Турецкая экспансия 1453 г. глазами византийских историков

Турецкая экспансия 1453 г. глазами византийских историков

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. ВИЗАНТИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ НАКАНУНЕ ПАДЕНИЯ КОНСТАНТИНОПОЛЯ

1.1 Византия в период до подписания Флорентийской унии

.2 Образ турок в сочинениях византийских историков

1.3 Подписание Флорентийской унии, и её значение для Византийской империи

ГЛАВА II. АВТОРСКАЯ ОЦЕНКА КОНФЛИКТОВ С ТУРКАМИ В XV ВЕКЕ

2.1 Битва при Варне

.2 Осада и взятие Константинополя в 1453 году

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСТОЧНИКОВ

ПРИЛОЖЕНИЯ

ВВЕДЕНИЕ

византийский константинополь конфликт флорентийский

В XV столетии, Византия ничем не напоминала прежнюю могучую империю. В это время, происходит борьба за власть внутри императорского дома, на фоне непрекращающихся военных столкновений с турками. Территории, которые некогда входили в состав Византийской империи, были захвачены турками-османами.

Актуальность данной работы выражается в том, что в последние десятилетия, взаимоотношения между Западного и Восточного мира очень активно изучаются и не без подпитки событиями современности: мы живём в то самое время, когда контакты между традиционно христианским Западом и мусульманским Востоком носят примерно те же черты, что и в XV столетии. Падение Константинополя в 1453 г является в данном вопросе очень показательным в отношении современности. Чем же показателен урок Византии?

Проблема диалога турок-османов и византийцев на религиозной почве, а так же постоянные политические и военные противовесы, всё это можно проследить у византийских авторов. Проблема диалога на религиозной почве между исламским миром и Византией берёт начало с VII века. Уникальность этого диалога состояла в том, что разговор изначально вёлся в плоскости библейской истории: ислам учит, что библейские книги искажены евреями и христианами, и поэтому, эти «искажённые» священные тексты не являются авторитетными для мусульман. Политические и военные противовесы стали в отношениях Византия-Османское государство обыденным явлением с XIV века, когда в Византийской империи начался глубочайший кризис во всех сферах, и она ничего не могла противопоставить энергичному молодому государству турок.

Собственно, похожая тенденция наблюдается и в XXI: заигрывание ЕС с исламским миром в конечном итоге приведёт к тому же итогу, который был у Византии - ликвидация с лица земли стран ЕС в том виде, в котором мы знаем их и превращение их в мусульманские королевства, султанаты и зоны шариата и ассимиляция коренного населения с пришельцами или же, уничтожение первых, дабы освободить жизненное пространство для последних. Этот прогноз даёт в своей книге известный немецкий политик Тило Саррацин2. Такой же прогноз даёт и Архимандрит Августин3, Елена Чудинова,4,5 и многие другие учёные-политологи и социологи, которые

утверждают, что система уступок и противовесов для Евросоюза в отношении с исламским миром ни к чему хорошему не приведёт.

Цель работы: проанализировать взгляды византийский историков на турецкую экспансию 1453 года

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

-    Проанализировать труды византийских историков описывающих события первой половины в XV в.

-    воссоздать образ завоевателей турок-османов, представленный в византийских сочинениях.

-     Определить отношение авторов к таким ключевым событиям, связанными с турецкими завоеваниями, как Битва при Варне в 1444 г. и наконец, падение Константинополя в 1453 году.

Предметом исследования являются взгляды византийских историков на турецкую экспансию в XV веке.

Объект исследования: турки-османы, и та угроза, которую они представляли для всего христианского мира в XV веке.

Хронологические рамки определяются 40-50-ыми годами XV столетия от начала крестового похода против турок организованного в 1443 году до падения Константинополя в 1453 году. Стоит сказать, что нижняя граница носит условный характер, потому что зачастую анализ восприятия турецкой угрозы вынуждает обращаться к более раннему периоду (конец XIV века-начало XV века), т.к именно в тот период происходило возвышение османского государства и его закрепление на территории, некогда принадлежащей Византии, включая и Балканы.

Территориальные рамки исследования охватывают границы Византии в XV веке.

Источниковая база исследования

Основные источниками по данной теме исследования можно условно поделить источники на 3 группы: 1 группа - это сочинения византийских историков, описывающие события до турецкого завоевания и во время его; 2 группа, сочинения восточно-европейских авторов, которую можно отнести к группе вспомогательных, но тем не менее важных, для понимания тех событий, которые происходили в Восточной Европе; 3 и последняя группа, документальные источники, к которым относится Ферраро-флорентийская уния православной церкви с католической.

Начнём с самой главной группы источников - произведений византийских авторов.

Дука - «История»6. Данное произведение было написано между 1450-

и полностью завершено в 1462 году7. Тема труда Дуки - история покорения турками земель Византии; работа выдержана в жанре исторической хроники8.

В нём повествуется об истории Византии, начиная с 1341 года, с момента смерти императора Андроника III, и доходит до 1462 года, когда турками были захвачены Митилена и Лесбос, где жил Дука.

В своём произведении, Дука использует принцип «аутопсии», т.е сообщает главным образом то, чему сам был свидетелем. Современные учёные отмечают правдивость и точность повествований Дуки9. Через всё произведение Дуки, проходит мысль о неминуемом конце Византии, хотя автор и пытается найти причины, почему Константинополь оказался повержен. Ещё одна особенность труда Дуки - это то, что в его

«Историю» очень органично вплетены цитаты из Ветхого завета, Священного писания, которые Дука использует в самых драматичных эпизодах. Помимо выдержек из христианских трудов, у историка встречаются так же эпизоды, связанные с древнегреческой литературой (топонимы и этнонимы).

По мнению Дуки, движущая сила истории - божественный Промысел. Важно отметить, что он объединяется в историческом сознании автора с признанием субъективного фактора в истории и с рациональным подходом в объяснении некоторых исторических событий. Иными словами, судьба Византийской империи и Константинополя - дело Божественного Провидения, однако причины их скрыты в недальновидности политики, отсутствие сильного центра, вероотступничестве (имеется в виду уния с католической церковью). Сам же Дука, был сторонником унии с католической церковью и упрекает константинопольцев за то, что они избегали посещения Храма Святой Софии после подписания ферраро- флорентийской унии, но в роковой для Города день, сбежались туда. Историк замечает, что, если бы жителям Константинополя, которые находились на краю гибели, было бы обещано избавление от врага в обмен на объединение с католической церковью, они всё равно бы отказались.

Так как у Дуки, тема божественного провидения, преимущественная в вопросе падения Византии, то есть и ещё кое-что, в самом конце его труда: раз падение Византии неминуемо, то в скором времени падёт и империя Османов.

Надо так же заметить, что Дука был хорошо осведомлён о турках, об этом можно судить по тем сведениям, которые он предоставляет в описании подготовки к осаде и штурму Константинополя (хотя он не является очевидцем падения Константинополя).

Ещё одна особенность, которую отметил Погодин П.Д., «Дука смотрит на свершившиеся события крайне враждебно для Византии и очень благоприятно Западу. Дука никогда не мог простить Византии, что дед его вынужден был бежать из-за неё: с злорадством описывает он раздоры и неспособность Палеологов, когда империя находилась на краю гибели; с негодованием изображает пороки и упорство в заблуждениях народа, православие которого, было чуждо его латинскому настроению».10 Хотя, на мой взгляд, это не совсем так, потому что Дука, достаточно религиозен в своём труде и с уважением относится к византийским институтам, и проскакивает идея богоизбранности византийцев, хотя в реалиях XV века, такой взгляд на данный вопрос можно считать анахронизмом.

Михаил Критовул - По заказу султана Мехмеда II написал «Историческое сочинение»11 в 5 книгах о деяниях османского завоевателя в 1451-1467 гг. О личности султана Критовул писал в панегирических выражениях. Идеологическая позиция Критовула вызывала множество споров и сомнений и весьма отрицательных отзывов. Критовул называет султана на протяжении всего произведения «царём царей», «счастливым», «непобедимым» и «господином земли и моря», а так же присваивает титул василевса, хотя по идеологии Византии, разрешено именовать этим словом только византийских императоров. Однако Критовул не только льстит Мехмеду, но и с уважением относится к своим соотечественникам (особенно показательна эпитафия царю Константину XI). Так же, прослеживается ненависть к итальянцам, которые хоть и участвовали на стороне византийцев, но по большому счёту, это были лишь горстки добровольцев, а официальные правители бросили Константинополь на произвол судьбы, во многом из-за религиозных разногласий. Кроме того, Критовул был автором ряда теологических сочинений и философских трактатов12.

Как пишет П.Д. Погодин,- «Греки награждали Критовула нелестными эпитетами. Чтобы оправдаться в глазах читателей, Критовул объясняет истинную цель и намерение своего сочинения: желание его восстановить непрерывность истории, которая, повествуя о древних героях, ничего не говорит о событиях новых, хотя они по важности ни в чём не уступают древним».13 Хотя «туркофильство» Критовула Удальцова З.В. объяснила тем, что он был близок к торгово-ремесленной прослойке греческой знати, соперничавшей с итальянскими купцами за право лидерства в регионе Эгейского моря.14 Далее говорится о том, что Михаил Критовул подражает Фукидиду в языке, но не умеет с фукедидовской свободой располагать богатством греческого языка, отсюда много нудных повторений. Иногда переходит к простому повествованию, и вот тут придаётся ясность и стройность его речам15.

Он уникален не только в манере написания, но и сведениями: так, например, Михаил Критовул рассказывает о местоположении турецких войск, называет имена турецких военачальников, чего нет у других историков.

Критовул, не снимает ответственности с правителей за гибель державы, хотя он говорит так же и о том, что необходимо прекратить упрёки в адрес ромеев за падение Константинополя, т.к данное событие, было объективным развитием событий.

Лаоник Халкокондил - пожалуй, самый малоизученный из историков Византии.

«Историческое повествование»16 Халкокондила охватывает период с 1298 по 1463 годы. Сведения, сообщаемые автором, основаны как на собственных наблюдениях, так и на рассказах очевидцев. Что особенно отмечается, так это связь труда Халкокондила с произведениями других авторов - Сфрандзи и Критовула. Само произведение написано в 1480-ые годы.

Моделью для изображения конфликта между Византией и турками в истории Халкокондила послужил конфликт между греками и персами (эллины-варвары), который описал Геродот, который Халкокондил (что очень важно,ученик Плифона), отождествил с конфликтом двух мировоззрений - ислама и христианства. При этом, сторону варваров кроме турок, принимают так же мавры, татары, а византийские народы объединяются с другими европейскими христианскими народами.

Исследователи отмечают, что Халкокондил очень веротерпим, так как его рассуждения об объединении церквей, характеристика ислама и христианских ересей весьма беспристрастны. Сам Лаоник склонен к фатализму, о чём свидетельствует частое упоминание судьбы, и, несомненно, верит предсказаниям оракула.

Отличительная особенность «Исторического повествования», это то, что Халкокондил сохраняет уверенность в великом будущем греческого народа, и эта его вера, возможно, является одним из самых ранних предвестников «Великой Идеи» возрождения Греции в её прежнем величии.

Как пишет П.Д. Погодин, «Из сообщаемых сведений некоторые неосновательные, а некоторые прямо баснословны, как например рассказ о судьбе императора Константина»17. Сам же труд, в понимании самого Халкокондила, написан как произведение искусства с целью доставления эстетического удовольствия читателям.

Что касается времени написания, то тут не совсем ясно, но, Бибков М.В. и Красавина С.К., склоняются к тому, что между 1466 и 1480 годом.18

Георгий Сфрандзи - и его произведение «Хроника»19 написанное по с 1460-ых по 1477 год, будет очень нужно при написании данного исследования. Дело в том, что у Георгия Сфрандзи очень точная датировка: вплоть до часов, когда было то или иное событие. Вероятно, это можно объяснить тем, что Сфрандзи вёл что-то наподобие дневника, а затем, использовал это при написании «Хроники». Но тут возникаю трудности с датировкой написания этого источника. Всё дело в том, что некоторые историки полагают, что сама «Хроника» и есть дневник Сфрандзи20.

Сфрандзи не был сторонником ферраро-флорентийской унии, хотя в своей «Хронике» он обходит эту тему говоря что «это не моё дело рассуждать о догматах»21, но, тем не менее, он был готов поддержать политику императора, которому был всегда предан.

Во время осады турками Константинополя в 1453 году постоянно находился рядом с императором, поэтому его труд интересен ещё и тем, что Сфрандзи - единственный из византийских историков, описывающих падение Константинополя в 1453 году, находился в самой гуще событий, был взят в плен турками вместе со своей семьёй. Его сведения наиболее достоверны в вопросе осады и взятия Константинополя.

Сильвестр Сиропул - его труд «Воспоминания о Ферраро- флорентийском соборе»22 написан приблизительно в 1440-ых-1450-ых годах. Представляет собой как дневниковые записи, так и научный труд. Стиль повествования достаточно прост и понятен. Само произведение пропитано неприятием к латинянам. Объясняет он это тем, что латиняне в своё время принесли много зла на Византийскую землю и обычаи римской католической церкви чужды православным. В своём сочинении Сильвестр очень подробно говорит о ходе и тонкостях соборных дискуссий, высказывается о роли того или иного деятеля в обсуждении вероучительных вопросов.

Вторая группа источников - произведения восточноевропейских авторов описывающих турецкую экспансию на территорию Восточной Европы.

Константин Михайлович (Константин из Островицы) - Автор антитурецкого сочинения, носящего автобиографический характер «Хроника о турецких делах Константина, сына Михаила Константиновича из Островицы раца, который был взят турками среди янычар», более известного как «Записки янычара»23.

По тексту «Записок», можно сделать вывод, что Константин был рьяным христианином, но он так же знал и обычаи мусульман и Коран. В его труде, много сведений и об управлении османским государством, и о личностях и даже о сокровищах турецкого султана (см. «Глава XXXVI. О многочисленности турецких сокровищ и как султан велел их подсчитать»).24

Время и место создания «Записок» выявляются на основании их идеологической направленности. По мнению Константина, единственным европейским государем, способным возглавить борьбу христианского мира против турок, является польский король Ян Ольбрахт. О буковинском походе Ольбрахта автор пишет как о событии исключительного значения в деле борьбы против турок, тогда как целью похода было, в действительности, отвоевание важных торговых городов Белгорода и Килии на Чёрном море.

