Роль Махатма Ганди в освободительном движении Индии

Роль Махатма Ганди в освободительном движении Индии

Роль Махатма Ганди в освободительном движении Индии

Введение

освободительный ганди политический национальный

Актуальность темы исследования. Современная демократическая Индия является одним из ведущих государств мира. Она стремительно движется вперед на главных ключевых направлениях научно-технического и экономического прогресса. Её основное преимущество - это огромная интеллектуальная мощь. Более половины населения этой миллиардной страны - молодые люди до 30 лет. Многие из них получили образование в университетах и колледжах. Этим обусловливается тот рывок, который Индия совершила в последние годы в области программного обеспечения, информационных и других высоких технологий, стала «вдруг» лидером в этих сферах. Не случайны и ее успехи в освоении космоса и ядерных технологий. Людские ресурсы, знания и навыки населения являются одним из главных стратегических источников нынешнего и будущего развития Индии.

Республика Индия обладает одной из самых совершенных федеративных конституций в мире. В течение более 50 лет ее действия (принята в январе 1950 г.) индийская национальная правящая политическая элита решала на основе этого документа многие сложные проблемы внутренней и международной жизни. На первый взгляд такие достижения кажутся удивительными. Но дело в том, что данное правовое регулирование становления индийского федеративного государства проходило не с нуля.

Развитие правовых процессов в направлении формирования индийской национальной государственности в индийском колониальном обществе осуществлялось в период национально-освободительного движения под контролем и при определенной поддержке британских правящих кругов и непосредственно администрации британского генерал-губернатора Индии. Особую роль в освободительном движении Индии играл Мохандас Ганди.

Интерес к личности Мохандаса Ганди и влиянию, оказанному им на последующее развитие как Индии, так и других стран, никогда не ослабевал. Однако количественно исследования, посвященные оценке деятельности Ганди, явно преобладают над всеми остальными.

Трактовки личности Мохандаса Ганди имеют место не только в политической области, но и в литературной, кинематографической и культурно-массовой сферах.

Научная актуальность темы работы обусловлена тем, что гандизм оказывается органично вплетенным в политическую, социально-экономическую и мировоззренческую структуру жизни страны. Принципы и центральные положения политической стратегии Ганди используются не только его признанными сторонниками. Цитаты из его выступлений, статей не редкость в программах и выступлениях всех без исключения политических партий - от объединений левого фланга до религиозных коммуналистских организаций. День рождения Ганди, 2 октября, становится не только официальным государственным праздником, но и днем клятв в верности Махатме, даваемых политиками всех ориентаций. Особое значение приобретает концепция образования, предложенная Ганди. Так, с 1984 года в некоторых индийских школах работает факультативная образовательная программа «Ганди Даршан», целью которой является формирование у детей школьного возраста определенного характера и ценностных ориентаций посредством изучения работ Ганди.

Изучение феномена обязательного «присутствия» Ганди на разных этапах развития индийской политической культуры позволит ответить на вопрос, в какой степени образ, методы и модель поведения, предложенные Ганди, универсальны и необходимы в структуре власти индийского общества, чем объясняется эта универсальность.

Целью работы выступает комплексный анализ роли и места Махатмы Ганди в освободительном движении в Индии.

Исходя из поставленной цели, необходимо решить следующие задачи:

изучить национально - освободительное движение Индии до принятия идей М.К. Ганди;

сформулировать взгляды Махатмы Ганди и понятие гандизма;

рассмотреть становление Махатмы Ганди как политического лидера. Компании ненасильственного неповиновения 1919-1922 и 1930 гг.;

осветить послевоенное сопротивление;

сформулировать результаты национально-освободительного движения во главе с Махатмой Ганди и идеями гандизма.

Объект исследования - деятельность М.К. Ганди в период формирования индийской национальной государственности в первой половине XX в.

Предмет исследования - национально-освободительное движение в Индии в первой половине ХХ в.

Хронологические рамки исследования охватывают период с начала подъема массового освободительного движения в Индии, прихода М.К. Ганди к его руководству и до настоящего времени.

Теоретическую основу работы составили основополагающие труды по истории, политологии и культуре восточных обществ, написанные как отечественными, так и зарубежными исследователями. В частности необходимо отметить работы А.В. Горева, В.П. Кашина, О. В Мартышина Р.А. Ульяновского и др.

Среди зарубежных исследований стоит упомянуть таких как Датта Д., Жордис К., Сингхал Р.Р., Чакроварти Г. и др.

Методологическая основа исследования. При проведении исследования за основу методологии взята материалистическая диалектика, а в качестве принципов исследования выступают историзм и системный подход, требующие объективного и всестороннего рассмотрения явлений в их развитии и восприятии изучаемого материала как единой системы. Для достижения цели и решения поставленных задач исследования использованы общенаучные методы научного познания (анализ и синтез), а также частнонаучные методы (социологический, статистический, историко-сравнительный, формально-юридический).

Работа состоит из введения, трех глав, заключения, и списка источников и литературы. Первые две главы работы посвящены непосредственно освободительному движению в Индии, жизненному пути и деятельности М.К. Ганди. В третьей главе работы освещены результаты национально-освободительного движения во главе с Махатмой Ганди и идеями гандизма.

1. Махатма Ганди и индийское национально-освободительное движение до окончания Первой мировой войны

1.1 Национально - освободительное движение Индии до принятия идей М.К. Ганди

Социально-экономический базис индийского традиционного общества к концу XIX в. претерпел значительные изменения за более чем столетие британского господства. Индия стала частью мирового капиталистического хозяйства. Участие Индии в британской торговле привело к образованию довольно многочисленной торгово-посреднической прослойки. Уроки индийского восстания 1857-1859 гг. не прошли для британского правительства даром. Начинает искусственно формироваться прослойка англизированной интеллигенции. К британскому образованию получают допуск представители высших каст в крупных городах. Появляются индийцы-адвокаты, преподаватели школ и колледжей… Имеющих европейское образование индийцев принимают на государственную службу на низшие должности в британской колониальной администрации в Индии. Прослойка людей, владеющих английским языком, была чрезвычайно немногочисленна в огромной массе индийского населения, но через их посредство в индийское общество вносятся идеи буржуазного либерализма и демократизма. Начинается постепенный рост национального самосознания народов Индии. Однако носители новых идей в большинстве своем признавали цивилизаторскую роль английского господства над Индией, хотя и критиковали крайности колониальной политики. Характерно высказывание первого пропагандиста национально-патриотической идеи Рам Мохан Рая, который считал, что британское владычество в Индии хотя и является чужеземным игом, должно привести быстро и определённо к улучшению положения местного населения.

В 70-80-е гг. XIX в. в Индии развивалось религиозное реформаторское движение. Традиционная религия своими догмами ограничивала индивида узким миром его касты или общины, препятствовала его общественной деятельности. В индийском обществе появляются идеологи «неоведанты», проповедующие новую философию и мораль, ставящую человека на активные жизненные позиции. Идеологи этого течения общественной мысли объявляли участие в борьбе за свободу и счастье родины религиозным долгом каждого индуса. Очень заметным в этой философии было стремление к единению основных мировых религий на основе синтеза принципов добра и ненасилия.

Совершенно очевидно, что образованию антиколониальных политических организаций в Индии предшествовала своеобразная «революция идей». Очагами распространения новых веяний становились религиозно-реформаторские центры в наиболее развитых провинциях Индостана. Так в Бенгалии действовала организация «Брахмо самадж» («Общество Брахмы»), созданное еще в 30-е гг. P.M. Раем. В Северной Индии крупнейший проповедник неоведанты Даянанда Сарасвати в 1875 г. открыл «Арья самадж» («Общество ариев»). Даянанда считал, что «сурадж» (справедливое правление) - невозможен без «свараджа» (политическое самоуправление, независимость). Его учение предполагало участие в освободительном движении как выполнение религиозного долга каждого индуса. Наибольшую известность в качестве распространителей идей национального обновления в Индии и за рубежом получают Рамакришна Парамахамса (Гададхар Чаттерджи) и его ученик Свами Вивекананда (Нарендранатх Датта). Рамакришна переводил язык индуистских сутр на понятное простому индийцу наречие. Важнейшим положением его моральной проповеди был не уход от мира, а моральное обновление через разумное самоограничение жизненных потребностей, участие в общественной жизни. В своих «беседах» он осуждал власть англичан над Индией, критиковал деятельность слуг чужеземцев «англо-индийцев».

По существу движение за религиозное реформаторство и просвещение масс индийского народа предшествовало политическому движению, приведшему Индию к национальному освобождению. Идеи Рамакришны, Вивекананды и других оказали заметное воздействие на мировоззрение будущих лидеров и идеологов ИНК Ладжпата Рая, Б.Г. Тилака и многих других. В индийских условиях уже с середины XIX в. происходил идейный и культурный «ренессанс» национального самосознания индийского общества на базе синтеза идей религиозного реформаторства и либерально-конституционных идей Запада.

В 1885 г. на декабрьском съезде в Бомбее был образован Индийский национальный конгресс (ИНК). Многие историки считают, что с этого события начинается история индийского национально-освободительного движения. И действительно ИНК сыграл исключительно важную роль в становлении организованной политической борьбы народов Индостана. К нему тяготело большинство других политических партий и организаций Индии. К 1903 г. сформировались основные направления идеологии индийских националистов.

В правление вице-короля Индии Дафферина (1884-1888) была проведена определенная либерализация политики британского правительства относительно индийского общественного движения. Высокопоставленный английский чиновник А.О. Юм был одним из учредителей ИНК. Однако уже первый съезд Конгресса показал, что его руководство не собирается быть марионетками британской колониальной администрации. Они признали главным направлением своей политики «лояльную оппозицию» колониальному строю. Надеялись через британскую конституционную систему добиться улучшения управления Индией. Идеи же цивилизаторской миссии англичан они приветствовали.

Первоначально Конгресс не имел каких-либо органов управления. Раз в год, в конце декабря, в одном из крупных городов Индостана собиралась сессия членов организации. Избранный президент такой конференции зачитывал свой адрес к конгрессменам с основными политическими установками. Затем это послание обсуждалось: вносились определенные поправки, предложения и замечания направлялись правительству вице-короля. На первый взгляд такая форма политической деятельности не впечатляет стороннего наблюдателя. Но мы не должны забывать, что каждый из лидеров ИНК проводил большую пропагандистскую работу. Часто их публичные выступления носили ярко выраженную критическую направленность. Поэтому все мыслящие и образованные люди в Индии тянулись к Конгрессу. ИНК признавался общенациональным центром свободомыслия и борьбы за реформы. Идеологи ИНК представляли собой разные народы и регионы Индостана. Это - адвокаты по профессии бенгалец Сурендранатх Банерджи, маратхи Г.К. Гокхале, М. Ранаде, Б.Г. Тилак, бомбейский парс Дадабхай Наороджи, бенгалец Ромеш Чандра Датт и др. Все они в выработке политической линии исходили из общеиндийских интересов, но опирались на идеи европоцентризма, надеялись на благотворное воздействие западной культуры и британских политических институтов на индийские общественные устои. Современники называли руководящее ядро ИНК «умеренными». С. Банерджи доказывал, что «умеренные» - новая политическая школа, окрепшая благодаря связи с Западом, знакомая с западными методами борьбы.

Представители индийской либеральной школы общественной мысли считали себя учениками французского либерального историка Ф. Гизо, английского либерального правоведа Г. Мэна, социолога и философа Г. Спенсера, экономиста и историка Дж. Милля. Лидеры ИНК изучали труды идеолога фритредеров Р. Кобдена. Под свои требования улучшения управления Индией умеренные подводили экономическую основу в духе «утилитаризма» и «фритредерства». Они обвиняли британских хозяев в том, что они выкачивают денежные и материальные ресурсы из Индии, ни мало не заботясь ни о ее будущем, ни о ее настоящем. Они настаивали на том, что следует сделать индийско-британские отношения более сбалансированными в пользу Индии. Индийской экономике требуется поддержка государства. Делалась ссылка на опыт крупных европейских государств. Д. Наороджи в своей книге «Нищета Индии и антибританское управление» показал огромный вклад Индии в строительство и укрепление Британской империи. И в первую очередь это издержки по так называемой «форвард полиси», направленной своим острием против Афганистана и России, а также огромные расходы, которые несла индийская казна на проведение англо - афганских и других войн. Только субсидии эмиру Афганистана, например, за счет Индии достигли суммы в 21 млн. рупий. Индийские сипаи воевали в Эфиопии и других отдаленных от Индостана районах. Автор ставил законный вопрос: можно ли обновить сложившуюся систему индийско-английских взаимоотношений? К этому можно подойти, ориентируясь на «здравый смысл» британцев, которых следует убедить, что им выгодно именно хозяйственное процветание своей крупнейшей колонии. Наороджи и его коллеги по ИНК надеялись добиться «колониального самоуправления» конституционным путем. В британской парламентской системе они видели образец для будущей Индии. Препятствием для реализации своих целей либералы считали британскую «бюрократию», контролировавшую управление Индией. В центре тики ИНК стояли вопросы светского образования населения Индостана. Характерными чертами идеологии индийских либералов были «светскость» («секуляризм»). Они отрицательно относились к индусско-мусульманской религиозной розни как социально-политическому явлению индийской действительности.

С полным основанием можно утверждать, что умеренное руководство ИНК в первые неполные два десятилетия существования этой партии проделали огромную по своим масштабамполитическую работу.

Конгрессисты надеялись добиться расширения прерогатив совещательного совета при вице-короле, законодательных советов провинций. В перспективе предполагалось прекратить деятельность Совета по делам Индии в Лондоне.

Раздавались голоса за признание «гражданских прав» индийцев не только на их родине, но и на имперских территориях. Руководство Конгресса обращалось с предложениями к колониальной администрации, правительственным ведомствам в Объединенном королевстве. ИНК пропагандировал свои требования не только в Индии, но и в Англии для привлечения на сторону индийцев парламентской оппозиции, профсоюзов. Еще на сессии ИНК 1886 г. было принято решение о выделении денежных средств для создания постоянного пропагандистского центра партии в Лондоне. В 1889 г. Центр получил статус Британского комитета ИНК (БК). Начал публиковаться печатный орган БК «Индия». В БК вошли британские либералы и лейбористы, критически настроенные относительно индийской политики Уайтхолла. Ряд видных деятелей Конгресса (Ф. Мехта, С. Банерджи, Г.К. Гокхале и др.) совершили лекционные турне по городам метрополии. Б.Ч. Пал даже пересек Атлантику и апеллировал за сочувствием к американской общественности.

Казалось бы политика ИНК достигла определенных результатов. В 1892 г. британская палата общин утвердила новый избирательный закон, расширяющий права индийцев при выборах в Центральный и местные законодательные органы. Конгрессисты видели в этом событии явный успех своей политической линии. Теперь они стремились войти в состав британского парламента, чтобы с его трибуны защищать индийские интересы. От либеральной партии Англии баллотировался Д. Наороджи. На выборах 1893 г. он вошел в состав палаты общин. Британские парламентарии не раз слышали из его уст о бедах и трудностях Индии.

Однако успех «умеренных» был иллюзорным. Британское правительство с лихвой компенсировало политические уступки индийским националистам через финансовую реформу, начатую в 1893 г. Отменялся серебряный стандарт рупии, вводилось ее золотое содержание. Курс рупии ставился в зависимость от английского фунта стерлингов. В результате расширились ножницы цен между импортными и экспортными товарами. Реформа укрепила позиции британских экспортеров на индийском рынке. Заметный ущерб понесла индийская торгово-промышленная прослойка. Это был удар по индийским торговым фирмам, проводившим крупные торговые операции на имперских территориях в зонах британского влияния.

Индийские торговые объединения с успехом осваивали рынки Дальнего Востока. В Южной и Восточной Африке бомбейские купцы имели крепкие позиции. Британские правящие круги не только не поддерживали коммерцию своих индийских подданных на имперских территориях, но и всячески ограничивали их торгово-промышленную деятельность, защищая интересы британского капитала. Использовались ограничительные законы, прямая расовая дискриминация. Особенно ярко этот конфликт проявился в Южной Африке.

Очень остро стоял вопрос об использовании британскими монополиями индийских законтрактованных рабочих на имперских территориях Британии вне Индии. Эти люди лишались элементарных гражданских и человеческих прав. Все это было конечно только частью огромной проблемы ужасной нужды крестьянских масс Индии.

Либеральное руководство ИНК пыталось ставить перед британской администрацией в Калькутте и лондонским правительством проблемы социально-экономического характера. На заседаниях законодательных органов обсуждались меры по улучшению состояния здравоохранения и народного образования в Индии, уменьшения налогового пресса на индийское крестьянство. Либералы добились отмены контрактации индийцев для работы за границей. Характерна деятельность Г.К. Гокхале, который к началу XX в. стал признанным идеологом и руководителем ИНК. В 1899 г. он был избран в состав законодательного совета Бомбея, а в 1902 г. стал членом Высшего законодательного совета при вице - короле. Выступая в высшей законодательной палате Индии в марте 1902 г. Гокхале высказался за уменьшение чрезвычайно высоких военных расходов Индии. Высвободившиеся средства он предлагал использовать для борьбы с бедностью в стране. В целом, если в сфере политической ИНК добился каких-то пусть незначительных результатов, то в области социально-экономических отношений не было изменений совсем. Представители правящей британской бюрократии по поводу требований индийских либералов, как свидетельствуют официальные документы, принадлежащие перу высшего британского чиновничества, отрицали даже саму возможность каких-либо серьезных уступок ИНК или другим организациям индийских националистов. Высшие чины британской администрации в Индии ценили «лояльность» лидеров ИНК, а также помощь с их стороны по управлению огромной страной. Руководители Конгресса приглашались на дарбары вице-королей - роскошные приемы в духе и традициях индийской феодальной знати. За свою государственную и общественную деятельность они получали денежные награды, почетные титулы. В конце XIX - начале XX вв. в Индии зарождались силы, занимающие более непримиримую позицию по вопросу избавления страны от британского колониального господства. Внутри ИНК начинает оформляться фракция так называемых «крайних» или «экстремистов». Лидерами этой новой группировки становятся Б.Г. Тилак, Л.Л. Рай, Б.Ч. Пал. Тилак открыто критиковал линию «умеренных», основанную на «трех П» - просить, протестовать, подлаживаться. От критики политических принципов отцов-основателей Конгресса «крайние» постепенно переходили к выработке своих собственных политических программ. Их интересовали не только либеральные идеи Запада, но и опыт массовой и революционной борьбы в крупнейших странах Европы и Америки. Понимая невозможность вооруженной борьбы с колонизаторами в индийских условиях, они обратились к массовым «ненасильственным» движениям, экономическому бойкоту как методам изменения индийско-британских взаимоотношений. В политический оборот вводится лозунг «свадеши» - развитие собственного производства необходимых индийцам товаров. Одной из мер воздействия на британское правительство признавался массовый бойкот в Индии британских товаров.

