Перевод на немецкий язык реалий из повести В. Белова 'Привычное дело'
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
ГЛАВА
1. РЕАЛИЯ КАК
ПЕРЕВОДЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
.1
Понятие реалии
.2
Классификация реалий
.3
Приемы передачи реалий при переводе
ГЛАВА
2. ПЕРЕВОД НА
НЕМЕЦКИЙ ЯЗЫК РЕАЛИЙ ИЗ ПОВЕСТИ В. И. БЕЛОВА «ПРИВЫЧНОЕ ДЕЛО»
.1
Повесть «Привычное дело»
2.2
Классификация и приемы передачи реалий
.3
Перевод реалий
.4
Перевод имен собственных
.5
Перевод диалектных слов
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК
ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
ПРИЛОЖЕНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
Данная работа посвящена выявлению и изучению
реалий в повести В. И. Белова «Привычное дело» и переводу их на немецкий язык.
Язык Белова изобилует реалиями. В своем произведении он рассматривает
деревенскую жизнь, мало знакомую иностранному читателю. При передаче на другие
языки яркой, образной вологодской речи персонажей, традиций крестьянской
культуры возникают определенные сложности.
Среди лингвистов до сих пор нет единого мнения о
реалиях и способах их перевода. Особый вклад в развитие теории реалии внесли
болгарские языковеды Сергей Влахов и Сидор Флорин. Свои идеи они изложили в
монографии «Непереводимое в переводе», которые легли в основу теоретической
базы данной работы.
Актуальность исследования заключается в том, что
вопрос о способах перевода реалий по сей день вызывает большой интерес, как со
стороны переводчиков, так и со стороны реципиентов, которые заинтересованы в
полном понимании прочитанного или услышанного.
Целью работы является выявление и изучение
особенностей передачи реалий на немецкий язык. В соответствии с поставленной
целью решаются следующие задачи:
. Определение понятия «реалия», его значения и
места как предмета теории перевода.
. Рассмотрение имеющихся классификаций реалий.
. Рассмотрение основных приемов передачи русских
реалий на немецкий язык.
. Выявление реалий в повести В. И. Белова
«Привычное дело», описание их специфики, проведение их классификации.
. Анализ существующих вариантов перевода
выделенных реалий на немецкий язык.
. Рассмотрение некоторых имен собственных и
диалектных слов, вызывающих трудности при переводе.
Объектом исследования являются реалии из повести
В. И. Белова «Привычное дело». Предмет исследования - способы их передачи на
немецкий язык.
Для достижения цели и решения поставленных задач
использовались следующие методы: метод теоретического анализа: обобщение
научной литературы и периодических изданий; метод компонентного анализа лексики
на основе словарных дефиниций в словарях различных типов; метод
контекстуального анализа.
Материалом исследования послужил русский текст
повести В. И. Белова «Привычное дело» [Белов, В. И. Утром в субботу / В. И.
Белов. - Вологда: Северо-Западное книжное издательство, 1976. - 280 с.] и его
перевод на немецкий язык, выполненный переводчиком Хильдой Ангаровой [Below, W.
Sind wir ja gewohnt / W. Below. - Berlin: Verlag Volk und Welt, 1978. - 128 с.].
В ходе исследования было выявлено 58 лексических единиц, отобранных методом
сплошной выборки из текста повести.
В качестве теоретической основы исследования
использованы работы следующих авторов: Л. С. Бархударова, Е. М. Верещагина, В.
С. Виноградова, С. И. Влахова, Г. Д. Томахина, А. В. Фёдорова, С. П.
Флорина, А. Д. Швейцера.
Практическая ценность настоящего исследования
определяется возможностью использовать его в рамках межкультурной коммуникации,
теории и практики перевода, лексикологии.
Работа включает в себя введение, основную часть,
состоящую из двух глав, выводы по главам, заключение, список использованных
источников и приложение. Во введении освещается актуальность исследуемой
проблемы, обосновывается выбор темы исследования, определяются объект и предмет
исследования, цель работы, ее задачи и методы, указывается практическая
значимость исследования. В первой главе рассматриваются теоретические аспекты
изучения реалий, в частности, определение понятия «реалия», классификация
реалий и способы их перевода. Во второй главе проводится анализ выделенных
реалий. В заключении обобщаются результаты исследования. Приложение содержит
общий список собранных реалий, сгруппированных по тематическому принципу, с
переводом на немецкий язык.
Апробация результатов работы: результаты
исследования были представлены на студенческой научной конференции Вологодского
государственного университета (г. Вологда, 10.03.2017 г.).
ГЛАВА 1.
РЕАЛИЯ КАК ПЕРЕВОДЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
1.1 Понятие реалии
На протяжении уже многих лет проблема перевода
реалий остается одной из важнейших тем в деятельности переводчика. В любом
произведении существуют такие лексические единицы, которые вызывают
определенные сложности у переводчика. Эти слова могут не иметь полноценного
эквивалента в языке перевода и быть совсем незнакомым явлением для
представителей иной культуры. Для лучшего понимания вопроса о реалиях
необходимо обратиться к теории перевода.
В теории перевода термин «реалия» имеет два
значения. С одной стороны, под «реалиями» понимаются любые факты (предметы
культуры и быта, исторические события, географические названия, имена
собственные), характерные для определенного народа. С другой стороны, реалии -
это слова и словосочетания, обозначающие эти факты. К примеру, Л. С. Бархударов
понимает под реалиями «слова, обозначающие предметы, понятия и ситуации, не
существующие в практическом опыте людей, говорящих на другом языке»
[Бархударов, 1975,
с.
95].
А.
В.
Федоров
выступает с критикой этой формулировки, считая, что реалии - это не слова, а те
предметы, ситуации и прочее, которые словами обозначаются. Он предлагает
говорить не о реалиях, а о «названиях реалий» [Федоров, 1983, с. 175]. Несмотря
на эту двузначность термин «реалия» вошел в переводоведение в значении
«реалия-слово», сохранив при этом и свое предметное значение. Возможно, главной
причиной этому явилось неудобство использования длинного словосочетания
«языковая единица, обозначающая реалию».
Вопрос о реалиях, как об элементах национального
своеобразия, о носителях колорита, был поднят только в начале 50-х годов XX
века [Влахов, 1986, с. 14]. С самого начала изучения данного вопроса
исследователи предлагали разные, значительно отличавшиеся друг от друга
определения понятия реалии. Это связано с тем, что вопрос о реалиях долгое время
не находился в центре внимания. Ученые давали неточные определения данного
понятия, отмечая одни признаки, но опуская другие, предлагали разные термины
для обозначения реалий.
Термин «реалия» в настоящее время используется
очень широко, однако, как отмечают исследователи, достаточно четких критериев
его определения нет ни в лингвистике, ни в методике, ни в лингвострановедении,
и специфика этих языковых единиц также изучена слабо [Томахин, 1988, с. 10].
Часто в литературе реалии встречаются наряду с такими понятиями как
«безэквивалентная лексика», «экзотизм», «варваризм», «локализм», «лакуна» или
«пробел» и т. д. Эти понятия объединяет отсутствие эквивалентов в языке
перевода и определенная (историческая, национальная, местная, бытовая) окраска.
Слово «реалия» - прилагательное в латинском
языке, имеющее грамматические показатели среднего рода и множественного числа
(realis, -е, мн. realia «вещественный, действительный»). В русском языке слово
«реалия» превратилось в существительное женского рода. Чтобы попытаться дать
четкое определение понятию реалия необходимо проследить, какие определения
этому понятию давали исследователи, занимавшиеся изучением данной проблемы в
разное время.
В переводоведении термином «реалия» обозначают
слова, называющие специфические предметы, явления, связанные с бытом, историей
и культурой того или иного народа.
Г. Д. Томахин предлагает такое обозначение этого
понятия: «Реалии - это названия присущих только определенным нациям и народам
предметов материальной культуры, фактов истории, государственных институтов,
имена национальных и фольклорных героев, мифологических существ и т. п.»
[Томахин, 1988, с. 5].
А. Д. Швейцер причисляет реалии к
безэквивалентной лексике и приводит следующее определение реалии: «единицы
национального языка, обозначающие уникальные референты, свойственные данной
лингвокультуре и отсутствующие в сопоставляемой лингвокультурной общности»
[Швейцер, 1973, с. 145]. Под референтом понимается «предмет или явление
окружающей нас действительности, с которыми соотносится данная языковая
единица» [Большой толковый …, 1998].
При наличии множества определений реалий
наиболее полное определение дают болгарские ученые С. Влахов и С. Флорин:
«Реалии - это слова (и словосочетания), называющие объекты, характерные для
жизни (быта, культуры, социального и исторического развития) одного народа и
чуждые другому; будучи носителями национального и/или исторического колорита,
они, как правило, не имеют точных соответствий (эквивалентов) в других языках,
а, следовательно, не поддаются переводу «на общем основании», требуя особого
подхода» [Влахов, 1986, с. 55]. Из этого определения становится понятным, что
реалии присущ национальный колорит, т. е. совокупность особенностей (личности,
эпохи), своеобразие чего-либо. Благодаря колориту реалия становится
«национально-окрашенной».
Таким образом, можно отметить, что, как для
лингвострановедения, так и для переводоведения, реалия является особой
единицей. Реалии передают культурный, географический и государственный уклад
страны, а также называют объекты, характерные для одних народов и чуждые для
других. Переводчику необходимо приложить довольно много усилий, чтобы
осуществить адекватный перевод. Удивительную метафору нашли болгарские ученые,
которая точно отражает суть понятия реалии и значение ее адекватного перевода
на другой язык: «Реалия, какова бы она ни была, должна восприниматься читателем
лишь совместно с окружающим ее контекстом, в качестве единого целого со всей
словесной тканью, в которую она вкраплена, в качестве своеобразного яркого
камешка в мастерски исполненной мозаике. При этом лучше, если яркость и
своеобразие не бросаются в глаза, а придают лишь больше правдивости и прелести
всему произведению художника в целом» [Влахов, 1986, с. 125].
Для того чтобы не путать понятие реалии с
другими классами лексики, которые также могут отождествляться с реалиями,
необходимо рассмотреть соотносимые с данными единицами классы лексики. Для
начала обратимся к терминам.
Реалия и термин
На первый взгляд реалии и термины очень похожи.
