проведенный ранее опрос Фонда "Общественное мнение" сравнивал ситуацию в Воронеже с общероссийскими показателями. Оказалось, что многие респонденты - жители города (65 процентов) знакомы с этим словом (это на 13 процентов больше, чем в среднем по России). Не знали значения этого слова в Воронеже только 33 процента, тогда как в России - 41 процент. Это вызвано неоднократными случаями избиения иностранных студентов (реже убийствами) в Воронеже.
Определение экстремизма в законопроекте Мосгордумы 1995 г. явилось одной из первых попыток выработки нормативной дефиниции "экстремизм" в национальной правовой системе. Содержание термина отразило попытку регионального законодателя увязать это явление со стремлением к тоталитаризму, милитаризму и фашизму в различных проявлениях общественной и государственной жизни. Оно уже носило комплексный характер.
Правительственный законопроект 1999 г. предусматривал определение политического экстремизма.
Проект Минюста, подготовленный в конце 2001 г., но так и не внесенный в Государственную Думу, разделял понятия экстремизм и экстремистская деятельность. Минюст, как это прямо следует из определения, не отождествлял экстремизм с насильственными действиями, а относил к нему и иные общественно опасные деяния.
Наиболее близкое к ныне действующему определению экстремизма было дано в апрельском 2002 г. президентском проекте закона "О противодействии экстремистской деятельности".
Поправки к Закону от 27 июля 2006 г. и от 24 июля 2007 г. восприняли в несколько модифицированном виде такие слагаемые экстремизма, которые были составной частью апрельского 2002 г. проекта, а именно:
воспрепятствование законной деятельности федеральных органов государственной власти, органов власти субъектов РФ, органов местного самоуправления;
совершение действий, направленных на нарушение прав и свобод человека и гражданина;
причинение вреда здоровью и имуществу граждан в связи с их убеждениями, расовой или национальной принадлежностью, вероисповеданием, социальной принадлежностью или социальным происхождением.
Все законопроекты, подготовленные министерствами и ведомствами, аппаратом Правительства РФ или Президента РФ, представителями депутатского корпуса, предлагали не обобщающее краткое политологическое понятие экстремистской деятельности, а использовали комплексный подход в определении таковой и описывали этот феномен через совокупность уже признанных противозаконных действий.
Кстати, в Федеральном законе "О противодействии терроризму" 2006 г. законодатель использует иной подход и прибегает к неопределенной политологической дефиниции "терроризм". Зарубежный опыт выработки определения международного терроризма позволяет констатировать наличие следующих подходов: общее определение абстрактного характера, определение в форме перечисления актов терроризма или аналитическое определение.
Поэтому в исследованиях специалистов по проблеме отнесения тех или иных действий к экстремизму и был бы смысл, если бы не было описательной правовой дефиниции, включающей в себя деяния, запрещенные УК РФ и КоАП РФ. Однако предназначение экспертизы может заключаться в другом. Привлечение к ответственности уголовной и административной возможно на основании норм кодифицированных нормативных актов. Но для того, чтобы применить не уголовно-правовые меры воздействия (предупреждение, предостережение) к общественным или религиозным объединениям, нужно выяснять, есть ли признаки экстремизма или ведется ли ими подготовка к экстремистской деятельности.
Использование специальных знаний по делам и материалам о возбуждении ненависти либо вражды, а равно об унижении человеческого достоинства (ст. 282 УК РФ), а также по делам о публичных призывах к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ) необходимо прежде всего для определения направленности содержания текстов. Полученные в результате исследования данные могут быть взяты за основу при установлении цели, которая в данном случае является обязательным признаком субъективной стороны.
Как показал анализ, проведенный В.А. Бурковской, для этого назначаются самые разнообразные экспертизы: социально-психологическая или психолого-лингвистическая (51%), политологическая (19%), философская (14%), лингвистическая (14%), социологическая (4,5%), этико-лингвистическая (4,5%).
Рекомендации по назначению социально-психологической экспертизы направленности текстов были сформулированы еще в 1995 г. А.Р. Ратиновым, М.М. Коченовым и Л.П. Конышевой.
А.Г. Залужный полагает, что для установления направленности действий на возбуждение ненависти либо вражды необходимо проведение этнологической или религиоведческой экспертизы.
