Лингвистические средства убеждения в политическом дискурсе (на материале политических дебатов)

Между политикой и языком существует тесная связь. Сегодня чрезвычайно важную роль играет язык в политической жизни общества. Анализ роли языка в политике находится в центре внимания философов, политологов, психологов, социологов, лингвистов, ученых, политических, общественных деятелей и ученых всего мира. Способность языка активно влиять на политические процессы человечеством осознана лишь сравнительно недавно. В социальном конструктивизме, основанном в 60-х гг. ХХ в. трудами П. Бергера и Т.Лукмана, получила убедительное обоснование способность понятий, терминов, языковых оборотов быть орудием политической мобилизации и мощным информационным ресурсом политических структур.

Специфичность языка заключается в том, что, принадлежа к т. н. вторичным системам, он является не только произведением общества, но и активным фактором его самоорганизации. Язык «материализуется» в действиях и поступках людей и выступает как главное орудие социализации и самоидентификации, выполняя ряд функций.

Соответственно, принимая во внимание актуальность решения вопроса по Брекситу, целью нашей работы стало исследование лингвистических средств убеждения в рамках политического дискурса.

Задачи работы:

1. Рассмотреть характеристику политического дискурса;

2. Выявить существующие стратегии, тактики и речевые средства убеждения в политическом дискурсе;

3. Проанализировать речь Т. Мэй на наличие языковых средств убеждения;

4. Проанализировать речь Б. Джонсона на наличие языковых средств убеждения.

Объект исследования – политический дискурс на материале политических дебатов.

Предмет исследования – специфика лингвистических средств убеждения, применяемых Т. Мэй и Б. Джонсоном.

Методы исследования:

– метод анализа и синтеза;

– метод дискурс-анализа;

– метод индукции;

– описательный метод.

Структура работы. Работа состоит из Введения, двух глав, Заключения и Списка использованных источников.

Глава 1. Теоретические основы исследования языковых средств убеждения в политическом дискурсе

1.1 Характеристики политического дискурса

Понятие «дискурс» очень многозначно. Оно происходит от латинского слова discursus, которое буквально означает «бег в разных направлениях». Постепенно термин приобретает огромное количество различных значений. В переводе с английского discursus означает «язык, рассуждения, разговор, беседа», во французском языке слово discursus также означает «диалогическая речь, публичное выступление». В средневековой латыни он имел значение «объяснение, довод, аргумент в споре, логическое рассуждение», а прилагательное «дискурсивный» в это же время приобретает стойкое значение «умственный, логический, опосредованный», в отличие от чувственного, созерцательного, непосредственного [5, c. 157].

В словаре немецкого языка Якоба и Вильгельма Гримма, который был издан в 1860, это слово также имеет два значения: «1) диалог, беседа; 2) речь, лекция». В научной литературе, прежде всего лингвистической и логической, слово дискурс в основном используется как синоним слова текст. Причем под текстом может пониматься не только специфический продукт речевой деятельности, но и любое явление действительности, которое имеет знаковую природу и определенным образом структурировано: например, фильмы, спектакли, митинги, дебаты и тому подобное.

Конкретное значение термина дискурс определяется в рамках существующих подходов к изучению языка и речевой деятельности [1, c. 12]. На ранних этапах анализа дискурса учеными рассматривались два базисных значения рассматриваемого термина. В одном из них, который использовался в исследованиях языковых структур, выходящих за рамки предложения, он практически отождествлялся с понятием текста. Одним из первых употребил термин «дискурс» как самостоятельный термин американский лингвист З. Харрис, который в 1952 опубликовал статью «Анализ дискурса», посвященную исследованию языка рекламы. Примерно в это же время понятие дискурса прозвучало у Ю. Хабермаса. Он понимал под дискурсом коммуникацию особого вида, специфический диалог, цель которого – беспристрастный анализ реальности, лишенный субъективизма исследователя. Участники речевой коммуникации (дискурса) анализируют реальность, отказываясь от существующих в сознании и закрепленных в языке стереотипов [3]. Здесь под дискурсом понимается, скорее, способ получения истинного знания. В такой интерпретации дискурс выступает как инструмент познания реальности – «значимый» диалог с использованием определенных методик.

