Высотные здания Москвы 1949-52 гг., их градостроительное и художественное значение для облика города

МОСКОВСКИЙ АРХИТЕКТУРНЫЙ ИНСТИТУТ

(ГОСУДАРСТВЕННАЯ АКАДЕМИЯ)

КАФЕДРА ИСТРИИ АРХИТЕКТУРЫ И ГРАДОСТРОИТЕЛЬСТВА

Реферат на тему:

"Высотные здания Москвы 1949-52 гг., их градостроительное и художественное значение для облика города"

Работу выполнила

студентка Ширяева Ю.С.

Содержание

Понятие "Высотное здание"

Предыстория строительства семи московских высоток. Возникновение и расцвет "сталинского классицизма"

Отступления от генеральной линии

Забытый предшественник

Заключение

Понятие "Высотное здание"

Высотное здание - здание, высота которого больше регламентированной СНиП для жилых многоквартирных, а также многоэтажных общественных и многофункциональных зданий и проектирование, которого в соответствии с требованиями Градостроительного кодекса, СНиП и других нормативных документов осуществляется на основе Специальных технических условий на проектирование.

Здания высотой, как правило, более 26 этажей называется высотным.

Высотные здания всегда были показателем экономического прогресса, мощи государств и престижа ведущих, преуспевающих фирм.

Как справедливо отмечает Т.Г. Маклакова: "Архитектурный образ высотных зданий складывался в течение всей индустриальной эпохи под влиянием сменяющихся художественных стилей, функций, нормативных регламентаций, новой строительной техники, эстетического потенциала новых материалов и конструкций" (Т.Г. Маклакова Высотные здания / ACB, Москва - 2006. - 160 с., ил. - С. 107).

Предыстория строительства семи московских высоток. Возникновение и расцвет "сталинского классицизма"

Еще задолго до того, как было официально объявлено о закладке Московских высотных зданий, в советской печати очень активно начала "прорабатываться" тема применения новых технологий в отечественном строительстве. Если просматривать прессу 1946 года, то отчетливо видно, сколь пристальное внимание начали вдруг уделять вопросам строительства и архитектуры люди, в общем-то, прежде никогда не занимавшиеся ни тем, ни другим. На первый взгляд, объяснялось это просто - для быстрого восстановления разрушенных войной городов следовало заново проработать всю концепцию жилищного строительства в СССР, создать новые формы, способные внести монументальность советской архитектуры в жилые и социально-культурные строения.

Как пишет М.Г. Бархин в книге "Метод работы зодчего"". поток бездушной подражательности, легкой и доступной, затопил архитектуру 30 годов. Романтика начала революции, высокий пафос новаторства 20-х годов, даже поиски одиночек начала 30 годов оказались забытыми и незамеченными. Общий недостаток твердых позиций, идеологических, научных и эстетических взглядов ощущался всеми". Таким образом к началу 30 годов сложился явный кризис массовой архитектуры.

Сегодня мы должны отдавать себе отчет в том, что архитектурный стиль так называемого "сталинского классицизма" сформировался именно на этом безрадостном фоне. Толчком к изменению творческой направленности работы массовых архитекторов явились неудовлетворительные результаты первых туров конкурса на проект Дворца Советов в Москве (1930-1933 гг.). На конкурс тогда были выставлены довольно несуразные работы. Конечно, большинство из них никак не могли быть рекомендованы к утверждению!

