фрейлина должность престиж императорский
Одним из ключевых этапов в формировании данного направления исторической науки стало появление в 1980-х годах новой категории анализа -«гендер». Концепт гендера в значении «пол-род» призван «исключить биоло- гический и психологический детерминизм». Фокус внимания историков- гендерологов направлен на историю гендерных отношений, которые выражают системные характеристики социальной иерархии и структурируют отношения между индивидами. Гендерный статус задается не природными параметрами, а социальными и культурными институтами и традициями. Именно благодаря переориентации «женской истории» на изучение социальных взаимодействий можно говорить об обновленной социальной истории, расширении её предметного поля и шансах на преодоление «шовинизма» мужской и феминистской обособленности женской историй.
Следуя основным тенденциям развития современной науки, концепция власти заняла заметное место в гендерной истории. В исторических исследованиях произошло разделение между признанной обществом, легитимной властью, которая обладает санкцией на принятие обязательных для других решений, и властью «косвенной», позволяющей оказывать неформальное, порой скрытое от большинства влияние. Изменилось понимание и предмета политической истории, в этом качестве теперь рассматривается все, что касается властных отношений в обществе.
Немецкая исследовательница Гизела Бок (Gisela Bock) представила перечень проявлений видов «женской власти», которые позволяют женщинам тем или иным образом участвовать системе власти мужчин: власть над мужчинами, власть над другими женщинами, способ самоутверждения женщины. Кроме того, «власть женщин» может по-разному проявляться в социуме: воздействие женщин на политические решения, их роль в семье и общественной жизни, а также, актуальное для данного исследования, - влияние на формирование и сохранение культурных стереотипов, характерных межличностных связей.
В отечественной науке термин «гендер» стал общеупотребимым лишь в 1990-х годах, поэтому трудно выделить отдельные этапы в развитии отечественной гендерной истории. Тем не менее, сегодня с уверенностью можно сказать, что вслед за зарубежными коллегами все больше российских историков-гендерологов постепенно отходит от традиции изучения деяний «великих женщин», женских движений и феминистских организаций. В фокусе новых исследований - гендерная политическая история с акцентом на скрытое влияние женщин на политику и их участие в социокультурной жизни страны. Вероятно, прежде, это бы означало обращение историков к исследованию борьбы женщин за свои права. Однако в наши дни они пытаются дать оценку значимости и статусу женщины в Российской империи.
Данная работа посвящена исследованию фрейлин, категории придворных дам, которые до сих пор не были в центре внимания гендерных историков (в отличие, например, от горожанок или жён губернаторов). А, между тем, штат фрейлин при Императорском дворе был достаточно многочисленным, и его роль и значение в придворной жизни нельзя недооценивать.
Традиционно в исторической литературе жизнеописания фрейлин представлены независимо друг от друга. Жизненный путь каждой из дам рассматривается отдельно от остальных. В качестве сообщества со своими характерными и отличительными чертами они практически не исследовались. Однако если взглянуть на их биографии более пристально, можно заметить определенное сходство в происхождении, образовании, роде занятий.
Таким образом, целью данного исследования является выявление особенностей поведения, оценочных суждений и образа жизни категории женщин XIX века, служивших фрейлинами при дворе российского императора.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
·Собрать источники, позволяющие осветить тему в данном ракурсе;
·Рассмотреть различные формы участия фрейлин в общественной жизни;
·Проанализировать характер взаимодействия придворных дам с правящей династией;
·Определить статус и положение фрейлин в штатах императриц и великих княгинь/княжон;
·Оценить эмоциональное состояние фрейлин, проживавших в императорских резиденциях.
Объектом исследования являются фрейлины как особая категория придворных дам Российской империи.
Предмет исследования составляют положение фрейлин и различные формы их участия в жизни придворного сообщества Российского императорского двора в XIX веке.
Хронологические рамки данной работы охватывают весь XIX век. Поскольку к началу этого столетия сложилась более-менее устойчивая иерархия придворных женских чинов, а в начале XX века - она практически перестала существовать, так как количество штатных фрейлин значительно сократилось, и особое влияние при дворе приобрели представительницы высшего света не по должности, но по духу близкие семье императора.
Методологическую основу исследования составляют принципы историзма, системности и объективности. Кроме того, специфика темы, то есть конструирование социокультурного портрета фрейлин через их автодокументальных тексты, позволяет использовать некоторые методологии неклассической исторической науки. В частности, наиболее перспективным для данной работы является методологический синтез гендерного и феноменологического подходов.
Гендерный подход подразумевает изучение положения женщин через призму социопсиологических и социокультурных особенностей. Кроме того, он позволяет выделить фрейлин как особую группу придворных, а также - рассматривать ее как общность со специфическими демографическими составляющими и социальными функциями. В связи с этим была предпринята попытка «читать по-женски», то есть читать источники вчувствованно, сопоставлять свои собственные переживания с переживаниями автора текста. Таким образом, обращаясь к, казалось бы, второстепенному, возможно раскрыть внутреннюю жизнь нарратора. В свою очередь феноменологический подход дает возможность описать основные явления, характерные для фрейлин как сообщества (в том числе: санкции, групповое давление, групповая сплоченность и др.).
При составлении обобщенного социокультурного портрета необходимо учитывать не только объективные характеристики (возраст, образование, происхождение), но и личные качества, особенности характера. Поэтому основу источниковой базы данной работы составляют источники личного происхождения. В первую очередь - тексты фрейлин, которые были официально зачислены в штат императриц или великих княгинь. Поскольку свитские дамы практически постоянно проживали в императорских резиденциях и регулярно общались членами династии Романовых. Условно, эти материалы можно разделить на две группы: мемуары и дневники. К первым относятся воспоминания фрейлин: А.А. Толстой, А.О. Смирновой-Россет, Р.С. Стурдзы, Е.А. Нарышкиной и др. А ко вторым - дневниковые записи А.Ф. Тютчевой, А.А. Окуловой, М.К. Мердер и т.д.
С точки зрения таких исследователей как Н. Пушкарева и С. Татаркина, дневник (равно как и автобиография) представляется более естественным для женщины жанром. В то время как мемуарный жанр кажется, скорее, мужским. И тут на первый план выходят мотивы создания этих текстов. Дневники и автобиографии создавались, вероятно, о себе и для себя. Не случайно, «Автобиография» А.О. Смирновой-Россет заканчивается описанием юношеских лет. Повествование о ее жизни после замужества, например, о пребывании в Калуге, или записи о Н.В. Гоголе и А.С. Пушкине, входят уже в «Воспоминания». И напротив, мемуары изначально ориентированы на «внешнего» читателя и публикацию. Автор стремится раскрыть образы окружающих людей. Собственно, очевидно, что большинство фрейлин в своих воспоминаниях хотели отразить «быт царской семьи, ее отношение к окружающим лицам». Однако, несмотря на искреннее желание быть объективными, полностью избежать субъективного взгляда на события и людей у них не получилось. Через эти описание, они представляют читателю еще и свое собственное «я».
Также помимо автодокументальных текстов фрейлин в исследовании были использованы воспоминания членов императорской фамилии, а именно императрицы Александры Федоровны и великой княгини Ольги Николаевны. Анализ этих материалов позволил с другого ракурса взглянуть на придворных дам, оценить какую роль эти женщины могли играть в жизни власть предержащих.
Историографию выбранной темы можно условно разделить на 3 группы работ, посвященных:
·жизнеописанию фрейлин;
·характеристике фрейлинской службы на протяжении всего существования должности при дворе;
·повседневности российского императорского двора.
Среди работ первого типа распространены исследования, которые рассматривают биографию или внутренний мир одной из фрейлин, отделяя ее от остальных. Например, к ним относится книга Д.И. Исмаил - Заде «Княжна Туркестанова. Фрейлина высочайшего двора», в которой под одной обложкой опубликованы как переписка и личный дневник фрейлины, так и результаты изучения этих материалов и биографии Варвары Туркестановой. Также можно отметить статьи Е.О. Машковой «Духовный облик А.Ф. Тютчевой», И.В. Зимина «Мария Петровна Фредерикс», Е.В. Анисимова «Анна Тютчева». Следует упомянуть и те работы, где в одном издании представлены личные истории сразу нескольких придворных дам: А. Демкин «Истории русских фрейлин», Е.Ф. Петинова «Фрейлины ее величества: портрет воспитанниц Императорского Воспитательного общества благородных девиц Дмитрия Левицкого». Характерной особенностью является то, что авторы данных исследований всячески подчеркивают «непохожесть» каждой героини на окружающих ее придворных дам. Безусловно, такой подход имеет место быть, поскольку в фокус их внимания нередко попадают действительно выдающиеся женщины своего времени.
Во вторую группу может быть включена монография В.И. Федоровой «Фрейлины Зимнего дворца». В ней, как и в остальных работах данного типа, рассматривается вся история женской придворной службы в Российской империи от XVIII до начала XX века. Похожие материалы содержит в себе каталог выставки Государственного исторического музея «Фрейлины и кавалерственные дамы XVIII-начала XX века» (сост. Л.Ю. Руднева). Однако авторы и составители не ставят перед собой цели определить общие особенности фрейлин какого-либо периода. Они в строго хронологической последовательности описывают повседневную жизнь этих придворных дам, а также приводят жизнеописания наиболее известных из них (Е. И. Нелидова, А.О. Смирнова-Россет, А.А. Вырубова и др.).
К последнему типу работ относятся исследования, которые характеризуют повседневную жизнь правящей династии Романовых. Фрейлины являлись неотъемлемой частью их действительности, поэтому в каждой монографии на эту тему им посвящена отдельная глава или раздел. Особо можно отметить комплексные исследования И.В. Зимина - «Детский мир императорских резиденций. Быт монархов и их окружение» и «Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта» , а также работы Л.В.Выскочкова «Будни и праздники императорского двора», Н.Е. Волкова «Двор русских императоров в его прошлом и настоящем» и Л.Е. Шепелева «Титулы, мундиры, ордена Российской империи».
Кроме того, можно отметить определенное количество исследований, посвященных конструированию социокультурных портретов различных женских сообществ. В том числе следующие диссертации на соискание ученой степени кандидата наук: М.В. Воротникова «Социокультурный портрет провинциальной горожанки на рубеже XIX - XX вв. (на материалах Тверской области)», Н.В. Обрезкова «Донская горожанка: социальный портрет и повседневность 1920-х годов» , С.П. Шаповалова «Крестьянская женщина центрального Черноземья в 60-90-е годы XIX века» и другие. Но никто из авторов не рассматривает придворных дам, и фрейлин в частности, как особую группу женщин со своими отличительными особенностями и образом мышления.
Практическая значимость работы. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы в практике преподавания отечественной истории XIX века и специализированных учебных курсов в рамках образовательных программ бакалавриата и магистратуры. Апробированный в данной работе методологический синтез гендерного и феноменологического подходов может быть использован при изучении различных женских сообществ и организаций, в том числе в рамках магистерских и аспирантских диссертационных работ.
Апробация исследования. Положения и выводы диссертационного исследования были представлены в выступлении на тему «Социокультурный портрет фрейлины эпохи Николая I» на читательской конференции «Роль личности в истории. Факты. Вымыслы и домыслы» в библиотеке №34 им. А.Вознесенского. Отдельные аспекты работы были освещены в выступлении на тему «А.Д. Баратынская - жена и помощница ярославского губернатора И.А.Баратынского» на VIII Международной научно-практической конференции «Ярослав Мудрый. Проблемы изучения, сохранения и интерпретации историко- культурного наследия», а также отражены в одноименной статье, сданной для публикации в Сборнике материалов конференции и в статье «Любезной Родины прекрасное светило. Жена губернатора» в первом выпуске 2016 года журнала «Мир библиографии».
Структура работы обусловлена необходимостью достижения поставленных задач. Выпускная квалификационная работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы и приложения.
Глава I. Формальности «фрейлинского коридора»
.1 История возникновения и характеристика должности
Официальное звание «фрейлина» появилось при дворе российского государя 24 января 1722 года, после обнародования «Табели о рангах». Именно в этом документе были по-новому определены придворные должности и чины, в том числе и женские. Прежний «теремной» штат царицы сменился четким иерархическим порядком дам, созданным по европейскому образцу. Ко двору Екатерины Алексеевны, супруги Петра I, были пожалованы обер- гофмейстерина, статс-дамы и фрейлины, заменившие «верховую боярыню», «боярыню кравчую», а также «постельниц» и «мастериц» соответственно. Как отмечали современники в своем блеске и величии обновленный двор, названия придворных и обычаи которого заимствовали у немцев, не уступал германским дворам эпохи.
А вот главный отличительный знак фрейлин - фрейлинский шифр (вензель) появился несколько позже. В воспоминаниях А.О. Смирновой-Россет встречается следующий вариант его возникновения: «Оказывается, что императрица Елизавета22 ввела шифры раньше для военных, а потом отменила их и дала четырем своим фрейлинам». Однако вещественного подтверждения этой истории обнаружено не было. Вероятно, вензеля впервые стали раздаваться фрейлинам Екатерины II.
Выглядел шифр как усыпанная бриллиантами брошь в виде инициала царствующей государыни; еще один вариант - это сплетенные инициалы царствующей и вдовствующей императриц. Свои вензеля были у фрейлин великих княгинь и княжон. Венчала эту монограмму стилизованная императорская корона.
Поступившей во дворец фрейлине шифр лично вручала царствующая или вдовствующая императрица. Эта традиция оставалась неизменной вплоть до начала XX века. Последняя императрица Александра Федоровна отказалась от права раздавать фрейлинский знак. Такое решение было крайне негативно оценено придворным сообществом. В итоге эту обязанность до 1917 года исполняла вдова Александра III - Мария Федоровна.
Хотя обновленные женские придворные чины и были введены в «Табели о ранге», нельзя не заметить, что их перечень несколько отличается от тех должностей, что встречаются в исторических источниках, начиная со второй половины XVIII века. Первоначально среди женских званий числились:
-обер-гофмейстерина;
-статс-дамы;
камер-девицы;
гофдамы и гофдевицы;
гофмейстерина.
Все они описаны не в основной части документа 1722 года, а в десятом разъяснительном пункте.
Но на практике уже во второй четверти XVIII века, то есть после смерти Петра I, сложилась несколько иная, упрощенная, иерархия придворных женских должностей:
-обер-гофмейстерина;
-гофмейстерины;
статс-дамы;
фрейлины.
Окончательно иерархия женских чинов прияла устойчивый характер в период правления Павла I.
На «женской половине» императорского двора верхнюю ступень служебной лестницы занимала обер-гофмейстерина. Дама, получившая это звание, отвечала за весь штат придворной женской прислуги, а также заведовала канцелярией императрицы / великой княгини. Как правило, эту должность занимали представительницы «своего круга», то есть те, кто был хорошо известнее при дворе и неплохо справлялся со своими обязанностями на других позициях. Подобным образом этот пост получила Е.А. Нарышкина, которая с 1857 до 1865 года исполняла обязанности фрейлины великой княгини Екатерины Михайловны , и как во время своей службы, так и после нее пользовалась особым расположением великой княгини Елены Павловны.
Вторую позицию в придворной иерархии занимала гофмейстерина. Эта должность также была весьма почетной, но кроме того предполагала решение множества текущих проблем, которые порой ежедневно возникали на женской половине императорского двора. Для приобретения этого звания немалую роль играла опять же многолетняя близость к монархам и безупречная личная репутация. А.Ф. Тютчева отметила, что при императрице Александре Федоровне «первенствующее положение графиня Тизенгаузен разделяла с графиней Барановой, бывшей воспитательницей дочерей императриц, в настоящее время гофмейстериной». Еще один пример - история Александры Николаевны Репниной. Она была матерью декабриста Сергея Григорьевича Волконского. Несмотря на это после восстания 1825 года не только сохранила должность гофмейстерины, но продолжила свою безукоризненную службу императорской фамилии.
Просуществовав практически весь XIX век, начиная с 1880-х годов, то есть в период правления императора Александра III, прекратилась практика назначения на эти должности. А соответствующие обязанности были разделены между статс-дамами.
Статс-дамы составляли вторую по численности группу дам при дворе (после фрейлин). Как правило, это звание «получали супруги крупных гражданских, военных и придворных чинов». Чтобы получить общее представление о тех, кто становился статс-дамами, достаточно рассмотреть несколько примеров:
Голицына Татьяна Васильевна - жена губернатора Москвы Д.В. Голицына, известная своей деятельностью в сфере благотворительности (одна из первых вступила в Патриотическое общество, принимала активное участие в организации Дома Трудолюбия - впоследствии Елизаветинский институт благородных девиц);
-Нессельроде Мария Дмитриевна - супруга К.В. Нессельроде, канцлера и министра иностранных дел Российской империи;
-Цецилия Владиславовна Фредерикс - подруга детства императрицы Александры Федоровны («выписанная» в качестве фрейлины по личному распоряжению Николая I), жена П.А. Фредерикса, генерал-адъютанта и действительного тайного советника.
Повседневных обязанностей при дворе они не имели, а потому большинство из них числились в отпуску. Тем не менее, в ряде дворцовых церемоний они нередко играли значимую роль. В числе прочего они, например, присутствовали при одевании невесты цесаревича в день свадьбы; участвовали в коронации, когда четырем из них, самым именитым, доверялось крепить бриллиантовыми заколками императорскую корону на голове императрицы . Но, пожалуй, одной из самых почетных обязанностей было принятие новорожденных императорской фамилии.
Статс-дамам, как женщинам замужним или вдовствующим, жалованье не полагалось. Так что свои обязанности они исполняли, что называется, «на общественных началах».
В придворной иерархии сходное положение со статс-дамами занимали камер-фрейлины. Это было старшее звание для девиц, которое впервые появилось в 1730 году, но в придворном штате 1796 года уже не значилось. Вновь назначать на эту должность стали после 1834 года.
В подавляющем большинстве случаев камер-фрейлинами становились «засидевшиеся» во фрейлинах дамы, которые по каким-либо причинам так и не вышли замуж. Из фрейлин отчисляли по замужеству или по личному прошению занимавшей должность, поэтому многие из незамужних фрейлин достигали значительного по дворцовым меркам возраста. Графиня Антонина Дмитриевна Блудова была пожалована в камер-фрейлины в 50 лет, княжна Варвара Михайловна Волконская - в 60 лет, Анна Алексеевна Окулова - в 62 года.
Несмотря на сходный статус при дворе, обязанности камер-фрейлин несколько отличались от статс-дам. Они решали более повседневные вопросы. Так, к церковным или большим светским праздникам императрица одаривала младших фрейлин небольшими подарками. Но до того как эти презенты передавались по назначению, они «проходили многоступенчатый путь из рук придворных дам высшего ранга к более низшим». В этом случае камер- фрейлина была доверенным лицом императрицы, выступая гарантом справедливости. Как вспоминала камер-юнгфера А.И. Яковлева, камер- фрейлина «при всякой раздаче делила всем поровну, прежде менее ценные вещи, потом и дорогие, следила, чтобы никого не обсчитать и сказала камер- фрау, чтобы всегда поступали таким образом».
Гофмейстерины, статс-дамы и камер-фрейлины имели особый знак отличия - портреты императриц, украшенные бриллиантами, которые носили на правой стороне корсажа. В результате этих придворных дам стали именовать «портретными».