А.Я. Винников, Н.М. Гиренко, О.Н. Коршунова, Е.Б. Серова, В.Г. Узунов предлагают назначать социогуманитарную экспертизу. Признавая комплексный характер этой экспертизы, Н.М. Гиренко отмечает, что для ее проведения требуются знания в области филологии, социологии, философии, истории, этнологии и некоторых других, как следует из самого названия, гуманитарных наук. Таковые за последние десятилетия во всем мире стали комплексными и, по сути дела, междисциплинарными образованиями. Как справедливо отмечает академик В.Н. Кудрявцев, уголовное право крайне нуждается в глубоком анализе демографии, статистики, в социологических и психологических исследованиях, сравнительном правоведении, прогностике, основанной на понимании тенденций социально-экономического, политического и культурного развития страны.
Кроме проанализированных, есть и другие не многочисленные работы в этой сфере.
Предпринимались определенные усилия и органами судебной власти по обобщению судебно-следственной практики о проявлениях экстремизма в России, однако до разъяснений Пленумом Верховного Суда РФ нижестоящим судам выработки единых критериев практики применения действующего законодательства дело так и не дошло.
По утверждению В.А. Бурковской, юридический критерий (п. 4 ч. 3 ст. 57 УПК) носит постоянный характер вне зависимости от предметного вида экспертизы и предполагает, что эксперт не может отвечать на вопросы правового характера, их компетентен решать только суд.
А.Я. Винников, Н.М. Гиренко, О.Н. Коршунова, Е.Б. Серова, В.Г. Узунов отмечают, что эксперт не может вмешиваться в процесс принятия процессуально значимых решений. Важной особенностью правового положения эксперта (специалиста) в уголовном процессе является отсутствие права признавать установленными факты и обстоятельства, имеющие значение для дела, давать им юридическую оценку, толковать правовые нормы и выполнять иные действия, составляющие исключительную компетенцию лица, осуществляющего расследование.
Указанные авторы даже уточняют название документального оформления результатов проведения такой экспертизы. Вместо неточного, по их мнению, обозначения "заключение экспертизы", "заключение экспертов" ими предлагается термин "заключение научной экспертизы". Ведь и методология, и методика экспертного исследования - научные. Это позволяет эксперту избежать общих рассуждений и субъективных оценок.
В литературе можно встретить и образное выражение "научный судья", правда, и в случаях, когда речь идет о преувеличении роли эксперта и подмены выполняемой квалификации правоприменителем его мнением.
Проиллюстрируем вышесказанное конкретным примером.
Прокуратура г. Владимира 25 июля 2005 г. возбудила уголовное дело № 1731 по ч. 1 ст. 282 УК РФ в связи с обнаружением на территории г. Владимира антикитайских листовок.
По данному уголовному делу следователю были даны указания о назначении производства судебной экспертизы для оценки содержания указанных листовок как возбуждающих национальную ненависть. Такое экспертное заключение, с точки зрения зам. прокурора г. Владимира, необходимо для правильной квалификации действий неустановленных лиц как преступления.
В постановлении о назначении судебной экспертизы содержания листовок от 26 февраля 2006 г. перед экспертами из числа сотрудников Владимирского юридического института ФСИН России был поставлен следующий вопрос: содержатся ли в вышеуказанных листовках признаки действий, направленных на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение человеческого достоинства человека либо группы лиц по признакам национальности?
В постановлении также было указано о необходимости разъяснить экспертам права и обязанности, предусмотренные ст. 57 УПК РФ, и предупредить об уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ за дачу заведомо ложного заключения.
В рамках непроцессуального научного консультирования было высказано в письменной форме мнение по факту обнаружения листовок "антикитайского содержания".
Комиссией был сделан вывод о том, что необходим дифференцированный правовой подход к мигрантам в зависимости от того, к какой группе - "легальные" или "нелегальные" - они относятся.
Лица, прибывающие в Россию, проживающие здесь и не имеющие к тому законных оснований, являются нелегальными мигрантами (иммигрантами), а следовательно, правонарушителями. Персональная критика в их адрес, позиция неприятия их пребывания в России, указание желательности выдворения указанных категорий мигрантов правомерны.
