Административная и педагогическая деятельность С.Т. Аксакова в Константиновском землемерном училище и Межевом институте (1833-1839 гг.) Автор: Давлетбаева В. Б.

·часть из них поступала в училище, чтобы иметь «только способ к содержанию своему», а затем при первой возможности стремились определиться «в присутственные места», если жалованье там было «более получаемого от училища»;

·другая часть учеников, несмотря на значительные затраты училища на их обучение, редко посещали занятия, а затем и вовсе их оставляли;

·третьи - жили «по бедности в отдаленных местах» Москвы и не могли иметь достаточных успехов в учении, так как были вынуждены тратить на дорогу много времени;

·четвертые - бесконтрольно «получая жалованье, употребляли оное не только без пользы, но и во вред себе».

Всего учеников по архивным материалам за 1834 год, насчитывалось примерно 195 человек, по словам же С.Т. Аксакова - около 250. Это, плюс недостаток в учителях, а также недостаток времени, отведенного для занятий, (всего лишь 4 часа в день), - таков неполный перечень проблем, с которым сталкивалось учебное заведение открытого типа55. Необходимы были кардинальные изменения, то есть преобразование из училища открытого типа в закрытое, где ученики бы находились «под надзором», полностью на государственном содержании, с размещением в «казенном доме».

В то же время, в связи с «непрерывным расширением объема межевой службы», начали требоваться землемеры в гораздо большем количестве и с более высокой квалификацией56. После сенатской ревизии Межевого ведомства И.У. Пейкеру была поставлена задача - привести Землемерное училище «в лучшее устройство». В качестве безотлагательной меры было запланировано его преобразование в Межевой институт57.

С сентября 1834 года в училище уже началась подготовка к предстоящей реформе и, как упоминалось выше, практически приостановился прием учеников. 17 апреля 1835 года, за месяц до высочайшего указа, И.У. Пейкер писал С.Т. Аксакову в Москву: «Почтеннейший Сергей Тимофеевич!... По секрету могу Вам, почтенному моему другу, сообщить, что замедление этого дела имело свою пользу, ибо теперь полагается учредить Межевой институт на

казенных и 50 своекоштных воспитанников58. Соразмерно тому Штат увеличивается до 118 тысяч рублей. Таковым распространением приобретается возможность иметь лучших учителей и между прочим в привлечении Профессора Щепкина, как лучшего в Москве преподавателя Математики, не предвидится препятствия59. Бог, видимо, помогает нам в усердном стремлении нашим исполнить волю Государя и быть полезным отечеству в образовании л учших землемеров, ибо по мере представления нам больших способов, труды наши могут быть увенчаны большими успехами (подчёркнуто в оригинале. - В.Д.).

Полагается теперь преподавать часть Астрономии, сколько нужно знать землемеру для правильной таксации земель… Я здесь приобретаю для Вас достойного чиновника Господина Малиновского, главного учителя в существующих при Чертежной Межевого Департамента Сената учительских классов. Его можно с пользою употребить для преподавания теории и практики в егодезии, межевых законов, российского языка и математических наук в низших классах, когда Господину Щепкину предоставлены будут высшие. Хотя Господин Малиновский вместе с тем может быть хорошим инспектором классов. Чиновник сей, служивший под непосредственным моим начальством, известен мне более 10 лет с лучшей стороны в отношении нравственности, безусловного усердия и знания своего дела60… Между прочим полагается, вместо переустройки старого казенного дома и возведения нового строения для института, купить приличный для цели дом и произвесть в нем нужные перемены для приспособления его к цели назначения. Старый же дом Константиновского училища полагается оставить для помещения Межевых чиновников и военнорабочей Команды. Все сообщено Вам ныне, мой почтеннейший Сергей Тимофеевич, прошу сохранить в непроницаемой тайне. Но между тем покорнейше прошу употребить известное Вам для пользы Правительства - в отношении приискания, из под руки, удобного дома для и института с обширным сколько можно, садом. Граф Илларион Васильевич Васильчиков и Граф Юрий Александрович Головкин посоветовали мне купить дом Разумовского, где теперь помещен Английский клуб61. И мне кажется, что дом сей соединяет все, что нам нужно. Они полагают, что его можно приобрести за 150 тысяч и менее. Как вы об этом думаете? Сообщите мне подробно мнение Ваше по сему предмету и какими путями полагаете Вы возможным приобрести дом по выгоднейшей для Казны цене. Но паки и паки прошу не подавать никакого вида, по которому наш секрет мог быть проникнут, что может иметь последствия передачу несколько десятков тысяч рублей… Покорнейше прошу засвидетельствовать мое искреннее почтение супруге Вашей…, имею честь быть. Иван Пейкер. 17 апреля 1835 г.»62.

Благодаря этому важному для решения нашей задачи письму, мы узнаем, что решение о количестве будущих воспитанников стало известно за месяц до высочайшего указа о преобразовании Константиновского землемерного училища в Константиновский межевой институт. От размера казенного содержания учебного заведения (118 тысяч рублей) напрямую зависело привлечение преподавательского состава в институт. Для сравнения, на содержание Императорского училища правоведения, которое тоже состояло в ведении Министерства юстиции, из казны отпускалось 90 тысяч рублей. И достойные кандидатуры на должность учителей И.У. Пейкер и С.Т. Аксаков подыскивали соединенными усилиями.

Из этих кандидатов Павел Степанович Щепкин, друг Сергея Тимофеевича и участник знаменитых «Аксаковских суббот» действительно в 1835 году стал преподавателем математики в двух высших классах Константиновского межевого института. Но преподавал недолго - 15 июля 1836 года он скоропостижно скончался. Что касается математика Ф.Л. Малиновского (преподавал межевые законы в Императорском училище правоведения), то в списках преподавателей Межевого института его фамилии обнаружить не удалось. Относительно подыскания обширного помещения под институт И.У. Пейкеру было крайне важно мнение Сергея Тимофеевича. Видимо, существовали препятствия для приобретения этого здания у потомков Кирилла Разумовского. Поэтому в том же 1835 году был приторгован Куракинский дом на Старой Басманной улице примерно за ту же сумму - 160 000 рублей63. Таким образом, приисканием помещения под учебное заведение И.У. Пейкер и С.Т. Аксаков занимались тоже совместно.

мая 1835 года высочайшим указом было «повелено: преобразовать Константиновское землемерное училище… в Константиновский межевой институт»64. Через 18 дней (28 мая) С.Т. Аксаков был назначен на должность директора этого института65. Был также высочайше утвержден Устав института, составленный И.У. Пейкером при активном участии С.Т. Аксакова66. Достаточно подробно этот документ проанализирован в

«Очерке…» А.Л. Апухтина и исследованиях профессоров ГУЗ и МИИГАиК. Поэтому мы можем просто воспользоваться этим анализом.

Важно то, что вопросы, которые были поставлены еще в 1820-х годах, наконец, благодаря совместным усилиям И.У. Пейкера и С.Т. Аксакова, оказались решены. По Уставу Межевой институт, как и раньше, подчинялся директору Межевого корпуса - попечителю института - и Министерству юстиции. «При институте» находились: директор, инспектор, 8 надзирателей и учителя. Преподавателей и служащих определял директор и утверждал попечитель института. Предпочтение отдавалось преподавателям, имеющим университетское образование, надзиратели могли быть из гражданских и военных чинов. Все чиновники института имели мундир Межевого корпуса. Институт был казенным (государственным) учреждением и бесплатное обучение, проживание, питание и лечение имели 150 казенных воспитанников и дополнительно 50 пансионеров «с ежегодною платою» за обучение 500 рублей».

При поступлении преимуществом пользовались дети землемеров и чиновников межевого управления, потом уже принимались дети потомственных, личных дворян и художников в возрасте от 12 до 16 лет с обязательным требованиями - умение читать и писать по-русски, знание священной истории и катехизиса, четырех правил арифметики. Прием воспитанников в институт «на вакантные места» длился с 1 августа по 1 сентября. Продолжительность курса обучения четыре года, с разделением на четыре класса. За время обучения воспитанники должны были освоить согласно Уставу одиннадцать предметов: 1. Закон Божий; 2. «Российский язык: Грамматика во всем пространстве, основание Риторики»; 3. Историю и географию; 4. Арифметику, алгебру, геометрию и плоскую тригонометрию; 5. Физику. 6. Геодезию и межевание во всем пространстве; 7. Межевые законы и делопроизводство; 8. Чистописание; 9. Рисование; 10. Черчение планов; 11. Агрономию. Назначались правила «испытаний», т. е. экзаменов у воспитанников. Испытания разделялись на частные - по назначению попечителя и публичные - в конце года в присутствии чиновника из Министерства юстиции, а также приглашенных попечителем и директором «различных почетных особ». Лучшим ученикам полагались награды: похвальные листы, книги, математические инструменты и проч. «по назначению директора и с утверждения попечителя». С 15 июня по 1 августа проходила полевая практика воспитанников.

Очень важной частью нового Устава, имеющей непосредственное отношение к компетенции и задачам директора, стала глава «О части нравственной». «Попечение о нравственности воспитанников возлагалось на директора» учебного заведения, которому должны были помогать и содействовать надзиратели и учителя. Один из надзирателей назначался инспектором. Инспектор должен был находиться с воспитанниками «как можно чаще». Учителя смотрели за ними в классах, а надзиратели находились при воспитанниках «неотлучно во все время нахождения их вне классов, и, наблюдая за всеми их действиями, должны были руководствовать их к благонравию». Каждый надзиратель отвечал за отделение от 35 до 50 учеников, в помощь ему выделялись «трое, или более отличного поведения и прилежания воспитанников, с наименованием старшими». День начинался и заканчивался молитвой, по воскресным дням все воспитанники должны были обязательно присутствовать на Божественной Литургии. За отличные успехи в учебе и благонравии воспитанники отпускались директором к родителям и родственникам; «неспособные» - возвращались родителям; нерадивые воспитанники и «дурного поведения… за употреблением всех средств к исправлению» исключались из института.

Важную для нашего исследования особенность Устава отметила в своем исследовании Е.Б. Емченко. Речь идет об отсутствие параграфа о телесных наказаниях. Это, на наш взгляд, весьма показательно, ведь, например, в Уставе Императорского училища правоведения такой пункт присутствовал. Высказав предположение об отсутствии данного параграфа как заслуги именно С.Т. Аксакова, Е.Б. Емченко обосновала этот довод личным отношением Сергея Тимофеевича к телесным наказаниям. «Слишком рано, - писал он в «Детских годах Багрова-внука», - получил я это раздирающее впечатление и этот страшный урок! Он возмутил ясную тишину моей души». «Я долго не мог успокоиться…», - передавал свои впечатления С.Т. Аксаков, ставший свидетелем расправы над учениками народного училища70. Действительно, в архивах не удалось обнаружить никаких документальных свидетельств о применении телесных наказаний во время управления Аксаковым Межевым институтом.

Важно еще отметить, что сразу после увольнения С.Т. Аксакова с должности директора института, случилось событие, которое посчитали исключительным в истории учебного заведения. Это произошло в 1839 году, обязанности директора на тот момент исполнял подполковник В.И. Ланге. «За грубость с надзирателем» 17-летнего воспитанника дворянина Василия Воронова директор Ланге решил прилюдно наказать розгами, «желая, чтобы наказание это подействовало и на всех его товарищей и остановило их на будущее время от подобных поступков». На построении, Василий Воронов попросил разрешения подойти к подполковнику на полшага, чтобы объясниться, и ударил директора кулаком. За этот поступок Воронов был посажен в тюрьму, а затем отправлен в солдаты по указу царя от 21 августа 1839 года71. Наверное, В.И. Ланге в применении телесных наказаний руководствовался документом Межевой канцелярии, принятым еще 24 мая 1779 года. Этот документ, носящий название «Порядок лекциям в Константиновском землемерном училище», разрешал «невоздержанных смирять а ленивых штрафовать… и по необходимости наказывать розгами и палкою, смотря по возрасту и состоянию».

Возмущение же Воронова, являвшегося дворянином, публичным наказанием, основывалось, видимо, на отсутствии этой практики в истории института. Судя по документам, максимальная мера наказания, которую применял С.Т. Аксаков по отношению к неприлежным ученикам - увольнение «по неспособности к учению, …и неспособности к продолжению землемерных наук». По свидетельству А.Л. Апухтина, Сергей Тимофеевич использовал следующие «правила обхождения с воспитанниками»: инструкции с распорядком дня, правила поведения были развешены на стенах в воспитательных целях, «дабы были известны всем», а не только надзирателям и инспектору. Самых лучших и успешных воспитанников по просьбе Аксакова записывали на золотую доску в институте, а для «худых», неуспевающих учеников имелась своя, так называемая «черная» доска.

Возвращаясь к Уставу, как основному источнику, из которого можно почерпнуть сведения об обязанностях директора института, важно отметить, что в компетенции С.Т. Аксакова, как и раньше, находились вопросы учебной, нравственной и хозяйственной частей институтского управления. Согласно Уставу, его основная задача - заботиться «о всех предметах, до благосостояния Института относящихся», и употреблять «все меры к доведению оного до возможного совершенства».

