на основе трудов Тацита проанализировать, каких политических взглядов он придерживался.
Объектом данного исследования является личность Корнелия Тацита Предметом исследования - творчество и политические взгляды Корнелия Тацита
В качестве источников при написании работы использовались письма Плиния Младшего, благодаря которым, мы установили примерный год рождения Тацита, его родину 1. Также в письмах Плиния Младшего содержатся немало сведений, касающихся профессиональной деятельности Тацита. Характеризуя исторические труды Тацита, мы обращаемся к таким трудам таких деятелей, как Тит Ливий 2, Плутарх 3 и Полибий 4. Наибольшую значимость представляют труды самого Тацита, как ранние "Диалог об ораторах", "Германия" и "Жизнеописание Юлия Агриколы", так и два его зрелых исторических труда "История" и "Анналы"5
Литературное творчество Тацита начинается с небольших произведений. Первой Тацит написал автобиографию Юлия Агриколы, своего теста 6. Этот труд известен нам как "Жизнеописание Юлия Агриколы". Тацит не только рассказал о судьбе горячо любимого тестя, но и собрал множество этнографических и географических подробностей о жизни британских племен, где Агрикола нес службу. Тацит на примере своего тестя демонстрирует, что даже при суровом императоре добродеятельный человек может жить и процветать 7. Сочинениие "De origine, situ, moribus ac populis Germanorum" ("О происхождении, расположении, нравах и населении Германии") стало вторым произведением Тацита. Это географическо-этнографический очерк о жизни древних германцев и о расположении отдельных племён 8. Данный труд является ценным источником по истории древних германцев. Это произведение использовалось идеологами германского национализма и оказалось большое влияние на развитие германского национального движения, благодаря наличию характеристик древних германцев
Третьим трудом Тацита является "Диалог об ораторах". Сюжет этого произведения есть беседа нескольких известных в Риме ораторов о своем ремесле. Основная тема "Диалога" - это причины упадка красноречия 1. Раннее эту тему в своих произведениях затрагивали: Август Сенека Старший (Контроверсии, 1, предисловия, 6 сл.), Сенека Младший (114-е письмо к Луцилию), Петроний ("Сатирикон"), Квантилиан ("О причинах порчи красноречия").
Пережив эпоху Домициана, Тацит твёрдо решает описать это сложное время, начав свое повествование с 69 года, "года четырех императоров". Первоначально Тацит планировал описать правление Домициана в негативном свете и противопоставить ему властвование Нервы и Траяна 2. Однако, разочаровавшись в новом режиме, историк изменил свои взгляды, что нашло отражение в его сочинениях, а также Тацит отказался от описания правления Траяна и Нервы. Так появляется труд "История", который охватывает период с 69 по 96 годы н.э. В современной историографии бытует мнение, что Тацит закончил свое произведение в 109 году, однако, никакого подтверждения этому нет 3. Во время написания "Истории" Тацит столкнулся с необходимостью исследования предпосылок тех проблем, с которым столкнулось римское общество при правлении 4-ех императоров и Флавиях. Поэтому он и начал свое следующее произведение "Ab excessu divi Augusti" ("От кончины божественного Августа"), в котором повествуется о правлении Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона. Это самое крупное произведение историка, которое в Новое время начали называть "Анналами". По разным оценкам, "Анналы" были написаны после 110 или после 113 года 1. До наших дней целиком сохранились только книги I-IV, и XII-XV, частично - VI, XI, XVI, а также небольшой фрагмент книги V. Таким образом, в основном сохранились описания правления Тиберия и Нерона, частично - Клавдия и совершенно не дошёл рассказ об императорстве Калигулы. В "Анналах" Тацит озвучил намерение описать правление Октавиана Августа, но об этом сочинении ничего не известно - по-видимому, оно так и не было написано 2. Отечественная историография. В России революционная трактовка Тацита вдохновляла декабристов. Им восторгались Н. Муравьев, А. Бестужев, М. Лунин, М. Фонвизин, Н. Тургенев, и другие 3. Бригген на следствии присваивал свой свободный образ мыслей чтению Тацита. Для Ф. Глинки это был "великий Тацит". Корнилович именовал его "красноречивейшим историком своего и едва ли не всех последующих веков, глубокомысленным философом, политиком". А. Корнилович и Д. Завалишин переводили его труды 4.
Пушкин в 1825 г., задумав "Бориса Годунова", начал исследовать "Анналы". В своих "Замечаниях на "Анналы" Тацита" он абсолютно поддерживает декабристскую трактовку работ римского историка. Однако в то же время Пушкин в ряде точных суждений выявляет утрированный характер обвинений Тацита по адресу Тиберия.
Увлекался Тацитом Герцен. Он повествует, как в период своей владимирской ссылки, в сентябре 1838 г., он отыскивал книгу для чтения. "Мне попалась наконец такая, которая поглотила меня до глубокой ночи - то был Тацит. Задыхаясь, с холодным потом на челе, читал я страшную повесть"5.
В царской России, с нее властным самодержавием, оценки Тацита, ставшие популярными в Западе, весьма нечасто находили отклик. В роли апологета Римской империи и критика Тацита выступил украинский буржуазный историк М.П. Драгоманов. По его мнению, Тацит был чересчур пристрастен в отношении императора Тиберия 1. Значительно более прогрессивные убеждения высказывал В.И. Модестов (1839-1907 гг.), близкий в свое время к "Земле и воле" Чернышевского 2. Его монография "Тацит и его сочинения", отдаленная от нас уже больше столетия, включает немало верных и вовсе не устаревших суждений о морально-политическом облике Тацита и его историческом беспристрастии. Высокий заслугой автора представляется также его перевод творений Тацита: "Сочинения Корнелия Тацита". Подчеркивал мастерство историка И.М. Гревс, Он отмечал искусство Тацита в обличении пороков своего времени и в описании сражений, однако, упрекал его в недостатке критериев установления истины. При всем этом, он признавал Тацита беспристрастным и правдивым 3.
С накоплением и развитием историографии в начале XX века критическая традиция стала определять отношение к Тациту. Теперь оценки первых римских императоров Тацитом, повсеместно стали рассматриваться как необъективные. Наиболее ярко эта тенденция проявилась в отображении правления Тиберия 4. Единственной обобщающей работой об историке в этот период в русскоязычной историографии стала монография Г.С. Кнабе
"Корнелий Тацит", выпущенная в 1981 году. Кроме Кнабе, изучением Тацита в СССР занимались И.М. Тронский, А.Г. Бокщанин, А.С. Крюков, И.М. Сидорова, С.Л. Утченко, М.А. Шмидт, Т.И. Кузнецова 5. Большинство ученых признавали заслуги и достоинства Тацита как писателя и историка, но чаще всего его оценка правления Тиберия также считалась необъективной 1.
Зарубежная историография. Впервые Беат Ренан издал сочинения Тацита с комментариями в XVI веке. И.М. Тронский в своей работе отмечает, что это произошло в Базеле в 1519 году.2 В то время было модно использовать сочинения Тацита в немецкой публицистике. В частности, немецкие публицисты нашли соответствия между современными германскими землями и землями древних германских племен. Ренан не только противостоял этому веянию, но и подверг сомнению данное соответствие. Однако большую известность получили комментированные издания Тацита авторства известного филолога Юста Липсия. Именно Липсия считают первым исследователем творчества римского историка. Только к "Анналам" он предложил около тысячи улучшений для более точного восстановления первоначального писания, но стоит сказать, что некоторые из них он позаимствовал у предшественников 3.
Небольшой трактат в 1734 году написал Шарль Монтескьё, озаглавив его "Рассуждение о причинах величия и упадка римлян". Французский просветитель в этом сочинении критически подошёл к сведениям историка и, сопоставив его информацию с другими источниками, сделал вывод о его предвзятости 4. Еще дальше в оценке субъективности Тацита пошёл Вольтер. Он считал его публицистом, а не историкам и советовал относиться к его сведениям скептически 5. Идея о вторичности творчества Тацита в XIX веке получила в Европе большое распространение 6. Зачастую исследователями высоко оценивались литературные способности Тацита, но мастерство как историка отрицалось 1.
Теодор Моммзен раскритиковал его отрывочные, недостоверные и противоречивые сведения о военных кампаниях и назвал Тацита "самым невоенным из историков". Бонапартист Дюбуа-Гюшан, прокурор согласно занимаемой должности, в двухтомной монографии отрицал "клевету" Тацита в римских императоров. Однако и более серьезные историки, как Амедей Тьерри во Франции, Меривель в Англии, стремились привести доказательства, что Римская империя была прогрессивным феноменом по сравнению с республикой 2. Немецкие историки наперебой начали заниматься апологией Тиберия и даже Нерона, т.е. тех царей, которых Тацит заклеймил в своем рассказе. Суждения римского историка выглядели пристрастными, продиктованными узко аристократической точкой зрения. К тому же бдительное сопоставление Тацита с другими историками империи показало, что он далеко не всегда оригинален и следует определенной традиции сенатской историографии. Отношение к Тациту равно как к историку и моралисту стало у множества ученых резко негативным. Оставался только лишь Тацит-художник, мастер рассказа. Более "умеренную" позицию по отношению к Тациту высказывал в данный период знаменитый французский историк римской культуры Буассье, также один из апологетов Римской империи. Он оценивает Тацита как деятеля, свыкшегося с империей, однако не сумевшего преодолеть предрассудки собственного аристократического окружения, как правдивого писателя, но склонного к аффектированному изложению в духе современной ему реторики 3.
Маркс и Энгельс были очень хорошо знакомы с творениями Тацита и многократно ссылались на "Германию". Маркс оценивал "Германию" как главное историческое доказательство германской земледельческой общины 1. Постоянные ссылки на Тацита мы находим в работах Энгельса о древних германцах ("Марка", "К истории древних германцев", "Франкский диалект") и о первоначальном христианстве ("Бруно Бауэр и первоначальное христианство", "К истории первобытного христианства")2. Широко использует Энгельс "Германию" в "Происхождении семьи, частной собственности и государства", где он ставит информацию Тацита о семье, общине и военном порядке германцев в широкую рамку этнографических материалов для истории первобытного общества 3.
В XX в., взволнованность за будущие судьбы капиталистического общества, охватившая многих представителей буржуазного мира, сделала их более восприимчивыми к проблематике последнего из великих римских историков. Современные ученые уже не оценивают его только как художника и стремятся больше вникнуть в его миропонимание как моралиста и общественно-политического мыслителя. Немало дискутируют о этом, исходя из того или иного "центра" лучше всего постигнуть мысли Тацита. Тем не менее, воинствующий идеализм, специфичный для множества этих исследователей (Клингнер, Бюхнер), побуждает их отыскивать данный "центр" в абстрактных идеях (к примеру, в идее "добродетели"), менее всего характерных для не склонного к философствованию римского историка 4. Ф.
Лео, крупный историк римской литературы на границе XIX и XX вв., подвел итоги этому направлению в изучении Тацита. Тацит не самостоятелен, он не исследователь, его целью никак не является правда, но он был поэтом, "одним из немногих великих поэтов римского народа"
Несколько крупных обобщающих работ, посвящённых Тациту появились во второй половине XX. Очень быстро признание завоевала двухтомный труд Рональда Сайма "Тацит", изданный в 1958 году 1. Сочинения Сайма получило признание не только в качестве фундаментальной о самом историке, но и о его времени. Это сочинение стало считаться образцом того, как следует изучать творчество и жизнь автора в историко-культурном контексте. Кроме Сайма, монографические исследования издали Этторе Параторе, Кларенс Менделл, Рианнон Эш, Рональд Меллор, Пьер Грималь, Рональд Мартин, Также, в 1968 году обстоятельную статью о Таците написал венгерский ученый Иштван Боржак для дополнительного тома энциклопедии Паули- Виссова.
Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованных источников.