Большое значение - научно-просветительское, с одной стороны, и сдерживающее угрозу безвкусицы - с другой, - получила созданная в этот период (1933 г.) Всесоюзная Академия архитектуры. Собрав в своих стенах весь цвет архитектуры - старшее, среднее и молодое поколения, она достаточно скоро превратилась в подлинный, высокой культуры научный центр архитектуры. Сразу после организации Академия приступила к переизданию самых ценных и редких книг и работ по архитектуре. Открывалась возможность глубокого изучения классического и русского прошлого. В недрах Академии разрабатывались новые концепции современной советской архитектуры. Надо отдать должное Академии - на протяжении двух десятков лет она в своем институте аспирантуры была средоточием подготовки мастеров архитектуры высшей квалификации, теоретиков и практиков, очень нужных для наступившего времени реализации огромных строительных планов развития народного хозяйства страны. Начались большие проектные и строительные работы по реконструкции ряда городов и в первую очередь - Москвы. Начался новый, продолжительностью в два десятилетия, весьма своеобразный классический период советской архитектуры.

Период этот целиком и полностью связан с именем И.В. Сталина не только своим названием но и идейно-художественным содержанием. Уже в 1954 г. в Большом Кремлевском дворце было созвано специальное Всесоюзное совещание строителей и архитекторов, на котором на первый план были поставлены наиболее насущные задачи - снижение стоимости строительства и резкое увеличение количественных его показателей. Основным путем решения этих задач были выдвинуты индустриализация строительства и связанная с ним типизация проектирования. Затем, в 1955 г., последовало постановление ЦК КПСС и СМ СССР об устранении излишеств, что повлекло за собой изменение направленности в архитектуре.

Московские высотки, безусловно, были задуманы как единый градостроительный ансамбль, как комплекс градостроительных доминант. Высотные дома изначально не входили в планы реконструкции и их надлежало вписать в общую архитектуру города. Для того, что бы столь значимые доминанты органично смотрелись в городской среде для них необходимо было спроектировать и реализовать соответствующее окружение - подчиненные ансамбли стилистически однородной застройки.

Градостроительная идея реконструкции центра столицы этого периода была столь верна и глубока по замыслу, что даже осуществленная ее часть позволяет оценить масштабы задуманных преобразований. Но этот грандиозный для своего времени замысел устройства ансамбля центральной зоны Москвы не был реализован полностью. Новая многоэтажная застройка постепенно "погасила" живописный силуэт, ослабляя его художественное значение как архитектурного центра разросшейся столицы. Центр ансамбля - Дворец Советов был разобран во время войны, поскольку металлоконструкции каркаса были затребованы для нужд обороны Москвы. Хоть проект Дворца и был неоднократно осуждаем после смерти Сталина, но проекта сходного по качеству не было представлено даже на хрущевском конкурсе 56-58 годов.

Таким образом, организованный конкурс послужил отрывной точкой для зарождения высотного строительства в Москве.

Колокольни в антирелигиозной стране вышли из употребления. "Пролетарская классика" и "сталинский классицизм" также вышли из разных рукавов одной и той же шинели Андреа Палладио, наследовали архитектуре Возрождения, пронизанной идеалами гармонии и упорядоченности мира. Башни и высотные здания - это элемент дисгармонии. Они разрывают городскую ткань, прорывают линию городского горизонта, нарушают сложившийся архитектурный "порядок".

Поэтому, например, на улице Горького - единственной городской магистрали, целиком (до Садового кольца) застроенной в духе идей сталинского Генерального плана Москвы 1935 года - нет никаких башен. Есть мерные ритмы, гигантские арки, единые линии фасадов и карнизов. Это величественный порядок нового города, который, казалось, уже никому и ничему не позволено будет нарушить. В том же духе проектировались и частично застраивались остальные магистрали "столицы мирового коммунизма" (проспект Мира, Ленинский проспект, Кутузовский проспект).

И вдруг этот циклопический порядок нарушается в 1940-е годы строительством московских высоток.

Чтобы понять причину неожиданного отступления от правил, нужно вглядеться в исключения.

Отступления от генеральной линии

Исключений в советской архитектуре первых двух десятилетий было по большому счету два, и оба остались нереализованными проектами. Это башня Татлина и Дворец Советов, которые изначально задумывались как "башни огромные, колоссальные". Благодаря почти сакральному символизму замысла, они были откровенно нефункциональны, их предназначение заключалось в них же самих. Башня и Дворец должны были послужить зримыми символами официальных святынь советского массового сознания.

