Современные проблемы глобализации
Глобализация как тенденция современности: понятие, содержание.
Глобальные проблемы современности
Термин «глобализация» впервые употребил
в 1983 г. Т. Левит в статье, опубликованной в журнале «Гарвард бизнес
ревю», для обозначения феномена слияния рынков отдельных продуктов,
производимых отдельными корпорациями. С началом 90-х гг. XX в. термин получил широкое
распространение, однако наполнился все более широким набором значений.
Глобализация – вестернизация,
культурная ассимиляция западной цивилизацией оставшихся не модернизированных
территорий и становление глобальной цивилизации с гомогенизированной
культурой:, ценности либерализма и универсализма доминируют, рамку задают
глобальные рынки и глобальные финансово-экономические институты типа ВБ, ВТО,
МВФ и т.п., призванные регулировать конкурентные отношения между корпоративными
игроками, в число которых попадают и национальные государства, и межгосударственные
образования – федерации, конфедерации, и иные региональные союзы.
В глобализации сегодня видят:
– интенсификацию трансграничных экономических, политических,
социальных и культурных связей;
– исторический период (или эпоху), наступивший после завершения
холодной войны;
– трансформацию мировой экономики, буквально направляемую
анархией финансовых рынков;
– триумф американской системы ценностей, обеспеченный
комбинацией неолиберальной экономической программы с программой политической
демократизации;
– ортодоксальную идеологию, настаивающую на вполне логичной и
неизбежной кульминации мощных тенденций работающего рынка;
– технологическую революцию с многочисленными и не до конца
ясными социальными последствиями;
– неспособность национальных государств справиться с
глобальными проблемами (демографическими, экологическими, прав человека и
распространением ядерного оружия), требующими глобальных решений.
Тем не менее можно вычленить три основных подхода к трактовке
феномена глобализации.
Узко дисциплинарный подход. Ряд
исследователей понимает глобализацию достаточно узко, как объективный и
качественно новый процесс формирования финансово-информационного пространства
на базе новых, преимущественно компьютерных, технологий и связывает ее начало с
1990-ми гг. Таким образом, подчеркиваются экономические основы происходящих
сегодня в мире глобальных изменений. Однако разные авторы выделяют различные
аспекты глобализации, например организационно-управленческий, экономический,
технический, пространственный и др.
Идеологический подход.
Преимущественно левые авторы считают, что введение в оборот термина
«глобализация» было пропагандистским ответом западных элит на протесты против
неолиберализма, т.е. концепция глобализации рассматривается как новое
идеологическое обоснование власти транснациональных корпораций и господства
таких международных структур, как Всемирный банк (ВБ), Международный валютный
фонд (МВФ) и Всемирная торговая организация (ВТО), а глобализация
отождествляется с американизацией мира.
Правые также по-разному относятся к глобализации. Одни из них,
например христианские консерваторы в США или националисты в различных странах,
считают ее проявлением мирового зла. Другие видят в ней триумфальное шествие
капитализма по всему миру. Часть феминисток считают сами дискурсы глобализации
проявлением мужского господства и т.д.
Действительно, в современном мире глобализация в основном
реализуется в соответствии с неолиберальными экономическими принципами, что
неизбежно ведет к усилению разрыва между богатыми и бедными странами, усиливает
социальную дифференциацию во всем мире. Нынешний вариант глобализации выгоден
наиболее развитым в экономическом и технологическом отношении странам,
стремящимся обеспечить свое доминирование и в политической сфере.
Исторический подход. Его представители видят в глобализации своего рода развитие
процесса модернизации, современную стадию процесса дальнейшей противоречивой
интеграции мира, формирования целостной человеческой цивилизации. Согласно
этому подходу, глобализация – процесс стадиального становления мира как
единого, взаимосвязанного экономического, политического, культурного
пространства. То есть глобализация – это процесс, начавшийся еще на ранних
этапах истории, но только ныне ставший всеобщим.