Итак, благодаря этому основополагающему документу, разработанному С.Т. Аксаковым и И.У. Пейкером, Межевой институт продолжал состоять в ведении Министерства юстиции, где «вся распорядительная власть по части учебной, нравственной и хозяйственной сосредотачивалась непосредственно в руках директора института». Охватывая все стороны жизни - учебную, нравственную, хозяйственную, управленческую, Устав сделался фундаментом для дальнейшего развития и совершенствования этого высшего учебного заведения.

Таким образом, непростой процесс преобразования Землемерного училища в Межевой институт начался в 1834 году и продолжался в 1835 и 1836 годах. Реформирование учебного заведения С.Т. Аксаков и И.У. Пейкер осуществляли объединенными усилиями, руководствуясь при этом одной целью - выпустить лучших землемеров, которые бы смогли приносить пользу своему Отечеству77.

3. Деятельность C.Т. Аксакова в должности директора Константиновского межевого института

Наиболее полно, по годам, деятельность С.Т. Аксакова в должности директора Константиновского межевого института была освещена А.Л. Апухтиным. Анализируя сохранившиеся официальные документы института 1835-1839 годов, автор очень подробно изложил содержание этих архивных дел - кадровые перемещения, количество воспитанников, доходы и расходы учебного заведения; опубликовал списки выпускников института, начиная с 1837 года. А.Л. Апухтин отметил, что с 1835 по 1839 год - это «период устройства института во всех отношениях», и поэтому «память о С.Т. Аксакове, потрудившемся над этим устройством, должна быть сохраняема в институте с благодарностью». Управление С.Т. Аксакова он характеризовал как «вообще мягкое, но чрезвычайно заботливое». «Заботливость его о заведении была так велика, - отметил автор, - что здоровье его от того ухудшилось, так что он вышел в отставку, по просьбе своего семейства, вследствие расстроенного здоровья… после продолжительного отпуска по болезни».

С.И. Машинский причиной ухода Аксакова из института назвал не только расстройство здоровья, но и «трудные отношения» с попечителем, сенатором И.У. Пейкером. Отношения между двумя этими людьми со временем действительно все более обострялись. «Пейкер, - замечает С.И. Машинский, - не терпел инакомыслящих и требовал неукоснительного, слепого исполнения всех своих распоряжений… Аксаков же держал себя с достоинством, защищая свои взгляды независимо от того, каково было отношение к ним свыше… Директор института стал наконец в тягость попечителю этого института», - к такому заключению пришел автор исследования, основываясь на письме С.Т. Аксакова к сыну Константину, написанному незадолго до своей отставки.

Что касается новейших исследований, то в них также подчеркивалась заботливость С.Т. Аксакова об устройстве института, о воспитанниках и эффективности учебного процесса. А причиной увольнения, по мнению большинства исследователей, стали «непростые отношения с попечителем института сенатором Пейкером» и ухудшение здоровья.

Действительно, С.Т. Аксаков как директор сыграл очень важную роль в процессе становления Межевого института. «Штат» воспитанников он начал формировать еще в декабре 1835 года. Каждый, кто хотел перевестись из училища в институт, должен был в обязательном порядке успешно выдержать экзамены, пройти медосмотр у штаб-лекаря81. В мае 1835 года был закончен учебный год, и до 1 сентября все учащиеся были распущены по домам, за исключением 30 воспитанников, отправленные на практику для «упражнений с астролябиею и геодезическими инструментами»82. 1 сентября 1835 года - начало нового учебного года по новому институтскому уставу. Воспитанников было 148 человек, они распределялись по классам: 1 класс - 17 человек, 2 класс - 30, 3 класс - 36, 4 класс - 65 человек. Занятия у двух старших классов длились с 9 часов утра до 15.30, у двух младших - с 9 часов утра до 13.30. Такое распределение занятий объяснялось тем, что все воспитанники были на тот момент еще «приходящими», им выдавали жалованье 10 рублей в месяц, и многие «жили у родных и по квартирам». Только в ноябре 1836 года83 институт смог переехать в дом князя Куракина на Старой Басманной улице84. К 1 сентября 1835 года в учебном процессе были задействованы кроме директора, два надзирателя, 12 учителей, один из которых исполнял должность инспектора института.

Еще в декабре 1835 года И.У. Пейкер направил письмо министру юстиции Д.В. Дашкову с просьбой командировать С.Т. Аксакова в Санкт- Петербург, чтобы Сергей Тимофеевич «лично осмотрел некоторые существующие в С.Петербурге учебные заведения, для узнания методы преподавания, внутреннего и наружного устройства в оных, а равно для приобретения нужных Межевому Институту инструментов и учебных пособий, коих в Москве заготовить нельзя...»85. Но в Петербург С.Т. Аксаков попал почти через год - 13 января 1836 года. Подробности этой командировки мы можем узнать из писем С.Т. Аксакова к жене - Ольге Семеновне. Они свидетельствуют о том, что в командировку Сергей Тимофеевич поехал не один, а со своими старшими сыновьями Константином и Григорием. Именно тогда, благодаря другу С.Т. Аксакова А.А. Кавелину (в то время воспитатель наследника престола - будущего императора Александра II), а также А.Ф. Веймарну (который приходился родственником И.У. Пейкеру), решился вопрос с поступлением Григория в Императорское училище правоведения и была определена судьба остальных сыновей - Ивана и Михаила.

В январе 1836 года С.Т. Аксаков писал жене в Москву: «Я весьма им доволен, то есть А.А. (Александром Александровичем Кавелиным. - В.Д.) Дела мои тронулись в ход. Об Иване решено: ему не может достаться в пажи, а потому через год он поступит к Грише в товарищи, а Миша через три года попадет в Пажеский Корпус. Подробности наших разговоров сообщу тебе лично. - Веймарн возил меня сегодня к директору; познакомил меня самым лучшим образом; Кавелин докладывал принцу и завтра в 10 часов, я представляю Гришу директору и завтра же расположим экзамен86. В 9 часов утра я дал слово Кавелину привезть к нему Гришу, а оттуда в Училище правоведения, которое без сомнения будет самым лучшим заведением87; я все осматривал и видел игры детей в саду: катались с горы и на коньках; обращение с детьми отеческое, самое свободное и директор держит себя, как надзиратель: весьма близко и просто (подчеркнуто мною.- В.Д.)… Сегодня же А.Ф. (Александр Федорович Веймарн. - В.Д.) переговорил с Пошманом; препятствий никаких не полагают…»88.

Итак, сын С.Т. Аксакова Григорий был представлен 21 января 1836 г. директору училища Семену Антоновичу Пошману и в этот же день успешно сдал вступительный экзамен. Иван Аксаков в 1838 г. тоже поступил в Императорское училище правоведения. Младший сын Сергея Тимофеевича Михаил, как и планировалось, стал воспитанником Пажеского корпуса спустя три года - в 1839 году. 23 января 1836 года Сергей Тимофеевич писал Ольге Семеновне: «Я сейчас воротился от Кавелина: Принц объявил ему, что Гриша принят. Итак, судьба его решена. Поздравляю тебя, милый друг! Это большое счастье попасть в это заведение, к такому чудесному человеку, как Принц, и - в 4-ый класс, где с Гришей 16 человек всего на всего; тут нельзя не быть успехам; он попадет в первый выпуск, который будет нарасхват у целого Министерства: одним словом, я считаю это за милость божию… Я так был рад, и Кавелин… Привязанность ко мне возрождается у Кавелина в сердце: он уже над грубоватыми и холодными формами изъявляет претензию видеться всякий день…».

Судя по письму, отношения между Кавелиным и Аксаковым начали налаживаться именно во время пребывания Сергея Тимофеевича в Санкт- Петербурге. Их давняя размолвка длилась четыре года и была связана с увольнением Сергея Тимофеевича из Московского Цензурного комитета. Считая свою отставку с должности цензора несправедливой, С.Т. Аксаков отправил по почте на имя Кавелина в Зимний дворец письмо со стихотворением «Стансы», которое начиналось так: «К Александру Александровичу Кавелину, написанные вследствие его письма, в котором он, сожалея о моей отставке, говорит, что хотя я искусно притворяюсь, но в душе не спокоен и что как ни верти, а такая отставка пятно…». «Стансы» были написаны С.Т. Аксаковым с чувством собственного достоинства и с сознанием правоты в доверенных ему делах цензуры:

«…Спокоен я в душе своей,

К тому не надобно искусства; Довольно внутреннего чувства, Сознанья совести моей.

Моих поступков правоты Не запятнает власть земная,

И честь моя, хоругвь святая, Сияет блеском чистоты!»90

Перед окончанием своей командировки в Санкт-Петербург Сергей Тимофеевич сообщал жене о теплом прощании с Кавелиным: «Мы расстались как нельзя лучше. Мне кажется я один только могу его расшевеливать, возвращать в прошедшее время… Не только нам и нашим родным он непременно хочет быть полезен»91 (подчеркнуто в оригинале. - В.Д.). аксаков землемерный училище педагогический

Из переписки с Ольгой Семеновной мы также узнаем, что приближенный к Министру юстиции А.Ф. Веймарн активно участвовал в делах института:

·Он помог С.Т. Аксакову не только с устройством сыновей, но и с получением аудиенции у Д.В. Дашкова: «...Был у Министра: он до четверга не принимает; но Веймарн сказал ему, что я приезжал. Последний принял меня с чрезвычайным радушием…»92. А через несколько дней «…обед и вечер у Веймарна, который показывает мне знаки живейшей дружбы…»93.

·Он участвовал в покупке основного здания на Басманной улице для Межевого института: «Дом через 2 недели будет куплен…. Завтра рано я… к Веймарну вместе с Пейкером: нам покажут заготовленный доклад о покупке дома и утверждении смет…»94. Руководил перестройкой зданий института95.

·Помогал А.Ф. Веймарн С.Т. Аксакову с «отпускной аудиенцией» у Д.В. Дашкова: «Я ездил к Ивану Устиновичу (Пейкеру. - В.Д.) и к Веймарну; последнего не застал дома, что мне весьма досадно: мне нужно было попросить отпускную аудиенцию у Министра и потолковать о важных делах… Завтра в 8 часов отправляюсь… к Веймарну о назначении мне времени к отъезду и о других важных статьях…»96.

Более того, во время этой командировки Аксаковы постоянно бывали на вечерах у А.Ф. Веймарна, который помог Сергею Тимофеевичу решить личные финансовые вопросы в Межевом ведомстве. 6 февраля 1836 года С.Т. Аксаков сообщал жене: «Сейчас воротились… из Миспериды - бала от Александра Федоровича (Веймарна. - В.Д.), которым все, особенно я, были очень довольны… я имел более времени наговориться с Александром Федоровичем, нежели в три утренния посещения. Мои требования в жалованье удовлетворены, а квартирныя и дровяныя по 400 рублей в месяц с 1-го Сентября обещаны (я соглашаюсь взять 300). Жаль, что не могу исполнить желания Александра Федоровича остаться здесь до покупки дома (т. е. до утверждения Государя), которую обещают кончить на первой неделе: это выше сил моих! Или лучше: этого голова моя не в силах приказать сердцу».

Требования, о которых упоминал Сергей Тимофеевич, заключались в том, чтобы компенсировать ему в жаловании летние месяцы службы (с 28 мая по 1 сентября 1835 г.), когда, несмотря на вступление в должность директора, он все еще получал инспекторский оклад. Недополученная сумма была ощутимой - 626 рублей, ее компенсировали вскоре из остаточных средств института «прошедшего 1835 года»97. Можно отметить, что в финансовых вопросах С.Т. Аксаков был крайне корректен и более того, эта командировка в Санкт- Петербург ему была финансово компенсирована руководством (суточные, прогонные) только спустя 7 месяцев - в июле 1836 года, то есть затраты на дорогу и жилье изначально приходились за счет личных средств С.Т. Аксакова98. Таким образом, можно сказать, что А.Ф. Веймарн во многом способствовал решению важных для С.Т. Аксакова и Межевого института управленческих вопросов.

Анализируя сохранившуюся переписку Сергея Тимофеевича, удалось многое узнать об исполнении им главной задачи данной командировки - осмотре учебных заведений с целью перенять и реализовать лучшие методы преподавания в практике Межевого института. Помогал ему в посещении и осмотре училищ полковник Яков Иванович Ростовцев - «начальник штаба военно-учебных заведений… этот человек может показать мне в подробностях все учебные заведения»99. Прибыл к нему С.Т. Аксаков с рекомендательным письмом от своего друга Александра Максимовича Княжевича. И, как пишет 27 января 1836 года Сергей Тимофеевич, «Сегодня я был у Ростовцова: с четверга все военно-учебные заведения для меня открыты… Завтра рано я к Ростовцеву, чтоб узнать, как он расположил время осмотров Артиллерийского и Инженерного училищ»100. Попутно отметим, что Я.И. Ростовцев принимал также участие в устройстве сына Сергея Тимофеевича Михаила в Пажеский корпус. В одном из писем С.Т. Аксаков благодарил за это Ростовцева: «На сих дня я получил извещение, что сын мой Михаил… назначен к поступлению в комплект Пажей Дворца Его Императорского Величества Пажеского Корпуса. Вы можете себе представить, Милостивый Государь, что родители были восхищены такою нечаянною и приятною вестью! В тоже время, с чувством живейшего удовольствия узнал я, что за все это обязан Вам. При всем моем искреннем желании, я тем мало имел возможности заслужить ваше доброе расположение, тем много умею ценить всю обязательность и важность вашего поступка, что говоря без всяких фраз, не нахожу слов благодарности вам…»101.