«Крайние» выступали за культурный обмен с западными странами, приветствовали развитие народного образования, техники. Но они же были за укрепление национального духа, развитие национальных традиций народов Индостана. Так, по инициативе Тилака в Пуне с 1895 г. проводились ежегодные народные фестивали в честь национального героя маратхов - Шиваджи Бхонсле, а во время праздничной церемонии в 1897 г. Тилак призвал соотечественников не ограничивать поле своего зрения «как лягушки в холодце». Это был призыв к общению с другими народами на почве обмена культурными достижениями.

В политических и социальных взглядах «крайних» прослеживается синтез либеральных и демократических начал западной общественной мысли, а также индийского просветительства и реформизма. Такая система могла стать в определенных исторических условиях основой идеологии общеиндийского антиколониального движения. Вместе с тем не следует преувеличивать характер идейных расхождений между «умеренными» и «крайними». И те и другие не были социальными реформаторами, добивались только модернизации колониального статуса Индии. Однако в политике «крайних» наряду с идеями реформаторства, особенно в начале XX в., прослеживаются и черты экстремизма, которые не способствовали успешному решению стоявших перед Индией проблем.

В 1899 г. британскую администрацию в Индии возглавил лорд Керзон, известный своими консервативными взглядами на управление страной. Новый вице-король надеялся подавить железной рукой националистическую оппозицию британской власти в Индии. В 1899-1900 гг. жестокий голод охватил Пенджаб и Северную Индию. Английские власти спокойно отнеслись к бедствиям своих индийских подданных. Это накалило обстановку в стране. Усилилось массовое недовольство. Но лорд Керзон не собирался идти на какие-либо уступки индийским патриотам. Вскоре он провел закон, ограничивающий законодательно-совещательные права индийских законодательных советов. Протесты руководства ИНК остались без ответа. Все события дали толчок росту радикальных настроений внутри ИНК и вне его. В общественную деятельность стали втягиваться новые слои населения. В Индии впервые стало известно имя М.К. Ганди, лидера индийской общины в Южной Африке, проводившего бескомпромиссную борьбу против расовой дискриминации выходцев из Индии в этом регионе. Усилилась в конгрессистских рядах критика деятельности либеральных лидеров партии.

На съезде Конгресса в Лахоре (декабрь 1900 г.) «крайние» выступили за внесение корректив в политику своего руководства. Ладжпат Рай выдвинул предложение обсудить реальные промышленные и образовательные проблемы». После бурных прений было принято постановление в поддержку свадеши. Конкретно речь шла о развитии национальной промышленности. Руководство ИНК взяло на себя обязательство обсуждать развитие индийской промышленности и покровительствовать техническому образованию. На Лахорской сессии ИНК был создан Промышленный комитет. В его состав вошли Л. Рай, Ф. Мехта. В комитет по образованию вошли Л. Рай, Б.Г. Тилак, Г.К Гокхале. Таким образом, либеральное руководство Конгресса приняло предложение своих критиков и даже согласилось сотрудничать с «крайними». Однако в Лахоре не были изжиты противоречия между двумя основными конгрессистскими течениями.

В целом к началу периода «пробуждения Азии» у руля ИНК оставались «умеренные». Сохранялся и выработанный ими политический курс. Незначительные изменения, сделанные в программах по настоянию «крайних», не меняли дела. Понимая, что Индия находится на пороге массового антибританского движения, лорд Керзон стал готовить административный раздел Бенгалии с целью парализовать крупнейший центр патриотических настроений. В стране поднялась буря возмущения. Но ИНК не отправил какого-либо протеста по этому поводу во дворец генерал-губернатора. Только по настоянию «крайних» этот вопрос был поднят на сессии Конгресса в Мадрасе. Здесь политика вице - короля была осуждена. С таким политическим багажом Конгресс подошел к качественно новому периоду развития индийского национально-освободительного движения, который характеризовался подъемом массовой антиколониальной борьбы, осознанием народами Индии своих исторических задач. К этому времени Национальный конгресс стал ведущей общенациональной партией, вокруг которой консолидировались патриотические силы страны. Следует отметить также, что конкретные результаты политической деятельности ИНК были весьма скромны, но его усилиями был открыт путь развития качественно нового общественного движения. Конгрессисты, и не только они, получили огромный опыт парламентско-конституционной и пропагандистской деятельности в Индии и за рубежом.

Следует отметить, что отечественные индологи в целом положительно оценивают роль ИНК в развитии освободительной борьбы в Индии в конце XIX - начале XX вв. Однако по-иному рассматривался вопрос о политической роли двух основных фракций этой организации. Существует традиционный подход, сформировавшийся в конце 50-х - начале 60-х гг. Авторы сборника статей, посвященного Б.Г. Тилаку, отрицают положительное содержание деятельности «либеральной буржуазии» и выразителей ее интересов в ИНК «умеренных». Таково было мнение И.М. Рейснера и других специалистов. В то же время они преувеличивали роль «революционности» установок «крайних» и радикализма их программ.

В настоящее время отношение к проблеме постепенно меняется. Больше внимания уделяется сложному и противоречивому процессу становления идеологии и политики индийского освободительного движения. Авторы монографии по истории становления индийского освободительного движения И.М. Хашимов и М.М. Кутина избегают резких оценок по содержанию программ «умеренных» и «крайних» в ИНК. По их мнению, несмотря на то, что либералы отражали в основном интересы «буржуазно-помещичьей элиты», а «крайние» были связаны главным образом с городскими мелкобуржуазными слоями, оба течения по своему защищали и интересы угнетенной развивающейся индийской нации. Либералы накопили полезный опыт парламентско-конституционной деятельности, «крайние» сделали первые шаги навстречу массовому движению индийского народа.

Большое значение в формировании идеологии буржуазного национализма имеет проблема развития противоречий между индусской и мусульманской общинами Индии. В конце 90-х гг. прошлого века по крупным городам Индии прокатилась волна мусульманско-индусских погромов. Индийские мусульмане чувствовали себя обиженными и обделенными, т.к. на переднем плане экономической, культурной и политической жизни оказалась передовая часть индусской общины. Национальный конгресс, хотя и считал себя общенациональной партией, открыто осуждал коммунализм - религиозный шовинизм в поликонфессиональной стране, но мусульмане в его рядах были лишь незначительным меньшинством. Слишком широкая пропасть кастовых и культурных различий отделяла индийских последователей ислама от индусского большинства внутри ИНК. Либералы отпугивали мусульман своим секуляризмом, «крайние» - проповедью особой роли индуистской традиции в судьбах борьбы за освобождение Индии от чужеземного ига. Дело довершала британская администрация, поддерживавшая стремление части руководства мусульманской общины Индии к исламской исключительности. Отсюда развитие движения за особый путь мусульманского индийского возрождения.

Идеологом мусульманской общины становится знаток корана и просветитель Сайед Ахмед Хан (1817-1898). Он выступил за мирные отношения с британцами и оппозицию ИНК. Известно его выступление на собрании мусульман города Лакхнау 28 декабря 1887 г., т.е. в день когда в Мадрасе проходила третья по счету годичная сессия ИНК (док. №№12, 13). Он призвал своих единоверцев не ехать на сессию конгрессистов, если они не хотят «подвести Индию под индусское иго в будущем». Сайед Ахмед Хан назвал Конгресс организацией, провоцирующей «гражданскую войну» в Индии. Индусско-мусульманскими противоречиями сразу же воспользовались британские власти, которые поддерживали создание «мусульманских» учебных заведений для подготовки к государственной службе и адвокатской карьере мусульманских юношей. Наиболее известным из таких учебных заведений стал колледж в Алигархе. Поощрялся прием мусульман в армию и в состав чиновничьего аппарата Британской Индии. Эта политика имела далеко идущие последствия.

Наряду с буржуазно-национальным движением действовали подпольные молодежные организации, которых было много в Бенгалии. Часть этих групп использовала метод индивидуального террора. ИНК и просветительские организации осуждали эту тактику.

В ответ на социальное и национальное угнетение в Индии имело место и крестьянское движение, которое сохранило форму стихийных бунтов. Индийское крестьянство практически полностью находилось вне сферы влияния организованной части индийского национально-освободительного движения.

С ростом современного производства в конце XIX в. в Индии увеличилось число фабрично-заводских рабочих. Однако работа на фабриках и заводах для многих индийцев носила временный характер. Заработав определенную сумму денег для своих нужд, многие из них возвращались в свои деревни. Поэтому формирование кадрового пролетариата в Индии шло замедленными темпами, а рабочее движение носило в основном стихийный характер. Крупные стачки и забастовки имели место на протяжении 80-х - 90-х гг. в центральных городах Индостана - Бомбее, Калькутте и др.

Таким образом, совершенно очевидно, что образованию антиколониальных политическиx организаций в Индии предшествовала своеобразная «революция идей». Очагами распространения новых веяний становились религиозно-реформаторские центры в наиболее развитых провинциях Индостана. По существу движение за религиозное реформаторство и просвещение масс индийского народа предшествовало политическому движению, приведшему Индию к национальному освобождению.

Исторической особенностью индийского общества, которая крайне затрудняла межнациональное общение, являлась его ярко выраженная полиэтничность, органически дополняемая фактором поликонфессиональности.

Поэтому стремление ИНК удержать в своих руках монополию на руководство национально-освободительным движением не увенчалось успехом. В стране начался процесс образования организаций, которые стали строиться по этно-конфессиональному признаку.

.2 Махатма Ганди и гандизм

Появление идеологии ненасилия можно считать одной из примечательных черт социально-исторической ситуации 20 века. Однако более примечательным является то обстоятельство, что эта идеология оказалась весьма действенной, а ненасильственные программы политических действий принесли такие плоды, которые во многом изменили культурно-историческую «карту» мира. Появившись на перекрестье культур и мировоззрений, идея ненасилия с каждым десятилетием завоевывает все больше поклонников и приверженцев в разных сферах общественной жизни и в разных регионах земного шара. Невозможно не указать, что одним из основателей даннйо идеологии выступает М.К. Ганди.

М. Ганди родился в 1869 г. в княжестве Порбандар, - ныне штат Гуджарат на северо-западе Индии, в семье государственного чиновника. Свой путь как идейный и политический лидер М. Ганди начал в Южной Африке, где он успешно боролся с режимом «апартеида», ущемлением прав, свобод и интересов коренного населения и индийских эмигрантов. С первых дней пребывания в Южной Африке Ганди столкнулся с откровенным расизмом, вследствие чего он объявляет своей жизненной целью искоренение этих пороков. В Южной Африке он и его сторонники добились от властей отмены наиболее оскорбительных для индийцев законов и требований. Ганди, как неоднократно подчеркивалось его современниками, искал путь к познанию мира через самого себя, он много читал и размышлял о судьбах индийцев.

Через три года учебы в Англии Ганди сдал экзамены на юриста и в 1891 г. получил право заниматься адвокатской практикой. В том же году он вернулся в Индию. Однако работа в качестве адвоката ему не удалась. Он не знал ни индусского, ни мусульманского права и к тому же был слишком неопытным и робким, чтобы публично выступать в суде.

Вскоре он получил предложение поехать в Южную Африку от одной торговой фирмы в качестве ее служащего сроком на один год. В апреле 1893 г. он отправился в Дурбан. Знакомство с рабскими условиями жизни индийских иммигрантов в Южной Африке и стремление изменить эти условия привели к тому, что вместо одного года Ганди остался там до начала 1915 г.

В Южной Африке Ганди испытал на себе тяжесть расового гнета и унижений. Ему не разрешали жить в европейской гостинице, высаживали из купе первого класса поезда, угрожали сжечь его дом, арестовывали и сажали в тюрьму за выступления в защиту индийцев. В английских колониях в Южной Африке жили несколько десятков тысяч выходцев из Индии. В своем большинстве это были контрактные рабочие на угольных шахтах и плантациях, а также мелкие и средние торговцы. С простыми рабочими белые хозяева обращались как с полурабами. Остальные индийцы были жестко ограничены в правах, связанных с гражданством, торговлей, владением землей и домами. Особенно унизительными были ограничения в общественной жизни. В трамваях и поездах им отводились отдельные места, вместо гостиниц европейского типа их размещали в специальных резервациях. Повсюду им давали понять, что они принадлежат к низшей расе.

Во время войны Англии против Республики буров в 1899-1902 гг. Ганди создал из 1100 индийцев, проживавших в провинции Наталь, отряд санитаров и заявил о поддержке империи. Он рассчитывал получить за это признание гражданских и национальных прав для индийских поселенцев со стороны властей. Однако вклад индийцев в победу британцев в той войне не привел к ослаблению расовой дискриминации, несмотря на то, что их заслуги тогда были признаны англичанами: 67 отличившихся санитаров были награждены медалями. Напротив, южноафриканские власти усилили дискриминационные меры по отношению к индийцам.

Во время долгой борьбы Ганди против расовой дискриминации индийцев в Южной Африке сложилась его жизненная философия, морально этическое кредо и методы гражданского неповиновения властям как способа достижения поставленной цели.

Отстаивая интересы индийских поселенцев, Ганди использовал разные формы гражданского неповиновения, включая сидячие забастовки, мирные демонстрации и голодовки как инструменты политической борьбы против расовой дискриминации. Дж.Б. Крипалани, один из соратников Ганди и автор его биографии, впоследствии писал: «Идеи сатьяграхи были разработаны и применены на практике в борьбе за права, свободы и безопасность индийцев в Южной Африке». На индивидуальном уровне доктрина сатьяграхи практиковалась святыми и йогами. Ганди стремился преобразовать ее в динамичную социальную и политическую философию, которую можно было бы применить в национальном масштабе.

Там же, в Южной Африке, он познакомился с идеями Льва Николаевича Толстого, чья проповедь «непротивления злу насилием» послужила для него еще одним идейным источником.

В Индию М. Ганди вернулся уже лидером нации, человеком, на которого были устремлены взоры индийского общества. Он разработал философские основы своего учения и принял облик индийского аскета - едва прикрытого одеждой, воздерживающегося от всех радостей жизни, - и приобрел новое имя - Махатма («Великая Душа»), которое и получило в дальнейшем широкое распространение. Кастовые различия и трения, уходившие своими корнями в историю на несколько тысяч лет, между различными слоями индийского общества с молодых лет заложили в Ганди внутренний протест против устаревших традиций и устоев, пагубно влияющих на жизнь окружающих его людей. Кастовая система фактически разделила индийское общество на закрытые группы по профессиональному признаку, находясь в которой с момента своего рождения человек не имел права сменить ее под угрозой изгнания из касты. Особенно остро стоял вопрос с кастой «неприкасаемых», занимающихся тяжелым физическим трудом. Колониальная администрация в лице Вице-короля Индии предпочитала не вмешиваться в эти процессы.

М. Ганди отмечал, что бедность, многочисленные трудности и зачастую голод не были столь губительными для касты «неприкасаемых», как их социальная изоляция. На протяжении своей жизни М. Ганди боролся с этим явлением, неоднократно объявляя голодовки, призывая индийский народ к единству.

Для М. Ганди ликвидация позорной системы «неприкасаемости» является неразрывной частью независимости Индии. В своих статьях он неоднократно критиковал постулаты ортодоксального индуизма, которые оправдывали существование такого социально-религиозного явления, как «неприкасаемость». В результате в городе Пуна в 1932 г. между различными политическими силами был подписан пакт, расширяющий гарантированное представительство «неприкасаемых» в законодательных органах при условии ликвидации для них отдельной избирательной курии. Исходя из многовекового уклада жизни индийского народа и догм традиционного индуизма, реформа, начатая Ганди, была во многом победой здравого смысла над предрассудками. Политика М. Ганди в кастовом вопросе приблизила объединение расколотого по многим вопросам индийского общества.

Успех кампаний М. Ганди и его идейной пропаганды во многом объясняется сравнительной либеральностью британского колониального режима. «Существовала свободная пресса, с 1879 г. не было цензуры». Именно поэтому его действия приобретали широкую огласку как в самой Индии, так и в метрополии. Основной упор Ганди и его сподвижников был на аппеляцию к международному общественному мнению, что наносило урон престижу Великобритании как демократической стране.

Индийский национальный конгресс (ИНК), попытавшийся объединить под своими знаменами все население Индии, вскоре столкнулся с противодействием Мусульманской лиги, которая выступала за сотрудничество с Великобританией и за создание мусульманского государства на тех территориях Индии, где мусульманское население преобладало. Принцип Британской империи «Разделяй и властвуй» неоднократно применялся в борьбе метрополии с сепаратистскими требованиями своих колоний. Обращение М. Ганди и лидеров ИНК к индуистским ценностям оттолкнули от Конгресса Мухаммада Али Джинну, руководителя Мусульманской лиги и в конце концов раскололи национальное движение на индусское и мусульманское.

В 1936 г. Великобритания была вынуждена пойти на дальнейшие уступки и на выборах в региональные органы самоуправления победил Индийский национальный конгресс (ИНК). В 1942 г. Конгресс принял решение о начале движения Quit India3 (дословно «вон из Индии»), что привело к аресту политических лидеров и началу широкого массового движения, получившего название «Августовская революция». Позиция М. Ганди, основанная на религиозной терпимости и политике ненасилия, с трудом объединяла две несовместимые части индийского общества. Массовое движение вышло за рамки учения Карамчанда Ганди.

