Деятельность Н.Г. Чернышевского в журнале 'Современник'

Деятельность Н.Г. Чернышевского в журнале 'Современник'

Дагестанский государственный университет имени В.И. Ленина

Филологический факультет

Кафедра журналистики

Дипломная работа

Деятельность Н.Г. Чернышевского в журнале «Современник»

Студента V курса дневного отделения

Тагирова Ш.М.

Научный руководитель

старший преподаватель

к.ф.н. Акавов Р.З.

Махачкала 1999 г.

Оглавление

Введение

Глава 1. Н.Г. Чернышевский - сотрудник «Современника» и его борьба с либеральной частью сотрудников 1854 - 1858 гг.

Глава 2. Публицистика Н.Г. Чернышевского в годы подготовки крестьянской реформы 1858 - 1860 гг.

Глава 3. Позиция Н.Г. Чернышевского в годы проведения крестьянской реформы 1861 - 1862 гг.

Заключение

Литература

Введение

Настоящая работа посвящена деятельности Чернышевского в самом популярном и многотиражном журнале ХIХ столетия «Современнике». Она охватывает наиболее важный период творчества Чернышевского - публициста с 1854 года по 1962 год. Именно в это время в связи с неудачным исходом крымской войны, вопрос о коренной ломке устоев старой жизни властно был выдвинут всей социально-экономической и политической конъюнктурой тогдашней России. Возглавленный Чернышевским «Современник» ратуя за эту ломку, вдохновился идеями революционной демократии, точнее говоря - идеями «мужицкого демократизма». Однако революционные демократы получили гегемонию в «Современнике» не сразу: в течение нескольких лет им пришлось отвоевывать его у старых сотрудников - представителей буржуазно-дворянского либерализма.

Предупреждение друзей Некрасова, уверивших его, что Чернышевский погубит «Современник» не оправдались. После ухода либералов - которые являлись ведущими сотрудниками журнала, своими именами, привлекавшими читателей, - «Современник» сделался громадной политической силой, с которой приходилось считаться и правительству и господствующему классу. Именно после ухода последнего либерала Тургенева, в 1861 г. на седьмом году своего сотрудничества в журнале Чернышевский смог поднять его тираж до 7176 экземпляров. Это был максимальный тираж за все время существования «Современника». Даже имена таких литературных гигантов как Л. Толстого, Тургенева, Фета, А. Майкова, да и самого Некрасова не смогли принести журналу такого успеха какой принес ему Чернышевский.

Таким образом, когда «Современник» был возобновлен после восьмимесячного приостановления и ареста Чернышевского в начале 1863 г. он смог просуществовать всего три года - до 1863 г. Ни до Чернышевского, ни после него журнал Некрасова и Панаева не пользовался таким колоссальным влиянием, не имел такого огромного успеха. «Современник» при Чернышевском, бесспорно, занимает первое место среди журналов 60-х гг.

Поскольку революционно-демократический сектор «Современника» возглавлял Чернышевский со своим соратником и учеником (хотя сам Чернышевский от этого отказывался, но по крайней мере Добролюбов нашел себя в «Современнике» благодаря ему) Добролюбовым - являющиеся в то же время подлинными вождями и «властителями душ» наиболее левых элементов русской общественности - можно выделить Чернышевского как ведущего сотрудника «Современника». Поэтому, важно показать его деятельность в этом журнале. Выделить отдельно его деятельность в «Современнике» нужно и хотя бы потому, что после 60-х гг. «позицией «Современника» была позицией Чернышевского»

Журналу «Современник» и творчеству Чернышевского посвящено много работ, однако, почти нет трудов посвященных его деятельности непосредственно в журнале «Современник», хотя этой темы в той или иной степени касаются многие из авторов не очень распространяясь в этом направлении.

Непредвзятый взгляд на вещи заставляет признать, что литературно-публицистическое наследие Чернышевского переживает сегодня не лучшие времена. Немногочисленные новые работы о нем остаются за гранью широкого читательского интереса. Почтительное безмолвие не есть лучшее подтверждение демократии о не проходящей злободневности творчества великого публициста демократа. «Трудно согласиться, - пишет по этому поводу Ф. Кузнецов, - с той недооценкой революционно-демократического наследия, которое проявляется сегодня даже и в том, что за последние годы не появилось талантливых, значительных исследовательских работ, посвященных творчеству классиков русской революционно-демократической мысли. В научных и учебных филологических заведениях, да и в нашем объединении критиков и литераторов почти не осталось крупных специалистов по Герцену, Белинскому, Чернышевскому, Добролюбову, Писареву.

Нужно учитывать, что Ф. Кузнецов писал это еще в 80 году, а на протяжении последующего десятилетия этот процесс продолжается можно сказать даже ухудшается. Последние годы не было ни одного положительного отклика о Чернышевском, лишь изредка давали знать критически настроенные к Чернышевскому авторы в большей степени дающие дань эпохе (идущие на поводу времени), чем старающиеся дать беспристрастную оценку творчеству Чернышевского. Но не смотря ни на что, Чернышевский был и остается одним из лучших публицистов России - так как оценивать журналиста нужна не по его идеологическим взглядам, принадлежности определенному классу общества, а умением подать происходящее, повлиять на аудитории, и беспристрастно оценить факты.

Его творчеству начала века посвящены много работ, самой лучшей среди которых является книга Евгения Максимова.

К 30 гг. характерно утверждение за его произведениями абсолютного художественного совершенства.

В 50-е годы, когда Чернышевский оказался едва ли не единственным писателем ХIХ века, обращение к которому гарантировало диссертационно-издательский успех появилась масса конъюнктурно апологических работ, авторы которых состязались друг с другом лишь обилием суффиксов в превосходной степени.. Робкие попытки саратовской школы во главе с А.С. Кафтымовым сохранить в изучении Чернышевского необходимую меру научной строгости вызывали упреки в недостаточной патриотичности по отношению к тому, что объектом критического рассмотрения вообще служить не может. Например, обширная монография В. Баскакова «Мировоззрение Чернышевского (М, 1956 г.), основной парадокс которой сводился к обвинению ученых, позволивших в разное время критическую оценку какой бы то не было строки из Чернышевского.

С 90 гг. появляется новая волна авторов, пытающихся бросить тень на философско-филологического олимпа, даже можно сказать многого добились в этом и это началось с публикацией 1990 в СССР романа Набокова «Дар», которая ввела в литературно-критический оборот резкое суждение творчества Чернышевского. Тогда ни один из перечисленных специалистов по Чернышевскому не выступил в защиту своего кумира. Может быть это и способствовало дальнейшему распространению такого отношения.

Его критическая публицистика всегда била в точку, выявляя те или иные злободневные проблемы. Несмотря на строгость цензуры, Чернышевский умел проводить свои мысли, прибегая к различным уловкам, чтобы обмануть цензоров. Он был большим мастером различных приемов, направленных на обход цензуры. Каждая его статья становилась сенсацией и темой для обсуждения в литературных и политических кругах. Он являлся ориентиром для других журналистов, его статьи давали материал для статей других авторов тем самым являясь ведущим журналистом (публицистом) своей эпохи задавал тон развитию русской журналистики.

Именно такой журналист, такой ориентир, способный неформально руководить всей журналистикой, на которого действительно можно сослаться без сомнения оказаться непонятым и недооцененным читателем необходим современному обществу. Безусловно, есть много хороших журналистов, говорящих, точнее - пытающихся сказать правду, повлиять на аудиторию, но такие, статьи которых имеют такой общественный резонанс в обществе, как Чернышевский нет. Этим и объясняется актуальность исследуемой темы.

Условно его деятельность в журнале «Современник» можно подразделить по три периода в зависимости от общественно-политических условий и отражение их в его материалах. Это:

). 1834 - 1858 гг. начало сотрудничества Чернышевского с «Современником». Борьба с либеральной часть сотрудников, Крымская война и ее освещение Чернышевским на страницах «Современника».

). 1858 - 1860 гг. Деятельность Н.Г. Чернышевского в годы подготовки крестьянской реформы и защита им крестьянских интересов.

). 1860 - 1862 гг. Позиция Чернышевского в годы проведения реформы. Полемика с другими печатными изданиями. Арест Чернышевского.

Именно такой является и структура настоящей работы, хотя для удобства заглавия к главам даны сокращенно. Такой способ подачи, на наш взгляд, позволяет ориентироваться во временных рамках огромного творчества Чернышевского.

Исходя из выше сказанного, работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.

Первая глава посвящена сотрудничеству Чернышевского в «Современнике», трудному периоду его самоутверждения, когда ему приходилось из-за материальных причин, много работать. Кроме того, здесь речь идет о борьбе с либеральной частью сотрудников, с идеями и позицией которых он никак не мог согласиться. В данной главе анализируются и обсуждаются статьи: «О сочинениях Пушкина», «Очерки гоголевского периода», «Письма об Испании», «Об искренности в критике» и др.

Вторая глава содержит анализ работ Н.Г. Чернышевского посвященных:

• Крестьянской проблеме: «О новых условиях крестьянского быта» материалы для решения крестьянского вопроса, критика философских предубеждений против общинного владения;
• Патетическому состоянию России - «Кавеньяк», «Борьба партий во Франции при Людовике XVIII и Кари Х», «Русский человек на rendes vous».

Также в этой главе говорится о научно-экономических философских статьях Чернышевского - «Примечание» к труду Д.С. Милля «Основание к политической экономии», «Капитал и труд», «Антропологический принцип в философии» - после опубликования которых, он приходит к выводу, что царизм не способен разрешить крестьянский вопрос.

В третьей главе показан результат проведения крестьянских реформ, о которых, после недолгого молчания объявленного Чернышевским в знак протеста против их результатов, высказывается весьма отрицательно в таких статьях как «К барским крестьянам», «Письма без адреса», «Не начало ли перемен». Также говорится о цензурных преследованиях Чернышевского после таких статей как «Кредитные дела», «Предисловие к нынешним австрийским делам…».

В данной главе дается анализ всех выше перечисленных статей, а также одной из самых смелых статей, помещенных в «Современнике», за все время его существования «Не научились ли?», предпоследней статьи Чернышевского «Французские законы по делам книгопечатания», а также многих других статей.

В заключении в обобщенном виде сформулированы основные выводы по поводу деятельности Чернышевского в журнале «Современник».

Глава 1. Н.Г. Чернышевский - сотрудник «Современника» и его борьба с либеральной частью сотрудников 1854 - 1858 гг.

Расцвет деятельности Н.Г. Чернышевского связан с общественным движением 50-60-х годов ХIХ столетия - одним из самых напряженных периодов в истории России, насыщенным крупными социально-политическими событиями.

Для того, чтобы возможно полнее оценить значение публицистической и редакторской деятельности Н.Г. Чернышевского в истории «Современника», необходимо остановиться на том, что собой представляет журнал до сотрудничества Чернышевского.

«Современник» играл в русской журналистике огромную роль еще с 1847 года, когда он перешел в руки Некрасова и Панаева. Ближайшим сотрудником журнала был в это время Белинский. В 1848 году над «Современником» разразились два удара. В этом году умер Белинский, в лице которого «Современник» лишился своего наиболее яркого публициста. В том же 1848 году под влиянием революций, происшедших на Западе, правительство приняло ряд мер для обуздания русской печати. Эти меры, конечно, не могли не отразиться на судьбе «Современника».1

Юридическое положение «Современника» в рассматриваемое время не изменилось по сравнению с прошлым. Он по-прежнему составлял собственность Плетнева, но на основании договора с Панаевым от 23 октября 1846 года был предоставлен владельцем в полное распоряжение последнего. Таким образом, Панаев, пока оставался в силе договор с Плетневым, обладал всеми правами издателя журнала, а в апреле 1848 года, после того как А.В.Никитенко, бывший редактором «Современника» в течение всего 1847 г. и первых месяцев 1848 г. сложил с себя редакторские функции, Панаев был утвержден редактором «Современника». Однако, являясь единственным юридически полноправным редактором журнала, Панаев, в силу индивидуальных особенностей своей натуры, был лишь второй спицею в журнальной колеснице. Первую роль в «современнике» играл Н.А. Некрасов. Некрасову удалось разрешить три сложнейших проблемы, из которых каждая в случае своего неразрешения грозила «Современнику» гибелью:

). он умел добывать для журнала такой материал, который помогал «Современнику» удерживать за собой первое место в журналистике тех лет;

). он нашел способы, хотя это стоило ему тягчайших - не столько материальных, сколько моральных жертв, поддерживать некий modus vivendi с цензурой;

). он преодолевал, казалось бы временами непреодолимые трудности финансового порядка, создаваемые перебоями и падением подписки.