По нашим подсчетам, С.Т. Аксаков во время своей командировки в Петербург посетил и осмотрел:

·Артиллерийское и Инженерное училища;

·Императорское училище правоведения, куда заодно определил сына Григория; Пажеский корпус, решая одновременно вопрос об устройстве младшего из сыновей Михаила;

·Павловский кадетский корпус, Военную академию: «Еду в 9 в Павловский Кадетский, а оттуда в военную академию…»;

·2-й кадетский императора Петра Великого корпус, директором которого был Федор Яковлевич Миркович: «Вчера я был в

Кадетском Корпусе у Мирковича - и в восхищении от него и от всего того, что он делает в Корпусе! Золотой человек!»102.

Командировка для Сергея Тимофеевича была весьма напряженной как в физическом, так и в психологическом отношении. Он писал жене: «Признаюсь этакой службы я в жизнь мою еще не отправлял: с 9 час. в мундир или во фрак, и не скидаю до 1 часа пополуночи… Признаюсь тебе до чего мне надоело ето тасканье, что если б не Гриша, я бросил бы все и уехал, не смотря на дела по службе…»103. Всем сердцем он стремился поскорее вернуться в Москву: «Боже мой! Когда я вас увижу! Такая тоска! …Эта проклятая масленица подоспела ко времени моего отъезда и весьма мне мешает. Иван Устинович (Пейкер. - В.Д.) смеется надо мною, что я хочу ехать в воскресенье и говорит: «да, может быть, Министр и д ве недели не назначит вам времени откланяться с ним… (подчеркнуто в оригинале. - В.Д.) но это шутки! Если он на несколько дней отсрочит мой отъезд, то и тогда, это будет для меня тяжелой удар! Признаюсь, если при моих средствах, при моих важных связях, дела идут с такой медленностью… то каково тому, кто приедет сюда, как в незнакомый город!.. Впрочем возобновление и поддержание моих связей тоже отнимало много времени!»104. Опираясь на данное свидетельство, можно констатировать, что именно связи и знакомства Сергея Тимофеевича сыграли важную роль в решении как личных, так и служебных вопросов.

В командировке жизнь С.Т. Аксакова оказалась весьма насыщенной и в свободное от службы время: посещение театра, вечера у А.Ф. Веймарна, И.У. Пейкера, А.А. Кавелина. «Сейчас мы воротились из бала от Александра Федоровича (Веймарна. -В.Д.)… Было нежарко, я выиграл 2-50 (только хочу

не проиграть) Костя много танцовал и очень веселился… Провели вечер за вистом, играли с хозяином... Проиграли: я - 30 р., а братец 70 коп. Кажется, теперь уже не представится мне необходимость играть…», - такие вот подробности своего времяпрепровождения сообщал Сергей Тимофеевич жене за несколько дней до отъезда в Москву105.

февраля 1836 года С.Т. Аксаков закончил служебные дела в Петербурге:

«С Министром я раскланялся: т.е. он велел мне сказать, что очень занят, что не хочет задерживать меня до четверга (ближе которого принять не может), что желает мне счастливаго пути и надеется, что все у меня пойдет прекрасно! Я этому очень рад, но жаль, что одевался в мундир и потерял целое утро…».

февраля, судя по переписке, Аксаковы покинули столицу. Интерес представляют документы по покупке и перестройке Куракинского дома, находившегося во владении наследников князя - баронов Сердобиных и Вревских107. Как отмечалось выше, поиском подходящего дома для института занимался И.У. Пейкер. Осмотрев дом лично еще в мае 1835 года, И.У. Пейкер убедил барона Михаила Сердобина сделать уступку в цене на 20 000 рублей, так как дом «требует поправок, некоторых построек и весьма многих переделок для приспособления к цели заведения»108. «Совершением купчей крепости на дом Баронов Сердобиных и Вревских» занимался уже С.Т. Аксаков и, надо сказать, этот процесс затянулся: Палата Гражданского суда «нашла два препятствия: 1. Палата не имеет официального сведения, снята ли опека с баронов Сердобиных и Вревских за их совершеннолетием 2. Палата не имеет удостоверения о смерти баронов Сердобиных: Александра и Алексея, и равной им участницы полковницы Марии Троскиной»109. Пока собирались нужные документы, готовилась архитектором смета, покупка особняка откладывалась, следовательно воспитанники Межевого института должны были «оставаться в теперешнем положении - приходящих учиться - еще на один год». Этот вопрос сильно беспокоил С.Т. Аксакова как директора, он писал И.У. Пейкеру: «Неудобство такового положения, мешающее всякой возможности иметь надзор над поведением воспитанников и всякой надежды на удовлетворительные успехи по новому распоряжению институтского курса, вынуждают обратиться к Вашему Превосходительству и покорнейше просить ходатайства у Господина Министра юстиции о дозволении привесть в исполнение единственное средство … так как сей дом не может быть куплен без представления сметы, то я полагаю нанять сей дом помесячно по расчету». То есть, пока не может быть совершена купчая крепость, пока собираются необходимые документы, С.Т. Аксаков предлагал нанять дом Куракина, как нанимал его до этого Московский Опекунский совет для Александрийского сиротского института, за 10 500 рублей в год110. Занятия начали проводиться в доме князя Куракина с 17 апреля 1836 года и даже некоторые чиновники, и все низшие служители были переведены Аксаковым «на постоянное место жительство в двух особенных корпусах, принадлежащих к тому же дому», застрахованных им от огня на три месяца. Но главное для С.Т. Аксакова - чтобы воспитанники как можно скорее начали жить при институте, что без сомнения улучшило бы их процесс обучения. С.Т. Аксаков сам в то время пользовался наемным жильем - снимал квартиру неподалеку от института за 400 рублей в месяц. Полный комплект документов на покупку дома был собран только через год - в мае 1836 года. Сергей Тимофеевич писал в это время сыну: «Я хлопочу со своим институтом и с покупкою домов. Средства мои не то, что ваши, неудобно собою заменять недостаток существующих выгод. Чувствую, что трудно мне достигнуть цели...». Но несмотря на это, купчая была совершена - 5 июня 1836 года. 23 сентября «чиновники и служители», в том числе директор С.Т. Аксаков были переведены для проживания в казенный институтский дом, а перевод воспитанников затягивался еще и потому, что здания обустраивались и перестраивались для дальнейшего обучения и постоянного проживания в них воспитанников116. Строительными делами учебного заведения с 8 июня 1836 года ведал временный комитет, учрежденный для постройки зданий Константиновского межевого института117. В него входили: архитекторы - сначала М.И. Бове118, а после его увольнения по болезни - Е.Д. Тюрин119, председатель комитета - товарищ главного директора Межевого корпуса Ф.И. Васьков120, директор Писцового архива Межевой канцелярии Д.И. Кроткий, директор института С.Т. Аксаков и эконом П.П. Андреев. Причем Бове пребывал в комитете только 5 месяцев, за это время им были составлены планы по переделке первого этажа под столовые залы, и второго - под классы121. Сергей Тимофеевич просил Бове уделить особое внимание для устройства «при институтском доме кухни, сушильни, прачечной, пекарни и погреба»122. Но окончательно дом был приготовлен к жительству воспитанников архитектором Е.Д. Тюриным. Кстати, кандидатуру этого архитектора комитету предложил С.Т. Аксаков, он представил его ведомству и комитету как «известного по опытности и познаниям архитектора Дворцового ведомства».

Любопытны внесенные архитектором Тюриным изменения в строительство, которые С.Т. Аксаков считал «вполне удовлетворительными, и для внешнего и внутреннего устройства института сообразно с целию учебного заведения, даже необходимыми»:

-был пристроен «парадный подъезд с улицы, чтобы двор между главным и дортуарным корпусами мог остаться местом игр воспитанников. Эта переделка создала, возможность совершенно закрыть внутренний двор между главным корпусом и дортуарными и, прекратить всякое сообщение людей, живущих на других дворах института, с корпусами, занимаемыми воспитанниками;

-в двухэтажном корпусе были устроены квартиры директору и чиновникам;

-была устроена рекреационная зала;

-рядом с рекреационной залой была устроена зала актов, в которой приличным образом можно поместить библиотеку, геодезические и другие инструменты… рекреационная зала, открытая арками могла служить местом выставки произведений воспитанников, по части искусственной;

-шесть классных комнат были увеличены в их пространстве и открыты арками, «дабы чрез них можно было видеть все здание, но, чтобы учители, читая лекции, не могли мешать друг другу», были сделаны в арках стеклянные двери;

-в нижних этажах были устроены «духовые печи, от коих душниками будут нагреваться верхние этажи»;

-была перенесена кухня с нижних этажей, чтобы «поместить большее число кроватей, в случае прибавления воспитанников»;

-был сделан выход в сад, в манеже, где назначались гимназические упражнения, устраивались больничные палаты, близ самой больницы - баня с ваннами;

-в обоих этажах дортуарного корпуса устраивались умывальные комнаты;

-столовые комнаты были открыты арками «для свободного размещения столов,» устроены были буфеты и кухня, «а под оной пекарня и квасоварня, для устранения существующей необходимости переносить кушания через двор, от чего оно зимой может стынуть и потребуется большее число служителей».

-между главным и дортуарными корпусами были сделаны соединения «в коих внизу могут быть квартиры для надзирателей, а вверху с одной стороны, классы, с другой продолжение рекреационной залы, чрез кои со всем удобством можно обозревать целое здание».

-для ледников, сараев, амбаров и конюшен, планировалось выстроить «в каменных столбах особое строение на заднем дворе из выбранных годных материалов».

Этот масштаб строительства, конечно, курировался временным комитетом, все предложения обсуждались с И.У. Пейкером и в некоторых случаях с министром юстиции Д.В. Дашковым. Но, несмотря на начавшееся строительство, в 1836 году проблема с «приходящими» учениками приобретала все более острый характер, требуя скорейшего разрешения. В поисках выхода из положения Сергей Тимофеевич уступил ученикам свою собственную квартиру, назначенную ему в доме института. Объясняя свой поступок, он писал, что пока не будет решен вопрос с размещением всех обучающихся в казенном доме, и они будут приходящими, в нравственном и учебном отношении это может им только вредить126.

Обратимся теперь к организации учебного процесса Межевого института в 1836 году. Учебный год начался 10 сентября и продолжался до 1 июня, с 1 по 15 июня проводились экзамены - «испытания», по результатам которых 41 воспитанник был переведен в высшие классы, 12 человек исключены, в тех же классах остались 89 человек. С 20 июня по 9 сентября проходила практика в подмосковном селе Коломенское, в которой были задействованы 37 учащихся. Сергей Тимофеевич писал сыну Григорию: «У меня теперь до 15 июня всякий день экзамены с 9 до 3 часов. Время наступило чудесное: душа желает и рвется в Богородское127, в которое не знаю, когда попадем… У меня всякий день экзамены, которые нарушаются другими... 9 июня получил я купчие крепости на дома; 15-го отправляю на практику 32 человека. Вчера открыл Строительный комитет»128. В письме от 19 октября 1836 года он сообщает Григорию: «Мы хлопочем изо всех сил, чтобы с 1-го ноября поместить всех воспитанников в казенном доме: нетерпеливо ожидаю приезда Ивана Устиновича (Пейкера - В.Д.), ибо некоторые важные обстоятельства остаются неразрешенными. Никогда не был я так неприятно озабочен, во всю мою жизнь, как теперь, относительно дел Строительного комитета».

После получения институтом статуса закрытого учебного заведения, С.Т. Аксаков как директор произвел следующие изменения в учебном процессе:

1.По продолжительности и времени уроков - «часы стали утренними и вечерними» (с 8 до 11 часов и с 14 до 17 часов соответственно), когда раньше занятия длились 6,5 часов подряд, что было весьма утомительно для учащихся;

2.Им был утвержден план обучения, который отличался не таким большим количеством предметов, как раньше, новой системой оценки знаний - четыре балла с долями (4 - отличные успехи, 3 -хорошие. 2 - посредственные, 1 - худые);

3.Было введено в двух старших классах преподавание математической и физической географии, расширен курс математики.

С.Т. Аксаков ставил перед собой задачу - усовершенствовать учебный процесс в институте. С этой целью 6 сентября 1836 года он подал прошение И.У. Пейкеру о введении в учебный курс дополнительных дисциплин - французского языка, гимнастики, «танцевания» и пения. Обосновывал он свои предложения необходимостью готовить в первую очередь широкообразованных специалистов не только в области землемерных наук, но и в сфере «иностранных языков и искусств», что обеспечило бы им в то же время «вход в хорошее общество». Введение этих дисциплин, по мнению С.Т. Аксакова, обеспечило бы больший приток пансионеров (обучающихся на собственном содержании воспитанников), повысило бы статус учебного заведения в глазах общественности. А на данный момент, по его представлениям, «институт получает и будет получать воспитанников только из беднейшего состояния, большей части сирот».

