сформулировать практическую ценность настоящего исследования и предложить способы использования материалов исследования на практике.
Поставленные цели и задачи обуславливают выбор методов исследования. В работе использованы следующие методы: лингвостилистический анализ, филологический анализ, сравнительный анализ, количественный анализ.
Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы.
Во введении раскрывается актуальность исследования, определяется степень научной разработки темы, объект, предмет, цель, задачи, методы исследования, а также обозначается теоретическая и практическая значимость работы.
В первой главе «Идиостиль И.А. Крылова в контексте развития жанра басни» рассматриваются основные подходы к изучению авторского идиостиля, освещается русской развитие басни как жанра в целом и деятельности в И.А. Крылова в басенном жанре в частности.
Вторая глава «Особенности идиостиля И.А. Крылова на различных уровнях языка» посвящена анализу языковых средств различных уровней, используемых И.А. Крыловым в своем творчестве.
В заключении подводятся итоги исследования, а также формулируются выводы по рассматриваемой теме.
Материалом для исследования послужили басни И.А. Крылова, вошедшие в сборник «Басни в девяти книгах» (1843), который включал в себя 198 басен. Сборник «Басни в девяти книгах» был положен в основу академического издания басен Крылова под редакцией А.П. Могилянского (1956), на текст которого мы опирались в нашем исследовании.
Теоретическая значимость исследования состоит в дальнейшей разработке понятия «идиостиль автора» и расширении знаний о творчестве и идиостиле Крылова.
Практическая значимость настоящей работы заключается в возможности использования материалов исследования для подготовки к школьным урокам как по литературе и русскому языку, так и по истории и обществознанию, для создания специализированных учебных пособий, нацеленных на всестороннее развитие кругозора учащихся в области гуманитарных знаний. Также настоящая работа может стать основой для более глубокого анализа той или иной стороны творчества И.А. Крылова.
1. Идиостиль И.А. Крылова в контексте развития жанра басни
1.1 История развития и формирования басни как жанра
Жанр басни зародился в глубокой древности и является одной из самых древних форм литературного творчества. Басни существовали в культурах практически всех древних народов. Первые басни встречаются в литературах Шумер, Древнего Египта, Древней Индии, однако как самостоятельный жанр басня оформилась в литературе Древней Греции. Самым известным древнегреческим баснописцем был Эзоп. Его басни стали классикой древней литературы, а сюжеты легли в основу творчества многих литераторов последующих эпох. Басни Эзопа написаны в прозе, хотя нам более привычна стихотворная форма произведений этого жанра. Переложением басен Эзопа в стихотворную форму занимался древнегреческий баснописец Бабрий. В своих баснях Бабрий в большей степени уделял внимание повествовательному элементу, мораль же отходила на второй план, тем самым приближая басни Бабрия к сказкам.
Наиболее известным последователем древнегреческих баснописцев в Древнем Риме стал баснописец Федр. Его басни, в основном, были переводами басен Эзопа и подражаниями ему. Так же, как и Эзоп, свои басни Федр писал в прозе. Но басни Федра отличались бедностью образов и краткостью изложения, хотя именно краткость он считал «душою басни».
Таким образом, в античной литературе выделилось два противоположных направления развития басенного жанра: плебейское (басни-сатиры Федра) и аристократическое (басни-сказки Бабрия).
Новый этап развития басни относится к периоду Нового времени. Тогда французский поэт Жан Лафонтен «создал новый жанр, заимствуя из древних авторов лишь внешнюю фабулу басен. Создание этого нового жанра полулирических, полуфилософских басен обусловливается индивидуальным характером Лафонтена, искавшего свободной поэтической формы для отражения своей артистической натуры». Свои басни Лафонтен писал на основе сюжетов басен Эзопа. В отличие от нравоучительной античной басни, басни Лафонтена написаны легким образным языком.
В русскую литературу басня пришла в начале XVII века. В 1607 году Ф.К. Гонзвинский перевел с греческого языка несколько басен Эзопа, однако в то время эти басни известности не получили, настоящий же расцвет русской басни пришелся на XVIII столетие.
К первому этапу развития русской басни относятся произведения А. Кантемира, М.В. Ломоносова, В.К. Тредиаковского. Первые попытки написания произведений в жанре басни принадлежат русскому писателю- сатирику XVIII века Антиоху Кантемиру. В 1731 году Кантемир написал шесть стихотворений-подражаний басням Эзопа, и хотя басня в его творчестве не занимает значительного места, поэт Антиох Кантемир считается основоположником русской басни. Именно у Кантемира басня в России впервые выступает как литературный жанр. Басни Кантемира были написаны силлабическим стихом и потому не имели разговорной гибкости и легкости стиха, которые свойственны басням его последователей.
Басни Ломоносова, также обращавшегося к этому жанру, не отличались изяществом и легкостью языка, в них автор, сжимая рассказ, стремился лишь передать суть события. Михаил Васильевич Ломоносов впервые дал определение жанру басни, в котором определил басню как «краткий устный вымысел», фантастический рассказ, служащий к «возбуждению веселия», тем самым отделив ее от притчи, сутью которой он считал нравоучительное содержание.
В баснях Ломоносова появляются элементы простодушного басенного сказа, который будет характерен для произведений его последователей. Ломоносов первым почувствовал народный характер жанра басни и для создания естественности повествования стал использовать в своих произведениях просторечия (парень, малый).
Послушайте, прошу, что старому случилось, Когда ему гулять за благо рассудилось.
Он ехал на осле, а следом парень шёл;
И только лишь с горы они спустились в дол,
Прохожий осудил тотчас его на встрече:
«Ах, как ты малому даёшь бресть толь далече?»…
Почти в одно время с Ломоносовым в басенном жанре работал и другой русский поэт XVIII века, Василий Кириллович Тредиаковский.
«Басенки» Тредиаковского в большинстве своем являлись подражаниями или переводами басен Эзопа и Лафонтена, а по форме оставались еще моралистическими поучениями.
В основу сюжетной линии своих произведений Тредиаковский кладет традиционные басенные темы, сатирический эффект в которых наиболее очевиден: «Волк и Ягненок», «Мир у Волков с Овцами», «Паук и Подагра».
Однако стоит отметить, что произведения Тредиаковского насыщены старославянской лексикой, что затрудняет восприятие басни, а частое применение такого приема, как инверсия, делает язык басни слишком тяжелым, в то время как жанр басни требует легкости и простоты языка.
Сравним басню Тредиаковского с басней Крылова:
Петух взбег на навоз, а рыть начав тот вскоре,
Жемчужины вот он дорылся в оном соре.
Увидевши ее: «Что нужды, - говорит, -
Мне в этом дорогом, что глаз теперь мой зрит?
Желал бы лучше я найти зерно пшеницы,
Которую клюем дворовые мы птицы;
К тому ж, мне на себе сей вещи не носить;
Да и не может та собой меня красить.
Итак, другим она пусть кажется любезна;
Но мне, хоть и блестит, нимало не полезна». (В.К. Тредиаковский, «Петух и жемчужина»)
Навозну кучу разрывая,
Петух нашел Жемчужное зерно И говорит: «Куда оно?
Какая вещь пустая!
Не глупо ль, что его высоко так ценят? А я бы, право, был гораздо боле рад
Зерну Ячменному: оно не столь хоть видно, Да сытно».
Невежи судят точно так:
В чем толку не поймут, то всё у них пустяк. (И.А. Крылов, «Петух и Жемчужное зерно»)
Расцвет русской басни приходится на середину XVIII века и связан с именами А.П. Сумарокова, В.И. Майкова, М.М. Хераскова, А.А. Ржевского, которые печатаются в появившихся в то время сатирических журналах «Трудолюбивая пчела», «Полезное увеселение», «Свободные часы», «Невинное упражнение». На этом этапе басня, откликаясь на злободневные общественные вопросы и социальные проблемы, становится публицистическим жанром.
Александр Петрович Сумароков, один из крупнейших представителей русской литературы XVIII века, выдающийся поэт своего времени, внес значительный вклад в развитие русской басни. В творчестве Сумарокова, который разглядел в басенном жанре большой потенциал самобытного искусства, впервые проявился национальный характер русской басни. Сумароков нарочито противопоставлял свои «притчи» западноевропейской басне и ставил своей задачей создание басен, основанных на русской фольклорной традиции. Александр Сумароков первым из русских поэтов- баснописцев осуществил попытку написания басен, в основу которых были положены не традиционные, а придуманные самим автором сюжеты. Басни Сумарокова, в отличие от басен его предшественников, написаны более простым, однако довольно грубым языком, что хоть и стилизует язык басни под речь простого народа, но не создает легкости изложения, необходимой для басенного жанра.
«Противно то уму,
Чтоб я сказала то кому». Однако скажет;
Болтливой бабе чорт языка не привяжет. (А.П. Сумароков, «Яйцо»)
Грубоватый народный юмор, просторечный язык и русский бытовой колорит нашли отражение в баснях последователя Александра Сумарокова А.А. Ржевского, которые были популярны в 60-х годах XVIII века, однако уступали басням Сумарокова в сатирической широте и смелости затрагиваемых проблем.
Еще один яркий представитель русской басни середины XVIII века - поэт Василий Иванович Майков, который насыщает басню сатирическим содержанием. Особенностью басен Майкова является сближение басен с фольклором посредством использования в качестве основы сюжетов из сказок. В своих баснях Майков широко использует народную речь и, в отличие от Сумарокова, уже не относится к ней как к «грубому» языку, а напротив, видит в родном языке широкие возможности для творчества. Заслуга Василия Майкова перед русской басней состоит в том, что именно он первым меняет отношение к народному языку как «грубому» низкому стилю. Для Майкова и его последователей-баснописцев родной народный язык становится истинной сокровищницей для формирования русского литературного языка.
Особняком среди басен XVIII века стоит остросатирическая басня Д.И. Фонвизина «Лисица-Кознодей», которая уже предваряет легкие крыловские басни формой изложения, выразительностью образов и жизненной актуальностью и простотой.
В Ливийской стороне правдивый слух промчался, Что Лев, звериный царь, в большом лесу скончался. Стекалися туда скоты со всех сторон Свидетелями быть огромных похорон. Лисица-Кознодей, при мрачном сем обряде, С смиренной харею, в монашеском наряде, Взмостясь на кафедру, с восторгом вопиет… (Д.И. Фонвизин, «Лисица-Кознодей»).
Представителем морально-философского направления в русской басне XVIII века является Михаил Матвеевич Херасков. Моралистическая басня XVIII века имела отвлеченно-дидактический характер, который выражался в абстрагировании от острых социальных проблем и отсутствии критики современного общества. Херасков, начинавший как последователь Сумарокова, основной своей задачей видит не сатирическое преподнесение сюжета, а высказывание истины под покровом аллегории. Однако оставляя в баснях одну лишь аллегорию и отказываясь при этом от сатиры, Херасков зачастую отходит от басенной традиции, а его произведения становятся разновидностью лирического жанра.
Новый этап в развитии русской басни связан с именами И.И. Хемницера, И.И. Дмитриева и относится к 80-90-м годам XIX века. Наиболее ярким представителем этого этапа является Иван Иванович Хемницер, басни которого были основаны не на абстрактно- моралистических нравоучениях, а на моральных нормах и правилах, которые сформировались у самого автора, и излагались от лица простого человека. Его произведения являются промежуточным звеном между сухими назидательными баснями Сумарокова и его последователей и остроумными и изящными баснями Крылова. Басни Хемницера обладали той доходчивостью и художественной выразительностью, которые были понятны читателю. Несмотря на то, что в творчестве Хемницера появляется свобода интонаций и построения фраз, которая отсутствовала в произведениях его предшественников, язык басен Хемницера еще остается несовершенным, так как стиль изложения Хемницера еще лишен живости языковых красок и народной естественности. Отражается это и в выборе автором способа изложения: у Хемницера авторское повествование и описание преобладают над диалогами. Основная тема басен Хемницера - противопоставление богатства и бедности. В 1779 году вышел сборник басен Хемницера «Басни и сказки». Интересно, что по жанровой принадлежности все произведения Хемницера в этом сборнике относились к басне, однако сам автор в отдельную категорию «сказок» выделял басни, персонажами которых были люди (а не аллегории «зверей»), а содержание тяготело к жанру нравоучительного стихотворения.
Важное место в развитии русской басни занимает творчество Ивана Ивановича Дмитриева, который являлся наиболее ярким представителем сентиментального направления в русской басне. Поэтика сентиментализма требовала от жанра басни «естественности» и «приятности», что отличало ее от гротескности басен Сумарокова и его последователей. П. Вяземский писал о баснях Дмитриева: «Кажется неоспоримо, что он первый начал у нас писать басни с правильностью, красивостью и поэзиею в слоге». Безусловно, басни Дмитриева, написанные легким, непринужденным языком, приобрели литературную и разговорную свободу и гибкость, но, по сравнению с баснями предшественников, уступили в остроте и сатиричности сюжетов.
Такие особенности басни, как красота и легкость слога и остроумная сатира, богатый опыт которых был накоплен за не очень продолжительный по литературным и историческим меркам период формирования русской басни, в полной мере отразились в творчестве Ивана Андреевича Крылова. Как писал Белинский, в басенном творчестве Крылова «выразилась вся полнота практического ума, смышлености, по-видимому простодушной, но язвительной насмешки русского народа». Творчество Крылова, отрицавшего традиционные каноны поэтики классицизма, стало основой для формирования русского художественного реализма.
