которые необходимо решить:
. Рассмотреть начальный этап советско-американских отношений, включивший в себя отказ США от признания социалистического государства и участие Америки в военной интервенции
. Рассмотреть этап советско-американских отношений после окончания Гражданской войны и создания СССР, в котором произошел постепенный переход от политики бойкота к "новому курсу" признания и сотрудничества.
американский советский политика интервенция
Глава 1. Начальный этап американо-советских отношений (1917-1920)
.1"Русский фактор вильсонизма" и отказ США от признания Советского государства
В годы Первой мировой войны американские представления о России ассоциировались с авторитарным режимом. Ни заинтересованность бизнеса в расширении экономических контактов, ни общая благожелательность нейтралитета США по отношению к Антанте переломить эти представления не могли. Негативная точка зрения на Россию была распространена в значительной части американского общества. Показательна, например, записка, подготовленная для МИДа, управляющим консульством России в Сан-Франциско А.И. Кохановским (июнь 1915 г.). Он пишет, что в Соединенных Штатах русских давно привыкли ругать. Поэтому в печати, на различных массовых мероприятиях продолжают звучать оскорбления и наговоры в адрес России. "В одних статьях изображается дикая жизнь русского народа; в других - жестокое правительство; в третьих - страдания евреев и финнов; в четвертых - безвыходное положение русских финансов; даже в похвалах России проводится мысль: они так же далеки от нас, как китайцы и папуасы". Такое отношение к своей стране А.И. Кохановский связывает и с "плохой осведомленностью общественности США, и с активными действиями немецких пропаганды".
К началу 1917 г. американский президент Вудро Вильсон активизировал свои попытки конструирования послевоенного миропорядка. По сути, он заявил тогда о своем стремлении возглавить "демократическую" альтернативу Старому свету. Президент приступил к разговорам о новых принципах международных отношений (самоопределение народов, "мир без победы"), о необходимости отказа США от традиционного изоляционизма, о готовности американского руководства к сотрудничеству со всеми странами во имя дальнейшего сохранения мира. При этом Вильсон недвусмысленно подчеркнул, что он будет отстаивать справедливый, как ему казалось, миропорядок, основанный на "принципах американской системы государственного управления, … политических убеждениях и жизненных нормах американского народа".
Таким образом, доктрина "вильсонизма" обрела уже тогда вполне зримые контуры. Многие идеи, озвученные американским президентом, имели очевидную антиевропейскую и даже антиантантовскую направленность, что не могло не вызвать настороженности в столицах государств Антанты. Позиция Вильсона, по словам русского дипломата К.Д. Набокова, работавшего в тот период в русском посольстве в Лондоне, "возбуждала негодующее недоумение политического руководства государств Антанты". Свержение царизма помогло Белому дому найти дополнительное и достаточно веское обоснование своим действиям, которое, к тому же, полностью соответствовало идеологии "вильсонизма". Как подчеркивал на заседании кабинета 20 марта 1917 года Р. Лансинг "победившая в России революция устранила главный довод против подхода к европейской войне как к борьбе демократии против абсолютизма". Именно этот тезис в последующие годы активно зазвучит у Вильсона в его публичных выступлениях.
Многие американцы тогда с восторгом встречали российскую революцию, поскольку были уверены, что она открывала новые перспективы для успешного осуществления вильсоновских принципов справедливого послевоенного мира. Известный журналист Г. Бернштейн в письме Вильсону ссылался при этом на состав Временного правительства. Эти люди, подчеркивал он, "находятся под влиянием американских идеалов и руководствуются американскими традициями". Таким образом, заключает Бернштейн, "дух Америки" распространяется по миру". Да и сам Вильсон с вполне очевидным подтекстом заявлял, что русская революция не может быть плохой, так как ее "возглавил профессор". Все эти обстоятельства, безусловно, учитывались в Вашингтоне при принятии решения сначала о признании новой "российской демократии", а затем и о вступлении США в войну против Германии. Выступая в Конгрессе 2 апреля 1917 г., Вильсон назвал Россию "подходящим партнером для Лиги чести". Действительно, революционные события в России в результате которых была свергнута одна из могущественных монархий европейского континента и провозглашена милая американскому сердцу демократия, существенно облегчали дипломатический диалог. Ведь эти изменения государственного строя в России избавляли Америку от позорного для них ярлыка "союзники самодержавия".
Первые сообщения о событиях революционного Октября и свержении Временного правительства достигли Вашингтона 8 ноября, но это была не официальная информация, а только сообщения из прессы. Государственный департамент молчал, но в кулуарах активно обсуждал сложившуюся в России ситуацию. В частности, по сообщению газеты "Нью-Йорк таймс" от 9 ноября "администрация не потеряла надежды в то, что Россия останется в союзном лагере". Даже обнародование большевистского Декрета о мире не было сочтено основанием для особого волнения. Высказывалось сомнение в том, что благие намерения большевиков можно будет реализовать на практике, да еще в столь короткие сроки, чтобы это реально угрожало интересам союзников. Поэтому можно предположить, что переворот в Петрограде явился неожиданностью для американских законодателей, но в большинстве своем они не придали ему особого значения. Как писал в своих мемуарах первый директор ФБР Джон Эдгар Гувер "такие благородные люди как русские, ни при каких обстоятельствах не могли позволить небольшой группе лохматых, фанатично настроенных, одержимых несбыточной мечтой, заболтавшихся ораторов захватить власть в правительстве"
Утром 10 ноября в Государственном департаменте США было, наконец, получено официальное сообщение из российской столицы о том, что там действительно произошла революция и что большевики захватили власть в свои руки. Как пишет один из ведущих американских "советологов", бывший профессор Принстонского университета и бывший посол США в СССР Джордж Фрост Кеннан, "в это субботнее утро президент Вильсон играл в гольф со своим личным врачом … и если последние известия за этот день произвели на него какое-то впечатление, то во всяком случае в письме, посланном Ч. Э. Расселу и посвященном "русским делам", это не нашло никакого отражения". А еще через день президент выступил перед делегатами ежегодного съезда Американской федерации труда в Баффало, заявив, в частности: "У меня вызывает удивление, что группа лиц может быть настолько плохо информирована, чтобы предполагать, как, по-видимому, предполагают некоторые группы в России, что какие-либо реформы, планируемые в интересах народа, могут выжить в условиях существования Германии, достаточно мощной, чтобы подорвать или разрушить их с помощью козней и силы. Результатом сделки любой группы свободных людей с нынешним германским правительством может быть лишь их собственное уничтожение. Но это не все. Любой человек в Америке или где-либо еще, которые полагает, что свободная индустрия и предпринимательство в мире смогут продолжаться, если будет реализован пангерманский план и установится власть в Германии над всем миром, настолько же глуп, насколько глупы мечтатели России. Я выступаю не против чувств пацифистов, а против их глупости. Сердцем я с ними, но мой разум чувствует к ним презрение. Я хочу мира, но я знаю как его добиться, а они - нет".
ноября Вильсон отправил письмо конгрессмену Ф. Кларку, в котором, помимо всего прочего, писал: "Я ни в коем случае не потерял веры в благополучный исход событий в России. Россия, подобно Франции прошлого века, несомненно должна будет пройти через серьезные испытания, но она выберется из них, а ее великий народ, а это действительно великий народ, займет, по-моему достойное место в мире". Но одно дело - надежды, а другое - реальная оценка происшедшего. Победа большевистской революции в России на этом этапе военного противостояния союзников Германии могла означать лишь одно - обострение проблемы сохранения этой страны в союзном лагере. То обстоятельство, что к власти в России пришли политические силы, на протяжении продолжительного времени выступавшие за выход России из войны и завоевавшие несомненную поддержку в российских массах и в армии, полностью игнорировать было нельзя. К этому времени тесная связь между Германией и руководителями пришедшей к власти в России политической силы сомнения у союзников уже не вызывала. А это, все больше убеждались они, к хорошему привести не могло.
К тому же стоить учитывать и еще один факт советско-американских отношений - после прихода к власти большевиков проблема морального лидерства стала перед американским президентом с новой остротой. Советы (при всех известных оговорках) с первых часов своего правления попытались инициировать претворение в жизнь своей мирной программы. В частности, из Петрограда прозвучал настойчивый призыв "начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире". Многие параметры этого мира почти дословно повторяли принципы "вильсонизма": мир "без аннексий и контрибуций", равноправие и самоопределение всех народов, отмена тайной дипломатии. Более того, большевики приступили к публикации секретных документов из архива российского МИДа, вскрывая тем самым первоосновы "империалистического хищничества". Трудно возразить, что в данном случае следует говорить не просто о "параллелях и аналогиях" между большевистскими и вильсоновскими внешнеполитическими представлениями, а скорее об их фактическом совпадении, совмещении.
Вильсон знал Россию и интересовался ее делами ничуть не больше, чем Ленин Соединенными Штатами, а возможно даже и меньше. Вильсон никогда не бывал в России, как Ленин никогда не бывал в Соединенных Штатах. Однако, Ленин не мог не видеть в Вильсоне соперника в области инициирования благородных и популярных идей мира без аннексий и контрибуций, открытой дипломатии, самоопределения и общественного контроля над внешней политикой. Это не было случайным совпадением философии мышления двух политических деятелей, разделенных океаном. То, что Вильсон не читал трудов Ленина, можно утверждать с абсолютной уверенностью, но проживавший несколько лет в Европе Ленин Вильсона скорее всего читал, особенно после того, как тот стал президентом Соединенных Штатов. Все эти идеи появились в публичных высказываниях Вильсона много раньше, чем у Ленина. Так что Ленин не мог испытывать особых симпатий в "акуле империализма" Вильсону еще и по той причине, что тот претендовал на авторство идей, которые Ленин считал своими или во всяком случае выдвинутыми его революцией, теми общественными силами, интересы и чаяния которых эта революция, по его утверждению, отражала.
Джордж Фрост Кеннан считает, что и после Октябрьской революции "по убеждению или в политических интересах Вильсон продолжал ссылаться на якобы существовавшую общность интересов Соединенных Штатов и господствовавшей в России политической власти". Видимо именно этим объяснялось признание в 1922 году газеты "Известия" в том, что после Октябрьской революции американское правительство было единственным из правительств союзных держав, которое не прибегло сразу же к враждебным действиям против Советской России.
Многим тогда казалось, что большевизм и вильсонизм смогут найти общий язык. Например, известный журналист Л. Колкорд писал Вильсону, что действия Троцкого вполне соответствуют целям американской дипломатии. По словам другого журналиста, А.Р. Вильямса, в период Брестских переговоров даже среди большевистских лидеров ходили разговоры о том, что скоро "Вильсон порвет с Ллойд Джорджем и признает Советское правительство". Да и сам американский президент, казалось, давал повод для таких иллюзий.
Сразу же после большевистского переворота он выступал не против их внешнеполитических принципов, а скорее против их внешнеполитической тактики. По его мнению, нельзя рассчитывать на мир до тех пор, пока не сломлено могущество Германии, способной в любое момент разрушить этот мир с помощью интриги или силы. При этом Вильсон не раз публично выражал свою солидарность с новой российской властью. Например, в речи перед Конгрессом, получившей название "14 пунктов" (8 января 1918 г.), Вильсон заявил об "искренности" и "честности" советских представителей в Брест-Литовске. "Их концепция справедливости, гуманности, чести, - подчеркнул он, - была высказана с такой откровенностью, широтой взгляда, душевной щедростью и таким общечеловеческим пониманием, которые не могут не вызвать восхищения всех, кому дороги судьбы человечества". При этом 6-ой пункт речи ("русский вопрос") Вильсона давал большевикам надежду на вероятное признание их режима, поскольку президент подчеркнул право России "принять независимое решение относительно ее собственного политического развития и ее национальной политики" и высказал гарантии ее "радушного приема в сообщество наций при том образе правления, который она сама для себя изберет".
На основании приведенных заявлений Вильсона, мы можем предположить, что логика данного послания покоилась не столько на стремлении американского президента сохранить Россию в войне. Нельзя ее свести и к простому непониманию ситуации. И даже идея глобального лидерства США, видимо, не была превалирующей для Вильсона. Как пишет В. Л. Мальков "это был скорее его принципиальный ответ на вызов большевиков, мечтавших о мировой революции. Отстаивая "либерально-демократический" порядок, он стремился тем самым сдержать большевистское влияние на мир. Неслучайно сотрудники Комитета по общественной информации так активно занимались распространением "14 пунктов". В России с этой целью были использованы миллионные тиражи газет, листовок, брошюр. За первые десять дней после выступления Вильсона в Конгрессе, по сообщению Э. Сиссона, только на стенах домов в Петрограде было расклеено около полумиллиона копий текста вильсоновского послания". Данные действия наглядно показывают нам, как Белый дом пытался не допустить, чтобы Ленин овладел инициативой на формирование миропорядка.
Таким образом, не вызывает никаких сомнений, что "14 пунктов", как своеобразный манифест "вильсонизма", разрабатывались под мощным влиянием "русского фактора". Вероятно, никогда больше в годы Первой мировой войны и послевоенного мирного урегулирования американская администрация не уделяла России так много внимания, как в этот период. Именно сходство программ послевоенного переустройства делало Америку и большевистскую Россию временными политическими попутчиками. Как отмечает В. Л. Мальков, "большевистская мирная программа удивительно похожа на ту, что видвинул президент Вильсон. Обе нацелены на раскол Тевтонского блока, обе исходят из того, что достигнуть этой цели можно лишь тогда, когда будут предложены новые и более либеральные (неаннексионистские) военные цели. Различия же проходят там, где они неизбежны. Вильсон мыслит категориями политическими. Он пытался отделить либеральных и демократических агнцев от империалистических и милитаристских хищников. Он пытался вбить клин между Пруссией и Австро-Венгрией вместе с "мужественными малыми народами Балкан". Большевики же размышляли и рассуждали, оперируя категориями экономических классов. Совершенно бесспорная истина: компромисс западных ценностей с большевизмом невозможен. Но политика, практическая политика, как говорил Т. Рузвельт, порой вынуждает к странному сожительству"
На что дополнительно следует обратить внимание, так это на антиимперское, антиколониальное обрамление пункта VI-послания, оговаривавшего право народов на суверенное развитие, на максимально свободный выбор формы автономии, условия его осуществления и, наконец, (пожалуй самое главное), создание "независимого польского государства" с предоставлением ему надежного доступа к морю и гарантий территориальной целостности, определяемой международным договором. Вильсон, явно приободренный риторикой большевиков о праве наций на самоопределение плоть до отделения, действовал на опережение, вписывая "русский вопрос" в общей контекст своей глобальной стратегии, покоившейся на идеи совершенного мира наций государств и его открытости для экономического, политического и духовного общения. Анализ документа показывает нам, что у американского президента красной нитью проходит мысль, что такой мир возможен только при условии сохранения за американцами по праву избранного народа последнего слова при его обустройстве. Это дало повод советскому историку Р. Ш. Ганелину утверждать, что "приноравливание Вильсона к большевикам, во всеуслышание твердившим о мировой революции, никак нельзя объяснить эмоциональным порывом в духе внутренних противоречий, свойственных мышлению президента, или краткосрочным отключением от достоверной информации. Реализуя свой план-ловушку, Вильсон стремился выйти на решение, ставившее Россию в положение страны, замкнутой на свои внутренние проблемы вплоть до победы в войне, а по возможности и дальше". Сегодня эта позиция автора выглядит уже весьма спорно.