После завершения Второй мировой войны вопрос о независимости был поднят снова, и в 1947 г. из территорий Британской Индии выделилось два государства: Индийский Союз и Пакистанский доминион (территории нынешнего Пакистана и Республики Бангладеш). Массовые конфликты на религиозной почве потрясли Индостан. Раздел Британской Индии фактически символизировал крах гандистских идей. Через несколько лет выяснилось, что и идеи Джинны также оказались невостребованы мусульманским обществом Пакистана. Несмотря на все попытки Ганди установить и укрепить дружеские отношения между представителями двух религий, его религиозность и апелляция к индуизму в конечном счете привели к разрыву между индусами и мусульманами. Мохандас Карамчанд Ганди был убит религиозным фанатиком праворадикальной индусской организации, посчитавшей себя преданной результатами политики Махатмы. «Ганди, как один из наиболее выдающихся политических лидеров Индии, безусловно, оставил глубокий след в истории Индии».

В своих философских воззрениях М. Ганди рассматривает саму сущность государства как следствие цивилизации, основанной на насилии и социальном принуждении, которое, в свою очередь, затрагивает сферу материальных благ и ценностей: «Государство представляет насилие в концентрированной и организованной форме. У человека есть душа, но поскольку государство - бездушная машина, оно никогда не может быть отделено от насилия, которому оно обязано самим своим существованием». М. Ганди признает, что проявление насилия неизбежно там, где наличествует любая форма общественной организации: «…Человек не может полностью освободиться от химсы, то есть от насилия. Пока он член общества, он не может не участвовать в химсе, которую порождает само существование общества». Однако в своих дальнейших размышлениях, М. Ганди очерчивает путь выхода из химсы, преодоления внутренней вражды и насилия к окружающим через ненасильственное общество внутри государства.

Идеи М. Ганди о государстве являются отчасти анархическими. Ненасилие же проявляется в том, что Ганди не признает допустимым насильственное, революционное уничтожение государства или форму протеста с оружием в руках. Следуя принципу ненасилия, он уверен, что государство само на какой-то стадии развития перестанет существовать, уступив место ненасильственному самоорганизованному обществу. О своих идеях он писал: «Я бросаю новый свет на многие старые истины». И воплощение этих идей мы уже видим, прежде всего в ряде скандинавских стран, да и в Евросоюзе в целом.

Согласно учению М. Ганди об утопичном, ненасильственном обществе, оно функционирует через органы местного самоуправления, а затем и без государственного регулирования. Карамчанд Ганди в своей автобиографии пишет, что этот путь можно условно подразделить на три этапа, успешное достижение каждого из них приближает индийцев к идеальному, ненасильственному обществу. На первом этапе государство, базируемое на насилии и принуждении, приобретает элементы ненасильственного государства, которое на втором этапе переходит к ненасильственной демократии. Апогеем этой социальной трансформации является полный отказ от насилия, что, в свою очередь, неминуемо приведет к анархическому обществу ненасилия. Однако в своих записях М. Ганди не расписывает это подробно, а лишь намечает общие рамки переходов. При этом он не мог просчитать все варианты развития событий и то, каким станет общество и его динамика отношений с соседними государствами.

Этот подход объясняется тем, что М. Ганди уделял большее внимание не формам будущего свободного общества, а методам его достижения и принципам построения. Достижение результата мирными, бескровными методами важнее самого итога сатьяграхи. Существующее ныне государство является, по мнению Ганди, точкой начала. В нем люди напрямую будут участвовать в определении законов свободного, самоуправляемого общества. Это общество, при взаимодействии с другими обществами, осуществляет поддержание своей независимости и самостоятельности мирными методами.

Размышления М. Ганди об экономической самостоятельности проявились в политике Свадеши, что нашло свое отражение в покупке национальных продуктов, бойкоте всего иностранного и импортируемого на территорию Индии. Свадеши подразумевает, с одной стороны, поощрение мелко-кустарного производства, развитие предпринимательства и ограничение вмешательства государства в экономику - с другой. Политика Свадеши в своей первоначальной трактовке опиралась на бойкот иностранных текстильных товаров, возрождении и развитии ручного прядения с целью самообеспечения индийцев национальной одеждой. Анализируя записи самого Махатмы, можно прийти к выводу, что целью своей деятельности он считал не просто достижение Индией независимости, но построение в ней общества всеобщего благоденствия.

Особое место в своей теории М. Ганди уделяет вопросу самоуправления. Он считал, что, организуя мирные демонстрации и петиции на имя правительства Британской империи, можно добиться расширения политических прав и свобод, расширить индийское самоуправление. Махатма понимал, что лишь ненасильственное сопротивление может привести к успеху. Участники сатьяграхи не отвечают на провокации и оскорбительные выпады в свой адрес, так как ощущают свое моральное превосходство над противником с его методами насилия. Любые столкновения, бунты и мятежи развязали бы руки местной колониальной администрации, что позволило бы подавить мятеж с привлечением армии. Ненасильственная борьба индийского народа, или сатьяграха, нашла свое отражение в виде несотрудничества и гражданского неповиновения. Успех избранного М. Ганди пути ненасилия был связан отчасти с тем, что его противники в конце концов были вынуждены спросить себя, соответствует ли их поведение их собственным нравственным убеждениям.

«Несотрудничество заключалось в отказе от титулов, пожалованных британской администрацией на местах, а также в неучастии в заседаниях англо-индийских комиссий и правительств, где индийцы практически не были представлены». Гражданское неповиновение, как мирный способ борьбы, заключалось в несоблюдении отдельных законов Британской империи на территории Индии, в проведении политических забастовок (харталов) и в отказе от уплаты сборов и податей. Отличительной чертой ахимсы было искреннее желание и стремление разрешить возникающие конфликты, а также социальные противоречия путем переговоров и взаимных уступок. Сам термин подразумевает самоконтроль, поведение, которое базируется на принципе ненанесения вреда окружающим.

М. Ганди верил в то, что демократия и самоуправление не могут быть разработаны и навязаны «сверху», народ должен достигнуть их сам: «Никакие постановления на бумаге никогда не дадут нам самоуправления. Никакие речи не сделают нас способными к самоуправлению. Только наши собственные действия сделают нас способными к самоуправлению».

Под независимостью в политическом смысле М. Ганди понимал свободу в проводимой политике, отсутствие колониального гнета и любых ограничений на территории Индии со стороны иностранного государства: «Там, где управление в иностранных руках, что бы ни приходило к народу, идет сверху, и поэтому он становится все более и более зависимым».

М. Ганди рассматривал независимость не только в политической плоскости, но и экономической, социальной и идейной. В окружающем мире, наполненном различными идеологическими течениями, Индия должна сохранять самоидентичность. Модель управления государством должна базироваться на национальных интересах.

М. Ганди понимает ненасильственное государство как духовную деревенскую общину с элементами свободы, самоуправления и демократии, где она сама осуществляет контроль над властными надстройками и политическими институтами. Он считал наилучшей моделью государства децентрализованную систему деревенских республик. По его мнению, вертикальный характер контроля над исполнением решений должен трансформироваться и перейти в горизонтальную плоскость.

Роль Мохандаса Карамчанда Ганди в истории Индии вряд ли может быть преувеличена. Однако проблема значения фигуры Ганди для развития политической культуры страны на современном этапе не стала объектом самостоятельного анализа. Сложность вызывает как возможность охарактеризовать особенности политической культуры Индии в целом, так и выделить в ней именно гандистскую традицию. Сразу возникает вопрос, можно ли говорить о том, что Ганди заложил некую новую традицию, продолжил то, что уже существовало до него в тех или иных формах, или же перераспределил акценты в уже существовавших в индийской культуре представлениях.

Феномен Ганди, «политика, сумевшего аккумулировать в национально - освободительном движении и новые и традиционные формы социального протеста, и массовые антиимпериалистические действия», как пишет А.Г. Володин, был бы невозможен без длительного «активного процесса распространения деятельности Конгресса вширь (на новые районы) и вглубь (на новые сферы социальной жизни). Все это, а также постепенное складывание организационной структуры Конгресса привело к тому, что «замкнутость общинных и кастовых групп, составлявших традиционное индийское общество, начала постепенно ослабевать».

В разработке своей политической программы Ганди опирался на традиционную систему ценностей индийского общества, которая была (и остается) тесно связана с религией. Многие религиозно-этические ценности, на которых настаивал Ганди, постепенно легли в основу методов национально-освободительной борьбы.

Таким образом, идеология Махатмы Ганди глубоко укоренена в индийской культуре и даже в ментальности народа. Истоки идеологии ненасилия лежат в различных мировых религиях. В основе гандизма - глубоко разработанное философское учение, составляющее целостное мировоззрение. Все социально-политические практики гандизма имеют свое философское обоснование и этическое оправдание. Центральная идея гандизма - идеал ахимсы, проявляющейся в непричинении вреда живым существам и абсолютном ненасилии.

Рассмотрение гандизма с точки зрения воплощения идей ненасилия приводит к выводу о том, что это учение является целостной идеологией, объединившей философско-моральные нормы и социально-политическую практику. В гандизме они основываются на общей идее ненасилия, исходящей из религиозных воззрений и проявляющейся в политической жизни. Достижение Индией независимости посредством мирной борьбы свидетельствует о действенности ненасильственных методов.

2. Махатма Ганди в межвоенный и послевоенный периоды

2.1 Становление Махатмы Ганди как политического лидера. Кампании ненасильственного неповиновения 1919-1922 и 1930 гг.

Как уже упоминалось, Ганди родился в 1869 году в богатой и знатной семье, входившей в правящую элиту одного из гуджаратских княжеств - Парабандара. Получив хорошее образование дома, он продолжил учебу в Британии, где близко сошелся с ведущими деятелями теософского движения и был представлен Елене Блаватской и Анне Безант, впоследствии выступившей одним из основателей Индийского национального конгресса. Вернувшись в Индию, он занялся адвокатской практикой и уехал в Южную Африку. Именно там и произошли события, которые определили жизнь не только самого Ганди, но и судьбы Индии. В Южной Африке будущий махатма принял обет самоограничения (брахмачари) и разработал формулу движения общественного протеста, которую он назвал «сатьяграха». Отправив жену на родину, он приступил к использованию своей уникальной политтехнологии ради борьбы за права индусов, живших на юге Черного материка. Ведь тогда существовали законы, которые весьма ограничивали права индийцев, которые хотели заниматься предпринимательством, приобретать собственность или защищаться в суде. В 1907 году Ганди начал первую кампанию гражданского неповиновения. Она попала на страницы мировой печати. Общественное мнение Европы и Америки оказалось привлеченным к проблеме индийских эмигрантов в Африке. И когда в 1913-м Ганди начал вторую кампанию, южноафриканские власти пошли на переговоры с махатмой и приняли законы, облегчавшие положение его соотечественников. Овеянный славой борца за гражданские права, Ганди вернулся в Индию - уже как махатма, как святой.

Прибыв в Индию, Ганди не окунулся немедленно в политическую борьбу, как это можно было бы предположить. Он считал, что не имеет права делать этого, так как не владеет информацией о реальном положении дел в своей стране. За 20 лет многое здесь изменилось.

Индия уже давно - одна из колоний Британской короны. Как и всякую колонию, ее нещадно обирают. Страна нищает с каждым годом. Народы Индии мечтают видеть родину не нищей и голодной, а счастливой, богатой, могущественной державой, достойной своей великой древней культуры. Но англичане слишком сильны, говорят все. А народам Индии запрещено носить, хранить, иметь оружие. Приходится вести осторожные разговоры о предоставлении стране статуса доминиона.

И вот появляется шанс на свободу. Англичане сами затеяли реформу по изменению системы управления в Индии. По имени авторов она названа «реформой Монтегю-Челмсфорда». Согласно ей индийская администрация будет не только назначаться из Лондона, но частично избираться самими индийцами. Планируются и другие уступки. Правда, проведение реформы Монтегю-Челмсфорда пока откладывается. Это и понятно - идет Первая мировая война, все силы брошены на борьбу с врагом. Через какое-то время война закончена. Англия в числе победительниц, и индийские новобранцы ей больше не нужны. Народ в колонии за время войны, однако, совсем распустился, имеет смелость заявлять о каких-то правах и выборах. Чтобы оценить состояние дел, собирается комиссия во главе с судьей Роулеттом. Комиссия разберется, чего не хватает туземцам, даст рекомендации, какие реформы провести. Предложения комиссии и составили основу билля Роулетта, суть которого в том, что все «послабления», допущенные во время войны, были отменены. Восстанавливалась жесткая цензура. Создавалась тайная политическая полиция. Генерал-губернаторы получали чрезвычайные полномочия. Вводились военно-полевые суды. Власти получали право арестовывать и заключать в тюрьму без суда любого заподозренного в нелояльности к ним. Фактически, билль Роулетта санкционировал развязывание в стране террора.

Вот статья, появившаяся в индийском уголовном кодексе: «Всякий, кто словами, либо произнесенными, либо предназначенными для чтения, или жестами, или изображениями, или другими способами возбуждает или пытается возбудить недовольство правительством, учрежденным законно в Британской Индии, подлежит следующему наказанию: пожизненной ссылке на каторгу, или ссылке на другие сроки, или тюремному заключению на срок от трех лет со штрафом или без оного» (статья 124а).

Очевидно, что при желании почти любое действие можно истолковать как попытку «возбудить недовольство правительством» и дать человеку срок даже без судебной процедуры.

Такова предыстория конфликта. Вместо благодарности индийцы получили кнут, а неоправдавшиеся надежды сделали удар британского правительства еще болезненнее. Ганди сразу после прочтения билля решил организовать сатьяграху за его отмену. Как и с чего начать сатьяграху? Первая кампания в Южной Африке началась спонтанно. Кроме небольшого кружка единомышленников по ашраму в Трансваале у индийцев не было никакой политической организации. В Индии дело обстояло иначе - здесь давно уже действовала такая политическая сила, как Индийский Национальный Конгресс (ИНК).

Ганди всегда искал единомышленников. ИНК - реальная сила. Поэтому первым делом Ганди обратился в местный комитет Конгресса - «сабху» - с предложением немедленно взяться за подготовку сатьяграхи. Его поддержали, назвав этот комитет Сабха Сатьяграха. Английская пословица гласит: «Хорошо начатое - наполовину сделанное» (Well begun is half done). Первый шаг должен быть понят и поддержан. Только массовость участников может обеспечить успех.

Для Ганди не характерен лозунг: «Надо ввязаться в бой, а там посмотрим». Сатьяграх старается продумать даже нюансы. Обсуждение в Сабха Сатьяграхе длится всю ночь, но решение - с чего начать - так и не принято. Все расходятся, Ганди засыпает прямо за столом, продолжая размышлять о билле Роулетта. В полусне при пробуждении к нему приходит идея. Он сообщает всем, что начинать надо с хартала.

Хартал часто понимается как забастовка. Но хартал - это ритуальное и молитвенное воздержание от деловой активности, сопровождающееся постом. Хартал предназначен для самоочищения. «Сатьаграха, - заявляет Ганди, - представляет собой процесс самоочищения, борьба наша - священна, и я считаю, что нужно начать борьбу с акта самоочищения. Пусть все население Индии оставит на один день свои занятия и превратит его в день молитвы и поста». Перед началом борьбы, которая обещает быть долгой и трудной, важно создать внутренний психологический настрой, очистить свой ум от суетных мелочных мыслей. Важно настроиться на страдание, на самоограничение - без них борьбы не бывает. Пост сам по себе - самоограничение, маленькая репетиция перед стартом.

С другой стороны, если вдруг по поводу хартала закрываются одновременно сотни тысяч лавок, не работают базары, пусты государственные учреждения - это очень напоминает забастовку, экономическое воздействие которой может быть ощутимо.

Итак, билль принят 19 марта 1919 года. На 30 марта назначен первый хартал. Поскольку времени для подготовки не хватило, его перенесли на 6 апреля. Ганди надеется, что хартал станет сигналом к кампании гражданского неповиновения.

Было решено, что гражданское неповиновение коснется только тех законов, которые массы сами склонны нарушать.

апреля 1919 года сатьяграха началась. Сторонники Ганди рассчитывали на поддержку только четырех городов: Бомбея, Мадраса, Бихара и Синда. Реально же вся Индия не вышла на работу. Сатьяграхи решили нарушить закон о продаже запрещенной литературы. Специально для этого случая они отпечатали две брошюры Ганди, запрещенные в Индии: «Хинд сварадж» и «Сарводайя» (вольный пересказ упоминавшейся книги Раскина, выполненный Ганди на гуджарати). Торговля шла открыто и очень бойко. При назначенной цене за книжку в 4 ана (1 ана= 1/6 рупии, т.е. номинальная цена была 1/4 рупии) книги продавались за 5, 10 и даже 50 рупий, т.е. в 20 - 200 раз дороже. Это напоминало благотворительный базар. Всех покупателей предупреждали, что за покупку их могут арестовать. Возможность таким простым способом продемонстрировать свою смелость и несогласие с правительством наполняло покупавших гордостью. Все были возбуждены, каждый старался заплатить больше, как будто увеличивая этим степень своей виновности. Книги раскупались моментально. Было предложено также нарушить «соляной» закон, по которому монополия на производство и продажу соли принадлежала Британии - путем выпаривания соли из морской воды - но в этот раз эта идея особого энтузиазма не вызвала. Люди с нетерпением ждали арестов.

Правительство, однако, поступило иначе. Задача властей - сорвать кампанию, не дать ей развиться. И они нашли верный ход. «Продавать запрещенные книги нельзя, - сказали они, - но в законе ничего не говорится о продаже нового издания запрещенных книг». Продавать новые издания не запрещено, следовательно, юридически все было правильно, наказывать участников акции не за что. Хотя нелепость такой трактовки была очевидна, «известие это вызвало всеобщее разочарование».