Фуко в своей работе «Археология знаний» вводит понятие «дискурсивные практики», «дискурсивные формации». Эти конструкты сложны для перевода и становятся понятными только в контексте всего творчества философа. Фуко исследует соотношение языкового слоя культуры с собственно социальным, используя новый понятийный аппарат – состоящий из высказываний «дискурсивные практики», которые, в свою очередь, образуют «дискурсивные формации». Можно привести еще ряд таких определений: К примеру, дискурс – система коммуникации, поле коммуникативных практик, рассмотренный в реальном и потенциальном (виртуальном) аспектах [11, c. 5], где под реальным измерением понимается текущая речевая деятельность и ее результаты – тексты, потенциальное измерение которых представляет собой совокупность знаков, обслуживающих данную коммуникацию. Эти знаки могут быть вербальными и невербальными (флаги, эмблемы, портреты, бюсты, символические и знаковые личности и т.д.). Приведем еще одно определение – дискурс – это слабые, фрагментарные образы или способы общения, с помощью которых социальные силы влияют на субъективные взгляды, в результате чего индивиды начинают понимать и оценивать свое существование.

К важнейшим характеристикам дискурса в его современном понимании можно отнести следующие: дискурс представляет собой сложное коммуникативное явление, которое включает в себя и социальный контекст, который дает представление как об участниках коммуникации (и их характеристиках), так и о процессах производства и восприятия сообщений, дискурс отражает субъективную психологию человека, и следовательно, он не может быть отчужден от того, кто говорит по самой своей сути дискурс – явление когнитивное, то есть такое, что имеет дело с передачей знаний, с оперированием знаниями особого рода и, главное, с созданием новых знаний. Дискурс – это связанный текст в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими и другими факторами; текст, взятый в действенном аспекте; речь, рассмотреная как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и в механизмах их сознания (когнитивных процессах) [15, c. 494]. Однако при всем разнообразии подходов целесообразно говорить о двух основных.

Сторонники первого подхода под дискурсом понимают фрагменты действительности, которые имеют временную длину, логику развертывания (сюжет) и которые представляют собой законченное произведение, сформированное на основе организации смыслов (законченное произведение, например, в виде текста) с использованием смыслового кода (словаря тому подобное). Задача анализа здесь состоит в том, чтобы понять внутреннюю логику явления и выявить способы, приемы, с помощью которых сюжет конструируется и разворачивается в реальности, а языковым материалом выступают заявления политиков, политических обозревателей и комментаторов, публикации в СМИ, материалы специализированных изданий, имеющих дело с различными аспектами политики.

Представители другого, более узкого подхода трактуют дискурс как особый вид коммуникации. Дискурс является коммуникативным событием – считают они, – что происходит между тем, кто говорит и слушает (наблюдателем и др.) в процессе коммуникативного действия в определенном временном, пространственном и другом контексте. Эта коммуникативное действие может быть языковым, письменным, иметь вербальные и невербальные составляющие.

Если применить этот подход к нашей цели – анализу политических явлений, то дискурс будет определяться не как межперсональный диалог как «языковое событи, а как «социальный диалог», происходящий с помощью и через общественные институты между индивидами, группами, а также между самими социальными институтами, задействованными в этом диалоге.

В соответствии с таким подходом политический дискурс – это дискурс политиков. Он формируется в контексте функционирования политических институтов (заседания правительства, сессия парламента, съезд партии) и является политическим, если сопровождает политический акт в соответствующей институциональной атмосфере. Кроме двух основных, мы можем выделить интегративный подход, в котором объединяются два предыдущих в одном концепте, и эта цель достигается посредством включения в понятие «дискурс» широкого круга социальных явлений.

1.2. Стратегии и тактики убеждения в политическом дискурсе

Одной из широко представленных в анализе политического дискурса на наличие использования стратегий и тактик убеждения является гипотеза о влиянии языка на политическое мышление. Ее можно отнести к наиболее интересным вариантам гипотезы Сепира-Уорфа. Действительно, человеческое мышление осуществляется на основе систем речевой коммуникации, эти системы помогают конституировать как их концептуальные миры, так и структуры власти или социальные миры, с ними связанные. Концептуальные и социальные миры являются при этом контекстами друг друга. Утверждение о том, что политический дискурс может влиять на политическое мышление, приобрело широкую популярность в основном благодаря произведениям Дж.Оруэлла и его последователей. Уже в своих испанских репортажах, а затем в известном романе «1984» и, главное, в статьях об английском языке Оруэлл обнаружил важные закономерности взаимодействия языка и политики. Основным его достижением стала концепция так называемого «новояза» – особого рода дискурса, который позволяет контролировать политическое поведение. Оруэлл был убежден в том, что мысль зависит от языка и, следовательно, при ограничении политическим руководством спектра возможностей языкового выражения сужается спектр возможных мыслительных процессов. Целью «новояза», в понимании Оруэлла, было не выражение особенностей мировоззрения и индивидуального мышления, а недопущение неприемлемых с точки зрения политического руководства способов мышления – ненужные мысли должны были буквально стать немыслимыми при условии, что они зависят от допустимых для использования слов [10, c. 56]. В дальнейшем было установлено, что «новояз» входит в целый класс дискурсов, охарактеризованным М.Холлидеем как антиязык. С конца 70-х гг. начинает изучение специфической антиязыкового ядерного истеблишмента ньюспика П.Чилтоном. В результате в 80-е гг. развилась более гибкая и продуктивная по сравнению с интерпретацией «новояза» интерпретация дискурса класса антиязыка. Она была связана не столько с констатацией ограничительных или побудительных возможностей знаковых форм в политическом процессе или поведения отдельных участников, сколько с выявлением когнитивных схем, связывающих политические действия и соответствующую им семиотическую фактуру.