Дальнейшее развитие политической ситуации очень быстро перечеркнуло все надежды Вильсона на какие-либо (пусть даже и умозрительные) перспективы американского влияния на российскую действительность. Подписание большевиками сепаратного Брестского мира, подрывавшего общую "борьбу за демократию"; провозглашение курса на мировую революцию; разгон Учредительного собрания и начало "красного террора" - все это изменило отношение руководства США к большевистской власти. Вильсон очень быстро увидел в большевиках не просто невинных "мечтателей", а потенциальных врагов того либерально-демократического миропорядка, который он хотел построить. Именно в этих условиях в Вашингтоне принимается решение отказаться от признания нового правительства России. Другими словами, большевики еще раз убедили Вильсона, что в России, как правило, преобладают идеи, которые совершенно неприемлемы для "нового мира".
Как писал Дж. Ф. Кеннан "первым и наиболее фундаментальным источником конфликта была, конечно, идейная убежденность большевистско-коммунистического руководства. Это было нечто новое в опыте американской государственной деятельности. Это было проявлением некой формы враждебности, с которой американцы никогда ранее не сталкивались…Американские государственные деятели оказались лицом к лицу с некой неизвестностью в обличии нового российского коммунистического режима - правящей группировкой, воссевшей у руля власти в другой великой стране, которая даже не собиралась официально объявлять войну Соединенным Штатам, но которая движимая своими глубокими убеждениями и видением своего места в истории, была тем не менее, нацелена на программу свержения всей традиционной для американского общества политической и социальной системы…было бы неверным, разумеется, предполагать, что подобная вражда оставалась односторонней или что она с самого начала была полностью односторонней. Естественно, что она вызывала ответную реакцию со стороны многих американцев, и было бы тщетным усилием делать вид, что эта реакция всегда была разумной, продуманной, непредвзятой, что она была непроизвольным ответом на сам характер брошенного им вызова"
В мае 1918 г. глава Советского правительства В. И. Ленин направил правительству Соединенных Штатов через руководителя американской миссии Красного Креста в России полковника Р. Робинса план широкого развития экономических отношений с США. Его разработчиком была Комиссия по внещней торговле при ВСНХ. План этот был доложен Вильсону и государственному секретарю Лансингу, которые оставили его без ответа. В июле того же года нарком иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин известил находившегося в Вологде американского посла в России Д. Фрэсиса о намерении Советского правительства направить в Вашингтон М. М. Литвинова в качестве советского официального представителя в США. 21 июня за подписью В. И. Ленина была составлена верительная грамота Совета Народных Комиссаров на имя М. М.Литвинова, согласно которой он аккредитовывался в качестве полпреда Советской России в США. Однако американские власти снова не пошли на контакт и отказали Литвинову в получении визы. Более того, власти США санкционировали вооруженную интервенцию в Советскую Россию, направив свои войска в Мурманск и на Дальний Восток. Спустя два года США были вынуждены вывести свои интервенционистские войска, но американская политика бойкота и непризнания Советской России сохранилась.
Со своей стороны, советское правительство продолжало отстаивать свои внешнеполитические принципы, ведя борьбу за мирное сосуществование с Соединенными Штатами. В. И. Ленин вновь и вновь пытался возобновить и осуществить мирные предложения: "Всему миру известно, что мы готовы заключить мир на условиях, справедливость которых не могут оспаривать даже наиболее империалистически настроенные капиталисты",- говорилось в его ответах корреспонденту американской газеты "World".
августа 1918 г. Советское правительство в ноте американскому консулу Пулю заявило, что желает жить в мире с США. 24 октября того же года в ноте Вильсону Советское правительство вновь выразило готовность вступить в мирные переговоры с США. И вновь ответом стало гробовое молчание. "Пусть американские капиталисты не трогают нас. Мы их не тронем. Мы готовы даже заплатить им золотом за полезные для транспорта и производства машины, орудия и проч. И не только золотом, но и сырьем" - писал Ленин в своих ответах на вопросы корреспондента американского информационного агентства "Universal service" Карла Виганда. Еще ранее он со всей определенностью констатировал: "Мы решительно за экономическую договоренность с Америкой, - со всеми странами, но особенно с Америкой" Советское правительство усматривало в развитии торгово-экономических связей с капиталистическими странами экономическую основу мирного сосуществования государств с различным социальным строем. В. И. Ленин считал, что политика отказа от развития торговли с Советской Россией, которую проводило правительство президента В. Вильсона, является недальновидной и наносит вред самим Соединенным Штатам. "Нравится им это или нет, - говорил он в октябре 1920 г. - Советская Россия - великая держава. После трех лет блокады, контрреволюции, вооруженной интервенции и польской войны советская Россия сильна как никогда прежде. Америке ничего не даст вильсоновская политика благочестивого отказа иметь с нами дело на том основании, что наше правительство им не по вкусу"
Наглядным тому подтверждением может служить последняя статья Вильсона "Дорога от революции", опубликованная в 1923 г. в журнале "The Atlantic Monthly". Она стала своеобразным итогом его размышлений по "русскому вопросу". Анализируя революцию в России, экс-президент называет ее "выдающимся событием нашего века". При этом Вильсон указал, что она была "продуктом социальной системы" и порождением очевидного несовершенства капитализма. Поэтому демократию, считает он, можно обезопасить от "иррациональной революции" лишь с помощью духовного обновления современной цивилизации.
Таким образом, можно констатировать, что октябрьская революция и установление советского строя автоматически не закрывали перед страной возможности политических, дипломатических, торговых и иных контактов с США. Более того, обращаясь к IV чрезвычайному Всероссийскому съезду Советов (13 марта 1918 г.), американский президент Вудро Вильсон поддержал стремление русского народа "освободиться навсегда от самодержавия и сделаться самому вершителем своей судьбы". Вильсон был уверен, что Россия, "переболев большевизмом", должна сама решить свои внутренние проблемы, а уже затем стать частью цивилизованного международного сообщества, сформированного на "либерально-демократических" принципах. Однако активные действия большевиков стали идти вразрез с американскими планами.
1.2Участие США в военной интервенции
В советской историографии долгие годы была принята точка зрения, что идея о военном вмешательстве в дела России возникла среди американских руководителей сразу же после провозглашения Советской власти. Как писал ленинградский историк В. К. Фураев "Соединенные Штаты были активным организатором вмешательства империалистических держав во внутренние дела народов России и одним из главных участников вооруженной интервенции против Советского государства"
Однако современные подходы и новые опубликованные документы показывают, что отношение США к интервенции в России по целому ряду параметров не совпадало с позицией Англии и Франции, готовых к любым решениям сулящим восстановление Восточного фронта, включая прямое использование военной силы и сотрудничество с российскими политическими и военными группировками, выступавшими против большевистского режима и за продолжение войны. В частности, даже представитель официальной советской стороны нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин признавался, что "Соединенные Штаты занимали в вопросе иностранной интервенции в России особую, можно даже утверждать дружелюбную, позицию, а американские представители в России пользовались особым уважением со стороны большевистских лидеров".
Причины такого мнения наркома, на наш взгляд, кроются в следующем. Во-первых, советское правительство всерьез полагало, что проявление уважения к американцам будет играть роль сдерживающего фактора при решении правительством США вопроса об участии в интервенции. Во-вторых, для самого американского правительства в этом вопросе на первый план выступала нежелательность содействия экспансионистским планам Японии в азиатской части России, т.е. тот аспект проблемы, который беспокоил Францию и Англию менее всего. Если беспокоил вообще. Так, например, государственный секретарь Лансинг считал, в частности, что "единственная надежда на прочное российское правительство заключается в настоящее время в военной диктатуре, поддерживаемой верными и дисциплинированными вооруженными силами". При этом и Вильсон, и Лансинг отдавали себе отчет в том, что одержимость Японии идеей экспансии за счет ослабевшей России может возобладать в такой степени, что она начнет интервенцию в самое ближайшее время, заручившись поддержкой лишь двух европейских союзников и проигнорировав отсутствие американского согласия на эту акцию. В Вашингтоне твердо считали, что такого развития событий нельзя было допускать ни при каких обстоятельствах.
Тем не менее, первые отряды иностранных солдат появились вовсе не на Дальнем Востоке, а на севере России. И далеко не с самыми "хищными империалистическими намерения", как утверждала советская историография. Дело в том, что в Мурманске и Архангельске скопилось огромное количество стратегических грузов, привезенных сюда по союзным поставкам. С учетом сепаратных переговоров большевиков и Германии все эти поставки могли оказаться в руках немцев. Мало того, германские войска, оперировавшие в Финляндии против красных, выходили на подступы к Мурманску. Этот город, именовавшийся до революции как Романов-на-Мурмане, строился в годы Первой мировой войны на англо-французские средства специально как незамерзающий порт для военных поставок и северная база союзных флотов. К началу гражданской войны он представлял из себя большую стройку. Порт, складские помещения, железная дорога. А подавляющую часть населения составляли пришлые рабочие-строители. И никакой "буржуазии".
марта 1918 года Мурманский Совет направил в Петроград телеграмму, последствия которой оказались далеко идущими. В телеграмме говорилось: "Возобновившееся наступление германских империалистов и капиталистов дает основания для беспокойства за безопасность Мурманского района и железной дороги. Мурманский Совет, полный решимости защитить железную дорогу и район от любого наступления, создает социалистические вооруженные силы. Широко циркулируют слухи о возможном появлении около железной дороги белофиннской и немецких партизанских отрядов. Представители дружественных держав, французская, американская и английская миссии, находящиеся в настоящее время в Мурманске, продолжают неизменно проявлять себя расположенными к нам и готовыми оказать нам помощь, начиная от продовольственных поставок и включая военное содействие".
Троцкому казалось, что германское наступление вот-вот начнется и что Петроград падет. Он в ответ телеграфировал: "Ваш долг - сделать все для защиты Мурманской железнодорожной линии. Каждый покинувший пост без борьбы - предатель. Немцы наступают мелкими группировками. Сопротивление возможно и обязательно. Ничего не оставлять врагу. Все ценное должно быть эвакуировано, если это невозможно - уничтожено. Вы обязаны принять любую помощь от союзнических миссий". Именно эта телеграмма была впоследствии использована с одной стороны для оправдания интервенции, а с другой - для обвинения Троцкого и троцкистов в измене революции.
При этом анализ исторической литературы показывает, что в США в этот момент не было единого мнения относительно участия в интервенции. До подписания Брест-Литовского мира Вильсон активно воздерживался от участия в попытках Англии и Франции свергнуть Советское правительство путем применения военной силы. В госдепартаменте шли активные дебаты по этому вопросу. В частности, профессор Колумбийского университета В. Г. Симкович представил аж десять меморандумов о политическом положении в России. В них он призывал не вмешиваться в ее внутренние дела, утверждая, что позиции большевиков более прочные, чем некоторые думают, что "надо воздерживаться от вооруженной интервенции, надо стремиться к взаимопониманию, реконструкции России и привлечении ее на сторону союзников против Германии". Генерал Такер Блисс, американский представитель в Высшем Военном Совете в Париже, писал военному министру, что "военные преимущества интервенции относительно невелики или весьма проблематичны". Против участия в интервенции на Севере выступал консул в Архангельске Феликс Кох. Советники президента Чарльз Грейн, Джон Матт, В. Маккормик и Норман Хэйвуд предложили для начала ограничиться предоставлением России экономической помощи до полного выяснения пути ее развития. По их мнению, "интервенция может привести к расчленению России на ряд государств, которые могут попасть под контроль Англии, Франции или Японии".
Значительная часть общественности также не одобряла идею направления войск в Россию - ведь Вильсон торжественно завещал о нейтралитете США, а жизни американских солдат на российской земле угрожала вполне серьезная опасность. К тому же в это время в обществе наблюдалась серьезная усталость от Первой мировой войны. Пусть в Америке она была в разы слабее, чем в странах Европы, но от этого враждебность общества к идее интервенции не уменьшалась. Ведь в этом случае несколько тысяч военнослужащих должны были рисковать собственными жизнями за много тысяч миль от дома в войне с страной, не угрожавшей в общепринятом смысле слова безопасности США. (Созданная революционной фантазией большевиков перспектива превращения Америки в составную часть всемирной социалистической республики американцами всерьез никогда не воспринималась).
Тем не менее, по мнению академика Г. Н. Севостьянова "под давлением французов и англичан Вильсон все более склонялся к участию США в вооруженной интервенции против Советской России". В начале апреля 1918 г. в письме морскому министру США Джезефусу Дэниеле Вильсон написал: "Надеюсь, найдется какое-то судно у наших берегов, которое можно послать, и достаточно сильное, чтобы завоевать уважение". Таким судном оказался флагманский корабль адмирала Дьюи "Олимпия", прибывший в Мурманск снятый с стоянки в Манильской бухте. Так Вудро Вильсон сделал первый шаг к интервенции. 1 июня государственный секретарь Лансинг, действуя по поручению президента, официально поставил в известность союзников о решении американского правительства направить свои войска в Мурманск. 11 июня с "Олимпии" высадились на берег 150 американских пехотинцев, к которым вскоре присоединились гораздо более внушительные британские подразделения.
Для придания своим действиям на российском Севере легитимности представители Антанты и США подписали 6 июня 1918 г. вместе с Мурманским крайсоветом Временное по особым обстоятельствам соглашение, передававшее всю полноту власти в Мурманском крае, включая командование русскими вооруженными силами в регионе и реализацию обещанной местным властям продовольственной и иной помощи (с записью в общий государственный долг в России) в руки интервентов. Участие стран Антанты в подготовке и подписании этого соглашения не вызвало бурной реакции со стороны Москвы. Бурную реакцию большевиков вызвало присутствие в этом процессе США. В официальных документах говорилось об этом следующее: "Народный Комиссариат по Иностранным Делам не может не выразить глубокого изумления по поводу участия представителя Северо-Американских Соединенных Штатов, дружественное отношение которых к Российской республике последнею так высоко ценится, в заключение так называемого договора с нарушившим гражданский долг по отношению к Советской России Мурманским Советом на предмет соглашения о вооруженном вторжении войск держав Согласия против воли Советской России на ее территорию. Русское правительство надеется, что Американское правительство не будет продолжать идти по пути нарушения неприкосновенности территории и элементарных прав Российской Советской Республики и будет, наоборот, содействовать всего того, что ведет к такому нарушению".