И наконец, самыми многочисленными и самыми младшими по званию были фрейлины. Но и здесь была своя, внутренняя иерархия: фрейлины императриц считались старше фрейлин, состоявших при великих княгинях, а те в свою очередь, были старше фрейлин великих княжон.
Должностные обязанности фрейлин опять же нигде не были четко прописаны, единой должностной инструкции не существовало. Разумеется, фрейлины принимали участие практически во всех дворцовых церемониях. Скажем, они в обязательном порядке присутствовали на торжественной присяге наследника престола. Для Е.А. Нарышкиной присяга цесаревича Александра Александровича была последним официальным мероприятием, на которое ей «пришлось надеть красный фрейлинский шлейф ». Однако круг повседневных фрейлинских дел и обязанностей определялся их покровительницами.
Пожалуй, главной обязанностью штатной фрейлины было суточное (а иногда и недельное) дежурство при «своей хозяйке». В этом случае фрейлина в закрепленный за ней день должна была неотлучно находиться при дворе и являться по первому требованию императрицы. И если в Александровском дворце в Царском Селе была выделена отдельная квартира из трех комнат для дежурных фрейлин, то в столице каждая из них жила в своих апартаментах. А это означало, что, исполняя свои служебные обязанности, «96 ступенек приходилось высчитывать два и три раза» в день. Главной отрадой фрейлины в такие дни была карета, запряженная с утра, на тот случай, если ей придется куда-нибудь сопровождать представительницу императорской фамилии.
Весьма подробно описывает расписание и круг дел дежурных фрейлин А. Вырубова. При супруге Николая II, императрице Александре Федоровне, три девицы заступали на недельное дежурство, разделяя между собой каждые сутки. В остальном же их заботы мало чем отличались от предшественниц. Кто- нибудь из фрейлин должен был всё время присутствовать на утреннем приеме, сопровождать государыню во время прогулок и поездок (например, на экзамены в институт благородных девиц), по указанию или под диктовку отвечать на письма и телеграммы, читать императрице, развлекать ее гостей светской беседой. Помимо этого, как высококлассные секретари, фрейлины должны были быть в курсе дел двора, знать дни рождения и именин важных особ, помнить и не путать титулы и ранги.
Но и в дни, свободные от дежурств, фрейлины далеко не всегда могли располагать собой по своему усмотрению. Во-первых, они должны были выполнять те обязанности, с которыми никак не могла управиться одна из дежурных «коллег». Как вариант, это могли быть визиты вежливости. Так, А.Ф. Тютчева в своих дневниковых записях упоминает, что, не будучи дежурной, по поручению императрицы навещала вдову В.А. Жуковского, воспитателя Александра II.
Вероятно, чуть более свободным распорядок дня у дежурных фрейлин был в летние месяцы, когда императорская фамилия выезжала в загородные резиденции. Прежде всего, далеко не все фрейлины туда за ней следовали. Великая княгиня Ольга Николаевна в своих записях уточнила, что в «деревню» их сопровождали только молодые девицы, в то время как старшие оставались в Зимнем дворце. Кроме того, само времяпрепровождения в этих резиденциях было куда более неформальным. Хотя, судя по мемуарам А.О. Смирновой - Россет, это вовсе не отменяло, к примеру, ранний подъем, когда в 6 часов утра лакей приходил и извещал о пробуждении государыни, а в половине восьмого уже «приходилось бежать» и приступать к работе. Еще одно обстоятельство заключалось в том, что не во всех летних резиденциях были приготовлены апартаменты для придворных дам. В таком случае приходилось пораньше выезжать из Зимнего дворца, чтобы успеть на дежурный пост, скажем, на Елагином острове.
Ещё одной обязанностью приближенных к правящей династии фрейлин было сопровождение ее представительниц в заграничных поездках. В 1845 году императрица Александра Федоровна вместе с дочерью Ольгой Николаевной отправилась в поездку по Европе. Компанию им составляли два лейб-медика Мандт и Маркус, граф Апраксин и граф Шувалов, фрейлины Екатерина Тизенгаузен и Варвара Нелидова и воспитательница великой княжны - Анна Окулова. Кстати, те же фрейлины сопровождали императорскую чету в поездке в Берлин в 1838 году.
И, конечно, особенно много забот было у штатных фрейлин в траурные дни. Дел было невпроворот, поэтому в одной из комнат дворца для отдыха девиц готовились «уже совсем по-солдатски мешки, набитые соломой». Фрейлины поддерживали императрицу в тяжкие для нее минуты. Когда умер император Николай Павлович, всех свитских фрейлин потребовали к императрице. М.П. Фредерикс пишет, что «она хотела немедленно видеть нас и поделиться своим жгучим горем с близко к ней стоящими ». Со своей покровительницей придворные дамы оставались до самого конца. В частности, как вспоминала А.А. Толстая: «Пока тело (покойной императрицы Марии Александровны - А.С.) оставалось в спальне, мы, свитские дамы, менялись возле нее каждые два часа».
Очевидно, что раз в дни дежурства фрейлины порой были весьма загружены делами и поручениям, значит, при дворе их было не так много, как может показаться на первый взгляд. Прежде всего, следует отметить, что число придворных дам с момента введения новых должностей в 1722 году не было постоянным. Так, на момент коронации Екатерины I в 1725 году в штате числилось четыре статс-дамы, а при императрице Елизавете Петровне их было уже восемнадцать. А в XIX веке штат придворных и вовсе претерпевал многократные количественные изменения.
Начало жесткой регламентации женских чинов при императорском дворе было положено императором Павлом I. Согласно высочайшему распоряжению, начиная с 1797 года, в штате при императрице должны были состоять:
-1 обер-гофмейстерина;
-1 гофмейстерина;
12 статс-дам;
12 фрейлин.
Всего выделялось 26 штатных мест. Правда, по свидетельствам современников, этот указ не единожды нарушался самим же государем.
Однако в 1826 году число женских «штатных единиц» при дворе значительно увеличилось. В первую очередь Николай I увеличил комплект получавших жалование фрейлин в распоряжении царствующей и вдовствующей императриц: с 12 до 36 человек. При этом, из этих 36 только 12 девиц несли службу непосредственно при императрице Александре Федоровне. Остальные распределялись между императрицей-матерью и великими княгинями и княжнами. Таким образом, с середины XIX века общее количество свитских фрейлин при императрице колебалось в пределах 10-14 человек. В штате императрицы Марии Александровны в 1869 году числилось 13 фрейлин. Уже при Александре III появилась тенденция к уменьшению женских штатных мест. В 1893 году при его супруге, Марии Федоровне, было только 10 фрейлин. Тем не менее, по- настоящему существенные изменения произошли только в 1907 году, когда при императрице осталось лишь 4 личные фрейлины.
Связано это было, прежде всего, с изменением уклада жизни самого императорского двора. Те, кто видели эту ситуацию изнутри, полагали, что прежде фрейлины существовали для представительства. Но постепенно, особенно после смерти императора Николая Павловича, монархи «играют в частных лиц, приглашают частным образом фрейлину, если она умеет забавлять, в противном случае отстраняют и предоставляют ей умирать со скуки в своей комнате или развлекаться по-своему». Больший вес при дворе приобрели внештатные фрейлины. Их стали чаще приглашать во дворец для личного общения, если они были интересны и близки представительницам императорской фамилии. В результате, отпала необходимость в большем количестве свитских фрейлин.
Для великих княгинь и княжон в среднем отводилось от 2 до 4 штатных мест для девиц, то же количество фрейлин, видимо, предписывалось и цесаревне. Не случайно, А.Ф. Тютчева особо прокомментировала, что большинство фрейлин состояли при императрице, и только она и княжна Александра Долгорукова относились исключительно к цесаревне.
Количество камер-фрейлин при дворе было невелико. Обычно в штате их числилось не более 5 человек. В частности, при супруге Александра II в окружение императорской семьи входили три камер-фрейлины. То же можно сказать и о гофмейстеринах. Более того, как уже отмечалось, в 1880-х года должности обер-гофмейстерины и гофмейстерины были упразднены.
Общая численность статс-дам была небольшой. По данным «Придворного календаря на 1853 год», на службе состояло всего 19 статс-дам, из которых шестеро «состояли в отпуску», постепенно и их количество несколько сократилось: в 1914 г. было 14 статс-дам.
В результате на вопрос о постоянном количестве фрейлин при дворе не так уж просто ответить. Отчасти потому, что некоторые из них ещё числились на службе, а в силу возраста дежурных обязанностей практически не исполняли, для этого набирали более молодых девиц. Кроме того, были и те фрейлины, которые пробыв на новой должности всего несколько месяцев, стремительно выходили замуж, и неожиданно появлялось новое вакантное место. Всё же представляется, что их число было относительно невелико. Тогда возникает некоторое противоречие с воспоминаниями современниц. Почему же тогда, скажем, А.Ф. Тютчева сообщала, что у «императрицы безумное количество фрейлин»?
Следует иметь в виду, что по статусу звание и должность фрейлины значительно различались. Звание фрейлины давалось относительно легко (особенно до начала правления императора Александра III), поскольку особых ограничений, разве что за исключением принадлежности к дворянскому сословию, не было. Звание, носившее почетный характер и обязывавшее даму присутствовать лишь на самых значимых придворных церемониях, подчеркивало и подтверждало особое положение в свете её и/или её семьи.
Такой фрейлиной была Анна Алексеевна Оленина, дочь Алексея Николаевича Оленина - действительного статского советника и деятеля русской культуры. В 1825 году семнадцатилетняя Анна Оленина была представлена высшему свету. Она произвела впечатление тем, что помимо традиционного французского знала английский и итальянский языки, прекрасно играла на фортепьяно и пела, превосходно владела искусством верховой езды. Все эти достоинства в сочетании с заслугами отца были увенчаны фрейлинским шифром. Однако, числясь сначала фрейлиной императриц Елизаветы Алексеевны и Марии Федоровны, а затем - Александры Федоровны, большую часть времени она жила с родителями в Санкт- Петербурге или в горячо любимом имении Приютино.
Еще один яркий пример - Анна Давыдовна Абамелек. Представители рода Абамелек - Лазаревых были успешными владельцами поместий и заводов, а также активными благотворителями, потому в большинстве своем их любили в высшем свете столицы. Как и А.А. Оленина Анна Абамелек начала выходить в свет в возрасте семнадцати лет. Придворное общество было очаровано не только её восточной красотой, но и блестящим владением иностранными языками. Она знала английский, французский, немецкий, армянский и грузинский. Более того, в 1831 году её переводы стихотворения А.С. Пушкина «Талисман» и поэмы И.И. Козлова «Чернец» были напечатаны в Париже . Вскоре после этого, в 1832 году., «княжну Анну Абамелек всемилостевийше пожаловали во фрейлины » императорского двора, она была определена к великой княгине Елене Павловне. Тем не менее, регулярно появляясь на балах и приемах, Анна Давыдовна также продолжала жить в родительском доме до замужества в 1835 году.
Несомненно, престижное звание придворной дамы давало возможность бывать в свете и на дворцовых праздниках, посещать блестящие салоны столицы, знакомиться с интересными и «нужными» людьми. Уже упоминаемая А.Д. Абамелек, будучи даже внештатной фрейлиной, не только сделала весьма удачную партию, выйдя замуж за флигель-адъютанта императора - Ираклия Абрамовича Баратынского, но также завязала дружеские отношения с великим князем Михаилом Павловичем, с которым переписывалась даже много лет спустя после отъезда из Санкт-Петербурга.
Получить штатное место фрейлины было на порядок труднее. Но об это речь пойдет ниже.
И всё же независимо от количества, женские придворные чины занимали определенное место в государственной иерархии, представляется логичным вопрос о награждении дам на службе великокняжеского и императорского двора. Особая, женская, награда появилась ещё в 1714 году, то есть за несколько лет до того, как Русское царство было объявлено империей. Согласно легенде, орден был учрежден после того, как драгоценности Екатерины Алексеевны, отданные на подкуп турецкого визиря, позволили заключить мир в неудачном для русских Прутском походе в 1711 году . Именно поэтому первоначально он назывался орденом «Свобождения» и предназначался только супруге государя. Однако после восшествия на престол для единоличного правления вдова Петра I стала жаловать эти награды и другим дамам.
Орден Святой Великомученицы Екатерины - единственный женский династический орден за всю двухсотлетнюю историю Российской империи. Этот орден по значимости среди государственных наград занимал второе место после ордена Святого Апостола Андрея Первозванного. Ордена вручались членам императорского дома при крещении, а представителям владетельных домов - во время заключения политических или династических союзов.
Орденмейстером (главой ордена), согласно «Установлению о Российских императорских орденах» от 5 апреля 1797 года, являлась никто иная как императрица, а ее заместительницей (диакониссой) - супруга наследника всероссийского престола или старшая великая княгиня / княжна (в случае отсутствия первой) . Посему, очевидно, что решение о награждении принимала императрица, грамоты на орден выдавались за ее подписью. Но делала она это, безусловно, с соизволения государя, как верховного начальника российских императорских и царских орденов.
В случае если в государстве было две императрицы, вопрос решался следующим образом: вдовствующая императрица оставалась орденмейстером, а супруга царствовавшего императора становилась диаконисой.
Девизом ордена Святой Великомученицы Екатерины была фраза «За любовь и Отечество». Она, в общем-то, отражала смысл женской службы, в которой преданность государству в лице монархов выражалась любовью.
Знак ордена представлял собой эмалевый крест с четырьмя латинскими буквами, которые обозначали начало слов «Господи, спаси царя». Орден имел две степени: большой и малый. С 1856 года кресты первой (большой) степени украшались бриллиантами, а второй (малой) - алмазами. Малый крест носился на левой стороне груди на банте из белой ленты с девизом ордена, а большой - на красной ленте с серебряной каймой через правое плечо, дополненный серебряной звездой с изображением серебряного креста на красном поле.
Получить столь высокую награду, разумеется, могли только представительницы дворянского сословия. Число кавалерственных дам большого креста не могло превышать 12 человек, а малого - 94. Со временем их число увеличилось, но всего одновременно награжденными орденом Светой Екатерины могли быть не более 200 дам. После смерти орденской дамы крест возвращался в Капитул орденов (в отличие от, скажем, фрейлинского вензеля, который оставался в семье усопшей или передавался согласно ее завещанию), и только после этого могло состоятся следующее награждение.
Большинство женщин, пожалованных орденом, были придворными дамами, причем они могли занимать любые должности от обер-гофмейстерины до фрейлины.
Непосредственно в статуте ордена не были указаны особые заслуги, за которые следовало бы им награждать. Традиционным основанием служило занятие просветительством и, конечно, благотворительностью. Начиная с середины XIX века, благотворительные организации были под опекой ордена. Поэтому с одной стороны, всё больше кавалерственных дам получали орден за труды в общественно значимой благотворительности, а с другой - уже награжденным «вменялось в обязанности дела благотворительности».
Ещё одной сферой, за активную деятельность в которой могло последовать пожалование орденом Святой Екатерины, традиционно, представлялось женское образование. Достаточно обратить внимание на то, что восемь начальниц Смольного института благородных девиц, занимавшие свой пост с 1764 до 1915 гг., за свое попечение были удостоены этой высшей женской государственной награды: семеро - орденом второй ступени, а Юлия Фёдоровна Адлерберг - первой.
И, конечно, этим орденом особо отмечали заботу придворных дам о детях императорской фамилии, в первую очередь - о девочках. Великая княгиня Ольга Николаевна в своих воспоминаниях «Сон юности» отмечает, что в день ее свадьбы 1 июля 1846 года её воспитательнице Анне Алексеевне Окуловой министр двора, Владимир Фёдорович Адлерберг, поднес «розетку ордена Св. Екатерины» . Той же наградой была пожалована графиня Александра Андреевна Толстая, ответственная служба которой закончилась в январе 1874 года, когда ее воспитанница, великая княжна Мария Александровна, вышла замуж за герцога Альфреда Эдинбургского. За фрейлиной-воспитательницей пожизненно сохранялось ее положение и содержание, а также покои в бельэтаже Эрмитажного дворца.
Все награждения были монаршей милостью - ведь знаки отличия были жалованными не зависимо от того, это - денежная сумма, браслет с портретом императрицы, портрет для ношения на груди или орден. Несомненно, все эти награды позволяли упорядочить взаимоотношения среди «придворных чинов женского пола».
.2 Источники пополнения штата
Но прежде чем речь могла зайти о награждении за особые заслуги, на службу к императорской фамилии необходимо было попасть. Разумеется, как и в случае с особыми пожалованиями, все фрейлины должны были иметь дворянское происхождение. Однако пути во дворец у многих из них значительно различались.
В петровское время придворные чины как императорская милость испрашивались челобитным, поскольку ко двору влекла не только близость монарха, но и материальная выгода . Придворными становились и русские дворянки, и незнатные особы немецкой крови, и персоны, связанны с супругой государя прямым родством. Но со временем ситуация изменилась. Прежде всего, появилось несколько четких каналов, по которым девицы могли попасть во фрейлины. Кроме того, обозначился круг требований, и им необходимо было соответствовать, чтобы стать одной из приближенных семьи государя. Требовалось безупречное происхождение, учитывались заслуги и связи родителей, а также - музыкальность самой кандидатки, владение иностранными языками, изящные манеры, особенности характера и, конечно, подходящая внешность. В отношении последнего ситуация представляется несколько более сложной, чем просто наличие «приятной наружности». Но об этом речь пойдет чуть позже.
Для начала необходимо определить, откуда же фрейлины появлялись при дворе. Вероятно, можно выделить четыре основных пути для определения в штатские фрейлины:
-пожалование за заслуги родителей;
-ходатайство родственников;
-набор фрейлин среди «своих людей», из числа приближенных;
зачисление ко двору выпускниц институтов благородных девиц.
Каждая из этих возможностей требует более детального рассмотрения и характеристики. Хотя необходимо сразу оговориться, в некоторых случаях эти каналы проникновения в женский придворный штат пересекались и дополняли друг друга, способствуя разрешению вопроса о назначении в пользу кандидатки.
В случае, когда статус штатной фрейлины жаловали за заслуги родителей, личные качества девицы несколько отходили на второй план. И все же это не означало, что последние никак не учитывались, особенно в отношении ее карьерного роста и близости к государыне. В 1869 году фрейлинским шифром была пожалована Елизавета Дмитриевна Милютина, дочь военного министра Дмитрия Алексеевича Милютина. Судя по всему, особенно яркими достоинствами она не отличалась, так что, несмотря на высокий пост родителя, в течение всех пяти лет своей службы она оставалась при великой княжне Марии Александровне.
Весьма подробно зачисление ко двору через ходатайство членов семьи описала в своем дневнике А.Ф. Тютчева. Она была назначена свитской фрейлиной при супруге наследника императорского престола в 1853 году. А инициатором этого выступал ее отец - Фёдор Иванович Тютчев. Ему покровительствовала великая княгиня Мария Николаевна, которая и порекомендовала дочерей поэта - Анну и Дарью, цесаревне Марии Александровне. Любопытно, что согласно дневнику будущей фрейлины, место в штате изначально предполагалось ее сестре, сама же она рассматривалась в качестве чтицы или сверхштатной фрейлины. Возможно, отец замыслил такой порядок определения дочерей, потому что на оплачиваемы должности фрейлин во дворец зачастую брали более юных девиц, многие из которых к двадцати трем годам уже выходили замуж.