Правительство дало согласие на замену Никитенко Панаевым с оговоркой, что это делается «в виде опыта». Такая формулировка показала Некрасову и Панаеву, насколько им необходимо быть осторожными, чтобы в новых политических условиях сохранить свой журнал. В тяжелых цензурных условиях последних лет царствования Николая I общественно-политическое лицо «Современника» в значительной степени потускнело.

Но цензурные условия были лишь одной из причин, вызвавших это явление. Большое значение имело и то, что после смерти Белинского преобладающая роль в редакции перешла к сотрудникам из лагеря либерального дворянства - Тургеневу, Григоровичу, критикам Боткину и Дружинину. То были люди, весьма далекие от революционных идей Белинского. Среди них мы находим врагов крепостного права, как, например, Тургенева, прославившегося своими замечательными «Записками охотника», которые в 50-х годах печатались на страницах «Современника». Однако в редакции были и люди вроде А.В. Дружинина, сторонившиеся отмены крепостного права из опасения, как бы эта реформа не вызвала в России всеобщего народного восстания.

Некрасов, стоявший во главе «Современника» сохранял верность революционно-демократическим заветам Белинского. Но ему приходилось считаться с мнением своих сотрудников из либерального лагеря. Он ценил их, так как они являлись лучшими литераторами того времени, общепризнанными знатоками искусства и литературы.

Под влиянием либерально настроенных сотрудников содержание «Современника» значительно изменилось. На его страницах наряду с ценными художественными произведениями (повести и рассказы И.С. Тургенева, Л.Н. толстого, Д.В. Григоровича, Н.Ф. Писенского и др.) печаталось немало пустых авантюрных и светских романов вроде «Жюли» Н.В. Дружинина или «Ошибки» Евгении Тур. В 1851 г. редакция «Современника» уделила на своих страницах место даже для повести реакционного писателя Н.В. Кукольника «Третий понедельник», проникнутой такими тенденциями - до антисемитского привкуса включительно, которые было странно встретить в «Современнике».

Среди статей на научные темы, напечатанных в эти годы в «Современнике», можно было встретить работы Т.Н. Грановского, С.М. Соловьева и других известных ученых. Однако многие из этих статей более подходили для специальных научных изданий, чем для журнала, рассчитанного на широкий круг читателей.

Изменились и литературно-критические позиции «Современника». Дружинин открыто заявил, что цель искусства - исключительно наслаждение и объявил войну так называемой «натуральной школе», теоретиком и неутомимым пропагандистом которой выступал Белинский. Дружинин нападал на «сатирический элемент» в литературе и доказывал, что беллетристы не должны гнаться за сюжетами из низших классов общества. Ему вторил второй критик «Современника» этих лет - П.В. Анненков.

На страницах «Современника» можно было встретить и выпады против идей утопического социализма, которые пропагандировали в этом журнале Белинский и Герцен.

Таким образом, «Современник» утрачивал свой былой яркий и боевой демократический характер. Но все же несмотря на это, он и до прихода Чернышевского продолжал оставаться лучшим из существовавших тогда русских журналов.

Насытить демократическими тенденциями основные отделы журнала - беллетристический, критико-библиографический, научный - Некрасову было не по силам, так как он не обладал не талантом беллетриста и критика, ни сведениями, необходимыми для руководящего сотрудника научного отдела. Льстить себе надеждой повлиять на дворянское ядро сотрудников «Современника», заставить его взамен умеренно-либеральных взглядов, установить демократические, он тем паче не мог.

… Единственное, что ему оставалось, это привлечь новых сотрудников, способных вернуть журнал на тот путь, на который он вступил было при Белинском. В исходе 1853 г. он заручился сотрудничеством писателя, которому было по силам разрешить данную задачу. Этим писателем являлся Николай Гаврилович Чернышевский. 1

Осенью 1853 года Чернышевский у одного из знакомых повстречался с И.И. Панаевым, который вместе с Некрасовым издавал «Современник». Чернышевский попросил у Панаева работу и получил несколько книг на рецензии. К следующему утру рецензии были готовы и отданы Панаеву, а еще через день Панаев представил Чернышевского Некрасову. В «Воспоминаниях» Чернышевского о Некрасове содержится подробный рассказ об их первом знакомстве в редакции «Современника» и о длинной беседе, которой сопровождалось это знакомство. Во время нее Некрасов, сразу почувствовавший в авторе нескольких не слишком значительных рецензий первостепенную литературную силу, не только ввел Чернышевского в курс дела, но и сумел умом, откровенность и простотой в обращении буквально очаровать своего молодого собеседника. Когда несколькими месяцами спустя окончательно определилась предвиденная Некрасовым невозможность одновременного сотрудничества Чернышевского в двух конкурировавших журналах, т.е. в «Современнике» и «Отечественных записках» Краевского, где Чернышевский начал печататься раньше, чем в «Современнике», - то Чернышевский без особых колебаний предпочел журнал Некрасова журналу Краевского. Характерно, что Некрасов при этом не только не оказывал давление на Чернышевского, но и предупреждал его, что ему благоразумней«» будет держаться «Отечественных записок», как журнала более обеспеченного в материальном отношении. И только после того, как невзирая на все эти предупреждения. Чернышевский порвал с «Отечественными записками», Некрасов заявил ему: «Ну, что, быть может вы и не будете иметь причины раскаиваться. Денежное положение мое плохо, но все-таки я думаю, что иметь дело со мною лучше, нежели с Краевским».1

Что представлял собой Чернышевский в пору своего приобщения к «Современнику»? С расшифрованием и опубликованием «Дневника» Николая Гавриловича ответ на этот вопрос не труден. Так, в записках 1848 г. содержатся и негодующие характеристики либералов, являющихся свободолюбивыми только на словах, но решительно неспособными к борьбе против «социального порядка, при котором девять десятых - орд, рабы, пролетарии» (запись от 7 сентября), и выражение весьма недвусмысленных симпатий по адресу «социалистов, коммунистов и крайних республиканцев» (от 18 сентября), и подлинная «аннибаловская клятва» «не подорожить жизнью для торжества своих убеждений, для торжества свободы, братства, равенства и довольства, уничтожения нищеты и порока (от 8 декабря). В записках последующих лет находит себе место и яростный протест против николаевских жандармов (например запись от 25 апреля 1849 г.), и резко отрицательное отношение к монархии (январь 185о г.) и страстная жажда революционного взрыва (февраль 1852 г.). в последней записи обращает на себя внимание волнующее заявление, что когда вспыхнет бунт, он, Чернышевский. «непременно» примет участие в нем: его «не испугают ни грязь, ни пьяные мужики с дубьем, ни резня».

В «Современнике» Чернышевский принял на себя отдел критики и библиографии. Уже тогда он понимал какая трудная задача стоит перед ним. Он знал, что представляют собой руководящие сотрудники «Современника» и не сомневался, что ему предстоит жестокая борьба с ними. Однако Чернышевский понимал и то, что в его интересах ускорить эту борьбу. Ближайшие сотрудники «Современника» явились выдающимися литераторами, пользующиеся большой популярностью и уважением в русском обществе. Чернышевский сам высоко ценил литературную деятельность Тургенева и Григоровича. Сознавая, что разрыв с этими людьми может привести к гибели «Современника», Чернышевский не хотел ускорять его. Для людей демократически настроенных, пока еще был возможен союз с либералами, ибо у них имелся один общий противник в лице крепостнического государства. С течением времени разрыв с либералами стал неизбежным. Признавая целесообразным временный союз с либералами, Чернышевский тем не менее считал необходимым заранее подготовить почву к неминуемому разрыву с ними. 1 В статьях, посвященных западноевропейским делам, Чернышевский подвергал жестокой критике либерализм., вскрывал его непоследовательность, оппортунизм, склонность к компромиссам, холопство перед правительством, боязнь всякого народного движения. Не щадил он и русских либералов. Для борьбы с русскими либералами Чернышевский использовал появление в печати повести Тургенева «Ася». В статье, посвященной этой повести, - «Русский человек на render - vous» (опубликованной в журнале «Атеней» в 1858 г.) - Чернышевский ярко изобразил нерешительность, фразерство и неспособность превращать слово в дело - черты, свойственные русским либералам, выступавшим в роли хранителей и глашатаев традиций 40-х годов.

Статья Чернышевского преследовала не только обличительную задачу. Чернышевский решил воздействовать и на самих либералов, убедив лучших из них в необходимости идти навстречу требованиям крестьянства.

«Для вас, - писал он, - хотя, быть может, были вы и недостойны того, обстоятельства сложились счастливо, так счастливо, что единственно от вашей воли зависит ваша судьба в решительный момент».

В 1855 г. никто из сколько-нибудь прикосновенных к журнальной литературе писателей не мог не знать Чернышевского, и не только потому, что он очень интенсивно сотрудничал в «Современнике», постоянно вытесняя из него столь известного и авторитетного писателя каким был тогда Дружинин, но и потому, что в мае 1855 г. вышла из печати его магистерская диссертация «Об эстетических отношениях искусства к действительности» и состоялась публичная защита ее в университете, имевшая достаточно широкий резонанс.

В «Воспоминаниях» Николая Гавриловича о Некрасове содержится рассказ о том, каким образом происходило вытеснение Дружинина Чернышевским. «Когда я стал писать исключительно для «Современника», - повествует Николай Гаврилович, - я писал так много, что для Дружинина, писавшего быстро и много, не оставалось достаточно места; притом его литературные мнения были слишком различны от моих; и при моем возрастающем влиянии на общий тон журнальных отделов «Современника» Дружинин оказался непригодным для него по образу мыслей. Как только он увидел, что ему надобно вовсе удалиться из «Современника», Дружинин предложил сотрудничество Краевскому…». 1

«Вытеснение» Дружинина Чернышевским очень не понравилось большинству старых сотрудников журнала, принадлежавших в значительной степени, хотя и не безусловно, к единомышленникам Дружинина т.е. к представителям умеренного дворянского либерализма. Это «вытеснение» было возможно только при поддержке Чернышевского Некрасовым. Летом 1855 г. антогонистами Чернышевского в «Современнике» была сделана попытка убедить Некрасова вернуть в журнал Дружинина, т.е. тем самым ограничить участие в нем Чернышевского, а может быть добиться полного его устранения. Психологическим стимулом, вызвавшим эту попытку послужила только что упомянутая диссертация Чернышевского об искусстве, заставившая дворянских либералов почувствовать в нем подлинного классового врага. Излагать сколько-нибудь подробные установки «Эстетических отношений», конечно нет надобности. Напомню только, что автор диссертации, исходя из философии Феербаха, доказывал, что «прекрасное есть жизнь, что искусство рождается вовсе не от потребности человека восполнить недостатки прекрасного в действительности», что «создания искусства ниже прекрасного в действительности», что «искусство только напоминает нам своими произведениями о том, что интересно для нас в жизни и старается до некоторой степени познакомить нас с теми сторонами жизни, которых не имели мы случая испытать или наблюдать», что «часто произведения искусства имеют и другое значение - объяснение жизни; часто имеют они и значение приговора над явлениями жизни». Диссертация Чернышевского была принята в штыки как академическими кругами, так и литературными представителями дворянского либерализма, убежденно отстаивавшими идеалистический взгляд на искусство. Ректор университета П.Н. Плетнев по окончании диспута сухо сказал Чернышевскому: «Не этому, помнится, я вас учил на своих лекциях». Возмущался вольнодумным характером диссертации и директор Педагогического института проф. Давыдов. Что же касается министра народного просвещения Норова, то он буквально набросился на декана историко-филологического факультета Н.Г. Устрямова. «Как могли вы пропустить, - говорил он ему, - диссертацию Чернышевского? Ведь это вещь невозможная. Ведь это полнейшее отрицание искусства и изящного! Помилуйте!… Сикстинская Мадонна и Форнарина итальянская - натурщица. К чему же сводится искусство? …»

Эти друзья Некрасова, к которым примкнул и Лев Толстой (ставший постоянным сотрудником «Современника»), не скрывали своего пренебрежительного отношения к Чернышевскому. Они издевались над его происхождением из среды духовенства и над его семинарским образованием. Григорович не постеснялся напечатать грубый пасквиль против Чернышевского.