Столкнувшись с сопротивлением турок и Молдавского княжества Ольбрахт был вынужден отступить и более не предпринимал антитурецких акций. Из этого следует, что Константин составил «Записки» в Польше в период после окончания буковинского похода (1497) до смерти Яна Ольбрахта (1501). Попал он в Польшу, предположительно, через Венгрию. Проживал, вероятно, в восточных областях польско-литовского государства, так как именно оттуда происходит большинство известных списков хроники25.

Важность этого сочинения заключается в том, что Константин из Островицы даёт нам ценные сведения об устройстве государства османов, указывает имена военачальников турецкого султана и в целом, приводит достоверные сведения, касающиеся турок.

Ян Длугош - наиболее важный из восточноевропейских историков при изучении тематики турецкого натиска в XV веке. Нам интересна именно та часть, в которой польский историк описывает крестовый поход против турок 1442-1444 года. У Длугоша очень подробное, и точное описании битвы под Варной и других, более мелких столкновений христианского войска и турецких соединений. Автор даже уделяет внимание погодным условиям.

Ценность труда Длугоша, как раз в том, что автор хоть и назвал своё произведение «История Польши»26, но в данной работе содержатся сведения и о соседних с Польшей государствах и трезво, без какого либо фанатизма оценивает политическую и военную обстановку того времени.

Последний источник - Ферраро-флорентийская уния27 - подписанная в

году на Ферраро-флорентийском соборе, который в католических канонах проходит как XVII вселенский, и отвергается православной церковью.

Сам собор проходил в достаточно напряжённой атмосфере. Как пишет Сильвестр Сиропул, «В ходе собора большинство представителей византийской делегации, 5 месяцев не получая денег на пропитание, обещанных как условие присутствия делегации на соборе еще в Константинополе28, и под давлением императора и патриарха 5 июля 1439 года (второго индикта 6947 г.), подписали орос собора ("Флорентийская уния"). Среди не подписавших были: митрополит Марк Эфесский (при помощи брата императора, который был против унии), митрополит Иверский Григорий из Грузии (притворился сумасшедшим), митрополит Нитрийский Исаакий, митрополит Газский Софроний и епископ Ставропольский Исаия (тайно бежал из Флоренции и позднее получил защиту брата императора)»29.

Сам текст унии представляет собой изложение тезисов латинян, по которым, Византия в некоторых духовных вопросах лишалась самостоятельности. Например, Уния состояла в признании нововведений Римской церкви, имеющими основание в св. Писании и св. Предании, то есть правомочными, но с оговоркой, что Восточные церкви, признавая правильным всё содержание вероучения Римской церкви, не станут вводить у себя латинские литургические и церковные обычаи.

На деле же, договор оказался не прочным, и после неудачного крестового похода западноевропейских рыцарей против турок, многие византийские священнослужители стали отрекаться от своего согласия с решением собора, плюс сказывалось давление население Константинополя, которое не при каких условиях в большинстве своём не принимало подписанное соглашение.

Историография будет представлена как трудами отечественных исследователей, так и зарубежных.

В современной зарубежной историографии при изучении турецкой экспансии в XV веке основное внимание уделяется следующим проблема: описательности турецкого натиска, что не умаляет значимости этих работ; турецкой экспансии в контексте национальной истории (работа С.Чирковича

«История Сербов»), но есть и такие работы, как работы, которые занимаются изучением отдельного события, так например Стивен Рансимен- падением Константинополя в 1453 году, а Колин Имбер - Битвой при Варне в 1444 году.

В российской историографии, упор делается на анализ трудов византийских историков, а так же, как и в зарубежной историографии, на описательность событий.

Первым автором, на которого стоит обратить внимание, является Браунворт Ларс. Сразу надо сказать, что труд британского писателя Ларса Браунворта «Забытая Византия, которая спасла Запад» не является моногафическим исследованием. Скорее, данную книгу можно отнести к историко-художественному жанру. Автор очень эмоционально описывает византийскую культуру: по-восточному пышную христианскую церковь, по- гречески мистическую, но при этом, куда более открытую народу и куда сильнее взаимодействующую с народом, чем это было в католической Европе.

Именно взаимодействию церкви, общества, аристократии и государства уделяет основное внимание автор книги. Изюминка этой книги - как раз именно простодушная восторженность Брауноврта Византией в целом и культурой в частности.

Как пишет в предисловии сам автор, «эта книга - скромная попытка направленная на то, что бы возбудить аппетит, показать читателю огромный размах византийской истории <…> Мы разделяем с Византийской империей общую историю и можем извлечь из неё важные уроки, дошедшие до нас сквозь века. Византия, в не меньшей степени, чем Запад, создала мир, в котором мы живём»30.

Иными словами, Браунворт пытается вернуть Византии законное место в западной историографии, о чём даже говорит название книги.

Хороша эта книга тем, что читается она крайне легко и понятно, и период турецкого завоевания у автора описан живо и красочно.

Сэр Джон Джулиус Купер, второй виконт Норвич - британский историк, автор многочисленных исторических трудов и популярных путеводителей. Особого внимания заслуживает «История Византии»31, которая раскрывает все положения дел в турецко-византийских отношениях в XV веке: это и международное положение Византии, и турецкая экспансия и даже борьба балканских народов с турками. Так же, будут в работе упомянуты и другие работы Норвича, так или иначе касающиеся данной тематики: это недавно изданная в России книга «История Папства»32 и

«Срединное море»33.

Что касается непосредственно сочинений, использованных в данной выпускной работе, то сведения, указанные в них, можно считать достоверным, т.к Сэр Дж.Норвич использует огромное количество источников для написания своих монографий. Более того, работы Норвича написаны очень понятным языком, и не смотря на то, что сами труды носят описательный характер, они будут интересны не только людям, специализирующимся на истории, но и достаточно широкому кругу лиц.

Говоря о турецком натиске в контексте национальной истории, нужно упомянуть работу «История Сербов»34 Симы Чирковича - выдающегося югославского и сербского историка, академиак Сербской академии наук и искусств. Был одним из ведущих сербских специалистов по истории Средних веков, опубликовал множество монографий и статей, среди которых наиболее известными считаются «История средневекового боснийского государства» и «Сербы в Средние века».

Что касается работы Чирковича, то она написана не столько в научном, сколько в научно-популярном стиле, однако приведённые там сведения, в написании данной работы были очень полезны, т.к интересен взгляд сербского историка на события, происходившие в XIV-XV веках на территории Балкан в целом и Сербии в частности. Сербы - большие патриоты своей страны и уважают свою историю, то и Чиркович вкладывает в борьбу против турок-османов смысл патриотической борьбы сербского народа с иноземцами-иноверцами.

В работах Поля Лемерля; Димитриса Кицикиса можно проследить преемственность Османской империи от Византии в работах Поля Лемерля «История Византии» и Димитриса Кицикиса «Османская империя»35, которые объединены в одну работу в России под названием «На перекрёстке цивилизаций».

Не смотря на то, что в книге «На перекрёстке цивилизаций» представлены абсолютно две разные работы разных учёных, они идеально друг друга дополняют. Работа французского историка Поля Лемерля интересна своей лаконичностью и тем, что в ней автор рассматривает самые основные проблемы Византии: внешние и внутренние факторы, обусловившие её упадок и крушение.

Вторая работа, греческого автора Кицикиса, в корне отличается от греческих работ других историков. В «Османской империи», Кицикис показывает турецкое государство своим не только для турок-мусульман, но и для населявших его христианских народов. Так же, концепция Димитриса Кицикиса основана на т.н. «промежуточном регионе» - согласно этой модели, континент Евразии включает в себя три крупных региона. Между Западной Европой и Дальним Востоком расположен третий регион, получивший название «Промежуточного региона», который включает в себя Восточную Европу, а так же Ближний Восток и Северную Африку. Промежуточный регион представляет собой отдельную цивилизацию36.

Сам Кицикис в своей книге даёт такое объяснение концепции:

«Османской империи в зените славы удалось создать уникальную систему равновесия и синтеза, из которой возникло самобытное общество: ни христианское, ни мусульманское, а в основе своей османское. Таким образом, она прекрасно исполнила роль центра региона, являющегося промежуточным звеном между Западом и Востоком»37.

Теперь же, рассмотрим историографию, более узкой специальности, касающихся конкретных фактов.

Итак, первая работа, которая нам необходима, касается непосредственно самого взятия Константинополя, написана она британским византиеведом Стивеном Рансименом и называется она «Падение Константинополя в 1453 году»38. Рансимен поэтапно рассматривает подготовку турок и византийцев к этому событию, привлекая источники, сопоставляя их и подводя к выводу, что падение Константинополя хоть и трагичное событие, но тем не менее оно послужило ослаблению турецкого натиска на Европу, пусть и не так сильно, как хотелось бы европейцам.

Отдельного внимания заслуживает крестовый поход 1444 года и битва при Варне. Мною была найдена книга целиком и полностью посвящённая данной тематике, однако она не переведена с английского языка на русский, поэтому перевод книги беру на себя. Речь идёт о книге Колина Имбера

«Крестовый поход на Варну 1443-1445»39. Она интересна тем, что на 226 страницах текста, подробно изложены причины, цели, ход событий битвы при Варне в 1444 году. Это действительно уникальная книга. Имбер ссылается на множество авторов как средневековых, так и вполне современных40, что указано в конце книги.

2 Отечественная историография

Изучением вопроса падения Константинополя в частности и византиевистики в целом, в России активно начали заниматься в XVIII веке. Академик Шлёцер неутомимо проповедовал необходимость византиноведческих занятий в России, указывая, что научная разработка вопросов византийской истории является обязательным, настоятельно необходимым делом русских историков41.

Как пишет всё тот же Горянов, в самом начале русской византиевистики, наиболее видным представителем зарождающегося течения был Куник А.А. который хоть и был норманистом, но оставил после себя замечательные труды по Византии, такие как «Почему Византия остаётся загадкой во всемирной истории»42, «Записка о составлении перечня византийских грамот и писем»43 и т.д.

Ещё один величайший русский историк, Т.Н.Грановский, так отзывался об изучении Византии и её роли в исторической науке России: «Нужно ли говорить, - писал он, - о важности византийской истории для нас, русских? Мы приняли от Царьграда... начатки образования. Восточная империя ввела молодую Русь в среду христианских народов. Но, кроме этих отношений, нас связывает с судьбой Византии уже то, что мы - славяне. Последнее обстоятельство не было, да и не могло быть по достоинству оценено иностранными учеными... На нас лежит некоторого рода обязанность оценить явление (т. е. византинизм), которому мы так многим обязаны»44.

В данной работе, уже упоминалась статья Погодина П.Д., опубликованная в журнале министерства народного просвещения в 1889 году. Чем же ценна данная статья? В первую очередь, это её информативность: в ней содержится критика источников византийских, турецких, итальянских и восточнославянских, касающихся падения Константинополя в 1453 году. По самому же автору, ничего не удалось найти: ни о его политических воззрениях, ни о его других трудах, абсолютно ничего, как будто данная статья единственный труд. Более того, даже имени и отчества не удалось найти, только инициалы, однако же, ценность данного труда очень высока.

Теперь поговорим об историографии XX и XXI века, касающейся вопросов связанных с Византией.

В современной России же, неподдельный интерес к изучению Византии зародился в 1990-ые годы, и пока исследования российских историков не столь исчерпывающие, как у их западных коллег, однако есть работы, которые, безусловно, заслуживают внимания. Сложно сказать, чем это вызвано, но работ по Византии выходит много, более того, в 1996 году, в Санкт-Петербурге была основана книжная серия «Византийская библиотека», в которую входят как сборники источников (одним из них я буду активно пользоваться при написании данной работы), так и монографические исследования.

Хотя, не справедливо говорить о том, что в советской историографии тема Византии абсолютно никаким образом не затрагивалась.

Во-первых, на что стоит обратить внимание, это журнал

«Византийский временник»45, который существует в электронном и печатном формате; выходил с перерывами с 1894 по 1927, и снова был возрождён в 1947 году и по сей день. Чем примечателен данный журнал? Огромным количеством статей по истории Византийской империи, начиная от основания Константинополя Константином I Великим и заканчивая, собственно, падением Города в 1453 году. Статьи, использованные в данной работе, будут указаны в виде цитирования и сносок в дальнейшем.

К сожалению, касающихся проблематики моего исследования, работ советского периода как отдельных монографических исследований, я не нашёл, зато, справедливости ради, стоит отметить то, что по другим периодам византийской истории работы имеются, и более того, многие из них даже выложены в сеть интернет, что упрощает поиск информации.

Наиболее важная работа нашего соотечественника по данной тематике, это труд П.Д. Погодина «Обзор источников по истории осады и взятия Византии турками в 1453 году»46, которая поможет как раз таки разобраться с характеристикой источников и скажет много интересного об авторах, писавших эти источники.

Во-вторых, выходили труды советских учёных по Византии, которые не затрагивают тематику данного исследования.

Ну а теперь, рассмотрим непосредственно те книги, которые будут использоваться в данной работе.

Величко Алексей - труд данного историка стоит особняком, и на мой взгляд является немаловажной работой. Речь идёт о пятитомнике «История Византийских императоров»47.

Дело в том, что Величко не является профессиональным историком, но написал отличную работу, на которую пишутся в основном положительные рецензии, вот одна из них: «Это первое комплексное исследование, в котором исторические события из политической жизни Византийского государства изображаются в их органической взаимосвязи с жизнью древней Церкви и личностью конкретных царей. В работе детально и обстоятельно изображены интереснейшие перипетии истории Византийской державы, в том числе в части межцерковных отношений Рима и Константинополя.

Приводятся многочисленные события времен Вселенских Соборов, раскрывается роль и формы участия императоров в деятельности Кафолической Церкви. Помимо этого сочинение снабжено многочисленными приложениями, в которых даются обобщения по конкретным тематикам».48 Нам будет интересен 5 том и если конкретно, части «LXXVII. Император Иоанн VIII Палеолог (1425-1448) и LXXVIII. Император святой Константин XI Палеолог (1448-1453)».