Специализированной техникой убеждения в политическом дискурсе является пропаганда – средство манипулирования сознанием людей с помощью языка. Ценностная ориентация обуславливает широкое использование лексических единиц с оценочным (в основном положительным) значением, обозначающих, главным образом, систему политических ценностей (свобода, демократия, выбор, равенство и т.д.). Целью аргументации в политическом дискурсе является частичная коррекция ценностных системы адресата. Убеждение осуществляется через противопоставление, поэтому присутствует большая доля антонимичных по значению единиц.

Умение убеждать относится к числу необходимых, более того, основных для любого политика. В этой связи нельзя не отметить, что и аудитория политиков существенно изменилась за последние полвека. Если в 40 - 50 годах в США аудиторию рассматривали лишь как «мишень», тем самым подчеркивая ее пассивность, то в конце 50-х ее стали называть «упрямой аудиторией» (obstinate), что потребовало соответственно, большего искусства убеждения от политиков. В 70-х годах, когда убеждения стали связывать со свободой выбора, технология навязывания мысли в политическом дискурсе уступила место тонкому расчету, факторам социальной и этнической стратификации, дифференциации логических и психологических способов аргументации. Между тем, детальное исследование и моделирование политического дискурса началось только в 50-е годы нынешнего века.

Теоретики коммуникации, которые рассматривали ранее стиль только в связи с правильностью речи, выразительностью и эффективностью воздействия, теперь считают необходимым включать в стратегию формирования имиджа – телодвижение, тембр голоса, внешность, манеру одеваться, выбор аксессуаров. Это позволяет манипулировать сознанием любдей.

Стоит отметить, что манипуляция не является собственно языковым феноменом [4 c. 96]. Это явление универсальное, а потому имеет множество определений в разных областях знания. Но бесспорным является тот факт, что манипулирование базируется на лингвальных структурах и реализуется в речевой деятельности. Речевая (языковая) манипуляция – это разновидность манипулятивного воздействия, которое осуществляется путем искусного использования определенных ресурсов языка с целью скрытого воздействия на когнитивную и поведенческую деятельность адресата.

В языкознании изучение манипуляций тесно связано с проблемой эффективности коммуникации, речевого воздействия на адресата, изучением коммуникативных стратегий, применяемых для эффективного воздействия на реципиента. Речевой влияние, которое составляет коммуникативно-психологическую сущность манипуляции, направлено на изменения в социально-психологической структуре общества или на стимуляцию прямых социальных действий через воздействие на психику членов определенной социальной группы или общества в целом. Интерес лингвистов к феномену манипуляции обусловлен тем, что манипулятивное воздействие осуществляется с помощью естественного языка. Однако лингвистические публикации, касающиеся этого явления, не имеют комплексный характер и сосредоточиваются лишь на отдельных аспектах манипуляций.

Выделяют два вида манипуляции относительно субъектов манипулирования, а именно:

– межличностная манипуляция, которая определяется как использование различных средств и технологий информационно-психологического воздействия на отдельного человека;

На сегодняшний день в теории коммуникации отсутствует универсальная классификация коммуникативных стратегий. В диалогическом взаимодействия выделяют стратегии в зависимости от способа обращения с коммуникативным партнером:

а) кооперативные стратегии – совокупность речевых действий, которые применяет адресант для достижения коммуникативной цели путем кооперации с адресатом;

б) некооперативные стратегии – совокупность речевых действий, которые использует адресант для достижения своей стратегической цели из-за конфликта с адресатом [10, c. 38].

Известный исследователь Т. ван Дейк выделяет контекстуальные, речевые, семантические, синтаксические, схематические, текстовые стратегии общения. Некоторые лингвисты выделяют собственно коммуникативную (правила и последовательность коммуникативных действий, которые выполняет коммуникатор) и содержательную (поэтапное содержательное планирование цели с учетом имеющегося языкового кода в пределах каждого хода в коммуникации).

