Дискурс-анализ политического языка на примере современной российской поэзии
Дискурс-анализ политического языка на примере современной российской поэзии
План
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основания исследования политического дискурса
.1 Подходы к определению и соотношению понятий «политический дискурс» и «политический язык»
.2 Политический язык как инструмент построения политического текста
Глава 2. Поэзия как политический текст
.1 Социополитический контекст поэзии
.2 Структура и уровни дискурс-анализа поэтического текст
Глава 3. Дискрус-анализ современной гражданской поэзии в россии
.1 Идеологическая палитра российской поэзии
.2 Либеральный дискурс в российской поэзии
.2.1 Националистический дискурс в российской поэзии
.2.2 Социалистический дискурс в российской поэзии
.3 Отражение идеологических процессов в риторике и структуре поэтических текстов
Заключение
Список используемой литературы
Введение
политический дискурс поэтический риторика
Актуальность исследования. В сфере общественного знания все большую значимость приобретает проблема языкового функционирования, так как язык - это вербальная форма любых социальных, политических, культурных процессов, коммуникативных актов и реакция на них. Поэтому изучение политического дискурса и политического языка сегодня является одной из наиболее актуальных задач ряда дисциплин: политологии, лингвистики, социологии, психологии, философии, культурологии, теории коммуникации и др.
Для предметного поля политологии в первую очередь важна роль властных компонентов в политической коммуникации, преследуемые ими цели и поставленные задачи. Однако не менее важным является изучение различных форм политической коммуникации возникающих и функционирующих в гражданском обществе и отражающих самые разные позиции и взгляды. Политика - сложно организованная коллективная деятельность, имеющая четко определенные цели, нуждающаяся в «массовой коммуникации между государством и гражданами, между отдельными представителями власти и отдельными гражданами»1. Изменения в общественно-политической ситуации России после 1985 года являются важным фактором языкового развития, в наибольшей мере коснувшегося общественных сфер вербальной деятельности: экономики и политики. Новая
концепция политической парадигмы совершенно перестраивает существующую политическую коммуникацию. Сама политическая жизнь по составу участников, по объему и по формам, а также в качественном отношении меняется.
К началу XXI века проблема планомерного и комплексного исследования политического языка выходит на первый план. Политический
дискурс уже представляет собой весьма востребованную сферу. Гражданская поэзия является важной составляющей политического дискурса, так как языковые механизмы передачи политических смыслов являются одним из основных способов создания политической реальности. Кроме того, язык является важнейшим средством борьбы за господство, доминирование.
Таким образом, исследование языковых технологий, приемов манипулирования общественным сознанием, идеологических дискурсов, используемых в том числе в гражданской поэзии представляется крайне важным сегодня. Это особенно актуально в контексте российской действительности, где люди ощущают невнятность и ограниченность языка общественных категорий и смыслов, испытывают дефицит простейших коммуникативных навыков, не умеют слушать и понимать друг друга, договариваться.
Степень научной разработанности. В последнее время интерес к изучению понятия дискурса и области его применения возрастает среди политологов, социологов, лингвистов, философов. Область применения языковых технологий манипуляции является актуальным средством политической борьбы, поэтому гуманитарные науки могут выявить факты их применения, однако не способны предупредить их использование. Междисциплинарные подходы к решению данной проблемы практически отсутствуют, не смотря на явное наличие двух ее составляющих: политологической (политическая коммуникация, политический процесс, политические акторы) и лингвистической (политический язык, политические тексты, лингвистические ресурсы, лингвистические стратегии).
В данный момент среди отечественных авторов существует ряд фундаментальных трудов по теории дискурса - работы М.М. Бахтина, В.С. Григорьевой, В.И. Карасика, В.Б. Кашкина, Е.С. Кубряковой, М.Л. Макарова, Л.В. Правиковой, Е.И. Шейгал1.
Зарубежными исследователями теории дискурса являются Л.П. Альтюссера, П. Бурдье, Р. Водак, А. Грамши, Т.А. ван Дейк, Г. Кресс, Я. Торфинг, Л. Филипс и М.В. Йоргансен, М. Фуко, Ю. Хабермас1.
Также во многих статьях, монографиях, диссертационных работах рассмотрены различные аспекты политического дискурса и политического языка. Следует отметить работы О.К. Андрющенко, О.А. Воробьевой, В.С. Григорьевой, Н.Э. Гронской, Т.В. Карадже, Б.С. Каримовой, Е.А.
Кожемякина, Е. Переверзева и Я. Тяжлова, Ю.И. Левшенко, Т.И, Никишиной, В.А. Павлуцкого, О.Ф. Русаковой и Е.В. Ишменева, Н.Б. Слободяника, Д.В. Томбу, И.А. Тортуновой1.
Отдельно можно выделить исследование А.Н. Баранова, О.В. Михайловой, Г.А. Сатарова и Е.А. Шиповой1, которые особое внимание уделили изучению мифов и стереотипов, использующихся в политическом убеждении.
Р. Водак, Н.Э. Гронская, Ю. Хабермас, М. Фуко2 в своих работах уделили внимание манипуляционному воздействию на сознание с помощью языковых технологий. Однако стоит отметить, что этот аспект еще не стал главным объектом в их исследованиях в отличие от работ Е.Л. Доценко, К.М, Ворович, П.Б. Паршина3.
Особо хочется отметить работу Алтуняна А.Г.4, изучившего понятие политический текст, его функций и анализа.
В работах Абдуллаева Е., Барбакадзе Д., Башкатовой А., Бурдье П., Гиппус З.Н., Зусевой В., Ивановой Н., Корчагина К., Майофис М., Петрова В.П., Ракиты Ю., Саломатина А., Степанова Е., Уланова А., Хини Ш., Ходасевич В.Ф.5 сопоставляется такие понятия, как «поэзия» и «политика».
Однако эти авторы не рассматривают гражданскую поэзию как политический текст.
Эмпирическая база исследования состоит из текстов стихотворений современных российских поэтов: Быкова Д.Л., Емелина В.О., Медведева К.Ф.
Объект исследования - гражданская поэзия в современной России.
Предмет исследования - анализ политического дискурса гражданской лирики современных российских поэтов.
Целью исследования является выявление основных тенденций, отражающих идеологические процессы в риторике и структуре поэтических текстов представителей современной российской поэзии.
Для достижения поставленной цели были выявлены следующие задачи:
-проанализировать основные теоретические подходы к исследованию области политического дискурса зарубежных и отечественных ученых, систематизировать его функции;
-выявить соотношение понятий «политический дискурс» и
«политический язык»;
-обобщить представления, характеризующие понятие «политический текст», его функции и структуру;
-обосновать жанровую принадлежность гражданской поэзии к политическим текстам;
-выделить основные этапы дискурс-анализа поэтического текста;
- осуществить дискурс-анализ поэтических текстов на примере творчества Д. Быкова, В. Емелина и К. Медведева;
-сформулировать основные идеологические компоненты, отраженные в творчестве современных российских поэтов.
Методологическую базу выпускной квалификационной работы использовался комплексный анализ, основанный на различных методах и подходах:
·Из общенаучных методов применялись анализ и синтез, индукция и дедукция, исторический и логический методы, классификация. Эти методы позволяют анализировать предмет основные понятия («дискурс», «политический язык», «политический текст»,
«политическая поэзия»). Они помогают систематизировать изученные теории политического дискурса, сопоставить понятия
«политического дискурса» и «политического языка», рассмотреть феномен политического текста.
·Также были использованы общенаучные подходы к изучению политических процессов: исторический, системный, структурно- функциональный, диалектический - позволившие получить комплексное представление о предмете исследования и теоретически обобщить результаты проведенного анализа.
·Принципиальное значение для работы имела идея взаимосвязанности и взаимообусловленности политических и социальных процессов. Поэтому в ходе работы использовался социологический метод, с помощью которого был произведен анализ социального аспекта поэтических текстов, их влияния на социальные, политические отношения, идеологию и культуру.
·Для решения основной задачи исследования послужил метод дискурс-анализа, позволивший, прежде всего, идентифицировать гражданскую лирику современных российских поэтов в качестве
политических текстов и определить содержащиеся в них внутридискурсные идеологические импликации.
Новизна исследования заключается в следующем:
1.Дана обобщенная характеристика отечественных и зарубежных теоретических представлений о политическом дискурсе;
2.Обосновано рассмотрение поэтического текста в качестве политического, представлен аналитический инструментарий для его анализа;
3.Осуществлен дискурс-анализ конкретных поэтических текстов, представляющих творчество современных российских поэтов Д. Быкова, В. Емелина и К. Медведева;
4.Выявлены и идентифицированы либеральная, националистическая и социалистическая идеологические импликации, содержащиеся в текстах современных российских поэтов Д. Быкова, В. Емелина и К. Медведева.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Теоретическая значимость работы заключается в расширении представлений о политическом дискурсе, возможностях дискурс-анализа, политическом языке гражданской поэзии и ее роли в формировании, трансляции идеологически заряженного знания в сложившихся условиях взаимоотношений между властью и гражданским обществом.
Результаты работы могут быть применены в разработке учебно- методических материалов и использованы в преподавании предметов политологического цикла. Также результаты исследования могут быть полезны филологами, лингвистами, журналистами, социологами.
Структура работы. Выпускная квалификационная работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы, причем каждая глава в работе разбита на два параграфа.
Глава 1. Теоретико-методологические основания исследования политического дискурса
.1 Подходы к определению и соотношению понятий «политический дискурс» и «политический язык»
На современном этапе развития политической науки феномен дискурса вызывает широкий интерес среди ученых и является предметом дискуссий среди многих исследователей общественно-политических процессов. Существует огромное количество научных статей, диссертаций, монографий, использующих данный термин, однако до сих пор нет четкого определения понятия «дискурс», его содержания, а также методов изучения. По словам Т. ван Дейка, «понятие дискурса также расплывчато, как понятие языка,
общества, идеологии и зачастую наиболее расплывчатые и с трудом поддающиеся определению понятия становятся наиболее популярными»1.
В каталоге работ, посвященных проблеме дискурса, а также политического дискурса, число отечественных и зарубежных авторов становится с каждым годом все больше. Все работы основываются на определенном теоретико-методологическом подходе, с помощью которого исследователи оригинально выражают свои мысли по данной тематике. Связывающим элементов для всех ученых становится следующее положение: в современном информационном обществе все политические явления осуществляются посредством дискурса.
Сейчас многие ученые придерживаются мнения о том, что уже произошло становление новой научной дисциплины: политической лингвистики, политической дискурсологии и др.2 Однако это является, по большей части, мировоззренческим направлением, так как на данном этапе развития политической науки до сих пор не произошло строгого оформления такой дисциплины. Данное направление мысли интересно для изучения разнообразных теоретических подходов и методов исследования политического. Именно поэтому необходимой задачей проводимого исследования является аналитический обзор теоретико-методологического наследия, касающегося непосредственно политического дискурса.
Становление политического дискурса как теории началось во второй половине XX столетия, когда «гуманитарные науки… находились под обаянием феномена языка»1. Язык является феноменом социальным, внешним по отношению к индивиду. П. Ласлетт в 1955 году опубликовал работу «Философия, политика, общество», ставшую первым исследованием в области политического дискурса, а в конце 1960-х годов основной вектор развития и формирования гуманитарного знания задают постмодернистские теории. Основными теоретиками направления, рассматривающими политический дискурс как феномен, стали М. Фуко, Ш. Муфф, Э. Лаклау, Т. ван Дейк, Я. Торфинг, М. Пешо, Г. Кресс, Р. Водак, П. Бурдье, Ю. Хабермас, Е. Шейгал и др.
Теория дискурса - синтетическое объединение различных подходов. Большая часть теорий главным образом опирается на коммуникативный подход, для которого рассматриваемый дискурс есть ни что иное, как «важный и неотъемлемый агент коммуникации, который выступает носителем и ретранслятором смыслов, ценностей, идей, образов, мнений, интерпретаций и прочих ментальных и виртуальных образований»2. Вследствие развития теории политической коммуникации в работах Г. Лассуэла, П. Лазерсфельда и др. берет свое начало подход, в центре внимания которого теория и практика политического дискурса. Также корни самой теории можно обнаружить в исследованиях ученых Франкфуртской школы, постмодернизма, социального конструктивизма и постструктуализма.1
Мощное направление, возникшее в рамках исследования теории политического дискурса, получило название критического дискурс-анализа, теоретическая платформа которого заложена в марксизме. Зарождение этого направления можно увидеть в работах А. Грамши, М. Бахтина, Л. Альтюссера.
Итальянский философ А. Грамши утверждал, что властьимущие могут держать массы в подчинении только тогда, когда им удается обеспечить свою легитимность, представляя свои интересы как общественные. Идеология, по его мнению, есть определенная трактовка реальности социума, с помощью которой можно объединить людей, создать новую общую культуру. Идеи оказывают влияние на построение социальной реальности. Хотя сам Грамши не ставил вопрос о конструировании с помощью языка общественных явлений.2
М. Бахтин, русский философ и лингвист, рассматривал язык в качестве инструмента политической и идеологической борьбы. Цель господствующего класса - зафиксировать значение, которое определяется контекстом. Оно никогда не является устойчивым и меняется постоянно, так как зависит от происходящего.3
Идеология, рассматриваемая французским философом-неомарксистом Л. Альтюссером, есть область социальных практик, которая с помощью механизмов бессознательного подчиняет себе индивидуальное сознательное, благодаря ей можно сформировать четко определенные общественные представления. Идеология - способ позиционирования людей в качестве социальных субъектов направления.1
Критический дискурс-анализ - одно из самых популярных направлений среди приверженцев исследования политического дискурса. Его зарождение начинается в конце 1980-х годов. В работе О. Русаковой и Е. Ишменева рассматриваются генезис, основные теоретико-методологические установки и особенности критического дискурс-анализа. Для всех, по мнению ученых, авторов общей проблематикой является использование языка в качестве инструмента власти и контроля над обществом. Исследователи выделяют несколько направлений мысли:
·Французский дискурс-анализ (М. Пешо, П. Серио, Э.П. Орланди, Ж.-Ж. Куртин, Д. Мальдидье);
·Критическая лингвистика (Р. Фаулер, Б. Ходж);
·Социальная семиотика (Г. Кресс, В. Лиуэн, Л. Чоулиораки);
·Социокультурный дискурс-анализ (Н. Фэркло, Р. Водак);
·Социокогнитивный дискурс-анализ (Т.А. ван Дейк).
Согласно теории М. Пешо, основного представителя французского дискурс-анализа, дискурс есть определенное место встречи языка и идеологии, а дискурс-анализ - анализ использования языка в идеологическом контексте и реализации идеологии в самом языке. В зависимости от занимаемой позиции в политической борьбе смысл слова изменяется. Дискурсивный процесс рассматривается французским философом как система отношений классов, где идеологические структуры представляют собой связь между индивидуальными и общественными моментами. Как и Л. Альтюссер, М. Пешо считает, что общество видит себя источниками дискурса. Это есть результат идеологического позиционирования, процессы которого, как и сами источники дискурса, скрыты от глаз общественности.1
Критическая лингвистика, возникшая в Великобритании в конце 70-х годов прошлого столетия, рассматривала грамматические структуры текстов как идеологические стратегии. По мнению исследователей, грамматические конструкции служат идеологии, они влияют на формирование отношений «доминирование-подчинение». 2
Представители социальной семиотики обращают основное внимание на анализ визуальных образов (от фотографий в прессе и ТВ-образов до искусства эпохи Возрождения), а также отношения между этими образами и языком. Лингвистические и визуальные ресурсы текста - взаимосвязанные элементы борьбы дискурса за установление правдивости. С помощью визуальной семиотики, исходя из точки зрения авторов, можно выстроить как положительный, так и отрицательный образ каждой из сторон политического дискурса. 3
Авторы следующего направления исследования критического дискурс- анализа Н. Фэркло и Р. Водак считают взаимосвязь трансформаций структуры языка и структуры социокультурных отношений своей основной задачей. По мнению Р. Водака, дискурс и социокультурная реальность являются взаимообуславливающими элементами. Их взаимосвязь диалектична: каждый раз, применяя язык, мы делаем незримый вклад в процесс изменения и воспроизводства общества и его культуры. Властные отношения занимают здесь не последнее место. Это составляет сильную сторону дискурса, понимание которого должно быть непременно связано с контекстом. 1
Направление социокогнитивного дискурс-анализа представлено, главным образом, в работах голландского лингвиста Т.А. ван Дейка. Контекст играет ведущую роль, с помощью него участник политического процесса воспринимает полученную информацию своеобразно, уникально. Сформированные стереотипы, полученные знания, групповые установки и принятые мнения - верные спутники каждой дискурсивной практики. Таким образом, любой текст воспринимается обязательно в контексте существующей культурной традиции, господствующей идеологии, а также заданной ситуации.2
Согласно его мнению, политический дискурс - это класс жанров, ограниченный социальной сферой, а именно - политикой; это дискурс политиков. То есть автор уже ограничивает политический дискурс профессиональными рамками. В то же время ученый утверждает, что данный вид дискурса является формой институционального дискурса. Таким образом, дискурс является политическим, когда только он сопровождает политический акт в политической обстановке в процессе политической коммуникации.3
Следующий направление к исследованию политического дискурса - социологическое. Его яркими представителями считаются П. Бурдье и Ю. Хабермас. Дискурс здесь рассматривается как неотъемлемый символ функционирования политического. Особая роль отводится сфере культуры, которая не зависит от экономической сферы. Ученые также указывают на весомость субъекта в преобразованиях, совершаемых в результате социальных взаимодействий. В работах П. Бурдье инструментом реализации интересов является политический дискурс. 1
Рассматривая дискурс в рамках социально-коммуникативного подхода, Ю. Хабермас не ассоциирует его с давлением, навязыванием своих взглядов, с отношениями доминирования и господства, как это делают теоретики критического дискурс-анализа. Под дискурсом в концепции философа понимается способ получения истинного научного знания, а также аргументированный способ согласия, «значимый» диалог, коммуникативное действие. Для него в процессе дискурса происходит критика, уточнение, отвержение или же принятие выдвигаемых каждым участником тезисов, результатом которого становится аргументированное согласие всех сторон. Преодоление конфликтных ситуаций происходит путем убеждения, а не силового принуждения.2
Одно из самых широких и популярных направлений - постмодернизм. Политический дискурс через призму постмодернизма - понятие максимально широкое. Именно философом этого направления было написано: «все есть дискурс»3.