Технологической основой первой волны глобализации стали телефон и
телеграф в сфере коммуникаций, строительство железных дорог, машинное, а затем
поточно-конвейерное производство в промышленной сфере, а символом всего этого
была Америка. Технологические сдвиги повлекли за собой экономические,
выражавшиеся, прежде всего в усилении экономической взаимозависимости и
формировании единого мирового хозяйства.
О постоянно усиливающейся интернационализации (глобализации)
экономического развития свидетельствует и тот факт, что мировая торговля росла
быстрее, чем мировое производство, а значит, с каждым годом возрастала роль
международных экономических связей.
Взаимообусловленные процессы глобализации и регионализации
приводят прежде всего к дальнейшему обострению противоречий по оси Север–Юг.
Складывающаяся система мировой экономики приводит к одностороннему обогащению
государств, транснациональных корпорации и других игроков, представляющих
благополучные регионы Европы и Северной Америки, в то время как «южная
периферия» – страны и народы бывшего третьего мира – все более отстает от их
уровня развития, превращаясь в заложницу глобальной системы. Не везде это
вызывает лишь молчаливый протест.
События 11 сентября 2001 г. в США поставили проблему
глобализации в новом, во многом неожиданном и мало исследованном ракурсе – использования
продуктов глобализации фрустрированным человеком традиционного общества против
глобализации и ее мировых центров. В США задолго до этих событий исследователи
предупреждали, что «глобализация может сверхвооружить отдельных людей, создавая
тем самым непосредственную угрозу Соединенным Штатам в XXI в. со стороны
супероснащенного озлобленного человека, который ненавидит Америку более чем
когда либо из-за глобализации… Он может атаковать даже сверхдержаву».
Преобладание свободного рынка квалифицированного труда в
центре и несвободного рынка менее квалифицированного труда на
периферии – это фундаментальная характеристика капиталистической
мир-экономики, поскольку неравенство и неравномерность развития входящих в нее
элементов являются важнейшим условием ее функционирования и основой для
системной интеграции. Возникают и новые труднопреодолимые противоречия. Так,
постиндустриальный мир, использующий новейшие информационные технологии, не
нуждается в больших объемах рабочей силы. В то же время полупериферийные страны
располагают ею в избытке. Отсюда вытекает острое противоречие между двумя
целями – вхождения в постиндустриальный мир и обеспечения занятости населения.
Наложение и взаимоусиление проблем и противоречий, порожденных
эффектом одновременности процессов модернизации, нацие-строительства и
глобализации, превращают большинство стран периферии и полупериферий мира,
живущих в иных «часовых поясах», чем ядерные страны промышленно развитого
Запада, в экономических и политических аутсайдеров. Причин такой
проблематичности несколько: под прессингом глобальной экономической
рационализации растет неэффективность государства; усиливается всеобщая
финансовая зависимость; резко сокращаются ресурсы для осуществления
государственной социальной и экономической политики, препятствующей
прогрессирующему социальному расслоению; усиливается воздействие навязываемых
СМИ западных потребительских стандартов, недостижимых для населения большинства
стран, но вызывающих «революцию растущих ожида ний», и др.
Важным фактором возрождения этнического национализма стало
также окончание холодной войны. Сегодня уже очевидно, что геополитическое
противостояние двух сверхдержав – США и СССР – определяло содержание многих
конфликтов в странах третьего мира. С устранением этого глобального
внешнеполитического фактора на первый план вышла этническая, составляющая
конфликтов в государствах мировой периферии.
Известный политолог Д. Снайдер обращает внимание на еще одну
зависимость: практически всегда рост массового национализма бывает обусловлен
ростом демократии и расширением свободы слова и прессы. Незрелость и
неэффективность институтов демократии, неизбежные на начальном этапе транзита,
создают благоприятные предпосылки для подъема национализма.