Башня Татлина проектируется как воплощение идей Третьего Интернационала. Дворец Советов - как постамент гигантского памятника Ленину и одновременно - как демонстрация сил и возможностей страны победившего социализма.

Идею постройки такого дворца выдвинул еще 31 декабря 1922 года на съезде Советов, провозгласившем создание СССР, Сергей Киров: "Покажем нашим друзьям и недругам, что мы, "полуазиаты"… способны украшать грешную землю такими памятниками, которые нашим врагам и не снились".

Во второй половине 1930-х годов, когда строительство основ социализма в СССР стало официально считаться законченным, покончено было и с приземленным функционализмом ранней советской архитектуры. Эпоха требовала монументального самовыражения, и Сталин прекрасно понимал, что архитектура - не просто "застывшая музыка", но и увековеченная в камне политика. Постановление Совнаркома о Генеральном плане Москвы (1935) прямо ставило перед зодчими "социалистического города" задачу выражения величия эпохи. А величие требовало возрождения "вертикальной" архитектуры, пронизанной духом символизма.

высотное здание москва архитектурный

Забытый предшественник

Здесь самое время вспомнить о художнике и архитекторе Лазаре (Эле) Лисицком, который еще в середине 1920-х годов предложил проект системного ансамбля московских небоскребов. Статья Лисицкого, опубликованная в 1926-м, так и называлась - "Серия небоскребов для Москвы".

 <http://www.archnadzor.ru/2012/09/06/pryizhok-v-vyisotu-stalinskim-vyisotkam-v-moskve-60-let/lisitskiy-karta/>

Этот проект не был реализован, но его можно считать прямым предшественником московских высоток послевоенной эпохи. Лисицкий предлагал соорудить именно восемь (случайное ли это совпадение с числом высоток, считая зарядьевскую?) небоскребов, расположив их вдоль Бульварного кольца. Послевоенные высотки в основном "привязаны" к Садовому кольцу, куда к тому времени отодвинулась граница "репрезентативного" городского центра. С точки зрения архитектурного символизма небоскребы Лисицкого, конечно, для выражения величия эпохи пригодны не были (сам архитектор сравнивал их с утюгами), они решали функциональные задачи получения большой площади и кубатуры при сравнительно небольшом участке застройки.

Согласно первоначальным проектам, которые были опубликованы летом 1949 года, большинство зданий не имели шпилей. На вершине МГУ предполагалось установить статую, плоскую крышу имело здание на Смоленской площади, дом на Площади Восстания заканчивался цилиндрическим восьмигранником, башня здания на Красных Воротах тоже не имела остроконечного завершения. Здесь уместно упомянуть легенду, суть которой сводится к тому, как Сталин, проезжая мимо высотки на Смоленской (она была построена раньше остальных) выругался и велел добавить шпиль. Указание было выполнено, для чего пришлось вносить изменение в планировку пяти верхних этажей. Внимательные наблюдатели отмечают, что здание на Смоленской площади является единственным, где на шпиле отсутствует звезда. Объяснений тому может быть несколько. Для облегчения нагрузки на каркас здания шпиль изготовили из нержавейки, а звезда, выполненная из того же материала, могла иметь очень внушительную массу. При этом нельзя было затягивать со сроками и допустить серьезного перерасхода сметы. Но самое главное в том, что не существует свидетельств того, что строителям было велено устанавливать звезду. Здание на Смоленской площади трудно сравнить с каким-либо другим по количеству инженерных и технических решений, впервые примененных на его строительстве. Апробации требовали и архитектурные новшества. Когда стало ясно, что остроконечный шпиль терялся в синеве неба, последовало распоряжение акцентировать верхушки остальных зданий каким-либо декоративным элементом. В средние века для этой цели на башнях использовались флюгера в виде различных фигур, в Ленинграде шпиль адмиралтейства украшает золотой парусник. В Москве это могли быть звезды. Так они и появились, сначала просто добавленные на эскизах, а потом воплощенные архитекторами и инженерами в виде великолепных символов. Шпили остальных высотных домов так же выполнены из стальных листов, однако на них имеется облицовка. Шпили некоторых домов (например МГУ и дом на Площади Восстания) дополнительно украшены стеклом с напылением желтого металла.