Рогов Александр Иванович - советский и российский историк. При написании данной работы, использовался перевод труда Константина из Островицы, который провёл как раз Александр Иванович и комментарии к труду сербского историка XV века.

Удальцова Зинаида Владимировна - советский учёный-византиевед. В данной работе, нам будет интересна статья «К вопросу о социально- политических взглядах византийского историка XV в. Критовула» изданной в 1957 году. В этой статье, Зинаида Владимировна подробно расписывает истоки взглядов Михаила Критовула, разбирает его «Историческое сочинение». Она подчёркивает так же и любовь Критовула, к древности, приводит в пример сравнение Мехмеда и Ксеркса49. В общем и целом, данная работа буквально по строчке разбирает труд византийского историка Михаила Критовула, что будет полезно при написании выпускной квалификационной работы в дальнейших главах.

В целом, историография по теме ВКР достаточно велика, только в отечественной историографии, к сожалению мало внимания уделялось восприятию турок-османов и угрозы, которую они несли в византийских источниках, а всё больше носят описательный характер. В зарубежной историографии, основной упор делался на источники, написанные до падения Константинополя, а те источники, которые были написаны после падения Византии не привлекались для анализа восприятия мусульман и Новизна работы заключается в том, что даже не смотря на уже проведённые обширные исследования, изучением темы турецкой экспансии в XV веке в понимании современников этих событий, всё же занимались относительно недостаточно в плане анализа источников, и работы современных авторов, зачастую имеют описательный характер. Поэтому, в работе проводится комплексный анализ взглядов византийских историков на падение Константинополя в 1453 году.

Апробация материалов исследования. Основные результаты исследования были изложены в виде докладов и опубликованых в форме статей и тезисов:

·         Всероссийская научная студенческая конференция В.Ф. Семёнова «Семёновские чтения» (Москва, 2015 год). В печати

·         I студенческая конференция ИИиП (Москва, МПГУ 2015 год) - в печати

Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и приложений.

 

ГЛАВА I. ВИЗАНТИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ НАКАНУНЕ ПАДЕНИЯ КОНСТАНТИНОПОЛЯ

 

.1 Византия в период до подписания Флорентийской унии

Турки-османы появились на границах Византии в начале XIV столетия. Они нападали на византийские города и захватывали их один за другим. Турки объявили «джихад» против неверных, и под знамена османов тянулись другие мусульманские племена. Сила турок росла, в то время как силы Византии слабели. Социальные проблемы были на лицо: обедневшее население было не способно платить налоги государству, т.к. налоги остались без изменений, в то время как территория Византии сократилась, но государство решило оставить непропорционально большой бюрократический аппарат. Как пишет на этот счёт Андре Гийу: «императорская власть должна обеспечивать безопасность государства, император управляет для блага своих подданных. Он связан с ними древними обычаями и традициями, которые никогда не давали повода к их пересмотру. Среди них необходимость официально советоваться с сенатом и с собраниями различного состава. Роль сената в Константинополе, который никогда не имел той власти, которая у него была в Древнем Риме, и его состав менялись с течением времени. Городская курия, политическое собрание, совет, судебная палата - до самого падения империи они оставались хранителем народной власти, участие сената было обязательным при каждой смене правителя. В этой его роли с ним долго соперничала армия и всегда - народ»50. Как видим, верность традициям не позволила сократить бюрократию в Византийской империи в XIV-XV веках. Бремя содержания этого сложного аппарата, ложилось на плечи крестьян, торговцев, ремесленников и остальных представителей плебса.

Поэтому, не только крепостные крестьяне (парики) находились в самом отчаянном положении, но и городские плебейские элементы. По мере того, как сокращалась территория Византии, так же сокращалось и производство.

Как следствие - упадок торговли, мореходства и промышленности создавал не только для бедных слоёв, но и для средних, перспективу безработицы, голода и полной нищеты. XIV век был очень богат на городские движения, среди которых следует отметить продолжавшееся 7 лет, движение в Солуни (Фессалоники) (1342-1349). Это было самое сильное городское движение против патрицианской верхушки, которое сопровождалось массовыми казнями знати, конфискацией имущества и даже провозглашением Фессалоникской республики наподобие итальянских городов-республик.

Ещё одна проблема, это то, что византийцы сами привели будущих завоевателей на свою землю. Всё дело в том, что при борьбе знати, враждующие стороны использовали отряды турок в качестве наёмников, в целом и сами турки использовали византийцев в своих целях. Дело в том, что византийцы были вынуждены принять вассалитет турок, поскольку Сербия и Болгария были захвачены войсками Мурада I, а Византния отныне была отрезана от Запада и не могла продемонстрировать даже видимости сопротивления51. Это можно посмотреть на карте, приложение 1. Более того, принятие Иоанном V вассалитета, усилило его позиции, по отношению к своему сыну, Андронику, который затевал мятеж.

После того, как император Иоанн V принял вассалитет, он был вынужден в 1373 году принимать участие в Анатолийском походе, который организовал Мурад I. Одно это являлось унижением для василевса. Сын византийского императора, Андроник, поднял мятеж против отца и султана, разъярённый турецкий султан потребовал от Иоанна V, что бы тот ослепил сына. Византийский правитель не мог отказаться. Стоит сделать оговорку, правда, Иоанн V всё же проявил снисходительность к сыну и ослепил его не полностью, заключил в константинопольскую тюрьму и лишил прав на престол.

Только позже, вероятно, василевс пожалел о таком решении. Генуэзцы в 1376 году, воспользовавшись ситуацией, организовали побег Андроника.

Когда тот освободился, он отправился к Мураду I, попросил о помощи в борьбе со своим отцом, взамен, он предложил турецкому султану город Галиполи. Султан предоставил Андронику боевой отряд, причём настолько серьёзный, что с ним можно было входить в Константинополь абсолютно спокойно.

В середине XIV века, Андроник, претендовавший на императорский престол пригласил турок для борьбы со своим противником, отцом, Иоанном

V. Неизвестно как, но спустя 3 года, Иоанну V удалось сбежать из тюрьмы, в которую он был посажен Андроником, и он отправился в единственное безопасное место для себя- турецкий лагерь Мурада I вблизи Хризополя. Иоанн V бежал вместе со своим сыном, Мануилом. Последний, пообещал султану более высокую дань, дополнительную военную помощь и самое унизительное - последний аванпост Византии в Малой Азии, город Филадельфию. Соглашение было быстро достигнуто, Мурад I предоставил армию и 1 июля 1379 года, Иоанн V и Мануил вступили в Константинополь и восстановили свою власть; однако турки были хитрыми, и видя плачевность ситуации Византийской империи, воспользовались слабостью, переправились на европейскую часть империи, и захватили ещё несколько крепостей (Охрид и Прилеп)52 рядом с Константинополем, а столицей Османского государства стал бывший византийский город Адрианополь.

Таким образом, византийская знать сама привела на свою землю турок.

Тем временем, пока в самой Византии в экономике, социальной сфере и внутренней политике дела шли всё хуже, турки всё теснее сжимали кольцо вокруг некогда великого государства и усугубляли ситуацию внешнеполитическую. Византийцы сами поспособствовали этому, когда стали вассалами турок, но, как пишет Норвич, «Иоанн V получал шанс хоть что-то спасти от уничтожения».53 (имеется в виду, остатки Византийской империи. - А.Б)

Турки перебрались в Европу в XIV в. и приступили к завоеванию Сербии и Болгарии. Расколотая Болгария стала лёгкой добычей для Мурада I и его превосходно организованного войска. Крепость за крепостью, город за городом переходили под власть турок. После завоевания Болгарии, Мурад I повёл войска в Сербию. После смерти Стефана Душана, который объединил Сербию, не прекращались междоусобицы, которые ослабляли страну. Судьба Сербии решалась на Косовом поле в 1389 году. Сербским войском, которое даже превосходило численность турецкого войска, командовал князь Лазарь. Он и его воины мужественно сражались с турками, и казалось, что победа близка, однако в разгар битвы один из приближённых Лазаря увёл с поля боя 12 тысяч воинов по вероломному сговору с Мурадом I. Хотя вопрос по поводу сговора очень спорен, т.к Вук Бранкович, по одним источникам спасал остатки войска, по другим действительно был в сговоре с Мурадом I.

Так или иначе, вслед за ним с поля боя ушли и остатки отрядов Влатко Вуковича и князя Лазаря, но исход битвы был не ясен, хотя силы сербов были подорваны. И вот тут наступает самый спорный момент в битве на равнине Чёрных дроздов: одни историки утверждают, что Милош Обилич, родственник князя Лазаря притворно сдался в плен, другие утверждают54, что Обилич выдал себя за перебежчика, но так или иначе, Мурад I был убит в начале сражения, а его место занимает сын, Баязид I Молниеносный. Князь Лазарь был взят в плен и казнён, Сербия попала в зависимость от турок. После разгрома сербов, у турок не осталось серьёзных соперников на Балканском полуострове. Огромная армия султана осаждает главный город Болгарии - Велико Тырново. 17 июля 1393 г. после трехмесячной осады

Велико Тырново захватили турки, часть жителей была перебита, часть уведена в плен, те же, кто остался, были вынуждены принять ислам.

В 1396 году, папа римский Бонифаций IX объявил крестовый поход против турок, который возглавил король Венгрии Сигизмунд. Он (Сигизмунд; А.Б) хвастался, что «если бы небо начало падать, то копья христианского войска удержали бы его от падения». Действительно, около 100 тысяч человек было в войске крестоносцев, однако первое же крупное сражение под Никополем закончилось разгромом крестоносцев. Дело в том, что рыцари не признавали дисциплин и бросились на превосходящие силы турок жаждя лёгкой победы. Однако турки разбили войско рыцарей. Все эти события предвещали падение Византии.

В 1398 и 1399 годах Бонифаций IX обращался к христианской Европе в пользу византийского императора Мануила II Палеолога и находившегося под османской угрозой Константинополя, но энтузиазма для нового крестового похода никто не проявил.

Турецкий султан Баязид I не скрывал своих планов по поводу скорейшего завоевания Византии. Лаоник Халкокондил так описывает один из эпизодов завоевания территорий, принадлежащих Византии: «Баязид, сын Мурада, имея при себе царей эллинов, идущих на это (дело), отправился в поход на Филадельфию, эллинский город. Ведь когда цари Византия спорили (друг с другом), он потребовал у них Филадельфию, они же согласились отдать (город). Итак, царь Эммануил (Мануил II. - А.Б.) послал вестника, чтобы они (т. е. филадельфийцы - А.Б.) вручив себя на будущее Баязиду, приняли турецкого гармоста и архонта. Они же отказались добровольно предать себя варвару, поэтому-то Баязид осадил Филадельфию, имея (при себе) царей эллинов. О них же рассказывают, что они были храбрейшими у

него, и они-то, первые взошедши (на стену), взяли город. Вот так была взята Филадельфия, благоустроенный эллинский город Лидии»55. Император Византии Мануил II Палеолог в 1399-1402 годах поехал за помощью в Западную Европу, но все попытки были тщетны. Как пишет на этот счёт Норвич: «Народ, сильно раздражённый необходимостью платить налоги папству, был возмущён, когда увидел, что эти деньги идут напрямую в королевские сундуки»56. Из этого следует вывод, что в Западной Европе было очень много своих проблем, поэтому проблема Византии мало кого интересовала.

Однако пока василевс отсутствовал в Константинополе, произошло событие, которое на полстолетия отсрочило падение столицы Византии. С востока на турецкие владения обрушилось войско Тамерлана (Тимура). Тимур захватил Среднюю Азию, Иран, Индию, теперь на очереди была Малая Азия, однако Баязид считал своё войско непобедимым. На его высокомерное послание, Тимур ответил «Вовремя прояви мудрость, подумай, раскайся и предотврати удар грома нашего возмездия, ты не больше чем муравей, зачем ты дразнишь слонов? Они растопчут тебя своими ногами»57. 28 июля 1402 года Тимур одержал важнейшую победу над Османским султаном Баязидом I, нанеся ему поражение в битве при Анкаре. Сам султан был взят в плен и посажен в клетку, дабы турки выдели ничтожность своего правителя. В результате сражения Тимуром была захвачена вся Малая Азия, а поражение Баязида I привело к распаду Османской империи, сопровождавшейся крестьянской войной и междоусобицами его сыновей. Осада с Константинополя была снята.

В 1415-1418 годах в Анатолии происходили восстания турецких крестьян. Всё это отвлекало турок от Константинополя. Однако, кризис Османского государства был временным, в 20-ые годы XV века, турки вновь окрепли, раздоры были прекращены, движения крестьян подавлены, турецкая военная организация была усилена и даже была введена артиллерия. Султан Мурад II (1421-1451) в 1422 году трижды осаждал Константинополь, но так и не смог его взять. К счастью для византийцев, султан был суеверен. Один святой человек предсказал ему, что Константинополь падёт 24 августа. Мурад II так говорил перед решающим: «Мы упорно будем бороться с ромеями и, уповая на благославленье Божье и молитву пророка, Город возьмём»58. В этот день Мурад провёл массированную атаку на город, но оборонительные сооружения выстояли. Обескураженный и разочарованный султан распорядился снять осаду с города. Однако, была и ещё одна причина такого решения: Мануил II втайне попытался утвердить младшего сына покойного Мехмеда I, тринадцатилетнего Мустафу на османском троне во время отсутствия его брата, узнав об этом, Мурад II оказался вынужден вернуться домой и принять соответствующие меры. В начале 1423 года, юного Мустафу задушили.

К концу 1423 года Мануил II переносит серьёзный апоплексический удар и теперь оставался прикованным к постели, хотя сознание его оставалось ясным. Однажды, Мануил II сказал своему другу, историку Георгию Сфрандзи следующие слова: «В другие периоды нашей истории, мой сын мог бы стать великим василевсом, но сейчас нашей империи нужен не великий василевс, а хороший управляющий. И я опасаюсь, что его грандиозные планы и устремления могут привести к краху нашу обитель»59.

