Подозреваемый в уголовном процессе, его процессуальное положение

Подозреваемый в уголовном процессе, его процессуальное положение

МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ УЧРЕЖДЕНИЕ ОБРАЗОВАНИЯ «АКАДЕМИЯ МИНИСТЕРСТВА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ»

Кафедра уголовного процесса

РЕФЕРАТ

Дипломная работа: 69 с., 69 источников литературы.

Тема: Подозреваемый в уголовном процессе, его процессуальное положение.

Цель работы: комплексное исследование теоретических положений и правовых норм, касающихся подозреваемого и его процессуального положения в уголовном процессе.

Методы исследования: диалектический метод, а также общенаучные и частные методы познания: анализ, синтез, абстрагирование, сравнение, моделирование, индукция и дедукция, структурно-функциональный, формально-юридический, историко-логический, конкретно-социологический и др.

Выводы:

1.   Подозреваемый – важнейшая процессуальная фигура начального этапа стадии предварительного расследования: выполнения неотложных следственных действий, выявления и пресечения преступления, предотвращения и минимизации его вредных последствий.

С целью совершенствования законодательства в исследуемой сфере предлагаем скорректировать ч. 1 ст. 40 УПК, изложив ее в следующей редакции:

«Подозреваемым является физическое лицо, в отношение которого имеются достаточные основания полагать о совершении им общественно опасного деяния, в отношении которого органом уголовного преследования выдвинуто подозрение, выраженное в постановлении о признании подозреваемым, и которое осуществляет функцию защиты собственных интересов от подозрения».

2.   В законодательстве установлены следующие основания, по которым лицо признается подозреваемым: задержание по подозрению в совершении преступления; возбуждение уголовного дела в отношении лица; вынесение постановления о применении меры пресечения до вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого; вынесение постановления о признании подозреваемым. С целью совершенствования законодательства в исследуемой сфере, обеспечения прав и законных интересов лица, в отношении которого имеются подозрения в совершении преступления, установить в УПК, что единственным основанием для признания лица подозреваемым является вынесение постановления о признании подозреваемым, которое может быть вынесено до возбуждения уголовного дела.

3.   В связи с тем, что задержание по подозрению в совершении преступления является процессуальным действием, то для признания лица подозреваемым необходим не сам факт задержания, а вынесение постановления о задержании. С этого момента лицо обретает статус подозреваемого со всем комплексом прав и обязанностей, а также гарантий.

ВОЗБУЖДЕНИЕ УГОЛОВНОГО ДЕЛА, ЗАДЕРЖАНИЕ, ЗАДЕРЖАНИЕ ПО НЕПОСРЕДСТВЕННО ВОЗНИКШЕМУ ПОДОЗРЕНИЮ, МЕРА ПРЕСЕЧЕНИЯ, ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ, ПОДОЗРЕНИЕ, ПОСТАНОВЛЕНИЕ О ЗАДЕРЖАНИИ, ПРОТОКОЛ ЗАДЕРЖАНИЯ

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Совершенствование уголовно-процессуальных норм, связанных с таким участником уголовного процесса как подозреваемый, постоянно происходит в законодательстве Республики Беларусь. Это объясняется тем, что ограничиваются конституционные права и свободы человека в связи с получением статуса подозреваемого.

Ввиду чего особенно важное значение приобретают проблемы определения понятия «подозреваемый в уголовном процессе», т.к. его законодательная конструкция до настоящего времени не изменилась, несмотря на дискуссии ученых в названной области и внесение ими предложений по изменению законодательства, введения в уголовно-процессуальный закон понятия «подозрение», а также аспекты правовые основы участия в уголовном процессе подозреваемого, как участника, который представляет собственные интересы. Подозреваемый вовлекается в уголовно-процессуальные отношения одним из первых, при этом вовлечение происходит в достаточно негативных для него аспектах. Это обусловлено минимальной имеющейся у органов уголовного преследовании информацией о совершенном преступлении и его обстоятельствах, применении к лицу задержания и мер пресечения; осуществлении оперативно-розыскной деятельности.

Наряду с введением в уголовный процесс большого количества принципиально новых, радикальных по отношению к ранее действовавшему Уголовно - процессуальному кодексу Республики Беларусь положений, призванных оказать существенное воздействие на повышение общего уровня обеспечения прав и законных интересов подвергаемых уголовному преследованию лиц, нельзя не отметить факт оставления в практически неизменном виде регламентации правового положения подозреваемого. Данное обстоятельство обусловливает необходимость дальнейшего исследования актуальных проблем теории и практики участия подозреваемого в уголовном процессе.

Отметим, что в правоприменительной деятельности существующий порядок признания лица подозреваемым чрезмерно форсировано наделяет лицо таким статусом, досрочно вовлекая его в сферу уголовного процесса, а также осуществления в отношении лица уголовного преследования. Так, бывают случаи, когда подозреваемых вначале допрашивают в качестве свидетелей по вопросам их участия в совершенном преступлении.

Актуальность темы дипломной работы напрямую обусловлена необходимостью дальнейшего совершенствования института подозреваемого в уголовном процессе, выработки понятийного аппарата, оснований и порядка привлечения в качестве подозреваемого с учетом имеющихся предложений ученых и международных правовых норм в исследуемой сфере.

Теоретической основой исследования послужили работа таких белорусских ученых как С.П. Бекешко, Л.Л. Зайцева,
А.В. Колтанович, Л.И. Кукреш, Е.А. Матвиенко, П.В. Мытник, С.В. Рыбак,
Т.А. Савчук, А.В. Солтанович, М.А. Шостак и др.

Объектом исследования является совокупность общественных отношений, складывающиеся в сфере привлечения в качестве подозреваемого в уголовном процессе.

Предметом исследования выступают правовые нормы, определяющие понятие и правовой статус подозреваемого, основания и порядок признания лица подозреваемым, обеспечивающие права и свободу подозреваемого в уголовном процессе.

Цель дипломной работы  – комплексный анализ общественных отношений  возникших в связи с участием подозреваемого в уголовном процессе, с последующей разработкой тезисных положений и практических рекомендаций направленных на совершенствование правового регулирования данных отношений.

Для достижения указанной цели дипломной работы необходимо решить следующие задачи:

проанализировать понятие подозреваемого и его процессуальное положение в уголовном процессе;

рассмотреть основания и порядок признания лица подозреваемым;

исследовать аспекты обеспечения прав и законных интересов подозреваемого;

выявить направления совершенствования законодательства подозреваемого  уголовном процессе.

Общей методологической основой исследования послужили диалектический метод, а также общенаучные и частные методы познания: анализ, синтез, абстрагирование, сравнение, моделирование, индукция и дедукция, структурно-функциональный, формально-юридический, историко-логический, конкретно-социологический и др.

Структура диалектической работы состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников.

ГЛАВА 1

ПОНЯТИЕ ПОДОЗРЕВАЕМОГО И ЕГО ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ

Развитие науки уголовного права и уголовного процесса предполагает эволюционирование института подозреваемого.

Отметим, что в ранее действовавших на территории Беларуси Статутах Великого княжества Литовского 1529 г., 1566 г., 1588 г. хоть и содержались нормы уголовно-процессуального права, но закреплялись лишь общие положения судопроизводства и его отделение от гражданского судопроизводства.

Впервые подозреваемый, как участник уголовного процесса, появился в XIX в., когда в Указе, изданном императором Александром II 8 июня 1860 г. «Об учреждении судебных следователей», был закреплен перечень оснований, в соответствии с которыми лицо могло быть признано таковым.

В соответствии с названным документом подозреваемым считалось лицо, «захваченное на месте совершения преступления; когда преступление совершено явно и гласно; в случае, если очевидцы преступления прямо укажут на лицо, совершившее преступление; в случае обнаружения на подозреваемом, или в его жилище очевидных следов преступления или вещественных доказательств; в случае, если подозреваемый совершил покушение на побег или был пойман после побега» [1, с. 192]. Отметим, что Указ «Об учреждении судебных следователей» для своего времени был весьма прогрессивным.

В результате судебной реформы 1864 г., правовое положение подозреваемого все более тщательно регламентировалось. В целях защиты от произвольного задержания следователям предоставлялось право контроля за законностью задержаний. В качестве дополнительной меры пресечения был введен домашний арест, а отсутствие у подозреваемого постоянного места жительства стало дополнительным основанием его задержания.

Согласимся с мнением С.В. Рыбака, который считает, что в дореволюционной уголовно-процессуальной науке основные дискуссии относительно подозреваемого ограничивались вопросами о необходимости существования данного субъекта процессуальной деятельности, его роли и значении при производстве по уголовным делам, соотношении с обвиняемым и свидетелем. Причем анализ высказанных мнений показывает отсутствие единства взглядов по этому вопросу. Спектр обоснованных позиций был весьма полярным [2, с. 132].

И.Я. Фойницкий придерживался такой точки зрения, согласно которой отрицалась возможность выделения подозреваемого в качестве самостоятельной фигуры и предлагалось содержательное включение его в понятие «обвиняемый» [3, с. 9]. Н.Н. Розин и некоторые другие ученые выделяли подозреваемого в качестве самостоятельного участника уголовного судопроизводства, который, как и обвиняемый, и подсудимый, является преследуемой стороной в процессе [4, с. 300].

Авторы того времени не рассматривали подозреваемого с точки зрения наличия у него широкого перечня прав и обязанностей как у лица, активно участвующего в уголовно-процессуальных отношениях. Такие взгляды на участника уголовного процесса обусловливались недостаточным уровнем осознания остроты проблемы появления в уголовном процессе подозреваемого как отдельного участника ввиду односторонне направленного судопроизводства и приоритета государственных интересов над личными, что объясняло отсутствие четкого закрепления в дореволюционном законодательстве рассматриваемого участника процесса [2, с. 132].

После Октябрьской революции 1917 г. начинается новый этап развития законодательства, в том числе и уголовно-процессуального.

Так, с принятием Уголовно-процессуального кодекса РСФСР 1923 г. (далее – УПК РСФСР), было регламентировало задержание и допрос подозреваемых, применение к ним меры пресечения до предъявления обвинения. Так, в ст. 105 названного нормативного правового акта задержание органами дознания лица, подозреваемого в совершении преступления, допускается лишь как мера предупреждения уклонения подозреваемого от следствия и суда, и притом лишь в следующих случаях:

1) когда преступник застигнут при непосредственном подготовлении, самом совершении преступления или тотчас после его совершения;

2) когда потерпевший или очевидцы укажут на данное лицо как на совершившее преступление;

3) когда при или на подозреваемом лице или в его жилище будут найдены следы преступления;

4) когда подозреваемый покушался на побег или задержан во время побега;

5) когда подозреваемый не имеет места постоянного жительства или места постоянных занятий;

Несмотря на значительно большую регламентацию института подозреваемого в уголовном процессе по сравнению с предшествующими временами, в науке возникли дискуссии.

Предметом дискуссии явился все тот же вопрос о легитимности существования процессуальной фигуры подозреваемого, однако проблема обсуждалась в более широком диапазоне взглядов и мнений, в то же время интенсивно исследовались и другие вопросы в данной области [2, с. 133].

Так, одни авторы высказывались за устранение подозреваемого из производства по уголовному делу. В частности, Е. Житков отмечал, что «…в советском уголовном процессе институт „подозреваемых“ неуместен». По его мнению, когда данными расследования доказано, что определенное лицо совершило преступление и когда такому лицу предъявлено обвинение, оно является обвиняемым. До этого момента лицо, в отношении которого имеется только предположение о совершении им преступления, не может фигурировать в роли обвиняемого [6, с. 16–17].

Имелось также и противоположное мнение, которого придерживался
Н. Кондратенко. В своей позиции он полагал, что практика допроса до предъявления обвинения в качестве подозреваемых верна, а заменить термин «подозреваемый» каким-либо другим было бы никому не нужной
фикцией [7, с. 10–11]. В свою очередь Н. Бредихин высказывался не только за правомерность наличия подозреваемого, но и за необходимость расширения оснований его появления в уголовном процессе и наделения широкими процессуальными правами [8, с. 56].

После издания Прокуратурой Союза ССР циркуляра от 5 июня 1937 г. № 41/26 «О повышении качества расследования» на страницах юридической печати стали предприниматься попытки теоретически обосновать необходимость устранения подозреваемого из уголовно-процессуальных отношений [2, с. 133]. М.С. Строгович утверждал, что употребление термина «подозреваемый» в статьях УПК не дает никаких оснований считать, что в советском уголовном процессе наряду с обвиняемым имеется особый процессуальный субъект, особая процессуальная фигура –
подозреваемый [9, с. 16–17]. Однако, с течением времени автор пересмотрел свою позицию и признавал такого участника как подозреваемый и понимал под ним «лицо, которое в качестве обвиняемого по делу не привлечено, но в отношении которого при расследовании дела принимаются определенные процессуальные меры ввиду наличия некоторых данных, указывающих на совершение преступления данным лицом, но еще недостаточных для привлечения этого лица к делу в качестве обвиняемого» [10, с. 112].