Глава 1. Корнелий Тацит и его жизнь
.1 Происхождение, детство, юность
Прежде чем начать рассказывать о жизни Корнелия Тацита, необходимо отметить, что скудность биографических документальных свидетельств очевидна. Но у нас есть возможность дополнить их. Биография - это сгусток истории, конкретизация общественных процессов времени в судьбе человека. Таким образом, и в Риме фактами ее являлись общественно-исторические события, которые могли повлиять на человека, даже если он не участвовал в них, и, напротив, обстоятельства его личного существования могли стать (или не стать) фактом биографии в зависимости от того, насколько обнаружился в них общественно-исторический смысл его жизни. При изучении жизни Тацита мы пойдем двумя путями: будем складывать из фактов личной биографии целостную картину, а также от общих процессов времени и общего смысла его творчества к раскрытию в частных фактах жизни писателя их подлинного исторического - а потому и биографического значения 1.
Год рождения историка, увы, мы можем лишь предположить. Плиний Младший, друг Тацита, в одном из своих посланий к нему отмечает, что они оба "примерно одного возраста", но добавляет, что, будучи еще "юнцом", он ставил себе в образец Тацита 2. Из этого мы можем сделать вывод, что, Тацит был несколько старше Плиния. Нам известен год рождения Плиния - 61- 62 гг. н. э. Если мы предположим, что Тацит был на 5-6 лет старше, мы приходим к интервалу 55-57 гг. н. э. как к вероятной дате рождения историка.
Принадлежность к сенатскому сословию будущий идеолог сенатской аристократии не унаследовал от предков. В списках римских магистратов ни раннего, ни позднего периода нет упоминаний о других Корнелиях Тацитах, к тому же историк сам признает, что своим положением он обязан императорам из династии Флавиев 1. Возможность попасть в сенат у него была только будучи выходцем второй верхушечной группы Рима, из сословия "римских всадников". В "Естественной истории" известный римский энциклопедист Плиний Старший упоминает о том, что он был знаком с семьей "римского всадника Корнелия Тацита, ведающего финансами Белгской Галлии"2. Надо отметить, что это единственное упоминание в римской письменности, помимо упоминаний историка, представителя ветви Корнелиев Тацитов. Именно этот факт издавна заставлял видеть в знакомом Плиния близкого родственника историка. Возможно отца, а может быть дядю или племянника. Отметим, что регулярно совпадения обоих имен были у отцов и старших сыновей, поэтому сейчас преобладающее мнение, что историк все-таки был сыном прокуратора.
К тому же, с прокураторской средой Корнелия Тацита связывали и другие нити. Жена и тесть Тацита были из прокураторской семьи галльского происхождения. Тесть оказал ему значительную помощь в начале магистраторской деятельность. Прокураторами были и люди, которые рассматриваются как его друзья. Поэтому у нас есть основания связывать впечатления юности и влияния семейной традиции на тот образ прокуратора, который обнаруживается в сочинениях Тацита.
Свидетельства Плиния Старшего дают суждения о родине историка, которая из прямых данных неизвестна. Попытки более конкретно уточнить происхождение Тацита не вышли за пределы догадок.
Одна из догадок исходит из имени историка Гай (Публий) Корнелий Тацит. Разберем подробнее. Так, Корнелии - это одно из наиболее распространен- ных римских родовых имен не только в Италии, но и в провинциях. Однако, стоит заметить, что небольшое количество его носителей являются потомками настоящими потомками патрицианских Корнелиев. Ветви Тацитов в этом патрицианском роде не было. Как третий элемент имени "Тацит" упоминается при разных родовых именах. По надписям установлено, что "Тациты", в основном, были сосредоточены по большей части в двух областях - в Северной Италии, к северу от реки По и в Южной Галии (Нарбонской). Ряд современных исследователей, основываясь на этих данных относит происхождение семьи Корнелиев Тацитов к одной из названных местностей. Надо сказать, что против Северной Италии, как родины Тацита указывает тот факт, что Плиний Младший, уроженец этой области, в своих письмах никогда не называет Тацита своим земляком. Английский историк Рональд Сайм, автор самой обстоятельной монографии о Таците и его общественной среде, наряду с другими учеными высказывается за происхождение семьи Тацита из Нарбонской Галии 1. По мнению Сайма, Тацит занимает место в рядах провинциалов, которые с I в н.э начинают занимать видное место в управлении Римским государством и в римской литературе.
Другая догадка о происхождении Тацита строится на следующем факте. Римлянин, всегда и в любом деле был окружен родственниками, друзьями и близкими. Он советовался с ними и опирался на их поддержку. В основном это были земляки. Римлянин сохранял тесную связь с земляками и досконально знал людей и места. Среди 446 упоминаемых в его произведениям географических районов, есть 26, в описании которых, описаны конкретные детали пейзажа, не связанные с общей географической картиной данной местности. Вероятнее всего, подробные описания связаны с тем, что Тацит знал их в результате личного знакомства 2. Мы отрицаем возможность того, что Тацит просто заимствовал подробные описания из используемых источников. Поскольку, когда существование такого источника бесспорно, подробные географические описания просто отсутствуют. К тому же, Тацит полностью перерабатывал используемые им источники до неузнаваемости, полностью переделывая их под свой стиль повествования. Поэтому рассказ получался предельно обобщенный, без частностей, направленный на раскрытие общественно-исторической сущности происходящего, а поэтому и исключавший реалистичные детали. Немотивированные детали не попадаются в изображении государств, где Тацит заведомо не был, и попадаются многократно в изображении Рима и Малой Азии, где он бесспорно был. Если попробовать эти детали картографировать, в таком случае, помимо участков его службы - Рима с Кампанией и Малой Азии с отдельными прилегающими территориями, пред нами окажутся 3 очевидно очерченные области, в каковых они сконцентрированы и за пределами которых их нет: Белгика и Нижний Рейн, северо-восток Нарбонской провинции, долина реки Пада (совр. По). По тем же областям распределяются и надписи, которые ученые объединяют с фамилией историка. Поскольку полагать Тацита коренным римлянином или выходцем из Малой Азии нет практически никаких оснований, родиной Тацита должен являться один из упомянутых районов 1
Прокуратор Корнелий Тацит мог проживать с семьей только в официальной резиденции прокураторов Белгики Августе Тревиров (совр. Трир). Как мы уже установили, что будущий историк родился в конце 50-х годов, а встреча Плиния Старшего и Тацита-отца произошла в конце 50-х начале 60-х годов, то родился и провел первые годы жизни Тацит-историк провел именно здесь. Одна интересная деталь подтверждает сказанное. Тацит всю жизнь говорил с небольшим, еле слышным акцентом 2. Этот факт можно объяснить тем, что акцент появился под влиянием тех, кто окружал будущего историка. Вероятнее всего, Тацит-младший прожил в этой среде до 6-7 лет, когда у детей закрепляются фонематические навыки. Прокураторский штат состоял из разноплеменных людей, соответственно, и с разными языками. Дети римских сановников, конечно же, общались с ними и впитывали их культуру и язык. Таким образом, объясняется существование в произведениях Тацита подробных описаний пейзажа этих мест 1.
Но должны отметить, что "место рождения" и "родина" для римлян были различными понятиями. Объясняется это тем, что из-за роста территории Римского государства все более абстрактной юридической категорией становилось римское гражданство. В связи с этим все больше усугублялось различие между понятиями "римское гражданство" и реальными связями человека с областью, откуда происходил его род 2. Так, например, Император Клавдий был римским патрицием сабинского происхождения, но родился он в Лугдунуме, в Галлии. Элий Адриан родился в Риме, но родиной его была Италика в провинции Бетика в Испании. Поэтому именно то место, с которым римлянин связан родственными нитями, в 1 веке н.э начинает называться родиной - patria. Действительно, Корнелий Тацит родился в Августе Тревиров, но его родина не могла находиться в этих полудиких местах. В 1 веке они не дают ни сенаторов, ни консулов. Поэтому, мы можем сделать вывод, что родиной Тацита является один их оставшихся районов, при описании которых Тацит использовал подробные географические детали. Так ряд исследователей ратует в пользу долины Пада, а ряд других - в пользу Нарбонской провинции. И те, и другие, приводят множество аргументов, показывающих, что правы именно они. Но все это сводится к уровню догадок, подтверждения которым нет. По большому счету, мы можем утверждать, что Тацит и вовсе родился и провел детство в Риме, но нет никаких оснований для подтверждения этого домысла 3.
1.2 Административная деятельность в Римской империи
Вне зависимости от того, где проходили первые годы жизни историка, обучение в состоятельных римских семьях было стандартизировано и состояло из нескольких обязательных ступеней 1.
Первой ступенью в образовании было обучение чтению, письму и счету. В верхних слоях общества письмо и чтение было как на латинском, так и на греческом языке. Обучением занимался грамматист. После его сменял грамматик. Если грамматист занимался с детьми на дому, то грамматик обычно содержал школу. Надо отметить, что профессиональных школ не существовало, поскольку любой производительный труд, кроме сельскохозяйственного, презирался и считался уделом рабов или низших слоев населения. Школьное обучение носило следующие функции: во-первых, привить учащимся культуру речи, а во-вторых, привить им идеологию, политику и мораль рабовладельческого общества 2. Культура речи в античном обществе имела огромное значение. С конца 5 в до н.э. "оратор" в Греции становится синонимом "государственного деятеля". В Риме такие же процессы происходят с конца 2 века до н.э. Повышается значение риторики и науки о публичной речи. В 1 веке до н.э в античной школе вслед за элементарным обучением появляется двухступенное. Основу образования закладывает грамматик, а завершает его ретор. Обучение грамматика строится на чтении классических поэтов с объяснениями. В Греции основными произведениями были поэмы Гомера, а в Риме к 60-м годам 1 века, основой грамматического обучение было чтение "Энеиды" Вергилия. Занятия проходили как на латинском, так и на греческом языках. На занятиях раскрывались и объяснялись вопросы литературного языка, также на художественном произведении учащимся внушались основы морали и политические представления господствующего класса 1. Не обходили стороной вопросы о цивилизаторском значении римских завоеваний и прочности империи.
В риторической школе, вместо поэтических текстов, изучались уже прозаические произведения историков и ораторов. Особо внимания реторы уделяли упражнениям учащихся в различных жанрах литературной прозы. В античном мире большое значение имела публичная речь, поэтому и акцент в преподавании делался на устной речи, требовавшей художественного исполнения, а не на письменных работах. После перехода Рима к императорскому строю от республиканского, практические возможности использования политического и судебного красноречия сократились, именно это привело к тому, что публичная речь стала литературным и исполнительским художественным жанром. Теперь декламация - фиктивная речь на мнимых судебных процессах или политических дебатах занимает место подлинной судебной или политической речи. Теперь формы красноречия были инструментом к раскрытию сложных морально-психологических конфликтов. Уже со времен правления Августа, декламация выступала как самостоятельный жанр 2. В ней проза сочеталась с поэзией.
Декламация была важнейшим жанром, однако, не только этому жанру обучали в риторической школе. Декламация развивала способность владеть разнообразными литературными стилями в зависимости от жанра произведения и разных литературных традиций. Именно отсюда шло умение античных авторов использовать различные литературные стили. Например, творчество Апулея (2 век н.э.) разнообразно стилизует свои произведения, относящиеся к разным жанрам, а также виртуозно использует различные стили в рамках одного сочинения. Эта особенность вызвала у исследователей нового времени подозрения об авторстве некоторых сочинений или их частей. Впрочем, Тацит также пострадал из-за многообразного использования стилей 1.
Философская школа конкурировала с риторической, то мы можем предположить, что Тацит, ее не проходил. Такой вывод мы можем сделать из его творчества. К философии он относился крайне сдержано. В 1 веке н.э самой распространенной философской системой был стоицизм. Стоицизм в это время имел оппозиционную направленность, это заключалось в том, что он поддерживал пассивное сопротивление некоторых кругов аристократии по отношению к императору. Однако при другой политической обстановке, во времена правления Траяна, стоицизм утратил оппозиционную направленность и уже создавал теоретическое обоснование для императорской власти. Но этот период наступил уже в поздние годы жизни Тацита. В научной литературе часто встречается утверждение, что Тацит по своим убеждениям был близок в стоикам, однако, это убеждение совершенно необоснованно. Первые школьные годы будущего историка пришлись на правление Нерона. После падения Нерона в 68 году началась смута: за 69 год друг за другом погибли три императора: Гальба, Отон и Виттелий. Флавию Веспасиану, ставленнику восточной армии, удалось удержать власть и положить начало новой императорской династии Флавиев. Выходит, что обучение Корнелия Тацита риторике пришлось на начало правления Веспасиана.