Термины, как и реалии, точно обозначают определенные предметы, понятия или
явления. Происхождение, зачастую, у них иноязычное. Многие реалии употребляются
так же широко, как и термины, и имеют международное распространение. Нередко
это лишенные синонимов, однозначные слова. А. Д. Швейцер даже вводит
специальное понятие «термин-реалия».
Несмотря на такое количество сходств,
необходимо, однако, отграничить понятие «реалия» от понятия «термин». Реалии
возникают в языке естественным образом, являясь следствием народного словотворчества,
а термины создаются искусственно, с целью дать название тому или иному предмету
или понятию. Для создания терминов часто используются морфемы латинского и
греческого языков.
Реалии характерны в большей степени для
художественной литературы, представляя собой одно из средств выражения и
передачи местного и временного колорита. Термины же большей частью относятся к
сфере науки.
Реалии тесно связаны с культурой определенного
народа и являются для носителей языка одного народа общеупотребительными и
популярными, а для носителей других языков чужими и неизвестными.
Реалии - народные слова, неразрывно связанные с
бытом создающего эти слова народа. Напротив, термины интернациональны, лишены
национальной окраски, являются достоянием всего человечества.
Реалии могут существовать в языке, даже если тот
или иной предмет, понятие или явление (референт) незнаком народу. Термин входят
в язык вместе предметом, наименованием которого он является [Влахов, 1986, с.
17].
Реалиям свойственна эмоциональность, стилистическая
окрашенность, образность, что не характерно для терминов.
При переводе реалий нужно подобрать адекватные
эквиваленты, которые будут таковыми только в данном контексте и которые обычно
отсутствуют в словарях. Термины являются единицами языка, которые переводят
соответствующими эквивалентами, уже закрепленными в переводческой системе
языка.
Однако в некоторых случаях реалия может стать
термином и наоборот, существуют такие языковые единицы, которые одновременно
являются и реалиями и терминами. В каждой ситуации, чтобы отличить реалию от
термина, необходимо ориентироваться на контекст.
Реалия и имя собственное
С. Влахов и С. Флорин так характеризуют
отношение реалий и имен собственных: «Некоторые реалии обладают и признаками
имен собственных, другие стоят на границе между обеими категориями, и правильно
было бы сказать, что многие имена могут даже претендовать на звание реалий»
[Влахов, 1986, с. 20]. Ученые отмечают, что имена собственные, как и реалии,
имеют яркое коннотативное значение, обладают способностью передавать
национальный и исторический колорит.
Рассматривая соотношение реалий и имен
собственных, стоит заметить, что мнения ученых по поводу принадлежности имени
собственного к реалиям во многом разнятся. Многие исследователи, в том числе В.
С. Виноградов, А. В. Федоров, А. А. Реформатский, полагают, что имя собственное
является реалией. Действительно, имена собственные называют неповторимые в
своем роде объекты действительности и по праву могут считаться реалиями.
К примеру, В. С. Виноградов считает, что в
каждом имени обычно содержится информация о локальной и национальной
принадлежности обозначаемого им объекта [Виноградов, 1978, с. 124].
Г. Д. Томахин из общей массы ономастической
лексики выделяет ономастические реалии, которые, в отличие от обычных имен
собственных, являются всегда национально окрашенными. К числу ономастических
реалий он относит:
. Географические названия (топонимы), особенно
имеющие культурно-исторические ассоциации;
. Антропонимы - имена исторических личностей,
общественных деятелей, ученых, писателей, деятелей искусства, популярных
спортсменов, персонажей художественной литературы и фольклора;
. Названия произведений литературы и искусства;
исторические факты и события в жизни страны; названия государственных и общественных
учреждений и многое другое [Томахин, 1988, с. 8].
С. Влахов и С. Флорин считают, что к категории
реалий можно отнести те имена собственные, которые называют персонажей
фольклора. Такие имена собственные обладают национальной и культурной отнесенностью,
а при переводе сопровождаются внутритекстовыми пояснениями или сносками.
Однако, в общем и целом, болгарские ученые рассматривают имена собственные как
самостоятельный класс безэквивалентной лексики, «которому присущи свои признаки
и приемы передачи при переводе, разумеется, нередко совпадающие с приемами
«перевода» реалий» [Влахов, 1986, с. 20].
Реалии в рамках безэквивалентной лексики
Реалии как лингвистическое явление относятся к
категории безэквивалентной лексики (БЭЛ). Они входят в рамки БЭЛ как самостоятельный
круг слов. О безэквивалентной лексике принято говорить, когда в словарном
составе одного языка полностью отсутствует соответствие той или иной
лексической единице другого языка. Данный термин ввели Е. М. Верещагин и В. Г.
Костомаров. Под БЭЛ они понимали слова, служащие для выражения понятий,
отсутствующих в иной культуре или ином языке, а также слова, не имеющие
перевода на другой язык [Верещагин, 1973, с. 58]. С. Влахов и С. Флорин дают
такое определение: БЭЛ - лексические единицы, которые не имеют переводческих
эквивалентов в языке перевода [Влахов, 1986, с. 51]. Отличительной чертой БЭЛ
является ее непереводимость на другие языки при помощи устоявшегося
соответствия или постоянного аналога. Однако это не говорит о том, что
безэквивалентные слова непереводимы. Отличительной особенностью реалии является
то, что она остается реалией в любом языке, а безэквивалентность
устанавливается только для конкретной пары языков.
К реалиям с некоторыми оговорками можно
причислить помимо терминов и имен собственных также экзотизмы, варваризмы,
обращения, отступления от литературной нормы, междометия и звукоподражания,
аббревиатуры. Данные лексемы можно назвать коннотативными словами (за
исключением терминов), так как они обладают разного рода и различной степени
коннотативными значениями.
Далее для пояснения состава реалий необходимо
рассмотреть существующие классификации реалий.
1.2 Классификация реалий
Классификация С. Влахова и С. Флорина включает в
себя четыре деления:. Предметное деление (географические, этнографические и
общественно-политические реалии).. Местное деление (свои и чужие, внутренние и
внешние реалии).. Временное деление (современные и исторические, знакомые и
незнакомые реалии).. Переводческое деление [Влахов, 1986, с. 58].. ПРЕДМЕТНОЕ
ДЕЛЕНИЕ
А. Географические реалии:
. Названия объектов физической географии, в том
числе и метеорологии.
. Названия географических объектов, связанных с
человеческой деятельностью.
. Названия эндемиков.
Б. Этнографические реалии:
. Быт:
а) Пища, напитки и т.п; бытовые заведения;
б) Одежда (включая обувь, головные уборы и пр.);
в) Жилье, мебель, посуда и др. утварь;
г) Транспорт (средства и «водители»);
д) Другие.
. Труд:
а) Люди труда;
б) Орудия труда;
в) Организация труда (включая хозяйство и т.
п.).
. Искусство и культура:
а) Музыка и танцы;
б) Музыкальные инструменты и др.;
в) Фольклор;
г) Театр;
д) Другие искусства и предметы искусств;
е) Исполнители;
ж) Обычаи, ритуалы;
з) Праздники, игры;
и) Мифология;
к) Культы - служители и последователи; культовые
здания и предметы;
л) Календарь.
. Этнические объекты:
а) Этнонимы;
б) Клички;
в) Названия лиц по месту жительства.
. Меры и деньги:
а) Единицы мер;
б) Денежные единицы.
В. Общественно-политические реалии:
. Административно-территориальное устройство:
а) Административно-территориальные единицы;
б) Населенные пункты;
в) Части населенного пункта.
. Органы и носители власти:
а) Органы власти;
б) Носители власти.
. Общественно-политическая жизнь:
а) Политические организации и политические
деятели;
б) Патриотические и общественные движения (и их
деятели);
в) Социальные явления и движения (и их
представители);
г) Звания, степени, титулы, обращения;
д) Учреждения;
е) Учебные заведения и культурные учреждения;
ж) Сословия и касты (и их члены);
з) Сословные знаки и символы.
. Военные реалии:
а) Подразделения;
б) Оружие;
в) Обмундирование;
г) Военнослужащие (и командиры) [Влахов, 1986,
с. 59-64].. МЕСТНОЕ ДЕЛЕНИЕ
А. В плоскости одного языка:
. Свои реалии - это большей частью исконные
слова данного языка:
а) Национальные реалии - слова, которые называют
объекты, принадлежащие данному народу, данной нации, но чужие за пределами страны;
б) Локальные («местные», «областные») реалии -
слова, которые принадлежат не языку соответствующего народа, а либо диалекту,
его наречию, либо языку менее значительной социальной группы;
в) Микролокальные реалии - слова, характерные
для одного города, села, деревни и т. п.
. Чужие реалии - это либо заимствования, либо
кальки, либо транскрибированные реалии другого языка:
а) Интернациональные реалии - слова, которые
фигурируют в лексике многих языков, вошли в соответствующие словари и обычно
сохраняют вместе с тем исходную национальную окраску;
б) Региональные реалии - слова, которые
перешагнули границы одной страны или распространились среди нескольких народов,
обычно вместе с референтом, являясь, таким образом, составной частью лексики
нескольких языков.
Б. В плоскости пары языков:
. Внутренние реалии - слова, принадлежащие
одному из пары языков, и, следовательно, чужие для другого.
. Внешние реалии - слова, одинаково чужие для
обоих языков [Влахов, 1986, с. 64-73].. ВРЕМЕННОЕ ДЕЛЕНИЕ:
А. Современные реалии - слова, которые
обозначают понятия, существующие в данное время, и употребляются некоторыми
языковыми коллективами;
Б. Исторические реалии - слова, которые
обозначают понятия, характерные для прошлого определенной социальной группы.
. Знакомые (словарные);
. Незнакомые (внесловарные) [Влахов, 1986, c.
73-81].
Болгарские лингвисты выделяют также в отдельные
группы модные и эпизодические реалии. Модные реалии - реалии, которые быстро и
неожиданно входят в язык и также быстро забываются. Эпизодические реалии -
внесловарные реалии, которые вводятся эпизодически, но они не получают
распространения и не закрепляются в языке [Влахов, 1986, с. 87-88].
Таким образом, в основе данной классификации
находятся несколько принципов. Авторами учитывается предметный принцип, а также
принципы местного и временного деления. Эта классификация наиболее полно
отражает закрепленность отдельных единиц за соответствующими рубриками, хотя
авторы и ссылаются на некоторую условность и схематичность предложенного ими
деления.