Между тем должны быть гарантированы и реализованы равные по отношению к другим гражданам возможности их уголовно-правовой защиты всеми средствами из арсенала УК РФ в случае совершения против них противоправных действий.
Комиссия посчитала, что в вышеуказанных листовках содержатся прежде всего признаки действий, направленных на унижение человеческого достоинства человека либо группы лиц по признакам национальности, совершенные публично, что является преступлением в виде возбуждения ненависти либо вражды, а равно унижения человеческого достоинства, предусмотренным ч. 1 ст. 282 УК РФ.
Оценка текста, ставшего предметом рассмотрения, могла быть дана и самим правоприменителем по собственному лексическому опыту, возможно, с привлечением к участию в деле экспертов-филологов. Объективности ради следует отметить, что порой только компетентный эксперт с помощью известных науке критериев определит, каким образом содержание высказывания соотносится с действительностью, какие слова и выражения содержат экспрессивный компонент, принадлежат к нормативному или ненормативному лексикону. В ходе исследования словесных конструкций, составляющих грамматическое и смысловое целое, устанавливаются объективные свойства текста носителя информации и определяются филологические критерии допустимости языковой формы. Данное исследование носит название "текстологическая экспертиза".
Комиссия также отметила, что решение вопроса в предлагаемом варианте (через вынесение постановления о назначении судебной экспертизы и привлечении только специалистов-юристов, сотрудников института в роли экспертов), по большому счету, не было основанным на законе.
Рассмотрим более подробно, кем и в каком порядке проводятся экспертизы по делам, связанным с проявлениями экстремизма.
Согласно ч. 3 ст. 195 УПК РФ судебная экспертиза производится государственными судебными экспертами и иными экспертами из числа лиц, обладающих специальными знаниями.
В юридической литературе отмечается, что встречающиеся на практике попытки экспертов решать юридические вопросы (причины преступления, юридическая квалификация деяния) должны рассматриваться как неправомерные. Так, авторы комментария к УПК РФ считают, что судебная экспертиза назначается, когда в ходе расследования или судебного разбирательства возникла необходимость в применении специальных, неюридических знаний в разрешении вопросов, связанных с достижением истины по уголовному делу. Эти специальные знания относятся к области науки, техники, искусства и ремесла.
Ряд криминалистов утверждают, что постановка вопроса о правовой экспертизе объясняется недостаточной юридической подготовкой субъектов, осуществляющих правоприменительную деятельность. Снижение уровня профессиональной подготовки, как показывает практика, очевидно. Поэтому указанные авторы считают, что выходом является не проведение правовой экспертизы, а повышение качества подготовки специалистов, что обеспечило бы квалифицированное применение правовых норм. А.А. Эксархопуло пишет, что выводы экспертизы могут использоваться для получения оснований "отдать предпочтение тому или иному варианту решения проблемы уголовно-правовой квалификации содеянного либо тому или иному варианту принятия процессуального решения". В.В. Степанову и Л.Г. Шапиро такая постановка вопроса представляется ошибочной, так как, по их мнению, дуализма в уголовно-правовой квалификации быть не может. Данные криминалисты при этом ссылаются на раздел 7 Государственного образовательного стандарта высшего профессионального образования по специальности "Юриспруденция" от 14 марта 2000 г. Согласно ему каждый юрист должен уметь толковать и применять законы; юридически правильно квалифицировать факты и обстоятельства; принимать правовые решения в точном соответствии с законом.
Согласно Конституции РФ любой гражданин России может участвовать в отправлении правосудия в установленном законом порядке, в том числе давая экспертные заключения. Однако если такие заключения будут правового содержания, более того, уголовно-правового (разрешатся вопросы квалификации содеянного), уголовно-процессуального характера (предрешатся вопросы, связанные с возбуждением уголовного дела, вынесением обвинительного заключения, признанием лица виновным), то из "иных участников уголовного судопроизводства" (гл. 8 УПК РФ) эксперты превратятся в вершителей правосудия, подменяя тем самым суд и органы следствия, т.е. фактически станут правоприменителями и будут выполнять их работу.