Другие авторы продолжали отстаивать сою позицию, по которой не признавали подозреваемого как самостоятельного участника процесса, считая, что это неминуемо приведет к нарушениям законности и уголовному преследованию граждан без достаточных на то оснований [11, с. 61].
Р.Д. Рахунов считал, что советский уголовный процесс не знает фигуры подозреваемого. Лицо же, задержанное по подозрению в совершении преступления, должно пользоваться, по его мнению, всеми правами обвиняемого. Вопрос о процессуальном положении лица, к которому применена мера пресечения до предъявления обвинения, автор не
рассматривал [12, с. 19].

Несмотря на противоположные мнения ученых в исследуемой сфере, ученые пришли к единому мнению о том, что имелись достаточные основания установления, выделения и четкого регламентирования такого самостоятельного участника уголовного процесса как подозреваемый. Вследствие чего необходимы были кардинальные преобразования в законодательной сфере.

После принятия Основ уголовного судопроизводства Союз СССР и союзных республик 1958 г., а также уголовно-процессуального законодательства в союзных республиках в научных кругах снова начались дискуссии. Однако дискуссия возникла по поводу определения понятия подозреваемого. В уголовно-процессуальном законодательстве первоначально не было закреплено понятие подозреваемого.

Так, Л.М. Карнеева предложила считать подозреваемым лицо, в отношении которого собраны сведения, дающие основания подозревать его в совершении преступления, но недостаточные для предъявления обвинения. Аргументируя свою позицию, автор указывала, что как только субъективное предположение следователя о совершении преступления конкретным лицом находит выражение в следственном действии, затрагивающем права и законные интересы данного лица, а стало быть, и в определенном процессуальном документе, появляется подозреваемый [13, с. 15]. Н.А. Акинча, С.П. Бекешко,
Э.В. Боровский, Т.Н. Добровольская, Е.А. Матвиенко и другие ученые активно дискуссировали по поводу определения подозреваемого, перечня материальных и процессуальных оснований появления его в деле, обязательности участия последнего и наделения его соответствующими правами [14, с. 13; 15, с. 41]. Серьезную полемику вызвали проблемы задержания подозреваемого в совершении преступления, а также его соотношения со свидетелем и обвиняемым [16, с. 11–13].

А.А. Чувилев особо обращает внимание на то обстоятельство, что для возникновения подозреваемого помимо процессуального основания должны иметься доказательства, дающие основания подозревать лицо в совершении преступления (фактическое или материальное основание), так как разрывать два этих критерия неправильно [17, с. 8].

Схожесть позиций названных авторов в том, что подозреваемым должно признаваться лицо, в отношении которого у органов уголовного преследования имеются данные о его возможном участии в совершении преступления, но они недостаточны для предъявления обвинения, и которое приобретает соответствующий процессуальный статус при производстве ряда процессуальных действий, затрагивающих его интересы, либо принятии мер процессуального принуждения [2, с. 133–134].

В период распада СССР изучение роли подозреваемого в уголовном процессе приобрело новое значение. На данном этапе уже не оспаривалась его необходимость, но существенно углубился и расширился круг рассматриваемых вопросов.

Так, Н.А. Козловский полагал, что для законного и обоснованного привлечения в качестве подозреваемого в отношении лица должно быть вынесено мотивированное постановление о привлечении его в качестве подозреваемого или постановление о возбуждении уголовного дела, либо лицо должно явиться с повинной, предоставив тем самым повод к возбуждению уголовного дела [18, с. 147]. Отличие мнения названного автора от позиций, которые существовали до 1980 г. в том, что появление такого участника уголовного процесса как подозреваемый не зависит от применения к лицу мер процессуального принуждения.

А.В. Солтанович предлагает следующее определение «Подозреваемым является лицо, в отношении которого на основании имеющихся доказательств о причастности его к совершению преступления вынесено постановление о признании подозреваемым» [19, с. 10]. Б.И. Дергай и А.П. Кухарев считали, что в качестве подозреваемого как участника уголовного процесса следовало бы рассматривать всякое лицо, в отношении которого имеются фактические данные, дающие основания подозревать его в совершении преступления, и в связи с этим возбуждать в его отношении уголовное дело, применять к нему любые меры процессуального принуждения и производить следственные действия с его участием с целью проверки таких данных [20, с. 52–53].

Как отмечают И.П. Тарасевич и С.В. Рыбак, в приведенных определениях названных авторов являются дискуссионными следующие моменты:

отсутствие четкого критерия достаточности тех данных, которые влекут за собой необходимость признания лица подозреваемым;

размытость, в ряде случаев, момента вступления подозреваемого в производство по делу ввиду отсутствия каких-либо указаний на процессуальные документы (действия, решения), с которыми связывается появление данного субъекта в процессе и упущение цели существования данного участника в процессе – выполняемой им функции [21, с. 214].

После судебно-правовой реформы конца XX в. появляются новые подходы к определению статуса подозреваемого. Так, А.К. Аверченко называет подозреваемого необязательным участником стадии предварительного расследования, которому в связи с наличием подозрения в причастности к совершению преступления и неотложной необходимостью проведения следственных действий принудительного или уличающего характера с его участием, на основании достаточных для этого доказательств официально объявлено о таком подозрении, разъяснены права подозреваемого, порядок их реализации [22, с. 80].

Данное определение автора схоже с мнениями советских авторов
Л.М. Карнеевой и А.А. Чувилева. М.Н. Клепов своей работе указал, что данное определение имеет противоречия: указывая на объявление подозрения как процессуальное основание признания лица подозреваемым в связи с неотложной необходимостью проведения следственных действий принудительного или уличающего характера. В то же время А.К. Аверченко одновременно отмечает, что подобное разъяснение может быть зафиксировано в том числе в постановлении о применении меры пресечения, то есть документе, не отражающем ход и результаты следственного действия. Идея о возможности объявления подозрения в устной форме с последующим его дублированием в протоколе разъяснения подозреваемому его прав видится не вполне обоснованной, так как автор не дает достаточно четкого ответа, в какое время наступает тот критический момент, когда возникает необходимость подобного устного объявления. Более того, обязательность устного объявления подозрения с последующим его воспроизведением в протоколе разъяснения подозреваемому его прав обусловлена потребностью проведения следственных действий принудительного или уличающего характера, ход и результаты которых подлежат фиксации в соответствующих протоколах, что входит в противоречие с предложением автора о возможности фиксации факта объявления о наличии подозрения в данных документах [23, с. 47–48].

Однако, М.Н. Клепов, предлагая считать степень ограничения прав и свобод лица, привлекаемого к расследованию, основополагающим критерием для отнесения того или иного процессуального документа к основаниям признания лица подозреваемым и учитывать это в его понятии, формулирует определение этого участника процесса следующим образом: «Подозреваемым признается подозреваемое в совершении преступления лицо:

1) задержанное в уголовно-процессуальном порядке по подозрению в совершении преступления;

2) к которому применена мера пресечения до предъявления обвинения;

3) в отношении которого по основаниям и в порядке, предусмотренным настоящим Кодексом, возбуждено уголовное дело» [23, с. 79].

С.И. Пономаренко придерживается подобного мнения, но при этом уточнил смысл понятия подозрения – когда имеются данные, позволяющие предполагать причастность лица к совершению преступления [24, с. 66].

Е.Э. Цибарт считает, что подозреваемый – это субъект уголовного процесса, отстаивающий свои права и реализующий законный интерес, который вовлекается в уголовный процесс путем применения задержания или иной меры процессуального принуждения, в отношении которого возбуждено уголовное преследование или вынесено постановление о признании данного лица подозреваемым [25, с. 38].

Такое определение наиболее схоже с законодательно установленным определением. Однако, автор приравнивает моменты возбуждения уголовного дела и возбуждения уголовного преследования, а также отнесения к процессуальным основаниям наделения лица статусом подозреваемого факта применения любой меры процессуального принуждения без уточнения вида соответствующих процессуальных документов [21, с. 215].

Как отмечает С.В. Рыбак, далеко не совершенной видится его формулировка, представленная ст. 40 УПК в следующей редакции: «Подозреваемым является физическое лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления, либо лицо, в отношении которого органом уголовного преследования возбуждено уголовное дело или вынесено постановление о:

1) применении меры пресечения до вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого;

2) признании подозреваемым» [26].

Наличие сложностей в понимании данной нормы подтверждают и результаты проведенного анкетирования, в ходе которого более половины опрошенных практических работников акцентировали внимание на этом моменте [27, с. 56].

С.В. Рыбак в своем диссертационном исследовании установил нарушения правил формулирования понятия. Так, согласно одному из требований фактического характера определяющее должно содержать существенные признаки определяемого, т.е. такие, в которых выражается сущность определяемого предмета, явления или процесса. Как отмечает автор – это назначение подозреваемого при производстве по материалам и уголовному делу. Вместе с тем законодательное закрепление и практическая реализация норм, регламентирующих участие подозреваемого в уголовном процессе, является внешним выражением (формой проявления) сущности подозреваемого, т.е. его явлением.

Всякое правовое государство должно стремиться к тому, чтобы в нормативном закреплении конкретного явления как можно точно и емко отражалась его сущность, а соответствующие отношения между личностью, обществом и государством были максимально к ней близки.

В исследуемом понятии подозреваемый определяется посредством регламентации момента появления данного участника в уголовном процессе, который, как указано в ч. 1 ст. 40 УПК, совпадает с совершением одного из следующих процессуальных действий:

- задержанием, возбуждением уголовного дела, вынесением постановления о признании подозреваемым;

- применении в отношении последнего меры пресечения [28, с. 59].

Как верно отмечает С.В. Рыбак, связывая появление подозреваемого не со сформировавшимся в отношении конкретного лица подозрением, выраженном в совокупности данных о совершении лицом деяния, содержащего признаки преступления (фактическим или материальным основанием), а с обстоятельствами, являющимися его следствием (процессуальным основанием), законодатель упускает саму первопричину привлечения лица в качестве подозреваемого, т.е. то, что побуждает и на чем основывается орган уголовного преследования при принятии данного решения.

С.В. Рыбак приходит к выводу о том, что в определяющей части рассматриваемого понятия подозреваемого не содержится признаков, в которых выражается сущность этой процессуальной фигуры, чего нельзя сказать о дефинициях других участников уголовного процесса. Так, например, свидетелем является лицо, в отношении которого имеются основания полагать, что ему известны какие-либо обстоятельства по уголовному делу, вызванное органом, ведущим уголовный процесс, для дачи показаний либо дающее показания (ч. 1 ст. 60 УПК); потерпевшим признается физическое лицо, которому предусмотренным уголовным законом общественно опасным деянием причинен физический, имущественный или моральный вред и в отношении которого орган, ведущий уголовный процесс, вынес постановление (определение) о признании потерпевшим (ч. 1 ст. 49 УПК) и т.д.

В приведенных формулировках отчетливо видны фактические основания приобретения лицом статуса потерпевшего или свидетеля, а также четко выражена сущность указанных участников. Вместе с тем, если при исключении из определения признаков определяемого оставшиеся характеристики продолжают выражать его суть, то такие признаки являются несущественными и лишь загромождают само понятие, что также необходимо учитывать при его формулировании. Именно правильное выделение значимых признаков позволяет избежать ошибки соразмерности дефиниции (слишком широкой или слишком узкой).

Анализируя изложенные выше взгляды на понятие подозреваемого, нельзя не заметить единства авторов в вопросе включения в это понятие процессуальных оснований возникновения данного участника. В ряде работ нами аргументировалась позиция об исключении из их перечня задержания, постановлений о применении меры пресечения, о возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица и оставление единого документа – постановления о признании лица подозреваемым, предусмотренного п. 2 ч. 1 ст. 40 УПК [29, с. 75–76].

Проанализировав мнения ученых о таком участнике уголовного процесса как подозреваемый, а также определений понятий иных участников, нами выделено следующее определение понятия «подозреваемый»: «Подозреваемым является физическое лицо, в отношение которого имеются достаточные основания о совершении им общественно опасного деяния, в отношении которого органом уголовного преследования выдвинуто подозрение, выраженное в постановлении о признании подозреваемым, и которое осуществляет функцию защиты собственных интересов от подозрения».

Таким образом, предпосылки становления такого участника уголовного процесса как подозреваемый существовали и ранее, но четкого понятия и отграничения от статуса обвиняемого не происходило.

Подозреваемый – важнейшая процессуальная фигура начального этапа стадии предварительного расследования: выполнения неотложных следственных действий, выявления и пресечения преступления, предотвращения и минимизации его вредных последствий.

С целью совершенствования законодательства в исследуемой сфере предлагаем скорректировать ч. 1 ст. 40 УПК, изложив ее в следующей редакции:

«Подозреваемым является физическое лицо, в отношение которого имеются достаточные основания о совершении им общественно опасного деяния, в отношении которого органом уголовного преследования выдвинуто подозрение, выраженное в постановлении о признании подозреваемым, и которое осуществляет функцию защиты собственных интересов от подозрения».