Ответа на ноту советское правительство не получило. Однако 17 июля 1918 года союзным послам в Вашингтоне была разослана памятная записка Вильсона, в которой президент, привычно муссируя тему своего неприятия несправедливости и насилия, настойчиво пытался растолковать всем, насколько существенно разнится его собственная позиция и позиция его правительства в вопросе об интервенции в России от позиции тех американских и международных кругов, которые настаивают на ней. Однако, как отмечал современный российский ученый Э. А. Иванян изложенная в ноте позиция выглядела весьма двусмысленной. "По существу президент предпринял попытку официально проинформировать даже не союзников, а в первую очередь Конгресс США, а также международную и американскую общественность о принятом им решении направить (как стало принято говорить в 80-е годы, после ввода советских войск в Афганистан) ограниченный контингент американских войск в Россию. Но вместе с тем, настаивал Вильсон, он убежден, что военная интервенция скорее усугубит нынешнюю печальную ситуацию в России, чем исправит ее, скорее повредит ей, чем поможет, что не принесло бы никакой пользы достижению нашей основной цели - военной победы над Германией"
К лету 1918 года представители США, которые находились на территории нашей страны, информировали Вашингтон об усилении немецкого влияния на Дальнем Востоке в результате формирования австро-немецкими военнопленными воинских частей и вследствие того, что сибирские большевики, по их мнению, являются немецкими агентами. По утверждению историка С. В. Волкова "до 80% красных войск в Сибири составляли ненавистные чехам бывшие пленные немцы и венгры" Также в американскую столицу шла и информация о том, что формирующиеся в Сибири белые части настроены про-японски и что Япония всерьез строит планы на военную интервенцию. Все это угрожало созданием некоего Сибирского фронта мировой войны и было совершенно невыгодно американским руководителям. Иностранные государства получили весомый повод для изначально задуманной интервенции. Уместно здесь будет вспомнить слова Ленина о том, что "все капиталисты и помещики за чехословаков, ибо мятеж последних они связывают с возможностью падения Советской власти. Об этом знают союзники... Им не хватало в России ядра, и ядро они обрели в чехословаках". Слова советского вождя подтверждает телеграмма американского посла в Китае Райниша. В июне 1918 года он сообщал Вильсону следующее: "Чехи могут овладеть контролем над Сибирью. Если бы их не было в Сибири, их нужно было бы послать туда из самого дальнего далека". В это время американская администрация получила и письмо американского адмирала Найта. В нем он констатировал, что "пока мы рассуждаем о судьбах чехов, организованные большевиками австро-германские военнопленные начинают выбивать их из опорных пунктов Транссибирской железной дороги". К этому моменту Вильсон, изначально выступавший против военного присутствия в России, все больше склонялся на сторону сторонников такого решения. "Это именно то, в чем мы нуждаемся,- активно уверял госсекретарь Лансинг,- теперь давайте сконцентрируем на этом вопросе все наши силы. Чехов следует снабдить американскими винтовками и амуницией. Они сумеют защитить любой американский широкомасштабный план для России. Американская миссия начнет движение по Транссибирской магистрали так далеко, как то позволят обстоятельства. Конечный пункт ее продвижения будет определен приемом, оказанным ей русскими". 29 июня 1918 г. чехи заняли здания Советов во Владивостоке, взяв большевиков под арест. Эта акция ускорила новую высадку союзнических войск для охраны консульств и запасов, хотя город уже контролировали чехи.
Официальная американская декларация о начале интервенции была опубликована 5 августа 1918 года. И начиналась она следующими словами: "Военное вмешательство скорее принесет России вред, нежели помощь в ее тяжелом положении". Свое решение принять участие в интервенции правительство США объясняло следующими мотивами:
)желанием оказать содействие чехословакам, дабы обезопасить их от враждебных акций со стороны интернированных на территории России австрийских и германских военнопленных;
)желанием обеспечить сохранность на территории России складов с военным снаряжением, поступившим от союзников, в интересах будущей российской армии;
)желанием помочь русским в тех пределах, которые будут сочтены ими приемлемыми, в организации их самозащиты (как подразумевалось, от Германии).
В той же декларации правительство США предложило японскому правительству, чтобы "каждое из правительств послало вооруженную силу в несколько тысяч человек во Владивосток с целью сотрудничества как единая сила в оккупации Владивостока и в предохранении, насколько возможно, тыла движущихся к западу чехословаков" Японское правительство согласилось. Со своей стороны правительство США заявляло, что не намерено "осуществлять какие-либо территориальные изменения ни теперь, ни потом".
При этом необходимо сказать, что Вильсон разграничивал интервенцию на севере России и интервенцию в Сибири и не ставил их на одну доску. По мнению Дж. Ф. Кеннана, "президент согласился на направление американских войск на север России, совершенно не поняв сложившейся в этом регионе ситуации, сохраняя скептическое отношение к результативности этой акции и лишь под сильным давлением в первую очередь со стороны своих европейских союзников, объяснявших необходимость этого шага требованием концентрации усилий в войне с Германией". Согласно утверждению Кеннана, знай Вильсон тогда, чем придется заниматься американским войскам на севере России, он ни за что бы не пошел на такой шаг. В архиве полковника Хауса хранится письмо Вильсона Хаусу от 8 июля 1918 г., в котором президент признавался, что вопрос о том, что нужно и возможно делать в России доводит его до изнеможения. "Эта проблема, как ртуть, ускользала при прикосновении к ней, но, надеюсь, я замечаю и могу даже в настоящее время отметить некоторый прогресс по двум направлениям: в направлении экономической помощи и помощи чехословакам"
Английский исследователь Дж. Брэдли писал о разочаровании французов и англичан поведением американцев на Дальнем Востоке. "Они высадились на берег и сохраняли пассивность во Владивостоке до получения новых инструкций. В силу каких-то причин такие инструкции вовсе не поступали, и американцы бездействовали во Владивостоке на протяжении всего периода Гражданской войны в Сибири. Лишь несколько небольших подразделений покидали город; американская интервенция заключалась в основном во вмешательстве в экономические вопросы". Учитывая, что эти утверждения принадлежат перу английского, а не американского автора, трудно предположить, что англичанин пытался обелить американскую историю, не прилагая аналогичных усилий для выгораживания своих соотечественников.
Несмотря на то, что американцы уже принимали участие в интервенции большевики не теряли надежду оказать на них свое влияние. 24 октября 1918 г. за подписью народного комиссара по иностранным делам Г. В. Чичерина Вильсону была направлена многостраничная нота, в которой президенту США напоминалось, что в свое время Соединенные Штаты Америки приветствовали вступление России в семью свободных народов и обещали оказывать ей помощь. Чичерин сослался при этом на такие свидетельства американских симпатий к народу России, как уже упоминавшийся шестой пункт "14 пунктов Вильсона" и обращение президента к Всероссийскому съезду Советов в марте 1918 г. Обвиняя американского президента в двуличности, большевистское руководство слегка забывало о собственных грехах подобного рода. О том, что, стремясь к установлению дружеских отношений с Америкой, видные правительственные чиновники открыто называли американское правительство империалистическим. Как обиженно говорили в ответ американцы "даже Ленин и Троцкий не скрывали, что новая армия создается, чтобы оказать содействие всемирной социалистической революции и скинуть все существующие правительства".
Также в ноте Чичерина правительству США было предъявлено обвинение в организации чехословацкого заговора на территории России. "В течение долгого времени предпринимались попытки найти повод для объявления войны между Советской Россией и Соединенными Штатами. Распространялись лживые слухи о том, что германские военнопленные заняли Транссибирскую железную дорогу, но ваши собственные офицеры, а позднее руководитель вашей миссии Красного Креста - полковник Робинс получили возможность убедиться в том, что это было ложью. Чехословацкий заговор был организован под предлогом защиты этих бедных, введенных в заблуждение людей от опасности быть переданными в руки Германии и Австрии, но Вы можете узнать из открытого письма капитана Садуля - члена французской военной миссси, как мало было оснований для такого утверждения", - отмечалось в ноте.
Упомянув о том, какие страдания и невзгоды принесла народу России контрреволюция, поддержанная США и другими странами Антанты, Чичерин выразил возмущение по поводу высадки американских войск, их вторжения на российскую территорию без малейшего повода к этому и без объявления войны и захвата ими российских городов и сел, убийства советских официальных лиц и всевозможных других актов насилия над мирными жителями. Вместо обещанного содействия в налаживании сотрудничества с другими государствами с целью предоставления России возможности независимости независимого определения своего собственного политического развития и государственного политического курса, писал он далее, Соединенные Штаты вместе со своими союзниками оккупировали Архангельск, Мурманск и Дальний Восток и попытались "подчинить русский народ контролю этих угнетателей и эксплуататоров, чей гнет был сброшен рабочими и крестьянами России в октябре прошлого года. Вместо того чтобы бороться с контрреволюцией, поддерживаемой германским империализмом, народ России оказался перед необходимостью перебросить свои войска для защиты своей собственной территории от чехословаков на востоке страны и от американцев и их союзников на севере". В тоже время в ноте говорилось, что выпавшие на долю русского народа страдания позволили создать дисциплинированную Красную Армию, которая "наращивает с каждым днем свою силу и мощь и учится защищать революцию".
Исследователь Э. А. Иванян утверждает, что в Москве, в ленинских архивах хранится черновик этой ноты, который до отправления президенту Вильсону был направлен на согласование Ленину за двумя подписями - К. Б. Радека и Г. В. Чичерина. "При сравнении этих двух текстов - черновика и официальной ноты, полученной в Вашингтоне, бросается в глаза существенная разница между ними, свидетельствующая о том, что при согласовании с Лениным, видимо, были выброшены из проекта довольно большие абзацы. Авторство этих абзацев, судя по корявому языку, которым они были написаны, принадлежало скорее всего именно К. Радеку, а не, хочется надеяться, Г. В. Чичерину, пользовавшемуся реноме одного из образованнейших дипломатов своего времени. Именно Радек, и только он, непревзойденный хулиганствующий пропагандист большевизма, к тому же плохо говоривший по-русски, мог сочетать несочетаемое - приз-вы к разуму и справедливости с угрозами и шантажом"
Что касается упомянутых Иваняном угроз, то они звучали следующим образом. "Мы убеждены, что есть американские рабочие, воспламененные нашей идеей союза народов сломить при нашей помощи сопротивление американских капиталистов, как мы сломили сопротивление русских капиталистов, то тогда ни германские и никакие другие капиталисты не сумеют представить достаточно великую опасность для победоносного рабочего класса и тогда достаточно, чтобы всякий член общества, работающий 6 часов на фабрике, в продолжение нескольких месяцев учился 2 часа в день употреблению оружия, и весь народ будет знать, как справиться с внутренней опасностью, и тогда не надо будет вообще держать вооруженную силу для подавления капиталистических бунтов"
Нота завершалась предложением, чтобы США обсудили со своими союзниками те требования, которые они намеревались предъявить Советской России, поскольку-де большевики совсем не желают воевать с Америкой до времени, "пока в ней Ваше правительство не будет сменено Советом народных комиссаров и Ваше место займет Евгений Дебс". (Аналогичные "пока" касались и премьер-министра Великобритании Ллойд Джоржда, и французского премьера Клемансо, чьи правительства также предполагалось вскоре заменить Советами народных комиссаров, а самих глав правительств - угодными большевикам деятелями из числа местных социалистов)
В заключении, оставшемся в окончательном тексте ноты, от имени правительства Советской России выражалась готовность подписать мирное соглашение при условии оставления территории страны немецкими войсками, эвакуации чехословаков, возвращения ими вывезенного из Казани золота и других ценностей и прекращения ими актов насилия и грабежа, а также при условии вывода союзных войск из Архангельска, Мурманска и Дальнего Востока.
О том, какую роль отводили себе отводили Соединенные Штаты в ходе военной интервенции в Россию можно судить по воспоминаниям очевидца - мичмана А. Гефтера. В своих воспоминаниях он пишет, что "консул США Пирс, прибыв в Мурманск, с самого начала заявил со страниц "Мурманского вестника", что американцы ищут сближения с русскими, здоровых отношений и торговли". В декабре 1918 года, согласно его воспоминаниям, "в Архангельск прибыли три американских парохода, и все ожидали, что с ними придет военное снаряжение, но вместо него на кораблях оказались спортивные принадлежности, киноустановки, музыкальные установки и т.п. Вскоре в Мурманске было учреждено отделение Ассоциации молодых христиан Америки, которой еще предстояло сыграть важную роль при ликвидации последствий голода в России". Как считал А. Гефтер "американцы не думали о войне серьезно, да и о них никто не думал как о военной силе, но они сами мало об этом печалились, хотя даже флот их был представлен очень маленьким кораблем"
В воспоминаниях русского мичмана есть характерный пример, показывающий несерьезность американского военного контингента. В конце ноября 1918 года, в день Благодарения войска США решили провести военную операцию под Шенкурском. "Наступил праздник, а с ним и великое пьянство. Перепившись, воинственные янки решили напасть на большевиков и, "Goddam" (черт побери!) провести и хорошенько. А кончилось дело тем, что из 80 воинов вернулись только 12. Остальным отряды "топорников" отрубили головы начисто. На севере люди очень хорошо работают топорами. После этого эпизода американцы воевали только в смешанных отрядах вместе с русскими, а вскоре - и совсем перестали". А из советской прессы тех лет известно, что скорее всего именно упомянутый А. Гефтером "отряд топорников" был награжден Красным боевым знаменем ВЦИК за боевые дела, в том числе и за участие в освобождении Шенкурска от американо-английских захватчиков.
Еще одним источником, позволяющим судить о деятельности американских войск в России, является "дневник Белогвардейца" Алексея Будберга. Белый генерал, ведавший в Омском правительстве адмирала Колчака хозяйственными вопросами, записывал в своих дневниках, что американцы, как военные, так и гражданские лица (майор Слоттер, представители Красного Креста) занимались в первую очередь оказанием материальной помощи колчаковской армии в Сибири, передавая ее интендантской службе солдатское нательное белье, сукно, суконное обмундирование и т.п. Лишь однажды, в июле 1919 года, он упоминает о том, что США на условиях оплаты в рассрочку "за депонированное золото" согласились поставить Колчаку винтовки. Будучи, однако, сторонником более тесных связей с японцами, генерал высказывал опасение, что достигнутая с американцами договоренность о закупке у них винтовок может угрожать разрывом с японцами, в результате чего последние "свое все равно возьмут, а наши интересы останутся ни с чем".
Когда к весне 1920 года стало понятно, что "белое движение" издает свое последнее дыхание, военные силы иностранных государств стали в спешном порядке покидать территорию Советской России. Главный редактор газеты "Известия" Ю. М. Стеклов на первой полосе издания торжественно персонифицировал разгром интервентов: "Расхожий вопрос, кто кого победит, Ленин или Вильсон потерял смысл. Всем ясно, что "Ленин" победил, а "Вильсон" потерпел постыдное поражение. Советская Россия победила врагов, и даже Англия, возглавлявшая антисоветскую коалицию сейчас отказывается воевать против Советской России (во всяком случае, в Европе). То же с Японией и Францией". А в зарубежной прессе того времени можно было встретить утверждения, что благодаря интервенции стран Антанты, США и Японии большевикам удалось в конечном итоге установить полный контроль над всей территорией страны. В какой-то степени можно согласиться с этими утверждениями. Ведь, если бы не было иностранного вмешательства вызвавшего возмущение широких масс российского населения и позволившего пролетарской пропаганде ассоциировать враждебные большевикам политические и военные силы с чужеземными пришельцами, стремящимися захватить исконно русские земли и закабалить населяющие их народы, исход Гражданской войны мог быть совершенно иным.