Но цесаревна поступила по-своему. Дарья осталась жить в деревне вместе с мачехой, а вот Анну пригласили ко двору. Сама она отмечала, что поспособствовал этому целый комплекс обстоятельств: «сказали, что мне двадцать три года, что я некрасива и что я воспитывалась за границей». А супруга наследника не хотела больше видеть при себе молодых и красивых воспитанниц столичных институтов благородных девиц, поскольку за короткое время с ними произошло сразу несколько пренеприятных инцидентов.
Конечно, самой скандальной была история с братом цесаревны, принцем Александром Гессенским, сопровождавшим её в Российскую империю . Вероятно, его могло ожидать блестящее будущее и удачная карьера, поскольку император Николай Павлович весьма благосклонно к нему относился. Однако будучи в меланхоличном настроении после запрета императором его женитьбы на дочери гофмейстера двора графа Шувалова, принц решил утешиться в компании фрейлины Юлии Гауке. Она была под особым покровительством царской семьи, поскольку потеряла в 1830 году отца, выступавшего на стороне русских в польском восстании. В результате непродолжительного романа фрейлине пришлось обратиться к цесаревне и сообщить о необходимости покинуть свое место. Принц Александр объявил, что, как честный человек, готов жениться на Юлии Гауке. Николай I, крайне щепетильно относившийся к вопросам чести императорской фамилии, пришел в величайший гнев. В итоге виновники должны были выехать из пределов империи с воспрещением возвращения, а также были лишены всякой финансовой помощи.
Тютчева упоминает и другой эпизод, связанный с выпускницей петербургского женского учебного заведения. Одна из девиц, некая Юлия Боде, была «удалена от двора за любовные интриги с красивым итальянским певцом Марио».
Конечно, ни одна из этих историй не прекратила прием ко двору выпускниц институтов благородных девиц. Но А.Ф. Тютчева, получившая образования в Мюнхенском королевском институте, где большое внимание уделялось именно религиозному воспитанию, выглядела весьма обнадеживающе. Тем не менее, у цесаревны Марии Александровны не было возможности познакомиться лично с протеже великой княгини, до приезда новой фрейлины непосредственно ко двору. И тогда она провела нечто вроде заочного собеседования, ей были представлены письма кандидатки, которые она писала в семью Карамзиных. Таким образом, цесаревна получила некоторое представление о характере, внутреннем мире и «литературном развитии» Анны Тютчевой.
Отдельного упоминания заслуживают те девушки, которые попали на службу во дворец благодаря уже работавшим там родственникам или точнее - родственницам. Обретя при дворе достаточную уверенность, некоторые из них начинали пристраивать свою родню. Вместе с упоминаемой выше А. Тютчевой фрейлиной была назначена Нина Пилар. Произошло это по просьбе ее тетки, графини и камер-фрейлины Е.Ф. Тизенгаузен. А камер-фрейлина П.А. Бартенева со временем выхлопотала фрейлинское звание для всех своих сестер: Веры, Надежды, Марии и Наталии.
Пожалуй, совершенно особый случай представляет собой назначение фрейлиной императрицы Роксандры Скарлатовны Стурдзы (в замужестве Эдлинг). Место внештатной фрейлины для неё выхлопотали родители. Однако со временем стало очевидно, что такое положение ее не устраивает. В то время как мать и отец перебирались в деревню, младшему брату в столице требовалась поддержка, поэтому Роксандре Стурдзе было необходимо «поместить при одной из императриц, то есть в самом дворце ». Начав появляться в высшем свете в девятнадцать лет, она сумела попасть под покровительство сразу двух влиятельных придворных дам: графини Головиной и графини Ливен. В результате их протекции, девушка не только смогла рассчитывать на должность свитской фрейлины, но и имела возможность выбрать, определиться в штат ко вдовствующей или царствующей императрице. И тут на первый план вышла практичность Роксандры Скарлатовны, которую трудно не заметить за ее романтизированными описаниями грядущего выбора. Очевидно, что зачисление в штат молодой императрицы было более перспективным и долгосрочным, чем должность среди придворных дам императрицы-матери.
Были и те девушки, которым «прямая» протекция родственников была практически не нужна. Они казались насколько естественной частью окружения императорской семьи, что их назначение ко двору было лишь делом времени. Речь идет о тех, кто вырос «на скамеечке у ног императрицы». Очевидный пример - Мария Петровна Фредерикс. Её мать Цецилия Фредерикс была близкой подругой императрицы Александры Федоровны, с которой они общались, в общем-то, на протяжении всей жизни. Рождение детей в обеих семьях более или менее совпадало. Поэтому старшие сестра и братья были друзьями и товарищами по детским играм великого князя Александра Николаевича, а Мария оказалось подругой детства князей Николая и Михаила Николаевичей. Интересно, что вместе со своей матерью, статс-дамой двора, Мария Петровна участвовала в некоторых придворных церемониях. Например, она ездила поздравлять императрицу с днем рождения, но воспринимала это не как развлечение, а как «придворные обязанности».
В своих воспоминаниях М.П. Фредерикс заметила, что ее назначение фрейлиной 1 июня 1849 года в день рождения императрицы было неожиданностью как для нее самой, так и для родителей. Вызывает некоторое сомнение сам факт неожиданности её зачисления в женский штат государыни, учитывая близость матери мемуаристки к правящей династии, а так же то, что старшие дочери в семье уже были фрейлинами. Так что, судя по всему, внезапным было лишь пожалование фрейлинского шифра в достаточно юном возрасте (17 лет).
И все же, кажется, главным «поставщиком» штатных фрейлин российского императорского двора были институты благородных девиц. Первый из них, Смольный, учредила императрица Екатерина II еще в 1764 году. Основными институтами, откуда набирались фрейлины на придворные должности, были уже упоминаемый Смольный и Екатерининский в Санкт- Петербурге, а также - Екатерининский в Москве.
Чем же были так хороши выпускницы этих женских учебных заведений? Если формулировать кратко, то обстановка и уклад в институтах благородных девиц во многом предвосхищали атмосферу жизни при дворе, поэтому девушки были лучше подготовлены к службе.
Назначение свитской фрейлиной всегда было почетно, но зачастую оказывалось психологически трудно для тех девушек, кто до этого воспитывался дома. Уклад их жизни менялся коренным образом. Получая квартиру и жалование во дворце, они отказывались от прежних условий жизни. А вот выпускницам институтов благородных девиц, вероятно, при дворе было проще. Разрыв с семьей они переживали в более раннем возрасте, за годы обучения привыкали жить в дали от близких. В ту пору институт был совершенно закрытым учебным заведением: воспитанниц не пускали к родным ни на лето, ни на праздники. Также будущие фрейлины знакомились с некоторыми членами императорской фамилии и со своими будущими «коллегами».
Не случайно практически все начальницы самого престижного института благородных девиц - Смольного, некогда сами были фрейлинами. Они прекрасно представляли, что будет требоваться от девушек при переходе на службу во дворец. И опираясь на эти знания, реализовывали свою политику воспитания. Именно поэтому смолянка А.И. Соколова замечала, что «пиетет особого отношения к императорской фамилии, разумеется, культивировался в институте…».
Возможно, на особое отношение к семье императора влияла одна из традиций институток, а именно «обожание». Выпускницы по-разному оценивают эту гиперболизированную привязанность, увлечение, которое распространялось на учителей, священников, дьяконов и, конечно, членов правящей династии. Тем не менее, такая искусственная и в чем-то даже обязательная среди учениц «любовь» к постороннему и малознакомому объекту, возможно, могла облегчить повседневную жизнь при дворе. Обожание «тренировало» сердце чувствовать симпатию к по сути чужому человеку, коими оставались для большинства свитских фрейлин покровительницы и их родственники, несмотря на частоту общения и близость проживания. Но более подробно этот вопрос будет раскрыт в третьей главе данного исследования.
Когда характеризуют качество образования, которое девушки получали в стенах институтов благородных девиц в дореформенный период, нередко отмечают: «Нравственное воспитание … стояло на первом плане, а образование занимало последнее место». Невольно возникает вопрос, насколько эти претензии правомерны? Замечательно отвечает в своих воспоминаниях одна из выпускниц - Анна Владимировна Стерлигова (урожденная Дубровина). Она сама окончила Екатерининский институт в столице, одна ее сестра училась в Смольном, а другая - в московском Екатерининском институте. Так что в какой-то степени мемуаристка может считаться «экспертом». Как замечает А.В. Стерлигова, все эти учебные заведения были закрытого типа, поэтому родители (если они вообще были) толком не знали, что в них происходит. Большинство из них довольствовалось тем, что их дочери «получают образование, подобающее высшей касте, будут себя держать прилично в обществе, говорить на иностранных языках, танцевать и пр.» На момент создания этих институтов не предполагалось, что девушки будут поступать туда с тем, чтобы потом «добывать себе кусок хлеба». Поэтому большинство девушек преуспевали в том, что могло наиболее удачливых из них ожидать в будущем, а именно: в музыке, танцах, французском языке.
Надо полагать, фрейлины, попавшие в штат императриц и великих княгинь, считались самыми успешными выпускницами, на которых следует равняться всем остальным. «Равнение» на фрейлинский шифр прививали с первых дней обучения. По результатам учебы и сдачи экзаменов учениц награждали бантиками-кокардами, которые прикалывали на левое плечо и в повседневной институтской жизни надевались в церковь и по праздникам, как и фрейлинский вензель.
Апофеозом обучения становилась выпускная церемония, часть которой - вручение высших учебных наград, золотых и серебряных шифров и медалей, проходила в Зимнем дворце в Санкт-Петербурге, и в стенах института в Москве. В этот день младшие ученицы с нетерпением ожидали выпускниц в парадных платьях, возвращавшихся «умиленные лаской Августейших хозяев» и демонстрировавших шифры и медали.
В мемуарах многих учениц сохранилось подробное описание этого дня. Вот как о торжестве вспоминала А.О. Смирнова - Россет: «…вошла государыня. Мы стояли, за ней шла начальница и дамы классные в своих синих мундирных платьях и несли шифры, золотые и серебряные медали. 1-ый шифр получила Бартоломей, дочь известного доктора Бартоломея, второй я, меня подкузьмила арифметика, а то бы я получила первый. Третий - Нагель, четвертый - Эйлер. … Сама императрица прикалывала шифры и раздавала медали».
Раздача шифров институткам была престижной и, кажется, любимой заботой императрицы. А.В. Стерлигова уточняла: «Императрица Мария Александровна вошла в залу… Она передала нам, что императрица Александра Федоровна как начала свое царствование раздачей шифров институткам Екатерининского института, то и хочет окончить нашим выпуском, а потому нас десять и повели в апартаменты императрицы - матери. Остальные же девицы получили золотые и серебряные медали из рук Марии Александровны».
Кроме императрицы на церемонии вручения шифров А.В. Стерлиговой присутствовали великая княгиня Мария Николаевна, некоторые другие дамы (вероятно свитские фрейлины), а также великие князья Михаил и Николай Николаевичи. После вручения шифра каждая выпускница отвечала на пару вопросов государыни, а затем отходила на свое место, где «была удостаиваема милостивыми разговорами присутствующих особ царской фамилии». Отчего же так много внимания уделялось молодым девицам? Почему на их награждении присутствовало такое количество представителей правящей династии? Судя по всему, подобный формат церемонии был аналогом собеседования.
Подтверждение этой версии можно найти в воспоминаниях «Сон юности», вышедших из-под пера великой княгини Ольги Николаевны. Описывая события 1839 года, она рассказывает о появлении новой фрейлины - Веры Столыпиной, которая была близка ей по возрасту. Великие княжны увидели ее на выпускном экзамене в Смольном институте, где присутствовали в качестве заместительниц императрицы. По их настоянию о девушке навели справки. Оказалось, что Вера - сирота на попечении бабушки и дедушки, которые не очень-то хотели отпускать ее ко двору. Поэтому поначалу она приезжала во дворец только днем, каждый вечер возвращаясь домой, но вскоре получила свою квартиру в императорской резиденции, что очень обрадовало великих княжон Ольгу и Александру.
Те из выпускниц, кто окончил курс «с шифром» могли ожидать приглашения во дворец. «Стать фрейлиной было пределом мечтаний многих, особенно бедных девушек». Однако, несмотря на обучение в столь престижном учебном заведении, для некоторых девиц до зачисления на службу проходила еще одна проверка на соответствие должностным требованиям. В первую очередь, если речь шла об их происхождении. Одной из самых известных фрейлин XIX века А.О. Смирновой-Россет пришлось промучиться в ожидании зачисления в штат императорского двора целый месяц. Причину этой «проволочки» она видела в слухах, которые отчим распустил о ее отце. По поручению императрицы Марии Федоровны навели справки в Одессе, ответ откуда шел месяц. По истечении этого срока Александру Россет вместе с подругой Александрой Эйлер начальница института отвезла во дворец и представила в качестве фрейлин Александры Федоровны.
Также следует упомянуть, как и кем формировался фрейлинский штат. Безусловно, выбор фрейлин полностью зависел от императриц. Вот только даже царствующая императрица не всегда могла окружить себя дамами исключительно на свой вкус. Происходило это потому, то часть придворных дам доставалась ей «в наследство» после смерти императрицы-матери. Об этом очень сокрушалась А.Ф. Тютчева: «…нельзя не пожалеть о том, что императрице Марии Александровне пришлось, ввиду принятого обычая, получить в наследство весь этот устарелый и выцветший персонал».
Поначалу фрейлины для юных великих княжон и приехавших из Германии невест подпирались, практически без учета их мнения. Что, в общем- то, было достаточно закономерным, ведь ни те, ни другие не знали деталей придворной жизни. Так, для приехавшей в 1894 году гессенской принцессы Аликс фрейлин подобрала вдовствующая императрица Мария Федоровна. Выбрала она княгиню М.М. Голицыну, представительницу одной из знатнейших дворянских фамилий России, и М.Н. Ламздорф, дочь действительного статского советника, гофмейстера и президента Московской дворцовой конторы. Со временем, когда девушки набирались достаточного опыта, они уже начинали самостоятельно формировать свой комплект свитских фрейлин.
Для официального зачисления в женский придворный штат будущая фрейлина «по пожалованию» должна была «представиться» императрице. Подобную церемонию проходили все, даже те, кто был давно знаком с государыней лично, как, например, Мария Фредерикс. А вот выпускницы институтов благородных девиц миновали этот этап «на пути во фрейлинский коридор», поскольку фактически их представление состоялось в день раздачи «выпускных» шифров.
Описывая положение девушки, которая становилась штатной фрейлиной, В.И. Федорова в своей книге «Фрейлины Зимнего дворца» замечает, что с обретением должности она получала заветный бриллиантовый фрейлинский шифр, жилье «на всем готовом» в Зимнем дворце, выезд, ложу в театре и довольно высокое жалование . Вероятно, необходимо, рассмотреть, что же входит в понятие проживание «на всем готовом», а также оценить размер жалования свитской фрейлины.
Прежде всего, фрейлина, официально вошедшая в придворный штат императрицы или великой княгини (княжны) получала в свое распоряжение комнату. Практически в каждой императорской резиденции были определены места для «компактного проживания» фрейлин. Безусловно, самым знаменитым и густонаселенным был фрейлинский коридор Зимнего дворца. К 1917 году там насчитывалась 64 жилых и служебных помещения. Правда, вспоминая сокращение женского придворного штата, следует отметить, что многие из них к тому моменту были не заняты.
Основные квартиры фрейлин были расположены в южной части Зимнего дворца. По своей планировке фрейлинское «общежитие» представляло собой две параллельно идущие анфилады комнат, которые разделялись узким коридором. Хотя формально апартаменты находились на третьем этаже, по числу ступеней на лестнице он, скорее, соответствовал пятому этажу. Не удивительно, что многие из «хозяек» называли свои апартаменты «чердаком». Все жилые помещения были относительно небольшие, но все же порой существенно различались между собой.
Так, очевидно, что «новенькие», только попавшие во дворец фрейлины поселялись в весьма скромной обстановке. Ее детальное описание можно встретить сразу у двух мемуаристок XIX века. Вот каким представляет свои комнаты в 1853 году А.Ф. Тютчева: «…очень скромное помещение: большая комната, разделенная на две части деревянной перегородкой, окрашенной в серый цвет, служила нам гостиной и спальней, в другой комнате, поменьше, рядом с первой, помещались с одной стороны наши горничные, а с другой - наш мужик, … довольно комическая принадлежность этих девических хозяйств похожих на хозяйства старых холостяков» . Интерьер так же трудно было назвать уютным или хотя бы однородным: «Я нашла в своей комнате диван стиля ампир, покрытый старым желтым штофом, и несколько мягких кресел, обитых ярко-зеленым ситцем, что составляло далеко не гармоничное целое. На окнах ни намека на занавески». Краткое, но не менее яркое описание квартиры молодой фрейлины можно встретить в воспоминаниях А.О. Смирновой-Россет: «…всего три маленькие конурки; в спальне была перегородка, за которой спала моя неразлучная подруга Александра Александровна Эйлер». Однако, как уже отмечалось, убранство жилищ фрейлин в дворцовых апартаментах было неоднородным. В то время как у кого-то была на двоих единственная комната с перегородкой и мебельный «гарнитур», состоящий из случайных вещей, другие проживали в двух - трехкомнатных квартирах и были ими весьма довольны. Княжна В. Туркестанова в одном из писем не без гордости описывает свою «домашнюю» обстановку: «Мое помещение, состоящее из трех комнат, приняло вид свежести, ласкающей глаза, благодаря новому паркету, исправленному камину, вновь окрашенной облицовке и вывернутому зеленому кашемиру мебели… Я себе устроила маленький уголок, где поставила очень удобное вольтеровское кресло, напротив маленький столик и сбоку этажерку, на которой стоят мои книги».
Тем не менее, положение и статус фрейлины при дворе менялся, а значит, и ее жилищные условия могли претерпевать изменения. Многие придворные дамы за годы службы не раз переменяли свои апартаменты во дворце.
Кроме того, всегда были фрейлины, пользовавшиеся особым положением при императорском дворе, что напрямую отражалось в решении их «квартирного вопроса». В частности, проживали они в Зимнем дворце не на третьем, а на первом этаже. Например, по свидетельству А.Ф. Тютчевой, подобные апартаменты принадлежали шести фрейлинам:
-графиня Екатерина Федоровны Тизенгаузен (внучка М.И. Кутузова), ставшая с 1852 года камер-фрейлиной;
-графиня Юлия Федоровна Баранова (племянница Е.Ф. Тизенгаузен, воспитательница детей и внуков императора Николая I);
-две сестры Бартеневы;
-Элиза Раух (одна из любимых фрейлин императрицы Александры Федоровны);
-Варвара Аркадьевна Нелидова (фаворитка императора Николая I).
Постоянно расширяющийся до 1860-х годов штат придворных требовал новых жилых помещений. Архитекторы порой прибегали к весьма изощренным приемам. Как вариант, строили антресоли над жилыми комнатами императорской фамилии. В результате, например, над спальней цесаревича Николая Павловича проживали две его гувернантки: англичанка Евгения Васильевна Лайон и Юлия Фёдоровны Адлерберг.