Ганди спокоен, он не видит в случившемся ничего страшного. Он предлагает сделать важный, как ему кажется, конструктивный шаг - подписать декларацию о единстве мусульман и индусов в борьбе против билля Роулетта. Национальная рознь - одна из основных причин слабости народов Индии. Англичане умело ее поддерживают, не давая затухнуть вековой вражде. Подписав подобный документ, граждане Индии удвоят свои возможности сопротивления. Так считает Ганди, но массы хотят не подписывать бумажки, а делать «настоящее дело». Пробужденная энергия ищет выхода.

«Я давно заметил пристрастие людей к активной деятельности и нелюбовь к спокойным конструктивным усилиям», - скажет Ганди после того как на объявленный им митинг по вопросу индусско-мусульманского единства соберется лишь небольшая группка людей вместо вчерашней толпы, охотно покупавшей «новые издания запрещенной литературы». Куда же вылилась накопившаяся десятилетиями и «высвобожденная» Ганди энергия?

Она вылилась в беспорядки. В стране молниеносно вспыхнули бунты. Разбирали рельсы. Обрезали телеграфные провода. Ганди потерял контроль над ситуацией. В Пайдхуни, районе Бомбея, он пытался образумить неистовствующую толпу. Подошли уланы. В них полетели камни - «казалось, град кирпичей неиссякаем». С помощью пик и лошадей уланы рассеяли толпу, затоптав и изувечив многих.

А через неделю наступила развязка, получившая название «бойня в Амритсаре». В Амритсаре, религиозном центре сикхов, на базарной площади Джалианвала Багх собралась безоружная демонстрация, в которой было много женщин и детей. К ночи 12 апреля генерал Р.Э.Г. Дайер издал приказ, запрещающий демонстрации. Приказ никто прочитать не успел. На следующий день, 13 апреля, Дайер вывел на площадь солдат и расстрелял демонстрацию. Площадь Джалианвала Багх обнесена высокой каменной стеной, так что никто не мог убежать. Люди метались от стены к стене, не находя выхода, а Дайер велел солдатам целится туда, где толпа гуще. Это действительно была бойня.

Расстрел 13 апреля был только началом репрессий. Правительство решило подавить волнения с примерной беспощадностью. Кроме массовых арестов, были введены особо экзотические наказания: публичные порки, ползание в пыли. Мирной сатьяграха оставалась не более двух дней.

Ганди потрясен - не только чрезвычайной жестокостью возмездия, но и своей ошибкой. Сатьяграха была преждевременной. Народ к ней не был готов; Ганди переоценил его возможности. Идею гражданского неповиновения Ганди и массы понимали по-разному. Вывод: «Чтобы стать способным на практике к проведению гражданского неповиновения, человек должен прежде всего пройти школу добровольного и почтительного повиновения законам страны. То, что кровь жертв лежала на англичанах, несомненно. Было бы соблазнительно просто свалить на них и всю ответственность за разыгравшуюся трагедию. Любой политик поступил бы так. Ганди поступает иначе. Он приносит публичное покаяние за то, что призвал массы на борьбу, когда они еще не были готовы ни к исключительно ненасильственным действиям, ни к конструктивной, позитивной работе. Эту преждевременную сатьяграху он называет «ошибкой величиной с Гималаи».

Надо сказать, что и через четверть века, во время волнений в Индии в августе 1942 - феврале 1943 крестьяне по-прежнему весьма превратно понимали идеи Ганди о ненасилии. Глубоко почитая Махатму, они старались действовать исключительно ненасильственным образом: они захватывали полицейские участки, сжигали суды, прерывали коммуникации, создавали свои полицию и суд, где судили нарушителей «по закону». При этом старательно избегали убивать кого бы то ни было, а потому искренне считали, что действуют согласно принципу ахимсы. Отчеты о своей деятельности они посылали Бапу (отцу) в тюрьму. Ганди ответствовал: «В своем отчете вы дали описание того, как вы взорвали железнодорожный путь, привели в негодность дорогу, сожгли здание суда, организовали параллельное правительство и т.д. Это не методы ненасильственных действий. Многие ошибочно полагают, что если не совершаются убийства, это ненасилие. Иногда убийство - наиболее благородное насилие».

Ганди признался, что сатьяграха была преждевременной. «Мое признание навлекло на меня немало насмешек», - писал он потом; каяться не в обычаях политиков, проще найти «стрелочника» - внешнего и внутреннего врага. Признание ошибок требует особого рода мужества, отличного от мужества умереть за свое дело. Ганди нашел его в себе, но и этот его жест был не понят и превратно истолкован. Однако эта апрельская неделя была только первым раундом трехлетней сатьяграхи.

Гражданское неповиновение оказалось опасным занятием. Хотя привычно думать, что вести борьбу с несправедливым режимом можно только нарушая его законы. Нарушение законов неизбежно ведет к карам, репрессиям, насилию. Ганди ставит себе такой вопрос: можно ли эффективно сопротивляться режиму, повинуясь его законам?

Когда борьба происходит в рамках закона, властям нет повода кого-то наказывать. Идея хорошо согласуется с духом сатьяграхи - не провоцировать насилие - но как ее осуществить? Ганди находит путь. На Объединенной конференции индусов и мусульман в Дели по вопросу о халифате (1920) он на ломаном хинди-урду пытается объяснить новую технику борьбы. Не находя подходящего слова, он называет эту технику по-английски - «non-cooperation» - «не-сотрудничество». (Позже Ганди специально искал и нашел мусульманские варианты для «несотрудничества»: ба-аман, тарк-и-малават).

На многие идеи Ганди окружающие смотрели как на чудачества (так будет и с замыслом Соляного похода), но к этой сразу же отнеслись всерьез. В Калькутте в сентябре 1920 собирается чрезвычайная сессия Индийского Национального Конгресса исключительно по вопросу о несотрудничестве. Принимается решение - использовать новое оружие в борьбе за самоуправление страны («сварадж» по-индийски). 6 декабря этого же года - ежегодная сессия ИНК в Нагпуре подтверждает правильность выбранной чрезвычайной сессией тактики борьбы, приняв Нагпурскую резолюцию. Горячим обещает быть Новый 1921 год.

Программа несотрудничества с властями, предложенная Ганди 30 июня 1920 г. на совместной конференции мусульман и индусов, по замыслу была чрезвычайно проста. Возможно, в простоте и заключалась ее эффективность. Программа включала две части. В негативной части предлагалось свести до минимума контакты с англичанами: не вступать с ними в деловые отношения, не посещать правительственные школы, отказаться от всех предоставленных британским правительством наград (Ганди вернул две свои золотые медали за помощь короне в войнах с бурами и зулусами, заслуженные в Южной Африке, хотя очень дорожил ими), уйти со всех постов, которые индийцы занимали в английской администрации и т.п. Предлагалось бойкотировать английские продукты и товары.

Позитивная часть программы была построена на проповеди «свадеши».

«Свадеши» переводится как «отечественный». Так называлось движение за развитие национальной промышленности, возникшее в Индии еще во время подъема национального движения в 1905-1910 годов. Ганди оживил старые лозунги, в качестве радикального средства предложив «чаркху» - ручную прялку. Англичане наводнили страну своими красивыми и дешевыми тканями. Индийцы покупают их и их деньги утекают к владельцам текстильных фабрик Ланкастера. Одновременно индийцы лишают финансовой поддержки местных текстильщиков. Будем покупать только свои ткани, даже если они пока хуже по качеству. Своих тканей мало? - будем же сами производить их с помощью бабушкиных прялок, если нет современного оборудования. Вкладывая рупии только в индийское производство, мы убиваем двух зайцев: лишаем англичан нашей финансовой поддержки и возрождаем отечественную промышленность.

В 1921 году несотрудничество заработало вовсю. Никакого насилия. Никаких противоправных действий. Я не хочу занимать пост чиновника в муниципалитете, а предпочитаю работать грузчиком - это мое право. Я не хочу покупать английские тонкие ткани, предпочитая носить грубое, вручную тканное дхоти - это мое право. Среди моих партнеров по бизнесу почему-то нет англичан - каждый сам выбирает себе партнеров. Нельзя принудить человека покупать что-то, если он этого не хочет. А с тем, что он приобрел, он волен распорядиться как угодно, хоть сжечь. Индийцы вдруг начали сжигать британские ткани, купленные ранее. Это их право.

Несотрудничество неожиданно высветило поразительный факт: англичане правят не потому, что они сильны, но они сильны потому, что индийцы соглашаются сотрудничать с ними, поддерживают англичан своим сотрудничеством. Забегая несколько вперед, можно привести следующую цифру: к началу 30-х годов в результате бойкота английских тканей и развития ручного прядения экспорт английских тканей сократился на две трети. Потери ланкастерских фабрикантов были столь ощутимы, что они предлагали правительству немедленно арестовать Ганди и сослать его на малонаселенные острова в Индийском океане.

Англичане оказались не готовы к политике несотрудничества, проводимой Ганди. Тем временем несотрудничество приобретало все более массовый характер. Своего апогея оно достигло в конце 1921 года, когда в Индию прибыл принц Уэльский, будущий король Эдуард VIII.

Методы борьбы, стратегия ведения политики, равно как и поведенческая модель политика в целом были обозначены Ганди еще во время его пребывания в Южной Африке и практиковались им на всем протяжении национально-освободительного движения. Одна из первых попыток «выкристаллизировать» и проанализировать некоторые из методов Ганди была сделана Эламкулатхом Манна Намбудирипадом (1909-1998), одним из лидеров Коммунистической партии Индии, современником и в прошлом оппонентом Ганди. В своей книге «Махатма Ганди и гандизм», написанной в 50-х годах, Намбудирипад, тогда критиковавший Ганди, весьма точно и объективно выделяет особенности тактики Ганди во время пропаганды идеи конструктивной программы, - особенности, которые будут характеризовать политическую стратегию Ганди вплоть до его смерти и которые будут заимствоваться политиками независимой Индии. Ключевым фактором, по мнению Намбудирипада, является то, что «Ганди редко касался политических вопросов. Возьмем, например, его речи 1921-1922 годов, когда он часто упоминал о зверствах в Панджабе, о законопроектах Роулетта и о халифатистском движении, - все его речи того периода были направлены против английского правительства. Сравним их с его речами 1924-1928 годов, которые почти все были посвящены лишь вопросам социальной и духовной жизни: теперь он поднимал массы не против политической и экономической системы, под гнетом которой они жили, а против некоторых социальных зол и в защиту некоторых духовных ценностей». Далее, говорит автор, Ганди, хотя и выступал против «империализма» и помещичьего землевладения, тем не менее много говорил о бедствиях народа, неравенстве и необходимости восстановить «попранную справедливость»: «Не было ни одного слоя населения, проблемы жизни которого он не изучал, жалкое положение которого он не обрисовал, о желанном благополучии и утешении которого он не говорил со своими слушателями. Именно благодаря этому ему удавалось привлечь на свою сторону различные прослойки неимущих и угнетенных масс народа».

Третьим фактором Намбудирипад называет способность Ганди говорить «от имени трудящихся масс на понятном им языке» и в то же время его категорическое неприятие всего, «что могло бы настроить массы против существующей социальной системы». Помимо этого Намбудирипад выделяет умение Ганди наделять каким-либо занятием, делом, каждого, кто к нему обращался: «…он владел искусством давать какую-нибудь работу каждому, кто к нему приходил. Вы могли быть рабочим, крестьянином или человеком свободной профессии - кем бы вы ни были, Ганди всегда находил, чем вас занять. И тем, что он давал вам занятие, он вселял в вас ободряющую мысль, что вы служите великому делу духовного, экономического и политического возрождения своей страны. Этого он достигал с помощью своих лозунгов о чаркхе, о разных видах кустарного производства, о хинди, об упразднении неприкасаемости, об общей социальной реформе».

Ганди побуждал людей к деятельности и создавал у них впечатление, что все, делаемое ими, является необходимой подготовкой к борьбе за сварадж. «Именно благодаря этому, - резюмирует Намбудирипад, - Ганди мог создать многочисленные кадры решительных борцов национального движения, принимавших его руководство, кадры, которые были охвачены духом служения долгу и самопожертвования…».

Для понимания практического воплощения политической стратегии Ганди, тесно связанной, в том числе, с его религиозными принципами, предлагается проанализировать крупнейшую публичную акцию, проведенную под руководством Ганди, - «соляную» сатьяграху 1930 года, общеиндийскую кампанию гражданского неповиновения.

В 1929 году на сессии Конгресса в Лахоре была принята резолюция о требовании для Индии полной независимости - пурна сварадж. Конгрессисты согласились в том, что необходимо было проведение кампании гражданского неповиновения, организацию которой поручили Ганди. После Лахорской сессии Ганди удаляется в свой ашрам в Сабармати, где, судя по его письмам, тщательно обдумывает план будущей сатьяграхи.

«Соляной» поход, стилистика которого была насыщена многочисленными явными и скрытыми метафорами, образами, символизмом, аллегориями, сравнивали с блестяще поставленной пьесой. Так, английский исследователь Деннис Далтон называет его «блестящим театральным действом». Продуманность организации похода действительно позволяет говорить о наличии у Ганди определенного сценария, четкое следование которому обеспечивало безоговорочный успех кампании.

Прежде всего, Ганди определяет форму протеста. Это мирный марш, форма, успешно опробованная им в Южной Африке в ноябре 1913 года и в феврале 1928 года в Бардоли, небольшой деревне в Гуджарате. Затем, он выбирает объект протеста. Им становится не абстрактная несвобода индийцев, но вполне реальный соляной налог. Несмотря на то, он составлял незначительную часть в общей сумме налогов, всего три процента, такой выбор был не случаен: «соль является важнейшей необходимостью после воздуха и воды… Естественным последствием соляной монополии стало уничтожение возможности работы на соляных приисках в тысячах районах, где бедные люди добывали для себя соль». В то время как долговременная цель сатьяграхи, заявленная Конгрессом, - пурна сварадж, ее ближайшей целью становится отмена соляного налога. С одной стороны, соль приобретает символическое значение: в ней воплощается тот самый Даридранараян, служение которому Ганди поставил во главу своей программы. С другой, как замечает исследователь Ричард Данной, «сатъяграха зависит от точности, с которой лидер определяет пороки в мощной структуре власти. Если он сможет «нацелиться» на это слабое место в правильный момент, с правильной согласованностью общественного интереса и правильной координацией групп сопротивления, здание власти рухнет». Таким образом, соляной налог оказывается правильно определенным «пороком» в системе власти, «самым слабым элементом в структуре власти, на который можно воздействовать, используя минимум ресурсов».

Немаловажным было и то, что один из главных участников той сатьяграхи, Валлабхаи Патель, был арестован за несколько дней до начала «соляного» похода, 7 марта. Ганди воспринял это событие как «добрый знак». 9 марта Ганди заявляет: «То, что сардар Валлабхаи был арестован и осужден, является хорошим предзнаменованием. Осталось только понять, какую пользу мы можем извлечь из такого хорошего начала. Битва началась, и мы должны позаботиться о ее завершении. Люди должны отпраздновать арест и приговор сардара, устроив всеобщий хартал. Я требую, чтобы владельцы фабрик закрыли свои фабрики, студенты не посещали учебные заведения, владельцы магазинов должны закрыть свои магазины. Не будет никакой необходимости просить Гуджарат сохранять мир. Наша битва должна остаться ненасильственной от начала до конца».

В сохранении ненасильственного характера сатъяграхи немаловажную роль сыграл выбор ее участников. Показательно, что для «соляного» похода Ганди выбирает не конгрессистов, но воспитанников его ашрама. Конгресс рассматривал ненасилие как временную меру, имеющую определенную эффективность на данном этапа, но не как кредо, устойчивое убеждение, в то время как намерением Ганди было «задействовать в движении только членов ашрама и тех, кто следовал его дисциплине и принимал дух его методов». В конце февраля в газете «Янг Индия» Ганди публикует статью «Некоторые правила сатъяграхи», где подробно излагает свои требования к ее участникам и советы, как следует себя вести истинному сатъяграхи в той или иной ситуации - при проведении индивидуальной или групповой кампании гражданского неповиновения, при аресте, при общинных столкновениях. Позже в издании «Навдживан» Ганди пишет о том, какой должна была быть пища участников похода: «Пища должна быть максимально простой. Понадобится только ротлгкэджери с овощами, а также молоко или творог. Никаких сладостей. Овощи должны быть сварены, и никакого масла, специй, перца».

Жесткие требования к еде являлись элементом общей дисциплины, установленной в самом ашраме и призванной воспитать истинных сатъяграхи. В этой связи интересно замечание Миры Бехин (Мадлен Слэйд), англичанки, верной последовательницы Ганди, участвовавшей в походе. По ее словам, в течение года, предшествующего походу, правила жизни и поведения в ашраме все более ужесточались пока не «достигли своего зенита в физической энергии и моральной силе». «Мужчины, женщины и дети, индусы, мусульмане и христиане, представители высших каст и хариджаны, поэты, получившие образование в колледжах в Панджабе, и музыканты из Махараштры - всех этих разных людей объединяло их безусловное согласие с идеей ненасилия и личная преданность его пророку».

Маршрут «соляного» похода был определен на основе прошлых контактов Ганди и его ближайших сторонников, наличия в пунктах остановки возможных участников, которые могли присоединиться к акции. Об основных пунктах остановок было сообщено в «Янг Индия» за три дня до начала похода. В места остановки марша была заранее отправлена инициативная группа студентов из Гуджарат Видъяпитх, университета, основанного Ганди в Ахмадабаде. Они должны были собрать данные о каждой деревне, по которой проходил маршрут похода, на основе вопросника, составленного Ганди. В него входили следующие пункты: 1) данные о населении деревни (число женщин, мужчин, индусов, мусульман, христиан, парсов и др.); 2) число неприкасаемых; 3) есть ли в деревне школа, число посещающих ее мальчиков и девочек; 4) количество прялок; 5) ежемесячная продажа кхади; 6) число людей, носящих только кхади; 7) потребление соли на человека, а также норма соли для крупного рогатого скота; 8) количество коров и буйволов в деревне; 9) размер дохода с земли и дохода с одного акра; 10) есть ли место для выпаса скота; 11) потребляют ли жители деревни спиртное? Как далеко от деревни находится магазин, продающий алкогольные напитки? 12) наличие особых условий для неприкасаемых, например, доступ к образованию. Собранная информация помогала Ганди в беседах с жителями деревень.