ГЛАВА 2

ОСНОВАНИЯ И ПОРЯДОК ПРИЗНАНИЯ ЛИЦА ПОДОЗРЕВАЕМЫМ

Законодательное закрепление понятий в уголовном процессе играет важную роль, ведь от правильного понимания терминов зависит принятие процессуальных решений. Исследуемый нами участник уголовного процесса – подозреваемый относится в белорусском уголовно-процессуальном законодательстве к категории участников уголовного процесса, защищающих свои или представляемые права и интересы. Законодательное закрепление понятия «подозреваемый» требует корректировки ввиду его некорректности.

В данном исследовании будем исходить из законодательного закрепления исследуемого понятия. В соответствии с ч. 1 ст. 40 УПК подозреваемым является физическое лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления, либо лицо, в отношении которого органом уголовного преследования возбуждено уголовное дело или вынесено постановление о применении меры пресечения до вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого либо о признании подозреваемым [22].

Как видно из определения законодатель основанием признания лица подозреваемым считает:

задержание по подозрению в совершении преступления;

возбуждение уголовного дела в отношении лица;

вынесение постановления о применении меры пресечения до вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого;

вынесение постановления о признании подозреваемым.

В процессуальной литературе это принято называть юридическими основаниями для признания лица подозреваемым [18, с. 144].

Рассмотрим первое основание -  задержание по подозрению в совершении преступления.

Задержание состоит в фактическом задержании лица, доставлении его в орган уголовного преследования и в кратковременном содержании под стражей в местах и условиях, определенных законом [22, с. 238]. Как видим трактовка изначально не самая удачная, так как содержит тавтологию. В своем содержании имеет несколько составляющих:

фактическое задержание лица;

доставление его в орган уголовного преследования;

Стоит отметить, что отдельные авторы даже предлагают дополнить общую структуру задержания подозреваемого новым процессуальным действием, заключающимся в его захвате и доставлении в орган дознания или к следователю [30, с. 152; 31, с. 172]. Предположим, подобные доктринальные воззрения вполне имеют право на существование. Тем более, что с сугубо политических (т.е. в какой-то степени чисто популистских и даже обывательских) позиций они должны показаться безупречными, выражающими передовые демократические принципы построения системы уголовной юрисдикции.

Первым этапом задержания по непосредственно возникшему подозрению фактическое задержание лица. Определения содержания данного понятия в действующем законодательстве не дано. Это вызывает резкие расхождения во взглядах правозащитников и лиц, представляющих «силовые» структуры. Первые полагают, что фактическое задержание наступает в момент лишения лица свободы передвижения независимо от причин, по которым это произошло. Вторая группа юристов, обосновывая свое мнение именно отсутствием четкого определения фактического задержания, говорит о том, что фактическое задержание наступает в момент доставления лица в орган, осуществляющий производство по уголовному делу».

Основываясь на положениях УПК, некоторые авторы полагают, что момент фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления связан с ограничением такого лица свободы передвижения, независимо от того, когда это произошло, до, либо после возбуждения уголовного дела [30, с. 3]. Другие ученые продолжают считать, что «захват и доставление лица в орган дознания, к следователю или прокурору только тогда означают фактическое задержание лица, когда они осуществляются в рамках уголовного дела» [31, с. 56].

Например, В. И. Шуман считает, что момент фактического задержания –момент доставления заподозренного в совершении преступления в орган дознания, к следователю, прокурору [32, с. 150]. Б. Т. Безлепкин полагает, что моментом задержания подозреваемого следует считать официальное объявление управомоченного должностного лица гражданину о том, что он задерживается по подозрению в совершении преступления [33, с. 159].
А. В. Солтанович под фактическим задержанием понимает действия органа уголовного преследования, сотрудников правоохранительных
органов (например, патрульно-постовой службы) по применению в
отношении подозреваемого, обвиняемого или осужденного физического и
(или) психологического воздействия в целях пресечения преступной деятельности, недопущения уклонения от расследования и исполнения решения суда [34, с. 4].

Некоторые авторы высказывают мнение о том, что фактический захват и доставление лица, подлежащего задержанию по подозрению в совершении преступления, является административным задержанием. Так, к примеру,
А. П. Гуляев пишет, что предшествующие составлению протокола задержания подозреваемого действия, связанные с захватом и доставлением лица, обычно осуществляются либо в административном порядке, либо в порядке выполнения гражданского и общественного долга [35, с. 28].

В правоприменительной практике административное задержание лица в рамках уголовно процесса является нарушением уголовно-процессуального законодательства. Так, к примеру, судом Докшицкого района 05.09.2012 вынесено частное постановление по уголовному делу в отношении Г. по ч. 1
ст. 218, ч. 1, 2 ст. 205 УК, в котором указано на нарушения закона, допущенные при задержании Г. на месте совершения преступления. В нарушение ст. 108 УПК задержание Г. было процессуально оформлено как задержание за административное правонарушение. При этом во время административного задержания с Г. проводились процессуальные действия: отбиралось объяснение, составлена явка с повинной, произведен допрос в качестве подозреваемого [36].

Подобная позиция предполагает разведение всего сложного правового механизма по задержанию подозреваемого на процессуальные и непроцессуальные (как бы «предпроцессуальные») элементы. Однако при этом она имеет и целый ряд недостатков, обусловленных в первую очередь несколько поверхностным пониманием учеными-процессуалистами сущности административного права и узконаправленного предмета административно-правового регулирования. Кроме того, такой подход предполагает возникновение доктринальной ошибки, выраженной в подмене понятий, в смешивании принципиально различных по своей природе правовых механизмов: фактического задержания (захвата) и административного задержания, осуществляемого в порядке производства по делам об административных правонарушениях. В результате некоторые ученые-процессуалисты предлагают считать фактический захват и доставление подозреваемого к следователю административным задержанием, подпадающим под режим, установленный КоАП [37].

Вполне очевидно, что разработчики действующего УПК также в определенной степени попали под влияние указанного заблуждения, по сути, приравняв срок, установленный для составления протокола задержания подозреваемого в уголовном процессе, к сроку, отведенному для административного задержания в производстве по делу об административном правонарушении. По крайней мере, ни в научной литературе, нигде бы то ни было еще не существует никакого обоснования трех - часового срока для составления протокола задержания, установленного УПК. А вместе с тем предусмотренное КоАП административное задержание никоим образом не может подменять собой фактический захват лица для нужд уголовного процесса.

Согласно ч. 1 ст. 108 УПК немедленно после доставления задержанного в орган уголовного преследования должностным лицом, осуществившим фактическое задержание, составляется протокол, в котором указываются основания, место и время фактического задержания (с указанием часа и минут), результаты личного обыска, а также время составления протокола. Согласно
ч. 2 этой же статьи орган дознания, следователь, прокурор в течение трех часов с момента доставления подозреваемого в орган уголовного преследования принимают решение о задержании, о чем выносится постановление, которое является правовым основанием для кратковременного содержания под стражей задержанного в местах и на условиях, предусмотренных законом, либо принимают решение об освобождении задержанного. В первом случае законодатель просто указывает на составление протокола после доставления задержанного в орган уголовного преследования, во втором – на принятие решения о задержании в течение трех часов с момента доставления подозреваемого в орган уголовного преследования, о чем выносится постановление. В данных положения отсутствует единообразный подход законодателя. В ч. 2 ст. 108 УПК говорится о вынесении процессуального документа, который выражает определенное решение, а именно – решение о задержании. Возникает вопрос: а о каком решении тогда идет речь при составлении протокола согласно ч. 1 вышеупомянутой статьи, учитывая, что в ней самой указано «протокол, в котором указываются основания, место и время фактического задержания»? Проявление такой нелогичности и непоследовательности формулировок законодателя порождают отсутствие четкости понимания содержания задержания по непосредственно возникшему подозрению, смысла и целей каждого включенного в данную меру процессуального принуждения действия.

Мнение некоторых авторов по данному поводу сходятся к тому, что в вышеперечисленных нормах имеет место смешение задержания, которое ограничивается 3 часами и оформляется протоколом, и задержания, осуществляемого на 72 часа, которое оформляется постановлением [38]. Так,
ч. 2 ст. 110 УПК гласит, что орган дознания, следователь, прокурор в течение трех часов с момента доставления подозреваемого в орган уголовного преследования принимают решение о задержании, о чем выносится постановление, которое является правовым основанием для кратковременного содержания под стражей задержанного в местах и на условиях, предусмотренных законом [38]. «Задержание», по их мнению, здесь подразумевает задержание на 72 часа [38]. При таких обстоятельствах не решенным остается вопрос, каким считать действие, обозначаемое законодателем как фактическое задержание, доставление его в орган уголовного преследования, составление протокола, то есть удержание лица в течении 3 часов.

Решение данной проблемы видится в разграничении двух видов задержания. Первое можно назвать «непосредственное задержание» или «фактическое», второе – процессуальным. Касательно последнего имеется мнение некоторых авторов. Так, С. Ю. Ревтова предлагает в случаях, когда будет установлена личность задержанного и его причастность к совершенному преступлению, на основании п. 1 ч. 2 ст. 107 и ч. 1 ст. 108 УПК орган
дознания, следователь, прокурор могут вынести постановление о задержании лица на 72 часа, и определить такое задержание как «процессуальное
задержание» [38].

Выделив два вида задержания по непосредственно возникшему подозрению, видится целесообразным предусмотреть для каждого в отдельности определение их содержания в качестве правовых категорий, цели, процессуальное оформление, субъектный состав, имеющий право на их осуществление, условия и порядок применения и т.п. При этом также важно учитывать, что согласно ст. 40 УПК подозреваемым является физическое лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления, либо лицо, в отношении которого органом уголовного преследования возбуждено уголовное дело [22, с.238]. В связи с высказанными выше необходимыми изменениями правовых норм, а также тем обстоятельством, что вышеупомянутое лицо является отражением уголовно-процессуального статуса, следует также скорректировать и указанную формулировку. Видится целесообразным изложить ее в следующей редакции: «подозреваемым является физическое лицо, в отношении которого органом уголовного преследования принято решение о процессуальном задержании, о чем вынесено постановление, либо лицо, в отношении которого органом уголовного преследования возбуждено уголовное дело».

Также можно согласиться с мнением авторов, согласно которому необходимо оговорить в законе возможности обжалования неправомерных действий должностных лиц при задержании и доставлении лица в органы уголовного преследования, так как в этом случае лицо не является подозреваемым и у него не возникает права на защитника [38].

Кроме того важно отметить, что рассматриваемое задержание законодателем связывается с термином «подозрение». По данному поводу в научной литературе также авторами высказываются различные мнения. Так, например, И. А. Пантелеев предлагает следующее понятие подозрения: «Подозрение – это выраженное в специальном процессуальном решении утверждение органа уголовного преследования о причастности лица к совершению расследуемого преступления при отсутствии достаточных доказательств для предъявления обвинения». По мнению
И. А. Пантелеева, необходимо различать фактическое и строго процессуальное (юридическое) подозрение [39, с. 42].

Исходя из того, что подозрение является одним из оснований задержания как меры уголовно-процессуального принуждения, некоторые авторы предприняли попытку рассмотрения содержания данного понятия и его соотношение с понятием подозреваемого. В юридической литературе подозрение определяется как многоаспектное понятие. Например,
Л. М. Карнеева рассматривала данное понятие в трех значениях: «как психологическую характеристику состояния сознания следователя, определяющую его субъективное отношение к исследуемому факту; как криминалистическое понятие, используемое при подборе оснований к решению задач расследования и для выдвижения версий, а также как процессуальную категорию» [40, c. 21]. А. М. Ларин рассматривал подозрение в криминологическом и уголовно-процессуальных аспектах, «в специальном криминалистическом значении подозрение – это вывод (объясняющая часть), версия о субъекте преступления. Подозрение же в уголовно-процессуальном смысле есть вывод из версий, основание которой специально предусмотрено законом» [41, c. 140].

Понятие «подозрение» как общеправовое основание задержания необходимо учитывать только с точки зрения процессуального аспекта, при этом следует отметить, что данное понятие не имеет законодательного закрепления, в отличие от обвинения. Таким образом, подозреваемый может стать субъектом уголовно-процессуальной деятельности не иначе, как именно при наличии подозрения. И в этом случае возникшее по делу подозрение является общеправовым основанием для задержания и для осуществления необходимых процессуальных действий [42, с. 39].

По нашему мнению, приобретение статуса подозреваемого связано не только с наличием подозрения в совершении общественно опасного деяния, но и с другими процессуальными аспектами, в частности, с принятием такого решения органом уголовного преследования на основании определенных обстоятельств и условий, выраженное вынесением постановления.

Также, законодатель связывает рассматриваемое задержание с термином «непосредственно». Его наличие в формулировке ст. 108 УПК также является достаточно спорным, учитывая анализ положений ее ч. 1. Если п. 1 показывает на появление основания для задержания в момент совершения общественно опасного деяния или сразу после него («непосредственно»), то остальные основания могут возникнуть с разрывом во времени с таким деянием.