Исходя из основных положений постмодернизма, мир политического существует благодаря принятым социумом идеям о нем, закрепленных в нормах, правилах и институтах социального контроля. Сформированный действующим господством образ действительности находится в конфликте с другими дискурсами, так как лишь этот образ одержал верх над остальными, получив тем самым возможность придавать какому-либо явлению желаемые оттенки. Однако дискурсы изменчивы, открыты для преобразований; они многовариантны. Их исследование должно проходить через текст, транслирующий определенные значения, мнения, образы.
М. Фуко воспринимает дискурс как властный ресурс, поддерживающий существующее неравенство и воспроизводящего отношения доминирования в обществе: «Я полагаю, что в любом обществе производство дискурса одновременно контролируется, подвергается селекции, организуется и перераспределяется с помощью некоторого числа процедур, функция которых - нейтрализовать его властные полномочия и связанные с ним опасности, обуздать непредсказуемость его события, избежать его такой полновластной, такой угрожающей материальности»1.
В более поздних работах дискурс для Фуко представляет собой связующее звено между языком и реальностью, с помощью использования которого формируются объекты.2 Процесс восприятия социальной реальности должен обязательно происходить через дискурс, так как информация интерпретируется индивидуально в соответствии с истинными, по мнению субъекта, структурами и накопленным опытом.
Создатели дискурсной теории в рамках социального конструктивизма Э. Лаклау и Ш. Муфф стали последователями теоретических положения Л. Альтюссера. По мнению исследователей, в рамках политического дискурса с помощью изменения языковой структуры формируется идеология. Укрепление значений происходит в программных документах, отражающих определенное понимание временных событий. Так, политика - это сфера конструирования и трансформации социальной реальности, в которой идет постоянная борьба дискурсов за право присвоения тому или иному событию определенного значения.3
Я. Торфинг, занимаясь исследованием теории дискурса, полагал, что сама теория является новым теоретико-методологическим подходом, основными проблемами которого являются проблема политической идентичности, конструирования реальности, смыслов, образов. В работах автора прослеживается мысль о том, что в результате дискурсного конструирования образуется социальный порядок, который по своей природе изменчив благодаря постоянным пересмотрам: «Дискурс есть результат гегемонистских артикуляций, цель которых - установление как политического, так и морально-интеллектуального лидерства в обществе».1
Своеобразным синтезом существующих теорий дискурса стала концепция М.В. Йоргенсена и Л.Дж. Филлипса, объединивших критических дискурс-анализ, концепцию дискурса Э. Лаклау и Ш. Муфф, а также дискурсивную психологию. По мнению ученых, цель дискурса - выявить объективную истину, однако «поскольку истина недостижима, то бесполезно спрашивать, является ли что-то истинным или ложным. Вместо этого следует сосредоточиться на том, как создаются «эффекты истинности» в дискурсах»2. Среди отечественных ученых, исследующих теорию дискурса, не сложилось сильных течений. Как правило, авторы открыто опираются на работы западных исследователей, признают выдвинутые положения либо вовсе являются представителями узконаправленных концепций. Согласно теории Е. Шейгал, политический дискурс представляет собой общение институционального характера с собственной системой знаков (терминология, языковые приемы и т.д.). Реализация идеологии происходит в процессе политического общения, в котором участник использует специальные речевые приемы и техники.1
С точки зрения лингвокультурологического подхода, политический дискурс есть «вторичная языковая подсистема, обладающая определенными функциями»2. С точки зрения функционального подхода, анализ функций дискурса необходимо связать с изучением функций языка в социокультурном контексте. Многие лингвисты, философы и психологи в той или иной мере касаются вопроса о функциях языка.
Политический язык обладает двумя противоречивыми свойствами - ему свойственна специальная терминология и в то же время жаргон определенной группы с господствующей в ней идеологией. Конфликт этих полисов приводит к снижению доступности языка: он должен быть доступным для понимания (соответственно пропагандируемым положениям) и ориентированным на определенную группу (в связи с историческими и социально-психологическими причинами). Конфликтность политического дискурса выражается в реализации им различных коммуникативных актов: убеждение, агитация, пропаганда. При этом каждое такое действие обязательно сопровождается основательной аргументацией, связанной с установленными ценностями, традициями и господствующей идеологией.
В исследовании Р. Водак были выделены следующие функции политического дискурса: 1) персуазивная (убеждающая); 2) информативная;
3)аргументативная; 4) персуазивно-функциональная (создание убедительной картины лучшего устройства мира); 5) делимитативная (отличительная); 6) групповыделительная (содержательное и языковое обеспечение идентичности)3.
Зарубежные ученые-лингвисты в своих работах также упоминают контролирующую функцию (манипуляция сознанием, мобилизация к действию), интерпретационную функцию (создание «языковой реальности» политики), функцию социальной идентификации (дифференциация и интеграция групповых агентов политики) и атональную функцию.
Е.И. Шейгал считает, что для анализа структуры политического дискурса лучшим является полевой подход. По мнению автора, именно так можно выявить сферы соприкосновения политического дискурса с институциональными (религиозный, рекламный, военный, юридический и др.) и неинституциональными (бытовой и художественный) формами дискурса.
Исследуемый в данной работе дискурс, в свою очередь, относится к группе институциональных, для которых наиболее актуальной является регулятивная, или побудительная, функция. Также благодаря присущей креативности наблюдается магическая функции языка. Магическая функция проявляется в табу, заговорах, молитвах, клятвах и присягах. Функция креативности по большей части связана с конструированием языковой реальности.
Базовой функцией политического дискурса является использование его в качестве инструмента политической власти, проявляющейся в борьбе за власть, овладении ею, ее осуществлении, сохранении, стабилизации или перераспределении. Данной функции свойственны следующие аспекты:
1.функция социального контроля (манипуляция сознанием и контроль за действиями политиков и электората);
2.функция легитимации власти (объяснение и оправдание решений власти по поводу распределения ресурсов);
3.функция воспроизводства власти (укрепление приверженности к системе, в большинстве случаев через использование символов);
4. функция ориентации (формулирование целей и проблем, формирование политической реальности в сознании общества);
5.функция социальной солидарности (объединение людей в рамках отдельных социальных групп или всего общества);
6.функция социальной дифференциации (разделение социума на группы);
7.агональная функция (инициирование и разрешение конфликтов, возникающих в социуме, а также выражение протеста, несогласия с действующей властью);
8.акциональная функция («говорить» значит «делать»).1
Главной на сегодняшний день функцией политического дискурса является информационная, которая осуществляется на основе взаимодействия между субъектами политики и СМИ. Участники дискурса, транслируя нужную информацию посредством СМИ, реализуют свою главную цель - захват и удержание власти. Передача информации, которая постоянно стремится к объективности, является необходимым условием сохранения и упрочнения властных отношений в социуме.
С помощью инструментальной функции обеспечиваются механизмы воспроизведения транслируемого обществу политического дискурса. Основу данной функции составляют отношения между господствующей властью и СМИ. Власть пытается полностью контролировать информационные элементы политического дискурса в обществе, которые фактически принадлежат СМИ. С другой стороны, СМИ оказывают непосредственное влияние на политический дискурс, так как обладают монополией на инструменты сохранения и изменения соотношения политических сил в социуме.
Не последнюю роль играет мобилизация к действию, которая является проявлением инструментальной функции. Стимулирование в этом случае осуществляется двумя путями: с помощью прямого обращения (лозунги, призывы, прокламации, законодательные акты и др.) и создания соответствующего эмоционального фона (надежда, гордость за страну, уверенность, страх, чувство единения, враждебность, циничность, ненависть), а также с помощью речевых актов (угроза, обвинение, обещание, доверие, поддержка).
Функция нормирования выражается в распределении ресурсов, что является важнейшим элементом общественных отношений типа «доминирование-подчинение». Легитимное право на применение насилия со стороны существующей власти относится к одному из аспектов данной функции. В свою очередь, функции легитимации и прогноза реализуют связь прошлого, настоящего и будущего внутри политического дискурса, благодаря чему осуществляется поддержка определенных отношений в обществе.1
В. Павлуцкий говорит о значимости таких функций политического дискурса, как функция убеждения и политической пропаганды. Главная цель политического дискурса, по его мнению, - формирование в обществе необходимых для автора дискурса оценок и мнений. Этот вид дискурса направлен, прежде всего, на управление сознанием социума, поэтому является достаточно опасным инструментом влияния, так как ориентирован на все слои общества.2
Таким образом, все функции политического дискурса заключены в его главном принципе - «борьба за власть». Именно благодаря данным функциям осуществляется манипуляция общественным сознанием, восприятием мира политического. «Дискурс не воспроизводит структуры окружающего мира, а производит власть в ходе процессов специфической актуализации языка»1.
1.2 Политический язык как инструмент построения политического текста
Под политическим текстом в работе будет пониматься такой текст, «в котором речь идет об актуальных политических проблемах и который обращен к массовой аудитории»2. При этом под словом «массовой» подразумевается потенциально массовая аудитория.
Политические тексты пишут, чтобы в конечном счете повлиять на политическую ситуацию, на расстановку сил, на мнение общества относительно политических проблем, явлений, событий, фигур.
Политическими являются проблемы, непосредственно касающиеся: распределения и перераспределения властных полномочий, завоевания политической власти; политического устройства общества, структуры власти; политического управления обществом.
Это значит, что все темы, все проблемы, которые могут оказать влияние на повышение рейтинга, авторитета одних политиков и/или дискредитацию других; все тексты, где идет речь о борьбе за власть; все тексты, которые могут повлиять на эту борьбы и т.д. - все они будут текстами «политическими».
Актуальными будут считаться такие политические тексты или темы, проблемы, поднятые в текстах, которые, с точки зрения исследователя, актуальны для современной политической жизни. Исходя из известного положения, что политика - это сфера общественного, а не личного, для того, чтобы текст стал политическим, необходимо, чтобы его аудитория хотя бы потенциально была массовой. Поэтому если студент размышляет в своем дневнике над политическими проблемами, его записи остаются дневниковой прозой ровно до того времени, пока он их не опубликует - хотя бы в виде статьи в университетской или факультетской газете или даже в виде поста на странице в социальной сети.
Для политического аналитика очень важно понимать и чувствовать, главное и нет с политической точки зрения в текущих новостях, в публикуемых текстах; что станет политической новостью и политическим событием, а что нет. Другими словами, надо не только понимать события с точки зрения политической актуальности, но и уметь оценивать возможную реакцию общества: как политическая аудитория, отдельные ее части воспримут это событие, как его можно использовать в политической пропаганде, контрпропаганде.
Также текст считается политическим, если таковым его начинает считать основной субъект политического процесса: в демократических странах - политическая аудитория, в авторитарных - сама власть или ее институты. В разных политических системах одинаковые по своей структуре и актуальности тексты будут оценены по-разному.
В сегодняшней России анекдоты про Путина, рассказываемые за кружкой пива, и опечатка в фамилии президента в центральной газете не являются политическими текстами. Одно из объяснений: они не рассматриваются самими говорящими как политические, и аудитория не считает, что они как-то могут повлиять на авторитет лидера, на распределение политической власти. А в эпоху СССР власть рассматривала любое действие своих граждан как имеющее отношение к политическому процессу, к утверждению или подрыву авторитета властвующих.
С точки зрения теории коммуникации, феномен текста подразумевает существование автора (адресанта) - создателя сообщения, от чьего имени текст произносится; текста - самого сообщения; и, наконец, адресата - аудитории, которой этот текст предназначается. Субъектами политического процесса являются: власть, политик, партия, автор текста, аудитория, отдельные группы или слои общества и т.д.
У политического текста есть задачи стратегические и тактические. Любой политический тест потенциально, в стратегическом плане, нацелен на изменение или поддержание текущей политической ситуации, на перераспределение или поддержание существующего баланса сил власти. Но в чистом виде тексты, нацеленные на осуществление этих стратегических задач, как правило, связаны с избирательными и другими политическими кампаниями: маршами, протестами, забастовками.
Совсем не все тексты выполняют исключительно стратегические задачи. Часть политических текстов выполняет задачи по своей природе тактические: задачи актуальной политической жизни, борьбы: вброс информации, проведение определенной линии внутри партии, попытки способствовать принятию решений или непринятию определенных решений, влияние на конкретных лиц, конкретные структуры и институты.
В развитых демократических системах множество печатных политических текстов выполняет именно тактические задачи, в то время как роль прессы в современной российской политической жизни для решения тактических задач не является столь уж важной.
К стратегическим задачам политического текста относятся следующие:
·привлечение внимания (факультативная функция);
·идеологическая функция (видение ситуации: какие проблемы надо решать и пути их решения);
·убеждение аудитории в правильности поставленных проблем и предложенных путей их решений;
·мобилизация аудитории на поддержку предложений автора.1
Привлечение внимания к тексту - факультативная, но важная функция. Для некоторых жанров (например, листовок) она является решающей. В отличие от статьи, к которой читатель еще может вернуться, к листовке часто вернуться уже нельзя. Среднестатистический участник политической аудитории отправляет не заинтересовавший его клочок бумаги в мусорную корзину или проходит мимо, если листовка наклеена на стене, двери, в вагоне метро. Примерно то же самое можно сказать и о политических речах. Если с самого начала оратор или его выступление не привлекли нашего внимания и не смогли поддерживать его все время выступления - эффект от речи невелик.
Идеологическая функция политического текста выключает в себя несколько компонентов. Она состоит в том, что автор текста выбирает и формулирует те проблемы, которые он считает нужным осветить и решение которых он предлагает. Сюда входят и описание общего контекста ситуации, и программа действий, и полемика с политическим противником. Изображение действительности в политической речи или тексте дается так, как ее видит и понимает автор. И то, какие проблемы являются основными, и то, какие пути являются лучшими для решения этих проблем, и то, в какой обстановке разворачивается политическая борьба, - все это зависит от того, какой видит автор текста окружающую действительность. Как было уже давно замечено, политик в своих речах и текстах, даже если он старается быть абсолютно объективным и достоверным, изображает не столько объективную действительность, существование которой до сих пор является спорным, а картину действительности, увиденную им.
Таких изображений, точек зрения, видения ситуации может быть достаточно много, но не бесконечное количество. В конце концов, все разнообразие человеческих точек зрения можно свести к нескольким. И в каждый исторический момент их количество ограничено числом актуальных в данный момент и в данном обществе альтернатив, подходов, «видений» действительности - например, числом подходов к решению какой-то актуальной политической проблемы. Политические партии в своих программах, отдельные политики в своих выступлениях, политические публицисты в своих текстах предлагают свое видение мира и способы решения актуальных проблем.
Но задачи политика, политического публициста шире простого изображения ситуации в рамках определенной точки зрения. Ему необходимо, во-первых, убедить аудиторию, что именно его точка зрения истинна, что именно его видение проблем и общества адекватно реальности и что в рамках именно так понятой действительности возможно эти проблемы решить, причем решить наилучшим для аудитории образом. Ему нужно отождествить проблемы, которые он выдвигает, с проблемами аудитории или добиться того, чтобы аудитория восприняла выдвигаемые проблемы как свои собственные, нужно доказать аудитории актуальность этих проблем.
Во-вторых, он должен предложить такую картину текущего момента и так ее изобразить, чтобы нашлись общие точки соприкосновения между видением ситуации аудиторией и его изложением. Контекст ситуации в изложении политика должен быть, по крайней мере, понятен, а лучше - близок и адекватен контексту, как его понимает аудитория.
В-третьих, ему необходимо доказать, что предложенное им решение актуальных для аудитории проблем - лучшее из всех возможных. Что именно это решение наиболее приемлемо для аудитории, чтобы аудитория восприняла предложенное как свое собственное решение. Для этого автор использует различные системы аргументации: от логических доводов до обращения к авторитетным символам, от эмоциональных образов до риторических повторов, от интонационной игры до графических выделений. Правильный выбор акцентов (на логических доводах или на авторитетных символах, и на каких) зависит от мастерства автора, от того, насколько он представляет себе аудиторию, убежден в своей правоте и т.д.
Традиционно, вслед за Аристотелем, выделяют три основных способа, три источника аргументации: обращение к разуму (Logos), к нравственности, морали (Ethos) (это призывы, «основанные на качествах, на репутации, на престиже оратора»1) и эмоционально-психологические призывы (Pathos)2.
Известный американский специалист по политической риторике Теодор Уиндт объясняет: «Под logos Аристотель имел в виду доводы рационального порядка в отношении предлагаемого образа действий или занимаемой позиции. Никто не может убедить других, не предлагая каких- либо доводов, будь они разумны действительно или мнимо. Люди хотят иметь доводы в пользу того, во что они верят, что делают, или того, что их призывают делать. Идею логоса не надо путать с формальной логикой в ее философской или академической форме, а также рассуждение исходит из личных мнений, из общественных мнений, ценностей, законов, обычаев, отклонений от очевидности и из множества других источников. Развивая свои мысли, рассуждая, политический оратор, стремящийся убедить публику, имеет две цели: 1) представить возможно лучшие доводы и аргументы в пользу своей позиции; 2) выбрать из этих доводов те, что будут наиболее понятны для той части аудитории, на которую оратор стремится повлиять и убедить.
Под ethos Аристотель имел в виду характер, престиж, авторитет оратора и тот уровень доверия аудитории, которым оратор располагает. «… То, каков вы есть, говорит столь громко, что трудно расслышать, о чем вы собственно говорите». …Слушая, читая выступление, аудитория всегда берет в расчет, кто говорит. Люди запоминают мнения тех, кого они считают авторитетом. Они уважают тех, у кого есть характер, даже если они не согласны с ними. Они верят тем, кто пользуется доверием»3.
Но ethos относится не только к личным характеристикам, которые способствуют доверию людей. В общественной жизни занимаемый пост также наделяет человека престижем, авторитетом и доверием, т.е. своеобразным политическим капиталом. Политическая карьера может быть оценена с точки зрения того, как эффективно политик использует этот политический капитал, или, наоборот, насколько злоупотребляет им.
Под pathos Аристотель имел в виду две вещи: личные эмоции, которые влияют на поступки людей и их представления, и психологические особенности различных групп, составляющих целевую аудиторию (имеется в виду особенности возраста, пола, рода занятий и пр.).