Успешная деятельность Крылова как баснописца породила интерес к этому жанру и среди его последователей, которые, однако, так и не смогли превзойти его.
К середине XIX века сатира от басни переходит к другим литературным жанрам, таким, как комедия и проза, в которых работали А.С. Грибоедов, Н.В. Гоголь, А.Н. Островский, М.Е. Салтыков-Щедрин. Басня же становится развлекательным жанром преимущественно детской литературы.
Некоторый подъем басня переживает в начале XX века во время революций 1905 и 1917 годов, когда басни Демьяна Бедного играли политическую и агитационную роль.
В советской поэзии к жанру басни обращался С.В. Михалков, басни которого по своей форме и стилю являлись подражаниями басням Крылова, а сюжет являлся откликом на проблемы и недостатки современного ему общества.
В настоящее же время жанр басни несколько забыт и не имеет популярности в обществе, однако история его развития показывает, что басня неоднократно переживала этапы упадка и расцвета, поэтому не исключено, что рано или поздно жанр басни опять займет достойное место в творчестве современных писателей.
Таким образом, процесс развития и формирования русской басни представляет собой не последовательное наслоение изменений внутри самого жанра, а отражение смены господствующих литературных направлений, которая в свою очередь являлась результатом смены общественных настроений и противостояния социальных групп общества. Поэтому и роль басни как жанра на разных этапах своего развития и в разные исторические эпохи разная.
Роль же басни XVIII века была чрезвычайно велика и для выработки литературного языка. Уходя своими корнями в народную речь, основываясь на мудрости народных пословиц и поговорок, русская басня XVIII века оказала большое воздействие на литературный язык, обогатив его новыми словами и сделав его подлинно народным.
.2 И.А. Крылов как баснописец
В сознании русского человека на протяжении уже более чем двух столетий жанр басни неразрывно связан с именем Ивана Андреевича Крылова. Со школьной скамьи всем известны басни «Слон и Моська», «Стрекоза и муравей» и другие. Однако в школе дети не всегда понимают глубокий смысл, заложенный в баснях Крылова, а когда становятся взрослыми, то уже редко перечитывают эти бессмертные произведения.
Для всестороннего изучения феномена басен Крылова необходимо обратиться к биографии баснописца.
Иван Андреевич Крылов родился 13 февраля 1769 года в бедной дворянской семье армейского офицера Андрея Прохоровича Крылова и его жены, Марии Алексеевны. Его отец рано скончался, семья оказалась в страшной нужде, и Иван Андреевич с малых лет вынужден был поступить на службу в тверской магистрат на должность «подканцеляриста». Служба рано познакомила талантливого юношу с бытом и нравами провинциальных чиновников, поэтому впоследствии баснописец не одну свою басню посвятил теме злоупотреблений и бюрократизма чиновников.
В 1782 году Крылов с матерью и младшим братом перебрался в Петербург, где поступил на службу в Казенную палату. В Петербурге началось увлечение Крылова театром, что дало импульс развитию творческого потенциала Крылова-литератора. В четырнадцать лет Крылов написал пьесу «Кофейница», которая хоть и не была опубликована, но в содержании своем передавала точно подмеченные черты крепостных нравов. В скором времени после «Кофейницы» были написаны комедии «Бешеная семья», «Сочинитель в прихожей», «Проказники», в которых уже отмечалась едкая насмешка молодого литератора над представителями дворянского общества.
Прежде чем прийти к жанру, принесшему ему мировую известность, литератор Крылов пробовал себя и в издательском деле. В 1786 году он впервые печатает свои произведения в журналах, а с января 1789 по март 1790 года Крылов издает сатирический журнал «Почта духов, или ученая, нравственная и критическая переписка арабского философа Маликульмулька с водяными, воздушными и подземными духами», в котором через сказочный сюжет переписки гномов с философом обличал недостатки современного ему общества. К этому времени И.А. Крылов был уже достаточно известным в обществе писателем, творчество которого, несмотря на различные жанры, в которых работал будущий баснописец, было пронизано единой идеей нравоучительной сатиры, которая позже и легла в основу басенных сюжетов.
После закрытия «Почты духов» Крылов не оставил издательского поприща и в 1792 году вместе со своими друзьями - актером Дмитревским, драматургом Плавильщиковым и молодым литератором Клушиным - приступил к изданию нового журнала более широкой тематики, однако все равно с сатирической направленностью, под названием «Зритель» (позднее называвшийся «Меркурий»). В «Меркурии», просуществовавшем всего год, Крылов опубликовал лишь два своих сатирических произведения: «Похвальная речь науке убивать время» и «Похвальная речь Ермолафиду, говоренная в собрании молодых писателей». Однако издательская деятельность молодого литератора, примыкавшего по своим идейным взглядам к окружению арестованного в 1790 году Радищева, вызвала неудовольствие со стороны императрицы, и в мае 1792 года типография «г. Крылова с товарищами» была закрыта, в связи с чем Крылову пришлось оставить этот вид деятельности и даже на несколько лет отойти от литературы.
Стоит отметить, что лирика также имеет место в творчестве Крылова. Конец XVIII века Иван Андреевич провел в отдалении от светского Петербурга, в русской провинции, где им были написаны стихотворения «Ночь», «Отъезд из деревни», «К соловью» и др. Лирические произведения Крылова, пронизанные идеей свободолюбия, отличались легкостью и живостью стиха:
Отчего сей свист унылый, Житель рощей, друг полей? Не из города ль, мой милый, Прилетел ты, соловей?
Не из клетки ль на свободу Выпорхнул в счастливый час И, еще силка страшась, Робко так поешь природу?.. («К Соловью»)
Прости, любезное село, Столица мира дорогого;
Прости, ключ чистый, как стекло, И ты, тенистая дуброва,
В которой часто день бывал Мне так короток, как минута, Где часто соловей певал
Так чисто, нежно, как Анюта. Простите вы, мои друзья,-
Из недр спокойства и свободы
Я еду в мрачный гроб природы - Простите, в город еду я… («Отъезд из деревни»)
Во многом опыт работы над лирическими произведениями в дальнейшем способствовал тому совершенному владению стихом, которое в полной мере проявилось в его баснях.
После прихода к власти либерально настроенного императора Александра I Крылов получает возможность вернуться из провинции в столичный Петербург. По возвращении он сближается с кружком любителя искусств А.Н. Оленина. Члены кружка, интересовавшиеся, как и сам Оленин, античностью, большое внимание уделяли развитию русского национального искусства и выдвигали идеи создания русских национальных произведений на основе классических античных форм и образцов. Интерес представителей кружка Оленина к жанрам античного искусства объясняет внимание Крылова к басне как жанру, в котором возможно совместить традиционные формы античной литературы и национальные народные элементы культуры.
Стоит сказать, что к тому времени первые басни Крылова уже были опубликованы. В 1806 году Крылов приехал в Москву, где в журнале «Московский зритель» поместил басни «Дуб и Трость», «Разборчивая невеста», «Старик и трое молодых», которые имели большой успех у читателей. Успех этих произведений определил дальнейший путь литератора Крылова и побудил его обратиться к басне, ставшей основным жанром его творчества, которому он посвятил более четверти века.
Начинающий баснописец Крылов не оставлял работу и над драматическими произведениями. Почти в то же время он пишет комедии
«Модная лавка» и «Урок дочкам», которые были поставлены на сцене и были популярны у зрителей.
В 1808 году Крылов принимал активное участие в театральном журнале А. Шаховского «Драматический вестник», где публиковал свои басни. Первый сборник басен Крылова вышел в 1809 году и принес ему всенародную славу и известность. В него вошли 23 басни, часть из которых являлись переводами, а часть были написаны на придуманные автором сюжеты. К слову, басни Крылова, написанные на классические басенные сюжеты, никогда не являлись переводами как таковыми. Пушкин, сравнивая басенное творчество двух великих баснописцев, Лафонтена и Крылова, писал о различии между ними, которое возникает в результате национального характера басни, и отмечал особенность русской басни и русского юмора: «Некто справедливо заметил, что простодушие (naivete, bonhomie) есть врожденное свойство французского народа; напротив того, отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться. Лафонтен и Крылов представители духа обоих народов». В более поздних произведениях Крылов, наоборот, всячески подчеркивал опору на традиционные басенные мотивы:
Чтоб долго мне примеров не искать, Хоть есть и много их, я в том уверен; Да рыться лень: так я намерен
Вам басню старую сказать.
(«Скупой и Курица»)
Слух этот Лафонтен по свету распустил («Подагра и Паук»).
В 1811 году Крылов стал членом «Беседы любителей русского слова» - кружка, объединявшего сторонников классицистической литературы, по политическим убеждениям являвшихся представителями консервативного направления. Крылову было близко отрицательное отношение членов кружка к идеям космополитизма и салонной манерности литературы сентиментализма, однако в целом он критически относился к деятельности кружка и к его членам, сторонникам отживших традиций прошлого столетия. Такое отношение баснописца к деятельности «Беседы любителей русского слова» нашло отражение в басне «Демьянова уха», высмеивающей длинные и скучные чтения произведений бесталанных представителей кружка. Близкий друг и биограф И.А. Крылова Лобанов оставил такие воспоминания о «премьере» басни «Демьянова уха»: «В "Беседе русского слова" <…> просили его прочитать одну из его новых басен, которые тогда были лакомым блюдом всякого литературного пира и угощения. Он обещал; но на предварительное чтение не явился, а приехал в «Беседу» во время самого чтения и довольно поздно. Читали какую-то чрезвычайно длинную пиесу; он сел за стол <…> Длилось чтение, публика утомилась, начинали скучать, зевота овладела многими. Наконец дочитана пиеса. Тогда Иван Андреевич руку в карман, вытащил измятый листочек и начал: «Демьянова уха». Содержание басни удивительным образом соответствовало обстоятельствам, и приноровление было так ловко, так кстати, что публика громким хохотом от всей души наградила автора за басню, которою он отплатил за скуку ее и развеселил ее прелестью своего рассказа».
И в этом был весь Крылов! Среди своих современников имел репутацию ленивого обжоры и неряхи, которую он всячески старался поддерживать. Возможно, так оно и было, однако такой образ совсем не соответствовал тем метким басням, которые выходили из-под его пера. За внешней маской лентяя скрывался остроумный и глубокомыслящий человек, способный подмечать человеческие пороки, легко обыгрывать их в житейских ситуациях и ненавязчиво поучать читателей. Это был человек, который сам создавал мифы и анекдоты о себе и явно делал это осознанно и намеренно. За легким языком басен и непринужденной и естественной манерой чтения, с которой, по воспоминаниям современников, читал их сам автор, стоял большой и кропотливый труд баснописца. «Никто лучше его не умел дать чтением всей прелести, выразительности и разнообразной игры чудным красотам его басен. Он не читал, а в полном смысле рассказывал, не напрягая нисколько силы голоса, не прибегая никогда к искусственному протяжению звуков или к эффектности в их окончании», - писал о выступлении Крылова на собрании в Публичной библиотеке П.А. Плетнев. Нужные слова и обороты, да и сам момент выступления, тщательно подбирались и просчитывались Крыловым. Свидетельством тому служат многочисленные черновики, сохранившиеся в архиве Крылова.
В 1812 году Крылов поступил на службу в Публичную библиотеку, директором которой незадолго до этого был назначен друг Крылова А.Н. Оленин. В библиотеке Иван Андреевич Крылов прослужил почти тридцать лет вплоть до своей отставки в 1841 году. Одновременно со службой в библиотеке Крылов много работал над своими баснями и каждые два-три года подготавливал к изданию новые книги.
Патриотический подъем в обществе, вызванный событиями Отечественной войны 1812 года, породил еще больший интерес к басням Крылова и обусловил расцвет его творчества. На тему войны 1812 года написаны такие басни, как «Волк на псарне», «Щука и Кот», «Обоз», «Ворона и Курица» и др., которые приобретают еще более тонкий смысл при рассмотрении их в контексте исторических событий.
Несмотря на свое отрицательное отношение к корыстным правящим верхам, придворной знати и бюрократизму чиновников, которых баснописец неоднократно высмеивал в своих баснях, он стоял в стороне от непосредственной революционной деятельности кружков декабристов. Бывший издатель сатирических журналов, он не пытался вернуться к публицистической деятельности, свои идеи он излагал в иносказательной форме в баснях, которые часто являлись откликом на злободневные и насущные вопросы его времени.
После декабрьского восстания 1825 года власти страны, озабоченные произошедшим, впервые ощутили необходимость формирования государственной идеологии, которая могла бы объединить представителей всех сословий. Проводником этой идеологии был выбран русский язык, который в понимании того времени являлся наиболее полным выражением национального духа. И уже тогда, в середине 1820-х годов, лучшим воплощением национального языка, по мнению современников Ивана Андреевича, были басни Крылова, которые и легли в основу национальной идеи, что принесло самому баснописцу еще большую популярность.
В 1838 году в зале Дворянского собрания был проведен торжественный юбилей в честь 50-летия творческой деятельности баснописца. На юбилее среди прочих поздравлений О. Петров исполнил куплеты князя П. Вяземского, положенные на музыку М. Виельгорским. Через все поздравление рефреном проходило восклицание: Здравствуй с милою женою, Здравствуй, дедушка Крылов!