Таким образом, говоря об американском участии в военной интервенции в Советскую Россию, мы можем отметить, что руководители США были гораздо менее заинтересованы в военном вмешательстве в дела России нежели Англия, Франция или Япония. Единого мнения среди высших чинов Америки на этот счет не было, а население и вовсе воспринимало эту идею резко негативно. Однако, геополитическая ситуация сложилась таким образом, что иного поведения трудно было ожидать. Россия слаба, хаотична и раздиралась на части внутриполитическими проблемами. Поэтому не удивительно, что нашлось так много желающих использовать сложившуюся ситуацию. Ни одна из крупных держав мира не хотела упускать инициативу из своих рук или тем более предоставлять такую инициативу кому-либо еще. Опять же, говоря конкретно о позиции, занятой США в вопросе об интервенции в России, следует отметить, что дело было вовсе не в желании США вообще ввязываться в эту международную акцию, а в намерении всеми доступными способами не допустить проявления единоличной инициативы Японией. В силу ограничений, налагаемых Конституцией США на действия президента как главы государства, и в частности необходимости утверждения Конгрессом США решения об официальном вступлении страны в войну, направление американских войск для участия в боевых действиях в какой-либо точке земного шара был сопряжено с гораздо большими сложностями, чем для стран Антанты или Японии. Именно этим обстоятельством в первую очередь, а не соображениями этического плана, как нередко утверждается в трудах некоторых американских исследователей, объяснялась сдержанность, проявленная американским правительством и президентом при решении вопроса об участии США в интервенции, а также в ходе самой интервенции.
Глава 2. Американо-советские отношения в 1920-1928 годах
.1 Дипломатический бойкот
С окончанием Гражданской войны политика дипломатическая непризнания Америкой Советской России продолжилась. 10 августа 1920 года государственный секретарь в администрации Вильсона Бейнбридж Колби в своей ноте, являвшейся официальным ответом на запрос итальянского посла о перспективах политики Соединенных Штатов по отношению к большевикам, изложил точку зрения своего правительства по данному вопросу. Смысл заявления Колби сводился к решительному отказу от дипломатического признания России. По мнению американского исследователя Дж. Либби "нота Колби стала краеугольным камнем политики Соединенных Штатов по отношению к России вплоть до 1933 года".
Однако, как отмечает другой исследователь истории американо-советских отношений Дж. Хофф Уилсон, "нота Колби не содержала упоминаний, касавшихся торговли, отказа большевиков от уплаты долгов царского и Временного правительств и национализации иностранной собственности после 1917 года". На основании этого историк приходил к выводу что, "оставлялась открытой дверь для будущих торговых отношений между двумя странами в условиях отсутствия дипломатического признания".
В своем докладе на заседании ВЦИК 17 июня 1920 года нарком иностранных дел Г. В. Чичерин выражал крайнее удивление такой позицией, которую он считал "провинциализмом и недостаточным знанием мировых отношений". Он говорил, что "в то время как Англия ведет с нами переговоры, стараясь снять с нас сливки и пытаясь вступить с нами в экономическое соглашение и использовать наши богатства, Америка упускает все эти возможности. Именно теперь, когда у нас с Англией происходит заминка, для Америки был бы самый подходящий момент, чтобы вступить с нами в экономические отношения, чтобы занять то место, которое Англия вследствие своих махинаций медлит занять. Тем не менее, Америка этого не делает. То же самое мы видим на Дальнем Востоке, где Япония старается захватить Восточную Сибирь. Жизненные интересы американского капитала нарушаются тем, что дипломатический мир Америки не обладает тем громадным массовым традиционным искусством, которое развивается поколениями следующих друг за другом слоев политических деятелей. Почему Америка до сих пор держится в стороне, не используя те широкие возможности, какие представляли бы для нее сношения с Советской Россией? Эти возможности есть.
Мы ждем, когда Америка этим воспользуется. Мы думаем, что этот момент скоро настанет. Отдельные представители американского капитала нащупывают почву. И мы убеждены, что, несмотря на чрезвычайную близорукость американского правительства, упускающего лучшие возможности, американский капитал скоро воспользуется этими возможностями. Мы это видим по отдельным признакам, по тому, как представители влиятельных капиталистических групп уже зондируют почву у наших представителей за границей".
Как свидетельствуют документы того времени, в частности, переписка того же наркома иностранных дел Г. В. Чичерина с секретарем ЦК РКП (б) В. М. Молотовым, последовавшая за письмом от 8 октября 1921 года представителя постпредства РСФСР в Германии заместителю наркома М. М. Литвинову, первоначально довольно большое внимание уделялось использованию с целью налаживания дипломатических отношений российской эмиграции. Так, в преддверии Вашингтонской конференции 1921 - 1922 гг., созываемой по инициативе США для закрепления итогов Первой мировой войны на Тихом океане (на которую затем не были допущены представители созданной в 1920 г. Дальневосточной республики, вошедшей в 1922 г. в состав РСФСР), активно обсуждалось предложение бывшего члена Временного правительства В. Н. Львова и члена правительства А. В. Колчака Ю. В. Ключникова, перешедших на позиции признания советской власти, отстаивать на этом международном форуме интересы советского государства. По мнению Чичерина, следовало, "не давая этим потерявшим почву октябристам каких-либо официальных поручений, использовать их выступления для влияния на американское общественное мнение относительно необходимости сближения с Советской Россией, в поддержку готовности советского правительства к сотрудничеству в "заокеанской республикой", а также с целью борьбы против "интервенционизма" и всяких посягательств на неприкосновенности Дальневосточной республики".
Как отмечала современная российская исследовательница Н. И. Егорова "документально подтверждается, что в 1922 г. советское руководство продолжало искать пути к ослаблению антисоветской пропаганды в США, в том числе с помощью эмигрантских кругов. Об этом, в частности, свидетельствует письмо Г. В. Чичерина И. В. Сталину от 14 августа 1922 г. В то же время, как показывает ряд других материалов, советское руководство не только внимательно следило "за сдвигами в настроениях деловых и правительственных кругов Америки" в отношении Советской России", но и предпринимало шаги к расширению делового сотрудничества"
Воспользовавшись победой республиканцев, Всероссийский Исполнительный Центральный Комитет обратился к Конгрессу США и новому президенту Уоренну Гардингу со специальным посланием, в котором предлагал установить нормальные отношения. В этом послании от 20 марта 1921 года, переданном по телеграфу и одновременно врученном посланнику США в Швеции председателем торговой делегации РСФСР говорилось: "С первых же дней своего существования Советская Россия надеялась на возможность скорого установления дружественных отношений с великой Северо-Американской республикой и твердо рассчитывала, что между обеими республиками создадутся тесные и устойчивые связи к взаимной выгоде. В тот момент, когда со стороны держав Антанты началось вторжение в пределы Советской России без объявления войны и без всякого вызова с ее стороны, советское правительство неоднократно обращалось к американскому правительству с предложением принять меры, чтобы положить конец кровопролитию. Даже тогда, когда американские войска вместе с другими участвовали в нападении на Советскую Россию, правительство Советской республики продолжало выражать надежду на скорое изменение американской политики по отношению к ней и подчеркивало это своим особо предупредительным отношением к американцам в России.
Но президент Вильсон, без всякой причины и без объявления войны напавший на Российскую республику, за все время своего управления проявлял растущую враждебность к Российской республике. Советская Россия надеется, что Американская республика не будет упорствовать на этом пути и что новое американское правительство ясно поймет, какую громадную пользу принесет обеим республикам возобновление между ними деловых сношений, и примет во внимание интересы обоих народов, повелительно требующие устранения разделяющей их теперь стены.
Советская республика, всецело поглощенная работой в деле внутреннего восстановления и воссоздания своей хозяйственной жизни, не намерена ни в малейшей мере вмешиваться во внутренние дела Америки, и настоящим Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет категорически заявляет об этом.
В настоящее время, когда со многими государствами Советской Россией заключены договоры и установлены регулярные отношения, отсутствие таких отношений с Америкой представляется Советской России особенно ненормальным и вредным для обоих народов. Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет обращается к Вам с официальным предложением установить между Россией и Америкой торговые отношения. Для этой цели должны быть вообще урегулированы отношения между обеими республиками. Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет обращается поэтому с предложением отправить в Америку специальную делегацию для ведения переговоров с американским правительством и для разрешения вопроса о деловых отношениях и о возобновлении торговли между Россией и Америкой"
Однако правительство Гардинга взяло курс на продолжение политики дипломатической изоляции Страны Советов. В ноте опубликованной 25 марта 1921 г. госсекретарь США Ч. Хьюз объявил, что пока в социально-экономическом строе России не произойдут коренные изменения правительство Соединенных Штатов не может считать, что существует надлежащая база для рассмотрения вопроса о торговых отношениях". Также американский госсекретарь требовал признания долгов царского и временного правительств, других финансовых обязательств, возвращения национализированного у иностранцев имущества. Позиция, изложенная в ноте Ч. Хьюза, осталась руководящим принципом республиканской администрации и в последующие годы. Государственный департамент выступил с осуждением тех американских предпринимателей и фирм, которые пытались установить деловые связи с советскими хозяйственными организациями. Чтобы помешать прорыву дипломатической блокады советского государства, США не только не участвовали в работе Генуэзской и Гаагской конференций 1922 г., куда впервые были приглашены официальные делегации молодой Советской Республики, но и немало способствовали тому, что заседания этих конференций окончились безрезультатно.
Также госдепартамент не пустил представителей Советского государства к Вашингтонской конференции, состоявшейся 12 ноября 1921 - 6 февраля 1922 года. На конференцию были приглашены девять держав для рассмотрения вопросов непосредственно затрагивающих интересы РСФСР и существовавшей тогда Дальневосточной республики. В ноте от 19 июля 1921 года, направленной США, Великобритании, Франции, Италии, Китаю и Японии, правительство РСФСР выразило решительный протест по поводу такой дискриминации, объявило действия США и их союзников "враждебным актом" и предупредило, что оно не признает никакого решения, принятого упомянутой конференцией. "Каковы бы ни были решения этой конференции, Российское Правительство, не приняв в ней участия, сохраняет, следовательно, полную свободу действий во всех вопросах, которые будут па ней рассматриваться, и оно будет осуществлять эту свободу действий при всех обстоятельствах и "семи средствами, которые оно сочтет удобными. Оно сумеет, таким образом, расстроить все планы, осуществление которых будет подготовлено этой конференцией и которые оказались бы враждебными по отношению к нему или не соответствовали бы его точке зрения. Оно считает, что имеет основания утверждать, что на самом деле решения этой конференции останутся недействительными и лишенными значения ввиду отсутствия и неучастия одной из главнейших заинтересованных сторон". Государственный департамент США на это ответил заявлением, в котором в резком форме отметил следующее: "ввиду отсутствия единого признанного Русского правительства защита законных интересов России должна перейти ко всей конференции как к моральному уполномоченному русского народа". 2 ноября 1921 года правительство РСФСР в ноте за подписью Г, В. Чичерина снова выразило официальный протест против игнорирования Советского государства и созыва международной конференции без его участия. Советское правительство еще раз предупредило, что оно "не будет признавать решений, принятых в его отсутствие, и сохранит за собой полную свободу действий во всех вопроса, которые будут обсуждаться на этой конференции"
Образование 30 декабря 1922 Союза Советских Социалистических Республик никак не способствовало прорыву дипломатического бойкота со стороны американцев. Для них советский режим по-прежнему казался недолговечным. При этом государственный департамент периодически излагал в письменной форме причины своей "политики непризнания". Так, 21 марта 1923 года государственный секретарь в ответном требовании Международной лиги женщин за мир и свободу нормализовать отношения с советским государством, направил послание для прессы в котором в качестве причин непризнания указывал на конфискацию Советским правительством американской собственности в России без возмещения убытков, аннулирование им иностранных долгов предшествующих правительств и усилия Советской власти распространить на другие народы пропаганду мировой революции" Абсолютно те же формулировки можно увидеть послании Юза председателю Американской федерации труда Гомперсу, датированном 19 июля 1923 г.
После неожиданной и довольно странной смерти Гардинга в Сан-Франциско 2 августа 1923 года пост президента США занял его заместитель Кальвин Кулидж. При этом политика США в отношении Советского государства при новом президенте совершенно не изменилась. В конце августа, освещая правительственную программу нового президента, пресса указывала, что восстановление дипломатических американо-советских отношений не ожидается до тех пор, пока Россия " не откажется от коммунизма и не проявит склонности жить в соответствии с ее международными обязательствами".
В своем первом послании конгрессу 6 декабря 1923 года Куллидж подтвердил, что Соединенные Штаты по-прежнему не будут признавать Советский Союз. Выразив желание, чтобы "народ России вернулся к своей позиции среди наций на Земле", президент повторил свои основные условия признания Советской власти, ранее сформулированные в ноте Колби и заявлении Юза. Он не возражал даже против торговли американцев с Советским государством, но при условии отсутствия дипломатических отношений. В этом же послании Кулидж подчеркивал, что Америка первой окажет России экономическую и моральную помощь, как только Советское правительство компенсирует национализированную собственность, возместит дореволюционные долги, прекратит призывы к свержению правительства США и предоставит доказательство своего раскаяния.
Народный комиссар иностранных дел СССР Г. В. Чичерин в связи с выступлением нового президента США направил ему 16 декабря телеграмму, в которой подчеркнул постоянное стремление Советского правительства к восстановлению дружественных отношений с Соединенными Штатами. В телеграмме выражалась полная готовность правительства СССР решить все вопросы, изложенные в послании Куллиджа "на основе обоюдного невмешательства во внутренние дела другой страны". Ответом на эту телеграмму стало выступление в сенате государственного секретаря Юза 18 декабря. Текст этого выступления был на следующий день был передан в СССР через американского консула в Таллине. В нем было категорически заявлено: "В настоящее время и речи быть не может о переговорах. Американское правительство не намерено менять своих принципов". И далее вновь указывались требования лишь по исполнении которых можно будет вернуться к вопросу признания Советского государства.
)Вернуть американским гражданам конфискованное имущество или дать соответствующую компенсацию
)Отменить декреты об аннулированию русских долгов нашей стране
)Прекратить продолжающуюся пропаганду за ниспровержение строя в нашей стране.
Руководители США из года в год стояли на этих позициях и отвергали все советские инициативы в этом направлении. В декабре 1926 г. Г. В. Чичерин констатировал в телеграмме из Берлина, посланной в НКИД: "Вопрос о возобновлении дипломатических отношений с Америкой стоит безнадежно, не сделано ни шагу вперед". Через год в беседе с неофициальным представителем СССР в США Б. Е. Сквирским руководитель восточноевропейского отдела госдепартамента Р. Ф. Келли заявил, что "департамент против советско-американской конференции по той причине, что по этому вопросу никакого компромисса быть не может. Американское правительство ждет развития событий в СССР в "благоприятном направлении…"14 апреля 1928 г. в заявлении госсекретаря Келлога, выдержанном в откровенно антисоветском духе, по существу были повторены те же самые ультимативные требования, что и в заявлении Хьюза 18 декабря 1923 г. Кроме того, полностью отвергался всякий положительный опыт ряда европейских стран в области развития политических и экономических отношений с Советским государством и проводилась мысль о бесперспективности любых переговоров и даже дискуссий с ним для урегулирования спорных вопросов.
Форстен Даллес, характеризуя политику непризнания СССР, откровенно писал: "Мы отказывались признавать Советское правительство, так как не желали усиливать его влияние. Мы надеялись, что политика непризнания будет поощрять мятежи и восстания против большевизма и, возможно, возвратит Россию к демократическому капитализму".