После смерти Сталина архитектор Минкус (для которого указание поставить шпиль было личной трагедией) написал письмо Хрущеву с просьбой демонтировать злополучный шпиль. На это генсек дал отрицательный ответ, сказав что "пусть шпиль останется памятником глупости Сталина". Эта история кажется очень странной, потому что шпиль является выразительным украшением здания, а просьба Минкуса была явно последействием его ущемленного авторского самолюбия. Сегодня внимательный наблюдатель непременно заметит что верхние этажи, облицованные керамикой, и шпиль из крашеной нержавейки отличаются по цвету.

Широко распространено мнение, что добавление шпилей имело и политическую цель - сделать Московские дома непохожими на Американские небоскребы 30-х годов, крыши которых были плоскими. Это не совсем так. Например, самый известный небоскреб в мире Empire State Building, в отличии от прочих, как раз имел шпиль. Однако, его шпиль был выполнен в виде тривиальной "иглы" и служил, главным образом громоотводом. Наши шпили были богато украшены символами советского государственного строя.

Все та же газета "Советское искусство" 28 февраля 1947 года в статье "Новые многоэтажные здания Столицы" указывает: "По предложению товарища Сталина Совет Министров Союза ССР принял решение о строительстве в Москве многоэтажных зданий. Это решение знаменует новый исторический этап в многолетней работе по реконструкции Москвы. В Москве должны быть построены: один дом в 32 этажа, два дома в 26 этажей и несколько 16-ти этажных домов. Проектирование и строительство этих домов возложено на управление строительства Дворца Советов при Совете министров СССР и на ряд крупнейших министерств. Наиболее крупное здание в 32 этажа будет выстроено на Ленинских горах в центре излучины Москвы-Реки. В здании будут находиться гостиница и жилые квартиры".

Как видите, ни про какой МГУ тут нет ни слова. Это не опечатка. Более того, и приведенные цифры скорее всего, были верными. Это подтверждает фрагмент из статьи "Самые высокие здания столицы", которая была опубликована в "Советском Искусстве" 20 июня 1947 года, то есть на четыре месяца позже. "Высота 32-этажного здания на Ленинских горах составит примерно 130-140 метров. Это значит, что оно будет почти в два раза выше колокольни Ивана Великого в Кремле. К тому же надо добавить, что новое многоэтажное сооружение располагается на участке, отметка которого превышает отметку набережной Москва-реки на 70 метров. Легко себе представить, каким интересным архитектурным объектом явится это здание в будущем силуэте города".

Возьмем карандаш и посчитаем: если допустить, что 32-х этажное здание будет иметь высоту 130-140 метров, то выходит, что высота одного этажа (с учетом перекрытий) составит 4-4,3 метра. Такая высота является типичной для домов времен "сталинской" постройки. Однако позже, почему-то (а почему - мы легко можем догадаться) здания максимально "вытянули", так что высота каждого этажа в конечном счете достигла 5 метров. Дальнейший "рост" был обеспечен увеличением самой этажности: здание МГУ на Ленинских горах "выросло" еще на 4 этажа, подросли и остальные - те, что должны были иметь 24 этажа, были спроектированы на 32, и т.д.