Если языковую стратегию понимать как совокупность речевых действий, направленных на решение общей коммуникативной задачи говорящего, то языковой тактикой следует считать одно или несколько действий, которые способствуют реализации стратегии, ведь, стратегия, выбранная участниками общения в той или иной коммуникативной ситуации, предусматривает применение соответствующей коммуникативной тактики. По мнению некоторых ученых языковая или коммуникативная тактика – это способы и приемы достижения коммуникативной цели, совокупность практических коммуникативных ходов в процессе речевого взаимодействия. Речевая тактика призвана обеспечить осуществление выбранной коммуникативной стратегии и развертывания избранного речевого жанра [16]. Манипулятивная речевая тактика – такое речевое действие, которое соответствует определенному этапу в реализации той или стратегии и представляет собой совокупность определенным образом организованных приемов осуществления скрытого влияния, нацеленного на достижение желаемого эффекта или предупреждения нежелательного результата, определенный стереотип (модель) речевого поведения, выработанный обществом и национальной культурой.

Средства политического манипулирования можно классифицировать по различным критериям, например:

- в соответствии с совместимостью с действующим законодательством они делятся на регламентированные законом и те, которые выходят за пределы правовых норм,

- по способу воздействия – на прямые и скрытые,

- по функциям – на PR (поддержание связей с общественностью), агитацию (призыв к действию) и другие,

- по форме – на агитационные, экономические, административные и провокационные,

по содержательной направленности – на рекламу и антирекламу,

- по уровню воздействия – на межличностные, групповые и массовые,

- в соответствии с информационными носителями – на печатные, электронные, внешние и другие [7, c. 298].

Функция влияния языка в политической коммуникации реализуется через несколько речевых стратегий. Так, исследователь А.И. Шейгал предлагает выделять следующие стратегии:

– стратегия завуалирования, затушевывания нежелательной информации – позволяет притушить, сделать менее очевидными неприятные факты;

– стратегия мистификации – сокрытие истины, сознательное введение в заблуждение;

– стратегия анонимности (деперсонализации), как прием снятия ответственности [10, c. 42]. Лингвисты также относят к манипулятивным стратегиям широкого потребления следующие формы:

– стратегия реификации - конструирование образа врага;

- стратегия делегитимизации – разрушение образа оппонента;

– стратегия амальгамирования – обращение с позиции «мы» (подчеркивает стремление адресанта к единству).

Наиболее исчерпывающим считаем классификацию, предложенную А.С. Иссерс [9]. В своей работе ученый предлагает выделять:

- стратегию применения идентификационных формул,

- стратегию представления субъективного мнения в форме объективного факта или истины,

- стратегию ссылки на авторитет,

- стратегию подчеркивания значимости и истинности идей;

- «редукцию комплексности» и употребления контрастных оценочных альтернатив [9, с. 159].

1.2.1. Классификация средств речевой манипуляции

Следует отметить, что политические сообщения имеют письменный, так и устный характеры. Во время агитационных и избирательных кампаний большинство выступлений реализуется именно в устной форме. Большое внимание уделяется не только вербальным, но и невербальным (интонация, тембр голоса), паралингвистическим (мимика, жесты, телодвижения) и экстралингвистическим (внешность, манера одеваться) средствам воздействия [1 c. 33].

Вербальные и невербальные методы воздействия на реципиентов часто называют «пиаром». Слово «пиар» в русском языке, как правило, употребляется в двух значениях. Согласно первому из них, пиар – это пропаганда, реклама; второй вариантзначение слова «пиар» – это ложь, обман, фальсификация. Русское слово «пиар» на английском звучит как PR расшифровывается как Public Relations, в переводе это слово означает «связи с общественностью». Глагол «пиарить» буквально означает «продвигать в массы или рекламировать кого-то», появилась и соответствующая профессия, которая называется «пиарщик», то есть «лицо, которое занимается продвижением товара, какой-либо известного человека или бренда». В общем, пиар разделяют на «черный» и «белый». Черный и белый пиар можно отождествить с рекламой, ведь преследуются почти одинаковые цели, но эти виды пиара кардинально отличаются методами использованием специфических технологий. «Черный» пиар – это действия, направленные на то, чтобы запятнать имя другого человека в глазах общественности. «Белый» пиар представляет собой информационную открытость, представление максимально открытых и положительных сведений о субъекте пиар-акции.

Переходя к конкретным речевым средствам, мы выделим:

– номинирование;

– взаимодействие экспрессивов и речевых штампов;

– метафоричность сообщений;

– имплицитная информация, использование двуязычия возможного реципиента [2].

Многие указывают на особенности функционирования метафоры в политическом дискурсе (ведь при умелом использовании метафоры можно создать любой образ любого объекта) и называют главную функцию политической метафоры – речевое воздействие для формирования у реципиента или положительной, или отрицательной мысли о той или иной политической единицы.