И все же востребованность специальных комплексных знаний для более эффективной борьбы с экстремизмом остается высокой. Не случайно, как отмечают и руководители правоохранительных структур, и исследователи, на сегодня основными проблемами в этой области остаются разработка методики подобных экспертиз, подготовка специалистов и создание соответствующих экспертных центров.
Для поддержания общественно-политической стабильности в предвыборный период произошла корректировка избирательного законодательства. Поправки в Федеральный закон от 12 июня 2002 г. "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан РФ" предусматривают новые правовые барьеры, позволяющие пресекать участие в выборах избирательных объединений и кандидатов, использующих экстремистскую деятельность или призывы к межнациональной розни. На основании закона им будет отказано в регистрации либо регистрацию отменят, если она была ранее пройдена.
Думается, изложенное позволяет сформулировать следующее.
. Использование комплексного подхода в определении экстремистской деятельности в Федеральном законе "О противодействии экстремисткой деятельности" 2002 г. и описание этого феномена через совокупность уже признанных противозаконных действий стоит признать в целом более удачным для правоприменительной практики (проведения комплексных неправовых экспертиз), нежели подход, используемый законодателем в Федеральном законе "О противодействии терроризму" 2006 г., где он прибегает к неопределенной обобщающей краткой политологической дефиниции "терроризм".
. На законодательном уровне нужно четко разграничить деятельность эксперта, специалиста и лица, выполняющего непроцессуальное консультирование через выделение их функций и установление процессуальной формы их выполнения.
. Изменения в Законе о противодействии экстремистской деятельности от 27 июля 2006 г. и от 24 июля 2007 г., расширившие список типов коммуникативных актов, признаваемых экстремистскими, ужесточение избирательного законодательства диктуют необходимость совершенствования научно-методического обеспечения деятельности по использованию специальных познаний по фактам проявлений экстремизма.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Проведенное исследование позволяет сделать следующие основные выводы.
1. Назрела объективная необходимость дополнить ст. 212 УК РФ ("Массовые беспорядки"), ст. 213 ("Хулиганство"), ст. 243 ("Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры"), ст. 244 ("Надругательство над телами умерших и местами их захоронения") таким квалифицирующим признаком, как совершение указанных преступлений по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотиву ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы.
2. Разработать систему мер по привлечению должностных лиц органов местного самоуправления к юридической ответственности за уклонение от противодействия экстремизму. В ходе расследования любого экстремистского преступления следует уточнить, почему деятельность экстремистской группы не была прекращена до совершения ею уголовного преступления, все ли доступные средства борьбы с экстремизмом исчерпали органы местного самоуправления, были ли обращения от них в прокуратуру, или же они закрывали глаза на экстремизм, делали вид, что не замечают экстремистские идеи, экстремистскую активность, экстремистскую символику.
Представляется, что аналогичная норма в отношении представителей органов местного самоуправления была бы достаточно полезна для отечественной правовой системы и гражданского общества, члены которого наконец занялись бы борьбой с экстремизмом и перестали перекладывать всю ответственность за экстремизм на правоохранительные органы.
. Использование комплексного подхода в определении экстремистской деятельности в Федеральном законе "О противодействии экстремисткой деятельности" 2002 г. и описание этого феномена через совокупность уже признанных противозаконных действий стоит признать в целом более удачным для правоприменительной практики (проведения комплексных неправовых экспертиз), нежели подход, используемый законодателем в Федеральном законе "О противодействии терроризму" 2006 г., где он прибегает к неопределенной обобщающей краткой политологической дефиниции "терроризм".
. На законодательном уровне нужно четко разграничить деятельность эксперта, специалиста и лица, выполняющего непроцессуальное консультирование через выделение их функций и установление процессуальной формы их выполнения.
. Изменения в Законе о противодействии экстремистской деятельности от 27 июля 2006 г. и от 24 июля 2007 г., расширившие список типов коммуникативных актов, признаваемых экстремистскими, ужесточение избирательного законодательства диктуют необходимость совершенствования научно-методического обеспечения деятельности по использованию специальных познаний по фактам проявлений экстремизма.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
Нормативно-правовые акты и иные официальные документы
Декларация о мерах по ликвидации международного терроризма (Генеральная Ассамблея ООН, 1994 г.) // Действующее международное право. Т. 3.- М.: Московский независимый институт международного права, 1997. С. 90 - 94.