Кроме комнат для придворных дам в постоянных императорских резиденциях при Николае I была ещё и «запасная площадка» - квартиры в Таврическом дворце. Предназначались они для фрейлин, которые по каким- либо причинам покидали дворец, но по-прежнему числились в штате. Помимо этого некоторым престарелым фрейлинам выплачивались квартирные деньги в размере шестисот рублей, которые они могли использовать для того, чтобы снять жилье по своему вкусу.
Кстати, вопрос с проживанием некогда штатных фрейлин, которые в силу возраста или иных обстоятельств освобождались от исполнения своих обязанностей, также обычно «решался в их пользу». Пример подобной ситуации описывается в «Записках» фрейлины А.А. Толстой. После смерти императрицы Марии Александровны в 1880 году и до назначения камер- фрейлиной императрицы Александры Федоровны в 1881 году она занимала несколько неопределенную позицию. «Я не уехала со всеми в Царское, - заметила А. Толстая, - поскольку не знала, имею ли я право следовать за двором, как при Императрице. … Через несколько дней мы получили официальное изведение от Императора, что за нами сохраняются все наши прежние привилегии: апартаменты в Зимнем дворце, летние резиденции в различных царских дворцах на наш выбор, экипаж и прочее».
Пожалуй, главным из ежедневного обихода, чего фрейлины не получали от императорской фамилии, был гардероб. Приобретать его они должны были, используя собственные средства. И эта статья расходов была для них, пожалуй, самой существенной . Ведь придворные дамы должны были участвовать в большинстве мероприятий и церемоний при дворе, а значит, и наряды иногда приходилось меня по нескольку раз на дню.
Даже в своих комнатах фрейлина не могла одеваться, во что заблагорассудится. Платье всегда должно было соответствовать ее рангу. Среди нарядов должны были быть парадные, бальные, праздничные и обыкновенные платья на все случаи придворной жизни. Скажем, среди не повседневных дорогих платьев должны были присутствовать не только бальные наряды, а также - для посещения церковных служб, свадеб, похорон, дней рождений, именин и т.п.
Однако было и особе платье, которое играло роль символа причастности к особой социальной общности. Это, конечно, парадное русское платье. Отдельные элементы русского придворного костюма появились ещё в правление императрицы Екатерины II, в 1770-е годы. Тогда, пользуясь терминологией XIX века, выглядел он как «офранцуженный сарафан». Любопытно, что даже при Павле I этот наряд не канул в небытие. Хотя надевали его нечасто, например, на большие балы. А вот для присутствия на коронации императора была предписана другая форма одежды: робы (кринолины) из черного бархата, с таким же шлейфом и юбкой. С восшествием на престол Александра I русское платье «было восстановлено в своих правах» . И уже на обручении великой княжны Екатерины Павловны с принцем Ольденбургским в 1809 году все дамы были в русских придворных платьях.
Тем не менее, окончательно русское платье приобрело официальный статус только в правление Николая I. Высочайше утвержденные указом от 27 февраля 1834 года, придворные дамские наряды было описаны в изданной Собственной Его Императорского Величества Канцелярией книжице. В ней была представлена парадная форма фрейлин, наставниц великих княгинь и княжон, гофмейстерины и даже самой императрицы.
Фасон платья у всех дам на государственной службе был одинаковый:
-бархатный лиф на косточках с удлиненной талией;
-распашное платье с широкой юбкой и с двумя мысами (откидные рукава);
-белая атласная юбка
-шлейф, закрепленный на талии с помощью пояса.
На голову у замужних дам предполагался повойник, закрывавший волосы, и кокошник с вуалью, а у незамужних девушек - повязка любого цвета, но тоже с вуалью.
По «хвосту и борту» платья предписывалось иметь шитье, повторяющее рисунок на парадных придворных мужских мундирах. А вот цвет используемых бархата и шитья определялся рангом владелицы. Вспоминая появление своей новой воспитательницы А.А. Окуловой, великая княгиня Ольга Николаевна в числе прочего упоминает: «она…получила, как Жюли Баранова, русское платье синего цвета с золотом, собственный выезд и ложу в театре».
В указе 1834 года так же регламентировался внешний вид дам, приглашенных ко двору. Фасон платья должен был соответствовать описанному выше образцу, зато цвет наряд мог быть произвольным, с одной лишь оговоркой: шитье на нем не должно было повторять узор на платьях придворных дам.
В результате, во время всех торжественных церемоний, например, во время обручения Марии Николаевны и герцога Максимилиана Лейхтенберского, объявлялось: «дамам быть в Русском платье, а Кавалерам в парадных мундирах». Таким образом, в русском платье дамы при дворе появлялись на всех официальных церемониях (особенно строго это правило соблюдалось при Николае I). А.Ф. Тютчева в своих дневниковых записях отметила: «В дни больших праздников и особых торжеств богослужение отправлялось в Большой церкви Зимнего дворца: в таких случаях мужчины были в парадной форме, при орденах, а дамы в придворных костюмах, т. е. повойниках и сарафанах с треном, расшитых золотом, производивших очень величественное впечатление».
Император крайне негативно относился к отклонениям от регламентированного фасона. Встречается описание одного из балов в 40-е годы XIX века, на который некоторые дамы явились в кокошниках из цветов, что вызвало большое неодобрение со стороны государя.
С несущественными изменениями утвержденный в 1834 году наряд просуществовал при дворе династии Романовых до начала XX века. Почему же, когда речь зашла о четкой регламентации парадного придворного платья, выбор был сделан в пользу «русской» модели? Прежде всего, вероятно, большую роль сыграл традиционализм императорского двора. Как упоминалось выше, первые вариации на тему русского платья появились еще при Екатерине II. Кроме того, как полагает историк И.В. Зимин, такое предпочтение было связано со стремлением Николая I «усилить национальную составляющую при императорском дворе, будь то в языке или одежде». И наконец, поскольку платье демонстрировало принадлежность к конкретной социальной общности, наглядно иллюстрируя «Табель о рангах», необходимо было выбрать устойчивый фасон, который «противостоял» бы изменчивой моде. Судя по всему, при императоре Николае Павловиче именно таким казался традиционный русский крой женских платьев.
Таким образом, рассматривая и анализируя все формальности и условности должности фрейлины, можно заключить, что эти дамы по всем внешним показателям (происхождение, род занятий, внешний вид, положение в обществе) представляли собой особую корпорацию среди дворян и, в частности, придворных российского императорского двора. Несомненно, пик своего расцвета она переживала в годы правления императора Николая I, когда наибольшее влияние уделялось церемониалу, сопровождавшему повседневную жизнь правящей династии.
Глава II. Отношения с членами императорской фамилии
.1 «Служба-дружба» с женщинами
Для кого существовали фрейлины? Разумеется, для императорской фамилии. Как полагают исследователи, придворные дамы исполняли немаловажную роль в «свите, которая играла короля». Частная жизнь правителя и его приближенных представляла собой продуманный величественный церемониал и была наполнена множеством условностей. Это способствовало возникновению во дворце особой атмосферы, когда воздух «был насыщен всеприсутствием владыки». Отношение к правящей династии в чем-то напоминало культ, у которого были свои фанатики, вольнодумцы и скептики. Тем не менее, все они были подвластны чувству благоговения перед государем. При императоре Николае I эта «театральная постановка» достигла своей кульминации. А ее апофеозом были регулярные «большие выходы»: в дни значимых праздников и торжеств происходило великолепное шествие по залам Зимнего дворца в большую церковь резиденции; в таких случаях мужчины были в парадной форме и при орденах, а дамы в русском придворном платье. Все вместе производило величественное впечатление.
Но, начиная с середины XIX века, судя по мемуарам фрейлин, происходит «угасание большого стиля при дворе». Все становится более обыденным, повседневным, в каком-то смысле более человечным. Несомненно, это повлияло и на характер взаимодействия между членами императорской семьи и их «подчиненными». Тем не менее, некоторые особенности этих межличностных отношений оставались практически неизменными на протяжении всего XIX столетия.
Конечно, больше всего придворные дамы общались с представительницами правящей династии. Фрейлины находились под их покровительством и, собственно, с обыденной точки зрения, именно для них содержались во дворце. Вероятно, при рассмотрении их взаимоотношений будет логичным разделить контакты свитских дам со взрослыми членами императорской фамилии и с детьми, чьим воспитанием они занимались.
Первое, что нельзя не отметить, это восторженное отношение к своей патронессе. Как упоминалось в первой главе, отчасти это могло быть обусловлено воспитанием, полученным в институте благородных девиц. Императрица неизменно была кумиром институток. И это чувство почтения и благоговения перед ней девушки сохраняли, попав на службу ко двору.
Яркая характеристика императрицы Марии Федоровны представлена в записке ее фрейлины Елизаветы Григорьевны Волконской (в замужестве Хилковой). Е.Г. Хилкова описывает активность вдовы Павла I в сфере общественного призрения, а также приводит историю по сути чудесного исцеления ученицы «наложением рук» государыни. Собственно, бывшая фрейлина рассказывает о своем детстве, когда она была тяжело больна, а доктора, фактически от нее отказались. Узнав об этом императрица, приехала в институт благородных девиц проститься с девочкой, но, поговорив с ней, убежденно заявила: «Этот ребенок выздоровеет» . И Елизавета, действительно, поправилась. Разумеется, повествование кажется наивным. Но сколько искреннего обожания и восхищения своей императрицей оно отражает! После ознакомления с мемуарами и дневниками фрейлин складывается впечатление, что они если не любят своих императриц и великих княгинь, то «полюбливают». Типичный в этом отношении пример - Анна Федоровна Тютчева. Пожалуй, больше ни в одних дневниковых записях не встречается столько сопротивления назначения ко двору. Это проявляется на всех этапах ее зачисления в штат. От самых первых упоминаний, когда она пишет: «я ни одной минуты не испытала чувства радости перед новой и сравнительно блестящей карьерой, открывавшейся передо мной». До описания ночи, когда будущая фрейлина отправилась из отцовского имения во дворец: «Долго и бильно текли мои слезы во мраке этой январской ночи….». По приезду на службу, она рассказывает о чувстве одиночества, испытываемом при дворе. Однако уже летом 1853 года в ее дневнике появляются строчки: «Я всем сердцем люблю великую княгиню, ее обаяние неотразимо, во всем ее облике, в голосе, во взгляде есть что-то очень ласковое. Я счастлива благодаря этой привязанности, это великая награда за мое нынешнее незавидное существование». Очевидно, что прежние негативные переживания никуда не делись. В таком случае может ли за столь краткий промежуток времени возникнуть такое сильное чувство, да еще и к человеку, который стоит выше на социальной лестнице? Вероятно, может, если сердце испытывает потребность любить, а вдали от дома, от близких хочется ощутить чувство привязанности. Именно поэтому фрейлина А.А. Толстая в переписке искренне заверяла двоюродного племянника Л.Н. Толстого, что она испытывает глубокую привязанность к царской семье и не мыслит свою жизнь без служения ей, а придворная служба - вовсе не крест для нее, как это казалось родственнику. И это несмотря на то, что Александра Андреевна «ясно сознавала, что служба убивает в ней все живое, творческое начало».
Тем не менее, даже самые теплые слова фрейлины о своей «хозяйке» вовсе не означали, что им было просто выстраивать отношения друг с другом. Казалось бы, близость проживания, относительно регулярное совместное времяпрепровождения, наличие общих занятий должны были сблизить этих женщин, сделать их хорошими подругами. Но тут вклинивалась разница в социальном положении, которая отягощая их взаимодействие. В действительности, за редким исключением ни одна из них не забывала о своем положении и статусе, а, значит, не могла быть до конца откровенна.
Р. С. Стурдза отмечала, что, несмотря на самую восторженную привязанность, в присутствии императрицы она «никогда не находила себе свободы и отрады…» Для фрейлины необходимо было всегда помнить, что в социальной иерархии она находится на много ступеней ниже своей патронессы, и как следствие, не должна отягощать ее своими заботами. Конечно, если хочет проводить больше времени в ее обществе, а не томиться в одиночестве своих апартаментов. Не случайно императрица Александра Федоровна в своем дневнике отмечает, что проявляла некоторую невнимательность к тем придворным, которые нагоняли на нее скуку, предпочитая им общество юных фрейлин.
В результате наибольшую радость от общения с представительницами императорской фамилии придворные дамы испытывали в ситуациях, когда проявлялась их простая, женская сторона. Скажем, супруга Александра II любила беседовать с графиней А. Толстой, воспитательницей ее дочери, об успехах и характере великой княжны Марии Александровны. Это особенно трогало фрейлину: «Какое обаяние в этой Государыне! - именно потому, что в ней говорит женщина, а не царица». И Александра Андреевна Толстая в этой своей оценке не одинока! А.Ф. Тютчева в одной из дневниковых записей, относящихся к началу ее придворной службы, рассуждала: «Я люблю ее видеть. Правда, не будь она великой княгиней, я бы любила ее по-настоящему, теперь же я стараюсь поддерживать в себе почтительное безразличие». Сама себе фрейлина напоминает, что из-за близости с членами семьи государя, приближенные невольно начинают отождествлять себя с ними, однако императорская фамилия не может отвечать абсолютной взаимностью на их чувства. Они «остаются и должны оставаться по отношению к придворным равнодушными и более или менее чуждыми».
Удивительно, но при выстраивании взаимоотношений при дворе этикет являлся универсальным инструментом, упрощавшим это взаимодействие. С дной стороны он «защищал» личное пространство императора и его семьи от подданных, а с другой стороны, ограждал придворных «от произвола» правителей. Потому что только благодаря этикету, существуя в условностях придворной жизни, каждый мог сохранять свое достоинство. Как метко прокомментировала это А.Ф. Тютчева: «Там, где царит этикет, придворные - вельможи и дамы света, там же, где этикет отсутствует, они спускаются на уровень лакеев и горничных, ибо интимность без близости и без равенства всегда унизительна…». Поскольку ни об истинной близости, ни о равенстве в формате «дворцового общежития» говорить не приходилось, этикет создавал видимость и того, и другого.
Когда же происходило невольное разрушение границы отстраненности между фрейлиной и императрицей или великой княгиней, это не могло не повлиять на их отношения. Так, собираясь в заграничную поездку, императрица Елизавета Алексеевна очень «тревожилась, выходила из себя, нарушая тем самым свое достоинство и огорчая всех, окружавших ее…». И подобная оценка ее поведения не могла укрыться от внимания государыни, поэтому присутствие проницательной фрейлины Роксандры Стурдзы становилось для нее стеснительно. В итоге между женщинами появилась отстраненность, и даже некоторая холодность.
А излишняя фамильярность, проявляемая членами императорской фамилии, скорее, стесняла фрейлин. Потому как делать это искренно получалось далеко не у всех, а ощущаемая фальшь смущала и сковывала собеседника. В таком случае холодность и сдержанность представлялись более привлекательными, поскольку придворные хорошо понимали, как реагировать на те или иные слова или действия своих покровителей.
Другой формат взаимоотношений фрейлины и представительниц правящей династии возникал, когда из девушки «делают приемную дочь, становятся ее воплощенным провидением, врачом и духовником». Не хотелось бы называть это «игрой в семью», но судя по ироничным и несколько язвительным комментариям Анны Тютчевой, примерно так это и выглядело. Вот какими, согласно дневниковым записям, представлялись эти отношения:
«Для этого нужно, чтобы фрейлина страдала хронической болезнью (лучше всего звучит эпилепсия), наклонностью к сумасшествию или чем-нибудь подобным. Тогда становятся ангелом-хранителем этой больной души, спасают ее от гибели, до тех пор, пока это забавляет; потом, когда это надоедает, ее кидают». Но и девицу в данной ситуации мемуаристка не жалеет, потому как отмечает, что за отведенное время она успела сделаться хитрой и лживой, научилась постоянно играть роль ради получения монаршей милости. Несколько сходными с этим описанием были отношения императрицы Александры Федоровны и фрейлины Софии Голенищевой-Кутузовой. Великая княгиня Ольга Николаевна вспоминала, что супруга Николая I «часто навещала ее из сострадания, Софи платила ей благодарностью и называла ее матушкой».
И все же, пожалуй, самые искренние отношения завязывались между совсем юными фрейлинами и великими княжнами. Будучи ровесницами, не обремененными семьей, они разделяли сходные настроения и переживания. Им было легче проводить время в компании друг друга, и потому такая дружба могла продолжаться на протяжении многих лет. На контрасте фрейлина А.Ф. Тютчева отмечала, что между ней и цесаревной Марией Александровной не такая уж большая разница в возрасте - всего 5 лет, но в действительности это представлялось колоссальной пропастью. Супруга цесаревича Александра Николаевича к тому времени уже была матерью пятерых детей, а приехавшая из провинции фрейлина еще даже ни разу в жизни не влюблялась.
Еще одна отличительная особенность взаимоотношений фрейлины и императрицы или великой княгини заключалась в том, что придворная дама должна была разделять увлечения, желания и привычки покровительницы.
Иногда это была уникальная возможность, которой девушки были рады воспользоваться. Так, Е.А. Куракина (в замужестве Нарышкина) получила приглашение от великой княгини Екатерины Михайловны заниматься с ней живописью под руководством профессора Неффа. Четыре раза в неделю Елизавета Алексеевна приезжала в Михайловский дворец к этим занятиям, бывшим «очень для нее привлекательными». Поддерживала инициативу «своей» императрицы и фрейлина Р.С. Стурдза, когда супруга Александра I решила заняться благотворительность. В частности они оказывали помощь военнопленным наполеоновской армии, размещенным в окрестностях столицы. Роксандра Скарлатовна взяла на себя организацию закупок одежды и распределения продовольствия.
В других случаях в воспоминаниях фрейлин чувствуется некоторое нежелание, заниматься тем, что им навязывают. Княжна В. Туркестанова в дневнике замечает, что императрица Елизавета Алексеевна не только «вынудила» своих фрейлин пуститься с ней в путишествие по Европе, но в ходе поездки еще и «заставляла» их каждое утро читать главу из Библии и главу из Нового Завета. Еще один пример связан с распространенным среди женщин XIX века занятием - с ведением дневника. До нас дошел дневник императрицы Александры Федоровны, записи в котором она делала тщательно и аккуратно.
И, видимо, это занятие казалось ей столь естественным, что она решила привить к нему привычку фрейлине Александре Толстой, прежде этим не увлекавшейся. Супруга Николая I подарила А.А. Толстой книжку-календарь, благодаря чему сохранились ценнейшие дневниковые записи этой дамы. Тем не менее, дневник она вела весьма нерегулярно, с большими перерывами. Судя по всему, она по натуре не была склонна к подобному формату выражения своих мыслей.
Несколько иным было отношение фрейлин к тем представительницам императорской фамилии, которые не были их патронессой или ближайшими членами ее семьи. В этом случае в обсуждении друг с другом или в свои дневниках, придворные дамы могли позволить себе не просто критические оценки, но также язвительные замечания и даже прозвища. В тексте Воспоминаний А.О. Смирнова-Россет приводит несколько разговоров с подругами, в которых они пренебрежительно отзываются о великой княгине Елене Павловне.
Скажем, она приводит адресованные к ней слова княжны Стефании Радзивилл: «Посмотри на Лакримоз. Ее жемчуг так натянут, что ее задушит». Сама же Александра Осиповна за редким исключением называет великую княгиню не иначе как Аленка: «Анна Николаевна, зачем Аленка так суетится об освобождении крестьян?» Разумеется, в отношении свои покровительниц, их дочерей или сестер фрейлины не позволяли себе подобного обращения.