Исходя из вышеизложенного, видится необходимость во внесении следующих изменений:

исключить «непосредственно» из формулировки названия рассматриваемого задержания согласно ст. 108 УПК, оставив ее только применительно к п. 1 ч. 1 данной статьи «или непосредственно после его совершения»;

включить в понятийный аппарат ст. 6 УПК «Разъяснение некоторых понятий и наименований, содержащихся в настоящем Кодексе» термин подозрение с отражением его определения, которое станет в качестве ориентира для содержания задержания согласно ст. 108 УПК.

Как упомянуто выше, третьим этапом задержания является кратковременное содержание под стражей в местах и условиях, определенных законом. Местами такого содержания согласно ст. 4 Закона Республики Беларусь от 16 июня 2003 г.№ 215-З «О порядке и условиях содержания лиц под стражей» являются:

следственные изоляторы уголовно-исполнительной системы МВД;

следственные изоляторы органов государственной безопасности Республики Беларусь;

изоляторы временного содержания территориальных ОВД;

изоляторы временного содержания органов пограничной службы Республики Беларусь;

гауптвахты военных комендатур, воинских частей внутренних войск МВД, органов пограничной службы Республики Беларусь;

исправительные учреждения, арестные дома в качестве мест содержания под стражей [43].

В случаях, когда в соответствии с УПК задержание по подозрению в совершении преступления осуществляется капитанами морских или речных судов, командирами воздушных судов, находящихся вне пределов Республики Беларусь, лица, подозреваемые в совершении преступлений, содержатся в помещениях, которые определены указанными должностными лицами и приспособлены для этих целей [43].

Цели задержания в целом, и задержания по непосредственно возникшему подозрению законодателем не определены. В научной литературе по данному поводу высказано ряд мнений. Так, по утверждению
К. Б. Калиновского цели задержания по непосредственно возникшему подозрению заключается в:

1. Проверке подозрения – установление причастности или непричастности лица к совершению преступления.

2. Определении наличия оснований для применения меры пресечения в виде заключения под стражу [42, с. 239–240].

Частично с данным мнением соглашается Н. В. Калмыкова, а именно в той части, что достижение цели задержания данного вида осуществляется путем проверки подозрения – установления причастности или непричастности лица к совершению преступления. При этом относительно добавления в качестве его цели определения наличия оснований для применения
меры пресечения в виде заключения под стражу считает излишним. Применение данной меры пресечения находится вне рамок задержания и имеет иные цели [44].

По нашему мнению, к целям задержания по непосредственно возникшему подозрению нельзя отнести определение наличия оснований для применения меры пресечения в виде заключения под стражу, так как, во-первых, данное решение является самостоятельным, никак не зависящим и не вытекающим из задержания и применимым и без него; во-вторых, закон не требует обязательного рассмотрения вопроса о применении или не применении меры пресечения в виде заключения под стражу при задержании или сразу по истечении его срока, а лишь говорит о возможности ее применения и порядке такого применения.

По мнению В. В. Бабурина и П. Л. Сурихина, целью задержания по непосредственно возникшему подозрению является не установление причастности или непричастности подозреваемого к совершению преступления, а «создание благоприятных условий» для такого
установления [45, с. 68]. Такая формулировка цели задержания подозреваемого представляется более логичной и точной, так как данная мера процессуального принуждения фактически не может проверить подозрение в совершении преступления задерживаемым лицом и установить его причастность или непричастность к совершению преступления, но может создать для этого благоприятные условия.

Л. Л. Зайцева, А. Г. Пурс, Г. А. Полюхович основания задержания подозреваемого делят на формальные, или юридические (нормы права, устанавливающие обстоятельства, с которыми закон связывает возможность применения этой меры принуждения), и материальные, или фактические. При этом к последней группе авторы относят фактические данные, подтверждающие наличие указанных в законе обстоятельств, которые обосновывают необходимость производства задержания в конкретном
случае [46, с. 36; 47, с. 175–176]. По мнению А. Г. Пурса, формальные и материальные основания являются лишь основаниями для подозрения (указывают на причастность лица к совершению преступления и дают право на захват и доставление в орган уголовного преследования, предусмотрены ч. 1
ст. 108 УПК), однако для принятия решения о задержании по непосредственно возникшему подозрению в совершении преступления необходимо наличие оснований для задержания (свидетельствующих о возможности ненадлежащего поведения доставленного лица и указывающих на необходимость в его кратковременном содержании под стражей в местах и условиях, определенных законом) [48, с. 110].

С. В. Зуев представляет свою классификацию оснований, где выделяет их следующие группы: основания информационно-ориентирующего характера (когда лицо застигнуто непосредственно после совершения преступления; когда очевидцы укажут на данное лицо как на совершившее преступление; когда на этом лице или его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступления); основания, указывающие на наличие доказательственной информации (когда лицо застигнуто при совершении преступления, когда потерпевшие укажут на данное лицо как на совершившее преступление) [49, с. 32]. В. В. Бабурин и П. Л. Сурихин дифференцируют основания на безусловные и условные. При этом безусловные указаны в первых трех пунктах статьи, регламентирующей задержание по непосредственно возникшему подозрению, и являются самодостаточными, а условные не могут применяться самостоятельно и для их реализации требуется наличие одного из перечисленных в п. 4 специальных условий [45, с. 70]. Характеризуя первое основание, А. В. Смирнов и К. Б. Калиновский поясняют, что в данном случае происходит фактический захват при пресечении преступления (в том числе при приготовлении или покушении), на месте совершения преступления или в результате преследования лица сразу после совершения преступления. В случае когда подозреваемому удалось скрыться, его задержание возможно по другим основаниям [42, с. 237]. А. С. Каманицин говорит о том, что застигнуть лицо при совершении преступления или непосредственно после его совершения, а также произвести задержание подозреваемого могут как сотрудники правоохранительных органов, так и граждане (очевидцы,
потерпевшие) [50, с. 247].

Перед тем как констатировать наличие основания для задержания по непосредственно возникшему подозрению в совершении преступления, по мнению А. П. Рыжакова, следует проверить, имело ли место действительно преступление, а не какое-нибудь непреступное деяние, внешне похожее на него, или хотя бы запрещенное уголовным законом деяние, совершенное в состоянии невменяемости [51, с. 33–34].

Каждое из указанных оснований имеет свои особенности. Рассмотрим детальнее каждое из них. Так, п. 1 ч. 1 ст. 108 УПК включает задержание, если:

лицо застигнуто при совершении предусмотренного уголовным законом общественно опасного деяния;

лицо застигнуто непосредственно после его совершения.

Первое из вышеперечисленных указывает на то, что действительно имело место преступление (равно общественно опасное деяние невменяемого) и лицо, его совершающее, застигнуто с поличным. Такое обнаружение преступника может произойти на любой стадии осуществления противоправного деяния, в том числе и на стадии приготовления, откуда следует, что задержанным может быть исполнитель, организатор, подстрекатель и пособник, если из сложившейся обстановки на месте задержания можно сделать вывод
об этом [52, с. 71].

Второе условно выделенное нами основание означает, что задержание осуществлено сразу после совершения преступного посягательства. Лицо, задерживающее правонарушителя, знает, что совершено преступление, знает, кто его совершил, в связи с чем оно стало преследовать правонарушителя или захватило его по окончании расследования прямо на месте преступления.

Стоит отметить, что ключевым словом в обоих случаях является «застигнуто». Это означает, что задерживающее лицо наблюдало
либо непосредственно совершение преступления конкретным лицом
либо наблюдало это лицо непосредственно после его совершения и по выявлению и сопоставления определенных  фактов отнесло данное лицо к преступнику [53, с. 224].

Обратим внимание на то, что каждое из вышеперечисленных оснований является самостоятельным для применения, но, несмотря на это, законодатель объединил их вместе. Согласно п. 2 ч. 1 ст. 108 УПК задержание применяется, если очевидцы происшествия, в том числе и лицо, пострадавшее от преступления, прямо укажут на данное лицо как на совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние или захватят его в порядке, предусмотренном ст. 109 УПК. Реализация рассматриваемой меры процессуального принуждения связана с наличием очевидца. Стоит отметить, что содержание данного термина законодатель в УПК не раскрывает как отдельную правовую категорию. Понимание рассматриваемой дефиниции осложняет и тот факт, что уголовно-процессуальный закон относит к ним и лиц, пострадавших от преступления. 

В п. 2 ч. 1 ст. 108 УПК законодатель употребил понятие «прямо укажут», а его содержание не раскрыто. По мнению некоторых авторов, это означает, что очевидец спустя какое-то время после совершения преступления увидел преступника, узнал и указал на него для последующего задержания или сам его захватил. При этом важно, чтобы была твердая уверенность, что наблюдал именно этого человека, а также были убедительные аргументы для органа расследования, чтобы у последних не возникло сомнений в достоверности таких доводов. Это связано с тем, что очевидцы в силу разных причин могут добросовестно заблуждаться или умышленно искажать фактические данные, стремясь отвлечь внимание от действительного преступника или уйти самому от ответственности [52, с. 72].

При этом не понятно, каким образом очевидцы должны указать на лицо, совершившее преступление: назвать его личные данные, место жительства, показать на него при личной встрече и т.п.

Согласно буквальному толкованию уголовно-процессуального закона очевидцев должно быть не менее двух для применения вышеупомянутого основания для задержания согласно п. 2 ч. 1 ст. 108 УПК. Трудно точно определить, в связи с чем законодатель утвердил именно такую формулировку, однако можно с уверенностью сказать, что она усложняет использование данного основания и способствует отнесению его в число редко реализуемых.

Третье основание задержания по непосредственно возникшему подозрению закреплено в п. 3 ч. 1 ст. 108 УПК. Согласно ему лицо, подозреваемое в совершении преступления, может быть задержано, если на этом лице, при нем, на его одежде или других используемых им вещах, в его жилище, иных используемых им помещениях, на рабочем месте или транспортном средстве обнаружены явные следы, указывающие на его причастность к совершению предусмотренного уголовным законом общественно опасного деяния. К этим следам можно отнести телесные повреждения, кровь, порванная одежда, наличие похищенного, орудия преступления и т.п., а также специальные пометки оперативных служб МВД, КГБ на предметах, которые оказались похищенными или явились, например, предметом взятки [52, с. 72]. Причем следы будут явными, когда преступник не в состоянии объяснить их происхождение иначе как причастностью к преступлению. Также основанием для задержания в соответствии с п. 4 ч. 1
ст. 108 УПК можно считать обнаружение похищенных предметов в ходе обыска, при том, что жильцы называют конкретное лицо, которое оставило данные вещи, и это лицо пыталось скрыться. В ходе расследования может иметь место явка с повинной лица, которое не имеет постоянного места жительства или проживает в другой местности [54, с. 64].

Отметим, что, по мнению таких авторов, как А. Г. Пурс, А. П. Рыжаков, С. И. Гирько и Е. С. Березина, В. Н. Воробьев, к другим достаточным основаниям можно отнести данные осмотра места происшествия, трупа, вещественных доказательств, указывающие на совершение преступления определенным лицом; сведения, сообщенные свидетелями и потерпевшими, которые не являются очевидцами преступления; показания подозреваемого или обвиняемого о соучастниках преступления; совпадение примет задержанного лица с приметами, названными свидетелем или потерпевшим; информацию, полученную из криминалистических учетов; другие вещественные доказательства; результаты оперативно-розыскной деятельности; протоколы следственных действий и другие документы (материалы проверок, экспертиз или ревизий) и так далее [51, с. 45; 55, с. 73; 48, с. 150; 56, с. 129].

В. Ю. Мельников под указанным выражением призывает понимать очевидность того факта, что это следы, оставленные подозреваемым лицом в связи с совершением преступных действий, а также их наглядность и взаимосвязь между конкретным лицом и событием преступления. Данными следами могут быть материальные следы, оставленные отдельными предметами, различными веществами на лице и одежде подозреваемого. Автор добавляет, что явными следами преступления следует также считать и такие, которые обнаружены с помощью технических средств [57, с. 41].
В. Н. Воробьев также указывает на то, что явность следов определяется непосредственной связью между преступлением, его следами и подозреваемым. По своему происхождению они могут быть следами пребывания на месте совершения преступления, повреждениями, полученными при этом, следами маскировки и инсценировки преступления [55, с. 73]. П. В. Мытник, кроме того, к явным следам преступления относит наркотические средства, кровоподтеки, ссадины, химические вещества, специальные вещества для пометки предметов, используемых в качестве взятки, обнаруженные у задержанного орудия преступления, похищенные предметы и другое [52, с. 72].

Стоит отметить, что при наличии вышеперечисленных оснований принятие решение о задержании принимается мгновенно, с небольшим разрывом во времени между противоправным деянием и задержанием, в связи с чем невозможно их фактическое процессуальное оформление до принятия такого решения. Именно по данным причинам законодатель предусмотрел составление протокола задержания и вынесения постановления о задержании уже после того, как фактически данные действия осуществлены.

Последнее основание предполагает задержание, если имеются другие достаточные основания подозревать в совершении преступления лицо при условии, что оно пыталось скрыться с места преступления или от органа уголовного преследования, или не имеет постоянного места жительства, или проживает в другой местности, или не установлена его личность. Данное основание в отличие от всех вышеуказанных применимо при наличии двух его составляющих:

должны иметь место фактические данные (доказательства), указывающие на причастность лица к преступлению, но достоверность этих данных не столь убедительна;

наличие хотя бы одного из предусмотренных законом условий.