июня 1425 года, спустя двадцать пять дней после своего 75 дня рождения, Мануил II, к тому времени принявший монашеский обет умирает. С 21 июля 1425 года власть переходит к Ионну VIII Палеологу. Константинополь представлял печальное зрелище: после 3 осад в 1422 году и нескольких эпидемий чумы, в городе насчитывалось около 50 тысяч жителей, возможно даже меньше. Экономика находилась в отчаянном положении, т.к Константинополь уступил контроль над торговым оборотом венецианцам и генуэзцам, оставшиеся источники дохода не могли покрыть даже самые нужные государственные расходы. Люди недоедали, и это приводило к тому, что их иммунитет слаб, а как следствие - в городе свирепствовали эпидемии60.

Отсутствие в городе, как финансов, так и живой силы было видно невооружённым глазом. Многие церкви представляли собой не более чем пустые остовы, даже императорский дворец в Влахернах постепенно разрушался.

Стоит отметить, что, в первые 5 лет правления Иоанна VII, дела Византии в Морее шли вполне себе благополучно. Однако в противовес успехам на юге, разразилась катастрофа на севере: в 1430 года Фессалоники оказались в руках турков. Венецианцы, которые приняли в дар город, и обещавшие сделать из него «Вторую Венецию», сильно жалели о том, что вообще приняли Фессалоники.

После захвата Фессалоник, город традиционно грабили 3 дня, после чего Мурад II повелел остановить бесчинства, т.к данный город был вторым по значимости в империи, а следовательно превращать город в руины было крайне не выгодно.

1.2 Образ турок в сочинениях византийских историков

Если рассматривать образ турецких завоевателей через призму византийских историков, то можно абсолютно точно сделать вывод, что турки воспринимались крайне негативно. Исключение составляет лишь Михаил Критовул, который писал в панегирических тонах своё

«Историческое сочинение» для турецкого султана. У Критовула турки предстают в 2 ипостасях: благородными воинами и строителями, и грабителями, которым абсолютно наплевать на традиции Византии. И в подтверждение этому приведём 2 отрывка из одного труда: «Но к чему тратить время, перечисляя города и народы! Они (турки. - А.Б.) покорили, разорили и обложили данью всех, живущих на землях устья Истра и на Понте Евксинском до места впадения в Истр реки Саос, и дальше территории между вострами и далматами, а так же пэонейцев за Саосом и иллирийцев к югу от них вплоть до Ионического моря. Кроме Пелопоннеса в их руках

оказались все приморские области окружностью в несколько тысяч стадиев. Они завоевали и сохранили власть и поныне не без великих трудов, не так просто, как можно рассказать об этом, не беспрепятственно и легко, и не без огромного риска, но ценой большой крови и пота, многочисленных потерь и трудов»61. Это что касается доблести и упорства турок, теперь посмотрим на негатив со стороны Критовула: «Разве можно найти слова, чтобы поведать об этом надругательстве, расхищении и разграблении святынь? Воины безо всякого почтения сбрасывали на землю иконы, статуи и другие святыни, срывали оклады, сжигали и, разбив на куски, бросали на дорогах, вскрывали могилы древних святых мужей, извлекали их останки, уничтожали их,

Дука, передаёт настроение народа, и пишет о том, что люди в Константинополе говорили следующее: «О, если бы Город был отдан в руки латинян, почитающих Христа и Богородицу, а мы не ввергнуты в лапы нечестивых!»62. Впрочем, он отмечает и прямо противоположные мнения, о том, что лучше увидеть турок, чем латинян в Константинополе. Открытого образа у Дуки нет, но по эпитетам, которыми награждал Дука Мехмеда II и всё турецкое войско, понятно, что отношение к завоевателям было негативное. Так, например, Мехмеда II он чаще всего называл в своём произведении «тиран», причём так называть его, Дука начинает непосредственно с 37 главы, когда начинается описание подготовки турок к нападению на Константинополь, до этого же, историк называет Мехмеда по имени. Видимо это связано с тем, что само по себе произведение Дуки ведёт к тому, что падение Византии неизбежно, но как часть мирового промысла, будет уничтожена и империя турок, которая займёт место Византии.

У Георгия Сфрандзи образ турок примерно такой же, как и у Дуки - отрицательный. Турецкое войско он называет «нечистивцами»63, а самого Мехмеда II, Сфрандзи называет эмиром, ни разу, по ходу произведения, не называя его по имени или не награждая обидным прозвищем, как Дука. Чем это вызвано-сложно сказать. В целом, работа Сфрандзи носит описательный характер, т.к. он описывал исключительно то, что видел и целью его работы - было донесение событий в том виде, в каком они были на самом деле.

Лаоник Халкокондил «обходился» с турками более нейтрально в своём произведении: турок он называл чужеземцами, а Мехмеда II - царём, или по имени, хотя при описании последней турецкой атаки, Лаоник называет их варварами64, но даже после того, как завоевание города было завершено, Халкокондил вполне терпимо отзывается о турках, так же называя их чужеземцами.

Константин из Островицы так же, как и вышеупомянутые историки турок не любил и награждал уже не раз называвшимися эпитетами. Впрочем, его отличие от византийских авторов в том, что побывав в плену у турок, он прекрасно изучил их менталитет, организацию войска, обычаи. О чём можно судить из следующего отрывка: «Поскольку разум и порядок дают силу, то когда вы будете готовить поход против турок, должны помнить, что нельзя себя отягощать оружием, толстыми копьями, арбалетами и приспособлениями для их натягивания, вы должны готовить к войне и к решающей битве такое оружие, которым вы бы владели, ней отягощаясь. В этом отношении турки намного впереди. Если ты их преследуешь, то они быстро убегают, а если они преследуют, то от них не скрыться; турки и их кони, благодарят их большой легкости, всегда быстрее; мы же всегда из-за тяжелых коней и тяжести оружия медлительны, ибо когда у тебя много на голове, тебе трудно действовать и к тому же ты не слышишь и никогда как следует не видишь и руками и сам собой из-за тяжести оружия не владеешь. Бывает так, что иные так себя закуют в тяжелые доспехи, как будто их надо битв камнем, когда уже сидишь на них; между тем человек с чистым и мужественным сердцем должен участвовать в бою. Лучше так ему подготовиться к бою, чтобы он мог с честью, если будет нужно, отступить и остаться невредимым и тут же начать снова сражаться, нежели на месте погибнуть, стоя как оловянный»65. Или же отрывок из следующей главы:

«Турки своих быстроходных всадников называют акандие, т. ё. текущие; они подобны лавине червей, после дождя падающих с яблок. Из-за этих лавин происходят большие наводнения, стремительные потоки выливаются из берегов; если они что-нибудь захватят, то все несут с собой, но длятся они недолго. Таковы же и быстроходные всадники, или текущие турки, которые находятся недолго, но, пока они владычествуют, они все захватят, все ограбят, перебьют и уничтожат так, что много лет после этого там не будет кричать петух. Турецкие быстроходные всадники набираются добровольно и по своей воле и за свой счет ездят в походы. Некоторые турки называют их когмари, т. е. овчары, так они живут тем, что добудут; и для этого берегут коней, ожидая, когда их куда-либо позовут в поход; они всегда готовы и не нужно им приказывать или платить за службу и покрывать издержки. А если кто иной захочет поехать в поход, они таким одалживают своих коней исполу, и если те что-либо добудут и принесут, то они считают это удачей, а если ничего не принесут, они так говорят друг другу: «У нас не было добычи, но мы получили большое отпущение грехов так же, как и все, кто ведет борьбу с гяурами и участвует в походе против них, а в такой поход мы и ходили»»66. Что примечательно, автор сообщает о том, что турки не ставили целью порабощение завоёванных христианских народов, напротив, любое унижение турками христиан, каралось смертью. Вот что пишет об этом Константин Михайлович: «Христиан турки называют гяуры, и султан знает численность всех, кто находится под властью турок, и сколько их в каждой земле. Султану платят дань каждый год с каждой христианской головы сорок аспров, что составляет один золотой; в год султан получает этой дани несколько сот тысяч. А если кто может заработать деньги, тот дает (султану) еще один золотой в год, исключая детей и женщин; и все это, не считая других доходов, которые поступают к нему (султану) в его казну с моря, с земли и с серебряных гор. Христиане же дают своим господам, под которыми они находятся и которых они называют тимарерлер, половину султанской дани и к тому же с десяток голов всякого скота или зерно. Работы же никакой они ни на султана, ни на своего господина не выполняют и не поступают на службу.

Если же войско султана идет по его земле, то никто из воинов не смеет травить посевы, причинять какой-нибудь вред или без оплаты у кого-то что-либо взять, даже если этого было мало, что стоило меньше мелкой монеты. Турецкие властители не прощают этого один другому, не желая, чтобы бедным был причинен ущерб [как язычникам, так и христианам]. А если кто-нибудь возьмет умышленно без оплаты, он платит жизнью, ибо султан хочет, чтобы бедные жили спокойно. Христиане, которые находятся под властью султана, должны поставить десятки тысяч вьючных животных или коней, провиант, отдавая это своими руками, после чего над ними владычествуют по справедливости, не причиняя им вреда. Под таким-то управлением все живут. [Так продолжается издревле и до нынешнего времени]»67.

Таким образом, Константин из Островицы хоть и не любил турок, но признавал, что в организации войска они обошли византийцев и западноевропейских рыцарей, а христиане нужны были не как рабы, а как население, которое будет платить высокую дань, но жили при этом спокойно, не угнетаясь турками.

Подводя же итог, по образу турок в сочинениях византийских историков, можно сделать вывод, что за редким исключением, турок не любили, а сами турки были врагами для цивилизации ромеев, с которыми необходимо было сражаться за право сохранения своей культуры и своих жизней, а так же недопущение уничтожения цивилизации ромейской.

 

.3 Подписание Флорентийской унии, и её значение для Византийской империи

До Константинополя новость о падении Фессалоник, дошла одновременно с новостью, которую Иоанн VII воспринял как луч надежды: Папа римский Мартин V созвал церковный собор, который должен был состояться в Базеле в 1431 году, на который должны были собраться представители всех христианских народов Запада. Василевс считал, что велика вероятность того, что обращение Византии к ним с просьбой о помощи будет воспринято должным образом, однако же, собор был отложен на 7 лет, и местом проведения стала Феррара. В 1433 году, брат Иоанна VII, Константин, остался в качестве регента, а сам император отправился в свою историческую поездку, взяв с собой около 700 наиболее влиятельных деятелей Византии, включая представителей восточных клириков, среди которых был даже митрополит всея Руси Исидор.

Работа собора гладкой не оказалась. Иоанн VII приехал на собор, что бы обратиться за помощью к европейским правителям, и до их прибытия не спешил что-либо предпринимать, но важные государственные деятели никак не появлялись. Латиняне в свою очередь теряли терпение, т.к переговоры не двигались с мёртвой точки, плюс папа, ответственный за размещение греческой делегации и обеспечение её пропитанием, был озабочен тем, что его финансы таяли. С началом августа пришла чума. Византийцы оказались невосприимчивы к этой болезни, в то время как среди латинян была высока летальность68.

Так или иначе, но текст унии, который по большому счёту представлял изложение позиции латинян, 5 июля был подписан всеми православными клириками, кроме митрополита Эфесского, который был непреклонен. 6 июля, на тот момент, уже переехавший во Флоренцию собор, публично зачитал текст в кафедральном соборе Флоренции на греческом и латинском языках69.

Условия объединения были следующими:

1.       «Чистилище. Хотя византийцам учение об очистительном огне казалось весьма второстепенным, по настоянию латинян учение о чистилище стало первым вопросом на повестке дня Ферраро-Флорентийского собора и весьма подробно обсуждалось обеими сторонами. Ему также посвящена значительная часть Laetentur caeli70. Этот вопрос иллюстрирует принципиально различный подход обеих сторон к учению о спасении.

2.       Вопрос о папской власти обсуждался лишь на нескольких последних сессиях собора, непосредственно перед подписанием июльской унии. По поводу папской власти собором было принято следующее решение: как преемник св. Петра епископ Римский «является первоверховным иерархом всего мира», «наместником Христа» и «главой всей Церкви».

«Папа римский обладает полной властью («plena potestas» - боевой клич западных антиконсилиаристов; его употребление в постановлениях Флорентийского собора было мощным ударом по собору Базельскому. - А.Б.) руководить и управлять всей Церковью и всеми христианами, как это было установлено вселенскими соборами и определено в святых канонах; патриарх Константинопольский является вторым после святейшего римского иерарха (таким образом, только лишь на Флорентийском соборе Римская церковь впервые за всю свою историю официально признала второе место Константинопольской кафедры. - А.Б.), на третьем месте - Александрия, на четвертом Антиохия, Иерусалим же пятый в этом порядке. Все они сохраняют все свои права и привилегии»71.

И всё это, было провалом, потому что по своей сути, уния ничего не решала. Противоречия были слишком велики. Как пишет Сильвестр Сиропул на этот счёт: «У всех было одно желание - поскорее вернуться домой»72.

Вернувшись в феврале 1440 года, Иоанн VII понял, что тут его ничего хорошего не ждёт. Его любимая жена, Мария Трапезундская умерла за несколько месяцев до его прибытия, византийцы повсеместно осуждали Флорентийскую унию, подписавших клириков клеймили как предателей веры и отбросов общества73.

Патриархи Александрии и Антиохии не признали полномочий представителей, подписавших документ от имени этих иерархов. Митрополита Эфесского, чествовали как героя.

Такая реакция общества пошатнула позиции императора. Летом 1442 года, Дмитрий Палеолог попытался захватить власть, но ему это не удалось, хотя попытка переворота была симптомом всё более растущего недовольства народа.

Однако же, папа римский Евгений IV предпочёл не обращать внимания на такое развитие событий. Ну а так как в теории, церковь стала единой, то он должен был начать новый крестовый поход против турок. Тем более эта мера была необходима, т.к мощная крепость на Дунае Смедерово, стоявшая в 40 км от Белграда, сдалась туркам в 143974, в 1441 году, Мурад II двинул свои войска в Трансильванию; не было сомнений, что следующей жертвой станет Венгрия.