По приглашению Ганди поход освещали десятки индийских и зарубежных - европейских и американских СМИ, а также по меньшей мере три кинокомпании. Журналисты имели точное расписание сатьяграхи с указанным временем остановок. Не менее важно и то, что в течение всего марта сообщения о новой кампании гражданского неповиновения не сходили с первых полос многих авторитетных индийских газет, таких, как «Янг Индия», «Хинду», «Бомбей кроникл».

Особую роль играла риторика Ганди: его публичные выступления и молитвы накануне и во время похода строились таким образом, что концентрировали внимание на определенных абстрактных категориях, понятных представителям разных религий, лозунгах, которые должны были вдохновлять людей. В таких выступлениях Ганди делает акцент на том, что пришедшие люди должны разделять его веру в ненасилие, то есть, в данном случае - служить бедным, причем доказательством последнего Ганди обозначил кхади (в гандистской философии кхади, равно как хлеб и прялка, - разные воплощения Даридранараяна). Так, в одной из молитв 10 марта, на которой присутствовало около 2 тысяч человек, Ганди говорит: «Если ваше желание принять участие в молитве искренне, вы должны быть готовы к выполнению условия, которое подтвердит чистоту ваших намерений. Это условие-то, что вы пришли сюда одетыми в кхади. Вы можете принимать или нет цели ношения кхади, но вы должны быть уверенными в одном (и это принято уже практически повсеместно) - в том, что кхади приближает человека к его беднейшим собратьям… Для меня ненасилие всегда ассоциировалось с кхади». Второй момент - акцент на бесстрашии, качестве, которое может дать, по Ганди, только сознание ненасильственности будущего выступления, и связанной с ним возможности арестов: «Как получилось, что, хотя битва началась несколько дней назад, вы пришли, не имея страха в своем сердце? Я не думаю, что кто-либо из вас пришел сюда, если бы он знал, что его здесь встретят винтовки и бомбы. Но вы не боитесь ни винтовок, ни бомб. Почему? Предположим, я объявил бы, что собираюсь начать насильственную кампанию (с ружьями или палками и камнями - неважно), вы думаете, в этом случае правительство бы позволило мне быть на свободе сейчас? Вы можете привести пример в истории (Англии, Америки или России), когда правительство спокойно бы относилось к проявлению насилия со стороны кого-нибудь хотя бы в течение дня? Но сейчас вы видите, что правительство в тупике, в замешательстве. И вы пришли сюда, потому что свыклись с идеей о том, что можете быть арестованы». Вообще, мотив ареста звучал постоянно, начиная со 2 марта, когда было написано письмо Ганди лорду Ирвину, где Ганди, не веривший в эффективность лондонской конференции «круглого стола», британского чиновника о своем намерении начать кампанию гражданского неповиновения. Тогда Ганди написал: «я знаю, что вы можете нарушить мои планы, арестовав меня». В указанном выступлении в Сабармати Ганди замечает: «Каждый может быть арестован в любой момент, и пока ничего не произошло, это должно привлечь всемирное внимание».

В создании особой атмосферы, предшествующей походу, немаловажную роль играла лексика выступлений Ганди, «использование особого языка, который становился все драматичнее и даже «апокалиптичнее» по мере того, как приближался час марша». «Это битва до конца. Божественная Десница ведет нас», «Мы будем встречать пули, стоя спиной к стене. В этой битве мы - участники кампании гражданского неповиновения, и пусть тюрьмы наполнятся мужчинами и женщинами, пути назад не будет. Я надеюсь вернуться в ашрам триумфатором в этой битве, Индия должна добиться независимости.», «Мы вступаем в битву жизни и смерти, священную войну; мы должны совершить великое жертвоприношение, в котором в жертву мы хотим принести самих себя», «Господь благословляет вас, он уберет все препятствия на пути битвы, которая начнется завтра. Давайте будем молиться об этом».

Влияние Ганди на массы основывалось на точном понимании ожиданий своей аудитории, равно как и на способности Ганди оперировать религиозными символами, понятными последователям не только индуистской религии. Постоянная апелляция к символам была лейтмотивом похода - с момента его начала, ровно в 6.30 утра 12 марта. Далтон пишет о том, что «в то историческое утро даже воздух был буквально пропитан символизмом» и приводит в пример «тяжелые облака, сгрудившиеся над ашрамом еще ночью». После обычных утренних молитв пандит Кхаре, избранный менестрелем марша, пропел серию божественных песен. Любимый гимн Ганди, «Рагхупати рагхава раджа Рам», в котором говорилось о славе Рамы и Ситы, сменилась двумя вайшнавскими бхаджанами, говорящими о смелости и доблести, которые необходимы борцу за веру. «Не причинить зло другому, но принести себя в жертву и совершить акт чистого отречение, который принесет освобождение - это была главная цель, провозглашаемая пандитом». Затем заговорил Ганди. Как замечает Далтон, он это был «образ уверенного лидера, воплощающего определенность и уверенность посреди всеобщего хаоса». Один из ближайших сторонников Ганди и участник похода, Махадев Десаи, записал в своем дневнике такие слова Ганди: «В вас есть сила, которую Господь дал мне. Он присутствует в каждом из нас, и Он один и тот же. Во мне Он пробудился, в других Он пробудился не до конца». Затем жена Ганди, Кастурбай, поставила тилак на его лоб, дала ему кхади и посох, который стал символом похода. Затем Ганди попросил, чтобы участники сатьяграхи нагнулись и взяли горсть земли-то, что принадлежало им по праву. Наблюдая за этим, Десаи отметил, что многие в толпе «вспоминали Господа Раму, прощающегося с Айодхъей, столицей своего царства, и отправляющегося в лес Ранчавати… Я видел в нем, Гандиджи, идеального вайшнава, Господа Раму, отправившегося на завоевание Шри Ланки. И, более того, я вспоминал о великом походе Господа Будды, предпринятом для обретения божественной мудрости. Будда начал этот поход, прощаясь с миром, пробираясь через темноту, вдохновленный миссией облегчения участи страдающих и угнетенных… Что еще можно сказать об этом марше кроме того, что он в точности напоминал великий поход отречения Будды?».

Центральная концепция похода - служение Даридранараяну («мы надеемся стать представителями беднейших из бедных, презреннейших из презренных и слабейших из слабых» - символически выражалась в использовании определенных поведенческих стереотипов, соответствующих образу «предводителя бедных». На протяжении всего похода Ганди заботится о том, чтобы потребности участников были как можно меньше: целью было воспроизвести в походе образ жизни бедных людей.

К началу апреля стала ясно, что кампания, стартовавшая 12 марта, не только не пошла на спад, но наоборот, постепенно принимала невероятные размеры, захватывая массы. На выступления Ганди собирались огромные толпы людей. Национальная пресса писала, что это «оглушительный успех, даже если судить только по распространяющимся листовкам, убеждающим присоединиться к его кампании, по нетерпению среди женщин - добровольцев, желающих быть активными участниками, и по постоянно увеличивающемуся числу уходящих в отставку - пателей (старост) и других представителей деревенских властей… Идеи Гандиджи сегодня распространены повсюду, и их нельзя уничтожить или заключить в тюрьму. И если какой-либо сатьяграхи будет арестован, сама идея сатьяграхи станет в десять раз больше эффективнее и привлечет в десять раз больше добровольцев».

Правительство было в затруднительном положении. Как точно определяет обозреватель газеты «Бомбей кроникл», «арестовать Ганди означало зажечь огонь во всей Индии. Не арестовать его значило позволить ему зажечь огонь в степи. Арестовать Ганди значило развязать войну. Не арестовать его значило признать поражение еще до начало войны… В любом случае правительство явно проиграет, а Ганди явно выиграет… Потому что дело Ганди - правое, а дело правительства - нет».

По мере продвижения добровольцев к Сурату слухи о грядущем аресте Ганди усиливались. Если в частном письме Ганди пишет, что «сила ненасилия так велика, что у них не хватает смелости арестовать меня», то на публике он называет движение «несгибаемым» потому, что «в этой борьбе есть рука Господа… Если в ваших сердцах живет Рама, то становится очень просто потрясти основание не одной, но двадцати империи, еще более мощных, чем эта».

апреля колонна сатьяграхи, ведомая Ганди, достигла Сурата. Ганди произнес речь, где назвал покорное согласие с соляной монополией Великобритании «адхармой»: «Для нас нет иной альтернативы, кроме как сделать что-то с нашими волнениями и страданиями, и поэтому мы задумались об этом соляном налоге. Вы можете сказать, что это неожиданная удача. Это так отвратительно и бесчеловечно, что через соль правительство облагает налогом даже маленьких детей и молодых девушек… Это бесчеловечный закон, сатанинский закон. Я не слышал, чтобы такая справедливость существовала где-либо в мире; если это существовало бы, я назвал бы это бесчеловечным, сатанинским. Подчиняться империи, которая допускает такую меру - это не дхарма, но адхарма. Человек, который каждое утро на рассвете молится Богу, не должен молиться за благо для такой империи. Напротив, молясь или совершая намаз, он должен просить Бога позаботиться о разрушении такой сатанинской империи, такого бесчеловечного правительства. Поступить так - в этом заключается дхарма».

апреля Ганди объявил днем нарушения соляной монополии. Такая дата была выбрана не случайно. В этот день в 1919 году стартовала Национальная неделя - всеиндийский хартал против билля Роулетта, проведенный по инициативе Ганди. Символизм подчеркивался и в индийской прессе: «6 апреля 1919 года Индия обрела свою душу. Великое пробуждение еще не закончилось… В истории человечества еще ни разу не было кампании, подобной начатой Махатмой Ганди в первый день Национальной недели. Впервые лидер просит свою нацию о том, чтобы добиться свободы, добровольно принимая все страдания и соглашаясь на жертвы. Успех Махатмы Ганди, таким образом, не означает только лишь свободы Индии. Этот успех является самым важным вкладом, которая одна страна могла сделать для того, чтобы спор двух наций перестал решаться с помощью силы. Поэтому сегодня взгляды всего мира обращены к Данди».

Для Ганди этот поход был равнозначен ятре, религиозному паломничеству. Его физическая энергия удивляла всех, кто был свидетелями этого действа. Так, один из очевидцев заметил, что, приближаясь к Данди, «Ганди шел так быстро, что казалось, будто он не идет, а летит».

апреля, ровно в 8.30 утра колонна сатьяграхи, вокруг которой собралась толпа народа, прибыла в Данди, где уже собрались представители самых разных мировых СМИ. Один из американских наблюдателей, Глорни Болтон (Glorney Bolton), так описывает происходящее: «И здесь был Ганди. Он шел один, окруженный своими друзьями. Это было похоже на какую-то потрясающую кульминацию. Не было ни приветственных криков, ни возгласов неодобрения, это совсем не было похоже на торжественную процессию. Скорее, это все выглядело фарсом…». В этот же день он выступил перед представителями прессы. Интересно отметить стиль его речи: минимум параллелей с религиозными символами, скорее, речь народного лидера, но не духовного вождя. «Я не так глуп, чтобы думать, что правительство вдруг потеряло свою способность провоцировать народное возмущение и затем безжалостно его подавлять. Я хотел бы поверить в то, что это невмешательство является следствием реального изменения в сердцах людей или в их политике. Беспричинное равнодушие по отношению к чувствам народа, демонстрируемое парламентариями в Законодательной ассамблее, и их своевольная политика не оставляют никаких сомнений в том, что бессердечная эксплуатация Индии будет продолжаться. Поэтому единственное объяснение, которое я могу дать такому невмешательству, - то, что британское правительство, каким бы могущественным оно ни было, чувствительно к мировому мнению, которое не потерпит подавления политической агитации, чем гражданское неповиновение, безусловно, является, до той поры, пока неповиновение остается гражданским и, следовательно, ненасильственным».

Делая заявления перед журналистами, Ганди неоднократно говорил, что его целью является поддержка борьбы Индии за независимость со стороны мирового общественного мнения. Так, в своем «Послании Америке» 5 апреля, опубликованном в «Бомбей кроникл» 7 апреля, Ганди говорит, что «необходимо конкретное выражение общественного мнения в пользу неотъемлемого права Индии на независимость и полное одобрение абсолютно ненасильственных средств, принятых Индийским национальным конгрессом». Эта же мысль выражается в его выступлении в Данди за день до кульминации похода: «Я хочу сочувствия всего мира в этой борьбе Права против Силы». Тем не менее, риторика его выступлений в тот же день перед простыми индийцами была другой - более насыщенной религиозными аллюзиями. Так, вечером 5 апреля в Данди, деревне с населением 460 тысяч жителей, где на встречу с участниками сатъяграхи собралось более 12 тысяч человек, Ганди заявляет: «…цель, к которой мы стремимся, все еще очень далека. Данди для нас сейчас - наше направление, но наше истинная цель - ничто иное, как как божественный храм свараджа. В наших умах не будет спокойствия до тех пор, пока у нас есть его даршан; однако мы не допустим спокойствия и в правительстве». «Данди был выбран не человеком, но Богом…Данди будет священной землей для нас, где мы не должны терпеть неправды, не должны допускать прегрешений. Каждый приходящий сюда должен иметь это чувство в своем сердце». Постепенно ссылка на Провидение, Бога заменяется принятием роли единственного лидера, способного принимать решения о жизни и смерти: «Действительно, были арестованы многие лидеры, причем не только в Гуджарате. Правда и то, что многие добровольцев были ранены, потому что не ушли с солью в руках, и что некоторые были так жестоко избиты, что до сих пор в обмороке. Но я остаюсь спокойным. Мое сердце сейчас твердо, как камень. В этой битве за сварадж я готов пожертвовать, тысячами и, если необходимо, сотнями тысяч людей».

Как замечает Далтон, многие из тех, кто наблюдал за происходящим ранним утром 6 апреля на берегу, действительно верили в том, что являются свидетелями чуда. Как вспоминали очевидцы, в 6 утра, после молитвы Ганди зашел в воду и объявил: «Эта религиозная война гражданского неповиновения должна начаться только после того, как мы совершим самоочищение, искупавшись с этой соленой воде». «Тысячи людей последовали за ним, и таким образом освятили себя, это представляло собой зрелище, которое невозможно описать». В 6.30 Ганди остановился на берегу, выпарил соль и протянул щепотку человеку, стоящему рядом. «С этим, - сказал он, - я потрясу основы Британской империи». Известная деятельница Конгресса, поэтесса и сподвижница Ганди Сароджини Найду крикнула: «Да здравствует освободитель!», и затем Ганди ушел.

Техника проведения «соляной» сатьяграхи находит прочное философское обоснование во всем комплексе идей Ганди. Английский исследователь Ричард Ланной называет сатьяграху «способом вызвать изумление» и анализирует ее с точки зрения культурно-психологических стереотипов индийского общества. С точки зрения Ланноя, Ганди воспринимал сатьяграху как эстетическую акцию, но не политическую. Ее отличительной чертой является необычайная структурная близость к традиционной санскритской драме: и там и там можно выделить основную идею - наличие определенного конфликта, разрешающегося в конце полным перемирием? и роль посредника в обеспечении счастливого конца. Ссора рассматривается как драма, где есть три главных действующих лица - двое спорящих и посредник. Ганди, по мысли Ланноя, и был таким посредником, который стремился посредством определенного действа - сатьяграхи - разрешить конфликт между двумя противоборствующими сторонами - британским правительством и индийским народом. «Агонистический компонент сопротивления буквально драматизируется в очевиднейшем мотиве срочной потребности в поиске правильного разрешения конфликта между сторонами», пишет ученый. Основой успеха кампании гражданского неповиновения 1930 года являлось то, что (и это центральная идея Ланноя) Ганди удалось «соединить такие методы, как минимальный жест протеста, максимальный призыв к самоограничению человека перед лицом противника, использующего насильственные методы, а также важную экономическую мотивацию, что привело к тому, что Ганди принудил своих сограждан устыдить своего оппонента. Объединившись, нация принудила этого оппонента коренным образом изменить свою политику». Такому «пристыжению» в значительной мере способствовала и постоянная апелляция к моральному аспекту во взаимоотношениях Великобритании и Индии: так, в своем письме лорду Ирвину 2 марта 1930 года Ганди говорит, что его цель - коренное преобразование мировоззрения британцев: «Я нарочно использую слово «обращение». Я хочу не больше не меньше, как обратить британцев посредством ненасилия, и это заставит их увидеть все зло, которое они причинили Индии. Я не хочу причинить вред вашему народу. Я хочу служить ему, так, как я служил своему».

Непосредственно связанной с пристыжением противника идет и тема приведения его в изумление, «аффектации противника»: По мысли Ланноя, в «соляном» походе, как и в пьесе индийского средневекового автора Бхавабхути «Последняя история Рамы», победа достигается «спонтанной манифестацией магической силы, происходящей из самых глубин сознания героя. Тема приведения в изумление, которая является лейтмотивом пьесы, достигает своего апогея в успешном разрешении конфликта: когда вся армия замирает, будучи полностью парализованной «оружием удивления»». По предположению Ланноя, «магическую силу» Ганди представлял собой его «внутренний голос», который «повелевал» ему не применять насилия, что в некотором смысле шокировало его политических оппонентов.

