346
При этом важно обратить
внимание на следующую закономерность: за рассматриваемый период посевные
площади выросли не только и даже не столько за счет роста посевного клина под
потребительской рожью. Низкие цены на хлеб и малоземелье вынуждали крестьян
искать эффективные источники накопления капитала для выкупа земли, что вело к
росту доли пашни под рыночно ориентированные культуры (картофель, овес, гречиха
и др.). Снижение объема экспорта российского зерна и его дешевизна после
мирового кризиса в 1894 г. способствовали развитию крахмалопаточных и
винокуренных заводов. В результате доля пашни под рожью в губернии уменьшилась
с 51 % в 1897 г. до 41 % в 1903 г. [11.С.51,71].
Одновременно, рост
населения как объективный фактор определял закономерное перераспределение
структуры сельхозугодий региона. Согласно расчетам В.К. Яцунского, численность
населения увеличилась на 65 % за период 1867–1905 гг.: с 1438 тыс. человек до
2128 тыс. человек.
И как результат, с 1905 г. вновь наблюдается рост доли запашного клина под рожью до показателя 46,7 % площади с/х
угодий.
Таким образом, рост
населения предельно обострил проблему недостатка пашни, что вынуждало крестьян
сокращать посевы овса и увеличивать площади под потребительской рожью; получила
развитие практика передачи земли помещиками в аренду сельским общинам. В годы
Столыпинской аграрной реформы большую часть этой земли выкупили сельские
товаропроизводители через Крестьянский банк и его филиалы на местах. Основная
часть приобретенной земли использовалась под посевы потребительской ржи,
занявшей уже в 1913 г. до 55 % всей пашни губернии.
В период 1914–1916 гг.
массовые мобилизации на фронты Первой мировой войны привели к массовому оттоку
мужчин из села. Этот процесс, наряду с ростом военных потребностей, имел ряд
значимых последствий. Снова произошло снижение доли пашни под рожью (с 55 до 49
%), но одновременно увеличились посевные площади под овсом (рост потребностей
для снабжения кавалерии фуражом), льном (возможность использования
исключительно женского труда), кормовыми культурами (травы) и гречихой (поздний
посев этой культуры давал возможность растянуть период полевых работ). В результате
произошло сокращение пахотных земель на 6 % по Рязанской губернии и на 11 % в
целом по Нечерноземью Российской империи.
С учетом недосева,
переводом части пашни под кормовые и технические культуры снизилась и
хозяйственная потребность в мельницах (табл. 2). Число ветряных мельниц по
состоянию на 1915 г. сократилось на 288 единиц, или на 23 % уровня 1905 г. Показатели снижения водяных мельниц за тот же период минимальны, всего 2,2 % (на 7 единиц).
Одновременно увеличился более чем в 5,5 раза суммарный потенциал тепловых
мельниц: 46 единиц в 1905 г. и 233 в 1915 г. Именно они выполняли основную «компенсирующую» функцию. Вместе с тем сохранилась общая тенденция
преимущественной концентрации мельниц в Степной стороне губернии: 542 ветряные
мельницы (57 % общего числа в губернии), 154 водяные (49 %) и 126 паровых
(свыше 54 %) [6; 10; 13].
Более значительное
сокращение мельниц произошло в 1916–1920 гг. Страну охватил глубокий
общеэкономический кризис. В условиях хозяйственной разрухи, голода горожане и
демобилизованные из армии хлынули в сельскую местность. Только за 1916–1917 гг.
численность сельского населения увеличилась на 500 тыс. человек, или почти на
20 % общей численности Рязанской губернии. Рост самостоятельных и
жизнеспособных хозяйств за этот же период был отмечен всего на 10 %. В регионе
по состоянию на 1917 г. насчитывалось 37 % безлошадных крестьянских хозяйств,
более 10,1 % хозяйств не сеяли вообще [13.С.92,331].
Период Гражданской
войны характеризовался максимальным уровнем заброшенности пашни (в Рязанской
губернии – 23 %, в целом по Нечерноземью России – 32 %) [13.С.92]. Основными
причинами сокращения посевных площадей являлись: тяжесть продовольственного
налога; отсутствие рынков свободного сбыта; плохие урожаи; недостаток семян и
орудий производства; уравнительные переделы земли и т.п. В результате были
утрачены экономически обоснованные стимулы для расширения запашного клина.
Неблагоприятно изменилась и демографическая ситуация: в 1920 году на 100 мужчин
в Рязанской губернии приходилось 127 женщин (в 1897 г. – 111,1 женщина); сильно уменьшилась доля возрастов трудоспособного населения. В довоенное
время при средней урожайности собирали почти 77 млн пудов зерна в год, а за
1917–1921 годы не более 30 млн пудов. Для поддержания даже прожиточного
минимума не хватало 29 млн пудов. И, как следствие, регион охватил массовый
голод, к тому же 1921 г. был крайне засушливым [11.С.81–82; 12.С.42–53,244].