Именно Венгрия и венгерские рыцари составляли главную силу папского крестового похода. Король Венгрии, Владислав, был назначен руководителем похода, а на выдающегося венгерского военачальника Яноша Хуньяди возложили верховное командование войсками. Само значение битвы, при удачном стечении обстоятельств, могло бы реально отсрочить падение Византии ещё на какое-то время, но не более того. К этому времени Византия была очень слаба и сил для экономического, политического и военного подъёма у неё попросту не было. Михаил Критовул даёт такую оценку Константинополю и Византии в частности (границы Византии едва ли были больше границ самого Константинополя. - А.Б.): «Город, который некогда являл пример всякого блага и образец блестящего процветания, ныне стал отражением несчастья, напоминанием о величайших страданиях, памятником бедствий и живым мифом»75.

Перед началом крестового похода, как уже писалось в пункте 1.2, византийские историки выстроили образ турка примерно таким: нечистивыми, что означает не христиане, (так турок называют абсолютно все византийские историки, за исключением Критовула. - А.Б.), наглыми и не приемлющими никакой дерзости в свой адрес со стороны завоёванных народов76, варварами77, безжалостными убийцами78, хитрыми79 и жадными80 и ещё много других нелицеприятных эпитетов. Что касается отношения к крестоносцам, оно остаётся достаточно нейтральным.

Так или иначе, крестовый поход начался в 1443 году. Войско христиан, не встречая сопротивления, направилось в Болгарию, где София сдалась крестоносцам перед самым Рождеством. В январе 1444 года, они одержали ещё одну крупную победу, и к концу весны Мурад II серьёзно забеспокоился. В начале июня он предложил некоторые уступки и добился от Владислава 10-и летнего перемирия. Однако, когда папа Римский узнал об этом, он приказал Владиславу возобновить боевые действия. С точки зрения военной стратегии это было глупо, т.к личный состав армии крестоносцев сократился до критического уровня, но король Венгрии послушал Евгения IV и продолжил наступление на турок.

Мурад II решил спешно передислоцировать свою армию из Анатолии , союзная эскадра, которая ждала Владислава и его рыцарей, пыталась помешать, но тщетно. Переправившись через Босфор, 10 ноября 1444 года, войска султана разбили уступающих в численности воинов-христиан. Яношу Хуньяди удалось спастись с горсткой воинов. Крестовый поход закончился катастрофой, а это значит, что для Иоанна VII Палеолога и Византии это означало крах дипломатии и всех надежд. Стоит сказать, что византийцы, дабы не нагнетать обстановку, в этой битве не участвовали, потому что на это не было ни средств, ни сил, плюс Византия на тот момент являлась вассально зависимой от турецкого государства.

октября, 1448 года, Иоанн VII умер в Константинополе. Теперь не могло быть речи о новом крестовом походе, никто не верил, что Византию можно спасти. Было много и тех, кто считал что спасать христианское государство вообще не стоит. Вопрос о падении Константинополя оставался лишь вопросом времени. Сфрандзи, так отзывается о турках в этот критический для Византии момент: «Знаю, что эта многотысячная орда нечестивцев двинется на нас по своему обычаю бесцеремонно, дерзко, нагло и всей силой, пользуясь нашей немногочисленностью, будет теснить и мучить нас»81.

В 1451 году, Мурад II так же умирает от апоплексического удара. Наследник турецкого престола, Мехмед (третий сын Мурада II, т.к двое более старших умерли годом ранее)82 , в это время находился в Анатолии, ему потребовалось всего 5 дней что бы добраться до Адрианополя. Там он подтвердил полномочия министров отца и стал полноправным правителем османского государства. Во время одной из этих церемоний, главная из жён Мурада II, явилась что бы поздравить Мехмеда с этим. При вступлении на престол, Мехмеду II было лишь 19 лет, поэтому на Западе считали, что он слишком мал, что бы представлять серьёзную угрозу. Однако, это был очень серьёзный и учёный юноша: ко времени вступления на престол, как утверждают учёные, Мехмед II, помимо родного турецкого языка, говорил так же на арабском, греческом, латинском, еврейском и персидских языках83. В первые месяцы, после воцарения, Мехмед II заключил договоры с Янушем Хуньяди, Бранковичем и дожем Венеции Франческо Фоскари84; письма с дружественными заявлениями были посланы так же валашскому князю, рыцарям одрена Св.Иоанна на Родосе и генуэзским правителям на Лесбосе и Хиосе. Послам, отправленным из Константинополя Константином XI, Мехмед II, как говорят, отвечал столь же льстиво, клялся Аллахом и пророком жить в мире с императором и его народом, поддерживать дружественные отношения, которые связывали его отца с Иоанном VIII. У Константина Михайловича в главе XXVI говорится следующее, об этом перемирии: «Султан Мехмед, собрав войско, выступил так, как если бы хотел напасть на Карамана, и взял с собой мастеров, плотников, строителей, кузнецов, мастеров изготовления извести и других различных ремесленников со всем снаряжением, что кому необходимо; затем он направился к Поясу Святого Георгия, якобы намереваясь со всем своим войском переправиться к Константинополю через море, и он попросил греческого императора, чтобы он дал ему лодки для перевозки. И, приплыв, он высадился на другом берегу в Поясе Святого Георгия в пяти итальянских милях от Константинополя и велел мастерам промерить пространство, намереваясь здесь поставить замок, и сам повелел немедленно начать носить камень. И другие, видя, что султан не бездельничает, стали каждый носить камни, дерево и все, что необходимо для строительства; и он не двигался с этого места целых два года, пока замок не был закончен, и ни один человек не знал его замысла, для чего возводится замок, Когда греки это увидели, они стали готовиться к тому, чтобы отобрать у него этот замок. Узнав об этом, он послал к их властителю, отговариваясь тем, что он ничего не имеет против него: «Я строю этот замок в ваших и наших интересах, так как поступает много жалоб от купцов, что совершаются злодейства каталонами на Белом и Черном море. И поэтому я хочу это прекратить, чтобы купцы могли совершать свои путешествия». Услышав это, греческий царь и греки не знали, что они должны были делать, полагали, что следует соблюдать мир, и потому не стали мешать султану закончить строительство замка. Но если бы греки заботились, чтобы султан быстро отступил, они должны были замок окружить и осадить. Они так думали, но султан турецкий думал иначе.

Итак, греки, полагаясь на мир с погаными, ничего не предпринимали; и они были так спокойны, что турки ездили из города в город, а греки - к их войскам беспрепятственно, при этом пили, ели, имели хороший скот и так было до того времени, пока султан не построил замок, который и поныне называется Енихисар [очень мощный и надежный замок, в котором хранится казна турецких султанов]»85. Как можно проследить из этого отрывка, турки хитростью и уловками заставили поверить в то, что их замыслы чисты и не несут вреда Византии.

Возможно, именно это последнее обещание насторожило последнего императора Византии. По-видимому, он первым из европейских правителей почувствовал, что юный султан не таков, каким хотел казаться, а напротив, весьма опасен86. Вероятно, Мехмед II испытывал к Константину IX такие же чувства, который бытность свою деспотом Мореи причинил немало хлопот его отцу, Мураду II.

Однако, когда в 1451 году император услышал о смерти Мурада II, в его голове родился по-настоящему безумный и в то же время гениальный план: жениться на одной из вдов Мурада II, христианке Марии Бранкович. Она была бездетной, однако, являлась мачехой нового султана: чем не способ держать под контролем мальчика (Мехмеда - А.Б.)? Нет особого смысла рассуждать на тему того, как пошла бы история, если бы Константин Драгаш женился на Марии Бранкович, потому что вполне вероятно, что она смогла бы убедить пасынка не нападать на Константинополь и это отсрочило бы его падение на 1-2 поколения, но не смогла бы вернуть былую мощь. Византия представляла собой христианский островок в пучине исламского моря, дни которого были уже сочтены. Этот план получил благословление родителей Марии, но потерпел фиаско из-за неё самой: она объяснила отказ тем, что дала клятву, что если избавится от власти неверных, то проведёт остаток дней в чистоте и целомудрии и праведных трудах87.

Подводя итог I главы, хочется сделать следующие выводы: по данным византийских историков, экспансия турок на территорию Восточной Европы представляла собой сжимание кольца, вокруг угасающей Византийской империи. Что бы хоть на какое-то время спасти Византию, императорам пришлось пойти на такой унизительный шаг, как принятие вассалитета от турок. Образ турок в византийском понимании сложился как варварский, который нацелен на уничтожение Византии и порабощение европейских народов.

ГЛАВА II. АВТОРСКАЯ ОЦЕНКА КОНФЛИКТОВ С ТУРКАМИ В XV ВЕКЕ

Теперь же, посмотрим на 2 ключевых события в последние годы жизни Византии: битву при Варне и взятие турками Константинополя. Битва при Варне, при удачном стечении обстоятельств, как уже писалось, не решила бы проблемы турецкого натиска на Византию, но дала бы время решить внутренние проблемы и лучше подготовиться Константинополю к осаде. Но так как турки полностью разгромили войско крестоносцев, до падения Константинополя оставалось чуть больше 10 лет. Что касается взятия Константинополя Мехмедом II,то для истории мировой это имело огромное значение. Теперь, рассмотрим оба эти события.

 

.1 Битва при Варне

Битву при Варне, историки называют последним общехристианским рывком в борьбе против мусульманской угрозы. Почему же именно битву при Варне выделяют как отдельный этап в турецко-византийских отношениях? Всё дело в том, что балканские народы, которые некогда входили в состав Византии, сыграли не малую роль в сопротивлении распространения турецкого влияния.

В 1439 г. на Ферраро-Флорентийском соборе было принято решение об организации крестового похода против турок, захватывающих все новые территории Византийской империи и Балканских государств. Инициаторов похода папу Евгения IV и его поверенного кардинала Юлиана Чезарини поддержали польский и венгерский король Владислав III Ягеллончик88, трансильванский воевода Янош Хуньяди и сербский деспот Георгий Бранкович. Результатом этого крестового похода и стала битва при Варне 10 ноября 1444 г., закончившаяся гибелью короля и полным поражением христианского войска, сведя на нет дальнейшее сопротивление туркам, что впоследствии обрекло Византийскую империю на гибель, а в Европе больше не осталось достаточно мощной политической и военной силы, способной противостоять турецкому натиску.

Как сообщает историк Дука, Мурад II, стремясь как можно скорее завершить военные действия с сербами и венграми в 1443-1444 г., в первую очередь направил послов к сербскому деспоту Георгию Бранковичу, предлагая ему в случае заключения мира восстановить сербские крепости и города, в том числе и разрушенный Смедерево. И уже после этого послы были направлены к «саксонскому» или «католическому», как говорит Дука, королю Владиславу. В июне 1444 г. в городе Сегед был заключен мирный договор, из которого следовало, что ни одна из сторон не может в течение 10 лет переходить Дунай; обе стороны обменялись священными клятвами89.

Янош Хуньяди выступал против заключения мира, «Я не деспот, но лишь слуга его», заявляет Хуньяди, огорченный принятым решением90.

Что касается руководителя похода - польского короля - Константин Михайлович утверждает, что «духовные и светские властители… подговорили его (Владислава - А.Б.), чтобы он не соблюдал мира с турками»91. Константин прежде всего имеет в виду инициаторов похода - папу Евгения IV, который в случае блестящей победы христианских войск представил бы себя организатором похода, а также папского легата Юлиана Чезарини, который был сторонником разрыва мирного соглашения с турками, заключенного всего за несколько месяцев до сражения при Варне92. Константин отрицательно отзывается о данной затее - он заранее возлагает вину за неудачный варненский поход на латинян. Вполне вероятно, что изображая папу Евгения IV и кардинала Юлиана корыстными властолюбцами, тем самым Константин демонстрирует свою неприязнь к латинянам в целом.

Однако Константин - не единственный, кто винит Юлиана в варненском поражении. Ему вторит польский интеллектуал Филипп Буонаккорси Каллимах, чьё сочинение подробно описывает варненский поход.93 Автор обвиняет кардинала в трусости и малодушии. По его мнению,

«Юлиан был убит во время побега, вероятно, от жадности к деньгам, а может и за то, что был он всеми ненавидим - как человек, который привел к нарушению мира… бесспорно, что именно он принёс <христианам> поражение, ибо Бог гневался на него за то, что кардинал столь двулично посоветовал <королю> нарушить скреплённое клятвой перемирие, а не руководствовался здравым смыслом и стремлением к справедливости».

Одной из причин поражения христианского войска в битве при Варне, историки называют разногласия между командующими крестоносного войска94.

Ян Длугош связывает варненское поражение с несогласованностью действий союзников. Он пишет: «Бог знает, за какие злодеяния <он> разозлился на грешников… Люди, сведущие в военном ремесле, говорят, что оставленный в одиночестве король Владислав - вот причина катастрофы…»95.

По словам Длугоша, Хуньяди, предвидя печальный исход сражения, просит Владислава «оставить борьбу вместе с ним». Но Владислав заявляет, что «предпочтет лучше умереть мужественно, чем оставить позор поражения на себе и своих рыцарях, которые отважно сражались под его командованием». Длугош отмечает, что «сам король поляков, храбрый и мужественный воин, никуда не ушел, он боролся с врагом до ночи… и пал вместе с горсткой своих рыцарей… омыв свою славу собственной кровью»96.

Собственно говоря, битва под Варной имеет огромное значение как для турок, так и для христиан: для турок данное сражение было, как бы зелёным светом на Константинополь и вглубь Европы, для европейцев-христиан напротив, стало ясно, что турки очень сильны и в настоящее время остановить их если не невозможно, то, по крайней мере, крайне проблематично. Так или иначе, большинство историков сходятся в том, что основная причина поражения крестоносного войска - несогласованность действий и алчные планы римского престола97. Из этого следует очевидный вывод - более организованные турки разбили христианское войско без особых проблем.

Н.Э. Жигалова, ссылаясь на греческого историка Параспондила Зотикоса пишет о том, что если бы польский король Владислав Ягеллончик прислушался к полководцу Яношу Хуньяди, то битву удалось бы выиграть варненское сражение: «ведь для него воевода является надеждой и истовым защитником христианской веры и народа ромейского. Именно в сочинении грека Зотикоса идея спасения Византии от турецкой агрессии проявляется наиболее ярко, что, вероятно, обусловлено греческим происхождением автора»98.