Кроме того, воздействовать можно методом внушения, созданием определенных мифов, использованием ложной информации и ссылкой на авторитет. Сильное влияние на психику осуществляется специальными приемами внушения и психического давления. Они направлены на эмоционально-волевую сферу и вызывают, в зависимости от изменения состояния личности, эффект вдохновения или ощущение угнетения. Среди методов воздействия называют:

1. Использование неоспоримых человеческих ценностей;

2. Опора на актуальные потребности;

3. Создание насыщенного эмоционального фона;

4. Формирование убеждений, прямые приказы и сочетание нескольких методов [10, с. 67].

Следует также указать на то, что в речи успешных политиков присутствуют простота, убедительность, естественность стиля, клише, тропы, эмоциональные ударения, жаргоны, вопросы, парантеза, риторические восклицания, умолчания, сегментация, парцелляция, эпифраз, сравнения. С помощью этих фигур внимание читателя обращается на один из компонентов высказывания, который в общем потоке речи мог бы остаться незамеченным .

Среди рассмотренных лексико-стилистических средств манипулирования добавим полисеманту, омонимы, окказионализмы, – которые за счет своей нестандартности создают экспрессивность материала, позволяют расставить необходимые акценты. Важную роль в процессе реализации манипулятивного воздействия играет обыгрывание имен и употребления фразеологизмов. Игра с иноязычными словами, с коннотацией слов, расширение сочетаемости также способны влиять на общественное сознание [11, с. 66].

Глава 2. Особенности использования языковых средств убеждения в дебатах на тему Brexit

2.1 Языковые средства убеждения в речи Т. Мэй

Поскольку вопрос политических дебатов по поводу Брексита является актуальным, мы решили выявить речевые средства, а также стратегии и тактики убеждения в речи Т. Мэй и Б. Джонсона.

Как известно, вопрос о выходе Великобритании из состава Европейского Союза разделил британское общество и политический истеблишмент примерно поровну. Ситуация осложненилась также тем, что правящая консервативная партия сначала сама во главе с премьер- министром Д. Кэмероном активно выступала за проведение такого референдума, используя анти-есесовкую риторику с целью усиления своей позиции на переговорах о получении «особого статуса»страны в рамках союза. Однако после получения желаемых уступок часть консервативной партии не пошла за своим лидером (который начал выступать за оставление Великобритании в составе ЕС на новых условиях), а продолжала выступать за выход из Союза – на определенных условиях, которые обещала достичь новый лидер Тереза ??Мэй.

В то же время, основная оппозиционная сила – лейбористская партия, заняла позицию, сходную с подходами консервативного правительства и агитировала за то, чтобы страна осталась в ЕС. Такие же позиции заняло и большинство предпринимательского сообщества, это в определенной степени нейтрализовало анти-еэсовскую агитацию, которую вели представители других политических сил, в первую очередь, Партия Независимости. В конце концов, Т.Мэй также вынуждена была уйти в отставку.Тем не мнее, Т. Мэй сделала многое в вопросе Брексита и в связи с этим важно отметить какими манипулятивными стратегиями пользовалась она в своей речи.

Прежде всего, укажем на то, что анализ политического дискурса позволил нам выявить комплексный характер применения риторических формул и при этом стремление соответствовать определенному имиджу.

Прежде всего, отметим, Тереза Мэй пришла к власти в роли премьер-министра после отставки Дэвида Кэмерона. Она фактически приняла страну в кризисном состоянии. Референдум 2016 года затвердил использование термина Брексита на обозначение выхода Британии из ЕС. В связи с этим в лингвистике даже появилось понятие «кризисного дискурса, включабщего различные коммуникативные практики как вербального, так и невербального характер, основой которых стало выражение той или иной позиции по поводу существующего кризисного явления в рамках социума.

Таким образом, политический дискурс Терезы Мэй и, впоследствии, Бориса Джонасона, неотделимы от кризисного его аспекта.

При рассмотрении личных качеств Т. Мэй важно вспомнить о её рациональности, упорстве, настойчивости, целеустремленности, практичности и чувстве юмора. Данные черты позволяют ей создать имидж сильной женщины, готовой сделать многое ради интересов своей страны. В её речах по поводу Брексита наблюдается частое использование политической лексики:

– one Nation agenda;

– elected into government;

– won a majority;

– the pursuit of social justice;

– to announce my candidacy;

– negotiating strategy;

– disrupt consumption;

– proven leadership;

– the referendum campaign;

– to invoke Article Fifty;

– a budget surplus;

– social justice ит. д. [21].