И как следствие,
произошла резкая «натурализация» земледелия. При распашке, составлявшей 56,5 %
площади губернии, фактически отсутствовал резерв даже для экстенсивного
расширения пашни. Наблюдалось максимальное сокращение посевов рыночных культур
(овес, картофель, гречиха, масличные и многолетние травы) и соответствующее
расширение площадей под потребительские культуры: рожь на 9,2 % и особенно просо.
Просо выносливо в засуху, и поэтому им засевали основные площади, ранее занятые
гречихой. Здесь показателен следующий факт: по состоянию на 1860 г. насчитывалось 154 ветряные просорушки, на 1917 г. – 733, а в 1922 г. их число превышало 1300 единиц.
Устоявшаяся трехпольная
система земледелия объективно не могла увеличить производительность и
урожайность зерновых. Так, технология трехполья могло «прокормить» только при
условии средней плотности населения не более 40 человек на 1 кв. версту. Приток
горожан в сельскую местность привел к резкому увеличению показателя (65 человек
на 1 кв. версту). Общая численность населения в Рязанской губернии по состоянию
на начало 1920-х гг. превышала 2,6 млн человек, увеличившись сравнительно с
1860 года почти на 86 % (на 1,2 млн человек) при одновременном резком
сокращении сбора урожая ржи (на 50 %).
В сложившейся ситуации
стабилизация аграрного сектора являлась важным условием возрождения экономики,
что сдерживалось целым комплексом причин и не в последнюю очередь ее слабой
энергетической базой. Определенные надежды возлагались на реализацию плана
ГОЭЛРО, а в ее контексте и на развитие гидравлической и ветряной энергетики.
Однако отсутствие
материально-технических и финансовых средств выступало жестким лимитирующим
фактором для восстановления хозяйства. Необходимо было решить проблему
накопления первичного капитала, что в условиях экономической и политической
изоляции Советской России могло быть реализовано только за счет внутренних
ресурсов. Это предопределило общую стратегию государства и принятие курса новой
экономической политики (нэп – 1921–1925 гг.).
Именно в годы нэпа была
прекращена практика уравнительного распределения земли, характерная для периода
«военного коммунизма». В результате прослеживается стремление населения к
расширению посевных площадей, постепенно исчезает проблема недосева. К началу 1923 г. были ликвидированы последствия массового голода, усиливается рост многопольных севооборотов.
Начали «работать» предпосылки, стимулирующие частного товаропроизводителя на
расширение производства, что привело к восстановлению оптового рынка
сельскохозяйственной продукции.
Неслучайно, что именно
в этот период отмечается стремление к машинизации и электрификации
производственных процессов, однако материально-технические возможности
потенциальных пользователей были жестко ограничены. Поэтому из мукомольных
предприятий особое экономическое значение приобрели мельницы на основе
гидравлической и ветряной энергии. Эффективность производства привлекала в
мукомольную промышленность частного инвестора, а активность мелких
предпринимателей способствовала восстановлению и росту потенциала тепловых
мельниц. Наращивался потенциал отечественной промышленности по производству
мукомольного оборудования. Рассматриваемые аспекты способствовали возрождению
мукомольного производства в губернии (табл. 2).
Данные таблицы свидетельствуют о заметно возросшем
уровне машинизации в мукомольной промышленности. В 1922 г. потенциал тепловых мельниц почти на 49 % превышал показатели относительно более
«благополучного» 1915 г. Всего в Рязанской губернии насчитывалось 702 ветряные
мельницы и 288 водяных.
Именно в годы нэпа
стала актуальной передача государством мелких и убыточных предприятий в частные
руки на правах аренды. Условия аренды были выгодными, оговаривалась только
обязанность арендаторов провести капитальный и текущий ремонт оборудования. Уже
по состоянию на 1924 г. из общего числа действующих ветряных и водяных мельниц
более 80 % были восстановлены частными предпринимателями, арендующими их у
государства. Как известно, в XIX
в. такая форма обслуживания и содержания была характерна в основном для
сельской общины.
Всего в распоряжении
губернского продовольственного комитета насчитывалось 173 действующие водяные
мельницы, из них 8 эксплуатировались губернским трестом «Хлебопродукт». Это были
наиболее крупные гидросиловые установки, производящие в месяц до 600 тыс. пудов
муки. Оставшиеся 165 мельниц на основе реализации постановления Совнаркома
РСФСР от 12 ноября 1923 г. «О передаче бездействующего арендного фонда мелких
промышленных предприятий в ведение низовых административных организаций» были
переданы в ведение уездных, исполнительных комитетов трудящихся (уисполком)
[7–8]. Всего в государственных организациях насчитывалось: 10 паровых мельниц
(с годовой производительностью 416 тыс. пудов муки); 1 водяная мельница; 1
ветряная (2,4 тыс. пудов в год); 1 турбинная как разновидность водяной мельницы
(108 тыс. пудов муки в год).