Ожесточенная борьба, начатая либералами против Чернышевского продолжалась более двух лет - с весны 1855 по осень 1857 года. 1

Критико-библиографический отдел в «Современнике» 1854 г. был представлен весьма значительным количеством статей различных авторов. Не отличаясь высотою теоретического уровня и широтою принципиальных установок, они давали, однако, ценную информацию историко-литературного характера. Так В.П. Гаевский закончил, наконец начатое еще в 1853 г. исследование о Дельвиге (№№ 1 и 9); Г.И. Геннади поместил обстоятельную работу о Макарове и его журнале «Московский меркурий» (№10); Тургенев напечатал «несколько слов о стихотворениях Тютчева» (№64). Статьи П.В. Анненкова «По поводу романов и рассказов из простонародного быта» (№№ 2 и 3) и др. однако, ни один из названных сотрудников не дал журналу столько статей и рецензий как Чернышевский. В собрании сочинений Николая Гавриловича перепечатано из восьми номеров «Современника» (№№ 1,2,5,6,7,!0,11и 12) четырнадцать статей и рецензий, однако в действительности число это должно быть увеличено, так как несколько рецензий, заведомо приходивших Чернышевскому, в собрание его сочинений не вошли. Если уж одно количество критических работ в «Современнике 1854 г. позволяет говорить о нем как об основном сотруднике данного отдела, то анализ их качества неизбежно приводит к выводу, что «Современник» еще не имел сотрудника, который мог бы равняться по своей эрудиции с Чернышевским. Сколько-нибудь внимательному и осведомленному читателю сразу становилось ясно, что в статье его о художественно-литературных произведениях сказывалось исключительно глубокое знание и понимание литературы; что автором рецензии о работах Соловьева и Медовикова («Современник», 1854 №10) мог быть только историк с весьма солидным научным багажом; что отзывы о сочинениях Гильфердинга (там же) были под силу лишь настоящему филологу, что, наконец, переросшая в статью рецензия о книге Львова (№6) свидетельствовала о глубине и ясности экономических взглядов рецензента. К другому, не менее важному выводу пришел Евгеньев-Максимов, изучая продукцию в «Современнике» этого года, он выделяет иную идеологическую направленность этой продукции по сравнению с тем, что печатал «Современник» в период с 1848 по 1854 г.

Весьма замечательным, прежде всего, являлось решительное развенчание чисто дворянских писателей - Авдеева и в особенности Евгении Тур («Современник», 1854, №№ 2 и 5). Говоря об Авдееве, Чернышевский утверждал, что произведения его «написаны хорошо, но в романе нет свежести, он сшит из поношенных лоскутов, повести не приходятся по мерке нашего века, готового примириться скорее с недостатками формы, нежели с недостатками содержания, с отсутствием мысли». В дальнейшем, Чернышевский, разбирая первую половину Авдеевского «Тамарина», доказывал, что она представляет «копию» с «Героя нашего времени», да еще столь «буквальную», «что нет возможности видеть в ничего кроме копии». В «Окончании записок Тамарина» Чернышевский усмотрел вариации на тему последней главы «Онегина» («все слово в слово взято из «Онегина»). Вслед за «Тамариным» Чернышевский обращается к повести Авдеева «Ясные дни», представляющие собой попытку изобразить идиллическое помещичье жилье в крепостной усадьбе. Искусно обходя цензурные скалы и мели, критик сумел отразить в своем отзыве классовую сущность подобного рода идиллий. «дело известное, - пишет он, - что не всякий кружок, не всякий образ жизни может быть идеализирован в своей истине…. А г. Авдеев говорит нам: полюбуйтесь на всех выводимых мною людей всецело, во всей обстановке, полюбите их жизнь. Посмотрите же, что это за люди, эти голуби в сущности вовсе не голуби, а просто-напросто осовевшие под розовыми красками коршуны и сороки; может быть от этих сов плохо приходится очень многим, потому что тунеядцы должны же кого-то объедать». Нетрудно догадаться, что этими словами и последующим анализом образов Чернышевский хочет показать, что герои «Ясных дней» - и «мужиковатая бой-баба Татьяна Терентьевна, и дебело-плотная распорядительница хозяйка Марья Степановна, и отсыревший ленивый байбак Василий Сергеевич, и ничтожный олух Иван Иванович», «все эти российские Тирсисы и Хлои» - прежде всего паразиты и эксплуататоры, устроившие себе беспечное житье на даровых хлебах, доставляемым подневольным трудом закрепощенной крестьянской массы.

Обратила на себя внимание и другая рецензия Чернышевского, посвященная произведениям небезизвестной тогда писательницы Евгении Тур. Чернышевский крайне резко отозвался о ее романах, утверждая, что они отличаются «неизмеримой пустотой содержания».

Совершенно не удовлетворила Чернышевского и новая комедия Островского «бедность - не порок» («современник», 1854, №5) и не удовлетворила по тем же основаниям, по которым он осудил «Ясные дни»: «нельзя впадать в приторное приукрашивание того, что не может и не должно быть прикрашиваемо». 1

Под руководством и при участии Чернышевского «Современник» становился самым читаемым журналом России. Номера с его статьями люди передавали друг другу в огне Крымской войны. Один из ее участников сказал Чернышевскому:

• А мы на батареях читали «Современник» и читали «Очерки гоголевского периода». 2

Самой обширной его статьей в «Современнике» 1855 г. была печатавшаяся в четырех номерах (№№2, 3, 7, 8) статья о «Сочинениях» Пушкина, издаваемых Анненковым. Давая на основе анненковских «материалов» подробную информацию о жизни, авторских привычках, манере писать, внешней стороне творчества Пушкина, Чернышевский не считал нужным подробно останавливаться «на историческом значении и художественном достоинстве его творений»: ведь и то и другое уже определено «критикой, возникшей после смерти Пушкина». А потому достаточно будет в коротких словах повторить существенные мысли многочисленных статей о Пушкине, столь подробно и верно оценивших его деятельность» Соответственно с этим заключительная часть работы Чернышевского почти сплошь состоит из выписок из статей в «старых журналах» и пояснений к ним. Нетрудно догадаться, что под критикой, возникшей после смерти Пушкина Чернышевский разумеет критику Белинского, имя которого оставалось еще запретным. Таким образом, упоминаемые «многочисленные статьи о Пушкине» - это статьи Белинского, а «старые журналы» откуда Чернышевский делает свои извлечения, - это «Отечественные записки» середины 40-х гг. 1

Если статьи Чернышевского о сочинениях Пушкина в некоторой части переходят в дифирамб Белинскому, то с еще большим основанием это следует сказать о знаменитых «Очерках гоголевского периода», которые начали печататься с последней книжки «Современника» 1855 г. «Наши слова, заявляет здесь Чернышевский, - о значении произведений самого Гоголя будут только в немногих случаях дополнением, а по большой части только сводом и развитием воззрений, выраженных критикой гоголевского периода литературы, центром которой были «Отечественные записки», новым деятелем - тот критик, которому принадлежат «Статьи о Пушкине»». Так как, по мнению Чернышевского, Пушкин относится к прошлому руссокй литературы, гоголевский же период продолжается в ней еще и теперь, и гоголевское направление до сих пор остается единственным сильным и плодотворным», оценка Гоголя - дело еще более ответственное, чем оценка Пушкина.

Насколько быстро рос авторитет Чернышевского в редакции «Современника», можно видеть из того, что уезжая в августе 1856 за границу Некрасов именно Чернышевскому передал свои редакторские функции. Нечего и говорить, что факт передачи редакторства Чернышевскому не мог быть приятен старым сотрудникам «Современник». Так, например, Тургенев в письме к Толстому от 8 декабря 1856 г. прямо заявит: «а что «Современник» в плохих руках - это несомненно», возлагая за это ответственность, конечно, не на отсутствующего Некрасова, а на Панаева и, само собой разумеется на Чернышевского. Еще категоричнее отзыв его о «Современнике» относящийся к марту 1857 г., (в письме к Е.Я. Колбасину от 8 марта): «Современник» плох - и не то выдохся, не то воняет. А впрочем мне все равно.» Толстой, в свою очередь записывает в свой дневник под 7 ноября 1856 г.: «редакция «Современника» противна».

Правда, полутора-двумя месяцами позже в том же дневнике довольно неожиданно проскальзывают положительные суждения по адресу Чернышевского: «Чернышевский мил» (запись от 18 декабря), пришел Чернышевский, умен и горяч» (11 января). Однако едва ли можно сомневаться в том, что эта перемена в отношении к Чернышевскому имела довольно-таки прозаический источник: в №12 «Современника» была напечатана известная статья Чернышевского о Толстом в которой давалась очень высокая оценка творчеству последнего.

В литературном деле Чернышевским никогда не руководили какие-либо личные обиды или счеты. Он говорил: «Я привык устранять при анализе фактов мои личные желания». Необходимо было укреплять «Современник», сохранить для журнала его сильнейших авторов. «Мое мнение о людях не зависят от моих личных отношений к ним», - так определял Чернышевский один из важнейших принципов своей общественной деятельности. Он знал, что Тургенев и Толстой настроены против него, но от этого не перестал высоко ценить их литературное дарование. Он делал все от него зависящее, чтобы Тургенев был постоянным сотрудником «Современника», и всеми силами старался удержать в журнале Толстого. «Современник» заключил с Тургеневым, Толстым, Островским, Григоровичем соглашение об их сотрудничестве исключительно в этом журнале.

Весной 1856 г. один из бывших саратовских гимназистов Н.П. Турчанинов принес Чернышевскому статью своего товарища по Главному педагогическому институту - Николая Александровича Добролюбова. Чернышевский пригласил Добролюбова к себе.

«Я до сих пор не могу различить время, когда сижу у него, писал Добролюбов Турчанинову. - Два раза должен был ночевать у него до того рассиделся. Один раз зашел к нему в 11 часов утра, досидел до обеда, обедал и потом опять сидел до семи часов… С Николаем Гавриловичем толкуем не только о литературе… Я бы тебе передал, конечно, все, что мы говорили, но ты знаешь, что в письме это не так удобно».

С самого детства Чернышевский искал друга. Мальчиком он искал его в Саше Папине, в Мише Левицком. Потом была верная и самоотверженная привязанность к Лободовскому, который казался человеком новой формации. Наконец появились действительные друзья - Михайлов, Ханыков, Введенский. Они были близки по духу, по взглядам на вещи и все-таки они не были так горячо любимы, как тот же Лободовский. Для того, чтобы друг прочно вошел в его жизнь, Чернышевскому нужно было видеть в этом друге то, что обещал и чего не дал миру Лободовский. Все это он нашел в Добролюбове. Выдающиеся качества молодого человека, который отныне стал ближайшим другом и соратником Чернышевского, невозможно переоценить. Это мастерство литературной критики, которое Чернышевский считал более сильным и ярким, чем его собственное (и действительно, так оно и было).

«Я любил Добролюбова как сына, - писал Чернышевский. Первые статьи Добролюбова в «современнике» по настоянию Чернышевского, не были подписаны именем автора. Так получилось, что очень старая статья Добролюбова о педагогическом институте, вызвавшая всеобщий интерес, была принята за статью Чернышевского, которые по этому поводу «решительно конфузился от похвал».

Вскоре Добролюбов руководил отделом поэзии и прозы и вместе с Некрасовым ежедневно был занят этой работой. Чернышевский вел отделы критики, библиографии, науки, политических новостей. Однако строгого разделения функций не было, и они в равной степени участвовали в составлении номера в целом. В 1857 году, говоря точно - во второй его половине, Добролюбов становится одним из ближайших сотрудников журнала получив в свое заведывание критико-библиографический отдел.

Критико-библиографический отдел «Современника» в 1857 г., не меняя своей идеологической направленности, все же довольно существенно отличался от критико-библиографического отдела журнала в предыдущем году. Здесь, прежде всего, сыграло роль то обстоятельство, что Чернышевский, все более втягивавшийся в орбиту социально-экономических и политических интересов, получил, наконец, цензурную возможность обсуждать соответствующие темы в плане чисто публицистическом и научном, тогда как в первые годы его сотрудничества в «Современнике» его высказывания по общественным вопросам не могли находить себе иного места, кроме как в критико-библиографических статьях и журнальных фельетонах. Вот те причины, которые располагали его к отходу от критико-библиографического отдела.

Наиболее значительными по своим литературным размерам литературно-критическими статьями Николая Гавриловича 1857 г. являются статьи О «Письмах об Испании» Боткина №2, О «Сочинениях и письмах Гоголя», изданных в №8. Из рецензий Чернышевского 1857 г. отметим большую рецензию на роман Теккерея «Ньюкомы» в №3 и, наконец, рецензию на только что вышедшие «Очерки крестьянского быта» Писенского - в №4. Эта последняя рецензия имеет полемический характер, будучи заострена против «предполагаемой статьи» о Писенском, написанной автором, не знающим ни эстетики, ни истории русской литературы. Окончательная оценка Чернышевским Писенского более, чем благоприятна: его «роль в нашей литературе блистательная; характер его произведения определителен и оригинален»; «отсутствие лиризма, являющееся характерной особенностью его литературы, «скорее составляет достоинство, нежели недостаток. Еще с большим сочувствием отзывается Чернышевский в «заметках о журналах» (№3) о только что появившейся на страницах «Библиотеки для чтения» (№2) повести Писенского «Старая барыня».