Таким образом, дипломатические отношения между СССР и США в 20-е годы носили характер стабильности. Стабильности непризнания. Здесь можно лишь привести слова американского историка Э. Беннетта о том, что "в 20-е годы республиканская партия имела все возможности разрешить "русский вопрос" в период пребывания у власти трех ее администраций, каждая из которых выражала желание взглянуть по-новому на эту проблему. Однако, несмотря на критику Вудро Вильсона и его политики, республиканцы продолжали отказывать в признании Советской России на прежних основаниях, изменив лишь акценты".Все попытки советской стороны начать диалог сводились к жестким, зачастую ультимативным заявлениям американцев. Между тем отсутствие дипломатических и консульских отношений между СССР и США создавало препятствия и определенные трудности для развития торговли, выдачи лицензий и предоставления кредитов, защиты юридических интересов граждан, торговых фирм и организаций, оформления виз. Впоследствии государственный департамент официально признает, что такая политика дипломатического бойкота отрицательно сказывалась на экономическом развитии государства.
2.2 Становление торгово-экономических отношений
Анализ источников и литературы показывает, что инициатором развития экономических отношений была советская сторона. Причины этого вполне понятны. Ввергнутая в разруху мировой и гражданской войнами, иностранной интервенцией, Россия отчаянно нуждалась не только в богатейшем опыте ведущей индустриальной державы мира, какой в то время стали США, не только в машинах, оборудовании, новейшей технологии, способных возродить народное хозяйство, переживавшее катастрофический упадок, но и в повседневной помощи в борьбе против голода, болезней, обнищания масс. Но развитие взаимоотношений двух стран тормозилось целым рядом факторов как политического и экономического, так и морально-психологического порядка. Прежде всего, несмотря на формальное декларирование Соединенными Штатами снятия всех и всяческих ограничений в области торговли, такие ограничения оставались и были продиктованы в первую очередь политическими соображениями. К примеру, государственный департамент США фактически установил эмбарго на предоставление Советской России займов, запретив продажу советских ценных бумаг в качестве ответной меры на отказ большевиков от уплаты долгов и конфискацию собственности американских предпринимателей в России. Кроме того, неофициально было запрещено предоставление долгосрочных коммерческих кредитов, а обычные кредиты ограничивались сроком от шести до девяти месяцев при условии предварительной уплаты до 50 процентов от суммы стоимости реализуемого товара. Барьером на пути советско-американской торговли было и запрещение министерством финансов США приобретать золото "большевистского происхождения", что означало золотую блокаду России.
Не способствовали развитию советско-американской торговли и законы, принятые в первые годы существования Советской власти. Монополия внешней торговли, введенная декретом Совета народных комиссаров 22 апреля 1918 года, обусловливала необходимость ведения всех дел только через государственные органы или уполномоченные организации, что не только противоречило существовавшей в США экономической системе, но и было затруднено в силу непризнания американским правительством законности этих самых государственных органов.
Но существование всех этих, казалось бы, непреодолимых барьеров не смогло остановить зарождение и постепенное укрепление взаимосвязей между СССР и Соединенными Штатами в 20-е годы. Этому способствовала прежде всего изменившаяся политика советского правительства. Провозглашение НЭПа и связанная с этим определенная либерализация экономической жизни, выразившаяся в области внешней торговли в расширении числа ее субъектов, и допущение частного капитала к внешнеторговым операциям при сохранении монопольных позиций государства, а также снятие ряда ограничений на внешнеэкономическую деятельность значительно облегчили процесс установления контактов между предпринимателями из США и их советскими партнерами. Этому же способствовала новая политика в области концессий, открывшая путь притоку американских капиталов и технологии в Россию. Кроме того, советское правительство в своем стремлении к налаживанию связей с крупнейшей страной капиталистического мира, сумело, используя американское законодательство, внедриться в США, создав там целый ряд торговых обществ и контор, представлявших на американском рынке интересы Советов. Еще в 1919 году здесь возникло акционерное общество "Продактс иксчейндж корпорейшн" (сокращенно "Продэкско"), перед которым была поставлена задача "привлечь иностранный, преимущественно североамериканский капитал в Россию, как для торговли, так и для промышленности". "Продэкско" подчинялась в своей деятельности постановлениям советского правительства и обязывалась отчислять 50 процентов получаемого ею вознаграждения в пользу Наркомата внешней торговли.
В декабре 1923 года в Соединенных Штатах было открыто отделение "Аркоса" - акционерного общества со штаб-квартирой в Лондоне. Это отделение развило свою деятельность под названием "Аркос-Америка инкорпорейтед". Почти одновременно с ним была оформлена корпорация "Всероссийский Текстильный Синдикат", что было следствием визита в США председателя Всесоюзного Текстильного Синдиката В. П. Ногина. Кроме того здесь действовали представительства Центросоюза, "Дерутры" и многих других советских внешнеторговых организаций, задача которых состояла в привлечении как можно большего числа американских бизнесменов к торговле с Советской Россией. Поскольку смена демократов республиканцами в Соединенных Штатах в 1921 году не привела к отказу от политики непризнания, скорее наоборот, решимость продолжать эту политику в заявлениях нового госсекретаря Ч. Хьюза сквозила даже более явственно, советское правительство, не забывая главной своей цели добиться нормализации отношений с США, сделало упор на экономический фактор, надеясь через него повлиять на сферу большой политики. И создание на территории США многочисленных обществ, контор и представительств советских торговых и хозяйственных органов служило способом реализации этой задачи.
Так, "к началу 1923 г. в советско-американской торговле наметилась тенденция к росту. В 1922 г. по сравнению с предыдущим годом торговля выросла почти в 2 раза, составляя 30 860 тыс. долларов (16 895 тыс. долларов в 1921 г.) и появилась надежда, что эта тенденция будет наблюдаться и в последующие годы. Данное обстоятельство, а также активизация деятельности советских внешнеторговых и хозяйственных организаций через свои представительства в США ставили перед правительством большевиков необходимость усиления контроля и координации этой деятельности со стороны государства".
К 1923 г. в основном сложились и организационные формы советской внешней торговли, которая осуществлялась через Наркомат внешней торговли, получивший по декрету Совнаркома исключительное право вести все торговые сношения и осуществлять через соответствующие органы все операции, связанные с ввозом и вывозом товаров. "В целях облегчения торговых операций совместным постановлением ВЦИК и Совнаркома от 16 октября 1922 г. учреждались торговые представительства РСФСР, образовывавшие "непременную составную часть Полномочного Представительства РСФСР в каждой отдельной стране", и их непосредственное руководство и контроль распространялись на все оперативные органы, отдельных представителей наркоматов и учреждений, направленных за границу, и, соответственно, все торговые операции в той или иной стране". Там, где создание торгпредств считалось нецелесообразным, назначался уполномоченный Наркомвнешторга с возложением на него тех же функций, что были и у торговых представительств.
Таким образом, наметившийся рост торговли с США и расширение деятельности советских внешнеторговых организаций на американском рынке диктовали необходимость создания органа, который взял бы на себя регулирование торгово-экономических связей двух стран и выступал бы главным проводником политики советского государства в Соединенных Штатах. При этом, как отмечает Л. Б. Красин "необходимость назначения в США представителя НКВТ обусловливалась еще и усиливавшейся неразберихой и конкуренцией между советскими хозяйственными органами, что, по мнению руководителей СССР, могло нанести серьезный вред монополии внешней торговли". В целях борьбы со сложившимся положением Наркомвнешторг в лице Л. Б. Красина поставил перед руководством страны вопрос о назначении в США своего уполномоченного. Решением Оргбюро ЦК РКП(б) 5 января 1923 года на эту должность был утвержден Исайя Яковлевич Хургин.
Ситуация, с которой столкнулся уполномоченный НКВТ в Соединенных Штатах была сложной. Даже смена президентов, последовавшая вскоре после приезда Хургина не вселяла особых надежд. Анализируя политическую обстановку в стране, сложившуюся в конце августа, Хургин писал Л. Б. Красину: "Изменения, сопряженные с внезапной сменой президентов, еще не полностью выявились, и с уверенностью нельзя сказать, будут ли вообще какие-либо изменения". Не лучше обстояли дела и в том, что касалось деятельности в США созданных там Советским Союзом торговых обществ, контор хозяйственных органов и отделений различных компаний. Уже в первых своих письмах из Нью-Йорка Хургин обращает внимание руководства Наркомвнешторга на низкую эффективность работы "Продэкско" и "Аркоса", незначительность их влияния и авторитета в местном деловом мире, отсутствие какого бы то ни было сотрудничества друг с другом. "Продэкско" по существу пустое место, - пишет он Красину. - И какой-либо разницы в этом отношении между Продэкско и местным Аркосом нет. У обоих самый незначительный охват и связи с тем рынком, в каком мы заинтересованы". Столь неудовлетворительное положение дел заставляет Хургина с самого начала поднять вопрос о создании в США единой организации, которая взяла бы на себя функции связующего звена между американским рынком и СССР. "Считаю необходимым,- писал он из Нью-Йорка 24 августа,- создание нашей коммерческой организации, которая стояла бы в непосредственной связи с Москвой. Никакой опасности я для этого не вижу, и не вижу затруднений, какие нельзя было бы преодолеть на пути к осуществлению. Такую организацию нужно инкорпорировать здесь, снабдить ее делами и небольшими деньгами и дать ей постепенно развернуться, сосредоточивая на ней все американские коммерческие дела. В этом случае существование двух самостоятельных организаций, малоэффективных, конкурирующих между собой и распыляющих силы, нужные для установления прочных связей между двумя странами, Хургин считал нецелесообразным". На основании приведенного письма мы можем утверждать, что необходимость создания в Соединенных Штатах единой организации, которая служила бы неофициальным торгпредством СССР в этой стране и строго контролировала здесь деятельность советских хозяйственных органов, представлялась уполномоченному Наркомвнешторга И. Я. Хургину вполне очевидной.
В Москве позиция Хургина встретила понимание и поддержку. В письме в Наркоминдел, направленном 22 февраля 1924 г., Красин обосновывает правомерность создания в Америке "единого торгового органа взамен существующих, работающих вразброд и часто друг с другом конкурирующих обществ". Этот шаг представлялся тем более насущным в условиях, когда Советский Союз был вынужден размещать в Америке чрезвычайно важные заказы специального назначения. Кроме того, отмечал - Красин, "создание такого органа будет способствовать искоренению дезорганизаторской работы отдельных синдикатов, действовавших в США вне контроля со стороны НКВТ и иногда даже вторгавшихся в сферу работы Наркомата иностранных дел".
Уже с 1 мая 1924 года операции "Продэкско" и "Аркос-Америка" проводились за счет консорциума, образующего новое общество "Амторг". Начало его деятельности происходило в сложных условиях. Как уже отмечалось, смена администраций в Белом доме в начале 20-х годов не привела к изменению позиции Вашингтона по отношению к Советской России. Правительство республиканцев, пришедшее к власти, несмотря на заверения в лучших чувствах, питаемых им к русскому народу, продолжало обставлять признание СССР рядом уже упоминавшихся требований. Но отсутствие дипломатических отношений между двумя странами не могло сдержать развитие контактов в области торговли. Возможности сотрудничества с СССР привлекали американских деловых людей, которые, нередко подавляя чувство недоверия, рискуя и надеясь на выигрыш, завязывали связи с представителями большевиков, заключали сделки и, встречая заинтересованность своих партнеров в сотрудничестве, расширяли свое участие в контрактах. Правительство Соединенных Штатов занимало при этом двойственную позицию. С одной стороны, оно вводило различные ограничения на торговлю с Советским Союзом, которые затрудняли ее развитие. С другой стороны, оно не препятствовало частным лицам вступать в торговые сделки с русскими, как об этом было заявлено Кулиджем в его послании конгрессу 6 декабря 1923 года. Поэтому к середине 20-х годов политика США в отношении России стала напоминать, по выражению Хофф Уилсон, "клубок противоречий".
Завершение начального этапа деятельности "Амторга" совпадает по времени с концом 1925 года. Выделение данного рубежа в многолетней истории акционерного общества оправдано по целому ряду причин. Именно на этот год пришлась первая годовщина образования "Амторга" и окончание отчетного периода, по итогам которого в Наркомвнешторг была представлена подробная записка с изложением результатов работы акционерного общества. Согласно этой записке, "общий оборот торговли с Соединенными Штатами составил 66 717,5 тыс. долларов, причем на импорт в СССР пришлось более 54 млн. долларов. Из этого общего оборота доля "Амторга" составляла 50,4 процента, что само по себе говорит об укреплении позиций этой организации в торговле между двумя странами. Среди импорта в СССР преобладал ввоз хлопка, сельскохозяйственных машин и оборудования для советской промышленности. И, согласно приведенным в отчете Хургина цифрам, все более явственно прослеживалась тенденция увеличения импорта промышленного оборудования и сельскохозяйственных орудий (соответственно 450,5 и 276,9 процента по сравнению с периодом с 1 января по 1 октября 1924 г.)". В целом, приведенный статистические цифры отражают общую закономерность развития советской внешней торговли, в которой три четверти всего ввоза предназначалось для нужд промышленности. Обращает на себя внимание тот факт, что 70 процентов всего оборота СССР-США было финансировано американскими банками и фирмами. Вообще, получение кредитов, в силу дефицита в СССР твердой валюты и преимущественно пассивного баланса в торговле с Америкой, было для "Амторга" делом первостепенной важности и в этой области ему удалось достичь успеха в конце 1925 г., получив кредит у Форда, который, по сведениям, сообщенным заместителем Хургина П. Я. Зивом наркому торговли А. Д. Цюрупе, в течение своего 25-летнего существования никогда и никому кредита не давал.
Помимо торговли в экономических отношениях двух стран заметную роль играло и предоставление концессий. По инициативе Ленина советское правительство решило привлечь иностранный капитал для восстановления разрушенного народного хозяйства в стране выделив с этой целью зарубежным компаниям концессии на разработку природных богатств. В его сочинениях есть письмо Чичерину в котором содержатся такие слова: "Нам архиважны соглашения и концессии с американцами: с Гувером имеем нечто (не малое). С Хаммером почти имеем"
Первым американцем, начавшим переговоры с советским государством по этому поводу, стал крупный промышленник и банкир Вашингтон Вандерлип. В сентябре-октябре 1920 года он договорился в Москве о предоставлении его синдикату 60-летней концессии на эксплуатацию рыбных промыслов, разведку и добычу нефти и угля на Камчатке и в других районах Восточной Сибири. Одновременно велись переговоры и готовился проект соглашения с правительством РСФСР об утверждении Вандерлипом в США агентства по финансированию советских закупок. Основным условием вступления договора в силу было обеспечение Вандерлипом американо-советских отношений де-факто. Однако банкир не получил поддержки ни от влиятельных корпораций, ни от правительства, осуществлявшего непримиримую антисоветскую политику. В результате ни один из проектов так и не был реализован.