2.2 Забота о детях
Особого внимания заслуживают те придворные дамы, кто становился воспитательницами детей в семье императора. Впервые значимый статус при дворе фрейлина-воспитательница получила, когда у будущего императора Николая Павловича родился сын. Тогда для заботы о первенце великого князя привлекли «кадровый костяк», сложившийся еще в период его детских лет.
Для консультаций была приглашена Ю.Ф. Адлерберг, на тот момент начальница Смольного института благородных девиц, которая задействовала в ответственном деле свою дочь - Юлию, которая некогда числилась фрейлиной Высочайшего двора. В итоге именно Ю.Ф. Баранова возглавила гувернанток и нянь при младенце. Впоследствии этот же женский штат занимался дочерями императора: Марией, Ольгой и Александрой. С 1831 года Юлия Федоровна Баранова руководила многочисленными английскими боннами, русскими кормилицами, комнатными работниками и другими. Правда, как отмечали современники, большими педагогическими талантами «начальница» не обладала, хотя, несомненно, была заботливой и ласковой.
Постепенно сложился четкий порядок, согласно которому детей императорской фамилии передавали с рук на руки: до 3-3,5 лет они были на попечении нянь, с 3,5 до 6-7 - под присмотром воспитательниц, а после 7 лет мальчики переходили под контроль воспитателей-мужчин. А воспитанием девочек продолжали заниматься те же дамы, что и раньше, с той лишь разницей, что теперь добавлялись уроки с учителями-предметниками. В данной главе не ставится цель подробно рассказать о каждой фрейлине, принимавшей участие в заботах о подрастающем поколении династии Романовых. Основная идея заключается в том, чтобы посмотреть, как фрейлины относились к назначению на столь ответственные посты, какие отношения придворные дамы выстраивали со своими подопечными, и как это могло отразиться на их судьбе.
Одной из самых значимых фрейлин-воспитательниц была Анна Алексеевна Окулова. Она окончила Екатерининский институт благородных девиц, однако фрейлинский шифр не получила. Из-за финансовых трудностей Анна Алексеевна жила в имении родителей и помогала с воспитанием младших сестер. В качестве штатной фрейлины ее пригласили ко двору в 1836 году в возрасте сорока лет. А.А. Окулова, лично по назначению императора, стала воспитательницей его дочери Ольги. До этого у девочки уже сменились две наставницы. Первая - Шарлотта Дункер, пробыла при великой княжне достаточно долго - 9 лет (до 1835 года). Однако когда гувернанткой к старшей дочери государя взяли Ю.Ф. Баранову, которую к тому же назначили курировать работу остальных воспитательниц, обстановка в детской стала напряженной. Несмотря на хорошие отношения с подопечной, Дункер крайне остро реагировала на вмешательства в ее дела Барановой. В итоге, к великому огорчению Ольги Николаевны, Николай I удалил иностранку от двора. Вторая - мадам Дудина, начальница одного приюта. Однако она совершенно не имела привычки жить в высшем обществе, не знала всех тонкостей этикета и церемониала. В конечном счете, она продержалась на службе всего несколько недель.
Новая гувернантка очень понравилась великой княжне, в своих воспоминаниях она записала: «Она сейчас же покорила мое сердце. Мне показалось, что повеяло свежим воздухом в до сих пор закрытую комнату». Любопытно, что сама А. Окулова этого расположения не почувствовала. Напротив, она очень переживала, что великие княжны Мария и Александра с ней ласковы и приветливы, а Ольга - холоднее всех. Подобное отношение она списывала, на привязанность своей подопечной к Шарлотте Дункер, более того, Анна Алексеевна опасалась, что княжна никогда к ней не привыкнет. Тем не менее, она ошиблась. Своей заботой и вниманием она расположила к себе девушку, которая делилась с ней сокровенным до самой свадьбы.
Прежде всего, А.А. Окулова была крайне недовольна разладом в отношениях между дочерьми императора. Напряжение было заметно даже не вхожей в детскую фрейлине А.О. Смирновой-Россет: «Сестры любили друг друга, но не ладили». Согласно воспоминаниям Окуловой, источником раздора ей показалась англичанка, которая числилась воспитательницей при младшей великой княжне Александре. Она сразу не понравилась фрейлине, поскольку начала злословить об окружающих: «Осторожным, но весьма подробным образом описала мне всех с первого до последнего и не весьма хорошими красками. Особенно не щадила она мою предшественницу Дункер…». Кроме того, наставница Александры Николаевны пыталась выделять свою подопечную перед остальными сестрами, даже ввела обращение «моя великая княжна». Его, кстати, переняла и гофмейстерина Ю.Ф. Баранова, что было очень не деликатно с ее стороны, поскольку она руководила работой и воспитанием всех дочерей государя. Анна Окулова, не обращая внимания на придворные авторитеты и статусы, заявила Барановой: «Как вам не стыдно говорить так, как miss? Разве не все три великие княжны ваши, и зачем отделять одну от другой, как будто одну присваиваете, а другую отвергаете?» Сама Анна Алексеевна всегда называла княжон вместе, а в свободные часы старалась занимать их общими делами.
Еще одной проблемой, на которую обратила внимание новая гувернантка, была замкнутость и молчаливость Ольги Николаевны. Сама она в детстве очень переживала из-за непохожести своим характером на жизнерадостных и веселых сестер. Более того, с годами она, видимо, иначе взглянула на некогда любимую мадмуазель Дункер и плоды ее забот. И, как показалось великой княгине, из- за неуживчивого характера ее наставницы между ней и Ю.Ф. Барановой возникал конфликт, истинные причины которого скрывались за якобы попечением о княжнах. Как итог «вкрадывалась натянутость в отношения, и каждая оставалась со своей ученицей в своей комнате». В итоге пропасть между сестрами только росла, а средняя дочь императора все больше замыкалась в себе. Для решения этого вопроса А.А. Окулова обратилась к педагогу по французскому языку - Курно. Он прославился своей системой преподавания, поэтому ему было предложено попробовать применить свои методики и помочь «развязать язык» великой княжне.
На протяжении многих лет Анна Алексеевна Окулова была очень близка со своей подопечной. Изначально предполагалось, что великая княжна выйдет замуж в шестнадцать лет, но с этим не складывалось, а девушка взрослела. Поэтому от забот об учебе, фрейлина перешла к заботам о сердце юной Ольги Николаевны. В частности в своих воспоминаниях великая княгиня подробно описала разговор с наставницей, в котором последняя просто и внятно объяснила ей правила и опасности романтических отношений в высшем свете:
«Из кокетства развивается интерес, из последнего внимание и чувство, с чувством же вся будущность может пошатнуться; Вы знаете прекрасно, что замужество с неравным для Вас невозможно. Если же Вам подобное "доставляет удовольствие", то это опасное удовольствие, которое не может хорошо кончиться. О Вас начнут сплетничать, репутация молодой девушки в Вашем положении очень чувствительна; не преминут задеть насмешкой и того, кто стоит над Вами».
Видимо, потому А. Окулову и ценили при дворе. Немногословно, но с искренней заботой она направляла свою подопечную, ограждая ее от опасностей взрослой жизни. Может быть, именно поэтому фрейлина Анна Алексеевна, обладая достаточным авторитетом и кредитом доверия, помогала учить русский язык и закон Божий цесаревне Марии Александровне. Великая княгиня Ольга Николаевна даже отметила, что она «сумела не только передать своей ученице прекрасное произношение, но вместе с любовью к языку внушить ей и любовь к народу, которому она теперь принадлежала».
Пожалуй, главным свидетельством того, что А.А. Окулова была талантливой и любимой воспитательницей княжны, стало то, что она первая узнала о предложении, сделанном Ольге Николаевне принцем Вюртембергским в 1846 году. Сама Анна Окулова замуж так и не вышла и после замужества своей подопечной осталась жить во фрейлинском коридоре Зимнего дворца.
Еще одной успешной фрейлиной-воспитательницей была А.Ф. Тютчева. Она числилась при дворе на хорошем счету, вопрос о назначении с ней не раз обсуждался заранее, поэтому фрейлина охотно приняла его. Изрядно устав от порядков светского общества, неотягощенного значимыми делами, она с энтузиазмом взялась за воспитание пятилетней княжны Марии Александровны в 1858 году. Однако чувства, испытываемые Анной Тютчевой, были очень неоднозначными. Более серьезная должность ее очень радовала, но вместе с тем она означало, что она принимает на себе новые обязательства и должна посвятить себя им. Не случайно в дневнике она записала: «Отныне я уже не буду принадлежать самой себе, я буду отдавать всю свою жизнь и свои силы другим, которые, вероятно, за это ничего мне не дадут и даже не будут знать, что я чем-нибудь для них жертвую. Но пусть - лишь бы я, наконец, обрела на этом пути мир и внутреннее удовлетворение, которых я так давно». Очевидно, что молодая почти тридцатилетняя женщина уже не надеялась на замужество и личное счастье, о которых так мечтала накануне назначения ко двору в 1852 году.
Историк А. Дёмкин справедливо заметил, что «неутоленное материнское чувство требовало выхода наружу». При изучении дневника А.Ф. Тютчевой заметно, что все ее рассказы о маленькой воспитаннице наполнены умилением и обожанием: «Очень печальный день. Мне пришлось лишить великую княжну сладкого, от чего у меня самой разрывалось сердце. … Бедная девочка заплакала, и, когда она бросилась мне на шею, прося прощения, мне трудно было не счесть себя жестоким чудовищем и не велеть подать сладкого, а это подорвало бы мой авторитет». И все же даже попечение об очаровательной великой княжне не смогли в полной мере утешить Анну Федоровну. В день своего тридцатилетия она сделала очень печальную запись в своем дневнике:
«Так проходят у меня все праздники между волнениями и одиночеством! Вечер, уложив свою девочку, я провожу одна в холодной и плохо меблированной комнате. Что за скверная жизнь - жизнь при дворе; тем более что так трудно удержаться от горького чувства к горделивым счастливцам, которые, поглощая наше жалкое существование, принимают это как должное… . Поэтому как только вопрос с замужеством разрешился в благоприятную сторону, фрейлина Тютчева покинула дворец.
На посту воспитательницы великой княжны Марии Александровны ее сменила другая известная мемуаристка А.А. Толстая. Изначально Александра Толстая была фрейлиной великой княгини Марии Николаевны и только помогала своей сестре в заботах о принцессах Евгении и Марии. Уже тогда фрейлина заинтересовалась вопросами педагогики. Известно, что она беседовала со знаменитым педагогом Константином Дмитриевичем Ушинским. Поэтому не удивительно, что оставляющая свою должность А.Ф. Тютчева посоветовала именно ее на свое место.
В декабре 1865 года Александре Андреевне принесли шифр фрейлины императриц. Кроме прочего назначение пришлось очень кстати, поскольку двор великой княгини Марии Николаевны практически перестал существовать, ведь она с 1862 года фактически жила за границей. Новое положение поставило фрейлину Толстую «в ряд лиц особо приближенных к императрице». С этих пор она стала играть значимую роль при дворе и пользоваться большим уважением среди «коллег». Вероятно, именно поэтому когда после смерти цесаревича Николая Александровича, старшего сына Александра II, придворные дамы решили «обратиться с адресом к высоконареченной невесте», именно Александра Толстая занималась редактированием текста.
Таким образом, фрейлины, чьей заботой было воспитание детей правящей династии, составляли круг самых приближенных к императорской фамилии лиц. Те из них, кто успешно справлялся со своими обязанностями и надолго задерживался на своей должности, в каком-то смысле воспринимались как члены семьи. Может быть не самые близкие, но все равно привычные и необходимые.
Совершенно особой темой представляются взаимоотношения фрейлин с мужчинами императорской фамилии. Прежде всего, хотелось бы отметить, что в своих мемуарах многие придворные дамы оценивают политику, которую проводили правители, на чье царствование пришлась их служба во дворце. Кроме того, они дают характеристику еще и личным качествам государя, сравнивают его с предшественниками и последователями. Например, фрейлина А.А. Толстая «испытала на себе воздействие личности» императора Николая Павловича и впоследствии судила о его преемниках, вольно или не вольно соотнося их с ним. Александр II удостоился суровой оценки. Особенно её тревожило, что «он переставал быть царем, как только заканчивал прием своих министров и снимал парадный мундир». А вот его сына, которого фрейлина помнила еще ребенком, она называла «алмазом без пятна».
Кроме того, между фрейлиной и высокородными мужчинами могли установиться вполне дружественные отношения. Александра Осиповна Россет достаточно долго входила в круг избранных лиц, с которыми не только государыня Александра Федоровна, но и император Николай I, и великий князь Михаил Павлович «коротали свои вечера во дворце». Даже покинув штатную должность после замужества, она продолжала встречаться с членами августейшей семьи в том же тесном кругу. Достаточно близкое общение с императором Александром I было у фрейлины Р.С. Стурдзы. На почве общего увлечения творчеством баронессы Крюденер и писателя-мистика Юнг- Шиллинга их общение приобрело некоторый оттенок интимности. Сама Роксандра Скарлатовна отмечала, что окружающее их общество дивилось подобным регулярным и порой продолжительным разговорам, поскольку
«немногие умели ценить чистое и живое наслаждение приятной беседой». Исследователь А. Дёмкин, полагает, что фрейлине Стурдзе было чуждо стремление к чисто женскому успеху в обществе. Видимо, именно поэтому ей, действительно, интереснее было светское общение с Александром Павловичем, нежели - романтическое.
Однако, конечно, было множество фрейлин, чьи контакты с императором или великими князьями выходили за рамки сугубо светских. Но перед тем как охарактеризовать их более подробно, представляется логичным в принципе оценить свободу общения свитских фрейлин с мужчинами. На балах и салонных вечерах, в гостях, о поездках куда фрейлина должна была предупреждать покровительницу через гофмейстерину, общение было относительно свободным. А вот во фрейлинский коридор доступ для большинства мужчин был закрыт. Когда государь Александр I впервые пришел в гости в личные апартаменты фрейлины В. Туркестановой, она была настолько обескуражена, что тут же поставила в известность его супругу. Исключение составляли близкие родственники, а также посетители светских салонов, организованных фрейлинами. Но последнее было редкостью, поскольку только самым приближенным к императрице придворным дамам позволяли устраивать свои салонные вечера. Таким образом, очевидно, что до замужества любые близкие, больше чем дружеские, отношения с мужчинами были для фрейлин табу. Тем не менее, это правило неоднократно нарушалось по инициативе представителей императорской фамилии. Как иронично заметила А. Тютчева:
«Боязнь скуки преследует кошмаром наших Великих князей…Только этим я могу объяснить некоторые связи, возникающие во дворце и принимающие невероятные размеры единственно потому, что развлекают августейшую компанию».
В данной главе будет проанализировано то, как к романтическим отношениям между штатными фрейлинами и мужчинами правящей династии относились в первую очередь сами придворные дамы, поскольку именно это представляет особенный интерес в контексте заявленного исследования. А вот на позиции светского общества в целом большого акцента делаться не будет.
С точки зрения историка И. Зимина, у фрейлин было своеобразное понятие о репутации. Это выражалось в том, что «большинство из них не считали себя оскорбленными, если с кем-нибудь из них завязывал флирт император или кто-либо из великих князей». Конечно, подобное внимание со стороны власть предержащих вызывало повышенный интерес в придворном сообществе. Однако самим фрейлинам было запрещено поощрять подобные чувства со стороны великих князей. И все же это не мешало отношениям выходить за рамки официально признанных приличий. Но, как правило, эти ухаживания были платоническими.
В случае с фрейлинами, которые слишком сближались с великими князьями, вопрос решался достаточно строго. В подавляющем большинстве случаев это общение заканчивалось устройством брака для девушки и, разумеется, отчислением из придворного штата. Так случилось с Марией Элимовной Мещерской. Необычайно красивая и изящная она привлекла внимание великого князя Александра Александровича. И если до поры до времени на их отношения императорская семья готова была закрыть глаза, то после того, как великий князь получил новый статус цесаревича, о продолжении этих отношений не могло быть и речи. Особенно после того, как будущий император заявил, что готов отречься от престола ради женитьбы на возлюбленной фрейлине. В итоге его отправили в Данию, к принцессе Дагмар. А Марию Мещерскую исключили из свитских фрейлин и отправили вместе с теткой, княгиней Чернышевой, в Париж, где девушка познакомилась и вскоре обвенчалась с П.П. Демидовым.
Еще более печальная история произошла с подругой М.Э. Мещерской - Александрой Васильевной Жуковской, дочерью поэта и воспитателя будущего императора Александра II. После того как умерла ее мать, забыв о завещании В.А. Жуковского: он просил никогда не брать его дочь ко двору, девушку зачислили в свитские фрейлины. По воспоминаниям современников, она не была особенно хороша, но она обладала великолепными белокурыми волосами, свежим цветом лица и прекрасными серыми глазами, которым придавала мечтательное и задумчивое выражение. Александрой Жуковской увлекся великий князь Алексей Александрович. В результате их романтических отношений великий князь заявил, что как честный человека готов жениться на девушке. Однако этот вопрос даже не подлежал обсуждению. Алексей Александрович в срочном порядке отплыл в кругосветное путешествие, а теперь уже бывшая фрейлина Жуковская уехала за границу, где родила сына, названного в честь отца Алексеем.
Сами придворные дамы прекрасно понимали опасность подобных взаимоотношений, потому девушки, проявляющие в данной ситуации осторожность и здравомыслие, вызывали чувство уважения и симпатии. Описывая увлечение цесаревича Александра Николаевича фрейлиной Н.Н. Бороздиной, даже острая на язык А.О. Смирнова-Россет отмечает: «К счастью, Наташа была благоразумная девочка и смеялась над его вздохами». И, напротив, к неумеренному флирту и проявлению чувств в адрес мужчин императорской фамилии относили осуждающе. А.Ф. Тютчева с некоторым недоумением замечает, что ее «товарка по службе», Александра Долгорукова, хотя и обожает великую княгиню, не отказывает себе в удовольствие пококетничать с великим князем. Результатом этого стали многочисленные разговоры при дворе и «недоброжелательный надзор». И уже с некоторой иронией мемуаристка рассказывает об одной из сестре Гудович, которая открыто демонстрировала безумную страсть к императору, падая в обморок при его появлении. Подобное поведение ощутимо мешало этим фрейлинам «войти в круг близких императрице лиц».
Таким образом, можно сказать, что пока общение великого князя и придворной дамы не выходило за рамки ни к чему не обязывающего флирта, светское общество, и фрейлины в том числе, было готово не обращать на это внимание. Но как только эти отношения переходили на более серьезный уровень, они становились проблемой, которая решалась самым стремительным и деликатным образом. Так, например, когда великий князь Александр Николаевич влюбился во фрейлину Ольгу Калиновскую, урегулированием вопроса занялся лично император. В любой другой семье, как прокомментировала эту историю А.А. Толстая, инциденту не придали бы большого значения, но поскольку речь зашла о наследнике русского трона, дело осложнилось. Как только цесаревич выразил желание порвать с принцессой Дармштадской, Николай I переговорил с фрейлиной и объяснил, что «не только два сердца, но будущность государства поставлена на карту». В итоге девушку мирно отправили жить к польским родственникам. А среди придворных дам к ней распространилось не осуждающее, а скорее, сочувственное отношение, как к совсем юной сироте, которая попала в подобную ситуацию, поскольку была «без семейных советов оставлена жить в обществе».