Заканчивая обзор критических высказываний Чернышевского в «Современнике» в 1857 г., необходимо, хотя бы вкратце привлечь соответствующий материал из «Заметок о журналах». Здесь наиболее примечательны отзывы об «Утре помещика» Толстого в №1 и о «Доходном месте» Островского в №4, полемика с Дудышкиным по поводу «Рудина» в №2 и рассуждения об ограниченности общественной роли литературы в связи с полемикой «Русского вестника» с «Москвой» в №6. 1

Выступая в качестве литературного критика, Чернышевский стремился положить конец той легкой фельетонной болтовне по поводу литературных явлений, которая в предшествующие годы нередко заменяла в «Современнике» серьезную оценку их. В статье «Об искренности в критике» Чернышевский требовал от литературного критика принципиальности, прямоты и даже резкости. Критика должна быть строго принципиальна, только при этом условии она может выполнить свое назначение - влиять на читателей и помогать им вырабатывать себе правильный взгляд на явления жизни. Конечно, в этих мыслях Чернышевского не было ничего принципиально нового по сравнению с тем, что писал в свое время Белинский, но заветы великого критика к этому времени были в значительной мере забыты даже теми, кто продолжал именовать себя его учениками и друзьями, а в действительности далеко отошли от его воззрений. Вот почему статьи Чернышевского возбуждали недовольство среди либеральных сотрудников «Современника».

Либеральные сотрудники одни за другим порывали с «Современником» и переходили в другие журналы, враждебные ему. Если не считать Дружинина, который еще в 1856 году перекочевал в «Библиотеку для чтения», первый в 1856 году ушел из некрасовского журнала Лев Толстой. В 1859 году его примеру последовали поэты Фет и Аполон Майков. В 1860 году последний раз появились на страницах «Современника» произведения Тургенева и Григоровича.

Таким образом, из «Современника» исчезли имена писателей, составлявших ранее гордость этого журнала и поддерживавших ту широкую популярность, которой он пользовался среди читателей.

Потеря столь видных и талантливых сотрудников в иных условиях была бы, конечно, сильным ударом по журналу. Однако, «Современник» от их ухода нисколько не пострадал. Его тираж из года в год продолжал повышаться. Если в 1858 году этот журнал печатался в количестве 4800 экземпляров, то в 1860 году - 5600 и в 1861 году - 7120 экземпляров. Это был максимальный тираж за все время существования «Современника». 1

Предсказания друзей Некрасова, уверявших его, что Чернышевский погубит «Современник», не оправдались. «Современник» именно после ухода либералов сделался громадной политической силой, с которой приходилось считаться и правительству, и господствующему классу.

журналист чернышевский либеральный крестьянский

Глава 2. Деятельность Н.Г. Чернышевского в годы подготовки крестьянской реформы 1858- 1860 годов

Объявление о подписке «Современника» на 1858 г. («Современник», 1857 №10) резко выделяется среди объявлений прошлых лет. В них если не считать объявлений о подписке 40-х гг., нет сколько-нибудь ясных указаний на общественную физиономию журнала; объявление же о подписке на 1858 г. в достаточно определенных выражениях давало понять, что«Современник» в подписном году будет, прежде всего, общественно-политическим журналом.

Статьи в первом отделе «Современника» 1858 г., однако не беллетристическая его часть, а «Наук и художеств» в которой Чернышевский выступал, лучше и ярче, чем какой-либо иной материал, обрисовывают социальную физиономию журнала в один из более ответственных моментов в истории России ХIХ века. Н.Г. Чернышевский уже твердо стоял на позициях «мужицкого демократизма», и от его сочинений уже «веяло духом классовой борьбы» (Ленин). Не случайно, само собой разумеется первая же книжка «Современника» за 1858 г. открывалась - небывалый прецедент в истории журнала - научной статьей на специальную, казалось бы тему. Этой статьей был «Кавеньяк». Не случайно за этой статьей, растянувшейся на две книжки (№№ 1 и 3), последовала опять-таки, помещенная в двух номерах (№№ 2 и 4) статья «О новых условиях сельского быта». Тем более неслучайны появившиеся в августовской и сентябрьской книжках статьи «Борьба партий во Франции при Людовике ХVIII и Карле Х» и в декабрьской «Критика философских предубеждений против общественного владения. Если сюда присоединить статью по поводу тургеневской «Аси» - «Русский человек на render vous», напечатанную в напечатанную в мартовском номере «Атенея», то в нашем распоряжении будет целый цикл первостепенных по своей важности высказываний Чернышевского по наиболее актуальным вопросам современной общественности, причем в центре его внимания находится крестьянская проблема.

В «Кавеньяке» не единым словом не упоминается о России и русских делах, Чернышевский высказывает именно то, что считал необходимым высказать по поводу этих последних. «Государственный человек должен понимать силы и стремления каждого из элементов, движущих обществом, должен понимать с каким из низ он может вступить в союз для достижения своих добрых целей, должен уметь давать удовлетворение законнейшим и сильнейшим из интересов общества, как потому, что удовлетворение им требует справедливости общественная польза, так и потому, что опираясь на эти сильнейшие интересы он будет иметь в своих руках власть над событиями. Без того его деятельность истощится…» В этой цитате нетрудно заметить, что все содержащиеся здесь мысли могут быть отнесены ко всякому государственному деятелю, в том числе и к русским государственным деятелям 60-х гг., не исключая самого Александра II. Далее на примере Кавеньяка и его друзей - «умеренных республиканцев» - Чернышевский показывает, к каким гибельным последствиям привело их нежелание пойти навстречу справедливым требованиям масс. «Соответствующее «обещание» было дано правительством умеренных республиканцев, и вдруг правительство совершенно отрекается от всяких обязательств, столько раз данных…». «Ошибки правительства неизбежно привели к междуусобной войне». Рабочие оказались побежденными в этой войне, но и умеренные республиканцы орт этого скорее проиграли, чем выиграли. Разорвав всякую связь с демократическими низами и не имея уже в них никакой опоры, они оказались вынужденными сдавать реакционерам одну позицию за другой и в скором будущем «потеряли всякое влияние на ход событий», «их политическая роль окончилась». Если заменить здесь термин «умеренные республиканцы» термином «российские либералы», то изложенное может быть отнесено к создавшейся в России в данный исторический момент ситуации. «Удовлетворите справедливые требования крестьянства, освободите его от крепостной зависимости с соблюдение его экономических интересов, - втолковывает Чернышевский либералам, - и вы увидите свое собственное положение. Если вы вздумаете обмануть народ, знайте, что в таком случае революция неизбежна. Даже успешное подавление ее не принесет вам пользы, потому, что следствием этого будет переход власти в руки реакционеров-крепостников.

Однако, - по мнению Евгеньева-Максимова таков смысл статьи «Русский человек на render - vous», - революция легко может и снести вас с лица земли. Не лучше ли, не благоразумнее ли пойти навстречу законным требованиям крестьянства? Ведь «невозвратен счастливый миг….Не пропустить благоприятную минуту - вот важнейшее условие житейского благоразумия.1

Если в обеих рассмотренных статьях Чернышевский обращается преимущественно к либералам, то в «Борьбе партий во Франции» он уже имеет в виду самого Александра II. Даже поверхностном просмотре этой статьи становится ясно, что Чернышевский всем ее содержанием хотел внушить Александру II мысль, что не только благо государства, но и интересы династии требуют того, чтобы он искал себе опоры в широких народных массах и вел соответствующую внутреннюю политику. «Борьба партий во Франции» начинается с классической и очень отрицательной по существу характеристики либерализма вообще. Уже одной этой характеристики с избытком достаточно для того, чтобы убедиться в более, чем скептическом отношении Чернышевского к либерализму. И все же ситуация, создавшаяся в России в 1858 г., была такова, что ему ничего не оставалось как взывать к благоразумию и государственной мудрости то либералов («Кавеньяк»), то Александра II («Борьба партий во Франции»).

Что касается Александра II, то Чернышевский еще не изверился в возможности влиять на него в желательном для интересов крестьянства смысле. Об этом как нельзя ярче свидетельствует первая часть его статьи «О новых условиях сельского бытия». И эпиграф к ней, взятый из «Псалмов» Давида: «Возлюбил еси правду и возненавидел еси беззаконие: сего ради помазатя твой», и непосредственно обращенные к Александра II словословия, как например,: «уже одно только дело уничтожения крепостного права благословляет времена Александра II славою, высочайшею в мире» (sic), и сопоставления начатого им дела с реформами Петра Великого - производит на читателя нашего времени тягостное впечатление. В самом деле, разве не тяжело, разве не неприятно наблюдать Чернышевского в несвойственной ему роли верноподданного, ходящего филином своему повелителю? Однако, если глубже и беспристрастнее взглянуть в существо вопроса, то станет ясно, что комплименты царю были не более, как тактическим приемом со стороны Чернышевского. Своими намеренно преувеличенными похвалами по адресу царя Чернышевский, без сомнения, желал укрепить его в решимости не останавливаться на полпути в деле освобождения крестьян, давая ему в тоже время понять, что всякие попятные шаги скомпрометируют его, лишив права «на славу высочайшую в мире» и на имя достойного преемника Петра. Все же основным элементом содержания статьи надо считать не похвалу Александру II, - они занимают всего несколько строк и буквально тонут в огромном ее месиве, - а фронтальную атаку против крепостного права, необычайно доказанное и авторитетно разоблачение его вредности в жизни страны. Статья Чернышевского - это, поистине сокрушительный удар по крепостничеству.

Всегда и повсюду оставаясь реальным политиком, Чернышевский, конечно, не мог ограничиться разгромом вражеских позиций и вторую часть той же статьи, напечатанную в апрельской книжке «Современника», посвятил изучению тех конкретных оснований, на которых должно происходить освобождение крестьян, причем в этом случае прибег к очень хитрому тактическому приему. Хорошо понимая, что декларацию его собственных воззрений на этот вопрос не пропустит цензура, он решил пока ограничиться опубликованием широко распространенной и встречающей сочувствие в широких кругах либеральной общественности «записки» Кавелина. Кавелин - недаром играл в то время роль главаря либеральной партии, - в своих эмансипаторских планах не шел сколько-нибудь далеко, но все же «записки» его нельзя не признать одною из наиболее либеральных из числа имевших тогда хождение по рукам. Во всяком случае, в ней провозглашалась необходимость освобождения крестьян с землей, одно это по тем временам значило чрезвычайно много.

Подписав именем журнала первую часть статьи «О новых условиях сельского быта», втору ее часть Чернышевский оставил вовсе не подписанной, что и естественно, ибо она состояла в перепечатке «Записки Кавелина», а поскольку эта перепечатка совершалась без согласия автора, ставить его подпись было не только не удобно, но даже и не этично.

Поскольку в 1858- 1859 гг. основы реформ еще вырабатывались, Чернышевский считал своим гражданским долгом возвышать голос в защиту интересов крестьянства, которое, - так вели себя его «освободители»! - было лишено каких бы то ни было юридических возможностей высказаться по вопросу, ближе всего его касавшемуся, затрагивавшему самые жизненные его интересы. В нашем распоряжении имеется замечательное признание Чернышевского, относящееся как раз к 1859 г., из которого явствует, что он сознавал, что именно ему суждено»быть рупором безгласного крестьянства» (выражение Ю.М. Стеклова). В известной статье «Материалы для решения крестьянского вопроса», отмечал чисто - дворянский состав губернских комитетов, Чернышевский писал: они (т.е. губернские комитеты) были представителями исключительно только одной стороны, интересов которой касается крестьянский вопрос.

Вклад Чернышевского как критика в «Современник» 1859 г. был количественно невелик, но качественно значителен. Его статья о Б.Н. Чичерине по поводу только что изданных последних «Очерков Англии и Франции» (№5) замечательно не только убийственной критикой реакционных высказываний знаменитого профессора, выступавшего на защиту бюрократии и централизации и обрушившего на крайности отрицательного направления, якобы овладевшего русским обществом, - но и смелым исповеданием сущности своих политических взглядов. 1

Скажем несколько слов о внешних неполитических обзорах Чернышевского, печатавшихся под общим названием «Политика». В третьем номере «Современника» за 1859 г. он поместил политическое воззрение посвященное итальянским делам. Как обычно, оно имело самое непосредственное отношение к положению в России и высмеивало тех, кто призывал верить в добрые намерения царя. 2

Наиболее принципиальным характером отличается обозрение восьмой книжки, где Чернышевский дает анализ современных ему политических группировок. «По выгодам, - говорит он, - все европейское общество разделено на две половины: одна живет чужим трудом, другая своим собственным, первая благоденствует, вторая - терпит нужду. Это разделение общества, основанное на материальных интересах отражается и в политической деятельности». Те, чье «благосостояние связано с нынешним порядком вещей», стоят за его сохранение. Это - «консерваторы». Люди, дозревшие до сознания «несправедливости и беззакония», единственно существующего строя. Это - модернисты, т.е. либералы. Это - «революционеры». Читатель, - продолжает Чернышевский, - вероятно будет так деликатен, что не станет спрашивать, какая из этих трех партий более нравится нам, - а если бы он стал требовать ответа на такой вопрос, мы были бы поставлены в самое щекотливое положение, потому, что ответ наш очень компрометировал бы нашу репутацию. Далее с непередаваемой иронией Чернышевский начинает выхвалять «реакционеров и обскурантов», они - де «люди самые надежные и основательные» с иронией. «Да и какое мне дело до пользы других граждан. Было бы мне тепло, а чужой голод не ощущается моим желудком».

