Оппозиционные настроения советской молодежи в 1960-х гг.

Оппозиционные настроения советской молодежи в 1960-х гг.

Оппозиционные настроения советской молодежи в 1960-х гг.

Введение

Актуальность исследования. Россия переживает один из сложнейших периодов в своей современной истории, связанный, прежде всего, с кризисной ситуацией в области экономики и социальной сферы. На фоне ухудшения жизненных стандартов, активной внешней политики государства, ведущей к противостоянию с блоком НАТО, растут оппозиционные настроения среди современной молодежи.

Отсутствие единой государственной идеологии ведет к разобщению молодежных групп. Значительная их часть в своем мировоззренческом поиске все чаще обращается к советскому опыту, стилю жизни и принципам. Советский режим в сравнении с современным идеализируется, подготовленные нарративы изобилуют исключительно положительными коннотациями при описании жизни советского человека.

Важным в связи с этим представляется обращение к изучению повседневных практик СССР, предпринимаемое усилиями зарубежных и позднее российских исследователей, начиная с 1960-х гг.

В русле этого направления выполнена и настоящая работа. Изучение молодежи в исторической динамике является важнейшим аспектом социальной истории. Подобный подход претендует на целостность и обдуманность представлений об особенностях общественно-политической, духовной жизни эпохи. Молодежь, как лакмус, является отражением состояния дел в государстве, по ее настроениям как наиболее активной части общества можно судить о материальном благополучии страны, эффективности государственной пропаганды, доступе к материальным и духовным благам.

Изучение молодежных движений дает возможность прогнозирования, ведь сформированные в эти годы принципы и ценности, определяют поведение уже взрослого человека. В связи с этим наиболее интересно поколение шестидесятников, родившихся в годы войны и разрухи, воспитанное во дворах, перенесшее тяжелый эмоциональный опыт.

Актуальность настоящего исследования, таким образом, определяется как потребностями современного общества в изучении советского опыта, так и накопленными исторической наукой подходами и методологическим инструментарием.

Теоретическая база исследования и степень изученности проблемы. Понятие «оппозиция» происходит от латинского слова «opposite», что значит противостояние, противодействие чьей-либо политике. Под этим термином понимается также группа лиц внутри любого общества, чья деятельность направлена на сопротивление большинству, на борьбу с господствующим мнением. Развитие оппозиционности в советском обществе в середине 1950- х годов. рассеивает определенный стереотип его восприятия как общества безмолвствующего, не имеющего своего мнения, отличного от того, что навязывалось средствами официальной пропаганды. Первые шаги к разрушению данного стереотипа были сделаны зарубежными исследователями. В частности, известный немецкий социолог Элизабет Ноэль-Нойман в предисловии к изданию своей книги, изданной на русском языке, писала: «Представление, что в тоталитарных государствах нет общественного мнения, получило широкое распространение. Но это ошибка, следствие ужасного заблуждения».

Тем более очевидным становится утверждение этого социолога при анализе настроений советской молодежи в период конца 1950-х - середины 1960-х годов. Кроме того, мы располагаем достаточным количеством материалов, чтобы не просто говорить о наличии у части молодого поколения советского общества своего собственного мнения относительно существующей действительности, но и о развитии критичности мышления, свободомыслия и оппозиционности по отношению к власти и методам ее руководства.

Молодежь представляет собой уникальную социальную группу в любом обществе. Для нее характерно необычайно сильное стремление к самовыражению, что часто приводит к нарочитой демонстрации своей непохожести и во внешнем облике, и в характере поведения. Каждое молодое поколение в чем-то отличается от предыдущего, что дает основание старшим сокрушаться по поводу того, что «молодежь пошла не та», что ей свойственны иные ценности, порой отвергающие идеалы «отцов». Уже в этом смысле молодежь можно назвать своего рода «оппозиционной силой», проповедующей свои собственные правила поведения или вообще их отвергающие. Однако от такой оппозиционности далеко до политической. Молодое поколение продолжает развиваться в рамках определенной общественной системы, чувствуя себя в ней комфортно, если система в свою очередь не препятствует развитию иных интересов, взглядов, вкусов представителей молодого поколения.

В условиях советской действительности это оказалось практически невозможным, так как существовали общественные стереотипы поведения. В этом смысле развитие оппозиционности в среде советской молодежи становилось неизбежным, объективным следствием общественно- политической системы и невозможности власти действовать вне ее рамок.

Между тем значительный интерес к теме развития оппозиционных настроений советской молодежи побудил социологов и историков обратиться к их изучению.

Так, в советской исторической науке общественные отношения освещались исключительно через призму коммунистической идеологии, отрицавшей возможность существования в СССР широких оппозиционных настроений. Понимаемые сегодня действия некоторых слоев советского общества как оппозиционные, критические по отношению к режиму, трактовались советскими историками в рамках сталинской концепции «усиления классовой борьбы по мере продвижения к социализму». Отсюда следовал вывод о том, что оппозиционеры - это никто иной, как «враги народа», «реакционеры», «буржуазные элементы». В основу исторической литературы конца 1950-х - 1960-х годов была положена точка зрения о вступлении СССР в новый период развития - в стадию развернутого строительства коммунизма. Приверженцем такого мнения был, в частности, С.Г. Струмилин, который в своих работах не раз подчеркивал, что строительству коммунизма постоянно противодействует империализм, «яростно сопротивляется капиталистический Запад». В это же время советская историческая наука пополнила свой арсенал категорией «развитое социалистическое общество», в котором в связи с отсутствием почвы для конфликта личности с властью не было и не могло быть оппозиционных настроений и какого-либо инакомыслия. Такую позицию, в частности, отстаивал М.Т. Иовчук в работе «Культурно-технический подъем трудящихся и его перспективы в период перерастания социализма в коммунизм». Н.С. Дергалова стояла на той позиции, что духовный процесс советского общества может быть обеспечен лишь в результате целенаправленного руководства со стороны КПСС. Наконец, в 1970-е - 1980-е годы характер исследовательской тематики определялся необходимостью обслуживания идеологической концепции «развитого социализма».

Исследования общественных настроений в СССР изучаемого нами периода можно разделить на две группы: до 1990-х годов - зарубежные исследовательские попытки, преимущественно в эмигрантской среде, историков Оксфордского университета, а с начала 1990-х годов - в отечественной историографии.

Уже в 1960-м году в Мюнхене вышла книга Давида Бурга «Оппозиционные настроения молодежи в годы после «оттепели». Ее автор, опираясь главным образом на советские газеты 1956-1957 годов, такие как «Комсомольская правда», «Труд», «Ленинградская правда», где были опубликованы разгромные статьи по отношению к студентам, делает вывод о существовании оппозиционных настроений в среде советской молодежи во второй половине 1950-х годов.

В конце 1970-х - начале 1980-х годов вышел пятитомный сборник «Память», издавшийся в Нью-Йорке и Париже. Он содержит статьи историков, очевидцев и участников событий о диссидентском движении и выступлениях молодежи. Особый интерес вызывает статья С.В. Рождественского, эмигранта из СССР, собиравшего информацию о молодежных кружках и организациях после 1953 года. Автор рассматривает группу Краснопевцева, ленинградских философов во главе с Молостовым, организацию Трофимова и возникшую в 1960-х годах группу Драгоша. Статья проливает свет на многие спорные вопросы деятельности вышеперечисленных организаций. Вместе с тем, представляется необходимым сомневаться в ряде приведенных автором фактов, так как неясны источники его информации. В целом же, фактологический материал работы совпадает с воспоминаниями участников событий и представляется в этой связи весьма полезным для дальнейшего исследования оппозиционных организаций студентов конца 1950-х - 1960-х годов.

Среди научных трудов советского периода стоит также выделить книгу известного советского и российского социолога, члена-корреспондента Российской академии образования - В. Лисовского «Эскиз к портрету: жизненные планы, интересы и стремления советской молодёжи». Работа написана на основе социологических опросов молодёжи конца 1950 - начала 1960-х гг. Ценные статистические материалы этой работы востребованы у современных исследователей.

Вызывает интерес Артемьева Е. «Ступени возмужания. История, опыт патриотического движения студенческих отрядов». Автор сообщает, что в СССР студенческие отряды ставили одной из главных целей воспитание студентов в духе творческого коллективизма и правильного (уважительного) отношения к труду. На них возлагались задачи формирования высоких нравственных качеств, чувства патриотизма. А стройотряды рассматриваются здесь как важный институт социально-трудовой адаптации учащейся молодёжи.

Для создания работы были также изучены два труда Л.М. Алексеевой - известного историка, редактора, участница многочисленных правозащитных выступлений. Была одним из инициаторов оказания материальной помощи политическим заключённым и их семьям. В 1998 - 2004 гг. она занимала должность Президента Международной Хельсинкской Федерации по правам человека. Книга «История инакомыслия в СССР», стала первой попыткой систематизированного описания современного инакомыслия в Советском Союзе. В книге каждое из независимых общественных движений описано отдельно, так как все они различны и цели их не совпадают. И всё же автор старается их описать как целостное явление. Алексеева отмечает, что инакомыслие в СССР уже осознано миром как важное явление внутренней жизни страны, влияющее и на международные отношения.

Второй труд автора «Поколение оттепели» написан уже в новый, российский период. В книге немало воспоминаний Алексеевой о своей жизни и жизни её друзей-правозащитников, но научный язык и исследовательский характер труда не позволяют в полной мере причислить его к источникам. Автор знакомит нас с жизненными перипетиями и взглядами и мн. др. диссидентов А. Сахарова, Н. Щаранского, Ларисы Богораз, Александра Солженицына и др.

Среди современных российских работ стоит отметить монографию Аксютина Ю.В. «Хрущевская оттепель». Здесь с позиций современного научного знания рассматриваются конкретно-исторические проблемы: общественно-политическая жизнь 1953-1964 гг. в Советском Союзе; либерализация режима, названная «оттепелью»; отношение к этому процессу политических приемников Сталина в условиях происходящей меж ними борьбы за лидерство; меняющиеся взаимоотношения между властью и обществом; реакция «низов» на исходящие «сверху» импульсы, их отношение к мероприятиям советского руководства. Особенно пристально автор акцентирует внимание на изменении взаимоотношений внутри высшего партийного руководства и между этим руководством и советским обществом в период «оттепели».

Известные публицисты Петр Вайль и Александр Генис, эмигрировавшие в 1977 г., в книге «Мир советского человека» анализируют различные аспекты жизни советского общества 1960-х гг. Авторы концентрируют внимание на образе жизни, общественных умонастроениях, стиле эпохи и в меньшей степени на событиях. Вайль и Генис выделяют 1960-е гг. в особый период со своей атмосферой. Начался он, по их мнению, в 1961 г. XXII съездом и закончился 1968 г., оккупацией Чехословакии. Исследование снабжено богатым фотоматериалом.

Козлов В.А. - известный российский историк - в труде «Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе» уделил внимание противостоянию народа и власти в эпоху «либерального коммунизма». Автор рассматривает типологию и формы массовых насильственных действий, мотивы, программы и стереотипы поведения конфликтных групп, политические и полицейские практики предотвращения или подавления массовых беспорядков. Реконструкция и анализ событий 1950-х - начала 1980-х гг. опирается на огромный массив привлеченных архивных источников.

Сборник «Россия молодая, век XX» под редакцией В.М. Мишина посвящён политическим и национальным молодежным и детским движениям и организациям.

В монографии С.И. Никоновой «Духовная жизнь советского общества в 1965-1985 гг.: идеология и культура» рассматривается малоизученная тема духовной жизни советского общества в последние десятилетия советской власти. В работе нашли отражение проблемы, касающиеся как самого общества на данном этапе, так и отдельных аспектов развития художественной культуры, а именно, литературы, кино, театрального и музыкального искусства. Автор затрагивает тему диссидентства как явления духовной жизни, его влияния на общество, и особенно, на творческую интеллигенцию. Освещается структура советского общества, динамика изменений в социальной сфере. Говорится об идеологии и существенной роли ее в жизни общества. Уделяется внимание и религии, религиозным организациям. Никонова знакомит нас со многими открытыми не так давно архивными документами из раннее недоступных фондов центральных и региональных архивов. Всё это придаёт труду высокую научную ценность и позволяет более достоверно познакомиться с жизнью советского общества в 1965 - 1985 гг.

Методам борьбы с инакомыслием в СССР, в том числе и в изучаемый нами период, посвящена статья А.А. Данилова в сборнике «Историки в раздумьях о судьбах России», изданном в Курске в 1999 году. Данилов полагает, что репрессии против инакомыслящих были по сути единственным методом подавления властью оппозиции в обществе. Он рассматривает этот метод единственно возможным в условиях существования тоталитарной системы. Между тем, это утверждение автора представляется спорным и не вполне оправданным. Действительно, репрессии являлись, по мнению партийного руководства, наиболее действенным способом борьбы с инакомыслием. Однако назвать этот способ единственным не возможно. В руках партийного аппарата находились иные нити давления на массы. Причем не всегда это было давление физического свойства (угроза быть отправленным в лагерь), но и воздействие на духовный мир человека, на его

«коммунистическое или комсомольское сознание».

Серьезным исследованием взаимоотношения власти и общества, в том числе в изучаемое нами время, является коллективная монография «Власть и оппозиция. Российский политический процесс ХХ столетия». В соответствии с предлагаемым в монографии пониманием своеобразия отечественного политического процесса, его основного вектора, характера взаимодействия борьбы за власть с борьбой за передел собственности авторы монографии выделяют в едином российском политическом потоке ХХ века четыре основных цикла, фиксируя при этом тенденцию к определенной повторяемости принципиальных черт, форм и механизмов реализации процесса от одного к другому. Тема развития оппозиции в российском обществе в 1950-е годы рассмотрена в третьей части монографии с характерным названием «Советское общество в 50-х - начале 80-х гг. На путях к новому системному политическому кризису», состоящей из двух глав: одной - «Квазиоппозиция в «верхах» и фрондирующие «низы» и другой - «Диссидентский вызов». Ценность работы заключается не только в особом подходе к рассмотрению российской оппозиции, имеющей исторические корни, но и в использовании в исследовании большого круга материалов из Российского государственного архива социально- политической истории (бывшего Партийного архива, ныне РГАСПИ) и Центра хранения современной документации (РГАНИ), ранее не вовлеченных в исторический оборот. Важно, что авторы монографии проявляют особый интерес к развитию инакомыслия в среде интеллигенции и студенчества, связывая нарастание критичности в обществе с политикой Н.С. Хрущёва, с ограниченностью его реформ и невозможностью по методу И.В. Сталина манипулировать общественным мнением. Проблему развития определенных настроений в обществе авторы работы представляют таким образом: «Общество во всяком случае довольно значительная его часть, настолько успела одурманиться сильными и регулярными дозами идеологического зелья, что отказ от них, а тем более попытка прописать ему противоядие, вызывали своеобразную «ломку». Врачи в таком случае поступают по-разному: либо решительно и бесповоротно продолжают «шоковую терапию», рискуя, что больной сорвется и все может кончится летальным исходом, либо ограничиваются гомеопатическими дозами лечения, пилюлями и припарками, не имея, однако, никакой гарантии от возможного рецидива застарелого недуга. Хрущёв предпочёл в тот момент второй путь».

Подводя итоги историографическому обзору проблемы развития оппозиционных настроений советской молодежи в 1960-е гг. нужно отметить, что историки сделали серьезный шаг в изучении данной проблемы. Обозначился круг основных научных вопросов по этой теме: причины возникновения оппозиционных настроений в советском обществе; проявления оппозиции; формы и методы противодействия власти и, наконец, борьба власти с критическими настроениями; ее реакция на развития инакомыслия. Следует подчеркнуть, что данные вопросы поставлены авторами со стремлением найти закономерности, характерные для советской действительности конца 1950-х - 1960-х гг. Однако это не удовлетворяет наше научное любопытство, так как оппозиционные настроения молодежи имели свои особенности возникновения, проявления и реакции на них власти. К тому же в рамках самой молодежи имелись различные группы, которые придерживались как различных взглядов, так и по-разному выражали свой протест против существующих порядков. Таким образом, развитие оппозиционных настроений в молодежной среде представляется нам более глубокой и сложной темой, какой она может показаться на первый взгляд. Для ее правильного осмысления необходимо иметь представление и о социально-экономической ситуации данного периода, и об особенностях внутренней и внешней политики власти, и об изменениях в самом аппарате управления страной, и о настроениях других групп и слоев общества. Авторы перечисленных работ стараются дать убедительную оценку событиям послевоенного времени, обозначить свое понимание этих событий, создать четкую концепцию их видения. Однако, на наш взгляд, это преждевременно до тех пор, пока не будет собрано и систематизировано достаточно материалов, для целостного видения проблемы.

Основной целью настоящего исследования является изучение на основе различного рода исторических источников, в том числе и архивных материалов, оппозиционных настроений советской молодежи в первые годы руководства страной Н.С. Хрущева и, непосредственно, в 1960-е гг.

Для реализации поставленных целей в качестве научных задач исследования выделены следующие:

-установить истоки зарождения оппозиционных настроений молодежи в начальный период руководства страной Н.С. Хрущева;

-выделить и рассмотреть конкретные оппозиционные молодежные организации и группы 1960-х гг.;

-рассмотреть механизмы воздействия властных структур на сознание молодежи, методы борьбы с оппозицией;

Хронологически работа охватывает период с конца 1950-х гг. до 1960-х гг. Эти годы характеризуются нарастанием оппозиционных настроений, которые, однако, не выходили в своем большинстве за рамки Советского государства и общества. Оппозиционность характеризовалась лишь желанием скорректировать ряд сторон действительности: от материально-бытовых до идеологических условий. В этой ситуации новый партийный аппарат во главе с Н.С. Хрущевым подал «ложные надежды» на усовершенствование советской модели, что привело к бурной реакции в обществе, а затем вернул все в старое русло. Однако этот возврат оказался в то время уже невозможным, что и привело к дальнейшему разрыву власти и общества, развитию оппозиции уже на новых идеологическом и организованном уровнях.

Решение поставленных задач в работе реализуется через анализ соответствующей информации о зарождении оппозиционных настроений, существовании критически настроенных по отношению к власти и ее политике молодежных организаций в Москве, Ленинграде и других городах страны. Особенно детально представлено развитие оппозиционных настроений в различных учебных заведениях г. Москвы. Это связано как с возможностью использования большого круга исторических источников, так и с желанием показать на примере московской молодежи весь разнообразный спектр оппозиционных настроений советского общества от пассивного неприятия действительности до активного протеста и борьбы за переустройство системы.