Говоряобудущихпланахиделах, Т. МэйиспользуетместоимениеI, чтоидентифицируетеекакполитика, которыйготовбратьнасебяответственность: «I plan to lead, I want to adress, the government I lead, since I became, I am not prepared to let them, I will movea motion» [21].

Яркой чертой речей Т. Мэй является использование анафорических параллельных конструкций, которыми она привлекает большее внимание адресатов к проблеме и создает сильнее эмоциональная нагрузка: «If you are a woman, you will earn less than aman. If you suffer from mental health problems, there's not enough help to hand. If you're young, you'll find it harder than everbefore to own your own home» [21].

Важным средством воздействия на адресата считается политическая метафора. Ее задача – сделать текст интересным и простым для восприятия, привлечь внимание к непривычным лексическим сочетаниям. Метафора предусматривает перенос качеств одних обьектов действительности на качестве других. Метафоры широко применяются Терезой Мэй в политических речах и аргументации и создают выразительность и образность в публичных речах. Средиметафор, которыеиспользуетТ. Мэйможно: «to help Britain stand taller in the world», «strengthen our hand in» [21].

Помимоэтого, Т. Мэйиспользуетсяпротивопоставление, позволяющееразграничивать «доброизло»: «... a choice between strong and stable leadershipunder me and my team, or a coalition of chaos led by Jeremy Corbyn» [21].

Стоит отметить, что должное место среди стилистических приемов выразительности занимает эпитет. Он служит для характеристики явления или объекта, добавляет экспрессивности и привлекает внимание к определенной черте. Из-заа своей эмоциональностиТ. Мэй часто используют этот по-сиб в своих политических речах: «great change», «enormous significance».

Еще одним важным стилистическим средством воздействия на сознание реципиента является такое средство как повтор. Именно благодаря повторам информация, которую повторяет политик, откладывается в сознании слушателей и имеет большое влияние. Ярким примером использования повтора в речи Т. Мэй, является тот, когда она шесть раз попросила аудиторию отдать ей мандата: «We have the plan, we havethe vision, but only you the people can give us the mandate.

So my message is clear, give me the mandate to lead Britain, give me themandate to speak for Britain, give me the mandate to fight for Britain and give me the mandate to deliver for Britain» [21]. На подсознательном уровне эта информация запечатлелась в сознании адресатов, и уже есть большая вероятность того, что те, кто услышали, сделают так, как ей хочется.

2.2 Языковые средства убеждения в речи Б. Джонсона

Бывший глава МИД Борис Джонсон запомнился тем, что он вместе с его сторонниками указали на то, что Великобритания должна последовать примеру Канады, то есть заключать соглашения о зоне свободной торговли «со всем миром», сохраняя при этом контроль за своими границами. Однако, как это будет выглядеть на практике для Британии и сколько для этого потребуется лет, сказать пока никто не может.

По сути, новый договор Джонсона почти полностью повторяет договор, подписанный его предшественником Терезой Мэй.

Такие болезненные для ЕС вопросы, как коррекция таможенных тарифов, проверки на границах, новые торговые соглашения – все это фактически полностью копирует предыдущее соглашение Лондона и Брюсселя. Стоит признать, что ЕС с его довольно громоздкой структурой и длительными процедурами принятия решений просто не мог в такой короткий срок согласовать со своими членами радикальные изменения в соглашение с Британией.

Среди средств речевой манипуляции политика мы в первую очередь отметили наличие анафоры и паралелльных конструкций: «No one was trying to understand her feelings about Brexit. No one was trying to bring her along» [20]. Наблюдающаяся аналогия в словах позволяет обратить внимание на то новое, которое сообщается после повтора предыдущих слов.

Примечательно также и то, что он говорит о Терезе Мэй в третьем лице, используя местоимение «she», такая анонимность связана со стратегией секретности, имплицитной оценки действия другого без прямого его упоминания.

Заслуживаеттакжевниманиестратегияпротивопоставления, выражающаясявкострукциях «she wanted to be» - «she just didn’t want to be»: «It wasn’t so much that she wanted to be in the EU; she just didn’t want to be in a Britain that was not in the EU» [20].НамитакжеэтообнаруженовсловахДжонсона, которыевместо «темнойстороны, зла» показывает «светлуюсторону, добро», воздействуянаэмоциилюдей: «I want to show you today that Brexit need not be nationalist but can be internationalist; not an economic threat but a considerable opportunity; not unBritish but a manifestation of this country’s historic national genius» [20].

Как видно из примера, употребление наречия «just» служит средством преуменьшения рассматриваемых желаний Т. Мэй, которые в итоге не были реализованы.