Сочетание «дедушка Крылов», употребленное Вяземским в контексте поздравления с юбилеем, очень точно соответствовало образу Крылова и сразу ушло в народ. В критической статье к изданию басен Крылова В.Г. Белинский писал: «Посмотрите, если прозвище «дедушки», которым так ловко окрестил его князь Вяземский в своем стихотворении, не сделается народным именем Крылова во всей Руси!»7 Так и получилось, и не только потому, что Крылов, по образу жизни ленивый и полный от природы, всегда выглядел гораздо старше своих лет, но и потому, что в своих баснях в форме непринужденных нравоучений он, как мудрый дедушка, наставлял и учил не одно поколение читателей. В баснях Крылова отражена истинно русская языковая картина мира. «Иван Андреевич Крылов больше всех наших писателей кандидат на никем еще не занятое на Руси место «народного поэта»; он им сделается тотчас же, когда русский народ весь сделается грамотным народом», - писал Белинский в 1843 году.
В 1843 году Крыловым, незадолго до его смерти, было подготовлено последнее издание его басен. За всю жизнь баснописца вышло десять изданий, в подготовке которых он принимал непосредственное участие. И участие это не сводилось лишь к проверке текстов и внесению правок. Крылов очень трепетно относился к изданию своих басен, ему было важно всё, вплоть до расположения басен в сборниках. По задумке баснописца, на первом месте в каждом издании должны были стоять наиболее актуальные и злободневные басни, вот почему от издания к изданию он продолжал редактировать и переставлять басни местами.
При жизни Крылова с 1809 по 1843 годы всего было издано 77000 экземпляров его сборников. «С этим итогом, единственным явлением в нашей словесности, никакое сочинение на русском языке не может не только состязаться, но и приблизиться к нему. Немудрено: ими усладились и дети, и старцы, и простолюдины, и вельможи. Они составили в полном смысле русскую народную книгу», - писал в воспоминаниях о Крылове М.Е. Лобанов. Басни Крылова поистине стали национальным достоянием русской литературы.
Таким образом, Иван Андреевич Крылов был творческой, многогранной личностью. За маской неряхи, амплуа которого выбрал себе баснописец, скрывался умнейший, глубокомыслящий человек. Как талантливый и одаренный литератор, он пробовал реализовать себя в разных литературных направлениях, таких, как поэзия, драматургия, публицистика. Однако в полной мере его талант раскрылся в басне - жанре, который до него не воспринимался всерьез и который поднял его до уровня мировой литературы. В баснях Крылова воплотились характерные черты русского народа: тонкая ирония и незлобная насмешка над своими же пороками, лукавый юмор и остроумие, благодаря которым басни полюбились широкому кругу читателей. Эти же черты народного характера, по- видимому, были присущи и характеру самого баснописца, личность которого сформировалась в русской культуре, они повлияли на формирование авторской картины мира и, как следствие, нашли отражение в индивидуальном авторском стиле Крылова.
.3 Подходы к изучению понятия «идиостиль автора»
Проблема изучения индивидуальных особенностей творческой личности была и будет оставаться актуальной в силу антропоцентризма современного гуманитарного знания, стремящегося выявить и изучить неповторимые особенности идиостиля творческого индивидуума. Вопрос выражения посредством языка творческой позиции и жизненных взглядов автора неоднократно поднимался в научных работах по лингвостилистике и теории художественного текста. Первые работы, в которых была затронута проблема изучения индивидуального авторского стиля, относятся ко второй половине XX века, но и до настоящего времени исследовательский интерес к проблеме сохраняется, и поэтому вопрос изучения идиостиля автора продолжает оставаться актуальным.
Интерес ученых к изучению языковой личности зародился еще в XIX веке в эпоху романтизма, когда В. фон Гумбольдтом была сделана попытка дать определение понятию «идиостиль» автора, а также когда появились первые работы по описанию индивидуальных стилей отдельных писателей (например, «Сочинения Александра Пушкина» В.Г. Белинского). Однако в то время это направление не получило широкого распространения, исследовательский интерес к нему проявился значительно позже.
Впервые понятие «индивидуальный стиль» было предложено В.В. Виноградовым в работе «О языке художественной литературы», под которым исследователь понимал «структурно единую и внутренне связанную систему средств и форм словесного выражения». В работе Виноградова словосочетание «индивидуальный стиль» не было сформулировано как термин, а лишь употреблялось как терминологическое понятие. Однако именно это понятие сделало возможным дальнейшее развитие изучения вопроса в научной среде и послужило основой для последующих исследований по этой теме.
В своих работах к изучению индивидуального авторского стиля обращались И.В. Арнольд, М.М. Бахтин, Г.О. Винокур, И.Р. Гальперин, А.Ф. Лосев, Ю.М. Лотман, Б.В. Томашевский, Ю.Н. Тынянов и др., работы которых открыли путь для лингвокультурологического и лингвостилистического анализа текста художественного произведения.
В широком смысле под индивидуальным авторским стилем понимается совокупность глубинных, порождающих текст механизмов создания текстового пространства, которые характерны для данного автора и отличают его манеру изложения от других. В узком же смысле идиостиль - это система лингвостилистических средств, характерных для творческой манеры изложения данной языковой личности.
Стоит отметить, что понятие «идиостиль» со времени введения его в научный оборот претерпело значительные изменения, а именно расширилось и дополнилось новыми характеристиками.
В последнее время появилось большое количество работ, посвященных исследованию теоретической стороны идиостиля. Стоит отметить, что в связи с расширением направлений и подходов к изучению авторского стиля, в современных исследованиях понятие «идиостиль» трактуется достаточно широко и определяется учеными как «идиолект известных мастеров слова», «совокупность ментальных и языковых структур художественного мира писателя», «система знаков авторства художника слова», «система доминирующих, личностно актуальных способов и средств формально- содержательной и языковой фиксации авторских когнитивных структур, эмоциональных состояний и субъективных смыслов в эстетически направленном речевом произведении», «система логико-семантических способов репрезентации доминантных личностных смыслов концептуальной системы автора художественного текста, объективированная в эстетической деятельности и предполагающая индивидуальную трансформацию языковых выражений».
Проблема идиостиля автора имеет интердисциплинарный характер и поэтому трактуется учеными в различных аспектах: историко-научном (Карцев В.П., 1984), науковедческом (Яковлев В.В., 1989), психологическом (Семенов И.Н., 1992), функционально-стилистическом (Терешкина Р.К., 1982), психолингвистическом (Пищальникова В.А., 1992), лингвопоэтическом (Григорьев В.П., 1983), стилометрическом (Мухин М.Ю., 2010), когнитивном (Тарасова И.А., 2012), коммуникативном (Болотнова Н.С. и др., 2001).15 Различие в исследовательских подходах обусловлено тем, какие языковые характеристики положены в основу анализа и в какой степени они отступают от норм функционального стиля или жанра, тем самым формируя индивидуальный авторский стиль.
Так, лингвопоэтика рассматривает идиостиль как систему языковых приемов, которые ориентированы на различные способы передачи художественных смыслов при помощи языковых средств. Разработка понятия «идиостиль» в лингвистической поэтике прежде всего связана с выявлением эстетической функции образных средств языка в поэзии. Особенность этого подхода состоит в обращении к исследованию языковой формы в различных ее проявлениях, включая лексические, фонетические, словообразовательные. Недостатком же этого исследовательского подхода является ограниченность сферы применения, а именно невозможность использования его для изучения идиостилей авторов прозаических произведений.
Лингвотипологический подход к изучению идиостиля автора предполагает исследование типовых моделей текстов автора и языка писателя как особой формы языка современности.
Понятие «идиостиль», рассматриваемое в рамках стилометрического подхода, предполагает выявление идиостилевых особенностей автора посредством корпусного исследования частотных лексических элементов языка автора. Основой данного подхода является моделирование идиостилевой системы автора на основе выборки и сравнения наиболее часто употребляемой автором лексики, для анализа которой предлагается использовать количественный метод и метод лингвистической статистики. Данные лингвистической статистики позволяют выявить наиболее значимые тенденции в творчестве конкретного автора и вывести на смысловую структуру текста, а также показать отличие его системы от других авторских систем. Однако, на наш взгляд, данный подход не претендует на полноту исследования, так как не предусматривает комплексности исследования, необходимой для полноценного и всестороннего изучения идиостиля автора.
В функциональной стилистике идиостиль автора рассматривается как совокупность преобладающих как в качественном, так и количественном отношении речевых особенностей индивида, проявляющихся в использовании языковых единиц, при этом идиостиль соотносится не с языковой личностью вообще, а с языковой личностью в контексте определенного функционального стиля, жанра, выполняемой социальной роли.
В ракурсе когнитивной лингвистики идиостиль рассматривается как система концептов авторской картины мира. С точки зрения когнитивной лингвистики, система идиостилевых особенностей автора рассматривается как система смыслов, позволяющих выйти на понимание индивидуально- авторской художественной системы и картины мира. Согласно М.П. Брандесу, структура индивидуального авторского стиля включает в себя объективно-психологический, субъективно-психологический и языковой уровни. «В индивидуальном стиле отражены не просто психологические особенности индивидуальной личности писателя, но и его особенности, определяемые общественным сознанием, политическими, этическими, религиозными особенностями, определяемыми классовой и национальной принадлежностью писателя, специфическими стилистическими чертами данной исторической эпохи в художественной литературе как одном из видов искусства, что сконцентрировано в соответствующих художественных методах в их историческом преломлении».
Психолингвистический подход определяет «идиостиль» как целостную систему, которая «возникает вследствие применения своеобразных принципов отбора, комбинирования и мотивированного использования элементов языка» в различных формах речевой практики и предполагает, что в его основе лежит индивидуальная авторская концептосфера, выявляемая путем анализа лексико-семантических и ассоциативных полей в текстах его произведений, что сближает этот подход с описанным ранее когнитивным подходом.
В рамках коммуникативной стилистики разработан комплексный подход к изучению идиостиля автора, который предполагает проведение анализа авторского текста с учетом культурно-исторического контекста эпохи.
Представителями коммуникативного подхода активно разрабатывается предложенное В.В. Виноградовым утверждение, что одной из основных проблем стилистики художественного текста является характер речевого воплощения образа автора в его произведении. Согласно этому подходу, в текстовой деятельности отражается сам человек: его социальная и психологическая сущность, речевая культура и особенности мышления, знания о мире и система ценностей.
Коммуникативный подход к исследованию авторского идиостиля предполагает обобщение различных факторов, определяющих самовыражение языковой личности посредством вербального и невербального общения.
Таким образом, в рамках коммуникативного подхода понятие авторского идиостиля трактуется наиболее широко и рассматривается как интегральное понятие, отражающее особенности личности, которые проявляются в ее текстовой деятельности, связанной с созданием, восприятием и интерпретацией текстов.
Стоит отметить, что до настоящего времени учеными так и не предложена единая формулировка понятия «идиостиль», а также не разработан универсальный алгоритм исследования индивидуальных особенностей авторского идиостиля.
Это объясняется тем, что проблема изучения идиостиля является междисциплинарной и исследовательская работа по этому вопросу ведется представителями разных направлений филологической науки, которые чаще рассматривают авторский идиостиль только с точки зрения своего направления, в то время как кажется необходимой разработка единой методики исследования индивидуального авторского стиля.
В нашем исследовании мы придерживаемся коммуникативного подхода к исследованию идиостиля И.А. Крылова.
Выбор данного подхода обусловлен тем, что коммуникативный подход является комплексным и позволяет рассматривать творчество автора в контексте его эпохи и с учетом социальных, политических, культурных течений того времени, что в нашем случае представляется необходимым, так как со времени создания рассматриваемых текстов прошло два столетия, за которые язык претерпел существенные изменения, а исторический контекст, побудивший автора к созданию произведений, в настоящее время не всегда учитывается при работе с произведениями баснописца.
Проблема изучения идиостиля является междисциплинарной, что обусловливает большое количество трактовок этого понятия.
Вопрос теоретической разработки понятия «идиостиль» в настоящее время остается актуальным, так как пока не выработана единая методика по изучению авторского идиостиля.
Выводы по Главе 1
1.Развитие жанра басни в России проходило в несколько этапов, басня использовалась представителями разных литературных направлений, при Крылове же басня достигла своего апогея, затем отошла на второй план. Возобновление обращения к жанру басни произошло в XX веке, однако эта басня была откликом на конкретные события и не имела столь глубокого содержания, а басни советских писателей были лишь подражаниями Крылову.
2.Творческая личность Крылова была многогранной, неоднозначной, глубокой. Внешняя неряшливость баснописца не соответствовала его внутреннему глубокому миру, но это несоответствие ничуть не беспокоило баснописца и даже нравилось ему, что было чертой его характера. И.А. Крылов был одаренным и талантливым литератором, пробовал себя в разных направлениях, таких, как поэзия, драматургия, публицистика, но нашел себя в басне, которая до него считалась низким жанром и которую он возвел до высочайшего уровня мировой литературы. Выбор жанра, в котором выражение творческого потенциала Крылова достигло наибольшего успеха, также было обусловлено особенностями личностных приоритетов баснописца и может свидетельствовать о таких особенностях личности Крылова, как мудрость, юмор и насмешка, любовь к русской культуре.
