Фонема: аксиоматика и выводы
Фонема: аксиоматика и выводы
А.А. Кретов, Воронежский государственный университет
Эта
статья может быть воспринята как критика освященных временем положений
Московской Фонологической Школы (МФШ). С таким восприятием можно было бы даже
согласиться, но с одной существенной поправкой. Критика, а особенно критика
научной Школы, предполагает отвержение и опровержение научных основ Школы.
Критика Школы - это всегда критика извне, критика со стороны другой Школы.
Критика же, не только не отвергающая теоретических основ Школы, но, напротив,
опирающаяся, базирующая, основывающаяся на них, исходящая из них, называется не
критикой, а развитием идей Школы. Будучи убеждённым приверженцем идей
Московской Фонологической Школы, и шире - Московской (Фортунатовской)
лингвистической школы (что, впрочем, не мешает автору считать себя и
последователем Бодуэна) - автор статьи видит свою задачу в том, чтобы указать,
во-первых, на внутренние теоретические противоречия, имеющиеся в трактовке
фонемы представителями МФШ, во-вторых, на заложенный в аксиоматике МФШ научный
потенциал, открываемый разрешением этого противоречия, и, в-третьих, на широкие
теоретические и прикладные перспективы, которые открывает реализация этого
потенциала.
Научная
парадигма МФШ основана на двух принципиальных положениях: морфематизме Бодуэна
и позиционном анализе Ф.Ф. Фортунатова.
Соответственно,
исходными в аксиоматике МФШ являются два положения:
1.
Функция фонемы состоит в различении и отождествлении морфем (Ср. "Звуковое
качество, дифференцирующее морфемы языка, называется фонемой. Фонема - это
идеальное языковое задание, то "общее", которое под влиянием
актуальных фонетических факторов реализуется в... "отдельном"
[Аванесов, Сидоров 1930; цит. по Реформатский 1970, с. 150]";
"Исходным моментом во взглядах московских фонологов на фонему была
морфема. В их построениях тождество морфемы определяет собой границы и объем
понятия фонемы. Именно поэтому эти ученые считают фонемой весь ряд позиционных
чередований (пересекающихся, не параллельных по отношению к другим аналогичным
рядам) во главе со звуковой единицей, различающейся в сильной позиции. Таким
образом, звуковые единицы, выступающие в слабых позициях и чередующиеся с той
или иной звуковой единицей, различающейся в сильной позиции и являющейся
фонемой, объединяются с последней в одну единицу (фонему) на положении ее
вариантов" [1, 39]).
2.
Из положения (1) следует, что звуковые различия, не нарушающие тождества
морфемы, не являются фонологическими, а представляют собой звуковое
варьирование фонемы. Назовем это морфемоцентричным принципом МФШ.
3.
Фонема - ансамбль позиционно необусловленных (позиционно независимых) признаков.
(Ср. у А.А. Реформатского: "единство вариати-вов, позиционно зависимых, в единице
высшего порядка — в фонеме, которая может мыслиться только как независимая от
позиций единица и как "высшая" ступень в отношении "вариативов"
ее же" [18, 96]; "передаются только непозиционные замены" (т.е.
передаются только мены фонем)" [17, 279]; "...представители этого
учения [МФШ] считают, что все звуки, связанные живым позиционным чередованием в
морфеме, принадлежат к составу одной фонемы; что живые позиционные чередования
возможны только в пределах фонемы -между ее вариантами ("разновидностями
", "модификациями "), а фонемы между собой в живые позиционные
чередования не вступают. Следовательно, эти чередования с излагаемой точки
зрения, не затрагивают фонемного состава морфем" [2, 63].
Из
положения (2) следует, что пози-ционно обусловленные признаки звуков речи не
являются фонологическими.
Назовем
это позиционным принципом МФШ.
Будучи
неоднократно декларированы, в практике (и теории) МФШ эти принципы проведены
непоследовательно, что и дает право говорить о недостроенности научной
парадигмы МФШ и анализировать результаты, к которым с логической неизбежностью
приводит их последовательное проведение.
Последовательное
же проведение, например, на материале русского языка, морфемоцентричного и
позиционного принципов МФШ дает далеко не тривиальные результаты. Убедимся в
этом на конкретных примерах.
С.Б.
Бернштейн пишет: "У нас не возникает сомнений в том, что в русских словах
... река-речка, нога-ножка, муха-мушка и т.д. представлены тождественные
корневые морфемы» [3, 5]. А коли так, у нас не должно возникать сомнений в том,
что к/ч, г/ж и х/ш являются не самостоятельными фонемами, а вариантами одной
фонемы. Если фонема не выполняет конституирующей ее функции, значит, она не
фонема.
Сделать
такой вывод
С.Б.
Бернштейну - и не ему одному - мешает второе положение: данное чередование
должно быть позиционно обусловленным. А это, согласно единодушному мнению, если
и имело место, то в далёком прошлом: "До утраты сверхкратких в
"слабой" позиции данные преобразования носили фонетический характер:
перед суффиксальным k находился ь, перед которым все задненёбные закономерно
изменялись в передненебные. После утраты ь была утрачена и фонетическая
обусловленность преобразования" [3, 6].
В
данном случае С.Б. Бернштейн, сам того не замечая, рассуждает не как фонолог, а
как фонетист, т.е. рассуждает по принципу "нет звуков — нет фонем".
Рассмотрим
словоизменительную парадигму приведенных им слов:
|
реч=0к_а
Похожие работы на - Фонема: аксиоматика и выводы
|