Первый концессионный договор с правительством РСФСР заключила американская объединенная компания медикаментов и химических препаратов. 2 ноября 1921 представители компании Арманд Хаммер и Борис Мишель подписали в Москве договор о концессии на разработку асбестовых месторождений на Урале сроком на 20 лет. Договор пересматривался в 1924 году, выполнялся компанией до 1929 года и по ее инициативе был расторгнут 18 апреля 1930 года. Доставив в Россию, несмотря на эмбарго американского правительства на все экспортные поставки в Россию, крупную партию пшеницы, а затем договорившись с советским правительством о концессии на Урале, Хаммер продемонстрировал деловым кругам США, с одной стороны, безопасность ведения дел с Советской Россией, а с другой - их выгодность. И то и другое было расценено как крупный политический успех Советской России. Э. А. Иванян на основе рассекреченных документов КПСС утверждает, что "Хаммер стал агентом и курьером Коминтерна именно после, а может быть, и в результате подписания Соглашения о концессиях. Но этим его помощь России не ограничивалась. Когда Россия стала испытывать нужду в оборудовании для нефтяных промыслов, Хаммер предоставил советскому правительству кредит в размере 110 тысяч долларов, на которые это оборудование было закуплено и доставлено на Кавказ. Щедрое советское правительство заплатило Хаммеру за это оборудование из народных денег 160 тысяч долларов, не говоря уже о том, что Арманд Хаммер получил возможность скупать в России по дешёвке ценнейшие произведения искусства из ведущих музеев и художественных галерей страны. Услуги, оказанные Хаммером стране Советов, оплачивались сторицей".
Таким образом, мы можем отметить, что, несмотря на отсутствие дипломатических отношений, американский бизнес был в числе первых иностранных компаний получивших права на разработку и добычу природных месторождений в нашей стране. Пик активности пришелся на первую половину 20-ых годов. Затем количество американских концессий стало стремительно уменьшаться. Причиной этому служило то, что крупные капиталы они вкладывать боялись, а небольшие предприятия постепенно сдавали позиции в связи с ростом советской промышленности. В целом, источники и историография свидетельствуют о том, что именно за счет активного развития торгово-экономических контактов советское руководство пыталось склонить США к нормализации межгосударственных отношений.
Глава 3. Американо-советские отношения в 1928-1930 годах
.1 Экономические факторы нормализации отношений
Одним из важнейших факторов, толкавших США на путь нормализации отношений с СССР, была экономическая заинтересованность американских деловых кругов в торговле с Советским Союзом. В связи с наступлением экономического кризиса капиталистические страны резко сократили закупки товаров в США. "Так, в течение первых шести месяцев 1930 г. Канада уменьшила ввоз товаров из США на 26,1%, Англия - на 15,8, Германия - на 26,2, Франция - на 9,6, Япония - на 23,3%. Среди 38 государств - основных контрагентов США СССР был единственной страной увеличившей товарооборот с Соединенными Штатами Америки. Если в 1929 г. Советский Союз занимал 17-е место среди покупателей американских товаров, то в 1930 г. он передвинулся на 8-е, а в 1931 - на 7-е место. В 1930 г. США заняли первое место в советском импорте, вытеснив Германию.
Несмотря на то, что удельный вес СССР в общем экспорте США был небольшой (3% в 1930 г. и 4,3% в 1931 г.), по отдельным видам товаров Советский Союз выступал в качестве основного покупателя. В 1930 г., например, СССР закупил половину всего экспорта тракторов, а в 1931 г. - 77,3%. Удельный вес СССР в американском экспорте конных и механических плугов составил в 1930 г. 22,8%, а в 1931 г. - 30,9%. В 1931 г. Советский Союз приобрел 57,3% всех металлообрабатывающих станков, проданных американскими фирмами. СССР был также крупным импортером горнорудного и нефтяного оборудования".
Для отдельных районов США советские заказы представляли жизненный интерес. Так, СССР закупал сельскохозяйственные машины и части к ним в штатах Иллинойс, Огайо, Висконсин, Мичиган, Калифорния. Продукция металлургических заводов отправлялась в Советский Союз из штата Пенсильвания. Заказы на автомобили и транспортное оборудование СССР размещал в штатах Мичиган и Огайо, на оборудование для электростанций - в штатах Нью-Йорк, Массачусетс и Пенсильвания. В 1929-1930 гг. Амторг разместил заказы на предприятия 1600 фирм, расположенных в 36 штатах, причем 41% всех заказов получили 20 крупнейших компаний. Ведущими поставщиками экспортной продукции были "Кливленд трактор компани", "Форд мотор компани", "Интернейшнл харвестер компани", "Интернейшнл дженерал электрик компани", "Болдуин локомотив воркс", "Дженерал мотор экспорт компани" и другие фирмы. По договорам о техническом содействии американские специалисты консультировали работы по реконструкции и строительству важнейших промышленных предприятий в СССР, составляли проектно-сметную документацию.
Отсутствие нормальных взаимоотношений между обеими странами отрицательно сказывалось на развитии советско-американской торговли. Кредитные условия советских закупок в США были неблагоприятными. Отказ правительства США предоставить американским экспортерам государственную гарантию по векселям, полученным ими от Амторга в уплату за приобретенные товары, препятствовал учету векселей в банках и сроков кредита. Фирменные кредиты предоставлялись в основном крупным компаниям и были, как правило, краткосрочными. Треть фирменных кредитов в 1930 г. предоставлялась на 3-6 месяцев, треть - на 9-12 месяцев и треть - на 24 и более месяцев. Кредиты были очень дорогими. Огромные переплаты за кредит, доходившие по свидетельству представителей Амторга, до 53% ставили советские закупочные организации в неблагоприятные условия. Ввиду этого импорт из США был ограничен покупкой только самых необходимых машин и оборудования, которые в техническом отношении имели ряд преимуществ перед промышленной продукцией западноевропейских стран.
Советские организации не имели юридического статуса в США и не могли прибегать к судебной защите. Американские суды отказывались признавать законную силу за актами Советской власти на том основании, что они изданы непризнанным государством. Эта практика наносила ущерб финансово-экономическим интересам СССР. Суда под советским флагом уплачивали в американских портах в несколько раз больше сборов, чем суда тех стран, с которыми США имели торговые договоры. Переплата, возникшая вследствие повышенных сборов или фрахта иностранных судов, перекладывалась на покупателя, что вело к удорожанию товара.
Значительный импорт американских товаров требовал увеличения экспорта советских товаров в США, что было одним из важнейших условий нормального развития взаимовыгодной торговли. Однако правительство Гувера встало на путь организации бойкота советского экспорта, применив против него эмбарго, таможенные и валютные ограничения, повышенные пошлины и другие дискриминационные меры. В ответ советская сторона была вынуждена пересмотреть всю номенклатуру закупаемого оборудования в США и свести заказы до пределов необходимого и неизбежного минимума. "Уже в 1931 г. сумма закупок Амторга сократилась на 55% по сравнению с 1930 г. В первом полугодии 1932 г. заказы, размещенные Амторгом в США, уменьшились на 86,2%. по сравнению с соответствующим периодом 1931 г. Удельный вес Советского Союза в американском экспорте станков, например, сократился в 1932 г. более чем вдвое по сравнению с 1931 г. Одновременно доля СССР в английском экспорте станков возросла соответственно с 64,3 до 81%, а в германском экспорте станков - с 51,1 до 74%".
Ограничения в торговле с Советским Союзом, введенные правительством США, привели к тому, что в 1932 г. СССР занял 16-е место среди покупателей американских товаров. Это было воспринято деловыми кругами США как серьезный удар по торгово-экономическим интересам буржуазии. Резкое сокращение торговли с СССР произошло в то время, когда экономических кризис достиг своей кульминационной точки. Владельцы фирм, торговавших с СССР все больше убеждались, что тезис "непризнание улучшает торговлю" не согласуется с фактами. Вполне понятен поэтому отчетливо обозначившийся в 1932 г. поворот американских промышленников в сторону нормализации отношений с СССР.
Руководство американо-русской торговой палаты и представители многочисленных фирм требовали от правительства США отмены ограничений в торговле в СССР и улучшения условий кредитования советских заказов. Торговая палата опубликовала 24 июня 1932 г. меморандум, в котором отмечалось, что упадок торговли с Советским Союзом в условиях кризиса не имеет отрицательные последствия для США. Палата указывала, что США могли бы вновь занять ведущее место в торговле с СССР, если бы они отказались от своей недальновидной политики. Рассматривая кредиты как ключ к советским заказам, получение которых означало бы смягчение безработицы, палата заявила: "Необходимо решительное изменение занимаемой нами позиции в отношении торговли с Советским Союзом, и деловые круги должны немедленно уделить внимание развитию этой возможности".
С приходом к власти правительства Рузвельта деловые круги США еще более настойчиво стали добиваться урегулирования советско-американских отношений. 21 марта 1933 г. американо-русская торговая палата обратилась к новому государственному секретарю К. Хэллу с призывом пересмотреть политику в отношении СССР, создать благоприятные возможности для развития торговли путем улучшения условий кредитования советских закупок.
На американских экспортеров произвело огромное впечатление выступление представителя СССР М. М. Литвинова на Международной экономической конференции в Лондоне 14 июня 1933 г. Он заявил о готовности советского правительства разместить за границей заказы на 1 млрд. долл. На основе получения долгосрочных кредитов и создания нормальных условий для советского экспорта. 12 июля правление американо-русской торговой палаты высказывалось за скорейшее установление дипломатических и торговых отношений между обеими странами. "Лондонская конференция, - указывалось в заявлении, - вновь показала невыгодность политики признания…Правление считает, что весьма существенная часть заказов, о которых говорил Литвинов, может быть получена Соединенными штатами, если мы будем действовать быстро и благоразумно с целью развития дипломатических и торговых отношений".
Заявление палаты было воспринято в деловых кругах США как значительное событие, тем более что за признание СССР высказались крупнейшие представители американского бизнеса, входившие в совет директоров палаты. "Те промышленные объединения, которые в наибольшей мере были поддержаны новым рынком, первыми выступили за пересмотр правительственной политики непризнания…".
Выступления деловых кругов в пользу нормализации отношений с СССР были поддержаны рядом сенаторов и конгрессменов. Сенатор бора неоднократно подчеркивал, что Советский Союз "является величайшим потенциальным…развивающимся рынком в мире для американских товаров". Бора завил, что он располагает списком 300-400 фирм, имеющих сделки с советскими организациями, и видит в этом лучшее доказательство соблюдения Советским Союзом своих контрактов. По возвращении из поездки в СССР сенатор-демократ Б. Уилер от штата Монтана опубликовал в газете "Вашингтон геральд" серию статей, в которых писал о значении для США русского рынка и высказывался за нормализацию американо-советских отношений. Лидер демократов в палате представителей Г. Рейни от штата Иллинойс заявил: "Наш отказ признать Россию является экономическим преступлением. Почти все страны мира ее признали. Они все действуют, чтобы добиться торговли с Россией. Мы же сидим сложа руки, в то время как наши заводы останавливаются, а наш народ остается без работы. Это глупо".
3.2 Установление дипломатических отношений
Поворотным моментом в развитии американо-советских отношений стала "Великая депрессия", начавшаяся в 1929 году и охватившая впоследствии весь мир. Как вспоминал Рузвельт "это был момент, когда Соединенные Штаты тряслись от нахлынувшей на них волны страха за свое будущее". В 1933 году в Германии и Японии к власти пришли милитаристские силы, что вызвало еще большее противоречия между сильными державами и подогревало новые военные конфликты. Правящие круги США не могли не видеть, как нацистская Германия и милитаристская Япония, открыто провозглашавшие агрессивные намерения, создают угрозу и для США. Особенно чувствительно задевали американские интересы на дальнем Востоке агрессивные действия Японии, которая, захватив в 1931 г. Манчжурию, вторгалась постепенно в другие районы Китая, вытесняя оттуда американский капитал. Американская доктрина "открытых дверей" в Китае была поставлена японскими военными акциями под удар. Все это вынуждало правительство США искать контакты в вопросах дальневосточной политики с такой могущественной международной силой, как СССР, которому непосредственно угрожала милитаристская Япония. Поэтому международный кризис, по утверждению американского историка Томаса Бэйли, "не меньше, чем экономический заставил новое правительство США пересмотреть свою политику в отношении Советского Союза и видеть его в менее красных тонах". Об этом же писал и в своих мемуарах государственный секретарь К. Хэлл: "Мир вступил в опасный период своего развития, как в Европе, так и в Азии. Россия с течением времени могла оказать большую помощь в деле стабилизации положения. Когда военная опасность становилась все более и более угрожающей". При этом в налаживании дипломатических отношений с СССР американские руководители занимали выжидательную позицию. Они старались вести политику таким образом, чтобы инициатива была за советской стороной. Как писал американский посланник в Риге Р. Скиннер в донесении государственному секретарю от 24 февраля 1933 г.: "Русские нуждаются в нас бесконечно больше, чем мы нуждаемся в них". Соответственно действия американских дипломатов не должны были показывать, что США очень нуждается в отношениях с СССР.
Советскими историками В. К. Фураевым, Г. Н. Цветковым, П. Т. Подлесным также подчеркивалось, что у американской политики признания СССР было две цели: развитие советско-американских отношений в сфере экономики и торговли и международная обстановка. Также в советских работах неизбежно подчеркивалось, что советская власть оказалась крепкой и поскольку буржуазным империалистическом силам так и не удалось ее свергнуть, то настало время начинать с ней сотрудничество. Однако, тот же Рузвельт был не прочь для начала пойти на развитие советско-американских торговых связей без официального признания СССР. Тем самым, по его мнению, можно было бы достичь сразу нескольких целей: уменьшить раздражение реакционных кругов, успокоить либерально настроенные слои американской интеллигенции, установить какой-то контакт с советскими официальными лицами, и удовлетворить интересы тех деловых кругов США. О существовании таких намерений свидетельствовала телеграмма уполномоченного ВОКСа Б. Е. Сквирского в НКИД от 2 августа 1933 г., в которой он сообщал: в американской печати все чаще стала появляться информация о том, что "президент обсуждает вопрос о посылке в СССР торгового представителя или комиссии, надеясь, что установление отношений через торговых представителей приведет потом к признанию". Также в ходе беседы Б. Е. Сквирского с главой фермерской Кредитной ассоциации Г. Моргентау последний спросил советского представителя, не следует ли американскому правительству в интересах развития торговли послать торгового представителя в Москву. Сквирский решительно отклонил подобную возможность, заявив, что "устойчивые отношения между обеими странами могут быть созданы лишь на твердой юридической базе, которую может дать лишь установление дипломатических отношений в полном объеме" В телеграмме в НКИД от 4 августа 1933 г. Сквирский еще раз подтвердил: "Наши противники сейчас усиленно стараются убедить Рузвельта, что СССР пойдет на развитие торговых отношений без признания и что наши утверждения об обратном являются лишь блефом. Вопрос, поставленный мне Моргентау, и поступающие дальнейшие сведения говорят о том, что президент серьезно об этом подумывает, чтобы не раздражать оппозицию"
Однако, получив ясный и недвусмысленный ответ советской стороны, президент США принял более дальновидное решение, на которое его толкала сама жизнь. В своем послании от 10 октября 1933 г. председателю ЦИК СССР М. И. Калинину Ф. Д. Рузвельт изъявил готовность начать переговоры о нормализации отношений между двумя странами. Оценивая этот шаг президента, нарком иностранных дел говорил, что "надо отдать справедливость проницательности президента Рузвельта, который убедился в бесплодности дальнейшей борьбы с нами во имя американских государственных интересов, интересов международного мира" В ответном послании американскому президенту от 17 октября 1933 г. Председатель ЦИК отметил, что "ненормальное положение, существующее в отношениях между СССР и США, неблагоприятно отражается не только на интересах двух государств, но и на общем международном положении, затрудняя процесс упрочнения всеобщего мира и поощряя силы, направленные к нарушению его".