3.Количество рассмотренных нами подходов к изучению идиостиля автора свидетельствует об отсутствии единой научной позиции и выработанной методики исследования данного вопроса, а также об актуальности антропоцентрического подхода к изучению творчества автора.
2. Особенности идиостиля И.А. Крылова на различных уровнях языка
2.1 Стилистические особенности лексики в баснях И.А. Крылова
В своих баснях И.А. Крылов обращался к широкому кругу читателей, поэтому и язык, используемый в его баснях, приближен к разговорной речи. Стиль басен Крылова можно определить как разговорный с элементами высокого стиля. Невероятно легкий и красочный язык басен Крылова объясняется гармоничным сочетанием высокой и низкой лексики.
Работа автора над литературным произведением представляет собой многоаспектный процесс, в котором работа над лексикой играет ключевую роль, так как правильно выбранное слово в конечном итоге служит основой для выражения авторского замысла и для правильного восприятия авторской мысли читателем. Наиболее точное выражение мысли зачастую достигается при помощи использования автором стилистически маркированной лексики. При этом при изучении художественного текста использованные автором слова необходимо понимать в соответствии с их семантикой, в связи с чем в настоящей работе мы придерживаемся лексико-семантического подхода к изучению идиостиля И.А. Крылова. Таким образом, на лексическом уровне языка наиболее полно и ярко выражаются особенности индивидуального стиля автора.
Характерной особенностью индивидуального авторского стиля Ивана Андреевича Крылова является использование лексики семейного родства, за счет которой автор «приближает» сюжет басни к ситуациям из жизни любого человека, тем самым делая их понятными для читателей любого сословия и поколения.
В баснях Крылова встречаются обозначающие родственные отношения лексемы отец, брат, жена, дядя, племянник, кум, сват, внуки, правнуки, дочь, невеста, жених, родители, папа, а также уменьшительно-ласкательные формы братец, куманек, кумушка, сестрица, маменька, сынок.
Например:
«Всё это, дядя, так, - племянник отвечал, -
Да в олухи-то, я не знаю, кто попал» («Купец»)
Я, ваш старинный сват и кум,
Пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры («Волк на псарне»)
Ох, братец, признаюсь, Что бритвы очень тупы! («Бритвы»)
Дитяти маменька расчесывать головку Купила частый Гребешок
(«Гребень»)
Методом количественного анализа установлено, что наиболее часто Крылов использует лексему кум (22 раза) и производную от нее стилистически маркированную лексему кумушка (17 раз).
«Смотри-ка, - говорит, - кум милый мой! Что это там за рожа?..»
(«Зеркало и обезьяна»)
«Смотри-ка, квакушка, что, буду ль я с него?» - Подруге говорит. «Нет, кумушка, далёко!»
(«Лягушка и Вол»)
«А ты что ж, кумушка, в дорогу?» - Ей с возу Курица кричит.
(«Ворона и Курица»)
В «Толковом словаре» Ушакова дается следующее определение слову кумушка: 1. ласк. к кума (обл.). 2. Склонная к сплетням, пересудам женщина (разг. неод.). В свою очередь кума определяется как 1. женск. к кум. 2. Обычный эпитет лисы в русских народных сказках (нар.-поэт.). И, наконец, кум определяется как 1. Крестный отец по отношению к родителям окрещенного ребенка и к крестной матери (куме; разг. устар.). 2. Обращение к пожилому мужчине (обл.).
В баснях не всегда можно однозначно определить, в каком из указанных значений употребляется номинация кумушка, в силу того, что герои басни - вымышленные антропоморфные персонажи, реальную степень семейного родства между которыми установить невозможно. Однако если рассматривать номинацию кумушка во втором значении (склонная к сплетням, пересудам женщина), то можно предположить, что использование в басне стилистически маркированной лексемы с семантикой «женщина, которая много говорит» является одним из способов стилизации в поэтическом языке простонародной разговорной речи.
Наряду c лексикой семейного родства баснописцем часто используются лексемы, представляющие собой наименования социальных ролей: стилистически нейтральные сосед, соседка, друг, друзья и производные от них стилистически маркированные соседушка (разг., уменьшит.-ласк.), дружище (разг. фам.). При этом стилистически маркированная лексика относится к разным пластам разговорной лексики. Особенностью авторского стиля Крылова является употребление лексемы сосед и производных от нее. Методом количественного анализа было установлено, что лексема сосед и ее производные употребляются в баснях Крылова 46 раз.
При том, что общее количество басен - 198 единиц, такая частотность употребления представляется достаточно высокой, поэтому лексемы сосед и производные от нее можно считать характерной особенностью авторского стиля.
Лексема сосед является многозначной и имеет следующие значения: 1. Человек, проживающий вблизи, рядом с кем-нибудь. 2. Тот, кто занимает ближайшее к кому-нибудь место. 3. чаще мн. Страна, государство, смежные с чем-нибудь, расположенные поблизости; население их. У Крылова это слово используется преимущественно в первом значении.
К Крестьянину вползла Змея
И говорит: «Сосед! начнем жить дружно!..» («Крестьянин и Змея»)
«Соседка, слышала ль ты добрую молву?» -
Вбежавши, Крысе Мышь сказала («Мышь и Крыса»).
Помимо этого, слово сосед в значении «человек, проживающий вблизи, рядом с кем-нибудь» имеет пресуппозицию «двое или более человек, которые проживают рядом», что подразумевает «общность сосуществования». Чувство принадлежности к определенному сообществу, чувство коллективизма является характерной чертой русского человека. Эта черта обусловлена общинным укладом жизни русского народа на протяжении многих веков, а также православной верой, принятой после крещения Руси, которая провозглашает идею братства. Идея коллективизма нашла свое отражение и в народных пословицах и поговорках, таких, как «Один в поле не воин», «Лучше жить в тесноте, чем в лихоте (в обиде)», «Доброе братство дороже всякого богатства», «В тесноте люди песни поют, на просторе волки воют». Таким образом, коллективизм как одна из основных черт русской ментальности, отразившаяся в устном народном творчестве, является элементом русской языковой картины мира. Тогда лексема сосед, семантика которой входит в понятие коллективизма, является элементом индивидуальной авторской картины мира, которая в свою очередь основывается на понятии народности.
Большое внимание в своих баснях Крылов уделяет номинации персонажей. Для индивидуального авторского стиля Крылова характерна двойственная номинация персонажей с использованием приложения. В баснях Крылова встречаем такие наименования персонажей, как Лев-старик, Лев-отец, Васька-кот, Лиса-кума, царь-птица, невеста-девушка, злодейка- западня, злодеи-пауки, бедняжка-нищенький. Номинация персонажей при помощи конструкций «имя собственное + приложение» и «приложение + определяемое слово, выраженное нарицательным существительным», является характерной особенностью русского фольклора (ср.: Иван-царевич, Иванушка-дурачок, Царевна-лягушка, Жар-птица) и используется баснописцем как национальный русский элемент эпического жанра.
Близость басен Крылова к русскому фольклору просматривается не только на уровне лексических единиц, но и в сюжетной линии басен. Русские пословицы как квинтэссенция народной мудрости положены в основу многих басен И.А. Крылова: пословица «Скупой богач беднее нищего» положена в основу басни «Бедный Богач», «Что посеешь, то и пожнешь» - в основу басни «Волк и Кот», «Змею обойдешь, а от клеветы не уйдешь» - основа басни «Клеветник и Змея», «В могилу смотрит, а над копейкой дрожит» - в основе басни «Скупой». Как известно, произведение в жанре басни предполагает создание сюжета на основе жизненной мудрости и практического опыта народа. Используя в качестве основы для сюжетной линии басни русские народные пословицы, являющиеся воплощением народной мудрости, Крылов «оживляет» в баснях наиболее актуальные для русского народа сюжеты и тем самым, в отличие от своих предшественников-баснописцев, создававших произведения на основе античных сюжетов, создает истинно русскую басню.
Проявление народности басен Крылова можно отметить в баснях, написанных на традиционные сюжеты, действующим лицом в которых является вол. Особенностью авторского идиостиля является замена номинации персонажа из оригинальной басни на номинацию, более точно передающую суть авторского замысла, при сохранении сюжета и действующих лиц. Вол как персонаж басни встречается не часто, однако употребление именно этой лексемы для номинации персонажа весьма примечательно. Так, в основе басни «Лягушка и Вол» лежит басня Лафонтена «Лягушка, хотевшая сравняться с быком», сюжет которой заимствован из античной басни Федра «Лопнувшая лягушка и бык». В баснях предшественников используется номинация бык, однако «бык» в русской языковой картине мира - символ непокорства, упрямства, ярости. (ср.: русская пословица «Мужик богатый - что бык рогатый»; «вол» же, наоборот, - символ покорности, простодушия, наивности или даже глупости (ср.: русские пословицы «Вола в гости зовут не мёд пить, а воду возить»; «Голова как у вола, а все вишь мала»).
Таким образом, можно предположить, что замена Крыловым лексемы бык на лексему вол не является случайной и произведена с целью подчеркнуть значение данной лексемы, которое проявляется в контексте русской языковой картины мира. Тем самым введение лексемы вол придает басне народный колорит и выполняет функцию элемента русской языковой картины мира.
Другое употребление лексемы вол встречается в басне «Мор зверей», сюжет которой заимствован из басен Лафонтена. В этой басне происходит замена персонажа (осел из оригинальной басни у Крылова заменяется волом), однако на сюжетную линию эта смена не влияет. Но замена осла, в русской языковой картине мира воспринимаемого как глупое и упрямое животное, на наивного и простодушного вола в контексте сюжетной линии басни приобретает еще более тонкий семантический оттенок.
Таким образом, в обоих случаях замена оригинальных номинаций персонажей на номинацию вол вовсе не случайна и является еще одним элементом народного языка, значение которого возможно установить только при помощи семантического и культурологического анализа.
Стремление баснописца к сближению языка басни с языком простого народа находит отражение в использовании разговорных форм русской речи. Особенностью идиостиля Крылова является частотное употребление уменьшительно-ласкательной лексики (лужок, уголок, домок, раёк, липки, лошадушки), которую автор использует в качестве экспрессивно- эмоционального элемента стиля народной речи.
Достали нот, баса, альта, две скрипки И сели на лужок под липки, - Пленять своим искусством свет («Квартет»);
«Нашла там тинистый в лощинке уголок
И завела домок
Под кустиком, в тени, меж травки, как раёк («Лягушка и Юпитер»);
«Меж тем лошадушки, шаг за шаг, понемногу Втащилися на ровную дорогу («Муха и Дорожные»).
Уменьшительно-ласкательная лексика является характерной чертой фольклорного языка русского народа, многочисленные примеры чего находим в устном народном творчестве (ср.: русские пословицы «На чужой сторонушке рад своей воронушке», «Дай с ноготок, запросит с локоток», «Дал Бог роток, даст и кусок»; «Голодному кусок за целый ломоток»).
Использование уменьшительно-ласкательной лексики позволяет передать экспрессию повествования при помощи способа оформления эмоции, свойственного устной разговорной речи, а именно при помощи введения в текст стилистически маркированных лексических единиц. Посредством уменьшительно-ласкательной лексики, используемой для номинации персонажей, передается и авторское отношение (в основном, симпатия или сочувствие) к своим персонажам: Бедняжка-нищенький, Овечки, Квакушка, Кукушечка, Лисанька (авторское написание), Скворушка, Соловушка. Например.
Мой милый Скворушка, ну что за прибыль в том? («Скворец»)
Вся слава Лисаньке и честь! («Лиса-строитель»).
Особенностью индивидуального авторского стиля является неоднократное использование уменьшительно-ласкательных номинаций, образованных от лексемы медведь. Медведь - один из наиболее часто встречающихся образов басен Крылова. В баснях «Квартет», «Зеркало и обезьяна», «Медведь в сетях», «Медведь у пчел», «Трудолюбивый Медведь», «Пустынник и Медведь», где «медведь» - антропоморфное существо, являющееся одним из основных действующих лиц, в качестве вторичных номинаций персонажа автор использует уменьшительно-ласкательные формы Миша, Мишка, Мишенька, которые характеризуют авторскую позицию как положительное отношение и симпатию к скрытым за ними образам.
Везде за Мишей он, без Мишеньки тошнится И Мишенькой не может нахвалиться. («Пустынник и Медведь»)
Орешника, березняка и вязу
Мой Мишка погубил несметное число,
А не дается ремесло («Трудолюбивый Медведь»)
Таким образом, лексические единицы с уменьшительно-ласкательным значением в баснях Крылова выполняют функцию стилизации оформления мысли под устное экспрессивно-эмоциональное повествование, а также используются для выражения авторской позиции по отношению к называемым объектам или объектам, которые характеризуются этими лексемами.
Особенностью басенного языка Крылова является и многократное употребление лексемы грех и производных от нее. Концепт грех является одним из ключевых концептов русской языковой картины мира: это объясняется тем, что в основе русской культуры лежит православное мировоззрение, которое обусловливает специфику отношения русских людей к миру. В текстах басен Крылова лексема грех употребляется 29 раз, еще 7 раз баснописцем используются производные от нее слова с чередованием х/ш в корне, при этом тема греха поднимается в 22 баснях из 198.