Пример эволюции проекта здания МГУ очень интересен еще и потому что оказался результатом последовательной работы двух коллективов зодчих. Б.М. Иофан писал в 1947 году: " <…> В первый период строительства небоскребов в США американские архитекторы проектировали их то в виде ряда дворцов времени итальянского Возрождения, поставленных друг на друга, то в виде огромных массивов зданий, завершенных портиками в бездушном ложно-классическом духе, то в виде тяжелого массива здания, покоящегося на таких же портиках и аркадах. В последующий период пошла мода на готику, и американские архитекторы строили многоэтажные универмаги в виде готических храмов, причем не без сарказма называли их "коммерческими соборами". В ряде случаев американские небоскребы являются лишь инженерными сооружениями с навешенными на них разнохарактерными украшениями.

Советские архитекторы не пойдут по этому пути. У них есть чем руководствоваться в поисках характера архитектуры многоэтажных зданий. Направление их творческих исканий определено в известных правительственных решениях о Дворце Советов, содержащих глубокую и лаконичную формулировку требований, предъявляемых к архитектуре высотных сооружений. <…>". (Б. Иофан - "Новый силуэт столицы", "Советское искусство" от 18 июля 1947 г.)

Приведенная цитата позволяет сделать вывод, что в конце сороковых годов для Б.М. Иофана образ высотного здания был уже неразрывно связан с образом Дворца Советов, над неосуществленным проектом которого он проработал без малого 15 лет. Очевидно, этим объясняется то, что проект Дворца Науки на Ленинских горах, подготовленный коллективом под руководством зодчего, напоминал во многом и сам Дворец Советов.

Между тем, в руководящих кругах накапливалось недовольство работой Управления строительства Дворца Советов. Это повлекло кадровые перемены.3 июля 1948 года Б.М. Иофан был освобожден от работы над разработкой проекта Главного здания МГУ и проект был передан коллективу авторов под руководством Л.В. Руднева. Вслед за этим 14 октября "в целях укрепления руководства Управления строительства Дворца Советов и оздоровления его работы" на должность начальника Управления вместо А.Н. Прокофьева назначается генерал-майор инженерно-технической службы А.Н. Комаровский, который к тому моменту уже занимал должность начальника Главпромстроя МВД СССР.

Вновь созданная группа архитекторов под руководством Л.В. Руднева получила в наследство от Б. Иофана объемно-пространственную композицию университетского комплекса. Б. Иофан компоновал ее, опираясь на просьбу т. Сталина "сделать университет по возможности именно русским зданием". Обладая прекрасным чувством стиля, Б. Иофан замечательно нашел идейный замысел сооружения, увенчав его пятью башнями по образу православного храма. Прототипом высотной части послужили сразу несколько зданий Нью-Йорка, виденных Б. Иофаном еще до войны во время творческой командировки в США. Неизбежное сходство с американскими зданиями зодчий постарался максимально ослабить, отнеся периметральные башни как можно дальше от центральной, которую завершала скульптурная группа.

Сохраняя общий идейный замысел, коллектив под руководством Л.В. Руднева начал искать свои решения, придавая проекту собственные очертания, добавляя различные элементы декора. Отнюдь не всегда эти поиски были удачными. В 1949-1951 годах публиковались эскизные проекты нового университета. Вместо скульптурной группы, предложенной Иофаном, на вершине центральной башни помещалась статуя. Согласно легенде в одном из вариантов это была статуя самого И.В. Сталина, однако скромный вождь этот вариант отклонил. Этим объясняется тот факт, что эскиз "со Сталиным" нигде опубликован не был. Зато широкое распространение приобрели эскизы и фотографии макетов МГУ с установленной наверху скульптурой основателя МГУ - М.В. Ломоносова (известен так же вариант со скульптурой В.И. Ленина)