Уклонившись, таким образом, от прямого ответа на вопрос об его партийных симпатиях, Чернышевский всем содержанием своих «Обзоров» дает понять, что и реакционеры и либералы не пользуются его сочувствием.

В 1860 г. Чернышевский вовсе перестал откликаться на крестьянский вопрос, не только сам перестал, но и из «Современника» изгнал подобного рода отклики. Это «игра в молчанку» по важнейшему вопросу социально современности имела глубокий смысл: его, Чернышевского и руководимый им журнал подчеркивает, что «освобождение», основы которого в 1860 г. были уже окончательно выработаны, не заслуживают того, чтобы о нем говорить, ведь сказать о нем горькую правду по цензурным условиям, было совершенно невозможно: говорить в нейтральном тоне не стоило; хвалить было решительно не за что. Молчание в данном случае являлось для журнала формой своего рода демонстрации и протеста.

«Вы не хотите решать крестьянский вопрос так, как этого требует справедливость и интересы многомиллионных масс; мало того, вы поставили нас в такое положение, что мы лишены возможности с достойной определенностью высказать свои взгляды, - при таких условиях нам ничего не остается как молчать, но не забывайте, что наше молчание знаменует безусловное и решительное осуждение вашего образа действий». Вот социальный смысл современниковского молчания, который, конечно, не составил секрета для «хозяев» тогдашней «исторической сцены». 1

Если одной из отличительных особенностей содержания «Современника» в 1860 г. является его молчание по крестьянскому вопросу, то другой его особенностью нельзя не признать повышенного интереса к проблемам теоретического порядка. В основе его лежало стремление революционизировать общественное сознание как в области философии, эстетики, морали, так и в области политической экономии. Благодаря этому неизбежно создавались новые casus pelli с либеральной фракцией сотрудников журнала, которая не в меньшей степени готова была возмущаться философскими и политико-экономическими установками журнала, чем его позицией в практических вопросах текущего момента.

Из научных и научно-публицистических статей «Современника» чуждых по своим темам и их разработке всякому академизму, первое место, конечно, принадлежит неподписанной статье Чернышевского «Июльская монархия» (№№ 1,2,5) в ней говоря о Луи Филиппе и его правительстве, Чернышевский метит в Александра II и его министров. Недаром с таким упорством он подчеркивает, что Луи Филипп, несмотря на якобы либеральные тенденции первых лет его царствования, «ровно ничего» не сделал «для доставления большого благосостояния масс народа», что и при нем, как и при его предшественниках, процветали старые методы управления, и Франция продолжала страдать от «централизации и бюрократии».

Перейдем к тому году, который по своему значению заслуживал одно из первых мест в русской экономической литературе вообще, то есть печатавшиеся из номер в номер в качестве особого приложения к первому отделу «Современника» «Основание к политической экономии» Д.С. Милля в переводе Чернышевского и особенно его знаменитые «Примечания» к этому сочинению английского экономиста. Чернышевский хотел указать возможность и осуществимость не только буржуазного, но и социалистического строя. В этом отношении он сделал для русского общества очень много.

Конечно, труд Чернышевского чрезвычайно выиграл бы, если бы временами его мысль не была столь отвлеченной, если бы элементы утопизма не проступали так явственно в его мировоззрении, но и за всем этим дело, сделанное автором «Примечаний», являлось в высшей степени полезным и нужным.

К «Примечаниям» Чернышевского к Миллю примыкает его большая статья «Капитал и труд» (О сочинении И. Горлова «Начала политической экономии»), помещенная уже в критико-библиографической части «Современного обозрения», то есть второго отдела «Современника» и (№1). В этой огромной статье содержится и суровая критика школы экономистов, и разоблачение отрицательных сторон капиталистического строя, и попытки обосновать экономическую «теорию трудящихся», как выражается Чернышевский, и «свой план» экономической реформы на основе организации «промышленно-земледельческих товариществ». 1

В том же 1860 г. им был нанесен сильнейший удар по обветшавшим философским догмам и впервые в русской научной литературе обоснованно материалистическое учение в знаменитом исследовании «Антропологический принцип философии», поданном в виде критической статьи о только что вышедших «Очерках вопросов практической философии» П.Л. Лаврова (№№ 4 и 5). «Антропологический принцип философии», едва ли не самый яркий и резкий образец феербахианского материализма на русской почве, не толь перепугал цензуру, но и вызвал против себя исключительно ожесточенную полемику со стороны почти всей русской периодики тех лет, начиная от откровенных реакционеров и кончая розовыми либералами. Полемика эта развернулась однако не в 1860 г., а в 1861 г. и поэтому не касается ее сейчас, ограничившись лишь указанием на то, что статья Чернышевского имела огромный общественный резонанс и неплохо послужила делу рассмотрения материалистических взглядов. По сравнению с ней далеко не столь важными представляются другие статьи Чернышевского в критико-библиографическом отделе журнала, не исключая и такой крупной по своим размерам статьи, как статья «Прадедовские нравы» по поводу «Записок Гавриила Романовича Державина» (№№ 7 и 8), в которой Чернышевский не упустил случая заклеймить как отсталость старой русской жизни, так и реакционность государственной деятельности автора «Фелицы».

Как видим, Чернышевский совершенно ясно и четко заявил, что задачей своей деятельности как журналиста он считает защиту интересов русского крестьянства. Именно этим определилась и программа, выдвинутая по крестьянскому вопросу Чернышевским на страницах «Современника».

В статьях, посвященных подготавливающейся реформе. Чернышевский указывал, что крестьяне должны при освобождении получить все земли, находившиеся в их пользовании, а там, где этих земель недостаточно для пропитания крестьянина и его семейства, ему должны быть добавлены прирезки из помещичьей земли. За эту землю, которая отойдет крестьянам при отмене крепостного права они не должны платить помещикам никакого выкупа. Если, указывал Чернышевский и может идти речь о каком-нибудь выкупе, то вносить его должны не крестьяне, а все государство в целом, ибо все классы общества заинтересованы в уничтожении крепостного права.

Доказывая, что существование крепостного права приносит громадный вред народному хозяйству России, задерживая экономическое развитие страны, Чернышевский в то же время понимал, что вместе с крепостным правом должно быть ликвидировано и самодержавие. Не имея возможности по цензурным условиям говорить об этом открыто в статьях, проходящих через предварительную структуру, Чернышевский прибегал к различным описательным выражениям и иносказаниям, которые сделали бы его мысль вполне понятной для читателей. Для этой цели он иронически писал: «Наш язык не выработался настолько, чтобы можно было удовлетворительно выражать им серьезные понятия».

Придерживаясь такой точки зрения, Чернышевский последовательно должен был прийти к выводу, что царизм не способен решить крестьянский вопрос. Отсюда Чернышевский начал делать ставку на срыв подготавливаемой правительством реформы. Только народная революция может обеспечить благосостояние крестьянства. «До сих пор, - писал Чернышевский, - история не представила ни одного примера, когда успех получился бы без борьбы. До сих пор мы знаем, что крайность может быть побеждаема только другой крайностью, что без напряжения сил нельзя одолеть сильного врага».

Итак, Чернышевский прилагал все силы для того, чтобы на страницах легального журнала убедить русское общество, что единственный возможный путь к благосостоянию и спасению народа от нищеты и пауперизации - это путь революции.

Глава 3. Позиции Н.Г. Чернышевского в годы проведения крестьянской реформы 1861 - 1862 гг.

Год «освобождения крестьян» и последующие два года - наиболее революционный отрезок «шестидесятых годов». Величайший философ и общественный деятель В.И. Ленин в статье «Гонители земства и Аннибалы либерализма» дает следующую характеристику данного исторического момента: «Оживление демократического движения в Европе. Польское брожение, недовольство в Финляндии, требование политических реформ всей печатью и всей дворянством, распространение по всей России «Колокола», могучая проповедь Чернышевского, умевшего подцензурными статьями воспитывать настоящих революционеров, появление прокламаций, возбуждение крестьян, которых «очень часто» приходилось с помощью военной силы и пролитием крови заставлять принять «Положение», обдирающее их, как липку, коллективные отказы дворян - липовых посредников, принять такое «Положение», студенческие беспорядки - при таких условиях самый осторожный и трезвый политик должен был бы революционный взрыв вполне возможным и крестьянское восстание - опасностью весьма возможной».1

«Современник» в 1861 -1869 гг. издавался в обстановке, насыщенной революционным электричеством. Однако возможность революционного взрыва, настраивая на оптимистический лад, ту социальную группу, вождем и вдохновителем которой являлся Н.Г. Чернышевский, способствовала, с другой стороны, объединению реакционных сил и усвоению ими в большей, чем когда бы то ни было, мере агрессивного образа действий. «Современнику» в рассматриваемое время пришлось подвергнуться небывалой ожесточенной цензурной травле и противостоять небывало яростной полемике, в которой приняли участие чуть ли не все органы периодической печати тех лет.

Идеологическая позиция «Современника» в эти годы, конечно, явилась логическим завершением и развитием мнений, высказывавшихся «Современником» в предыдущие годы, преимущественно в 1859-1860 гг., однако текущий момент не мог наложить на нее определенного отпечатка. Прежде всего, необходимо подчеркнуть самым решительным образом, что цензурный террор решил «Современник» возможности выступить со сколько-нибудь определенным заявлением декларативного характера. Так, в объявлении о подписке на 1861 г., кстати сказать, очень короткой, - о направлении журнала не было сказано ни слова, даже слово «направление» вовсе отсутствовало. Тем не менее начальные строки объявления - «Современник» будет издаваться теми же лицами, при содействии постоянных членов редакции Н.А. Добролюбова и Н.Г. Чернышевского, - не оставили никакого сомнения в том, что направление журнала останется прежним. Объявление о подписке на 1862 г. также ничего не говорило о сущности направления «Современника», однако в нем содержался обширный абзац, продиктованный стремлением решительно отмеживаться от буржуазно-дворянского либерализма и информировать передовую общественность, о том, что его литературные представители не состоят более сотрудниками журнала.

Гораздо больше подходит под понятие декларации два документа, принадлежащие перу Чернышевского, оба не попавшие в печать, хотя последний из них и предназначался для печати. Это - прокламация «К барским крестьянам» и статья «Письма без адреса». Содержание их общеизвестно. Если в прокламации Чернышевский, адресуя крестьянским массам, дает беспощадную критик реформы и убеждает их начать организованную подготовку к восстанию в котором видит единственный выход из создавшегося положения, - то в «Письмах без адреса» путем личного обращения к царю он делает последнюю попытку, опять таким путем жесточайшей критики крестьянской реформы, доказать, что примириться с существующим положением вещей невозможно и царь, хотя бы из страха перед революцией, должен пойти на широкие демократические реформы. Было бы, конечно, большой ошибкой предполагать, что за тот промежуток времени, который отделяет написанные прокламации (она по всей вероятности была написана в феврале-марте 1861г.) от написания «Писем без адреса» (январь 1862 г.), Чернышевский эволюционировал вправо. Не забудем, что своему обращению к царю он имел ввиду придать характер гласного выступления: ведь «Письма без адреса» предназначались для февральского номера «Современник» откуда и были вырезаны цензурой. Несмотря на сдержанность и умеренность тона этой своей статьи, Чернышевский рисовал в ней неспособность самодержавно-бюрократического строя быть сколько-нибудь полезным народу столь яркими красками, а грабительский характер крестьянской реформы разоблачен столь неопровержимо, что ее революционизирующее влияние на читателей было бы, без всякого сомнения, обеспечено. Итак, основываясь на прокламации и «Письмах», можно считать бесспорным, что в 1861-1862 гг. идеологическая позиция Чернышевского определялась безусловно отрицательным отношением к реформе 19 февраля, как не удовлетворившей даже в любой степени законченных требований крестьянства, безусловно отрицательным отношением к абсолютизму решительно неспособному сделать что-либо для народа и безусловным сочувствием идеи крестьянской революции. Позиция Чернышевского 1861-1862 гг. была и позицией «Современника».