На начало на 1925 г. в губернии насчитывалось 175 водяных и 10 паровых мельниц. Более точные данные отсутствуют,
так как принятая в 1918 г. практика статистического учета так называемых
«цензовых» предприятий создает объективные информационные трудности. К
«цензовым» относились предприятия с количеством рабочих не менее 30 человек или
имеющие тепловой двигатель при 16 рабочих. Соответственно в статистический учет
не включалась основная часть ветряных и водяных мельниц. В виде исключения
регистрировались мельницы с действующим числом не менее 5 помольных единиц
(технологических поставов) независимо от количества занятых в производстве
рабочих.
Информация по ветряным
мельницам еще более противоречива, даже по ведомственному учету. Ситуация
осложняется в связи с проведением административной реформы в губернии. Вместе с
тем 1925 г. знаменателен как начальный этап стабилизации кризиса и одновременно
как начало нового периода в хозяйственном использовании ресурсов энергии ветра
и рек. В последующие десятилетия планомерный рост потенциала тепловых мельниц
закономерно привел к сокращению потенциала ветряных и водяных мельниц. Не
считая периода Великой Отечественной войны, все очевиднее проявлялись признаки
экономической нецелесообразности эксплуатации ветряных и водяных мельниц. В
результате действующий потенциал мукомольной промышленности на основе
возобновляемой энергии к середине 1950-х гг. сократился минимум вдвое и был
представлен 138 ветряными и 85 гидравлическими мельницам.
К концу 1950-х гг.
успехи сельской электрификации в Рязанской области привели к началу массового
процесса консервации ветряных и водяных мельниц. С начала 1960-х гг. эти
силовые агрегаты полностью потеряли свою хозяйственную значимость.
Литература
1. Атаев З.А. Территориальная организация
локальной энергетики ЦЭР России: Монография / З.А. Атаев ; Ряз. гос. ун-т им.
С.А. Есенина. – М. ; Рязань : Изд-во МПСИ, 2006. – 344 с., 15 с. ил.
2. Атаева Н.А. Использование энергии
ветра и рек в Рязанской (губернии) области в XIX–XX
вв.: экономико-географический аспект: Дис. … канд. геогр. наук / Ростовский
гос. ун-т. – Ростов-на-Дону, 2004. – 194 с.
3. БЭС. Т. 60. Холангит – Цянь / Гл.
ред. О.Ю. Шмидт. – М.: Советская энциклопедия, 1934. – 799 с.
4. Волконский Н.С. Неурожай в Рязанской
губернии: Рассказ. – Рязань: Типолитография Н.Д. Малашкина, 1893. – 62 с.
5. Историческая география России.
Вопросы географии: Сб. / Геогр. о-во СССР; Под ред. Б.А. Рыбакова, Н.П.
Никитина, Я.Е. Водарского. – М.: Мысль, 1970. – № 83. – 216 с.
6. Материалы для географии и статистики
России (собранные офицерами Генерального штаба): Рязанская губерния / Сост. М.
Баранович. – СПб.: Общественная польза, 1860. – 551 с.
7. Материалы мукомольного
подотдела при Рязанском губернском продовольственном комитете. Списки мельниц
по уездам губернии за 1919–1920 гг. // ГАРО. Ф. Р-324, оп. 1, д. 5.
8. Материалы Рязанской губернской
плановой комиссии. Сектор сводного планирования; мукомольный подотдел при
Рязанском губернском продовольственном комитете; состояние мельничного
хозяйства по уездам Рязанской губернии за 1922–1924 гг. // ГАРО. Ф. Р-324, оп.
1, д. 250.
9. Материалы Рязанской областной
плановой комиссии исполнительного комитета Рязанского областного Совета
депутатов трудящихся. Промышленный сектор. Документы о строительстве, реконструкции
и количестве мельниц в системе «Облмельтреста» за 1954 г. // ГАРО. Ф. Р-4775, оп. 3, д. 810.
10. Населенные места Рязанской губернии
/ Рязгубстатком; Под ред. И.И. Проходцева. – Рязань, 1906. – 693 с.
11. Осипов В.В. Экономическая география
Рязанской губернии. – Рязань: Рязгостиполитография, 1925. – Вып. 2. – 253 с.
12. Рязанский губернский хозяйственный
план на 1924–1925 гг. / Рязанская губернская плановая комиссия. – Рязань:
Гостиполитография, 1925. – 444 с.
13. Справочник по Рязанской губернии.
Промышленные заведения. Фабрики и заводы / Рязанская губземуправа. – Рязань:
Типография Н.В. Любомудрова, 1917. – Вып. 3. – 21 с.
Похожие работы на - Размещение ветряных и водяных мельниц Рязанской губернии (первая половина 20 в.)
|