Декларация о создании "Шанхайской организации сотрудничества" (Принята в г. Шанхае 15 июня 2001 г.) // Дипломатический вестник. 2001. № 7
Международная конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом от 15 декабря 1997 г. // Бюллетень международных договоров. 2001. № 11. С. 5 - 14.
Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма от 9 декабря 1999 г. // Бюллетень международных договоров, № 5, 2003.
Конвенция о маркировке пластических взрывчатых веществ в целях их обнаружения (ИКАО, 1990 г.) // Собрание законодательства РФ. 3 марта 2008 г. № 9. Ст. 818.
Конвенция о физической защите ядерного материала (МАГАТЭ, 1980 г.) // Сборник международных договоров СССР. Вып. XLIII.- М., 1989. С. 105
Дополнительный протокол к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 года, касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера (протокол II) [рус., англ.] (Подписан в г. Женеве 08 июня 1977 г.) // Сборник международных договоров СССР. Вып. XLVI.- М., 1993. С. 182
Договор "О сотрудничестве в охране внешних границ государств-членов Евразийского экономического сообщества" (Подписан в г. Москве 21 февраля 2003 г.) // СПС Консультант плюс.
Договор о коллективной безопасности (Вместе с "Протоколом Об исправлении текста договора о коллективной безопасности, подписанного в Ташкенте 15 мая 1992 года" и Нотой МИД Республики Беларусь от 24 мая 1995г. № 12/4913-н) (Договор подписан в г. Ташкенте 15 мая 1992 г.) (Протокол подписан в г. Минске 18 мая 1995 г.) // Бюллетень международных договоров. 2000. № 12. С. 6 - 8.
Решение Совета глав государств СНГ "О концепции сотрудничества государств-участников Содружества Независимых Государств в борьбе с терроризмом и иными насильственными проявлениями экстремизма" (Принято в г. Казани 26 августа 2005 г.) // СПС Консультант плюс.
Совместная Декларация Российской Федерации и Китайской Народной Республики о международном порядке в XXI веке (Принята в г. Москве 01 июля 2005 г.) // СПС Консультант плюс.
Уголовный кодекс Российской Федерации от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (принят ГД ФС РФ 24 мая 1996 г.) (ред. от 22 июня 2008 г.) // Собрание законодательства РФ, 17 июня 1996 г. № 25. Ст. 2954.
Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ (принят ГД ФС РФ 22 ноября 2001 г. (ред. от 11 июня 2008 г. с изм. от 16 июня 2008 г.) // Собрание законодательства РФ, 24 декабря 2001 г. № 52 (ч. I). Ст. 4921.
Федеральный закон от 13 декабря 1996 г. № 150-ФЗ "Об оружии" // Собрание законодательства РФ, 16 декабря 1996 г. № 51. Ст. 5681,
Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ (ред. от 29.04.2008) "О противодействии экстремистской деятельности" (принят ГД ФС РФ 27 июня 2002 г.) // Собрание законодательства РФ, 29 июля 2002 г. № 30. Ст. 3031.
Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 148-ФЗ "О внесении изменений в статьи 1 и 15 Федерального закона", "О противодействии экстремистской деятельности" // Российская газета. 29 июля 2006 г.
Указ Президента РФ от 30 июля 1996 г. № 1113 "Об участии Российской Федерации в деятельности международной организации уголовной полиции - Интерпола" // Собрание законодательства РФ, 05 августа 1996 г. № 32. Ст. 3895.
Решение Совета глав государств СНГ от 21 июня 2000 г. "О Программе государств - участников Содружества Независимых Государств по борьбе с международным терроризмом и иными проявлениями экстремизма на период до 2003 года".
Литература
Бирюков В.В. Еще раз об экстремизме // Адвокат. 2008. № 12.
Большой энциклопедический словарь. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1998.
Бурковская В.А. Криминальный религиозный экстремизм в современной России. М., 2007.
Бурковская В.А. Криминальный религиозный экстремизм: уголовно-правовые и криминологические основы противодействия: Автореф. дис. ... док. юрид. наук. М., 2006.
Винников А.Я., Гиренко Н.М., Коршунова О.Н., Серова Е.Б., Узунов В.Г. Социогуманитарная экспертиза преступлений на почве ненависти. М., 2007.