Воздействие Ганди на участников сатьяграхи было скорее психологическим. Люди действительно были готовы страдать от боли и умирать. Это особенно ярко демонстрируют события в округе Дхаршана, недалеко от места ареста Ганди, последовавшие после ареста Ганди 5 мая 1930 года. Там сотни участников кампании гражданского неповиновения попытались мирно занять соляные варницы и склады. Сатьяграхи, возглавляемые младшим сыном Ганди Манилалом и Сароджини Найду, выстроившись в несколько колонн, направились к котлованам с солью, окруженным рвами и колючей проволокой и охраняемым четырьмя сотнями суратских полицейских под командованием шести британских офицеров. Найду обратилась к одетым в кхади сатьяграхи: «Вас будут бить, но вы не должны сопротивляться. Вы даже не должны поднимать руку для того, чтобы защититься от ударов». Уэб Миллер, корреспондент «Юнайтед Пресс», был свидетелем этого события. Вот как он описывает это: «В полной тишине люди Ганди выстроились и остановились в сотне ярдов от ограждения. Отдельная колонна выдвинулась из толпы, перебралась через рвы и приблизилась к проволочному ограждению… Вдруг, по команде, удары полицейских-индийцев обрушились на идущих в этой колонне людей. На их головы посыпался град ударов палок со стальными наконечниками. Ни один из этих людей даже не поднял руки для того, чтобы защититься. Они падали на землю, как кегли. С того места, где я стоял, я слышал звуки от страшных ударов по незащищенным черепам. Ожидающая толпа демонстрантов тяжело стонала и громко вдыхала, словно физически чувствовала боль после каждого удара, наносимого по их товарищам. Эти удары сыпались на валяющихся на земле, корчившихся людей, некоторые из которых были без сознания, с разбитыми черепами или поломанными руками… Выжившие, не нарушая порядок в колонне, молча и упрямо шли вперед, пока их тоже не сбивали с ног… Хотя каждый знал, что его могут вот-вот избить и, возможно даже, убить, я не заметил никаких признаков беспокойства или страха. Они уверенно шли, подняв головы, без какой-либо бравурной музыки или ободряющих криков, и не имея ни малейшей надежды на то, чтобы избежать серьезных травм или смерти. Полиция свирепствовала, она методически и механически избивала вторую колонну. Не было никакого боя, никакой битвы; демонстранты просто шли вперед, пока их не сбивали… Полиция начала дико бить сидящих на земле людей по животам и между ног… Час за часом санитары-носильщики уносили горы неподвижных окровавленных тел… К 11 часам утра образовалась гора из ста шестнадцати тел». По словам Миллера, после этой сатъяграхи в больнице оказалось триста двадцать раненых, два человека погибли. Подобные события повторялись в течение еще нескольких дней.

Таким образом, политика Ганди являлась, скорее всего, идеей, которая заключалась в ненасильственной борьбе на пути к независимости. Ганди понимал, что насилие порождает только насилие. Британские власти отменили все «послабления», которые были даны индийцам в годы Первой мировой войны, между тем как Индия поставила в британскую армию 985 тысяч солдат. Именно после этого жестокого шага со стороны Британии и начала развиваться программа ненасильственной борьбы Индии, которая впоследствии переросла в философию ненасилия - сатьяграха.

Программа заключалась в осуществлении различных форм бойкота колониального режима: отказ от почётных должностей и званий; бойкот официальных приёмов; бойкот английских школ и колледжей; бойкот английских судов; бойкот выборов в законодательные органы; и наконец, бойкот иностранных товаров и уклонение от уплаты налогов. По глубокому убеждению Мохандаса Ганди, только с помощью этих методов борьбу за независимость Индии можно было удержать в рамках ненасилия.

.2 Послевоенное сопротивление

Когда началась вторая мировая война, Ганди, следуя своему учению о ненасилии, не поддержал усилий Англии в войне, хотя искренне сочувствовал борьбе с фашизмом. В 1942 г. Ганди объявил, что наступил решающий этап борьбы за полную независимость Индии. «Я убежден, - писал он, - наступило время полного отделения Индии от Англии. Окончательный и немедленный организованный уход Британии из Индии стал, наконец, реальностью… Я требую бескровного конца противоестественного господства и наступления новой эры».

Одновременно Ганди выдвинул лозунг «Прочь из Индии!», поддержанный ИНК на заседании его Рабочего комитета. В августе 1942 г. Всеиндийский комитет ИНК принял резолюцию о немедленном предоставлении Индии независимости и начале под руководством Ганди кампании несотрудничества с властями за удовлетворение этого требования. Приветствуя принятие Всеиндийским комитетом ИНК резолюции о бескромпромиссной борьбе за немедленное предоставление Индии независимости, Ганди произнес исторические слова: «Действуй или умри».

Конгресс был объявлен вне закона, но остановить массовое движение протеста было уже нельзя. Вся страна была охвачена революционным брожением. Имя Ганди стало символом самоотверженности и жертвенности во имя независимости. Хотя революционная борьба далеко не всегда шла в русле сатьяграхи и ненасилия, Ганди не терял связи с массами. Он не только поддержал восстание моряков в феврале 1946 г., проходившее под тремя флагами: Конгресса, Мусульманской лиги и Коммунистической партии, но и выступил в качестве одного из посредников в переговорах между восставшими и англоиндийскими властями.

В период подготовки к провозглашению независимости Индии, когда борьба между Конгрессом и сторонниками Пакистана достигла апогея, Ганди отдавал все силы для прекращения братоубийственной индусско-мусульманской резни. В августе 1946 г. он находился в Калькутте, где четыре дня длилось кровавое побоище. Рискуя жизнью, Ганди совершил миротворческую поездку по окрестным деревням и Бихару, куда перекинулось пламя индусско-мусульманских погромов. Кое-где ему удалось приостановить кровавые столкновения, но завоевать на свою сторону большинство мусульман он не смог, они шли за Джинной и готовы были умереть за Пакистан.

Для Ганди это означало крушение его идеи индусско-мусульманского единства. По предложению нового вице-короля Индии лорда Маунтбэттена он прервал поездку во имя индусско-мусульманского единства и прибыл в Дели для обсуждения вопроса о предоставлении Индии независимости. Во время переговоров Ганди еще упорно противился разделу страны, но повернуть вспять ход истории было невозможно. Политический реализм Ганди взял верх над его мировоззренческой позицией в вопросе о единстве Индии. На сессии Всеиндийского комитета Конгресса он присоединился к его большинству, проголосовавшему за план Маунтбэттена о передаче власти двум независимым государствам - Индии и Пакистану.

Первое правительство Индии при прямой поддержке Ганди возглавил Джавахарлал Неру. Ачариа Крипалани, бывший в то время председателем ИНК, назвал Ганди «Отцом нашей нации», а Джавахарлал Неру в «Послании к нации» по случаю провозглашения независимости Индии 15 августа 1947 г. писал о Ганди: «В этот день мы обращаемся мысленно прежде всего к архитектору нашей свободы, Отцу нашей нации, который воплотил древний дух Индии, поднял факел свободы и осветил окружавшую нас темноту. Мы часто были его неверными последователями и нарушали его заветы. Но не только мы, все последующие поколения будут помнить эти заветы и запечатлеют в своих сердцах облик этого великого сына Индии, возвышенного в своей вере, силе, мужестве и скромности, и мы никогда не позволим загасить факел свободы, как бы ни были сильны штормовые ветры и бури».

Ганди провел 15 августа 1947 г. в Калькутте, отметив провозглашение независимости постом и молитвой, скорбя о разделе Индии и тех страшных жертвах, которые его сопровождали.

Он объявил, что не сможет участвовать в официальной церемонии провозглашения независимости и должен остаться в Калькутте с тем, чтобы добиться установления общинного мира в городе, не раз бывшем свидетелем страшных индусско-мусульманских погромов. Это была нелегкая миссия. Ганди объявил пятнадцатую в своей жизни и первую в независимой Индии голодовку и прекратил ее только тогда, когда представители всех проживающих в городе религиозных общин поклялись у постели ослабевшего от голода Ганди не допускать больше в Бенгалии религиозных волнений. Действительно, с этого дня в Бенгалии в течение многих месяцев было спокойно, в то время как в Пенджабе и некоторых других провинциях Индии происходили индусско-мусульманские побоища.

После установления мира в Калькутте Ганди счел необходимым отправиться в Пенджаб. Был сентябрь 1947 г. В дороге Ганди узнал, что Дели тоже охвачен религиозно-общинными волнениями. Он решил, что его место там, где еще можно остановить кровопролитие.

Однако здесь ему пришлось с горечью убедиться, что его слово, поднявшее на борьбу миллионы индийцев, далеко не всегда доходит до сознания людей, ослепленных общинной враждой. И тогда он вновь обратился к голодовке. На пятый ее день стало ясно, что жизнь Ганди в опасности. Сотни представителей индусской, сикхской, мусульманской, христианской и иудейской общин, индусской шовинистической организации Раштрия севак сангх, участвовавшей в погромах, официальный представитель Пакистана, председатель первого учредительного собрания Индии Прасад, глава правительства Дж. Неру, лидер мусульман - членов ИНК Абул Калам Азад пришли к обессилевшему от голодовки Ганди, поклялись установить мир между общинами и гарантировали письменно обязательство защищать жизнь, собственность и веру мусульманского меньшинства, вернуть занятые индусами мечети и обеспечить безопасность деловой активности мусульман-предпринимателей.

Ганди прекращает голодовку. Однако это вызывает недовольство тех, кто стремится раздуть в независимой Индии пламя коммунализма.

Раздел оставил глубокий след в сознании индийцев. Власть Ганди над ними уже не беспредельна. Тем не менее люди по-прежнему собирались у дома Ганди, чтобы послушать своего учителя. А он говорил им, что во имя жизни на Земле во всем мире, и прежде всего в самой Индии, должен победить здравый смысл. Независимая Индия должна освободиться от порождающей насилие нетерпимости друг к другу представителей различных религиозных общин и этнических групп, а в отношениях между государствами, как и в отношениях между людьми, должен воцариться принцип взаимоуважения; великие державы должны разоружаться, дабы избежать страшных катастроф, общечеловеческие ценности и ненасилие должны править миром.

Это были пророческие идеи, глубокий смысл которых начал доходить до сознания людей только на рубеже XXI столетия. Ганди не дожил до этого.

В те трудные для страны месяцы конца 1947 - начала 1948 г. Ганди постоянно подвергался смертельной опасности. 30 января 1948 г. он, как обычно, отправился на вечернюю молитву. Его ждало около 500 молящихся. Когда он подходил к маленькой деревянной скамейке, на которой обычно сидел во время молитвы, он улыбнулся, вскинул руки и соединил ладони для традиционного приветствия благословения. В этот момент к нему бросился член Раштрия севак сангх Натурам Годсе и три раза выстрелил в него в упор. Улыбка медленно сошла с лица Ганди, руки упали, «О Боже» - прошептал он, и его не стало.

Погребальная церемония состоялась в Раджгате близ Дели, у вод святой Джамны. Свыше миллиона людей стояли на солнце. В нескольких сотнях шагов от реки был разложен погребальный костер. На тонких бревнах сандалового дерева, осыпанных ладаном, лежало тело Ганди, головой к северу.

В четыре часа сорок пять минут после полудня сын Ганди Рамдас зажег погребальный костер. Языки пламени слились в один огненный столб. Тело Ганди превратилось в золу и пепел. Это была его последняя жертва на алтарь свободы и единства Индии.

Известие о смерти Ганди мгновенно облетело весь мир. Он был простым гражданином своей страны, лишенным богатств, всякой собственности, титулов, официальных постов, академических званий. И тем не менее главы правительств всех государств, за исключением сталинского режима СССР, папа римский, архиепископ кентерберийский, далай-лама Тибета и сотни других религиозных и политических деятелей прислали свои соболезнования. Его память почтил Совет Безопасности ООН; флаги ООН были приспущены.

Прах Ганди покоится в мемориале в Раджкоте. Каждый год в день его рождения 2 октября на площади перед мемориалом собираются с ручными прялками его соотечественники - члены ИНК, старые соратники, молодежь, официальные лица, нередко президент или премьер и в течение всей поминальной церемонии занимаются домашним ткачеством.

Таким образом, в значительной степени общественно-политические и религиозные воззрения Ганди являлись логическим продолжением развития предыдущих этапов индийской общественной мысли. Сочетание активной политической освободительной борьбы с принципиальными нормами ненасилия является отличительной чертой гандизма. Достижение освобождения Индии Ганди считал возможным лишь при помощи борьбы без применения насилия. Основные программы достижения цели - сатьяграха, сварадж и свадеши - базируются на несотрудничестве и моральном давлении на противника, основаны на таких методах борьбы, как забастовки, демонстрации, петиции, бойкоты. Доступность и этическая безупречность этих методов сделала возможной массовость и масштабность освободительного движения и, в конечном счете, обеспечила достижение цели.

3. Результаты национально-освободительного движения во главе с Махатмой Ганди и идеями гандизма

.1 Использование принципов М.К. Ганди в идеологических установках общественно-политических организаций Индии на современном этапе

В независимой Индии гандизм, безусловно, продолжал и продолжает развиваться. Однако на вопрос о степени влияния идей Ганди на общественно-политическую, экономическую и культурную жизнь и политическую культуру независимой Индии нельзя дать однозначного ответа. По мнению отечественного исследователя О.В. Мартышина, это влияние «крайне незначительно». «Несостоятельность последователей Ганди - не единственная и, может быть, не главная причина падения авторитета его идей. Изменились те уникальные обстоятельства и условия, которые обеспечивали успех тактики Ганди. Сплотившая всю нацию цель - политическая независимость - была достигнута. Национальное единство дало трещины, обострилось религиозное, этническое, классовое, региональное размежевание. Ведущая политическая партия утратила интерес к практике гандизма и использовала идеи Ганди и его имя в сугубо пропагандистских целях». Тем не менее, представляется, что в независимой Индии у гандистского учения все же были многие последователи, развивавшие и дополнявшие его собственными концепциями. Гандистские движения в Индии во второй половине XX в., как и сама идеология гандизма пережили процесс определенной эволюции.

В период становления национальной государственности гандизм получил довольно слабое отражение в идеологии и деятельности политический партий Индии, равно как и в политике государства в целом. Однако, не получив адекватного отражения в политике, гандизм не исчез, а перешел на уровень общественных организаций. В 50-е - 70-е годы гандизм был связан с движением «Сарводайя», после смерти Ганди объединившем до этого самостоятельные гандистские организации.

Крупнейшие гандистские кампании 50-х - 60-х годов бхудан и грамдан под руководством сподвижника и ученика Ганди Винобы Бхаве сменились концепцией «тотальной революции» Джаяпракаша Нараяна. Нараян активно участвовал в политике и в этом расходился с Винобой Бхаве, полагавшим, что истинный гандизм предполагает не вмешательство в политическую борьбу, но ведение общественной работы, способной привести к «изменениям в сердцах людей». Итогом разногласий Бхаве и Нараяна, двух фигур, воплощавших различные типы лидеров, стал раскол движения «Сарводайя».

Со второй половины 70-х годов начался новый этап в развитии гандистского учения в Индии, связанный с обращением к принципам и методам Ганди общественных, пацифистских и экологических движений, выступающих против отдельных элементов того политический курса, который проводился правительством. Некоторые из этих движений широко использовали гандистские принципы, равно как и методы борьбы. В этом смысле первым таким движением было «Чипко андолан» под руководством Чанди Прасада Бхатта, заявившем о себе в 1973 году. Применяя технику ненасильственного сопротивления для того, чтобы защитить лес от вырубки, Бхатт неизменно подчеркивал, что конечной целью движения является «воспитание в человеке любви к природе». В середине 80-х годов в Индии разворачивается другое движение - «Нармада бачао», ставшее, по выражению Рамчандра Гуха, преемником «Чипко». Вслед за Бхаттом лидер «Нармада бачао» Медха Паткар также намеревалась посредством привлечения общественного внимания к локальной проблеме - строительства речных дамб - перестроить мировоззрение людей. Для этой цели Медха Паткар и другой видный деятель «Нармада бачао» Баба Амте совершали несколько падаятр, в ходе которых неоднократно заявляли о важности следования гандистским принципам ненасилия и любви.

Особенностью движений 70-х годов XX - начала XXI вв., называющих себя гандистскими, является синтетичность. В их идеологии гандизм сочетается - иногда парадоксальным образом - с социализмом, марксизмом, христианством и другими мировоззренческими концепциями и учениями, что не мешает руководителям этих движений позиционировать себя как истинных последователей Махатмы Ганди. Еще одна характерная черта подобных движений - отстраненность от политики, совмещенная со стремлением принимать непосредственное участие в политической жизни общества, оказывать прямое влияние на процесс принятия политически» решений. При этом, что самое главное, такая отстраненность вытекает из желания изменить саму сущность власти, «привив» ей морально-этические ценности. В этом смысле, данные движения четко придерживаются гандистского требования неучастия в политике. Дэвид Хардимэн назвал такую стратегию «альтернативной политикой». «Можно спорить о том, удалось ли Ганди в действительности надолго утвердить такую концепцию альтернативной политики - концепцию, благодаря которой в сегодняшней Индии повсеместно проводятся сатъяграхи. В этом смысле таких людей, как Баба Амте и Медха Паткар можно считать настоящими наследниками Ганди в Индии. Они продолжают придерживаться альтернативных идиллических, антиимпериалистических и ненасильственных воззрений, выражение которых мы можем наблюдать сегодня, а также заявляют о растущем значении моральных ценностей», - полагает Хардимэн. По его словам, появление деятелей, подобных Баба Амте и Медхе Паткар, «для многих людей означает то, что у Индии есть надежда на будущее».

За пределами Индии во второй половине XX в. имя Ганди активно использовалось лидерами движений, боровшихся против европейской экспансии и белого расизма, а также членами пацифистских, экологических и других общественных движений. Кроме того, западные активисты неоднократно пытались повторить и «духовный опыт Ганди», полагая, что такой опыт поможет усилить харизму любого политического деятеля. Многими из них Ганди воспринимался как человек, ставший великим святым и изменивший окружавшее его общество. При этом считалось (об этом говорил и сам Ганди), что процесс подобной трансформации - из человека в политика и святого - доступен каждому, этот путь стремились повторить крупнейшие деятели, считавшие себя гандистами. Подобно тому, как Ганди, преуспевающий адвокат, получивший прекрасное образование в Лондоне, полностью изменил свой имидж и стал, пользуясь определением Черчилля, «полуголым факиром», Махатмой, народным лидером и представителем интересов беднейших из бедных, пытались изменить свой имидж выходцы из состоятельных и уважаемых семей Мартин Лютер Кинг, Петра Келли и Су Чжи.