Следует отметить, что рассматриваемая нами проблема не может быть определена как нечто оторванное от общественной жизни в целом, а, напротив, должна изучаться в контексте анализа конкретной исторической ситуации. Причины возникновения оппозиционных настроений молодежи тесно переплетены с конкретно-историческими условиями того времени, именно в них и нужно искать истоки зарождения оппозиционности советского общества и молодежи в том числе. При этом нельзя отдельно рассматривать советское общество от власти. Политики власти необходимо рассматривать в контексте общественной жизни, а общественную жизнь в связи и взаимоотношении с политической реальностью. Ведь, ясно, что те или иные решения государственное аппарата оказывали огромное влияние на жизнь общества, настроения которого в свою очередь отражались на решениях власти. Поэтому в нашей работе будет поставлен вопрос о том, почему развитие оппозиционных настроений молодежи особо активно происходит после ХХ съезда КПСС и почему власть так, а не иначе реагирует на недовольство и критический порыв общества.

Методологическую базу исследования применены составили историко-сравнительный, историко-системный и историко-генетический метод, с помощью которых возможно раскрытие эволюции явления. Также использовались общенаучные методы обобщения, анализа, сравнения и группировки фактов.

Данное исследование опирается на разнообразный круг источников. Их можно разделить на две группы: документы официального происхождения, периодические издания и источники личного происхождения. Остановимся на рассмотрении первой группы.

Документы официального происхождения - это официальные материалы, содержащие информацию о настроениях советской молодежи. Комплекс источников данной группы рассредоточен по разным архивам и архивным фондам. При работе над темой были использованы документы Центра хранения современной документации Федеральной архивной службы (РГАНИ) и Центрального архива молодежных организаций (ЦАМО).

Для советских средств массовой информации была характерна не столько «фигура умолчания» (термин введен в 1960-е годы В.П. Даниловым), сколько «замещение информационной среды» (термин И.Л. Беленького). Последнее постоянно рождало ложные, искаженные представления о картине мира и ее общей интерпретации в конкретно-исторических образах. Но именно сознательно направленные и дозированные соответствующими спецслужбами псевдознания и нужны были гражданам тоталитарного государства. Все это необходимо учитывать, анализируя документы официального происхождения, особенно те, которые предположительно и были как раз и рассчитаны для контроля и руководства общественным мнением.

Кроме того, источником поступления информации служили государственные и общественные организации, в том числе комсомольские организации, МВД СССР, МГБ СССР, Главное Политическое Управление Советской Армии. Особенно информативны были материалы органов государственной безопасности: докладные записки и сводные документы, подготовленные по результатам частной переписки граждан.

Мемуары представляют собой весьма специфический жанр литературы, особенностью которого является документальность. При этом она основана на свидетельских показаниях мемуаристов, очевидцев описываемых событий. Ценность мемуаров в том и состоит, что они позволяют открыть те факты, которые невозможно найти ни в каком-другом источнике. В то же время это и «минус» мемуарной литературы, т.к. - невозможно проверить достоверность этих фактов. Как пишет В.В. Кабанов, «по меньшей мере три обстоятельства мешают авторам выполнить свои благие намерения. Во-первых, это память, которая с годами, увы, слабеет. Во-вторых, это особенности индивидуального психического склада, в силу чего человек помнит одно и забывает другое. В-третьих, это особенности условий, эпохи, когда создавались мемуары». Таким образом, воспоминания - это не бесстрастная фиксация событий прошлого, это еще и исповедь, и оправдание, и обвинение, и раздумья личности. Поэтому мемуары, как никакой другой документ, субъективны. При этом субъективность мемуаров следует рассматривать как субъективно присущее им свойство. В этом, еще раз подчеркнем, и ценность мемуаров как источника. Ведь они как бы компенсируют утерянную информацию. Как отмечал Р.А. Медведев, известный исследователь сталинского периода отечественной истории, «…после ХХ съезда партии я понял, что моя задача - зафиксировать то, что исчезает вместе с людьми. Я приходил старым большевикам, писателям и всем тем, кто хотел что-то рассказывать, и я записывал».

Наконец, в работе использован и особый вид источников - документы эпистолярного жанра. Письма - уникальный, ни на что не похожий вид исторического исследования. Это самое распространенное в советское время средство общения между людьми, а также между обществом и властью. Вот почему так важен этот исторический источник при изучении общественных настроений в СССР, в том числе советской молодежи.

Большой научный интерес представляет изучение комплекса писем: 1) письма граждан в ЦК КПСС; 2) письма, направленные в Приемную Президиума Верховного Совета СССР; 3) письма в издательства газет и на радио. Как известно, практика работы с письмами граждан являлась одним из методов власти контролировать общественное мнение в стране. В этой связи письма как исторический источник иллюстрирует нам и отношение советского общества к различным сторонам действительности, и психологию советских людей, и степень доверия их высшей и местной власти, и реакцию самого партийного руководства на отношение к нему тех или иных слоев общества.

В работе были использованы, таким образом, письма самых различных жанров. Письма в газеты - это, как правило, жалобы на руководство комсомольской организации или тяжелое материально-бытовое положение молодежи. Почта в государственные учреждения - это также чаще всего жалобы, предложения, доносы. Множество писем приходило к политическим и общественным деятелям.

Как особую группу опубликованных материалов необходимо выделить материалы эмигрантских сборников и журналов. Главным образом они опять-таки содержат информацию личного происхождения. Известно, что некоторые участники молодежных оппозиционных организаций после отбывания срока в лагерях эмигрировали за границу, где и продолжили свою деятельность, при этом публикуя свои воспоминания и заметки о событиях

своей молодости. Очень часто такие статьи публиковались товарищами бывших осужденных. В частности, С.Д. Рождественский, автор «Материалов к истории самодеятельных политических объединений в СССР после 1945 года», опирался в своем исследовании как раз на устные истории участников групп. Таким образом, в эмигрантских сборниках и журналах содержаться как очерки-воспоминания событий недавнего прошлого, так и статьи, анализирующие источники возникновения и последствия определенных исторических ситуаций данного периода. В качестве примера можно привести следующие публикации: Кулешов Е. «Социалистическая оппозиция в СССР» // Сб. Демократические альтернативы. Ахберг, 1976.; Вайль Б.

«Особо опасный». Лондон, 1980.; Осипов В. «Три отношения к Родине». Франкфурт-на-Майне, 1978.; Буковский В. «И возвращается ветер». Нью- Йорк, 1978.

Таким образом, подводя итоги источниковедческому обзору работы, следует подчеркнуть, что адекватное представление о развитии оппозиционных настроений советской молодежи в 1960-х гг. можно составить только на основе сравнительного анализа информации как официальных источников, так и документов личного происхождения. Только комплексное изучение различного рода информации, полученной разными путями, позволило нам приблизиться к пониманию тех процессов, которые имели место в общественной жизни данного периода.

ВКР состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Глава 1. Истоки зарождения оппозиционных настроений молодежи в начальный период правления Н.С. Хрущева

Послевоенный демократический подъем в полной мере отразился на духовной жизни советского общества. Борьба за власть после смерти И.В. Сталина, радикальные изменения политической системы, реабилитация осужденных, разоблачения культа личности «вождя» - привело к стремительному распространению оппозиционных настроений в советском обществе. Знаковым для послевоенной истории страны и, особенно, для изучаемой проблемы стало выступление Н.С. Хрущева на закрытом заседании ХХ съезда КПСС. Это событие явилось новым импульсом в развитии критического отношения к политической реальности.

.1 Процесс десталинизации в высшем партийном руководстве (1953 - 1956 гг.)

Смерть И.В. Сталина в 1953 году явилась своего рода переломным рубежом на пути роста оппозиционных настроений в обществе. Чтобы не оказаться объектами критики, власти предпринимают попытку «слиться с голосом народа» и самим провести реформы «сверху».

Уже в 1953 году радикальным изменениям подверглась репрессивная система. Комитет партийного контроля при ЦК КПСС приступил к рассмотрению дел по реабилитации коммунистов, привлеченных к ответственности в 1930-е годы. По амнистии от 27 марта 1953 года свободу получили 1 млн. 181 тыс. человек. 4 апреля газеты сообщили, что 15 осужденных «врачей-отравителей» реабилитированы. Казалось, общество должно было восторженно воспринять правительственные мероприятия. Однако ожидаемой поддержки не последовало. Большинство населения находилось в состоянии растерянности, беспокойства за судьбу страны и собственную жизнь.

Многие с горечью восприняли смерть И.В. Сталина. Вождь олицетворял стабильность. Умы советских граждан занимали вопросы о политическом будущем страны и преемнике Сталина. Недоумение вызвало, например, то, что главой правительства стал не В.М. Молотов, которого считали правой рукой и верным соратником «вождя», а Г.М. Маленков, чей авторитет был не слишком высок.

Между тем, беспокойство правительства в большей степени вызывали политзаключенные. По мнению авторов монографии «Власть и оппозиция. Российский политический процесс ХХ столетия», политзаключенные «первыми бросили вызов системе, попытались организовывать сопротивление ей». Объявленные «врагами народа», потерявшие всякую надежду вернуться к нормальной жизни люди не желали мириться со своим положением, отказывались подчиниться властям. В мае 1953 года правительству даже пришлось использовать войска для подавления выступлений в Норильске и Воркуте.

Ожиданием перемен оказался охвачен и сам партийный аппарат. В РГАНИ хранится письмо секретаря Калининградского обкома КПСС В. Чернышева на имя Н.С. Хрущева от 23 марта 1953 года. Его автор сообщает адресату о «антисоветском» поступке заведующего отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов Приморского райкома КПСС т. Колбасова, о том, как тот «под видом того, что он интересуется теоретическими вопросами», рассказал о «якобы имеющемся завещании В.И. Ленина».

Новые веяния, охватившие партийный аппарат после смерти И.В. Сталина, были связаны не только с желанием как можно быстрее наладить жизнь в стране, преодолев настороженность со стороны населения, но и со стремлением партийных лидеров обезопасить себя от постоянного страха перед репрессиями. В результате, в партийных рядах возобладала идея коллективного руководства. Однако, ей не удалось осуществиться, что еще раз свидетельствовало об истинных намерениях власти, решившейся лишь на «косметическую» корректировку в рамках сложившейся при И.В. Сталине политической системы. Большинство членов Политбюро прошли школу политической борьбы в 1920 - 1930-е гг.; сформировавшись как политики в условиях жесткой авторитарной власти, они не были в состоянии в одночасье отказаться от привычных принципов, представлений и методов работы.

Важнейшим политическим актом начала 1950-х годов, всколыхнувшим общественное сознание, явилось устранение Л.П. Берии. 26 июня 1953 года на заседании Президиума ЦК он был арестован, выведен из состава Президиума ЦК, освобожден от обязанностей члена ЦК, министра внутренних дел и исключен из партии. 7 июля 1953 года в постановлении пленума ЦК КПСС «О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия» главным пунктом обвинения «врага партии и советского народа» прозвучали следующие слова: «Коварными интриганскими действиями Берия пытался разобщить и расколоть ленинско-сталинское руководящее ядро нашей партии и правительства, каждого по отдельности, чтобы повысить свой собственный «авторитет» и осуществить свои преступные замыслы». Суд над Берией, Абакумовым и другими руководителями органов госбезопасности, ссылки на произвол органов КГБ и МВД, должны были сыграть роль «громоотвода» ответственности за неустроенность советской жизни. Этой же цели служили проводимые в стране реабилитации. В 1954 году были реабилитированы жертвы «ленинградского дела», в ноябре 1955 года - Еврейского антифашистского комитета. Руководство страны рассчитывало привлечь на свою сторону общественное мнение, разоблачив преступления недавнего прошлого без упоминания главного действующего лица. Критика ошибок сталинского времени, исходящая от высшего партийного руководства, с самого начала имела дозированный характер. Условность терминов, обозначавших конкретные мероприятия правительства, была очевидна: восстановление законности, устранение явного произвола и т.п. Власти, задумав повысить свой авторитет, идя по пути некоторых уступок общественному мнению, были уже не в состоянии остановить зарождавшееся оппозиционное движение.

По словам И. Эренбурга, начало справедливой оценки несправедливости не было случайностью, «оно не зависело ни от добрых намерений, ни от темперамента того или иного политического деятеля»24. Его повесть «Оттепель» вызвала большой общественный резонанс: люди искали и находили в этом произведении приметы грядущих еще больших перемен. Осуждение повести И. Эренбурга на страницах «Литературной газеты» имело обратную реакцию: запреты порождали еще большее любопытство. Просыпалась критическая мысль, рождалось желание узнать правду. В райкомы, обкомы партии, в ЦК КПСС присылаются десятки писем, выражающих недоумение, а иногда и недоверие относительно некоторых вопросов политики правительства. Так, в Воронежский обком партии пришло письмо, где в частности отмечалось: «Мы во время войны побывали за границей, видели быт немецкого крестьянина, австрийского, чехословацкого… мы по быту от них отстали на 100 лет и с периода коллективизации…почти нисколько не выросли».

Критические настроения охватывают в тот период и молодежь. При изучении фонда парткома в архиве Московского университета протоколов заседаний, стенограмм партийных собраний и активов обращает на себя внимание следующий факт: если в самом начале 1950-х годов студентов исключали из партии или комсомола за «политическую безрукость»,

«враждебные вылазки», за то, что не разоблачили «врага народа, арестованного органами», то уже в 1954-1955 годах наказанию подвергались за «идейно незрелые высказывания», «клевету» на партию, комсомол и советскую власть. Так, резолюция парткома МГУ от 3 марта 1954 года обвинила партийные бюро факультетов в том, что они плохо борются с проявлениями зазнайства, верхоглядства, неуважительного отношения некоторых студентов к руководству.

Январский пленум ЦК КПСС 1955 года выносит постановление об освобождении Г.М. Маленкова от должности председателя Совета Министров СССР. Однако попытки целиком свалить на него вину за просчеты в промышленности не увенчались успехом в силу того, что в в массах все более росла потребность в глубоком понимании источников неустроенности, не связанных с ошибками и происками «врагов». 4 июля 1955 года под впечатлением открывшегося пленума ЦК КПСС в дневнике А. Твардовского появилась запись: «Три дня - доклад и прения о промышленности. Все смело, правдиво, даже с перехлопом - в отношении отставания от США, не использования наших социалистических возможностей, неумелости, некультурности, излишеств централизации и фантастической бессмысленности встречных перевозок… Но все кажется, что частности все верны, а общего ключа ко всему вроде как нет».

Поисками «ключа ко всему» были заняты и партийные лидеры. Они слишком явно стали ощущать угрозу разоблачения. Однако в этой обстановке им не удалось найти приемлемых для себя путей совершенствования системы. За годы сталинского руководства страной ими было усвоено, что удержаться у власти возможно при условии провозглашения лозунга об улучшении жизни. При этом не нужно бояться брать на себя любые обязательства, вплоть до самых фантастических. Возможно не их выполнение, а «правильный» отчет и объяснение сложившейся ситуации. В преддверии ХХ съезда КПСС партийные лидеры избирают именно такую тактику. К этому времени популярность Н.С. Хрущева была довольно значительной.

1.2 XX съезд КПСС в истории развития советского инакомыслия

Большинство населения с одобрением восприняло демократические порывы руководства. Общество ожидало, что власть логично пойдет дальше по пути реформирования политической системы. Никто, конечно, не рассчитывал, что преобразования будут продолжены также решительно, как и начались, однако не ожидали и возвращения к сталинским методам руководства.

Интерес, на наш взгляд, представляет точка зрения Н.А. Барсукова, изложенная в статье «Оборотная сторона «Оттепели». По мнению автора, альтернативой закрытого доклада о «культе личности» могло бы стать открытое, гласное разоблачение И.В. Сталина. Это вызвало бы «эскалацию критического анализа пройденного пути с выходом на деформацию социалистических идеалов, сделало бы необратимым процесс последовательной демократизации общества, его всестороннего обновления. Весь ход событий мог бы стать иным».

Несмотря на это, доклад Н.С. Хрущева «О культе личности и его последствиях» вызвал большой общественный резонанс. Дискуссии развернулись в партийных организациях, на предприятиях, в учебных заведениях, таким образом охватив все общество. Вскоре стало понятно, что далеко не везде и не всегда вопрос о культе личности ограничивался восторженным одобрением положений и решений съезда.

Отмечались примеры, когда критика культа И.В. Сталина продвигалась значительно дальше, чем в докладе Н.С. Хрущева, чем могли предположить партийные лидеры. Дискуссии по поводу решений ХХ съезда КПСС охватывали широкий круг проблем, таких как вопросы политического устройства, советской экономической системы, идеологических основ, исторического прошлого и путей дальнейшего развития страны и др.

Ободрительные оценки итогов работы ХХ съезда широко освещались прессой, в то время как «особые» мнения в печать не попадали, скрывались и донесения под грифом «Совершенно секретно».

Часть таких материалов ныне хранится в РГАСПИ. Так, фонд 556, опись 14 содержат записки Центрального комитета КПСС, отдела партийных органов, письма и информации обкомов об обсуждении директив ХХ съезда. Кроме писем, касающихся вопросов материального благосостояния трудящихся и улучшении быта, были и обращения по поводу необходимости изменения экономической политики и культурно-воспитательной работы «среди трудящихся, особенно среди молодежи». Высказывались также откровенно «крамольные» мнения. На собраниях отдельных партийных организаций «имели место демагогические и даже враждебные выступления, которые не всегда получали решительный отпор и политическую оценку». Особенно взволновало партийное руководство активное вовлечение в подобные «враждебные» дискуссии деятелей культуры и студентов. Так, на собрании парторганизации Института мировой литературы им. Горького Академии наук СССР литературовед т. Бялик, говоря о причинах возникновения культа личности, заявил: «Мне кажется, что вследствие исторических причин в партийном и государственном аппарате имелась прослойка людей, которым был выгоден культ личности, которые ехали на этом. Теперь они произносят высокие слова и думают о том, как бы в этой ситуации удержаться… Если все эти люди останутся на своих местах, если ничего с ними не произойдет, если им будет доверено проведение решений ХХ съезда, то это будет самообман с нашей стороны». Бялик призывал к возобновлению чисток в партии, считая эту форму обновления кадров наиболее удачной и даже необходимой: «Вот существовала такая форма жизни партии, как чистка. Почему мы от нее отказались? Прошло 20 лет, в течение которых неужели не засорилась наша партия. За 20 лет в партию вошли люди случайные, вошли устраивать свою карьеру, быть служителями этого культа личности, а не для того, чтобы быть строителями коммунистического общества».