В своей политике Флавии старались расширять свою социальную базу, а опорой для них служили многочисленные слои италийского и провинциального населения. Выигрывали при этом мелкие и средние рабовладельцы. Благоприятная обстановка складывалась для выдвижения новых людей в сенат. Чтобы стать сенатором можно было пойти одним из двух путей: получить известность как оратор или как военный деятель. Корнелий Тацит благодаря своим склонностям и дарованиям пошел по первому пути.
Мы можем предположить, что в риторической школе Тацит пробыл недолго. Уже в первые годы правления Веспасиана мы находим его на римском форуме, где он проходит обучение у именитых ораторов - Марка Апра и Юлия Секунда 1. Оба учителя Тацита, были людьми незнатного происхождения из Галлии, они не играли значительной роли в государственной жизни, однако, блистали красноречием в гражданском суде. Начало правления Флавием можно назвать сравнительно спокойными, общественная атмосфера была разряжена. В сравнении с расточительностью, необузданностью и преступлениями Нерона, наступили времена скромных и спокойных нравов. Это не могло не отразиться и на искусстве слова 2.
В эпоху правления Флавиев пришли сравнительно спокойные годы, которые разрядили общественную атмосферу. Нравы стали спокойнее и скромнее по сравнению с расточительностью и необузданностью Нерона. Все это не могло не отразиться на общественной морали в искусстве слова. В римской литературе развился новый риторический стиль, основанный на декламационном ораторском жанре - чувственный, нервный, патетический. Поток коротких точеных фраз пришел на смену спокойной размеренной речи Цицерона 3. Яркие образцы этого стиля можно наблюдать в сочинениях Сенеки, к этому же течению относится и поэма Лукана "О гражданской войне". Погоня за чувственными эффектами при Флавиях казалась уж чрезмерной. Противником нового стиля был ретор Квинтилиан, который призывал вернуться к строгому и мужественному красноречию Цицерона. С первых же лет самостоятельной деятельности в области ораторства Тацит столкнулся с этими литературными спорами. Впоследствии 30 лет спустя он отразил их в своем сочинении "Диалоги об ораторах". Литературный путь Тацита определился все в тех же условиях противоборства тенденций. Тацит вырос в самобытного мастера, который следовал собственным стилистическим путем в каждом избранном им жанре. Надо отметить, что во всех этих жанрах он исходил из идеи без крайностей совместить традиции классической республиканской прозы и достижения "нового" стиля.
Корнелий Тацит очень быстро стал известен в качестве оратора. По воспоминаниям Плиния Младшего уже в начале его ораторского пути (конец 70-х годов 1 века) "громкая слава Тацита была уже в расцвете"1. Его известность была основана на декламациях или судебных речах. Уже в другом письме Плиний Младший отмечает особое свойство ораторского стиля Тацита, которое в риторической теории Греции обозначалось как "почтенность" (σεμνότης, лат. gravitas)2. Но стоит отметить, что ораторские произведения Тацита не дошли до нас, также о них не упоминают и позднейшие римские писатели. Объяснить этот факт можно следующим образом: скорее всего, Тацит уже начал подниматься по лестнице государственных должностей, и будучи серьезным деятелем, не считал важным издавать своих речей.
Тацит, приступая к "Истории", отмечает, что начало его государственной карьере как магистрата положил Веспасиан, Тит увеличил его почет, а Домициан продвинул его еще дальше 3. Эти слова нам следует понимать так, что Тацит получал свои посты как "кандидат цезаря", то есть лицо рекомендованное императором и единогласно избиравшийся сенатом. Вероятнее всего, Веспасиан выдвинул кандидатуру Тацита на одно из двадцати ежегодных мест четырех младших магистратских коллегий. После в двадцатилетнем возрасте, по истечению годового срока младшей магистратуры, молодой человек отправлялся в провинцию на военную службу, сроком на 6 месяцев или год. Занять должность квестора, которая вводила в сенат, можно было достигнув 25 лет. Отдавалось предпочтение женатым кандидатам с детьми. Поэтому молодые люди из верхних слоев, при наличии амбиций в области государственного управления, вступали в брак после военной службы. Корнелий Тацит женился на дочери известного полководца Юлия Агриколы в 78 году. Агрикола был в милости в Веспасиана и получил от него достоинство патриция. Как раз год женитьбы Тацита соответствует принятым нами годом его рождения в 55-57 году 1.
При Тите (79-81гг), сыне Веспасиана, положение Тацита, по его же словам, стало выше. Вероятнее всего подразумевается полученная им в 81 или 82 году должность квестора и переход в сенаторское сословие. Дальнейшая карьера Тацита происходила при брате Тита Домициане (81-96 гг). При новом императоре произошло ухудшение его отношений и сената, в связи с абсолютистскими тенденциями. Но стоит отметить, что на карьере Тацита это никоим образом не сказалось. За 6-7 лет он поднялся до позиции претора 2. Можно предположить, что Тацит стоял далеко от оппозиции и не вызывал подозрений у Домициана. В это время Тацит не только занимал должность претора, но и пожизненную должность жреца, как член коллеги "пятнадцати мужей", которая заведовала культами иноземного происхождения. Поскольку Тацит был относительно молод и не имел знатного происхождения, можем предположить, что он пользовался благоволением императора. Поэтому предположение Р. Сайма, что некий значительный успех предшествовал назначению Тацита в коллегию пятнадцати 3. Скорее всего, успех этот был связан с его выступлением в сенате. В год своей претуры и в связи с жреческими обязанностями Тацит принимал участие в празднестве "вековых игр", которые устраивал Домициан. После он описал их в не дошедших до нас книгах "Истории".
В 89 году после претуры Тацит с семьей покидает Рим. Вернется он туда вновь только после смерти Агриколы, который скончался в августе 93 года. Без сомнений, Тацит в это время находился в провинции на государственном посту, однако, нет никаких сведений, в какой именно провинции он был, занимал он военную или гражданскую должность, один или несколько постов последовательно. Очень часть биографам Тацита хотелось предположить, что автор "Германии" находился в этой провинции или по соседству с ней. Но стоит отметить, что данное произведение не содержит никаких сведений о личном знакомстве автора с описываемой местностью. По возвращению в Рим, Тацит застал город в неспокойном состоянии 1. Отношения между сенатом и императором обострились. Казни и ссылки сенаторов стали обыденным явлением. В столице накалялась обстановка. Специальные доносчики и обвинители работали на Домициана, напоминая о временах правления Тиберия и Нерона. Тацит подробно описал эти годы в последних книгах "Истории", но он не сохранился. Краткие зарисовки террора, который творил Домициан, мы можем найти в трактате "Агрикола". Они были сделаны вскоре после смерти Домициана, по свежим следам. Там отображены бессильная покорность сената и деспотичность императора. Тацит остро переживал последние годы правления Домициана, именно это и определило характер его литературной деятельности. Стоит сказать, что Тацит не только не навлек на себя гнев Домициана, но и сохранил его благосклонность. Правда, консульство - высшая магистратура - досталось ему уже после смерти Домициана в 97 году. Но, списки формировались заранее, в начале предшествующего года, поэтому смеем предположить, что Тацит был назначен консулом по рекомендации Домициана 2.
Домициан был убит 18 сентября 96 года, новым императором стал престарелый сенатор Нерва. Не только сенаторская аристократия встретила переворот с ликованием. Переворот проходил под знаменем восстановления подорванной свободы, как и другие перевороты в Риме в 1 веке н.э. Но возвращение к республиканским порядкам не было целью ни одной из общественных группировок в Риме. Свобода для сената выражалась в согласии между сенатом и императором, а также смягчение деспотизма верховной власти. На какое-то время показалось, что наступило такое время. Но уже не молодой император не пользовался популярностью войска. Императорская гвардия (преторианцы) восстали. Однако, Нерва нашел удачный выход из этой ситуации. Было объявлено, что Нерва усыновляет известного полководца М. Ульпия Траяна и делает его своим соправителем. На тот момент Траян командовал армией в Верхней Германии (97 год). В январе 98 года Нерва умирает, а Траян остается единоличным императором, вплоть до 117 года.
Тацит во времена правления Нервы был консулом. Эта почетная должность была высшей магистратурой и по традиции увенчивала карьеру сенаторов, но давала только некоторые права правительства. Одновременно консулов могло быть только два. Еще при Августе срок консульства был сокращен до нескольких месяцев, чтобы большее число сенаторов могло занимать эту должность. После первой пары консулов (их имена были обозначениями года), последовательно отправляли консульские обязанности еще несколько пар "добавочных" консулов. Во второй половине 97 года Тацит и был одним из таких добавочных консулов. За месяцы консульства, нам известен только один акт Тацита - похвальная речь на похоронах сенатора Луция Вергиния Руфа, который был в третий раз консулом в начале 97 года в паре с Нервой. \ О поздней жизни Тацита, о его деятельности в области литературы, нам малоизвестно. Но, из писем Плиния Младшего, нам известно, что у Тацита была репутация блестящего писателя и оратора, молодые поклонники его таланта учились у него искусству красноречия 1. Для стилистической правки и взаимной критики Плиний и Тацит отправляли друг другу свои работы до их выхода в свет 2. Единственный конкретный факт из биографии Тацита после 97 года относится к 100 году. Плиний сообщает, что они и Тацит по поручению сената выступали на процессе проконсула Африки Мария Приска, который разграбил свою провинцию 1.
Об отношениях Траяна и Тацита, увы, мы ничего не знаем. При новом императоре шел рост автократизма, что не могло радовать. Только самый ранний труд историка "Агрикола" содержит похвалу Траяну. В "Германии" Траян упоминается лишь однажды, и то в хронологическом контексте, более он нигде не упоминается. Также не никаких упоминаний о том занимал ли Тацит какой-нибудь пост сенатора в консульском звании. Он получил по сенатской линии традиционный годичный проконсулат (наместничество)2. Эту должность он отправлял в 112-113 гг или 113-114 гг в провинции Азия.
В период после смерти Домициана, основная жизнь Тацита была посвящена литературе. Он стал свидетелем деспотизма императора и льстивого угодничества сената. Как мы увидим позднее, "Анналы", последний исторический труд Тацита был завершен уже во время правления императора Адриана (117-138гг.) Дата смерти Тацита, нам не известна.
Глава 2. Творчество Корнелия Тацита и его взгляды на историю Римской империи
.1 Малые труды: "Диалог об ораторах", "Жизнеописание Юлия Агриколы", "Германия"
Издревле в Риме на похоронах было принято произносить речь в честь покойника, впоследствии к этому обычаю добавилась и публикация жизнеописания в книжной форме. Составление автобиографии Юлия Агриколы для Тацита было семейный долгом, который он выполнил после сметри Домициана в 98 году. "Жизнеописание Юлия Агриколы" - De vita Julii Agricolae стало первым литературным произведением Тацита. Этот труд представляет собой своеобразный политический памфлет. Это особый вид биографии, который в первую очередь прославлял мучеников свободы, погибших от террора императора. После смерти Домициана он вновь начал процветать 1. Но, стоит заметить, что Агрикола не был мучеником "за свободу", а также мировоззрение Тацита было совершенно иным: он стремился ладить со всеми, а в первую очередь с императором. В "Агриколе" говорится, что Домициан завидовал успехам Агриколы в Британии, его победы были мнимыми и именно поэтому, Домициан не поручал Агриколе новых провинций. Однако, археологические исследования римско-германской пограничной линии показали, что большие победы Домициана не были фиктивными, а операции Агриколы наоборот маловероятно оправдывали выделяемые на них средства. Как бы то ни было, Агрикола не стоял в одном ряду с оппозиционными сенатскими деятелями. К тому же, он обвинялся в чрезмерной лояльности к императору 2. Однако, Тацит рассматривает поведение Агриколы в положительном ключе. Тацит в своем труде показывает свое отношение к оппозиции. Основная мысль его труда заключается в том, что сенатор должен исполнять свои обязанности по отношению к государству, вне зависимости от формы правления, характера императора и прочих "мешающих" обстоятельств. На примере своего тестя он демонстрирует, что сенатор может стать великим человеком, без смерти "великомучеником" и даже при несносном характере императора 1. Тацит, описывая жизненный путь Агриколы, создает образ отличный от образа старинного римского аристократа, который считал себя равным императорам. Тесть Тацита был образцовым представителем новой римской знати - скромно воспитанный провинциал, не богач, почтительный и деловитый, с умеренным стилем жизни. По характеру Агрикола напоминал Траяна, поэтому Тацит не только от своего лица, но и от лица своего героя приветствует нового цезаря. Государственный строй в политической концепции Тацита внутренне принят. Время правления Домициана описано очень кратко и мрачно.