По мнению Д. Снайдера, вероятность возникновения
националистических конфликтов в результате демократизации особенно велика в тех
случаях, когда элиты воспринимают быстрые политические перемены как угрозу
собственному положению, когда расширение политического участия масс
предшествует созданию институциональных структур гражданского общества и когда
массовая политическая мобилизация осуществляется на основе дискриминации по
этническим признакам. В свою очередь, к факторам, которые препятствуют
возникновению этнических конфликтов, он относит политику элит, направленную на
создание и укрепление либеральных институтов, а также формирование
«гражданского национализма». Причем второй фактор способствует успеху
демократических трансформаций даже при слабых либеральных институтах.
Некоторые современные исламские авторы, приверженцы идеологии
панарабизма, представляющие группу ближневосточных стран, добывающих сырьевые
ресурсы, также не принимают существующий миропорядок, который возник, по их
мнению, в результате западной колонизации. Их негодование подпитывается
несправедливым характером экономической глобализации и навязыванием западных
культурных стандартов, в чем они видят угрозу для ислама и мусульманской
культуры. «С точки зрения нынешних исламистов или фундаменталистов, неудачи и
недостатки современных исламских стран вызваны тем, что последние переняли
чуждые понятия и обычаи. Они отделились от истинного ислама и таким образом
утратили свое былое величие». Поэтому они отрицают секулярное национальное
государство и требуют вернуться к идее халифата – «исламского идеального
государства». Отсюда рост политического влияния исламского фундаментализма,
который тотально отвергает западную модель политического развития.
Новый мировой порядок и вызовы современного мира. Модели
однополюсного и многополюсного мира.
Основой для создания нового мирового порядка – НМП явилось,
конечно, крушение биполярного мира. С уходом главной проблемы прошлых 50 лет – недопущения
ядерной войны – на первый план вышли другие проблемы:
– оптимизация экономики, обеспечение экономического роста и
улучшения качества жизни. Цель – социально-политическая стабильность;
– снижение угрозы со стороны непредсказуемых диктаторов,
обладающих большими ресурсами и мощной армией; сужение возможностей для
террористических организаций. Цель – обеспечение безопасности в новых условиях;
– усиление управляемости большими социальными системами для
недопущения крупных социо-техногенных катастроф типа чернобыльской аварии или
знаменитой компьютерной проблемы-2000. Цель – справиться с проблемами развития.
Легко видеть, что для своего решения эти проблемы требуют
консолидации усилий и создания механизма принятия решений, который бы не
блокировал те или иные действия (как раньше нужно было блокировать любые
действия, которые в перспективе могли привести к широкомасштабному ядерному
конфликту), а позволяли бы эффективно совместно решать проблему. Таким образом,
задача новых международных институтов – как делать. НМП представляет собой
механизм принятия решений для разрешения глобальных проблем, с которыми
сталкивается человечество.
Теоретически возможны три модели будущего мироустройства: однополярная,
биполярная и многополярная. Все они имеют свои плюсы и минусы с точки
зрения интересов России и задач сохранения стабильности мировой политической
системы.
Пожалуй, можно согласиться с теми, кто считает биполярную
модель мироустройства оптимальной для сохранения стабильности современною мира.
Такую точку зрения еще в 70-е годы отстаивал американский политолог К. Уольтц.
В своей работе «Теория международной политики» (1979 г.) он видел значение
биполярности в том, что она минимизирует неопределенность, ибо число участников
конфронтации в этой модели резко ограничено.
Схожей точки зрения придерживается известный русский ученый, декан
исторического факультета Санкт-Петербургского университета профессор И.Я. Фроянов.
Он считает, что «в условиях современного взаимопроницаемого мира наличие многих
центров силы может привести к хаосу: раз много точек, много интересов;
следовательно, много столкновений. Баланс сил, динамическое равновесие могут
быть, только когда на весах две равновеликие чаши. И залог спокойствия планеты
заключен в возвращении к двухполярному миру, где одна сторона уравновешивает
другую».