Таких высказываний партийное руководство менее всего ожидало: они представляли непосредственную угрозу партийной номенклатуре. Как отмечалось в одной из записок отдела местных партийных органов, «с клеветой на ЦК КПСС и его Президиум выступил и ряд совсем молодых коммунистов». Так, Гаевский заявил, что культ личности создавался по установке ЦК КПСС. «Я считаю, - говорил он, - что наша партия была и есть единой, монолитной, но между Центральным Комитетом - руководящим органом партии и партией в целом получилась некоторая трещина. Мы видим, что эта трещина сейчас заделывается, но не хватает цемента».

На партийных собраниях часто звучал и вопрос о том, почему не противостояли произволу Сталина работавшие с ним члены Политбюро, почему молчали столько времени, если им все было известно о «великом вожде и учителе народов». Вопросы, которые задавали участники партийных дискуссий, сами по себе являются важнейшими источниками понимания сущности общественной атмосферы тех дней. Так, на собрании членов Орловской городской партийной организации прозвучали следующие вопросы: «Можно ли пользоваться литературой Сталина по языкознанию, почему не говорили о культе личности до 1952, почему никто из членов Президиума ЦК КПСС не поставил вопрос об ошибках т. Сталина на XIX съезде партии».

На собрании трудящихся Белгородской области в апреле 1956 года прозвучал и такой вопрос: «Если мы теперь будем говорить только Ленин и Ленин, то не будет ли это также пропаганда культа личности».

Таким образом, ситуация, сложившаяся в обществе после ХХ съезда КПСС, была крайне сложной и противоречивой, слабо поддаваясь анализу и прогнозированию. Многие процессы и явления, по мнению Н.А. Барсукова, находились «в толще общества, в его определенных слоях».

Весьма интересное мнение о значении ХХ съезда в эволюции свободомыслия высказала Е.Ю. Зубкова. В работе «Общество и реформы» она пишет об особой «ауре» этого съезда. По ее мнению, недомолвки и запреты по поводу разоблачения культа личности «рождали стремление додумать все до конца, т.е. эффект умолчания получился обратный ожидаемому». Исследовательница полагает, что именно ХХ съезд является отправной точкой «брожения умов», охватившего общество, особенно молодое поколение.

А.А. Данилов, видный исследователь инакомыслия в СССР, пошел в своих выводах еще дальше. Он пишет: «Именно ХХ съезд КПСС дал толчок, если не к созданию самого диссидентского движения, то, во всяком случае формированию его будущих лидеров». С этим мнением нельзя не согласиться. На партийных собраниях выступали молодые ученые и студенты, учившиеся критически мыслить и правильно оценивать реальность. На собраниях партийных организаций учебных заведений города Молотова, в частности, многие молодые люди отмечали недостатки в работе аспирантур, указывали на неактуальность ряда диссертационных тем, подвергали критике учебно-воспитательную работу в высшей и средней школе, считали нужным пересмотреть программы учебных заведений в соответствии с научно-техническими достижениями. В марте 1956 года в ходе обсуждения решений ХХ съезда на партийном собрании Института физики АН СССР выступил молодой ученый Ю. Орлов с докладом о необходимости более глубоких демократических преобразований в стране.

Время после ХХ съезда КПСС - это период решительных переоценок, первых робких попыток переосмысления навязанных идеологических догм. Общество начинает понимать, что решения ХХ съезда были вызваны скорее нежеланием нового руководства ослабить рычаги давления, либерализовать систему, а невозможностью поддерживать ее в прежнем состоянии. Вспоминаются слова Н.С. Хрущева, его признание, что если бы он тогда не поднял вопрос о культе личности, то не исключено, что его бы подняли «снизу» со всеми вытекающими отсюда последствиями для руководства страны. Между тем критика культа личности была непоследовательной, главный акцент в ней был сделан на преступлениях Сталина против партии. В докладе Хрущева проглядывала половинчатость разоблачений. Как мы сейчас понимаем, иначе и быть не могло. Доклад был подготовлен людьми, в свое время тесно связанными с И.В. Сталиным, которые не просто молча смотрели на несправедливость происходящего в стране, но и были активными участниками политики репрессий.

В сборнике «Неизвестная Россия» опубликована беседа с политическими деятелями так называемого «великого десятилетия», работавшими в аппарате ЦК КПСС в 1950-е - 1960-е годы. Воспоминания секретаря ЦК КПСС, председателя КГБ СССР А.Н. Шелепина, а также первого секретаря ЦК ВЛКСМ В.Е. Семичастного свидетельствуют о том, что Н.С. Хрущев доверял политикам, тесно связанных с Берией, но не по причине политической близорукости, а потому что считал их надежной опорой своей власти и целиком принимал их методы руководства. Миф о «реформаторе» Хрущеве, которому якобы мешали закончить преобразования развеивается. По словам А.Н. Шелепина, в подготовке доклада о «культе личности» Н.С. Хрущеву помогал И.А. Серов, председатель КГБ при Совете Министров СССР. «Хрущев ему многим обязан, держал его до декабря 1958 года. Серов был заместителем Берии, а до этого был при Хрущеве на Украине. На совести Серова тысячи и тысячи погубленных людей. Он был непосредственным участником репрессивного выселения чеченцев, карачаевцев, ингушей, крымских татар… Он один из инициаторов создания спецтюрем для политических заключенных». По словам В.Е. Семичастного, «Хрущев очень доверял Серову - значит, их что-то связывало».

Неубедительным в этой связи звучит высказывание сына Н.С. Хрущева - С.Н. Хрущева, автора мемуаров «Пенсионер союзного значения», о том, что десталинизацию тормозили «аппаратчики» за спиной у Хрущева: «Любые робкие ростки нового, прогрессивного тщательно выпалывались опытными руками этих «садовников» с «богатым» прошлым».

В этой обстановке мыслящая часть общества и прежде всего молодежь, менее других подверженная воздействию идеологических стереотипов, способная к динамичному мышлению, была готова развить спущенные сверху идеи. Однако властная инициатива по вопросу разоблачений фактически на докладе и остановилась. Доклад Н.С. Хрущева стал своеобразным сигналом к активизации определенных общественных сил, переросшим в дальнейшем в самостоятельное движение.

Время после ХХ съезда КПСС - удивительный период нашей истории.

«Время было переломное: накатывались первая, а затем и вторая (XXII съезд КПСС) волны критики культа личности Сталина, разрабатывались и осуществлялись новые практические программы в народном хозяйстве, происходили перемены в сфере идеологии», - пишет Л.Г. Смирнов, работавший в аппарате ЦК КПСС в 1957 -1967 годах. В 1956 году он учился в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Поэтому обращение к его воспоминаниям весьма интересно с точки зрения воссоздания реальной общественной атмосферы тех лет. «Во время учебы в Академии нам читали обвинительное заключение по делу Берии. Читали несколько часов, с перерывами, сменялись читчики, в зале стояла мертвая тишина. Мало сказать, что все были потрясены, это был сильнейший шок, все было за пределами нашего воображения». Интересно наблюдение автора воспоминаний за дальнейшей реакцией общественности на услышанное: «… Это не могло не отразиться на умонастроениях преподавателей, аспирантов, партработников, журналистов, которые узнали обо всем этом впервые. Но проявлялось это потрясение все же по-разному. Одни впадали в цинизм: все скверно, все нехорошо, все сволочи. Другие же искали выход в выступлениях и научной работе, пытались «двигать» марксизм вперед либо разочаровывались в нем. Последних было меньше, да они и не афишировали свои настроения. Большинство же глубоко переживали разоблачение Сталина, растерялись, замкнулись и на всю жизнь утратили устойчивость, хотя и продолжали считать партию и ее идеологию великой силой, цементирующей народ и страну. Наконец, было немало и тех, на кого ничто не действовало, кто по-прежнему считал Сталина великим человеком и не скрывал этого».

Таким образом, общественные настроения после ХХ съезда партии были довольно разнообразными. Между тем, всплеск общественной активности был воспринят партийным руководством не как реакция на принятые в 1956 году решения, а как результат неожиданно разбушевавшейся стихии, которую во что бы то ни стало следует немедленно утихомирить.

Начавшееся брожение среди студенчества также было воспринято под этим углом зрения. Замеченных в чересчур смелых высказываниях студентов обвиняли в мелкобуржуазной распущенности, анархизме, нигилизме, авангардизме, троцкизме, политической невоспитанности и растленности.

Следует отметить, что большая часть общества после ХХ съезда КПСС оказалась в состоянии замешательства, страха высказывать свои мысли - а вдруг вернется 1937 год, раз так быстро все меняется. В монографии «Власть и отношения» проведен анализ результатов опроса общественного мнения, приведенного студентами Московского педагогического университета. Авторы, к сожалению, не указывают точной даты проведения опроса. Сведения о нем взяты ими из своего личного архива: из 59 респондентов тему ХХ съезда партии затронули 41 человек. 47% отрицательно при этом восприняли разоблачение культа личности, отказываясь верить услышанному, считая ошибкой происходящее в стране. 29,5% опрошенных с одобрением встретили разоблачение сталинских преступлений, испытывая даже чувство личной благодарности Хрущеву. Так, студент К. Затонский рассуждал, что для разоблачения Сталина необходимы были «смелость, мужественность и решительность». 22% респондентов не определили своего отношения к этому событию большей частью по той причине, что политикой не интересовались. Авторы исследования делают вывод о том, что большая часть советского общества даже после ХХ съезда партии была не готова к решительным преобразованиям советской системы. Это связывается в первую очередь с укоренившимся в сознании людей тоталитарным мышлением, основанным на полном доверии к власти и ее идеализации.

После ХХ съезда КПСС «закрытое» советское общество делает первые шаги к сближению с «открытыми» системами. В 1957 году в Москве состоялся VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Как отмечал в своем репортаже Габриэль Гарсиа Маркес, «… преимущество фестиваля было в том, что в фестивальной суматохе, где невозможен милицейский контроль за каждым, советские люди могли высказываться более свободно… Простота, доброта, искренность людей, ходивших по улицам в рваных ботинках, не могли быть следствием фестивального распоряжения. Не раз с обдуманной жесткостью я задавал один и тот же вопрос лишь с целью посмотреть, каков будет ответ, «Правда, что Сталин был преступником?». Они невозмутимо отвечали цитатами из доклада Хрущева». Габриэль Гарсия Маркес не мог предположить, что за его собеседниками-студентами установлен жесткий контроль. Как пишет А.А. Данилов, за «связь с иностранцами на международном фестивале» только в один лагерь Тельмана было отправлено до 300 молодых людей на сроки от 3 до 5 лет.

Ситуация в стране начала меняться в сторону свертывания «оттепели» уже осенью 1956 года. Недовольство правительства было вызвано положительной оценкой романа В. Дудинцева «Не хлебом единым» писателя К. Паустовского, в которой он рассуждал о кастах и классах в советском обществе, О. Берггольц - критикой постановлений ЦК по вопросам литературы и искусства 1947 года, выступление К. Симонова - с «ревизией основополагающих партийных принципов».

Пределы десталинизации явственно проявились в связи с событиями в Венгрии и Польше, закончившимися введением в Венгрию советских войск. Венгерская революция была объяснена внешним «империалистическим заговором», отсюда следовала необходимость усилить меры по сохранению государственного порядка в СССР.

Решением Президиума ЦК КПСС создается специальная комиссия в составе Брежнева, Маленкова, Аристова, Беляева, Серова и Руденко, которая подготовила и в начале декабря 1956 года разослала в местные организации закрытое письмо «Об усилении политической работы парторганизаций в массах и пресечении вылазок антисоветских враждебных элементов». Однако обсуждение письма на партийных собраниях послужило дальнейшему развитию инакомыслия. Политика Н.С. Хрущева, по мнению некоторых выступавших на собраниях активистов, не способствовала установлению стабильности в стране. Росла неуверенность в завтрашнем дне. С тревогой констатировалось: «С критикой выступать по-прежнему боимся, так как не исключена возможность попасть в тюрьму».

27мая 1957 года Председатель Верховного суда РСФСР А, Рубичев направил в ЦК КПСС «Справку», в которой указывалось, что за первые четыре с половиной месяца 1957 года поступило 128 дел о контрреволюционных преступлениях, антисоветской деятельности. При этом обвиняемые были замечены в «злобной антисоветской агитации», сопровождавшейся «выпадами и угрозами по отношению к отдельным руководителям партии и правительства».

Между тем менялась и обстановка в Президиуме ЦК, где явно начали проявлять недовольство политикой Хрущева Молотов, Каганович и Маленков. Как результат политической борьбы в июне 1957 года появилось постановление Пленума ЦК КПСС «Об антипартийной группе Маленкова Г.М., Кагановича Л.М., Молотова В.М.», которые обвинялись в попытках «вернуть партию к тем неправильным методам руководства, которые были осуждены ХХ съездом партии». Разоблачение «антипартийной группы» осуществлялось вполне по-сталински, однако постановление Пленума ЦК КПСС уже не воспринималось так однозначно как подобные решения при жизни И.В. Сталина. Пробудившаяся критическая мысль рождала желание узнать истинные причины раскола в аппарате ЦК. Об этом свидетельствуют, в частности вопросы, которые были заданы на партийных собраниях в Грузии. Так, в Рустави высказали следующую мысль: «Личность - это не партия, а так как Маленков, Молотов и Каганович выступили против секретаря ЦК, считать их антипартийной группой нельзя».

В РГАНИ хранится и ряд других документов, свидетельствующих о критических настроениях по отношению к политике Н.С. Хрущева. Общество еще более убеждалось в том, что новый курс государственной политики новым и не был, так как в его основе лежали старые методы руководства и «разоблачения». Кроме того, недовольство было вызвано непоследовательностью преобразований. Так, на партсобрании Куйбышевской ГЭС прозвучало следующее мнение: «…руководители

Партии и Правительства что-то поднапутали с критикой культа личности Сталина, сначала осудили его, а теперь снова начали восхвалять».

Ослабление режима, вызванное реформированием репрессивной системы, было связано и с недостаточным идеологическим контролем общественного мнения. Особенно это было связано с молодым поколением, прежде всего студенчеством. Многочисленные факты создания молодежных групп и различных студенческих организаций приходится именно на 1956- 1957 годы. В докладной записке Отдела науки, школ и культуры ЦК КПСС по РСФСР от 12 марта 1956 года указывалось на недостатки идейно- воспитательной работы среди студенчества, что «отрицательно сказывается на качестве подготовки высококвалифицированных специалистов, на формировании коммунистического сознания у молодых специалистов, на ослаблении положительного влияния студенчества на молодежь».

Исследование Е. Тарасова о развитии «вольнодумства» в Московском университете еще раз подтверждает мысль, что жесткая борьба университетской власти и инакомыслием в 1956 - 1957 годах приводила к еще большему сопротивлению догматизму, к стремлению бороться за живое, глубокое изложение научных знаний и творческие дискуссии. Учащиеся прежде всего гуманитарных факультетов вставали на путь переосмысления марксизма, а иногда «выступали с явно антимарксистских позиций по кардинальным вопросам философии».

Развитие молодежного движения во многом было связано в этот период с вызреванием оппозиции в слоях советской интеллигенции, среди деятелей литературы и искусства. ХХ съезд заставил их мыслить иначе. Сохранились стенограммы выступлений деятелей культуры на многочисленных собраниях, съездах художников и писателей. В Санкт- Петербургском архиве литературы и искусства интересна стенограмма выступления А.А. Пластова на дискуссии в Ленинградском отделении Союза художников СССР о состоянии советского изобразительного искусства от 19 апреля 1956 года. В частности, привлекает внимание следующее наблюдение докладчика: «Состояние умов такое, которое можно сравнить с тем, что идет весна, она поздняя, и у нас в искусстве поздняя весна, но она обязательно придет». В этих словах явственно звучит не только осознание необходимости изменений в искусстве, но и понимание неизбежности этого процесса, а также того, что новые тенденции должны были бы уже осуществиться. «Но готовы ли мы…?», - тут же задается выступающий вопросом о подготовленности общества к переменам. Вот ответ: «У молодежи же еще столько сил, что она может увлекаться некоторыми вещами, что «я успею, года впереди!», а среднему поколению, которое отдало время на лакирование вещи или культа личности, надо спешить».

Появившиеся в печати произведения В. Померанцева ставили вопросы о необходимости существования в литературе различных школ и направлений. В работах Ф. Абрамова, И. Эренбурга наметился не только отход от традиционной темы «подвигов», но и впервые было заявлено о губительности той атмосферы для интеллигенции, которая сложилась в стране. В наиболее концентрированной форме идеи советских деятелей культуры тех лет выражены в посмертном письме А.А. Фадеева, направленном в ЦК КПСС в мае 1956 года. Негодование, горечь разочарования, неверие и разоблачение правительственных начинаний - вот те чувства, которые испытывал автор письма: «Литература - это святая святых - отдана на растерзание бюрократам и самым отсталым элементам народа, из самых «высоких» трибун - таких, как Московская конференция или ХХ-й парт съезд, - раздался новый лозунг «Ату ее!». Тот путь, которым собираются «исправить» положение, вызывает возмущение: собрана группа невежд, за исключением немногих честных людей, находящихся в состоянии такой же затравленности и потому не могущих сказать правду, - и выводы глубоко антиленинские, ибо исходят из бюрократических привычек, сопровождаются угрозой все той же «дубинкой».

Между тем, понимая невозможность действовать лишь «дубинкой», прибегая к испытавшей уже себя репрессивной системе, правительство начинает поиск иных путей воздействия на интеллигенцию, а через нее и на студенчество. С 1957 года регулярно проводятся встречи руководства ЦК КПСС с деятелями литературы и искусства. Власть пытается убедить их в необходимости различать марксистско-ленинское наследие и сталинский догматизм, а кроме того, находить в политике партии и ее идеологии «неисчерпаемый источник творческого вдохновения».

мая 1958 года вышло постановление ЦК КПСС «Об исправлении ошибок в оценке опер «Великая дружба», «Богдан Хмельницкий», «От всего сердца». Несмотря на то, что данные постановления от 10 февраля 1948 года назывались «бездоказательными», в целом осуждение «формалистических тенденций в музыке, мнимого «новаторства», уводившего искусство от народа и превратившее его в достояние узкого круга эстетствующих гурманов», называлось «справедливым».

Постановление было ярким свидетельством пределов «оттепели», недоговоренности, половинчатости разоблачений. В этом общество еще раз убедилось после появления «дела Пастернака». Публикация на Западе запрещенного романа «Доктор Живаго» поставила писателя чуть ли вне закона. В постановлении президиума СП СССР от 28 октября 1958 года Б. Пастернаку было предъявлено серьезное обвинение в том, что он «порвав последние связи со своей страной и ее народом, превратил свое имя и свою деятельность в политическое орудие в руках реакции». Б. Пастернак был исключен из Союза писателей и вынужден был отказаться от Нобелевской премии, чтобы избежать высылки из страны.