Однако убедить аудиторию в том, что политик прав, - это еще не все. Политику не нужна сочувствующая, но пассивная аудитория. Если в древних Афинах, на римском Форуме убеждение было главной целью оратора, так как решение принималось тут же, на Форуме, то современному политику недостаточно убедить. Ему нужно, чтобы слушатель или читатель ушел не просто убежденным, но и готовым на действие в будущем; например, проголосовал бы так, как необходимо политику. Ему необходимо мобилизовать аудиторию в свою поддержку, в поддержку своей позиции. Необходимо добиться того, чтобы читатель, слушатель - член потенциальной политической аудитории - не просто понял: автор политического текста прав, - но и поддержал его позицию, его партию в разговоре с друзьями, на избирательном участке, на демонстрации или в пикете.
О необходимости мобилизации часто забывали российские политики в начале экономических и политических реформ 1990-х гг. Ориентируясь на рациональную просветительскую парадигму и на политически ангажированную часть общества, многие демократические политики исповедовали тезис: убедить - это и значит мобилизовать. А это, конечно, далеко не так. И до сих пор в речах и текстах многих политических деятелей отсутствует яркое мобилизационное начало. Показательное исключение - Владимир Жириновский. В известном смысле ослабленная мобилизационная функция современных российских политических текстов свидетельствует о деформированности нашей демократии: она существует вне и без активного взаимодействия и взаимного интереса между аудиторией и политиками. Политики в лучшем случае добросовестно информируют население о своих планах и намерениях, оставляя мобилизацию на откуп политтехнологам, а иногда попросту уповая на прямое административное давление.
Мобилизация, по большей части, это работа с эмоциями, с чувствами, а не с логическими доводами, с разумом. Это выбор средств, которые воздействуют на эмоции скорее, чем на разум. Это попытка прямого и косвенного обращения к чувствам: страха, надежды, чести, справедливости, благородства, долга.
Из того, что основными функциями политического текста являются убеждение и мобилизация, следует такой вывод: политический текст должен быть совершенно понятен, прозрачен для той потенциальной аудитории, для которой он предназначен. В нем не должно быть непонятных, трудных для понимания и расшифровки элементов. Все декоративные элементы, относящиеся к прямому слову, к очевидно высказанному (например, метафоры или иные риторические фигуры), должны быть легко прочитываемы. Дополнительные смыслы, акценты могут быть сколь угодно изощренными, но для потенциальной аудитории они тоже должны быть понятны. Возможные исключения (например, туманность текста) должны чем-то компенсироваться (например, повышенной эмоциональностью), в противном случае они существенно снижают потенциал текста как мобилизующего и убеждающего фактора.
Разница в функциях политического текста связана с тем, что разные политические системы нуждаются в разном воздействии на аудиторию. В частности, функциональные отличия обусловлены принципиально различными отношениями между субъектами политического процесса.
Глава 2. Поэзия как политический текст
.1 Социополитический контекст поэзии
Лирическая поэзия есть дело частное, и оперирует она в основном личными местоимениями единственного числа. Гражданственность - общественное, - множественного. В глубокой древности поэт, принадлежа не самому себе, а племени, общине или роду, был безличным выразителем общественного сознания. Гораций в «Послании к Пизонам» говорит:
«Некогда мудрость [поэтов] была в том, чтобы различать частное и общественное, священное от мирского, не допускать сожития без разбора, давать права мужьям, строить города, законы вырезывать на дереве…»1. Действительно, поэзия помогла сохранить и передать потомству общественно значимую информацию.
Прошли века, и роль поэта в обществе существенно изменилась. Политическая поэзия в России всегда была востребованной, принося авторам широкую известность и популярность. Поэзия как литературная форма мало кого интересует, а политика - многих. Именно политическая поэзия позволяет совместить эти два направления в одном: написать стихотворение и проявить гражданскую позицию.
Сегодня множество авторов создают собственные иллюзорные реальности, конструируют свой идеальный мир. В контексте политической поэзии, существуют, в первую очередь, те, кто творит в пределах «патриотизма», согласия с существующей властью. За этими пределами существует исключительно поэзия протестная, высказывающая определенную долю мыслей против политики, проводимой властными кругами.
Представление о гражданской поэзии как о протестной возникло во второй середине XIX века. Уже в советской «Литературной энциклопедии» 1925 года дается четкое определение: «Гражданская поэзия характеризуется тем, что основные темы ее относятся к защите общественных интересов…
Гражданский поэт - глашатай общественных настроений и чувств, будящий общество и призывающий его к деятельности»1.
Однако это определение уже не соответствует сегодняшнему дню, поэтому его нельзя применять и к другим историческим эпохам. «Сами понятия «гражданина» и «гражданства», а также «народа», «государства» и
«общества» в разные эпохи подразумевали далеко не одинаковые вещи. Странно было бы требовать даже от самых выдающихся поэтов, скажем, XVIII столетия, чтобы они воспевали идеалы так называемого гражданского общества: самая идея такого общества еще не сложилась»2.
Первым гражданственным стихотворением в России можно считать оду Василия Петрова ―Должности общежития‖ (1769) - переложение оды французского просветителя А.-Л. Тома, где между прочими есть и такая строфа:
«О срам и студ Европы всей, Плачевна наших дней судьбина! Любезна должность гражданина Забвенна ныне у людей!
Источник общих благ и сила, Священна титла! что родила Великих свету душ, увы!
У нас презреннее плевы».3
Становление русской поэзии происходило в тех исторических условиях, которые емко описал Ходасевич в статье 1916 года «Державин»:
«XVIII век... был в России веком созидательным и победным... Всякая культурная деятельность, в том числе поэтическая, являлась прямым участием в созидании государства. Необходимо было не только вылепить внешние формы России, но и вдохнуть в них живой дух культуры»1. Из этого следует, что для ранней гражданской лирики типичен оптимистический, мажорно-одический тон и ее пространственный, или «географический» характер. Например, пафос стихотворения «Русская география» Тютчева строится на акцентировании самой очевидной черты России - ее физической протяженности - и на идее ее дальнейшего расширения:
«Семь внутренних морей и семь великих рек… От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,
От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная… Вот царство русское… и не прейдет вовек, Как то провидел Дух и Даниил предрек».2
Второй вектор гражданской лирики характеризуется минорно- иронической и временной чертами. Он появился довольно рано, в первой половине XIX столетия. Любимой формой поэтов для конструирования собственной реальности является сопоставление «тогда» и «сейчас», причем «сейчас» всегда оказывается в проигрыше. Дальше всех в этом направлении шагнут Лермонтов с его восклицанием «Прощай, немытая Россия…»3.
Сознание русских поэтов того времени, несмотря на сильнейшее европейское влияние, оставалось надличностным. Публицистики как таковой еще не существовало, и общественные проблемы, монополия на разрешение которых была в руках у государства, не становились достоянием граждан. В начале XIX века с появлением общественно-политических журналов ситуация резко переменилась, и разрыв между поэзией и гражданственностью стал для поэтов очевиден. Стих Рылеева ―Я не поэт, а гражданин‖ (1824), тридцатилетие спустя вызвавший к жизни ―Поэта и Гражданина‖ Некрасова, был осмеян поэтами пушкинского круга.
В современной гражданской поэзии все также существует пессимистическое отношение к сегодняшней ситуации в России, что несомненно роднит ее со вторым вектором развития гражданской лирики. Все так же используются традиционные концепты, категории: мотивы изображения внешнего врага; возвеличивание своей силы, мудрости правителя, доброты и великодушия народа; напоминание о военной мощи и прошлых победах; уникальность российского пути, богоизбранность России; положение между Западом и Востоком; защита всех славянских народов - только с противоположным знаком: «новая гражданская лирика формируется именно через отказ от прежней парадигмы прямого отклика, прямого отражения»1.
«Гражданская поэзия - это «мы»-поэзия, которая пишется как бы от некоего коллективно-множественного лица (само понятие «гражданин» подразумевает некоторую общность)»2. Такие тексты пишутся от лица одного человека, гражданина своей страны, подобного многим другим, поэтому становятся интересны для большинства только тогда, когда в них появляется личность, «я», то есть когда они теряют одну из своих основных особенностей. Яркое впечатление возникает там, где появляется личность с ее уникальным эмоциональным опытом, где «гражданственная» тема получает отсвет внутренней душевной жизни «я».
Характерной чертой современной российской поэзии является кризис перепроизводства: «предложение настолько превышает спрос, что большинство опубликованных стихотворных текстов навеки обречено быть разбросанными в пыли по магазинам»3. Такая ситуация на первый план выдвигает новый тип автора - не дожидающегося милостей от читателя, но берущего свое. Не желая кануть в Лету, он старается если не искупаться в минутном шуме восторженных похвал, то, по крайней мере, всеми возможными способами зафиксировать факт своего присутствия в русской поэзии - если современники все-таки проглядят, то чтобы хоть историки литературы заметили. В итоге, поэты, участия в игре не принимающие, обречены оставаться в тени своих зачастую менее талантливых, но более предприимчивых коллег.
Поэт, литератор, производитель стихов, будучи естественно рожденным, проживающим и внедренным в социально-политический контекст эпохи (политические события и каждодневную окружающую действительность) является, по сути своей, существом социально- гражданственным. Это проявляется в его поступках, оценках, говорении и, в разной степени проявления, в его произведениях.
Гражданская поэзия сюжетна, так как в ней присутствует конкретный информационный повод. Такие тексты обладают простой и явной модальностью, язык доходчив и реалистичен. Язык гражданской поэзии любит гиперболы и сравнения, но не любит витиеватых метафор и связи ассоциаций, отклонений от основной темы. Иначе стихи просто не дойдут до широкой аудитории и не получат отклика.
Поэтический текст схож с политическим своей упорядоченностью, большой ролью образной системы, риторических приемов. Стоит отметить одно важное различие между художественным (поэтическим) и политическим текстами. Поэтический текст в силу самой своей природы никогда полностью не исчерпывается прагматической функцией, то есть стремлением определенным образом воздействовать на читательскую аудиторию. В пределе поэтический текст может существовать вне аудитории, он может вовсе не предназначаться для публикации, быть обращенным на самое себя. Это может быть разговор с Богом, с вечностью. Отсюда возможность использования самых неожиданных приемов, художественных средств, возможность установки на полноту самовыражения автора в ущерб пониманию возможных читателей.
Напротив, политический текст вне потенциальной политической аудитории не существует. Текст, трактующий злободневные политические проблемы и не предназначенный для предания гласности в той или иной форме: от письменного послания и чтения в дружеской аудитории до распространения в сети Интернет - это все что угодно (философские размышления, поэзия, форма самовыражения, исторический документ), но только не политический текст.
Для политического текста характерна принципиальная направленность на потенциального читателя, слушателя. Более того, функция политического текста полностью исчерпывается его прагматической функцией. В то время как поэтический текст - всегда больше чем обращение к потенциальной читательской аудитории: «Критерием... иерархии служит социальное и культурное качество целевой аудитории, которое можно измерить по тому, насколько близка или удалена данная аудитория от «очага» специфических ценностей, и по тому, насколько велик объем символического капитала, приносимый признанием в этой аудитории»1.
Поэтические (как и вообще художественные) произведения очень трудно разъять на идеологически значимые приемы, не повредив ткань стиха и не лишив их собственно поэтического смысла. Поэтому поэтический текст нельзя без остатка разложить на приемы. Политический же текст не существует сам по себе и для себя, что теоретически возможно для других типов текстов. Он всегда - инструмент воздействия на потенциальную аудиторию. Все его приемы принципиально должны поддаваться расшифровке, а все его смыслы - полностью исчерпываться при анализе прямого слова и тех приемов, которые употребил автор текста. Политический текст может быть полностью разложен на свои составляющие. Соответственно, и приемы (например, изобразительные средства) в политическом тексте должны отличаться от изобразительных средств в других типах текстов.
Однако с некоторыми оговорками можно утверждать, что существуют и пограничные жанры: политическая поэзия, пропагандистская поэзия. В своих лучших образцах поэзия А.С. Пушкина, Н.А. Некрасова, В.В. Маяковского - это просто хорошие стихи, которым политический накал придает дополнительный пафос. Это поэзия, создающая яркие образы, которые со временем могут превращаться в символы, становиться частью политического дискурса: «заря свободы», «обломки самовластья», «свободы сеятель», «да здравствует солнце, да скроется тьма», «Царь-голод», «Кому на Руси жить хорошо», «Партия и Ленин - близнецы-братья» - и т.д., и т.п.
Но подобные тексты единичны и уникальны, а в своем огромном большинстве политическая поэзия - это рифмованные лозунги, к поэзии, к разговору с вечностью не имеющие никакого отношения. В прочем, хорошими политическими текстами они также являются чрезвычайно редко.
В 1983 году ирландский писатель Ш. Хини в эссе «О поэзии» писал о том, что «с точки зрения политики, в том, что поэзия в противоположность исторической ситуации, предлагает свою правду, нет ничего хорошего. Эта идея хороша, как эстетическая, но в острых современных конфликтах не удовлетворяет ни одну сторону. Для них - участников конфликта - поэзия внесла бы благотворную лепту своим отказом от собственной сложности, противоречивости и внутренней раздвоенности, встав на одну из противоборствующих сторон. Ее лептой было бы просто утяжеление одной из чаш весов»1.
То, что хорошая поэзия - это кузница политических образов, потенциальных символов, способных стать сильным мобилизующим началом, уже давно понимали и поэты, и ученые-лингвисты. В середине 1920-х гг. многие политически ангажированные поэты, ученые, а также политики обратили внимание на то, что революционные лозунги, когда-то яркие и обладающие мощным убеждающим, мобилизующим потенциалом, выдохлись, метафоры стерлись, превратились в повседневные фразеологизмы, лишенные сколько-нибудь сильного эмоционального, а зачастую и смыслового содержания. Молодой лингвист Григорий Винокур, в будущем выдающийся ученый, ссылаясь на авторитетное мнение Льва Троцкого (шел 1923 год), предложил власти целую программу обновления старых лозунгов с помощью новой политической поэзии, ориентированной на кружок ЛЕФа (прежде всего, на творчество Владимира Маяковского). Власть на это не пошла, предпочитая старые стертые метафоры, утратившие всякое смысловое значение, возможным неожиданностям на важном идеологическом фронте.
В заметках Марии Майофис о политической субъективности в современной русской поэзии отмечено, что в начале 2000-х гг. возникают новые тенденции в гражданской поэзии: «Несмотря на очевидную стагнацию российской политики в последние 3-4 года, можно констатировать многократно возросший эстетический и, что немаловажно, этический интерес к политической и гражданской проблематике»1. Действительно, благодаря политической стагнации и сокращению поля публичного обсуждения социально-политических вопросов социально-дискурсивные функции были возложены на поэзию.
Гражданская поэзия сегодня связана с выражение взглядов и позиций поэта, она предполагает - даже при отчуждении поэта от политики - некое высказывание. Причем стихотворение совершенно не обязательно при этом должно включать в себя политический вокабуляр. Новая гражданская поэзия шире по своему объему и сложнее по содержанию, чем прежняя, советская. На место прежней модели общества с жесткой поляризацией «добра» и «зла», «белого» и «черного», «наших» и «не наших», «разрешенного» и «запрещенного», пришла картина более сложная, построенная на игре серых полутонов.
Политическая поэзия сейчас ассоциируется чаще всего с рифмованным фельетоном, стихотворной сатирой, высмеивающей недостатки государственной власти. Жанр фельетона пережил второе рождение в период всплеска гражданской активности в начале 2010-х гг. Тогда «глашатаи» митингов на Болотной и проектов независимых СМИ показывали народу политическую действительность, сквозь призму своего, сатирического, восприятия. Традиция продолжается и по сей день. Российское общество со времен СССР привыкло говорить о политических проблемах посредством анекдотов, частушек и юмора. Так и поэты, перенимая общественные привычки, предлагают своим читателям политическую сатиру.
2.2 Структура и уровни дискурс-анализа поэтического текста
Дискурс-анализ текста всегда зависит от намерений анализирующего: что именно в тексте будет подвергнуто анализу, какому именно анализу и что хочет получить анализирующий в результате. Цели анализа тоже могут быть разными: поиск оснований для полемики и критики; стремление к лучшему пониманию текста, ситуации; сбор данных для исследования. От конечной цели зависит и технология, и методы анализа.
Не смотря на различие разных подходов к тексту, на разность акцентов у разных методов, практически во всех случаях анализа политического текста приходится иметь дело с такими основными блоками, как прямое политическое послание, риторические приемы и их смысловое значение. Поэтому в качестве базового подхода к поэтическому тексту будет рассматриваться комплексный анализ текста, разработанного А.Г. Алтуняном и состоящего из четырех этапов: анализ на уровне прямого слова; анализ используемых автором средств и приемов; анализ идей и априорных посылок; сведение анализа прямых деклараций и анализа приемов и идей1.
На первом этапе необходимо ответить на следующие базовые для политического текста вопросы:
·Какие проблемы автор выделяет в качестве важнейших?
·Какие пути решения он предлагает?
·К кому автор обращается? Кто адресат текста? К чьему мнению он апеллирует, чьей поддержки ищет?
·Как автор определяет сам себя с политической точки зрения, как определяет занимаемое им место на политическом поле?
·Кого он видит союзником, кого противником?
·Как предложения (программа) автора относятся к текущему моменту, к проводимой политике, на какие моменты этой политики обращается особое внимание?
·С кем автор вступает в полемику? По каким вопросам (точки полемики)?
·Что нового вносит текст в политический расклад, в каком направлении автор стремится изменить баланс политических сил?
Одна из основных задач автора - обрисовать свою позицию по отношению к важнейшим, с его точки зрения, политическим проблемам, назвать их, наметить пути решения; показать, чем он (автор) отличается от оппонентов, в чем его правота и их неправота. В этом смысле политический текст - это всегда декларация конкретного видения конкретного политика. Однако эта конкретность политического текста осложнена двумя аспектами: во-первых, все множество точек зрения можно сгруппировать в несколько основных, характерных для данного общества в данный исторический момент, а во-вторых, каждая такая точка зрения существует не в безвоздушном пространстве, она всегда есть часть и следствие более общего взгляда на мир - мировоззрения, и еще шире - идеологии.