Действительно, с точки зрения задачи сохранения и поддержания
международной стабильности биполярная модель мирового устройства представляется
наиболее приемлемой. Однако с точки зрения интересов России эта модель не
выглядит столь привлекательной.
Ослабленная, разоренная псевдореформами, Россия сегодня просто не
в состоянии стать вторым полюсом мировой структуры. Мы должны смотреть горькой
правде в лицо: в современных условиях любая попытка играть по правилам
сверхдержавы является полнейшей авантюрой. С одной стороны, у нас нет для этого
сил. С другой – такая попытка была бы сейчас лишь на руку нашим геополитическим
соперникам. Она позволила бы им – под новыми лозунгами – восстановить единый
антироссийский фронт по образцу антисоветскою блока времен «холодной войны».
Впрочем, в последнее время все чаще на страницах серьезных научных
политологических изданий появляются публикации, в которых прогнозируется скорое
выдвижение на роль второго полюса еще одной объективно антизападной силы –
Китая. Однако нам вряд ли стоит всерьез рассчитывать на то, что такая
возможность ослабит давление Запада на Россию.
Во-первых, если Китай и станет реальным конкурентом
западноевропейской цивилизации в глобальном масштабе, то случится это отнюдь не
в самом близком будущем.
В-третьих, реальным противовесом геополитической диктатуре США и
НАТО мог бы стать лишь долговременный стратегический союз между Россией и
Китаем. Но в таком союзе – учитывая, что китайская экономика на подъеме, а
российская развалена, китайская армия укрепляется, а наша гибнет, – нынешняя
Россия вряд ли способна играть роль полноценного партнера.
Таким образом, с точки зрения интересов России биполярная модель будущего
мироустройства представляется сегодня малоприемлемой. Да и с точки зрения
современной расстановки мировых сил такая модель маловероятна.
Второй возможной моделью мироустройства является модель однополярного,
или униполярного мира, что на практике означает глобальную американскую
гегемонию.
В США под такой сценарий мирового развития уже давно подведена
солидная научная база. Еще в 80-е годы американские ученые Р. Кохейн и Дж. Най
разработали теорию «гегемонической стабильности». При этом под гегемонией Р. Кохейн
понимал такой порядок международных отношений, когда одно государство
(разумеется Соединенные Штаты) «является достаточно сильным, чтобы утверждать
основные правила, регулирующие межгосударственные отношения, и обладает волей
поступать таким образом».
Однако в то время на пути к вожделенной мировой гегемонии США
стояли СССР и его союзники. Но после горбачевской перестройки мирового
пространства в пользу США это препятствие было уничтожено. Такой подарок со
стороны советской «пятой колонны», по-видимому, поначалу ошеломил американское
руководство, и первое время оно еще не решалось открыто взять курс на
достижение мировой гегемонии.
Ныне всякие церемонии отброшены в сторону. Соединенные Штаты стали
откровенно проводить политику, направленную на формирование однополярного мира.
«В основе нашей стратегии, – пишет министр обороны США Уильям Коэн в своем
докладе президенту и конгрессу за 1997 год, – лежит неоспоримый факт, что,
являясь глобальной державой с глобальными интересами, которые необходимо защищать,
США должны продолжать активно участвовать во всех мировых делах через
дипломатическую, экономическую и военную деятельность».
При этом высокопоставленные западные функционеры уже совершенно
открыто пропагандируют неизбежность и благотворность такого сценария. Так,
своеобразным манифестом, утверждающим претензии Запада во главе с США на
господство над всем миром, является опубликованная на страницах журнала «Полис»
статья координатора от США в Комитете НАТО по Восточной Европе и России Айры
Страуса.