В обширном докладе "Соединенные Штаты и Советский Союз", опубликованном в США 30 октября 1933 г., детально освещались доводы противников и сторонников признания СССР. Последние приводили следующие аргументы:
.Советское правительство контролирует Россию 16 лет, уверенно управляет и поддерживает стабильный порядок в стране, пользуется поддержкой населения.
.Советская Россия признана всеми великими державами, кроме США, и будет уверенно развиваться, независимо от американского признания. Невозможно "игнорировать" существование 165 млн. людей, занимающих свыше шестой части земного шара.
.Это не дело Соединенных Штатов одобрять или не одобрять форму правления другого народа, быть своего рода моральным цензором остальной части человечества.
.Нелогично делать неуплату долгов причиной отказа в признании Советской России и в то же время поддерживать отношения с другими странами, которые должны Америке больше и совсем не собираются платить.
.Признание Советского государства - единственный способ для делового обсуждения претензий и контрпретензий, для установления дружественных отношений между народами обеих стран.
.Воздержание от признания означает отрицание мирного сосуществования капиталистической и социалистической систем, что, в свою очередь, является вызовом к войне.
.Признание в высшей степени улучшит возможности и повысит размеры взаимовыгодной американо-советской торговли. При отсутствии признания американские фирмы и банки не решаются в больших масштабах участвовать в кредитовании этой торговли.
.Нормализация дипломатических отношений между США и СССР содействовала бы сотрудничеству обеих держав в мирном урегулировании дальневосточных и других проблем.
Приведенные пункты доклада указывают на то, что его авторы довольно обстоятельно рассмотрели доводы противников признания СССР, а также спорные вопросы (долги, компенсация за национализированную собственность, пропаганда), которыми правительства США от Вильсона до Гувера обосновывали отказ от установления дипломатических отношений с Советским государством. Хотя доклад и не содержал рекомендаций, но все его содержание говорило в пользу нормализации американо-советских отношений.
Современные американские историки, освещающие в той или иной степени эту проблему, представляют различные точки зрения. Так, например, Джордж Кеннан приводит следующие причины установления нормальных отношений между США и СССР: заинтересованность американских фирм в торговле с Советским Союзом, агрессия Японии в Китае и приход к фашистов к власти в Германии. Однако, все эти причины он квалифицирует пропагандой, которая, по его мнению "была умело использована советскими представителями для давления на правительство Рузвельта". Он даже выражал сожаление, что президент не подвергался "когда-либо серьезной критике американского общественного мнения за принятие решения о признании советского государства без предварительных условий". Другой американский историк Питер Файлин, наоборот, вполне четко признание состоялось благодаря ухудшению международной обстановке и улучшению советско-американской торговли. Кроме того, он считал, что подспудную роль в поддержке признания сыграли, во-первых, огромный интерес американцев к возросшему могуществу СССР и, во-вторых, провал попыток ликвидировать Советский строй. Файлин пишет: "Наиболее расплывчатая, но возможно, самая существенная из всех причин - когда президент Рузвельт решил поставить вопрос о признании, многие американцы вероятно убедились, что шестнадцать лет отчужденности оказались бессильными сменить советскую политику и противоречили здравому смыслу".
Различные и часто противоречивые определения причин изменения политика США в отношении СССР встречаются во многих научных монографиях, журнальных и газетных статьях. Подобные публикации дают возможность убедиться в большом интересе исторической науке к этой важной проблеме, в наличии среди них серьезных событий относительно хода событий 1933 года
ноября 1933 г. нарком иностранных дел СССР М. М. Литвинов прибыл в столицу США. На другой день он имел беседу с госсекретарем К. Хэллом. Тот поставил ряд вопросов, подлежащих, по его мнению, урегулированию в связи с нормализацией отношений: о свободе религии, о пропаганде, о правовом положении американцев в СССР и другие. В этот перечень не входил, к удивлению наркома, ни один из важнейших вопросов международной политики. Следует отметить, что уже на этом этапе США пытались навязать советской делегации предварительные условия, проводить политику "увязывания" совершенно разнородных вопросов. Все затронутые Хэллом вопросы, кроме финансовых претензий касались внутреннего законодательства СССР.
Информируя Москву о состоявшейся беседе, нарком писал, что он заявил госсекретарю: "Законодательство о религии является внутренним делом каждого государства. Сведения о преследовании религии в Союзе являются плодом односторонней пропаганды, дезинформации и клеветы. Если бы Америка имела посла в Москве, то могла бы запросить его и получить официальный ответ, который рассеял бы все вздорные слухи. Я не могу, однако, в каком-либо официальном документе или заявлении даже касаться этого чисто внутреннего вопроса, тем менее делать его вопросом международного обязательства. После длительного спора на эту тему Хэлл сошел со своей позиции и заявил, что он ожидает по крайней мере получить гарантию религиозной свободы для американцев в СССР" По этому вопросу и по правовому положению американцев нарком со всей твердостью заявил, что "никакого привилегированного положения для иностранцев мы создавать не будем"
Еще более острый характер носила дискуссия по поводу взаимных материальных и финансовых претензий. В состоявшейся 8 ноября беседе наркома с Ф. Д. Рузвельтом последний признал, что "сам всегда сомневался в моральном праве Америки на получение царских долгов и что интервенция в Архангельске ничем не оправдывается". Он согласился с М. М. Литвиновым, что необходимо избегать требований, охарактеризованных наркомом как вмешательство во внутренние дела СССР. После первого дня и переговоров нарком информировал Советское правительство, что Рузвельт "несомненно, стремится к восстановлению наилучших отношений, но что, он действительно напуган противниками признания… Переговоры поэтому протекают туго" Таким образом, исторические документы, связанные с историей переговоров, свидетельствуют, что американская дипломатия пыталась оказать давление на СССР, используя методы, от которых она не отказывалась и в дальнейшей внешнеполитической практике. В результате недельных переговоров, которые временами носили довольно острый характер, стороны договорились обменяться нотами и письмами по ряду обсуждавшихся вопросов.
В ноте от 16 ноября 1933 г. президент Рузвельт уведомлял главу советской делегации, что правительство США "решило установить нормальные дипломатические отношения с правительством Союза Советских социалистических республик и обменяться послами. Я верю, - что установленным ныне меду нашими народами отношениям удастся навсегда остаться нормальными и дружественными и что нашим нациям отныне удастся сотрудничать для ограждения всеобщего мира" Ноту аналогичного содержания направил в адрес президента США нарком М. М. Литвинов. Стороны обменялись также нотами и письмами по конкретным вопросам, в частности о пропаганде; по существу они брали на себя обязательства воздерживаться от вмешательства во внутренние дела другой стороны. В обмене письмами, посвященными религиозным вопросам, нарком информировал президента Ф.Рузвельта о советских законах и распоряжениях, которых обеспечивают иностранным гражданам в СССР свободу отправления религиозных культов. Президент со своей стороны выразил пожелание, чтобы американские граждане, временно проживающие на территории СССР, могли пользоваться религиозной свободой. Затем нарком и президент обменялись письмами, в которых был зафиксирован порядок правовой защиты граждан. С советской стороны было подтверждено, что гражданам США будут предоставлены не менее благоприятные права, чем те, которыми пользуются в СССР советские граждане.
Желая поскорее урегулировать вопросы, связанные с нормализацией советско-американских отношений Советское правительство пошло на односторонний отказ от всех претензий к США за совершенную ими в 1918 - 1920 гг. вооруженную интервенцию в Сибири. Эта договоренность была зафиксирована в ноте. В тот же день, 16 ноября 1933 г., стороны обменялись письмами по судебным делам, согласно которым СССР отказывался от всех исковых прав и претензий к американским гражданам, включая корпорации, компании, общества и ассоциации. Все суммы, которые в связи с этим могли причитаться по решению американских судов Советскому Союзу, правительство СССР уступало правительству США. Кроме того, 15 ноября, накануне обмена нотами между наркомом и американским президентом, было зафиксировано так называемое "джентльменское соглашение" по вопросу о взаимных финансовых претензиях. При условии предоставления Соединенными Штатами долгосрочного займа Советскому Союзу нарком выразил согласие Советского правительства погасить разницу между американскими и советскими претензиями на сумму 75 млн. долл. в форме дополнительного процента сверх обычной процентной нормы на заем. При этом констатировалось, что все взаимные претензии после этого будут рассматриваться как аннулированные. Поскольку американская сторона требовала вдвое большую сумму, была достигнута договоренность продолжить переговоры после установления дипломатических отношений. Также в ходе происходивших в Вашингтоне переговоров нарком иностранных дел неоднократно подчеркивал важность крупнейших международных проблем, перед которыми бледнели вопросы, поднимаемые США.
В частности, Советский Союз проявил большую заинтересованность в сотрудничестве против японской агрессии на Дальнем Востоке. С этой целью СССР выдвинул предложение о заключении регионального тихоокеанского пакта о ненападении, а также идею советско-американского соглашения "о совместных действиях в случае опасности миру". Ни на одно из этих предложений, в которых, как показал ход дальнейших событий, были больше всего заинтересованы сами США, вашингтонская администрация не откликнулась, поручив лишь помощнику госсекретаря У. Буллиту, который был тогда назначен американским послом в Москву, заняться этим вопросом. Однако, очень скоро стало ясно, что "изучение" в Вашингтоне проблемы создания коллективной безопасности в Азии привело к отрицательным результатам. Правительство США не проявило заинтересованности в обеспечении безопасности и в других регионах мира. Как отмечал В. В. Соколов "признавая в беседе с наркомом, что "движение Германии на восток он считает реальным" и что Япония выигрывает гонку вооружений и уже обогнала США по количеству военных судов, Ф. Рузвельт не проявил готовности предпринять конкретные шаги по обузданию агрессоров. Он лишь сказал, что Япония не выдержит финансового напряжения" Как показала история Рузвельт в этом предположении ошибался.
3.3 Значение и последствия установления отношений
Нормализация американо-советских отношений означала крах многолетней американской политики непризнания Советского правительства - принципиальной политики Соединенных Штатов в отношении советского государства с 1917 года. Были подчеркнуты провалившиеся принципы и условия, на основе которых предыдущие правительства США строили официальную политику бойкота Советской власти и различные антисоветские планы.
Американская пресса посвятила целые полосы установлению дипломатических отношений. На ее страницах широко обсуждалась политика Рузвельта в отношении России, отмечалась несостоятельность игнорирования великого государства. Американские обозреватели аплодировали Рузвельту за решимость признать Советский Союз. Многие газеты подчеркивали потенциальные возможности роста выгодной торговли, хотя сдержанно говорили о предоставлении кредитов Москве. Газеты признали президента как мастера компромиссов в переговорах, твердого защитника американских интересов. При этом, в то время как большинство акт одобряли этот акт, изоляционисты упрекали Рузвельта в опрометчивости, считали, что Литвинов якобы обвел его вокруг пальца. 20 ноября в "Нью-Йорк Таймс" была опубликована статья, в которой констатировалось: "Переговоры затянулись на 10 дней. Принимая во внимание серьезность затронутых вопросов, переживаемый момент международной неустойчивости, всеобщих осложнений и опасности, какой-нибудь будущий историк может назвать их "10 дней, которые стабилизировали положение во всем мире" Характерно, что даже газеты Херста откликнулись положительно. В передовых, посвященных этому важному событию, они признавали, что соглашения между Рузвельтом и Литвиновым явились основой для сотрудничества между США и СССР в защите общих интересов и содействия всеобщему миру.
Успешным окончанием переговоров были особенно довольны сторонники признания, ратовавшие за это многие годы. Раймонд Робинс в телеграмме жене, отправленной по этому поводу, отмечал: "Наконец - победа". В итоге по случаю успешного завершения переговоров, и признания Советского Союза Соединенными Штатами по инициативе Американо-русской торговой палаты 24 ноября в Нью-Йорке был организован большой прием, на котором присутствовало более 2 тысяч человек. Однако эйфория, связанная с признанием Соединенными Штатами СССР, быстро прошла. Вопреки оптимистическим ожиданиям и прогнозам, отношения между державами стали складываться сложно и напряженно.
В дружественном духе выступила подавляющая часть американской печати. Газеты "Нью-Йорк геральд трибюн", "Стейт джорнел", "Чикаго дейли ньюс", "Балтимор сан", "Сан-Франциско кроникл" и многие другие одобряли действия президента. Новорлеанская "Таймс" писала, что "большинство американцев воспримет признание Московского правительства как верное и желательное решение". Бостонская "Геральд" приветствовала конец "нереальной ситуации" и начало дипломатических отношений с СССР. Кливлендская газета "Плейндилер" считала, что американо-советское соглашение стало "триумфом реализма и здравого смысла над практичным упрямством". В том же духе писала "Балтимор сан", рассматривая решение Рузвельта, как "акт здравого смысла в такое время когда здравый смысл является большой редкостью". Журнал "Нэйшн" указывал, что объединенные усилия США и СССР на Дальнем Востоке могли бы сдержать агрессию японского империализма. Журнал приветствовал признание СССР как "большое достижение нового курса и возвращение в Вашингтон к здравому смыслу после длительного господства иллюзии и страха". "Нью Рипаблик", назвав признание исключительно хорошей новостью, писал: "Двадцать лет спустя, оглядываясь на сегодняшний день, историки могут легко определить, что возобновление дипломатических отношений между Соединенными Штатами и Россией было одним из двух или трех выдающихся событий, происшедших в течение пятнадцати лет после окончания войны"
Весть о дипломатическом признании Соединенными Штатами Советского Союза была по-разному воспринята в столицах мира. В Берлине открыто выразили недовольство наметившимся сближением СССР и США. В Токио были обеспокоены: многие японские руководители не ожидали такого шага со стороны США, и весть о нем застала врасплох. В других странах тон комментариев относительно этого события был намного благожелательней.
Анализируя высказывания по этому вопросу в Англии, первый секретарь посольства США в Лондоне Рэймонд Кокс сообщал Хэллу, что английская общественность в целом одобрила действия Рузвельта, превознося его за реализм в оценке фактов и быстроту его решений. По мнению прессы, "американо-русское сближение устранило ненормальность, которая длительное время противодействовала любой полезной цели", что должно "привести к улучшению международных отношений во всем мире". Большинство газет при анализе мотивов американского президента считало "подспудными причинами" его стремление "осуществить экономическое восстановление в соединенных Штатах и стабилизировать обстановку на Дальнем Востоке". Еженедельник "Манчестер гардиэн" недвусмысленно утверждал, что установление отношений между США и СССР уже повлияло на ход мировых событий и создало новый баланс сил на Дальнем Востоке.
Военный атташе в Англии подполковник Кортлэндт Паркер обобщил комментарии британской печати и в докладе госдепартаменту сообщил, что, по его мнению, они сводились к следующему:
)Американо-советская нормализация желательная почти со всех точек зрения. Два великих народа должны были, ради своих собственных выгод, установить дипломатические отношения.
)Рузвельт хорошо сделал, что не настаивал на компенсации американских граждан, чья собственность была конфискована в России в 1917 году.