Подводя итог, можно сказать, что поражение в битве при Варне показало папскому престолу, что дальнейшее сопротивление туркам бесполезно, что в конечном итоге обрекло Византию на гибель.

 

.2 Осада и взятие Константинополя в 1453 году

Итак, после Варненского поражения на Западе стало понятно, что турки слишком сильны и Византию уже не спасти. Таким образом, Константинополь оказался брошен на произвол судьбы.

Между тем, Мехмед II времени даром не терял. В наиболее узком месте Босфора, непосредственно напротив замка, который был построен ещё при

Баязиде I, Мехмед II приказывает воздвигнуть ещё один, и эти 2 крепости должны были обеспечить полный контроль над проливом. Как уже писалось выше, Константин из Островицы приводил это действие турецкого султана в качестве защиты купцов от набегов каталонцев, за что наградил турок прозвищем «поганые»99. Правда, интересно то, что земля, которая предназначалась под постройку замка, находилась в юрисдикции Византии, но как говорил сам Мехмед II, у Константинополя не было сил для удержания этой земли. В начале весны 1452 года, все церкви и монастыри рядом с будущим местом постройки были разрушены, и 15 апреля начались работы по возведению второй крепости. Уже 31 августа сооружение замка Румели-Хисар было завершено100. Критовул передаёт в своём труде следующие слова турецкого султана о предстоящем наступлении на Константинополь: «Дело ясное,- этот Город не успокоился и никогда не успокоится, будет противиться и сопротивляться нам, не прекратит войну и смуту до тех пор, пока мы терпим его, не уничтожим или не покорим своей власти»101. После этого, Мехмед II издаёт указ, по которому все корабли, вне зависимости от того, к какому государству они относились, в этом месте должны были останавливаться на досмотр. В ноябре, капитан венецианского судна, которое везло продовольствие в Константинополь проигнорировал данный указ: судно было пущено ко дну, матросов казнили, а самого капитана посадили на кол и в назидание тем, кто решит проигнорировать указ султана, выставили на всеобщее обозрение. В январе 1453 года, Мехмед II созвал министров и объявил им, что Османская империя никогда не сможет чувствовать себя в безопасности, пока Константинополь находится в руках «кафиров», поэтому город должен быть взят в ближайшее время. Учитывая опыт прошлых осад, которые окончились неудачно, Мехмед II начал готовить огромную сухопутную армию: он мобилизовал все полки, запретил любые увольнения и рекрутировал огромное количество наёмников.

Общая численность достигла 100 тысяч человек (80 тысяч регулярных войск + 20 тысяч наёмников). Вот как описывает приготовления к осаде Дука:

«Проводя ночи без сна, он (Мехмед II. - А.Б.) думал о Городе: брал в руки бумагу и чернила, чертил план Города, показывал сведущим людям, где и как следует поставить боевые машины и устроить укрепления, где провести подкопы и сделать вход в ров, к какой стене приставить лестницы».102 Не совсем ясно, откуда у Дуки такие сведения по поводу Мехмеда II, вероятнее всего, византийский историк таким образом подчёркивает важность приготовления турок к осаде.

Для нападения на Константинополь был подготовлен огромнейший флот, который шокировал не только византийцев, когда эта армада появилась в бухте Золотой Рог, но и военачальников Мехмеда II. Сфрандзи пишет что «пятнадцатого марта из Никомидии и Азии к городу прибыло 320 судов, а уже к 16 апреля, эмир пересчитал флот и получил 420 судов»103. Так как Сфрандзи всё это время находился в Константинополе, его сведениям можно верить, т.к. у других историков данные о флоте турецкого султана если и разнятся, то не очень сильно.

Но было и ещё кое-что, чем султан особенно гордился: это огромная осадная мортира, изготовленная немецким инженером Урбаном, длина которой составляла 8,2 м, диаметр жерла составлял 76,2 см, а ядра пушки весили 660,4 кг. Стреляла эта громадина на расстояние до 2 км 414 м.104. 200 человек было отряжено для того, что бы доставить это орудие под стены Константинополя. Эти же сведения содержаться у Константина из Островицы. Но Урбан так же отлил и пушку размером поменьше, хотя, как пишет Норвич, даже эта пушка должна была «пробить стены великого Вавилона»105. У Яна Длугоша например, приводятся сведения для сравнения стандартных пушек того времени и пушки Урбана: «до этого дня, войска были вооружены пушками (бомбардами - А.Б), которые стреляли каменными или свинцовыми ядрами, были малоподвижны и в полевом бою значения почти не имели, бомбарды применялись главным образом как осадные орудия. Они были трёх родов: лёгкие, стрелявшие ядрами величиной с кулак, весом от 200 г до 2 1/2 кг, средние, стрелявшие ядрами весом от 4 до 10 кг, и тяжелые, выбрасывавшие ядра в 10 кг и больше»106. Как можно проследить, польский историк был впечатлён орудием, отлитым инженером Урбаном. Осадная мортира Урбана описывается абсолютно во всех трудах византийских историков, и их сведения не разнятся, что даёт нам основание быть уверенными в достоверности этих данных.

Первое из больших орудий было опробовано в крепости Румели-Хисар, потопив венецианское судно. Второе орудие было готово к 1453 году, почти к самому штурму, ТТХ которого, указаны в предыдущем абзаце.

Но и жители Константинополя времени даром не теряли: они ремонтировали и укрепляли оборонительные сооружения, очищали рвы, делали запасы продовольствия, стрел, оружия, тяжёлых камней и всего того, что могло понадобиться. Константин XI разослал в это время письма Западным правителям с призывами о помощи, но реакция как обычно была слабой. В феврале 1453 года, венецианский сенат, правда, дал добро на отправку воинов и кораблей: 400 человек на борту каждого из них и 15 галер сразу, как будут готовы, но этот флот покинул Венецию лишь 20 апреля 1453 года. Как пишет Дука, Константин IX «послал в Геную письмо с просьбой о помощи, откуда ему пришёл ответ, что уже выслали корабль с пятистамит воинами»107. Очевидно, что византийский император понимал, что в одиночку противостоять туркам долго будет невозможно. Об этом корабле с воинами пишет Михаил Критовул: «В эти же дни прибыл некий итальянец по имени Джустиниани, человек могущественный, благородного происхождения, к тому же, опытный в войне и очень мужественный, который отлично оснастился у себя на родине, снарядил воинов разнообразным оружием (на палубах этих кораблей было 400 мужей).108 В принципе, об этом же корабле пишет и Дука, единственное что разнится - количество итальянцев, прибывших вместе с Джованни (Джустиниани) Лонго: кто-то из византийских историков пишет о 400 воинах, кто-то о 500.

Уже 5 апреля 1453 года, Мехмед II разбил свой шатёр прямо перед стенами Константинополя. В соответствии с исламскими законами, он направил императору Константину XI послание, в котором обещал сохранить всем его подданным жизнь, если город будет немедленно сдан; если же византийцы откажутся от предложения, то пощады им ждать не стоит. Дука приводит текст этого послания: «Знай, к штурму всё готово, и теперь наступает время осуществить уже давно задуманное нами. Исход же нашего намерения оставляем Богу. Что скажешь? Хочешь ли оставить Город и уйти отсюда вместе с твоими архонтами и их имуществом, что бы народ не потерпел вреда ни от нас, ни от тебя? Или хочешь сопротивляться - и тогда ты и твои приближённые потеряете и имущество, и жизнь, а народ, пленённый нами, будет рассеян по всей земле?»109. Сведения, которые содержатся у Дуки достоверны, потому что сведения о послании Мехмеда II есть так же и Халкокондила: «перед тем как начать атаку, царь (в данном случае Мехмед II. - А.Б.) отправил послание василевсу с предложением о сдаче города. Посовещавшись с эллинами, эллины решили обороняться»110. Так же, сведения о послании турецкого султана содержатся и у Сфрандзи: «прибыл родственник эмира с предложением о сдаче Города, которое было отвергнуто»111.

Мехмед II не получил никакого ответа и рано утром, 6 апреля, изготовленная Урбаном пушка выстрелила. Однако же, для константинопольцев это не было неожиданностью. На протяжении зимы 1452 года, и женщины и мужчины во главе с самим императором работали над укреплением стен города. К началу весны 1452 года все приготовления были закончены.

На начало штурма, у императора Византии был следующий состав войск: 8 венецианских судов, 5 генуэзских, по 1 из Каталонии, Анконы и Прованса + 10 византийских кораблей: всё, что осталось от императорского флота. В сумме получается 26 кораблей112. По сравнению с турецкой армадой - ничтожное количество. Что касается людских ресурсов, то тут проблема так же стояла очень остро: согласно переписи, которая проводилась непосредственно перед штурмом Константинополя, общее количество годных к службе мужчин, включая священников и монахов, составляло чуть больше 7000 человек. Норвич в своей книге, «История Византии», основанных на данных Георгия Сфрандзи, пишет о 4983 греках и 2000 иностранцах113. Не слишком густо для обороны 22,5 км стен от 100 тысяч воинов Мехмеда II с суши и 420 кораблей с моря. Для того, что бы понять, как происходила осада Константинополя, можно посмотреть на карту, приложение 2.

К 6 апреля, большинство защитников Константинополя уже были на своих местах. Султан подверг сухопутные стены артиллерийскому обстрелу, не имевшему прецедентов в истории осадных войн. К вечеру первого дня осады, артиллерия султана сокрушила участок стены вблизи Харисийских ворот. Турки неоднократно пытались прорваться в город, но раз за разом защитники Константинополя отбрасывали турок назад. Сфрандзи в

«Хронике» описывает это так: «Когда эмир потерпел неудачу и разочаровался в своих надеждах, он стал придумывать новые хитрости и способы для осады Города»114. Сведениям Сфрандзи можно верить, потому что он лично принимал участие в обороне Константинополя. Лишь сумерки заставляли турок вернуться в лагерь. 7 апреля, рано утром, турки с удивлением для себя обнаружили, что разрушенный участок стены был восстановлен. Мехмед II вновь решил её обстрелять. Это говорит о том, что византийцы по ночам восстанавливали стены и рвы, сведения об этом содержатся абсолютно у всех византийских историков. С 11 апреля артобстрел возобновился с новой силой и продолжался последующие 48 дней. Тут кстати стоит отметить вылазки латинян, о которых пишет Дука:

«Латиняне вместе с Джованни Лонго воевали героически, делали вылазки из ворот Города, сражались на внешних укреплениях у рва»115. И далее о соотношении сил «…но все эти вылазки не приносили пользы, т.к на одного ромея, приходилось двадцать турок»116. Критовул так же сообщает о вылазках итальянцев: «ромеи и итальянцы совершали вылазки, сражались, одерживали верх, показывали себя достойными мужами; ничто из происходящего не могло их заставить отступить: ни голод, ни увечья, ни гибель близких у них на глазах,- никакие ужасы не могли вынудить изменить их решение и ослабить первоначальный порыв и решимость»117. Стоит упомянуть и героизм оставшихся кораблей императорского флота, которые отбивали атаку за атакой. Всё тот же Сфрандзи пишет следующее об обороне Константинополя с моря: «Эмир был весьма опечален и подавлен, он кусал себе локти и топал ногами, осматривая стены, которые не раз рушил, рвы, которые не раз засыпал, но вновь и вновь находил их восстановленными. А когда он вспомнил как 150 триер, диер и монер не смогли захватить 4 корабля противника, да ещё и потеряли много людей, он стенал из глубины сердца и из уст его шёл пар»118. Между тем, Мехмед II придумал как ему преодолеть бухту Золотой рог. 22 апреля, генуэзцы с удивлением наблюдали за тем, как бесчисленные упряжки быков затаскивают 70 турецких кораблей в бухту. Византийцы с трудом верили своим глазам. Этот эпизод описывают без исключения все авторы, упомянутые в данной работе, но наиболее ярко он представлен у Критовула:

«И можно наблюдать зрелище удивительное, а для тех кто его не видел, невероятное: корабли с поднятыми парусами несутся по суше, словно по морю. Таким образом, в залив чуть выше Галаты, вошёл большой флот в шестьдесят семь кораблей»119. Теперь защитникам Константинополя приходилось вести оборону приморской части стены, включая участок, проломленный крестоносцами ещё в 1204 году.

Силы защитников города таяли, продовольствие заканчивалось, и Константин IX понимал, что долго городу не продержаться. Дело в том, что император очень сильно понадеялся на итальянские суда, которые должны были придти на помощь и фактически, город оказался не готов к долгой осаде.

Оставалась последняя надежда - венецианская экспедиция. Но были и такие насущные вопросы: придёт она или нет? Если придёт, то каков её состав и груз? Когда она прибудет и как её принять, с учётом того, что бухтой теперь владели турки? От ответов на эти вопросы целиком и полностью теперь зависела судьба Константинополя. 3 мая, венецианская бригантина с 12 добровольцами под турецким флагом отправилась на поиски венецианского морского конвоя. 23 мая бригантина вернулась, и капитан немедленно попросил аудиенции у императора. Как оказалось, следов экспедиции в Эгейском море так и не было обнаружено. Константин XI поблагодарил каждого моряка, «голос василевса дрожал от душивших его слёз»120. И как далее пишет Сфрандзи: «и тогда император приказал, чтобы первосвященники и монахи, женщины и дети со слезами пронесли вокруг стен Города священные и чтимые иконы, мощи святых и пели со слезами на глазах «Господи, помилуй!», моля Всевышнего не отдавать нас за грехи наши в руки дерзких и вероломных, самых коварных на земле врагов и проявить к нам милосердие в суде своём. И они сквозь рыдания призывали друг-друга мужественно противостоять врагу в час сражения»121. Это означало, что Константин IX понимал, что теперь помощи ждать неоткуда, и участь города уже предрешена. Правда Константин из Островицы видел призрачную надежду на спасение Константинополя в полном уничтожении янычарского войска в решающем сражении, объясняя это так: «одна вещь опасна для них (турок. - А.Б.): если бы только султанские янычары были разбиты наголову и остались лежать на поле, турецкий султан никогда не мог бы оправиться и выступить где-либо против христиан, ибо если бы он потерял это войско, то все христианские земли, которыми он обладает, восстали бы против него, и он вынужден был бы бежать за море»122. Но учитывая ситуацию, в которой оказался Константинополь и его защитники, это было уже невозможно.