Фактическими данными (доказательствами), указывающими на причастность лица к преступлению, но недостаточно убедительными, являются следующие: указание одного из соучастников преступления на участие в совершении общественно опасного деяния другого лица, обнаружение на месте происшествия предметов, принадлежащих этому лицу, оперативно-розыскные данные, показания лица, не являющегося очевидцем преступления, другие обстоятельства, указываю­щие на возможность участия его в преступлении.

Отметит, что законодатель не уточняет детально содержание процессуальных документов по вышеуказанному основанию. По нашему мнению, в связи с тем, что формулировка «другие достаточные основания» предполагает ее неисчерпывающий характер, то видится целесообразным закрепить обязанность лица, осуществившего задержание по данному основанию, детализации описания таких оснований в постановлении.

Помимо наличия вышеупомянутых данных, законодатель предусматривает определенный комплекс условий, каждый из которых является самостоятельным. К таким условиям относятся:

лицо пыталось скрыться с места преступления или от органа уголовного преследования;

лицо не имеет постоянного места жительства;

лицо проживает в другой местности;

не установлена личность лица.

Отметим, что как упомянуто выше, законодатель не отразил детально требований к содержанию постановления о задержания. Так как вышеупомянутый комплекс условий существенным образом влияет на использование в качестве основания для задержания на основании п. 4 ч. 1
ст. 108 УПК и усиливает ту «недостаточность» других оснований, помимо указанных п. 1 – 3 ч. 1 ст. 108 УПК, то видится необходимым закрепление таких требований, среди которых закрепить обязательность описания обстоятельств, которые свидетельствуют о попытке лица скрыться с места преступления или от органа уголовного преследования, сведений, свидетельствующих об отсутствии постоянного места жительства, проживании в другой местности, возможности установления личности лица.

Важно понимать, что для применения задержания по п. 4 ч. 1 ст. 108 УПК важно одновременное наличие фактических данных (доказательств), указывающих на причастность лица к преступлению, но недостаточно убедительных, и наличие хотя бы одного из вышеперечисленных законом условий. Именно последние обусловливают необходимость и возможность задержания лица, попавшего под подозрение.

Обратим внимание, что если для задержания по непосредственно возникшему подозрению согласно п.п. 1 – 3 ч. 1 ст. 108 УПК достаточно явным является наличие оперативности принятия решения и промедление
может повлечь существенные негативные последствия, то для задержания согласно п. 4 той же статьи такая характеристика четко не просматривается.
По мнению некоторых авторов, по данному основанию задержание практически осуществляется по предварительно вынесенному постановлению о задержании [44]. Ситуация осложняется и тем, что, как упомянуто выше, законодатель четко не обозначил содержание важного понятия «другие достаточные основания».

Обратим внимание на своеобразный подход законодателя. В п. 1 – 3 ч. 1 ст. 108 УПК говорится про совершение общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом, а в его п. 4 – про совершение преступления. Такой подход видится достаточно странным, учитывая, что последний пункт подразумевает основания совершения общественно опасного деяния менее достаточные в сравнении с предусмотренными в первых трех. 

Действующий уголовно-процессуальный закон выделяет в отдельной норме еще одно основание для задержания по непосредственно возникшему подозрению. Так, в случае отсутствия оснований, указанных в ч. 1 ст. 108 УПК, при наличии достаточных оснований полагать, что лицо, подозреваемое в совершении преступления, может скрыться от органа уголовного преследования, и при наличии письменного согласования решения о его задержании с Генеральным прокурором Республики Беларусь, Председателем Следственного комитета Республики Беларусь, Министром внутренних дел Республики Беларусь, Председателем Комитета государственной безопасности Республики Беларусь, заместителем Председателя Комитета государственного контроля Республики Беларусь – директором Департамента финансовых расследований, действующими в пределах своей компетенции, это лицо может быть задержано органом уголовного преследования [22].

Как видим, задержание по вышеупомянутому основанию осуществляется при наличии двух условий:

1. Когда имеются достаточные основания полагать, что лицо, подозреваемое в совершении преступления, может скрыться.

2. Решение о задержании согласовано с Генеральным прокурором Республики Беларусь, Председателем Следственного комитета Республики Беларусь, МВД, Председателем КГБ, заместителем Председателя Комитета государственного контроля Республики Беларусь – директором Департамента финансовых расследований, действующими в пределах своей компетенции.

Исходя из содержания ст. 107 УПК, регулирующей задержание в целом, и ст. 110 УПК можно выделить составляющие задержания по непосредственно возникшему подозрению. Некоторыми авторами такие составляющие называют элементами и относят к ним следующие:

фактическое задержание лица и доставление его в орган уголовного преследования;

личный обыск задержанного;

составление протокола задержания;

разъяснение задержанному прав;

решение вопроса о задержании и помещении задержанного в изолятор временного содержания задержанных;

уведомление прокурора;

допрос подозреваемого [53, с. 226–229].

Используя детализацию составляющих рассматриваемого задержания данного автора, рассмотрим детальнее правовое регулирование каждого из указанных элементов.

Фактическое задержание лица и доставление его в орган уголовного преследования в правоприменительной практике осуществляется следующими лицами:

сотрудниками ОВД, чаще всего патрульно-постовой службой милиции;

гражданами – захват лица пострадавшими от преступления или другими гражданами (ст. 109 УПК).

Фактическое задержание проявляется в реальном лишении свободы задержанного путем его захвата как с применением силы, так и по словесному приказу следовать в орган, как правило, милиции.

В целях обеспечения безопасности как окружающих, так и самого задержанного, а также отыскания оружия и других предметов, имеющих значение для дела, задержанный должен быть обыскан должностным лицом, его задержавшим, а в случае захвата гражданами ими может быть осмотрена его одежда.

Вышеуказанные действия немедленно после доставления задержанного в орган уголов­ного преследования оформляются протоколом задержании, который составляет согласно ч. 1 ст. 110 УПК должностное лицо, осуществившее фактическое задержание, или дежурный инспектор ОВД, куда доставили задержанного. В протоколе указываются основания, место и время фактического задержания (с указанием часа и минут), результаты личного обыска, если он не оформлен отдельным протоколом, а также время составления протокола. Протокол оглашается задержанному, подписывается лицом, его составившим и задержанным.

Кроме того, задержание может быть произведено до возбуждения уголовного дела. В этом случае решение о возбуждении уголовного дела должно быть принято в течение 12 часов с момента фактического задержания. Следовательно, в этом случае копия постановления о возбуждении уголовного дела может быть вручена задержанному только после его вынесения, но не немедленно по задержании, как указано в ст. 41 УПК.

После доставления задержанного в оперативно -  дежурную службу ОВД и составления протокола задержания, о данном факте сообщается органу дознания или следователю, которые в течение трех часов должны решить вопрос о задержании или освободить задержанного. Установив наличие оснований для задержания, предусмотренных ст. 108 УПК, следователь, а также дознаватель с утверждения начальника органа дознания выносят постановление о задержании подозреваемого. Этот процессуальный акт является правовым основанием для помещения лица в изолятор временного содержания задержанных. Как и в любом другом постановлении, в данном случае должно быть отражено совершение уголовно наказуемого деяния, наличие доказательств, указывающих на причастность к нему задержанного, и само решение о задержании. Копия данного постановления вручается задержанному, который в полном смысле слова с этого момента обретает статус подозреваемого со всем комплексом прав, предусмотренных ст. 41 УПК, в том числе правом на обжалование задержания в суде.

Постановление о задержании может быть вынесено только органом уголовного преследования, к которому согласно УПК относятся орган дознания, следователь, прокурор. К органам дознания в свою очередь законодатель относит только министерство (центральный аппарат) и территориальные органы внутренних дел. Однако в ежедневной практической деятельности в половине случаев задержание осуществляют иные подразделения (патрульно-постовая служба, подразделения охраны и др.).

В течение 24 часов с момента вынесения постановления о задержании орган расследования письменно уведомляет об этом прокурора.

Что касается допроса подозреваемого, то закон говорит о праве подозреваемого давать показания или отказаться от дачи показаний и о праве быть допрошенным с участием защитника в течение 24 часов с момента фактического задержания, и получить бесплатную юридическую консультацию до первого допроса (ч. 2 ст. 41 УПК). Закон, вместе с тем, прямо не обязывает орган уголовного преследования допросить задержанного по его задержании, если не поступило об этом его ходатайство. Такой подход не лучшим образом сказывается на установлении обстоятельств преступления, так как показа­ния по «горячим следам», как правило, точнее отражают истинные обстоятельства произошедшего. Также стоит не согласиться с тем, что данное действие нужно относить к задержанию, так как оно является отдельным следственным действием. Кроме того, законодатель прямо не указывает на это в ст. 107 УПК.

Также важно учитывать, что согласно п. 5 ч. 2 ст. 41 УПК в случае задержания подозреваемый имеет право получить до начала первого допроса в качестве подозреваемого юридическую консультацию адвоката [4].

Стоит обратить внимание и на неоднообразный подход законодателя при формулировании ряда норм, указывая в них то термин «задержанный», то термин «подозреваемый». А это закономерно вызывает вопросы о сути прав этих участников уголовного процесса. К тому же п. 49 ст. 6 УПК вообще не называет в перечне участников процесса задержанного. Если же исходить из
ст. 40 УПК, то подозреваемым является лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления. Следовательно, требуется согласование вышеупомянутых терминов.

Обращается внимание на то, что по мнению некоторых авторов, третья стадия задержания, то есть помещение задержанного в изолятор временного содержания задержанных по существу аналогична мере пресечения в виде заключения под стражу, но имеет менее длительный срок. Однако названная мера пресечения не содержит самостоятельного, регламентированного в УПК механизма ограничения лица в свободе, который позволял бы документально зафиксировать время и обстановку его задержания, что впоследствии создает трудности при исчислении сроков содержания под стражей. С учетом этого задержание всегда должно предшествовать применению меры пресечения в виде заключения под стражу, что обеспечит последовательную реализацию присущих задержанию и необходимых для данной меры пресечения этапов – задержания и доставления, а также их протоколирование [48, с. 9].

Таким образом, будет достигаться юридически корректный перевод лица в состояние ограниченной свободы, а в дальнейшем – непосредственное участие самого задержанного при решении вопроса о применении к нему заключения под стражу в качестве меры пресечения. Учитывая эти обстоятельства, представляется целесообразным, чтобы в ряде случаев задержание также предваряло исполнение наказания в виде лишения свободы, назначенного приговором суда.

Статья 108 УПК устанавливает сроки задержания. Так, по основаниям, предусмотренным частями 1 и 1¹ вышеуказанной статьи, оно не может длиться свыше 72 часов с момента фактического задержания (включая срок, предусмотренный ч. 2 указанной статьи), по истечении которых задержанный должен быть освобожден из-под стражи либо в отношении его применена мера пресечения, предусмотренная УПК. Для сравнения, ч. 2 ст. 94 УПК РФ предусматривает применение задержания на срок 48 часов, который может быть продлен судом на срок не более 72 часов с момента вынесения судебного решения (ч. 7 ст. 108 УПК Российской Федерации). В законодательстве большинства стран продолжительность задержания варьируется от 24 часов до 7 суток. По мнению некоторых авторов, исходя из этого, полагаем, что срок задержания подозреваемого, предусмотренный в действующем УПК, изменений не требует [38, с. 64].

Часть 4 ст. 108 УПК устанавливает особый срок задержания – десять суток – в случае подозрения лица в совершении одного из перечисленных в этой статье особо тяжких преступлений. Такое увеличение срока задержания вряд ли оправданно, так как через 72 часа с момента захвата (фактического задержания) в отношении подозреваемого в совершении такого преступления может быть применена мера пресечения в виде заключения под стражу. Тем более что, согласно ч. 1 ст. 126 УПК, она может быть применена по мотивам одной лишь тяжести преступления, в котором лицо подозревается.

Ввиду изложенного считаем необходимым дополнить ст. 40 УПК ч. 1 основаниями привлечения лица в качестве подозреваемого. Одним из оснований является вручение лицу копии постановления о задержании.

Следующее основание, по которому лицо становится подозреваемый – это возбуждение уголовного дела в отношении лица.

Многие авторы считают, что при возбуждении уголовного дела в отношении конкретного лица «производство по делу с самого начала получает тенденциозное направление и у следователя (органа дознания) психологически может создаться впечатление или даже уверенность, что дело обстояло в действительности именно так, а не иначе, что ему осталось только подкрепить выводы лица, возбудившего уголовное дело» [58, с. 31]. В этой ситуации возбуждение уголовного дела в отношении лица является «одной из процессуальных предпосылок беззакония» [59, с. 19].

Отметим, что в ч. 2 ст. 175 УПК закреплено требование к постановлению о возбуждении уголовного дела, которыми являются: время и место его вынесения, кем оно составлено, повод и основание к возбуждению дела, статья уголовного закона, по признакам которой оно возбуждается, данные о лице, в отношении которого возбуждено уголовное дело, а также дальнейшее направление дела [22].