Чтобы понять место автора на политическом поле, необходимо обратиться к его самопозиционированию. Между самопозиционированием автора и тем, как видит его сторонний наблюдатель, есть существенная разница. Априорных, всеми разделяемых критериев разметки политического поля не существует. Для одних все политическое поле сводится к позиционированию по отношению к доминирующей политической силе, к власти. Такое позиционирование оставляет огромные возможности для интерпретаций. Для других позиционирование на политическом поле определяется отношением к какой-то одной насущной проблеме (например, проблема частной собственности). Для третьих политическая позиция определяется несколькими характеристиками. Чем многочисленнее позиции, по отношению к которым автор текста ориентирует себя, тем точнее можно локализовать его место на политическом поле.
Стремление автора повлиять на существующий баланс сил, изменить его тесно связано с полемичностью политического текста. Любой текст - это факт политической борьбы, это прием в политической борьбе, в схватке за голоса избирателей, в стремлении усилить одного участника политической борьбы за счет другого, в усилении или ослаблении влияния на властные структуры, на структуры, обладающие политическим ресурсом. Даже когда автор текста стремится охранить или утвердить существующий баланс, он работает на усиление доминирующей стороны и на ослабление оппозиции.
Адресат текста - это та аудитория, к которой обращен данный конкретный текст, а адресант - это автор послания. В некоторых, хотя и редких случаях, автор текста не совпадает с адресантом. Такое несовпадение, например, случается, когда автор принимает на себя роль, явно не соответствующую его реальному статусу, положению.
Формальный адресат текста - это та аудитория, для которой произносится речь, а фактический - это адресат, к которому автор текста прямо обращается в речи. Формальный адресат может не совпадать с фактическим или совпадать лишь частично. Подразумеваемым адресатом является тот, к которому автор обращается сквозь строки: иногда текст кажется формально обращенным ко всей аудитории, ко всем читателям, а в действительности имеется в виду один вполне конкретный чиновник, или парламетарий, или ограниченная группа лиц.
Обычно автор политического текста адресуется к конкретной социальной, политической, национальной группе или нескольким группам. Если автор в одном тексте обращается к нескольким группам и у этих групп отчетливо разные экономические интересы, разные видение социально- политических проблем, должен быть найден какой-то механизм нейтрализации разных интересов для объединения этих групп в одну общность (например, один общий для всех интерес, более высокий по своему статусу, чем отдельные групповые интересы). Отступления от этого правила встречаются довольно редко, и в таком случае необходимо поискать другие механизмы: каким образом, за счет чего автору удается нейтрализовать свое очевидное невнимание к «однородности» фактического адресата.
Также важно проследить, какой образ автора (адресанта) возникает из текста, как он прямо или косвенно интерпретируется: говорит ли от своего имени или акцент сделан на включенность автора в какую-то общность, социальную, политическую группу - «мы». Если автор говорит от своего имени, это подчеркивает личное начало, акцент делается на ответственном авторском слове. Если же он выступает от имени некоего группового «мы», авторитетной социальной, политической общности (например, «народа», мирового сообщества, «стран с развитой демократией» и т.д.), автор как бы ссылается на авторитет этой группы, как на дополнительный ресурс для придания авторитетности своим суждениям.
Со времен перестройки личное начало вернулось в политические тексты. Более того, отсутствие политической культуры приводило к тому, что появилось множество текстов с резким доминированием персонального начала, персонального слова. Недавно начался обратный процесс некоторой балансировки «я» - «мы». И это абсолютно естественно, потому что в стабильной политической ситуации авторское «я» не должно быть слишком выделено, иначе нарисованная автором картина мира, видение социальных, экономических проблем и путей их решения становятся слишком персонализированными. Текст и трактовки теряют свойства, важные для убеждения и мобилизации аудитории - объективность и готовность учитывать мнение и взгляды аудитории. Однако стоит отметить, сегодня тенденция к коллективному «мы» в политических текстах «партии власти» опять начинает доминировать и напоминать дискурс советского времени.
Еще одна проблема, связанная с адресацией текстов, - это известная проблема оппозиции «мы» - «они». Разбирая тексты, важно отмечать, кто включен в группы «мы» и «они», как описаны «мы» и «они», какие образы возникают. Роль этой оппозиции понятна: положительный образ «нас» относится к конкретной аудитории и получает дополнительные характеристики через оппозицию отрицательным «им».
Необходимо учесть следующие вопросы: каково статусное соотношение адресата и адресанта? автор обращается к нему как равный к равным, сверху вниз или снизу вверх? Соотношение статусов адресата и адресанта, на первый взгляд, полностью зависит от двух параметров: конкретных обстоятельств, контекста ситуации, и от индивидуальных особенностей стиля. Однако кроме этих, всегда важных параметров, есть еще один: каково в данный момент базисное соотношение, какова типичная конфигурация отношений между тремя основными субъектами политического процесса: властью, аудиторией и политическим писателем, оратором. Конфигурация этих отношений зависит от исторической и политической ситуации в обществе.
Содержание текста, прямое слово передается через выбранные определенным образом слова, составленные фразы, через порядок слов, построение текста, и другие приемы. Для выражения своих мыслей автор
использует определенные стилистические, графические, логические формы. Выражение и оформление мыслей кажется и часто является чисто авторским, однако в этом ключе существуют некоторые каноны и правила: например, жанровые закономерности, стилистические и лексические нормы. Кроме того, для каждого актуального в пределах данного общества идеологического дискурса, для каждого распространенного в обществе взгляда на действительность, варианта ответа на главные вопросы существуют наборы риторических средств, выработанных и привычных, в рамках которых и идет обычно обсуждение проблем.
Второй этап включает поиск ответов на следующие вопросы:
·Какие риторические, стилистические, графические средства автор использует?
·Образ автора, образ адресата, образы оппонентов и союзников: «я» -
«мы» - «они»?
·Каковы субъекты действия?
·Каков образ врага, возникающий из текста?
·Какие способы аргументации используются?
·Какова модальность суждений?
Этот вид анализа представляет значительные трудности, так как есть довольно тонкие приемы, которые не воспринимаются как таковые, глаз скользит по ним, не останавливаясь. При чтении, восприятии на слух эти приемы кажутся естественными. Такие приемы все же воспринимаются, но на более глубоком уровне, чем сознательное восприятие. Именно через них, неосознанно, улавливается общая картина мира, авторские симпатии, ценности.
При чтении текста можно не заметить ни одного приема, ни одного четкого заявления о симпатиях автора. Однако если задать себе вопрос, как автор относится к тому, что он описал, как он пытается представить себя, можно догадаться о его позиции. Именно скрытые приемы, которые не воспринимаются на сознательном уровне, помогают в этом. Они работают как бы подспудно, на уровне правил, норм дискурса: коннотаций образов, правил использования кавычек, заглавных букв, логики рассуждения и т.д.
Формы и приемы, с помощью которых авторы оформляют свои мысли, можно подразделить на явные и неявные.
К явным, очевидным приемам относятся:
-построение текста, способ подачи материала автором (с чего начинает, как развивает свою мысль (мысли), чем заканчивает, где помещена главная, «ударная» тема);
-риторические средства и фигуры: низкий, высокий, бюрократический, фольклорный и др. стили, сленг; использование разных стилей в одном тексте; образные средства (простые и распространенные); типы образов (рациональные, эмоциональные, персонально-этические (ценностные) структуры);
-другие риторические средства: инверсии, повторы, единоначатия, призывы, восклицания и др.;
-аргументативные, логические: способ рассуждения и доказательств (логические средства или эмоциональные; тезисная форма или развитие мысли; модальность рассуждений; умозаключения, декларации и пр.);
-графические выделения в тексте и их смысловое значение: кавычки, различные шрифтовые выделения (курсив, жирный шрифт и др., позволяющие выделить значимость); знаки восклицания, вопроса, многоточие.
К неявным приемам и риторическим средствам относятся большая группа инструментов, применяемых в построении политических текстов.
Как это ни странно, иногда приемы бывают неосознанными, то есть авторы используют их неосознанно. Эти характеристики текста часто бывают связаны с мировоззрением авторов и поэтому воспринимаются не как приемы, а как характеристики мировоззрения.
Под модальностью же понимается отношение автора к высказываемому в тексте.
Современный российский политический дискурс - дискурс молодой, и формируется он на основе дискурса тоталитарного. Нынешняя российская политическая аудитория состоит в основном из людей, слабо представляющих суть политического процесса, слабо ориентирующихся в динамике политических сил, в том, какие силы представляют их интересы. Более того, перед рядовым избирателем еще реально стоит такая первичная политическая проблема, как осознание своих интересов: каковы они в общем плане и в чем состоят конкретно; кто выражает его интересы, а кто стремится их ущемить; кто в политической борьбе его союзник, а кто противник.
Реальность же такова, что российское общество является обществом управляемых поданных, а не свободных граждан. Политические выступления агитационного порядка для основной части политической аудитории - явление новое, и относится эта аудитория к таким выступлениям как к развлечению, более или менее интересному. Поэтому основным риторическим приемом являются, и еще долго будут являться, приемы самые броские, самые очевидные, а именно - образы. Более тонкие приемы текстов аудитория еще не различает, во всяком случае, на сознательном уровне, и, следовательно, на них не реагирует. К таким тонким приемам, характеристикам текста и относится модальность вместе с такими приемами, как образ автора текста, подразумеваемая адресация и др.
В демократическом обществе с долгой традицией политических выступлений модальность - это одна из основных характеристик текстов, поскольку модальность много говорит об авторе, о его отношении к актуальным проблемам, его понимании собственной роли. Например, именно модальность отличает выступления дешевого популиста от выступлений серьезного политика, сильного лидера от политика, не уверенного в своих силах.
Модальность различных политических текстов может быть разной: автор может претендовать на то, что он высказывает «истину»; или «одну из точек зрения»; или на то, что «должно» делать; или «объективную картину». Он может ссылаться на других, высказывать неуверенность или быть уверенным в себе, брать ответственность на себя, прятаться за обобщенным
«мы» или говорить от первого (своего) лица.
Отношение автора к своему высказыванию только на первый взгляд кажется чисто индивидуальным. Модальность, как и многие другие характеристики, зависит не только от личности автора, но и от жанра, тематики, а также от существующих в конкретной политической действительности норм дискурса.
Некоторые идеи автор декларирует, но в любом тексте есть комплекс идей и априорных посылок, из которых он исходит как само собой разумеющегося, не декларируя их истинности. В рассмотрение такого комплекса заключается третий этап анализа политического текста.
Этап анализа идей и априорных посылок состоит из двух подэтапов: первый - анализ прямого слова, второй - анализ того, на чем базируются прямые декларации, но о чем автор не говорит. В общем смысле, это анализ приемов с точки зрения того, какие идеи стоят за использованием того или иного приема.
Значительная часть сказанного и написанного автором не имеет прямого политического значения: образы, сравнения, выбор слов, модальность и т.д. Они, как может показаться, не несут ни политической, ни значительной смысловой нагрузки. Однако это не так.
Фундаментом рассуждений о конкретных политических проблемах в тексте служит определенное видение мира, система представлений о мире, ценностях, времени. И это абсолютно естественно: самое простое суждение, например: «Авторитаризм в долгосрочной перспективе нежизнеспособен»,
«Детей бить нельзя» - опирается на опыт человека, на опыт культуры, на опыт человечества (в авторской интерпретации).
Автор в своих прямых декларациях не может представить нам все свое мировоззрение, его задача: описать актуальные проблемы и предложить пути их решения, но он, конечно, опирается на свое представление о мире, на свое знание об окружающем мире, политическом контексте. И от основательности этого фундамента, от аккуратности намеченного, обрисованного контекста зависит основательность и убедительность авторских суждений. Прямое слово автора, его прямые декларации и рассуждения - это лишь верхушка айсберга. Основная же часть находится под водой, ее не видно, как и не видно фундамента здания, но именно благодаря ему здание прочно (или не очень прочно) стоит на поверхности. Поэтому, чтобы добраться до мировоззренческого фундамента, необходимо проделать огромную работу.
Задается этот фундамент, основа рассуждений, контекст описания, идеологическая, мировоззренческая позиция не только в прямых словах, но и выбором слов-образов, модальностью, адресацией и другими риторическими, стилистическими, графическими средствами. По логике аргументации можно понять или почувствовать, в рамках какой идеологической конструкции решает автор конкретные, актуальные для общества проблемы. Анализ риторических средств, анализ системы рассуждений, анализ логических посылок дает возможность прояснить априорные посылки автора текста, определить фундамент, на котором построен.
В своем описание проблем, в том, какие именно проблемы поднимает автор, что он считает главным, в каком контексте он подает эти проблемы, какие пути решения предлагает, он опирается на априорные для него системы оценки, на очевидные для него истины.
Под априорными посылками будут пониматься те идеи, ценности, установки, мнения, из которых автор исходит в своих рассуждениях, то, что он принимает как «естественное», «всем очевидное», то, что с его точки зрения, не требует доказательств. Это тот комплекс идей, на который автор, сознательно или бессознательно, опирается в своих построениях и который имплицитно присутствует в его рассуждениях.
В политических текстах авторы выстраивают иерархию, раздают оценки, произносят суждения. Предлагая аудитории суждении по какому- либо актуальному для нее вопросу, автор описывает проблему, окружающий контекст, пути решения проблемы. Он задает политические приоритеты, ставит какие-то проблемы на первое место, какие-то - на второе и третье, выделяет из окружающей действительности черты, которые, с его точки зрения, наилучшим образом характеризуют саму эту действительность, и не замечает другие черты, которые, в свою очередь, с точки зрения других участников политического процесса, могут являться более значимыми. Совсем не все оценки и суждения при этом получают доказательное подтверждение или даже ссылки общего порядка.
Часть оценок автор излагает напрямую, в особенности те из них, которые касаются актуальной политической борьбы. Обычно речь идет о таких «вторичных» оценках, как отношение к каким-то конкретным проблемам: безработица, продажа земли. «Вторичных», потому что оценки конкретных проблем базируются на общих оценочных структурах: на этических ценностях, убеждениях, видении мира, истории, прогресса и т.д. И если свои оценки конкретных проблем (например, касающихся продажи земли в городах) авторы обычно аргументируют, ссылаясь на свой опыт, на опыт других стран, на имущественные интересы аудитории, на их представления о мире, то как раз то, на чем базируются его собственные оценки, так сказать, «первичного» порядка, обычно не оговаривают и не проясняют. Эти базисные ценности принимаются (и преподносятся) авторами текстов как данность, не требующая доказательств. Между тем именно эти «первичные» оценки определяют важнейшие, глубинные, идеологические, мировоззренческие ориентации автора: что такое «хорошо», что такое «плохо», что он считает «злом», что «добром», какие категории лежат в основе его системы оценок, как он видит ход развития и т.д.
Существуют следующие комплексы априорных посылок:
- ориентационные системы (во времени, в пространстве, истории, в социальной сфере и пр.);
-ценностные структуры (ценностная оценка социальных, политических феноменов, отношений и пр.);
-основные концептуальные схемы понимания, осмысления действительности.
В любом описании, при постановке общественных проблем, разработке их возможных решений можно выделить, по крайней мере, некоторые из основных ориентационных систем. Как автор понимает свое место, место своего общества в Большом времени: мы развиваемся, стоим на месте, идем назад; хорошо или плохо, что мы развиваемся, или стараемся законсервировать ситуацию, или обращаемся к старине как к идеальному обществу. Как автор видит себя и общество в Большом пространстве: мы - центр мира, все другие к нам примыкают; мы - промежуточный мостик, переход (между культурами, частями света, Востоком и Западом); мы - на окраине мира, маргиналы; мы расширяемся или съеживаемся, мы символические Север или Юг, Восток или Запад. И опять же, хорошо это или плохо, то есть с какой оценкой связано видение нашего общества в Большом пространстве. С проблемой времени связано и видение себя и общества в истории: происходит ли развитие, или движение идет по кругу, или его вообще нет, есть ли прогресс или автор видит нашу историю как нисходящую, как регресс. Если прогресс существует, на каком этапе мы находимся, и.т.д.
Ориентация в социальной сфере предполагает выделение из текста того, как автор видит социум: из каких слоев, групп социум состоит, по каким признакам автор различает слои, как эти слои, группы соотносятся друг с другом. Есть ли социальная иерархия, наделенная ценностными характеристиками, статусностью, или группы сосуществуют вне иерархии; какие основные признаки, по которым делится общество: профессиональные, имущественные, половые, возрастные. Есть ли социальный конфликт, где
происходит разделение на «мы» и «они» внутри общества, чем определяется социальный статус. Каково положение автора в социуме, удовлетворяет ли оно его. Что в социальной сфере удовлетворяет автора, и как устроено идеальное общество - желаемое направление социальных изменений.
К важнейшим ценностным ориентациям относятся понимание автором природы добра и зла, характер априорной оценки различных социальных, политических и прочих феноменов, событий. Важно оценить, есть ли в тексте ценностная иерархия: что важнее, что менее важно, что является главным критерием оценки и как это связано с ценностной системой, с авторским пониманием добра и зла.
Основные концептуальные схемы понимания, осмысления действительности - это схемы, лежащие в основе понимания автором текста мира, действительности, структурирования мира. К ним относится использование автором, осмысляющим мир, таких априорных категорий, как:
-система оппозиций («мы» - «они», «добро» - «зло»);
-иерархии (политическая, социальная, этическая и т.д.);
-причинно-следственные схемы (осмысление действительности в причинно-следственных связях, теория заговора (видение действительности, политических проблем как тайного заговора врага), «вредителей», «империи зла», «капиталистического мира», «малого народа», роль непознаваемых, независящих от человека факторов);
-прогрессивный - регрессивный комплексы (осмысление действительности как прогресса, развития, улучшения или как регресса, упадка);
-различные модели действительности (органическая модель (развитие, влияние, расцвет, увядание, старение, упадок), механическая модель (работа идеального механизма, разного рода механистические воздействия на мир, общество - манипуляции, исправление));
-сакральное или секулярное понимание мира.
На последнем этапе нужно свести анализ прямых деклараций и те результаты, которые были получены в ходе анализа риторических средств, идей и априорных посылок.
Все тексты пишутся для определенной аудитории, текст всегда адресован какой-то аудитории. С прагматической точки зрения, текст не бывает вообще хорош или вообще плох. Он хорош или плох для определенной аудитории, в момент произнесения или в момент зрительского восприятия, здесь и сейчас.
