Память о российских университетах 1990-х годов

Память о российских университетах 1990-х годов

Оглавление

Введение

Глава I. Управление высшим образованием

I.1 Полномочия министерств

I.2 Бюрократический хаос

I.3 Законодательная база

I.4 Взаимоотношения чиновников и преподавателей

Глава II. Проблемы финансирования.1 Отток кадров.2 Бытовые условия

II.3 Университет - бизнес, который приносит доход

Глава III. Коррупция

Глава IV. Отношение общества к университету

IV.1 Университет ради «корочки»

IV.2 Взаимоотношения преподавателей и студентов

Заключение

Список использованных источников и литературы

Введение

Постановка темы

-е годы - один из самых интересных и одновременно сложных для понимания периодов нашей истории. Мы имеем так много источников о той эпохи, что плутаем в них, как в дебрях джунглей. В каком-то смысле это отпугивает исследователей: нет однозначных ответов на поставленные вопросы. Но гораздо тревожнее то, что он привлекает внимание деятелей с «сомнительной» репутацией, что приводит к умножению ложных сведений и спекуляций. Судя по всему, это время оказалось переломным для политического и культурного развития России. Тогда многое определилось, общество было на перепутье и выбирало ту дорогу, по которой оно пойдет в новом тысячелетии. К сожалению, в нашем обыденном сознании существует стереотип: «не ворошить прошлое, особенно советские годы и 90-е». Из-за этого анализ ошибок людей, которые управляли страной, которые жили тогда, считается неблагодарным делом. В то же время историческая наука существует именно для этой цели: анализировать принятые решения, существовавшие некогда выборы, чтобы быть мудрее в настоящем и будущем.

Многие соотечественники предпочитают вычеркнуть это десятилетие из нашей памяти, будто его вовсе не было. Его осознание нередко сводится к банальной формулировке «лихих лет», когда все было плохо и всем было плохо. Современники говорят о нем, в первую очередь, журналистскими формулировками, жаргонным сленгом, и мало кто осмеливается изучать это время в рамках фундаментальной науки с использованием ее аналитического инструментария.

Многое из сказанного выше относится и к проблемам развития высшего образования. Бытует представление, что советская система подготовки элит и специалистов была разрушена, в университетах господствовала коррупция, не было денег, власть не вкладывала средств и усилий в социальные вопросы. Моя работа направлена на выяснение причин кризиса высшего образования в России в 1990-е, показывает плюсы и минусы того времени для университетов. Благодаря этому можно понять суть эпохи и успешно выработать программу по исцелению высшей школы в день сегодняшний, ибо все, что мы имеем сейчас, имеет свои истоки. Ведь уже столько лет на чиновников министерства науки и образования сыпется шквал критики за непродуманные реформы. Однако ни в одном из предлагаемых проектов не учитывается опыт постперестроечного десятилетия. Именно в этом заключается актуальность моего исследования. Помимо этого данная курсовая работа, как страничка на Википедии - стоит ее открыть, и человек сможет прочитать все основные моменты, которые нужно знать о высшем образовании в 90-е годы прошлого века в России. Надеюсь, что такая справка позволит понять, куда дальше можно двигаться, что взять за основу в возможном будущем. В каком-то смысле я был вынужден двигаться по целине поскольку, как показано ниже, историографии данной проблемы еще не существует. Есть только отдельные публикации публицистического плана.

Научное состояние темы

Если говорить об объеме публикаций, то о высшем образовании в 1990-е годы написано довольно много: десятки, если не сотни статей, монографий, диссертаций. Все эти тексты можно поделить на две условные группы: 1) проектные статьи о проблемах университетов и их будущем; 2) исследования / диссертации / книги / статьи ученых-историков, нацеленных на характеристику складывающегося нового типа университетов в тот период. После этого кажется логичным заключить, что проблема изучена, и больше по ней добавить нечего. Но это не так.

Первая группа писалась чиновниками, журналистами или общественными деятелями. Эти заявления содержат лишь декларации о намерениях или фиксируют ощущения разрухи. К ним можно отнести разнообразные публичные выступления и интервью для телевидения или газет ректоров ВУЗов, управленцев из отраслевого министерства или оппозиционеров власти. Например, с разнообразными инициативами выступал В.А. Садовничий и руководимый им Союз ректоров России, депутаты Государственной Думы, выступавшие против деятельности правящей элиты. В этих изданиях не столько присутствует анализ ситуации, сколько политические и финансовые интересы.

Во второй группе есть интерес к сложившейся тогда ситуации, но не хватает дистанции для ее неидеологизированной интерпретации. Так, если мы рассматриваем монографии или учебники по истории высшего образования в России, то большинство из них заканчивается однотипными фразами: «После развала СССР все было плохо, а потом пришел В.В. Путин, и все стабилизировалось и наладилось».

Если же более внимательно рассмотрим диссертации, посвященные высшей школе в 1990-х годов, то легко заметим общую закономерность: они описывают реальность посредством свидетельств, взятых из законодательства. Это создает уязвимость всей концепции. То есть источниками изучения академической повседневности служит набор документов, изданных в разное время отраслевыми министерствами и другими государственными структурами. При этом никак не учитывается мнение или воспоминания представителей университетского сообщества - свидетелей и участников тех событий. Более того, рассмотрение проводится в том русле, будто написанное в законодательных актах являлось реально выполненным. Меж тем, мое исследование показало, что действительность сильно отличалась от намерений.

Исследователи редко принимают в расчет противоречивость тогдашних постановлений и последствия этого. Когда же описываются проблемы, то все упирается в нехватку средств из-за плохого управления, будто от этого проистекало вообще все, хотя и это, безусловно, важный момент. Также не учитывается роль преподавателей и ректората, не вскрываются глубинные причины кризиса. Нет абсолютно никаких параллелей с реальностью, которая была за стенами ВУЗов, из-за чего многие аспекты сводятся к той же причине плохого финансирования, заслоняя собой реальные мотивы действий людей. Подход исследователей остается слишком отстраненным, как будто нет живых свидетелей и участников, не было их воли. Важно отметить еще и то, что защищенные в разных университетах диссертации совершенно лишены преемственности. Кажется, что исследователи не знают о работах друг друга. При этом целые фрагменты текстов воспроизводятся в них без каких-либо сносок и ссылок.

Теперь, когда выделены общие тенденции, перейду к конкретным примерам. Наиболее типичной является монографии В.И. Жукова «Университетское образование: история, социология, политика». Она представляет собой «классическую» точку зрения на высшее образование в 1990-е годы. Большая монография с большим количеством статистических данных и мнений разных ученых указывает две причины кризиса в образовании: плохо управляли (ведь не было четкой долгосрочной политики реформирования высшей школы) и плохо финансировали. Первый фактор вообще не разбирается, а обговаривается лишь раз за разом то, что чиновники делали все не так, власть была плохая, и ей не было дела до университетов. Второй фактор доказывается посредством цифр: зарплаты, объем бюджетных затрат и так далее. Статистика всегда выглядит убедительно, но она не учитывает всех денежных потоков в образовании. В результате о жизни университетских людей невозможно судить только по данным отчетов.

И абсолютно невозможно согласиться с наличием длительного конфликта политической власти и ректоров в 1990-е годы, учитывая тот факт, как тогда было организовано управление высшим образованием. Думаю, что любого оппозиционного управленца, в том числе ректора МГУ Садовничего, легко бы сместили, если бы он конфликтовал с министерством. Более того, большое количество громких слов о реформе представителей руководства университетов на деле ничем не отличалось от аналогичных заявлений властей. Судя по анализу интервью с преподавателями, никто в те годы не говорил на разных языках, как пытается это доказать Жуков. Скорее всего, власть и представители университетов (не управленцы, а преподаватели) существовали в параллельных пространствах. А вот как раз ректора не могли существовать независимо от власти, ибо процедуру лицензирования проходить надо было всем, так же, как и получить финансирование из бюджета. Фактически автор данной монографии сам принадлежал к представителям вузовской администрации, что объясняет его предвзятость и явно заинтересованную интерпретацию.

Несмотря на многообещающее название, в книге А.И. Авруса «История российских университетов» об университетах 1990-х годов написано весьма кратко. В ней, правда, приведены хотя бы некоторые цифры, но все они касаются числа вузов по разным городам (непонятно, каким образом, эти города выбирались из общего списка) и количества студентов, факультетов и кафедр в этих вузах в разные годы с 1991 по 1999. При этом отсутствуют какие-либо суждения, какой была высшая школа в тот период.

В монографии И.Ю. Костюченко и О.А. Князевой «Государственная политика и управление в сфере народного образования Российской Федерации» скрупулезно разбирается структура управления высшим образованием в 1990-е годы, а также законодательная база того периода. К сожалению, авторы также избегали выводов. Например, реальные последствия осуществлявшейся политики авторы видятся только в дефиците финансирования и в проблемах с кадрами. Однако законодательные нормы воспринимаются за чистую монету, по крайней мере, не дается никаких дополнительных комментариев о реализации задуманных мер. Хотя структура управления высшим образованием расписана четко и подробно, у самих исследователей не возникает вопросов к получившейся картинке, где разные ведомства принимают одинаковые законы, или же одни и те же полномочия находятся в ведении разных чиновников. На деле же получается, что все указанное в монографии любой человек, потратив пару часов своей жизни, может найти в пределах википедии и любого правового портала, на котором есть нормативно-правовые документы образовательных министерств РФ в 1990-е годы.

Работа Г.Е. Козловской «Российское образование на рубеже веков» не выделяется новыми подходами или заключениями. Как и в случае с диссертацией Федосова (о ней будет сказано ниже), эта работа является прямой агитацией за конкретных руководителей и политическую позицию. В ней явно противопоставляется период правительства Гайдара, которое не справилось с возложенными обязанностями и ввергло в кризис высшее образование, и последующий период. Потом долгое время власть разгребала последствия, общественные деятели (в первую очередь, ректора вузов, вновь встречается имя ректора МГУ) вырабатывали программу реформ, а потом наступила целебная эпоха Путина, когда с 1998-2000 годов начинается реформирование структуры управления высшим образованием, благодаря чему впереди нас ожидало «великое будущее». Единственная разница заключается в том, что в этой монографии решающая роль отводится уже не управленцам вузов, а федеральной власти. Как и во многих других работах, ничего кроме плохого управления, финансирования и еще пары аспектов не освящается. Правда, стоит отдать должное Козловской, которая все-таки достаточно критично описывает вторую половину 90-х и будущее, указав, что образование пытались реформировать неоднократно за последние пятнадцать лет, главное, чтобы в этот раз дело все-таки довели до конца, иначе выйдет, как и раньше.