мая 1453 г., в понедельник, был объявлен день отдыха в турецком лагере, чтобы воины набрались сил перед решающим боем. Об этом упоминают и Дука, и Сфрандзи, и Критовул, и Константин из Островицы и Халкокондил. Пока солдаты отдыхали, султан планировал, кому куда наступать. Решающий удар наносился в районе речки Ликос, где стены были сильно разрушены. Турецкий флот должен был высадить матросов и на побережье Мраморного моря, и на побережья Золотого Рога, где те должны были штурмовать стены, отвлекая греков от места главного удара. Особый отряд Заган-паши должен был пройти по понтонному мосту через Золотой Рог и атаковать Влахернский квартал. По сообщениям Критовула, Мехмед II произнёс перед битвой воодушевляющую речь следующего содержания:

«Во-первых, я хочу напомнить вам, что те блага, которыми вы обладаете, вы приобрели не легко и беззаботно, но тяжким трудом и в великих сражениях и преодолев вместе со мной многие опасности; вы получили их в награду за вашу доблесть и отвагу, а не как дар судьбы; а во-вторых, я хочу сказать о том, какое множество ценных наград ожидает вас и теперь и, какая вам уготована слава, богатство и почёт, что бы вы осознавали за сколь многое вы сражаетесь»123.

В ночь с 28 на 29 мая турецкие войска по всей линии пошли на штурм. В Константинополе поднялась тревога и все, способные носить оружие, заняли свои места на стенах и у брешей. Сам император Константин принимал личное участие в боях и отражал натиск за упавшими стенами близ ворот святого Романа (Дука, «Византийская история»; 39)124. Потери турок были очень тяжёлые. В первой волне атакующих было очень много башибузуков, нерегулярные войска которых султан бросил на стены, чтобы они ценой своих жизней обессилили защитников города. В рядах башибузуков были турки, славяне, венгры, немцы и итальянцы. Их снабдили приставными лестницами. Атака их была угрожающей лишь на участке

Ликоса, в остальных местах башибузуков легко отбивали. В районе Ликоса обороной руководил Джованни Лонго, здесь также были сосредоточены все мушкеты и пищали, бывшие в городе. Сфрандзи описывает начало атаки турок так: «Один янычар, по имени Хасан, человек огромного роста, левой рукой подняв над головой щит, а правой сжав меч, бросился к стене, где увидел смятение в наших рядах. Соревнуясь с ним в храбрости, ещё около тридцати воинов последовало за ним. Однако оставшиеся на стене наши воины метали копья и дротики, пускали стрелы и катили на врага огромные камни, а восемнадцать из них сбросили со стены. Но Хасан не ослабил натиска, пока не взошёл на стену и не обратил в бегство защитников. Когда он сделал это, другие воины последовали за ним и взобрались на стену. Наши не в силах были им помешать: их было мало, а врагов - неисчислимое множество; защитники бились врукопашную с теми из них, кому удалось взобраться на стену, потери были велики»125. Этот эпизод больше ни у кого из историков не присутствует, но учитывая то, что Сфрандзи был в числе защитников Константинополя, этому факту можно верить.

После двухчасового боя турецкие командиры дали команду башибузукам отступить. Ромеи стали восстанавливать временные заграждения в брешах. В это время турецкие артиллеристы открыли огонь по стенам, а на штурм была послана вторая волна осаждавших - регулярные турецкие войска Исхак-паши. Анатолийцы атаковали стены от побережья Мраморного моря до Ликоса включительно. В это время артиллерия вела плотный огонь по стенам. Источники сообщают, что и атака, и обстрел из пушек велись одновременно.

Ромеи успешно отбивали атаки, но где-то до рассвета удачный выстрел из огромной пушки «Базилика», той, что была отлита инженером Урбаном, повалил укрепления и проделал большую брешь в стене. Три сотни анатолийцев смогли ворваться в эту брешь, но были окружены греками и перебиты. На других участках укреплений штурм пока тоже отбивался.

Как пишет Дука: «Увидев всё это: и великое бесчисленное войско, и столь сильный флот, и широкий путь в Город открытый для врага (имеется в виду брешь, пробитая пушкой Урбана - А.Б.),-царь пришёл в отчаяние и потерял всякую надежду. Он отправил послов к тирану с просьбой, чтобы тот наложил какую хочет ежегодную дань, пусть и непосильную, взял и всё прочее, чего ищет, но только удалился отсюда и даровал им мир. Тиран же сказал: «Невозможно мне удалиться: или я возьму Город, или Город возьмёт меня, живым или мёртвым. Если же ты хочешь уйти из Города с миром, я дам тебе Пелопоннес, а твоим братьям - другие области, и будем друзьями. Если же ты мирно не предоставишь мне Город, я войду в него с боем, и всех твоих вельмож и тебя я поражу мечом, а весь остальной нард отдам на растерзание всем из нашего войска, кто пожелает; мне же хватит и пустого Города». Услышав это, царь не мог принять никакого решения, ибо невозможно было допустить, что бы Город из рук ромеев был передан туркам. Ведь если бы это случилось, в какой христианский город ромеи могли бы переселиться, на каком пути или в каком месте их бы не оплёвывали, не поносили, не оскорбляли? Не только христиане, но сами турки и евреи стали бы презирать их»126.

Третья атака на город велась янычарами, которых сам султан Мехмед II довёл до крепостного рва. Вот что пишет Сфрандзи по этому поводу: «Турки, увидев смятение в наших рядах, осмелели. Заган-паша, который был там, обратился с речью к янычарам и другим воинам и стал пробуждать в них боевой дух»127. Янычары наступали двумя колоннами. Одна штурмовала Влахернский квартал, вторая шла на пролом в районе Ликоса. В том месте, где стены Влахернского квартала соединялись с основными городскими укреплениями, янычары обнаружили тайную калитку Керкопорту, через которую ромеи делали вылазки. Через неё турки проникли в город. Халкокондил пишет об этом следующее: «Стену, выходившую на залив, эллины обороняли наилучшим образом: они отгоняли турок, рубили головы тем, кто пытался подняться по лестницам, и в конце концов удержали стену, однако в том месте, где сражался сам царь, чужеземцам удалось прорвать оборону и оттеснить генуэзцев»128. У Критовула этот эпизод так же присутствует, только обыгрывается немного по-другому: «Когда царь Мехмед заметил, что частокол оголён, а разрушенная часть стены осталась без защитников (сам он сражался поблизости), что одни из противников незаметно покидают свои места, а другие из-за малочисленности сражаются слабо, он понял, что враг покидает стену и бежит, и громко крикнул своим воинам: «Друзья,Город уже наш! Противники спасаются бегством. Они не выдерживают натиска. Стена осталась без обороны. Немного терпения и мы захватим Город. Не расслабляйтесь, будьте мужественны, покажите себя доблестными мужами, и я с вами!»»129. У Дуки и Халкокондила это описание так же присутствует, поэтому можно сказать, что эта сцена точно была.

не узнали императора и оставили того лежать на улице как простого воина (Дука, «Византийская история», 39)130.

Поднявшись наконец на стену, передовые турецкие отряды рассеяли защитников и стали открывать ворота. Также они продолжали теснить ромеев, чтобы те не смогли этому помешать131 (Сфрандизи, «Большая Хроника» 3;5). Когда всё больше и больше турок стали пробиваться в город, среди осаждённых началась паника. Венецианцы и генуэзцы (те, что держали нейтралитет) стали прорываться к заливу, чтобы сесть на суда и бежать из города. Греки разбегались и прятались. Некоторые византийские отряды, каталонцы и особенно турки шехзаде Орхана продолжали вести бой на улицах, многие из них дрались насмерть, понимая, что в случае сдачи султан Мехмед просто бы замучил их в плену.

Братья Боккиарди оборонялись на стенах возле Керкопорты, но начавшая паника вынудила сделать прорыв к морю. Паоло был убит, но двое других - Антонио и Троило успели пробиться. Командующий венецианцами Минотто был окружён в Влахернском дворце и взят в плен.

Многие мужчины и женщины собрались у колонны Константина Великого, так как, согласно одному из пророчеств, как только турки дойдут до этой колонны, с неба снизойдёт ангел и передаст царство и меч некоему неизвестному человеку, стоящему у этой колонны, который, возглавив войско, одержит победу.

К югу от Ликоса защищались отряды Филиппо Контарини и грек Димитрий Кантакузин. При окружении турками они были частью перебиты, частью взяты в плен, включая и командиров. Ответственный за оборону в районе Акрополя, кардинал Исидор, бежал с поста, изменив свою внешность. Габриель Тревизано также слишком поздно оценил ситуацию, не смог вовремя спуститься со стен и был захвачен турками. Альвизо Диедо с несколькими генуэзскими кораблями сумел уйти.

Итальянцы, венецианцы и греки смогли прорваться к судам, отомкнули цепь, закрывавшую вход в Золотой Рог, и в большинстве своём смогли уйти в открытое море. Известно, что семи генуэзским кораблям, пяти кораблям императора и большинству венецианских судов удалось уйти в безопасную часть Мраморного моря. Турки особо не препятствовали, опасаясь длительной войны с Венецией, Генуей и возможными союзниками этих государств. Бой в самом городе продолжался целый день, пленных у турок было очень мало, около 500 ромейских солдат и наёмников, остальные защитники города либо бежали, либо были убиты.

К полудню по улицам города текли реки крови. Дома были разграблены, женщины и дети изнасилованы или посажены на кол, церкви разрушены. От императорского собора во Влахернах остался лишь пустой остов, а самая чтимая императорская икона, Богоматери Одигитрии, была разрублена на 4 части и уничтожена132. Мехмед II дал традиционные 3 дня на разграбление города, но остановил грабёж к вечеру, т.к по большому счёту грабить уже было нечего, да и его воины были заняты делёжкой награбленного и сексуальными утехами с пленницами. Критовул охарактеризовал это так: «И разразилась жестокая, рукопашная, с большим умом ведомая битва между доблестными, сражавшимися за величайие награды мужами, одни из которых всеми силами стремились одолеть противника, занять стены и пробиться в Город к детям, женщинам, и сокровищам, другие же доблестно оборонялись, старались их оттеснить и защитить свои богатства, хотя, в конце концов им не хватало сил одержать верх и сохранить их. Но несчастным ромеям было суждено надеть ярмо и испытать рабство!»133. У Дуки и Сфрандзи так же имеются описания данных событий, что говорит нам о достоверности этих фактов.

В конце дня, Мехмед II в сопровождении имамов и министров медленно подъехал к собору Святой Софии. Спешевшись, Мехмед вошёл в храм. По его указанию, верховный имам взошёл на кафедру и возвестил: Нет Бога кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его; султан коснулся своим тюрбаном пола - в молитвенном и благодарственном жесте. Собор Св. Софии отныне стал мечетью. Дука описывает эпизод входа Мехмеда II в собор Святой Софии: «Подъехав к Великой церкви, тиран сошёл с коня, вошёл внутрь и остановился, вне себя от восхищения перед открывшимся зрелищем. Заметив, что какой-то турок ломает мрамор, спросил его зачем он портит пол. Тот же ответил: «Веры ради!» Тогда тиран протянул руку, занёс меч и поразил турка, говоря при этом следующее: «Хватит с вас сокровищ и пленных, здания же в Городе принадлежат мне!» Тиран потребовал одного из своих мерзостных священников: позванный взошёл на алтарь и произнёс свою мерзостную молитву. И сын беззакония, предтеча Антихриста, взобравшись на святой алтарь, сотворил молитву. О горе! О приводящее в трепет знамение!»134 Учитывая то, что Дука собирал сведения очень скурпулёзно, вероятнее всего, такой эпизод мог быть в действительности, но факт того, что собор Святой Софии стал мечетью исторический, поэтому можно сказать, что эпизод с освящением храма в мечеть соответствует действительности.

Константина XI нашли вечером. Его узнали лишь по императорским сапогам с вышитыми орлами. Султан Мехмед II, узнав об этом, приказал выставить голову Константина на ипподроме, а тело похоронить с царскими почестями (Сфрандизи, «Большая Хроника» 3;9)135. Вскоре султан узнал, что инженер Урбан предлагал свои услуги и Константину XI, но византийская знать не желала делиться средствами, а у императора не было средств. Урбан объяснил, что решил таким образом помочь Мехмеду завоевать Константинополь. Узнав о таком страшном предательстве, султан приказал казнить Урбана и всю византийскую знать. Согласно другой версии, Урбан погиб во время осады при разрыве одной из своих бомбард.

Стоит сказать пару слов об отношении к падению наследника Рима - тысячелетнего Константинополя в других регионах Европы (имеется в виду Западная и Восточная Европа - А.Б.).

Весть о падении Города молнией облетела всю Европу, и, как писалось чуть выше, данное событие связывали с началом конца света. Так же, некоторые современники, называли падение столицы Византии, нечем иным, как «гневом Божьим», т.к Византия, подобно Риму в своё время, погрязла в дворцовых интригах, заговорах, коррупции и т.д. Однако тут сделаем оговорку, восточно-европейские писатели и историки того времени, больше были заняты описанием противостоянию с турками на Балканах, но тем не менее, переживание за столицу Византии и тревогу можно наблюдать во всех трудах того времени. Собственно, это не мудрено, т.к все труды были написаны немногим позже после падения Константинополя, и следовательно, событие масштаба «начала конца света» проигнорировать было практически невозможно.

Однако же, наиболее трагично и реалистично падение Константинополя описано именно у греческих авторов и, в данной части главы, как раз предстоит познакомиться со взглядами Дуки, Лаоника Халкокондила, Георгия Сфрандзи и Михаила Критовула. Каждый из этих авторов использует образы древних угасших империй, соотнося их участь с участью Византии.