Винокуров А. Борьба с экстремизмом средствами прокурорского надзора // Законность, № 11, 2006.
Гиренко Н.М. Социогуманитарная экспертиза как источник доказательственной информации // А.Я. Винников, Н.М. Гиренко, О.Н. Коршунова, А.В. Леухин, Е.Б. Серова. Методика расследования преступлений, совершаемых на почве национальной или расовой вражды и ненависти / Под общ, ред. О.Н. Коршуновой. СПб., 2002.
Губаева Т., Муратов М., Пантелеев Б. Экспертиза по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации // Российская юстиция. 2006. № 4.
Добрынина Е. Употребление власти. На борьбу с экстремизмом россияне выдали государству "кредит доверия" // Российская газета. 2006. 31 окт.
Доклад "О предложениях по совершенствованию стратегии и тактики развития ЕврАзЭС" утвержден решением Межгосударственного совета ЕврАзЭС 19 мая 2006 г.
Доклад Специального комитета по вопросам международного терроризма. Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. 28-я сессия. Дополнение № 28 (A/9028). Нью-Йорк, 1973.
Залужный А.Г. Правовые проблемы государственно-конфессиональных отношений в современной России. М., 2007.
Змеев М.А. Контртерроризм как государственное противодействие международному терроризму: Монография. Н. Новгород, 2006.
Змеев М.А. Правовые и социально-политические аспекты проведения контртеррористических операций: Монография. Н. Новгород, 2006.
Коршунова О.Н., Серова Е.Б. Преступления на почве ненависти: некоторые проблемы назначения социогуманитарной экспертизы и оценки ее значения // Вестник криминалистики. 2005. № 1;
Кудрявцев В.Н. Науку уголовного права пора модернизировать // Уголовное право. 2006. № 5.
Кудрявцева А., Лившиц Ю. Доказательственное значение "правовых" экспертиз в уголовном процессе // Российская юстиция. 2008. № 1.
Лукашук И.И. Международное право. Общая часть. М., 2006.
Международный терроризм: Глоссарий, аналитические материалы, документы: Научно-справочное издание / Под общ. ред. О.А. Колобова. М.; Н. Новгород, 2006.
Об использовании специальных познаний по делам и материалам о возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды. М., 1999;
Павлинов А.В. Федеральные законы "О противодействии экстремистской деятельности" и "О противодействии терроризму": комментарии, практика
Противодействие политическому экстремизму: теория и судебно-следственная практика // Российская юстиция. 2007. № 1.
Психолингвистическая экспертиза ксенофобии в средствах массовой информации. Методические рекомендации для работников правоохранительных органов. М., 2003;
Российское законодательство X - XX веков. В 9 т. Т. 4. М., 1985.
Сальников Е.В. Органы местного самоуправления как субъект противодействия экстремизму // Государственная власть и местное самоуправление, 2006, № 6.
Селина Е. Процессуальное положение сведущих лиц // Российская юстиция
Советский энциклопедический словарь. М., 1981.
Сочнев Д.В. Молодежь, правоохранительная система и массовая информация: оптимизация взаимодействия: Монография. Н. Новгород, 2005.
Статкус В.Ф. О правовой экспертизе и юристах "второго сорта" // Российская юстиция. 2006. № 1.
Степанов В.В., Шапиро Л.Г. Концептуальные проблемы понятия специальных знаний в уголовном судопроизводстве // Вестник криминалистики. Вып. 4. 2004.
Тиунов О.И. Международное право на защите национальной безопасности. Электронная версия.
УПК РФ со всеми приложениями (от 18 декабря 2001 г.). Профессиональный комментарий Кодекса по главам авторского коллектива ученых под рук. В.И. Радченко, В.П. Кашепова, А.С. Михлина. М., 2002.
Электронное издание газеты "The Washington Post" на официальном сайте издания www.washingtonpost.com от 15 марта 2006 г.
Юдин А.В. К вопросу о взаимодействии Вооруженных Сил Российской Федерации и внутренних войск МВД России при защите конституционного строя // Право в Вооруженных Силах. 2005. № 8.
Яни П.С. "Правовая" экспертиза в уголовном деле // Законность. 2001. № 9.