Приближалась реформа. Долгое ожидание, правительственная поддержка власти помещиков, усиление эксплуатации - все это возмущало народ. Даже самые мелкие крестьяне почувствовали, что готовится обман. Правительство само боялось своей реформы. На докладе одного из министров царь написал: «… кто может поручиться, что когда …. народ увидит, что ожидание его, т.е. свобода по его разумению, не сбылось, не настанет ли для него минута разочарования? Тогда уже поздно будет посылать отсюда каких-либо лиц для усмирения». 1

Нарастало возмущение, нарастала реакция. В течение1861 г. цензура исключила из «Современника» в общей сложности 56 печатных листов (то есть около семи сот страниц). Такова была политика правительства, напуганного перспективой всенародного возмущения реформой.

Царский манифест об отмене крепостного права был подписан 19 февраля 1861 года. Чернышевский вспомнит последствии: «В тот день, когда было обнародовано решение дела, я вхожу утром в спальню Некрасова. Он лежит на подушке головой, забыв о чае, который стоит на столике подле него. Руки лежат вдоль тела. В правой руке тот печатный лист, на котором обнародовано решение крестьянского дела. На лице выражение печали. Глаза потуплены в грудь. При моем входе он встрепенулся, поднялся на постели, стискивая лист, бывший у него в руке, и с волнением проговорил: «Так вот, что такое эта «воля». Вот что такое она!» Он продолжал говорить в таком тоне минуты две. Когда он остановился перевести дух, я сказал: «А вы чего же ждали. Давно было ясно, что будет именно это».

Чернышевский, много писавший на страницах «Современника» о подготавливающейся реформе, еще в 1858 году предвидел, что реформа будет приноровлена к интересам помещиков, что положение крестьян после отмены крепостного права нисколько не улучшится и реформа принесет им дальнейшее разорение. Поэтому он уже тогда желал провала крестьянской реформе.

Современники свидетельствуют о том, какое невиданное разорение принесла реформа в деревню. «Это было начало Орловской губернии, - писал И.Е. Репин. - К рассвету земельками в темноте какие-то серые тени, и я с ужасом увидел, как за нашим дилижансом бежала толпа оборванных людей: и подростки, и женщины. Все протягивали руки и умоляли бросить им что-нибудь, причитая, что они умирают с голоду… - Неужели это правда? - расспрашиваю я кондуктора. - Да, - отвечал он. - Ведь это все бывшие крепостные. На утро деревни, которыми мы любовались издали вблизи оказались отчаянные: крыши пораскрыты, скотина воет. - От голода, говорит ямщик. - Знамо, где им корму взять?…»

После реформы революционная демократия усилила свою активность. В то же время крестьяне встречали обманную «волю» возмущениями. 1176 имений были потрясены крестьянскими бунтами. В Казанской губернии вспыхнуло знаменитое восстание в селе «Бездна». Крестьяне восстали против положения «временно обязанных», отказались идти на барщину, требовали действительной «воли». «Вся земля крестьянам, помещиков и властей не слушать!» Таков был лозунг восставших.

Таким же образом приняли царский манифест в селе Кандиевке Пензенской губернии. В десятках губерний, в сотнях поместий действовали войска, происходили кровавые «усмирения».

В статье о рассказах Николая Успенского, являвшейся уже после реформы и названной «Не начало ли перемены?», Чернышевский утверждал: если масса русских простолюдинов невежественна и апатична, это еще не дает нам право отрицать в них способность проникнуться наклонностью к какому-нибудь другому порядку жизни, хотя бы он и не был хорошенько известен ей, и даже энергически устремиться к приобретению «этого лучшего неведомого ей состояния». 1

Так Чернышевский под пятой цензуры писал о зреющих в русском крестьянстве революционных силах. Он понимал, что эти силы стихийны, что идеи социализма и коммунизма «неведомы темной крестьянской массе, но рассчитываем на то, что революционно-демократическая интеллигенция сумеет организовать и направить восставшее крестьянство, едва только вышедшее из крепостного состояния и еще не превратившееся в буржуазный класс.

Первым из руководящих сотрудников «Современника» под цензурный обстрел попал Н.Г. Чернышевский и как автор статьи «Кредитные дела» (1861, №1). Из сохранившихся в архиве документов (Дело главного управления цензуры, 1861, №80, и «Дело Санкт-Петербургского цензурного комитета», 1861, №50) явствует, что уже предварительного просмотра этой статьи цензором Бекетовым редакция сочла себя вынужденным исключить ряд мест, которые цензор отказался пропустить без одобрения ведомственной цензуры, в данном случае цензоров Военного министерства и Министерства финансов. Однако этих исключений оказалось мало ибо главное управление цензурой осталось очень недовольным содержавшимися в статье Чернышевского «неприличными выходками» против столь непроизводительных расходов как расходы на содержание армии, чиновничества и так далее. Не помогло и то, что автор адресовался в своей статье к Австрии, а не к России. Что первая являясь в данном случае толок псевдонимом второй - об этом нетрудно было догадаться… В результате Бекетову было сделано внушение, а оправдания его, изложенные в особой записке успеха не имели. 1

В марте 1861 года. Как раз в то время, когда был обнародован манифест 19 февраля и в реакционных кругах со страхом ожидали революционного взрыва, крестьянской революции, - Главное управление цензуры предприняло новую несравненно более серьезную атаку против «Современника» в связи с выходом февральской книжки журнала. Особая записка, представленная в Главное управление одним из наиболее реакционных его членов Берте 11 марта 1861 года, за №401, начиналось следующим зловещим заявлением: в 1860 году было обращено внимание Главного управления цензуры на вредное направление некоторых статей журнала «Современник», старавшееся разрушить укоренившиеся убеждения русских читателей в общих истинах и стремившихся создать новые основы для законодательства, философского мышления, политического положения общества в социальной и семейной жизни, значение женщины и так далее. Тот же дух порицания, часто в виде насмешки над государственными, сословными, церковными отношениями, замечается в февральской книжке «Современника» за 1861 год».

В подтверждение прежде всего, указывалось на роман Г.Н. Потина «Старое старится, молодое растет», статью Филипова «Взгляды на русские гражданские законы» и на статью Чернышевского «Предисловие к нынешним австрийским делам».

Однако, в декабре 1861 года произошли события, несколько облегчившие положение печати вообще, а в том числе и «Современнике». Дело в том, что крутой и бестактный образ действий ярого обскуранта гр. Путятина в университетском вопросе дал столь отрицательные результаты, что Александр II был вынужден уволить его в отставку (20 декабря). Взамен него на пост министра народного просвещения был назначен (25 декабря) пользующийся репутацией либерала один из приближенных «сторонника реформ» великого князя Константина Николаевича - А.В. Головнин. В планы этого умного, но в окончательном итоге беспринципного деятеля не входило, по крайне мере, в первое время особенно теснить печать. С наиболее же влиятельными деятелями последней, хотя бы они принадлежат к передовому лагерю он даже искал сближения, А.Я. Покаев в своих воспоминаниях рассказывает о добрых отношениях издавна существовавших между ним и Пакаевым. Сделавшись министром, Головнин продолжал поддерживать эти отношения нередко приглашал Пакаева к себе и сам посещал его. Пакаев приводит в своих воспоминаниях записку Головнина к Пакаеву, в которой он выражает желание «познакомиться с его главным сотрудником Чернышевским» и просит «к себе потолковать с ним завтра» из «Замечаний» Чернышевского «По поводу автобиографии» Кастомарова. 1

Известно, что ему «несколько раз случалось быть у Головнина», и что последний «каждый раз принимал его». Особенно продолжительным был, надо думать тот визит к Головнину, который был вызван желанием убедить министра воспретить чтение лекций Кастомарову в «восьмом» университете в целях предотвращения эксцессов со стороны публики и студентов, от которых они же могли пострадать. Когда выяснилось, что Головнин уже отдал соответствующее распоряжение, Чернышевский заявил ему: «Это было тяжело вам, я уверен, но тем больше приобрели вы право на признательность рассудительных людей …»

Среди архивных дел цензурного ведомства за первую половину 1862 года не найдено ни одного в котором шла речь о каких бы то ни было цензурных нажимов на «Современник», обусловленных инициативой Головина. Конечно, это не значит, что их и на самом деле не было. Об одном из цензурных инцидентов, не оставивших никаких следов в официальной переписке уж сбыло сказано, - это о запрещении писем «без адреса», предназначенных для февральского номера. Но. Говоря объективно «в условиях того времени Головин едва ил мог рискнуть данной статьи, даже если хотел бы. Уж очень резка была она по своему социальному смыслу, уж очень призрачно давала понять кто был ее адресатом.

Среди работ Чернышевского помещают в небеллетристической части первого отдела первого отдела «Современника» этих лет, первое место принадлежало, конечно перевод Милля и примечанием к нему. Не повторяя того, что было сказано об этом замечательным произведением Чернышевского во второй главе, отмечу, что когда Чернышевский был арестован, понадобилось потверже обосновать его «преступность», то по заказу властей В.С. Кастопаровым и еще кем-то были составлены две записки о его литературной деятельности, причем оба автора в значительной степени базировались на той же части примечаний к Миллю, которая печаталась в «Современнике» 1861 года. Кастопаров решительно относит «Примечания» к числу тех статей этого автора, которые путем научного исследования проповедуют теорию социализма, доведенного до крайних результатов».

Из других статей Чернышевского можно назвать «Кредитные дела» (1861 и №1) и «В предисловие нынешним австрийским делам) (1861 №2). Обе они, как было уже сказано, попали на зубок цензуры.

В 1862 году Чернышевский напечатал в «Современнике» (№ 1) обширные «Материалы» для биографии Добролюбова». В них он стремился разрешить две задачи: с одной стороны, положить начало серьезному изучению жизни и деятельности Добролюбова, которого считал едва ли не самым выдающимся человеком своей эпохи, с другой стороны дать понять читателям, что Добролюбов был убежденным сторонником материализма, социализма и революции и что этими сторонами его миросозерцания определяется сущность его заветов молодому поколению. Разрешение второй из эти задач было сопряжено с исключительными цензурными трудностями. Однако Чернышевский, в известной, конечно, мере, с ним справился.

В рецензии об «Ясной поляне» в педагогическом журнале Л.Н. Толстого Чернышевский, при всей глубине своих несогласий с Толстым, с умел увидеть в его педагогической деятельности не одни только отрицательные стороны. Чернышевский не может не выразить «уважение к порядку, установленному им (то есть Толстым) в яснополянской школе, и к его горячей преданности этому порядку». Это уважение не мешает, однако, ему с суровой прямотой заявить Толстому: «Досадно слушать, когда люди основавшие школу, и преподающие в ней, … говорят, что не знают чему учить и как учить народ, и не знают даже, нужно ли его учить. Полно те, господа говорить про себя такие пустяки!» Для рационалиста и материалиста Чернышевского сама возможность постановки таких вопросов, равно как и утверждение Толстого, что основой образования должна явиться религия, свидетельствует о полной научной беспомощности автора, и единственное, что он может ему посоветовать при данных условиях - это решитесь или перестать писать теоретические статьи или учиться, чтобы стать способным писать их».

Нельзя отрицать чрезвычайной резкости подобного рода обращения, адресованного прославленному писателю. 1

Переходя к нелитературным статьям Чернышевского на первый план надлежит выдвинуть такие работы как рецензия на «Политико-экономические письма к президенту США Г.К. Кэрэ (1861, №1), как статьи «О причинах падения Рима» по поводу «Истории цивилизации во Франции» Гизо (1861, №5), «Непочтительность к авторитетам», по поводу сочинения Токвиля «Демократия в Америке» (1861, №6) и «Русский реформатор» по поводу сочинения бар. Корфа «Жизнь гр. Спиранского» (1861, №10).2

Одной из самых смелых статей, помещенных в «Современнике» за все время его существования является статья Чернышевского «Научились ли?», напечатанная вслед за его обозрением и на ту же тему. Появление ее на страницах журнала явилась результатом каких-то сношений с министром народного просвещения, стремившееся ослабить остроту университетского конфликта. Трудно допустить, чтобы цензор Еленев, подписавший к печати апрельский номер «Современника» рискнул на собственный страх и риск пропустить эту статью. Внушительно и резко доказывал в ней Чернышевский, что не в закрытии университета, не в прекращении лекций в так называемом «вольном университете» студенты не виноваты, а если их в это обвиняют люди, подобные автору статьи в «Санкт-Петербургских ведомостях», - «Учиться или не учиться?» - то исключительно или по незнанию обстоятельств дела, или по недосмыслению, или по недобросовестности. Университет был закрыт благодаря тому, что пресловутые «правила» ставили студентов в «положение малых ребят», и протест против них со стороны студентов был совершенно естественен и неизбежен: недаром «теперь эти правила совершенно отвергнуты правительством». Прекращение лекций в вольном университете так же произошло не по вине студентов. Из всего изложенного явствует, что Чернышевскому в его статье блестяще удалось защитить студентов от несправедливых нареканий со стороны реакционеров.