"Жизнеописание Юлия Агриколы" не подходит под описание существовавших на то время биографических жанров. Этот труд - сочетание биографии и исторического повествования. Наместничество Агриколы в Британии (68-74 гг.) рассказано как глава из истории Рима, а события "до" и "после" рассказаны как биография. Описание военных действий занимает большое место, поскольку так было принято в античной историографии 2. Автор признает, что в значительной мере военные успехи Рима связаны с внутренними распрями британских племен 3, привлекает внимание Тацита также характер завоеванного народа. Романизация британской знати Агриколой, Тацит считает "спасительными"4: "у людей несведущих это называлось образованностью, тогда как тут была доля их рабства" Такие явления, как поборы и притеснения автор не скрывает, но как идеолог общества рабовладения считает их нормальными, возражая только против отдельных эпизодов 1.
В год написания Агриколы (98 г), также написан еще один труд Тацита "О происхождении германцев и местоположении Германии" - De origine et situ Germanorum (сокращенно "Германия"). Сведения о населении чужих земель и описание путешествий - один из ранних видов античной литературной прозы. Античные историки часто описывали малоизвестные страны, начиняя их этнографическими и географическими подробностями. Например, труд Геродота "История" является одним из первых крупных произведений греческой историографии, который содержит ряд экскурсов географо-этнографического характера. Философ и историк Посидоний (135 - 51 гг до н.э) также был горячим сторонником мысли о связи истории, географии и этнографии. Со времен Саллюстия (86-35 гг до н.э) римские историки также в своих произведениях добавляли географо-этнографические экскурсы 3. Этой традиции последовал и Тацит в "Германии". Однако особенностью этого труда является тот факт, что он является самостоятельным произведением.
"Германия" занимает обособленное положение среди сохранившихся памятников античной письменности, но среди не дошедших до нас произведений имелись труды, напоминающие монографию Тацита. Например, трактаты "О местонахождении и религии египтян" и "О местонахождении Индии" Сенеки очень напоминают "Германию" Тацита.
Вероятнее всего это произведение связано с продолжением традиций таких монографий - изолирование экскурсов в самостоятельный труд.
В 98 году германская тема была крайне актуальной. Траян, ставший новым императором, не спешил заканчивать операции на Рейне и Дунае. В столице шли споры о необходимости продолжения завоевательной политики в Германии. Однозначных выводов по этому вопросу Тацит не делает, однако, он рассматривает германцев, как опаснейших соседей, которые создают постоянные трудности для римской экспансии 1. Тацит вновь отображает свое отношение к Домициану и к пропаганде тех времен, что от германцев не стоит ждать опасности - ненароком оставляет замечание, что над германцами праздновалось больше триумфов, чем было побед. Тацит демонстрирует, что Германия остается опасностью для Рима. Литературные интересы Рима диктуют Тациту его литературные интересы 2. Однако император Траян стал на иную точку зрения и предпочел мирно уладить германские конфликты.
Трактат "Германия" основан не на личном знакомстве Тацита с этой страной, а на многочисленных письменных и устных источниках. Описания германцев содержатся в трудах Юлия Цезаря в "Записках о галльской войне", где большое внимание уделено двум этнонографическим экскурсам 3, в труде историка Тита Ливия, также в труде Плиния Старшего "Германские войны". Именно в последнем труде заключалось много материалов, полезного для Тацита. В многочисленных трудах римских историков 1 века также было много свидетельств о германцах, но история германо-римских отношений доводилась до правления императора Клавдия (54 г.) Также можно допустить, что Тацит пользовался письменными и устными сообщениями, от людей близких к Сенату, работников финансового управления, военнослужащих, а также от проживающих в Риме германцев.
Состоит "Германия" из общей и специальной части. В общей описывается география и жители страны, после он рассказывает о религии и военном деле, быте и культуре. В специальной части Тацит описывает племена германцев. Особое внимание Тацит уделяет описанию тех черт жизни германцев, которые находятся в резком контрасте с римскими. В целом, труд Тацита имеет много недостатков, с точки зрения уровня, достигнутого античной этнографией. Но стоит заметить, что у Тацита были задачи литературные и политические, а не научные 1. Заметны ошибки в толкованиях, но он сохранил наблюдения и ценные сведения своих предшественников, которые были знакомы с Германией лично. Говоря о практической значимости, труд Тацита помог Энгельсу в его работе "Происхождение семьи, частной собственности и государства" восстановить картину родового строя древних германцев 2.
Малые труды Тацита сохранились в единственной рукописи, попавшей в руки гуманистов 15 века, впрочем, на данный момент она уже почти утрачена. Кроме "Германии" и "Агриколы" она содержала и "Диалог об ораторах". Неизвестно был ли "Диалог" засвидетельствован как труд Тацита, как два первых произведения, но Тацит указан как автор почти во всех гуманистических списках. Но все-таки в 16 веке появились сомнения в авторстве Тацита из-за того, что произведение стилистически ориентировано на Цицерона. Однако со стороны содержания никаких сомнений в подлинности "Диалога" нет: идеология и положения, которые мы видим в тексте, близки к другим трудам Тацита. В настоящий момент, особенность стилистики данного труда объясняется тем, что это самое раннее произведение Тацита и на тот момент он еще не выработал свой стиль.
Основная тема "Диалога" - это причины упадка красноречия. Раннее эту тему в своих произведениях затрагивали: Август Сенека Старший (Контроверсии, 1, предисловия, 6 сл.), Сенека Младший (114-е письмо к Луцилию), Петроний ("Сатирикон"), Квантилиан ("О причинах порчи красноречия"). В качестве причины упадка красноречия, все эти авторы называют отсутствие стремления к серьезному труду и порчу нравов. Тацит же считал, что упадок произошел из-за смены государственного строя. В качестве формы изложения Тацит выбрал диалог, где автор не отождествляет себя ни с одним участником диалога.
Действие произведения разворачиваются в первые годы правления Веспасиана. Сенатор Куриаций Матерн публично читает свою трагедию "Катон", тем самым возбудив неудовольствие власть имущих 1. После Матерна посещают друзья Секунд и Апр, которые огорчены уклоном поэтической деятельности Матерна. Первая часть диалога содержит спор о том, что предпочесть деятельность поэта или же судебного оратора. Разговор обретает новые краски с появлением в нем Мессалы - молодого человека знатного происхождения 2. И начинается спор о ценности старого и нового красноречия. Последним этапом спора является вопрос о причинах упадка красноречия. Это наиболее интересный момент, поэтому рассмотрим его подробно. Стороны выступают с разными точками зрения: Мессала считает, что в упадке красноречия виноваты сами люди со своей нерадивостью, небрежностью и невежеством. Матерн же считает, что упадок или расцвет красноречия зависит от государственного строя. Наилучшей для развития он называет демократию. "Великое красноречие есть питомец своеволия, кото- рое глупцы называют свободой, спутник возмущений, подстрекатель необузданного народа"3. В условиях империи красноречие уже не играет прежней роли. Раньше красноречие было двигателем общественной жизни, а теперь все государственные дела решает "мудрейший и один"
Связывать упадок красноречия с политическими условиями начали еще в эллинистической литературе 1 века 1. Например, эта идея рассматривается в трактате "О возвышенном", составленном в 40-х годах неизвестным греческим автором. Но связывается там упадок с отсутствием "возвышенных" дарований. Тацит в своем произведении, однако же, не считает, что в условиях Римской империи существует недостаток возвышенных дарований. По его мнению, таким людям необходимо обращаться к другим литературным жанрам, а не к красноречию. Так, Матерн избрал поэзию, а Тацит - историографию 2.
2.2 "История" и "Анналы"
"История" (Historiae) - первое значительное произведение Тацита. В Риме авторы часто использовали такое название при описании событий происходящих на их глазах. Однако, труд Тацита имеет немного другое строение. "История" рассказывает о правлении Флавиев, начиная с гражданской войны 69 года, до гибели последнего представителя династии - Домициана. Тацит обходит стороной благополучные времена Траяна, обещая читателям рассказать об этом в старости, если доживет 3. Однако, обещание свое Тацит не сдержал. Следующим его произведением стало "От кончины божественного Августа", где он обращается еще к более далекому прошлому. В этом труде Тацит повествует о правлении Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона, то есть промежуток с 14 по 68 годы. Однажды Тацит называет свое произведение "анналами", то есть, "летописью"4. Фактически, это наименование жанра, а не название, но в новое время именно так и начали называть это произведение, вместо длинного названия, которое дал ему автор. "История" является продолжением "Анналов", два произведения составляют одно целое - историю Рима с 14 по 96 год. В рукописях они также даны как одно целое. Заглавие "История" было восстановлено филологами только в 16 веке с помощью свидетельств античных авторов (Плиния Младшего и Тертуллиана). Стоит отметить, что в "Анналах" Тацит выражает желание заняться еще более ранним периодом 1, однако, этот замысел не был выполнен.
Вероятнее всего, Тацит неспроста отказался от идеи написать о временах Траяна. При его правлении сотрудничество сената и императора укрепилось, однако, фактически, значение сената пошло на убыль, что не могло не вызвать неудовольствия историка.
Оба труда Тацита сохранились лишь частично. От "Анналов" сохранились 2 массива. Первые 6 книг (конец жизни Августа и начало правления Тиберия (14-37 гг)), но есть большой пробел, охватывающий середину и конец 5 книги и начало 6, то есть события конца 29 года, весь 30 и часть 31 года. Не сохранилось повествование о Калигуле и первых годах правления Клавдия. Второй массив начинается с середины 11 книги (47 год) и обрывается в середине 16 книги, где рассказывается о гибели лидера оппозиции Тразеи Пета. От "Истории" дошли первые 4 книги и часть 5 (69 год и начало правления Веспасиана)
Иероним, христианский писатель 4 века, сообщает, что два труда Тацита содержали 30 книг 2, таким образом, мы можем сделать вывод, что до нас дошло около половины.
Из письма Плиния Младшего видно, что в 108 году часть "Истории" уже была опубликована, но в это же время Тацит собирал информацию для описания извержения Везувия (79 год), то есть до описания правления Домициана он еще не дошел 3. Можно предположить, что "История" не была закончена раньше, чем в 110 году. Трудно представить, что "Анналы" были завершены еще при Траяне, то есть до 117 года, поскольку в это время Тацит был прокунсулом в Азии, поэтому, скорее всего, Тацит продолжал работу над своим произведении и при Адриане, приемнике Траяна.
Научное понимание исторического течения зарождалось в античном обществе исключительно случайно, и занимались этим чаще философы, нежели историки. Историография формировалась не как учение, а как искусство, как один из жанров художественной литературы. В классический этап своего формирования эллинистическая поэзия представляла либо мифологических героев, поднимавшихся над повседневной реальностью (эпос, трагедия), либо нелепые комедийные маски 1. Средний человек мог подаваться только как настоящее лицо, никак не преображенное в образную фикцию. Решением на этот эстетический запрос, требовавший героев среднего уровня, было формирование новых прозаических жанров.
Историография, изображавшая жизнь настоящих людей, их эмоции и устремления, становилась в один ряд с поэзией, восполняя сохраненный ею упущение.