Лексема грех в «Толковом словаре» Ушакова определяется как 1. Нарушение религиозно-нравственных предписаний (рел.); 2. перен. Предосудительный поступок, преступление; 3. в знач. сказуемого с инф. То же, что грешно (разг.). Это основные значения лексемы грех, однако стоит отметить, что в понимании русского человека лексема грех имеет множество смысловых оттенков. Л.Г. Пановой предложена следующая классификация оттенков смысла концепта грех: грех как действие; грех как состояние в результате действия; многократное совершение греха (грешник, грешен); грех и идея наказания (по грехам нашим; за грехи наши); грех и идея покаяния; грех как родовое понятие; грех как интерпретация/ квалификация действий; кто без греха? В соответствии с предложенной классификацией лексема грех в контексте басен Крылова выступает в смысловых значениях «грех как интерпретация действий», «грех и идея наказания», «кто без греха?» Например: «грех как интерпретация действий»:
«На бога грех роптать, и что ж за чудо? Работою завален я всегда…» («Откупщик и Сапожник»)
«грех и идея наказания»:
«О други! - начал Лев, - по множеству грехов
Попали мы под страшный гнев богов»
(«Мор зверей»);
Неблагодарности не побоясь греха, Ее зарезал он. И что же? В воздаянье Он вынул из нее простые потроха. («Скупой и Курица»).
Примечательно, что употребление лексемы грех со смысловым оттенком «кто без греха?» является характерной особенностью так называемого «народного христианства», признаком которого является десакрализация понятия «грех», заключающаяся в его переосмыслении народом и отождествлении с понятиями «недостаток, слабость, ошибка». Примеры такого переосмысления нашли отражение в устном народном творчестве: «Один Бог без греха»; «Без греха веку не изживешь, без стыда рожи не износишь»; «Грех да беда на кого не живет»; «От запада до востока нет человека без порока».
Народное переосмысление понятия «грех» не могло быть не использовано Крыловым, поэтому в его баснях находим следующие примеры:
У кошек, как у нас (кто этого не знает?), Не без греха в надсмотрщиках бывает («Хозяин и Мыши»);
А иногда, - кто без греха? - Случалось, драл и пастуха» («Мор зверей»).
Таким образом, использование Крыловым лексемы грех в баснях характеризуется ее употреблением в значениях со смысловыми оттенками, передающими идеи русской языковой и религиозной картины мира и, в том числе, отражающими отношение народа к традиционным религиозным представлениям.
Еще одна особенность индивидуального авторского стиля И.А. Крылова состоит в использовании им в текстах басен фразеологизмов и фразеологических оборотов, которые гармонично входят в текст басен. Фразеологизация языка является характерной чертой речи простого народа, для которого использование метких устойчивых выражений является основной возможностью эмоциональной передачи речи. В баснях Крылова встречаем заимствованные из народной речи разговорные выражения ума не приложу, по уши, разинуть рот, нести дичь, уши вянут, души не чаять:
«Давно ль с Москвы?» - «Вчерась». - «А я так близ недели. Что, брат Пахомушка, ума не приложу…»
(«Два извозчика»)
В помоях по уши досыта накупалась («Свинья»)
Все только слушают его, разинув рот; Хоть он такую дичь несет,
Что уши вянут
(«Мешок»)
«На счастье грех роптать, - Жужутка отвечает, - Мой господин во мне души не чает»
(«Две собаки»).
Также Крылов использует в баснях устаревшие разговорные выражения, активно употреблявшиеся во времена баснописца, но в настоящее время вышедшие из повседневного лексикона. Так, например, в основе названия басни «Слон в случае» лежит ныне устаревший фразеологизм попасть в случай. Попасть в случай - разг. устар. Оказаться удачливым вследствие расположения, покровительства какого-либо влиятельного лица.
Использование фразеологических оборотов придает басням живость и красочность народной речи. И, таким образом, идиоматичность как характерная черта устной речи, используемая в разговоре для емкой передачи экспрессивного высказывания, применяется Крыловым в тексте басен как элемент русской культуры, выражающий народный колорит повествования.
Интересно, что И.А. Крылов не только использовал идиоматические выражения из разговорной речи, но и по их модели создавал свои, которые настолько соответствовали народному стилю, что полностью слились с ним и «ушли в народ». В результате по прошествии многих лет придуманные Крыловым такие выражения, как рыльце в пуху (из басни «Лисица и Сурок»), как белка в колесе (из басни «Белка»), мартышкин труд (из басни «Обезьяна»), кто в лес, кто по дрова (из басни «Музыканты») и многие другие, часто воспринимаются как народные.
Стилистическим маркером разговорного стиля, к которому всячески стремится баснописец, является разговорно-обиходная лексика, активно используемая баснописцем.
В баснях Крылов стремится уйти от абстрактного повествования и для приближения басенных сюжетов к реалиям народной жизни прибегает к использованию конкретно-бытовой лексики, называющей предметы быта простого человека (например, соха, плуг, топор, подойник, стойло). Приведем примеры:
«Да, я не взрыл за недосугом; Я все читал
И вычитал,
Чем лучше: заступом их взрыть, сохой иль плугом» («Огородник и Философ»);
Мужик, избу рубя, на свой Топор озлился («Крестьянин и Топор»);
Крестьянин, заводясь домком,
Купил на ярмарке подойник да корову («Крестьянин и Разбойник»);
А лошадь молодца, не ездя никуда, Прямехонько примчала в стойло
(«Рыцарь»).
Также Крылов использует и более грубую разговорно-обиходную лексику, которая, однако, во времена баснописца в силу невысокой грамотности и особенностей быта населения была общеупотребительной и воспринималась как более или менее стилистически нейтральная, в то время как книжная лексика, наоборот, была нехарактерна для языка и относилась скорее к «высокому штилю». Так, в баснях Крылова встречаем лексемы навозна куча, навоз, сор, помои:
Навозну кучу разрывая
Петух нашел Жемчужное зерно («Петух и Жемчужное зерно»);
Свинья на барский двор когда-то затесалась; Вокруг конюшен так и кухонь наслонялась; В сору, в навозе извалялась;
В помоях по уши досыта накупалась («Свинья»).
Использование разговорно-обиходной лексики в баснях позволяет Крылову избежать абстрактно-морализаторского характера повествования, свойственного некоторым его предшественникам-баснописцам, и создать жизненную реалистичность сюжетов, близкую и понятную простому народу.
Отдельным обширным пластом лексики, используемой баснописцем, является сниженная лексика. Сниженная лексика, как неотъемлемая черта разговорной речи простого народа, неоднократно использовалась в баснях предшественников Крылова: так, Сумароков в своих баснях использовал разговорные формы и обороты драла, срезала, толкнул, скотине рогатой. Например:
Хотя она с мышей подарков не брала,
Да только худо то, что кожи с них драла,
И срезала их с кону («Мыший суд»);
Толкнул какой-то льва рогами зверь: За то скотине всей рогатой Несчастие теперь
И ссылка платой («Заяц»)
Но употребление подобных слов в тексте басни не придавало изящества произведению, а наоборот, делало его более тяжеловесным и простым.
В разговорном стиле, присущем басням Крылова, отсутствует грубость языка, которая в той или иной мере присутствует в народной речи. Для передачи вульгарной окраски народного языка баснописец использует эмоционально-окрашенную сниженную лексику (олух, обжора, болван, треснуться, таскался, тащится, дошвырнуть, дерут, сперло, несутся, нахальный, сдуру, шатаясь, бесится и др.), однако контекст, в котором употребляется стилистически маркированная сниженная лексема, а также окружающие ее слова смягчают отрицательную окраску и создают «стилистический баланс».
Например, в басне «Фортуна и Нищий», которая начинается со строк:
С истёртою и ветхою сумой
Бедняжка-нищенький под оконьем таскался
И, жалуясь на жребий свой, Нередко удивлялся,
слово таскаться является стилистически маркированной лексемой, значение которой в «Толковом словаре русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова определяется как «Ходить, ездить куда-л., где-л. (обычно далеко или без желания, без надобности)» и имеет помету «неодобрительное». Однако в окружении этого слова Крылов использует также стилистически маркированные лексемы сума, бедняжка-нищенький, жребий, лексическое значение которых имеет противоположную коннотацию. Так, лексема бедняжка-нищенький имеет уменьшительно-ласкательную окраску, лексемы сума, жребий являются стилистически маркированными лексемами высокого стиля.
Таким образом, вводя в поэтический язык сниженные лексемы, которые являются неотъемлемым элементом разговорно-просторечного стиля, и используя их наравне с книжной лексикой, Крылов преследует цель посредством стилистического баланса сделать басни понятными и доступными широкому кругу читателей и в то же время сохранить поэтичность художественного повествования.
Вместе с тем басни И.А. Крылова насыщены лексикой высокого стиля. Использование высокой лексики в баснях позволяет Крылову, при всем его стремлении к народности языка, оставаться в рамках стиля поэзии современного ему XVIII века. Баснописцем используются такие стилистически маркированные лексемы высокого стиля, как кумир, други, вздор, враки, даровал, рек, роптал. Нейтральным лексическим единицам, таким, как молоко, молодая, золото, серебро, посредством применяемого баснописцем неполногласия придается стилистическая окраска высокого стиля, в результате чего значение этих лексических единиц приобретает коннотативный оттенок.
Младая Лань, своих лишась любезных чад,
Ещё сосцы млеком имея отягченны («Лань и Дервиш»)
За то, от головы до ног Обвешан и сребром и златом («Оракул»)
Таким образом, лексические единицы высокого стиля в баснях Крылова гармонично дополняют разговорную народную лексику, используемую баснописцем, и выполняют функцию связующего звена между басней и высокой поэзией, тем самым создавая стилевой баланс, являющийся отличительной чертой идиостиля Крылова.
В отдельную обширную группу используемой баснописцем высокой лексики можно выделить лексику античной литературы, употребление которой подчеркивает историческую связь басен Крылова с произведениями основоположников жанра басни Эзопа, Федра и других античных баснописцев. Несмотря на то, что к использованию античной лексики прибегали и его предшественники-баснописцы, нам кажется возможным рассматривать этот пласт лексики как особенность идиостиля Крылова. Такое мнение основано на сравнении лексики басен Крылова с лексикой его лирических произведений, жанровые традиции которых не диктуют столь четких условий отбора той или иной лексики. В текстах стихотворений Крылова находим имена и наименования персонажей античной мифологии Флора, Аврора, Адонис, Лаиса:
Как нежный полевой цветок, Которого лелеет Флора,
Румянит розова Аврора («К другу моему») Пускай вздыхает Адонис («К счастью»)
Он в Мессалинах скромность сыщет И встретит святость у Лаис
(«К счастью»)
Лирика как жанр не требует от поэта соответствия каким-то узким жанровым нормам и оставляет за автором право выбора направления, в котором он будет работать и которое, в свою очередь, уже определит те или иные творческие рамки. Басня же как жанр не предоставляет автору такой свободы. Основные сюжетные линии и формы изложения определены основоположниками жанра, баснописцу остается лишь по-своему рассказать историю. Античную лексику Иван Андреевич Крылов впервые использовал в своих лирических произведениях, что указывает на его намеренное обращение к ней. В баснях же Ивана Андреевича встречаем гораздо большее количество античных номинаций персонажей: Олимп, Зевс, Юпитер, Амфитрида, Парнас, Музы, Алкид, Алкмена, Феб, Оракул, Борей, аквилон, зефир. Стоит отметить, что начало работы Крылова в жанре басни совпало с его участием в кружке Оленина, интересы участников которого были направлены на изучение жанров классического античного искусства и литературы. Поэтому обращение к героям античности в баснях в какой-то мере может быть обусловлено участием Крылова в этом кружке.
Таким образом, использование античных персонажей в качестве героев басен, с одной стороны, сближает и «роднит» басню Крылова с классическими сюжетами этого жанра, но, с другой стороны, как бы принижает их значимость, так как у Крылова они фигурируют в комических и обличающих человеческие пороки сюжетах. Тем самым баснописец передает отношение простого народа к античным божествам, в результате чего лексемы, их обозначающие, приобретают коннотативный оттенок.
Примечательно неоднократное использование Крыловым в одной басне разных вариантов имени главного античного бога: Зевс (Зевес) и Юпитер. Смешение наименований можно встретить в баснях «Осел», «Безбожники», «Лягушки, просящие Царя», «Орел и Паук», «Цветы», «Богач и Поэт». Такая индивидуальная языковая особенность, проявляющаяся в подходе к выбору имен, вряд ли является случайной. Она, как и большинство используемых Крыловым языковых элементов, работает на его идиостиль и приближает язык басни к простонародной речи. Возможно, таким способом баснописец хотел отразить народное восприятие наименований античного божества и показать отношение к нему простого человека, не слишком разбирающегося в античной мифологии.
Таким образом, использование античной лексики в баснях выполняет функцию связующего звена между древней античной басней и басней как народно-поэтической формой русской мудрости, в которую преобразовался этот жанр в России.
Итак, основная особенность идиостиля Крылова на лексическом уровне - использование слов из лексикона простого народа. Достигает этого автор при помощи использования распространенных форм обращения, используемых в обществе; за счет использования наименований, образованных по форме фольклорных номинаций персонажей, характерных для русской языковой картины мира, а также при помощи употребления просторечных разговорных форм, таких, как уменьшительно-ласкательная и сниженная лексика. В то же время баснописец не отходит от стиля традиционной литературы того времени и использует стилистически маркированные лексемы, характерные для высокого слога. Гармоничное сочетание этих противоположных пластов лексики и формирует индивидуальный авторский стиль Крылова.