Фактически Страус развивает в области международных отношений
пресловутый тезис Ф. Фукуямы о наступлении «конца истории» в связи с
победой институтов и ценностей западного либерализма во всем мире. Страус
утверждает – ни более, ни менее, – что «униполярность представляет собой
конечную точку эволюции», а наступление эпохи однополярного мира просто «отмечено
печатью неизбежности».
Американский автор настойчиво внушает читателям, что униполярный
мир уже наступил, что абсолютно никакой разумной альтернативы господству Запада
нет и не будет: единственная альтернатива – всеобщий хаос и глобальная
дестабилизация. Анализируя отношение России к однополярному миру и возможные
варианты ее поведения в будущем, он с сожалением констатирует, что во времена
министерства «лучшего американца» Козырева Россия фактически признавала
униполярность во главе с США, а вот в настоящее время все активнее выступает
против. При этом г-н Страус совершенно уверен, что Россия все равно абсолютно
ничего не сможет противопоставить однополярной модели мироустройства, так как «униполярная
интеграция – основная реальность нового мирового порядка».
Однако самоуверенность американского чиновника носит все-таки
напускной характер. Иначе он не обращался бы с увещеванием к представителям
прозападно настроенной российской политической и интеллектуальной элиты. «Реакция
против униполяризма находится в России еще на своих первоначальных этапах, –
пишет Страус. – Она еще может оказаться обратимой, если умеренным россиянам
удастся открыть Западу глаза на необходимость введения России в униполь». В
переводе на обычный язык это означает: «умеренные россияне» должны убедить
западных лидеров в том, что им необходимо обеспечить такие же стандарты жизни,
как и «золотому миллиарду», и тогда они постараются подавить протесты
остальных, «неумеренных» россиян, пока Запад будет переваривать огромное
геополитическое наследство Российской Империи.
Каковы же причины этакого «униполярного зуда» американцев?
Основным для США средством установления гегемонии является утверждение их
военного присутствия по всему миру, в первую очередь – в ключевых
геостратегических районах Европы и в Восточной Азии. Как отмечает известный
специалист по геополитике, президент Русского Географического Общества
профессор С.Б. Лавров, именно экономическое отставание США на фоне
беспрецедентною экономического взлета Китая и новых индустриальных стран
Восточной Азии, а также демографический взрыв в исламских государствах и все
возрастающее неприятие западных ценностей остальным миром заставляет Запад, во
главе США, делать ставку именно на военную силу, чтобы удержать мировое
лидерство.
Униполярная модель, т.е. мировой диктат США и НАГО, является для
России наиболее невыгодной из всех возможных сценариев мирового развития. Этот
тезис вряд ли нужно детально обосновывать. С ним согласны все серьезные
политические силы нашего общества. К чему ведет столь любимый американцами
униполь, мы видим на примере Сербии и Ирака. Кстати, согласие в неприятии
американской диктатуры, существующее среди современной политической элиты
России, лишь отражает тенденции изменения отношения к США и Западу в нашем
обществе.
Третьей возможной формой нового мирового порядка
является многополюсная модель мироустройства. Именно к такой модели в
настоящее время, по мнению многих специалистов, движется человечество. На это
имеется целый ряд объективных причин. Как отмечает один из экспертов, «в основе
современного полицентризма, идущего на смену геополитическому противостоянию
Восток – Запад, лежит, прежде всего, распадение мира на соперничающие зоны
внутренней экономической интеграции Европейский Союз, Североамериканская зона
свободной торговли (НАФТА), зона «большой китайской экономики», Япония и группа
стран АСЕАН».
В формировании многополярности участвуют не только экономические,
но и другие факторы. Ведь, но сути каждая глобальная экономическая зона
составляет также этноцивилизационную и культурную общность. Разрушение
биполярной модели мироустройства вызвало, вопреки ожиданиям западных политиков,
не стремление к единому центру, а как раз наоборот – активное возвращение к
собственным цивилизационным корням. В последнее время по всему миру отчетливо
проявляется тенденция к сближению государств, входящих в единые
культурно-цивилизационные общности.