Намитакжезафиксированоналичиепоследовательногоповтора, создающегоощущениеэмоциональногонарастания: «And I recognised that feeling of grief, and alienation, because in the last 18 months I have heard the same sentiments so often – from friends, from family, from people hailing me abusively in the street – as is their right» [20].

Он также, как и Тереза Мэй часто употребляет местоимение «we» с целью консолидации вокруг одной идеи, а также использует модальный глагол «must», позволяющий убедить публику в безоговорочной необходимости предпринимать шаги по выходу Великобритании из ЕС: «But if we are to carry this project through to national success – as we must – then we must also reach out to those who still have anxieties» [20].

Также Борис Джонсон, подобно Терезе Мэй не опасается употреблять местоимение «I», таким образом беря ответственность за то, что будет происходить со странной в будущем. Помимоэтого, он, опираясьнасвойимидж, используетего, чтобыубедитьлюдейвправильностивыбранногокурса: «I want to try today to anatomise at least some of those fears and to show to the best of my ability that these fears can be allayed, and that the very opposite is usually true: that Brexit can be grounds for much more hope than fear» [20].

Приведем еще одну цитату, в которой политик выражает готовность идти по намеченному курсу, несмотря на возможность «вызвать раздражение» у публики. Таким образом, он с одной стороны задействует стратегию понимания своей публики и, вместе с тем, вызвать желание поддержать его идеи: «And I can see that in making this case now I run the risk of simply causing further irritation. But I must take that risk because it is this government’s duty to advocate and explain the mission on which we are now engaged; and it has become absolutely clear to me that we cannot take the argument for granted» [20].

Важно указать на то, что Джонсон прибегает к использованию еще одного средства, знаменитого еще со времен античности – риторического вопроса. Данный метод манипулирувания позволяет оратору сформировать вопросы уже за публику и дать самому ответ, чтобы слушатели смогли принять его как единственно правильный: «But is this the time for the referendum winners to gloat? Should we sit in silent self-satisfaction? Of course not» [20].

Для того, чтобы публика поддерживала Джонсона в вопросе Брексита, он пытается манипулировать путем демонстрации неразрывных связей с ЕС. С одной стороны, это выражается в употреблении соответствующих эпитетов: «Our commitment to the defence of Europe is unconditional and immoveable». С другой стороны, он подтверждает это конкретными данными, оперирует числовыми измерениями, а также политической лексикой, имеющей высокую информативную ценность: «Already this country is the single biggest spender in the EU both on aid and defence. Although we represent only 13 per cent of the EU’s population, we contribute 20 per cent of defence spending – and the RAF’s giant C17 transport aircraft represent 100 per cent of the heavy lift capacity of the whole of Europe – as well as 25 per cent of the overseas aid budget» [20].

Наконец, он говорит о «высокой цели», которая стоит во главе Брексита: «It is not just about business convenience. It is expressly teleological. It is there to achieve a political goal.The aim is therefore to create an overarching European state as the basis for a new sense of European political identity» [20].

Заключение

Таким образом, одной из важнейших функций политического дискурса, которая выделяет его из общего языкового контекста, считается функция убеждения. Любой текст влияет на сознание адресата с семиотической точки зрения. Но для политического текста речевое воздействие является основной целью коммуникации, на достижение которой ориентируется выбор лингвистических средств. Принципиальное отличие политического языка от повседневного заключается не в использовании определенных формальных средств, а в таком изменении соотношения между знаком (словом) и значением, при котором привычные единицы языка получают необычную интерпретацию, а хорошо известные ситуации включаются в неожиданные смысловые контексты.

Эта специфика политического дискурса как системы во многом объясняет и специфику политического текста, из которого может быть прочитан определенный имплицитный смысл, который не сводится к буквальному, а иногда прямо противоположен ему. Средства манипулирования в политическом дискурсе классифицируются по различным критериям, начиная с области использования и заканчивая путями языковой реализации. Главная причина отсутствия постоянных классификаций – это наличие множества определений.

В политических речах Т. Мей и Б. Джонсона нами были обнаружены различные речевые средства манипуляции. Они связаны с использованием политической лексики, местоимений для консолидации и демонстрации взятия на себя ответственности, эпитетов, которые отображают действительность в оценках, параллельных конструкций, риторических вопросов. Числовые данные также позволили политикам убедить публику в серьезности принимаемого решения.

Список использованной литературы

1. Агапова С. Г. Манипулятивные стратегии и тактики в политическом дискурсе англоязычных СМИ [Текст] : [монография] / [Агапова София Григорьевна, Агапова Елена Анатольевна, Гущина Людмила Викторовна] ; Южный федеральный университет, Институт филологии, журналистики и межкультурной коммуникации. - Ростов-на-Дону : Фонд науки и образования, 2015. - 91 с.