.2 Стилистические особенности словообразовательных средств в баснях И.А. Крылова
Колорит и эмоциональная окрашенность речи передается в баснях при помощи стилистических ресурсов словообразования. В отличие от лексики, основная функция словообразовательных ресурсов - создание эмоциональной окраски речи.
Один из распространенных словообразовательных ресурсов - стилистическая синонимия аффиксов, которые, заменяя собой стилистически нейтральные аффиксы, привносят в значение слова различные стилистические и семантические оттенки. Так, например, уменьшительно- ласкательное значение имеют синонимичные суффиксы -ичк-, -еньк-, -иц-, - ёхоньк-, -ёшеньк- (ср.: сестра - сестричка - сестрица; белый - беленький - белёхонький - белёшенький), употребление которых характерно для разговорной речи. Вместе с тем, суффиксы -иц-, -ёхоньк-, -ёшеньк-, использование которых характерно для жанров устного народного творчества (ср.: Ой, вставала я ранёшенько / Умывалася белёшенько (русская народная песня); Моя девка умнёшенька, прядет тонёшенько, точит чистёшенько, белит белёшенько (русская пословица), придают слову дополнительную стилевую жанровую окраску.
В баснях И.А. Крылова уменьшительно-ласкательные суффиксы являются основным словообразовательным средством передачи разговорной речи. Колорит же народной речи передается при помощи суффиксов -ёхоньк- и -иц-, которые наиболее часто употребляются баснописцем.
Спокойно Пастухи барашка потрошат,
А псы смирнёхонько лежат («Волк и Пастухи»)
На ту беду Лиса близёхонько бежала («Ворона и Лисица»)
А лошадь молодца, не ездя никуда, Прямёхонько примчала в стойло. («Рыцарь»)
«Спой, светик, не стыдись! Что, ежели, сестрица, При красоте такой и петь ты мастерица»
(«Ворона и Лисица»)
Послушай, - говорит другая ей Плотица, -
(«Плотичка»).
Являясь не самыми продуктивными в русском языке, аффиксы -ёхоньк- и -иц- обращают на себя внимание читателя и делают узнаваемым индивидуальный стиль Крылова.
Стоит обратить внимание, что в баснях Крылова стилизация стиха под народную речь происходит преимущественно при помощи уменьшительно-ласкательных суффиксов. Суффиксы же с увеличительно-неодобрительным значением, такие, как -ищ-, не менее характерные для простонародной речи, Крыловым, в отличие от его предшественников-баснописцев, практически не используются. Сумароков для стилизации языка своих басен неоднократно прибегал к использованию слов с аффиксом -ищ-, ср.:
Сказали дурище, внимая то, соседки:
«Какой плетешь ты вздор! Кур делают наседки». («Шалунья»)
Злодей, сатиру чтя, злодействие сугубит; Дурная бабища вить зеркала не любит. («Арап»)
Хемницер также использовал суффикс -ищ- для передачи оттенков смысла, ср.:
Не возик и не воз, возище то валит («Обоз»)
Таким образом, основывая свое мнение на сравнении с баснями предшественников Крылова, хотим предположить, что отсутствие увеличительно-неодобрительных аффиксов у Крылова также можно отнести к особенностям его индивидуального авторского стиля, которое позволяет воспринимать его басни не как едкие насмешки, а как по-доброму поучительные наставления.
То же самое, хотя и в меньшей степени, у Крылова касается и префиксов. Это связано с меньшим разнообразием приставок, придающих слову ту или иную стилевую окраску. Для басенного языка Крылова характерно использование префикса вз-, который является синонимичным нейтральной приставке за-, однако придает словам оттенок приподнятости и в то же время устарелости стиля. Ср.:
Бушует ветр, удвоил силы он,
Взревел - и вырвал с корнем вон («Дуб и Трость»)
Нет, вздумал странствовать один из них - лететь Увидеть, осмотреть
Диковинки земного круга
(«Два голубя»)
И на костер Вола взвалили. («Мор зверей»)
Элементы устаревших слов у Крылова используются для связи его творческих произведений с произведениями современной ему литературы XVIII-XIX веков, для которых устаревающие языковые единицы высокого стиля были обязательной нормой. Здесь же стоит отметить, что в басне как в поэтическом жанре предшественники Крылова в качестве элемента возвышенного стиля использовали приставку вос-, употребление которой придавало пафосности слогу. Ср.:
И хочет истребить нещадно до конца Пустых речей творца,
Который дерзостно героев воспевает. (А.П. Сумароков «Обезьяна-стихотворец») Воспела Вошь; но что?
Не ведает никто.
(А.П. Сумароков «Притча на несмысленных писцов»)
Крылов же практически полностью отказался от употребления этой приставки, используя вместо нее префиксы разговорного стиля или просто отказываясь от них. Так, у Крылова в баснях находим однокоренные по отношению к использованным у Сумарокова лексемам воспевает, воспела лексемы пропой, пел, которые являются стилистически нейтральными и придают понятную простоту слогу баснописца.
«Ну, что же? - продолжает Кошка, -
Пропой, дружок, хотя немножко».
Но наш певец не пел, а только что пищал. («Кошка и Соловей»)
Таким образом, отказ от использования стилистически маркированных языковых единиц свидетельствует о стремлении баснописца противостоять патетическому слогу салонной литературы и сделать литературный язык понятным более широкому кругу читателей.
Стилистическая синонимия префиксов в баснях Крылова выражается и в употреблении приставки при- в значении неполноты действия, которая используется на месте традиционно употребляемой стилистически нейтральной приставки за-:
Однако, наконец, не вечно ж драться -
И когти притупятся
(«Лев и Барс»)
Семантика неполноты действия добавляет значению слова оттенок размытости и неопределенности и придает повествованию стиль народной речи.
Вместо стилистически нейтральных замечено, замечал, заманчивы Крылов использует языковые единицы примечено, примечал, приманчивы, обладающие коннотативным значением. Ср.:
Да и примечено стократ («Щука и Кот»);
На свете чудеса рассеяны повсюду; Да не везде их всякий примечал («Лжец»);
Хвалы приманчивы, - как их не пожелать! («Обезьяна»).
Своеобразной приметой русского фольклора служит такое явление, как глагольная полипрефиксальность: «У гуслей ещё струночки призаржавели» (Мезень, № 210); «Что вы, девушки, ох, да призадумались» (Мезень, № 26). Появление полипрефиксальности в фольклорных текстах обусловлено рядом причин, а именно необходимостью уточнения семантического оттенка лексического значения слова, ритмомелодическим построением народно- поэтического творчества, требующего удлинения слов, которое и достигается при помощи употребления «дополнительных» префиксов, а также необходимостью особой передачи завершенности действия. Эта особенность фольклорного творчества была подмечена Крыловым, который неоднократно прибегал к использованию полипрефиксальности в своих баснях, например:
«А если б ростом я с теленка только был, То спеси бы со львов и барсов я посбил» («Осел»)
Так как бы, не тягча ни бедных, ни богатых, Мне шерсти пособрать,
Чтоб не на голых камнях спать («Лев»)
На ель Ворона взгромоздясь, Позавтракать было совсем уж собралась, Да позадумалась, а сыр во рту держала («Ворона и Лисица»).
Появление полипрефиксальности в баснях не обусловлено ни одной из вышеперечисленных причин и является лишь средством подражания народно-поэтическому творчеству.
Таким образом, основная функция аффиксов в баснях Крылова - создание дополнительной народно-поэтической и разговорной окраски басенного языка посредством употребления стилистико-функциональных словообразовательных единиц.
Другой обширный пласт словообразовательных стилевых ресурсов представляют префиксы и суффиксы субъективной оценки. Экспрессивно- эмоциональная аффиксация в тексте служит для передачи авторского отношения к тем или иным объектам повествования и является характерной чертой устно-разговорной речи.
Суффиксы субъективной оценки можно разделить на две категории: уменьшительные и увеличительные.
Крылов в баснях чаще всего использует уменьшительные суффиксы с дополнительным оттенком ласкательности, шутливости и иронии. Наиболее часто баснописцем употребляется уменьшительно-ласкательный суффикс существительных -ушк-:
Давно, Полканушка, мне больно самому («Собачья дружба»);
Оставь, старинушка, свои работы («Старик и трое молодых»);
Меж тем лошадушки, шаг за шаг, понемногу («Муха и Дорожные»);
А Скворушка завистлив был, к несчастью («Скворец»).
Как видно из приведенных примеров, суффикс -ушк-, основное значение которого состоит в передачи авторского чувства, а именно симпатии, к называемому объекту, используется Крыловым преимущественно в словах, называющих или обозначающих действующих лиц басни, и служит для выражения авторской позиции по отношению к героям. В то же время суффикс -ушк- является одной из характерных особенностей устной народной речи, подтверждение чему находим в народном творчестве (ср.: русские пословицы «Дружка на дружку, а все на Петрушку»; «Повесил головушку на праву сторонушку»; «У Фомушки денежки - Фомушка Фома, у Фомушки ни денежки - Фомка Фома»; «Кому свекровь свекровушка, а кому и свекровища»).
Префикс пре-, добавляющий словам эмоционально-экспрессивные оттенки, в русском языке чаще всего используются в сочетании с другими способами словообразования, такими, как суффиксация и словосложение (ср.: большой-пребольшой, добрый-предобрый, прехорошенький), и характерен для устного народного творчества (ср.: «Выросла репка сладка, крепка, большая-пребольшая» (Из русской народной сказки «Репка» в переложении А.Н. Толстого), однако у Крылова префикс пре- наиболее часто употребляется в качестве самостоятельного словообразовательного средства, что является характерной особенностью его басенного языка. Примеры:
И стал Осел скотиной превеликой
(«Осел»)
Предлинной хворостиной
Мужик гусей гнал в город продавать («Гуси»)
Начальник их был нраву прекрутого
(«Напраслина»)
За то, от головы до ног Обвешан и сребром, и златом, Стоял в наряде пребогатом. («Оракул»)
Стилистические ресурсы словообразования, используемые И.А. Крыловым в баснях, в большинстве своем имеют положительное значение и придают словам, в образовании которых они участвуют, положительную коннотацию. Однако жанр басни по своей сути подразумевает наличие в сюжете объекта высмеивания, авторское отношение к которому передается посредством иронии. Для таких целей Крылов употребляет суффикс субъективной оценки -ишк-, который придает словам оттенок пренебрежительности, презрительности и иронии. Ср.:
Ну, что, брат, каково делишки, Клим, идут? («Откупщик и Сапожник»)
Да, правду говорить, я и тому дивился, Что огородишко твой кое-как идет. («Огородник и Философ»)
«Какой ты злой, Гребнишка!» -
Кричит мальчишка («Гребень»)
У Климыча-судьи часишки вор стянул, И он кричит на вора: караул!
(«Волк и Мышонок»)
Таким образом, словообразовательные стилистические ресурсы играют не последнюю роль в формировании авторского стиля баснописца. Особенность идиостиля И.А. Крылова, наиболее ярко выраженная на уровне словообразования, - использование аффиксов, придающих положительную, в некоторых случаях с оттенком иронии, коннотацию образуемым ими словам. Еще одна языковая особенность, выраженная на уровне словообразования, - создаие смыслового оттенка преуменьшения, которое достигается при помощи префиксации и суффиксации. Указанные выше характерные черты языка Крылова дополнительно подчеркиваются отсутствием увеличительно- неодобрительных аффиксов в текстах басен. Стилизация же басенного языка под просторечный язык достигается при помощи использования непродуктивных суффиксов, имеющих стилевую жанровую принадлежность.
.3 Стилистические особенности морфологических форм в баснях И.А. Крылова
Стилистические ресурсы морфологии, так же, как и единицы других уровней, играют важную роль в формировании индивидуального авторского стиля И.А. Крылова. Морфологические средства, в отличие от лексических средств и средств словообразования, в меньшей степени используются для создания экспрессивно-эмоциональных оттенков, основная функция, возложенная на них, - создание стилевой окраски посредством употребления стилистически маркированных форм того или иного слова на месте стилистически нейтрального синонима.
Также стоит отметить, что морфологические формы, в отличие от лексических и словообразовательных единиц, являются общеупотребительными для всех стилей, жанров и форм речи. Функционально-стилистическая специализация в морфологии тоже имеет место и выражается, в частотности, в употреблении тех или иных форм в определенном функциональном стиле и в принадлежности значений определенных форм конкретному функциональному стилю.
Особенностью индивидуального стиля Крылова является точное и красочное описание происходящих по сюжету басни действий простыми и понятными широкому кругу людей словами.
Закинет уду, глаз не сводит с поплавка; Вот, думает взяла!
В нем сердце встрепенется,
Взмахнет он удой: глядь - крючок без червяка; Плутовка, кажется, над рыбаком смеется, Сорвет приманку, увернется
И, хоть ты что, обманет рыбака. («Плотичка»)
Или:
Вертит Очками так и сяк:
То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет, То их понюхает, то их полижет;
Очки не действуют никак. («Мартышка и Очки»)
По мнению В.В. Виноградова, который писал, что «реалистические тенденции в литературе требуют определенного уровня развития языка - и общенационального, и языка самой художественной литературы», И.А. Крылов объединил общенациональный русский язык, перемешав в своих баснях языковые единицы разных функциональных стилей, а следовательно, и принадлежащие словарному запасу разных слоев общества. Тем самым он создал поэтический язык, благодаря чему стала возможной красочная передача динамичных реалистических сюжетов посредством басни.