Этого, однако, ему показалось мало. Он использовал свою статью для жестокой критики создавшегося в России политического положения. Сославшись на слова Эвальда о том, что русское общество хочет учиться, о чем свидетельствует-де «Сотни новых журналов, десятки воскресных школ, он прямо говорит, что сотен журналов, столь необходимых для нас нет и быть не может, «потому, что по нашим цензурными условиям невозможно существовать сколько-нибудь живому периодическому изданию «нигде, кроме больших городов», что, с другой стороны, хотя у нас и имеются десятки воскресных школ, вместо десятков тысяч, в которых чувствуется настоятельная потребность, но и эти десятки «подозреваются, стесняются, пеленаются так, что у самых преданных делу, преподавание в них людей отбивается охота преподавать.»

Полемическое замечание Эвальда о том, что «послушаешь крики на улицах, скажут, вот там то случилось то-то, и по неволе повесишь голову, Чернышевский парирует следующим вопросом: «Позвольте какие крики слышите вы на улицах? Крики городовых и квартальных, - эти крики и мы слышим. Про них ли выговорите?» - «Скажут, что вот там случилось то-то, а здесь вот то-то, - что же такое, например? Так случилось воровство, здесь превышена власть, там сделано притеснение слабому, здесь оказано потворство сильному, об этом беспрестанно говорится». Наконец отправляясь от указания Эвальда на то, что студенты прибегают «к уличным орудиям» борьбы, т.е. «свисткам и моченым яблокам», Чернышевский пишет: «свистки и моченые яблоки употребляются ни как «уличные орудия»: уличными орудиями служат :штыки, приклады, калоши, пусть вспомнит автор статьи, студентами ли употреблялись эти уличные орудия против кого - нибудь или употреблялись они против студентов, и пусть скажет, если может, была ли нужда употребить их против студентов?».

Нет надобности распространяться, что картина русской жизни, создаваемая цитированными высказываниями Чернышевского, поражала своей безотрадностью, свидетельствуя в то же время о том, что Николай Гаврилович в тех случаях когда цензурные условия делали это возможным, умел говорить и говорил с исключительной смелостью.

Статья «Научились ли?» - последняя публицистическая статья Чернышевского в «Современнике». Заслуживает известного внимания и предпоследняя статья, каковой является - «Французские законы по делам книгопечатания» в третьем номере. Большая часть ее посвящена тексту самих французских законов, но в кратких введении и послесловии Чернышевский обосновывает явно революционную точку зрения на вопросы, связанные с начавшимся в то время пересмотром действующих в России законов о печати. Эти последние, вообще говоря, нужны там где народ враждебен правительству ибо враждебность не может не проявиться в печати, и правительство, учитывая это, принимает «специальные меры предосторожности против литературы». В этой статье нетрудно понять, что путем подобного рода рассуждений автор подталкивал своих читателей на вывод, отнюдь не решаясь прямо его формулировать, что само понятие «преступление против печати» не выдерживает критики и должно быть ликвидировано. А раз преступлений против печати нет, то печати должна быть предоставлена полнейшая свобода.

К середине 1861 года непосредственная опасность взрыва крестьянской революции, которая в дни Бездны и канриевки представилась вполне реальной, была в известной мере устранена. «Современник», который перед лицом надвигающегося социального катаклизма мог отвечать своим литературно-журнальным антагонистам презрительным молчанием, почувствовал себя вынужденным прервать его. Трудно сомневаться, что он шел на это с величайшей неохотой. Цензурная ситуация ведь была такова, что открытое изложение своей программы, которое сразу бы выявило всю недобросовестность нападок на него, было решительно невозможно; привычная же эзоповская манера высказывания своих мыслей перед лицом столь резкой и столь оскорбительной полемики едва ли могла бы достигнуть совей цели. Однако и молчать было нельзя, так как при создавшихся условиях молчание могло быть истолковано как признак слабости, как признание проигрыша сражения. Чернышевский нашел выход из создавшегося положения, опубликовав в июньской и июльской книжках «Современника» знаменитые «Полемические красоты» причем первая часть этой статьи - «коллекция первая», была посвящена «Русскому вестнику», а вторая - «Коллекция вторая» - «Отечественным запискам».

С этого же времени в ряде случаев он является уже не обороняющейся, а нападающей стороной. Так, в №7, одновременно со второй частью «Полемических красот», Чернышевский печатает замечательную статью «Национальная бестактность», направленную против «Слова», органа голицийских малороссов - националистов, которые готовы были подать руку реакционному австрийскому правительству и в то же время занимались разжиганием вражды к полякам. Чернышевский считал эту тактику совершенно ошибочной, ибо и в австрийских и в русских поляках видел угнетенную национальность, делу ее освобождение от австрийского ли, от русского ли гнета, как и делу освобождения других национальностей, горячо сочувствовал, но путь к этому освобождению видел отнюдь не в разжигании вражды между этими национальностями, а в их солидарном выступлении против угнетателей.

Эта статья Чернышевского несмотря на то, что ее сильно изуродовала цензура, вызвала чрезвычайное возмущение в реакционных, в частности в славянофильских кругах. Как только И.С. Аксаков приступил к изданию еженедельной газеты «День» (первые номера вышли 15 и 21 октября 1861 года), он и сам обрушился на Чернышевского и представил сделать тоже самое В.И. Ламанскому. Последний в свою строку внес элементы доноса, заговорив о «не патриотической деятельности «Современника» о том, что Чернышевский дал оружие в руки «политических врагов русских»и т.д. Опровергать эти утверждения Ламанского Чернышевский считал ниже своего достоинства, и по цензурным условиям лишен был возможности это сделать. 1

Не отвечая на доносительскую часть статьи Ламанского, Чернышевский в блестящей статье «Народная бестактность» (1861, №10) дал сокрушительный отпор его попыткам доказать, что малороссы Австрии должны прийти к сознанию «необходимости принятия нашего русского языка языком школ, науки и образованности», что мысль о возможности малоросской литературы является «величайшей нелепостью» и так далее.

Из приведенных примеров вытекает, что компания против «Современника» и Чернышевского в прессе, 1861 года, а в особенности, 1862 г. довольно быстро переросло из литературно - политической в полицейско - доносительскую. Под ее влиянием, по авторитетному в данном случае свидетельству Лескова, Чернышевский «многим стал представляться всепоглащаюшим чудовищем, чем - то вроде Марата или чуть ли не петербургским поджигателем («Северная пчела», 1863 №142). Недаром вскоре после Петербургских пожаров на квартиру Чернышевского явился Достоевский и стал убеждать его удержать «людей», которые сожгли толкучий рынок «от повторения того, что сделано им»

Независимо от разоблачений зловредности «Современника» и Чернышевского в печати, этому же вопросу были посвящено некоторые документы, так сказать, специального назначения. Непосредственно перед приостановкой «Современника», за месяц и менее того ареста Чернышевского, управляющего третьим отделением А.Л. Потаповым получил несколько анонимных писем ставивших вопрос о «Современнике и Чернышевским. В первой из них, датированной 5 июня речь шла только о Чернышевском. «Что вы делаете? Пожалейте Россию. Пожалейте царя. Вот разговор слышанный мною вчера в обществе профессоров. Правительство запрещает всякий вздор печатать, а не видит какие идеи проводит Чернышевский это коневод юношей, это хитрый социалист. За пустяки сослали Павлова и много других промахов делаете, а этого вредного агитатора терпите… Ежели вы не удалите его, то быть беде - будет кровь; ему нет мест в России - везде он опасен… Избавьте нас от Чернышевского ради общего спокойствия.

Во втором письме того же автора Потапову (почтовый штемпель его датирован 14 июня), начинающемся ссылкой на статью в январском номере: La Revue de deux mondes о русских делах, речь идет не только уже о Чернышевском, но и о «Современнике»». «Читали ли вы, Александр Львович, - спрашивает анонимный доносчик, - эту статью? Заметьте: что говорят о «Современнике», - чистая правда. «Летопись русского вестника», статья Беллюстика и вообще вся разумная литература с ужасом отзывается о наших С. - Жюстах. Благонамеренной литературе давайте ход, не тесните: это хуже, но Чернышевского с бранью и «Современником» уничтожьте. Избавьте нас от Чернышевского и его учения». Едва ли можно считать случайным тот факт, что непосредственно за этим доносом, извлеченным Ю.М. Стекловым из Дела III отделения о Чернышевском в дело вшита жандармская справка подтверждающая о распоряжении о невыдаче Чернышевскому заграничного паспорта, если бы он вздумал его просить. Этот факт как бы свидетельствовал о том, что одно из пожеланий доноса, - «избавить нас от Чернышевского», - не только было учтено, но и намечено к исполнению, с каковой целью жертве отрезались все возможности спасения. Что касается второго пожелания доноса, - уничтожьте «Современник», - то оно было реализовано буквально на следующей день после получения доноса.

По всему содержанию автор его обращений к Потапову явствует, что автором был типичный либерал не только потому , что вращался в либерально-профессорских кругах, но и потому, что в полной мере разделял конституционные чаяния этих кругов. Таким образом последующий удар, нанесенный Чернышевскому, - удар сыгравший быть может, решающую роль при остановке «Современника», был нанесен рукою либерала.

Узнав о приостановке «Современника» Чернышевский поспешил побывать у министра народного просвещения и сообщить о результатах моего объяснения с ним отсутствовавшему Некрасову (в письме от 19 июня). Головнин категорически заявил ему, что о сокращении срока приостановки нечего и думать, и весьма недвусмысленно посоветовал»считать издание конечным и ликвидировать это дело». Под впечатлением этого разговора Чернышевскому пришлось в предварительной правда форме, заговорить с Некрасовым о возможном прекращении и своего сотрудничества в «Современнике», если только это «поможет возобновлению журнала». Нет нужды доказывать, что Чернышевский, без всяких колебаний, принес бы эту, как и всякую иную жертву «для пользы» «Современника». Однако возбужденный им вопрос был, как известно, разрешен в совершенно ином, чем он предполагал, плане, - арестом и ссылкой Николая Гавриловича. Ответа Некрасова на это письмо Чернышевского не сохранилось, а потому мы не знаем как реагировал на него Некрасов. Однако Только представляется нам совершенно несомненным: как ни ужасен был двойной удар, обрушившийся на «Современник» летом 1862 г. (приостановка журнала, арест главного сотрудника), - Некрасов сумел от него оправиться. Его энергии, настойчивости, такту русская общественность обязана тем, что «Современник» в феврале 1863 г. возобновился с прежним его составом сотрудников и тем, что на его страницах появилась «лебединная песнь» Чернышевского - роман «Что делать» (1863, №№ 3,4 и 5)

Помещенный в заключительной главе настоящей дипломной работы обзор того исключительного и злобного полемического обстрела как со стороны реакционной, так и либеральной печати, которому подвергся «Современник» в 1861 - 1861 годах, приводит к убеждению, что его враги очень и очень были не прочь ставить вопрос об его направлении таким образом, что на него неминуемо должен был обратить внимание «деятелей» третьего отделения и подобных ему учреждений. Сказанное относится, конечно, не только к «современнику» как к главному штабу революционной демократии 80-х годов, но и к лицам, составившим этот штаб. Менее чем через месяц после запрещения «Современника» 7 июля 1862 г. был арестован Николай Гаврилович Чернышевский (на которого враждебная печать прямо-таки готова была указывать пальцами как на главного заводчика революционных смут. Вместе с Чернышевским был арестован и Н.А. Серко-Соловьевич. Добролюбова арестовать нельзя, так как уже полгода как он находился в гробу. Но если бы он остался жив, - едва ли его судьба не повторила бы судьбу Чернышевского.

Заключение

Говоря о роли Чернышевского в редакции «Современника» на наш взгляд, следует отметить, что его авторитет в значительной степени поддерживается его исключительными достоинствами как журналиста. К числу этих достоинств надо отнести редкую работоспособность. Впечатление какого-то неправдоподобного анекдота производит достоверным образом установленный факт, что огромную (около трех печатных листов) и очень ответственную по своему содержанию статью - «Критики философских предубеждений против общинного землевладения» он написал всего в три дня. Нужно было быть истинным «героем труда», чтобы в восемь лет - с 1854 по 1861 год - написать почти девять десятых того огромного количества разнообразнейших работ, которые вошли в десяти томное собрание его сочинений. Однако в этом собрании отсутствуют некоторые его компеляции и переводы, занимающие в общей сложности десятки печатных листов. О его исключительной трудоспособности пишут так: «руки тряслись, мозги успешно работали… бывало и ночью проснется, вскачет и начнет писать». Однако это отнюдь не главное достоинство Чернышевского как журналиста.