2. Аграшева О. Е. Речевые манипуляции в политическом дискурсе США [Электронный ресурс] // Огарев-online. – 2017. – №10. – Режим доступа: #"_Ref27772519">3. Андросова И. Г. Политико-психологическое манипулирование как способ легитимации власти [Текст] : монография / И. Г. Андросова. - Москва : Ruscience, 2017. - 152 с.

4. Балахонская Л. В. Лингвистика речевого воздействия и манипулирования [Электронный ресурс] [Текст] : учебное пособие. - 2-е издание, стереотипное. - Москва : Издательство «ФЛИНТА», 2016. - 349 с.

5. Гаврикова О.Е. Феномен манипуляции в политическом дискурсе // «Учёные заметки ТОГУ» Электронное научное издание Том 8, № 4, 2017. С. 157-162.

6. Двойнина Е. В. Стратегии и тактики речевой манипуляции в инаугурационной речи Д. Трампа // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2017. №12-4 (78). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/strategii-i-taktiki-rechevoy-manipulyatsii-v-inauguratsionnoy-rechi-d-trampa

7. Джиоева В. П. Стратегия единения в югоосетинском политическом дискурсе / В. П. Джиоева // Иностранная филология. Социальная и национальная вариативность языка и культуры: материалы III Международного научного конгресса, Симферополь, 2-20 апреля 2018 г.. - Симферополь: ИРИАЛ, 2018. - C. 296-301.

8. Звада О.В. Манипулятивные особенности политического дискурса в англоязычных СМИ // Вестник ВУиТ. 2018. №1. С. 23-30.

9. Иссерс О. С. Речевое воздействие [Текст] : учебное пособие для студентов вузов, обучающихся по направлению подготовки (специальности) 031600 - "Реклама и связи с общественностью" / О. С. Иссерс. - 5-е изд., стер. - Москва : Флинта : Наука, 2017. – 239 с.

10. Каминская Т. Л. Информационное сопровождение предвыборной кампании кандидата [Текст]. - Москва : Финансовый университет, 2017. - 76 с.

11. Каракулова С. Ш. Митигативные стратегии и тактики в политических интервью с германскими политиками : автореферат дис. ... кандидата филологических наук : 10.02.04 / Каракулова Салтанат Шукургалиевна; [Место защиты: Волгогр. гос. ун-т]. - Волгоград, 2016. - 24 с.

12. Карамова А. А. Современный политический дискурс (коммуникативно-прагматический аспект) [Текст] : монография / А. А. Карамова. - Москва ; Бирск : Голос-Пресс, 2017. - 315 с.

13. Михалёва О. Л. Политический дискурс. Специфика манипулятивного воздействия. М.: Либроком, 2009. – 256 с.

14. Мухортов Д. С., Краснова А. В. Дискурсивные маркеры манипуляции как реализация субъективно-оценочного акта говорящего // Политическая лингвистика. 2016. №6. С.120-125.

15. Парасуцкая М.И. Манипуляция и «Манипулятивный дискурс» в лингвистике: принципы исследования // Юрислингвистика. 2011. №11. С. 493-501.

16. Политический дискурс в парадигме научных исследований [Текст] : международная научно-практическая конференция 20-21 марта 2014 / ФГБОУ ВПО "Тюменский гос. ун-т", Ин-т филологии и журналистики ; [под ред. Д. В. Шапочкина]. - Тюмень : Вектор Бук, 2014. - 135 с.

17. Садуов Р. Т. Политический дискурс США. Специальный курс [Текст] : учебное пособие / Р. Т. Садуов ; Министерство образования и науки РФ, Башкирский государственный университет. - Уфа : РИЦ БашГУ, 2018. - 102 с.

18. Сидорова, Н. А. Политический дискурс - языковые манипуляции [Текст] : монография / Н. А. Сидорова, С. А. Степанов, Е. В. Лимарова. - Москва : ИТЦ, 2018. - 177 с.

19. Чернявская В. Е. Дискурс власти и власть дискурса [Текст] : проблемы речевого воздействия : учебное пособие для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлению 540300 - Филологическое образование / В. Е. Чернявская. - Москва : Директ-Медиа, 2014. - 184 с.

20. Boris Johnson’s Brexit speech // URL: https://brexitcentral.com/full-text-video-boris-johnsons-brexit-speech/

21. Statement from the new Prime Minister Theresa May // URL: https://www.gov.uk/government/speeches/statement-from-the-new-prime-minister-theresa-may

Лингвистические средства убеждения в политическом дискурсе (на материале политических дебатов)