В процессе критики текста одна из важнейших задач - понять насколько хорошо писавший данный текст справился с задачей воздействия на целевую аудиторию. Поэтому, разбирая текст, необходимо понять, что там сказано; потом, сообразив все обстоятельства, понять, для кого он написан, кому автор предназначал своей текст, и только после этого нужно делать какие-то выводы относительно текста. То, что одна аудитория воспринимает как дешевый популизм и немедленно отторгает, для другой является ценным символом, способным мобилизовать эту аудиторию. Оценить отдельный прием и текст в целом можно, только зная, для какой аудитории предназначался текст.
Политолог должен не просто понимать, что происходит в стране. Его должно занимать, как понимают происходящее разные группы населения; как их взгляды можно рационализировать, объяснить, например, связав с тем, к какой социальной группе они относятся. Политолог должен видеть по тексту, к кому обращается автор. И он должен уметь оценить, хорошо ли автор выполнил свою задачу именно в отношении данной конкретной группы.
Поэтому для политолога важно изучать общество, важно знать все слои населения, важно как можно больше разговаривать с самыми разными людьми. Это не отменяет важности знания теории, истории, приемов воздействия. Но основной принцип современной демократической политики
направленность на человека. С чем обратиться к человеку - вот вопрос. И для понимания этого важны и опросы общественного мнения, и косвенные свидетельства, и личный опыт.
Глава 3. Дискрус-анализ современной гражданской поэзии в России
.1 Идеологическая палитра российской поэзии
.1.1 Либеральный дискурс в российской поэзии
Большинство авторов поэзии либерального направления, придерживающихся разных его оттенков, скреплены вместе одним журналом под названием «Воздух». Это периодическое издание, выходящее в Москве с 2006 года, посвящено творчеству современных поэтов разных поколений: от ветеранов поэтического цеха до 20-летних писателей. Прямым предшественником «Воздуха» был ежегодник молодых авторов «Вавилон» (1992 - 2003 гг.), а главным оппонентом - старейший поэтический журнал «Арион».
Редактор и основатель «Воздуха» - поэт и филолог, лауреат Премии Андрея Белого Дмитрий Кузьмин. В первом номере он раскрывает понимание поэзии, лежащее в журнала: «Права на существование заслуживают стихи, предлагающие читателю некоторое новое знание и понимание о мире вокруг человека и о мире внутри человека»1. По его мнению, «последние полвека в русской поэзии - эпоха исключительного богатства и разнообразия»2. Поэтому представление единым корпусом поэтов определенного региона (Екатеринбург, Нижний Новгород, Харьков, Челябинск и др.) отражает как теоретический интерес журнала к регионалистике русской поэзии, так и общее стремление к расширению привычного круга публикуемых в столицах авторов.
Книжное приложение к журналу - серия поэтических сборников - появилось осенью 2005 года, то есть еще до появления журнала. В свет вышло уже более 70 книг. Также журнал и издательство «Воздух» ежегодно организовывает Фестиваль гражданской лирики. Последний, третий по счету, фестиваль прошел 23 марта 2012 года в Арт-салоне Центрального дома актера, собрав вместе авторов России и ближнего зарубежья: Линор Горалик, Данилу Давыдова, Станислава Львовского и других.
Не смотря на это, некоторые поэты (например, Дмитрий Воденников) в последние годы признаются о своем неравнодушии ко всему «имперскому», постепенно обнаруживая в своем политическом бессознательном «патриотеческое чудовище». Причина таких перемен кроется во внешних процессах, в общественном контексте 2000-х годов, когда политический либерализм потерял большую долю читателей. Массы начали осуждать либеральные наклонности и присягать державности и имперству.
Однако если поэт нацелен выйти за пределы привычного ему круга лиц, он не может игнорировать внешние идеологические перемены в обществе. Для увеличения массовости читателей авторам необходимо выходить на крупные площадки: газеты и журналы, радиостанции, телеканалы. Ярким примером такой популяризации произведений выступает проект «Гражданин поэт», выходивший сначала на телеканале «Дождь», а после на радиостанции «Эхо Москвы» в преддверии президентских выборов в России 2012 года, и продолжающий его телевизионный проект телеканала
«Дождь» «Господин Хороший» в 2012-2013 гг.
Автор этих проектов Дмитрий Быков известен широким общественным массам. Еще в конце 80-х годов прошлого века его имя привлекало к себе читателей, так как он принадлежал к молодому и незнакомому племени стихотворцев наступающей эпохи гласности. Тогда «к нему присматривались, с ним связывали надежды и ожидания, в перспективе его видели одной из ключевых фигур поколения уже по-настоящему недоцензурной литературы»1. Действительно, сейчас Д. Быков входит в число наиболее узнаваемых современных поэтов.
Голосом либеральных идей проекта «Гражданин поэт» выступает заслуженный артист Российской Федерации Михаил Ефремов. С помощью литературной стилизации под самых разных поэтов, от Некрасова и Твардовского до Цоя и Высоцкого, в жанре политической сатиры транслируются настроения либеральной общественности современной эпохи.
Согласно теории Быкова, «Россия живет 800 лет без истории, а может быть и больше»1. Социальная история в нашей стране вот уже который век ездит по некоему замкнутому кругу, и поэтому она подобна именно природе, а не истории, которая, как в западных и потому более «нормальных» странах, движется по прямой линии.
Порой в российском обществе рождается обособленный слой свободолюбивых и образованных людей, пытающихся вырваться из цикла русской селекции. Однако и сам этот рывок, и все его последствия заранее известны и фатально запрограммированы к упадку и отрицательной цикличности: «Изменить ход российской истории нельзя, пока не произойдет качественное изменение населения; пока у него не появится багаж знаний, чувство, что это его страна, и соответствующая историческая ответственность».2
С этим ощущением фатальности и горя существует лирический герой
«Гражданина поэта». Вот, например, в стихотворении «Песнь о дуривестнике» о митингах протеста на Болотной площади в Москве 10 декабря 2011 дается отрицательный прогноз развития России:
«Рядом мечется сорока - и кричит на той же фене ж:
«Все простудитесь - и тока, ни фига же не изменишь!
Лишь отстой - судьба России. Дайте ж ей скатиться плавно». И всего невыносимей то, что это, в общем, правда».3
В одном из первых стихотворений проекта «Граждане бесы», вышедшего в эфир 18 апреля 2011 года, Д. Быков дает прогноз развитию страны, предполагая невозможность ее распада по «горбачевскому сценарию»: раскол тандема Медведев-Путин и появление нового, альтернативного вождя:
«Горе, малый я не сильный! Съест упырь меня совсем! Что же станется с Россией, коль расколется тандем? Разделенье по Уралу, как мечталось на веку,
Чтобы Запад - либералу, а Восток - силовику?»1
Позже, в 2013 году, в интервью интернет-газете Znak.com поэт говорит о скорой смене политической системы России и вариантах развития этих событий: «…полный распад по сценарию весны-лета 1917 года (маловероятен и крайне нежелательно) либо реформаторская коалиция, которая победит на законных выборах».2
В конце 2011 года прогремел скандал, связанный с фальсификацией партийных выборов в Государственную Думу: тогда говорилось о вбросе избирательных бюллетеней и знаменитой ошибкой предварительных итогов голосов, допущенной в прямом эфире телеканала «Россия-24» (сумма голосов, полученных партиями, превышала 100%). По итогам этих событий в эфир «Эха» выходит стихотворение «Спасибо, что бухой», в котором лирический герой говорит о «любви» российского народа ко всему проходящему:
«Весь край, где снег и пробки, вонь и лужи, Где если кто не сволочь, то дебил,
Но главное - уменье сделать хуже,
Чтоб я потом все это полюбил. Нацисты ждут, готовятся нацмены, На выборах бардак, кранты рублю - Но впереди такие перемены,
Что я, глядишь, и это полюблю…»1
На «прямую линию» Путина 15 декабря 2011, запомнившуюся телезрителям репликой о бандерлогах, Быков откликнулся сатирическими стихами «Свежий закон джунглей». С помощью метафорических средств изображения реальности, поэт передает отношение российского премьер- министра В.В. Путина к существующей оппозиции:
«- Но есть еще бандерлоги, - в ответ прошипел удав.
- Ведут свои бандер-блоги, законы джунглей предав. Они не блюдут закона, не думают головой,
И я для них не икона, а лишь червяк дождевой!»2
Отношение оппозиции к премьеру было показано немного ранее в эмоционально-ярком стихотворении «Wow! Кампания какая!», которое передает атмосферу массовых митингов протеста «За честные выборы», развернувшихся 4 февраля 2012 года:
«―Не сделать из России Второй СССР!‖ -
А самые крутые
Кричат, что Хутин пэр».3
В конце 2011 года в России произошло еще одно крупное событие - Русский марш, собравший, по разным оценкам, от 10 до 25 тысяч человек. Подобные шествия и митинги приурочены к празднованию Дня народного единства (4 ноября) и были учреждены в 2005 году. Они представляют собой протестный политический ритуал с постоянными лозунгами: «Слава России!», «Мы - Русские!», «Русские, вперед!». Так, можно говорить о возрастании тенденций изоляционизма и распространению националистических идей среди граждан. Однако в стихотворении «Ходячий больной» созданный Быковым лирический герой, отправляясь на Русский марш, находится в некотором смятении:
«Гастарбайтеров тянем на жиле И кавказцев катаем на шее…
Кто там русский - они не решили, Но, наверное, тот, кто страшнее».1
Герой стихотворения Быкова является олицетворением стойкого российского народа, который не только соглашается со всей транслируемой центральными СМИ пропагандой, но и благодарен существующей власти:
«Его и климат не доконал. Навоза вокруг -
крещендо!
И первый канал, и второй канал
Его орошают щедро. Раздут нитратом, отмыт до блеску, Умеет сказать красиво:
Его пихаешь в овощерезку, А он говорит:
- Спасибо!»2
Проект «Гражданин поэт» завершился 5 марта 2012 года, на следующий день после президентских выборов, стихотворением «На смерть проекта». Путинская эпоха «мягкого авторитаризма» дала Быкову уникальный шанс - побыть «высмеивателем» без особенных для себя проблем, максимум которых - скандал с «Дождем», снявшим их с эфира из- за излишней остроты. «Гражданин поэт» позволил автору сбросить четверть века и почувствовать себя в конце 80-х, публично исполняющим на перестроечном Арбате смешную и разоблачительную «правду» в духе модных тогда уличных стихов: «Уж лучше пьяный Ельцин, чем трезвый Горбачев!».
Литературный популизм обязывает к учету коллективного опыта. Наверное, поэтому Быков, в отличие от многих либералов, вспоминает о 90-х прежде всего как о социальной трагедии и распаде прежних культурных связей, а вовсе не как о веселом времени максимальных возможностей стихийного капитализма. Последнее поколение советской интеллигенции находилось на острие перестроечного отрицания «совка», но в результате крушения этого самого «совка» в 90-х, именно интеллигенция потеряла свой прежний статус в обществе, не приобретя ничего взамен, и Быков, при всем его успехе, воспринимает это разочарование как своѐ.
В целом, «Гражданин поэт» можно назвать явлением переходной эпохи. Д. Быков в интервью для портала Neva24 упомянул о серьезности выдвигаемых им идей: «Сейчас надо говорить серьезно, потому что наверху пошла такая клоунада, что противопоставить этому можно только в том числе и серьезность»1. Видимо, поэтому осенью 2012 года проект возродился в новом формате и начал называться «Господин Хороший».
Автором «Господина Хорошего» становится не только Дмитрий Быков, но и музыкант Вася Обломов, поэт Орлуша (Андрей Орлов). Теперь проект реализуется в качестве еженедельной итоговой программы на телеканале
«Дождь», а также происходят частичные трансляции в эфире «Эха Москвы». Жанровый набор проекта расширился: от пародий на русских классиков до частушек, басен, советских песен и шансона.
На протяжении всего проекта лейтмотивом проходит мысль о
«послушании» русского народа, который «охотно идет вслед за любым вождем, лишь бы не думать самому, и сваливает на этого вождя все свои проблемы»1. Причем этой мысли верен не только Д. Быков, но и другие авторы проекта. Например, Вася Обломов в стихотворении «Всегда Готовченко» описывает покорность народа к инициативе Президента о введении норм ГТО:
«Стоит Великая Россия, Вся в рамках нормы ГТО.
И Вождь - глава, и Вождь - мессия. А мы-то кто? А мы - никто!»2
Далее эта проблема затрагивается в стихотворении «Палево небесное», в котором лирический герой называет народ буддистом:
«Народ, я думаю, буддист Как было при царе Иване:
К нему взывают: «Пробудись!», А он давно уже в нирване».3
Также проблема покорности и расслабленности народа затрагивается в стихотворении «Оптимистка»:
«Наш народ всегда расслаблен, Даже если по лбу грабли.
Те же грабли десять раз - Фиг вы огорчите нас».1
Ярко освещается и проблема алкоголизма среди народа, который
«заливает глаза» с начала дня, в отличие от «злой» оппозиции:
«Вот оппозиция зовется средним классом.
И всем бы хороша, но жажду лечит квасом. От этого она и блеет как коза.
И недовольна всем.
Чуть что - грубит смотрящим.
А остальной народ с утра зальет глаза
И видит ими то, на что укажет ящик».2
В одном из интервью в ходе проекта Д. Быков заявляет: «Работа Координационного совета [оппозиции] - оттягивать на себя максимум ненависти со стороны государства, лоялистов, надсхваточных мудрецов и разочарованных либералов».3 Поэтому в стихотворении «Невеселые картинки», посвященное приказу Минздрава «об утверждении предупредительных надписей о вреде курения, сопровождаемых рисунками», лирический герой предлагает ввести предупреждающие знаки, например, для ОМОНа:
«На ОМОНе - две картинки: Спереди и сзади.
―Там по морде бьют дубинкой
С белой лентой дядю‖.»1
Разруха, царящая в России, описывается в стихотворении «Сказка о старухе ―сверхдержаве‖ и рыбке». Лирический герой предполагает, что необходимо построить новое государство с новым режимом и новыми героями, так как, по мнению Д. Быкова, «страна за Путина ровно до тех пор, пока тупик его политики не станет очевиден»2:
«Из однажды разбитого корыта Ничего уже путного не выйдет. Чтоб отечество стало знаменито И навеки победило разруху,
Надо выстрогать другое корыто И придать ему другую старуху».3
Стихотворение «Хижина Дяди Сэма» пронизано пессимистическим настроением лирического героя, в роли которого выступает одно из главных лиц государства - премьер-министр Д.А. Медведева. Он просит главу государства о разделении «полномочий»:
«Твои возможности круты И велики твои таланты.
Борьба с режимом - это ты, Абсурд и хамство - это ты, Ворье и чистки - это ты,
А я - сочувствие и гранты, И, если надо, эмигранты,
Таким образом, главной мыслью этих двух проектов предстает возможность преодоления «путинизма» - нынешнего состояния России, в которой все насущные проблемы либо объявляются внедрением во внутреннюю политику западных стран, либо заливаются деньгами. А главный автор проектов, поэт Д. Быков, говорит, что его основная цель состоит не в том, чтобы повлиять на мнения россиян, а в том, чтобы напоминать людям об абсолютных ценностях человечества.
В этом можно убедиться, прочитав последний вышедший в 2015 году сборник Д. Быкова «Ясно. Новые стихи и письма счастья». Вторая часть сборника «Письма счастья» посвящена именно политическим фельетонам, получившимся особо острыми, язвительными, злословными. Поэт не скупится на обвинения в элитарности и закрытости властных кругов:
«Сегодня видно безо вся- ких: беда у путинской эскадры - резервы питерских иссякли, в расход пошли другие кадры! Не надо быть великим кормчим, чтоб сделать вывод обалдело: пери- од питерский закончен, пошел тагильский, тоже дело. Пора во власть Уралу влиться, а то одни и те же лица: быть культурная столица, пришла вагонная столица… Иной расклад у нас неведом, и раз пошла такая мода - во власть полезет за полпредом толпа с «Уралвагонза- вода»: их труд нелегок, слово метко, их гордый нрав не терпит спора - но это лучше, чем разведка, и много лучше, чем контора».2
Свои размышления по поводу национальной идеи России Быков передает в стихотворении «Идеологическое»:
«Наши правила нестрогие нам понятней и родней: нам нужна идеология, чтоб хихикали над ней, чтобы, ше- ствуя болотами в шатком воинском строю, мы глушили анекдотами совесть едкую свою; чтоб не с Черчиллем, не с Никсоном, не с концепцией любой - а вот с нею бы сравниться нам и гордиться бы собой. Под Хруще- вым и под Сталиным, Александром и Петром - нам привычней, чтобы врали нам, чтобы каялись потом, чтоб работал принцип парности, чтобы с рыльцами в пуху все подонки и бездарности оставались наверху, а страна - отдельно, к счастию, - с кротким именем Христа оставалась непричастною и считалась бы чи-
ста. Это чую в русском слоге я, в этом наше бытие - нам нужна идеология, чтоб спасаться от нее…»1
Во многих стихотворениях сборника поднимается тема акций на Болотной площади, проводимых оппозицией. В «Письме историку» автор замечает двойственность сегодняшних реалий и будто указывает на то, что выбор остается только за самим человеком:
«Я возразить ни словом не смогу: осмысленность с презреньем обошла нас. Пока мы бились в замкнутом кругу, мы опуска- лись, гнили, опошлялись. Я личность завалящую свою из общего не исключаю ряда: я точно так же заживо гнию, брезгливых снисхождений мне не надо. Все это, как ни кинь, один процесс, хвалила власть тебя или ка- рала. Ругать КС и состоять в КС, любить или порочить либерала; косясь и ежась, двигаться бочком меж наци- ком и хачем нелегальным; быть яростным навальным хомячком, антинавальным иль самим навальным; ру- гать коммунистический ГУЛАГ, хвалить коммунисти- ческую прошлость, показывая Западу кулак… какая пошлость, млядь, какая пошлость! Вломить мигрантам сочных бирюлей, дружить с мигрантом тайно и украд- кой… Писать, читать… Но что всего пошлей - так это ощущать себя над схваткой, провозглашать всеобщую чуму, не выходить ни на какую площадь, казать в кар- мане фигу самому… какая пошлость, тьфу, какая по- шлость!»1
По мнению лирического героя стихотворения «Некрасовское-2», накал оппозиционных настроений среди народа спал. Однако он считает, что по большей части это лишь видимость, так как все еще велико число недовольных существующей властью и в то же время совершенно бездействующих:
«В эту вешнюю пору холодную, защищая последний редут, я не буду вас звать на Болотную. Мне хватает и тех, что придут. Пусть на Первом привычно окрысят- ся и расскажут в ближайшую ночь, будто выползла жалкая тысяча отщепенцев, безумцев и проч. Не старай- ся, столица-красавица, перекрасить Орду на ходу. Я-то чувствую, как тебе нравится погружаться в родную сре- ду. Перемены Отчизне не вынести. Ей враждебен любой поворот. Люди требуют только стабильности. Поезжай- те в родной огород. Надевайте привычные треники - униформу трудящихся масс. Провокаторы и шизофре- ники не загонят на площади нас. (Мне особенно жалко трудящихся. Вертикаль поняла, что трещит, и использует их без изящества, превратив награжденьями в щит; этак мы до Пхеньяна дотащимся, ибо явно стремимся туда, - но нельзя посягать на трудящихся, ибо это Ге- рои Труда.)