Многополярность становится реальностью современной мировой
системы. Углубляется объединение Европы на основе Маастрихтского договора.
Недавно на конференции в Анкаре была создана так называемая «исламская
восьмерка» из числа ведущих стран исламской цивилизации. Усиливается интеграция
государств АСЕАН, все больше стран Восточной Азии вовлекается в эту
организацию.
Происходит
усиление и отдельных государств – в основном таких, которые сами по себе есть
целые цивилизации или их крупнейшие представители. Экономическими и
политическими тяжеловесами становятся Китай и Индия: золотовалютные резервы
первого превышают триллион долларов, вторая усиленно развивает сектор высоких
технологий. Обе страны, открыто являющиеся ядерными державами, совершенствуют
военно-морской флот. Согласно прогнозам Национального совета по разведке
(научный центр правительства США), к 2025 году Пекин и Дели выйдут по своему
экономическому развитию соответственно на второе и четвертое места на планете.
Такие темпы роста знаменуют начало многополярной эпохи в мировой политике.
Все серьезнее заявляет о себе Бразилия. Словом, говорить о
наступившей уже униполярности – значит выдавать желаемое за действительное.
Подчеркну еще раз – многополюсная модель мироустройства сегодня в
наибольшей степени соответствует интересам России. Именно складывающаяся
многополярность должна определять геополитическую стратегию нашего государства.
Одни политологи называют такую оптимальную стратегию России «стратегией
балансирующей равноудаленности», другие – «стратегией равноприближенности».
Впрочем, сути дела это не меняет. И та, и другая стратегии
предполагают, что наилучшей политикой для России будет поддержание динамичного
равновесия между основными центрами мировой силы. Только в таких условиях, при
взаимном сдерживании этих центров силы, Россия получит возможности для
достаточно большого внешнеполитического маневра.
Очевидно, что в нынешнем ослабленном состоянии Россия не может
вступать в конфронтацию ни с одной из крупнейших мировых сил. Но в то же время
мы ни в коем случае не должны попасть в одностороннюю зависимость от какой бы
то ни было из них.
В целом политика России должна быть нацелена на упрочение
многополюсной структуры мира, на противодействие формированию однополярности, т.е.
фактической диктатуры США и НАТО. Россия должна поддерживать стремление
Германии, Франции, Японии и других стран освободиться из-под опеки США, стать
самостоятельными центрами силы, контролирующими цивилизационно близкие регионы.
К сожалению, некоторые аналитики выступают против многополярности,
полагая, что она несовместима со стабильностью мировой системы. Противники
данной модели даже утверждают, что исторический опыт – начиная с 1815 года,
когда утвердилась первая многополярная модель, – учит: «Многополярное
балансирование с абсолютно неизбежной закономерностью результатировалось в
мировые войны».
Думается, однако, что исторический опыт учит и другому. К мировым
войнам привело не многополярное балансирование, а неумение и нежелание
определенных сил играть по правилам. Сам по себе баланс сил является
объективной, неотъемлемой характеристикой функционирования мировой политической
системы. Еще Уинстон Черчилль справедливо отмечал, что баланс сил «не имеет
никакого отношения к тем или иным правителям или государствам», что он есть «закон
политики, а не простая целесообразность, диктуемая случайными обстоятельствами,
симпатиями и антипатиями или иными подобными чувствами».
Кроме того, нельзя не учитывать, что в современных условиях мощным
сдерживающим фактором для развязывания новой мировой войны является оружие
массового уничтожения. Его наличие гарантирует неминуемую гибель самим
поджигателям войны. Так что, несмотря на то, что многополярная модель в
сравнении с биполярной, несомненно, усложняет задачу поддержания стабильности в
мире, она ни в коем случае не ведет с неизбежностью к тотальной дестабилизации.