С другой стороны, в ряду последователей Ганди оказались и лидеры, не исповедующие гандистский принцип ненасилия как кредо, но воспринимающие его как временную меру, эффективную при определенных обстоятельствах. Среди них - Нельсон Мандела и Стив Бико. Определение «гандисты», которое Манделе и Бико дали исследователи их деятельности и воззрений, имеет все же определенное основание. Под гандизмом в данном случае понимается не столько учение и философия конкретного человека, сколько некая модель поведения в политике, которая основывается на вызове (пусть иногда и абстрактном), брошенном общепринятым концепциям власти и государства. Государство, имеющее власть, уподобляется некому замкнутому на себе институту, существующему исключительно благодаря насилию, подавлению свобод и эксплуатации граждан. Гандистами же называются те, кто пытается изменить этот институт, используя ненасильственные методы. Таким образом, феномен гандизма приобретает новый срез - гандизм как универсальное учение, зародившееся в Индии, но применяемое и находящее последователей по всему миру, и потому получающее новые трактовки.

Апелляция политических деятелей Индии к имени и образу Ганди не связана с актуальностью гандистских идей - по сути, принципы, которые предлагал Ганди, были известны задолго до него. Уже предварительное сопоставление моральных ценностей, пропагандируемых Ганди, и тех, о которых заявляют в своих программных выступлениях индийские политические лидеры в последние годы, показывает, что ценности, о которых говорил Ганди если и не «генетически заложены» в сознании индийцев, то сохранились и имеют значение в исторической памяти народа. Так, призыв к «жертвенности» (гандистская тапасья), самопожертвованию во имя нации в разные годы часто звучал в выступлениях Атала Бихари Ваджпаи, Манмохана Сингха, Сони Ганди. Акцент на необходимости заботы о бедных людях (гандистская концепция служения Даридранараяну), а также принцип «добровольного служения каждого на благо всех» неизменно присутствовал в заявлениях М. Сингха и А.Б. Ваджпаи.

Предположение о том, что Ганди привнес в политическую культуру страны категорию ненасилия, оказавшую мощное влияние на последующее развитие страны, не является верным. Популярность Ганди и его постоянное «присутствие» на всех этапах развития независимой Индии связана с тем, что сама модель лидерства, воплощенная в Ганди, находит свое обоснование в складывающейся на протяжении нескольких веков индийской политической культуре, одной из черт которой является первостепенное значение, которое индийцы придавали (и, как показывают современные исследования, придают) наличию у правителя особых личностных качеств.

Восприятие идей Ганди в различные периоды разными политическими, религиозными и другими группами неоднократно менялось, но частота апелляций к его образу, политико-философским воззрениям или просто имени, в том числе, со стороны его идеологических противников, оставалась неизменной. В первые десятилетия существования независимой Индии гандистское учение активно развивали сторонники Ганди, люди, открыто пропагандирующие гандистскую идеологию. В 90-е годы XX - начале XIX вв. наравне с членами гандистских организаций и с отдельными последователями Махатмы, действительно практикующими гандистские принципы, к имени и образу Ганди все чаще обращаются практически все политические партии и общественно-политические организации страны.

При этом политиков, обращающихся к имени и принципам Ганди, не всегда можно назвать гандистами - последователями Ганди, проповедующими его политико-экономическое, социальное и религиозноэтическое учение. Политические и общественные деятели берут лишь отдельные пункты гандистской идеологии или заимствуют черты политического имиджа Ганди для подкрепления собственных программ.

Период с середины 90-х годов XX века до настоящего времени соответствует особому этапу в процессе развития гандистских идей в независимой Индии и обладает некоторыми особенностями. Во-первых, к гандистскому наследию начинают обращаться не только умереннонационалистские политические силы, такие, как Индийский национальный конгресс (ИНК, Конгресс) или «Джаната парти» (Народная партия), но и радикальные организации самого разного спектра, например, «Раштрия сваямсевак сангх» (Союз добровольных служителей родины, РСС) и «Шив сена» (Армия Шиваджи). Во-вторых, индийским обществом Ганди воспринимается как носитель моральных констант - таких, как честность, самопожертвование. Именно поэтому лидеры самых разных политических ориентаций, желая убедить избирателей в правильности своей политической программы, провозглашают себя продолжателями «миссии» Ганди, но не говорят о том, что в полной мере разделяют философию Ганди. Таким образом, оставаясь Отцом нации, Ганди приобретает новую, символическую жизнь.

В настоящее время политику ИНК, нельзя охарактеризовать прогандистской направленностью. Тем не менее, лидеры Конгресса строят имидж партии на утверждении о том, что современный ИНК продолжает развивать гандистскую идеологию.

Наиболее ярким выражением отношения к Ганди со стороны сегодняшних лидеров ИНК - премьер-министра Манмохана Сингха и председателя партии Сони Ганди (вдовы убитого в 1991 году Раджива Ганди, внука Джавахарлала Неру) - может служить «Международный марш за мир, справедливость и свободу», организованный в честь 75-й годовщины «соляной» сатъяграхи Махатмы Ганди.

Марш 2005 года был организован Конгрессом по инициативе правнука Ганди, Тушара Ганди, возглавляющего Фонд Махатмы Ганди, при участии гандистских организаций США и Индии. Участники «соляной» сатъяграхи, стартовавшей 12 марта из Сабармати и завершившейся 7 апреля в деревне Данди, прошли по маршруту знаменитого похода 1930 года.

Некорректным было бы сравнивать историческое значение «походов» 1930 и 2005 гг., однако оба они, несмотря на заявление Сони Ганди о «непричастности» «Международного марша» к политике, строились на определенном политическом символизме, разном по силе воздействия, но все же особым образом подчеркнутом.

Объявляющий своей официальной целью «единство индийцев» «соляной» поход 2005 года со стороны выглядел как акция, рассчитанная, скорее, на привлечение туристов. За несколько месяцев до ее начала в СМИ и Интернете была развернута информационная кампания, призывавшая участвовать в походе. Официальное приглашение звучало следующим образом: «Мы предоставляем вам возможность увидеть великий «соляной» поход таким, каким он был 75 лет назад. Пройдите по следам Ганди и его соратников, останавливайтесь в местах, в которых останавливались они, участвуйте во вдохновляющих и интересных разговорах с современниками Гандиджи и с известными историками, смотрите фильмы и изучайте документы, рассказывающие о жизни Махатмы Ганди и об истории индийского национально-освободительного движения. Каждый вечер смотрите представления, раскрывающие богатое наследие индийской культуры и народного искусства… Знакомьтесь с сельским фольклором Гуджарата. Те, кто пройдут (проедут на велосипеде) расстояние от Сабармати до Данди, будут награждены специальным памятным призом ручной работы, на котором будет выгравировано имя участника. Для тех, кто пройдет не весь маршрут, предусмотрен особый сертификат, подтверждающий участие и фиксирующий пройденное расстояние». Однако уже день начала «Международного марша», 12 марта, доказал, что акция была задумана, в том числе, и по политическим соображениям, одно из которых - с помощью демонстративного почитания Ганди, постоянного упоминания его имени подчеркнуть, что современная политика ИНК основывается на принципах Ганди. Сценарий «Марша» был точно построен по модели первого дня «соляной» сатьяграхи. Организаторы постарались воспроизвести те же события, которые происходили в Сабармати 12 марта 1930 года: большое скопление народа и журналистов, появление организаторов похода - Сони и Тушара Ганди, исполнение любимых религиозных песнопений Ганди - бхаджанов и затем выбор лидера - Тушара, который в данном случае как бы «олицетворял» Махатму Ганди.

Тушар стал центральной фигурой марша. Как описывает авторитетный индийский новостной портал Рэдифф, «через каждые 500 метров Тушару Ганди преподносили цветочные гирлянды. Он вынужден был останавливаться, чтобы принять их, поднимался на множество трибун, построенных специально, чтобы Тушар мог произнести приветственную речь. Несмотря на то, что все это требовало времени, Тушар старался соблюдать расписание похода». Ассоциации с походом 1930 года подкреплялись постоянными призывами участников «Марша» соблюдать моральные принципы и заветы Бапу.

На рубеже XX-XXI вв. к идейному наследию Ганди все чаще обращаются политические лидеры «Бхаратия джаната парти» (Индийская народная партия, БДП). Изначальные идеологические установки партии, в частности, концепция создания в Индии государства индусов, хинду раштра, в корне противоречили гандистским принципам ненасилия и уважения по отношению ко всем религиям. Однако в 90-е годы отношение партии к Ганди меняется. Так, не отказываясь от идеи построения индусского государства, БДП объявила о своей приверженности секуляристским принципам конституции республики, а именно, принципу свободе вероисповедания. Высказывая свое неприятие по отношению к инициативе ИНК (И) принять поправку к основному закону страны, предусматривающему отделение религии от политики, лидеры БДП апеллировали к знаменитому высказыванию Ганди о том, что «политика без религии - грязь».

Стремясь изменить свой имидж партии, резко отрицающей гандистские постулаты, и, более того, причастной к убийству Ганди, в 1993 году лидеры БДП были вынуждены давать объяснения по поводу проводимого в Бомбее митинга в память Натхурама Годсе, человека, убившего Ганди. Митинг был широко разрекламирован. Он состоялся 17 ноября, а 21 ноября газета «Таймс оф Индия» опубликовала заявление президента БДП Лала Кришны Адвани (р. 1929), где он отрицал, что БДП имеет отношение к попыткам «прославления» Натхурама. «Натхурам Годсе был одним из самых резких критиков РСС, - цитирует газета слова Адвани. - На его совести то, что РСС сделала индусов слабыми. У нас нет ничего общего с Годсе. Конгресс всегда использует этот довод против нас, когда не находит никаких других аргументов».

В 1998-2004 годах БДП, будучи партией большинства, лидер которой, Атал Бихари Ваджпаи (р. 1924) занимал пост премьер-министра правительства Индии, резко отходит от критики гандистского учения. Партия не только пытается отвести от себя обвинение в поддержке людей, причастных к убийству Ганди, но и включает в свою программу многие ключевые понятия гандистской философии. Особенно показателен в этом смысле пример Ваджпаи.

До 90-х годов Ваджпаи никогда не позиционировал себя как гандиста. Более того, он считал некоторые постулаты гандистского учения - в частности, ненасилие, неприемлемыми. Так, выступая в верхней палате индийского парламента, Раджья сабхе (Палате штатов), в декабре 1964 года, спустя три месяца после первых ядерных испытаний в Китае, Ваджпаи настаивал на необходимости создании в Индии атомной бомбы. Он говорил: «Чем можно ответить атомной бомбе? Только атомной бомбой - и ничем другим», и добавлял: «Когда правительство объясняет трудности создания атомной бомбы сложным экономическим положением, необходимостью экономического развития страны и, следовательно, невозможностью использования наших ресурсов для создания атомной бомбы, я готов прислушаться к этим аргументам. Но, пожалуйста, не ссылайтесь на моральные соображения, ненасилие и господина Ганди».

В 1998 году, будучи премьер-министром, Ваджпаи вновь высказался за проведение ядерных испытаний. Однако в его выступлениях уже не звучало неприятие ненасилия: «В традициях индийского народа не было агрессивности, несправедливости и жестокости. Мы всегда верили в жертвенность…». Скорее, Ваджпаи предлагает сторонникам соблюдения принципа ахимсы в политике некий компромисс - рассматривать ядерное оружие как средство сохранение мира: «Мы хотим дружественных отношений с соседями. Но если сосед захватывает наш дом, создает беспорядки, тогда главное значение приобретает наша безопасность, и мы из этого исходим. И никто не должен сомневаться в этом. Это и есть основная цель ядерных испытаний. Разрушение не является нашей целью, это лишь самозащита, о которой мы думаем».

В указанный период Ваджпаи с уважением говорит и о других гандистских концепциях, придавая некоторым из них значение целей, приоритетных для развития Индии. В их число, по убеждению Ваджпаи, входят такие принципы Ганди, как деревенское самоуправление - патаяти радж («Мы должны всегда помнить, что институты общинного самоуправления (патаяти радж) - наиболее эффективное средство доведения программ развития до самого низа, что позволит успешно бороться с отсталостью и бедностью») и свадеши («свадеши неотделим от концепции самоуправления. Как мы все знаем, концепция свадеши явилась основной идеей, воодушевившей движение индийского освобождения. Благодаря Махатме Ганди, индийское общественное мнение в первой половине века единогласно выступало за свадеши»), а также забота о беднейших гражданах Индии и борьба с нищетой, связанная с гандистским понятием антйодайи.

Акцент, который Ваджпаи и БДП делали на решении проблемы бедности в Индии и приверженность Ваджпаи принципу антйодайи проявились, в частности в «Зерновой программе антйодайи» («Антйодайя анна йоджана»), принятой партией в 2000 году. Целью программы было обеспечение зерном беднейших слоев населения. В соответствии с программой «Антйодайя анна йоджана», каждая семья-участница должна была получить 25 кг продовольственного зерна в месяц по особым ценам: 2 рупии за килограмм пшеницы и 3 рупии за килограмм риса. Общее число семей-участниц программы достигало 10 миллионов. Программа стартовала в шести штатах: Химачал Прадеш, Раджастхан, Мадхъя Прадеш, Чхаттисгарх, Андхра Прадеш, Уттар Прадеш. В этих штатах около 36 лакхов (3 миллиона 600 тысяч) семей получили продовольственные карточки. Общая годовая стоимость программы «Антйодайя» составила 2315 миллиона рупий. Впоследствии «Антйодайя» постоянно расширялась, охватывая все большее число штатов.

Термин «антйодайя» (благоденствие нищих людей), указанный в названии программы, является, как это было показано выше, одним из ключевых понятий гандистской философии.

Под антйодайей Ганди понимал бескорыстное служение беднейшим слоям населения, тем, в чьих сердцах живет Даридранараян, или бог, понимание которого доступно лишь «нищим индийцам». Отсюда - гандистский постулат о духовности экономики, где в роли Даридранараяна может выступать хлеб. Таким образом, антйодайя не исключает бедность, но в некотором смысле даже поклоняется ей, делая бедность необходимой для морального совершенствования человека. Другими словами, бедность означает не духовную нищету, но скорее и чаще всего - духовное превосходство.

Желая изменить свою репутацию как партии, оппозиционной Ганди, БДП включила в свой политический словарь гандистское понятие антйодайя, стремясь показать, что, как и Ганди, считает своим долгом «служение бедным людям». Однако БДП вкладывает в данное понятие и другой смысл: антйодайя как духовность, характеризующая только индийскую цивилизацию. Данное утверждение объясняется в своеобразном манифесте партии - «Современное управление для антйодайи», опубликованном в 2003 году.

Если БДП заимствует понятия, впервые введенные в политическую лексику Ганди, то РСС (Союз добровольных служителей родины) идет дальше, почитая Ганди наравне со своими основателями. РСС, созданный в 1925 году Кешавом Балирамом Хедгеваром (1889-1940), выходцем из индусской коммуналистской партии «Хинду махасабха» (Великий союз индусов, ХМС) на протяжении нескольких десятилетий своего существования, демонстрировал открытую неприязнь по отношению к Ганди. Однако в 2005 году впервые РСС публично заявляет об изменении своего отношения к Ганди, называя его политиком, имеющим общие цели с РСС.

В 2005 году в рамках программы мероприятий на Ганди Джаянти (день рождения Ганди) РСС устраивает демонстрацию - патх санчалан - в Бхопале (штат Мадхья Прадеш). Колонны активистов РСС прошли по городу, неся флаги и портреты первого сарсангхчалака (вождя) РСС Хедгевара, его преемника Мадхава Садашива Голвалкара (1903-1977) и Ганди.

В 90-е годы новый импульс получает проблема долитое. Долиты («угнетенные») - так в современной Индии называют бывших неприкасаемых, представителей низших слоев индийского общества. Предложенное ранее Ганди название для неприкасаемых - хариджаны («божьи люди») - было официально отменено распоряжением правительства Индии 16 августа 1990 года. После достижения независимости в стране возникает несколько организаций, развивающих концепцию Бхимрао Рамджи Амбедкара (1891-1956), лидера Федерации неприкасаемых и низших каст и одного из авторов Конституции Индии. Амбедкар был оппонентом Ганди по вопросу о положении долитое. Ганди выступал «за отказ от социальной дискриминации неприкасаемых и возврат к иерархической четырехварновой системе, Амбедкар призывал к ликвидации любых кастовых ограничений, предлагал демократический образец развития отношений в индийском обществе». Кроме этого, Амбедкар критиковал гандистское понимание ахимсы как неприменения силы. По его мнению, ахимса означает «во-первых, любовь и сострадание ко всему живому и, во-вторых, разрушение всего и вся, что причиняет зло».

Воспреемником идеологических и политических воззрений Амбедкара стала основанная им в 1956 году в Махараштре Республиканская партия Индии (РПИ), которая, однако, не имела серьезного влияния на общенациональной арене. В 1984 году выходец из РПИ, долит по происхождению, Канши Рам официально объявляет об образовании новой политической организации - Бахуджан самадж парти (Партии большинства, БСП). «Я начал с идеи социальной трансформации и экономической эмансипации, - говорил Рам. - Я до сих пор хочу, чтобы мой народ развивался в социальном и экономическом смысле. Но я понял, что до тех пор, пока у нас не будет политической платформы, мы не сможем далеко продвинуться ни в одной из этих сфер».

Идеи Ганди нашли преломление и в идейных установках и практической деятельности индийских коммунистов, прежде всего, Коммунистической партии Индии (марксистской) - КПИ (М). Несмотря на расхождения с Ганди по многим вопросам и, в том числе, по центральному принципу гандистской философии и политики - ненасилию, КПИ (М) никогда не выражала резкого несогласия с Ганди. Руководители партии избегают резкой критики Ганди, для них он безусловный лидер, добившийся для страны независимости. В конце 50-х годов член ЦК КПИ (М) Э.М.Ш. Намбудирипад написал книгу, критиковавшую гандистскую политическую философию - «Махатма Ганди и гандизм». Намбудирипад утверждал, что в отличие от всех других политических партий, компартия никогда не разделяла позиций Ганди и что в Индии в 50-х годы имя Ганди все чаще упоминалось для того, чтобы показать несостоятельность политики коммунистов: «…именно ссылаясь на учение Ганди и его высказывания, направленные против «насилия черни», нынешние руководители правительства Индии как в центре, так и в штатах выступают против растущего движения рабочего класса и крестьянства».