Главные его достоинства - громадный публицистический талант, соединенный с обширнейшей эрудицией и непоколебимой верой в справедливость защищаемых им идей. Вот так характеризует его позднейший критик, принадлежавший к заклятым врагам того мировоззрения, которое воплощал Чернышевский: «В том лагере, к которому принадлежал Чернышевский, не было человека, равного ему по смелости мысли, по энергии секстанской страсти, предавший могучую силу его лучшим и наиболее важным статьям. Он был ярче и виднее многих современных ему журналистов. Своим необычайным упорством в известных литературных симпатиях и антипатиях, своею дерзостью, решимостью затевать самые опасные сражения, прессировать соперника всеми возможными средствами, то раззадоривая его злою мукою, то побивая его ловкими доказательствами и неожиданными, сенсационными сопоставлениями, он производил впечатление самого выдающегося человека эпохи. Фанатик по натуре, он с необузданной жестокостью нападал на сильнейших и талантливейших свих противников. Статьи его шумели на всех путях и перекрестках русской жизни, зажигая вокруг него все, что было молодо, все, что умело пылко откликаться на всякое энергичное слово. В печати никто не умел победить Чернышевского. Его либеральные оппоненты казались по сравнению с ним лишь слабыми и нерешительными выразителями давно назревших умственных потребностей. В обществе его репутация с каждой новой его статьей быстро росла и выросла до степени авторитетной значительности и даже славы… «Современник» становится единственным авторитетным органом русского прогресса. 1

Одним из неотъемлемых свойств журнальной публицистики Чернышевского явилось необыкновенно искусное владение пресловутым эзоповским языком. С помощью иносказаний и намеков ему удавалось проводить в читательские массы такие мысли сколько-нибудь открытое высказывание которых было решительно невозможно. В данном сдучае следует говорить не только об эзоповском языке, в узком значении этого слова, но и об удивительном умении наравне с прямым смыслом своих писаний, вкладывать в них другой, несравненно более остро социально-политический смысл, о редкой способности наталкивать читателя на выводы, на первый взгляд не находящиеся в непосредственной связи с основной темой его изложения. Эти свойства Чернышевского - как журнального публициста опять таки признавались ее врагами. В подтверждении сошлемся на суждения нововременского фельетониста К. Скольковского: «Во всех своих статьях он приводил демократические и социалистические идеи весьма искусно принаравливаясь к тогдашним цензурным условиям. В том же тоне редактировал он и весь журнал. Обладая обширною начитанностью, остроумием и владея искусно пером он легко и развязно, но по временам не без семинарской пошлости, трактовал все жгучие современные вопросы. Под видом изучения и восхваления принципа общинного владения у крестьян он знакомит с социалистическими проектами продуктивных ассоциаций; разбирая историю доктринерского либерализма Западной Европы, он защищал демократический порядок вещей, переводя Д.С. Милля, он под видом примечаний к нему, «дабы очистить науку от искажений», сочиненных, по его словам, «из трусости», изложил Луи Блана и других запрещенных в то время социалистических писателей. Полемизируя с бездарным профессором Юркевичем, Чернышевский, искусно, обходя цензуру изложил модные тогда идеи материализма… Успех этих писаний был чрезвычайный …. «Современник» царил между всеми органами русской печати; он вызвал и подражателей».

Литература

1. Евгеньев-Максимов В.Е. «Современник» при Чернышевском и Добролюбове Л., 1936 г.
2. Козмин Б.П. Н.Г. Чернышевский в редакции «Современника». // Литература в школе, 1947, №3.
3. Скафтымов А. Жизнь и деятельность Н.Г. Чернышевского, изд. 2-е исправленное и доп. Саратов, 1947.
4. Козмин Б.П. Журналистика 60-х годов ХIХ века - М, 1948 г.
5. Вульфсон Г., Бушконец Е. Безденское восстание и освещение «Современника» Н.Г. Чернышевского и «Колокола» А.И. Герцена, Казань 1951 г.
6. Алексеев В.А, «Современник» о судьбе Чернышевского «Уч. зап. Ленинград. Ун-та серия филолог. наук, 1955 №200 вып. 25.
7. Лазерсон Б.И. Способы подцензурной иносказательности публицистики Чернышевского. Автореф. канд. дисс. Саратов 1956.
8. Козмин Б.П. Журнал «Современник» - орган революционной демократии. Журнально-публицистичекая деятельность Н.Г. Чернышевского и Н.А. Добролюбова. М., 1957 г.
9. Сикорский Н.М. Журнал «современник» и крестьянская реформа 1861 г. М., 1957 г.
10. Козмин Б.П. Журнал «Современник» - орган революционной демократии, журнально-публицистическая деятельность Н.Г. Чернышевского и Н.А. Добролюбова. Издательство ВПШ. М., 1957 .
11. Шелюто Г.А. Речевые особенности публицистического стиля Н.Г. Чернышевского. Научн. зап. Ужгородского университета, 1952 - т.28.
12. Бурсов Б.И. Мастерство Чернышевского - критика «Советский писатель», Л., 1959 г.
13. Моренцевич И.Г. Проблема крестьянской революции в «Современнике» в 1859-1861 гг. «Научн. доклад высшей школы»
14. Есин Б.И. Русская журналистика 50-80 гг. ХШХ века под ред. А.В. Захарова. М.: издательство МГУ. 1983.
15. Западов А.В. Из истории русской журналистики второй половины ХШХ в. материалы и библиография. - М.: Издательство МГХ. 1964 г.
16. Блинчевская М. «К истории печатания в «Современнике» статей Чернышевского о Пушкине // Вопросы литературы, 1966. № 12. С. 238-242.
17. История русской журналистики ХХ в. Учебно-методическое пособие для студентов заочн. отд. жур. / Под ред. Прохорова / Изд. 2-е исправленное жур-ка 50-60 гг. ХIХ в. - М.: МГУ, 1967 г.
18. Русская журналистика ХVIII-ХIХ вв. (из истории жанров) / Ответственный ред. Доцент НП Емельянов / Л.: ЛГУ, 1969 г.
19. Березина В.Г. и др. История русской журналистики ХVII-ХIХ в./ Под ред. А.В. Закадава / 3-е издание, испр. - М.: Высшая школа.1973 г.
20. Наумова Н.Н. Николай Гаврилович Чернышевский. Библиография писателя. Л.: Издательство Просвещение, 1974 г.
21. Покусаев Е.И. Н.Г. Чернышевский. Очерк жизни и творчества. Издание пятое исправленное и дополненное. М.:Просвещение,1978 г.
22. Черепахов М.С. Мастерство революционных демократов - публицистов. Н.Г. Чернышевский. М., 1977 г.
23. Черепахов М.С. Мастер Революционной публицистики: К 150-летию со дня рождения Н.Г. Чернышевского // Журналист, 1978. № 7.С. 50-51.
24. Чернышевский и его эпоха. Революционная ситуация в России в 1859-1861 гг. М., Наука, 1979 г.
25. Крендель Р.Н. Чернышевский - писатель и литературный критик.К 150-летию со дня рождения Н.Г. Чернышевского.- М.: ГБЛ, 1978. 132 с.
26. Сладкеевич Н.Г. Борьба общественных течений в русской публицистике конца 50-х - нач. 60-х гг. ХIХ в. - Л.: изд. ЛГХ, 1989 г.
27. Козлов Н.С., Н.Г. Чернышевский и Л.Н. Толстой в современнике.Научн. докл. Высшей Школы Филос. Науки. 1978 г. № 6. С. 88-94.
28. Щербина В.А. Революционно-демокртическая критика и современность. Белинский, Чернышевский, Добролюбов - М.: Наука, 1980. - 544 с.
29. Лащников А.П.: Н.Г. Чернышевский. М.: Современник, 1982. - 398 с.
30. Этов В. Приемник, наследник реформатор: Перечитывая статьи Н.Г. Чернышевского // Лит. Учеба, 1983, № 3, с. 159-169.
31. Шлинов А.А., Чернышевский Н.Г. во главе литературно-критическогоотдела журнала Современник (1855-1857) // Вестник Ленинградского университета, 1984, № 2. История яз. лит., вып. 1, вып. 1, с. 113-115.
32. Ранние публикации Н.Г. Чернышевского (1853-1854). Научн. доклад высш. Сис.Фил Науки 1984, № 1. С. 14-91.
33. Мельгунов Б.В. К истории Некрасовского Современника 1865-1867 // Рус. лит., 1984. № 3. С. 178.-188.
34. Смирнов А.Р. Н.Г.Чернышевский Верные сыны России. - М.:1986 - 96-151.
35. Из истории цензурных преследований произведений Н.Г.Чернышевского (по новым материалам).// Рус.лит. - 1998. № 1. С.1991-1995.
36. Сердюченко В. Чернышевский. Читатель время.// Вопросы литературы. 1968. № 8. С.120-134.
37. Рейсер С.А. Три новых автографа Н.Г. Чернышевского. // Рус.лит. - 1987. № 4. С.188-192.
38. Горячим словом убеждения. Современник Некрасова, Чернышевского /Предисловие М.Г. Вондолковского / Современник. 1989 г.
39. Рустамова З. Русский прометей: к 100-летию со дня смерти Н.Г. Чернышевского // Лит. Азербайджан. - 1989. № 10. С. 104-107.
40. Есин Б.Н. История русс. Журналистики в Учебн. Для студ. Вузов по спец. Журналистике. - М.: Высшая шк. 1989. - 140 с.
41. По страницам Некрасовских журналов межвуз сб. научн.тр. / Гос. ком. РСФСР по делам науки и высш. Шк. [Ответ. Ред. Л.А. Розанова] Иванова 1991. 171 с.
42. Кобрин К. Докасып Альфонс Франсуа де сад и Н.Г. Чернышевский. Опыт. Народ. Жизнеописание // Октябрь - 1994 - № 1 - С. 188-190.
43. Серд.ченко В., Чернышевский в романе В. Кабакова Дар (к предыстории вопроса) // Вопросы литературы март-апрель, 1998 г.
44. Чернышевский Н.Г. Полн. Собр. Соч. в 15-ти томах. Т. 14. Писния 1838-1876 гг. Под ред. Б.П. Кознина. М., Гослимиздат, 1949 в 98 с.
45. Чернышевский Г.Г. Собр. Соч. В 5-ти т. [Сост. И общ. Ред. Ю.С. Мелентьева. Примеч. Н. Осьнякова. Ил.: Пиклисевич]. Т. 1. - М., Правда, 1984.
46. Чернышеский Н.Г. Собр. Соч. В 5-ти т. [Сост. И общ. Ред. Ю.С. Миентьева]. М., Правда, 1974.
47. Чернышевский Н.Г. Сочинения:В 2 т. / Чернышевский Н.Г.;АН СССР. Ин-т философии - М.: Мысль, 1986.
48. Чернышевский Н.Г. Избранное /Н.Г. Чернышевский/ Сост. , вступит. статьи, с. 5- 2 п пинц. П.В. Крупчакова. / М.: Моск. Рабочий, 1976. Содерж.: что делать; Лит. Крит. Статьи.
49. Чернышевский Н.Г. Избранные статьи / сост. и отв.вступ. статьи, с. 5-24, А.П. - М.: Советская Россия, 1978. С.
50. Чернышевский Н.Г. Избранные экономические произведения. Т. 2. М., ОГПЗ, 1948.
51. Чернышевский Н.Г. Литературная критика: В 2-х т. - М.: Худ. Лит., 1981.
52. Чернышевский Н.Г. Очерки гоголевского периода русской литературы. М.: Худож-е лит., 1984.
53. Чернышевский Н.Г. Письма без адреса: [Сборник] [Авт. Вступ. Ст. В.Р.Щероика; Авт. Примеч. И.В. Кондаков] - М.: Сов. Россия,1986 - 362. (Биб-ка рус. худ..публицистики)
54. Чернышевский Н.Г. Письма без адреса. Вст. С. 5-45 и Талант. А.Ф. Смирнова. 2-е изд., доп.- М.: Современник, 1983.
55. Чернышевский Н.Г. Статьи исследование материалов 1. Под ред. Е.И. Покучаева. Саратовск. Книгоиздат. 1958 г. и1971 г.
56. Чернышевский Н.Г. Ст. исслед. И материалы: межвуз. Науч. сб. Саратов: Изд-во Сарат. Ун-та, 1986.
57. Чернышевский Н.Г. В воспомин. современников [Сост. Е.И. Покунаев А.А. Деличенко] М.: Худ. Лит., 1982 г.
58. Чернышевский - писатель и лит-й критик. Метод рекомендации.гос. б-ка СССР им. В.И.Ленина; [сост. РИ. Кренден]. - М.: ГБЛ, 1975.