Кроме того, он считал, что гимнастика, «танцевание» и пение «служат к развитию и укреплению тела и делают его способным к перенесению разных трудностей, - качество, столь полезное для землемера... Для землемера это обстоятельство имеет особенную важность, ибо по роду своей службы, он должен проводить половину года, нередко в местах самых уединенных, неразлучно со своей командой и понятыми из окольных селений». Реализовать выдвинутые им предложения С.Т. Аксаков предложил самым экономным способом: «Для введения французского языка, надобно… двух надзирателей… так хорошо знающих язык сей, чтобы они в тоже время могли быть и учителями», с повышенным на 1500 рублей жалованием, то есть всего 4 000 рублей. Затраты эти должны были компенсироваться за счет остаточной суммы на 1 января 1837 года - 60 000 рублей. Увеличение числа пансионеров за счет введения этих дисциплин, привело бы, по мнению С.Т. Аксакова, одновременно к росту доходов Межевого института. Спустя 5 месяцев, в феврале, получив ответ от Министерства юстиции, И.У. Пейкер, который поддержал изначально предложения С.Т. Аксакова, сообщал решение министра Дашкова. Последний утверждал, что нововведение «не представляет существенной надобности» и всякая перемена в учебном курсе, соответственно в Уставе и Штате института, была бы «преждевременна»136. То есть здравая инициатива С.Т. Аксакова была принята и поддержана попечителем института, но оказалась излишней, с точки зрения министра юстиции.

«Изыскивая способы, чтобы Константиновский межевой институт приобретал воспитанников сколько можно с большими сведениями и дарованиями», С.Т. Аксаков следом подал прошение о разрешении приема сверхштатных воспитанников за счет остаточных межевых сумм в течение всего года, главное условие для поступающих - наличие соответствующих знаний сразу для определения в III класс. И.У. Пейкер поддержал перед министром юстиции предложение С.Т. Аксакова и, более того, он финансово обосновал выгоды института, когда воспитанник, поступая сразу в III класс, приносил экономию институту в размере 2 124 рублей. Представляет интерес в этом письме И.У. Пейкера высказанный им смелый скрытый упрек министерству юстиции за отказ введения в учебный курс дополнительных дисциплин, предложенных С.Т. Аксаковым. Он писал: «желающих поступать меньше, т. к. в учебный план не введено преподавание иностранных языков и некоторых искусств, знание коих как известно из опыта родители почитают необходимым для своих детей... и Межевой корпус лишается чрез то возможности ежегодно приобретать 10 хорошо приготовленных Помощников». То есть, даже получив официальный отказ от министра юстиции Д.В. Дашкова, И.У. Пейкер продолжал поддерживать точку зрения и предложения своего директора - С.Т. Аксакова.

Такой же вывод можно сделать, проанализировав весь комплекс документации института: до поры И.У. Пейкер стремился доказать министру юстиции правильность суждений и инициатив С.Т. Аксакова. В апреле 1836 года попечитель института даже ходатайствовал перед Д.В. Дашковым о награждении директора за «отлично-усердную службу» полугодовым окладом получаемого жалованья. Но Сергей Тимофеевич к тому времени прослужил в должности директора только год, и, согласно высочайшему повелению от 21 февраля 1836 г., Д.В. Дашков отклонил ходатайство И.У. Пейкера, заметив: «считать повышение должностью наградою».

Что касается поощрений, то С.Т. Аксаков, в отличие от министра, всячески старался поощрить своих воспитанников за благонравие и успешное изучение наук. 22 воспитанника 17 июня 1836 года были награждены кто книгой, кто ящиком красок, кто рисунком, кто атласом или инструментом.

Итак, С.Т. Аксаковым в командировке было сделано многое: он посетил порядка 7 учебных заведений, изучил их внутреннее устройство и ход учебного процесса. Также важным для него в этой поездке стало определение судьбы своих сыновей. «…возобновление и поддержание моих связей тоже отнимало много времени, …великое дело освежить и упрочить свои связи», - писал жене из Санкт-Петербурга С.Т. Аксаков140. Насколько плодотворна оказалась данная командировка, можно судить по последующим реформам, проведенным в Межевом институте:

·последовали изменения в учебном плане;

·получение статуса закрытого учебного заведения с обеспечением воспитанников проживанием в казенном доме;

·внесение инициативных предложений о расширении курса обучения введением дополнительных дисциплин, которые бы всесторонне и широко развивали воспитанников, позволяли увеличить количество пансионеров института, а, следовательно, влияли бы на «финансово-выгодные расчеты» учебного заведения.

Забота о правильной организации учебного процесса, об учениках, воспитание у них высокой нравственности, без принуждения или давления, поощрение их «успехов в науках и благонравии», желание совершенствовать и улучшать все стороны жизни института - важные направления деятельности С.Т. Аксакова как директора института.

год для Сергея Тимофеевича начался с утрат - в январе скончался в Оренбургской губернии его отец Тимофей Степанович Аксаков. За несколько месяцев до этого Сергей Тимофеевич писал сыну: «Дедушка очень слаб и его повезли в Уфу. …видно не придется мне в самом деле успеть съездить к батюшке, чтобы проститься с ним навеки...». В Петербурге о случившимся несчастье в семье Аксаковых Ивану Устиновичу Пейкеру сообщил муж сестры Сергея Тимофеевича Григорий Иванович Карташевский. Надо сказать, что И.У. Пейкер и Аксаковы достаточно тесно общались посредством общих знакомств, связей. Г.И. Карташевский обратился к И.У. Пейкеру с просьбой предоставить Аксакову отпуск на 29 дней для поездки в имение родителей. Не ожидая официального прошения от Сергея Тимофеевича, И.У. Пейкер принял в происходившем самое искреннее участие и направил ему письмо, в котором сразу же разрешил воспользоваться отпуском: «Милостивый Государь Сергей Тимофеевич! Григорий Иванович, уведомляя меня о кончине родителя Вашего и о предстоящей Вам, по сему случаю, неотлагательной поездке в Оренбургскую губернию, просит меня о увольнении Вас в отпуск на 29 дней, до подачи о том, для выиграния времени, формального прошения. Уважая причину Вашей отлучки, я на основании данной мне инструкции, соглашаюсь на увольнение Вас в отпуск на означенный срок. Для исправления же занимаемой должности на время вашего отсутствия Вашего из Москвы, я назначил старшего землемера Межевой канцелярии коллежского советника Ямпольского... С совершенным почтением и проч.: Иван Пейкер».

Но С.Т. Аксаков отпуском не воспользовался, он отвечал И.У. Пейкеру 26 января: «Спешу принесть Вашему Превосходительству мою высочайшую чувствительную благодарность за дозволение воспользоваться отпуском, ...хотя, я не намерен ехать, но, тем не менее, чувствую всю обязательность внимания Вашего Превосходительства...»145. Видимо, он отказался от предложения попечителя института, потому что не успевал главного - попасть на похороны отца, и наследственные дела тоже к тому времени были уже решены. Об этом свидетельствует письмо к жене от 26 июля 1836 г: «…Я узнал от свидетелей, что батюшка написал духовную, в которой мне назначено 200 душ с землею, да Костиньке 2500 десятин земли в числе Надежинской, и без того у нас во владении находящихся…»146.

В целом, за время службы в Землемерном училище и Межевом институте С.Т. Аксаков был в отпуске дважды: с 11 июля по 24 августа 1836 года «с отсрочкою за болезнию, 15 дней» и с 19 апреля по 10 августа 1838 г.147 О задержавшей его болезни во время пребывания его в селе Аксаково у отца в 1836 году Сергей Тимофеевич писал Ольге Семеновне 26 июля: «Сегодня приедет сюда уездный судья и доктор для освидетельствования моей болезни, о чем завтра же посылаю донесенье Ивану Устиновичу»148. Это освидетельствование болезни было очень важным, так как любая задержка прибытия из отпуска фиксировалась в обязательном порядке в аттестате о службе, с обоснованием причины опоздания.

ноября 1837 года Межевой институт посетил цесаревич Александр, будущий император Александр II, воспитанник генерал-адъютанта А.А. Кавелина.

С.Т. Аксаков докладывал об этом событии И.У. Пейкеру: «…сего ноября 29 дня, в первом часу по полудни, КМИ (Константиновский межевой институт.

В.Д.), по предварительном извещении от генерал-Адъютант Кавелина, был осчастливлен посещением Его Императорского Высочества Государя Наследника… прямо из парадных сеней изволил войти в столовую залу, куда сошли уже воспитанники к обеденному столу. Его Императорское Высочество, милостиво поздоровавшись с воспитанниками изъявил желание выслушать пение предъобеденной молитвы, которое удостоил одобрения, осмотрел буфет и кухню, отозвавшись о ней с особенной похвалою и отведал пробное кушанье. Потом… изволил взойти на верх в рекреационную залу и, обозрев: верхний этаж дортуаров, все классы, в том числе чертежную, где выставлены были рисунки, съемки и чертежи воспитанников, временную больницу, помещенную в главном доме… нижний этаж дортуаров, при чем одну кровать, осмотрев в подробности, вышел опять в столовую залу, показывая везде милостивое внимание и одобрение.

Его Императорское Высочество, простившись с воспитанниками и изъявив удовольствие, что видел наше учебное заведение, и одобрение. Найденному в нем устройству, в половине второго часа, изволил оставить институт». При посещении наследник обратил внимание на свой портрет, выполненный воспитанником Николаем Мартыновым, пожелал его приобрести. Через А.А. Кавелина портрет был подарен «от имени Мартынова» цесаревичу Александру, который, «приняв милостиво таковое поднесение, изволил пожаловать Мартынову золотые часы»150.

Посещение царственной особы было событием, крайне важным для института, и, по словам С.Т. Аксакова, «милостивое внимание и благоволение Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича произвело общий восторг между воспитанниками, вверенного мне КМИ и конечно послужит новою и сильною причиною к большему их прилежанию в науках и преуспеянию в благонравии». Упоминая об этом событии, Сергей Тимофеевич писал жене: «Кавелин действует для нас, как истинный благодетель». Возможно, в организации упомянутого визита Кавелин сыграл не последнюю роль как воспитатель Наследника престола и в то же время как друг Сергея Тимофеевича, близкий его семье человек152. Визит наследника престола не был неожиданностью для С.Т. Аксакова. За несколько дней до его приезда в институт Сергей Тимофеевич писал сыну: «На сих днях уже непременно будет у нас Наследник; ты можешь получить об этом известие даже скорее сего письма: ибо я напишу к тебе немедленно. Вот удивится работам наших воспитанников, и я, после отъезда двора, пришлю тебе какую-нибудь штучку из лучших: ты можешь показать ее и Директору153 - Государь был по многих учебных заведениях и везде остался довольным; на сих днях был в Университете (Московском университете - В.Д.), чему я душевно рад. Государь о том благодарил Попечителя; вошел во все подробности и везде нашел порядок, прекрасное устройство и чистоту. Все это устраивал покойный Щепкин (Павел Степанович Щепкин - В.Д.), а всего больше мой Эконом154, под распоряжением Голохвастова155 - и вся честь досталась. Грейфу156?! Впрочем, это неизбежно: тоже самое будет и с моим заведением».

ноября 1837 года, за 19 дней до этого события, С.Т. Аксаков направил письмо попечителю института И.У. Пейкеру, испрашивая разрешения приобрести у «известного и лучшего ваятеля Москвы» Ивана Петровича Витали мраморный бюст Николая I.

Здесь, как и всегда, С.Т. Аксаков проявил себя как рачительный хозяин, которому были небезразличны финансовые расходы института. Он договорился с Витали о том, что институт заплатит ему за эту работу не полную сумму в 2 000 рублей, а всего лишь 1 000 рублей, вместе с предоставлением мрамора, выломанного при «переделке некоторых комнат в Институтском доме» (8 брусков, 11 подоконных досок и 12 обломков), которому «красная» цена, по словам С.Т. Аксакова, 500 рублей158. Но так как это было казенное движимое имущество, И.У. Пейкер попросил провести торги, чтобы законно соблюсти порядок купли-продажи. И «если… при торгах цены не будут превышать той, которую предлагает Витали, то… я разрешаю Вам приобресть для сего заведения… мраморный бюст Его Императорского Величества», - писал он.

Судя по всему, С.Т. Аксаков планировал приобрести этот бюст именно к приезду воспитанника А.А. Кавелина в ноябре 1837 года. Но дело затянулось и только к 21 декабря были проведены торги на продажу старого мрамора. Самая большая сумма, ее предложил московский мещанин Ефрем Ефремов, была 136 рублей, и она была несравненно ниже той, по которой согласился выкупить материал скульптор Витали. Поэтому бюст все-таки был приобретен и 21 декабря 1837 года доставлен в институт. Мы видим, что для Сергея Тимофеевича как директора института была важна финансовая составляющая вверенного ему учебного заведения - он стремился увеличить количество своекоштных пансионеров, которые бы вносили плату за обучение, и в то же время хотел сократить расходы института, даже в хозяйственных нуждах.