1.3 Приемы передачи реалий при переводе
Проблема переводимости реалий как одна из
наиболее трудно решаемых задач, стоящих перед переводчиком, привлекает
значительное внимание многих теоретиков перевода и лингвистов. Как уже было
сказано ранее, реалии относятся к классу безэквивалентной лексики, т. е. к
словам, которые не имеют соответствий в языке перевода, так как обозначают
явления и предметы, которые свойственны только культуре исходного языка и не
имеют соответствий в культуре языка перевода.
Перед тем как приступить к выбору приема
перевода, необходимо осмыслить реалию в контексте и понять, какими средствами
пользуется автор, чтобы донести до читателя смысл и колорит той или иной
реалии. Некоторые реалии не требуют осмысления, как например, интернациональные
и региональные реалии. С этими реалиями читатель знаком из литературы,
культурного общения, а писатель, вводя такую реалию в контекст, будет точно
уверен, что она знакома читателю. Для некоторых реалий требуются детальные
объяснения. С. Влахов и С. Флорин представляют шесть способов объяснения
реалии: графическое выделение реалии на фоне текста, развитие содержания
реалии, употребление нейтрального синонима или родового понятия в качестве
приложения, объяснение реалии в самом тексте, пояснение в сноске, толкования
реалии в комментариях в конце книги [Влахов, 1986, с. 93-95].
Вопрос о подаче и осмыслении реалий в тексте
важен для переводчика, так как сохранение реалии в переводе обусловлено, с
одной стороны, ее местом в подлиннике и, соответственно, осмыслением автором, а
с другой, - средствами, которые переводчик может привлечь для сохранения реалии
на ее месте и в переводе.
С. Влахов и С. Флорин говорят о двух главных
трудностях при переводе реалий: отсутствие в языке перевода соответствия
(эквивалента) для реалии и необходимость передачи национальной и исторической
окраски реалии [Влахов, 1986, с. 89].
Общая схема приемов передачи реалий по С.
Влахову и С. Флорину, как наиболее полная из всех имеющихся, выглядит следующим
образом:. Транскрипция.. Перевод (замены).
. Неологизм:
а) калька,
б) полукалька,
в) освоение,
г) семантический неологизм.
. Приблизительный перевод:
а) родо-видовое соответствие,
б) функциональный аналог,
в) описание, объяснение, толкование.
. Контекстуальный перевод [Влахов, 1986, с.
104-105].
Болгарские лингвисты выделяют два способа
передачи реалии: транскрипция (и транслитерация) и перевод. Эти два способа
необходимо рассматривать как антиподы.
Транскрипция реалии, как пишут С. Влахов и С.
Флорин, предполагает «механическое перенесение реалии из исходного языка в язык
перевода графическими средствами последнего с максимальным приближением к
оригинальной фонетической форме» [Влахов, 1986, с. 97]. Много общего с
транскрипцией имеет такой прием, как транслитерация, т. е. «побуквенная
передача иноязычных слов в соответствии с их написанием в языке-источнике путем
замены букв одной графической системы буквами другой системы» [Большой толковый
…, 1998]. Транслитерация используется реже транскрипции, поскольку передача
звучания лучше способствует восприятию национального колорита, чем передача
графической формы.
Эти приемы используются при передаче имен
собственных, географических объектов, реалий иноязычной культуры и являются
самыми экономичными. Они позволяют максимально точно передать национальный
колорит реалии, хотя смысловое содержание отходит на второй план. Слишком
частое использование транскрипции и транслитерации затруднит понимание текста
читателем, так как вводятся малопонятные и непривычные для носителя другой
культуры слова. В художественном тексте данный вид перевода чаще всего
сопровождается пояснением в самом тексте или в сноске. Зачастую транскрипция и
транслитерация оказываются единственными способами адекватной передачи не имеющей
эквивалента лексической единицы исходного языка.
Когда применение транскрипции или транслитерации
нежелательно или невозможно, уместным будет реалию перевести. С. Влахов и С.
Флорин выделяют следующие приемы перевода реалий: 1) введение неологизма; 2)
приблизительный перевод и 3) контекстуальный перевод.
Рассмотрим каждый прием подробнее.
) Введение неологизма - это создание нового
слова или словосочетания. Создать в языке перевода новое слово возможно
несколькими путями. Во-первых, можно применить метод кальки или полукальки,
во-вторых, адаптировать реалию, применив метод освоения и, наконец,
использовать семантический неологизм.
Калька, или «слово или выражение, заимствованное
из другого языка путем буквального перевода его составных частей» [Ефремова],
позволяет перенести в язык перевода реалию при максимально верном сохранении ее
семантического содержания, однако часто колорит утрачивается. В основе этого
процесса лежит образование абсолютно нового слова или устойчивого
словосочетания на языке перевода. Такая новая языковая единица некоторым
образом копирует структуру и состав исходной оригинальной лексической единицы.
При калькировании может изменяться количество слов в фразе или словосочетании,
порядок слов, падежные формы, склонение.
Полукалька - частичное заимствование, при
котором один из элементов реалии переводится с помощью транскрипции или
транслитерации, а другой - с помощью калькирования.
Освоение - это адаптация иноязычной реалии, т.
е. придание ей на основе иноязычного материала облика родного слова. При данном
приеме перевода реалия не только меняет свою форму, но и теряет часть
семантического содержания [Влахов, 1986, с. 100].
Семантический неологизм - условно новое слово
или словосочетание, которое создается при переводе и позволяет передать
смысловое содержание безэквивалентной лексической единицы. В отличие от кальки
между иноязычной реалией и ее переводом не прослеживается этимологической
связи.
Согласно С. Влахову и С. Флорину, введение в
текст неологизмов встречается не очень часто, так как творцом языка в
большинстве случаев выступает народ, а не отдельный автор или переводчик.
) Приблизительный перевод безэквивалентных
единиц лексики, как считают С. Влахов и С. Флорин, применяется чаще любого
другого приема. Как правило, используя данный прием, удается передать
предметное содержание реалии, хотя не всегда очень точно. Тем не менее, колорит
реалии в этом случае почти полностью утрачивается, в связи с ее заменой на
нейтральное по стилю слово или словосочетание. Лингвисты выделяют три вида
приблизительного перевода: 1) родо-видовая замена, 2) функциональный аналог, 3)
описание, объяснение, толкование.
Принцип родо-видовой замены представляет собой
замену видового понятия на родовое (реже - наоборот), т. е позволяет раскрыть
смысл реалии с помощью единицы с более широким (или более узким) значением.
Таким образом, переводчик, заменяя более частное понятие более общим,
приблизительно передает сущность реалии, используя прием генерализации.
Используя функциональный аналог, переводчик
заменяет реалию исходного языка словом или словосочетанием на языке перевода,
но этот аналог должен вызывать у носителя исходного языка сходную реакцию,
похожие ассоциации. Достоинством этого приема перевода является его доступность
для читателя, ведь в качестве переводческого эквивалента ему предлагается
«родное» понятие. Национальный колорит реалии, однако, при данном приеме
перевода утрачивается.
Когда ни один из представленных вариантов не
может быть применен ввиду различных особенностей безэквивалентной лексической
единицы, переводчик вынужден прибегнуть к описанию, толкованию или
объяснению реалии, зачастую с помощью развернутого определения. Такой
способ приблизительного перевода полностью раскрывает содержание реалии, однако
является довольно громоздким. При этом, зачастую, лексическая единица теряет
национальный колорит и свою семантическую структуру.
) И наконец, контекстуальный перевод, при
котором словарное соответствие лексической единицы заменяется контекстуальным,
связанным с ним логически. Этот тип перевода имеет много общего с
приблизительным, только переводчик при выборе подходящего эквивалента опирается
на контекст. Реалия также теряет свой колорит, смешивается с другими
окружающими ее словами [Влахов, 1986, с. 104]. Поэтому большое значение здесь
уделяется мастерству переводчика, его умению подойти к вопросу переводимости
реалий.
В отдельных случаях, когда у реалии отсутствует
близкий по значению эквивалент в другом языке, а сама реалия не играет важной
роли в тексте, используется способ опущения реалии. Однако это нельзя назвать
приемом перевода реалии, так как в данном случае перевод как таковой
отсутствует. При использовании данного способа при переводе художественного
произведения теряется национальный колорит, а иногда и смысл, вкладываемый
автором оригинала в реалию. Вследствие этого можно говорить о недостаточной
адекватности перевода.
Часто описанные переводческие приемы сочетаются
друг с другом. К примеру, реалия, переданная на язык перевода транскрипцией,
зачастую нуждается в определенном комментарии, пояснении. Несмотря на то, что
реалии относятся к классу безэквивалентной лексики, они могут быть адекватно
переданы при переводе с сохранением национального колорита. Для этого
переводчику необходимо выбрать такой способ перевода реалии, который подойдет в
определенной ситуации с данной иноязычной реалией. При переводе реалий
переводчику необходимо не только творчески осмыслить реалию в контексте, но и
иметь глубокие «фоновые» знания, касающиеся лингвистики, лексикологии и страноведения.
Подводя итоги теоретической части работы, можно
выделить следующие ключевые моменты относительно вопроса перевода реалий.
В лексической системе языка реалии представляют
собой сложную и неоднозначную категорию. По определению, данному С. Влаховым и С.
Флориным, реалии - это слова и словосочетания, называющие предметы, явления,
объекты, характерные для жизни, быта, культуры, социального развития одного
народа и малознакомые либо чуждые другому народу, выражающие национальный и
(или) временной колорит. Реалии представляют собой особую категорию средств
выражения, являясь носителями исторического и национального колорита.
Среди лингвистов до сих пор нет единого мнения
по вопросу о том, как разграничить реалии и имена собственные, реалии и
термины, реалии и другие классы лексики, с которыми они тесно связаны, зачастую
отождествляясь друг с другом. Реалии относят к классу безэквивалентной лексики,
они могут быть выражены как одним словом, так и сочетанием слов или
предложением.
На сегодняшний день существует несколько
классификаций реалий, но за основу была взята классификация С. Влахова и С.
Флорина, как наиболее полно отражающая закрепленность отдельных единиц за
соответствующими рубриками, хотя авторы и ссылаются на некоторую условность и
схематичность предложенного ими деления.