Существует легенда, согласно которой где-то в подвалах главного здания и по сей день замурована бронзовая статуя вождя народов, которую должны были установить на башне главного здания, но не сделали этого после его смерти. Это, само собой, выдумка, поскольку работы по устройству фундамента были окончены еще до начала 1951 года, а 1 сентября 1953 года МГУ уже распахнул двери для студентов. Фигура на башне могла бы иметь высоту 35-40 метров. Иррациональность идеи прослеживалась в том, что появление статуи, по аналогии со статуей Дворца Советов, придало бы зданию университета вид гигантского пьедестала для маленькой скульптурки. Поэтому основателя МГУ сняли сверху, уменьшили в размерах, изменили его позу на более прозаическую и установили в сквере у фонтанов. А после постройки высотного здания МИД СССР на Смоленской площади стало ясно, что сделать здания абсолютно пропорциональными можно только одним способом: выполнив завершения в виде шпилей. Таким образом, лишившись скульптуры и получив золотой шпиль со звездой высотой 58 метров, здание МГУ значительно выиграло.

Кстати, на первоначальных планах никаких фонтанов нет и в помине. Ничего удивительного: с их размещением определились значительно позже. Именно это обстоятельство позволяет судить об их подлинном назначении. Вы когда-нибудь слышали о том, что в практике отечественного строительства элементы инженерных сетей и инфраструктуры зданий в деталях продумывались еще до начала их строительства. Нет, конечно, потому что этого практически никогда не происходило. Сантехников, электриков, телефонистов и прочих специалистов "невидимого фронта" доблестные советские строители снисходительно называли смежниками и приглашали на готовое. Ничего кроме проблем это никогда не приносило, однако почему-то эта простая наука никак не шла впрок. Современные здания нередко строятся по тому же принципу - все менее приспособленными к потребностям их дальнейшей эксплуатации, как будто прогресс в области инженерного обеспечения движется в обратную сторону. Считается, что нежели чем стараться угодить непредсказуемым запросам каждого отдельного заказчика, гораздо выгоднее сдать в эксплуатацию пустую бетонную коробку, а уж кто захочет, тот пускай потом сам тянет провода и вешает лампочки, какие ему надо. О качестве таких решений говорить, как правило, не приходится.

Так вот фонтаны - это не столько фонтаны, сколько воздухозаборники, часть вентиляционной системы главного здания. Наличие подземного объекта традиционно выдает отсутствие больших деревьев: под тщательно разбитыми клумбами - бетонное перекрытие, являющееся потолком сооружения, уходящего вниз на глубину шести метров. От каждого фонтана к нему подходит отдельный вентиляционный тоннель, тоннели ведут в специальные комнаты для очистки и подогрева воздуха. По свидетельствам очевидцев щитовые этого вентиляционного бункера заставлены пустыми бутылками. Идеальное место для отдыха, не правда ли?

Изучая историю высотных зданий я пришел к нескольким очень интересным выводам, которые следовало бы здесь привести. Проекты высоток создавались не параллельно и не одновременно, как это кажется на первый взгляд, а с незначительной разницей во времени. Впервые проекты зданий были опубликованы в июне 1949 года в журнале "Архитектура и строительство". По существу общественности были представлены уже готовые проекты, которые нигде ранее публично не обсуждались. До июня 1949 года информация о проектах зданий в прессу практически не проникала, и очевидно на этот счет для прессы существовали определенные ограничения. Необходимость введения подобных ограничений была очевидна и состояла в том, чтобы оградить общество от получения промежуточной информации о ходе разработки проектных решений. Эти решения утверждались Сталиным, а его решения должны были оставаться для народа окончательными и непогрешимыми. В сентябре 1947 года никто не мог предположить что имя Бориса Иофана будет вычеркнуто из списка авторов проекта высотки на Ленинских горах, только поэтому он упоминается "Советским Искусством" в качестве одного из участников митинга.

Сегодня мы можем строить предположения о том, какие события происходили до и после 13 января 1947 года, когда И.В. Сталиным в Кремле было подписано постановление Совета министров № 53 "О строительстве в г. Москве многоэтажных зданий", первый пункт которого гласил: "Принять предложение товарища Сталина о строительстве в течение 1947-1952 гг. в Москве многоэтажных зданий: одного 32-этажного дома, двух 26-этажных и пяти 16-этажных домов".