Учебный 1837 год был закончен в августе, 21 человек стал выпускником Константиновского межевого института, переведены в высшие классы - 91, исключены всего лишь 2 ученика, а не 12 как в прошедшем 1836 году, остались в тех же классах 57 учащихся. Для удобства надзора за воспитанниками, С.Т. Аксаков распорядился разделить их на 7 отделений, в каждом из которых было примерно по 25 человек, к каждому отделению был прикреплен свой надзиратель.

К 1838 году завершилось «устройство института во всех отношениях» - ремонт и отделка зданий на Басманной улице, перевод института в статус «закрытого» учебного заведения, на новых основаниях наладился учебный процесс162. По итогам прошедших перемен 23 июля 1838 года С.Т. Аксакову была объявлена благодарность от министра юстиции. Д.В. Дашков такими словами отметил заслуги директора Межевого института: «…заведение в короткое время сделало во всех отношениях значительный успех и оправдывает цель Правительства в приобретении образованных Землемеров, я приписываю все сие преимущественно деятельным и полезным трудам Вашим по управлению Институтом и потому приятною обязанностию считаю изъявить Вам за сие совершенную признательность»163.

В 1838 году штат работников института, сформированный С.Т. Аксаковым, был следующим.

Инспектором был сначала князь Павел Дмитриевич Козловский, а с 10 декабря эту должность стал исправлять штабс-капитан корпуса военных топографов Алексей Мамонтов.

Надзирателями стали титулярные советники Дмитрий Кораллов, Евсей Казначеев, Егор Дворецкий, Василий Дмитриев; губернский советник Иван Шрейер; коллежский секретарь Василий Богомолов; коллежские регистраторы Аполлон Жданов и Иван Куприянов.

Закон Божий и священную историю преподавал священник Алексей Беляев.

Математику, геодезию и математическую географию вел коллежский асессор Петр Маклютин.

Арифметику и алгебру - коллежский асессор Иван Былов.

Межевые законы и делопроизводство - титулярный советник Степан Милюков.

Физику, химию и агрономию - магистр физико-математических наук преподавал известный математик Николай Астраков.

Политическую географию и статистику - студент Московского университета, коллежский секретарь Иван Кожин.

Русскую словесность - губернский секретарь Егор Ярцев, затем с 16 марта по 22 октября - Виссарион Григорьевич Белинский, после его ухода

-двоюродный племянник Белинского - студент Московского университета Дмитрий Петрович Иванов.

-Русскую грамматику и арифметику в младших классах преподавал канцелярист Орфелов.

Рисование в младших классах - коллежский асессор Павел Цвилинев и младший землемер Алексей Васильев, а в старших - коллежский секретарь Иван Дурнов.

Особенное внимание из этого списка учителей хотелось бы уделить В.Г. Белинскому, который был приглашен в Межевой институт самим С.Т. Аксаковым. В широких кругах Белинский в то время был известен не столько критическими статьями, сколько филологическим трудом, называвшимся «Основания русской грамматики». Любопытно, что выходу в свет в 1837 году этого сочинения Белинского способствовал тоже Сергей Тимофеевич. После того, как «Грамматика» был отклонена Московским учебным округом в качестве руководства для школ, автор не смог напечатать ее за казенный счет. Тогда он издал ее в типографии Н.С. Степанова под поручительство С.Т. Аксакова. Поэтому, обосновывая свой выбор высоким уровнем будущего учителя, директор писал попечителю института: «…я пригласил, на место Господина Ярцева, известного мне своей грамматикой, принятой с большим одобрением знатоками филологии и своим знанием русской cловесности, а равно литературными по части сей трудами, неслужащего дворянина Г-на Белинского… с жалованьем… по тысячи триста рублей в год». По причине исключения из Московского университета В.Г. Белинский диплома об окончании высшего учебного заведения не имел, и поэтому был «допущен к преподаванию по найму, частным образом, для испытания его способностей».

Но утверждение В.Г. Белинского в качестве учителя задерживалось из-за медленной отправки из Дворянского депутатского собрания документов, подтверждающих его дворянство, следовательно - задерживалась и выплата ему жалованья. Сергей Тимофеевич, стараясь всеми силами помочь нуждающемуся В.Г. Белинскому, в неофициальной, личной переписке с Пейкером просил Ивана Устиновича: «…разрешите мне представление о Белинском таким образом, чтобы утверждение его на службе последовало тогда, когда будут представлены нужные документы, а утверждение жалованья было сделано немедленно, согласно моему. представлению: Белинский слишком бедный, весьма нуждается и он доказал, что он отличный учитель». Это письмо было послано С.Т. Аксаковым в апреле 1838 года, а спустя месяц, 10 марта 1838 года в письме к брату Белинский сообщал: «Я теперь поступил учителем в Константиновский межевой институт. Место для меня довольно выгодно: 1300 рублей жалования, через 4 года утверждение в 9 классе. Сверх того, инспектор института князь Козловский по дружбе своей ко мне уступил мне лучшую половину своей квартиры, и я пользуюсь и дровами, и свечами казенными… Классы мои за стеной, под боком. Учу 9 часов в неделю, по 2 часа через день. Покуда я наемный и еще не утвержден»167. Официальное утверждение Белинского как учителя «по найму» произошло только 9 июня.

До 1 ноября 1838 года В.Г. Белинский преподавал в Межевом институте по 9 часов в неделю, затем уволился, то есть в общей сложности на службе в Межевом ведомстве состоял семь с половиной месяцев. Уволился он потому, что еще в марте 1838 года под его фактическое управление перешел журнал «Московский наблюдатель», он стал его неофициальным редактором и решил «целиком посвятить себя работе в журнале».

Неприятный инцидент произошел с Белинским буквально перед его уходом из Межевого института. Об этом происшествии он рассказал в письме к Ивану Ивановичу Панаеву169: «…Представьте себе - какое горе: у меня украдена учеником Межевого института, некиим Мартыновым, тетрадь стихов Красова и попала в руки Сенковского, который и распоряжается ею, как своею собственностью. Нельзя ли об этом намекнуть в «Литературных прибавлениях?» Речь идет об украденных стихах поэта Василия Ивановича Красова, которые Белинский планировал напечатать в «Наблюдателе», а украл их, по предположению Белинского, именно тот Николай Мартынов, которому цесаревич Александр при посещении Межевого института пожаловал золотые часы. Мартынов обучался в институте с 1834 года, а закончил его младшим землемерным помощником в 1839 году172.

Дела по преподаванию русского языка в Межевом институте Белинский передал своему двоюродному племяннику, школьному товарищу - Дмитрию Петровичу Иванову. Возможно, что это назначение тоже совершилось с участием С.Т. Аксакова, хотя письменных доказательств данного факта пока обнаружить не удалось. Со своим племянником Белинский был в очень тесной переписке: доверял ему все свои литературные планы, советовался. В свою очередь, Д.П. Иванов подробно рассказывал Белинскому о делах института во время управления им подполковником В.И. Ланге: «Управление Ланге можно назвать, по понятиям нашего времени, совершенною тираниею. Не говоря о том высокомерном, грубом тоне обращения, который он дозволяет себе с нами, он изыскивает средства вытеснить из Института всех тех, которые определились и были при Сергее Тимофеевиче. Таковы поступки его с Беловым: он принуждает его подать в отставку, когда ему осталось несколько месяцев заслужить полный пенсион.

Такая же участь грозит и мне. Ланге хочется заместить наши должности своими родственниками и приятелями, и это желание его отчасти исполняется: он уже вытеснил из надзирателей Сахарова и определил на место его своего племянника. Так хочет поступить он и со мною… Потеря этого места сопряжена для меня с безконечными лишениями. Не говоря о том, что утрата 1300 р. годового дохода, с семьей на руках, больно ушибет меня во внешних обстоятельствах и доведет, может быть, до нищеты, потеря самой службы ужасает меня. Я уже сроднился с должностию учителя, полюбил ее, как поприще по моим силам, способностям и знаниям; с нею сдружилась мысль о моем человеческом назначении». В следующем письме к В.Г. Белинскому Д.П. Иванов отметил, что «19 февраля 1840 года Ланге подал в отставку; важно Пейкер неласково изгнал его…».

По поводу управления В.И. Ланге и его последующего увольнения из Межевого института С.Т. Аксаков писал жене из Санкт-Петербурга: «Федор Иванович (Васьков Федор Иванович - В.Д.) вчера здесь обедал: он очень сконфужен полученными известиями с Басманной. При многих вчера сказал, что Ланге - cовершенная скотина. Обещал дать мне прочесть все копии с их переписки... послано к Господину Ланге письмо Федором Ивановичем, в котором советуют ему выйти немедленно в отставку: ибо после случившегося с ним несчастия, служить в том же месте невозможно. Я бьюсь об заклад что Ланге с первого раза не послушается. Конечно от этого ему будет хуже; но я уверен, что он так поступит. Утешь Петра Петровича (Андреев Петр Петрович

В.Д.) этим известием. Все считают его правым: для меня очень приятно, если мое присутствие в Петербурге - тому способствовало (подчеркнуто в оригинале

В.Д.). Федора Ивановича я не застал дома, а он до сих пор не привез мне прочитать институтских бумаг177... Неужели Петр Петрович не был успокоен известием, что дураку велено выйти в отставку. Это дело решёное, и если бы он вздумал нескоро исполнить волю начальства, то будет худо: ибо об удалении его, только не сей час, упомянуто в докладе по делу Воронова. Сообщи и это Петру Петровичу. При случае, изустно или через Костю»178. Таким образом, у В.И. Ланге были достаточно напряженные отношения не только с институтскими служащими, но и с вышестоящим руководством, и, видимо, инцидент с воспитанником Вороновым, о котором рассказывалось выше, стал последней каплей для увольнения В.И. Ланге с должности директора Межевого института.

Что касается воспитанников, то в 1838 году их было 155 штатных. По результатам экзаменов 22 воспитанника успешно закончили обучение в институте, выпущены землемерными помощниками, 70 переведены в высшие классы, 4 человека «исключены за малоуспешность179. В учебном отношении и в плане нравственности «на черную доску никто из воспитанников записан не был»180.

апреля 1838 года С.Т. Аксаков по состоянию здоровья вынужден был уйти в долговременный четырехмесячный отпуск. Он писал попечителю института: «По расстроившемуся моему здоровью, имею необходимую надобность в деятельной медицинской помощи, для чего на время лечения нужно совершить удаление от дел, я покорнейше прошу Ваше Превосходительство, уволить меня в отпуск на четыре месяца»181. Заведование Константиновским Межевым институтом было поручено второму члену Межевой канцелярии коллежскому советнику Максимову, которому С.Т. Аксаков и сдал все дела. Во время отпуска, 28 июля 1838 года, «по Указу Правительствующего сената» С.Т. Аксаков, благодаря представлению И.У. Пейкера, был произведен в надворные советники. 10 августа Сергей Тимофеевич, «получив облегчение в болезненных припадках и не желая дальше пользоваться дозволенным отпуском, вступил по прежнему в исправление своей должности»182. В это время он уже принял решение увольняться со службы из Межевого ведомства. Причина - ухудшающееся здоровье. В начале августа 1838 года приезжал И.У. Пейкер в Москву: «…Я это время был занят, - писал С.Т. Аксаков, - Пейкер приезжал в Москву на 10 дней, и я большую часть этого времени жил в Москве один и очень скучал. Мы слушали выпускной экзамен и выпустили 22 человека. Вчера Пейкер у нас ночевал и сегодня поутру уехал в Петербург… он уговаривал меня остаться по службе…».

Как дальше развивалась ситуация, можно проследить по переписке Сергея Тимофеевича с сыновьями Константином и Григорием. 15 августа Сергей Тимофеевич сообщал Константину: «10 числа я вступил в должность и уже сделал приемный экзамен, на котором повидался со мной Виссарион (Белинский. - В.Д.): я им очень доволен; он может быть весьма не рядовым преподавателем… Теперь хорошо, а каково-то будет бедному Виссариону, когда я выду! Не имею духу сказать об этом…»184. 12 сентября, через месяц: «Дело в службе моей решено… дольше половины октября я не останусь. К тому времени мы наймем дом и уже переедем: последнее время я могу не ездить в Институт»185. Через полтора месяца из письма к Григорию мы узнаем, что на плечи Сергея Тимофеевича легли еще обязанности инспектора института: «Получил известие, что определен Ланге на мое место… Я никогда не служил так, как теперь, Инспектор мой лежит больной и я не имею никого для определения на его место, придется на себе дотащить… Так служить долго невозможно; надеюсь, что это не продлится слишком».