Обыватели мира возжаждали и не чувствуют дула во рту - подарите им праздник, сограждане, докажите им их правоту! Не ходите вы, дома сидите вы. Наша Русь такова искони. Дружно выкрикнем: «Вы - побе- дители!» (Так и вправду считают они.) Правы все, кто решил, что Отечество - безнадежный, постылый из- гой, не изменится, и не излечится, и не стоит фортуны другой…»1
В продолжении стихотворения пессимистический настрой лирического героя достигает апогея, заключающегося в вере в невозможность изменить существующий политический строй:
«Чтоб империя вам предоставила регулярного харча кулек, подарите ей право и правило всех топтать, кто покуда не лег. Провокаторов фракция потная повторяет верховный сигнал: дескать, все проигра- ла Болотная! (Будто кто-то во что-то играл.) Пода- рите им новые стимулы переспрашивать в тысячный раз: что ж вы нас, недоумки, не скинули? Что ж вы, лохи, не выгнали нас? Докажи им, мое поколение, что довольно такою судьбой и что стоишь ты только глумления: что и делать-то больше с тобой?»2
Тема безразличия большинства граждан в отношении политических реалий является лейтмотивом всех «Писем счастья». Например, в стихотворении «Полпредное» о «небезразличных» к высоким постам чиновников:
«Что проще верному холопу? И для чего жалеть о чем-то? Чуть поцелуешь черта в попу - и сможешь стать полпредом черта!»1
Такое яркое событие, как включение Республики Крым в состав Российской Федерации, не обошло стороной сборник. Поэт посвятил этому целое стихотворение, назвав его «Островное», в котором лирический герой
«сочувствует» Крыму, сожалеет о его судьбе:
«Бедный Крым, причина споров острых, козырь всей российской гопоты! Вся твоя беда - что ты не остров, вся проблема, что не остров ты. Вся Россия бесится в траншеях, всяк орет свое кукареку… Жаль, что за Чонгарский перешеек приторочен ты к материку. Если бы тебя объяли воды, там была бы вечная весна, - ах, ты стал бы островом свободы, Меккой всем, кому земля тесна! Ни Украйне, ни России отчей не достался б юж- ный твой Эдем, ты бы стал ничей, а значит - общий, но ничем не связанный ни с кем!»2
Настроение поэта улавливается еще в первом «письме счастья», которое называется «Благодарственное». Общий пессимизм, вера в неизменность политических реалий, разочарованность в бездействии народа и в действиях власти предвещают общий исход для страны:
«Финал. Благодарю. Писать сегодня оду великому царю, великому народу, во фрунт перед страной вставать, трясясь бесстыдно, - поступок столь срамной, что жа- ждущих не видно. Отечество, вглядись - и явственно заметишь, что гладь твоя и тишь - один великий фе- тиш; что пусто за душой, каких подмог ни кликай; что быть такой большой - не значит быть великой; что если вечно спать - уже не пробудиться; что надо прежде стать, а лишь потом гордиться».1
Таким образом, основные проблемы предыдущих проектов (бездействие народа, элитарность и закрытость власти, акции протеста на Болотной площади) продолжают подниматься и в сборнике Д. Быкова «Ясно. Новые стихи и письма счастья». Злободневность стихотворений прослеживается в описании автором тех тем, которые происходили совсем недавно (2014 - 2015 гг.).
Исходя из анализа употребляемой лексики, можно сделать вывод о том, что стихотворения Д. Быкова ориентированы на всех граждан Российской Федерации для осознания ими политической действительности. Однако реальной аудиторией поэта является более узкий круг лиц: студенчество, средний класс, либеральная интеллигенция. Стоит отметить, что некоторые стихотворения автора адресованы конкретным лицам властных структур России.
3.1.2 Националистический дискурс в российской поэзии
Этой идеологии в постсоветском обществе гораздо меньше повезло с поэтами. Времена Есениных, Клюевых и Рубцовых давно миновали, и в 90-х правым всех оттенков пришлось довольствоваться весьма плоскими, без второго дна и долгой жизни, стихами про молодых волкодавов с закатанными рукавами черных рубашек. Отдельный случай перехода из либерального лагеря и флирта эксцентричной поэтессы Витухновской с фашистско-декадентской эстетикой воспринимался критикой и публикой как забавный салонный курьез и постмодернистская игра с «запрещенным».
Неосимволистские стихи Евгения Головина оставались слишком барочными и герметичными для не посвященных в узкий круг «оккультного подполья». Еще у правых в качестве поэзии на безрыбье котировалось тогда нечто мистериально-шамански-ритуальное, не постигаемое умом и образовывавшее собственный салон для рунологов и ариософов.
Настоящим правым прорывом в народ и на эстраду стало открытие чуть более десяти лет назад Всеволода Емелина. Ему удалось оперативно создать узнаваемый поэтический мир, в котором вечно страдает простонародный русский «посад», действуют симпатичные скинхеды, суровые мужики в ватниках и тельниках и несимпатичное «начальство» всех сортов. При этом Емелин никогда не забывал про второй план - почти в каждом его четверостишии спрятана литературная отсылка для более узкого круга читателей. Начитанность Емелина ни у кого сомнений не вызывает. Доходчивость и народный юмор остаются тем, кто не считывает замаскированных цитат.
Емелин - мастер приема двойной самоотрицающей иронии: он говорит
«неполиткорректные» вещи1, издевается над важными современными мифами и т.п., но делает это в «ироническом» формате, как бы отменяющем серьезность сказанного. Обычный прием «иронизации» - насыщение текста аллюзиями и легко узнаваемыми цитатами (в основном из текстов, составляющих «багаж» среднего постсоветсткого интеллигента: стихи поэтов Серебряного века, произведения Ильфа и Петрова, Венедикта Ерофеева и проч.).
Также Емелин использует медийные штампы, образы и мифы массового сознания. Обычный жанр емелинского стихотворения - псевдоотклик на медийную новость - схож с злобоневной проблематикой быковских стихотворений. Емелин - гражданственный лирик с остаточными явлениями формальной рефлексии.
Шестая книга стихотворений Всеволода Емелина, вышедшая в 2009 году, называется «Челобитные». Опубликованные стихи - это рассказы об обиде. По мнению автора, официальная пропаганда эксплуатирует чувство обиды, называя «обидчиками» исключительно заграницу - США, НАТО, Грузия, Эстония. Внутри страны таким «обидчиком» является «пятая колонна», то есть либеральная интеллигенция, которая подвластная той же загранице.
Русский человек определяется у поэта не по паспорту и не по крови, а как «тот, кто терпит обиды». Его, русского человека, обижают везде: и внутри страны - инородцы (мигранты) и та же самая власть, в лице «ментов»; и в личной жизни - нелюбящие и изменяющие женщины. Именно соединение разных обид является одной из сторон стихотворений этого сборника:
«Не пуля спецназа сразила меня, Не палка омоновца сбила,
А эта зараза средь белого дня Взяла, да и мне изменила».1
О явлениях, с которыми «борется» политкорректность в России, Емелин написал целое стихотворение. Российская политкорректность, или
«правильность языка», царит исключительно в самом языке, в сущности, в языке очень ограниченной группы людей, почти не влияющей на реальность,
либеральной интеллигенции. Вся странность ситуации в том, что практически бессильная интеллигенция сумела сделать нормы своего языка нормами публичных высказываний. До действий эта «борьба» редко доходит. О нереальности этого мира «правильного языка» говорит Емелин в
«Плач по поводу не приглашения меня (Вс. Емелина) на Третий Международный фестиваль ―Биеннале поэтов в Москве-2003‖»:
«Утро серого цвета,
Как тужурка мента. Москва - город поэтов, В ней царит красота.
Алкоголик сопьется, Вор на деле сгорит, Шизофреник рехнется, Красота же - царит…
Меж резных минаретов, Небоскребов под Гжель Рыщут стаи поэтов, Огибая бомжей.
В Берендеевом царстве В стране сказочной Оз
Член отверженной касты, Неприкаян, как пес.
Вот крадусь я, отпетый Гомофоб и фашист, Через город поэтов
Город нац-секс-меньшинств».1
Такого рода заявления - неполиткорректные, шовинистские, антисемитские, гомофобские и проч. - проходят лейтмотивом все
«Челобитные». Не смотря на это, в одном из стихотворений автор послесловием демонстрирует свое знание законодательства Российской Федерации, чтобы «попасть под статью»:
«Розни я не разжигаю, Всех люблю на свете я,
Двести восемьдесят вторая
Не губи меня статья».1
В своей последней книге «Политшансон» Емелин пишет о митингах, о преследовании творческой интеллигенции, о Навальном и Березовском и т.д. В общем, о повестке дня - сегодняшнего и завтрашнего. На первый взгляд, кажется, что это отклик язвительного либерала на события в стране, на решения власть предержащих и прочие информационные поводы. Автор предстает классическим «гражданином поэтом», который почитает молчание как уступку своим политическим противникам, а потому молчать не намерен:
«Когда на марш собрались миллионы, Он шел вперед, сжимая крепко флаг: За что был взят бойцами из ОМОНа И как полено брошен в автозак.
Прощай любовь, прощай моя свобода, Меня не жди и горьких слез не лей.
Вот суд идет, дают четыре года Далеких Зауральских лагерей».2
Однако, углубляясь в емелинские тексты, можно придти к выводу, что автор слишком вольно обращается с полученным материалом и героями новостных сводок. У Емелина все до единого - идиоты, в том числе и он сам:
«В мешке у Дед Мороза Игрушки и шары,
Все сны там и все грезы Российской детворы… Там леденцы блестящие Солдаты с офицерами И елочка с висящими
На ней коррупционерами. Там для всего народа Указы и декреты
Там новые свободы И новые запреты».1
Именно народ становится главным героем поэтических фельетонов Емелина. Это всячески подчеркивает и сам автор. Его лирический герой занимается тяжелым физическим трудом, сильно пьет, и у него совсем нет денег. Он выясняет отношения уже не только с властью, но и с либеральной интеллигенцией. Власть у автора предстает в нескольких обличиях: это могут быть депутаты, а могут и верховные правители - Путин, Сталин. Однако власть всегда противопоставлена народу:
«Интересуется вся наша бригада, Работающая на пилораме:
А какого, собственно, ляда
У вашего сына хата в Майами? И какая единая Россия
Может быть у нас с вами, Если наши дети ходят босые, А у ваших - хаты в Майами?»2
Более издевательского тона среди поэтов сейчас не сыскать, потому что Емелин производит впечатление человека неопределившегося, какой стороне он солидарен: красным или белым, справедливости или пороку. На самом деле, автор прекрасно знает и понимает, что все Болотные и Манежные вместе взятые, все спрессованные воедино Навальные и приморские партизаны, все разгромленные фруктово-овощные палатки в Бирюлево, - все это не выдержит испытания поэзией. Только сквозь призму «политического шансона» просияет «истинным» светом:
«Вы горланите на митингах, Мы в раздумьях яйца крутим:
Кто же все-таки отвратительнее, Вы или Владимир Путин?»1
Всеволод Емелин, будучи вынесен за скобки медийной литературной жизни и демонстративно противопоставляя себя поэтическому сословию, даже обретя популярность, не перешел в чуждую рядовым читателям касту, оставшись для них «все равно в доску своим». Неудивительно, что и литературные успехи поэта, регулярно подчеркивающего свою близость к народу, воспринимаются публикой как в некотором роде и ее собственные:
«Голосовали не просто за Всеволода Емелина, но за русские стихи в их изначальном смысле - четкие, ладные, простые, говорящие о том, что происходит в мире, а не в их авторах»2. Так что отношения между автором и аудиторией сложились скорее приятельские.
Емелин, по мнению критика Евгении Вежлян, - «тонкий стилизатор и знаток поэзии, играет роль разнорабочего Севы, пишущего понятные народу стихи»3. Однако главное не в том, что он пишет пародии на размер
«высокой» советской поэзии, а том, что он исследует власть: «Что бы ни делал его герой, на самом деле он адресуется власти, борется с ней, добивается ее благосклонности, проклинает ее»4.
Место Всеволода Емелина в контексте современного литературного процесса до сих пор не осмысленно. Критики ставят под сомнение состоятельность автора, полагая, что повод для разговора отсутствует: «Взяв несколько стихотворений, я применила к ним примитивный - на уровне курса «введение в литературоведение» - анализ, в результате чего стихотворения развалились на части и просто перестали существовать в качестве объекта исследования»1. Таким образом, пройдя путь от андеграунда до широкой известности, Всеволод Емелин по-прежнему остается в литературе «человеком без паспорта»2.
3.1.3 Социалистический дискурс в российской поэзии
Альманах «Транслит», издающийся в Санкт-Петербурге, скрепил всех авторов, ориентированных на западных левых мыслителей. Чрезвычайно мелкий шрифт вызывает ассоциации с конспиративными материалами. Постоянные темы обсуждения в альманахе - литература как социальная практика, литература и власть, литература и идеология, литература и медиа, литература и современные технические средства воспроизведения текста.
Публикация стихотворений в «Транслите» сопровождается дискуссионными откликами на них, которые по размеру могут быть даже большими, чем подборки стихов. Одновременно со статьей могут быть помещены собственные стихи ее автора. На страницах альманаха вместе сосуществует множество диалогов, в которых позиция одного участника корректирует позиции других. «Транслит» также не избегает критики собственных авторов. Поэтический манифест В. Лунгула на соседних страницах подвергается разбору А. Смулянского. После публикации стихов А. Горбуновой К. Корчагин отмечает, что советская эпоха для нее - царство мертвых, что позволяет игнорировать ее сложность и противоречивость. Есть жесткая рецензия С. Завьялова на составленную К. Медведевым антологию поэтов-участников Великой Отечественной войны, показывающая полную непроработанность антологии в методологическом отношении.
Авторы альманаха скреплены единой целью - стремлением сделать литературу и искусство действующей в обществе силой. Именно поэтому создатели журнала большое внимание уделяют опыту авангарда первых лет существования СССР, ставившему сходные задачи, - а также существовавшим в советском прошлом островкам еще не удушенного социализма с демократией внутри трудового коллектива, самоуправлением. Все это прибавляется к опыту реального освобождения, неприемлемого ни для капитализма, ни для бюрократии.
Задача большинства стихов, опубликованных в «Транслите» - воссоздание повседневности. Этому соответствуют длинные повествовательные стихи (в большинстве, модные сейчас верлибры), которые изображают мир современного работника умственного труда, дезориентированного и подавленного, чем-то похожего на либерального лирического героя. Поэты описывают рутину вместо расширения горизонта, не стесняясь, дают читателю свою реакцию на политические события. Стоит отметить, что это не специфически российское явление. Таковы и многие помещаемые на страницах переводы финских, итальянских, украинских, грузинских поэтов.
Альманах исследует пределы, блуждает порой в логических тупиках, упирается в продолжения, доведенные до абсурда. Так «Транслит» становится местом публикации наиболее сложных авторов современной молодой поэзии - Н. Сафонова, Е. Сусловой, К. Корчагина, А.Кручковского, К. Адибекова.
«Транслит» еще раз подтверждает, что поэзия обращена к индивидуальности, так как выражает точку зрения конкретного автора на ту или иную ситуацию. Политика же - предмет коллективного действия.
Однако нельзя отрицать, что, развивая личность, поэзия способствует ее политической активности. Видимо, «последовательная ориентация человека на свободу, на индивидуальность предполагает и его ориентацию на индивидуализированную по языку поэзию, а уступки тем или иным образом усредненной речи позволяют предположить, что и с пониманием свободы здесь не слишком благополучно»1.
Одним из авторов и членов консультативного совета «Транслита» является поэт Кирилл Медведев. За стремительно короткий срок Медведев умудрился сделать то, что другие высиживали, выстаивали и выслуживали годами. Дмитрий Воденников в предисловии к книге поэта «Все плохо» говорит о ней как о «единственном поэтическом бестселлере»2.
В 2003 он отказывается от участия в литературной жизни, от любых публикаций и публичных чтений: «К системе, настолько девальвирующей и опошляющей Слово, настолько профанирующей его, я не хочу иметь даже косвенного отношения»3. В 2004-м манифестирует отказ от авторских прав на свои тексты. В 2006 году Медведев на персональном интернет-сайте размышляет по поводу выхода в «НЛО» его книги «Тексты, изданные без ведома автора». Несколько лет назад поэт вновь начинает читать и публиковать новые стихи, в которых социально-политическая тема становится фактом глубоко индивидуального поэтического высказывания.
Кирилл Медведев сегодня - законодатель «радикального верлибра», его творчество отличают критическая направленность, социальная и политическая окраска. Лирический герой Медведева слит с автором. Читатель фактически находится внутри настоящего лирического монолога, предполагающего сиюминутную вовлеченность в тему, полемическую неуравновешенность, мгновенное соединение мыслей и образов; монолога, от начала и до конца существующего в цельности и одновременности.
Позже, в 2014 году, выходит книга «Поход на мерию». Значительная часть текстов так или иначе соотносится с последними значимыми политическими событиями, либо конструирует некоторый утопический горизонт из разрешения:
«нам согласовали антифашистский митинг, но не согласовали шествие.
мы с правозащитником Пономаревым пошли разбираться в мэрию».1
Здесь Химкинский лес и его защитники во главе с Евгенией Чириковой, размышления о социальном бессилии, столкновение политической теории и практики «прямого действия»:
«По дороге на защиту леса я думал о бессилии,
обсасывал в уме старую идею о том, что использование оружия это признак бессилия.
вот об этом с думал.