В общих чертах все приемы перевода реалий можно
свести к двум основным: транскрипция (транслитерация) и перевод. Транскрипция
является наиболее подходящим способом для передачи национального колорита.
Перевод реалии включает в себя три главных метода - это введение неологизма,
приблизительный перевод и контекстуальный перевод. Чаще всего при передаче
реалий применяется приблизительный перевод, однако во многих случаях
национальная окраска при этом стирается.
ГЛАВА 2.
ПЕРЕВОД НА НЕМЕЦКИЙ ЯЗЫК РЕАЛИЙ ИЗ ПОВЕСТИ В. И. БЕЛОВА «ПРИВЫЧНОЕ ДЕЛО»
2.1 Повесть «Привычное дело»
Василий Иванович Белов - один из виднейших
русских писателей XX
столетия. Как и большинство советских писателей, посвятивших свою жизнь
деревенской тематике, В. И. Белов происходит из крестьянской семьи. Он родился
в 1932 году в деревне Тимонихе Харовского района Вологодской области.
Впервые с прозаическими произведениями В. И.
Белова читатели познакомились в начале шестидесятых годов. До «Привычного дела»
В. И. Белов написал уже несколько рассказов: «За тремя волоками», «Колоколена»,
«Клавдия», «Гудят провода», «Прежние годы». Тем не менее, известность и
признание писателю принесла его повесть «Привычное дело», в которой ярко
выразился его самобытный талант. Повесть была высоко оценена критикой, и
последующие его произведения так или иначе были связаны с этой повестью. Она
сразу же поставила В. И. Белова в ряд наиболее известных современных писателей.
Наряду с произведениями А. Солженицына, Ф. Абрамова, В. Астафьева она стала
одним из наиболее ярких явлений «деревенской прозы», русской литературы 60-70
годов XX века.
Повесть «Привычное дело» впервые была напечатана
в журнале «Север» №1 за 1966 год. В 1967 году В. И. Белов редактировал повесть,
ее объем по сравнению с журнальным вариантом увеличился, были внесены
стилистические поправки, изменены и переделаны отдельные фразы, предложения.
В 1970 году, т. е. через четыре года после
появления повести, был снят полнометражный телевизионный фильм «Африканыч»,
картина по мотивам повести В. И. Белова «Привычное дело». Фильм был назван в
честь главного героя повести - Ивана Африкановича Дрынова.
Содержание названия повести - объемно,
многозначно, и подлинный смысл его выявляется во взаимодействии с другими
многозначными образами в контексте повести. «Дело привычное» было любимым
присловьем Ивана Африкановича: «Все дело привычное: и то, что они с Мишкой
водку пьют, и что девки в деревне - «третий сорт», и что у Ивана Африканыча
«все сроки прошли». И воевать - дело привычное, и сыновей рожать, и сына Иваном
назвать. И спать по два часа в день - «дело привычное», и виноватым быть, и
обиду свою забыть. И даже сама «жись» - дело привычное, и смерть: «и тебя не
будет, дело привычное»» [Золотусский, 1983, с. 98]. Постепенно это словосочетание
наполняется более глубоким содержанием, оно как бы отходит от речи главного
героя и получает значение народной поговорки.
«Привычное дело» - это самое переводимое
произведение В. И. Белова. На немецкий язык повесть была переведена в 1978 году
переводчицей Хильдой Ангаровой. Она известна переводами с русского на немецкий
язык таких классиков русской литературы, как Ф. М. Достоевский, А. П. Чехов, Н.
В. Гоголь, М. А. Шолохов и др. Перевод повести «Привычное дело» отличается
заметной полнотой в изображении деталей крестьянской жизни, народной
материальной и духовной культуры. Вместе с тем специфика языка перевода и
национального сознания жителей Германии накладывает на этот текст определенные
ограничения.
2.2 Классификация и приемы передачи реалий
В процессе работы методом сплошной выборки было
отобрано 58 лексических единиц. Выявленные слова-реалии были систематизированы
по нескольким тематическим группам.
Ниже приведена классификация реалий С. Влахова и
С. Флорина с некоторыми изменениями относительно выявленных реалий в повести.
Классификация включает в себя три группы. Первая группа посвящена
географическим реалиям, вторая - этнографическим, третья группа включает в себя
общественно-политические реалии. В группе военные реалии лексических единиц, подходящих
к определению реалии, не обнаружено, поэтому в общую классификацию она не
входит. Каждая группа делится на подгруппы, которые также подразделяются на
сегменты.
I. Географические
реалии:
Названия растений: иван-чай, молочник, черемуха,
брусника, клюква.
II.
Этнографические реалии:
. Быт:
а) Пища, напитки: тюря, щи, сусло;
б) Одежда (включая обувь, головные уборы и пр.):
фуфайка, валенки, косынка;
в) Жилье, мебель, посуда и др. утварь: сени,
баня, самовар.
. Искусство и культура:
а) Фольклор: частушка;
б) Обычаи: ряженые, сорочины;
в) Праздники и календарь: Покров, Успеньев день,
Петров день, святки, масленица.
. Этнические объекты:
а) Клички: Путанка;
б) Названия лиц по месту жительства: пошехонцы.
. Меры и деньги:
а) Единицы мер: верста, вершок, пуд;
III.
Общественно-политические реалии:
. Органы власти: райисполком, сельсовет.
. Общественно-политическая жизнь:
а) Социальные явления и их представители:
колхоз, колхозник;
б) Учреждения: Дом Колхозника, сельпо, райсоюз;
в) Сословия и их члены: мужики.
Полный список выявленных реалий представлен в
приложении 1.
На рисунке 1 представлено процентное соотношение
выявленных реалий:
Рисунок 1 - Частотность видов реалий
В группу географических реалий вошло 5
лексических единиц. Все они относятся к подгруппе эндемиков (растений). Все
реалии имеют словарные аналоги, но среднему немецкому читателю малоизвестны.
В группу этнографических реалий входят реалии
быта, реалии искусства и культуры, реалии этнических объектов, а также
реалии-деньги и реалии-меры. В эту группу вошло 45 лексических единиц.
Большинство из них было переведено с помощью приблизительного перевода, а
именно функционального аналога и описания.
В группу общественно-политических реалий входят
реалии, называющие органы власти и реалии общественно-политической жизни. Всего
в этой группе было зафиксировано 8 лексических единиц. Преобладающий прием
перевода в этой группе - калька.
Группа имен собственных выделена отдельно, так
как в данной работе мы придерживаемся точки зрения болгарских ученых С. Влахова
и С. Флорина, которые относят имена собственные к самостоятельному классу
безэквивалентной лексики.
К именам собственным были отнесены имена героев
повести (более 40), имена животных (корова Рогуля - Hornie
и лошадь Пармен - Parmen),
имена государственных деятелей (Fidel
Castro, Stalin,
Roosevelt, Churchill),
имена исторических и литературных героев (Alexander
Newski, Alexander
Matrossow, Wassili
Tjorkin), имя художника (Rubens),
названия марок сигарет («Belomor»,
«Baikal»), название
колхоза (Колхоз «Радуга» - Kolchos
«Regenbogen»), марка шоколада
(«Отелло» - «Othello»),
названия игрушек («Гусь озерный» - «Graugans»
и «Лиса-Патрикеевна» - «Schlaues
Füchslein»),
название картины («Союз земли и воды» - «Verbindung
des Wassers
mit der
Erde»). Почти все имена
собственные были переведены методом транскрипции и транслитерации, благодаря
чему удалось сохранить национальный колорит. Исключения составляют только
говорящее имя коровы Рогуля (Hornie)
и название колхоза «Радуга» («Regenbogen»),
которые были переведены с помощью кальки; а также названия игрушек,
переведенные с помощью приблизительного перевода, и название картины Рубенса,
при переводе которого был использован устоявшийся эквивалент.
К группе имен собственных относятся также
выделенные в повести топонимы: Murmansk,
Sewerodwinsk, Wolchow,
Poschechonje, Tschudowo,
Malaja Wischera,
Smolensk, Sosnowka,
Saosjorsk, Schwarzer
Flüsschen.
В отношении названий географических объектов единого правила нет. Топонимы по
традиции передаются методом транскрипции. Большинство выявленных в произведении
географических названий переведено с
помощью транскрипции. Исключение составляет гидроним Черная речка (Schwarzer
Flüsschen),
довольно широко распространенный на Северо-Западе. Так обычно называли реки с
темной водой, истоками которых были торфяные болота. При переводе был
использован метод калькирования, также отражен уменьшительный суффикс -к (-chen).
Большинство выявленных реалий в плоскости одного
языка являются своими реалиями. К своим реалиям относится большинство названий
предметов быта, утвари, одежды. Были отмечены как национальные (самовар), так и
локальные реалии (рыльник). В плоскости пары языков большинство реалий -
внутренние, однако можно отметить некоторые реалии, ставшие интернациональными
(Wodka). В повести
отмечены как современные реалии (щи, валенки, баня), так и исторические реалии
(казачок, лапти, верста, алтын). Многие из выявленных реалий имеют словарный
эквивалент (брусника, пряники, рубль), т. е. являются словарными (знакомыми)
реалиями.
При анализе перевода повести «Привычное дело»,
выполненного Х. Ангаровой, были
выявлены следующие приемы передачи реалий:
I. Транскрипция
(транслитерация): сарафан, баня;
II. Перевод
(замены):
. Неологизм:
а) калька: масленица, Дом Колхозника;
б) полукалька: сельсовет, райисполком,
колхозник;
в) освоение: калачи, верста, пошехонцы;
г) семантический неологизм: не выявлено.
. Приблизительный перевод:
а) родо-видовое соответствие: не выявлено;
б) функциональный аналог: сельпо, Успеньев день,
Путанка;
в) описание: сусло, казачок, алтын.
. Контекстуальный перевод: не выявлено.
Значительную часть реалий составили словарные
реалии, имеющие точное соответствие в словаре.
Некоторые реалии в повести были переданы двумя
разными приемами. К примеру, лексемы «водка», «мужик» (в значении крестьянин)
были переданы транслитерацией (Wodka,
Muschik) и функциональным
аналогом (Schnaps,
Bauer). Лексема
«сарафан» была передана с помощью транскрипции (Sarafan)
и описания (Sommerkleid).