Стремление Крылова к созданию колорита народной речи, элементы которой были ранее выявлены на лексическом и словообразовательном уровнях, находят отражение и на морфологическом уровне. Так, Крылову присуще неоднократное употребление глаголов в форме давнопрошедшего времени с дополнительным значением продолжительности или повторяемости. В современном русском языке эта форма глагола является малопродуктивной, по своей семантике принадлежит разговорному стилю и имеет оттенок устарелости. Во времена же Крылова, в начале XIX века, формы глаголов давнопрошедшего времени были очень продуктивными и широко использовались в разговорной речи, отражение чего находим в устном народном творчестве (ср.: русские пословицы «Видали мы, слыхали мы, и сами едали, и других кармливали»; «И мы видывали, да и не завидовали»; «Что за горе, коли у реки без хлеба не сиживал»; «Слыхивали мы вести, про шесты и насести»). Востоков указывал, что формы давнопрошедшего времени употребляются, когда говорят «о многократном действии, происходившем давно... и притом в неопределенное время». В баснях Крылова встречаем глаголы давнопрошедшего времени в следующих контекстах:
Какой-де откупщик и самый тороватый Не давывал секретарям
(«Синица»);
Ослы, не знаю как-то , знали, Что прежде Музы тут живали («Парнас»);
И, полно, куманек! Вот невидаль: мышей! Мы лавливали и ершей.
(«Щука и Кот»).
Для разговорной речи простого народа характерна точность и динамичность изложения посредством метких речевых оборотов. Эта особенность народной речи используется Крыловым для стилизации басенного языка под просторечный говор. Для этого баснописец употребляет краткие формы глаголов прошедшего времени со значением внезапного однократного действия: бух, толк, хлоп, прыг. Например:
Левей, левей и с воза - бух в канаву! («Обоз»);
Тихохонько Медведя толк ногой («Зеркало и Обезьяна»);
Осел бежит, скакает, И в яму - хлоп! («Осел и Заяц»);
Тут Рыцарь прыг в седло и бросил повода («Рыцарь»).
Помимо принадлежности к разговорному стилю и выполнения функции стилевого маркера, глаголы со значением внезапного однократного действия придают разговорной речи вообще и басенному языку в частности экспрессивно-эмоциональный оттенок.
Экспрессивно-эмоциональная окраска басенному языку придается и при помощи глагольных конструкций. Для басенного слога Крылова характерно использование инфинитивных конструкций с частицами ну, дай. Так, глагольная конструкция «ну + инфинитив» имеет значение беспорядочного действия в прошлом. Например:
Мартышка вздумала трудиться: Нашла чурбан, и ну над ним возиться
(«Обезьяна»);
Увидевши Слона, ну на него метаться,
И лаять, и визжать, и рваться
(«Слон и Моська»)
Синонимичной является глагольная конструкции «дай + инфинитив», которая добавляет описываемому действию семантический оттенок произвольности:
А там, кто посмелей, дай сесть к нему бочком, Дай попытаться сесть с ним рядом («Лягушки, просящие царя»).
Использование глагольных конструкций с семантикой беспорядочности стилизует басенный слог под народную речь, которая по своей природе, в отличие от письменной книжной речи, является произвольной и динамичной, и придает повествованию живость и естественность изложения.
Басни Крылова насыщены деепричастными оборотами, которые являлись продуктивной формой отглагольных образований в XVIII - XIX веках и, в отличие от современного русского языка, имели большее количество типов и форм. Для слога Крылова характерно использование деепричастий прошедшего времени совершенного вида на -вши, которые на момент написания басен еще были общеупотребительными, но очень скоро стали восприниматься как просторечные.
Узнавши о кончине их,
Наш добрый Старичок оплакал всех троих («Старик и трое молодых»);
Лиса, курятинки накушавшись досыта
И добрый ворошок припрятавши в запас,
Под стогом прилегла вздремнуть в вечерний час
(«Волк и Лисица»); Волк, евши, никогда Костей не разбирает («Волк и Ягненок»).
Можно предположить, что баснописец, подбирая из современного ему языка наиболее подходящие для басен формы, уже чувствовал, какие из общеупотребительных на тот момент форм перейдут в категорию разговорных и просторечных. Таким образом, употребление деепричастий на -вши, хоть и не является языковой особенностью, присущей только басням Крылова, играет немаловажную роль в формировании индивидуального авторского стиля Крылова, а в контексте современного русского языка придает слогу оттенок народного языка, стремление к которому неоднократно проявляется у Крылова.
Примечательно, что все описанные выше глагольные образования, употребление которых характерно для басен Крылова, имеют значение действия в прошлом. Употребление категории прошедшего времени свойственно в большей степени для художественной прозы и вообще при повествовательном способе изложения. Употребление же категории прошедшего времени в басне обусловлено жанровой спецификой, которая предполагает повествование в поэтической форме. Таким образом, категория прошедшего времени в басне подчеркивает повествовательную сторону изложения сюжета, которая, в свою очередь, приближает басню к разговорному стилю.
Что касается особенностей употребления именных частей речи в баснях Крылова, то здесь стоит сказать о такой форме, как усеченные прилагательные. Во времена Крылова усеченные прилагательные, по форме напоминающие краткие, однако выполняющие в тексте другую функцию, служили вариациями полных прилагательных и использовались современниками баснописца как стилистическое средство для передачи патетического звучания речи или как средство пародирования высокого слога. Так, в поэзии Кантемира и Тредиаковского наиболее частотно употребление усеченных прилагательных всяк, которы, мал, многи. В более поздней поэзии, в середине XIX века, усеченные прилагательные стали выполнять лишь функцию стилистического маркера, используемого для передачи народно-поэтической речи, и употребляться как в форме народно- поэтических постоянных эпитетов (добр молодец, красна девица, буйна голова и др.), так и в стилизованных под фольклор сочетаниях (ароматны цветочки). В баснях Крылова усеченные прилагательные выступают в роли маркера разговорного стиля, причем баснописец использует именно словосочетания, в которых усеченные прилагательные, с одной стороны, выполняют функцию стилизации языка Крылова под фольклорный слог, а с другой стороны - создают эффект подражания высокому стилю, в то время как их семантика соответствует разговорно-просторечному стилю. Ср.:
Навозну кучу разрывая,
Петух нашел Жемчужное зерно («Петух и Жемчужное зерно»); Лягушкам стало не угодно Правление народно
(«Лягушки, просящие Царя»);
Герои по правам решили разобраться; Намерились дела военны прекратить («Лев и Барс»).
Таким образом, посредством окказиональных усеченных прилагательных Крылову удается достичь гармоничного сочетания: противоположных стилей, что также является характерной чертой его индивидуального авторского стиля.
Еще одной стилистической особенностью языка Крылова, к которой неоднократно прибегает баснописец, является высокочастотное употребление притяжательного местоимения мой. У Крылова местоимение мой встречается 135 раз. Притяжательные местоимения, так же, как и личные, стоят на первом месте среди местоимений по богатству экспрессивных красок, привносимых ими в текст, а их использование в художественном тексте приводит к субъективации авторского повествования.38 В баснях Крылова местоимение мой употребляется преимущественно в сочетании с именами собственными или лексемами, называющими одного из действующих лиц, при этом номинация персонажа может быть как первичной, так и вторичной. Ср.:
Пустился мой хитрец
В переговоры («Волк на псарне»);
А сверх того ему такой дан голос дикой, Что мой ушастый Геркулес
Пораспугал было весь лес («Осел»)
И так Охотник мой, Измокши весь, пришел домой С пустой сумой
(«Охотник»)
Паук мой терпелив: он к печке перебрался, Оттоле Паука метлой.
Туда, сюда Паук, бедняжка мой! («Подагра и Паук»)
В сочетании с именем собственным местоимение мой приобретает дополнительный смысловой оттенок и тяготеет к выражению не идентифицирующей семантики, а к семантике субъективной оценки.39 В большинстве случаев Крылов ставит местоимение мой после определяемого слова, в результате чего за счет обратного порядка слов усиливается экспрессивно-эмоциональный эффект. Таким образом, притяжательное местоимение мой в сочетании с лексемами, называющими персонажа басни, указывает на включение его в «личную сферу говорящего», под которой, по определению Ю.Д. Апресяна, понимается ментальное пространство, в которое входит «говорящий и все, что ему близко физически, морально, эмоционально или интеллектуально», что и является выражением субъективного отношения. И, таким образом, основная функция, которую выполняет местоимение мой в басенном языке Крылова, заключается в выражении авторской оценки, а именно симпатии, по отношению к тому персонажу, в сочетании с номинацией которого употреблено это местоимение.
Помимо самостоятельных частей речи, в формировании индивидуального авторского стиля участвуют и служебные части речи, а именно междометия. В современном русском языке междометия являются разнородным по составу классом слов, которые входят в систему частей речи, однако стоят в ней обособленно. В художественном тексте междометия, главным образом, выполняют функцию создания экспрессивно-эмоциональной окраски повествования. В то же время междометия являются неотъемлемой чертой разговорной речи, отличающей ее от письменной, и даже кардинально противопоставляющей. Письменная речь - рациональная, продуманная, обычно сформулированная в соответствии с правилами языка, в то время как разговорная речь, напротив, отличается спонтанностью выражения мысли, в связи с чем говорящему индивиду не всегда хватает знаний и языковых навыков для оформления своих мыслей и чувств, и тогда он выражает их при помощи междометий. В художественном же тексте междометия используются для передачи реплик и высказываний героев. Крылов же в своих баснях преимущественно использует разнообразные побудительные междометия (например, эй, чу, ей- же-ей, караул), которые служат для создания динамики повествования.
«Эй, Мельник, не зевай! Пора, Пора тебе за ум хватиться!» («Мельник»);
Да, чу! и ворон прокричал: Ведь это, верно, к худу («Два голубя»);
Ушица, ей-же-ей, на славу сварена! («Демьянова уха»);
Волк мой
По лесу поднял вой;
Кричит он: «Караул! Разбой!»
Не менее часто используются Крыловым и экспрессивно- эмоциональные междометия (например, ба, тьфу, о, ахти), которые добавляют красочности изложению и служат стилистическим средством речевой характеристики героев.
Так, например, экспрессивно-эмоциональное междометие о свойственно высокому стилю или речи образованных слоев населения, в то время как просторечное междометие ахти придает речи разговорно-бытовой оттенок. Ср.:
«О, царь! - примолвил тут мудрец» («Водолазы»);
«О, я прямехонько иду
В леса Аркадии счастливой» («Волк и Кукушка»);
«Бывало, за пример тебя смиренства кажут, - А ты… ахти, какой позор!»
(«Кот и Повар»).
Приведем другие примеры использования экспрессивно- эмоциональных междометий в баснях Крылова:
«Тьфу пропасть! - говорит она, - и тот дурак, Кто слушает людских всех врак» («Мартышка и Очки»).
Таким образом, посредством употребления междометий и «разбавления» ими художественного поэтического слога Крылов достигает легкости повествования, которая является характерной чертой его авторского идиостиля.
Итак, основная функция, возложенная Крыловым на морфологические ресурсы, которые он использует в своих баснях, заключается в стилизации поэтического слога под народную речь посредством употребления языковых форм разговорного стиля. Однако на уровне морфологии можно выделить еще одну характерную черту идиостиля И.А. Крылова, а именно употребление словоформ с семантикой неопределенности. В первую очередь, к этой группе слов относятся неопределенные местоимения. В отличие от личных и притяжательных местоимений, которые конкретизируют авторское повествование, неопределенные местоимения, наоборот, добавляют абстракции в повествование и «отдаляют» от описываемого объекта или события. В силу отсутствия содержательной конкретизации неопределенные местоимения в художественном тексте могут приобретать дополнительные оценочные значения, выражающие негативное отношение и пренебрежение к описываемому или нежелание собеседников называть известное им лицо. В баснях же Крылова наиболее часто (45 раз) используются неопределенные местоимения с аффиксом -то, семантика которых предполагает указание на определенный объект, неизвестный говорящему. При этом нами отмечено, что 29 из 198 басен Крылова начинаются с неопределенного местоимения
или имеют его в первом предложении, что позволяет нам отнести эту особенность к характерным чертам идиостиля баснописца. Например:
Какой-то греховодник
Женился от живой жены еще на двух («Троеженец»);
Какой-то Лев большой охотник был до кур («Лиса-строитель»);
Когда-то в случай Слон попал у Льва («Слон в случае»);
Когда-то вздумалось Мышам себя прославить («Совет Мышей»).
Реже (11 раз) встречаются неопределенные местоимения с аффиксом - нибудь, указывающие на нефиксированный, неконкретный объект.
О, словом, кто-нибудь из вашего же роду («Волк и Ягненок);
День кончится, и, по его расчету, Ему всегда чего-нибудь недостает («Бедный Богач»);
Оно и в хижине твоей,
Быть может, погостить когда-нибудь пристанет («Фортуна в гостях»).
Другие разновидности неопределенных местоимений в баснях Крылова практически не употребляются. Таким образом, ввиду наибольшей частотности неопределенных местоимений с формантом -то их семантический оттенок (референтность и неизвестность говорящему) распространяется на большинство басен Крылова и создает характерную для его басен пространственно-временную неопределенность, которая позволяет читателю воспринимать сюжет басни как некогда происходившую конкретную историю, и в то же время как абстрактную историю, которая могла произойти с кем угодно в любом месте и в любое время.