В книге А.И. Суббето и В.В. Чекмарева «Битва за высшее образование России: 1992-2003» основным принципом описания 1990-х годов является противопоставление деятельности федеральных органов власти и Союза ректоров России. Ученые говорят о провале всех попыток реформ из-за безграмотных действий властей в других сферах государственного управления, а также о том, как Союз ректоров пытался спасти высшую школу от окончательного разрушения. И в этой монографии базовым источником для выводов являются нормативно-правовые документы властей, декларации съездов ректоров, а также в некотором количестве статистические данные. Все это абсолютно не учитывает полноты реальности того периода, хотя дает довольно широкое представление о противостоянии ректоров и властей. Но, опять же, с учетом того, что делали эти ректоры на самом деле, их громкие слова ничем не отличаются от заявлений представителей отраслевых министерств.

Монография В.А. Солоницына «Негосударственное высшее образование» описывает историю частных университетов в нашей стране. Касательно изучаемого периода ученый исследователь рассматривает исключительно правовой аспект, описывая, законодательную базу о негосударственных учреждениях. Назвать это исследование продуктивным крайне трудно, потому что все эти нормы можно изучить самостоятельно, сделав при этом еще и какие-то выводы.

В сборнике «Высшее образование» в 2004 году вышла статья Л. Любимова, которая сильно выделяется из всего списка историографии, ибо в ней автор по-настоящему пытается дать характеристику наиболее важным аспектам высшего образования в 90-е годы. В первую очередь, Любимов пишет о том, что свободное распоряжение госимуществом, которое получили университеты, стало поводом для использования его в корыстных целях, а разрешение на неконтролируемое появление новых ВУЗов и факультетов привело к тому, что «появились лицензии на подготовку менеджеров в театральном институте». Также ученый подмечает, что чрезмерная свобода и автономия в управлении, которую власть даровала ВУЗам, привела к становлению «команд» во главе этих высших учебных заведений, которые стремились исключительно «делать бабки». Однако этими факторами ограничивается перечень проблем высшего образования, а что гораздо важнее, у профессора слишком сильно проводится линия противопоставления ГУ-ВШЭ (на тот момент) и других ВУЗов. Любимов из абзаца в абзац рассказывает, как плохо везде, кроме того университета, в котором сам работает. Такая позиция неприемлема для объективного знания. Более того, все высказанные мысли остаются не более чем мнением автора, о чем он сам пишет в начале статьи, он не приводит ни единого аргумента своим мыслям.

Весьма интересным представляется доклад Научно-исследовательского Института высшего образования, сделанный в 1994 году и предназначенный Государственному Комитету РФ по высшему образованию. В нем признаются проблемы, существующие в высшем образовании (хотя бы часть из них), например, говорится о недостаточном финансировании (что признается всеми), об ухудшении качества профессорско-преподавательского состава (что очень странно на 1994 год) и невыполнении части законов (подчеркнуто говорится, что не выполняется лишь часть). Занимателен этот доклад статистикой, которая приводится в качестве аргументов полученным выводам. Например, согласно данным из доклада выясняется, что на протяжении 90-х годов происходил рост количества преподавателей, преподающих в университетах (на несколько десятков тысяч).

Эти данные вызывают удивление. Ибо как в таких финансовых условиях был возможным приток сотрудников. К тому же это противоречит мнению непосредственных участников тех событий (самого преподавательского состава), что будет показано в моей работе. Более того, в докладе говорится о том, что ГОСКОМ РФ по высшему образованию прилагает все усилия для исправления данной ситуации. Эти и другие подобные заявления говорят о ярко выраженной позиции авторов доклада, которая заставляет задуматься, насколько объективным является их исследование. В докладе вообще не упоминается наличие негосударственного сектора в высшем образовании, вопросы коррупции и многое другое, что, в очередной раз, доказывает, что данный источник нельзя рассматривать в качестве объективного знания.

Теперь стоит перейти к вопросу о диссертациях по изучаемой теме. Помимо уже указанных характеристик интересно заметить, что большинство этих исследований защищались в тех самых вузах, которые появились в 1990-е годы и которые в этих же самых диссертациях описываются, как учреждения, не оправдавшие заявленных ожиданий. Авторы оставшихся диссертаций защищались в МГУ на протяжении последних пятнадцати лет.

Диссертация А.П. Березовского «История становления и развития негосударственной высшей школы России (90-е годы XX века)» называет единственной причиной появления частных вузов следующее: государственные университеты не смогли покрыть полностью запрос общества на дипломы, и эту нишу надо было чем-то заполнить. Автор утверждает, что число студентов в таких заведениях невелико было ни тогда, ни сейчас, хотя статистика говорит об обратном (что будет показано в моей работе). Одновременно с этим пишется, что самих частных вузов много, но почему-то студентов в них мало (причин только этому не дается). Указано большое количество плюсов появления коммерческой высшей школы, которые указывались уже в десятках других диссертаций и работ. Актуальность, как и в других подобных диссертациях, описывается просто фактом возрастания количества негосударственных образовательных учреждений и высокой востребованностью таковых в обществе. Вновь, как и везде, источниками для аргументации являются, в первую очередь, правовые акты, а также отсутствуют хоть какие-то отсылки к мнению непосредственных участников тех событий (преподавателей всех звеньев и специальностей). И, конечно же, как и в других диссертациях, новизна исследования объясняется тем, что данный автор впервые делает именно целостный анализ данного аспекта. Основный же массив исследования Березовского посвящен бесконечному количеству плюсов существования частных университетов, и на этом все: ни единого минуса. Логично задать вопрос ученому: а насколько объективна была его кандидатская, с учетом того, что он является представителем данных структур?!

В диссертации Н.Л. Яблонскене «Развитие высшего образования России в условиях социально-политической трансформации общества (вторая половина 80-х - 90-е гг. XX в.)» имеется абсолютное совпадение актуальности, цели и задач, обзора историографии с аналогичными диссертациями других соискателей. Это же касается и источниковой базы диссертации: здесь опять присутствуют только нормативно-правовые документы представителей власти, а также большое количество мнений разнообразных теоретиков (подчеркну, именно теоретиков, которые рассуждают о вещах, не связанных с реальным положением дел). В этом исследовании почти полностью отсутствуют статистические показатели, а все выводы строятся исключительно на основе документов, что делает полученные результаты абсолютно необъективными и даже, можно сказать, ложными. Подобной является и диссертация А.А. Костюкова «Реформирование высшего образования Кемеровской области на этапе становления рыночной экономики (1992-1998 гг.)». Только в этом исследовании все те же самые выводы даны на примере одной области, однако все остальное полностью совпадает.

Отдельно стоит обозначить диссертацию Д.А. Федосова «Высшая школа России 90-х годов XX века». Первая работа, в которой были учтены диссертации коллег на тему исследования. Это, действительно, невероятный прогресс. Проблема только в том, что ученый, указав все исследования, почему-то настырно продолжает писать, что его работа уникальна, что является ложью, с учетом его же обзора историографии. Далее проявляется самый существенный минус работы, который ярко выражен данной цитатой: «Однако указанные положения властей остались лишь пустой декларацией. В реальности политика "младореформаторов" правительства Гайдара Е.Т. ввергла высшую школу в глубочайший кризис. <…> На защиту российского высшего образования в стране поднялись руководители вузов страны во главе с <…(здесь идет перечисление большого количества регалий - прим. авт.)…> В.А. Садовничий». Очевидно, что после таких слов говорить о какой-то объективной точке зрения бессмысленно. Это смотрится особенно забавно в свете того, что диссертация защищалась как раз в МГУ. Что тут еще можно добавить: спасибо автору, что не назвал свою диссертацию одой во славу великого и бессменного ректора МГУ.

Еще одной характерной работой является диссертация Е.И. Мещангиной «Государственная политика в области высшего педагогического образования в условиях становления новой России (1990-2000 гг.)». Данное исследование вновь полностью совпадает со многими другими уже указанными, правда, делая упор на педагогическое образование, а также опять выставляя единственной причиной кризиса высшего образования - плохое управление и связанное с этим отсутствие полноценного финансирования.

Диссертация Л.С. Алехиной «Высшая школа в период трансформации российского общества во второй половине 80-х - 90-е годы XX века (на материалах Иркутской области)» продолжает заданный тон, разбирая уже неоднократно названные аспекты на примере Иркутской области, что еще раз подчеркивает «одинаковость» развития высшей школы по всей России и во всех областях. И этим данная работа полезна и для моего исследования. Можно еще перечислить диссертации Н.А. Григорьевой («Государственная политика и практика развития гражданского образования в России»), Т.Н. Ватлиной («Формирование и реализация государственной политики Российской Федерации в области гуманитарного образования в высшей технической школе в 1991-2005 годах»), Д.В. Сусловой («Формирование государственной политики России в сфере высшего профессионального образования»), С.Б. Ксенофонтовой («Государственная политика Российской Федерации в области реформирования высшей технической школы»), И.А. Растопшиной («Развитие негосударственного высшего образования в России в конце XX - начале XXI века»), Н.В. Мелиховой («Международные связи высшей школы Российской Федерации в условиях перехода страны к рыночной экономике в 1991-1998 гг.»), Л.Н. Паршиной («Особенности становления и развития высшей школы Российской Федерации в 1991-1999 годы»). Все эти исследования из разряда: «выводы о реальности на основе законов, актов и документов, а причина кризиса высшего образования в 90-е только из-за плохого управления, которое вело к отсутствию денег».

Однако среди всего этого потока работ ученых, есть и те, из которых все-таки можно почерпнуть полезную информацию, которые не встретишь по первой же ссылке в Интернете. К таковой, например, относится статья Е.В. Бодровой «Кризис системы образования. Поиск новой парадигмы образования на рубеже XX-XXI веков». А также книга Н. Гуркиной «История образования в России (X-XX века)», которая описывает только общие моменты касательно высшей школы в конце XX века, но зато там есть пара интересных цифр, например, количество университетов в тот период. Наконец, едва ли не самой подробной монографией является труд В.И. Степанова «Проблемы становления и развития негосударственного сектора высшего образования в России: монография». По крайней мере, автор не ограничивается плюсами появления коммерческих ВУЗов и анализом исключительно правовых актов, делает самостоятельные выводы на основе имеющиеся информации. К сожалению, в данной монографии все-таки не хватает более полного анализа, так как не учтены многие важные аспекты того времени, например, быт преподавателей.