Эллинистическая историография обладала высокохудожественный характер с самого своего возникновения в VI-V вв., особенно у Геродота. Фукидид прибавил к образной стороне ряд наукообразных компонентов: историческую критику, поиски причинности в процессе событий, общественно-политический анализ. Однако дальнейшие историки в основной массе никак не удержались в научном уровне изложения Фукидида 2. С приходом кризиса полисной системы в IV в. литературные проблемы историографии начали доминировать над научными. В литературном сознании позднейшей античности историографический стиль занимал промежуточное место меж ораторством и поэзией. История - учитель жизни, кладезь примеров, иллюстрирующих добродетели и пороки. Она работает с целью наставления - в области нравственности, политики, военного дела - и в то же время с целью услаждения. Повествование историка стремилось или к риторическим прославлениям и порицаниям, и сверкало в другом случае речами, письмами, описаниями, или к трагической напряженностью, пробуждало яркие эффекты - страх, сочувствие, удивление. Желание "потрясти" читателя роднило историографический стиль с трагедией. Ожидалось, безусловно, что же историк обязательно будет правдивым, однако данное правило зачастую нарушалось. Проблемы вторжения в причинный процесс исторического развития у эллинистических теоретиков историографии никак не ставятся. Греческое рабовладельческое общество эпохи эллинистических монархий еще не ощущало себя в силах осознанно управлять собственной судьбой 1.
Только один историк эллинистического времени является исключением. Это Полибий (примерно 201-120 до н.э.), очевидец возвышения Рима как мировой державы и превращения Греции в римскую периферию, первый в строю эллинистических мыслителей, обслуживающий идеологию римской знати. Римское общество пребывало еще в ходе восходящего развития, и Полибий возвращается к проблематике исторической причинности. Он истолковывает достижения Рима стабильностью его государственного порядку, в коем смешаны компоненты, характерные и самодержавия, и аристократии, и демократии. Преемником Полибия представлялся мыслитель и историк Посидоний, о котором мы ранее упоминали в взаимосвязи с "Германией" и "Диалогом" Тацита; его метод, по-видимому, оказал огромное влияние в римских историков, начиная с Саллюстия 2.
В Риме годовые записи - "анналы" (annus - год) - существовали с давних пор. С конца III в. вплоть до н.э. начали появляться писатели - "анналисты", которые в форме погодной хроники повествовали о событиях римской истории. Труды эти преследовали общественно-политические цели; они были направлены к эллинистическому свету и писались по-гречески. Авторы их зачастую считались заметными политическими деятелями. Художественных проблем данные работы себя никак не определяли. Описывать историю для римских читателей, и причем в художественной форме, предоставлялось поэтам, которыми в это период могли быть только лишь люди низкого социального положения. С середины II в. до н.э. римские историки начали использовать латинский язык, однако по собственному художественному уровню римская историография нагнала с эллинистическую только лишь в 2- ой середине I в. до н.э. (Саллюстий, Ливий и др.). Отличительным для Рима осталось, тем не менее, то, что историографическая деятельность продолжала привлекать к себе людей с государственными и военными навыками 1. Наравне с кабинетными писателями в виде Тита Ливия в качестве историков продолжали выступать сенаторы, писавшие нередко о тех событиях, в которых они непосредственно принимали участие. Один историк продолжал рассказ второго: Саллюстий продолжил изложение более раннего историка Сизенны. Видная личность времен Цезаря и его преемников Азиний Поллион близко примкнул к Саллюстию в своем повествовании о гражданской войне, приведшей к установлению империи. К правлению Августа был приурочен важный труд Кремуция Корда. Судьба данного труда говорит уже о новых условиях историографической деятельности, наступивших в период империи. Писатель был обвинен в том, что хвалил убийцу Цезаря 2. Сенат постановил предать огню его книги, и Кремуций Корд совершил самоубиство. Некоторые экземпляры, тем не менее, остались, и труд в дальнейшем переиздавался. Тем не менее, традиция сенатской историографии никак не оборвалась. Ее продолжали консуляры Сервилий Нониан и Клувий Руф 1. Историки-сенаторы не уходили в глубокую античность и находили своей главной задачей повествование об общественно-политических событиях относительно недавнего прошлого. Антикварные и культурно-исторические интересы находились далекими им, в отличии с историков "кабинетного типа" (scholastici). К последней группы после Тита Ливия относились, очевидно, 2 именитых историка - Авфидий Басс в 1-ый половине I в. и Фабий Рустик - в 2-ой. Тацит, безусловно, обновляет традицию сенатской историографии 2.
В предисловиях к "Истории" и "Анналам" "Программные" декларации Тацита не выходят за границы воцарившейся ранее эллинистическо-римской летописной концепции. От историка необходимы 2 свойства -яркое описание и честность. В Риме, во времена республики, были яркие, выдающиеся историки, что которые подходили по обоим требованиям. С установлением империи "эти великие таланты перевелись"3. Мы видим мотивы "Диалога": Общественно-политическая ситуация империи пагубно влияет на судьбы красноречия. Достоверность изложения также сходила на убыль, - вначале "по неведению государственных дел..., потом - из стремления польстить властителям или, напротив, из ненависти к ним"4. Империя положила конец общественному рассмотрению государственных проблем на всенародном собрании и перенесла решение множества значительнейших дел даже за границы сената, в небольшой круг советников принцепса. Тайный характер управления и недостаток доступной документации сдерживали информированность историков, дефицит государственного опыта приводил к неглубокому пониманию событий. С другой стороны, честный рассказ был неосуществим в атмосфере обмана, построенной императорским порядком 5. Противопоставляя себя предшествующим историкам империи, Тацит говорит о собственной непоколебимой любви к правде, обещает повествовать "без гнева и пристрастия"1, продолжая тем самым традиции республиканской историографии. Для "Истории" возможность честного изложения обеспечивалась общественно-политической ситуацией, воцарившейся при Траяне, - "когда каждый может думать, что хочет, и говорить, что думает"2; "Анналы" были посвящены еще более далеким временам.
Выбирая предметом "Истории" гражданскую войну после смерти Нерона и властвование Флавиев, Тацит считает необходимым предостеречь о мрачном колорите событий, что будут развернуты пред читателем 3. Несколько другой, однако, в такой степени же тяжелый характер имеют и "Анналы", в которых существенное место занимают картины террористического властвования Тиберия и Нерона. Обстановка развертывающейся трагедии разлита по двум историческим трудам Тацита и обусловливает их художественную задачу. Они относятся к тому историографическому жанру, что, в соответствии с определениями древних теоретиков, показывают "страшное", "поразительное", потрясающее. Вместе с тем Тацит, равно как практически все древние историки, - нравоучитель. "Я считаю главнейшей обязанностью анналов, - сообщает он, - сохранить память о проявлениях добродетели и противопоставить бесчестным словам и делам устрашение позором в потомстве"4. С другой стороны, создатель "Агриколы", "Германии" и "Диалога" не прекращает быть публицистом также и тогда, когда устремляется к описанию минувшего. В истории его интересуют только "наиболее значительные деяния"5, т.е. события общественно-политической и военной истории, то, что затрагивает императора, сената, армии.
При таком роде ориентированности собственных интересов писатель "Истории" и "Анналов" имеет право считать себя преемником республиканских историков, рассказывавших о "деяниях римского народа". Однако собственно в этом состоит недостаточность, древность ключевых подходов Тацита. В периоды республики, когда главные государственные дела решались на общенародном собрании города Рима, Рим был основным общественно-политическим центром. Уже при Августе он лишился данной роли, уступив его Италии в целом. Общественно-политический рост I в. н.э. вел к тому, что же страна начала терять данную значимость, и со времени Адриана центр тяжести империи перемещается на восток. Этого движения
Тацит никак не отмечает и не прекращает рассматривать историю империи с полностью "римской" точки зрения 1.
Однако одновременно с этой уже устаревшей перспективой Тацит усвоил от своих республиканских предшественников весьма существенное позитивное качество - стремление к независимому осмыслению событий. Линия античной историографии, исходящая от Фукидида через Полибия и Посидония к Саллюстию, обнаружила в лице Тацита своего последнего адепта 2. Историк хочет быть не только лишь рассказчиком, рассказывающим о процессе мероприятий, который "по большей части зависит от случая", а старается вникнуть в "их смысл" (ratio) и "причины" (causae)3. Поиск "причин" и "начал" (initia) составляет постоянную заботу Тацита. Всегда это диктовалось единой проблемой - постичь Римскую империю в ее происхождении и формировании и сделать отсюда общественно-политические заключения для настоящего.
Каковы же взгляды Тацита о движущих силах исторического течения?
На данный вопрос эксперты давали самые разнообразные заключения, Тронский отмечает, что Пельман, написавший в начале прошлого столетия особую монографию о мировоззрении Тацита, отыскал в его идеях "хаос непроясненных и непродуманных мнений, мешанину из противоречий"1. Основой, на которой зародилось данное мнение, является риторический характер рассказа, в каком месте участие "богов", "рока" либо "фортуны" в одинаковой мере возможно как украшение возвышенного стиля.
В гражданской религии древней страны веры никак не требовалось, а необходимо было только правильное совершение обрядов. Те, кто именно в теории отвергали существование богов либо по крайней мере колебался в нем, принимали государственную религию на практике, как гражданскую и патриотическую ценность, как средство спайки рабовладельческой группы. Тацит был согласно собственным общественно-политическим установкам традиционалистом и к тому же членом той жреческой коллегии пятнадцати мужей, что в случае серьезных "знамений" обращалась к оракулу "Сивиллиных книг" для умилостивления "гнева богов". В свое время римская анналистика стартовала с записей о аналогичных знамениях ("продигиях"), и последующие римские историки полагали своей обязанностью продлевать данную обычай. Не уходит от нее, безусловно, и Тацит: "Повторять россказни и тешить читателей вымыслами несовместимо, я думаю, с достоинством труда, мной начатого, однако я не решаюсь не верить вещам, всем популярным и сохранившимся в преданиях"2. Придерживаясь за своими источниками, он Нередко рассказывает о "чудесах" и "знамениях", однако примерно половины подобных повествований сопутствуется скептическими замечаниями историка. В иных случаях Тацит или совершенно никак не высказывает собственного отношения к правдивости сообщения, или высказывается весьма аккуратно и не определительно. Только по отношению к императорам Веспасиану и Титу, которым Тацит был должен началом собственной сенатской карьеры, делается исключение, - берется версия официальной флавианской историографии о "благоволении неба и приязни богов" к Веспасиану 1.
Кроме традиционных знамений или же оракулов, Корнелий Тацит весьма нечасто апеллирует к божественному влиянию, и то по большей части в поэтически окрашенных участках. В этих малочисленных упоминаниях речь идет никак не об отдельных богах римской религии (Марсе, Юпитере и т.д.); "боги" фигурируют тут совместно и в основном, как "гневающиеся". О "благосклонности" богов рассказывается только лишь при повествовании об абсолютно ничтожных событиях. Только в официальной общественно- политической фразеологии, в речах императоров и членов сената, в международных переговорах обращение к всевышним и отсылки на них занимают свое внушительное положение. В верхушечных кругах римского общества все более распространялись в этот период взгляды вульгарной позднеантичной философии, о едином божестве, провидении, бессмертии души и т.п. Тацит никак не следовал за новыми церковными пристрастиями. Метафизическое божество не играет у него никакой важности. Стоики учили о роке, предопределении. У Тацита "рок" (fatum) попадается только лишь в режиме поэтического выражения, и практически всегда ссылка на рок сопутствуется другим указанием на естественную первопричину события. Настолько же нечасто и также в высоком стиле либо в цитатах и застывших выражениях мы находим ссылки в фортуну. Термин этот, как правило, употребляется у Тацита в нарицательном значении - "случай", "удача"2.
В 6ой книге "Анналов", относящейся, возможно, уже к заключительным годам бытия историка, подводится некий вывод его размышлениям и сомнениям в области вопроса о силах, управляющих всем миром, - "определяются ли дела человеческие роком и непреклонной необходимостью, или случайностью"3. Тацит приводит три наиболее известных мнения: взгляды эпикурейцев, стоиков и астрологов, - однако не решается примкнуть ни к одному с них.