Пространственно-временная неопределенность сюжета басен Крылова в ряде случаев дополняется и количественной неопределенностью, которая создается за счет употребления количественных числительных с семантическим оттенком неточности. Сами по себе числительные являются самой «нестилистической» частью речи, так как в них отсутствует какая-либо экспрессия, однако за счет частотности употребления числительные могут приобретать стилистические оттенки. У Крылова же обращают на себя двойные количественные числительные два-три и пять-шесть, семантическое значение которых предполагает количественную неточность.
Притом же важного убытку быть не может, Коль он листочка два-три сгложет («Мальчик и Червяк»);
Дворняжка тявкнула на них;
За ней другая, там еще две-три, и вмиг
Со всех дворов Собак сбежалося с полсотни («Прохожие и Собаки»);
А ведь, признайся, есть
Из кумушек моих таких кривляк пять-шесть
(«Зеркало и Обезьяна»).
Далеко не самые продуктивные формы Крылов использует неоднократно, что позволяет нам квалифицировать эту особенность языка Крылова как характерную черту его индивидуального авторского стиля. Неточность же в повествовании является характерной чертой устной разговорной речи, так как в ходе живого разговора в силу необходимости оперативного формулирования своих мыслей индивид не всегда успевает точно донести имеющуюся у него информацию. Таким образом, в контексте басен Крылова стилистически нейтральные как часть речи числительные выступают в роли стилевого маркера разговорного стиля.
Подведем итог сказанному в этом параграфе. В силу стремления к живости и реалистичности языка Крылов активно использует морфологические единицы со значением действия - глаголы, глагольные конструкции и отглагольные образования. Характерные для языка Крылова глагольные формы (давнопрошедшее время, инфинитивные глагольные конструкции, деепричастные обороты, глаголы мгновенного действия), помимо функциональной роли в тексте, свойственной им как части речи, выполняют еще и функцию стилевого маркера, что в меньшей степени характерно для стилистических ресурсов морфологии. Всем указанным выше глагольным формам присуще значение действия в прошлом, поэтому использование прошедшего времени является особенностью авторского стиля Крылова. Стилизация слога под народно-поэтическое творчество достигается при помощи использования усеченных прилагательных, употребление которых является стилевым маркером фольклорных текстов. Оттенок просторечного говора придает текстам использование баснописцем служебных частей речи - экспрессивно-эмоциональных частиц, употребление которых указывает на разговорный стиль. Также Крылову свойственно создание временной и количественной неопределенности, для чего он использует различные части речи (местоимения, числительные) с семантикой неопределенности.
Выводы по Главе 2.
1.Основная особенность идиостиля И.А. Крылова на лексическом уровне - использование слов из лексикона простого человека. Достигается это за счет использования распространенных в обществе форм обращений, при помощи использования номинаций персонажей, характерных для русской языковой картины мира, а также при помощи введения в басенный язык общеупотребительных просторечных форм, таких, как уменьшительно- ласкательная, обиходно-бытовая и сниженная лексика. В то же время Крылов использует лексику высокого стиля, которая выполняет функцию связующего звена между басней и высокой поэзией, за счет чего достигается баланс стилей, который является характерной чертой идиостиля И.А. Крылова.
2.В словообразовании особенности идиостиля И.А. Крылова выражаются преимущественно в использовании аффиксов, придающих словам положительную, иногда с оттенком иронии, коннотацию. Еще одна особенность - смысловое преуменьшение, которое достигается автором при помощи префиксов и суффиксов, имеющих соответствующее значение. Обозначенные особенности подчеркиваются отсутствием в баснях Крылова увеличительно-неодобрительных аффиксов. Стилизация басенного слога под фольклор достигается баснописцем посредством использования непродуктивных суффиксов, имеющих стилевую окраску.
.На уровне морфологии особенности идиостиля Крылова наиболее ярко выражены в использовании различных форм глаголов, глагольных конструкций и отглагольных образований, что обусловлено стремлением баснописца к живости и естественности повествования. Характерным для Крылова является использование усеченных прилагательных, которые стилизуют басенный слог под слог народно-поэтического творчества.
Элементами разговорного стиля являются используемые баснописцем экспрессивно-эмоциональные междометия, которые придают повествованию просторечный народный колорит.
Заключение
идиостиль языковой художественный крылов
В нашей работе мы рассмотрели языковые единицы различных уровней, характерные для басенного творчества Крылова, и на основе их анализа выявили индивидуальные авторские особенности, проявляющиеся на всех рассмотренных уровнях.
В первой главе нашей работы в контексте коммуникативного подхода к изучению авторского идиостиля мы рассмотрели историю развития жанра басни в России и вклад И.А. Крылова в его формирование. Выбор коммуникативного подхода к исследованию как основного был продиктован нашими представлениями о необходимости комплексного подхода к изучению особенностей творчества И.А. Крылова с учетом культурно- исторического контекста эпохи. Басня как жанр литературы была популярна в России на протяжении сравнительно небольшого по историческим и литературным меркам периода времени, однако за это время она успела превратиться в самобытное направление русской литературы, воплотившее в себе житейский опыт и народную мудрость русского народа. Русская басня неразрывно связана с именем И.А. Крылова. Иван Андреевич Крылов, многогранный и глубокомыслящий литератор, творческий талант которого в полной мере раскрылся в жанре басни, воплотил в своих произведениях национальные черты русского народа: самоиронию, незлобливую насмешку, лукавый юмор и остроумие - и поднял жанр басни до уровня мировой литературы.
Во второй главе мы рассмотрели различные языковые единицы, формирующие индивидуальный авторский стиль Крылова. При помощи лингвостилистического, количественного, сравнительного анализа нами были выявлены наиболее характерные особенности идиостиля И.А. Крылова.
Особенности лексики:
1.использование слов и выражений из общенародного лексикона;
2.употребление распространенных в обществе форм обращения, а также номинаций персонажей в соответствии с русской языковой картиной мира;
3.употребление просторечных языковых форм, а именно уменьшительно-ласкательной, обиходно-бытовой, сниженной лексики;
4.использование лексики высокого стиля, благодаря которой достигается стилевой баланс между жанром басни и высокой поэзией.
Особенности словообразования:
1.аффиксация, придающая образуемым словам положительную, с оттенком иронии, коннотацию;
2.смысловое преуменьшение посредством префиксов и суффиксов, имеющих соответствующее значение;
3.отсутствие увеличительно-неодобрительных аффиксов, которое подчеркивает две предыдущие особенности;
4.использование непродуктивных суффиксов, сфера употребления которых ограничена народно-поэтическим творчеством.
Особенности морфологии:
1.использование глаголов, глагольных конструкций и отглагольных образований, а именно форм давнопрошедшего времени, инфинитивных конструкций, деепричастных оборотов и глаголов мгновенного действия, придающих живость и динамику повествованию;
2.использование усеченных прилагательных для стилизации басенного языка под фольклорный слог;
3.употребление экспрессивно-эмоциональных междометий, придающих оттенок просторечного говора;
4.создание пространственно-временной и количественной неопределенности посредством неопределенных местоимений и количественных числительных.
Из обозначенных языковых особенностей идиостиля Крылова мы делаем вывод, что основная характерная черта басен Крылова - это их народность, проявление которой находим на всех языковых уровнях. Причем народность у Крылова - это нечто большее, чем просто использование языка народа, чем упрощение слога и снижение стиля до разговорного. Для Крылова народ - это не только низшие слои общества, но и образованные слои общества. Народ - это исторически сформировавшаяся общность со своими ценностями, традициями, накопленными мудростью и опытом. У Крылова народность - понятие всеобъемлющее, поэтому и его отражение в творчестве находим совершенно в разных формах. Это и лексика, от грубой до возвышенной, которая была свойственна представителям разных пластов общества, но в то же время всё равно понятна и привычна для большого круга людей. Это и фольклорные элементы, а именно русские народные пословицы и поговорки, целиком положенные в основу сюжетов некоторых басен или использующиеся в качестве основы для морали, которые указывают на связь крыловских басен не только с мировой басенной традицией, но и с русской народной житейской мудростью. Это и подражание фольклору, породившее новые авторские пословицы и поговорки, авторство которых принадлежит Крылову, но порой уже почти забыто, что свидетельствует только о том, что Крылов очень точно смог воплотить и передать дух и стиль народной мудрости. Это и концепты русской языковой картины мира, не сразу выявляемые, тонко введенные баснописцем в сюжет басен, понимание которых возможно лишь при более глубоком погружении в русскую культуру.
Проявление народности у Крылова выражается не только в смысловых оттенках, но и в особенностях оформления мысли, присущих разговорной речи. Так, характерной чертой индивидуального авторского стиля баснописца является живость слога и легкость повествования, которой баснописцу удается достичь за счет гармоничного сочетания противоположных стилей. Стилистический баланс позволяет Крылову привнести в свои произведения чисто русские элементы, но в то же время сохранить традиции басенного жанра, такие, как классический сюжет и народная многовековая мудрость, и в стремлении к простоте изложения и понятности сюжетов не прийти лишь к фельетонной насмешке и иронии без тонкого глубокого смысла.
С точки зрения выбранного нами коммуникативного подхода, идиостиль автора - это особенности личности автора, которые проявляются в его деятельности, в творчестве, в нашем случае - в литературе. Одна из особенностей личности автора - мировоззрение, формирование которого происходит в результате воздействия на личность культуры, окружения, происходящих событий и является откликом на них. В то же время особенность идиостиля автора - это особенность одного из творческих индивидов, принадлежащих к конкретной культуре и сформировавшихся в ней (в нашем случае - представителя русской культуры), а следовательно, это особенность культуры, сформировавшей данную творческую личность. Поэтому И.А. Крылов является представителем сформировавшей его творческую личность русской культуры, особенности которой нашли отражение в его идиостиле. Как представитель русской культуры и русского народа, он почувствовал, чего не хватало русской литературе и что было актуально и близко для каждого - как для простых и бедных общественных слоев, так и для богатых и образованных представителей высшего общества. В баснях Крылова затрагиваются вечные темы и проблемы русского народа, с которыми в жизни сталкиваются представители всех слоев общества вне зависимости от своего социального статуса. Поэтому басни Крылова понятны всем русским, поэтому они актуальны и сейчас, поэтому, несомненно, они таковыми и останутся.
Теоретическая ценность нашей работы состоит во внесении вклада в исследование творческого наследия И.А. Крылова, а также в разработке понятия «идиостиль» на примере изучения творчества баснописца.
Материалы настоящей работы могут быть использованы как непосредственно для подготовки к школьным урокам русского языка и литературы, так и в ходе подготовки к занятиям по предметам, направленным на развитие общих гуманитарных знаний у школьников, а именно истории, обществознанию, мировой художественной культуре. Также материалы нашего исследования могут быть использованы в дополнительном образовании школьников (например, в работе филологических кружков, целью которых является углубленное изучение развития и функционирования русского языка).
Дальнейшая разработка проблемы может вестись в направлении углубленного изучения одного из языковых уровней, единицы которого формируют индивидуальный авторский стиль И.А. Крылова, а также в направлении изучения особенностей идиостиля И.А. Крылова на не рассмотренных в настоящей работе языковых уровнях (фонетическом, синтаксическом).
Литература
1.Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира//Семиотика и информатика. 1986. № 28. С. 5-33.
2.Бабаева Р.И. Вначале было междометие//Личность. Культура. Общество. 2008. Т. X. № 2. С. 331-338.
.Баранов А.Н. Постулаты когнитивной семантики / А.Н. Баранов, Д.О. Добровольский // Известия АН. Серия литература и язык. 1997. Т.56(1). С. 11-21.
.Белинский В.Г. Басни И.А. Крылова // Белинский В.Г. Собр. соч. в 9-ти т. М.: Художественная литература, 1981. Т.7 С. 432-434.
.Белинский В.Г. Разделение поэзии на роды и виды // Белинский В.Г. Полн. собр. соч. в 12-ти т. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1900-1948. Т.6 С. 63-118.
.Болотнова Н.С. Варьирование идиостиля публичной языковой личности в медиатекстах разных жанров//Сибирский филологический журнал. 2015. №1. С. 150-158.
.Болотнова Н.С. Коммуникативная стилистика художественного текста: лексическая структура и идиостиль / Н.С. Болотнова, И.И. Бабенко, А.А. Васильева. Томск, 2001. 331с.
.Болотнова Н.С. Филологический анализ текста: учебник / Н.С. Болотнова. М.: Эдиториал УРСС, 2009. 520с.
.Брандес М.П. Стилистика текста. Теоретический курс: Учебник. М.: Прогресс-Традиция; ИНФРА-М, 2004. 416с.
.Виноградов В.В. Язык и стиль басен Крылова//Известия Академии наук СССР. Отделение литературы и языка, Т.4(1). М., 1945. С. 24-52.
.Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М.: Гослитиздат, 1959. 656с.
.Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика / В.В. Виноградов. - М.: Изд-во АН СССР, 1963. - 256с.
.Востоков А.Х. Русская грамматика. СПб.: Тип. Глазунова, 1831. 449с.
.Голуб И.Б. Стилистика русского языка. Учебное пособие. М.: Айрис- пресс, 2010. 448с.