В отличие от первого основания (задержания) в исследуемом основании законодатель закрепил материальное основание возникновение участника уголовного процесса – подозреваемого. При этом, стоит отметить, что для возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица у органа уголовного преследования должны быть обоснованные предположения о причастности лица к совершению преступления, т. е. наличие подозрения, выразившегося в вынесении соответствующего процессуального документа. В ст. 167 УПК регламентирован исчерпывающий перечень материальных оснований возбуждения уголовного дела. По всем ви­дам преступлений, за исключением материалов по заявлениям об исчезновении лица, основанием возбуждения уголовного дела является наличие достаточных данных, указывающих на признаки пре­ступления. Не вызовет серьезных дискуссий утверждение о том, что в подавляющем большинстве случаев признаки преступления устанавливаются значительно раньше, нежели появляется обоснованное подозрение о причастности конкретного лица к совершению преступления. Как отмечает С.В. Рыбак, вынесение постановления о возбуждении уголовного дела в отношении лица приводит к поспешному и необоснованному наделению лица статусом подозреваемого. При этом автор считает, что альтернативным вариантом может служить полный отказ от возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица. В этом случае все дела будут возбуждаться по факту совершения преступления. Указание же на лицо в постановлении о возбуждении уголовного дела там, где этого нельзя избежать (например, злоупотребление властью или служебными полномочиями (ст. 424 УК), дезертирство (ст. 446 УК), уклонение от воинской службы путем членовредительства или иным способом (ст. 447 УК), заведомо ложное показание (ст. 401 УК) и др.), будет означать лишь то, что в отношении этого лица у органа уголовного преследования возникло подозрение. Основания его возникновения будут указываться в постановлении о признании подозреваемым, которое фактически и будет наделять лицо соответствующим процессуальным статусом, а также обязывать орган уголовного преследования разъяснить подозреваемому сущность подозрения, соответствующие права и обязанности [60, с. 128–129].

Третье основание – вынесение постановления о применении меры пресечения до вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого.

Меры пресечения представляют собой разновидность государственного принуждения, которые отличаются от него задачами, формой, субъектами. В соответствии с ч. 1 ст. 116 УПК меры пресечения применяются к подозреваемому или обвиняемому для предотвращения совершения ими общественно опасных деяний, предусмотренных уголовным зако­ном, или действий, препятствующих производству по уголовному делу, а также для обеспечения исполнения приговора. Учитывая строгость мер пресечения, в данной норме, как и в иных статьях гл. 13 УПК, законодатель дает исчерпывающий перечень субъектов, к которым возможно их применение, включающий в том числе и подозреваемого. Иными словами, сначала должен появиться подозреваемый, а затем уже последний может быть подвергнут мерам пресечения. Однако, по смыслу п. 1 ч. 1 ст. 40 УПК применение мер пресечения допустимо и в отношении лица, еще не ставшего подозреваемым. Согласимся с мнением С.В. Рыбака, который считает, что названное не только противоречит ч. 1 ст. 116 УПК, но и логике построения уголовно-процессуального законодательства в целом [27, с. 74].

Так, в соответствии со ст. 117 УПК меры пресечения могут применяться лишь при наличии достаточных доказательств, дающих основания полагать, что подозреваемый или обвиняемый могут:

скрыться от органа уголовного преследования и суда;

воспрепятствовать предварительному расследованию уголовного дела или рассмотрению его судом, в том числе путем оказания незаконного воздействия на лиц, участвующих в уголовном процессе, сокрытия или фальсификации материалов, имеющих значение для дела, неявки без уважительных причин по вызовам органа, ведущего уголовный процесс;

совершить предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние;

противодействовать исполнению приговора.

Верно отмечает С.В. Рыбак, что приведенные обстоятельства, при которых подозреваемый, обвиняемый могут быть подвергнуты мерам пресечения, не содержат сведений о причастности лица к совершению преступления и поэтому не должны лежать в основе появления в уголовном процессе подозреваемого. Данные доказательства говорят лишь о возможном ненадлежащем поведении лица, которое уже подозревается или обвиняется органом уголовного преследования в совершении преступления [27, с. 75].

Четвертое основание – вынесение постановления о признании подозреваемым. На наш взгляд, оно должно быть единственным основанием для привлечения лица в качестве подозреваемого. Данное постановление вручается лицу, признанному подозреваемым, разъясняются права и обязанности, предусмотренные ст. 41 УПК, что обязательно должно быть отражено в протоколе разъяснения подозреваемому его прав и обязанностей. При этом важно закрепить в УПК, что постановление о признании подозреваемым может быть вынесено до возбуждения уголовного дела.

Таким образом, рассмотрев основания и порядок признания лица подозреваемым, нами сделаны следующие выводы:

В законодательстве установлены следующие основания, по которым лицо признается подозреваемым: задержание по подозрению в совершении преступления; возбуждение уголовного дела в отношении лица; вынесение постановления о применении меры пресечения до вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого; вынесение постановления о признании подозреваемым. С целью совершенствования законодательства в исследуемой сфере, обеспечения прав и законных интересов лица, в отношении которого имеются подозрения в совершении преступления, установить в УПК, что единственным основанием для признания лица подозреваемым является вынесение постановления о признании подозреваемым, которое может быть вынесено до возбуждения уголовного дела.

В связи с тем, что задержание по подозрению в совершении преступления является процессуальным действием, то для признания лица подозреваемым необходим не сам факт задержания, а вынесение постановления о задержании. С этого момента лицо обретает статус подозреваемого со всем комплексом прав и обязанностей, а также гарантий.

После признания лица подозреваемым ему в обязательном порядке разъясняются его права и обязанности, вследствие чего составляется протокол разъяснения прав и обязанностей. Допрос подозреваемого необходимо провести сразу после наделения его таким статусом.

ГЛАВА 3

ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПРАВ И ЗАКОННЫХ ИНТЕРЕСОВ ПОДОЗРЕВАЕМОГО

Обеспечение и соблюдение прав граждан является неотъемлемой основой развития правового государства и гражданского общества.

Обеспечения прав и законных интересов подозреваемого в уголовном процессе должно охватывать собой все формы благоприятствования подозреваемому, как и любому другому участнику процесса. К обеспечению прав и законных интересов относятся:

информирование лица об обладании правами и их разъяснение;

создание необходимых условий для полноценной реализации прав;

охрана прав от нарушений;

защита прав;

восстановление прав [61, с. 69–70].

Правильное применение оснований для придания лицу статуса подозреваемого наделяет его правом на квалифицированную бесплатную юридическую помощь в виде участия защитника при проведении допроса подозреваемого.

Отметим, что особенности правового статуса подозреваемого, связанного с таким основанием его появления как применение меры пресечение (чаще всего используется заключение под стражу), заключается в том, что наряду с правовым положением подозреваемого в уголовном процессе лицо приобретают дополнительный статус – статус лица, содержащегося под стражей. Наряду с правами подозреваемого, закрепленного в УПК, наделяются специальными правами, возникающими в связи с их заключением под стражу.

Проанализировав положения международных правовых актов, прежде всего, положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (далее – Конвенция), Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. (далее – Пакт), Свода принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме 1988 г. (далее – Свод принципов), Рекомендации Комитета министров Совета Европы № R (80) 11 «О заключении под стражу до суда» 1980 г. (далее – Рекомендация)) установлено, что в них закреплен достаточно широкий перечень прав лиц, заключенных под стражу. Так, права можно разделить на две группы:

1.  Права, которые возникают в связи с рассмотрением и разрешением вопроса о заключении под стражу.

2.  Права, которые возникают в связи с содержанием лица под стражей.

К первой группе относятся:

1) право знать причины ареста и предъявляемое обвинение (п. 2 ст. 5 Конвенции, принцип 10 Свода принципов);

2) право на получение информации о своих правах и порядке их реализации (принцип 13 Свода принципов, п. 12 Рекомендации);

4) право на судебное разбирательство в течение разумного срока или освобождение до суда (п. 3 ст. 5 Конвенции, принцип 38 Свода принципов);

5) право присутствовать перед судебным органом, когда поднимается или вероятно будет подниматься вопрос о заключении под стражу до суда (принцип 11 Свода принципов, п. 10 Рекомендации);

6)  право на получение юридической помощи со стороны адвоката, в том числе право воспользоваться услугами адвоката, назначенного для него судебным или иным органом, без оплаты его услуг, если лицо не располагает достаточными денеж­ными средствами (ст. 14 Пакта, принцип 17 Свода принципов, п. 10 Рекомендации);

7)  право обжаловать решение о заключении под стражу и требовать освобождения (принцип 32 Свода принципов, п_. 11 Рекомендации);

8)  право на компенсацию в случае незаконного заключения под стражу (п. 5 ст, 5 Конвенции, принцип 35 Свода принципов).

Во вторую группу входят:

1) право на гуманное обращение и уважение достоинства, присущего челове­ческой личности; никто не должен подвергаться пыткам, бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию (ст. 3 Конвенции, ст, 7 и 10 Пакта, принципы 1 и 6 Свода принципов);

2) право на свидания с адвокатом, на консультации и на связь с ним, без про­медления или цензуры и в условиях полной конфиденциальности. Это право может быть временно отменено или ограничено в исключительных случаях, которые должны быть определены законом, или установленными в соответствии с законом правилами, когда, по мнению судебного или иного органа, это необходимо для поддержания безопасности и порядка (принцип 18 Свода принципов);

3) право на бесплатное медицинское обслуживание в период нахождения под стражей (принцип 24 Свода принципов);

4) право на подачу жалоб и ходатайств по вопросам неправомерного обращения с лицом, содержащимся под стражей, прежде всего пыток или другого жестокого, бесчеловечного или унижающего человеческое достоинство видов обращения (принцип 33 Свода принципов);

5) право на свидания с членами семьи и ведение переписки с ними, а также возможность сноситься с внешним миром согласно разумным условиям и ограниче­ниям, содержащимися в законе и в установленных в соответствии с законом правилами (принцип 19 Свода принципов);

6) право обратиться с просьбой об уведомлении членов семьи или других лиц по его выбору о его аресте и о месте, в котором оно содержится (принцип 16 Свода принципов) [62; 63].

Отметим, что названные права получили свое закрепление и в УПК. В зависимости от своего содержания и сферы действия в юридической литературе выделяют следующие права подозреваемых, заключенных под стражу:

1) общегражданские права и свободы, предусмотренные Конституцией Республики Беларусь и законами Республики Беларусь и принадлежащие подозреваемым и обвиняемым, заключенным под стражу, как и любому другому гражданину Республики Беларусь, за исключениями, предусмотренными законом;

2) процессуальные права подозреваемых, закрепленные в УПК;

3) специальные права, возникающие в связи с нахождением в местах заключения под стражу и предусмотренные Правилами внутреннего распорядка изоляторов временного содержания территориальных органов внутренних дел (право на личную безопасность, право на бесплатное питание, право на материально-бытовое и медико-санитарное обеспечение и другие права).

Конституция Республики Беларусь в ст. 25 закрепляет право каждого на личную неприкосновенность, в ст. 62 указаны гарантии прав каждого на юридическую помощь для осуществления и защиты прав и свобод [64].

К конституционному комплексу прав подозреваемого и обвиняемого относят права на судебную проверку законности и обоснованности примененных к нему мер принуждения и ряд других прав, закрепленных в Конституции Республики Беларусь. Гарантии данных Конституцией Республики Беларусь прав граждан имеют важное значение не только для развития нашей государственности в целом, но и для каждого человека в отдельности.

УПК установил следующие гарантии прав и свобод человека в исследуемой сфере:

1. Заключение под стражу могут применять исключительно уполномоченное лицо в пределах своих полномочий.

2. Заключение под стражу может быть применено исключительно в случае достаточности оснований полагать, что подозреваемый или обвиняемый совершит одно или несколько действий, указанных в УПК (стоит отметить, что наличествует формальный пробел в законодательстве в вопросе определения такой достаточности, в связи с чем становится возможным злоупотребление соответствующими органами своими правами при применении меры пресечения в преследование тех или иных интересов).

3. Определен закрытый перечень случаев, в которых может быть применено заключение под стражу, этот список установлен четко и исчерпывающе, что является несомненным достоинством уголовно-процессуального закона в рассматриваемой проблематике.

Основной составляющей процессуального статуса подозреваемого как субъекта уголовного процесса являются его права и обязанности, законные интересы, гарантии прав и законных интересов, правовая ответственность за неисполнение обязанностей. Помимо конституционного круга прав граждан, у подозреваемого имеются права и обязанности, установленные непосредственно в УПК. Эти права заключены в ст. 41 УПК, перечисляющей общие права подозреваемого, а также в отдельной главе 13 УПК, посвященной правовому регулированию избрания и применения мер пресечения.

Анализ действующего уголовного законодательства Республики Беларусь позволяет определить следующие уголовно-процессуальные гарантии прав и законных интересов человека при заключении под стражу:

1. Четкое соблюдение оснований заключения под стражу. Нарушение порядка и условий применения заключения под стражу влечет отмену указанной меры пресечения.

2. Каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод (ч. 1 ст. 60 Конституции) [64]. В соответствии с данным правилом в сфере уголовного процесса все лица наделены равным правом на судебную защиту их прав и свобод со стороны государства в случае незаконного задержания. Обязанность признавать, соблюдать и защищать права и свободы участников уголовного процесса возложена на суд, судью, прокурора, следователя и орган дознания. Подозреваемый, обвиняемый могут защищать свои права как лично, так и с помощью защитника, представителей [65, с. 53].

3. Никто не должен подвергаться пыткам, жестокому, бесчеловечному либо унижающему его достоинство обращению [64]. О необходимости соблюдения указанных принципов свидетельствуют и международные обязательства Беларуси, которая ратифицировала Конвенцию ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания.

Проводя различия между содержащимися в международных нормативных актах понятиями, Европейский суд по правам человека пришел к следующим выводам: пытка – умышленное бесчеловечное обращение, вызывающее очень серьезные и жестокие страдания; бесчеловечное обращение вызывает, если не телесные повреждения, то, по крайней мере, физические и нравственные страдания у подвергающихся ему лиц и также ведет к острому психическому потрясению во время его применения; унижающее достоинство обращение вызывает у его жертв чувства страха, страдания и неполноценности, способные оскорбить и унизить их и, возможно, сломить их физическое и моральное сопротивление.

Анализ действующего законодательства Республики Беларусь о содержании лиц под стражей позволяет сделать вывод о его соответствии основным стандартам Совета Европы. В то же время в Правилах внутреннего распорядка следственных изоляторов и изоляторов временного содержания органов МВД и КГБ отсутствуют указания на соответствие помещений климатическим условиям и кубатуре воздуха, на изолированность от помещения камер санитарного узла. Кроме того, нередко в названных учреждениях содержится гораздо больше подозреваемых и обвиняемых, чем предусмотрено установленными нормами. Ввиду чего считаем, что необходимо привести к международным нормам и стандартам содержания лиц под стражей в следственных изоляторах и изоляторах временного содержания. Также считаем, что необходимо избирать иные меры пресечения, например, домашний арест с обязательным ношением электронного браслета.

Объективными причинами, создающими потенциальную возможность нарушений прав подозреваемых и обвиняемых при заключении их под стражу являются: перенаселенность следственных изоляторов; ограниченные финансовые возможности государства для строительства новых учреждений подобного типа; несовершенство УПК, который позволяет содержать подозреваемых и обвиняемых под стражей почти за любое преступление.

Субъективными причинами являются стереотипы прошлого в сознании многих правоприменителей, когда превалирует традиционное отношение к подозреваемому или обвиняемому не как к невиновному лицу (вопреки презумпции невиновности), а наоборот, как к заведомо виновному. Из-за этого нередко возникает опасное желание: во что бы то ни стало добиться признания обвиняемым или подозреваемым своей вины. С этой целью и применяются порой необоснованное заключение под стражу [66, c. 109–110].

Согласно п. 3 ст. 9 Международного Пакта о гражданских и политических правах каждое арестованное или задержанное по уголовному обвинению лицо в срочном порядке должно доставляться к судье или к другому должностному лицу, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение [67]. Аналогичное требование содержится и в п. 3 ст. 5 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод [68]. Это значит, что в ходе расследования уголовного дела только суд вправе принять решение о заключении лица под стражу в качестве меры пресечения. Указанный порядок действует в США, Великобритании, Германии, Франции и других государствах – членах Совета Европы.

В соответствии с ч. 2 ст. 119 УПК на стадии предварительного расследования заключение под стражу к подозреваемому или обвиняемому может применяться прокурором, его заместителем, а также органом дознания, следователем с санкции прокурора или его заместителя.

Практика показывает, что если решение о санкционировании заключения под стражу принимает прокурор, т. е. лицо, ответственное за состояние преступности в регионе и качество предварительного расследования, то в большинстве случаев он поддерживает предложение следователя или органа дознания о применении указанной меры пресечения. Такое решение порой принимается и тогда, когда предложение должностных лиц органов уголовного преследования не вполне обосновано. В результате прокурор, поверив в правильность лишь одной следственной версии и направив уголовное дело в суд, еще больше связывает себя ранее принятым решением о заключении обвиняемого под стражу. В суде, вопреки установленным фактам, прокурор будет упорно отстаивать предъявленное обвинение, потому что оправдание свидетельствовало бы о допущенной им ошибке и незаконном содержании лица под стражей. Такой «обвинительный уклон» нередко заметен и при апелляционном опротестовании прокурором оправдательных приговоров. Преимущество судебного порядка заключения под стражу состоит в том, что предложение органов уголовного преследования о применении данной меры пресечения проверяется субъектом, не зависящим от предварительного следствия и прокурорского надзора. Суд не отвечает за раскрываемость преступлений и качество расследования, он не связан обвинительной установкой и узковедомственными интересами и поэтому способен наилучшим образом защитить права граждан, не допустив их незаконного либо необоснованного заключения под стражу. Переход к судебному контролю за применением данной меры пресечения произошел почти во всех странах Восточной Европы, однако этот контроль осуществляется в разных
формах [66, c. 111].

Гарантии прав и свобод подозреваемого в уголовном процессе существенно усилены тем, что действия и решения следователя, дознавателя, прокурора, суда подозреваемым могут быть обжалованы.

Обязанность по обеспечению прав граждан - участников процесса возложена на органы, ведущие уголовный процесс (следователь, орган дознания, прокурор, суд). Они обязаны разъяснить участвующим в деле лицам их права и обеспечить возможность осуществления этих прав, принимать меры к всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств дела и не перелагать обязанность доказывания на обвиняемого; выносить законные, обоснованные и мотивированные решения; отменять решения, нарушающие права граждан, и восстанавливать нарушенную законность, обеспечить реализацию прав потерпевших от преступления.

Право на защиту человека можно охарактеризовать следующим образом:

во-первых, по своему содержанию – это право общего характера, состоящее из совокупности процессуальных прав, предоставленных законом участнику уголовного процесса;

во-вторых, по своему предмету (цели) рассматриваемое право направлено не только на опровержение подозрения, обвинения, но также и на защиту других законных интересов, в том числе на защиту от незаконного и необоснованного применения мер процессуального принуждения;

в-третьих, по способам осуществления данное право реализуется как самим подозреваемым, обвиняемым, так и их защитниками и законными представителями;

в-четвертых, по его обеспечению (гарантиям) оно предполагает обязанность органов, осуществляющих уголовное преследование, реализовать возможность защиты [69, c. 145].

Таким образом, рассмотрев обеспечение прав и законных интересов подозреваемого, нами сделаны следующие выводы:

Обеспечение прав и свобод подозреваемого в уголовном процессе регламентировано нормами международных правовых актов и законодательством Республики Беларусь. Права и свободы, которые подлежат обеспечению, являются: общегражданские права и свободы, предусмотренные Конституцией Республики Беларусь и законодательными актами Республики Беларусь; процессуальные права, предусмотренные УПК; специальные права, предусмотренные нормативными правовыми актами (например, правилами внутреннего распорядка изоляторов временного содержания территориальных органов внутренних дел).

Законодательством Республики Беларусь предусмотрена система гарантий от незаконного и необоснованного применения меры пресечения, задержания, а также систему прав подозреваемого, которая направлена на обеспечение достижения им своих законных интересов в ходе производства по делу: право знать, в чем он подозревается; право давать объяснения и показания; право заявлять ходатайства и отводы, право на бесплатную юридическую помощь и др.); права, непосредственно связанные с избранием и применением меры пресечения (право участвовать в рассмотрении уполномоченным лицом вопроса о применении меры пресечения и о ее продлении; право на обжалование решения о применении меры пресечения и о продлении ее срока; право приносить жалобы на действия и решения лица, производящего дознание, следователя, прокурора; право на содержание в условиях, исключающих угрозу жизни и здоровью; право на возмещение вреда в случае незаконного заключения под стражу в ходе производства по уголовному делу и др.).

С целью совершенствования обеспечения прав и свобод подозреваемых считаем, что необходимо привести в соответствии с международными нормами и стандартами содержание лиц под стражей в следственных изоляторах и изоляторах временного содержания.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведя исследование темы дипломной работы нами сделаны следующие выводы и предложения.

Подозреваемый – важнейшая процессуальная фигура начального этапа стадии предварительного расследования: выполнения неотложных следственных действий, выявления и пресечения преступления, предотвращения и минимизации его вредных последствий.

С целью совершенствования законодательства в исследуемой сфере предлагаем скорректировать ч. 1 ст. 40 УПК, изложив ее в следующей редакции:

«Подозреваемым является физическое лицо, в отношение которого имеются достаточные основания о совершении им общественно опасного деяния, в отношении которого органом уголовного преследования выдвинуто подозрение, выраженное в постановлении о признании подозреваемым, и которое осуществляет функцию защиты собственных интересов от подозрения».

В законодательстве установлены следующие основания, по которым лицо признается подозреваемым: задержание по подозрению в совершении преступления; возбуждение уголовного дела в отношении лица; вынесение постановления о применении меры пресечения до вынесения постановления о привлечении его в качестве обвиняемого; вынесение постановления о признании подозреваемым. С целью совершенствования законодательства в исследуемой сфере, обеспечения прав и законных интересов лица, в отношении которого имеются подозрения в совершении преступления, установить в УПК, что единственным основанием для признания лица подозреваемым является вынесение постановления о признании подозреваемым, которое может быть вынесено до возбуждения уголовного дела.

В связи с тем, что задержание по подозрению в совершении преступления является процессуальным действием, то для признания лица подозреваемым необходим не сам факт задержания, а вынесение постановления о задержании. С этого момента лицо обретает статус подозреваемого со всем комплексом прав и обязанностей, а также гарантий.

После признания лица подозреваемым ему в обязательном порядке разъясняются его права и обязанности, вследствие чего составляется протокол разъяснения прав и обязанностей. Допрос подозреваемого необходимо провести сразу после наделения его таким статусом.

Обеспечение прав и свобод подозреваемого в уголовном процессе регламентировано нормами международных правовых актов и законодательством Республики Беларусь. Права и свободы, которые подлежат обеспечению являются: общегражданские права и свободы, предусмотренные Конституцией Республики Беларусь и законодательными актами Республики Беларусь; процессуальные права, предусмотренные УПК; специальные права, предусмотренные нормативными правовыми актами (например, правилами внутреннего распорядка изоляторов временного содержания территориальных органов внутренних дел).

Законодательством Республики Беларусь предусмотрена система гарантий от незаконного и необоснованного применения меры пресечения, задержания, а также систему прав подозреваемого, которая направлена на обеспечение достижения им своих законных интересов в ходе производства по делу: право знать, в чем он подозревается; право давать объяснения и показания; право заявлять ходатайства и отводы, право на бесплатную юридическую помощь и др.); права, непосредственно связанные с избранием и применением меры пресечения (право участвовать в рассмотрении уполномоченным лицом вопроса о принятии меры пресечения и о ее продлении; право на обжалование решения о принятии меры пресечения и о продлении ее срока; право приносить жалобы на действия и решения лица производящего дознание, следователя, прокурора; право на содержание в условиях, исключающих угрозу жизни и здоровью; право на возмещение вреда в случае незаконного заключения под стражу в ходе производства по уголовному
делу и др.).

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1.   Демирчян, В.В. Институт подозреваемого в российском уголовном процессе: история и современность / В.В. Демирчан // Общество и
право. – 2008. – №1(19). – С 192–196.

2.   Рыбак, С.В. Развитие теоретических взглядов на подозреваемого как участника уголовного процесса / С. В. Рыбак // Вестник Академии МВД Республики Беларусь. – 2007. – № 1 (13). – С. 132–135.

3.   Фойницкий, И.Я. Курс уголовного судопроизводства /
И.Я. Фойницкий. СПб. : Альфа, 1996. – 607 с.

4.   Розин, Н.Н. Уголовное судопроизводство. Пособие к лекциям /
Н.Н. Розин. СПб. : Юрид. кн., 1914. – 546 с.

5.   Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1923 г. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://pravo.by/ImgPravo/pdf/UPK_RSFSR_1923.pdf. – Дата доступа: 10.02.2021.

6.   Житков, Е. О подозреваемых и обвиняемых и об «уголовно преследуемом свидетеле» / Е.О. Житков // Совет. юстиция. – 1937. – № 9. –
С. 14–18.

7.   Кондратенко, Н.О «подозреваемом» и обвиняемом /
Н.О. Кондратенко // Совет. юстиция. – 1937. – №10. – С. 10–11.

8.   Бредихин, Н. Подозреваемый, свидетель или лицо без процессуального звания / Н. Бредихин // Совет. юстиция. – 1937. – № 19. –
С. 56–58.

9.   Строгович, М.С. Право обвиняемого на защиту и презумпция невиновности / М.С. Строгович. – М. : Наука, 1984. – 143 с.