Официальное увольнение со службы произошло 24 января 1839 года. С.Т. Аксаков в письме рассказывал жене о своем прощании с институтом:

«…Воспитанники выстроились в рекреационной зале, и все учителя, надзиратели и чиновники собрались в особой комнате. Я ввел Ланге с начала к последним, объявил им, что я получил отставку и что вот их новый директор, после чего представил каждого по именно. Ланге сделал им по нескольку вопросов … и сказал им общее приветствие; потом перешли к воспитанникам, долго ходили по их рядам, наконец Ланге попросил у меня позволения поговорить с воспитанниками; я отвечал, что ето совершенно в его воле, после чего он собрал их в кружок и долго говорил; но я отошел и не слыхал, что он говорил (он же говорил весьма тихо, так что слышали только первые ряды, около него стоявшие). После мне сказали, что это были весьма приличные в таком случае наставительные приветствия; вообще он вел себя хорошо. Потом обошли все здания, заходили в больницу и воротились в Канцелярию, где мы обнялись, сказали друг другу несколько приветствий и разстались. В понедельник будут готовы все описи и реестры; мы их подпишем и тем кончится бал…? Ну вот, моя бесценная Оллина, - заканчивал письмо С.Т. Аксаков, - твой Серж теперь весь принадлежит тебе и детям». По свидетельству исследователя В.С. Кусова, при сдаче дел С.Т. Аксакова подполковнику Ланге была составлена опись передаваемого имущества на 1839 год. В ней фигурировали: 8 наименований учебников, 6 наименований карт, астролябий со штативами - 3, буссоли - 4, эккер - 1, колья межевые - 56, мензул - 9, цепей - 5, 118 наименований книг в библиотеке, мундиров темно- зеленого цвета - 144, шинели серого сукна - 240, корыт осиновых - 5, лошадей - 2, портрет Александра в вызолоченной раме и уже известный нам мраморный бюст императора работы И.П. Витали.

апреля 1839 года Сергей Тимофеевич был произведен в коллежские советники. Таким образом, чин, с которым он завершил свою служебную деятельность, принадлежал к VI классу. Для наглядности хотелось бы представить карьерную лестницу С.Т. Аксакова за все годы его службы в Межевом ведомстве:

ГодКлассЧинФорма титулования (Общий титул)1891833IXТитулярный советникБлагородие1836VIIIКоллежский асессорВысокоблагородие1838VIIНадворный советникВысокоблагородие1839VIКоллежский советникВысокоблагородие

Итак, 4 класса по Табели о рангах всего лишь за 6 лет, когда положенный срок выслуги лет по каждому чину должен был составлять 4 года, исключение - выслуга лет от титулярного советника до коллежского асессора - 3 года. Скорее всего, такому быстрому продвижению по службе С.Т. Аксакова способствовал в большой степени главный директор Межевого корпуса И.У. Пейкер.

Хотелось бы остановиться на взаимоотношениях С.Т. Аксакова и И.У. Пейкера, а также на причине увольнения Сергея Тимофеевича из Межевого ведомства. Большинство исследователей, как уже отмечалось выше, полагали, что С.Т. Аксаков уволился не просто по причине ухудшающегося здоровья и по настоятельным просьбам своей семьи, а в результате непростых отношений между ним и И.У. Пейкером. Вот что писал об этом С.И. Машинский: «С сенатором Пейкером, попечителем Межевого института - то есть своим непосредственным начальником, - у Аксакова сложились очень трудные отношения. Раздражительный, надменный вельможа, Пейкер не терпел инакомыслящих и требовал неукоснительного, слепого исполнения всех своих распоряжений. На этой почве не раз возникало недовольство Аксаковым со стороны его начальника. Во всех служебных коллизиях Аксаков держал себя с достоинством, защищая свои взгляды независимо от того, каково было отношение к ним свыше»190. В доказательство приводится письмо Сергея Тимофеевича к сыну Константину от 12 сентября 1838 г.: «…Внутренне Пейкер рад, что я выхожу. Такой директор, как я, в тягость. Самые похвалы институту, которые даже чрезмерны, Пейкеру не могут быть сладки: ибо никто не скажет, что все делается по его распоряжениям, и напротив. При мне был у него Нейгардт, который ему говорил, что мой институт даже выше кадетских корпусов… разумеется, это неправда, или: правда только в одном отношении…».

Этому письму предшествовало упоминавшееся выше письмо Константину от 15 августа: «…Вчера Пейкер у нас ночевал и сегодня поутру уехал в Петербург… Несмотря на наружную ласковость, внутреннее нерасположение проглядывало с обеих сторон; …он уговаривал меня остаться в службе, но и то по приказанию Министра, и довольно слабо…». Вроде бы все ясно и, кажется, что С.И. Машинский полностью прав в своих предположениях.

Однако хотелось бы, насколько возможно, детально рассмотреть историю их взаимоотношений, которая смогла бы пролить свет на истинную причину ухода С.Т. Аксакова из Межевого института.

Итак, как уже отмечалось выше, С.Т. Аксаков встречался с И.У. Пейкером в Москве еще за год до своего устройство на должность инспектора. Далее, все идеи, предложенные Сергеем Тимофеевичем по Межевому институту, И.У. Пейкером полностью поддерживались. То есть он содействовал их исполнению и докладывал о предложениях С.Т. Аксакова в прошениях на имя министра юстиции Д.В. Дашкова. Например, так происходило при получении разрешения о приеме сверхштатных воспитанников на счет остаточных межевых сумм в 1836 году. Более того, в своем прошении на имя Д.В. Дашкова Иван Устинович даже подкрепил предложения С.Т. Аксакова своим финансовым расчетом - выгоды и экономии института. Результат - получение разрешения министра юстиции.

Сохранилась дружеская переписка С.Т. Аксакова с первым ректором Киевского университета- профессором М.А. Максимовичем за 1834 и 1835 года, в которой Сергей Тимофеевич упоминал: «Пейкер весьма желает познакомиться с вами, почтенейший Михаил Александрович. По старой дружбе, вы верно хотите знать наше положение. … Я сделан директором и приступаю к преобразованию моего училища в институт. Костя (сын Константин Аксаков - В.Д.) мой выпущен кандидатом и телом становится богатырь. Он решительно посвящает себя ученой жизни и, может быть, явится у вам в Киев». Исходя из этой переписки тоже можно судить о том, что отношения между И.У. Пейкером и С.Т. Аксаковым не ограничивались служебными интересами194.

Именно И.У. Пейкер ходатайствовал перед Д.В. Дашковым 14 апреля 1836 г. о выплате С.Т. Аксакову денежной награды в размере полугодового жалованья за «отлично-усердную службу». Вспомним, как И.У. Пейкер в 1837 с подачи Г.И. Карташевского сам предложил отпуск Сергею Тимофеевичу для поездки в Оренбургскую губернию в связи с кончиной Т.С. Аксакова.

Поддержка предложений С.Т. Аксакова перед министром юстиции о введении в учебный курс Межевого института преподавания французского языка, пения, гимнастики и танцев. Идея этих изменений была признана «преждевременной и «несущественной» Д.В. Дашковым, а И.У. Пейкер просто довел до сведения С.Т. Аксакова решение Министерства и впоследствии стремился вернуться к этому вопросу, доказать перед руководством актуальность предложенного Сергеем Тимофеевичем196.

Вопрос выплаты В.Г. Белинскому жалованья в 1838 году, не дожидаясь официального прихода документов, С.Т. Аксаков решил путем отправки личного письма И.У. Пейкеру, которое было написано с большим уважением, почтением и дружеской теплотой. Там были следующие строки: «…Если б я не видел всегда обязательного участия вашего, во всем до меня касающегося, то конечно я не осмелился бы обременять Ваше Превосходительство такими несносными подробностями: вы этим меня избаловали…»197. Результат - скорое получение искомого согласия.

И еще. Ходатайство И.У. Пейкера перед министром юстиции об отправке С.Т. Аксакова в Санкт-Петербург для изучения организации других учебных учреждений. Вспомним также доверительное письмо И.У. Пейкера к С.Т. Аксакову от 17 апреля 1835 г. из Санкт-Петербурга, в котором он делится новостями по поводу преобразования Землемерного училища в Межевой институт. Конечно же, быстрое продвижение Сергея Тимофеевича по служебной лестнице происходило тоже благодаря ходатайствам И.У. Пейкера.

Когда же С.Т. Аксаков в 1838 году из-за ухудшения здоровья вынужден уйти в отпуск на 4 месяца, И.У. Пейкер написал ему очень длинное письмо с дружескими советами, какие меры принимать, чтобы улучшить состояние здоровья, с примерами из своего личного опыта: «…Я очень знаю... трудно переменить образ жизни. Но это возможно, что известно мне из собственного опыта. Ради Бога, старайтесь быть как можно больше на свежем воздухе, все равно, в экипаже или садовой беседке, ежедневная... прогулка верхом, при постоянном употреблении... свежей воды довершит дело. Я говорю как друг, Вас истинно любящий и почитающий - и в добавок, как эгоист. Поверьте, почтеннейший Сергей Тимофеевич, меня расстраивает мысль, что расстроенное здоровье Ваше могло бы лишить меня такого достойного сотрудника, как Вы. Общение с Вами сделалось для меня... привычкою, необходимым условием успеха в нашем общем полезном деле... По засвидетельствованию моего искреннего почтения всему Вашему любезному семейству, и пожелав Вам... скорейшего возвращения Вашего здоровья... Ваш покорнейший слуга Иван Пейкер».

А по следующему письму (9 октября 1838 г.) можно сделать предположение, что во время встречи С.Т. Аксакова и И.У. Пейкера в начале августа, когда Сергей Тимофеевич объявил И.У. Пейкеру о своей отставке, возникло между ними некоторое недопонимание: «Не знаю, что писать Вам, почтеннейший Сергей Тимофеевич, письмо Ваше от 19 сентября меня крайне удивило. После свидания с Вами и разговоры о состоянии Вашего здоровья, я возвратился сюда в твердом убеждении, что Вы, согласно моему дружескому совету, останетесь еще годок, в проведении коего Вы удостоверитесь дозволит ли Ваше здоровье... соединять службу или нет. Позвольте ответить на Ваше письмо до приезда моего в Москву около святок. Я с трудом пишу, левый глаз ничего не видит, правый худо видит. Прошу засвидетельствовать своей почтение Ольге Семеновне с искренним почтением и преданностью, что имею быть Вашим покорнейшим слугою, Иван Пейкер».

А теперь вспомним как С.Т. Аксаков характеризовал указанную встречу с И.У. Пейкером: «внутреннее нерасположение проглядывало с обеих сторон… он уговаривал меня остаться в службе, но и то по приказанию Министра, и довольно слабо… внутренне Пейкер рад, что я выхожу...».

На наш взгляд, во взаимоотношениях И.У. Пейкера и С.Т. Аксакова большую роль играла разность характеров и положения по службе. И.У. Пейкер, занимая высокий пост, был человеком, судя по всему, прагматичным, в каких-то вопросах менее подверженным эмоциям, более «сухим». Он был не столь творческой личностью, как Сергей Тимофеевич, а чиновником, которого, в первую очередь, «положение обязывает», и, особенно, когда власть и престиж могут накладывать определенный отпечаток в манере общения, в разговоре с людьми. Конечно же, человеческие отношения - вещь очень тонкая и сложная, но, по нашему мнению, выводы С.Т. Аксакова по поводу отношения к нему И.У. Пейкера слишком эмоциональны, субъективны, лишены конкретных доказательств, похоже больше на домыслы или на оправдания. Например, Сергею Тимофеевичу показалось, что И.У. Пейкер «внутренне рад» его увольнению и «слабо» его уговаривает, а Иван Устинович на тот момент посчитал, что его дружеский совет - остаться еще на год в Межевом ведомстве, был принят и заставил повременить С.Т. Аксакова с увольнением. Наверное, это больше переживания Сергея Тимофеевича: ведь отставка, увольнение - это всегда психологически сложное решение.

Таким образом, можно сделать вывод, что отношения между С.Т. Аксаковым и И.У. Пейкером были не только служебными, а дружескими, доброжелательными и доверительными, с глубоким взаимным уважением и почтением. В письмах к поэту Н.М. Языкову друг Аксаковых Петр Васильевич Киреевский заметил, что И.У. Пейкер был «весьма закадычен» с С.Т. Аксаковым205. Некоторое недопонимание в отношениях происходило в августе-октябре 1838 года по поводу отставки Сергея Тимофеевича, но это не было истинной причиной увольнения С.Т. Аксакова из Межевого ведомства. Виной тому ухудшающееся здоровье Сергея Тимофеевича. И.У. Пейкер продолжал и после официального увольнения С.Т. Аксакова способствовать его служебному продвижению. Благодаря ходатайству Ивана Устиновича, в апреле 1839 г. С.Т. Аксакову, несмотря на неполную выслугу лет, был присвоен чин коллежского советника. А 5 ноября 1841 года по представлению И.У. Пейкера, отмечавшему, что Сергей Тимофеевич «исправлял свою должность с отличным усердием», С.Т. Аксакову был присвоен «в воздаяние двадцатилетней беспорочной службы» знак отличия и разрешение его ношения на владимирской ленте.