Против «враждебных вылазок» власть вскоре нашла еще одно не менее эффективное средство - психиатрические лечебницы. Критики режима, требовавшие более последовательного разоблачения политики И.В. Сталина, вскоре оказывались именно там.

Подводя итоги попыткам преобразования общества и давая оценку ее результатам, необходимо учитывать ту конкретную цель, которую ставили перед собой преобразователи: она укладывалась в рамки социалистической системы, которая казалась незыблемой. Как заявил Н.С. Хрущев на ХХ съезде КПСС, «мы поднялись на такую гору, на такую высоту, откуда уже зримо видно широкие горизонты на пути к конечной цели - коммунистическому обществу».

Таким образом, сама сущность реформ не предполагала ничего иного, кроме корректировки системы в рамках социалистической экономики, идеологии и морали. Более глубокие преобразования, структурные реформы поставили бы под угрозу сохранение власти в руках тех, кто начал преобразования. Однако думается, не характер проводимых реформ как таковой настраивал общество против правительства и даже не методы реализации преобразовательной программы. Истоки глубокого изменения в общественном сознании, оппозиционное движение, импульсом для развития которого послужил ХХ съезд КПСС, следует искать в разрушении идеалов, зарождении сомнений в правильности происходящего. Недоверие к власти, разочарование, вызванное разоблачением того, кто долгое время являлся для сотен и сотен тысяч людей непререкаемым идеалом, выплеснулось в 1956 году в попытку самим найти так называемую «цементирующую идею», какой до недавнего времени являлась марксистско-ленинская теория, подкрепленная сталинским авторитетом. С.Д. Рождественский указывает, что в полном смысле «политическими» назвать эти поиски никак нельзя. Общество 1950-х годов еще не требовало от власти коренного переустройства жизни и государственного механизма. Представители интеллигенции, прежде всего молодое поколение, ставило себе целью «идеологически мотивировать изменения всего политического курса страны». При этом задача была явно несопоставима с их наличными силами и средствами.

Не следует говорить и о монолитности студенческих выступлений. В 1950-е годы оппозиционные настроения распространились только среди незначительной части советской молодежи. Кроме того, не было единства и среди инакомыслящих. Одни увлеклись критикой учебного процесса и системы образования в целом. В частности, они были недовольны реформой 1958 года, заменившей прежнюю систему образования, предусматривавшую две ступени - обязательное семилетнее образование с последующим выходом на производство, и полное десятилетнее обучение, - единым восьмилетним, по завершении которого выпускники были обязаны три года проработать на заводе или в сельском хозяйстве. Поступление в вуз теперь полностью зависело от работы на производстве и обуславливалось не результатами аттестата, а производственным стажем. Другие считали это недостаточным. Их критика охватывала широчайший круг вопросов и проблем: от неудовлетворительного материального положения студентов до политики правительства в области международных отношений.

В целом же демократизация советского общества после смерти И.В. Сталина привела к появлению, а кое-где и «выходу из подполья» инакомыслия, к его частичной легализации. В то же время система, сложившаяся при Сталине, не прекратила преследований инакомыслящих. Она лишь сделала их более утонченными и адресными. При этом волну оппозиционных настроений, поднявшихся особенно после ХХ съезда КПСС вслед за хрущевскими преобразованиями, не смогла остановить даже смена курса, произошедшая вслед за отставкой Н.С. Хрущева в октябре 1964 года. Развитие молодежных оппозиционных настроений в 1950-е года явилось одним из первых симптомов общественного кризиса, который советская система начала обнаруживать еще в ту пору.

Глава 2. Оппозиционные молодежные организации и группы 1960-х гг.

Создание оппозиционных организаций и групп является признаком дальнейшего, довольно значительного развития оппозиционных настроений. Если во времена Сталина элементы сплоченной молодежной оппозиционности носили единичный характер, то в период «оттепели» количество оппозиционных организаций постоянно увеличивается. Так, по данным отчетов КГБ в 1961 году в СССР действовало 47 антисоветских групп, в которых принимало участие 186 человек. В первом полугодии 1962 года действовало же 60 групп (215 участников). К сожалению, в документе нет уточнения по поводу социальной среды распространения оппозиционных организаций, но, видимо, среди «инакомыслящих» не последнее место занимала и молодежь.

Прежде всего следует остановиться на студенческих группах и обществах. Часто очагами проявления недовольства были семинары и лекции в вузах, на которых рассматривались вопросы политики. В этой связи оппозиционные студенческие общества так или иначе находились под влиянием демократически настроенных преподавателей, которые обсуждали со студентами наиболее острые вопросы современности. Инакомыслящие в среде интеллигенции этого периода имело ряд характерных особенностей, определяющих и сущность молодежных организаций.

Факты, выявленные на основании анализа и систематизации ряда исторических источников, позволяют сделать следующие выводы:

1)Молодежные организации «инакомыслящих» были сравнительно малочисленными. Они насчитывали от 2 до 30 человек. Массовые же проявления оппозиционности были обусловлены скорее не деятельностью какой-либо организации, а стихийным недовольством. Именно так возникли массовые беспорядки в Новочеркасске в 1962 году, в которых участвовало более 4000 человек. Своеобразие этих событий не в их полномерной подготовке, а в стихийном массовом протесте против повышения розничных цен на продукты питания.

2)Кратковременность существования групп инакомыслящих (от нескольких месяцев до двух лет). Этот факт указывает на высокую эффективность агентурно-розыскной деятельности КГБ, направленной против оппозиционеров, а также говорит о слабой конспирации участников групп. По данным КГБ, за первое полугодие 1962 года из 2522 авторов антисоветских листовок и анонимных писем, распространенных в СССР, сотрудниками КГБ было выявлено 1039 человек.

3)Оппозиционные молодежные группы выбрали и особую тактику взаимоотношений с властью - многочисленные апелляции и петиции, а также ставку на давление западного общественного мнения на правительство СССР.

Характерные особенности оппозиционных организаций молодежи, приведенные нами, рассматриваются как тенденции при характеристике групп и обществ второй половины 1950-х гг. Наиболее ярко они проявят себя уже после 1964 года, знаменовавшего собой конец эпохи Н.С. Хрущева.

При характеристике оппозиционных молодежных организаций следует учитывать историческую обстановку времени их возникновения. Позиция молодежи первоначально определялись молчаливым неприятием существующей общественно-политической системы. Выпускались литературные альманахи и газеты вопреки запретам институтского руководства. Однако, постепенно исключительно литературные интересы студентов сменяются политическими. Под политическими интересами здесь следует понимать такие цели создания организаций, как критическое изучение марксизма, рассмотрение источников происхождения проблем современного общества в области экономики, политики и культуры, занятия историей и философией вне рамок университетских лекций. Ярким примером подобного инакомыслия в период нашего изучения можно считать студенческую среду Московского Государственного Университета.

На заседании партийного комитета 24 октября 1956 года отмечалось, что «на философском факультете все еще не преодолены полностью извращения марксисткой теории. Имеются факты, когда отельные товарищи до конца не поняли политической вредности и теоретической несостоятельности сведения предмета философии к законам мышления». Видимо, поводом к подобному заключению партийного комитета явилось широкое обсуждение на факультете философских проблем и «излишнее» изучение работ К. Маркса, что и послужило выработке собственного мнения и точек зрения у студентов на марксистскую теорию в плане ее философского осмысления.

Однако все это не имело конкретной угрозы для партийного строя страны, чего не скажешь о группах Краснопевцева в Москве и Трофимова в Ленинграде. Разберем, более подробно, группу Краснопевцева.

.1 Группа Л.В. Краснопевцева

Лев Николаевич Краснопевцев родился в 1930 году в Москве, где окончил школу и в 1947 году поступил на исторический факультет МГУ. Выбирая специализацию, он заинтересовался с первых курсов историей партии. После окончания университета в 1952 году он становится инструктором Краснопресненского районного комитета ВЛКСМ, одновременно работая учителем истории в школе. В 1955 году поступает в аспирантуру кафедры истории КПСС и вступает тогда же в партию. В это время Краснопевцев, видимо, не скрывал, что его желанной целью является вступление в аппарат власти. Сложно сказать, что именно заставило Краснопевцева усомниться в доселе нерушимых идеалах социалистической реальности: столкновение ли с действительностью партийной жизни или же желание идти своим собственным путем в поисках правды и справедливости, а может быть и то, и другое. Но уже после смерти Сталина Краснопевцев, сойдясь с выпускником исторического факультета Леонидом Ренделем, начал искать свой собственный путь в партийной жизни. По-видимому, уже тогда они написали несколько работ, где пытались обосновать необходимость сохранения при социализме мелкого предпринимательства, особенно в сельском хозяйстве и, как позже будет записано в допросе, «клеветали на советский строй». Уже тогда Краснопевцев начинает понимать, что пришло время перемен, которые, как он рассчитывал, должны были принести большую свободу слова и мыслей.

В этой связи как долгожданный сигнал прозвучал XX съезд КПСС. Критика культа личности, казалось, открывала возможность иначе взглянуть на всю советскую историю, обменяться мнениями. В этой ситуации Лев Краснопевцев и организует союз единомышленников, который начал складываться уже весной 1956 года. Интересно обратиться к списку его участников. Среди них жена Льва Николаевича Любовь Краснопевцева, несколько историков - Феликс Белелюбский, Виктор Манин, Владимир Меньшиков, кандидат исторических наук Николай Покровский. Однако вскоре состав группы изменился. Необходимость превращения организации в нелегальный кружок оттолкнула Манина и, вскоре, Белелюбского. Однако на их место пришел студент-второкурсник Вадим Козовой и ассистент кафедры новой и новейшей истории Запада Николай Обушенков.

Группа собиралась довольно часто, обсуждались экономические и политические проблемы. Интересно, что у каждого при этом были свои обязанности и поручения перед группой. Так, например, задачей Вадима Козового была работа с молодежью и контакт со студентами из стран Восточной Европы. Обсуждение наиболее острых проблем натолкнуло Краснопевцева на мысль о необходимости создания тайного общества с целью выработки теоретической основы дальнейшей деятельности по усовершенствованию государственной системы. Кроме того, важное значение придавалось расширению числа сторонников и распространению влияния группы на молодежь.

Решение уйти «в подполье» пришло после венгерских и польских событий, в октябре-ноябре 1956 года. Это было также связано с документом Секретариата ЦК КПСС «О борьбе с демагогическими антипартийными элементами». На основании этой директивы было принято решение о возобновлении преследований по статье 58 «за агитацию и пропаганду». Кроме того, принятое постановление об ответственности за «мелкое хулиганство» также использовалось властью в качестве инструмента борьбы с массовыми проявлениями недовольства и «участниками религиозных празднеств». Участники группы Краснопевцева решают, что наступило время решительной борьбы по типу массового движения в Польше и Венгрии. Поэтому тайный нелегальный кружок должен был подготовить, теоретически обосновать необходимость общественного протеста.

мая 1957 года члены группы - Краснопевцев, Рендель, Меньшиков, Обушенков, Козовой, Покровский и Семиненко объявили себя центральной группой организации, ставившей своей целью либерализацию в политике и экономике страны, последовательную десталинизацию. Они избрали две «тройки»: программную - для выработки программы, куда вошли - Краснопевцев, Меньшиков, Обушенков, и организационную - Рендель, Меньшиков, Обушенков. До составления собственной программы решили распространять работу Краснопевцева «Основные моменты развития русского революционного движения в 1861-1905 годах». Было также признано необходимым развивать сеть кружков и принять в свой состав историка Института востоковедения Марата Чешкова. Последний отличился тем, что опубликовал в стенной газете института статью о партийно- государственной номенклатуре как социальной базе нравственной деградации общества и большей части молодежи. Таким образом, к лету 1957 года организационно группа была окончательно оформлена Определилась и теоретическая платформа организации. Главные положения теоретических построений Краснопевцева были сформулированы в его работе «Основные моменты развития русского революционного движения в 1861-1905 годах». Хотя эта работа обращалась к историческому прошлому нашей страны и имела сугубо академический характер, она служила весьма важной и злободневной цели - выяснить природу и истоки сталинизма и большевизма в целом. В ходе работы Краснопевцев делает вывод о том, что эти истоки заложены уже в концепции Ткачева, а тенденция к бланкизму тянется через всю историю русского освободительного движения до самого второго съезда РСДРП, где с победой большевиков и началось то самое подавление внутрипартийной демократии, приведшее в конечном счете к пагубным для страны последствиям. Относительно прихода к власти большевиков Краснопевцев писал: «Революционеры стремились заменить царское самодержавие самодержавием одной из своих сект, заменить одно насилие над экономической и социальной жизнью России другим, гораздо более тяжелым, в первую очередь для экономики страны. Но, если царское самодержавие стояло на почве жизни, то рвущееся к власти самодержавие революционеров было насквозь утопичным, совершенно нежизнеспособным, неорганизованным».

Значительный интерес вызывает и другая мысль Краснопевцева. Анализируя революционные партии, он отмечал, что их сущность заключалась в переплетении элементов "пугачевщины и "разинщины", с одной стороны, и Евангелия, с другой. От Евангелия - внутрипартийный режим, послушание низов мессии, от Пугачева и Разина - тактика и стратегия. В итоге исследователь пришел к трактовке большевизма как главного союзника и преемника российского самодержавия, исключая разделение большевизма на ленинизм и сталинизм.

При обсуждении реферата в кругу единомышленников выяснилось, что Обушенков и Покровский продвинулись еще дальше в преодолении догматических штампов. Первый из них, например, считал, что осуждение нечаевско-ленинской традиции дает основание для вывода, что культ личности Сталина по логике идей должен быть продолжением этой традиции, а второй указывал на особо негативную роль резолюции X съезда РКП(б) о единстве партии.

Дальнейшее обсуждение реферата Краснопевцева и Ренделя привело к расколу в группе. Для некоторых участников организации трактовка Краснопевцева ленинизма в освободительном движении оказалась неожиданной. Так, например, Марат Чешков был и оставался ярым сторонником марксизма-ленинизма. Полагая, как и Краснопевцев, что X съезд РКЩб) стал своего рода переломным рубежом на пути к диктату партии, так как отверг синдикалистские идеи рабочего самоуправления, Чешков вместе с тем настаивал на ведущей и несомненной роли партии в управлении государством. Однако, вскоре членам группы удалось прийти к соглашению на основании общего для всех вывода о том, что система отношений в СССР не соответствует тем идеалам марксистско-ленинской теории, которым их учили. Вместе с тем для всех несомненным было и утверждение того, что научный социализм по-прежнему является «путеводной звездой».

Дальнейшему разочарованию участников группы в существующем режиме способствовала сама политика власти, делающая огромные шаги назад от демократизации общества. Уже в постановлении ЦК КПСС от 30 июня 1956 года «О преодолении культа личности и его последствий» давался четкий ответ, понимание властью причин появления, характера и последствий культа личности. «Ясность состояла в том, - пишет Р.Г. Пихоя в книге «Советский Союз, История власти. 1945-1991», - что постановление объясняло культ личности Сталина следствием борьбы «отживших классов» с политикой Советской власти, сложной международной обстановки СССР, наличия противоречий и острой фракционной борьбой внутри самой партии. Все это привело к свертыванию партийной демократии, к «высокой бдительности и централизации». Таким образом, деятельность Сталина объяснялась и оправдывалась. «Применение принципа, с одной стороны, выдающийся деятель, преданный делу социализма, с другой - человек, злоупотребляющий властью, должно было снять остроту критики пороков недавнего прошлого и тем более не перенести эту критику в современность». Однако ожидаемой властью реакции общества, его «успокоения» не последовало, после чего последовала иная мера, 13 мая 1957 года Президиум ЦК КПСС устроил совещание с 70 писателями. Выступивший перед ними Хрущев стал упрекать литераторов в том, что они односторонне поняли критику культа личности: «Сталин займет должное место в истории Советского Союза, - убеждал он. - У него были недостатки, но Сталин был преданным марксистом- ленинцем, преданным и стойким революционером. Наша партия, народ будут помнить Сталина и воздавать ему должное». Таким образом, восстановление единомыслия, сопровождаемое намеками на возможные аресты, означало только одно: о свободе слова, о гласности (даже урезанной) уже не могло быть и речи. В итоге, общественное мнение начинает снова загоняться в подполье.

Весной 1957 года Краснопевцев отправляется в составе делегации ЦК ВЛКСМ на встречу с активом Союза польских студентов. Было решено использовать поездку для установления личной связи с польскими единомышленниками. В итоге, необходимые контакты были установлены. Краснопевцев познакомился с лидером польских демократов Э. Лесотой. Через него группа Краснопевцева отправила в Польшу свои материалы, в том числе текст работы группы на историческую тему, в свою очередь получая печатные издания поляков. В польском оппозиционном журнале «Попросту» была опубликована и статья Чешкова о номенклатуре.

В конце июня 1957 года состоялся пленум ЦК КПСС, на котором были сняты со своих постов члены «антипартийной группы» - Маленков, Каганович, Молотов и Шепилов. Члены группы Краснопевцева увидели в этом повод для того, чтобы выйти из подполья. По мнению лидеров организации, настало время решительных действий, антиправительственной агитации и пропаганды. Они считали, что «такая открытая для всей кипящей от возмущения страны борьба неизбежно приведет к устранению двух группировок и откроет дорогу новым силам. В создавшихся условиях было решено действовать активно, поручив «низовым кружкам» распространять агитационные листовки.

Группа Краснопевцева теоретически объяснила сложившуюся ситуацию в рамках своей концепции диктата партии. Исключение «антипартийной группы» из партийного руководства они охарактеризовали как схватку политической системы за различные пути ее укрепления. Молотов, Маленков и другие, по их представлению, пали жертвами ими же созданной системы произвола и насилия и жалеть их нечего. Но Хрущев не должен руководить страной в первую очередь потому, что он сам участвовал в уничтожении людей.

В архиве общественно-политической правозащитной организации «Мемориал» хранится листовка, написанная Краснопевцевым в июне 1957 года. Хрущев в ней характеризуется следующим образом: «Мы все хорошо знаем нашего нового «дорогого учителя и вождя», это он был любимцем Сталина и был введен в Политбюро на место замученного Постышева. Это он истреблял партийные кадры Москвы и Украины в 1937-38 годах. Это он улучшил колхозы и довершил разорение деревни. Это он повысил цены, сниженные Сталиным. Это он ограбил народ, лишив его им же гарантированных облигаций займов. Это он, пьяница и болтун, кукурузный герой, срамит нас в глазах всего мира». Как впоследствии признался участник группы - Обушенков, «мы были в сложном положении с этической точки зрения: выступать или не выступать против Хрущева? Ведь он первым нанес удар по Сталину! Но главную причину этого осуждения мы видели в желании укрепить личную власть. А когда ему показалось, что его положение пошатнулось, он повес себя иначе».