Когда нам на встречу выдвинулся полк ОМОНа и все ошалели, но уже не от философского, а от вполне земного человеческого бессилия,
я с восторгом вспомнил идею из одного анархистского манифеста
o том, что мол размышлять о пацифизме может только тот, кто
владеет оружием,
вот бы нам оружие подумал я, мы бы здорово порассуждали о пацифизме,
и вдруг в этой высшей точке нашего бессилия появилось оружие:
наши ряды раздвинулись из самой гущи студентов-пацифистов, пропащих интеллигентов и местных пенсионеров застрекотал пулемет.
Омоновцы падали как подрубленные деревья Химкинского леса.
Но все-таки главное чтоб революции не было - сказала Женя Чирикова, когда мы стоя над кучей трупов пытались сообразить что же делать дальше.
Во время октябрьской революции было убито меньше народу, чем сегодня, сказал я».1
Тексты указывают на постоянно присутствующую неявную потенцию изменить ход вещей, революционизировать действительность. Эта революционизация для Медведева неразрывно связана с насилием: насилием бунта, государственным насилием:
«Человек, который на мне сидит, через два часа будет в кровь избит. А второму, накапливающему злость,
выдвижным ковшом разломают кость.
Ну а с третьего битой собьют всю спесь - врежут так, что забудет, зачем он здесь. А четвертый прочь уйдет по лесам:
эту всю игру он придумал сам».2
Читатель находит в тексте уклонения от реального положения дел - незаметные на фоне почти документального повествования. «Именно так и должно быть, ведь перед нами политическая поэзия - не пересказ газетной передовицы, но преобразование действительности посредством самого текста, который не подменяет опостылевшую реальность, но указывает на дремлющие в ней ―точки роста‖»1, - отмечает Кирилл Корчагин в статье о поэтике и политике Медведева.
Тексты К. Медведева существуют в двойной динамике: одновременно агитационного порыва и мучительной рефлексии. Страстная влюбленность героя в идеологию всегда остается немного неразделенной, неосуществимой:
«А мы, левые, не чувствуем твердо никаких своих прав, разве что эфимерное право на утопию…»2
Тексты Медведева пропитаны отрезвляющей холодной иронией, в стихотворение уже вложена критика самого этого стихотворения: оно постоянно проверяет само себя на прочность. Кирилл Медведев способен посмотреть на себя и на окружающий мир «снаружи». Увидеть свои упования - идеологические, культурные, человеческие - как преходящее, гибкое, живое; как часть более сложной системы:
«имейте в виду, что все это конечно не панацея, это вообще не лечение,
это самоцельный политический акт и ничего больше
так что если у вас какие-то проблемы то через некоторое время все равно придется искать решения
но антидепрессанты уже не помогут, психотерапевтические сеансы
не помогут, книги и диски не помогут, не поможет все то во что вы зарываете
свои жизни считая это печальной но единственно возможной участью свободного человека».3
3.2 Отражение идеологических процессов в риторике и структуре поэтических текстов
Поэтический текст, формулирующий и решающий политические проблемы, всегда содержит то или иное понимание реальности, осмысление ее. Выделение какой-то проблемы как важной, предложение путей решения этой проблемы, как и любая попытка оценки и целенаправленного действия в социальной, политической реальности, предполагают понимание того, как этот мир организован, какие в нем действуют закономерности, и возможны только в рамках структурированного мира, мира осмысленного, понятного. Именно поэтому любое описание политических проблем и путей их решения потенциально несет в себе мировоззренческую составляющую, то есть того, как автор понимает действительность, в рамках которой он предлагает действовать.
Российские словари определяют идеологию как «систему правовых, политических, нравственных, религиозных и других взглядов и идей, в которых осознаются и оцениваются отношения людей к действительности и ее оценка»1. Некоторые современные словари добавляют в соответствии со значениями этого слова, принятыми на Западе, что идеология - это комплекс идей, на котором базируются политические и экономические системы; что идеология может иметь негативные смысле, связанные с тоталитарными идеологиями: нацистской, коммунистической, маоистской - и с претензиями любой идеологии на тотальное, полное объяснение мира.
Идеологий в широком смысле, то есть в смысле системы идей, объясняющих мир, много: религиозные идеологии и самые различные идеологические конструкции, создававшиеся и создающиеся отдельными идеологами-мыслителями в рамках той или иной религиозной традиции, конфессии; идеология просветительская; гуманистическая; рыночная идеология (свободного предпринимательства), коммунистическая, фашистская, разного рода националистические идеологии, феминизм и т.д. Но в каждом конкретном обществе можно насчитать лишь несколько актуальных идеологических комплексов, различающихся по степени распространенности, авторитетности, осознанности, по статусу и т.д.
В пределе каждая идеология (в лице своих идеологов) стремится объяснить весь мир, дать оценку любому общественно-политическому феномену, от права и морали до политики и предпринимательства. Причем развитая идеология стремится не просто дать оценку, а вывести ее из своих базовых идей; на основе определенных оценочных и логических процедур ответить на вопросы: хорош оцениваемый феномен или плох, как его нужно понимать, как он связан с другими социальными, политическими феноменами, правилами, нормами.
В пределе задача идеологов состоит в том, чтобы в соответствии с базовыми принципами сформулировать представления обо всех социальных, политических феноменах и институтах; построить стройную, непротиворечивую систему идей, оценок, отношений, охватывающую все сферы человеческой жизнедеятельности и всего универсума. Любой базовый общественно-политический институт любого общества - право, образование, экономические системы, политическое устройство - построен на основе определенных идеологий, одной или нескольких. Эволюция этих институтов получает свое оправдание как изменение в направлении большего соответствия базовым идеологическим нормам. Нередко идеология, которая давно перестала ощущаться, как целостная актуальная система идей (например, гуманистическая, просветительская), оставляет после себя своеобразное наследство, например, систему современного права в европейском мире (понятия «вина», «преступление», «права личности», «наказание», «презумпция невиновности» и т.д.).
Идеология отлична от мировоззрения тем, что мировоззрение более индивидуально, не всегда более логично и согласовано, в нем встречаются противоречия, несогласованность, совмещение нескольких идеологий, оно охватывает более узкую часть - сферу интересов конкретного человека. Идеология же обычно представляет собой более упорядоченную систему представлений, гомогенную, однородную, согласованную, охватывающую в идеале все области человеческих отношений и знаний.
Необходимо ответить, что современное представление об идеологии в России несет в себе черты марксисткой и советской идеологии. Основное отличие советского взгляда заключалось в том, что лишь единственная идеология, единственное мировоззрение и единственная точка зрения официально считались правильными, все другие были ложными. Думать и оценивать по-другому быть небезопасно, а действовать на основе другой системы ценностей означало совершать преступление против народа, государства, здравого смысла и самой истины. Насильственно поддерживаемая единственная идеология характерна и для фашистских, и для современных тоталитарных государств.
Отказавшись от советской тоталитарной идеологии, россиянин внутренне остается крепко с нею связан: он терпим к другим точкам зрения, повышенно идеологичен, чувствует острый дискомфорт, оставшись без внешней референтной системы оценок.
В устоявшемся нетоталитарном обществе обычно можно найти несколько актуальных идеологических комплексов. Каждая идеология имеет свои отличительные признаки содержательного и формального порядка: определенные идеи, оценки, символику, ключевые образы, метафоры.
На формирование идеологии влияет широкий круг факторов: семья, общество, книги, характер окружения, традиции, внешняя информация, исторические обстоятельства, личные представления о добре и зле и еще много всего. Достоевский выделял два решающих фактора, определяющие поступки человека: среда и сам человек как духовно независимая личность1. Сегодня принято говорить о множественности факторов, влияющих на взгляды, прямо или косвенно определяющих поведение.
В сегодняшней России после крушения советской идеологии и советского режима люди оказались в новом, хаотичном мире без ориентиров, без шкалы ценностей. Бытовой здравый смысл и мораль немедленно вошли в противоречие с бурно возникающей новой социальной, экономической, политической действительностью. Нет выработанных цельных идеологий, которые определяли бы для людей их жизненную позицию, выбор, помогли бы организовать свое новое видение мира. Есть отдельные идеи, более или менее распространенные, есть адепты новых идей и их пропагандисты, есть творцы символов, программ и лозунгов.
Особенность современного политического текста как идеологического феномена - это проблема понимания действительности, освоения новых реалий. В обществе, развивающемся эволюционно, без резких скачков, существует размеченное идеологическое, концептуальное поле. Каждая идеологическая, мировоззренческая концепция осмыслена, соотнесена с другими концепциями, каждая доктрина обладает выработанным набором ключевых понятий, формул, лозунгов и символов.
Для любого активного члена политической аудитории не будет большой проблемой указать место этой концепции на размеченном идеологическом поле. Каждой концепции свойственны определенный набор символов-понятий. И ангажированный член политической аудитории уже по первым словам текста легко понимает, в рамках какой концепции автор трактует затронутую им проблему. Предлагая новую точку зрения, необходимо оспорить всю систему связей, дискредитировать старую систему отношений. Тем не менее, попытки ввести новый взгляд и утвердить его - это постоянно идущий процесс обновления идейного поля.
Кардинально изменить всю прежнюю идеологическую картину может только революционный переворот или события, сравнимые с ним по своему влиянию на общество. Российская ситуация, начиная с конца 1980-х гг., - это ситуация становления абсолютно нового идеологического поля, полного идейного обновления. Именно поэтому особо интересно посмотреть на идеологическую палитру современной гражданской поэзии в России.
Либерализм сегодня становится идеологическим мейнстримом среди элит России, этим духом пропитана российская богема.
Образ лирического героя, транслируемый либеральными поэтами, связан с аполитичностью. Такой герой априори индивидуалист, которому чужды и народная толпа, и государство. Он не выводит себя из общего опыта, но в то же время при всяком удобном случае подчеркивает максимальную автономия личности от породивших ее социальных связей. Часто такой образ предстает перед читателями эксцентриком, который свободен от влияния любой идеологии.
Либерализм легко вычисляется из ответов в текстах стихотворений на косвенные вопросы: лирический герой убежден, что голосование обязательно должно быть тайным, так как в «цивилизованных странах» это
«естественно», ответственность - строго индивидуальной, а собственность - неприкосновенной. При этом обычно игнорируется принятая в западных странах разница между частной и личной собственностью. Считается, что как для одного человека «естественно» иметь жевательную резинку в кармане, так и для другого не менее «естественно» владеть контрольным пакетом акций международной компании. Во взглядах либерально настроенного лирического героя четко прослеживается мысль об отделении экономической сферы от политической: на рынке властвует свободная конкуренция и капиталистические отношения.
Главной проблемой для героя становится окружающая политическая действительность: ни государство, ни общество не ведут себя надлежащим образом, постоянно выступают против естественности протекающих событий. При уклонении от всех форм тоталитаризма «тоталитаризм денег» выбирается как меньшее из зол, а спасение от тоталитаризма государства и невежественной толпы кроется в идеях просвещенного буржуа.
Общество в данном контексте состоит не из классов или страт, а из отдельных личностей, стоящих на разных ступенях развития, между которыми рождается культ прайвеси.
Лирический герой националистической поэзии использует алкоголь как средство примирения с действительностью, ностальгирует об имперском величии государства, не забывая при этом и о жутковатой, травматической стороне любой империи. Он чувствует себя вне игры на гламурном празднике жизни, имеет смутные претензии к евреям и вполне конкретные опасения по отношению к кавказцам, а также крайне непримиримо настроен к «ментам».
По мнению поэтов-националистов, нынешняя реальность имеет намного больше общего с реальностью, описанной в романе братьев Стругацких. То есть именно сейчас, если хочется, можно сколько угодно быть и мудрым наблюдателем, и тайным реформистом, и открытым борцом.
Лирическое «я» в стихотворениях поэтов, придерживающихся национализма, пассивно, склонно к роптаниям и ждет поддержки извне. Этот глубоко укорененный в психологии патернализм и делает его столь «электоральным», то есть понятным и близким самым разным людям. Такой лирический герой политически фрустрирован тем, что той империи, в которой он увидел бы смысл и которая увидела бы смысл в нем, не предвидится. Однако, несмотря на всю его культурную самоиронию, ему являются мечты о военном, в пользу народа, перевороте «в рабочих районах, где нету работы».
У поэтов-социалистов проявляется особый интерес к языку эксплуатируемых, разнообразным формам отчуждения и перспективам социального освобождения подавленных классов. Для них характерна сложность формы, расчет на подготовленную, «свою» аудиторию, равно знакомую и с критической теорией, и с концептуализмом, и с верлибром.
К сожалению, на данный момент им удалось создать только высокоинтеллектуальную литературную субкультуру неомарксистского типа
собственный вариант левацкой, малотиражной салонности. Начитанность авторов, переживающих повсеместное неравенство как возможность для иных человеческих отношений, зашкаливает, но вот массовый успех их пока исключен, да и вряд ли предполагался.
Большинство этих радикальных верлибристов пытается продемонстрировать в своих нетрадиционных по форме и критических по содержанию стихах, как - прямо сейчас - рушится внутри поэта прежняя
«буржуазная» идентичность и откуда возникает новая, альтернативная, конкурирующая или даже революционная субъективность.
Заключение
В результате проведенного в работе анализа теоретических концепций под политическим дискурсом можно понимать как инструмент создания в общественном сознании определенных взаимодействий посредством языка. Дискурс является частью общественных отношений, так как, с одной стороны, он формирует эти отношения, а с другой - формируется ими. Политический дискурс есть способ коммуникации, основанный на вербальном и невербальном обмене идеями, взглядами участником политической жизни в соответствии с их убеждениями.
Современный российский официальный политический дискурс естественным образом отражает изменения, происходящие, прежде всего, на уровне властных структур. Важнейшим фактором его трансформации стала смена политического курса, резкое ограничение свободного обмена информацией, усиление государственного контроля за средствами информации, административный контроль, централизация власти. Резко снизилась коммуникационная активность всех партий, особенно тех, кто претендует на статус оппозиции. Изменяются, перегруппировываются и социальные слои - адресаты. Как и вся сфера общественного, политического, культурного, социально-психологического, язык политики, как важнейший ее элемент тоже меняется на глазах. На кажущееся обилие событий, наполненных новыми проблемами, войнами, катастрофами, чрезвычайными ситуациями очевидно его обеднение, возврат к элементам советского дискурса (неопределенно-личные, обобщенно-личные формы обращения; интонации угрозы в дискурсе власти, патерналистские мотивы), происходит актуализация старых образов, символов.
В ситуации отстраненности большинства населения от решения социально политических проблем, политической апатии предпринятый анализ политического дискурса гражданской поэзии позволяет понять, что при всем кажущемся однообразии официально озвучиваемого общественного
мнения реакция гражданского общества на происходящее неоднозначна и выражает самые разные точки зрения.
Поэтические тексты сегодня становятся частью политического дискурса. Поэт раскрывается в своем стихотворении в значительно большей степени, чем это принято думать. С его помощью автор выражает не только свое мироощущение, мировосприятие, мировоззрение, он как гражданин, как участник политического процесса выражает свою позицию. В поэтических текстах можно увидеть многое: и то, как поэт видит сегодняшний день, и то, что, по его предположению, будет завтра в жизни страны.
Исходя из предложенной в исследовании логики, была произведена дифференциация современных поэтических текстов в России по идеологическому признаку. Выявлены следующие типы:
·либеральный дискурс;
·националистический дискурс;
·социалистический дискурс.
В системе ценностей российского общества демократические ценности и нормы, предложенные гражданам России политическими силами в ходе борьбы с КПСС за власть в 1989-1991 гг., не заняли прочные и доминирующие позиции. Более того, в процессе осуществления реформ и функционирования постсоветской политической системы они подверглись жесткой критике и утратили поддержку большинства граждан. Приверженцами либеральной идеологии сегодня являются представители интеллигенции. В их понимании в России отсутствует сознательный индивид, способный договориться на разумных началах о своих интересах. И в обществе, и во властных кругах царит бесправие во главе с правовым нигилизмом. Рядовой гражданин не ответственен перед государством, а государство - перед ним.
Националистический дискурс в России присутствует последнее время довольно устойчиво. Этот тип дискурса поддерживают не только современные националистические группировки, но и существующая властная верхушка (например, в контексте вхождения Крыма в состав РФ). Сегодняшняя власть не раз упоминала о создании в стране национальной идеи, некой «общестрановой» идентичности. Идеология такого типа выдвигает свои решения по поводу того, какие политические, социальные и экономические институты лучше всего подходят нации. Националистическому дискурсу также характерно понятие обожествления, некой сакральности власти, властных кругов. Общество здесь предстает пессимистичным, безразличным ко всему «рабочим» народом.
Полноценный социалистический дискурс в России на данный момент так и не оформился: прежде распространенные в обществе идеи социальной справедливости, сильного государства оказались значительно разведены с демократической индивидуальной свободой. Идеи передаются в форме ярких, запоминающихся лозунгов, которые были характерны для страны в эпоху СССР. Высшей ценностью остается коллективное благо, поэтому сегодняшнее материальное и правовое неравенство резко критикуется. Идеалом является гармонично развитая личность, способная и на умственный, и на физический труд.
Следуя логике исследования, при изучении современной гражданской поэзии в России важно было разделить выбранных авторов (Д. Быкова, В. Емелина, К. Медведева) по идеологическому принципу и проследить особенности риторики, соответствующей либеральному, националистическому и социалистическому дискурсу.