Спустя полгода после официального увольнения, 16 июня 1839 года, С.Т. Аксаков в письме к Ф.И. Васькову сообщает о «значительном облегчении» в болезни и о своем желании определиться вновь на службу207. Через несколько месяцев, в письме к жене, 17 октября 1839 года, написанным им во время поездки в Санкт-Петербург с целью определения младшего сына Михаила в Пажеский корпус, тоже есть упоминание, о том, что С.Т. Аксакову, предлагали продолжить службу в Министерстве юстиции. Министром юстиции на тот момент был граф Д.Н. Блудов208, ходатайствовал перед ним родственник С.Т. Аксакова - Григорий Иванович Карташевский: «Здесь братец Григорий Иванович без меня вздумал о той самой службе, о которой мне говорили в Москве. Он сказал Блудову о моем приезде и тот изъявил желание меня видеть: поеду, когда фрак поспеет». Но почему, в свои 48 лет С.Т. Аксаков так и не определился на службу, пока остается тайной для исследователей. Возможно, причинами стали не только последующее ухудшение в состоянии здоровья, но и возникшие заботы об определении младшего сына - Михаила в учебное заведение.

Итак, С.Т. Аксаков, пребывая на должности директора главного в Российской империи межевого учебного заведения, стремился поднять его на уровень подлинного высшего учебного заведения - усовершенствовать учебный процесс и устройство института, перенимая опыт самых престижных высших училищ и кадетских корпусов того времени. Заслуга С.Т. Аксакова несомненна в составлении первого Устава института, в преобразовании его в учебное заведение закрытого типа с обеспечением проживания воспитанников в казенном доме. Как рачительный хозяин он стремился сократить финансовые затраты института и повысить его доходы. Поощрение учеников за их успехи в науках, попечение об их благе и нравственном воспитании, а также постоянная забота о преподавательском составе института стали его основными педагогическими принципами. Напряженная служба и самоотверженность, видимо, и подорвали его здоровье, заставили уйти в отставку. Заслужив высокую оценку и признание, в то же время он удивительно скромно относился к своим заслугам. Может, поэтому, не желая выставлять свои достижения напоказ, и не оставил нам воспоминания, мемуары об этом периоде своей службы.

4. Педагогические принципы С.Т. Аксакова

Педагогические принципы С.Т. Аксакова как инспектора Землемерного училища, затем как директора Межевого института представляют определенный интерес. О его взглядах на образовательный и воспитательный процесс молодого поколения можно судить по публикациям 1832 года в газете «Молва», а также по официальной и личной переписке того времени и отзывам и свидетельствам директора Константиновского межевого института с 1864 по 1879 год А.Л. Апухтина.

Авторы двух уже упоминавшихся работ коснулись его педагогических методов и идей, которые он применял по отношению к своим воспитанникам. А.Л. Апухтин во многом опирался на такие источники - официальные отчетные документы, - которые, к сожалению, до наших дней дошли не полностью. Что касается С.И. Машинского, то он впервые проанализировал педагогические идеи С.Т. Аксакова, высказанные им за год до определения на службу в Межевое ведомство.

Эти идеи действительно заслуживают самого пристального внимания, так как во время их появления С.Т. Аксаков, видимо, уже ждал своего определения инспектором Землемерного училища, а значит, готовился к педагогическому поприщу. В 48-м номере «Молвы» за 1832 год Сергеем Тимофеевичем, под инициалами С.А., был опубликован весьма важный для нас материал. Это - заметка, адресованная Григорию Ивановичу Карташевскому, родственнику С.Т. Аксакова, который в то время был попечителем Белорусского учебного округа. Речь в ней шла об организации учебного процесса Московского университетского благородного пансиона, где профессором, инспектором был Михаил Григорьевич Павлов210. С.Т. Аксаков в ней отметил важные для него составляющие образовательного процесса: заботливость и «неослабное внимание» должно сопровождать «ученье и внутренний надзор»211. Эти нравственные характеристики педагогического процесса впоследствии станут основополагающими для самого Сергея Тимофеевича в Землемерном училище, затем в Межевом институте.

«Выбор учителей и преподавателей - дело весьма важное», - отмечал в «Молве» С.Т. Аксаков. Действительно, как мы знаем, С.Т. Аксаков и И.У. Пейкер очень тщательно подходили к выбору учителей и преподавателей. Для них было крайне важно, чтобы в институте вели преподавание профильных предметов - «теорию и практику Геодезии и Межевых законов… математические науки» только высококлассные педагоги - профессор П.С. Щепкин и математик Ф.Л. Малиновский213. Кроме того, большим уважением в институте пользовались преподаватель агрономии - магистр физико- математических наук Ф.А. Жодейко и учитель геодезии - поручик Мамонтов, «знаток черчения и отличный съемщик».

Сохранился черновой вариант письма С.Т. Аксакова к И.У. Пейкеру с просьбой назначить в штат учителей г-на Жодейко, г-на Мамонтова и жалобой на преподавателя алгебры, математической и физической географии - Соколова. «Что касается до надежд наших на господина Соколова, то он приводит меня в совершенное отчаяние: классы посещает весьма редко, то за болезнию жены, то за своим нездоровьем, до сих пор прошел чрезвычайно мало, - писал С.Т. Аксаков, - об алгебре ничего не говорю - я этого не разумею, но в математической и физической Географии продиктовал несколько страничек слогом темным, даже невразумительным; его словесные объяснения, которые я слушал сам, еще темнее текста: выражения новые, книжные, технические ученья, без толку набранные, непонятные не только для моих воспитанников, но и для Студентов! По истине не знаю что и делать!».

Это донесение дает возможность предположить, что С.Т. Аксаков часто присутствовал на занятиях и вникал в процесс преподавания, оценивая, насколько качественно и понятно для его воспитанников он ведется. Таким образом, процесс обучения был небезразличен С.Т. Аксакову - директору, он болел всей душой за каждый предмет, который читался его воспитанникам.

В заметке, опубликованной в «Молве», С.Т. Аксаков назвал также выбор надзирателей «труднейшим и наиважнейшим… добрые нравы воспитанников совершенно зависят от надзирателей»216. Не удивительно, что С.Т. Аксаков очень ответственно и избирательно подходил к кандидатам на должности надзирателей, несмотря на то, что оклады на этой должности были небольшими. И во время управления им Межевым институтом встречались случаи отказа в этой должности конкретным лицам, например, советнику Ивану Николаеву. С другой стороны, был случай награждения надзирателя института Боголюбова денежным жалованием. В одном из писем к сыну Григорию Сергей Тимофеевич пишет: «Особенно важны в воспитательном заведении надзиратели, а можно ли найти их за 600 рублей жалованья?... Неоспоримая истина, что для привлечения в службу отличных людей есть только одно средство: достаточное вознаграждение. Когда чиновник обеспечен, когда благосостояние его устроено даже в будущем, тогда он может посвятить себя вполне обязанностям службы. Представь же себе, что у меня в институте надзиратели получают только по 600 рублей жалованья (кроме квартиры, отопления, освещения и стола); а инструкция, которую я им дал вероятно гораздо строже вашей… Вот причина, что я принужден часто переменять надзирателей: перемены эти никуда не годятся. Мы с инспектором стараемся вознаградить этот неудобства собственным, неусыпным надзором и привлечь хороших людей…».

А.Л. Апухтин писал о нравственной стороне построения воспитательного процесса в институте: «…Сергей Тимофеевич… прилагал возможное попечение о развитии у воспитанников любви к порядку и уменью распределять свое время; требовал от них неуклонной вежливости и паче всего настаивал на чтении книг. При нем библиотека бывшего училища, состоявшая всего из 30 сочинений, обогатилась действительно полезными сочинениями. Им приобретено было: исторических книг - 30 названий; путешествий - 4;, стихотворений - 5; романов и повестей - 12; учебных и ученого содержания - 41 название. При этом требовалось, чтобы воспитанники не читали никаких других книг, кроме взятых из институтской библиотеки или одобренных директором, так он лично занимался руководством в этом воспитанников».

При приеме экзаменов для Сергея Тимофеевича было важным, чтобы воспитанники отвечали «не наизусть, а кто как мог… отвечали своими словами на письменные вопросы», чтобы это было не «обременение памяти», которое бы не приучало их «ни к какому соображению», а мыслительный процесс, собственное рассуждение воспитанника. «Родители, умеющие оценить пользу такой методы учения, - писал он уже в 53-м номере «Молвы», - без сомнения будут за то благодарны!»222.

Таким образом, С.Т. Аксаков стремился, чтобы его воспитанники учились мыслить самостоятельно и разносторонне, были широко образованными, просвещенными людьми, а не только узкими специалистами в своей области.

Замечательная мысль была озвучена С.Т. Аксаковым в конце его статьи:

«Тяжел подвиг образователя, но сладка и высока награда - способствовать развитию просвещения, следственно - и благоденствию своего отечества! Счастлив, кто с внутренним убеждением может сказать: «Что там и моего хоть капля меду есть». Вспомним, как эту мысль продолжил в личной переписке с ним попечитель института Иван Устинович Пейкер: «Бог, видимо, помогает нам в усердном стремлении нашем исполнить волю Государя и быть полезным Отечеству в образовании лучших землемеров...».

Очень важные сведения о педагогических принципах С.Т. Аксакова дает нам также его переписка с сыном Григорием, который в то время обучался в Императорском училище правоведения.

февраля 1836 года: «Милый друг мой и сын Гриша! … Помни мои слова: я считаю преступными тех родителей, чьи дети не приносят пользы и чести своему отечеству и человечеству…».

ноября 1836 года: «В большей части старших воспитанников вижу истинное рвение учиться, надобно удерживать и не понуждать … (подчеркнуто подобное рвение помню я лет за 36 или 37 тому назад в Казанской гимназии. Одним словом, я желаю чтобы мои дети так учились. Прибавь к тому, что старший класс знает необходимость в выпуске землемеров, знает, что их выпустят во всяком случае, несмотря на недостаток сведений, следственно одно желание быть достойными своего звания, одно благородное самолюбие не уронить в самом начале честь своего заведения - причиною их упомянутых, изнурительных трудов. В этом отношении я считаю себя очень счастливым. Молодой мой институт».

Практически через год, 2 марта 1837 год: «Это правда, что в учебном заведении трудно уединиться; но в большом семействе это почти тоже... Только я вижу всех вас слишком занимает мысль о выходе из Училища... Теперь надобно думать об одном: как бы вполне воспользоваться временем пребывания в месте своего образования! Как бы по возможности извлечь пользу из учебных пособий, которые предлагает вам заботливое начальство!»

марта 1837 года: «Помни только, что ты должен образовать свой ум познаниями для себя, а не для директора; что ты можешь быть полезен и Государству и своему семейству, чего, конечно, ты пламенно желаешь. Милый друг! Кто хочет научиться, тот научиться везде - худы или хороши будут его учителя. Мало того, чтобы выучить задание, исполнить приказание-надобно желать образования (подчеркнуто в оригинале - В.Д.), искать его везде, не пропустить случая нигде, и тогда успехи будут верны; но для тебя еще не настало это время; в высшем классе ты увидишь возможность так усердствовать, а теперь пользуйся теми средствами к ученью, какие тебе дают».

апреля 1837 года: «Скажу тебе, милый Гриша, что на месте твоего Директора, я бы не пустил бы тебя на всю Святую неделю за то, что ты опоздал к обедне! Приказание начальства, без всяких рассуждений всегда и свято должны быть исполнены! Погибло то учебное заведение, чуть воспитанники начнут рассуждать о распоряжении Начальства, и не повиноваться им! Помни мои слова... Обнимаю тебя и благословляю отец и друг С. Аксаков».

Из этой же переписки мы узнаем, что С.Т. Аксаков вникал в процесс обучения, присутствовал на занятиях воспитанников: «Итак экзамены твои почти все кончились! Вижу я что Алгебра и Геометрия тебе не удаются! Но я не верю, чтобы кто-нибудь не имел (как говорится) способности к Математике. Я сам был из числа тех людей, которые повторяют это сразу про себя; но это вздор,-я не любил математики и лгал на свою голову. Нынче, на старости, посещал математические классы и слушал невольно преподавателя, я легко и ясно понимаю...Неужели в 16 лет я был тупым? Впрочем, 17-ти лет я уже оставил Университет слишком рано!.. Я надеюсь, милый Гриша, что проклятая математика-(которая всему роду нашему не дается, что, впрочем, очень дурно) не помешает тебе перейти во 2-ой класс».

Делился Сергей Тимофеевич с Григорием и о событии, которое, тоже косвенно свидетельствует о его отношении к воспитанникам: «У меня в Институте на сих днях случилось ...происшествие, которое меня глубоко огорчило и расстроило: был из лучших... воспитанников......один и был у матери - умер от ужасных припадков падучей болезни, в продолжении которых случился удар. Отличный молодой человек, намерено по слабости здоровья, готовил я в учители»231. А когда в Москве бушевала холера, С.Т. Аксаков писал Григорию: «На Страстной недели я говел вместе со своими Институтскими воспитанниками; Слава Богу, все 153 человека-причастились и больных почти никого не было; но теперь их есть и довольно много»232.