Как историк, в каждом случае он ищет естественных оснований событий. В начале "Истории", после введения 1, мы находим весьма увлекательную картину состояния империи пред гражданской войной 69 г. "Нужно, я полагаю, оглянуться назад и представить себе положение в Риме, настроение войск, состояние провинций, представить себе, что было в мире здорово и что гнило. Это необходимо, если мы хотим познать не только внешнее течение событий, которое по большей части зависит от случая, но также их смысл и причины"2. Возможность гражданской войны он видит в самом существе империи, опирающейся в военные силы. Тацит описывает состояние умов в Риме: настроение сенаторов, всадников, народа в его "лучшей" и наиболее "низменной" части, в том числе и рабов и, что наиболее важно, войска. Далее описывается обстановка провинций и находящихся в них армий, как в западной, так и в восточной части империи. Писатель не формулирует теоретических обобщений, однако, беспрерывно обращается к состоянию умов (mens) и нравов (mores) как к обстоятельствам, лежащим в основе существенных исторических действий. Общественно-политический опыт сенатора и магистрата дает возможность Тациту рассмотреть за императорскими капризами, за внешним ходом военных и сенатских дел также и внутренние пружины управления. В 4 книге "Анналов" дается анализ состояния империи к 23 г. Описываются вооруженные силы, характер верховного управления, порядок заведования финансами и личным хозяйством императора, правомерность в судах.3
Тем не менее "причины" предстают в произведениях Тацита только фоном, в коем развертывается военно-политическое описание и та картина отношение правителя и сената, которая притягивает основное внимание историка как государственного деятеля, моралиста и художника 1.
Историко-политический круг интересов Тацита сконцентрирован вокруг проблематики империи. Он относительно редко обращается в далекое прошлое Рима, ограничиваясь в данных случаях короткими итоговыми обзорами.
Согласно концепции Тацита, императорское единовластие появилось в интересах мира для остановки междоусобных войн. Он не обманывается видимостью республиканских форм, сохранявшихся при принципате: римское государство такое, как если б оно управлялось одним лицом 2. Он свыкся с самодержавным аппаратом Рима, однако ищет для этого режима смягченных форм.
Античная государствоведческая концепция распознавала в каждом варианте государственного устройства "правильную" и "искаженную" форму. Для единовластия искривленной конфигурацией была тирания. Нелюбовь к тирании пронзает все работы Тацита, начиная с "Агриколы". При всей своей нелюбви к философам он даже приводит цитату платоновского Сократа (не называя его, однако, по имени) с целью, заклеймить тиранов.3 Тиберий, Нерон - наиболее мрачные образы, созданные Тацитом. В подобных же красках, разумеется, был представлен Домициан в несохранившихся частях "Истории". Вблизи с тиранами - их приспешники, к примеру, Сеян рядом Тиберием и множественные, большей частью неизвестные, "обвинители", "доносчики" (delatores), этот "разряд людей, придуманный на общественную погибель"4.
Средств предостеречь формирование тирании императорский строй никак не давал. В особенности небезопасным представлялся, с этой точки зрения, династийный принцип наследования, при котором власть легко и просто могла оказаться в плохих руках. По-видимому, одно время Тацит надеялся на адоптацию, усыновление достойного личности, как в желательный для Рима метод перехода императорской власти. Незадолго до того, как Тацит стал трудиться над "Историей", усыновление было использовано Нервой, усыновившим Траяна (см. выше, стр. 210). В первой книге "Истории" император Гальба говорит большую речь о плюсах усыновления как методе избрания преемника, многие идеи которой близко соприкасаются с убеждениями Тацита. Допускается полагать, что же писатель выбрал здесь Гальбу в качестве рупора своих собственных мыслей. Тем не менее, в будущем Тацит ни разу не вернулся к данной теме. Ожидания, возлагавшиеся на адаптацию, возможно, никак не оправдались. Вдобавок в "Истории" Тацит отмечал, что Веспасиан был одним-единственным царем, который, в контраст собственным предшественникам, с приходом к власти переменился к лучшему 1; при Траяне он имел возможность еще раз удостовериться в правильности собственного обобщения. Отношение Тацита к единовластному правлению (dominatio) становится в "Анналах" значительно более жестоким, нежели в "Истории".
Теоретик господствующей верхушки никак не считает население такого рода силой. Под "народом" Тацит разумеет по-старинке жителей г. Рима, т.е. ту в существенной мере деклассированную люмпен-пролетарскую массу, какую цари полагали собственным обязанностью подкармливать хлебными раздачами и забавлять развлечениями. Этот "народ" никак не занимается делами страны, никак не чувствует за нее ответственности 2. Социальной силы "народ" никак не представляет, тем наиболее что "свободнорожденных плебеев с каждым днем становилось все меньше", а количество рабов "неимоверно росла"3.
На отношение Тацита к рабам проливает свет отрывок с книги XIV "Анналов" (42-45). В 61 г. префект Рима Педаний Секунд был убит собственным рабом. Конфликт случился на личной почве, однако, древний обычай призывал казни абсолютно всех рабов, пребывавших в этот момент в доме. Население Рима возражало против массовой казни безвинных людей, в том числе и в сенате раздавались голоса в пользу отмены прежнего порядка. Тацит никак не высказывает своего мнения, однако, повествуя о прениях, он не предоставляет слова заступникам рабов, а только лишь приводит широкую речь приверженца казни. Заключение говоруна: подобный сброд людишек невозможно укротить по-другому, только боязнью.
Плебеи, вольноотпущенники - данные слои, как правило, поддерживающие императора, а не сенат, и именно этим обусловлено агрессивное отношение к ним историографа-сенатора. Вдобавок с огромным сомнением и боязнью смотрит Тацит на армию, ту силу, что считалась прямой опорой императорского режима. Значимость армии в гражданской войне 69 г. дает возможность развернуть серию картин солдатского произвола. Тацит очень хорошо понимает тяготы воинской жизни, однако с особой симпатией описывает полководцев, к примеру, Корбулона, которые могут - и своим примером, и требовательностью - поддерживать воинскую дисциплину в сложных условиях.
Только верхушечные слои - сенаторы и всадники - способны, согласно взгляду историка, заботиться о делах страны 1. С особым интересом он останавливается, безусловно, на действиях сенаторов. При этом он предъявляет к представителям древних семейств высокие требования, нежели к иным членам сенат. Он приветствует их похвальные действия, как достойные предков и старинного имени 2. Значительно чаще, тем не менее, писателю приходится порицать их поведение 3. Главный укор Тацита в адрес сенаторов - это их "отвратительное" лицемерие, бесконечное раболепство пред императорами. Только некоторые деятели составляют исключение, равно как, к примеру, знаменитый лидер сенатской оппозиции Тразея Пэт, - Тацит определяет его как "саму добродетель 1, - либо зять его Гельвидий Приск 2.
Любопытно, что Тацит одобряет поправки в составе сената, пополнению его бережными и работящими иммигрантами италийских муниципиев и в том числе и с периферии 3. Данное внезапное положение Тацита представляется, возможно, непрямым доказательством гипотезы о простом происхождении его семейства 4. Касательно данного дела показателен разговор правителя Клавдия о выгоде приобретения родовитыми галлами с кастеэдуев полномочий являться сенаторами в Риме 5. Подлинник выступления отчасти остался на большой надписи, обнаруженной в 1528 г. в городе Лионе. Это особенный инцидент, демонстрирующий умение Тацита обрабатывать оригинальные бумаги. Оставив единый смысл никак не складывающегося выступления императора, он уменьшил ее, отрегулировал и увеличил аргументацию. "Основатель нашего государства Ромул, - сообщает у Тацита Клавдий, отличался столь выдающейся мудростью, что видел во многих народностях на протяжении одного и того же дня сначала врагов, потом - граждан"6. Писатель, подобным способом, полностью одобряет политического деятеля, романизацию завоеванных людей, предоставление их родовитым членам установленных прав и преимуществ. Тацит очень хорошо понимает, что римский захват обладает покорением поверженных, как следствие. Автор лицезрел данное вдобавок в "Агриколе"7. Местные жители представляются жертвой алчных римлян, их надменности, волюнтаристского действия и распущенности. Вестник императорского деспотизма, готовый в одну минуту выразить сочувствие рвению "варваров" к независимости, и Арминий равно как "освободитель" Германии приобретает у историка крайне позитивную характеристику 1. Тем не менее, Тацит остается приверженцем римской экспансии. Он принадлежит негативно Клавдию, "никак не подумывавшему о расширении границ империи" (речь о Тиберии)2. Оправдание агрессии римских политических деятелей обладало собственной традицией с основания II в. вплоть до н.э. Римские историки и ораторы постоянно обосновывали, что Рим никак не проводит агрессивных завоеваний и продвигается в посторонние местности только лишь "согласно просьбе" местных жителей, либо обороняя собственных товарищей. "Наш народ, заявлял Цицерон в трактате "О государстве" - овладел всеми землями, защищая своих союзников"3. Правомерность превосходства над провинциями базируется на том, что "для таких людей рабство полезно"4
Данную концепцию аргументов Тацит объясняет от имени римского предводителя Цериала, дающего речь галлам.5 " Римский мир " (pax Romana), успокоение, что Рим с собою преподносит, представляется лейтмотивом данного назидания. Можно расценивать тут Цериала, как источник совокупности взглядов Тацита, равно как источником Тацита был Гальба в проблеме о преемственности господства императора 6
Писатель принадлежит наиболее либо менее дружественно только к завоеванным народам, господа каковых с удовольствием романизируется. Жители восточной части империи, в каком месте главенствовала эллинистическая либо другие культуры, никак не получают симпатии Тацита. В том числе и о греках, цивилизаторское роль каковых он никак не имеет возможность не признавать, о них изливается с неохотой и в основном в негативном проекте. "Греков восхищает только свое"7; они "ленивы, распущенны"8. Арабы неблаговоспитанные 1, египтяне суеверны 2. Наиболее противный Тациту народ - иудеи. Их общины являлись разбросанными по целому греко-римскому свету, однако вера иудеев принуждала их удерживаться отдельно и никак не сливаться с находящейся вокруг сферой, - и данное оценивалось равно как вражда к абсолютно всем иным народам 3. Пункт об иудеях в 5 томе "Истории" - уникальный инцидент, где этнологическое отступление Тацита затрагивает людей, известных согласно иным источникам. Сравнение с ними приводит к итогам, негативным для римского историка. Тацит положился на ложные оповещения незнакомого источника и повторяет следом из-за ним любые неточности 4.
Римского сенатора в особенности раздражает то обстоятельство, что же необычная религия этого отдельного народа обретала приверженцев в греко- римском обществе. Вдобавок наибольшее раздражение возбуждает у Тацита новое религиозное течение - христианство, не так давно образовавшееся как ответвление от иудейства, однако весьма вскоре отказавшееся от любой национальной исключительности 5. С христианством, что ждало будущего "суда божьего" над язычниками, Тацит, возможно, обладал возможность поближе познакомиться, когда был проконсулом Азии. Упомянуть о христианах ему довелось в связи с пожаром Рима в 64 г. н.э. Нерон обвинял в данном пожаре христиан и подвергал их - в забаву "черни" ужасным пыткам и казням. В пожаре христиане не были виноваты, однако, в соответствии с
Тацитом, - это те люди, что "своими мерзостями навлекли на себя общую ненависть", носители "зловредного суеверия", уличенные "в ненависти к роду людскому"6 и заслуживавшие сурового наказания независимо от пожара.
Вопрос об источниках Тацита весьма труден. Он нечасто указывает имена писателей, которыми он пользуется. Его ссылки, как правило, безымянны: "некоторые авторы", "многие", "очень многие", "историки этих времен", "некоторые люди утверждают", "отдельные личности отрицают". У античных историков нередко случается, что они полностью создают собственное изложение, основываясь на отдельном источнике, Однако называют его поименно только лишь в этих исключительных случаях, если от него отклоняются. Тацит на 1 месте обязывается обозначать имена собственных предшественников в тех случаях, если они между собою расходятся 1, однако не сдерживает данного обещания. В определенных случаях, он ссылается на устные сообщения, снова-таки неизвестные 2, на протоколы сената 3, даже на ежедневную газету 4, однако это лишь единичные ссылки, они никак не дают возможность решить проблему о характере тех источников, которыми Тацит воспользовался.