Список используемой литературы
Книги
1.Алтунян А.Г. Анализ политических текстов. - М.: Логос, 2015;
2.Аристотель. Риторика // Античные риторики. - М., 1978;
3.Баранов А.Н., Михайлова О.В., Сатаров Г.А., Шипова Е.А. Политический дискурс: методы анализа тематической структуры и метафорики. - М.:[Фонд ИНДЕМ], 2004;
4.Бахтин М.М. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. Статьи. - М.: Лабиринт, 2000;
5.Будаев Э.В. Метафора в политической коммуникации: монография / Э.В. Будаев, А.П. Чудинов. - М.: Флинта: Наука, 2008;
6.Быков Д.Л. Ясно. Новые стихи и письма счастья. / Дмитрий Быков. - Москва: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2015;
7.Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. / Р. Водак. - Волгоград: Перемена, 1997;
8.Гораций. Поэтика. Послание к Пизонам. / пер. Николаев А. - Харьков, 1913;
9.Грамши А. Тюремные тетради: в 3-х ч. - М.: Политиздат, 1991; 10.Григорьева В.С. Дискурс как элемент коммуникативного процесса:
прагмалингвистический и когнитивный аспекты: монография; В.С. Григорьева. - Тамбов: Изд-во Тамбовского гос. техн. ун-та, 2007;
11.Дейк Т.А. ван. Дискурс и власть: Репрезентации доминирования в языке и коммуникации. - М.: Кн. дом ЛИБРОКОМ, 2013;
12.Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. - Б.: БГК им. И. А. Бодуэна де Куртенэ, 2000;
13.Доценко Е.Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита. - М.: ЧеРо, МГУ, 1997;
14.Достоевский М.Ф. Преступление и наказание. - СПб.: Азбука, 2015; 15.Емелин В.О. Политшансон: стихи. - М.: Фаланстер, Ил-music, 2014;
16 .Емелин В.О. Челобитные. - М.: ОГИ, 2009;
17.Емелин В.О. Gotterdammergung: стихи и баллады. - М.: ООО «Ад Маргинем Пресс», 2010;
18.Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - Волгоград: Перемена, 2002;
19.Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений в четырех томах / АН СССР. Институт русской литературы (Пушкинский дом). - Издание второе, исправленное и дополненное - Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1979 - 1981;
20.Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т.
/ Под ред Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина, В. Львова- Рогачевского, М. Розанова, В. Чешихина-Вертинского. - М.; Л.: Изд-во Л.Д. Френкель, 1925;
21.Макаров М.Л. Основы теории дискурса. - М.: ИТДГК «Гнозис», 2003; 22.Медведев К.Ф. Поход на мэрию. - М.: Свободное марксистское
издательство; Транслит, 2014;
23.Новый энциклопедический словарь. М., 2002;
24.Петров В.П. Должности общежития. / Поэты XVIII века: В 2 т. - Л., 1972;
25.Правикова Л.В. Современная теория дискурса: когнитивно-фреймовый и аргументативный подходы. - Пятигорск: Пятиг. гос. лингвист. ун-т, 2005;
26.Тютчев Ф.И. Полное собрание стихотворений / Сост., подгот. текста и примеч. А.А. Николаева. - Л.: Сов. Писатель, 1987;
27.Филлипс Л.Дж., Йоргенсен М.В. Дискурс-анализ. Теория и метод / пер. с англ. - Харьков: Гуманитарный центр, 2004;
28.Фуко М. Археология знания. - Киев: Ника-Центр, 1996;
29.Фуко М. Воля к истине. По ту стороны знания, власти и сексуальности.
- М.: Касталь, 1996;
30 .Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие / пер. с нем. Ю.С. Медведева; под ред. Д.А. Скляднева. - СПб.: Наука, 2001; 31.Хини Ш. ЧУР, МОЁ!: избранные эссе и стихотворения. - М.: Текст,
2007;
32.Ходасевич В.Ф. Державин. - М.: «Книга», 1988;
33.Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. - М.: Гнозис, 2004; 34.Windt Theodore. Essays in presidential rhetoric. - Kendall/Hunt Publishing
Company, 1992;
Диссертации и авторефераты диссертаций
35.Бобкова П.В. Политический дневник как жанр британского газетного дискурса: дисс. … к-та филол. наук. - М., 2015;
36.Ворович К.М. Специфика приемов и средств языковой манипуляции в интернет-СМИ: выпускная квалификационная работа. - М., 2013;
37.Гаврилова М.В. Лингвокогнитивный анализ русского политического дискурса: дисс. … д-ра филол. наук. - СПб., 2005;
38.Гронская Н.Э. Политический процесс и лингвистические технологии манипулирования: дисс. ... д-ра полит. наук.- Нижний Новгород, 2005;
39.Иванашко Ю.П. Фонетическая организация политического дискурса (экспериментально-фонетическое исследование на материале речей британских политиков): дисс. … к-та филол. наук. - Барнаул, 2015;
40.Ильичева В.В. Инаугурационная речь как инструмент формирования политического имиджа в контексте русской риторической традиции: дисс. … к-та филол. наук. - М., 2015;
41.Качалова Н.А. Прагмастилистические средства выражения намека в политическом дискурсе (на материале русскоязычной и немецкоязычной прессы): дисс. … к-та филол. наук. - Саратов, 2013;
42.Киселева С.Ф. Функционирование эвфемизмов в современном английском военно-политическом дискурсе (структурно-
семантический и прагматический аспекты): дисс. … к-та филол. наук. - М., 2015;
43.Ковалев П.А. Поэтический дискурс русского постмодернизма: дисс. … д-ра филол. наук. - Орел, 2010;
44.Орехова Д.В. Церковно-религиозный и политический типы дискурса сквозь призму диалогичности (на материале жанра послания): дисс. … к-та филол. наук. - М., 2015;
Статьи
45.Абдуллаев Е. Террор, война и…: новая гражданская лирика в поисках языка, темы и субъекта. // Дружба Народов, 2010. - №2;
46.Артюнов С. Кому челом бить? (Всеволод Емелин. Челобитные) // Октябрь, 2010. - №5;
47.Барбакадзе Д. Поэзия и политика. // Новая Юность, 2009. - №4 (91); 48.Башкатова А. Гражданская поэзия эпохи «перепостмодернизма». //
Октябрь, 2012. - №4;
49.Бурдье П. Поле литературы. // НЛО, 2000. - №45;
50.Водак Р. Критическая лингвистика и критический анализ дискурса. // Политическая лингвистика. №4 (38). - Екатеринбург, 2011;
51.Воденников Д. Кирилл Медведев: Все замечательно (Предисловие к книге). // Кирилл Медведев. Все плохо. - М.: ОГИ, 2002;
52.Воробьева О.А. Современное состояние политического дискурса. // Теоретическая и прикладная семантика, парадигматика и синтагматика языковых единиц: сб. науч. тр. - Краснодар, 2000;
53.Гаврилова М.В. Лингвистический анализ политического текста // Политический анализ. Доклады эмпирических политических исследований СПбГУ. - СПб: СПбГУ, 2002;
54.Гиппус З.Н. Политика и поэзия (Доклад, прочитанный на вечере стихов
«Перекрестка») // Меч, 1934. - №3-4;
55 .Зусева В. Поэзия с гандикапом (о «гражданственных» стихах). // Арион, 2013. - №2;
56.Иванова Н. Писатель и политика. // Знамя, 2008. - №11;
57.Карадже Т.В. Политический язык: содержание, структура, функции // Вопросы политологии. 2012. - №1;
58.Карасик В.И. О типах дискурса. // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: Сб. научн. тр. - Волгоград: Перемена, 2000;
59.Каримова Б.С. Жанровое пространство политического дискурса // Вестник КазНУ им. аль-Фараби. Серия филологическая. - Алматы, 2006. - №2 (92);
60.Качалова Н.А. Метафорический способ передачи скрытого смысла в политическом дискурсе. // Культура, язык и коммуникация в профессиональном образовании: материалы международ. заоч. науч.- практ. конф. - Саратов, 2010;
61.Кашкин В.Б. Сопоставительные исследования дискурса // Концептуальное пространство языка. - Тамбов, 2005;
62.Ковалев В.А. Наше фантастическое будущее (политические дискурсы и политические прогнозы в современной российской фантастике: за и против) // Полития, 2008. - №1;
63.Корчагин К. «Маска сдирается вместе с кожей»: способы конструирования субъекта в политической поэзии 2010-х годов. // НЛО, 2013. - №124;
64.Кубрякова Е.С. О понятиях дискурса и дискурсивного анализа в современной лингвистике (Обзор) // Дискурс, речь, речевая деятельность: функциональные и структурные аспекты: Сб. обзоров. - М.: ИНИОН РАН, 2000;
65.Кузьмин Д. Вместо манифеста. // Воздух, 2006. - №1;
66 .Майофис М. ―Не ослабевайте упражняться в мягкосердии‖: Заметки о политической субъективности в современной русской поэзии // НЛО, 2003. - № 62;
67.Павлуцкий В. А. Политический дискурс: особенности и функции. // Вестник Житомирского государственного университета. Выпуск 39. Филологические науки. - Житомир, 2008;
68.Ракита Ю. «Кремниевый век» сетевой поэзии. // Октябрь, 2003. - №4; 69.Русакова О.Ф. Современные теории дискурса: опыт классификаций. //
Современные теории дискурса: мультидисциплинарный анализ. - Екатеринбург: Дискурс-Пи, 2006;
70.Русакова О.Ф., Ишменев Е.В. Критический дискурс-анализ. // Современные теории дискурса: мультидисциплинарный анализ. - Екатеринбург: Дискурс-Пи, 2006;
71.Саломатин А. Эффект присутствия, или Политика вместо поэтики. // Литературное сегодня: Мастерская современной критики. - М.: Фонд СЭИП, 2014;
72.Саломатин А. «Я хочу быть любим, но не вами…» // Вопросы литературы, 2010. - №6;
73.Слободяник Н.Б. Конструирование идентичности в политическом дискурсе: к вопросу о роли социального антагонизма (о концепции политического дискурса Лаклау и Муфф). // Политическая лингвистика. №2 (22). - Екатеринбург, 2007;
74.Степанов Е. Поэзия. Деньги. Государство. // Дети Ра, 2011. - №7 (81); 75.Степанов Е. Современная поэзия: тенденции начала XXI века. // Дети
Ра, 2008. - №9 (47);
76.Тобму Д.В. Политический язык общества потребления. // Власть, 2015.
- №5;
77.Тортунова И.А. К вопросу о жанровой классификации политических PR-текстов // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей / Отв. ред. В. В. Красных, А. И. Изотов. - М.: МАКС Пресс, 2006. - Вып. 32;
78 .Уланов А. Транслит (Санкт-Петербург). // Знамя, 2013. - №7;
79.Шейгал Е.И. Язык и власть // Языковая личность: проблемы лингвокультурологии и функциональной семантики. - Волгоград: Перемена, 1999;
80.Янкелевич М. Современная российская поэзия: мысли издалека. // НЛО, 2011. - №3 (109);
81.Kress G. Ideological Structures in Discourse. // Handbook of Discourse Analysis. Discourse Analysis in Society. - L.: Academic Press, 1985;
82.Torfing J. Discourse Theory: Achievements, Arguments, and Challenges. / ed. D. Howarth and J. Torfing. // Discourse Theory in European Politics: Identity, Policy and Governance. - Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2005;
Источники сети Интернет
83.Альтюссер Л.П. Идеология и идеологические аппараты государства (заметки для исследования) [Электронный ресурс]. URL: http://magazines.russ.ru/nz/2011/3/al3.html [Дата обращения: 05.05.2016]; 84.Андрющенко О.К. К вопросу о жанровой классификации политических текстов [Электронный ресурс]. URL: http://www.rusnauka.com/15_APSN_2010/Philologia/65699.doc.htm [Дата
обращения: 05.05.2016];
85.Бурдье П. Структура, габитус, практика [Электронный ресурс] // Журнал социологии и социальной антропологии. № 2. 1998. URL: http://www.jourssa.ru/1998/2/4bourd.html [Дата обращения: 05.05.2016];
86.Быков Д.Л. Амораль. // Эхо Москвы, 2013. [Электронный ресурс]. URL: http://echo.msk.ru/programs/mr_good/1038402-echo/ [Дата обращения: 20.05.2016];
87.Быков Д.Л. Граждане бесы. // Эхо Москвы, 2011. [Электронный ресурс]. URL: http://echo.msk.ru/programs/citizen/767044-echo/ [Дата обращения: 20.05.2016];
88 .Быков Д.Л. Два Ленина. // Профиль, 2013. [Электронный ресурс]. URL: http://www.profile.ru/obshchestvo/item/77871-dva-lenina-77871 [Дата обращения: 20.05.2016];
89.Быков Д.Л. Дядя Сэм и НКО. // Эхо Москвы, 2013. [Электронный ресурс]. URL: http://echo.msk.ru/programs/mr_good/1053340-echo/ [Дата обращения: 20.05.2016];
90.Быков Д.Л. Огурец-убийца. // Эхо Москвы, 2011. [Электронный ресурс]. URL: http://echo.msk.ru/programs/citizen/781800-echo/ [Дата обращения: 20.05.2016];
91.Быков Д.Л. Оптимистка. // Эхо Москвы, 2013. [Электронный ресурс]. URL: http://echo.msk.ru/programs/mr_good/1092348-echo/ [Дата обращения: 20.05.2016];
92.Быков Д.Л. Песнь о дуривестнике. // Эхо Москвы, 2011. [Электронный ресурс]. URL: http://echo.msk.ru/programs/citizen/838434-echo/ [Дата обращения: 20.05.2016];
93.Быков Д.Л. Свежий закон джунглей. // Эхо Москвы, 2011. [Электронный ресурс]. URL: http://echo.msk.ru/programs/citizen/840631- echo/ [Дата обращения: 20.05.2016];
94.Быков Д.Л. Сигаретные запреты. // Эхо Москвы, 2013. [Электронный ресурс]. URL: http://echo.msk.ru/programs/mr_good/1096648-echo/ [Дата обращения: 20.05.2016];
95.Быков Д.Л. Сказка о старухе «сверхдержаве» и рыбке. // Эхо Москвы, 2013. [Электронный ресурс]. URL: http://echo.msk.ru/programs/mr_good/1058348-echo/ [Дата обращения: 20.05.2016];
96.Быков Д.Л. Спасибо, что бухой. // Эхо Москвы, 2011. [Электронный ресурс]. URL: http://echo.msk.ru/programs/citizen/836192-echo/ [Дата обращения: 20.05.2016];
97.Быков Д.Л. Христарадина. Многобожие. // Эхо Москвы, 2013. [Электронный ресурс]. URL:
http://echo.msk.ru/programs/mr_good/1048240-echo/ [Дата обращения: 20.05.2016];
98.Быков Д.Л. Wow! Кампания какая!. // Эхо Москвы, 2012. [Электронный ресурс]. URL: http://echo.msk.ru/programs/citizen/856063-echo/ [Дата обращения: 20.05.2016];
99.Вежлян Е. Сева и Сева. Нужно ли возвращать поэзию народу? Сема Емелин считает, что да. // Частный корреспондент, 2009. [Электронный ресурс]. URL: http://www.chaskor.ru/article/seva_i_seva_10767 [Дата обращения: 25.05.2016];
100.Голубкова А. А своем углу: субъективные заметки о книгах и об их авторах: Всеволод Емелин. // Мегалит: Евразийский журнальный портал, 2009. [Электронный ресурс]. URL: http://www.litkarta.ru/dossier/v-uglu-emelin/dossier_1052/view_print/ [Дата обращения: 25.05.2016];
101.Горобцова А.В. Дискурс как инструмент социокультутного регулирования в современной России // Государственное управление. Электронный вестник, 2014. - №45. [Электронный ресурс]. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/diskurs-kak-instrument-sotsiokulturnogo- regulirovaniya-v-sovremennoy-rossii [Дата обращения: 10.05.2016];
102.Горюнова И. Интервью с Дмитрием Быковым. [Электронный ресурс]. URL: http://goryunova.niv.ru/goryunova/interview/003/htm [Дата обращения: 20.05.2016];
103.Дейк Т.А. ван. К определению дискурса [Электронный ресурс]. URL: http://psyberlink.flogiston.ru/internet/bits/vandijk2.htm [Дата обращения: 05.05.2016];
.Дмитрий Быков: «Думаю, это будет Навальный или Ходорковский. Есть и третий вариант, это…» // Znak.com, 2013. [Электронный ресурс]. URL: https://www.znak.com/2013-01- 29/znamenityy_pisatel_i_oppozicioner_otvetil_na_voprosy_chitateley_znak
_com [Дата обращения: 20.05.2016];
105. Кожемякин Е.А., Переверзев Е. О книге Тена А. ванн Дейка
«Дискурс и власть: Репрезентация доминирования в языке и коммуникации» [Электронный ресурс] // Современный дискурс-анализ, 2013. - №8. URL: http://www.discourseanalysis.org [Дата обращения: 05.05.2016];
106.Кожемякин Е.А., Тяжлов Я. Интервью с Т.А. ван Дейком: о трендах в дискурсном подавлении, европейском национализме и гуманитарной ядерной бомбе [Электронный ресурс] // Современный дискурс-анализ. 2013. - №9. URL: http://www.discourseanalysis.org [Дата обращения: 05.05.2016];
107.Корчагин К. Революция маски. // OpenSpace.ru, 2012. [Электронный ресурс]. URL: http://os.colta.ru/literature/events/details/35834/ [Дата обращения: 25.05.2016];
108.Левшенко Ю.И. Политический дискурс: аналитический обзор теоретико-методологических подходов [Электронный ресурс]. URL: http://www.gramota.net/materials/3/2012/7-2/25.html [Дата обращения: 05.05.2016];
109.Медведев К.Ф. Коммюнике. // Сайт поэта Кирилла Медведева, 2003. [Электронный ресурс]. URL: http://kirillmedvedev.narod.ru/comm--
.html [Дата обращения: 25.05.2016];
110.Никишина Т.И. Функции политического дискурса как основные пути манипуляции политическим сознанием [Электронный ресурс]. URL: http://yazik.info/2011-06.php [Дата обращения: 05.05.2016];
111.Обломов В. Ломки Васи Обломова: «Я - готов!» // Эхо Москвы, 2013. [Электронный ресурс]. URL: http://echo.msk.ru/programs/mr_good/1033392-echo/ [Дата обращения: 20.05.2016];
112. Паршин П.Б. От такого и слышу: о содержании и узусе понятия манипуляции [Электронный источник]. - URL: http://www.dialog- 21.ru/Archive/2003/Parshin.htm [Дата обращения: 05.05.16];
113.Пирогов Л. Катулл в Японии. // Независимая газета, 2002. [Электронный ресурс]. URL: http://www.ng.ru/internet/2002-04- 18/4_katull.html [Дата обращения: 24.05.2016];
.Пустовар Е.А. Политический текст: понятие и функции. - 2015. [Электронный ресурс] URL: labipt.com/Политический-текст-понятие-и- функции/ [Дата обращения: 05.05.2016];
115.Шнуренко И. Дмитрий Быков: страна скатывается в катышки. // Neva24, 2011. [Электронный ресурс]. URL: http://www.dp.ru/a/2011/11/24/Dmitrij_Bikov_strana_ska/ [Дата обращения: 20.05.2016].