О возможности построения русской грамматики смыслов
О возможности построения русской грамматики смыслов
Ю. Л. Воротников
Мысль
о том, что в основе каждого языка лежит иерархически упорядоченная система
понятийных категорий и, более того, что при всем формальном многообразии
существующих языков этот понятийный каркас для них един, в языкознании не нова.
Она активно развивалась в рамках того идущего от философии рационализма
направления грамматических исследований, которое получило название «логическая
грамматика» и было реализовано в «Грамматике общей и рациональной Пор-Рояля»
Антуана Арно и Клода Лансло.
Основные
положения общей концепции, лежащей в основе этого труда, следующие:
1.
Грамматика теснейшим образом связана с логикой. Грамматика призвана выражать
логику, ибо она и основана на логике.
2.
Язык расчленяется на два «слоя», или «уровня»: высший - логически
упорядоченный, ясный и доступный разумному анализу (собственно, этот слой и
есть сама мысль, которая выражается в языке); низший - слой языковых выражений,
логически неупорядоченный («смутный»), противоречивый, управляемый лишь
«обычаем», а зачастую и более того - подверженный моде и капризам вкуса
отдельных людей (см., например, Степанов 1990; 29-43).
С
этой точки зрения в основе всех языков лежит единое, общее для них мыслительное
содержание, а формальное многообразие реально существующих способов выражения
этого свойственного человеческой природе логического каркаса в достаточной
степени случайно, несущественно и зачастую просто является досадной помехой для
изложения «ясных» идей в картезианском понимании этого выражения.
Отсюда
- и стремление упорядочить, «рационализировать» естественный язык, а еще лучше
- отбросить его и заняться созданием рационального философского языка, как
предлагал Декарт. В 1629 г. он излагает свой проект подобного языка в письме
аббату Мерсену: «Изобретение такого языка зависит от истинной философии, ибо
иначе невозможно исчислить все мысли людей, расположить их в порядке или хотя
бы только различить их, так чтобы они предстали ясными и простыми» (письмо
Декарта в переводе Ю. С. Степанова цитируется по (Степанов 1990; 37-38)).
Одна
из наиболее известных попыток создания априорного аналитического языка была
предпринята в середине XVII в. Джоном Уилкинсом. Он разделил все в мире на
сорок категорий, или «родов», которые делились на «дифференции», а те - на
«виды». Для каждого рода назначался слог из двух букв, для каждой дифференции -
согласная, для каждого вида - гласная. Например, de в этом языке означает
стихию, deb - первую из стихий, огонь; deba - часть огня, отдельное пламя (см.,
например, ЛЭС 1990; 196, а также Борхес 1989; 217).
Реакцией
на такой логизирующий подход к языку, игнорирующий многообразие не только
звукового выражения, но и состава содержательных единиц различных языков, была
берущая свое начало в философии эмпиризма (или сенсуализма) концепция
психологической грамматики, которая жертвовала элементами единства в содержании
языков и конструировала для каждого из них свой тип особого «нелогического»
содержания.
До
своей крайности эта концепция была доведена в гипотезе лингвистической
относительности Сепира-Уорфа, согласно которой люди членят мир, организуют его
в понятия и распределяют значения так, а не иначе, поскольку являются участниками
некоторого соглашения, имеющего силу лишь для данного языка. Уорф писал:
«Сходные физические явления позволяют создать сходную картину вселенной только
при сходстве или по крайней мере при соотносительности языковых систем» (см.,
например, Сепир 1934, Уорф 1960).
Гипотеза
Сепира-Уорфа возникла в рамках этнолингвистики и воплотила в себе характерные
особенности американского неогумбольдтианства. Однако сам В. Гумбольдт,
выдвинувший понятие «внутренней формы языка», которое обычно истолковывается в
духе характерного для психологической грамматики понятия о «гении народа»,
продолжал развивать идеи универсальной грамматики. Он находил, что наряду с
идиоматическими элементами в содержании каждого языка имеются и элементы
универсальные.
В.
Гумбольдт различал грамматику идеальную, описывающую общую для всех языков
систему логико-грамматических форм, и грамматику реальную, имеющую дело с
конкретными языками. Реальная грамматика распадается на две части: общую и
частную. Частная грамматика имеет целью проследить соотношение категорий
данного языка с логическими категориями, общая грамматика должна показать,
какие категории встречаются в языках мира, в какой степени логические категории
идеальной грамматики преобразуются в отдельных языках и как все это влияет на
меру расхождения отдельных языков (анализ концепции В. Гумбольдта см.,
например, в (Кацнельсон 1984)).