В электронной публикации К. Кобрин (автор - представитель преподавательской корпорации из провинции) делится своим мнением о том, что происходило с высшей школой в изучаемый период, подчеркнуто указывая, что он был знаком, в первую очередь, с ситуацией в провинции. Автор, действительно, поднял много важных аспектов темы. Провинциальная прописка исследователя и общность наших взглядов позволяют надеяться, что полученные в результате моего исследования наблюдения, релевантны для всех российских университетов.

Таким образом, можно заключить, что не существует статьи, диссертации, монографии или иной публикации, в которой содержался бы ответ на вопрос: каким было высшее образование в России в 1990-е годы. Большая часть авторов стоит на какой-либо позиции, защищая своих «друзей и коллег», независимо от аргументов противоположной стороны. Те же ученые, которые не отстаивают своих интересов, ограничены в источниках.

Цель и задачи

Объектом изучения в данной работе является высшая школа России в 1990-е годы, а предметом - противоречия в представлениях об Университете законодателей, чиновников, университетской администрации и преподавателей той поры.

Хронологические рамки исследования ограничивают период с 1991 по 1999 года. Нижняя и верхняя границы указывают на реформы в области высшего образования, тесно связанные с политическими и экономическими преобразованиями в стране.

Целью моего исследования является создание многомерной истории российского университета эпохи «его перестройки». Исходя из этого, были поставлены следующие задачи:

.определить, какой университет хотели создать российские законодатели 1990-х годов;

.выяснить, каким университет представал в отчетах вузовских администраторов;

.выявить, каким представляется университет 1990-х годов в воспоминаниях преподавателей;

.соотнести намерения законодателей и администраторов, персональные воспоминания преподавателей со статистическими данными.

Характеристика источников

Весь корпус источников, использованный в данной работе можно поделить на три части: 1) нормативно-правовые акты; 2) интервью преподавателей; 3) статистика. Интервью были собраны волонтерами и сотрудниками Центра университетских исследований ИГИТИ имени А.В. Полетаева, а также студентами семинара «Введение в историю и практику университетской культуры», проходившего под руководством Е.А. Вишленковой в 2012-2014 гг. Целью данного проекта был сбор воспоминаний об университетской жизни 1980-2000-х гг. у преподавателей и ученых из разных вузов России. Кроме того, я самостоятельно взял несколько интервью. Беседа проходила на основе заранее составленного списка вопросов, но не ограничивалась им. Общее число респондентов за три года - сто девять человек. Интервью проводилось чаще всего при личной встрече, иногда по телефону или через Интернет. Основной спектр вопросов касался причин выбора профессии, изменения условий труда в университете, зарубежных стажировок и получения грантов, а также сравнения постперестроечных университетов с их предшественниками в первой половине 1980-х гг.

Состав информантов представлен людьми разных полов, возрастов и профессий - опрашивались представители как технических, так и гуманитарных наук. При отборе материала я учитывал также и возрастной фактор. Среди опрошенных ученых оказались и те, кто в 1990-е гг. был студентом или аспирантом. Соответственно, их воспоминания об университетской жизни 1990-х гг. могут отличаться от воспоминаний тех, кто на тот момент уже был преподавателем или профессором. Большая часть выделенных мной респондентов работала или училась в 1990-е гг. в Московском (МГУ), Санкт-Петербургском (СПбГУ), Омском (ОмГУ), Казанском (КГУ) государственных университетах, Российском государственном гуманитарном (РГГУ) и Московском государственном педагогическом университетах (МПГУ).

Введение в научный оборот интервью являются новизной моего исследования в сравнении с другими работами по изучаемой теме. Я обратился к свидетелям тех событий, дабы увидеть глазами очевидцев, что же происходило с высшим образованием в 1990-е годы.

Следующим важным источником для исследования являются нормативно-правовые документы, изданные в исследуемый период. В первую очередь, это касается законов, принятых Государственной Думой и подписанных Президентом РФ. К таковым относятся: Закон «Об образовании» в разных редакциях, а также разнообразные регламентирующие нормы, которые будут указаны ниже. Также были использованы указы и постановления отраслевых министерств. Надо заметить, что исследуя подобные источники, надо быть очень осторожным, так как не всегда написанное совпадает с тем, что было на самом деле. Второй момент касается того, что нужно не просто перечислять увиденное в законах, а соотносить их между собой и пытаться найти противоречия или же их отсутствие. Благодаря этому удалось понять, какие органы управляли высшим образованием в тот период, как они это делали, какие цели ставили перед собой. На основе анализа правовой базы стало понятно, что существовали огромные проблемы уже на самой начальной стадии при управлении, ибо даже не было четких разграничений в полномочиях, а многие указы дублировались разными органами. Вся эта информация позволила заключить, что не все так однозначно в данном вопросе, а значит, нужно воспринимать заявления чиновников аккуратно.

Основой для статистических сведений о той эпохе послужил сборник «Высшее образование в России». Из него я выяснил количество государственных и коммерческих университетов, соотношение платных и бюджетных мест в высшем образовании, и иную информацию, которая будет приведена в данном исследовании.

Структура работы соответствует задачам исследования и состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Глава I. Управление высшим образованием

.1 Полномочия министерств

высший образование кадры финансирование

Чтобы разобраться в том, что происходило в университете, нужно понять, каким образом регламентировалась его деятельность, кто ее регламентировал и кто занимался контролем и управлением. Уже на этом уровне проявляется основополагающая тенденция этого времени - хаос, путаница, неясность.

Далее я постараюсь дать краткий обзор органов власти, которые управляли высшим образованием в стране. 14 июля 1990 года образовано Министерство образования РСФСР, которое будет преобразовано 10 ноября 1991 года, включив в себя Министерство образования РСФСР, Государственный комитет РСФСР по молодежной политике и Государственный комитет РСФСР по делам науки и высшей школы. В течение ноября будет создано Министерство науки, высшей школы и технической политики РСФСР, куда будут отданы вопросы высшей школы. Затем 25 декабря 1991 года происходит переименование Министерства образования РСФСР в Министерство образования РФ (связано это, конечно, с изменением наименования государства и юридическим развалом СССР). 14 августа 1996 года МинОбр РФ преобразован в Министерство общего и профессионального образования РФ, которое просуществует до 1999 года, когда появится доныне существующий МинОбр РФ, объединивший все структуры, связанные с управлением высшим образованием в стране. Министерство науки и технической политики РФ, упомянутое выше, в изначальном своем варианте просуществует с 11 по 28 ноября 1991 года, а затем уже в связи с передачей ему вопросов высшей школы, будет преобразовано в Министерство науки, высшей школы и технической политики РСФСР. 25 декабря 1991 года происходит переименование в Министерство науки, высшей школы и технической политики РФ, а 25 февраля 1993 года преобразовано в Министерство науки и технической политики РФ, утратив функции управления высшим и послевузовским образованием, которые перешли к только что образованному Государственному комитету по высшему образованию РФ (Госкомвуз РФ). Соответственно он 14 августа 1996 года также упразднен с передачей своих функций в Министерство общего и профессионального образования РФ. Так выглядела структура управления высшим образованием в стране.

Остановимся на функциях всех этих министерств. Разобраться точно, какие были цели у каждого из них, не представляется возможным, потому что большинство функций имели либо схожие формулировки, либо просто пересекались. Об этом можно судить исходя из законотворческой деятельности. Приказ, на который дана ссылка, дает нам понятие о том, какие законы выпускали министерства в 90-е годы. Это закон МинОбра РФ, который отменяет некоторые предыдущие указы их ведомства. С другой стороны там же отменен закон Госкомвуза РФ, касающийся средней школы. Это как раз подтверждает мысль об отсутствии четкого разграничения функций.

Можно обратиться и к другому закону: «Об утверждении государственного образовательного стандарта…». У него, как видно из ссылки, существует несколько редакций, при этом одна из которых, первая, издана Госкомвузом РФ, а остальные Минобром РФ. Однако если брать в целом, то судя по всему, Министерство образования РФ, существовавшее с 1991 по 1996 года, занималось реформированием системы образования, ее обновлением. В рамках этой деятельности был принят закон «Об образовании» в 1992 году, который является ключевым в этой области и будет рассмотрен ниже. Министерство науки, высшей школы и технической политики РФ, существовавшее в 1991-1993 годах, занималось управлением высшим и послевузовским образованием. А с 1993 года этим занимается Госкомвуз РФ.

Наконец, в 1996 году происходит полное объединение, и с 14 августа этого года всем образованием в стране начинается управлять одно единое Министерство науки и технической политики РФ. Подтверждают мои наблюдения рассуждения К. Кобрина: «Если внимательно вглядеться в российскую систему высшего образования, то сразу возникает кафкианский образ огромной конторы неясного назначения. Правила ее функционирования не известны никому. Все инстанции этой огромной конторы амбивалентны и взаимозаменяемы». В этой фразе видны все характерные черты управления высшей школы: и отсутствие ясного и четкого функционала министерств, и противоречия в деятельности.

Очевидно, что в такой ситуации, когда нет четкого разграничения полномочий, функций, правильное управление образованием невозможно. И дело даже не в том, что не ясно какое из министерств какие проблемы должно решать, а еще и в том, что сама по себе нормальная деятельность невозможна, когда чиновнику не ясно, чем он должен заниматься. Ведь одновременно редактируются законы разными ведомствами на одну и ту же проблему.

I.2 Бюрократический хаос

Из более известных примеров и из других отраслей можно вспомнить А.Б. Чубайса. Он и заместителем председателя правительства был, и министром финансов, и Госкомимущество возглавлял, и администрацией Президента руководил. Можно вспомнить и В.Г. Артюхова. Он являлся министром финансов, министром транспорта, возглавлял государственную налоговую службу, министерство природных ресурсов. Нельзя забывать и о нынешнем министре сельского хозяйства Н.В. Федорове, который в разные годы еще был президентом Чувашской республики и министром юстиции. Еще один яркий пример - это С.В. Степашин. Он был председателем счетной палаты РФ, председателем правительства, министром юстиции, министром внутренних дел, членом совета безопасности РФ, членом комитета Госдумы по борьбе с коррупцией. Это только высшие должности, почти невозможно разобраться в том, кто был заместителем заместителя, кто входил в команду министерства и когда, то есть если информация о высших постах лежит в открытом доступе, то вот изучить чиновников более низкого ранга тех лет почти невозможно. Поэтому и приводятся самые яркие примеры. Зато можно вспомнить характерный пример из интервью Л.П. Бессоновой. Она рассказывала о Тихонове, научном руководителе МИЭМ, который намеревался попасть в министерство образования в 1990-е годы, и даже, кажется, метил на самую высшую должность министра. Во-первых, преподавательница согласилась, что, действительно, была чехарда во власти. Во-вторых, она подчеркнула, что Тихонов в их глазах, был хорошим и порядочным преподавателем, который бы наверняка что-то смог бы изменить, сделал бы много хорошего, а его обрубили и не пустили никуда. Таким образом, среди чиновников происходили постоянные переходы (ведь служба в одном органе врят ли превышала пару лет), в связи с чем представляется очень трудным, что за те небольшие промежутки времени у руля можно было что-то сделать нормально.