В своей книге "Дороги жизни" Михаил Посохин пишет: О вкусах И.В. Сталина, мы молодые архитекторы, узнавали через вышестоящих людей и рассказы окружающих. Видеть и слышать его мне не приходилось. Особенно четко его вкусы проявились при проектировании высотных домов в Москве, увенчанных по его желанию остроконечными завершениями (говорили, что Сталин любил готику). Передал это задание Кожевников через своего помощника. "

Кожевников Е.Ф. - впоследствии министр транспортного строительства СССР, с 1951 года занимал должность помощника зампреда Совмина, то есть являлся помощником заместителя Сталина. Поскольку его имя упоминается в связи со строительством высоток, то скорее всего его непосредственным начальником был Берия. А.Н. Комаровский в своей книге пишет что Кожевников координировал строительство высоток от Совмина и согласовывал проблемы, требовавшие решения Совмина. Очень вероятно, что вместе с этим в обязанности Кожевникова входило как раз доводить до архитекторов полученные им (скорее всего опять же через Берию) указания Сталина. Не исключено, что и ранее он выполнял эту обязанность в качестве зампреда Госплана, а потом был просто повышен в звании. После смерти Сталина аппарат правительства меняется, и с апреля 1953 года за Кожевниковым оставляют прямые функции по руководству строительством высоток (его должность называется "Начальник отдела по строительству высотных домов Управления Делами Совета Министров СССР"). Однако в августе 1953 года после ареста и расстрела Берии отдел по строительству высотных домов при Управлении Делами Совета Министров скорее всего ликвидируют, в результате чего Кожевников становится первым заместителем министра строительства СССР.

Одним из "проводников вкусов Сталина", являлся очевидно и Дмитрий Чечулин - автор сразу двух высотных проектов, который (после вступления в партию) с 1945 года был назначен на должность главного архитектора г. Москвы. В архитектурных кругах он имел красноречивое прозвище "высотник", которое сохранялось за ним на долгие годы даже после официальной смены архитектурного стиля. Есть основания говорить о том, что именно он стоял у истоков строительства московских высоток. В книге "Зодчие Москвы" (1988 г.) А.М. Журавлев, описывая предвоенный период, сообщает:

". Работая над конкурсным проектом большого жилого комплекса на Котельнической набережной, архитектор подумал над тем, как создать пространственную поддержку будущей высотной композиции Дворца Советов. Так возник проект дома с повышенной до 22-24 этажей центральной частью у слияния Яузы с Москвой-рекой. Проект Д.Н. Чечулина и А.К. Ростковского получил одобрение, а перед войной на берегу Москвы-реки уже было возведено большое крыло будущего комплекса (Котельническая наб, 1/15)"

Заключение

"Секрет удачи сталинских высоток, я думаю, еще в том, что их силуэт в отличие от геометризированных силуэтов современных небоскребов восходит к знакомым нам природным объектам. Они похожи на громадные елки или, что еще проще - на природные горы. Поэтому они не пугают и не подавляют своим размером и не производят впечатления враждебного инопланетного вторжения. За счет богатого рельефа поверхности и, соотетственно, светотени, они не отсвечивают гладкими, пустыми и безжизненными, непроницаемыми как глаз Чужого плоскостями. Каждая из них сама по себе - город, по которому можно мысленно гулять, воображая эффектные ракурсы и переживая приключения. Они сложны, в них есть драматургия. Это архитектура, вовлекающая человека во взаимодействие и дружелюбная к нему, даже несмотря на несоразмерность масштабов.

А вот в конце 80-х - начале 90-х годов многие, в том числе и очень уважаемые специалисты, отзывались о высотках как об отвратительном символе сталинского тоталитаризма. Символ - символом, но качественная архитектура всегда бывает больше и значимее, чем заложенная в нее идеологическая программа. Поэтому те разговоры закончились, а высотки по-прежнему всеми любимы. "