В листовке утверждалось, что в стране на лицо имелась революционная ситуация. Власть не могла управлять по-старому, а народ не хотел жить по- старому. «Давление недовольного народа уже сыграло свою роль. Стачки в Москве, Ленинграде, Ярославле, Донбассе, Урале (на очень многих предприятиях) осенью 1956 года, отношение народа к займам, удары, нанесенные народам Венгрии и Польши, сделали невозможным открытый возврат к сталинским порядкам, заставившие колебаться и маневрировать. Итак, рабочий класс начал борьбу». В листовке выдвигались конкретные требования, включая необходимость широкой партийной и общенародной дискуссии, чрезвычайного съезда партии и её чистки, суда над всеми сообщниками Сталина по убийствам 1935-1953 годов, обязательной гласности политических процессов, права всех трудящихся на забастовку, создания рабочих советов с правом смены администрации и усиления роли советов. В конце листовки следовало: «Борись за свои права! Прочти и передай другому. Союз патриотов».

Одобренная другими членами кружка, листовка была размножена. Около 400 копий разошлось по почтовым ящикам жилых домов, расположенных в Краснопресненском и Пролетарском районах Москвы. Наряду с этим велась работа и в студенческой среде: обсуждались недоступные книги и источники, дискутировались наиболее острые политические проблемы современности.

При этом, например, Покровский считал такую работу важнее всякой другой и тем более серьезней и полезней, чем сугубая конспирация.

В это же время Краснопевцев со своими сторонниками продолжает теоретическое осмысление исторических и современных проблем. Он приступает к работе «Кризис социализма». Основная мысль черновых набросков по данной теме сводилась к тому, что «сталинский социализм не выполнил своей исторической миссии» в результате того, что оказался позади капитализма по способности обеспечить прогресс экономики, а не впереди, как это утверждалось. Но между тем, чтобы обеспечить возможным само строительство этого социализма, потребовалось уничтожение миллионов людей в гражданскую войну, а затем - лучшие силы деревни, создать карательно-террористический аппарат, который, Краснопевцев, определяет как «красный фашизм». По его утверждению, задача западной социал-демократии состояла в противостоянии большевизму. А раз эта функция не выполняется, то и социал-демократия так же порочна, как и большевизм. В основе обеих идеологий лежит социалистический утопизм Маркса, проявляющийся в таких установках, что только рабочий класс, являясь авангардом революции, прогрессивен по своей сути. «Безнадежность попыток вышибить из марксизма его религиозный догматизм» показало «мужественное выступление Бернштейна против культа Маркса», - писал Краснопевцев. В итоге он заключил, что «социализм откладывается, по крайней мере, до того времени, пока оба эти антипода не расшибут себе лбы и не будут сломлены новыми течениями в рабочем движении»76. Анализируя изложенные высказывания Краснопевцева, следует признать, что он далеко продвинулся в своих антиправительственных взглядах. Это была уже не просто критика каких-либо сторон системы, а прямое указание на её антигуманность, искажения и в то же время обреченность. Позже, обвиненный в антисоветских взглядах, Краснопевцев согласился со своими обвинителями. И, действительно, это была уже не просто критика системы, а указание на её изначальную порочность, не просто разочарование в существующем режиме, а вера в необходимость борьбы с ним. Таким образом, идеи лидера группы выходили за рамки того представления, что советская молодежь середины 1950-х годов ещё была не готова и не могла осуждать саму систему, а не отдельных представителей властных структур. Вместе с тем, следует признать, что мнение Краснопевцева, если и не назовешь исключением, то по крайней мере является единичным по сравнению с большей частью критических настроений некоторых представителей молодого поколения.

Таким образом, говоря об общих тенденциях в развитии молодежных кружков и групп конца 1950-х - начала 1960-х годов, мы можем определить две тенденции. Первая продолжала традицию самообразования в духе «катакомбной культуры». Эта часть молодежи не ставила перед собой никаких политических задач. В этом смысле ее нельзя назвать по- настоящему, действительно оппозиционной, имея при этом оппозиционность политическую, а не просто иное мнение на литературу или живопись. Однако в советском обществе иное мнение по любым вопросам, в том числе и в области культуры имело политический подтекст. Один из участников такой «неполитической» группы, впоследствии скульптор Э. Неизвестный пишет: «Никаких политических задач мы перед собой не ставили, да и политических концепций у нас не было. Я не был даже комсомольцем, а один из моих лучших друзей был членом партии. Однако все мы понимали, что самообразовываться надо хорошо и что чтение, скажем Троцкого или Святого Августина, или Орвелла, или Бердяева наказуемо. Поэтому и нужна была конспирация… Если бы нас власти спросили - занимаемся ли мы политикой, мы вынуждены были бы ответить искренне, что нет». Второе направление характеризуется явно политической ориентацией молодежных групп. Их возникновение относится ко второй половине 1950-х годов. Эти группы со всей ответственностью можно назвать оппозиционными, хотя их участники в своем большинстве все-таки окончательно не порвали с основами социализма, полагая, что первоначальные идеи и реальность не только не соответствуют, но и противоречат друг другу. Именно эти постепенно все более активные попытки уже не просто понять, но и изменить существующее положение дел можно назвать источником оппозиционного движения диссидентов, развернувшегося в 1960-х годах.

.2 Участие молодежи в диссидентском движении

Если говорить о диссидентстве как общественном явлении, то оно включает целый спектр общественных организаций и движений, литературных течений, художественных школ, совокупность индивидуальных диссидентских действий. Фактор, придающий всему этому разнообразию единство - это активное неприятие сложившихся в стране порядков, устоев, и стремление к свободе и правам человека.

Проявления диссидентства (в основном в среде интеллигенции) отмечаются после XX съезда КПСС, когда произошла либерализации режима и появилась некоторая свобода выражения. Проявлениям диссидентства также способствовали: обнародование доклада Н.С. Хрущева «О культе личности Сталина», письмом ЦК КПСС к партийным организациям «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских, враждебных элементов» (от 19 декабря 1956 г.) и аналогичными «закрытыми письмами».

Наиболее представительной и известной организацией диссидентского социализма в 1960-х гг. был неформальный круг под руководством московского историка Роя Медведева.

Представители данного движения считали его одним из проявлений внутрипартийной позиции. Сам Рой Медведев называет своё течение «партийно-демократическим» и так говорит о его социальном составе: «данное течение в настоящее время практически совершенно не представлено в самых высших органах партийного руководства. И всё же думается, что речь здесь идёт о ряде деятелей, которые при других обстоятельствах и окружении могли бы составить важную поддержку именно партийно-демократическому течению. Были сторонники этого объединения среди работников партийного и государственного аппарата на его различных уровнях, в частности в среде молодых, пришедших после судьбоносных ХХ и XXII съездов партии. Были сторонники и в других сферах общественной жизни: экономисты, историки, философы, социологи, медики, литераторы и др. Интеллигенция также сочувствовала им. Заявлялось, что в среде старых большевиков, особенно попавших под репрессии, также была поддержка.

Сторонники партийно-демократического направления выступали за демократизацию советской системы, разногласия между состояли лишь в методах выражения демократизации. Расхождение во мнениях было от свободы высказываний на партийных собраниях, - и то до момента принятия решения, после чего меньшинство должно подчиниться, - до многопартийности с полной свободой СМИ и вообще открытости общества по образцу западного мира.

Рой Медведев представлялся сторонником широкой социалистической демократии для всего общества, лон полагал, что демократизaция неизбежна поскольку этого требует НТП, НТР и социально-структурные изменения в советском обществе. Но он понимал, что демократизация не произойдет сама собой, для этого необходимы политическая борьба и давление на «автократический режим».

Историк предлагал следующие пути расширения демократии в обществе: создание соответствующей теоретической базы; разработка марксизма-ленинизма актуального современности и поиск конструктивных путей демократизации всех сфер общественной жизни. Говорилось о мировой борьбе в конституционных рамках. Пропагандировались означенные идеи при помощи самиздатата, иногда через официальные каналы: выступления на собраниях, гораздо реже в официальной печати. Медведев полагал, что это постепенно приведет к изменениям в аппарате власти и формированию в нем влиятельных групп, которые поддержат программу партийно-демократического направления и процесс демократизации.

В Горьком (Нижний Новгород) группа студентов и преподавателей подготовила марксистскую работу «Социализм и государство» после чего последовало её публичное обсуждение. В 1968 г. была также создана Марксистская партия нового типа в Рязани, Партия истинных коммунистов в Саратове. В Кишинёве был организован Демократический союз социалистов. Он состоял из студентов Кишиневского института искусств и молодых школьных учителей. При помощи самодельного печатного станка, были выпущены 1300 экземпляров газеты «Правда народа», которые в 1964 г. были распространены в Кишиневе и Одессе. В Ворошиловграде (Луганске) существовала Партия борьбы за реализацию ленинских идей (1970). На Дальнем Востоке среди военных в 1963 г. был Союз борьбы за возрождение ленинизма. Основал его генерал Петр Григоренко. Сам лично, стоя в полной генеральской форме, у проходной московского завода «Серп и молот», он раздавал рабочим, шедшим на работу, листовки с критикой советской действительности за отступления от «истинного», ленинского социализма. Все эти организации были закрыты, многие участники арестованы.

В Ленинграде 24 февраля 1976 г., во время открытия XXV съезда КПСС, с галереи Гостиного Двора на Невском проспекте 4 молодых человека сбросили порядка 100 листовок, созданных вручную: «Да здравствует новая революция! Да здравствует коммунизм!». Этими парнями оказались студенты-первокурсники Андрей Резников, Александр Скобов, Аркадий Цурков и десятиклассник Александр Фоменко. Они были исключены из комсомола и учебных заведений. Но на этом их диссидентская деятельность не остановилась и продолжалась вплоть до конца 1970-х гг.

В диссидентском движении выделялись и некоторые из национальных движений, которые своими корнями уходили еще в 40-е годы, другие зародились в годы гражданской войны и даже в дореволюционное время. К ним относятся: украинское, эстонское, армянское, грузинское национальные, литовское национально-религиозное, а также крымско-татарское движение за возвращение в Крым, еврейское национальное движение за выезд в Израиль, движение советских немцев за выезд на территорию ФРГ. При безусловных различиях они преследовали общую цель - национальное и государственное возрождения; сопротивление перекосам в культурной политике и обеспечение независимости в принятии решений по местным национальным вопросам. Советская национальная политика не предусматривала их решения, поскольку вопрос этот уже решен. В таких условиях происходила активизация «националистических» тенденций в разных уголках СССР. Национальные движения были представлены как явными сепаратистами (духовные преемники, боровшихся военным путем за национальную независимость), так и «умеренных», недовольных политикой русификации местной культуры, и выступавших за сохранение и развитие самобытной, формировавшейся долгое время национальной культуры.

Отличительной особенностью национальных движений периода 1960-х годов является взаимосвязь в них этнических и демократических целей. В условиях резкого ограничения прав на свободное политическое, национальное, культурное, религиозное самовыражение, национальные движения в Советском Союзе являлись мощным фактором политической мобилизации масс под национальным знаменем. Помимо этого, для национальных движений данного периода характерно, что в них национальные задачи переплетались с политическими и социальными.

Национальные движения в эпоху своего возрождения и активизации (1953-1964) развивались в относительно благоприятных условиях. Государством пресекалась только деятельность нелегальных подпольных групп и формирований, а культурным организованны движениям пока позволялось работать. Большой общественный отклик получили массовые антиправительственные выступления национального толка, прошедшие В Грузии (1956) и Прибалтийских республиках (1956-1957). Активное участие в этих событиях приняла молодёжью. События вызваны публичным осуждением культа личности И.В. Сталина. В дальнейшем национальные движения стихли. Что интересно в 60-е гг. большая часть представителей разрешённых национальных движений придерживались социалистических идей, хоть и более демократического толка и окрашенных в национальные тона.

Стоит отметить, что национальные движения отличались и количеством участников, и размерами. Это были и узкие интеллигентские кружки и насчитывающие несколько сотен тысяч человек (у крымских татар и литовцев). Не смотря на большое количество мотивов и целей, каждое национальное движение имело главный мотив. В Прибалтике и на Западной Украине это был политический фактор - стремление обрести независимость и создать свою государственность. На Восточной Украине, Грузии, в среде белорусской и молдавской интеллигенции остро стояли языковые и культурные вопросы. В Армении это был территориальный вопрос (проблема Карабаха) и цель объединения всех армян в едином национальном государстве. Народы Средней Азии, Кавказа, Казахстана выступали за сохранение исламского образа жизни, идущего вразрез коммунистическим режимом, советской духовной жизнью и культурой. Но им была не свойственна организация, и не было сильной заинтересованности в среде интеллигентов.

Депортированные народы в своих национальных движениях преследовали цель вернуть былые политические, правовые, культурные права и свободы. Так, наиболее активны и организованны были турки- месхетинцы и крымские татары. В конце 1960-х гг. при поддержке стран Запада в еврейском национальном движении развернулось активное эмиграционное. Советские немцы также с конца 60-х гг. преследовали цель выехать в Западную Германию. Такие настроения стали появляться после неудавшейся попытки восстановления немецкой автономии в Поволжье.

В середине 60-х гг. возрастает количество оппозиционеров советской власти, её режиму, расширяется и география сопротивления. В условиях ужесточения репрессивной политики страны к концу 1960-х гг. национальные движения приобретают всё более радикальный характер. Однако по большей части в них сохраняются вполне легальные способы борьбы и об экстремизме говорить сложно. Но, несмотря на всё это, СССР стоял твёрдо и в данный период времени национальные движения не могли подкосить его устои. Власть была сильна, и, отчасти это проявилось в репрессиях относительно оппозиции уже в 1970-х гг.

Стоит отдельно остановиться на русском национальном движении. Для всех его течений и направлений была характерна идея «освобождения» христианства, поскольку оно есть основа духовной жизни русских, а марксизм, заимствованный с Запада, разрушает русскую культуру, не соответствует особому русскому пути развития, основанному на идеях соборности и духовности. Рассматривалась идея необходимости восстановления крестьянской общинной культуры и мн. др. Русское национальное движение выражалось в разных формах: краеведение, исторические поиски, попытки пропаганды идей православия. К этому течению относились такие серьёзные организации как: группа Фетисова, ставшая первым выразителем национал-большевизма; группа Шиманова, не столько осуждающая советский режим, сколько призывавшая к использованию религиозной и тоталитарной природы данного режима для органического соединения ленинизма с православием, что приведет к единодержавности (кон. 1960-х - нач. 1970-х); ленинградский Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа (ВСХОН), руководимый И.В. Огурцовым (1962-1968 гг.) - первое организационное объединение для преобразования СССР на национально-православной основе.

Идеологией ВСХСОН было социал-христианство («третий путь - не коммунизм и не капитализм»). Одним из важнейших элементов общественной жизни они считали церковь, которую трактовали как «свободную общину верующих». Из этого происходили три их основных лозунга: христианизация политики, христианизация экономики и христианизация культуры.

Однако русское патриотическое движение после неудачи ВСХСОН не возобновляло попыток осуществить свои цели, задачи в жизнь. Все неонационалистические течения объединяла идея о том, что советская система является не продуктом русской истории, а результат ее навязывания со стороны. Существовала также вера в потенциальное превосходство русской нации, в ее социальное, моральное и религиозное возрождение. Для национальных движений было очевидно существование России, но не СССР. Одни рассматривали остальные народы СССР как разновидность русского народа, другие - как бремя, от которого желательно было бы избавиться. Но никто не принимал идею равноправного объединения русской нации с другими народами.

Через десятилетие русское национальное движение обрело поддержку государственных каналов СМИ, культуры и образования и становилось сильнее и более массовым.

Несмотря на все провозглашаемые права и свободы, которыми обладал в теории каждый гражданин Советского Союза, верующие не имели возможности исповедовать любую религию, отправлять религиозный культ. Наиболее активно в религиозном движении себя проявили евангельские христиане-баптисты, пятидесятники, Верные и Свободные адвентисты седьмого дня, православные. Деятельность каждого религиозного движения, так или иначе, акцентировалась на защите прав верующих от преследования со стороны властей за соблюдение религиозных обрядов, за свободу пропаганды религиозных вероучений и богословских изысканий.

Борьба религиозных организаций (Совет церквей Евангельских христиан баптистов (СЦЕХБ); Всесоюзная Церковь Верных и Свободных Адвентистов Седьмого Дня, Христиане евангельской веры (ХЕВ) и др.) имела ряд отличительных особенностей:

-для неё был характерен организованный, достаточно активный и последовательный характер;

-происходила не только в Москве, но и на периферии, в провинции;

-правозащитному движению на религиозной основе был присущ «изоляционизм», защищавший от т.н. «информаторов» и отделяющий в то же время от диссидентского движения. Власть не желала признавать религиозные течения, поэтому велась борьба за возможность свободного отправления религиозных потребностей, борьба против репрессий к представителям различных конфессий и религиозных культов.

В конце 1950-х гг. имело место массовое закрытие церквей, монастырей и молитвенных домов. Если на 1 января 1957 г. монастырей насчитывалось 64, то на 1 января 1962 г. их осталось всего 22. Количество церквей сократилось почти в 2 раза. В это же время была полностью запрещена деятельность незарегистрированных религиозных общин. По всей стране началась конфискация домов, предоставляемых верующими под молитвенные собрания. Только за первую половину 1961 г. закрыли 300 общин евангельских христиан.

Такая активная атака на религиозные организации в условиях хрущевской оттепели получила вдруг неожиданный отпор. У ЕХБ - самой многочисленной религиозной протестантской организации (порядка 300 тыс. человек) образовалась Инициативная группа, требованием которой стал пересмотр государственной политики по отношению к религии и церкви. Подобные структуры появились и в других религиозных организациях. В 1964 г. был создан Совет узников ЕХБ.

В отношении верующих в хрущёвские времена часто использовались такие эмоциональные эпитеты, как «мракобесы», «святоши», «фанатики» и т.д.

После смещения Н.С. Хрущева многие верующие надеялись, что в отношении религии будет искоренен «волюнтаризм». От верующих разных конфессий в правительство шло множество писем с жалобами на местные власти о несправедливом закрытии молитвенных домов, разгоне молитвенных собраний. Наиболее организованными оказались члены церкви ЕХБ. В период 1964-1966 гг. прошло «заступническое посещение Москвы», которое заключалось в посещении Москвы делегациями верующих, которые достигали сотни человек. Однако, вместо либерализации законодательства происходит его ужесточение в виде Указа Президента Верховного Совета РСФСР от 18 марта 1966 года «Об административной ответственности за нарушение законодательства о религиозных культах».