На рисунке 2 представлено процентное соотношение
приемов передачи реалий:
Рисунок 2 - Приемы передачи реалий
В большинстве случаев перевод реалий,
выполненный Х. Ангаровой, можно считать адекватным. В переводе был сохранен
национальный колорит, отмечается хорошее знание переводчиком культуры русского
народа.
2.3 Перевод реалий
Далее хотелось бы отметить некоторые особенности
передачи выявленных в повести реалий.
Определенные трудности вызывает перевод
некоторых географических реалий, а именно эндемиков - названий растений
(клюква, черемуха). К примеру, черемуха - растение характерное для севера
России, не встречающееся в Германии. Поэтому, вероятно, были привлечены
разъяснения из биологической классификации растений и при переводе лексемы
«черемуха» в большинстве случаев использовано «Ahlkirschenbaum»,
как наиболее близкое по форме и цветению дерево (мелкие белые цветы зонтичного
соцветия). В подглаве «Горячая любовь» при описании молодости главных героев
«черемуха» переводится как «Faulbaum»:
«…вместе рвали черемуху» [Белов, 1976, с. 20] - «pflückten
blühende
Faulbaumzweige» [Below,
1978,
s.
16].
Однако лексема Faulbaum
переводится как «крушина ломкая», а плоды ее ядовиты, в народе называются
«волчьи ягоды», поэтому у немецкого читателя возникают несколько другие
ассоциации. В другом случае реалия была опущена, что, однако, не привело к
потере смысла: «Катюшка ветками черемухи смахивала с Рогули комаров…» [Белов,
с.
55].
- «Katja wedelt mit einem Zweig die Mücken fort»
[Below, s. 46]. Возможен вариант перевода
Traubenkirsche как наиболее понятный носителям языка. Для клюквы и брусники
используется лексема Preiselbeeren,
т. е. перевод последней, ввиду отсутствия эквивалента для клюквы как
незнакомого объекта действительности. Встретился также перевод Moosbeere
как эквивалент клюквы.
На страницах повести В. И. Белова, героями
которой являются крестьяне, используются общерусские слова-реалии, с помощью
которых автор отображает национальную специфику восприятия действительности.
Перевод на другой язык лексических единиц, связанных с традициями жизни и быта
северного крестьянина либо вообще невозможен, либо не вполне адекватен. Это
связано с тем, что носители разных языков и культур обладают различным
восприятием действительности. Причиной непереводимости этих лексических единиц
можно назвать и языковые различия. реалия
перевод язык слово
Часто в повести употребляется лексема «вино»,
которая в русской традиции ассоциируется с понятием «алкогольные напитки»: «не
было молодца побороть винца» [Белов, с.
14].
- «Ist keiner
so ein
starker Mann,
dass er
den Schnaps
bezwingen
kann» [Below,
s.
11].
Однако если данную лексему перевести как Wein,
то немецкий читатель представит продукт из фруктов виноградной лозы, что
является в данном случае неточным. Вследствие этого в переводе была
использована лексема «Schnaps»
- stark alkoholhaltiges
Getränk,
крепкий алкогольный напиток, что соответствует русской картине мира. Эквивалент
Schnaps был использован
наряду с лексемой Wodka
для передачи прочно вошедшей во многие языки лексической единицы «водка».
Продолжая говорить о напитках, хотелось бы
сказать несколько слов о сусле. Сусло - сладковатый напиток, настоянный на
солоде и муке в старом крестьянском быту [Ефремова]. Реалия была переведена при
помощи описания как Frischbier
«живое пиво». Однако немецкому читателю данная реалия будет не совсем понятна.
Возможен перевод словарным эквивалентом Bierwürze
как более известный читателю.
Внимания заслуживают и традиционные кушанья
русской кухни, такие как тюря, щи. Тюря - традиционное русское жидкое блюдо;
крошеный в квас или подсоленную воду хлеб с луком. Тюря была очень
распространена в деревенских семьях, считалась пищей для бедняков. На немецкий
язык была переведена как Hirsepams
(дословно «пшенная каша»). Данное слово не передает содержания реалии и не было
зафиксировано ни в одном из рассматриваемых словарей; возможно слово является
диалектным. Щи - жидкое кушанье в виде супа из свежей или квашеной капусты,
щавеля и т. п. В повести было зафиксировано два перевода этой реалии: Kohlsuppe
и Krautsuppe. Описательный
перевод в данном случае адекватен («капустный суп», «суп из капусты»), так как
щи - это национальное русское блюдо.
При описании некоторых этнографических реалий
необходимо отметить, что крестьянский быт хорошо знаком немецкоязычной
культуре, и это упрощает работу переводчика, ввиду наличия в языке перевода
лексем-эквивалентов. Важное место в жизни крестьянина занимала одежда, к ней
относились очень бережно. На протяжении всей повести отмечаются такие предметы
народной одежды, как фуфайка (die
wollene Unterjacke,
das Wams),
казачок (die
Plüschjacke),
сарафан (der
Sarafan, das
Sommerkleid), плетеная косынка
(das Tuch
aus Klöppelspitze,
боты (die Überschuhe),
лапти (die
Bastschuhe) и другие.
Ввиду отсутствия некоторых предметов в традиции
быта языка перевода вводятся описательные конструкции, позволяющие раскрыть
содержание реалии. При переводе некоторых предметов одежды неизбежно теряется
свойственный русской культуре колорит. К примеру, проанализируем слово
«фуфайка». Согласно толковому словарю Ефремовой, фуфайка (от ит. fofa)
- это теплая вязаная рубашка без рукавов или с рукавами, одеваемая вниз для
тепла или надеваемая сверху. «Фуфайка» в повести В. И. Белова переводится как wollene
Unterjacke, Wolljacke
(шерстяная жилетка), Jacke
(куртка), Wams: «Старуха в
фуфайке и валенках открыла ворота» [Белов, с.
11].
- «In der
sich öffnenden
Tür
stand eine
alte Frau
in wollner
Unterjacke
und Filzstiefeln»
[Below,
s.
9];
«Везде жись. Под перьями жись, под фуфайкой жись» [Белов,
с.
39].
- «Überall
ist Leben,
unter Vogelfedern
und unter
Wolljacken» [Below,
s.
33];
«…в пропахшей силосом фуфайке» [Белов, с.
13]
- «in der
nach Gärfutter
riechenden
Jacke» [Below,
s.
10].
Нередко происходит замена старых русских слов,
называющих близкие по форме и виду предметы одежды, на старые слова немецкого
языка. Это же слово «фуфайка» в другом контексте было переведено как Wams:
«Гостья развязала шаль, сняла фуфайку» [Белов, с.
36].
- «Die Stepanowna
band das
Kopftuch
auf und
legte das
warme Wams
ab» [Below,
s.
30].
Wams - в 13 и 14 веке
узкая курточка, надевая под доспехи; позже появляется значение поддевка. У
немецкого читателя создается ассоциация пиджака без рукавов (безрукавка).
Посредством выбора устаревшей лексемы переводчик усиливает исторический
контекст повествования и подчеркивает иной этнический опыт, внося в
повествование колорит «чужой» культуры.
В одном месте данная реалия была опущена, что,
однако, не привело к потере содержания: «Катерина, в резиновых сапогах, еще без
фуфайки, скорехонько покормила меньшого…» [Белов,
с.
41].
- «In ihren hohen Gummistiefeln, in loser Bluse stillte sie eilig das
Jüngste» [Below, s. 34].
Все предложенные варианты перевода обладают
общим компонентом значения - теплая куртка, и, несмотря на то, что некоторые
элементы значения при переводе неизбежно утрачиваются, все варианты перевода
можно считать адекватными, потому что до немецкого читателя донесен основной
смысл приведенной лексемы.
Сложности могут возникнуть с переводом слова
«казачок». Только в словаре «Вологодское словечко» было найдено определение
«казачок» как предмет одежды, а именно как «короткий женский жакет из сукна,
сшитый в талию с мелкими сборками сзади» [Яцкевич]. Из контекста мы можем
видеть, что материал «казачка» достаточно теплый: «Степановне стало жарко в еще
девичьем с борами казачке» [Белов, с.
129].
Слово было переведено как «Plüschjacke»
(«плюшевый жакет»), т. е. был использован прием описания с указанием на
материал жакета. Плюшевый жакет, обычно черного или темно-коричневого цвета,
шился из плюша, подбивался ватой и имел полукруглый воротник. Перевод этой
лексической единицы можно считать адекватным.
Сложнее идет поиск решения при упрощении, когда
ряд наименований одного элемента одежды в языке оригинала имеет в языке
перевода одну эквивалентную лексему. Например, для обозначения женских головных
уборов: «платок», «косынка», «шаль» в немецком языке имеется эквивалент das
(Kopf)tuch.
Адекватность перевода достигается с помощью эпитетов: «с черной плетеной
косынкой» [Белов, с.
54]
- «das schwarze
Tuch aus
Klöppelspitze»
[Below,
s.
44]
(черный платок из плетеных кружев); «развязала шаль» [с. 36] - «band
das Kopftuch
auf» [Below,
s.
30]
(головной платок); «висевший на ветке бумажный женский платок» [Белов,
с.
137]
- «ein Kopftuch
an einem
Weidenstrauch, aus
buntkariertem
Kattun» [Below,
s.
113]
(головной платок из цветного клетчатого ситца). Черная кружевная косынка
занимает важное место в повести. Она упоминается в трех значимых моментах жизни
Ивана Африкановича: свадьба, сон перед возвращением жены из больницы и похороны
Катерины. Также имеет значение материал, из которого сделана косынка - кружево.
Изделия из кружева являлись распространенным элементом праздничного женского
наряда в XX веке, а
кружевной промысел занимал важное место в жизни вологжан.
Одежда сопровождает человека не только во время
жизни, но и после смерти, что также отражено в повести: «Дак положили-то
Катерину во что?» <…> «А положили-то, матушка, в это шерстяное платье
<…> да в боты в светлые, а на голову-то косынку плетеную, кружевную-то,
что в девках-то, красное солнышко, ходила» <…> [Белов,
с.
133].