В "Истории", при изображении домициановских времен, Тацит обязан был пользоваться протоколами сената. У него не существовало иного источника для того, чтобы наблюдать за событиями из года в год. Никак не мог он не ознакомляться также с широкой литературой о жертвах домициановского террора. Собирал он и устные сведения. Мы располагаем 2 послания Плиния Младшего к Тациту с детальным повествованием об известном извержении Везувия в 79 г., когда были засыпаны Геркуланей и Помпеи и умер дядя Плиния Младшего Плиний Старший 5.
По-другому Тацит относился к более отдаленным временам. События, о которых он повествует в "Анналах" либо в первых книгах "Истории", многократно описывались до него. Однако исторические работы, которые он мог использовать, утрачены. Ученые пробовали определить отношение Тацита к источникам непрямым путем, сопоставляя его рассказ с изложением других писателей, которые должны были отталкиваться приблизительно из тех же самых материалов. Младший современник Тацита Светоний Транквилл собрал жизнеописания царей от Юлия Цезаря вплоть до Домициана 1. Сочинениями самого Тацита Светоний, по-видимому, никак не пользовался, но работал по тем же источникам. То же допускается отметить о подробной летописи Рима, написанной на греческом языке сенатором Дионом Кассием. В особенности любопытно сравнение первых двух книг "Истории" с биографиями императоров Гальбы и Отона, относящимися другому современнику Тацита Плутарху 2. Повествование Плутарха в многом сходится с Тацитом, вплоть до словесной формы, однако анализ демонстрирует, что оба автора друг от друга автономны и что же схожесть появилась вследствие использования некого единого источника (неизвестно какого). Древние историки почитали традицию и никак не стыдились иногда близко примыкать к своим предшественникам, в том числе и повторяя их фразы 3.
Эта свойство древней историографии легла в основу своеобразной концепции, которую разделяли многие филологи второй половины XIX в. В соответствии с данным мнением, античный историк, как правило, пользовался в определенных разделах собственного труда только один источником и только в редких случаях прибегал к иному. Французский ученый Фабиа использовал концепцию "единого источника" к историческим трудам Тацита 4. Ссылки римского историка на "некоторых" или "многих" авторов являются, согласно взгляду Фабиа, только лишь литературным приемом. Когда мы находим у Тацита материалы, безусловно восходящие к первоисточникам, например к протоколам сената, французский ученый размышляет, что к данным материалам обращался не непосредственно Тацит, а его предшественники и Тацит обрел материал уже в готовом варианте.
Последующие исследования никак не подтвердили концепции "единого источника" ни в целом, ни согласно отношению к Тациту. Детальный анализ "Анналов" и сравнение их с Дионом Кассием и Светонием приводит современных ученых к заключению о множественности источников Тацита 1. Отсутствует причин не верить ему, когда он сообщает об "авторах", точки зрения которых ему известны. И было б весьма удивительно, если б материалы протоколов сената, целиком гармонирующие с его повествованием, он не отобрал себе самостоятельно, а отыскал в готовом варианте у более ранних историков.
Таким образом, современные ученые считают работу Тацита над первоисточниками значительно более существенной и основательной, Нежели это казалось в свое время Фабиа. Начав с "Истории", где обращение к документальному материалу было необходимо, Тацит никак не изменил данному методу в "Анналах". Свое обещание пересмотреть пристрастное изложение истории Тиберия, Гая, Клавдия и Нерона он осуществил полностью самостоятельно, и это наряду с отчетливостью его общественно-политической мысли вынуждает признать Тацита не только блестящим писателем, но и реальным историком 2.
Писатель, историк и исследователь, Тацит представляется бесподобным специалистом рассказа, интенсивного, драматического. Как настоящий традиционалист, он хранит давнишнюю фигуру изложения по годам, восходящую к записям римских жрецов. Подобная модель имела возможность расстроить складность рассказа, однако писатель может таким образом объединять действия одного года, и читатель практически никогда в жизни не ощущает ее искусственного происхождения. Тацит не использует ее весьма нечасто, основным способом в последних книжках "Анналов", и практически только с целью повествования о политических процессах и боевых сражениях. Аналитический принцип принуждал делить описание на небольшие моменты: Тацит демонстрирует в этом собственное мастерство риторической разновидности, показывая читателю цикл мероприятий разного психологического колорита, однако постоянно снабженными высокими факторами. Книги нередко украшены узорной концовкой - броской сценой либо попросту важным одним словом 1. Одним с более увлекательных свойств житийного художества Тацита - драматичность повествования, проявляющаяся и в совокупном системе его многознаменательных работ, и в исследовании единичных моментов. Начальные 3 книги "Истории" формируют широкое трагическое основание штатской битвы 69 г. В "Анналах" хроника Рима во время Тиберии и сохранившиеся повествования о правлении Клавдия и Нерона развертываются как трагедия в ряде действий которой, выдвинуты на передний план ключевые носители действия. В данные обширные "драмы", обхватывающие нескольку томов, вплетен цикл небольших "драм" с остро развертывающимися моментами. С целью образца укажем из "Анналов" на конец Мессалины 2, матереубийство, совершенное Нероном 3, заговор Пизона 4. Мощь Тацита никак не столь в пластичности отображения внешнего мира, а в количестве людских зрелищ. Рассказа о боевых поступках менее получаются у Тацита и нередко получают вид монотонной схемы. Профессионализм отображения ("экфрасы") весьма ценилось в риторической школе. Тацит превосходен в описаниях страшного. Например, описание бури, захватившей флотилию Германика 5. С удовольствием описываются пожары: пламя и разворовывание Кремоны 6, захват и пожар Капитолия 7, пламя Рима при Нероне 8. Общественно-политические движения, которые происходили в сенате о нареканиях и оскорблении его величества, преобразуются у Тацита в полные комплексы с коллективом сената равно как фоном и противопоставлениями линии функционирующих персон. В зрелищах Тацита, равно как показывает российская изыщица М.Н. Дювернуа, "много ансамбля и мало деталей, счастливая группировка частей и смелые краски, сопоставление рядом самых резких противоположностей в мгновенно застывшем движении, - словом, вся картина Тацита - сплошное торжество сценического искусства 1. Его цель всегда - сильный эффект". Устои риторической историографии сформировали утончённое мастерство отступлений, экскурсов с целью предоставить покой читателю, поразвлечь его многообразным и необычным материалом. Тацит размещает отступления практически в любой книге, однако нечасто погружается далеко в сторону с главной канвы собственного рассказа. В дошедших вплоть до нас главах многознаменательных работ Тацита принимается лишь единственное большое отступление - историко-субэтнического нрава - об иудеях, в 5 томе "Истории". В других вариантах создатель ограничивается незначительными отступлениями. Он увлекается необычайными действами природы 2 диковинными культами 3; тем не менее значительно охотнее Тацит направляется в собственных экскурсах к римской старине, объясняет собственную теорию римской летописи, собственные убеждения в проблемы историка.
Речи персонажей исторического повествования относились со времени Фукидида к арсеналу античной историографии 4. Замечательный оратор, Тацит, безусловно, свободно использует данным приемом. Речи входят в стилистическую ткань древнего историографического творения как целостный составной компонент. Они обязаны составляться, поэтому лично автором работы. Античный писатель менее всего пытается цитировать подлинные выступления других лиц со свойственной авторам этих речей стилистической установкой. Следовательно, Тацит не включает в собственные работы опубликованные речи иных авторов, например Сенеки 1. Только лишь по отношению к неизданным речам, знакомым только по пересказам и архивным бумагам, Тацит считает возможным до известной степени пользоваться их текст в собственной переработке 2. Примером этого может быть ранее упоминавшаяся речь правителя Клавдия 3. Речи порой вводятся с целью дать характеристику говорящего, однако, зачастую обладают другую функцию: они предназначаются для формулирования авторских мыслей. В качестве образца подобных речей мы ранее приводили разговор Гальбы при усыновлении преемника 4 и речь Цериала пред галлами о выгоде римского господства 5.
Художественная мощь повествования Тацита в весьма существенной мере базируется на том нравственно-психологическом примечание, каковым всегда время сопровождается повествование о действиях лиц либо обществ. Тацит старается понять в сокровенные мотивы людских деяний 6. Ему всегда время требуется прибегать к догадкам о том, в чем люди сами никак не признаются, безнадежно делать намеки в вероятные причины их действий, выражать о них гипотезы. Погружая изображаемую личность в область подобных гипотез, Тацит формирует сложные разносторонние образы Характер повествования порождает серия типичный ситуаций: проявления деспотизма, доносы, общественно-политические движения, козни, заговоры, военные возмущения. Общество обитают в непрерывной обстановке опасения. Другие душевные процесса, о которых рассказывается у Тацита, чаще всего бывают продиктованы верой, злобой, завистью, бешенством, позором. Положительные фигуры историка куда схематичнее отрицательных, и их плюсы обнаруживаются часто только в период готовности героически принять гибель (к примеру, Сенека)1.
Персонаж характеризуется своим нравственно-психологическим обликом, в главную очередь добродетелями и пороками Данный отвлеченный анализ человеческих свойств был один с достижений декламационного стиля римской литературы I в. н.э. и Тацит представляется одним из искуснейших умельцев этой декламационной характеристики. Историк никак не избегает, в том числе и прямых характеристик, особенно по отношению к второстепенным персонажам 2. Таков, к примеру, образ Антония Прима, одного из агентов Веспасиана 3. Для ключевых действующих лиц он любит прием косвенной характеристики, раскрытие нравственно-психологического облика людей в показе их поступков. Одним из любимых приемов служит тут сопоставление характеров. Такие пары - Отон и Вителлий, Веспасиан и Муциан, Тиберий и Германик.
Особенную трудность представляло для античного историка представление тех деятелей, нравственное лицо коих с ходом времени менялось, и причем, как правило, в не лучшую сторону. Данная проблема поднимался с особой силой в области отношению к 2-м императорам - Тиберию и Нерону. Трудность изображения была связана с тем, что античность понимала человеческий характер статично. По выходе с младенческих лет человек, как правило, рассматривался равно как обладатель некоторых неизменных свойств в их постоянном балансе. Так строятся древние жизнеописания, так подаются герои в художественной литературе. Тем не менее, статичность древнего образа порой вступала в противоречие с реальностью 4.
Рассмотрим, как решает Тацит стоявшую пред ним задачу изменения характера Тиберия. Тут использованы 2 приема. Один способ был в том, чтобы допустить вероятность становления личности, хотя б под воздействием находящейся вокруг среды. Раболепство пред властителем порождает у него процветание властных Качеств характера. Данную мысль Тацит вкладывает в уста старому сенатору Аррунцию, обвиненному в "нечестии" по отношению к императору 1. Для себя Тацит предпочел другое решение проблемы, весьма характерное для древней историографии. "Природа" Тиберия оставалась всю его существование постоянной. Эти черты подлости, безжалостности, развращенности, что характеризовали последние годы бытия этого правителя, и составляют его подлинную натуру. Если они поначалу никак не выражались, то это было только лишь притворство, вызванное страхом. Изменения в поведении Тиберия представляют собою этапы выявления настоящих черт личности 2.
Ни одна часть исторического произведения Тацита никак не возбуждала в новое время стольких недоумений и укоров по адресу автора, как книги, посвященные Тиберию. Тацита винили в этом, что он, посулив читателю объективное изложение, бесцеремонно не соблюдал собственное заверение. Самые факты, о которых Тацит сообщает, могли б сформировать значительно более позитивное представление о Тиберии как правителе, в случае если б писатель никак не сопровождал их собственным комментарием, разъясняя это как притворство и обман 3.
Тем не менее, изображение Тиберия у Тацита отнюдь не продиктовано одной только свирепой ненавистью. Историк терпеть не может деспотичность. Это так. "Сенатская" позиция Тацита принуждала его акцентировать удивительную картину террористической политики Тиберия по отношению к сенату. Искривленная оценка позитивных моментов властвования Тиберия появилась следствием неспособности древнего историка преодолеть статическое понимание характера. Однажды встав на ту точку зрения, что же подлинная "природа" Тиберия свободно обнаружилась только в заключительные года его существования, Тацит не мог никак не отнести все эти "положительные" мгновения за счет искусного притворства и стал вскрывать его с безжалостной последовательностью. Все повествование о Тиберии, первые 6 книг "Анналов" с первой строки вплоть до заключительной, пронизаны данной концепцией 1. В ней образная мощь Тацита. Объективно это было искажением действительности. Однако "пристрастия" в этом не существовало. К тому же есть все причины полагать, что образ Тиберия в сенатской историографии, с концепцией "притворства", был определен ранее предшественниками Тацита. Восприятие характера Тиберия у Диона Кассия и Светония мало чем отличается от тацитовского. Некоторые черты этого портрета создатель "Анналов" даже ослабляет 2.