Самым крупным открытым выступлением верующих в защиту своих прав было «великое стояние» у здания приемной ЦК КПСС. В ожидании приема делегация, включающая 400 человек, простояла 2 дня с 16 по 17 мая 1966 г., но в итоге была просто разогнана. После этих событий противостояние верующих с властями стало носить в основном нелегальный, подпольный характер и переместилось в провинцию.

Религиозные движения примыкали к правозащитным советским и международным организациям, что привело к возникновению определённых форм работы: пикеты, подписные кампании, полулегальные, нелегальные религиозные семинары, самиздатовская и самиздатовская пропаганда. В православном конфессиональном движении наиболее активно участвовали: Г. Якунин, А. Огородников, В. Капитанчук, Л. Регельсон, Д. Дудко и др.

История так называемых правозащитных организаций начинается 5 декабря 1965 года, когда на Пушкинской площади в Москве прошла первая демонстрация под правозащитными лозунгами.

Данное движение именовалось по-разному: «демократическое», «либеральное», «гражданского сопротивления». Итоговый вариант - «движение за права человека» (правозащитное движение) наиболее полно отражает суть движения, а именно защита прав человека и требования соблюдения законов.

У правозащитников не было прямой преемственности с либерально- демократической традицией в русской истории и не было заимствований идей международного движения за права человека, в силу плохой осведомленности при возникновении советского правозащитного движения. Отечественное правозащитное движение родилось скорее интуитивно, на основе жизненного, бытового опыта людей, находящихся порой под давлением беззакония, жестокости и игнорирования интересов личности в интересах коллектива, или ради светлого будущего страны. Несогласие с коллективными интересами приравнивалось к отрицанию и отказу от основ официальной идеологии государства. На основании этого можно сделать вывод, что требование соблюдения прав человека в реалиях СССР было по сути революционным, ведь это можно расценивать как призыв к демократии и отказу от тоталитарных основ. В случае исполнения этого требования произошло бы коренное изменение характера власти, изменение всей системы общественной жизни в Советском Союзе. Стоит отметить, что правозащитники отвергали насилие на механизм осуществления любой цели и не желали его использовать.

Представители правозащитного движения говорили об «определяющем значении гражданских и политических прав в формировании судеб человечества». Подобное мировоззрение было отличным от марксистского и технократического, которые в своей основе содержали неприятие, отторжение материальных интересов, экономических и социальных прав. Правозащитники же исходили из убеждения, что только в стране, где соблюдаются права и свободы граждан, люди могут эффективно защищать и свои материальные интересы.

Осуществление гарантированных советской конституцией гражданских прав (свобода слова, печати, демонстраций, ассоциаций и пр.) происходило явочным порядком. Был налажен сбор и распространение информации о положении с правами человека в Советском Союзе, оказывалась моральная поддержка и материальная помощь жертвам преследований за убеждения.

Серьёзные преследования осложняли трудную работу представителей правозащитного движения. Если говорить об истории течения, то она тяжела и видится в бесконечном количестве судов, отправлении людей в дома скорби, вынужденной эмиграции, принудительном увольнении с рабочих мест и многое другое. В государстве с тоталитарным режимом подобная открытость общественной организации, её выступления и смелая, твёрдая позиция были необычны и думалось, что недолговечны. Однако правозащитники именно благодаря открытости были успешны и услышаны широкими слоями населения как внутри советского государства, как и за его границами. Мировое сообщество «de iure» было осведомлено о ситуации в СССР. Движение в защиту прав и свобод, начавшееся небольшой среде столичной интеллигенции, вышло далеко за ее пределы, распространилось по Советскому Союзу, дошло до всех социальных слоёв; лозунги его подхватили разные национальные и религиозные движения, гораздо более массовые, чем правозащитное. Правозащитники определили характер и методы зарождающегося движения за социально-экономические права.

Отечественное правозащитное движение соединилось с международным. Получение сведений о правах человека в Советском Союзе привело к крушению стереотипа о «советской демократии», активно поддерживаемого СССР в течение многих лет. Отныне западная демократия на различных дипломатических мероприятиях требовала от Страны Советов соблюдения прав человека.

К 1980-м гг., однако, правозащитники не смогли добиться главной цели - улучшения положения с правами человека в СССР. Правительством отвергались все попытки обсуждений этой темы. Нередко при обращении граждан в высшие советские инстанции они встречали репрессии в свой адрес. Попытки достучаться через страны Запада также не приводили к успеху, но и, наоборот, негативно отражались на людях. Советское государство было осторожно и последовательно, и попав в непростую ситуацию, когда, с одной стороны, был риск утраты симпатий западной общественности или удовлетворение требований правозащитного движения с другой, власть пошла на некоторые уступки. Так, было смягчено преследование писателей за публикации на Западе; очень осторожно применялись репрессии против наиболее известных общественных деятелей и др. Однако, всё большая осведомлённость стран Запада о правах человека в СССР приводила к новой волне претензий к советским руководителям, которых становилось всё больше и звучали они всё чаще и чаще. СССР были приняты ответные меры по сохранению контроль в стране и ужесточение мер. Не принесла результатов правозащитникам и попытка принудить советские власти к диалогу с обществом через посредничество правительств западных стран (1976-1982) - на основе гуманитарных статей Заключительного Акта Хельсинкских соглашений.

.3 Молодежные субкультуры

Морально-этическую критику партийной практики на ХХ съезде горячо приветствовали молодое поколение писателей, поэтов, режиссеров - А. А. Вознесенский, Б.Ш. Окуджава, Б.А. Ахмадулина, Е.А. Евтушенко, В.П. Аксенов, О.Н. Ефремов, Ю.П. Любимов и многие другие.

У поколения 60-х гг. главной этической проблемой являлось противостояние «ленинизма» и «сталинизма». Шестидесятники усвоили ценности советского образа жизни, поскольку они родились и выросли в этом государстве, но это было несколько иное восприятие - идеализированное, пронизанное демократией и гуманностью, мультикультурностью. Шестидесятники пытались защитить эти ценности и восприятие от формализующего их официоза и бюрократии. Целью шестидесятников была демократизация советской системы, демократический социализм «с человеческим лицом», и они верили в возможность добиться этого в советских условиях. Основой мировоззрения представителей движения был конфликт индивидуальной независимости личности и произвола властей. В 1960-1970-е гг. большинство шестидесятников выступали за введение некоторых демократических реформ в рамках существующего строя. Представители движения становились советниками высших руководителей СССР, известными деятелями культуры и искусства... Шестидесятники интересовались достижениями стран Запада, кто-то из них даже придерживался западнического течения, иногда либерализма и почвенничества. Были в их рядах и диссиденты, а кто-то эмигрировал из СССР.

После войны на улицах городов СССР появились странные молодые люди, которые отличались от других вызывающим для тех лет внешним видом. На страницах журнала «Крокодил» в 1949 г. их окрестили стилягами. Фельетонисты подразумевали под этим термином праздношатающихся пижонов, которым было присуще «идолопоклонство перед Западом» и любовь к «ресторанам, кричащим нарядам и буржуазной музыке джаз». По прошествии нескольких лет эти «пижоны» с гордостью называли себя стилягами.

В общепринятом смысле стиляги - это советская молодежная субкультура 1950 - 1960-х гг., ставившая за эталон западный образ жизни. Её представителям были присущи аполитичность, цинизмом в суждениях, отрицательное или безразличное отношением к нормам советской морали. Стиляги отличались яркой, броской, зачастую несуразной одеждой, сленгом. В их среде был небывалый к западной культуре, музыке, танцам. Это был своего рода стихийный протест против насаживаемых моделей поведения, против одинаковости, единообразия в одежде, в музыке и в образе жизни советского народа.

Считается, что расширение контактов СССР с другими странами в военные и послевоенные годы является одним из основных факторов возникновения субкультуры «стиляги». Например, этому способствовал прошедший в 1957 г. в Москве VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Увеличение числа дипломатического корпуса также способствовало этому. Ведь дипломаты нередко имели семьи, которые сопровождали их за рубежом количество членов их семей, живущих в других странах. Т.о., складывалась общность причастная к элементам западной культуры, впитывающая её, что ассоциировалось в СССР с успехом и процветанием. Однако, если для детей советской элиты пристрастие к западной культуре было элементом показательного протеста и признаком «элитарности», то для многих простых молодых людей субкультура стиляг стала как бы психологической защитой от нищеты и разрухи послевоенных лет. Несоответствие убогой реальности с красочностью киномира, запечатленного в иностранных фильмах, вызывало у молодых людей состояние дискомфорта. А возвращавшиеся из Европы советские люди привозили с собой огромное количество одежды, обуви, украшений и модных журналов. Купленные втридорога, такие вещи становились основой для создания гардероба стиляг. Большой популярностью пользовались зарубежные пластинки с джазовыми и танцевальными композициями.

Поначалу внешний вид стиляг был скорее карикатурным: широкие цветастые штаны, мешковатые пиджаки, несуразные широкополые шляпы, разноцветные носки, галстуки и пр. С течением времени внешний вид стиляги претерпел существенные изменения: появились знаменитые брюки- дудочки, модная прическа «кок», элегантный пиджак с широкими плечами, узкий галстук, зонт - трость (который использовали больше как атрибут, нежели как защиту от дождя). Невероятно модными и стильными считались свитера «с оленями», полуботинки на толстой белой каучуковой подошве, яркие рубашки-гавайки. Можно говорить, что первоначальный стиляга - мастер эпатажа, превратился в элегантную персону. Девушке же, стремящейся быть стилягой, нужно было просто ярко краситься и делать прическу «венчик мира» (вокруг головы завивали волосы и укладывали в форме венца). Особым шиком считались узкие юбки, подчёркивающие бёдра. Хотя о конкретном образе девушки-стиляги говорить трудно. Порой самой малой «несоветской» детали в одежде или небольшого количества косметики было достаточно, чтобы девушку обозначили стилягой и осудили на комсомольском собрании. У субкультуры стиляг популярны были своеобразные предметы роскоши - иностранные зажигалки и портсигары, американские игральные карты с полуобнаженными девушками, редкие в то время авторучки.

В 1960-х гг. у стиляг появляются элементы рок-н-рольного стиля. Отдых стиляг состоял из прогулок с непременной демонстрацией друзьям новой модной одежды и танцев. Собирались стиляги обычно на главной улице города, которую величали «Бродвеем». Гуляющие по «Бродвею» представители субкультуры, имели манерную развинченную походку, шли медленно, высоко, слегка высокомерно, держа голову. В конце 1940-х гг. был популярен танец буги-вуги. Однако, что интересно, стиляги не ограничивались скудными познаниями в этой области и изобретали собственные варианты этого модного танца. Танцевали «атомный», «канадский» или «тройной Гамбургский» стили. После появления на Западе рок-н-ролла стиляги танцевали и рок. Но всё же грамзаписи модных исполнителей в СССР были редкостью. В связи с этим был популярен т.н. «рок на костях», когда музыка записывалась на рентгеновских снимках.

Молодёжь, следующая моде и джаз, была ещё и до войны. Но стиляги, появившиеся во второй половине 1940-х гг., определялись как «безродные космополиты: в государстве шла ожесточенная борьба с «низкопоклонством перед Западом». Субкультура стиляг были для этого одной из основных целей, поскольку имели повышенный интерес к западноевропейской и американской поп-культуре. Шла борьба не только с молодёжью и их увлечениями, но многочисленные фельетоны, карикатуры и гневные статьи в прессе также боролись с проявлениями «Западного мира», а стиляги как выразители культуры этого мира выставлялись как потенциальные враги Советской Власти.

Стремление советского общества надломить стиляг- нонконформистов, приводило к бесконечному обсуждению их на комсомольских и студенческих собраниях, к выговорам по комсомольской линии. В случае если это было безрезультатно, стиляг отчисляли из ВУЗов, исключали из рядов ВЛКСМ. Это имело большие негативные последствия как для карьеры молодёжи, и отношения к нему властей, были случаи, когда это ломало людям судьбы. Дружинники устраивали настоящую охоту за стилягами, а в провинции стиляг ловили, коротко стригли, узкие штаны распарывали и вшивали красные вставки. Такое отношение не могло не вызвать ответных действий. Стиляги становились замкнутым сообществом и от простого увлечения или любви к западной культуре уже переходили к ненависти по отношению к советской действительности и режиму, его неприятию. Журналисты Комсомола любили караулить стиляг на танцплощадках или улицах, где они обычно любили отдыхать, фотографировали их и публиковали снимки с неприятными комментариями. Иногда такие снимки появлялись на стендах в городах и ВУЗах.

Хиппи (англ. hippy или hippie; от разг. hip или hep, - «понимающий, знающий); в Советском Союзе, подобно многим капиталистическим странам, хиппи появились в 1960-х гг., чему способствовал факторов:

-несогласие с существующим положением вещей;

-несогласие с миром взрослых и их моралью;

несогласие с ограниченными взглядами на жизнь.

Субкультура хиппи была в первую очередь движением индивидуалистов и затрагивала совсем небольшую часть молодых людей СССР, которые объединялись в маленькие группы единомышленников. К 1970-м гг. уже многие молодые люди были близки к реальному миру, его идеям и взглядам. Они рьяно искали пути к сотрудничеству и организовывали сообщества в соответствии со своим мировоззрением и складом ума. Хиппи развивали связи с другими городами и, в итоге, это привело к появлению сообщества молодых людей с их собственной культурой и взглядами, которые противостояли настоящему обществу, где, по их мнению, чистые и искренние отношения между людьми отсутствовали. Идеал хиппи - это общество, основанное на равенстве, братстве, где все нации едины, где любовь будет основным элементом человеческих отношений. Идеология субкультуры хиппи заключалась в том, что человек должен быть свободен, особенно свободен внутренне. Свободным человек должен быть и в любви, которая по их представлениям способствует объединению людей.

Хиппи проповедовали пацифизм: призывали не отвечать насилием на насилие, выступали против службы в вооруженных силах (частенько скрывались от военкомов). Субкультура хиппи представляется очень инфантильной, детской, что даже отражается в их популярном самоназвании «дети цветов». Часть из них таким образом, подобно представителям субкультуры стиляг, уходила от обычных жизненных проблем, от тяжести каждодневного труда и мн. др. Хиппи верили в высшую реальность, существующую параллельно с обыденной, верили, что достичь её можно через изменение сознания посредством искусства. Этим объясняется повышенный интерес последователей данного движения к религии и творчеству во всех его проявлениях.

Наиболее ярко в субкультуре хиппи выражалось их стремление к естественности, которое они демонстрировали в желании не изменять того, что происходит само собой (например, не стричь волос), не производить активных, целенаправленных действий, бездействовать, быть непритязательным в быту, уметь переносить любые невзгоды и лишения.

Поэтому несложно было обнаружить хиппи среди прочих субкультур - длинные, чаще распущенные (в естественном состоянии волосы), простая, мешковатая одежда, не мешающая естественным движениям тела, не сковывающая его, множество плетёных бус-браслетов, у девушек цветы в волосах. Хиппи проявляли себя как романтики, что выражалось в любви ко всему яркому, оригинальному, творческому. Для раскрепощения своего сознания и расширения сознания, для освобождения его хиппи практиковали лёгкие наркотики. Музыку они предпочитали этническую, из разных уголков мира.

Группы хиппи благодаря своей энергии, возбуждали интерес довольно большого количества молодых людей в разных уголках СССР. Эта молодёжь начинала перенимать внешние признаки субкультуры (стиль одежды, длинные волосы), музыку. Появилась мода в молодёжной среде, основанная на хиппи и их образе жизни. Тогда государство начинает борьбу с этим движением. Молодых людей отчисляли из школ, ВУЗов, увольняли с рабочих мест только за внешний вид. Мужчин с длинными волосами часто задерживали на улице сотрудники полиции. Их отвозили в отделение, где применялись силовые методы воздействия. Стартовала целая кампания по обвинению всех, кто был похож на хиппи, в антисоветизме, диссидентстве, приверженности буржуазной культуре, привнесенной к нам из США. Но, несмотря на преследования, движение продолжало жить, отстаивало свои права на существование, добиваясь прекращения дискриминации хиппи. У субкультуры возникло собственное искусство: музыка, театр, любительское кино, что в итоге влияло на сознание всего общества в целом. В местах, где хиппи Советского Союза собирались для проведения ежегодных встреч или дискуссий, возникали своеобразные молодежные центры. Таким центром был, например, Таллин, где местные власти были более лояльны к хиппи.

Глава 3. Реакции властных структур на оппозиционные настроения молодежи 1960-х гг.

Проблема взаимоотношения власти и оппозиции в рамках рассмотрения развития свободомыслия в среде молодежи включает в себя два вопроса: отношение молодежи к власти и реакцию последней на проявления критических настроений в обществе. Эти вопросы переплетены между собой и их решение дает возможность глубже разобраться в причинах зарождавшегося в послевоенные годы противостояния власти и общества, углубившегося впоследствии и приведшего к полному их разрыву.

.1 Методы тотального контроля государства в обществе

Одним из важных методов контроля общественного мнения было руководство молодежью через комсомольские организации, которые и должны были представлять настроения молодежи в угодном для властей ракурсе. Однако уже в 1950-е годы и в этой среде зарождался вирус непослушания, а вместе с ним и вольнодумства. Однако «сомневающиеся» комсомольцы далеко не всегда выражали свой протест. Они часто говорили то, что желали услышать вожди. Существует такое мнение, что в сталинские годы не было оппозиционных сил и что, скажем, террор 1948-1952 годов вообще являлся искусственным в том смысле, что в советском обществе не могло быть серьезной оппозиции, при которой власти могли опасаться за свое положение.

В реальности, если смотреть глобально, тогда еще ничто не угрожало режиму, однако вряд ли Сталин стал бы бороться с призраками. Новая кампания репрессий носила не только перестраховочный характер, она была направлена против реального явления, естественно, существующего не в развитых формах, а в виде тенденций. Именно этого режим стремился не допустить.

Особое распространение получают так называемые «суды чести» как новая форма воспитания интеллигенции. Такие «суды», появившиеся впервые в 1947 году, были призваны бороться с инакомыслием в обществе и дисциплинировать государственный и партийный аппарат, т.е. использовались как форма контроля за умонастроением и поведением интеллигенции и работников аппарата.

Наконец, самым решительным и, по мнению власти, действенным методом борьбы с инакомыслием являлись репрессии. Характеризуя их сущность, следует заметить, что они носили избирательный характер. Этот подход должен был внушить идею «праведного гнева» и «справедливости» наказания. Как пишет Е. Зубкова, «формула «невиновных у нас нет», достаточно распространенная в бытовом обиходе тех лет, показывает, что идея эта попадала на вполне подготовленную почву».