Таким образом, можно сказать, что педагогические принципы, которые С.Т. Аксаков использовал в Межевом институте были тесно связаны с педагогическим подходом в его семье к воспитанию собственных детей. Сергей Тимофеевич вникал в процесс обучения, стремился его улучшить, искренне переживал за вверенных ему воспитанников и во главу угла своей педагогической системы ставил мысль «быть полезным и Государству и своему семейству…». Вспоминаются сразу строки из письма к С.Т. Аксакову одного дворянина из Смоленска, сын которого определялся в 1835 году в Константиновское училище: «Судьба наших детей в Ваших руках, и мы счастливы!».

Заключение

Проведя анализ сохранившейся официальной документации с 1833 по 1835 год, личной переписки С.Т. Аксакова того времени, свидетельств его современников, нам удалось установить некоторые подробности его служебной деятельности в Межевом ведомстве. Многогранная, разносторонняя деятельность С.Т. Аксакова охватывала все сферы жизни Константиновского Землемерного училища, Межевого института: учебную, духовно-нравственную (воспитательную), финансово-хозяйственную. Сформировав крепкий учительский состав, отладив учебный процесс, С.Т. Аксаков тем самым стремился создать фундамент для преобразования училища в институт.

Огромную роль в этом реформировании сыграл главный директор Межевого корпуса И.У. Пейкер. Он поддерживал все благие начинания С.Т. Аксакова перед Министерством юстиции. По его ходатайству, Сергей Тимофеевич был удостоен чина коллежского асессора, затем надворного советника и, наконец, коллежского советника всего за 6-летний срок службы в Межевом ведомстве. Под руководством И. У. Пейкера и при активнейшем участии С.Т. Аксакова Межевой институт встал на путь преобразования в ведущее высшее учебное заведение Российской империи по межевой части.

В руках Сергея Тимофеевича сходились и решались практически все жизненно важные вопросы института:

·преобразование института в закрытое учебное заведение;

·подыскание и оформление покупки достойного здания под институт;

·организация проживания воспитанников на территории учебного заведения;

·привлечение на учительские места высокопрофессиональных педагогов по специальным, ключевым дисциплинам;

·усовершенствование учебного процесса воспитанников;

·финансово-организационные вопросы.

Для Сергея Тимофеевича были также крайне важны духовно- нравственная и воспитательная стороны жизни института. Радение за поведение, «прилежание в науках и преуспеяние в благонравии»234 своих воспитанников, попечение об их нравственности, причем без применения общепринятых телесных наказаний, сделало управление С.Т. Аксакова по- отечески заботливым. Межевой институт стал для Сергея Тимофеевича, можно сказать, детищем, неслучайно он его в переписке называл «мой институт».

На этой сложной и ответственной должности С.Т. Аксаков смог проявить свои педагогические, воспитательные, организационные, хозяйственные способности, заслужить уважение со стороны руководства и признание заслуг. Ухудшение в состоянии здоровья, накопленная усталость от напряженной служебной деятельности подорвали силы Сергея Тимофеевича, заставив уйти в отставку. Кроме того, в семье в тот момент остро вставал вопрос об определении младшего сына Михаила в учебное заведение. А это можно было сделать только с помощью личных связей в Санкт-Петербурге и, конечно, поездкой туда на длительное время, что вряд ли было совместимо с непростой должностью Сергея Тимофеевича. Так и получилось, определение Михаила в Пажеский корпус потребовало пребывания С.Т. Аксакова в столице больше двух месяцев. Кроме того, за 3 года до увольнения Сергея Тимофеевича с должности директора, в личной переписке проскальзывали уговоры его супруги, Ольги Семеновны, просьбы оставить службу. Но для С.Т. Аксакова это было немыслимо, 1836 год - это была самая горячая пора его деятельности и он отвечал: «И в это время, я выйду в отставку, прослужа все горькое время, не принеся пользы, не оправдав доверенности Министра и друзей моих?.. Опомнись! Возьми назад свои убеждения, откажись от них… Я считаю их столь важными, что исполню их, если ты будешь настаивать, но пойми хорошенько, что из этого выйдет? Прости, обнимаю тебя и детей...»236. Служение на благо Отечества, труд для пользы общества, для развития просвещения были превыше всего в мировоззрении С.Т. Аксакова. Эти высокие задачи соединялись в единое целое с его человеколюбивым подходом в управлении. Удивительно точно про этот необыкновенный дар Сергея Тимофеевича сказал поэт Петр Александрович Плетнев: «…В душе Вашей такое ко всем благоволение, что никто не может сделаться противником Вашим»237. Неоценимый вклад своим «отеческим» управлением внес С.Т. Аксаков в развитие Межевого института, в стенах которого до сих пор вспоминают своего первого директора с теплотой и глубоким уважением.

Библиография

Источники архивные:

Государственный архив Российской Федерации г. Москва. Ф. 1155: «Ростовцевы. Графы. Ростовцев Яков Иванович, генерал-адъютант, начальник Штаба военно-учебных заведений, председатель Редакционных комиссий для составления «Положения о крестьянах, выходцах из крепостной зависимости», член Государственного совета. 1803 - 1860. Ростовцев Николай Яковлевич, сын Я.И. Ростовцева, генерал-лейтенант, главный распорядитель при великом князе Николае Константиновиче, начальник штаба 8-го армейского корпуса, генерал- губернатор Самаркандской области. 1831-1897».

Российский государственный архив древних актов, г. Москва. Ф. 1295:

«Канцелярия Главного директора межевого корпуса и управление межевой частью Министерства юстиции (1832-1918)».

Российский Государственный архив литературы и искусства, г. Москва. Ф. 10: «Аксаковы: Сергей Тимофеевич (1791-1859) - писатель; его сыновья: Константин Сергеевич (1817-1860) - поэт, публицист; Григорий Сергеевич (1820-1891) - сибирский губернатор; Иван Сергеевич (1823-1886) - поэт, публицист».

Российская государственная библиотека, г. Москва. Научно- исследовательский отдел рукописей. Ф. 3: «Аксаковы».

Российский государственный исторический архив, г. Санкт-Петербург. Ф.

: «Документы из уничтоженных дел Сената и Министерства юстиции».

Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Российской Академии наук. Рукописный отдел. Ф. 3: «Аксаковы: Сергей Тимофеевич (1791-1859), писатель; его сыновья - Константин Сергеевич (1817-1860), публицист, критик, поэт, лингвист, историк; Иван Сергеевич (1823-1886), публицист, поэт, общественный деятель, журналист-издатель».

Центральный государственный архив города Москвы. Ф. 1905: «Дела Межевой канцелярии».

Источники опубликованные:

Аксаков С.Т. Собрание сочинений в 4-х т. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1955 - 1956. Т. 1. - 640 с.

Аксаков С.Т. История моего знакомства с Гоголем. М.: Издательство АН СССР, 1960. - 294 с.

Белинский В.Г. Собрание сочинений в 9-ти т. М.: Художественная литература, 1982. Т. 9. - 863 с.

Письма П.В. Киреевского к Н.М. Языкову. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1935. - 85 с.

Историко - литературный журнал Русский архив. М., 1898. №5.

Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года. Собрание 1- е. С 1649 по 12 декабря 1825 г. В 48 т. СПб.: Тип. II Отд-ния собств. Е.И.В. канцелярии, 1830. Т. 30: 1808-1809, Т. 36: 1819. Собрание 2-е. С 12 декабря 1825 года по 28 февраля 1881 г. в 129 т. СПб.: Тип. II Отд-ния собств. Е.И.В. канцелярии, 1830 - 1885. Т. 10: 1835.

Литература:

Апухтин А.Л. Очерк истории Константиновского межевого института с 1779 по 1879 год. М.: Государственный университет по землеустройству, 2009.

590 с.

Волков С.Н., Косинский В.В., Буров М.П. Воспоминания выпускников // Очерки истории Государственного университета по землеустройству / Под ред. С.Н. Волкова. М.: Издательство ГУЗ, 2010. Т. 6. - 336 с.

Волков С.Н., Широкорад И.И., Вершинин В.В., Косинский В.В. и др. Государственный университет по землеустройству. История и современность. 1779-2014 / Под ред. С.Н. Волкова. М.: Издательство ГУЗ, 2014. - 463 с.

Волков С.Н., Широкорад И.И., Рыжкова Е.В. Первый директор Межевого института. М.: ГУЗ., 2016. - 256 с.

Выскочков Л.В. Николай I. М.: Молодая гвардия, 2006. - 694 с.

Кусов В.С. Московский государственный университет геодезии и картографии. История создания и развития: 1779-2004. М.: Русская история, 2004. - 357 с.

Лобанов М.П. С.Т. Аксаков. Жизнь и творчество. М.: Молодая гвардия, 1987. - 364 с.

Любартович В.А. Дворец Куракина на Старой Басманной и его культурное пространство. М.: МГУИЭ, 1999 - 240 с.

Машинский С.И. С.Т. Аксаков. Жизнь и творчество. М.: Художественная литература. 1973 - 575 с.

Очерк истории Константиновского межевого института с 1779 по 1879 год / Сост. А.Л. Апухтин. СПб.: Тип. В.С. Балашева, 1879. - 350 с.

Соломатин В.А., Комарова Н.Ф., Емченко Е.Б., Иванова Н.Б. Сергей Тимофеевич Аксаков и Константиновский межевой институт / Под. ред. В.П. Савиных // М.: Издательство МИИГАиК, 2014. - 178 с.

Тихонова Е.Ю. Человек без маски. В.Г. Белинский: грани творчества. М.: Совпадение, 2006. - 277 с.

Шепелёв Л.Е. Титулы, мундиры и ордена Российской империи. М.: Центрполиграф, 2005. - 423 ч.

Воспитанники Константиновского землемерного училища в 1834 году

1.Егор Семенов

.Николай Голубков

.Александр Поздеев

4.Михайла Плясов

5.Василий Николаев

.Яков Воронцов

.Владимир Козлов

.Константин Дмитриев

.Василий Комаров

10.Константин Корельский

11.Александр Палевский

.Николай Куров

.Павел Клабуков

.Василий Морозов

.Михайло Чаплыгин

.Гаврила Захаров

.Илья Булушев

.Алексей Грузов

.Евгений Аронов

.Александр Крымов

.Василий Михайлов

.Михаил Баженков

.Иван Борденау

.Константин Колодин

25.Алексей Померанцев

26.Алексей Билавинцев

.Александр Жигачев

.Алексей Жигачев

.Александр Петров

.Николай Гамов

.Николай Мартынов

.Василий Мартынов

.Семен Антонов

.Петр Травин

.Гаврила Сахаров

.Иван Строев

.Макара Попов

.Николай Кривцов

.Николай Кудрявый

.Василий Домбровский

.Николай Байкалов

.Петр Мизиревский

.Алексей Баландарь

.Василий Ананьев

.Иван Воскресенский

.Михаил Дворецкий

.Григорий Успенский

.Александр Хавский

.Андрей Мешков

.Михаил Дорошевич

.Дмитрий Смолихов

.Александр Травин

.Василий Редер

.Федор Аргипнин

55.Карл Готвальд

56.Петр Терпихов

.Владимир Терпихов

.Иван Грузов

.Нестер Быков

.Егор Гурьев

.Александр Иванов

.Михайло Иванов

Приложение 2

Воспитанники Константиновского землемерного училища в 1835 году

1.Андрей Ястребцов

.Иван Лебедев

.Николай Лебедев

.Павел Петров

.Иван Плуталов

.Николай Шутов

.Владимир Азаров-Храпов

.Матвей Кособоков

.Иван Любатович

.Лев Казанский

.Никита Спиридонов

.Николай Чернов

.Александр Мазуров

.Михайло Скрынников

.Леонтий Шидловский

.Николай Сацыперов

.Николай Лукин

.Александр Тиль

.Дмитрий Кванчеразев

21.Андреян Колягин

22.Григорий Кутуков

.Александр Пупырников

.Иван Вишняков

.Михаил Ключарев

.Иосиф Карпович

27.Александр Дюсосе

28.Егор Люботович

.Александр Батраков

.Андрей Соколов

31.Александр Козлов

32.Николай Покровский

.Александр Енгин

.Иван Муратов

.Александр Панов

.Алексей Чаплыгин

.Александр Хавский

.Павел Мерсан

.Михайло Будих

.Иван Андреевский

.Николай Иванов

.Александр Люби

.Петр Константинов

.Владимир Лантратов

.Александр Бланкенгарн

.Александр Титов

.Николай Титов

.Петр Седов

.Константин Окулов

.Петр Галкин

.Михаил Крузе

.Алексей Харламов

.Александр Григорьев

.Алексей Лазионов

.Михаил Безсонов

.Иван Смоликов

.Михаил Гессель

.Леопольд Дюссель

.Михайло Будин

Приложение 3

Воспитанники Константиновского межевого института в 1836 году

1.Иван Смирнов

.Алексей Ягодин

.Петр Папков

.Христофор Милютин

.Иван Тиль

.Николай Ананьев

.Петр Галкин

.Василий Голстунский

.Виктор Мальцев

. Иван Губин

. Алексей Васильев

.Михаил Папков

.Иван Лебедев

.Дмитрий Чичагов

.Василий Ягодин

.Алексей Грузов

.Иван Скорняков

.Николай Папков

.Андрей Ястребцов

.Василий Чичагов

.Леонтий Шидловский
Автор работы: Давлетбаева Варвара Борисовна