Однако
решить задачу, выдвинутую Гумбольдтом, до сих пор не удалось ни в общем, ни в
частном виде. Основная сложность ее решения сводится к следующему: каковы
принципы выделения базовых смысловых категорий языка, представляют ли они собой
замкнутое множество и, в конечном счете, являются ли они феноменами языковыми
или философскими, логическими, психическими. Иными словами, не была разработана
надежная методика логико-грамматического редукционизма, то есть перехода от
внешних форм языка к тем стоящим за ними категориям, которые различные
исследователи именовали философскими или логическими (в рациональных
грамматиках 17-19 вв.), психологическими (в работах 19 -начала 20 в., например,
у Г. Пауля), «онтологическими», «внеязыковыми», «когнитивными»,
«мыслительными», «речемыслительными» (например, в работах С. Д. Кацнельсона),
понятийными (например, в работах О. Есперсена и И. И. Мещанинова) (см., например,
ЛЭС 1990; 385).
Такой
методики не дали ни семасиологический (от формы к содержанию), ни
ономасиологический (от содержания к форме) подходы к анализу языка. Поэтому
собственно лингвистическое описание смысловой структуры языка зачастую
подменяется достаточно импрессионистическими рассуждениями на тему, каким
образом в языке могут быть выражены такие, например, понятия, как
«пространство» и «время» или «красота» и «вежливость».
Один
из возможных путей преодоления этих сложностей предложен А. В. Бондарко. Его
концепция «полевой» функциональной грамматики предполагает синтез описания
языкового материала как «от формы к смыслу», так и «от смысла к форме». В
результате такого комбинированного анализа исследователь получает сложное
содержательно-формальное единство, планом содержания которого является
семантическая категория. Эти единства получили наименование
функционально-семантических полей (ФСП) (см.: Бондарко 1984; Бондарко 1998).
Серия монографий «Теория функциональной грамматики», реализующая концепцию А.
В. Бондарко, дала много ценных результатов. И все же можно вслед за В. С.
Храковским повторить, что пока «проблема формирования ФСП ясна не во всех
деталях» (Храковский 1985; 76).
Совершенно
оригинальный путь описания смысловой структуры языка предложен Н. Ю. Шведовой в
последних работах (Шведова, Белоусова 1995; Шведова 1998). По мысли Н. Ю.
Шведовой русские местоимения представляют собой двойственную систему,
объединяющую в своем составе 1) слова, сочетающие в себе функцию указания с
обозначением одного из исходных, основообразующих понятий бытия, и 2) слова,
модифицирующие и расчленяющие по ступеням познания те смыслы, которые заключены
в местоимениях первой группы.
К
словам, совмещающим функцию указания с функцией обозначения глобальных понятий
бытия, относятся местоимения кто (существо одушевленное), что (предмет, все то,
что обозначено языком через понятие предметности), какой (признак, открываемый
или приписываемый, возникающий в течение или в результате процесса либо
имманентно самовыявляющийся), каков и каково (признак сущностный), чей
(принадлежность), как (способ или образ действия), сколько (количество),
насколько, сколь (мера), который (признак по вычленяемости из множества), где
(место), куда (направленное перемещение в пространстве с одного места на
другое), откуда, отколе (направленное перемещение извне, из одного места на
другое), докуда (предел), когда (время), доколе (предел временной), зачем
(цель, предназначение), почему, отчего (причина), делать / сделать (любое
действие или процессуальное состояние, непосредственно исходящее от субъекта),
делаться / сделаться (любое действие или процессуальное состояние).
Ко
второй группе относятся местоимения, модифицирующие смыслы, заключенные в
словах первой группы, расчленяющие эти смыслы по трем ступеням познания:
знание, за которым стоит уверенность в существовании, в истинности того, что
познано; неполное, неуверенное знание (равное сомнению в существовании), и
незнание (которое в сознании познающего приравнивается к несуществованию).
Соответственно
выстраиваются триады местоимений, соотнесенные с тремя ступенями познания,
например:
|
Понятие (смысл)
Похожие работы на - О возможности построения русской грамматики смыслов
|