Таким образом, сравнение трех возможных моделей мироустройства
приводит нас к следующим выводам.
1. Биполярная модель будущего мира хотя и является наилучшей с
точки зрения поддержания стабильности, но пока маловероятна и не отвечает в
современных условиях интересам России.
2. Однополярная модель, к сожалению, более вероятна, но она не
только противоречит интересам России, но и не даст стабильности миру.
3. Многополярная модель в наибольшей степени отвечает интересам
нашего государства, но усложняет задачу поддержания стабильности на планете.
Становление единого мира – Глобализация
Основой для формирования относительно единого центра силы в новом
мировом порядке стали процессы глобализации, которая создает предпосылки для
формирования некоторого аналога мирового правительства. Все становится
взаимосвязанным.
Сформирован единый финансовый рынок на котором обращаются
триллионы долларов. Рынки отдельных стран теснейшим образом связаны друг с
другом, так что их самочувствие и тем самым прибыли на них теснейшим образом
зависят друг от друга. Пример. Крупнейшие американские компании вложили большие
деньги в бразильскую экономику. Поэтому кризисные процессы в бразильской
экономике немедленно отражаются на курсе этих компаний, а значит – и на
состоянии американского фондового рынка, а значит – и на самочувствии
американской экономики. Но в современном мире политики и экономика тесно
переплетены. Поэтому победа какого-нибудь видного бразильского политика, если
она по каким-то причинам симптоматична, может быть воспринята как свидетельство
будущей смены экономического курса бразильского правительства, что, в свою
очередь, приведет к тем или иным новым процессам в бразильской экономике.
Дальше смотри вышеописанную схему.
Таким образом, создана и единая политическая – еще не система, но
уже некоторая сеть, в рамках которой различные политические системы теснейшим
образом связаны друг с другом.
На сплочение политических структур влияет не только развитие
глобальной экономики, но и новое понимание безопасности как глобальной, общей
для всех проблемы. Возможность ядерного конфликта, экологические проблемы,
международные преступные синдикаты, символом которых стали наркоторговля и
международный терроризм – наиболее зримые приметы нового глобального измерения
безопасности. Сегодня безопасность каждого человека в огромной степени зависит
от тех процессов, которые происходят от него за тридевять земель.
Создано и единое информационное пространство. Его ведущими
основами выступают, прежде всего, международные ежедневники и еженедельники,
такие как Financial Times, International Herald Tribune, Economist, Time,
Newsweek, New York Times, телекомпании CNN, BBC, информационные агентства
Reuters, France Press, Associated Press. Общий язык этого единого
информационного пространства – английский.
Создано и единое культурное пространство; МТV, Интернет, Голливуд –
его символы; молодежь танцует под одинаковую музыку на дискотеках и
Лос-Анджелеса, и Берлина, и Москвы, и Дели, и Шанхая. Кумиры одни, песни одни,
плакаты на улицах – одни и те же. Массовая революция произвела культурную
интернациональную революцию. Вслед за этим стремительно сближаются жизненные
стереотипы, образ жизни, идеалы. Можно критиковать эти изменения как
обессмысливающее смешение, но эти процессы развиваются очень интенсивно в одном
направлении: формировании единого культурного пространства и сближение систем
ценностей.
Таким образом, можно говорить о стремительно складывающемся едином
человечестве. Символами этого взаимопроникновения и сближения можно считать
быстро растущие масштабы международного туризма, смягчение норм при пересечении
границ и международное гражданское общество в виде неправительственных
международных организаций.
Литература
1.
Яковец Ю.В. Глобализация и взаимодействие цивилизаций. –
М., 2006.
2.
Хасбулатов Р.И. Мировая экономика. – М.: ИНСАН, 2004.
3.
Научно-популярный журнал «Экология и жизнь» №5 (22)'2001.
5.
Riсагdо Реtге11а – Le Моnde diplomatique, fevrier 2002, Раris.