10. Строгович, М.С. Уголовное преследование в советском уголовном процессе / М.С. Строгович. – М. : Изд-во АН СССР, 1951. – 191 с.

11. Рябинин, Р. Нужна ли «фигура подозреваемого» / Р. Рябинин // Советская юстиция. – 1957. – № 2. – С. 60-62.

12. Рахунов, Р.Д. Предварительное расследование в советском уголовном процессе : автореф. дис. … д-ра юрид. наук : 12.00.09 / Р.Д. Рахунов. М., 1953. – 24 с.

13. Карнеева, Л.М. Подозреваемый в советском уголовном процессе / Л.М. Карнеева // Социалист. законность. – 1959. – № 4 – С. 14–19.

14. Акинча, Н.А. Подозреваемый и обвиняемый на предварительном следствии / Н.А. Акинча ; под ред. А.Л. Цыпкина. – Саратов : Приволж. кн. изд-во, 1964. – 80 с.

15. Бекешко, С.П. Подозреваемый в советском уголовном процессе / С.П. Бекешко, Е.А. Матвиенко. – Минск : Вышэйш. шк., 1969. – 128 с.

16. Галкин, И.С. Процессуальное положение подозреваемого /
И.С. Галкин, В.Г. Кочетков. М. : Юрид. лит., 1968. – 575 с.

17. Чувилев, А.А. Институт подозреваемого в советском уголовном процессе : автореф. дис. … канд. юрид. наук : 12.00.09 / А.А. Чувилев. М.,
1968. – 19 с.

18. Козловский, Н. А. Подозрение в советском уголовном процессе : дис. … канд. юрид. наук : 12.00.09 / Н.А. Козловский. Свердловск,
1989. – 177 л.

19. Солтанович, А.В. Право подозреваемого на защиту в уголовном процессе Республики Беларусь : автореф. дис. … канд. юрид. наук : 12.00.09 / А.В. Солтанович. Минск, 1992. – 21 с.

20. Дергай, Б.И. О регламентации правового положения лица, подозреваемого в совершении преступления / Б.И. Дергай, А.П. Кухарев // Демократизм предварительного расследования. – Минск, 1990. – С. 51–54.

21. Тарасевич, И.П. Понятие подозреваемого в уголовном процессе /
И. П. Тарасевич, С.В. Рыбак // Вестник Академии МВД Республики Беларусь. – 2008. – № 1. – С. 211–216.

22. Аверченко, А.К. Подозреваемый и реализация его прав в уголовном процессе : дис. … канд. юрид. наук : 12.00.09 / А.К. Аверченко. Томск, 2001. – 238 с.

23. Клепов, М.А. Теория и практика становления процессуального статуса подозреваемого в российском уголовном судопроизводстве : дис. … канд. юрид. наук : 12.00.09 / М.А. Клепов. М., 2002. – 227 л.

24. Пономаренко, С.И. Современные проблемы реализации процессуального статуса подозреваемого : дис. … канд. юрид. наук: 12.00.09 / С.И. Пономаренко. Волгоград, 2005. – 192 с.

25. Цибарт, Е.Э. Процессуальное положение подозреваемого в российском уголовном процессе : дис. … канд. юрид. наук : 12.00.09 /
Е.Э. Цибарт. Оренбург, 2001. – 176 л.

26. Уголовно процессуальный кодекс Республики Беларусь [Электронный ресурс]: 16 июля 1999 г. № 295-З: принят Палатой представителей 24 июня 1999 г.: одобр. Советом Респ. 30 июня 1999 г. : в ред. Закона Респ. Беларусь от 06.01.2021 // КонсультантПлюс. Беларусь / ООО «ЮрСпектр», Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. – Минск, 2021.

27. Рыбак, С. В. Подозреваемый в уголовном процессе Республики Беларусь / С. В. Рыбак. – Минск : Акад. МВД, 2014. – 142 с.

28. Рыбак, С.В. Подозреваемый в уголовном процессе Республики Беларусь: дис. … канд. юрид. наук : 12.00.09 / С.В. Рыбак. – Минск,
2008. – 167 л.

29. Данько, И.В. Постановление о применении меры пресечения как решение, влекущее появление в уголовном процессе подозреваемого / И.В. Данько, С.В. Рыбак // Актуальные проблемы государства и права в славянском мире : материалы Междунар. науч. конф., Витебск, 26–27 апр. 2007 г. / Витеб. гос. ун-т ; редкол.: А.А. Бочков (отв. ред.) [и др.]. Витебск : Изд-во УО «ВГУ им. П.М. Машерова», 2007. – С. 74–76.

30.  Круглое, И.В. Фактическое задержание и доставление лица, задержанного по подозрению в совершении преступления / И.В. Круглое,
Х.В. Бопхоев // Российский следователь. – 2005. – № 5. – С. 2–5.

31.  Булатов, Б.Б. Государственное принуждение в уголовном судопроизводстве: монография / Б.Б. Булатов. – Омск: Изд-во Омск. акад. МВД России, 2003. – 320 c.

32. Уголовный процесс: учебник / М. Т. Аширбекова [и др.]; под ред.
С.А. Колосовича, Е.А. Зайцевой. – Волгоград: Волгогр. акад. МВД России, 2002. – 573 с.

33. Безлепкин, Б. Т. Уголовный процесс России: учеб. пособие /
Б. Т. Безлепкин. – М. : КноРус, 2010. – 484 с.

34. Солтанович, А.В. Применение норм уголовно-процессуального законодательства о задержании и осуществление прокурорского надзора за его законностью и обоснованностью: методические рекомендации /
А.В. Солтанович. –  Минск: БГУФК, 2010. – 23 с

35. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. В.В. Мозякова. – М.: Экзамен XXI, 2002. –864 с.

36. Вынесение судами в адрес прокуроров частных определений по уголовным делам [Электронный ресурс]: Информационное письмо от 12 апреля 2013 г. // ЭТАЛОН-ONLINE. – Режим доступа: https://www.etalonline.by/document/?regnum=u01301555&q_id=1829449. – Дата доступа: 19.02.2021.

37. Кодекс Республики Беларусь об административных правонарушениях [Электронный ресурс]: 6 января 2021 г. № 91-З: принят Палатой представителей 18 декабря 2020 г.: одобр. Советом Респ. 18 декабря 2020 г. // КонсультантПлюс. Беларусь / ООО «ЮрСпектр», Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. – Минск, 2021.

38. Ревтова, С.Ю. Процессуальные аспекты задержания как мера уголовно-процессуального принуждения [Электронный ресурс] // ЭТАЛОН ONLINE. – Режим доступа: https://www.etalonline.by/document/?regnum= u01802622 &q_id=0. – Дата доступа: 19.02.2021.

39. Пантелеев, И.А. Проблемы совершенствования института подозрения в уголовном процессе России: дис. ... канд. юрид. наук: 12.00.09 / И.А. Пантелеев. – Екатеринбург, 2000. – 160 л.

40. Карнеева, Л.М. Доказательства и доказывание в уголовном процессе / Л.М. Карнеева. – М., 1994. – 128 с.

41. Ларин, А.М. От следственной версии к истине / А.М. Ларин. – М., 1976. – 200 с.

42. Уголовный процесс: учебник / А.В. Смирнов, К.Б. Калиновский; под общ. ред. А.В. Смирнова. – М.: КНОРУС, 2008. – 704 с.

43. О порядке и условиях содержания лиц под стражей [Электронный ресурс]: Закон Респ. Беларусь, 16 июня 2003 г., № 215-З: в ред. Закона Респ. Беларусь от 19.06.2016 // КонсультантПлюс. Беларусь / ООО «ЮрСпектр», Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. – Минск, 2021.

44. Калмыкова, Н.В. Некоторые проблемы задержания по непосредственно возникшему подозрению в совершении преступления [Электронный ресурс] // ЭТАЛОН ONLINE. – Режим доступа: https://www.etalonline.by/document/?regnum=u01400347&q_id=0. – Дата доступа: 22.02.2021.

45. Бабурин, В.В. Незаконное задержание: уголовно-правовой и уголовно-процессуальный аспекты: монография / В.В. Бабурин,
П. Л. Сурихин. – Красноярск: Сиб. юрид. ин-т МВД России, 2004. – 196 с.

46. Зайцева, Л.Л. Основания задержания подозреваемого в уголовном процессе Республики Беларусь / Л.Л. Зайцева, А.Г. Пурс // Юстиция
Беларуси. – 2010. – № 1. – С. 35–39.

47. Полюхович, Г.А. Задержание как мера уголовно-процессуального принуждения / Г.А. Полюхович // Личность. Общество. Государство. Право : сб. научных ст. курсантов. – Минск, 2012. – С. 173–179.

48. Пурс, А.Г. Задержание как мера уголовно-процессуального принуждения: дис. … канд. юрид. наук: 12.00.09 / А.Г. Пурс. – Минск, 2009. – 202 л.

49. Зуев, С.В. Некоторые вопросы задержания лица по подозрению в совершении преступления / С.В. Зуев // Следователь. – 2003. – № 8. – С. 32–34.

50. Каманицин, А.С. Использование опыта Республики Беларусь при совершенствовании норм отечественного уголовно-процессуального законодательства о задержании / А.С. Каманицин // Особенности теории и практики нормативно-правового регулирования общественных отношений и правоприменения в различных правовых семьях мира в призме использования их рационального опыта в правовой системе России, в том числе в системе МВД России: материалы междунар. науч.-практ. конф., 13 мая 2011 г. – Калининград, 2011. – С. 243 – 249.

51. Рыжаков, А.П. Задержание по подозрению в совершении преступления / А.П. Рыжаков. – М.: Дело и сервис, 2011. – 128 с.

52. Мытник, П.В. О задержании по непосредственно возникшему подозрению / П.В. Мытник // Юстиция Беларуси. – 2004. – № 2. – С. 70–72

53. Кукреш, Л.И. Уголовный процесс. Общая часть: учеб. пособие /
Л.И. Кукреш. – Минск: Тесей, 2005. – 351 с.

54. Довгун, С.И. Институт задержания: проблемы и
совершенствование / С.И. Довгун // История. Философия. Политика. Право: научные труды преподавателей гуманитарных дисциплин. – 2014. – Вып. 8. –
С. 63–65.

55. Воробьев, В. Основания, условия и мотивы задержания лица, подозреваемого в совершении преступления / В. Воробьев // Опыт организации научной работы слушателей вузов МВД СССР: сб. ст. / МВД СССР; Управление учебных заведений. – М., 1973. – С. 70–74.

56. Гирько, С.И. Правовой институт задержания подозреваемого: история, современное состояние, перспективы развития: монография /
С.И. Гирько, Е.С. Березина. – М.: ВНИИ МВД России, 2010. – 210 с.

57. Мельников, В.Ю. Задержание подозреваемого в уголовном процессе / В.Ю. Мельников // Закон и право. – 2003. – № 8. – С. 40–44.

58. Попов, С. Нормы нового УПК о подозреваемом не обеспечивают гарантий его конституционных прав / С. Попов, Г. Цепляева // Российская юстиция. – 2002. – № 10. – С. 31–34.

60. Рыбак, С.В. Возбуждение уголовного дела в отношении конкретного лица: проблемы и перспективы / С.В. Рыбак // Вестник Академии МВД Республики Беларусь. – 2007. – № 2 (14). – С. 127–130.

61. Шадрин, В.С. Обеспечение прав личности при расследовании преступлений. дисс. … докт. юрид. Наук / В.С. Шадрин. –  Волгоград, 1997. – 402 л.

62. Свода принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме 1988 г. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/
detent.shtml. – Дата доступа: 19.02.2021

63. Рекомендации Комитета министров Совета Европы № R (80) 11 «О заключении под стражу до суда» 1980 г. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://docs.cntd.ru/document/90199460. – Дата доступа: 19.02.2021

64. Конституция Республики Беларусь [Электронный ресурс] : 15 марта 1994 г., № 2875 – ХII : принята на республиканских референдумах 24 ноября 1996 г. и 17 ноября 2004 г. // ЭТАЛОН. Законодательство Республики Беларусь / Нац. центр правовой информ. Респ. Беларусь. – Минск, 2021.

65. Борико, С.В. Уголовный процесс: учебник / С.В. Борико. – Минск : Амалфея, 2010. – 399 с.

66. Зайцева, Л.Л. Применение меры пресечения в виде заключения под стражу / Л.Л. Зайцева // Уголовный процесс как средство обеспечения прав человека в правовом государстве : материалы Международной научно-практической конференции, Минск, 9-12 ноября 2017 г. / БГУ, юридический факультет, кафедра уголовного процесса и прокурорского надзора; Берлинский университет им. Гумбольдта; редкол. : В. И. Самарин (отв. ред.), М. Хегер,
О. В. Мороз. – Минск : Изд. центр БГУ, 2017. – С. 108–112.

67. Международный Пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/pactpol.shtml. – Дата доступа: 19.02.2021.

68. Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод от 04 декабря 1950 г. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://forb.by/node/38. – Дата доступа: 19.02.2021.

69. Уголовный процесс: учебник / под ред. К.Ф. Гуценко. – М. : Зерцало, 2013. – 238 с.