Отдельно в этом русле надо коснуться вопроса лицензирования. Как верно подмечает в интервью А.В. Шарова и П.Ю. Уваров, этот вопрос был очень важным. И из-за таких вот неурядиц в управлении, данная трудность перестала быть трудностью, подобные моменты решались очень быстро и просто, ибо не было должного контроля. Последствием упрощения процедуры лицензирования стал стремительный рост новых ВУЗов.

I.3 Законодательная база

Теперь рассмотрим тенденцию, которая наиболее ярко отражается в правовых актах, изданных в исследуемый период времени. Она фактически состоит из двух мыслей: с одной стороны, это постоянное использование громких слов в юридической риторике и высказываниях чиновников, относящихся к реформе образования; с другой стороны, все эти слова, например: «единство федерального культурного и образовательного пространства», «защита и развитие системой образования национальных культур, региональных культурных традиций…», «свобода и плюрализм в образовании», были, в большинстве случаев, просто использованием громких слов, не более, простым переименованием, подменой старых понятий на новые. Это видно в законе «Об образовании» от 1992 года, который приведен выше, где так много написано о системе управления образования, а как было доказано выше, с этим были большие проблемы. В этом же законе впервые появляется понятие «образовательный стандарт». Его принятие осуществлялось изначально законом РФ. Но после принятия Конституции 1993 года Указом Президента РФ от 24 декабря 1993 года № 22888 это положение было признано недействующим и не подлежащим применению. В итоге, на протяжении 1990-х годов, так и не разобравшись в том, кто должен заниматься утверждением образовательных стандартов, их не приняли, разрабатывая лишь временные меры. А из интервью А.В. Шаровой становится ясно, что некоторые преподаватели вообще столкнулись с образовательным стандартом, как законом, только в 2000-е годы.

В уже приведенном выше законе «Об утверждении … стандартов» это отлично видно, когда существует столько редакций одного документа из разных ведомств. В целом же, меры по созданию образовательных стандартов делались с оглядкой на западную практику, в надежде соответствовать высоким стандартам образования Запада. На деле это вновь оказывалось пустословием и простым декларированием указанных мер. Вообще, по отношению к этой тенденции применительно выражение «законодательная вермишель», которое часто используют в отечественной истории, описывая деятельность Государственной Думы при П.А. Столыпине. Десятки указов копируют друг друга по названиям, но, по сути, отличаются парой слов и очень незначительными деталями. И здесь можно привести «Постановление Госкомвуза РФ об утверждении порядка приема в государственные образовательные учреждения… от 30 ноября 1994 года» и аналогичное постановление от 26 апреля 1993 года. Акты, по своей сути, одинаковые. При этом постановление 1993 года отсылает нас еще к аналогичному приказу Комитета по Высшей школе более ранних лет. Ничего нового все эти редакции в образование не привносили. Можно еще вспомнить два постановления Госкомвуза от 27 декабря 1995 года. Одно касалось «порядка переподготовки специалистов…», а другое «документов государственного образца о повышении квалификации…».

Почему нельзя было их сделать одним законом, ведь они регулируют один аспект жизни, - это остается вопросом, вновь подтверждая мысль об изменениях лишь директивных, на словах; на деле все продолжало оставаться прежним. Видна скрупулезность, с которой хотят переделать абсолютно все советское. Здесь стоит упомянуть примерный смысл слов А.Б. Чубайса из фильма «Олигархи»: рассуждая о причинах событий начала 90-х годов в России среди прочего он упомянул, что избавлялись от всего советского, даже не задумываясь; лишь бы это все уничтожить. Это еще раз подтверждает, что старались не изменить суть, а именно просто убрать все советское. Чего только стоит приказ о номенклатуре научных работников, за 1992-1995 годы было издано его редакций около 15 раз.

О формальности изменений пишет А.И. Аврус: «Однако в большинстве случаев преобразование институтов в университеты носило чисто формальный характер, о чем свидетельствовали материалы социологических опросов. Так, 69% опрошенных студентов и 63% преподавателей ответили, что образование новых университетов - просто формальное переименование; 14% студентов и 18% преподавателей считали, что это может принести вред, и только по 11% преподавателей и студентов признали повышение качества обучения в связи с преобразованиями».

Каждый раз изменения были совсем мелкие, я даже не уверен, что их вообще как-то замечали, непосредственно научные работники. Также видно, что законодательные акты, в основном, касались, так сказать, «фасада», не затрагивали основ строения отношений между министерством и университетами, много работы шло на уровне изменения старых названий, должностей. Причем это переименование каждый раз в скобках подписывалось, как повышение квалификации, но ничего кроме названия не менялось, как это было с номенклатурой научных работников. В этом есть безусловное противоречие, существовало желание уничтожить советское, на деле же все заканчивалось на уровне указов и других «внешних проявлений». Вообще, если представить себя на месте человека того времени, работающего в сфере образования - неясно, как можно было работать. Такое количество приказов, законодательных актов, инструктивных записок, выходивших буквально каждую неделю, невозможно было их все изучить. Однако некоторые разъяснения можно получить в интервью А.В. Шаровой: «Явно, что какие-то документы создавались и писались, но делалось это в настолько массовом порядке, что было скорее в заявительном виде. Проверяющих и контролирующих инстанций временно особо не было, как мне кажется, они не функционировали». Это еще раз подтверждает тот факт, что все эти указы не несли никаких изменений в реальной жизни.

I.4 Взаимоотношения чиновников и преподавателей

Во многом из-за такого управления в университетах появилась большая самостоятельность, их работу почти не контролировали - давали приказы, а дальше делайте, как хотите. Управление ВУЗами оказалось брошенным в процессе без поддержки со стороны властей, но контролируемым по итогам года. Здесь нужно сказать о двух моментах: во-первых, слабый контроль со стороны властей за деятельностью преподавателей; во-вторых, огромная яма в осуществлении деятельности между властными органами и представителями университетской корпорации. Первый фактор, это, наверное, самое приятное и лучшее воспоминание о той поре у преподавателей: времени, когда они могли творить, создавать что-то новое, делать все, исходя из собственных убеждений и желаний.

Для подтверждения этой мысли, безусловно, лучше всего обратиться к непосредственным свидетелям тех событий. Идеологическое раскрепощение науки, внедрение новых технологий в образование, чего только не вспоминают преподаватели. Характерным является мнение П.Ю. Уварова: «было меньше контроля, была слабее бюрократическая система, точнее сказать, она была дезорганизована». Он фактически также дает оценку работе властей, которая ни с чем не справлялась. А.В. Шарова вспомнила, что «году в 92-93 мы внезапно обнаружили, что от нас не требуют заполнение вот этих тетрадей», имея в виду, индивидуальные учебные планы преподавателей. Продолжая мысль, ученый рассказывает, как «с середины 90-х годов мы начали сами составлять планы, сами решали, что именно мы будем преподавать». Интересным представляется сюжет из сферы истории, когда стало можно самостоятельно определять, когда заканчивается Средневековье. Обычной характеристикой этого времени служит прилагательное «суперлиберальное».

Вторит этим мнениям и М.А. Бойцов: «Жизнь тогда стала намного интересней. Открылись новые возможности, сразу появилось много неожиданной информации. Как-то постепенно становилось ясно, что некоторые историки, раньше считавшиеся классиками, на самом деле таковыми не являются. Со снятием всяческих идеологических ограничений и ослаблением бюрократической пирамиды они как-то сразу потеряли свою классичность».

У большего количества бесполезных указов и других постановлений министерств было еще одно следствие: власть начала существовать сама по себе, а преподаватели сами по себе. Причем трактовать эту фразу надо в самом широком смысле. Как уже отмечалось выше, трудно осознать, каково было преподавателю, который пытался соответствовать требованиям сверху. Такое количество приказов просто невозможно было соблюдать. К тому же не было инструмента, с помощью которого власть могла информировать рядовых представителей университетской корпорации о своей деятельности. В этом смысле складывается впечатление, что все эти заявления уходили «в стол», потому что те, для кого они предназначались, этого вообще не замечали. Об этом говорит А.В. Шарова, которая рассуждает о том, что преподаватели не чувствовали на себе деятельности министерств, не замечали большого количества указов. Эту картину дополняет Бессонова Л.П.: «Все делится на две части: есть управленческая, а есть низшие слои. Я отношусь к обычным преподавателям, поэтому всего этого не замечала».

Ее мнение также стоит упомянуть в связи с вопросом о 90-х, как эпохе свободы: «…было трудно, но было интересно, потому что были молодыми…». Это, с одной стороны, еще раз убеждает нас в том, что была большая свобода деятельности преподавателей, с другой стороны, они почти не задумывались о том, что там принимает отраслевое министерство, а в-третьих, становится видно, что такая легкость и некоторая радость, несмотря на многие составляющие той эпохи, осталась еще и из-за того, что тогда возраст позволял жить таким образом. Изменение научной доктрины привело и к тому, что появилось огромное количество ненужных преподавателей из области научного коммунизма, политэкономии социализма, истории КПСС и так далее, и тому подобное. Все эти специалисты оказались безработными и вынуждены были перепрофилироваться, чтобы как-то выжить.

Более того, именно этот «класс» потом станет основным, засчет которого станут пополнятся вновь созданные ВУЗы. Очевидно, что большинство из них являлись абсолютными дилетантами в тех областях, которыми стали заниматься. А меж тем, это запускало логическую цепочку, неостановимую и ужасную. Они выдавали «знание низкого сорта» своим студентам, а потом принимали к защите диссертации в этих областях от таких же, как и они «специалистов». Эту мысль подтверждает Кобрин: «…изобретение невиданного количества халтурных предметов, призванных занять всех оставшихся без работы крупных специалистов по истории КПСС и международного рабочего движения». Это был порочный круг, который наплодил тысячи специалистов с «нечестными» дипломами, которые кормятся засчет государственного бюджета, которые вновь продолжают порождать такое знание и размножать его среди студентов. Думается, что масштабы урона, который нанесли этим отечественной науки, неисчислим: он настолько велик, что проще просто сказать: они все уничтожили (но суть в том, что не они единственные это сделали, как было показано уже на примере властей, и будет еще показано ниже).