Несколько иной представлялась ситуация, когда фрейлина становилась романтическим увлечением самого государя. Собственно, ему никто ничего не мог запретить. Тем не менее, это вовсе не означало, что при дворе процветала вседозволенность и свободные нравы. В данной главе будут рассмотрены три любовных связи между правителем Российского государства и штатной фрейлиной, на примере которых представляется возможным оценить, как каждый из императоров определял статус своей возлюбленной и какую реакцию среди придворных дам это вызывало.
Варвара Ильинична Туркестанова была зачислена ко двору в возрасте тридцати трех лет в 1808 году. Новая фрейлина обратила на себя внимание восточной привлекательностью, умом и образованностью. Обе императрицы - Мария Федоровна и Елизавета Алексеевна выказывали ей свое благоволение.
Но император заинтересовался ей только спустя восемь лет придворной службы, когда княжна была приглашена на семейный обед. Дальнейшие отношения В. Туркестановой с мужчинами представляются несколько запутанными. В различных воспоминаниях и записках о придворной жизни приводится драматическая история того, как в 1818 году уже немолодую фрейлину соблазнил юный повеса В.С. Голицын . В начале 1819 года фрейлина родила дочь Марию, но, не перенеся позора, отравилась и умерла. Император же глубоко сочувствовал ее горю, принял на свой счет издержки по погребению. А дочь княжны носила отчество Голицына и воспитывалась в его семье.
Но в настоящее время правдивость этой истории подверглась сомнению. Сложность выявления истины заключается в том, что ни в своем дневнике, ни в письмах к близкому другу Фердинану Кристину фрейлина не рассказывает напрямую об объекте своих симпатий, все остается на уровне полунамеков. Однако все это в комплексе с подробным анализом ее текстов позволило исследовательнице Д.И. Исмаил - Заде предположить, что отцом ребенка В. Туркестановой был император Александр Павлович. Пожалуй, ключевым аргументом в пользу того, что забеременела княжна от императора, а не от князя Голицына, является то, что последнему она сразу же дала отставку, как только поняла, что ждет ребенка. А ведь в случае развития этой ситуации, она могла бы рассчитывать на официальный брак.
Если Исмаил - Заде права, тогда нам представлена последовательность действий, благодаря которым удалось скрыть внебрачного ребенка государя. Во-первых, Туркестановой была предоставлена возможность сменить место жительства, в частности ей предложили на выбор два петербургских дворца. Правда, этим предложением фрейлина так и не воспользовалась. Во-вторых, после кончины княжны при дворе стали распространяться версии ее смерти, самыми часто упоминаемыми были: самоубийство и холера. Как могло возникнуть предположение о холере, учитывая, что это была не эпидемия, а единичный случай в огромном «общежитии» Зимнего дворца? Видимо, истоки этой версии нужно искать в официальных кругах. А, в действительности самой вероятной причиной смерти было послеродовое заражение крови. И, наконец, в-третьих, ко двору был вызван В.С. Голицын, который должен был официально признать свою вину и взять в семью родную дочь. В конце концов, об умершей фрейлине погоревали, отдали ей дань уважения - гроб выставили в зале Зимнего дворца, но приложили все усилия, чтобы репутация короны не пострадала.
Еще более тактично и деликатно выстраивал отношения со своей фавориткой Варварой Аркадьевной Нелидовой император Николай I. Удивительно, это тот редкий случай, когда все мемуаристки, зная историю фрейлины Нелидовой, пишут о ней с большой теплотой и симпатией. Однако это вовсе не означает, что они, скажем, осуждали государыню Александру Федоровну, напротив, для них она «обожаемая матушка».
Знакомство Варвары Нелидовой с императором в 1838 году подробно описывает в своих воспоминаниях его дочь, великая княгиня Ольга: «На одном из маскарадов Папа познакомился с Варенькой Нелидовой, бедной сиротой, младшей из пяти сестер, жившей на даче в предместье Петербурга и никогда почти не выезжавшей. … Под конец вечера она сказала, кто она. Ее пригласили ко Двору, и она понравилась Мама. Весной она была назначена фрейлиной». Вообще таких девиц, как Нелидова и ее подруга С. Голенищева-Кутузова, Ольга Николаевна называет «душегрейками», замечая, что девушки такого типа нравятся деловым мужчинам, в том числе и ее отцу, который «часто после прогулки пил чай у Вареньки». Также мемуаристка упоминает о том, что в частной беседе с императором фрейлина рассказывала, мягко говоря, нескромные анекдоты. Подобные характеристики приводятся вовсе не для того, чтобы очернить В. Нелидову, а с тем, чтобы подчеркнуть ее непосредственность и простоту в общении. Сам Николай Павлович в разговорах со своей фавориткой обращался к ней по-деревенски просто -«Аркадьевна».
Что же оценили современницы, «коллеги» по службе, во фрейлине Варваре Нелидовой, хотя и считали ее взаимоотношения с императором греховными? Прежде всего, она не выставляла на показ проявленную к ней милость. Конечно, придворные дамы замечали знаки внимания, оказываемые ей Николаем I. Но мало кто, за исключением самых приближенных, мог с уверенностью сказать, что В.А. Нелидову и государя связывают романтические отношения. М.П. Фредерикс, которая, по ее словам, могла входить к императрице в любое время, и была весьма близка к царской семье, вспоминала: «…будучи уже не очень юной девушкой, живя под одним кровом, видясь почти каждый день с фрейлиной Нелидовой, долго не подозревала об отношениях, существовавших между императором и ею ». Среди относительно близких ко двору людей Мария Фредерикс явно была не одинока в своем неведении. А.О. Смирнова-Россет в своих воспоминаниях передает разговор со славянофилом И.С. Аксаковом, который «негодовал на нее» только за высказанное предположение о том, что император не просто любил В. Нелидову, но и сделал ее своей любовницей. Да и сама фрейлина Россет как будто порой сомневается в этих отношениях и невольно ищет им подтверждения. Она описывает распорядок дня Николая Павловича, задаваясь вопросом, когда же он бывает у своей фаворитки. Поскольку для этих встреч, казалось бы, нет времени в его плотном графике.
Кроме того, уважения заслуживало поведение этой фрейлины по отношению и к придворным, и к царской семье. Во-первых, доподлинно неизвестно, чтобы она пользовалась своим положением ради честолюбия, тщеславия или продвижения чьих-то интересов. Хотя очевидно, учитывая ее влияние при дворе, к ней не раз обращались. Во-вторых, Варвара Аркадьевна Нелидова вела себя очень скромно с членами императорской фамилии.
Согласна воспоминаниям А.Ф. Тютчевой, будучи весьма тактичной, на следующий день после смерти императора Николая I, она не только пожертвовала завещанные ей деньги на благотворительность, но и приготовилась съезжать из императорской резиденции. Осталась бывшая фаворитка с официального разрешения Александра II, согласованного со вдовствующей императрицей Александрой Федоровной. В. Нелидову освободили от регулярных обязанностей штатной фрейлины, и единственным ее делом было чтение для вдовы Николая Павловича, с которой у нее сохранились хорошие отношения. Помимо этого Варвара Аркадьевна уже в 41 год удалилась от света и практически не принимала участие в светских мероприятиях.
Совершенно иной в мемуарах представляется романтическая связь императора Александра II и фрейлины Екатерины Михайловны Долгорукой. Результатом этих отношений стало не только всеобщее порицание этой пары, но и существенные изменения в придворной жизни. В данном исследовании не стоит цель объяснить мотивацию поступков императора или княжны, а также - дать им моральную оценку. Задача заключается в описании реакции придворных дам на эти отношения, а также - в предположении, почему она была таковой.
Е.М. Долгорукая, окончив в шестнадцать лет Смольный институт, в 1864 году стала фрейлиной императрицы Марии Александровны. Считается, что ее близкие отношения с Александром II начались в 1866 году и продолжались до его смерти в 1881 году. Казалось бы, эта связь имела много общего с той, что была между Николаем I и В.А. Нелидовой. Тот же общественный статус, те же взаимные чувства, та же осведомленность супруги государя. Более того, княжна Долгорукая достаточно долго жила в отдалении от двора, замкнуто и отстраненно. Тогда чем же их взаимоотношения заслужили столь резкое порицание в обществе? Пожалуй, главным отличием была колоссальная осведомленность придворных о происходящем в императорской семье. Первое время Александр II старался скрывать отношения с Екатериной Долгорукой. И до поры до времени ему это более-менее удавалось, поскольку дама сердца появлялась при дворе только по случаю больших выходов и придворных балов. Никто из приближенных не мог даже предположить, насколько серьезный оборот примут дела. По мере того, как чувства императора крепли и развивались, он становился все менее осмотрительным. А уж после того, как княжна Долгорукая поселилась вместе с внебрачными детьми в официальной императорской резиденции, покровы тайны, в общем-то, были сдернуты. Мемуары фрейлин демонстрируют удивительную осведомленность, например, о новом распорядке дня государя, который включал ежедневную прогулку с Екатериной Долгорукой.
Пока любовные отношения императоров и фрейлин не были официально подтверждены, а порой и вовсе воспринимались на уровне слухов, светское общество предпочитало их не замечать. Самодержец, помазанник божий, считался образцовым семьянином, воплощением христианских добродетелей. Максимум в чем выражалось внимание - обращение с личной просьбой к особе, отмеченной государем. В ситуации с многолетним увлечением Александра II, высшему свету пришлось как-то реагировать на столь очевидную связь императора. Для придворных, а в особенности для фрейлин, это был выбор между императрицей и фавориткой. Разумеется, большинство предпочли венчанную супругу государя. Возможно, отчасти это было продиктовано расчетом на будущее, ведь она была еще и матерью цесаревича Александра Александровича. Как отмечала А. Толстая: «Общество в отношении к пресловутой демуазели проявило себя великолепно. Никто и не подумал оказывать ей благосклонное внимание, совершенно сознательно рискуя показаться нелюбезным. Ее избегали даже слишком подчеркнуто».
Кроме того, фрейлины, числившиеся в штате императрицы Марии Александровны, столкнулись с новыми условиями жизни, особенно после смерти покровительницы. Даже на веку «старушек» фрейлинского коридора не было прецедентов, когда пришлось бы взаимодействовать с новой женой государя, связь с которой началась за много лет до брака и была подтверждена рождением детей, получивших к тому же официальный титул светлейших. Придворные дамы почувствовали всю неопределенность своего положения: сохранится ли их статус при дворе, в чей фрейлинский штат они будут зачислены (княгини Юрьевской или цесаревны Марии Федоровны), как с позиции служебного долга они должны реагировать на подобное развитие событий. Задать эти вопросы напрямую было некому, решать приходилось единолично или в обсуждениях друг с другом. Не удивительно, что они крайне осуждающе относились к Е.М. Долгорукой, разрушившей, как им казалось, привычную придворную жизнь.
Не мене возмутительным аспектом этих отношений было нарушение норм морали и придворного этикета. В частности, несмотря на то, что императрица Мария Александровна была тяжело больна, и всем было очевидно, что жить ей осталось совсем недолго, каждый вечер Александр II уезжал из Зимнего дворца в Царское Село. Там в это время жила княжна Долгорукая с детьми. Официальная супруга старалась выгораживать мужа перед придворными, уверяя, что сама направила его в «деревню» на свежий воздух. Можно ли удивляться, что постепенно стал складываться образ терпеливой императрицы - мученицы и равнодушного императора? Наивысшей точки эта неоднозначная ситуация достигла на следующий день после смерти Марии Александровны. Она скончалась ночью, а утром в комнату покойной первым должен был войти государь, а он был в Царском. И вся семья вместе с приближенными неловко и напряженно ждала его возвращения.
Конечно же, не меньше поразила свитских фрейлин скорая женитьба Александра Николаевича на Екатерине Долгорукой. Венчание состоялось еще до истечения сорокадневного траура. Меж тем для большинства членов императорской фамилии, да и для штатных фрейлин, переживание утраты было еще очень сильно, поэтому о лояльном отношении к новой жене государя не могло быть и речи. Однако и с этим придворные дамы, кажется, могли бы смириться. Во всяком случае, ни одна из них не последовала примеру Дарьи Тютчевой. Пожалуй, сестра мемуаристки А. Тютчевой предприняла самые решительные, но несколько бессмысленные, действия, дабы продемонстрировать свою реакцию на поведение императора.
Поступок Д.Ф. Тютчевой описывает А.А. Толстая. По ее словам, фрейлина поблагодарила государя за оказанную милость и сохранение всех материальных привилегий, которые она была счастлива принять в память о покойной императрице. Однако после этого Дарья Федоровна напрямую поинтересовалась у Александра II, мол, поскольку он вернется из Крыма не один, сможет ли он ей гарантировать, что она «никогда не будет поставлена в положение, оскорбляющее ее чувства к обожаемой государыне?». Иными словами она спрашивала, не зачислит ли император ее во фрейлинский штат княгини Юрьевской. Конечно, простая фрейлина не могла требовать у самодержца обещаний подобного рода. Тут следует отметить, что вопрос этот был, скорее, риторическим, поскольку Дарья Тютчева собиралась отчислиться с придворной службы и переехать в Москву к сестрам. Придворные дамы по- разному отнеслись к подобному заявлению. Одни считали ее героиней, другие - просто дурно воспитанной. Сама Александра Толстая заметила, что Тютчева не была ни тем, ни другим, а в своих действиях руководствовалась благородным и мужественным побуждением. Судя по всему, она хотела продемонстрировать свою преданность покойной императрице и, возможно, тем самым несколько укорить императора.
Какие же последствия для жизни двора, и в частности штатных фрейлин, имела связь императора с Е.М. Долгорукой? С одной стороны, императорская семья вполне сознательно отдалилась от придворных. Произошло строгое «разделение публичной и частной жизни монархов». Штатные фрейлины перестали играть столь значимую роль в придворной жизни. Для личного общения с представителями правящей династии приглашались только те, кто был им симпатичен и приятен. Наличие официальной должности стало играть одну из последних ролей при этом выборе. С другой стороны, как, по крайней мере, полагала одна из мемуаристок, последовало резкое падение нравов при дворе. В числе прочего увеличилось количество разводов, многие внебрачные дети были признаны законными, на официальных мероприятиях стали появляться «восстановленные» дамы155. В итоге «в кругах, самых близких к трону, часто возникали шумные скандалы», что явно не шло на пользу статусу и репутации царской семьи в обществе.
Словом, для фрейлин отношения с членами правящей династии никогда не были простыми, не зависимо от того, с кем они выстраивались: с женщинами, мужчинами или детьми. Главное, что следовало уяснить придворной даме, желающей сделать успешную карьеру, она должна знать свое место. Только не забывая о разнице в социальном положении со своими покровителями, не выставляя напоказ их милости, не замечая слабости, разделяя и понимая их увлечения и стремления, возможно было надолго задержаться при дворе. И, как следствие, обрести значимость в высшем обществе и толику власти, которую можно было использовать в своих интересах.
Глава III. Жизненный путь фрейлины
.1 Престиж должности
Звание фрейлины всегда считалось почетным и престижным. Это не удивительно, ведь оно «давало старт в жизни» многим представительницам дворянских родов. Не случайно, как отмечают исследователи, со времен Елизаветы Петровны одну треть всех придворных девиц составляли наследницы титулованных российских семей Голицыных, Гагариных, Долгоруких, Барятинских и других. Более того, нередко в штат попадали по две или даже три сестры из одного рода одновременно. А для некоторых бедных аристократок придворная должность и вовсе была подарком судьбы: приличное жалование, квартира, экипаж, оплачиваемые больничные и отпуска. Роксандра Скарлатовна Эдлинг (урожденная Стурдза) уже в начале своих мемуаров дает ясное представление о том, что служба при дворе стала способом занять приличествующее ее роду положение в обществе. До того как дочь семейства Стурдза сделала успешную карьеру они были не более чем эмигрантами из Турции, чужими светскому обществу.
Как правило, фрейлинами становились юные девушки. В XVIII веке нередки были случаи пожалования во фрейлины «за заслуги отцов» в возрасте 11-12 лет. Но в XIX веке все же был установлен негласный возрастной ценз: 16- 20 лет. Именно в этом возрасте большинство девушек были представлены высшему свету, некоторые заканчивали обучение в институтах благородных девиц. Вполне предсказуемо, что многие из них жаждали получить место в штате при государевом дворе.
Со стороны жизнь в императорской резиденции казалось чередой праздников, приемов и необыкновенных встреч. Кроме того, представлялось, что она открывает массу возможностей для того, чтобы решать некоторые личные или семейные проблемы. Фрейлины жили под одной крышей и регулярно общались с членами правящей династии, поэтому считались весьма влиятельными. Одна из мемуаристок вспоминала, из-за проявляемой к ней Государем любезности, «царедворцы немедленно стали с ней заискивать».
Тем не менее, даже из свитских фрейлин далеко не все имели реальное влияние и вес при дворе, но посторонним людям, далеким от повседневности двора, тяжело было «разобраться в хитросплетениях дворцовой политики». А.О. Смирнова-Россет вспоминала: «В наш фрейлинский коридор ходили всякие люди просить помощи и подавать прошения, вероятно, полагая, что мы богаты и могущественны. Но ни того, ни другого, в сущности, не было. Однажды забрался ко мне серб, князь Божулич-Надин. Его дочь была со мною в институте; он желал возвратиться на родину и был в совершенной нищете. Таких денег у нас не было…»
Разумеется, сами фрейлины прекрасно понимали, что им нередко предписывают большую власть, чем они обладают на самом деле. Анна Тютчева, отметила, что начиная с определенного момента, она вступила «в категорию царедворцев, которые проводят всю жизнь в воскурении фимиама государям для того, чтобы пользоваться их милостью, и у которых не хватает смелости даже в интересах этих же государей пойти на опасность произвести на них неблагоприятное впечатление». Мемуаристка вспоминала, что при дворе её считают важной особой и стремятся к общению с ней, однако после иронично добавляет, что придают ей значение, коего она не имеет.
Однако это не означает, что фрейлины и вовсе не могли похлопотать перед государем в своих интересах. А современники отмечали, что положение А.Ф. Тютчевой при императрице и вовсе было исключительным, хотя она нередко высказывала напрямую то, что думает 159 . В обществе ее, кстати, называли «Ершом». Поэтому, вероятно, фрейлина несколько лукавит в своих рассуждениях. Доподлинно известно, в том числе и из ее дневника, что она представляла императрице проекты славянофилов, чьи интересы разделяла.
С точки зрения степени влияния на императорскую фамилию, пожалуй, одной из самых успешных фрейлин была уже не единожды упоминаемая Роксандра Эдлинг. Начав обретать уверенность в своем положении при дворе, она решала проблемы семьи. Замолвила словечко за младшего брата, собственно ради которого и стала искать должность штатной фрейлины, и который получил место в русском посольстве в Вене, выхлопотала «пенсион» для тяжело заболевшего отца . Чуть позже она выпросила пенсию от императрицы для немецкого писателя и мистика Иоганна Юнг-Штиллинга, а затем через князя Голицына император оплатил его долги. Кроме того, в одной из бесед с императором Р.С. Эдлинг постаралась представить ему в выгодном свете графа Иоанна Каподистрию, которого государь уже начал приближать к себе.