К примеру, Лаоник Халкокондил в судьбе Византии видит судьбу Трои и так характеризует падение Константинополя «Когда царь казнил его (имеется в виду Лука Нотара (Нотарас) А.Б.), и тех кто был вместе с ним, он велел привести и других эллинов, живших в Византии, которым удалось освободиться, и учинил расправу над ними. Таким образом они погибали без всякой причины. <…>. Вот что случилось с эллинами, жившими в Византии. Считается, что это великое несчастье превзошло все другие, когда-либо происходившие на этой земле; оно сравнимо с гибелью Илиона, и является возмездием Илиона всем эллинам от варваров, и римляне полагают, что эллинов постигла кара за произошедшее когда-то несчастье Илиона»137.

Правда, надо сделать оговорку, Халкокондил патриот Византии и ему чужд фатализм, напротив, он оптимист и верит в светлое будущее греков и старается держаться беспристрастной точки зрения в описывании событий захвата и падения Константинополя138. Более того, он верит, что когда-нибудь, туркам изменит удача, и греки, подобно птице Феникс восстановят былое величие.

Не отстал в этом вопросе и Дука. Он, в своём труде «История» сравнивает Мехмеда с Навуходоносором, который стремится захватить Иерусалим (Константинополь). «Пройдём же теперь в город и посмотрим, как его жители думают и заботятся о том, что бы Город спасся от руки  Навуходоносора»139. Так же, Дука не скрывает своего положительного отношения к латинянам140 и сожалеет о том, что город был отдан не в руки латинян, а в «лапы нечестивых»141.

Так же, Дука именует Мехмеда тираном на протяжении всего повествования о взятии Константинополя. Вот, например, яркое подтверждение этому : «В Адрианополь тиран вошёл с величайшим триумфом. Можно было видеть, как все отовсюду стекаются к нему, как вожди и предводители христиан из соседних и дальних земель приветствуют его: «Здравствуй! Как сердце твоё, как голова, как губы, как рот?» Но неохотно и без желания кланялись они ему и подносили свои дары, поскольку сами боялись той же участи».142 Или ещё: «Тогда на пятый день тиран пришёл в Галату и приказал сделать перепись всех обитающих там»143.

Дука проникнут горем, страданием и болью за свой народ и свою страну. Это так же можно найти в любой части его повествования: «И, сделав Великий Храм (речь о соборе св.Софии А.Б.) святилищем бога своего и престолом Магомета, остальные оставил пустыми. Победителем он вернулся в Адрианополь, ведя с собой пленников сверх меры и добычу без числа»144.

Теперь разберёмся с позицией историка, которого византийцы награждали не приятными эпитетами вроде «предателя», Михаила Критовула. Как указывает в своём исследовании Погодин, «он (Критовул) не только превозносит Мехмеда за всё то, что действительно могло возбуждать удивление среди современников, но прибегает даже к искажению или замалчиванию фактов, которые говорят не в пользу его героя»145.

Однако же, Критовул в своём труде «Историческое сочинение» пытается оправдаться за своё «туркофильство» и называет свой труд продолжением истории, т.е показывает непрерывность исторических процессов. Иными словами, Критовул предшествующую историю, как последовательную смену мировых держав: ассирийской, мидийской, персидской, эллинской, римской и османской146. Ещё одна особенность

«Исторического сочинения», это то, что Михаил Критовул показывает завоевание Константинополя как нечто неизбежное, и в гибели Византии, по мнению Критовула, народ не виноват, а виновата лишь судьба, иными словами, он придерживался идеи фатализма. Вот к примеру цитата, которая может подтвердить это: «Я же больше всего удивляюсь совпадению имён и противоположности событий, между которыми прошло почти тысяча двести лет: ибо Константин, счастливый царь, сын Елены, основал Город и вознёс его на вершину счастья и благоденствия, и опять же при Константине, несчастном царе, сыне Елены, он был захвачен и низвергнут в пучину ужасного рабства и страдания»147. Но что ещё необходимо отметить, так это то, что Критовул не видит зла в завоевании Константинополя, напротив, как благо для византийского государства148. Он это объясняет так: «Таким образом, всё человеческое неверно и ненадёжно, подобно Эврипу, оно кружится и носится вверх и вниз в бурлящем водовороте жизни; то игрок, то игрушка, оно не остановится в своём беспорядочном и стремительном течении и движении, в приливах и отливах и постоянной изменчивости, пока не исчезнет бытие в мире»149. С точки зрения современности, видимо, Критовул не видел зла в завоевании Константинополя ещё и потому, что изначально турки не проводили политику насильственной исламизации на завоёванных землях.

Теперь же, рассмотрим отношение Георгия Сфрандзи к завоеванию Константинополя. Как было сказано в главе 1, Георгий Сфрандзи единственный из последних великих византийских историков, кто находился в Константинополе во время осады и взятия города турками. Его сведения наиболее ценны потому что он, был непосредственным участником и очевидцем событий, происходивших в те роковые, для Византии времена. У Сфрандзи, идея смены одной державы, на другую пронизана страданием и болью, а гибель государства ромеев для него и всего греческого народа - страшнейшее несчастье. Даже в описании подготовки к обороне, читатель может уловить грустные, и даже сожалеющие и страдающие ноты в написанном Георгием Сфрандзи тексте. Вот к примеру цитаты, которые подтвердят это: «Наши воины, преодолевая всякий страх и робость, каждый день изучали военные орудия, наблюдали за пушками неприятеля, изобретали новые приспособления и военные хитрости и наносили большой ущерб противникам. Впрочем, эти немногие изобретения недолго удерживали врага, - сражались мы без малейшей передышки, а средств, необходимых для ведения боя и обороны Города, у нас не было»150.

Теперь стоит обратить внимание на ещё одну особенность каждого из историков: это обращение к предзнаменованиям, чудесным знакам и необъяснимым вещам.

Сразу надо сказать, что Михаил Критовул мыслил достаточно рационально, но даже у него имеются описания тех самых знамений, о которых упомянуто двумя строчками выше. Так, если посмотреть на часть

«Исторического сочинения» под заголовком «Обрати внимание на страшные знамения» которая целиком и полностью посвящена именно этим явлениям, то можно увидеть то, что Критовул, считает падение Константинополя предначертанным свыше, а этому предшествовали «землетрясения и небесные явления, громы и молнии <…> И многие другие чудесные и необыкновенные вещи указывали на божественную волю, предсказывали ужасное будущее и грядущие великие перемены: иконы в храмах, колонны и статуи святых истекали потом, мужчины и женщины неожиданно впадали в

безумие и неистовство; пророки давали дурные предсказания и не предрекали ничего хорошего…»151.

Надо сразу сделать оговорку, у Георгия Сфрандзи, в отличие от того же Критовула или Дуки (о нём речь пойдёт далее), нет описания сверхъестественных событий, всё описывается им именно с позиции рационализма. Зато есть сравнение Мехмеда II с Цезарем Августом «который, во время войны с Клеопатрой и Антонием, не мог обойти Пелопоннес из-за волнения на море и встречного ветра, перетащил свои корабли через Истм к восточной части Греческого моря и быстро направился в Азию»152.

Что же касается Дуки, то он, верил в любые предсказания, которые говорили о скором завершении страданий от турков для его Родины и дабы подкрепить свою точку зрения, приводит различные пророчества и предсказания, хотя, при описывании им событий, он замечает, что например

«царь же, увидев, как упали стены, истолковал это как недоброе знамение для Города, и как несчастье для себя самого»153, т.е обращает внимание на точку зрения других людей на те, или иные знамения которые истолкованы именно этими людьми.

Однако есть и ещё кое-что в «Истории» Дуки, что должно быть принято во внимание, причём внимание особое. Дука показывает, как сильно была ненавидима уния с католической церковью в Константинополе (тут позволю сделать оговорку, Дука указывает на то, что ненавидима данная уния именно духовенством. А.Б.). Так, при описании бегства жителей Константинополя в храм св. Софии, где они надеялись найти спасение согласно пророчеству, по которому с небес спустится ангел и «неся меч, вручит царство, вместе с мечом, некоему безвестному человеку, который будет стоять в то время у колонны, очень простому и бедному, и скажет ему

«Возьми меч этот и отомсти за народ Господень». Тогда турки обратятся в бегство, а ромеи будут преследовать и разить их, и выгонят их и их Города, и из областей, западных и восточных, вплоть до пределов Персии, до места, называемого «Монодендрией»»154.

У Халкокондила, так же как и у Дуки временами встречается доверие к предсказаниям о чудесном спасении Константинополя. Вот например цитата о пророчестве, которое немного в другой интерпретации было описано у Дуки: «Когда враги станут теснить жителей Города и дойдут до форума Быка, эллины объединятся и дадут отпор врагам, защитят Город и восстановят свою власть в нём»155. Однако далее, Халкокондил описывает события, которые заставят стынуть кровь в жилах: грабёж, убийства, насилие на улицах Константинополя, учинённые турками, и замечу, что описаны они без мифологизации, а как были на самом деле. И эти события у Халкокондила наполнены болью, разочарованием, горем.

Проанализировав вышеупомянутые источники, можно с уверенностью сказать о том, что данное трагичное событие никого из последних великих византийских историков не оставило равнодушным. Даже Критовул, который и симпатизирует Мехмеду II, в конце своего труда допускает нотки скорби и горечи, описывая страдания Города: «Воины убивали каждого, кто попадался им на пути, одних на улицах Города (некоторые уже выбежали из домов на крики и неожиданно напороилсь на мечи), а на других жителей янычары и другие воины без разбора и смысла нападали в их собственных домах; никому не было пощады: ни тем, кто защищался, ни тем, кто искал убежища в храмах и молился, ни мужам, ни жёнам, ни детям»156.

Конец Византийской империи ознаменовал собой конец целой эпохи и начало нового правопорядка на её территории. Однако, как написал Ларс Браунворт, «Длительное сопротивление Византии исламу закончилось поражением - но, продолжая борьбу столь долго, империя одержала важную победу. Великие стены Константинова города задержали наступление мусульман на Европу на пятьсот лет, дав так необходимое время Западу для развития. Когда османская волна нахлынула на Византию, она была на пике своей силы; но вскоре мусульмане споткнутся у стен Вены, и Оттоманская империя начнёт своё долгое отступление из Европы»157.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как показала данная работа, отношение к туркам, которые были мусульманами, у христианских авторов было достаточно негативное, за редким исключением. Основные противоречия между христианами и мусульманами, выявленные в ходе написания данного труда - это социокультурные проблемы диалога, нежелание принимать культуру другу друга и мириться с ней, неприятие законов и т.д.

Понятно, что для христианских авторов, ислам в целом и турки в частности являлись инородным фактором, но и для турецких завоевателей, христианство и византийцы были такими же чужими и не понятными.

Однако, анализируя труды византийских авторов и восточноевропейских, можно увидеть, что в турках, при всём враждебном отношении, находили и черты достоинства. Хотя данное мнение можно объяснить тем, что византийские и восточноевропейские историки, таким образом, вписывали турок в изменившийся миропорядок и демонстрируют непрерывность исторического процесса (как например это сделал Михаил Критовул).

Ещё одна причина, это осознание и донесение того, что же произошло с Византией, все горести и печали, все страдания и несчастья византийского народа, которые произошли по причине нашествия турецких завоевателей. Некоторые из историков, трактовали это как волю Божию за прегрешения византийцев, другие, в падении тысячелетней империи видели конец света для всего мира.

Но всё же, как и у восточноевропейских авторов, так и тем более у византийцев, турки и ислам ассоциировались в основном со злом, болью, страданиями, вкусом крови и запахом смерти, которые несли турки по землям, некогда великой христианской империи.

Что касается последней попытки остановить турок, битвы под Варной, то она занимает у историков XV века из восточной Европы одно из ведущих мест. В то же время, у современных исследователей, таких, как например серба Чирковича или англичанина Норвича, так же подчёркивается значение Варненского сражения для хода мировой истории в целом, и Византии (если говорить о Норвиче) и стран Балканского полуострова (если говорить о Чирковиче) в частности. Одно стало ясно после битвы под Варной: это катастрофа для всего христианского мира, и турок было крайне сложно удержать, но… Византия, ценой своего существования, смогла ослабить турецкий натиск на Европу, и, как написал Ларс Браунворт, тем самым дала Европе необходимое время для развития. То, что не смогли сделать 100 тысяч воинов, удалось сделать 8 тысячам защитника «града Константинова».

Нет, натиск на Европу не был остановлен, он продолжился, но уже не так сильно, как это было после поражения крестоносного войска в 1444 году. Теперь перейдём к наиболее важной части, это отношение византийских авторов к падению Константинополя: Дука, не смотря на то, что подчёркивал значимость латинян в обороне города, очень уважительно относится к самой Византии, в которой он родился и вырос: у него очень противоречивый текст, который с одной стороны и радеет за латинян, но с другой, душа у него болит за своих соотечественников, которых постигла ужасная участь. Лаоник Халкокондил, даже не смотря на падение оплота христианства на востоке, Константинополя, сохраняет веру в светлое и великое будущее греческого народа, он является истинным патриотом Византии, хотя и немного перебарщивает с магическими и сверхъествественными поворотами в истории. Михаил Критовул, не смотря на своё туркофильство и панегерические обращения к Мехмеду II, написал очень важный труд, в котором содержится много информации, касающейся как Византии, так и Османского государства, которая больше ни у кого не встречается. Георгий Сфрандзи до конца оставался верен императору и умирающей Византии.

Помимо этого, авторы иногда утверждают, что турецкое завоевание Константинополя, ничто иное, как, Божье наказание за грехи правителей Византии и отступление от догматов истиной веры (в данном случае речь о Флорентийской унии)

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И ИСТОЧНИКОВ

Источники

1)        Actorum Graecorum Concilii Florentini. Roma 1953.

2)       Дука «История» / Византийские историки о падении Константинополя в 1453 году. СПб 2014 Под редакцией Любарского Я.Н, Соболь Т.И.

3)        Константин Михайлович (Константин из Островицы) О турецких делах Константина, сына Михаила Константиновича из Островицы, Раца, который был взят турками среди янычар

//#"902581.files/image001.jpg">

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

 

План Константинополя

 

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

Расположение турецких войск при осаде Константинополя в 1453 году

Размещено на Аllbеst.ru