Глава II. Проблемы финансирования

Нехватка денег в высшей школы в 1990-е годы - одна из самых важных и широких проблем, поэтому начинать стоит постепенно от малого к великому. Во-первых, надо обозначить в данном вопросе статистическую составляющую, чтобы увидеть на примере цифр, насколько удручающей была ситуация: «Доля расходов на образование в государственном бюджета РФ установилась в 1992 г.- 5,8%, 1993 г. - 4,4% <…> По оценкам мирового банка инвестиции в образование в постсоветской России к середине 90-х гг. - 3,4% от бюджетных средств. С учетом падения самого ВВП, кризиса в августе 1998 г. к 1999 г. инвестиции в образование уменьшились, по меньшей мере, в 8 раз». По данным Госкомстата РФ, во второй половине 1990-х годов реальные расходы на образование составляли 3,5% ВВП, а на высшее образование - менее 2%. Обещанные годовые бюджеты удовлетворяли лишь треть потребностей вузов. На деле же финансовых средств выделялось на четверть меньше запланированного. Например, в бюджете на 1998 год размер ассигнований на высшее образование был заложен на уровне 2% вместо положенных 3% от его расходной части.

Этот ужас подтверждает абсолютное большинство преподавателей, у которых сотрудники и волонтеры ИГИТИ брали интервью. Да, можно говорить о том, что образование финансировалось властями по принципу остатка, несмотря на большое количество громких заявлений, на деле мало кого из чиновников волновало, что будет с ВУЗами в стране. У этого было много самых разных следствий, с которыми я и постарался разобраться.

.1 Отток кадров

Вновь хотелось бы начать со статистики, которая самым выпуклым и ярким образом рисует картину творившегося безобразия в высшей школе: «Из вузов ушло более 300 тыс. наиболее квалифицированных ученых-преподавателей, часть из которых вообще покинули Россию. Практически прекратилось переоснащение вузов новым учебно-лабораторным оборудованием». То, что касается обеспеченности какими-то инструментами для исследований, еще будет рассмотрено ниже. Сейчас же заострим свое внимание на цифре, которая приводит в шок: почти полмиллиона преподавателей просто бросило ВУЗы на произвол судьбы, и их нельзя обвинить в этом. В тех условиях, в которых приходилось работать, выживали единицы (об этом также будет сказано ниже). Характерными являются слова А.В. Шаровой: «… и это время, когда из высшей школы сбежали…». Этого же мнения придерживаются и другие ученые.

Не менее плачевно описывает ситуацию М.А. Бойцов: «Чтобы сколько-нибудь прилично зарабатывать, лучше всего было вовсе бросить профессию и переключаться на торговлю или еще какой-нибудь бизнес». Однозначно высказывается Кобрин: «Отток кадров значительно усилился; подавляющее большинство преподавателей помоложе, те, кто не в состоянии был унижаться (социально, экономически, психологически), ушли в самые разные сферы». Л.П. Бессонова рассуждает о том, что «Студенты молодые, энергичные, которые могли продолжить карьеру в университетах, после двух семестров убегали, потому что видели, какая низкая зарплата. Некоторые бежали заграницу. Например, у меня был коллега, который уехал в Германию работать с ускорителем частиц, потому что там платили больше».

Каждый из упомянутых преподавателей однозначно говорит, что в такой ситуации было трудно выживать, и поэтому некоторые рассказывают о мыслях людей об уходе вообще из этой отрасли. Вопрос куда уходили, уже является частным, здесь можно сказать только самые общие вещи: уходило людей много и в самые разные области, кто-то бизнесом начал заниматься, кто-то переводчиком стал, кто-то репетитором, кто-то даже за границу уехал. Из этого вытекала и другая тенденция, связанная не просто с уходом преподавателей из университетов, а с тем, куда они уезжали.

В 1990-е годы высшее образование в России начали поддерживать разнообразные западные фонды, занимавшийся благотворительностью, в первую очередь, фонд Сороса. Это помогало удержаться на плаву части ВУЗов и некоторым ученым. Помимо этого это приводило к колоссальному оттоку студентов за границу. В какой-то момент их массовый отъезд превратился в национальную катастрофу. Страна потеряла невосполнимое количество специалистов высокого уровня, так как уезжали не только студенты, но и ученые, преподаватели, школьники. Об этом говорит в своем интервью И.С. Дмитриев: «…пока Россия была в моде там, значит, готовы спонсоры давать деньги большие на обучение русским мальчикам и девочкам…».

Но у этой новизны были свои подводные камни. Во-первых, критерии раздачи этих грантов остаются до сих пор не ясными, ибо из интервью сложилось впечатление, что выдавали их всем подряд. Например, А.В. Шарова вспоминает, как поехала в США по одной из таких возможностей, и на месте выяснила, что из всей группы только она и еще одна девочка могли говорить на английском языке. Скорее всего, целями всех этих программ было привить представителям российского научного сообщества западные ценности, но с учетом таких участников, врят ли это могло удастся.

Очень много в этих поездках было «неожиданных» людей. К тому же это было сугубо индивидуально, нельзя сказать, что вся все ученые «накатались по грандам». Такого не было, эти программы коснулись далеко не всех. Важно обговорить эту тенденцию еще и с точки зрения взаимоотношений внутри университетской корпорации. Ведь все эти фонды изменили одну из главную составляющих высшего образования до того периода: «теперь каждый был, кто в лес, кто по дрова». Это означало меньшую зависимость от мнения коллег. Потому что раньше во многом все решал декан или глава кафедры, ибо бюджетные средства были скромные, а тут выиграл гранд и живи автономно. Жизнь таких счастливчиков почти не контролировалась.

Стоит, однако, отметить, что не все было так просто. Очень правильно замечает Кобрин: «Нищий тратит грантовые деньги на хлеб и водку, обеспеченный - на науку». Когда мы говорим о ситуации в отечественной науке в 1990-е годы нельзя забывать тот факт, что жилось очень тяжело, а полученные деньги можно было распределять по самостоятельному усмотрению. Очевидно, что в такой ситуации, далеко не каждый тут же стремился исследовать, учитывая в каких условиях, проживал.

II.2 Бытовые условия

Это понятие очень широкое в контексте моего исследования. В него входят и зарплата, и условия жизни, и условия работы. Е.В. Середина одновременно говорит и о желании уйти из университета, и о разброде, и о не выплатах зарплат: «И тут грянула перестройка - конец 1990-х, начало 1991 года - в институте был разброд. Зарплату не платили: выдавали, в лучше случае, раз в 2-3 месяца.… Одним словом, ситуация была очень тяжелой, и все как-то пытались выжить в таких обстоятельствах. В какой-то момент я решила, что нужно попробовать себя в бизнесе.… И я решила попробовать себя в этом бизнесе (в туризме - прим. автора), так как, во-первых, это близко мне по тематике, а, во-вторых, я все-таки географ, и мне казалось, что в туризме география должна быть востребованной».

О трудностях с финансированием пишет А.И. Аврус: «Самые большие трудности российских университетов проистекают в современных условиях от недостаточного и несвоевременного финансирования. Здания университетов ветшают, оборудование приходит в негодность, не хватает мебели в аудиториях, нет современных наглядных пособий и аппаратуры для их использования». Проблемы с нехваткой денежных средств подчеркивает А.И. Гранович: «Мы тогда, поскольку нам платили хоть и регулярно, но мало, тратили свои собственные деньги, чтобы вывозить студентов. Просто в складчину вывозили студентов, потому что на них не было финансирования. И я все думал: Господи! Вот, куда мы докатились, и вот, как все плохо!».

Самую жесткую оценку университету 1990-х гг. дал А.Л. Камалов: «В 1990-е годы вузы и преподаватели бедствовали: малая зарплата, никаких перспектив, плохое обеспечение учебного процесса - ни учебников, ни канцтоваров, - все за свой счет! Даже ремонт учебных зданий внутри и снаружи в Елабуге мы делали собственными руками. В университете зарплата тоже была низкая, труд преподавателя привлекательным не был, многие уходили в мелкий бизнес, страховые фирмы. Старые преподаватели умирали, на их место приходили случайные люди». Низкую зарплату также отмечала Т.П. Гусарова. Особенно в этом смысле характерны выражения М.А. Бойцова: «При компромиссном варианте стоило забыть о научных занятиях и все время бегать по разным учебным заведениям, всюду вести занятия, зарабатывать гонорары случайными публикациями и собирать прочие гроши. Нередко преподаватели превращались в профессиональных репетиторов и получали, как говорят, вполне приличные деньги от родителей абитуриентов. Короче, каждый выбирал свое собственное решение в зависимости от своей системы ценностей, жизненных обстоятельств и установок».

Выходом из тяжелой ситуации считались занятия репетиторством и подработка «на стороне», уход из профессии или поиск грантов, предоставляемых зарубежными фондами. Например, по словам Б.Ф. Султанбекова, «в лихие девяностные» он «прошел, как и все, путь от миллионера до маргинала»: «Выручали гранты. Многие стали тогда в какой-то мере детьми капитана Гранта. Особенно помогал фонд Сороса. Тогда появились понятия соровский профессор, соровский учитель». Очень проникновенны рассказы Л.П. Бессоновой и А.В. Шаровой. Для обеих характерен случай из жизни, когда были годы, в течение которых приходилось работать на пяти работах одновременно. А от чтения интервью Бессоновой у меня сложилось впечатление, что ей было стыдно признаваться в том, насколько мало она зарабатывала в 1990-е.

А.В. Шарова вспомнила про коллегу, который вынужден был работать охранником на стоянке, сама же преподавательница чем только ни занималась: и написанием сценариев для программ на телевидении, и экскурсиями для иностранцев по Москве. Во всей этой ситуации, когда приходилось так много работать, чтобы обеспечить семью, возникла ситуация большого количества недописанных диссертаций. На историческом направлении не хватало денег на археологические поездки, на технических специальностях не могли обновить оборудование лабораторий (например, такая ситуация была в МИЭМе). ВУЗы, у которых были конфликты с властями, могли недополучать финансирование из бюджета, и тогда делать было нечего, например, в РГГУ в начале 1990-х были зимы, когда вообще не работало отопление. И это все было отнюдь не единичными случаями или исключениями из правил, это были массовые повсеместные явления.

III.3 Университет - бизнес, который приносит доход

Я не нашел ни в одной публикации даже и намека на теорию, которая выдвигается ниже, в какой-то момент эта часть курсовой рассматривалась ее ядром, самым главным и основным посылом. Описание этой характеристики стоит начать с нескольких общих вещей. Эта черта выходила из того ментального слома, который произошел в головах людей. Здесь можно сказать о том, что происходившее в обществе начало отражаться и на университете тоже. Следующая тенденция - это идеальный пример такого перенесения отношений между людьми на университетскую среду. В 1990-е годы в обществе повсеместно стал процветать культ денег, которые становились определяющим фактором в жизни большинства. То, что потом исследователи элегантно назовут «культурой потребления».