Ставка на тотальный контроль неизбежно усиливала влияние органов Министерства государственной безопасности (МГБ) и Министерства внутренних дел (МВД). При этом руководство страны оказалось в сложном положении: в развитии политического государственного принуждения наступил критический предел, перешагнув который сами носители высшей власти легко могли оказаться в положении таких же поднадзорных объектов, как и рядовые граждане. Поэтому курс на усиление контрольно-карательных функций государства во внутренней политике конца 1950-х - 1960-х годов, превалирующий над другими методами работы с оппозицией, не был тем не менее абсолютным. В данном случае сыграло свою роль не только чувство самосохранения верхов, но и действие законов предельной эффективности применения чрезвычайных мер. Кроме того, твердость власти до 1953 года, подкрепленная авторитетом Сталина, давала возможность развиваться оппозиционным настроениям лишь до известных пределов. Однако, после смерти «вождя» все существенно изменилось.

На июльском пленуме ЦК КПСС 1953 года был поднят вопрос о необходимости демократизации партийной и государственной жизни. В выступлении Хрущева впервые прозвучало желание либерализовать систему. Это послужило толчком к раскрепощению. Студенты все чаще стали выступать против догматизма, начетничества, за живое, глубокое изложение научных знаний, активнее требовали качественного преподавания предметов, все заметнее при этом становились их антиправительственные настроения.

Между тем, несмотря на то, что атмосфера страха хоть несколько и разрядилась после смерти Сталина, общество еще не забыло о «ежовщине», о 1937 годе. Вот почему большинство представителей интеллигенции вплоть до 1956 года воздерживались от выражения своих умонастроений. В частности, А. Твардовский сделал свою первую запись в рабочей тетради после длительного перерыва относительно впечатлений от XX съезда КПСС 16 апреля 1956 года: «Ужасный месяц после доклада о культе - голова не вмещала всего».

.2 Усиление режима как следствие неудачной попытки либерализации системы

Между тем, несмотря на определенную либерализацию внутренней политики, власти совершенно не собирались стимулировать размах оппозиционных настроений. По мере их распространения росло противодействие режима. Административно-командная система продолжала функционировать, и никто не собирался ее демонтировать. После оглашения доклада Н.С. Хрущева на партийных собраниях господствовала весьма сложная атмосфера. Сначала дискуссии развернулись в личном общении. Поток писем захлестнул ЦК КПСС. Затем в отдельных партийных организациях стали рассматриваться персональные дела коммунистов, «неправильно понявших линию партии в вопросе о культе личности». Посыпались выговора и исключения из партии с одновременным увольнением с работы.

Власть была озабочена тем влиянием, которое оказал XX съезд партии на все сферы общественной жизни и, особенно, на гуманитарные науки, в частности, на историю. К этой науке у власти было особое отношение. История, как никакая другая область знаний, испытывала на себе особенно сильное влияние коммунистической идеологии. Она была тесно связана с политикой. Недаром И.В. Сталин видел в ней один из важнейших источников массовой пропаганды. Именно этим можно объяснить нежелание партийных органов оставить без внимания публикации в журнале «Вопросы истории», которые начали выходить с марта 1956 года. В это время его главным редактором была А. Панкратова, а членом редакционной коллегии Э. Бурджалов. В качестве отклика на XX съезд КПСС этот журнал выпустил статью, в которой содержалась критика современного состояния отечественной науки, отмечался факт популяризации сталинских идей в предыдущие годы. В журнале стали также выходить работы, где отмечались новые аспекты истории России и СССР. В итоге руководство журнала было обвинено в отходе от принципа партийности в науке, Бурджалов был снят со своего поста, а Панкратова получила строгий выговор.

«Предупреждающие» постановления ЦК КПСС не замедлили появиться уже через месяц после XX съезда КПСС. 3 апреля 1956 года было принято закрытое постановление «О враждебных вылазках на собрании партийной организации Теплотехнической лаборатории Академии наук СССР». В нем подчеркивалось, что «отдельные гнилые элементы» под видом осуждения культа личности пытаются поставить под сомнение правильность политики партии, используют внутрипартийную демократию, критику и самокритику «для всякого рода антипартийных утверждений».

Процесс демократизации, проходивший в 1950-е годы, не затронул основ власти партийной бюрократии. Власть по-прежнему, как и в первые послевоенные годы, «принадлежала олигархии, скрывавшейся за высшими звеньями партийного и государственного аппарата, и маскировавшейся за массовой коммунистической партией, выборной системой Советов. Внешним, формальным проявлением принадлежности к этой олигархии было включение в номенклатуру Политбюро и Секретариата ЦК КПСС. Внутренней, сущностной характеристикой олигархии была ее возможность непосредственно участвовать в процессе управления страной в условиях огосударствления всех сфер жизни в СССР». События в Польше и Венгрии заставили понять советское руководство необходимость принятия мер внутри самого Советского Союза.

«Контрреволюционный мятеж» в Венгрии и выступления в Польше стали своего рода сигналом предупреждения о возможности подобных событий в СССР. Партийные верхи увидели угрозу социализму, незыблемости своей власти. Если до этого студенты, высказывавшие критические, осуждающие замечания в адрес тех или иных сторон советской действительности, в худшем случае могли быть исключены из комсомола и вуза, то после событий в Венгрии и Польше дело могло кончиться арестом. Так, например, были арестованы студенты государственного института кинематографии Златверов и Кафаров, которые вели политически вредные разговоры».

Ужесточение внутренней политики и подавление инакомыслия касалось как отдельных «неосторожных» высказываний, будь то на семинарах или в студенческой среде, так и в различных литературных или философских кружках. Политика руководства по недопущению возникновения оппозиционных групп, оставаясь на деле неизменной по сравнению со временами Сталина, означала крушение либеральных иллюзий. Наличие неформальных, политической направленности молодежных организаций теперь стало вызывать особое раздражение властей. Так, спецслужбам удалось ликвидировать одну из наиболее известных оппозиционных групп конца 1950-х годов во главе с Л.Н. Краснопевцевым в Москве. Против ее участников были предприняты самые решительные меры.

Первым был арестован Вадим Козовой. Это произошло 14 августа 1957 года. 30 августа арестовали Л. Краснопевцева, М. Ренделя, В. Меньшикова. В этот же день на квартиру Краснопевцева, прямо во время обыска, явился Н. Покровский с готовым гектографом в портфеле. Он был задержан и отвезен на Лубянку. 31 августа арестовали Н. Обушенкова, 7 сентября М. Гольдмана, а 12 сентября М. Чешкова и Н. Семиненко. Руководство следствием было передано начальнику второго следственного отдела полковнику И. Панкратову. Бригаду следователей возглавил майор М. Сыщиков. В ходе допросов были выявлены «польские связи» группы Краснопевцева. М. Сыщиков был командирован в Варшаву и там в редакции журнала «Попросту» вместе с польскими органами госбезопасности провел обыск, в ходе которого была изъята работа Краснопевцева. Спецслужбы установили, что члены подследственной оппозиционной группы через сотрудника этого издания - Лясоту - получали западную прессу и распространяли ее в СССР. В результате Лясота был исключен из Польской объединенной рабочей партии за «связь с контрреволюционным подпольем в СССР», а журнал «Попросту» был закрыт распоряжением ЦК ПОРП от 2 октября 1957 года.

Следствие продвигалось достаточно быстро. Был выявлен широкий круг читателей литературы группы и несколько десятков единомышленников ее идеологии. Свою вину арестованные признали. К закрытию дела был подготовлен дополнительный список из 12 лиц, которых предполагалось привлечь к суду «за недоносительство». В него включили тех, чьи проступки были недостаточными для прямого привлечения к делу, но кого не хотели отпускать безнаказанными. В конечном счете, «за недоносительство» их так и не привлекли. Дело ограничилось административным воздействием. В частности, Т. Петров был исключен из партии, Н. Эйдельман был уволен с преподавательской работы. Подобный «либерализм» власти можно объяснить ее нежеланием преувеличивать масштабы влияния оппозиционной организации.

Активистов этой организации судили с 4 по 12 февраля 1958 года в Московском городском суде под председательством Громова и при прокуроре Прошлякове. На суде обвиняемые подтвердили признание в своей виновности. В итоге Краснопевцев и Меньшиков получили по 10 лет. Козовому, самому молодому члену кружка, как и Чешкову с Семименко, дали по 8 лет. Обушенкову, Покровскому и Гольдману - по 6. При этом, как вспоминают участники тех событий, «следователи говорили им: «Вам просто повезло! Случись это годика три назад, вас бы просто расстреляли, человек 300 точно бы село по вашему делу лет на 10 минимум». После суда осужденные были отправлены в лагерь, находившийся в Мордовии. Весной 1958 года, о чем свидетельствуют материалы из архива НИПЦ «Мемориал, когда члены группы Краснопевцева прибыли на место, они застали большое количество осколков других мелких кружков и групп политической направленности. Тогда им пришла в голову мысль объединиться, продолжить свою политическую деятельность. Но эти попытки сразу же были пресечены руководством лагеря. Таким образом, молодым историкам пришлось расплачиваться несколькими годами заключения в лагере за свои слишком критические высказывания в адрес правительства и советской системы. При этом характерно, что по признаниям участников группы, заявленным на страницах журнала «Вопросы истории» в 1994 году, некоторые из них искренне полагают, что обвинения в их адрес в «связях с иностранными шпионами», в контрреволюционной, реставраторской деятельности были «правильной оценкой наших настроений и взглядов». Хотя другие отмечали, что выступление группы и выпуск листовки укладывались в «рамки данной системы» и имели целью ее совершенствование.

Еще раньше начались аресты в Ленинграде. Как видно из анализа различных материалов, агенты госбезопасности следили как за группой Трофимова, так и за деятельностью Молостова почти с самого начала их организации. Предел существованию организации Трофимова был положен в мае 1957 года. Малыхин, один из участников группы, решил бежать за границу на иностранном судне. Бросив свою работу, он устроился грузчиком в порт. Пустынцев сочинил ему записки-обращения к иностранным морякам с просьбой о помощи и содействии. Однако 18 мая, через две недели после устройства в порт, Малыхин был арестован. За этим последовали аресты остальных. 24 мая - Трофимова и Пустынцева, 25 мая - Голикова и Потапова, в июне аресту были подвергнуты Тельников с Хайбулиным. Как пишет С.Р. Рождественский, следствие не заняло много времени, «неладно было только с мотивами. По существу, эти русские юноши нового послевоенного поколения были вполне искренними марксистами, социалистами, патриотами и фактически стремились к «улучшению» существующего строя, а не к его ниспровержению - и это было неловко, не укладывалось в сознании и требовало осмысления». На суде, который состоялся 9 сентября, был объявлен приговор. Наиболее активные участники организации - Голиков, Трофимов, Пустынцев, Малыхин получили по 10 лет как контрреволюционеры, а Малыхин как изменник родине, Тельников - 6 лет, Хабибулин - 5, Петров (за покушение на пропаганду) и Потапов (за совершение пропаганды тремя листовками) - по 3 года. Наказание им предстояло отбывать в Мордовии, в Дубровлаге. Приблизительно такие же сроки отбывания в лагерях получили участники кружка Молостова. После суда единомышленники были отправлены в различные лагеря: Молостов - в Воркуту, Солохин - в Тайшет, Гаранин и Козлов - в Мордовию.

Итак, по отношению к наиболее глубокой форме оппозиционности советской молодежи режиму были применены самые суровые наказания. Для этого власть прибегла к жесткому подавлению инакомыслия репрессиями.

После смерти И.В. Сталина начинается принципиально новый этап отношения власти к оппозиции вообще и студенческому инакомыслию, в частности. Этот этап охватывает время с 1953 года до отставки Н.С. Хрущева в 1964 году. «Дух XX съезда», казалось, оправдывал самые смелые ожидания интеллигенции. Однако, уже в скором времени действия власти стали показывать двойственный и ограниченный характер либерализации «под усиленным надзором». В конце 1956 года у советских руководителей появились особые причины опасаться выходящей из-под контроля гражданской активности. Прошло немного времени после того как советские танки подавили выступление в Венгрии, «бурлила» готовая взорваться Польша. По всем странам социалистического блока прокатился вал антисталинских протестов. Студенческие волнения в СССР стали их отголоском. Отсюда - реакция власти, начавшаяся критикой поведения некоторых студентов, заподозренных в антисоветских настроениях, и «судами чести». После невозможности использования только таких мер увещевания из-за их слабой эффективности, началось административное давление и впоследствии, как крайняя мера, - исключение из рядов ВЛКСМ и арест. При этом оппозиционные настроения молодежи все более развивались: от критики материально-бытовых условий жизни к недовольству властью, а от этого недалеко было и до осуждения всей советской системы и решения бороться за изменение существующего режима.

Заключение

Подводя итоги исследованию развития оппозиционных настроений советской молодежи в 1960-х годах, необходимо признать закономерность различного рода протестных форм против тяжелого материально-бытового положения, злоупотреблений местных властей, методов работы комсомольских организаций. Настроения советской молодежи все явственнее стали отличаться от тех идеологических установок, какие старались навязать органы советской пропаганды.

Большое влияние на общественное сознание оказывала и неофициальная информация, которая, в частности, содержалась во всевозможных слухах и домыслах. Этому способствовала и атмосфера «холодной войны», до предела ограничившая и без того узкое информационное пространство в СССР. Слухи имели мало общего с официальными заявлениями власти. Они будоражили общественное сознание, заставляли сомневаться в официальных сообщениях, приводили к критическому анализу действительности

Советская молодежь в силу своей психологической специфики представляла собой тот общественный слой, в котором подобные настроения неизбежны и развивались по сравнению с другими социальными слоями более стремительно. Уже при И.В. Сталине молодое поколение пыталось высказать свою точку зрения. Молодые люди начали активно критиковать комсомольскую организацию, догматизм и формализм при проведении комсомольских собраний, невозможность обсуждения на них наиболее острых актуальных проблем современности. Молодые люди, не находившие ответы на наиболее волнующие их вопросы современности, сталкиваясь при этом с неприятием подобного любопытства властями, искали альтернативные решения своих проблем, собственного пространства для самовыражения. При этом одни обращались к изучению и обсуждению в узком кругу друзей «первоисточников» - литературы по истории и философии, другие откровенно стремились к западному образу жизни, демонстрируя свое отношение к действительности броской одеждой и манерой поведения, поклоняясь джазу и западной моде. Как первые, так и последние представляли угрозу для существующей системы отношений. Власти осознали это сразу, развернув борьбу против «низкопоклонства перед Западом». Как пишет Виктор Славкин: «Власть сразу и безошибочно уловила угрозу. И увидела она ее в том, что новизна, которую предлагали стиляги, была не на уровне идей, а на уровне быта. Стиляги первыми бросили вызов суконному прокисшему сталинскому быту, этому незатейливому сталинскому стилю, для которого само-то слово «стиль» неприменимо. Но в этом бесцветном жиденьком вареве повседневной жизни и заключался один из секретов прочности нашего государства. Населением в униформе легче руководить, чем людьми в разноцветных пиджаках». Стиляги не внедрялись в устоявшийся порядок вещей, они создавали свой мир, существующий как бы отдельно, закрытый от посторонних. Рождение молодежных субкультур было явлением, совершенно необычным для СССР, где в суровых условиях сталинского режима до 1960-х годов молодой человек или девушка могли быть только комсомольцами. Таким образом, у молодых людей появился выбор идеологии, который, хоть и подвергался гонениям со стороны власти, но уже не таким жестким, как в годы правления И.В. Сталина.

Необычно было и возникновение движение хиппи, которых совсем не интересовала политика, да и любые социально-политические явления, как в СССР, так и за пределами страны. Они ставили целью построение идеального общества, основанного на равенстве, братстве, где все нации едины, где любовь будет основным элементом человеческих отношений. Идеология хиппи заключалась в том, что человек должен быть свободен и физически, и духовно. молодежь студенческий оттепель десталинизация

В изучаемый нами период у молодежи менялось восприятие действительности. Молодые люди избавились от иллюзий, свойственных их предшественникам. Они не чувствовали себя связанными какими-либо догмами, приверженностью к некой заданной идеологии. Молодые люди, прежде всего студенты, становятся инициаторами создания организаций, групп и кружков, целью которых являлось как изучение литературы, так и выработка программ по улучшению существующей системы. Практически все созданные программы или статьи, которые воспринимались как программные, содержали требование свободы слова, совести и собраний. При возврате власти к политике недопущения свободомыслия, репрессий по отношению к оппозиции в обществе молодежные организации возникали в условиях жесткого социального контроля и вынуждены были действовать тайно. молодежные организации возникали в условиях жесткого социального контроля и вынуждены были действовать тайно. Такими являлись организация московских студентов и преподавателей во главе с Львом Краснопевцевым, ленинградские общества Трофимова и Молостова. Подобные объединения молодежи имелись и в других городах. Критика различных сторон системы была одной из характерных черт их деятельности. Кроме того, многие группы начинают ставить под сомнения идеологические основы советского режима, рассматривая сложившуюся ситуацию в области политико-идеологической сферы как ошибочную, сделавшую неправильный поворот в сторону от ленинизма, а, может быть, и от самого марксизма. Теория Карла Маркса в большинстве случаев еще не ставилась под сомнение участниками группы, но тенденция к этому имелась налицо. Молодые люди искали альтернативные варианты развития общества, иные модели государственного устройства, признавая несостоятельность по многим вопросам существующего механизма управления, сомневаясь в пропагандируемой правильности системы ценностей советского общества, заявляющей о приоритете коллективного над индивидуальным. При этом важным аспектом критики оставалась ее лояльность по отношению к коммунистической системе в целом, в некоторой не мыслилось существование государства.

Возникновение оппозиционных молодежных групп представляет собой глубокий этап развития активной оппозиции молодежи. Инакомыслие некоторой части студенчества приближалось к теоретическому уровню сознания в критическом восприятии системы. При этом оно выражалось в логической форме изложения недостатков общественной жизни в программах и критических статьях. Восприятие же большей части молодежи можно отнести к эмпирическому или к обыденному уровню осмысления действительности. Особенность эмпирического уровня выражается в эмоциональном отношении к жизни. Соответственно негативные эмоции, связанные с неудовлетворенностью чаще всего в материальном отношении, находили выражение в желании уйти от проблем - в пьянстве, «хулиганском поведении», росте преступности среди молодого поколения. Последнее также можно считать фактами проявления недовольства молодежи своей жизнью и теми условиями, в которые она была поставлена властью. Обыденный уровень осмысления действительности предполагает жизненно- практическое, несистематизированное жизнепонимание.