Искажение реальности у Тацита Нередко случается базируется в попытках психологического проникновения в аргументы человеческих деяний. Добросовестность историка никак не подлежит сомнению. Сравнение его повествования с рассказом иных творцов зачастую вынуждает современного исследователя отдать выбор изложению Тацита как более правдивому. Тем не менее, именно эти свойства, которые составляют силу Тацита - моралиста, специалиста по психологии и художника, - порой становятся сопряженными с ущербом для его точности как историка 3.
В полном соответствии с трагически возвышенным колоритом историографических работ Тацита находится их крайне специфичный стиль. Начатки его мы находили ранее в "Агриколе", подмечая там "тяготение к необыкновенному, асимметрическому, к семантической полновесности и сжатой выразительности". В крупных творениях все данные моменты существенно умножились и формируют в своем сочетании абсолютно новое качество. Историческое истолкование этих стилевых особенностей Тацита представляет значительные трудности, главным образом благодаря тому что, что мы не знаем его непосредственных предшественников. К традициям Саллюстия примкнули определенные тенденции декламационно- риторического стиля. Как мы знаем, Плиний находил у Тацита "почтенность", торжественное достоинство. Очевидно, Тацит был связан с тем течением в литературе I в. н.э., которое устремлялось к стилистический "возвышенности"1.
"Германия" и "Диалог" стилизованы, равно как мы ранее видели, несколько по-другому.
Однако стиль Тацита в разных творениях находится в зависимости не только лишь от жанровой принадлежности. Даже внутри исторических трудов мы замечаем беспрерывную стилевую эволюцию. От "Агриколы" к "Истории", с "Истории" к "Анналам" всегда возрастает число необычных текстов, архаических форм, необычных оборотов. От творения к творению увеличивается смысловая нагрузка лексики. Тацит рассчитывает на серьёзного читателя; многое остается недосказанным, проявленным только с помощью намека 2.
Данное желание к индивидуальному стилю, резко отличающемуся от манеры иных писателей, доходит собственного кульминационного пункта в 1-ый части "Анналов", в книгах о правлении Тиберия (I-VI). В 2-ой сохранившейся от "Анналов" группе книг (XI-XVI), в особенности в книгах XIII-XVI (период Нерона), направленность к необычному несколько идет на понижение.
Чем объясняется свежий стилистический уклон в заключительные года бытия Тацита, неизвестно. Отыскал ли писатель свои прежние тенденции излишними и пожелал приблизиться к обыкновенному стилю? Не было ли это, наоборот, сопряжено с начавшим распространяться во время Адриана архаистическим течением, и не желал ли Тацит отдифференцировать себя от казавшихся ему уже тривиальными архаизмов?
Этот курс в сторону смягчения необычного не следует, тем не менее, преувеличивать 1. В последних книгах "Анналов" Тацит остается тем же виртуозом глубоко индивидуального высокого стиля, оттеняющего безысходно тяжелый тон его исторического рассказа.
Заключение
Несмотря на том, что Тацит описывает в основном политический аспект истории Рима, уже в XVI веке обратили внимание на неоднозначность его собственных воззрений. Как правило, внимание акцентируется на его скептическом отношении к римским императорам и в целом к системе принципата. В своих трудах Тацит, прежде всего охарактеризовывает императоров с отрицательной стороны, и лишь про Веспасиана он говорит, что тот за годы своего правления изменился к лучшему 1. Более сдержанной оценки удостоился даже Октавиан Август, завершивший многолетние гражданские войны, и на которого старались равняться последующие императоры 2. Вероятнее всего, Тацит не был до конца честен и откровенен, когда высказывал своё мнение, касаемо политической тематики, Он никогда не высказывал открыто своего неприятия империи или отдельных императоров. Скорее всего, это было связано с опасениями за свою жизнь и желанием творить без давления - он был прекрасно знаком с цензурой, попытками воздействовать на историков, и даже убийством самых неугодных. Однако восстановление политических воззрений Тацита осложняет тот факт, что он не предлагает никакой политической программы, и обычно развивает лишь идею умеренности. Поэтому мы можем сделать вывод, что Тацит не относился к радикальным противникам принципата, а лишь достаточно прагматично склонялся к идее, что государство должно находиться под управлением достойного императора, а монархия казалась ему неизбежной. Тацит был монархистом, но "по необходимости"3. В любом случае, он отстаивал необходимость существования дисциплинированных граждан и стабильной власти.
В первое столетие существования Римской империи сенат был центром оппозиции императорам. Многие сенаторы с грустью вспоминали об эпохи республики, когда власть находилась в их руках. Тацита скептически оценивал перспективы сената вернуть себе былые полномочия и придерживался не самого высокого мнения о самих сенаторах 1. Он отмечает, что сенаторы сами виноваты в происходящем, поскольку их льстивое угодничество перед императорами со временем лишь отдаляло сенат от реальной власти. Негативно Тацит характеризует и простых римлян. Он изображает простой народ трусливым, непоследовательным, жаждущим хлеба и зрелищ, Тацит отмечает, что большинство пролетариев почти не были знакомы с римской культурой, слабо владели латинским языком, но при всем этом оказывали большое влияние на императоров, хотя и не были пригодны для участия к политической жизни. К участию армии в политической жизни Тацит также относится негативно, по его мнению, легионеров необходимо загружать работой, чтобы они не думали о мятежах 2. Мы можем сделать вывод, что Тацит находил оптимальной из вероятных форм политической организации Римскую республику в первые десятилетия ее существования (приблизительно до принятия Законов Двенадцати таблиц) Помимо этого, часто он дает оценку современности, сопоставляя ее с республиканским образцом 3
Для Тацита свойственна высокая оценка значимости личности в истории. Согласно Тациту, именно перемена морального облика людей привела к двойственной политической ситуации в I столетии. Он считает, что любой человек наделён неповторимым характером с появления на свет, который может либо проявляться в полном объёме, либо намеренно скрываться. Так, Тацит полагает, что всегда добрые начинания Тиберия находились только лицемерной ширмой, призванной утаить его пороки. Немалую значимость в представлениях Тацита об истории представляет особенное понимание virtus - набора положительных свойств, характерных римлянам древних времен, однако утерянных современниками историка. Согласно его взгляду, в I столетии и цари, и непримиримая им оппозиция в одинаковой степени отказались с традиционных римских доблестей. Однако, он старается проводить анализ не только общепсихологический, однако и социологический 2.
Список использованных источников и литературы
Источники
1.Гай Плиний Старший. Естественная История / пер. и прим. В.М. Севергина. - СПб.: Императорская академия наук, 1819. - 364 с.
2.Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. М.: Изд-во
"Наука", 1993 - 375 с.
3.Цезарь Гай Юлий. Записки о Галльской войне. М.: Азбука-классика, 1999. 230 с.
4.Иероним Стридонский. Книга о знаменитых мужах. / Пер. и комм. М.Ф. Высокого. // Церковные историки IV-V веков. - М.: Росспэн, 2007. - 372 с.
5.Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. Науч.-изд. Центр "Ладомир", М., 1993. - 744 с.
6.Марк Туллий Цицерон. Диалоги. М., Научно-издательский центр "Ладомир" - "Наука", 1994 - 456 с.
7.Плиний Младший. Письма: Кн. I-Х / Изд. подгот. Сергеенко М.Е., Доватур А.И. - 2-е изд., перераб. 1982. - 407 с.
8.Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. II. М.: Издательство Академии наук СССР, 1963. - 704 с.
9.Полибий Всеобщая история в 2 Т. Т.1. Кн.I-X/Полибий, Пер. с древнегреч. Ф.Мищенко. - М.:ООО "Издательство АСТ", 2004. - 765 с.; Т.2. Кн.XI-XXXIX/Полибий, Пер. с древнегреч. Ф.Мищенко. - М.:ООО "Издательство АСТ", 2004. - 765 с.
.Тит Ливий Римская история от основания города. Полное издание в одном томе. М.: АЛЬФА-КНИГА, 2014. - 1290 с.
Историография
1.Альбрехт М. История римской литературы. Т. 2. - М.: Греко- латинский кабинет, 2004. - 1198 с.
2.Беликов А.П., Елагина А.А. Возрождение отечественного "тацитоведения" (40-70-е гг. XX века) // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: История. Политология. Экономика. Информатика. - 2009. Вып. 56, № 9. - С. 26 - 39
3.Божор Ю. Политическая и литературная деятельность Мари-Жозефа Шенье в годы Великой французской революции (уч.зап. МГПИ. 1958. Т.CXXX, вып.3)
4.Вержбицкий К.В. Политические взгляды Тацита // История. Мир прошлого в современном освещении. Сборник научных статей к 75- летию со дня рождения профессора Э.Д. Фролова. - СПб.: СПбГУ, 2008. - С. 337 - 349
5.Вержбицкий К.В. Образ Тиберия в "Анналах" Тацита и проблема его достоверности // Университетский историк. Вып. 1. - СПб.: СПбГУ, 2002. - С. 27 - 42
6.Волк С.С. Исторические взгляды декабристов. М.-Л., 1958. - 464 с.
7.Гаспаров М.Л. Новая зарубежная литература о Таците и Светонии. ВДИ, 1964, № 1. - С. 176 - 191
. Герцен А.И., Собр. соч., т. I, М., 1954. - 538 с.
9. Дювернуа М.. Историческая объективность Тацита. Гермес, 1908,
№ 20. - С. 524 - 527
.Кузищин В.И., Фролов Э.Д. Изучение античности в России // Историография античной истории. Под ред. В.И. Кузищина. - М.: Высшая школа, 1980. - 397 с.
11.Кнабе Г.С. Тацит и проблемы истории древнего Рима эпохи ранней империи (конец I -начало II вв.)[Текст]: диссертация….канд. ист. наук: 07.00.03/ Кнабе Георгий Степанович. - Ленинград, 1982. - 442 с.
12.Кнабе Г.С. Корнелий Тацит. Время. Жизнь. Книги. - М.: Наука, 1981.- 208 с.
13.Кнабе Г.С. К биографии Тацита. // Вестник древней истории. - 1978. - № 2. - С. 143 - 169
14.А.О. Корнилович. Сочинения и письма / Изд. подгот. А.Г. Грумм- Гржимайло и Б.Б. Кафенгауз; Отв. ред. Б.Б. Кафенгауз и А.Г. Грумм- Гржимайло; Ред. изд-ва А.И. Соболева. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1957. - 550 с.
15.К. Маркс, Ф. Энгельс. Cочинения, том XXXII. Издание второе М.: Издательство политической литературы, 1964. - 805 с.
16.Модестов В.И.. Тацит и его сочинения. СПб.: Типография Н. Тиблена и комп, 1864. - 211 с.
17.Соболевский С.И. Тацит // История римской литературы. Т. 2. Под ред. С.И. Соболевского, М.Е. Грабарь-Пассек, Ф.А. Петровского. - М.: Изд-во АН СССР, 1962. - 490 с.
18.Тронский И.М. Корнелий Тацит // Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. Т. 2. - М.: Ладомир, 1993. - С. 203 - 248
19.Чистякова Н.А., Вулих Н.В. История античной литературы. - Л.: ЛГУ, 1963 - 411 с.
20.Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государ- ства. В кн.: К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., изд. 2-е, т. 21, Москва, 1961. - 639 с.
21.Ash R. Fission and fusion: shifting Roman identities in the Histories // The Cambridge Companion to Tacitus. Ed. by A. J. Woodman. - Cambridge, 2009 - P. 85 - 99
22.R. Syme, Tacitus, vol. I-II. Oxford, 1958. - 855 P