Везде крутились деньги. Многие к ним стремились, многие их желали, многие хотели их тратить и жить по-королевски, как те, которые ходят в малиновых пиджаках и ездят на BMW и Mersedes. Конечно, это не могли обойти стороной высшую школу. Хотелось бы ввести небольшую конструкцию, отражающую суть тенденции: университет в данном контексте я понимаю, как бизнес, ректора - как управляющего этим бизнесом (генеральный директор компании или главный менеджер, не имеет значения), а ученый совет - совет главных акционеров (или же совет директоров). Суть этой модели довольно проста: университет в 1990-е годы, как уже неоднократно подчеркивалось выше, буквально выживал, поэтому человек, который его возглавлял, должен был быть успешным бизнесменом с точки зрения организации. Иначе университет мог оказаться в долгах или просто окончить свое существование. При этом важность такого звена, как ученый совет, заключается в том, что должность ректора в те годы стала выборной, о чем пишет А.И. Аврус: «На основе новых уставов во многих университетах в середине 90-х годов прошли первые выборы ректоров на альтернативной основе».

Ученый совет, как совет главных акционеров большей компании, выбирал среди кандидатов того, кто смог бы успешно развивать этот бизнес, расширять и приносить прибыль, в том числе, своим акционерам (членам ученого совета). И дело даже не в том, что в руках ученого совета было много власти. Как показывает интервью А.В. Шаровой, все назначения были формальными, а дело в том, что для успешного продолжения карьеры ректора, ему нужно было постоянно «подкармливать» свой ближний круг, иначе его бы тут же сместили. Такое понимание структуры управления университета значительно упрощает понимание причин многих вещей, связанных с университетом. Все это выглядит довольно просто и понятно - оно так и есть.

Сквозь призму этой схемы я постараюсь пояснить многие характерные черты того времени. Для начала стоит оговориться, правда, что многие преподаватели согласны с таким пониманием деятельности ректоров. Итак, для начала, упомянем три фактора, о которых в дальнейшем пойдет речь: появление мест на контрактной основе, появление филиалов, появление негосударственных учебных заведений. Начнем с первого. Принятые в 1991 году «Основы законодательства о занятости» поощряют договорные отношения в ВУЗАх. Здесь начинается наша история. По данным сайта статистики российского образования к 1992 году их было около четверти от всей массы. И эта цифра продолжала расти с каждым годом. Платные места восстанавливали недостаток финансирования и помогали университетам жить дальше, а многим даже расширяться. Об этом говорит А.Ю.Сизова: «А так эта была проблема всего высшего образования, и РГГУ в частности. Очень низкое бюджетное финансирование, университет живет на платном образовании».

Рекордсмен по стоимости диплома Московский коммерческий институт: пятилетний курс международных экономических отношений здесь стоит 40 тысяч рублей. В какой-то момент власти попытались прикрыть эту «кормушку», выпустив новую редакцию Закона «Об образовании» в 1996 году. В нем было требование, устанавливающее квоту на платный прием в размере 25%, но оно не соблюдалось в большинстве вузов, порой квота составляла 60-70% набора. Трудно представить, сколько на этом было заработано денег!

Однако стоит заметить, что первые наборы платников, судя по всему, были отличными и полностью оправдывали ожидания. Например, А.В. Шарова вспоминала: «У нас в РГГУ наш первый набор платных студентов все факультеты потом долго вспоминали. Это были самые блестящие студенты, потому что это были те, кто обычно недобирал на вступительных экзаменах полбала, один балл. То есть, это были очень хорошо подготовленные ребята. А тут те, кто раньше пролетали, получили шанс учиться. Естественно, большинство семей этим воспользовались. Это был совершенно фантастический курс. Во-первых, они изначально были сильными. Во-вторых, они стремились доказать, что ничуть не хуже тех, кто поступил на бюджет. Они учились, как звери. И потом очень долго преподаватели вспоминали этот набор, как один из лучших. Те, кто поступили на бюджет, просто учились, а эти так трудились, и дальше началось такое соревнование, где один тянулся за другим, великолепный был курс».

Но потом краски сгустились. Платников во многих ВУЗах просто нельзя было отчислять. Например, Л.П. Бессонова вспомнила про коллег, которые просто бежали из коммерческих университетов, потому что «даже обидеть нельзя студентов, ибо он приносит доход». С этим согласна и А.В. Шарова, и П.Ю. Уваров. Со временем на эти места шли те, у кого были деньги, и кому просто нужен был диплом. А для ВУЗа это был важный источник заработка.

Следующим моментом, который хотелось бы рассмотреть - это открытие филиалов в городах поменьше только с платными местами, и с их помощью содержание, так сказать, «метрополий». На деле выходило, что головной университет собирал деньги из своих «колоний», дабы главы «метрополии» могли хорошо жить.

В середине 1990-х годов в стране действовали 109 филиалов вузов. Все эти филиалы в деревнях и поселках городского типа переделывали из местных ПТУ. Например, такой практикой занимался Московский университет им. С.Ю. Витте, открывающий постепенно с 90-х годов филиалы во всех больших российских городах; МГПУ, открывший филиал в 1997 в Самаре; МГУТУ, открывший филиалы в 18 городах России, среди которых Унеча, Темрюк, Серпухов, Светлый Яр, Орехово-Зуево, Мелеуз, Конаково; МГОУ имени В.С. Черномырдина, открывший филиалы в таких небольших городах, как Губкино, Коломна, Подольск, Рязань, Чебоксары, Чернигов, Александров, Волоколамск, Воскресенск, Кропоткин, Кулебаки, Нижневартовск, Новый Уренгой, Ногинск, Ноябрьск, Перевоз, Сафонов, Смолеснк, Шатура, Прокопьевск. Большая часть из этих «городов» не имеет и ста тысяч жителей, а некоторые и десяти тысяч!

Можно приводить примеры до бесконечности, но кажется, что уже этих достаточно, чтобы отразить всю суть филиалов, как способа заработка для головного ВУЗа. Очень верно замечает Кобрин: «В результате все ПТУ и техникумы превратились, как минимум, в лицеи и колледжи». Можно добавить, что во многих местах, они превращались сразу в университеты. За все эти два десятилетия я не смог найти ни одного интервью, где бы ректор даже намекнул на нечто подобное, еще бы, кто станет в этом публично признаваться. И только недавно упомянул в своем интервью первый проректор Сибирского Федерального университета В. Колмаков такие слова: «В 1990-е годы, когда нужно было выживать, очень многие вузы открыли филиалы».

Если посмотреть на стоимость обучения в этих университетах, то можно убедиться в том, что филиалы стоят дороже местных ВУЗов, однако привлекают абитуриентов громким названием столичной высшей школы и зарабатывают на потоке людей, желающих потом переехать в Москву. Об этом говорят и П.Ю. Уваров, и К. Кобрин, которые указывают на многочисленные примеры реклам, которые вводили в заблуждение юных абитуриентов и их родителей, давая неверные представления. Более того, Кобрин выражается более жестко: «И, наконец, третий круг - десятки тысяч контор почти виртуальных, обучающих за небольшие деньги чему угодно, дающих уже все равно какие дипломы; контор, где цепочка "деньги - лекции - экзамены - диплом " эффективно сокращена до двухэлементной связи "деньги - диплом "».

Это свидетельство можно дополнить рассказами студентов самарского филиала МГПУ про то, что возможность переехать в Москву почти минимальна. Думаю, что, если провести аналогичный опрос и в других филиалах, картина будет аналогична. Здесь, конечно, нужно привести какую-ту цифровую раскладку, из которой стало бы понятно о ценах в филиалах. Но при проведении исследования я столкнулся с серьезной проблемой. Во-первых, сами университеты на своих сайтах подобных цифр не оставляют почему-то (это риторический вопрос, ответ, думаю, всем понятен), а люди, которые там когда-то обучались уже и не помнят конкретных цифр, как из-за давности лет, так и из-за кризиса 1998 года и деноминации рубля последовавшей позже, но при этом большинство единогласно подчеркивает, что цены были высоки. Нельзя забывать и о большом количестве разных курсов для абитуриентов, школ для старшеклассников, которые существовали и продолжают существовать при университетах, основная масса которых являлась платными. Это был еще один способ успешно развивать свой «университетский бизнес».

Еще одним источником заработка была аренда зданий и помещений в университетах, переданных им государством в безвозмездное пользование. По оценкам Госкомимущества, в 1995 году до 70 % вузовских площадей сдавались в аренду, из них 95 % нелегально или полулегально. В то же время яркой и показательной является статистика, отражающая количество студентов, проживавших в общежитиях. В 1991-1992 годах 767602 студентов жили в общежитиях, а в 1997-1998 582030. То есть пространство, которое могли занимать почти 200000 студентов, оказалось никем не занятым, по крайней мере, официально! Это явно намекает на то, что университетская площадь расходовалась нецелевым способом. Вновь стоит привести слова Кобрина, который очень жестко, но справедливо прокомментировал эту практику: «В конце 1991 года вузам принадлежало огромное количество больших и чаще всего - вполне годных к эксплуатации зданий, многие из которых находились в городском центре. Это сыграло отчасти счастливую, отчасти - роковую роль. Сдав от четверти до половины помещений <…> очевидно, что большая часть этих заработанных средств была просто украдена. Вещь для России обычная, ничего особенного. Хуже другое: за материальной коррупцией последовала коррупция моральная - руководство вузов стало стремительно криминализироваться».

И здесь же надо добавить, что криминализация происходила в конкретном русле: руководство становилось некой «университетской мафией». Например, частой становится история, когда ректор к себе в круг приближенных собирает всю свою семью: и брата, и сестру, и жену, и детей, и дядю, в общем, всех. Это подтверждают интервью П.Ю. Уварова и А.В. Шаровой. И подобные «команды» начинают жить на благо себе, а не на благо преподавательской корпорации и студентов. Хотя замечание А.В. Шаровой справедливо касательно того, что опасность была только в том, что вся эта «мафия» занимала должности, связанные с зарабатыванием денег, с финансированием университета, что, в общем-то, логично. И очень важны в этом смысле описания А.В. Шаровой и К. Кобрина касательно восприятия данной истории преподавателями. Ректорские кабинеты были обставлены приличной мебелью, в проректорских сидели скучающие секретарши, которые играли на компьютерах, в деканатских холодильниках всегда присутствовало и шампанское, и коньячок, а рядовые преподаватели должны были одновременно на двух-трех работах быть, чтобы хоть как-то содержать семью. Это все ярко бросалось в глаза. Безусловно, это крайне удручающая картина.