Но, конечно, вершиной ее деятельности стала организация посещения императорской четой, Александром I и Елизаветой Алексеевной, греческой церкви в Вене, где в этот момент собрались местные греки, в том числе А. Ипсиланти и И. Каподистрия. Несомненно, это был символический жест: русский император таким образом демонстрировал поддержку православным единоверцам. По мнению одного из исследователей, А. Дёмкина, «при этом княжна Стурдза одержала маленькую победу над венским двором, пытавшимся помешать этому визиту, который наделал много шума». А после этого, даже, несмотря на явное недовольство сложившейся ситуацией Александром Павловичем, фрейлина подала ему записку о греческом вопросе. Правда, этот политический ход не удался.
Всё же, пожалуй, одним из главных преимуществ во фрейлинской службе была возможность составить блестящую партию. А для многих девушек без места штатной фрейлины вероятность удачно выйти замуж и вовсе стремилась к нулю. Возникает вопрос, что за привилегии предоставляла должность на женской половине императорского двора?
Во-первых, как уже упоминалось, фрейлины должны были присутствовать практически на всех официальных церемониях и мероприятиях, а самые близкие к членам императорской фамилии еще и сопровождали своих покровителей в заграничных поездках. Большой круг знакомств предполагал разнообразное общение и множество встреч, а значит - большую свободу в выборе спутника жизни.
Во-вторых, обращаясь к личным историям фрейлин, нельзя не заметить, что на штатные должности попадали, преимущественно, те девушки, кто не имел иных перспектив в жизни. Разумеется, были и исключения, и всё же не случайно, характеризуя повседневность фрейлинского коридора Зимнего дворца, А.Ф. Тютчева пишет, что он «походил на благотворительное учреждение для нуждающихся бедных и благородных девиц, родители которых переложили свое попечения о дочерях на императорский двор. По- настоящему богатым и благополучным барышням не было необходимости «работать» при представителях правящей династии. Эти девицы довольствовались формальным званием фрейлины, которое позволяло им активно участвовать в светской жизни высшего общества.
Но если мы взглянем даже на самых успешных свитских фрейлин, то в большинстве своем увидим девушек с неустроенной жизнью, по крайней мере, до поступления во дворец:
-А.О. Россет (в замужестве Смирнова): в 1813 году потеряла отца, мать вышла замуж второй раз, отношения с отчимом не сложились. Признавая заслуги отца перед престолом, Александру взяли под покровительство императорской семьи и поместили в Екатерининский женский институт в столице. Однако после его окончания в течение некоторого времени судьба ее была не определена. В своей автобиографии она вспоминала: «Пришел день выпуска. В 10 часов была обедня, молебен с коленопреклонением, все уже были одеты в городские платья, всякая по своему состоянию. Я была в казенном платье, меня никто не брал». Иначе говоря, выпускницу никто из близких не встречал и не забирал домой, у всех родных были свои заботы. К счастью, ситуация разрешилась благополучно, и девушку зачислили во фрейлинский штат императрицы Александры Федоровны.
-А.А. Толстая: ее отец был советником Царскосельского дворцового правления. Должность была не сама значимая и как следствие не очень высокооплачиваемая. Поэтому после смерти отца в 1844 году настала очередь дочерей служить и обеспечивать мать и младшую сестру. Девушки были определены к великой княгине Марии Николаевне. А ведь к тому времени Александре исполнилось уже 28 лет.
-А.Ф. Тютчева: старшая дочь Ф.И. Тютчева от его первой супруги Э.Ф. Петерсон, которая скончалась в 1838 году. Кроме Анны от первого брака у поэта было ещё две дочери. Во втором браке у Ф. Тютчева родились еще трое детей. Таким образом, к 1853 году, когда он начал хлопотать о месте для дочери при императорском дворе, проживая в деревне Орловской губернии, «семья находилась в обстоятельствах довольно стесненных». А у старших дочерей, уже окончивших образование, практически не было средств, чтобы выезжать в свет.
3.2 Замужество и карьера
Собственно, главными препятствиями на пути к замужеству были невозможность выездов в свет и, конечно, отсутствие приданого. И служба во дворце позволяла решить не только первую, но и вторую проблему. Фрейлины, входившие в штатный комплект, могли рассчитывать на немаленькое приданое в размере 12000 рублей. Более того, в некоторых случаях эта сумма могла быть увеличена. Как правило, это происходило, если девушка была бедна, а императорская фамилия к ней благоволила. Сохранились воспоминания о том, как одна из невест получила двойной оклад, то есть 24000 рублей.
Особо любимые императорской четой фрейлины удостаивались исключительной милости, их свадьбу могли сыграть прямо в одной из резиденций. Бракосочетание Александры Россет с сотрудником русского посольства во Флоренции Н.М. Смирновым в 1832 году праздновали в Зимнем дворце. Той же чести удостоилась ее соседка и близка подруга, Александра Эйлер, мужем которой стал корнет лейб-гвардии Гусарского полка А.Н. Зубов. В некоторых воспоминаниях описываются случаи, когда для свадебной церемонии государыня предоставляла «любимице» свои бриллианты и даже лично их надевала.
Тем не менее, прежде чем заключить брак, необходимо было найти или дождаться достойную пару. Конечно, большинству фрейлин хотелось выйти замуж по любви. А.Ф. Тютчева стала супругой славянофила И.С. Аксакова в 37 лет. К тому моменту она прослужила при дворе уже 13 лет и, как свидетельствуют ее дневниковые записи, успела распрощаться с мечтами о женском счастье, посвятив себя заботам о детях государя. Ее отношения с будущим мужем - не юношеское увлечение (к 1866 году их знакомство длилось уже 10 лет), а зрелые чувства, выросшие из взаимного уважения и общих убеждений.
Примечательно, что за несколько лет до венчания, в 1862 году, Анна Тютчева, не рассматривая всерьез возможность покинуть дворец по причине замужества, с большой симпатией и с некоторой тоской описывает разрешение личной истории А.А. Толстой. Фрейлина Александра Толстая, как отмечают исследователи, на протяжении многих лет была связана нежным чувством с генералом Василием Алексеевичем Перовским. Тем не менее, до сих пор неизвестно, почему он так и не женился на ней. Возможно, из-за разницы в возрасте, а, может быть, причиной послужила его недостаточная материальная обеспеченность. Доподлинно известно только одно, что её любовь была ему отрадой и утешением на склоне лет. Об этой симпатии знали при дворе, именно поэтому фрейлину Толстую отпустили в Алупку, где умирал уже тяжело больной Перовский. По ее возвращении А. Тютчева записала в дневнике: «… она выглядит вполне счастливою, она выполнила долг преданности человеку, которого она любила всю жизнь, и утешила его в последние минуты, которые он перенес как истинный христианин. Действительно, это редчайшее счастье в жизни - сказать себе, что ты был по-настоящему нужен тому, кого любишь более всего на свете».
Однако далеко не у всех фрейлин получилось испытать взаимное чувство и создать счастливую семью. Помимо личных переживаний, давление на девиц оказывало общество. В мемуарных записях штатных фрейлин не единожды встречаются жалобы на то, что при дворе «начали поговаривать о том, что ей пора выходить замуж». А.О. Россет лично от императрицы услышала фразу:
«Лучше выйти замуж без любви, чем остаться старой девой, которая и сама скучает и наводит скуку на других». Собственно, видимо, руководствуясь подобными советами, и вышла замуж Александра Россет. Будущего мужа, Николая Михайловича Смирнова, ей сватали решительно все: и А.С. Пушкин, и государыня, и коллеги-фрейлины, например, Александра Петровна Волконская. Тут следует отметить, что семейная жизнь «советников» в большинстве своем была далеко не безоблачной. Та же А.П. Волконская венчалась с П.Д. Дурново не от большой любви, но потому что ей было уже 26 лет, а за плечами - несколько весьма неудачных опытов сватовства. По свидетельствам современников, брак оказался очень неудачным, поскольку муж и жена совершенно не подходили друг другу: «Муж её некрасив и невзрачен, она же остроумна и образованна».
Печальное описание «навязанного» брака встречается в воспоминаниях великой княгини Ольги Николаевны. Она рассказывает о необычайно красивой, «как физически, так и духовно» фрейлине Авроре Шернваль фон Валлен. Жениться на ней хотел П.Н. Демидов, широко известный как богач и меценат, но которого мемуаристка описывает как «несимпатичного человека». Два раза он получал отказ от фрейлины, но это никак не влияло на его ухаживания. Только после того как императрица Александра Федоровна поговорила с Авророй, та сдалась. Государыня аргументировала необходимость согласия на брак словами: "Подумай, сколько добра ты сможешь делать". Однако такой поворот событий, явно, отличался от желаемого двадцативосьмилетней фрейлиной. Не случайно в день свадьбы она подарила Ольге Николаевне «слезу своего сердца», маленькое эмалевое сердце с бриллиантом. Правда, Авроре Шернваль повезло, вторым браком она была замужем за А.Н. Карамзиным, на этот раз уже по любви.
Следует отметить, что члены императорской фамилии, способствуя организации брака своих подчиненных, учитывали не только их интересы, но также симпатии и предпочтения, если таковые имелись. Так, император Александр I в беседе с фрейлиной Р.С. Стурдзе отметил возможность ее брака с графом И. Каподистрии. Только Роксандра Скарлатовна от этого любезного предложения отказалась.
Когда фрейлина собиралась замуж, будучи службе российского императорского двора, она писала прошения на высочайшее имя. Если вопрос с прошением решался положительно, тогда Министерство императорского двора фрейлинам выплачивало приданое. После чего девушка отчислялась из женского придворного штата. Тем не менее, за ней оставалось право на представление императрице и приглашения на торжественные балы в Большом зале Зимнего дворца вместе с супругом, независимо от его чинов.
Мало кто из фрейлин после замужества продолжал придворную карьеру. С одной стороны, далеко не все хотели этого в принципе. Наконец-то выйдя замуж, они хотели быть матерями и женами, посвятить себя семье. Как заметила одна из мемуаристок, некоторые «после всей роскошной жизни при дворе с радостью соглашались променять ее на положение более чем скромное, даже сравнительно стесненное».
С другой стороны, для замужних дам была только одна возможность карьерного роста в штате - получить должность статс-дамы. А это в свою очередь зависело от ряда факторов. Например, от заслуг мужа на службе государству. В 1812 году в связи с возвышением М.И. Кутузова, среди прочих императорских милостей последовало пожалование его супруги Екатерины Ильиничны в статс-дамы двора. Еще один важный аспект - близость к императорскому дому. Если представители правящей династии хотели иметь некогда фрейлину при себе и после замужества, тогда ей могли предоставить новую должность. Самых успешных ждали должности гофмейстерины и обер- гофмейстерины (по крайней мере, до 1880-х годов).
Вероятно, по мнению современников, одну из самых успешных карьер при дворе сделала Александра Андреевна Толстая. Она поступила на службу вполне сознательно в возрасте 28 лет и прожила в Зимнем дворце всю жизнь, застав царствование сразу трех императоров. Начав с должности фрейлины великой княгини Марии Николаевны, она помогала своей сестре Елизавете с заботами о маленьких принцессах Марии и Евгении. Ее успехи привлекли внимание императрицы, и вскоре А. Толстая была назначена фрейлиной государыни Марии Александровны и воспитательницей ее дочери Марии. А в 1881 году Александра Андреевна стала камер-фрейлиной супруги цесаревича Александра III. Как отметила Н.И.Азарова, «Александра Андреевна достигла. вершины служебной лестницы: графиня Толстая - в свите императрицы и императора на приемах дипломатического корпуса, посланники и среди них - князь Бисмарк».
Ещё больше возможностей было у тех, кто решался заниматься какой- либо общественной деятельностью вне стен дворца. Конечно, самыми распространенными были различные формы общественного призрения. Замечательный пример представляет собой жизненный путь Елизаветы Алексеевны Куракиной, которая сделала успешную карьеру и при дворе и за его пределами. 1860 год стал переломным для молодой фрейлины. Безвременная кончина брата совершила переворот в ее душе, именно тогда она решила заняться благотворительностью. Стремление Елизаветы Куракиной поддержала великая княгиня Елена Павловна, которая предложила княжне руководство приютом для пожилых женщин. Совсем неопытной девице пришлось взяться за управление и решение, в том числе, и финансовых вопросов. Но, судя по всему, справлялась она неплохо. В 1865 году Елизавета Алексеевна вышла замуж за А.Д. Нарышкина и на какое-то время оставила службу. Но вскоре жизнь нанесла ей тяжелый удар: одного за другим она потеряла первенца, а затем новорожденную дочь. Помочь справиться с душевным кризисом снова помогла супруга великого князя Михаила Павловича. Зная, что Нарышкина отправляется за границу, она дала поручение встретиться со своей подругой мадам Андре, которая много занималась благотворительностью. В результате этой судьбоносной встречи Елизавета Алексеевна познакомилась с главами многих европейских благотворительных организаций, смогла частично перенять их опыт. По возвращении в Россию Е.А. Нарышкина стала заниматься частной благотворительностью. А в 1881 году ей поступило предложение вновь вернуться на придворную службу, она была назначена обер - гофмейстериной великой княгини Ольге Федоровны. Но прежде чем вновь занять штатную должность она поставила условие, чтобы «у нее оставалось свободное время для семьи и трудов благотворительности, жертвовать которыми она не могла». В результате деятельность в сфере общественного призрения стала еще активнее, поскольку она стала попечительницей и председательницей сразу нескольких благотворительных организаций.
Санкт-петербургский дамский комитет общества попечительного о тюрьмах;
-Убежища имени принца Ольденбургского для женщин, отбывавших наказание в местах заключения;
-Общество попечения о семьях ссыльнокаторжных;
-Евгеньевский приют для арестантских детей-девочек.
Помимо этого с помощью Е.А. Нарышкиной содержались ясли и школа для детей арестанток. Таким образом, выйдя замуж, она отошла от придворных дел, направив свои силы и время на заботы вне государственной службы, но затем снова вернулась в придворный штат, где смогла успешно совмещать оба занятия.
Еще одна типично женская сфера деятельности, в которой бывшие фрейлины могли удовлетворить свои карьерные амбиции, было женское образование. И здесь, конечно, следует вспомнить упомянутые ранее институты благородных девиц и их начальниц. Пожалуй, одной из тех женщин, кто смогла наиболее успешно реализовать себя на этом поприще, была Мария Павловна Леонтьева (урожденная Шипова). Она с отличием окончила Смольный институт благородных девиц и была в 1809 году назначена императрицей Марией Федоровной фрейлиной к ее дочери, великой княгине Екатерине Павловне. В 1810 году М.П. Шипова вышла замуж, но овдовев, вернулась на службу во дворец в качестве гофмейстерины великой княгини Марии Николаевны. Однако в этой должности она пробыла недолго, спустя год, в 1839 году, Леонтьева стала начальницей Смольного института.
На этом посту она пробыла долгие 36 лет. И хотя некоторые из выпускниц учебного заведения несколько скептически оценивали ее деятельность, даже они не могли отрицать силу ее влияния в обществе Вот как характеризует М.П. Леонтьеву бывшая ученица Цевловская Елизавета Николаевна (в замужестве Водовозова): «Держала она себя чрезвычайно важно, как королева первостепенного государства, давая чувствовать каждому смертному, какую честь оказывает она ему, снисходя до разговора с ним». И все же, несмотря на столь ироничное и даже в чем-то язвительное описание, Е. Водовозова отмечает, что Мария Павловна и вправду была немаловажной особой. Она не только была начальницей старейшего, крупнейшего и престижнейшего из всех институтов благородных девиц России, но имела большое значение по прежней придворной службе. Имея благоволение последовательно от трех императриц, «она имела право вести переписку с их величествами и при желании получать у них аудиенции». Уже после двадцати пяти лет деятельности в сфере женского образования М.П. Леонтьева в 1864 году была пожалована в статс-дамы.
Еще один путь развития карьеры бывших фрейлин было участие в трудах и заботах своих мужей. Скажем, можно заметить, особенную связь с IV Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии с теми женами губернаторов, которые некогда были фрейлинами императорского двора. Подобная ситуация представляется более чем логичной, поскольку эти женщины уже были знакомы правящей династии. Они имели при дворе связи и в некоторой степени представляли, каким образом следует реализовывать социальную политику на местах. Особенно те из них, кто, как и А.Д. Абамелек- Баратынская, были под покровительством представителей Августейшей фамилии, наиболее активно проявлявших себя, занимаясь общественным призрением.
Супруга губернатора И.А. Баратынского вела активную переписку. Помимо членов императорской фамилии, постоянными её постоянными адресатами были и другие государственные деятели. В их числе министр народного просвещения с 1853 по 1858 гг. Норов Авраам Сергеевич, В.А. Перовский, в годы переписки с Баратынской во второй раз занимавший пост Оренбургского губернатора (1851-1857 гг.), Павел Дмитриевич Киселев, министр государственных имуществ. Кроме того, Анна Давыдовна Баратынская много переписывается с членами столичного высшего света: графиня Ю.Ф. Баранова (в годы переписки - воспитательница дочерей императора Николая I), Е. П. Кочубей (фрейлина, статс-дама двора императрицы Марии Фёдоровны) и другие. Даже пребывая вдали от столицы Российской империи, А.Д. Баратынская желала оставаться в определенной степени частью этого общества. И, доступными ей способами, напоминала о себе и своем супруге. Причин тому может быть несколько: с одной стороны, таким образом, они не оказывались совсем чужими в высшем свете во время своих наездов Санкт-Петербург; с другой стороны, это способствовало продвижению карьеры И.А. Баратынского, чьё имя было «на слуху», вероятно, во много благодаря стараниям жены.
Очевидно, что назначение фрейлиной было почётно и перспективно, но в реальности - эмоционально и психологически непросто для девушек. И причин тому было много. Прежде всего, заняв штатную должность и столкнувшись с овседневной жизнью двора, они испытывали разочарование. Суточные дежурства при представительницах правящей династии были непростыми, но в свободное от работы время (а порой и в назначенные для дежурства дни) фрейлины далеко не всегда видели своих покровительниц. В данной работе уже была приведена цитата А.Ф. Тютчевой о том, что постепенно императорская фамилия больше замыкалась в своей частной жизни, а фрейлина приглашалась в этот тесный круг, только если могла быть интересна. В противном случае ей предоставляют «умирать со скуки в своей комнате или развлекаться по- своему».
Если уж обласканные вниманием фрейлины, такие как Р. Стурдза и А. Тютчева, могли по три дня не приглашаться в личные апартаменты семьи императора, тогда что говорить о менее удачливых и приятных дамах. У императрицы Александры Федоровны во фрейлинском штате числились две сестры Гудович, протеже церемониймейстера И.А. Рибопьера. Как прокомментировала их положение мемуаристка: «…им удалось утвердиться при дворе почти против желания императрицы». Тем не менее, фрейлины Гудович так и не смогли войти в круг лиц, близких к супруге государя, «их редко допускали на интимные собрания, им даже редко предоставлялся случай по обязанностям службы приблизиться к императрице».