- «Wie habt ihr sie angezogen für die Ewigkeit? - Das gute Wollene haben
wir ihr angezogen <…> und die hellen Überschuhe. Übern Kopf
legten wir ihr das schwarze geklöppelte Spitzentuch - das trug sie gern
als junges Mädchen» [Below, s. 109]. «Платье»
переводится метонимическим описанием «в шерстяное». Überschuhe,
согласно словарю Г. Варига, обозначает
«водонепроницаемые башмаки, надеваемые поверх обычных» [Wahrig],
т. е. нечто вроде галош, и кружевной платок - простые и неотъемлемые объекты
гардероба деревенской женщины, сопровождавшие ее с молодости («в девках-то» - als
junges Mädchen)
и до конца земного пути.
Во всем тексте прослеживается тенденция выбора
старых или устаревающих лексем для обозначения предметов одежды. При этом можно
отметить хорошее владение информацией о культуре русского Севера переводчицей
Х. Ангаровой, адекватно переводящей «катанки» как «Filzstiefel»,
«плетеную косынку» как «das
geklöppelte
Spitzentuch».
Еще один вариант решения проблемы перевода
реалий являет собой лексема «сарафан». В русской крестьянской культуре «сарафан»
- неотъемлемая деталь народного национального женского костюма. В словаре С. И.
Ожегова мы находим такое значение данного слова: «женская крестьянская одежда,
род платья без рукавов, надеваемого поверх рубашки с длинными рукавами». В
немецком
языке «der Sarafan - zur
russ. weibl. Tracht des 18. und 19. Jahrhunderts gehörendes,
ärmelloses Kleid mit tiefem Ausschnitt, das über einer weißen
Bluse getragen wurde» [Wahrig] - «часть
национального
русского
костюма XVIII и
XIX веков,
длинное безрукавное
платье с
глубоким
вырезом, надеваемое
на белую
блузку».
Обычному носителю немецкого языка слово и его
определение, связанные с традицией русской культуры, не знакомы. В то же время
переводчик использует этот вариант эквивалента при переводе бабушкиной сказки о
пошехонцах в повести В. И. Белова: «А вон вроде Павлова баба за водой пошла, -
Федула шумит, - и сарафан точь-в-точь!» [Белов,
с.
33]. - «Aber guck doch, ist das nicht Pawels Weib, das da Wasser holen geht»! -
«Und der Sarafan ist auch genau der gleiche, - schrie Fedula» [Below, s. 27].
Можно представить, что этим Х. Ангарова
стремится передать и сохранить контекст народного творчества и культуры, тон и
стиль рассказа бабушки, чем достигается некая отчужденность сказки от общего
контекста повествования через архаичность, которой соответствует слово Sarafan.
В отличие от ситуации сказки в другом контексте переводчик выбирает
описательный эквивалент, ориентируется на более современное понимание в русской
традиции слова «сарафан», на опыт немецкого читателя: «… а Катерина была
почему-то в летнем сарафане, в туфлях» [Белов, с.
54].
- «Katerina
trug ein
Sommerkleid
und ausgeschnittene
Schuhe» [Below,
s.
44]
(сарафан переведен как «летнее платье»).
Таким образом, стоит отметить, что при переводе
названий предметов одежды наблюдаются заметные искажения. Их появление
обусловлено отсутствием эквивалента в языке перевода, ввиду отсутствия объекта
в немецкоязычной культуре. В процессе перевода возможен выбор из нескольких
вариантов близких по значению лексем. Искажения в данном случае вполне
допустимы, поскольку перевод ориентируется на то видение мира, которое имеет
читатель.
Предметы утвари отражают опыт носителей
культуры, ход развития их технических навыков, а также получают свои
специфические в данной культуре именования, которые также вызывают некоторые
сложности при переводе. Однако вследствие взаимодействия культур в каждом языке
присутствуют лексемы с наиболее общим понятием для определенного предмета быта.
Например, «горшок» как обозначение сосуда округлой формы имеет эквивалент в
немецком языке Topf.
Однако и при наличии эквивалента, переводчик опускает реалию: «Бабка добавила в
горшок сметаны» [Белов, с.
33].
- «Großmutter
Jewstolia
goss saure
Sahne nach»
[Below,
s.
27].
Специфическое именование «рыльник» переводится
как «der
Napf» - ein
kleines Gefäß
oder eine
kleine Schüssel
ohne Deckel
- «небольшой сосуд или небольшая миска без крышки». В словаре Л. Г. Яцкевич
данная лексическая единица означает «глиняный горшок с носиком для сбивания
сметаны в масло»: «…взяла в кухне рыльник со сметаной и села на лавку» [Белов,
с.
31]
- …der Napf
mit saurer
Sahne zum
Butterschlagen
aus der
Küche
genommen [Below,
s.
25].
При переводе приходится приводить дополнительную информацию, описательный
элемент «zum
Butterschlagen», чтобы
показать назначение данного предмета утвари.
Лексема «мочалка» была переведена на немецкий
язык как «Bastwisch».
Этот вариант незнаком современным немцам, более знакомой для них является
лексема «Waschlappen»
(тряпочка для мытья). «Мочалка - это пучок мочала или каких-л. других волокон,
употребляемый для мытья» [Ефремова]. Немецкая морфема Bast
включает в себя значение «pflanzliches
Fasergewebe», т. е.
«растительная волокнистая ткань», «лыко», «мочало». Морфема Wisch
имеет устаревшее значение «kleines
Bündel»
(небольшой пучок). Переводчику удалось передать исторический колорит реалии.
Несмотря на то, что реалия не знакома немцам, из контекста ее значение
проясняется.
Ситуация выбора между эквивалентом и описанием
наблюдается при переводе названий хозяйственных построек. Слова «дом», «изба»,
«избушка», «зимовка», «баня» имеют в немецком языке соответсвующие
содержательные эквиваленты: Haus,
Hütte,
Kate, Winterbau,
Badehäuschen,
а также могут быть обозначены заимствованными из русского языка лексемами Isba,
Banja. Выбор той или
иной лексемы субъективен, предпочтение обычно отдается лексеме общего значения.
«В избе вскоре вздули огонь. Потом кто-то вышел в сени, отпер ворота» [Белов,
с.
11].
- «Im Haus
ging Licht
an. Schritte
schlurften heran, der Schlüssel drehte sich im Schloss» [Below,
s. 9]; «Ты
в избе
спишь? Я
дак на поветь перебралась» [Белов, с.
68].
- «Schläfst
du im
Haus? <…> Ich
bin auf
den Heuboden
gezogen» [Below,
s.
56].
Из приведенных примеров видно, что детали либо опускаются, либо передаются
близкими по значению лексемами, например, «der
Flur» («коридор»):
«...и он очутился на полу за дверями; таким же путем оказался в сенях и Мишка»
[Белов,
с.
13].
- «Er fand
sich im
Flur auf
dem Boden»
[Below,
s.
11].
Персонажи повести «Привычное дело» - люди
советского времени, и церковный календарь в их жизни заметной роли не играет.
Но с церковным календарем соотносятся вековые народные обычаи. Такие периоды
как «святки», «великий пост», «масленица» отражают некоторые традиционные этапы
крестьянского труда. В связи с тем, что немецкий и русский этнокультурные
концепты стоят в незначительной удаленности друг от друга, при переводе
праздников не возникло особых трудностей.
Для обозначения масленицы могут быть
использованы такие аналоги как Butterwoche
(дословный перевод, используемый как обозначение русской традиции, аналогично
нем. «карнавал»), Fastnachtwoche
(немецкий эквивалент, примерно совпадающий по времени и культурному смыслу с
проводами зимы). В переводе этот праздник не был отображен, вместо него была
употреблена лексема Fastenzeit
- «великий пост». Перевод приблизительный, в контексте не так важно время,
когда Иван Африканович ездил за сеном, поэтому перевод можно считать
адекватным.
В повести конкретные числа календаря типично
заменяются именованием традиционных праздников: «Покров», «Успенье», «Петров
день», «заговенье». При переводе используются соответствующие именования дней
по церковному календарю. Близость религиозной традиции определяет совпадение
значительного количества именований и чисел. Расхождение в религиозных
календарях и связанных с определенными праздниками традициях обусловливают
проблемы перевода: «Дело приключилось в пивной праздник, Успеньев день
<…> В то Успенье Иван Африканович пришел в Сосновку...» [Белов,
с.
20].
- «Die Geschichte
trug sich
am Tag
von Mariä
Himmelfahrt
zu <…> An
jenem Mariä Himmelfahrtstag war Iwan
Afrikanowitsch mit dem festen Entschluss nach Sosnowka gekommen» [Below, s.
16]. Успенье
переводится как Вознесение Богородицы и совпадает по датам с общерелигиозной
традицией обоих народов - 15 августа, но упускается указание на «пивной
праздник» - время, когда варили медовуху, празднуя завершение летней страды -
специфический для русской и незначительной для немецкого читателя компонент
религиозного праздника.
«Заговенье» в данном контексте опускается,
заменяясь неопределенным указанием времени «раз или два»: «… брился всего один
раз, на заговенье» [Белов, с.
53]
- «… hatte
sich höchstens
ein- oder
zweimal rasiert»
[Below,
s.
44].
Переводчица «Привычного дела» Х. Ангарова
проживала в России и имела возможность погружения в культуру переводимого
произведения. Перевод повести «Привычное дело» демонстрирует стремление
познакомить немецкого читателя с деталями традиций россиян и, в частности,
вологжан, чем отчасти запутывает его. Например, сноска «nach
altem russischen
Kirchenbrauch
wurde der
vierzigste
Tag nach
dem Tod
gefeiert» [Below,
s.
110]
должна познакомить немецкого читателя с церковно-религиозными традициями
русских крестьян, однако нарушает общий трагический тон повествования переводом
«празднуют сороковой день».
Если имена собственные в большинстве своем
транскрибируются, то прозвища обычно переводятся. В русских прозвищах можно
отметить необыкновенную точность и одновременно беззлобность. К примеру, в повести
встречается прозвище «Путанка», которое включает в себя значение некоторой
неразборчивости связей, однако без всякой примеси осуждения и обвинения. В
немецком языке довольно сложно найти эквивалент этой лексической единице,
однако переводчику удается довольно точно подобрать функциональный аналог,
который вызвал бы у читателя соответствующую реакцию: «… в загороде у бойкой
бабенки Дашки Путанки» [Белов, с.
43].
-
«… im Garten von Dascha, der Schlunze, einer lauten, lockeren Person» [Below,
s. 35]. Согласно
словарю
Г.