Наконец, хотелось бы описать распространение частных высших учебных заведений. Первые негосударственные образовательные учреждения в системе высшего профессионального образования появились в России еще в 1991 году, но по-настоящему широкий размах их открытие обрело после принятия Закона РФ «Об образовании» (июль 1992 года) и новой Конституции РФ. Эти документы предусматривали создание и равноправное функционирование образовательных учреждений различных организационно-правовых форм. А в Законе «Об образовании» впервые появилось понятие «негосударственные образовательные учреждения». Как говорит Степанов: «В начале 1991 года в России в стадии регистрации находилось 45 негосударственных вузов, в 1992 году их было уже 92, в 1994 году 141 вуз имел лицензию, в 1995 году - 363».

Эта статистика лучше всего остального характеризует тотальное распространение частных университетов. Как и в случае с государственными университетами, некоторые руководители негосударственных образовательных учреждений значительные денежные средства, полученные как оплату за образовательные услуги, вкладывают в приобретение недвижимости, оформляют ее на себя, а небольшую долю передают образовательному учреждению. Как пишет тот же Степанов: «Имеются случаи подачи в рекламе недостоверной, неправомерной или вводящей абитуриентов в заблуждение информации». Не менее интересна статистика, которую он приводит: «Прием в негосударственные образовательные учреждения с 1995 по 2000 г. возрос в 2,9 раза. <…> В этот же период государственные вузы увеличили прием студентов с полным возмещением затрат на обучение более чем в 5 раз (с 93,5 до 553,5 тыс. человек). Фактически более 50% студентов поступили в вузы страны на тот момент на платной основе». Во-первых, она показывает тотальное увеличение роста студентов, учащихся в коммерческих ВУЗах, а с другой стороны, еще более резкий подъем студентов-платников в государственных ВУЗах.

Совокупно эти цифры выглядит ужасающими, учитывая, размеры оплат, и сколько, в итоге, на этом зарабатывала «университетская мафия». Самое интересное, что коммерческие университеты тоже открывали свои филиалы в большом количестве. Очевидно, что качество подготовки в таких учебных заведениях вызывает большие сомнения. Особенно с учетом того, что некоторые филиалы вели свою деятельность без соответствующих лицензий. Собственно говоря, те самые доктора научного коммунизма (о которых говорилось выше), станут основным преподавательским составом в подобных заведениях. А хорошие преподаватели побегут через пару лет деятельности из частных университетов из-за невообразимых условий работы, в которых нельзя выгонять, ставить плохие оценки и вообще студенты, чуть ли ни как небожители воспринимаются.

Также надо указать, что новая редакция закона «Об образовании» 1996 года предусматривала лимит на прием студентов в государственные вузы на платной основе (о чем уже говорилось выше), тем самым простимулировав еще сильнее увеличение количества частных вузов. Причем теперь ведущую роль в их организации стали играть государственные вузы, что доказывает мою мысль о том, что все это было лишь способом заработка. Статистика, в этом смысле, колоссальная и полностью отражает мои выводы: с 1996 года почти 50% негосударственных образовательных учреждений создавалось на базе государственных вузов.

Открытым остается вопрос - нужны ли они были, потому что ни один из частных университетов так и не стал в один уровень хотя бы с топовыми ВУЗами России. Несмотря на заверения их «советов акционеров» и «генеральных директоров», выпускники с их дипломами не пользуются популярностью на рынке труда и окончание этих университетов отнюдь не гарантирует большой зарплаты или хотя бы просто рабочего места. Самое интересное, что многие из таких ВУЗов осознанно не публикуют статистику по выпустившимся студентам и кто и куда устроился, они только пишут в информации для абитуриентов на сайте, что по окончании будет шанс устроиться во многие компании и стать невероятно успешным человеком по жизни. На самом деле, такой шанс существует и без поступления в такие университеты. Но в 1990-е это было в новинку, люди гнались за громкими названиями, рекламой, в которой рассказывалось о счастливом будущем после окончания частного университета, поэтому все, кто мог себе позволить обучение в них, шли туда.

Об этом можно судить исходя из статистики сайта статистики российского образования. На ней отлично видно, что, например, количество студентов, обучающихся в частных университетах, увеличилось почти в два раза за год с 1993 по 1994 года. Такое заведение также являлось, в первую очередь, бизнесом, который должен был приносить прибыль своему владельцу.

В итоге, мы имеем следующую картину на 1998 год: на территории РФ действовало 580 государственных высших учебных заведений и 334 негосударственных. Комментарии, в данном случае, кажутся излишними. Хотя для полного понимания, что все это было лишь только заработком, можно еще обратиться к такой статистике: в среднем конкурс по всем направлениям (число заявлений о приеме на 100 мест) на протяжении 1990-х годов варьировался от 130 до 170. Это означает, что приблизительно 2 из 3 студентов (а то и больше) обязательно зачислялись, независимо от своих результатов на вступительных экзаменах. Эти цифры очень показательны в том смысле, что доказывают избыток университетов. А это опровергает тот факт, что открытие филиалов и новых платных мест велось для улучшения системы образования, ибо высших образовательных учреждений и так было очень много!

Глава III. Коррупция

Пожалуй, самая острая черта того периода, потому что фактически доказать ничего невозможно без публичного признания вины или же обвинительного акта суда. Выходит, что целая глава в моей курсовой посвящена сбору слухов и домыслов. Но факт заключается в том, что это было. И отрицать это бессмысленно. Вопрос остается только в том, чтобы выяснить, где это было, потому что размеры не так важны. Интервью с преподавателями позволили выявить много свидетельств, которых не найдешь в официальных изданиях.

Тот же Кобрин представил эту проблему с двух сторон: «Мэры из бывших киномехаников в три года стали заканчивать исторические факультеты (сплошные пятерки в зачетки и почетная грамота по окончании), автомобильные дилеры удостоились академических званий honoris causa, а некоторые губернаторы, наиболее просвещенные и тщеславные, даже защитили по докторской диссертации. А потом и академиками стали, благо в каждом из новых лицеев и университетов завелось по своей академии. <…> Есть у нынешнего провинциального деятеля высшего образования еще один (порой главный) источник дохода. Взятки. Их спектр простирается от невинных бутылочек-конфеточек до вполне осязаемых и почтенных сумм. Я не преувелчиваю: нынешняя российская система образования тотально коррумпирована; более того, отчасти сама цель ее существования (после того как государство унизило ее до нищеты) - получение дохода от коррупции».

П.Ю Уваров во многом согласен с этими свидетельствами Кобрина: «… коррупционная составляющая огромна. <…> Вот то, что я знаю - это почти исключительно в карман если не самому ректору, то его ближнему кругу. Совершенно нормальной становится ситуация, когда ректор "держит подле себя" всю семью». Эти мысли, с одной стороны, подтверждают масштаб проблемы, а с другой указывают на то, что уже было сказано выше. Можно заключить, что коррупция напрямую была связана с бизнесом, и тоже считалась одним из источников дохода. Л.П. Бессонова открыто говорит о случае на ее кафедре, когда «два преподавателя засветились», однако, у них получилась успешная борьба, и те «провинившиеся» покинули стены МИЭМа. А такая история далеко не частый случай, как показывает интервью А.В. Шаровой, ведь за подобные высказывания могли просто выгнать. В то же время ученый подмечает: «Честно могу сказать, что среди своих коллег я не знаю людей, которые бы брали взятки, хотя и не могу отрицать, что этого не было. Наверняка кто-то брал, и наверняка кому-то давали. <…> Я могу сказать, Олег, что большинство зарабатывало честно. <…> Другое дело, что ткнуть и сказать, что этот брал, не получается. Наверное, в таких специальностях, как экономисты, юристы, менеджеры, было больше взяточничества».

Конечно, без проведения следствия, эти заключения имеют статус слухов. При общем низком уровне жизни среди преподавателей, врят ли многие из них брали взятки. Если бы брали, то жили бы иначе. Также надо отметить, что взяточничество было способом получить «отлично» на зачете, поступить в университет, купив место. Еще это касается защиты кандидатских и докторских диссертаций. Вспомним недавнюю череду разоблачений в Москве, когда вдруг выяснилось, что многие чиновники имеют фальшивые диссертации. Недавно я брал интервью у А.А. Устиновой, которая говорила о том, что в 1990-е годы резко увеличилось количество аттестационных комиссий, из-за чего их стало труднее контролировать, поэтому уровень диссертаций и снижается, по ее мнению.

Это можно объяснить и по-другому: увеличение комиссий и отсутствие должного контроля со стороны властей привело к увеличению возможности фактов коррупции и появления кандидатов и докторов наук низкого уровня. Ведь потом эти специалисты шли работать в Академию Наук или в университеты. С этим согласен П.Ю. Уваров: «Другое дело, что с постепенным общим падением писать диссертации тоже стали хуже, то есть они тоже начинали халтурить. И последнее разоблачение даниловского совета связано с тем, что они докатились до того, что они даже не писали статьи, нужные для ВАКа, они их просто придумывали». Собственно говоря, это был единственный способ, с помощью которого можно одновременно осветить законно проблему коррупции в высшем образовании в 1990-е годы, а с другой стороны уделить ей хоть какое-то внимание, дабы не оставить свое исследование неполным (незавершенным).

Глава IV. Отношение общества к университету

В советское время, так или иначе, но университет был билетом в жизнь, окончив его, человек гарантировал себе существование до конца жизни, потому что был обеспечен стабильной работой и зарплатой. Как и в других сферах, в отношении общества к университетской корпорации в 1990-е годы происходит аналогичный слом.

IV.1 Университет ради «корочки»

Принятые в 1991 году «Основы законодательства о занятости» также отменяют государственное распределение выпускников ВУЗов. Теперь не работа ищет человека, а человек ищет работу. Теперь университет более не гарантировал своим воспитанникам «куска хлеба». Очень показательная современная поговорка: «все будут сдавать на работу "ксерокопию" диплома, и она у всех будет одинаково черная».