Были еще причины к тому, чтобы фрейлины относительно редко или реже, чем раньше, виделись со своими патронессами. Как правило, это происходило из-за идейных разногласий между «хозяйской» и «подчиненной». Если последняя начинала слишком активно высказывать свои идейные соображения. Та же Р.Э. Стурдза почувствовала охлаждение в своих отношениях с императорской четой после не совсем удачной попытки продвижения греческого вопроса.
Кроме того, у девушек на штатной должности уже не существовало в полном смысле этого слова понятия «частная жизнь». Распорядок дня диктовался церемониалом и традициями императорской резиденции, желаниями «хозяйки». Поэтому их образ жизни практически неизбежно находился в противоречии с желаниями. Так, Варвара Туркестанова в одном из писем своему близкому другу сетовала на необходимость присутствовать на очередном празднике, а также перебирала различные поводы к тому, чтобы остаться в своих апартаментах.
Ещё одна сложность заключалась в том, какое поведение ожидалось от свитских фрейлин. Помимо помощи они должны были составлять приятную компанию членам императорской фамилии. Никому не были интересны скучные старые девы. Несмотря на свои годы, фрейлины должны были всегда оставаться «молодыми и наивными сердцем и мыслью». Если дама хотела входить в круг приближенных в течение многих лет, тогда ей не следовало не слишком серьезно к себе относиться и пореже думать о любви и браке. Вот почему Александре Андреевне Толстой удалось не только сделать превосходную карьеру, но и надолго задержаться во дворце. В 42 года «не было и намека на то, что звезда ее клонится к закату»: она была душой общества и боролась с вялостью и унынием окружавших ее представителей высшего света.
Кроме того, нужно было легко адаптироваться к условиям и требованиям, не показывать своего недовольства или разочарования. Только добровольно и с достоинство играя «роль друга или холопа, чтобы легко и весело переходить из гостиной в лакейскую, всегда быть готовым выслушивать самые интимные поверенности владыки и носить за ним его пальто и галоши», можно было сделать успешную карьеру.
И, наконец, кажется, главной проблемой было чувство одиночества, с которым неизбежно приходилось сталкиваться девушкам на придворной службе. Начиналось все с непривычного проживания вдали от дома и семьи, когда даже «одинокое чаепитие» навевало уныние и тоску. На час фрейлина появлялась подле императорской фамилии, а затем вновь тянулись одинокие «двенадцать часов», которые большинство коротали в своих комнатах или на прогулках в аллеях парков.
В итоге, особенно с годами, развлечения придворной жизни, наряды, театр надоедали. От постоянного эмоционального напряжения, когда ежедневно нужно было следить за своими действиями и словами, и невозможно было по-настоящему расслабиться, фрейлины теряли «здоровье, веселость и страдали от нервных болезней». Может быть, именно из-за подобных проблем ко двору предпочитали брать девушек юных, которым жизнь в императорской резиденции представлялась, чуть ли не сказкой, и которых возраст не «подстёгивал» отчаянно к замужеству.
Складывается впечатление, что девушки, зачислявшиеся в штат в более зрелом возрасте, уже неплохо понимали, что за служба их ожидает. Потому их и не радовала перспектива «красивой и позолоченной неволи». Зато у них быстрее наступало чувство разочарование, а, главное, приходило осознание скудных перспектив в плане личных желаний и стремлений. Некоторые смирялись со своей судьбой, расставаясь с дорогими мечтами. Другие, особенно те, кто не был обременен иными заботами на службе (например, воспитание детей императорской фамилии) искали способы разрубить этот гордиев узел. Последовательный план был у княжны В. Туркестановой. Она посчитала, что необходим стартовый капитал в размере 40000 рублей, и старательно копила средства, чтобы иметь возможность покинуть так утомивший ее высший свет.
Каждая из свитских фрейлин, вероятно, по-своему справлялась с тяжким грузом переживаний. Юным девушкам, разумеется, было сложнее. Особенно тем, кто незадолго до зачисления в придворный штат, закончил обучение в институте благородных девиц. У них не было обширного круга знакомств. Старшим, конечно же, было проще. Дни недели у княжны Туркестановой были буквально расписаны по часам: обед у княгини Юсуповой или графини трогановой, вечер у Гурьевой, бостон у господ Литта и т.д. Некоторые фрейлины, одаренные и талантливые, у которых был свой круг просвещенных друзей и поклонников, создавали в своих апартаментах в Зимнем дворце своеобразные приемы, которые посещали выдающиеся их современники писатели, поэты, музыканты и художники. Несомненно, самый известный салон был у А.О. Смирновой-Россет, ее квартиру в бельэтаже главной императорской резиденции посещали все знаменитости тогдашнего литературного мира. Также свое свободное от службы время многие фрейлины посвящали деятельности в общественных организациях. Например, Р.С. Стурдза занималась развитием и популяризацией общества в поддержку греческой культуры «Друзья муз». Ей удалось привлечь в члены общества многих влиятельных особ, в том числе и императрицу.
Характеристика отношения фрейлин друг к другу представляется несколько затруднительной. Вероятно, отчасти, это связано с целью создания их воспоминаний. Они хотели представить повседневность царской семьи или рассказать о своем жизненном пути, поэтому акцент на взаимодействии с другими девушками в штате не делали. И все же можно выделить некоторые характерные черты взаимоотношений на женской половине императорской резиденции.
В определенной степени отношения между фрейлинами зависели от гласной и негласной придворной иерархии. Вполне логично, что девушки, особо приближенные к семье государя, привлекали к себе больше внимания. А столь пристальное внимание, увы, неизбежно пробуждало в менее удачливых или не столь талантливых девицах чувство зависти. Свою придворную карьеру Р.С. Стурдзе фактически выстроила сама, не рассчитывая на поддержку семьи или влиятельных друзей. И потому она так сильно сокрушалась о том, что ее успеху завидуют и даже ненавидят. А поскольку придворный мир был полон интриг, подобного рода зависть сопровождалась распространением слухов. Они характеризовали Роксандру Скарлатовну как женщину самолюбивую, притворную и пронырливую. В гораздо более сложную интригу фрейлина Стурдзе была втянута в связи с поездкой императрицы Елизаветы Алексеевны заграницу в 1813 году. Недоброжелателями был предпринят ряд шагов, чтобы слишком сблизившаяся с императрицей фрейлина не отправилась в это путешествие по Европе. Судя по всему, Р.С. Стурдзе пришлось мобилизировать весь свой ум и характер, чтобы не потерять свое положение. И все равно, вскоре после возвращения она всерьез задумалась об уходе.
Ничуть не меньше завидовали А.Ф. Тютчевой. Но в своем дневнике она подробно описывает только один эпизод, связанный с приглашением ее младшей сестры ко двору. Когда великая княгиня Александра Иосифовна всерьез задумалась о принятии в свой фрейлинский штат Дарьи Тютчевой, вокруг Анны Федоровны стали распространяться пренеприятные сплетни о ее характере и отношении к императорской фамилии. Как утверждала сама А. Тютчева, источником еще одной сплетни была ни кто иная как гофмейстерина двора княгиня Салтыкова. Она, очевидно, смогла использовать слишком резкие высказывания фрейлины о канцлере Нессельроде для того, чтобы представить ее в невыгодном свете.
С большей охотой А.Ф. Тютчева вспоминает тех фрейлин, кто ее восхищал. К примеру, она любила и восхищалась Эдитой Федоровной фон Раден, фрейлиной великой княгини Елены Павловны. По ее мнению, это была «совершенно исключительная натура, которая кажется не на месте в банальной и пошлой придворной среде». К самой Анне Тютчевой с большим уважением, судя по всему, относилась А.А. Толстая. Александра Андреевна отмечала её «просвещенный ум», благодаря которому юная великая княгиня Мария Александровна не была чрезмерно избалованным ребенком и обладала чувством долга. Конечно, в мемуарах встречаются и краткие характеристики дружбы между фрейлинами. Некоторые продолжали общаться и после замужества кого-то из них. Но складывается впечатление, что в непростых условиях придворной службы, искренняя дружба могла быть между девушками уже дружившими до зачисления в штат (А. Россет и А. Эйлер) либо при наличии общих убеждений.
Завидная на первый взгляд должность фрейлины таила в себе множество сложностей, с которыми поступившей на службу девушке приходилось справляться каждый день. Стоит ли удивляться, что многие из них, чувствуя как «сердце мало-помалу вянет», предпочитали согласиться на замужество без любви. В этом случае фрейлина, будучи обеспечена императорским приданым, практически гарантированно обретала перспективы в жизни, возможность реализоваться и в карьерном, и в семейном плане. Все-таки вероятность всю жизнь прожить во фрейлинском коридоре мало кого привлекала. Что можно сказать об остальных, если всегда бодрая духом А.А. Толстая в день двадцатилетия своей службы при дворе сделала в дневнике запись: «Где эти годы? Что я с ними сделала?»
Заключение
Положение фрейлин при дворе окончательно определилось и утвердилось к началу XIX века. К этому моменту сформировалась не только иерархия женских чинов на государственной службе, но также - представление о количестве штатных мест, основные обязанности и практика награждения. Однако, пожалуй, ключевым этапов в организации этой женской придворной общности стали изменения, произошедшие в период правления Николая I:
-четкое разделение на внештатных и штатных фрейлин. Последние гарантированно получали возможность проживания в императорской резиденции, а также немаленькое приданое из государственной казны;
-появление парадного русского платья, которое, несмотря на сходный с остальными дамами фасон, отличало фрейлин и наглядно демонстрировало их положение согласно «Табели о рангах».
Кроме того, определились четкие каналы, по которым представительницы дворянского сословия попадали на службу во дворец: «пожалование» за заслуги родителей, ходатайство родственников, институты благородных девиц и набор из семей, особо приближенных к династии Романовых. В подавляющем большинстве девушки, претендующие на штатную должность, были необеспеченны материально. Соответственно, без назначения они не могли занять достойное положение в высшем свете и устроить свою судьбу. Получение этой должности было, безусловно, престижным. И всё же общество было склонно переоценивать влияние придворных дам на своих покровителей. Что, кстати, вовсе не означало, что свитские фрейлины не могли действовать в своих интересах. Тем не менее, их возможности были ограничены, в том числе и личными опасениями навлечь на себя неудовольствие и потерять расположение императорской фамилии.
-Постепенно придворная группа фрейлин выработала свои нормы поведения в отношениях с правящей династией. К середине XIX века эти придворные дамы четко понимали, что можно делать, а чего нельзя, если желаешь достаточно долго занимать свою должность: взаимодействие с женщинами императорской семьи выстраивались по принципу «дружба-служба». При дворе фрейлины исполняли роль подруг, разделявших интересы и увлечения своих покровительниц. Однако это не означало абсолютную искренность в их взаимоотношениях. Напротив, надолго задержаться на службе позволяли некоторая отстраненность и строгое соблюдение этикета.
-ключевым требованием к фрейлинам-воспитательницам было поддержание спокойной атмосферы в детской. Как только императорская семья чувствовала напряжение и дискомфорт, тут же начинались кадровые перестановки.
-отношения с великими князьями неизменно были табу. Они, как правило, приводили к неизбежному отчислению из придворного штата, как только заходил разговор о женитьбе.
-романтическую связь с императором не следовало афишироваться, поскольку с официальной точки зрения помазанник Божий был примерным семьянином и истинным христианином. Те фрейлины, кто умело скрывал оказываемую им милость, сохраняли хорошие отношения как со своими
«коллегами», так и с приближенными к императору женщинами правящей династии.
Одним словом, фрейлины должны били осознавать свое место в социальной иерархии и не пытаться «прыгнуть выше головы».
Тем не менее, придворная служба вовсе не была такой простой, какой казалась со стороны юным девушкам, желавшими попасть во дворец. Помимо еженедельных дежурств и дополнительных поручений от своей покровительницы, фрейлины сталкивались с проблемами эмоционального характера. Достаточно трудно существовать изо дня в день в обстановке, когда необходимо постоянно думать о своих словах и действиях, а также невозможно быть до конца откровенной ни со своей патронессой, ни с «коллегами». Поскольку в первом случае происходит нарушение личных границ представительницы правящей династии, а значит, фрейлина рискует быть отстраненной от близкого общения. А во втором - слабость и неуверенность дамы могут быть использованы для ослабления ее положения при дворе. Не удивительно, что многие фрейлины предпочитали закончить свою карьеру, согласившись на брак по расчету. В результате они получались новые перспективы в жизни, зачастую куда более привлекательные, чем старость во фрейлинском коридоре Зимнего дворца.
Таким образом, фрейлины XIX века не могут рассматриваться исключительно в качестве номинальной социальной группы при дворе. По всем внешним (происхождение, род занятий, внешний вид, положение в обществе) и внутренним (образ мышления, отношение друг с другом и правящей династией, оценочные суждения) показателям их можно выделить в особую корпорацию среди придворных Российской империи. Она просуществовала с 1820-х годов и до начала XX века, когда количество штатных должностей сократилось, а значение свитских фрейлин в повседневной жизни двора существенно уменьшилось.
Список использованных источников и литературы
Источники:
1.РГАДА, Ф.1609. А.Д. Баратынская, Опись 1:
1.1.Д. 65. Письма графа Киселева П.Д. Баратынской А.Д;
1.2.Д. 78. Письмо Норова А.С. - министра народного просвещения Баратынской А.Д;
1.3.Д. 85. Письма генерала Перовского В.А. Баратынской А.Д.;
1.4.Д. 89. Письма Великого князя Михаила Павловича Баратынской А.Д.
2.Водовозова Е.Н. На заре жизни (избранные главы) // Институт благородных девиц. М., 2016. С. 135-361
3.Вырубова А.А. Страницы моей жизни. М., 2000. 320 с.
4.Из альбомов императрицы Александры Федоровны // Русская старина", 1896. № 10. С. 13-60.
5.Клейнмихель М.Э. Дворцовые интриги и политические авантюры / Сост. В.М. Осин. М., 2014. 490 с.
6.Клейнмихель М.Э. Из потонувшего мира. Берлин, 1923. 304 с.
7.Нарышкина Е.А. Мои воспоминания. Под властью трех царей. М., 2014. 688 с.
8.Мердер М.К. Листки из дневника. М., 2012. 22 с.
9.Окулова А.А. Выдержки из записок А.А. Окуловой // Русский архив. 1896 - кн.2. - Вып.4. С. 607-613.
10.Переписка княжны Варвары Туркестановой и Фердинана Кристина 1813 - 1819 // Исмаил - Заде Д.И. Княжна Туркестанова. Фрейлина высочайшего двора. СПб., 2012. С. 50-254.
11.Половцова Е.Н. Екатерининский институт полвека назад (Из воспоминания бабушки). М., 1900. 50 с.
12.Смирнова-Россет А.О. Дневники. Воспоминания. М., 1989. 789 с. 13.Стерлигова А.В. Воспоминания (избранные главы) // Институт благородных
14девиц. М., 2016. С. 53 - 135. .Соколова А.И. Из воспоминаний смолянки (избранные главы) // Институт благородных девиц. М., 2016. С. 329 - 361.
15.Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны. 1825-1846. [Электронный ресурс]. URL: http://dugward.ru/library/olga_nick.html#010 (дата обращения: 10.05.2017)
16.Табель о рангах всех чинов, воинских, статских, и придворных. М., 1722. 16 с.
17.Толстая А.А. Записки фрейлины: Печальный эпизод из моей жизни при дворе. М.,1996. 240 с.
18.Туркестанова В.И. Дневник княжны Варвары Туркестановой, фрейлины Ее Императорского Величества Марии Фёдоровны, за 1818 год // Исмаил - Заде Д.И. Княжна Туркестанова. Фрейлина высочайшего двора. СПб., 2012. С. 331 - 480.
19.Тютчева А.Ф. Воспоминания: При дворе двух императоров. Дневник. М., 2016. 592 с.
20.Фредерикс М.П. Из воспоминаний баронессы М.П. Фредерикс // В царском кругу. Воспоминания фрейлин дома Романовых. М., 2016. С. 411-464.
21.Хилкова Е.Г. Воспоминание об императрице Марии Феодоровне // Русский архив, 1873. - Кн. 2. - Вып. 7. - С. 1121-1130.
22.Яковлева А.И. Воспоминания бывшей камер-юнгферы императрицы Марии Александровны // Исторический вестник, 1888. - Т. 31. - № 2. С. 393-413.
Литература:
23.Айзенштадт В., Айзенштадт М. Я смел вас нянчить с восхищеньем... // Нева.
24.Анисимов Е.В. Анна Тютчева // Дело. 2006. № 429 [Электронный ресурс] URL: http://www.idelo.ru/429/22.html (дата обращения 16.05.2017). .Бикташева А.Н. Антропология власти: казанские губернаторы первой половины XIX века. М., 2012. 480 с.
25.Выскочков Л.В. Будни и праздники императорского двора. СПб., 2012. 493 с. 27.Выскочков Л.В. «Быть дамам в русских платьях»: парадный костюм придворных дам в первой половине ХIХ в. // Тр уд ы Исто ри ческо го
факультета Санкт -Петербургского университета . 2010, №2 [Электронный ресурс] URL: http://cyberleninka.ru/article/n/byt-damam-v-russkom-platie- paradnyy-kostyum-pridvornyh-dam-v-pervoy-polovine-hih-v (дата обращения 10.05.2017).
. Гиргас Л.Ф. Статс-дама Мария Павловна Леонтьева. - Киев. 1895. 71 с. 29.Дёмкин А. Истории русских фрейлин. М., 2017. 208 с.
30.Дуров В.А. Ордена Российской империи. - М., 2010. 224 с.
31.Зимин И.В. Детский мир императорских резиденций. Быт монархов и их окружение. М., 2011. 750 с.
32.Зимин И.В. Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. Т.1. М. 2014 [Электронный ресурс] URL: https://profilib.com/chtenie/6957/igor- zimin-dvor-rossiyskikh-imperatorov-entsiklopediya-zhizni-i-byta-v-2-t-tom-1- lib.php (дата обращения 12.05.2017).
33.Исмаил - Заде Д.И. Княжна Туркестанова. Фрейлина высочайшего двора.
СПб., 2012. 586 с.
34.Краткий обзор деятельности Елизаветы Алексеевны Нарышкиной, за время ее XXV-летнего председательствования в Санкт-Петербургском дамском благотворительно-тюремном комитете. СПб., 1909. 48 с.
35.Машкова Е.О. Духовный облик А. Ф. Тютчевой // Вестник Новгородского государственного университета им. Ярослава Мудрого. 2015, №1(84) [Электронный ресурс] URL: http://cyberleninka.ru/article/n/duhovnyy-oblik-a-f- tyutchevoy (07.05.2017).
36.Пушкарева Н. Гендерная теория и историческое знание. СПб., 2007. 496 с. 37.Репина Л.П. Мужчины и женщины в истории: Новая картина европейского
38прошлого. Очерки. Хрестоматия. М., 2002. 349 с. .Репина Л. П., Зверева В.В., Парамонова М.Ю. История исторического знания. М., 2013. 288 с.
№8. [Электронный ресурс] URL: http://cyberleninka.ru/article/n/spetsifika- samoreprezentatsii-avtora-v-vospominaniyah-a-o-smirnovoy-rosset (дата обращения 01.05.2017).
40.Фрейлины и кавалерственные дамы XVIII - начала XX века / Сост. Л.Ю. Руднева. М., 2004. 223 с.
41.Федорова В.И. Фрейлины Зимнего дворца. СПб., 2013. 272 с.