Варига,
«Schlunze - mittel-, nord-, und westdeutsch unordentliche Frau, Schlampe»
[Wahrig] - «грязная, неаккуратная
женщина».
Эта
характеристика переносится и на сферу контактов и общения, поэтому при переводе
произведения В. Белова слово Schlunze
наиболее адекватно русскому «Путанка» не только по значению, но и по сфере и
времени употребления.
2.4 Перевод имен собственных
Имена собственные в их многочисленных вариантах,
которые были выделены в отдельную группу, также интересны в аспекте перевода.
Видоизмененные посредством суффиксов, изменений в корне, имена собственные не
могут быть перенесены в иноязычный текст, поскольку немецкому языку не
свойственны такого рода трансформации имен собственных. Каждую измененную форму
читатель будет воспринимать как самостоятельное имя. Чтобы избежать подобных
запутанных ситуаций, переводчик использует исходное имя с минимум вариантов в
языке перевода: Нюшка, Аннушка, Анюшка; Ванюшко, Иванушко - Anka,
Annuschka, Anjuta;
Ivanuschka, Ivan.
Стоит также отметить обилие уменьшительно-ласкательных суффиксов в именах
собственных. Детей Ивана Африкановича зовут Wanjuschka,
Katjuscha, Tanjuscha,
что говорит о его большой любви к детям, о заботе о них. К лучшей подруге жены
Иван Африканович ласково обращается - Annuschka,
а любимую лошадь, которую он знает почти с самого рождения, называет Parmenuschka.
Таким образом, переводчик транслитерировал русские уменьшительно-ласкательные
суффиксы: -юшка, -юша, -ушка. Переводчик также использовал немецкий
уменьшительно-ласкательный суффикс -chen
при передаче обращений Jungchen
(батюшко), Großväterchen
(дедушко), таких слов, как «робятешки», «бабицы» - «Kinderchen»,
«Weiberchen»; «старичонко
Куров» [Белов, с.
47]
- «der alte
klapprige
Kurow» [Below,
s.
39].
Так, например, «Нюшка» не воспринимается в
системе немецкого языка как вариант имени «Анна», поэтому переводчица выбирает
созвучный календарному имени вариант Anka:
«Ты Нюшку-то сосновскую знаешь? - Какую Нюшку?
- Да
Нюшку-то…»
[Белов,
с.
9]. - «Kennst du die Anka aus Sosnowka? - Welche Anka? - Na die Anka» [Below,
s. 7]. Варианты
«Аннушка», «Анютка» используются в ситуации, когда из контекста понятно, какой
именно персонаж имеется в виду. Кроме того, они более близки по звучанию
календарному имени и не воспринимаются немецким читателем как новое именование,
как другой персонаж. Для перевода в целом характерен выбор одной формы имени
для персонажа и последовательное проведение его по всему тексту (например, Katerina
для главной героини, Katjuschka
для ее дочери). В этом случае значение имени нейтрально и не несет в себе
дополнительных оттенков оценки, характерных для русского языка.
В процессе перевода переводчик вынужден решать
две разнонаправленные задачи: с одной стороны максимально близко к оригиналу
передать информацию и сохранить стиль авторского повествования и аутентичность
речи персонажей произведения, с другой, адаптировать отдельные фрагменты
оригинала для лучшего понимания иноязычным читателем. Например, переводчик
дополняет информацию «В. Теркин - выдуманный персонаж поэта Твардовского» с
целью заполнения «ячейки» незнания необходимой информацией: «Мишка не стал
доказывать Федору, кто такой был Василий Теркин, и только хитро кривил губу»
[Белов,
с.
64].
- «Mischa unterließ
es, Fjodor
darüber
aufzuklären,
dass Wassili
Tjorkin eine
erfundene
Gestalt des
Dichters
Twardowski
war. Er
feixte nur
ironisch» [Below,
s.
53].
Выразительность языка повести, его народный
характер в значительной степени достигается органическим слиянием в произведении
элементов литературного языка, просторечия и диалектного языка, элементов
живой, севернорусской речи, севернорусских и прежде всего вологодских говоров,
с которыми В. И. Белов, уроженец Вологодской области, был хорошо знаком.
Диалектизмы часто встречаются в речи персонажей и служат средством их речевой
характеристики, придают речи героев повести неповторимый местный колорит.
Обилие диалектизмов в авторской речи -
особенность стилевой манеры В. И. Белова. Вот некоторые примеры лексических
диалектизмов в авторской речи: стайка (der
Stall), очеп (der
Wiegenhacken), батог, патачина (die
Stange), стелюга (Sägebock),
а также заборка (Zwischenwand), портомой (Waschsteg), чапыжник (die
Mulde) и другие.
Перевод произведений, несущих в себе диалектные
компоненты, сложен, требует от переводчика особо кропотливой работы, двойного
перекодирования - с диалекта на общелитературный язык, а затем на язык перевода
с задачей передачи диалектной специфики.
К примеру, сложности могут возникнуть при
переводе диалектного слова «княжица»: «…срезал острием топора гроздь изумрудной
княжицы - гостинцем будет от лисоньки для Маруси» [Белов,
с.
138].
- «Schnitt der
Mann mit
der Axt
ein Büschel
smaragdgrüner
Mamurabeeren
ab» [Below,
s.
113].
Княжица согласно словарю Л. Г. Яцкевич «Народное слово в произведениях В. И.
Белова» - красная смородина. В словаре В. И. Даля имеется два значения для этой
лексемы: красная смородина и княженика (или арктическая малина). В контексте мы
встречаем «гроздь изумрудной княжицы», поэтому с уверенностью можем сказать,
что ягода, «гостинец для Маруси», - это красная смородина. Переводчица перевела
лексему «княжица» как Mamurabeeren,
т. е. как ягоды арктической малины (мамура), что в данном контексте является
неверным. К тому же, переводчица употребила вместо общепринятого названия ягоды
(arktische
Himbeere) транслитерацию
русского диалектного названия «мамура», неизвестное немецкому читателю.
Именования жилища и хозяйственных построек
(хлев, стайка, конюшня, сенник, навозник, дровяник) несут в себе этноспецифические
черты, восходящие к многовековой традиции деревенской архитектуры и культуры
ведения хозяйства. Хлев, стайка (крытый загон для крупных домашних животных)
переводятся обобщенным понятием der
Stall - «geschlossener
Raum, Gebäude,
in dem
das Vieh
gehalten
wird» [Duden];
в отдельных, обусловленных контекстом случаях - с дополнительными
характеристиками по типичной для немецкого языка модели словосложения: Pferdestall,
Winterstall. Отсутствие в
немецком языке лексем для обозначения понятий обусловливает в переводе
описательные конструкции по метонимической модели («название содержания вместо
сосуда») - «im
Heu verkrochen»
[Below,
s.
80]
- в сене, «im
Mist waten»
[Below,
s.
36]
- в навозе, «sich
auf die
Holzscheite
legen» [Below,
s.
29]
- на поленнице.
Элементы деревенского быта в повести описываются
детально, но не концентрированно, так что взгляд читателя направляется,
например, по пространству избы, отмечая все новые элементы незнакомых объектов:
«Очеп» - Hacken
an der
Decke; Wiegenhacken,
Seile der
Wiege, Hängewiege
(крюк под потолком, крюк для люльки; веревки люльки): «Чтобы очеп скрипел как
обычно» [Белов, с.
26];
«очеп легонько поскрипывал» [Белов, с.
30];
«очеп опять монотонно заскрипел в избе» [Белов, с.
33]
- «und der
Hacken an
der Decke
sollte dazu
knarren» [Below,
s.
22];
«Leise knarrte
der Wiegenhacken»
[Below,
s.
24];
«Eintönig
knarrten
die Seile
der Wiege»
[Below,
s.
27].
Тем самым читатель имеет возможность представить себе элемент утвари так, как
это проще для понимания, соотнести со знакомыми элементами своей культуры
[Баранов, 2016, с. 128].
Сложности вызывают такие предметы крестьянского
быта, как «батог» и «патачина»: «Батог и в скобе у своих ворот» [Белов,
с.
52].
- «Auch im
Griffbügel
ihres Tores
steckte eine
Stange» [Below,
s.
43].
«Брось, батюшко, патачину-то, долго ли глаз выткнуть» [Белов,
с.
56].
- «Aber wirf
mal das
Ding weg.
Wirst dir
noch die
Augen ausstechen»
[Below,
s.
46].
Хотя «батог» и «патачина» - формы одного слова, в переводе в первом случае
используется эквивалент основного значения слова Stange
- langer Stab,
langer Stock
zum Schützen,
Halten, Stoßen
[Wahrig] - «длинная палка
для защиты, опоры, удара», в то время как во втором предпочтение отдается
лексеме размытого значения «Ding»,
что соответствует задачам разговорного стиля и характеристике речевого портрета
персонажа (старика Курова). В данном примере лексема полностью опускается:
«Куров помолчал, глубокомысленно и неспешно потыкал батогом в землю» [Белов,
с.
85] - «Kurow schwieg, tiefsinnig stocherte er im Sand» [Below, s. 69].
«Подошел другой, знакомый Рогуле мужик, пахнущий
трактором и табачным дымом, сел на стелюгу» [Белов,
с.
127].
Из словесного контекста читателю едва ли ясно, что такое стелюга. Словари
современного русского литературного языка не содержат этого слова. В «Толковом
словаре живого великорусского языка» В. И. Даля в словарной статье «стлать»
находим: «стелюга - долгое тонкое бревнышко (в лесах на стройке), настилка,
стлань, козлы для штукатуров и маляров». Почувствовав, по-видимому, что этот
диалектизм может быть непонятен читателю, В. И. Белов чуть дальше на той же
странице косвенно разъясняет значение этого слова. «Ее черно-пестрая шкура
(речь идет о корове) висела на коромысле внутрь шерстью, а на четырехногой
деревенской стелюге, на которой пилят дрова, лежала и остывала большая Рогулина
голова» [Белов, с.
128].
Лишь теперь становится очевидным, что «стелюга» - козлы, подставка для пилки
дров. В переводе в обоих случаях был отображен один вариант - Sägebock,
разъяснения слова переводчик не дал, потому что был использован знакомый
немецкому читателю словарный аналог.