В это десятилетие ВУЗы, как кладезь информации, как место, куда стремились поступить, превращаются в некоторую обязаловку. Если хочешь быть полноценным членом общества - должен иметь диплом. Безусловно, отмена распределения не являлась здесь главным фактором, но одним из весомых - однозначно. Сильное увеличение количества университетов еще одна важная причина изменений, теперь, когда каждый второй (а то и больше) мог получить диплом, как-то в такой ситуации престиж высшего образования снижается сам по себе, потому что больше не является наличие этого документа чем-то особенным. К тому же то, что происходило внутри этих университетов, однозначно не прибавляло вистов отношению в обществе к высшей школе. Ведь, все описанные выше характерные черты, они буквально громко кричали направо и налево: ВУЗы в кризисе, бегите оттуда, Вас там ничему не научат. А когда диплом «мнимой престижной профессии» (юриста, экономиста, менеджера), можно купить за деньги, не будет человек в здравом уме считать подобную организацию серьезной. Чего уж там говорить, если многие парни идут в университет, и даже в аспирантуру, чтобы откосить от армии. Во всем этом разнообразии, плюрализме и свободе потерялась истинная ценность университета, который остался на задворках общество, как жизненный этап, который ни на что не оказывает влияние и его просто нужно пройти.

IV.2 Взаимоотношения преподавателей и студентов

Причем это отношение общества к высшей школе переходило и в общение между студентами и преподавателями. Стало больше нигилизма в среде студентов, свободы действий, можно было не ходить на лекции, перестали следить за дисциплиной, учащиеся становились все распущенней. Очень важным фактором в данной ситуации оказывается размер стипендии. Например, П.Ю. Уваров заметил: «В мое время потерять 40 рублей стипендии, получив тройку, это все-таки существенно. Потерять 1000 рублей в 1990-е - можно и пережить, тем более, почти все где-то подрабатывали. А в 1990-е еще было много ниш, рынок не заполнен, то было даже частой история, когда студент приезжал на машине и был намного состоятельнее своего преподавателя, и не только, потому что у него родители богатые, а просто он где-то как-то заработал. Естественно, что из-за всего этого университет уже не был столь важным место для учащихся».

А с этим приходит и новое веяние, когда преподавателя больше не воспринимались, как ценный почти уникальный источник знания, которого нужно во всем слушаться. Об этом говорит А.Н. Шапкина: «А так, честно сказать, в худшие советские времена преподаватель не чувствовал к себе такого пренебрежения, которое чувствует сейчас. От чиновников, от всех, от кого он зависит. В советское время нас служить призывали, нам говорили, что вы формируете человека, вы душу воспитываете. Сейчас этого не говорят». С этим соглашается А.В. Шарова: «Я могу Вам сказать, что пришел неожиданно год, когда я вошла в аудиторию, и студенты не встали, причем это было одновременно на самых разных факультетах. <…> После этого стало понятно, что произошли какие-то глубокие изменения. <…> Изменилось отношение к преподавателям: вот этот водораздел преподаватель - студент, когда преподаватель видится, как некое высшее существо, да, он прекращал существование. И расстояние между преподавателем и студентом сокращалось». С последним высказыванием выражает в своем интервью солидарность И.Н. Данилевский. И, наконец, финальными словами хочется привести цитату А.Л. Камалова: «Вообще историки превратились в эти годы из идейной элиты советского общества в ненужных людей».

Заключение

Мое исследование показало, что, как и всегда в истории у проблемы нет единого решения, как нет и одной причины. Ни плохое управление, ни плохая финансовая ситуация не являлись единственными аспектами той эпохи. Безусловно, разные люди, как это обычно бывает, по-разному оценивают события, а также уделяют причинам разную степень внимания, делая одни более важными, а другие менее. Я не предлагаю пути решения проблем, но четко разграничив разные аспекты высшего образования 1990-х годов, указав конкретные проявления плохого и хорошего в ту эпоху, я сделал первый шаг на пути преодоления кризиса высшей школы сегодня, ибо все то, что я описал, имеет прямое и непосредственное влияние на 2000-е годы. Теперь, когда мы знаем, что послужило причинами того, что мы наблюдаем сейчас, мы можем с легкостью составить проект реформ, которые уничтожат эти тенденции в нашем обществе.

Вся эта «законодательная вермишель» оставила высшую школу на собственное попечение. И здесь на авансцену исторического исследования выходит конструкция «университет как бизнес», которая удобно и понятно разъясняет многие стороны жизни ВУЗов 1990-х годов. В рамках этой теории становятся ясны причины массового распространения таких явлений, как платное высшее образование, негосударственные учебные заведения, филиалы. Данная концепция удобно еще и тем, что позволяет более глубоко и полно понять роль ректоров в ту эпоху, а также их отношения с университетским окружением. Обучение, ставшее тогда образовательной услугой на продажу, полностью уничтожила те университетские структуры, которые породил Советский Союз.

Однако часто за всеми этими внешними признаками оставалась без внимания жизнь рядового российского преподавателя в последнее десятилетие XX века. К сожалению, интервью не имеют той репрезентативности, которая присуща социологическим опросам. Безусловно, нельзя говорить о непоколебимой объективности полученных выводов, ибо среди опрошенных преподавателей фактически есть представителя только чуть более десятка ВУЗов. Это далеко не самая большая выборка, которой можно было добиться. Но с учетом того, что многие из этих ученых лишь в 2000-е годы перебрались в Москву, а старт их карьеры в провинции приходится именно на 1990-е, можно с уверенностью сказать, что мы узнали достаточно много о том, какой была тогда высшая школа. Более того, только интервью присущ тот уникальный аспект, который отсутствует в социологических опросах, личный контакт с преподавателем. Это приводит к тому, что человек рассказывает о каких-то личных переживаниях, важных для него событий, он не отвечает сухими «да» или «нет», каждый ученый поделился с нами своим опытом. А именно в этом, на мой взгляд, заключаются истоки формирования полного портрета высшей школы 1990-х годов, в совокупности личного опыта отдельных индивидов-представителей университетской корпорации. Только с помощью интервью можно, по-настоящему, пережить ту эпоху, прочувствовать ее и приблизиться к истинному пониманию происходивших тогда событий.

Расхождений во всех этих представлениях очень немало. Для законодателя университет предстает неким абсолютом, в который нужно «влить» как можно больше перенятого с Запада опыта построения системы образования. Именно поэтому в актах встречается столько громких слов, в то же время в 1990-е годы высшее образование финансировалось по остаточному принципу. И в этом кроется одно из важнейших противоречий той эпохи. Одновременно с этим историки университетов не просто идут на поводу у чиновников, они погружаются в законы настолько глубоко, что все эти формулировки, содержащие слова из разряда плюрализм, свобода, гуманизация, гуманитаризация, становится для них как бы «повязкой на глазах», за пределами которой ничего не видно и ничего не существует. Я надеюсь, что мое исследование поможет снять эту «маску» и указать на огромное пространство источников и возможных исследований по той эпохи.

Преподаватель в рамках данной курсовой работы может выступать в качестве собирательного образа, который можно описать. В каждой цитате о размерах зарплаты, о трудностях жизни, о невыносимых бытовых условиях, о нехватке оборудования выражается этот портрет. У него не было многого, но было и хорошее, в первую очередь, свобода в преподавании. Когда я спрашивал ученых о том, можно ли было их назвать «творцами», то чувствовалось, как «загорались глаза», вспоминалась молодость, когда было много написано, много придумано, много сказано. И это тоже одна из важнейших черт той эпохи.

Моя работа наглядно иллюстрирует, что виновниками всего произошедшего являются не только чиновники, но и каждый представитель университетского сообщества (ректор, преподаватель, студент, не важно). Мы несем ответственность за произошедшее в науке и образовании: своим «молчаливым согласием» мы каждый день допускаем разброд и шатания. И это должно послужить нам уроком в дни сегодняшние, дабы не дать окончательно разрастись зернам невежества в нашем обществе!

Список использованных источников и литературы

I. Источники

1.Статистика высшего образования в 1990-е годы

2.Нормативно-правовые акты отраслевых министерств и других представителей органов власти

.Интервью, использованные в курсовой работе, взяты из архива Центра университетских исследований ИГИТИ:

a.Бессонова Людмила Павловна - доцент кафедры физики Московского института электроники и математики. Интервью состоялось 28 апреля 2015 года.

b.Бойцов Михаил Анатольевич - профессор кафедры политической истории школы исторических наук Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (далее НИУ ВШЭ), Москва. Интервью состоялось 7 февраля 2013 года..Гранович Андрей Игоревич - заведующий кафедрой зоологии беспозвоночных биологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета (далее СПбГУ). Интервью состоялось 14 мая 2014 года..Данилевский Игорь Николаевич - заведующий кафедрой истории идей и методологии исторической науки школы исторических наук НИУ ВШЭ (Москва). Интервью состоялось 2 ноября 2012 года..Дмитриев Игорь Сергеевич - профессор института философии СПбГУ. Интервью состоялось 14 мая 2014 года..Камалов Айрат Ленарович - выпускник исторического факультета Казанского государственного университета, преподаватель КЮИ МВД России. Интервью состоялось 14 января 2013 года..Масиель Санчес Лев Карлосович - доцент школы исторических наук НИУ ВШЭ (Москва). Интервью состоялось 29 ноября 2013 года..Романов Юрий Владимирович - заместитель декана исторического факультета Московского педагогического государственного университета. Интервью состоялось 25 октября 2014 года..Середина Елена Владимировна - заведующая кафедрой географии туристских направлений Российской международной академии туризма, и профессор Российского государственного гуманитарного университета (далее РГГУ). Интервью состоялось 28 октября 2014 года..Сизова Анастасия Юрьевна - старший преподаватель кафедры истории России новейшего времени факультета архивного дела Историко-архивного института РГГУ и Учебно-научного центра «Новая Россия». Интервью состоялось 17 февраля 2014 года..Султанбеков Булат Файзрахманович - в 1991-1993 годы занимал должность заведующего кафедрой Татарского института повышения квалификации работников образования. Интервью состоялось 15 декабря 2012 года..Уваров Павел Юрьевич - заведующий кафедрой социальной истории школы исторических наук НИУ ВШЭ (Москва). Интервью состоялось в 2011 году..Устинова Алина Алексеевна - доцент кафедры ботаники, общей биологии, экологии и биоэкологического образования Поволжской государственной социально-гуманитарной академии. Интервью состоялось 20 августа 2014 года..Шапкина Алла Николаевна - профессор кафедры гуманитарных и социальных наук, заместитель декана факультета экономистов-международников Всероссийской академии внешней торговли минэкономразвития России. Интервью состоялось в октябре 2014 года..Шарова Антонина Владимировна - первый заместитель декана школы исторических наук, доцент кафедры политической истории школы исторических наук НИУ ВШЭ (Москва). Интервью состоялось 16 апреля 2013 года.

II. Литература

1.Кобрин К. Культурная революция в провинции. [Электронный ресурс] URL: <#"justify">III. Справочные и информационные издания

.Высшее образование в России: 1998. Краткий стат. сб./ЦИСН. - М., 1998.