)Газеты считали, что "красная пропаганда в Америке не прекратиться" после подписания соглашений в Вашингтоне. Однако многие из них пришли к выводу, что "Коммунистический Интернационал, который ведет пропаганду, по-видимому, не контролируется правительством"
)Если Америка хочет расширить торговлю с СССР, ей придется увеличить импорт советских товаров.
В конце данного донесения Паркер чисто профессионально добавил, что практически нет комментариев прессы о военной стороне новых отношений между США и Россией.
"Американское признание, таким образом, открывает для большевиков новую арену для их пропаганды, но не дает им новых материальных ресурсов. Они, вероятно, предпочли бы обратную комбинацию. Но и теперь они в выигрыше, американцы же в проигрыше, как всякая страна признающая большевиков. Выигрыш большевиков к счастью уже не может сыграть существенной роли в их войне с Россией. Моральный эффект признаний в России теперь не тот, что в первые годы нэпа; признания не увеличивают больше престижа большевиков, а только усиливают ненависть к иностранцам, так явно вмешивающихся в эту войну в пользу большевиков и против русского народа. Русский народ войну выиграет непременно и, выиграв, сделает из нынешних признаний свои выводы" - отмечала парижская газета "Возрождение" 19 ноября 1933 года.
Официальная печать Бельгии, Нидерландов, балтийских и балканских стран в разных вариантах описывала значение американо-советских отношений для сдерживания японской агрессии и для развития торговли. К примеру, латвийская газета "Ригаше рундшау" отмечала, что "обширный русский рынок весьма заманчив для американской борьбы за процветание". Переговоры в Вашингтоне, по мнению газеты, послужат также противовесом активности Японии в районе Тихого океана. Другая латвийская газета "Социал-демократ" обращала внимание на то, что "миру угрожают как Германия, так и Япония и что американо-русское взаимопонимание можно только приветствовать ввиду его стабилизирующего эффекта.
Сдержанно комментировалось установление отношений между США и СССР в финской прессе. Американское консульство в Гельсингфорсе сообщало государственному секретарю Хэллу, что национально-коалиционная партия Финляндии "Ууси Суоми" признала "политического шага, предпринятого Соединёнными Штатами". Основной причиной последнего местные газеты считали американскую боязнь растущей мощи Японии и ее планов гегемонии на Тихом океане.
В Советском Союзе долгожданный факт признания социалистического государства со стороны США не мог не получить высокой оценки. Одной из причин этого можно считать и усиленное влияние советской пропаганды в условиях складывания культа личности Сталина. Основное ударение делалось на его заслуги и заслуги партии. Так, в газете "Правда" от 19 ноября 1933 г. отмечалось: "Устанавливая нормальные дипломатические отношения с Советским Союзом, руководящие круги США прежде всего руководствовались реальными интересами американского капитализма. Но, с другой стороны, сам по себе факт отказа нынешней администрации Америки от традиционной позиции "непризнания" является крупнейшим показателем мощи и значения Советского Союза. Великий Союз Советов добился колоссальных по масштабу и значению побед, независимо от того, что некоторые страны капиталистического мира, и, прежде всего САСШ не хотели "признать" те великие преобразования, которые волей победившего пролетариата совершаются на одной шестой части земного шара. 16 ноября войдет знаменательной датой в историю международных отношений нашей эпохи. Под руководством тов. Сталина наша партия, опрокидывая на своем пути все и всячески препятствия, победоносно ведет рабочий класс и колхозное крестьянство в своей великой исторической цели. Завершен новый этап соревнования двух систем. Советский Союз стал величайший по своей экономической и политической мощи силой, с которой не могут считаться даже самые крупные капиталистические страны. Трудящиеся СССР горячо приветствуют новую победу дела мира".
Таким образом, к началу 30-ых годов экономическая и международная обстановка заставляла руководителей США идти на контакт с Советским Союзом. Установление отношений между двумя великими странами явилось крупной вехой в истории не только советско-американских, но и международных отношений. Этим актом была устранена одна из важных политических и экономических аномалий, открыта новая страница в сотрудничестве между двумя народами и государствами.
Заключение
Анализ источников и литературы позволяет прийти к следующим выводам:
ØПроблема признания Соединенными Штатами Америки российского государства после того как на его территории была установлена советская власть является важным событием в истории международных отношений. Возникновение на политической карте мира нового государства - РСФСР - с иным социальным строем правительства ряда стран Запада встретили недружелюбно, точнее враждебно. США встали на путь политики изоляции молодой республики, продолжавшейся 16 лет. Хотя сам факт Октябрьской революция не закрывал автоматически перед нашей страной возможности политических, дипломатических, торговых и иных контактов с США. Американский президент Вудро Вильсон бы искренне уверен, что большевизм не удержит власть долго и в ближайшее время исчезнет.
ØАмериканские солдаты принимали участие в военной интервенции в Россию, но при этом руководители США были гораздо менее заинтересованы в военном вмешательстве в дела России нежели Англия, Франция или Япония. Единого мнения среди высших чинов Америки на этот счет не было, а население и вовсе воспринимало эту идею резко негативно. Единственной весомой причиной их вступления в эту авантюру являлось желание всеми доступными способами не допустить проявления единоличной инициативы Японией. А неуверенность Вильсона в принятии решения о введении войск кроется не в его моральных принципах, а в ограничениях, налагаемых Конституцией США на действия президента. В частности в необходимости утверждения Конгрессом США решения об официальном вступлении страны в войну. Таким образом, направление американских войск для участия в боевых действиях в какой-либо точке земного шара был сопряжено с гораздо большими сложностями, чем для стран Антанты или Японии.
ØПосле окончания Гражданской войны и военной интервенции дипломатические отношения между СССР и США в 20-е годы носили характер стабильного непризнания. Все попытки советской стороны начать диалог сводились к жестким, зачастую ультимативным заявлениям американцев. Между тем отсутствие дипломатических и консульских отношений между СССР и США создавало препятствия и определенные трудности для развития торговли, выдачи лицензий и предоставления кредитов, защиты юридических интересов граждан, торговых фирм и организаций, оформления виз. Впоследствии государственный департамент официально признает, что такая политика дипломатического бойкота отрицательно сказывалась на экономическом развитии государства.
ØНесмотря на отсутствие дипломатических отношений, американский бизнес был в числе первых иностранных компаний получивших права на разработку и добычу природных месторождений в нашей стране. Пик активности пришелся на первую половину 20-ых годов. Затем количество американских концессий стало стремительно уменьшаться. Причиной этому служило то, что крупные капиталы они вкладывать боялись, а небольшие предприятия постепенно сдавали позиции в связи с ростом советской промышленности. В целом, источники и историография свидетельствуют о том, что именно за счет активного развития торгово-экономических контактов советское руководство пыталось склонить США к нормализации межгосударственных отношений. Создание на территории США многочисленных обществ, контор и представительств советских торговых и хозяйственных органов служило способом реализации этой задачи.
ØК началу 30-ых годов экономическая и международная обстановка заставляла руководителей США идти на контакт с Советским Союзом. Установление отношений между двумя великими странами явилось крупной вехой в истории не только советско-американских, но и международных отношений. При этом среди американской общественности было немало противников данного шага. При обсуждении вопроса об установлении дипломатических отношений в печати обычно задавались вопросами о том, насколько это выгодно для Америки, будет ли активный баланс от торговли с Россией.
ØВосстановление советско-американских дипломатических отношений, несомненно , имело серьезное значение для укрепления мира. Этим актом была устранена одна из важных политических и экономических аномалий, открыта новая страница в сотрудничестве между двумя народами и государствами.
Источники и литература
Источники:
1.Вильямс, А.Р. Путешествие в революцию. / А. Р. Вильямс - М., 1987.
.Гефтер, А. Воспоминания курьера / А. Гефтер // Архив русской революции - М., 1991 - Т. 10.
.Из письма о перспективах развития экономических связей с США / Политические и экономические отношения между США и СССР 1917 - 1933 годов // www.politdoc.ru
.Линкольн, Стеффенс Джозеф. Автобиография / Стеффенс Джозеф Линкольн // www.dlib.eastview.com/browse/doc/12087263
.Ленин, В. И. Ответ на вопросы корреспондента американской газеты "The Chicago Dayli News" / В. И. Ленин // Полное собрание сочинений, Т. 39 - М., 1967.
.Ленин, В.И. Ответ на вопросы берлинского корреспондента американского информационного агентства "Universal Service" Карла Виганда / В. И. Ленин // Полное собрание сочинений, Т. 40 - М., 1967.
.Ленин, В. И. Речь на митинге в Политехническом музее / В. И. Ленин // Полное собрание сочинений, Т. 37 - М., 1967.
.Ленин, В. И. Соединенные Штаты преследуют социалистов / В. И. Ленин // Полное собрание сочинений, Т. 40 - М., 1967.
.Ленин, В. И. Пометки на докладной записке и письмо Г. В. Чичерину от 22 октября 1921 года / В. И Ленин // Полное собрание сочинений. Т. 53- М., 1967.
.Москва-Вашингтон: политика и дипломатия Кремля, 1921-1941. Сборник документов. Под. ред. Г. Н. Севостьянова. Т. 1. - М., 2009.
.Набоков, К.Д. Испытания дипломата / К. Д. Набоков // "Я берег покидал туманный Альбиона…". Русские писатели об Англии. 1646-1945 / Сост. Казина О.А., Николюкин А.Н. - М., 2001.
.Нота НКИД правительству США от 12 июля 1918 / Документы внешней политики СССР - Т. 1 - М., 1958.
.Нота Правительства РСФСР Правительствам Великобритании, Франции, Италии, США, Китая и Японии от 19 июля 1921 г. [Текст:] // Документы внешней политики СССР. Т. IV, М., 1960.
.Обращение ВЦИК к конгрессу и президенту США У. Гардингу об установлении торговых отношений // www.politdoc.ru/?p=34
.Письмо президента США Народному комиссару иностранных дел СССР от 16 нобяря 1933 г. // Документы внешней политики СССР. Т. XVI, М., 1970.
.Письма советника полномочного представительства СССР в США / Документы фонда А. Н. Яковлева // www.alexanderyakovlev.org
.Послание Представителя Центрального Исполнительного Комитета президенту США Рузвельту от 17 октября 1933 года // Документы внешней политики СССР. Т. XVI, М., 1970.
.Радек, К. 14 заповедей Моисея Вильсона / К. Радек // Известия. - 8. 10. 1918.
.Рид, Дж. Десять дней которые потрясли мир / Дж. Рид. - М., 1927.
.Россия и США: экономические отношения. 1917-1933. Сборник документов под редакцией Г. В. Севостьянова и Е. А. Тюриной. М., 1997.
.Россия и США: Дипломатические отношения. 1900-1917. / Под. ред.: А. Н. Яковлева - М., 1999.
.Советско-американские отношения: Годы непризнания: 1918-1926 гг. / Под ред. Севостьянова Г.Н., Хэзлема Д. - М. 2002.
.Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Президенту США Кулиджу от 16 декабря 1623 г. [Текст:] // Документы внешней политики СССР. Т. VI, М., 1960.
.Телеграмма неофициального Представителя СССР в США в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР от 4 августа 1933 г.
.Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР в НКИД СССР из Вашингтона. 8 ноября 1933 г. // Документы внешней политики СССР. Т. XVI, М., 1970.
.Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР в НКИД СССР из Вашингтона. 8 ноября 1933 г. // Документы внешней политики СССР. Т. XVI, М., 1970.
.Чичерин, Г. В. Статьи и речи по международной политике / Г. В. Чичерин - М., 1961.
Литература:
29.Alliruk. Русская революция и вступление США в Первую мировую войну // www.alliruk.livejournal.com/308965.html
.Беннетт Э. Признание России. Дилемма американской иностранной политики / Э. Беннетт - М., 2010.
.Волков, С. В. Трагедия русского офицерства / С. В. Волков - М., 1999.
.Гайдук, И. А. Советско-американские отношения в первой половине 20-ых годов и создание Амторга / И. А. Гайдук // Русский вопрос №2, 2002.
.Громыко А. А. История внешней политики СССР 1917-1980 гг. / Громыко, А. А. // www.society.polbu.ru/gromyko_politics/ch21_viii.html
.Ганелин, Р. Ш. Советско-американские отношения в конце 1917 - начале 1918 г. / Р. Ш. Ганелин - Л., 1975.
.Дэвис, Д. Е., Трани, Ю. П. Первая Холодная война. Наследие Вудро Вильсона в советско-американско-отношениях / Д. Е. Девис, Ю. П. Трани; пер. с англ. Е. В. Нетесовой. - М. 2002.
.Егорова, Н. И. Москва-Вашингтон: политика и дипломатия Кремля, 1921-1941. / Н. И. Егорова. // Новая и новейшая история, № 6, 2010.
.Иванян, А. Э. У истоков советско-американских отношений. / А. Э. Иванян - М., 2007.
.Красин, Л.Б. Вопросы внешней торговли. / Л. Б. Красин - М.-Л., 1928.
.Либби, Дж. Экономические отношения между СССР и США. 1770-1990 / Дж. Либби - М., 2009.
.Листиков, С.В. США и революционная Россия в 1917 году: К вопросу об альтернативах американской политики от Февраля к Октябрю. / С. В. Листиков - М., 2006.
.Мальков, В. Л. Вудро Вильсон и Новая Россия (февраль 1917 - март 1918 г. ) / В. Л. Мальков // Новая и новейшая история №1 2000.
.Мальков, В. Л., Наджафаров, Д. Г. Америка на перепутье, 1929-1938. Очерк социально-политической истории "нового курса" в США. / В. Л. Мальков, Д. Г. Наджафаров. - М., 1967.
.Мальков, В. Л. Россия и США в ХХ веке: очерки истории межгосударственных отношений и дипломатии / В. Л. Мальков - М., 2009.
.Осипов, М. Н. Архив полковника Хауза. Т. III / М. Н. Осипов // Историк-марксист, № 6, 1940.
.Подлесный, П. Т. Американские концепции развития отношений с СССР / П. Т. Подлесный - М., 1980.
.Романов, В. В. Российская компонента внешнеполитической доктрины президента Вудро Вильсона / В. В. Романов // Россия и Америка в XXI веке №1, 2007.
.Севостьянов, Г. Н. Москва - Вашингтон: На пути к признанию. 1918-1933 / Г. Н. Севостьянов. - М., 2004.
.Соколов, В.В. 50 лет дипломатических отношений между СССР и США. / В. В. Соколов //США: экономика, политика, идеология. - 1983. - №11.
.Сташевский, Д. Н. Прогрессивные силы США в борьбе за признание советского государства. 1917-1933. / Д. Н. Сташевский - М., 1969.
.Уткин А. И. Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне./ А. И. Уткин - Смоленск, 2000.
.Фролова, Н.С. Америка и американцы в восприятии советского общества в 1920 - 1930-е гг. [Текст]: Автореф. канд. дисс. - М., 2001.
.Фураев, В. К. Советско-американские отношения. 1917-1939. / В. К. Фураев - М., 1964.
.Цветков, Г. Н. Шестнадцать лет непризнания. Политика США в отношении Советского государства. 1917-1933 / Г. Н. Цветков - Киев, 1971.
.Шейнис, З. С. Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек / З. С. Шейнис - М., 1989..