Таким образом, при переводе приведенных лексем,
диалектный компонент утрачивается, опускается, поскольку он непонятен
иноязычному читателю. Вследствие этого, образуется множество ячеек-пробелов,
которые заполняются близкими по значению, более общими понятиями или
описаниями. Также перевод может ориентироваться на общелексическое значение,
так что диалектный элемент исчезает и заменяется разговорно-бытовым.
Таким образом, в ходе проведенного исследования
было выявлено 58 лексических единиц, соответствующих критериям реалий. Реалии
были систематизированы по нескольким тематическим группам и проанализированы.
Наиболее полно в повести представлены этнографические реалии, включающие в себя
реалии быта, реалии искусства и культуры, реалии этнических объектов, а также
реалии-деньги и реалии-меры. Отдельно были рассмотрены имена собственные,
большая часть которых была переведена с помощью транскрипции и транслитерации,
и диалектные слова, при переводе которых диалектный компонент зачастую
утрачивался.
При передаче реалий на немецкий язык
переводчицей Х. Ангаровой были использованы следующие приемы перевода:
транскрипция, калька, полукалька, освоение, функциональный аналог, описание.
Около половины выделенных реалий были переданы приблизительным переводом, а
именно функциональным аналогом и с помощью описания.
Таким образом, посредством применения различных
трансформаций переводчице удалось сохранить национальный и исторический
колорит, и как результат достигнуть адекватности перевода.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подводя итог исследованию, необходимо отметить,
что, несмотря на достаточную изученность реалий, приемов их передачи при
переводе, на сегодняшний день решены не все проблемы, связанные с этим понятием.
Для создания перевода высокого качества переводчику необходимо понимать
особенности реалий, уметь отличать реалию от других классов безэквивалентной
лексики. Для достижения необходимого результата важно уметь правильно
пользоваться основными приемами передачи реалий, к которым относятся
транскрипция (транслитерация), калька, полукалька, освоение, семантический
неологизм, родо-видовая замена, функциональный аналог, описательный и
контекстуальный переводы. Всю полноту оттенков оригинала возможно передать только
благодаря умелому сочетанию этих приемов. Необходимо отметить, что в
большинстве случаев переводчица Хильда Ангарова оправданно и умело использует
различные приемы передачи реалий, что позволяет говорить о том, что выполненный
ею перевод является вполне адекватным.
Таким образом, текст повести В. И. Белова
«Привычное дело» представляет обширный материал для изучения проблемы реалий,
обладающих национальным колоритом, и их перевода на немецкий язык. Однако
реалии в произведениях В. И. Белова не исчерпываются представленным списком. В
текстах его произведений существует еще много неизученных явлений в сфере
лексики, грамматики и фонетики, которые можно и нужно изучать. Наибольшие
потери, вплоть до утраты, наблюдаются в сфере фонетики и грамматики. Лексическая
сфера наиболее показательна для анализа. При дальнейшей разработке проблемы
особого внимания заслуживают такие явления в яркой образной речи персонажей,
как пословицы, поговорки, песни, частушки, сказки и фразеологизмы, и трудности
их перевода на немецкий язык.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Алексеева,
И. С. Введение в переводоведение / И. С. Алексеева. - СПб: СПбГУ, 2008. - 368
с.
2. Бархударов,
Л. С. Язык и перевод (Вопросы общей и частной теории перевода) / Л.С.
Бархударов. - М.: Междунар. отношения, 1975. - 240с.
. Баранов,
С. Ю. Повесть В. И. Белова «Привычное дело» как вологодский текст: монография /
С. Ю. Баранов. - Вологда: ИП Киселев А. В., 2016. - 191 с.
. Белов,
В. И. Утром в субботу / В. И. Белов. - Вологда: Северо-Западное книжное издательство,
1976. - 280 с.
. Большой
толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. - СПб:
Норинт, 1998. - 1536 с.
. Верещагин,
Е. М. Язык и культура: лингвострановедение в преподавании русского языка как
иностранного / Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров. - М.: Русский язык, 1973. -
269 с.
. Виноградов,
В. С. Лексические вопросы перевода художественной прозы / В. С. Виноградов. -
М.: Изд-во Московского университета, 1978. - 172 с.
. Влахов,
С. Непереводимое в переводе / С. Влахов, С. Флорин. - М.: Высшая школа, 1986. -
416 с.
. Даль,
В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4-х томах / В. И. Даль. -
М.: ОЛМА Медиа Групп, 2008. - 672 с.
. Дворяшин,
Ю. А. Повесть В. Белова «Привычное дело». Анализ отдельного художественного произведения
/ Ю. А. Дворяшин. - Л.: Б. и., 1975. - С. 5-27.
. Золотусский,
И. Непривычное дело / И. Золотусский // Версты. - 2002. - 22 октября. - С. 7.
.
Золотусский, И. Мозаика / И. Золотусский. - Москва, 1983. - С. 93-99.
.
Зорина, Л.Ю. Словарь вологодских говоров: Вып. 1-12: Учеб. пособие по рус.
диалектологии / сост. Л. Ю. Зорина. - Вологда: ВГПИ, 1983-2007.
.
Ильина, Е. Н. Локальная языковая картина мира в произведениях В. И. Белова и
проблемы художественного перевода / Е. Н. Ильина, Н. Л. Фишер // Вестник
Череповецкого государственного университета. - 2012. - №2. - С. 74-77.
.
Ильина, Е. Н. Семейные ценности региональной картины мира в повести В. И.
Белова «Привычное дело»: к проблеме художественного перевода / Е. Н. Ильина, Н.
Л. Фишер // Слово и текст в культурном сознании эпохи. - Вологда - Ч. 11. -
2012. - С. 106-110.
.
Кузина, Н. М. «Вещный портрет» Ивана Африкановича Дрынова / Н. М. Кузина //
Вологодский текст в русской культуре. - Вологда: Легия, 2015. - С. 315-321.
. Ожегов,
С. И., Толковый словарь русского языка [Электронный ресурс]. - Режим доступа:
http://slovarozhegova.ru/.
.
Паникаровская, Т. Г. Диалектизмы в повести В. Белова «Привычное дело» / Т. Г.
Паникаровская // Вопросы теории английского и русского языков. - Вологда, 1970.
- С. 111-124.
.
Ромова, О. М. Понятие «реалия» в ряду других научных терминов в лингвистике /
О. М. Ромова // Вестник МГОУ. - 2010. - № 2. - С. 60-63
.
Судаков, Г. В. Проблема «вологодского текста» и роль В. И. Белова в его
формировании / Г.В. Судаков // Беловский сборник. - Вып. 1. - Вологда: Легия,
2016. - С. 88-99.
.
Томахин, Г. Д. Реалии-американизмы. Пособие по страноведению / Г. Д. Томахин. -
М.: Высшая школа, 1988. - 239 с.
.
Федоров, А. В. Основы общей теории перевода / А. В. Федоров. - М.: Высшая школа,
1953. - 303 с.
.
Швейцер, А.Д. Перевод и лингвистика / А. Д. Швейцер. - М.: Воениздат, 1973. -
280 с.
.
Яцкевич, Л. Г. Народное слово в произведениях В.И. Белова: словарь / Л.Г.
Яцкевич. - Вологда: ВИРО, 2004. - 216 с.
.
Below,
W. Sind wir ja gewohnt / W. Below. - Berlin: Verlag
Volk und Welt, übersetzt von Hilde Angarowa, 1978. - 128 с.
. Wahrig,
G.
Deutsches Wörterbuch. - Bertelsmann Lexikon Verlag / G.
Wahrig.
- Gütersloh, München, 2001. - 1730 s.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Реалии, выявленные в произведении В. И. Белова.
Географические реалии (названия растений):
Кипрей (иван-чай) - das Weidenröschen
Молочник - die Wolfsmilch
Черемуха - der
Faulbaum, der Ahlkirschenbaum
Брусника - die
Preiselbeere
Клюква - die Moosbeere. Этнографические реалии:
. Быт:
а) Пища, напитки и т.п:
Тюря - der Hirsepams
Щи - die Kohlsuppe
Голубцы - die
Krautrouladen
Толокно - das
Hafermehl
Пряники - der
Pfefferkuchen
Калачи - die
Kalatschen
Сусло - das Frischbier;
Водка - der Wodka, der
Schnaps
Сметана - die
sauere Sahne
Овсяный кисель
- der Hafermehlbrei
б) Одежда (включая обувь, головные уборы и пр.):
Фуфайка - die
Unterjacke, die Wolljacke, das Wams
Казачок - die
Plüschjacke
Тулуп - der Fellmantel
Сарафан - der
Sarafan, das Sommerkleid
Вельветовая толстовка
- die Kordjacke
Валенки - die
Filzstiefel
Чеботы, лапти
- die Bastschuhe
Боты - die Überschuhe
Плетеная косынка
- das Tuch aus Klöppelspitze
в) Жилье, мебель, посуда и др. утварь:
Изба - die Stube
Сени - der Vorraum
Куть - der Flur
Баня - die Banja
Самовар - der
Samowar
Мочалка - der
Bastwisch
Рыльник (обл.)
- der Napf
Мутовка - der
Butterstößel
Валек - das
Walkholz
. Искусство и культура (Фольклор, обычаи,
праздники, календарь):
Частушка - das
(Volks)lied
Ряженые - die
Vermummten
Сорочины - der
vierzigster Tag
Святки - die
Neujahrswoche
Масленица - die
Butterwoche
Покров - Mariä
Fürbitte
Успеньев день
- Tag von Mariä Himmelfahrt
Петров день - Petritag
. Этнические объекты (Клички, названия лиц по
месту жительства):
Путанка - Schlunze
Пошехонцы -
Poschechonjern, die Leute von Poschechonje
4. Меры и деньги:
Верста - die
Werst
Пуд - das Pud
Рубль - der Rubel
Копейка - die
Kopeke
Алтын - das silberne
Dreikopeckenstück
Гривенник - das silberne Zehnkopeckenstück
III Общественно-политические реалии:
. Органы власти:
Райисполком - das Rayonexekutivkomitee
Сельсовет - der Dorfsowjet
. Общественно-политическая жизнь: (Социальные
явления и их представители, учреждения, сословия (и их члены))
Колхоз - der
Kolchos
Колхозник - der
Kolchosbauer
Райсоюз - die
Kreiskooperative
Сельпо - die
Konsumstelle
Дом Колхозника
- das Haus der Kolchosbauern
Мужик - der Bauer, der
Muschik