Недовольство существующей системой отношений на этом уровне выражалось в таких, в частности, фактах, как невыход на работу, самовольное принятие решений молодыми рабочими относительно производственных планов, а студентами - о выпуске рукописных газет и проведении дискуссий без разрешения руководства. Таким образом, вопрос о проявлениях оппозиционных настроений советской молодежи представляется весьма сложным и многоплановым. При этом в качестве важнейшей проблемы встает положение о том, каковы критерии оппозиции, что понимается под этим термином. В нашей интерпретации оппозиционные настроения советской молодежи - это те настроения, которые выходили за рамки пропагандируемых установок, догм и требований власти, что и влекло борьбу с ними, недопущение их в обществе. Однако, как известно, преступность и пьянство - явления, характерные для различных общественно-политических систем, что не дает еще основания говорить о наличии оппозиции. Между тем, при обращении к этим явлениям в том или ином обществе необходимо учитывать и причины их возникновения, и степень распространения, и, наконец, количество по сравнению к численности населения. При определенных обстоятельствах (именно такие имелись в советском обществе изучаемого нами периода) возможно рассматривать некоторые примеры таких негативных явлений оппозиционными. Признавая спорность данной проблемы, можно обратиться к работам ее исследователей.

Как известно, роль общественного мнения в существовании политического режима огромна. Особенностью тоталитарных режимов является всесторонний контроль за настроениями общества, которые ему всецело подчинены. Возникновение оппозиционных настроений, показанное в нашей работе на примере развития инакомыслия советской молодежи, яевно свидетельствует о кризисе тоталитарной системы в СССР уже в 1950-е годы. При этом не развитие инакомыслия привело к кризису системы, а наоборот, невозможность ее функционирования по-прежнему, без изменения принятых когда-то стереотипов, порождало развитие оппозиционности. Объяснение ее зарождения в среде советской молодежи, на которую возлагались надежды на завершение строительства коммунизма в стране, усилением классовой борьбы по мере движения к социализму, заговором «мирового сионизма» были абсурдны. Недопущение собственного мнения, постоянная тенденция государства вмешиваться в частную жизнь и нарушать ее нормальное течение - вот основная причина напряженных отношений, начавших складываться между молодым поколением в целом и властью. Значение ее тем более велико, что она по сути дела отражает противоречие между человеческой природой и противоестественными требованиями власти. Если первые поколения советских людей мирились с подавлением своей естественной потребности в принятии собственных решений ради достижения светлого идеала коммунизма, то пришедшее за ним поколение поставило под сомнение достижимость этого идеала, а вместе с тем и правильность происходящего в стране. Подавлять далее свои естественные духовные потребности стало невозможно. Нельзя изменить человеческую природу, нельзя прессовать человека как глину. В то же время существование советской системы в той форме, которая имела место в те годы, было невозможно без постоянного контроля духовной атмосферы общества и вмешательства в личную жизнь граждан. Поэтому в дальнейшем и встанет вопрос выбора между человеком, личностью и всей системой, основанной на принуждении и насилии этой личности во имя «высших» идеалов общества. Рассмотрение идей и мнений инакомыслящей молодежи 1960-х годов позволяет говорить о том, что большая ее часть постепенно приходит к пониманию самоценности личности, индивидуальности. Не желание сломать систему, а наивная вера поставить эту ценность во главе всей системы ценностей советского общества, являлась движущей силой, активизирующей познавательные стремления молодежи, ее попытки создать организации единомышленников и распространить свои взгляды среди наибольшего числа советских людей.

Кроме того, наше исследование является шагом на пути опровержения того стереотипа, что советское общество было «молчаливым» и «верноподданным». Напротив, оно имело свой мир, свое лицо, свое мнение, отстаиваемое наиболее смелыми, честными, целеустремленными, активными, верящими в успех его представителями. Конечно, всегда следует отличать оппозиционное движение за обновление общества и политической системы и ее улучшение от фактов недовольства иного характера, направленного на разрушение самого государства, подрыв государственности как таковой, явлений, негативно отражающихся на жизни людей. В этом, на наш взгляд, и состоит задача историка, призвание которого не только изучать прошлое, но и пытаться направить современное общество по правильному пути, предупредив его о возможных ошибках, уже сделанных в прошлом и имевших в свое время трагические последствия.

Наконец, необходимо сказать несколько слов о дальнейшей судьбе участников оппозиционных кружков советской молодежи конца 1940-х - середины 1950-х годов после отбывания назначенного им срока в лагерях как политических заключенных. В 1962 году по помилованию освободился Семиненко, отсидев 5 лет. В августе 1963 года вышли по окончании 6- летнего срока Покровский, Гольдман и Обушенков. В октябре 1963 года комиссия по помилованию освободила Пешкова и Козового. Остальные были освобождены в 1967 году. О судьбе участников группы Краснопевцева после 1967 года содержится информация в архиве НИПЦ «Мемориал». Все члены организации, будучи людьми талантливыми и целеустремленными, сумели устроить свою жизнь после освобождения из лагеря. Так, Пешков стал доктором наук, специалистом по странам Азии и Африки. Покровский защитил докторскую диссертацию, занимаясь историей сибирского старообрядчества. Козовой стал переводчиком французской поэзии. В 1978 году был издан сборник его стихов «Грозовая отсрочка». Год назад он живет во Франции. Семиненко стал руководителем вычислительного центра в Москве. Меньшиков поселился в Липецке, стал редактором информационно- правового отдела газеты «Панорама», а также исполнительным директором Липецкого общества прав человека. Краснопевцев в настоящее время возглавляет музей Русских меценатов в Москве.

О дальнейшей судьбе участников ленинградской группы Трофимова сообщает в своей работе С.В. Рождественский. По его сведениям, первым был освобожден Петров. Он вернулся в Ленинград, стал работать там по экскурсионной части. Потапов проучился 4 курса в Московском институте иностранных языков, а затем поступил в Духовную семинарию в Ленинграде, а после - в Духовную Академию, после окончания которой был взят в ее иностранный отдел. Дмитриев пережил свой срок в лагере очень тяжело и после освобождения был помещен в психиатрическую больницу. В 1972 году он умер. Хайбулин поступил в Духовную семинарию в Загорске, а потом и в Духовную Академию. Однако окончить ее ему не удалось й| был исключен за церковное диссидентство. Как иеродиакон Варсонофий он был назначен в приход во Владимирской области, был близок к журналу «Вече», принимал участие в церковном «самиздате». В октябре 1968 года основал

«Всероссийское Братство Пресвятой Богородицы». 27 декабря 1976 года совместно с Глебом Якуниным и В. Капитанчуком стал членом-учредителем «Христианского комитета зашиты прав верующих». Тельников после освобождения продолжил свое участие в начавшемся правозащитном и демократическом движении, а в 1971 году эмигрировал из СССР. Пустынцев, освобожденный в 1962 году, связал свою жизнь с «Ленфильмом». Голиков после освобождения окончил институт и стал работать преподавателем иностранного языка в вузе. Трагична судьба Малыхина. Своей мечты об эмиграции он не забыл, пытался устроиться на работу поближе к границе. Но, осознав тщетность своих намерений, 13 марта 1966 года окончил жизнь самоубийством. Лидер группы - Трофимов после освобождения уехал на родину в Баку, стал работать в административном аппарате Союза художников, потом женился на москвичке и переехал в Москву. Здесь он устроился на работу по редакторской части.

Дальнейшая судьба участников группы Краснопевцева и кружка Трофимова приведена нами не случайно. При исследовании оппозиционных настроений советской молодежи всегда нужно помнить о конкретных представителях движения инакомыслящих. История - это процесс, участниками которого являются конкретные люди со свой непростой судьбой. Именно она, в конечном итоге, и является наиболее важной частью, объектом изучения историков. Люди творят историю, именно они в силах и изменить ее.

Список использованных источников и литературы

Документы КПСС:

1. Материалы XX съезда // В сб. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 8-е изд., Т. 7, С. 199-218. М., 1956.

. С. 758.

Тематические сборники документов

1.Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского Пленума ЦК КПСС и другие документы / Под ред. А.Н. Яковлева. М., 1998.

2.Хрестоматия по отечественной истории (1949-1995 гг.): Учеб. Пособие для студентов вузов / Под ред. А.Ф. Киселева, Э.М. Щагина. - М., 1996.

Периодическая печать:

1.Вопросы истории. 1953. № 3.

2.Информационный бюллетень VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве. М., 1957. № 2-11.

3.Комсомольская правда. 1956. 14 декабря.

4.Труд. 1957. 8 января.

Публикации и с татьи в периодических изданиях

1.Буковский В. И возвращается ветер. Нью-Йорк, 1978.

2.Вайль Б. Особо опасный. Лондон, 1980.

3.Кулешов Е. «Социалистическая оппозицияв СССР»//Сб. Демократические альтернативы. Ахберг, 1976.

4.Медведев Р. Книга о социалистической демократии. Амстердам - Париж, 1972.

5.Неизвестный Э. Катакомбная культура и официальное искусство // Литературная газета. 1998. 10 октября.

6.Осипов В. Три отношения к Родине. Франкфурт-на-Майне, 1978.

Мемуары и воспоминания:

1.Алексеева Л.М. Поколение оттепели: Воспоминания. М., 2006

2.Амальрик А. Записки диссидента. М., 1991.

3.Арбатов Г.А. Затянувшееся выздоровление (1953-1985): Свидетельство современника. М., 1991.

4.Дудинцев В. Образ свободы // Литературная газета. 1991. 8мая.

5.Казакевич Э.Г. Слушая время. Дневники, записные книжки, письма. М., 1990.

6.Лакшин В.Я. «Новый мир» во времена Хрущева: дневник и попутное (1953-1964). М., 1991.

7.Мазус И.П. Но лагеря дали нам внутреннюю свободу… // Знамя юности. 1991. 19 января.

8.Овечкин В.В. Статьи дневники, письма. М., 1972.

9.Сахаров А. Мир, прогресс, права человека: статьи и воспоминания. Л., 1990.

10Смирнов Г.Л. Маленькие секреты большого дома. Воспоминания о работе в аппарате ЦК КПСС // Неизвестная Россия. XX век. Книга третья. М., 1993.

11Стейнбек Джон. Русский дневник. М., 1989.

12Тарасов А.И. Всесоюзная демократическая партия // Вопросы истории. 1993. №7.

13Твардовский А. Из рабочих тетрадей // Знамя. 1989. №7.

14Хрущев Н.С. Воспоминания // Знамя. 1989. № 9.

.Хрущев Н.С. Воспоминания. Избранные фрагменты. М., 1997.

.Хрущев Н.С. Время. Люди. Власть: Воспоминания. В 4 кн. М., 1999. 17.Хрущев Н.С. Высокое призвание литературы и искусства. М., 1963.

18Черняев А.С. Моя жизнь и мое время. М., 1995.

19Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь. Собр. Соч. в 9-ти томах. Т. 9. М., 1967.

Архивные материалы:

1.Архив НИПЦ «Мемориал», ф. 162, оп. 1, д. 8.

2.Архив НИПЦ «Мемориал», ф. 167, оп. 1, д. 1. 3. РГАСПИ, ф. 556, оп. 14, д.38, 44, 45, 46.

. РГАНИ. Ф. 5. Оп. 15. Д. 425, 426, 427.

. РГАНИ. Ф. 5. Оп. 17. Д. 434.

. РГАНИ. Ф. 5. Оп. 30. Д. 181.

. РГАНИ. Ф. 5. Оп. 35. Д. 44, 181.

Справочники и указатели, учеб ная литература:

2.Политические партии, неформальные самодеятельные организации и независимая пресса в СССР: Каталог-справочник. М., 1990.

3.Политология. Энциклопедический словарь. М., 1993.

4.Советское общество в воспоминаниях и дневниках: Аннотированный библиографический указатель. М., 1987-1990. Т. 1-2.

Моногр фии:

2.Адамова О., Чернов Д. Исследования молодежи в России в XX в. // Гуманитарные науки в Сибири. 2010. №2.

3.Аксютин Ю.В. Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953 - 1964 гг. М., 2010.

4.Алексеева Л. М., Голдберг П. Поколение оттепели. М., 2006.

5.Алексеева Л.М. История инакомыслия в СССР. М., 1983.

6.Алексеева Л.М. История инакомыслия в СССР. М., 1983.

7.Артемьев Е. Ступени возмужания. История, опыт патриотического движения студенческих отрядов. М., 1983.

8.Артемьев Е. Ступени возмужания. История, опыт патриотического движения студенческих отрядов. М., 1983.

9.Байбаков Н.К. От Сталина до Ельцина. М., 1997. 10.Барбакадзе М.Ш. Шестидесятники М., 2007.

11Бург Д. Оппозиционные настроения молодежи в годы после «оттепели». Мюнхен, 1960.

12Вайль П., Генис А. 60-е. Мир советского человека. М., 2001. 13.Вайнштейн О. Денди. М., 2006.

14Вербицкая О.М. Российское крестьянство: от Сталина к Хрущеву. М., 1992.

15Власть и общество России. XX век. М.; Тамбов, 1999.

16Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX столетия.

М.: РОССПЭН, 1995.

17Волохов С. Молодежь и власть в годы «оттепели»: тенденции конфронтации (на материале региональной истории) // История алтайского края XVIII-XX вв. Барнаул, 2005.

18. Дергалова Н.С. Коммунизм и культура. М., 1966. 19.Дергалова Н.С. Коммунизм и культура. М., 1996. 20.Зубкова Е.Ю. Общество и реформы. М., 1993.

.Иванова Г.М. ГУЛАГ в системе тоталитарного государства. М., 1997.

. Иовчук М.Т. Культурно-технический подъем трудящихся и его перспективы в период перерастания социализма в коммунизм. М., 1960.

23Источниковедение истории советского общества: В 4 вып. М., 1964- 1982.

24Кабанов В.В, Источниковедение истории советского общества. М., 1997.

25Козлов В. А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе: 1950 - начало 1980-х гг. М., 2010.

26Козлова Н.Н. Горизонты повседневности советской эпохи: Голоса их хора. М., 1996.

27Криворученко В.К. и др. Коллизии «Хрущевской оттепели». Страницы отечественной истории. 1953-1964. XX столетие: Научно- публицистическая монография. М., 1998.

28Лейбович О.Л. Реформа и модернизация в 1953-1964 гг. Пермь, 1993. 29.Лимонов. Э. У нас была великая эпоха. СПб., 2002.

30. Лисовский В. Т. Эскиз к портрету: жизненные планы, интересы и стремления советской молодёжи. М., 1969.

31Лисовский В. Эскиз к портрету: жизненные планы, интересы и стремления советской молодежи. М., 1962.

32Литвинов Г. Стиляги. Как это было. Документальный роман. М., 2009. 33.Медушевская О.М. Источниковедение: теория, история, методика. М.,

.

34Никонова С. И. Духовная жизнь советского общества в 1965-1985 гг.: Идеология и культура. Казань, 2006.

35Новиков М. Молодежные бунты 60-х гг. XX в. И становление государственной молодежной политики // Государственное управление. 2012. Вып. 32.

36Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытые спирали молчания.

М., 1996.

37Осипов А., Макаренко Н., Милова Е. Стиляги. Эпатажное течение в молодежной среде 1940-1960-х гг. // Интерэкспо Гео-Сибирь. 2011.

38Пихоя Р.Г. Советский Союз: История власти. 1945-1991. М., 1998. 39. Политические партиив России и на Западе: функционирование партийных систем. М., 1995.

40.Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. М., 1995. 41.Приступко В. Студенческие отряды: исторический опыт 1959-1990

годов. М., 2008.

.Пыжиков А. В. Хрущевская «оттепель». М., 2002. 43.Романовский Н.В. Лики сталинизма. 1945-1953 гг. М., 1995.

44Россия молодая: Век XX: Размышления о времени. Голоса истории. В зеркале современности / Под ред. В.М. Мишина и др. М., 1998.

45Сивохина Т.А., Зезина М.Р. Апогей режима личной власти И.В. Сталина... «Оттепель». Поворот к неосталинизму: Общественно- политическая жизнь в СССР в сер. 40-х - 60-е гг. М., 1993.

46Сидорова Л.А. Оттепель в исторической науке. М., 1997.

47Соколов К. Б. Художественная культура и власть в постсталинской России: союз и борьба (1953-1989 гг.). СПб., 2007.

48Степанов А. Триумф и трагедия: О молодежи 1917-1991. М., 2005.

. Струмилин С.Г. Проблемы социализма и коммунизма в СССР. М., 1965. С. 26-27.

50Фирсов Б. М. Разномыслие в СССР. 1940-1960-е годы. История, теория и практика. СПб., 2008.

51Шубин А. В. Диссиденты, неформалы и свобода в СССР. М., 2008.

Научные сборники и статьи:

1.Аксютин Ю.В. Новое о XX съезде КПСС // Отечественная история. 1998. № 2.

2.Барсуков Н.А. На переломе. Советское общество в послевоенные десятилетия // Свободная мысль. 1994. № 3.

3.Барсуков Н.А. Оборотная сторона оттепели // Кентавр. 1993. № 3.

4.«Дело» молодых историков (1957-1958) // Вопросы истории. 1994. №4.

5.Знанецкий Ф. Мемуары как объект исследования // Социологические исследования. 1989. №1.

6.Кабаков И. 60 - 70-е.: записки о неформальной жизни в Москве. М., 2008.

7.Кабанов В.В. Слухи как исторический источник // Труды историко- архивного института. М., 1996. Т. 33.

8.Козлов В.А. Феномен доноса // Свободная мысль. 1998. №2.

9.Молодежь как общественная проблема // Молодой коммунист, 1989.

№4.

10Мухамеджанов М. М. Избранные статьи // Методологические подходы к изучению истории ВЛКСМ. М., 2006.

11ПАМЯТЬ / THE MEMORY: Исторический сборник. Вып.1-5. М., 1976- 1981; Нью-Йорк-Париж, 1978-1982.

12Покровский Н.Н Источниковедческие проблемы истории России XX века // Общественные науки и современность. 1997. №3.

13Попов В.П. Государственный террор в советской России. 1923-1953 гг. (источники и их интерпретация) // Отечественные архивы. 1992. №2.

14Проблемы теории и истории изучения интеллигенции: поиск новых подходов. Иваново, 1994.

15Профессионализм историка и идеологическая конъюнктура: Проблемы источниковедения советской истории. М., 1994.

16Свет и тени «великого десятилетия»: Н.С. Хрущев и его время: Сб./ Сост. Л.А. Киршнер, С.А. Прохватилова. Л., 1989.

17Советское общество в 50-х - начале 80-х гг. На путях к новому системному политическому кризису // Власть и оппозиция. М., 1995. С. 175-272.

18Улюкаев А., Аксенов Ю. Легенды об одной реформе // Неделя. 1990. № 19.