Однако по прошествии значительного времени, в 90-е годы, отношение к Ганди со стороны той же самой партии меняется. Ганди, долгое время до этого ассоциирующегося с ИНК, коммунисты называют «лидером оппозиции».

Подобное отношение к Ганди в Индии - использование его имени при абсолютном безразличии к его идеям - можно считать распространенным, но не доминирующим. Обобщая мнения о Ганди, существующие в настоящее время в индийской политической культуре, исследователь Ашис Нанди выделяет несколько типов представлений о Ганди. «Первый Ганди - это Ганди индийского государства и индийского национализма. - полагает Нанди. - Биография и политическая карьера этого официального Ганди началась рано, сразу же после завоевания независимости. Однако присутствие в политике именно такого Ганди было не слишком на руку чиновникам молодого индийского государства, потому что заветы Отца нации, выраженные в его произведениях, оказались слишком сложными для того, чтобы следовать им сегодня». Кроме того, пишет Нанди, трудно объяснимым для сегодняшних политиков стала и «очевидная сильная доля анархизма в идеологии Ганди, а также отказ Ганди от явного разделения между личным и публичным, религиозным и секулярным, прошлым и настоящим». Официальный Ганди, объявленный Отцом индийской нации, по мнению Нанди, может считаться своеобразной «иконой» Индийского государства, хотя политики никогда не признавали своего огромного долга перед Годсе за то, что он навязал Отцу нации раннюю мученическую смерть, которая сразу же придала ему статус святого и окончательно покончила с его живым присутствием в качестве политика».

Вторым Ганди, существующим в Индии сегодня, Нанди называет «Ганди, почитаемого гандистами». «Он очень мил, и напоминает дедушку, который воспринимается индийским обществом достаточно положительно», заявляет исследователь. Однако при всех хороших качествах такого Ганди, по мнению Нанди, он не имеет никакого отношения к политике. Как образно выражается Нанди, «он предоставляет различные субсидии и гранты многочисленным ашрамам, созданным в его честь, домотканым кхади, организует показательные семинары по гандизму;… в этом воплощении Ганди созывает собрания, чтобы осудить растущую криминализацию политики и коррупцию в стране». Этот Ганди «часто путешествует по миру с проповедью свого учения, но в Индии его аудитория относительно мала», - добавляет Нанди.

«Третьим Ганди» Нанди называет «непредсказуемого Ганди оборванцев и эксцентриков», инакомыслящего и чудака: он враждебен по отношению к Кока-Коле и протестует против производства в Индии подобных товаров массового спроса. «Воплощением» такого Ганди историк считает, например, лидера движения «Нармада бачао» Медху Паткар.

Последним, четвертым образом Ганди в индийском обществе, по мнению ученого, является «Ганди мифический», тот, чьих произведений никто не читает, но которого, тем не менее, в избытке цитируют. Принципы «мифического Ганди» упоминаются «всегда, когда речь идет об экологических, антиядерных и женских движениях по всему миру», полагает Нанди. Так, по его словам, в начале 1980-х годов польские рабочие называли «своим Ганди» Леха Валенсу, в то время как в действительности Лех Валенса и Ганди не имели ничего общего. Таким образом, «мифический Ганди» - это, скорее, «символ тех, кто борется против несправедливости и старается сохранить человечность, даже когда сталкивается с беспредельной жестокостью», - пишет Нанди.

Таким образом, гандизм в политике современной Индии не играет тойопределяющей роли, которая была отведена ему ранее. Однако частота обращений к Ганди заставляет задуматься о причинах такой популярности лидера, чьи принципы многими воспринимаются как утопия. Многие идеи, пропагандируемые Ганди, в частности - ахимса, были известны задолго до него, однако они не получали широкого распространения в повседневной жизни, оставаясь религиозно-этическими постулатами. Представляется, что феномен Ганди заключается не столько в том, что ему удалось «стереть» границы между политикой и религией, сколько в особом типе политического лидерства Ганди. В данном типе лидерства совмещались традиционные для индийской политической культуры черты правителя и отшельника (саньясина), мудреца, руководимого «внутренним голосом». Как утверждают исследования, в условиях Индии наиболее эффективна именно эта модель лидерства, подразумевающая ориентацию избирателей на личные качества правителя, но не на партию, к которой он принадлежит. Таким образом, причину популярности Ганди следует искать в общих чертах, связывающих парадигму мышления и действия Ганди с характерными и традиционными для индийской политической культуры чертами.

3.2 Влияние гандистского учения на общественно-политические движения в мире

За пределами Индии процесс «отождествления» фигуры Ганди с определенными идеями начался с 20-х годах XX в. В этот период Ганди стал ключевой фигурой в развитии современного пацифистского движения, которое в настоящее время связывается с идеями отрицания использования насилия во всех сферах человеческой деятельности и в том числе в политике. Гандистская тактика ненасильственной борьбы оказалась в значительной степени использована пацифистскими движениями.

Концепция пацифизма оформилась в самостоятельную доктрину только в 1930-х годах. Истоки этой доктрины лежат в выступлениях против ^ развития военно-промышленного комплекса во время Первой мировой войны. После войны активисты протестных антивоенных движений взяли на вооружение гандистскую теорию ненасильственного сопротивления как яркий пример «пацифизма в действии». Современник и биограф Ганди Фредерик Фишер писал, что «Ганди появился на мировой политической арене в правильный с точки зрения психологии момент. Появись он раньше, его учение бы просто проигнорировали. А в тот момент оказалось, что его идеи шли в одном русле с идеями поколения, боровшегося за то, чтобы международные конфликты разрешались ненасильственным способом».

Центральной фигурой пацифистского движения на ранней его стадии был немецкий анархист Барт де Лигт - (1883-1938). Будучи христианским священнослужителем, во время Первой мировой войны де Лихт был посажен немецким правительством в тюрьму за антивоенную агитацию. Церковь никак не поддержала де Лигта, что стало одной из причин, по которой он разочаровался в христианстве. После выхода из тюрьмы де Лигт изучал некоторые восточные религии, полагая, что они «направляют на путь познания космической, универсальной истины». С 1920 года де Лихт стал постоянным участником немецкого рабочего движения. Начиная с 1925 года, де Лигт рассматривал пацифизм как явление, имеющее глубокие традиции. В эти годы он переписывался с Ганди, а в 1931 году в Швейцарии произошла их первая встреча. Позже де Лигт убедил Ганди поддержать находящуюся в Париже организацию Международное собрание против войны и милитаризма (Ressemblement International Contre la Guerre et le Militarisme). В своей книге «Победа над насилием», написанной в 1937 году, де Лигт утверждал, что тактика несотрудничества, применяемая в борьбе членами профсоюзного движения, должна основываться на гандистском принципе ненасилия. Тем не менее, де Лигт не соглашался с мнением Ганди по некоторым вопросам. В частности, он критиковал решение Ганди поддержать Великобританию в Первой мировой войне. Также де Лигт выражал недовольство тем, что в Индии шел масштабный процесс идеализации Ганди, превращения его в некоего «нового Мессию».

В США теория пацифизма развивалась другим последователем Ганди Ричардом Греггом. Грегг узнал о гандистской концепции ахимсы в 1920 году, будучи постоянным участником рабочего движения. Находясь под впечатлением от кампаний гражданского неповиновения, проводимых Ганди, он приехал в Индию для того, чтобы глубже изучить гандистское учение и познакомиться с самим Ганди. После этой поездки Грегг написал несколько книг, посвященных Ганди и пропагандирующих его воззрения. Вернувшись в США, в 1946 году Грегг основал Комитет ненасильственной революции, в задачу которого входили борьба против развития военной промышленности, а также пропаганда среди американцев идей отказа от военной службы и от работы на предприятиях, производящих оружие.

В 1950-х годах в Индии, США и Европе начались движения против разработки и использования ядерного оружия, на которые в значительной степени повлияли гандистская философия ненасилия. Позиция Ганди по вопросу об использовании ядерного оружия стала известна в 1945 году, после американских ядерных бомбардировок в Хиросиме и Нагасаки. Ганди назвал бомбардировки «трагедией», которая, по его словам, не изменила его отношения к ненасилию. «Я считаю, что применение атомной бомбы для тотального уничтожения мужчин, женщин и детей является самым бесчеловечным использованием знаний, которые дает наука», - говорил Ганди. Несмотря на то, что в тот период Индия была далека от планов проведения собственных ядерных испытаний, сама возможность этого обсуждалась уже правительством Неру в 1946 году. По мнению Неру, Индия «должна использовать атомную энергию ради конструктивных целей».

Гандистские принципы оказались в значительной мере использованы в борьбе за права афро-американского населения США. В 1936 году в Индии Ганди посетила делегация афро-американских христиан, приехавших специально для того, чтобы встретиться с ним. Возглавлял делегацию американский государственный деятель, теолог и ученый Ховард Тармэн (1900-1981). Разговор касался проблем расовой дискриминации в США, а также гандистской теории ахимсы. Тармэн просил Ганди посетить США: «Мы хотим, чтобы вы сделали это не ради белой Америки, но ради негров. У нас много проблем, нуждающихся в решении, и вы нам очень нужны». Еще одним известным афро-американцем, считавшим методы Ганди эффективными при разрешении проблемы расового неравенства в США и сыгравшим значительную роль в пропаганде гандистского учения, был Байярд Растин (1910-1987). Растин узнал о гандизме от одного из соратников Ганди, участника «соляной» сатьяграхи 1930 году Кришалала Шридхарани, в 1934 году эмигрировавшего в США. В 1939 году Шридхарани написал книгу «Война без насилия», анализировавшую теоретические и практические аспекты гандистской теории ахимсы. Именно эта работа послужила идеологической основой для программы «Конгресса расового равенства» (КРР), созданного Растином в 1942 году в Чикаго.

В 1955 году Растин познакомился с Мартином Лютером Кингом (19291968), в то время шестнадцатилетним баптистским пастором, выпускником Школы теологии при Бостонском университете и в будущем известнейшим борцом за права афро-американцев, лауреатом Нобелевской премии мира (1964).

Несмотря на то, что Кинг в ходе многих своих выступлений заявлял о своей приверженности принципам Ганди, нельзя сказать, что он во всем следовал гандистскому учению. Так, Кинг вел далеко не аскетический образ жизни: он не был вегетарианцем, любил роскошь. В 1959 году Кинг впервые посетил Индию, где проехал по местам, связанным с именем Ганди и с историей индийского национально-освободительного движения. Как сообщают биографы Кинга, в ходе этой поездки он выразил желание определенное время посвятить медитации и не принимать пищу. Однако вскоре об этом желании было забыто: у Кинга не было ни времени, ни силы воли, чтобы реализовать его.

Действенность гандистских методов Кинг, по его словам, впервые ощутил 5 мая 1963 года, когда полицейские, направленные на подавление организованной Кингом и активистами КРР массовой демонстрации, отказались разгонять ее участников. После этого прецедента Кинг заявил, что теперь очевидна «мощь ненасилия»: «Там я впервые увидел и почувствовал все величие и мощь ненасилия».

С точки зрения Кинга, ненасилие в основе своей является христианским принципом, христианской концепцией любви, которая была воплощена на практике и дополнена Махатмой Ганди. В то же время Кинг подчеркивал универсальность этого принципа, полагая, что он одинаково действенен в любой стране мира. По его мнению, Ганди был первым человеком, который «понял эту великую истину»: «Новым в возглавляемом Махатмой Ганди движении в Индии было то, что Ганди начал революцию, основанную на принципах надежды и любви, надежды и ненасилия».

Трагическая гибель Мартина Лютера Кинга в 1968 году ознаменовала собой конец периода масштабных кампаний за права афро-американцев в США. В то же время, логика ненасилия овладела умами людей и в конце 60х годов только начинала свое шествие по миру.

Ненасилие как стратегия, но не как кредо было в значительной мере использовано народами Южной Африки в ходе борьбы против колониального господства и режима апартхейда. Освободительное движение на Юге Африки против системы апартхейда прошло несколько этапов, отличавшихся формами и методами борьбы. Первый этап, продлившийся до 1961 года, характеризовался использованием мирных методов борьбы. Южная Африка исторически связывалась с именем Ганди. Именно здесь, в Натале, Ганди начинал свои «эксперименты» с ненасилием. Здесь же Ганди основал колонию своих последователей Феникс, которую после возвращения Ганди в Индию в 1915 году возглавил его сын Манилал. Ко времени, когда проходила сатьяграха под руководством Манилала, Пятый Панафриканский конгресс, состоявшийся в Манчестере в 1945 году, уже принял гандистский метод ненасильственного сопротивления в качестве основного метода сопротивления колониализму в Африке. В 1949 году Африканский национальный конгресс (АНК) также признал ненасилие основным инструментом в борьбе против режима апартхейда. Манилал Ганди настаивал на том, чтобы ненасилие призналось АНК непреложным моральным принципом, обязательным для соблюдения на всех стадиях борьбы, но большинство представителей АНК рассматривали ненасилие только как тактику. С их точки зрения, если правительство применит к ним силу, необходимо будет перейти к насильственному сопротивлению. Именно это стало официальной позицией АНК. Как писал Мандела, «ненасильственное пассивное сопротивление эффективно до тех пор, пока ваш противник играет по тем же правилам, что и вы. Однако если мирные протесты наталкиваются на насилие, то они перестают быть действенными. Для меня ненасилие являлось не моральным принципом, но стратегией. Использование неэффективного оружия не является нравственным».

В июне 1955 года АНК и другие организации, борющиеся против расистского режима, приняли совместный документ - Хартия свободы, предусматривавший положения демократических преобразований в стране. Реакция со стороны правительства последовала незамедлительно - обвинение в «государственной измене», 156 человек были подвергнуты аресту.

Жесткость и неуступчивость властей заставили лидеров освободительного движения переосмыслить формы и методы борьбы. Рубежным в этом отношении стал 1960 год, когда в пригороде Йоханнесбурга Шарпевиле была хладнокровно расстреляна массовая демонстрация гражданского неповиновения. После этого лидеры крупнейшей в освободительном движении организации, партии АНК, впервые заговорили о том, что ненасилие больше не может оставаться их тактикой. Некоторые из них, в частности, Дж.Н. Сингх, гандист, несмотря ни на что уверенный в действенности принципа ахгшсы, заявил: «Не ненасилие послужило причиной нашего поражение. Это мы стали причиной провала тактики ненасилия». Тем не менее, большинство членов АНК, в том числе и Нельсон Мандела, придерживались позиции, согласно которой партия должна была вести подпольную насильственную борьбу. Это не означало, что Мандела перешел к полному отрицанию гандизма. Как он писал, он никогда не забывал слова Дж.Н. Сингха, «они продолжали звучать у меня в ушах даже спустя тридцать лет». Мандела продолжал восхищаться личностью Ганди и воспринимал его как борца за права колонизированных народов и народов, терпящих расовую дискриминацию. По словам Манделы, он всегда помнил о том, что гандистская борьба против британского колониализма началась именно с выступлений против расовой дискриминации в Южной Африке. Мандела полагал, что Ганди допускал применение насилия в чрезвычайных обстоятельствах, в случаях, когда несопротивление могло привести к большему количеству жертв. По мнению Манделы, важно было не то, является ли выступление насильственным или нет. С его точки зрения, принципиальное значение имеет то, соблюден или нет баланс между ненасилием и насилием.

К концу 60-х годов стало очевидно, что стратегия насильственных действий, принятая АНК, не давала ощутимых результатов. Многие лидеры партии, в том числе и Мандела, были посажены в тюрьму, другие были вынуждены скрываться. В этой ситуации на политической арене страны появился новый лидер, объявивший о том, что отныне освободительное движение переходит к новым методам борьбы, основанным на принципе открытого ненасильственного сопротивления - Стив Бико (1946-1977). Убежденный гандист, Бико полагал, что народы Черной Африки не смогут добиться свободы, пока не научаться гордиться собой и чувствовать себя равными белым. Он не принимал стратегию АНК, направленную на создание многонационального политического альянса в стране, полагая, что это укрепит в сознании чернокожего населения чувство зависимости от белых. Своей задачей Бико видел то, чтобы чернокожие могли вступить в переговоры с белыми на равных. Он считал, что никогда нельзя отвергать возможность диалога. Но для диалога, по мысли Бико, необходимо иметь чувство собственного достоинства и убеждение в действенности ненасильственных методов борьбы. Такие методы, по словам Бико, должны разрушить подконтрольную колонизаторам экономику Южной Африки изнутри. По его мнению, это должно вызвать отток инвестиций из страны, создать панику среди белых и в конечном счете вынудить их пойти на переговоры.

Смерть Бико от пыток в тюрьме в 1977 году вызвала волну возмущения в стране, сопровождавшуюся уличными шествиями и столкновениями с полицией. Реакцией колониального правительства на эти выступления стало преследование лидеров черного движения, многих из них были брошены в тюрьму. Однако на международном уровне режим апартхейда вызвал осуждение. В 1977 году ООН, открыто осудившая политику апартхейда еще в 1973 году, приняла резолюцию, запрещающую странам, входившим в нее, продавать оружие государству, ведущему политику апартхейда.

Борьба против апартхейда продолжилась с новой силой в 80-х и при активном участии Нельсона Манделы в 90-х годах. Стратегия Манделы, направленная на то, чтобы убедить международные корпорации прекратить сотрудничество с Южной Африкой, дала свои результаты. В 1989 году правительство прекратило репрессии в отношении чернокожего населения, а Мандела был назван назван «самым авторитетным со времени Махатмы Ганди духовным лидером».

В 90-х годах в Южной Африке принципы Ганди в политике пропагандировала его внучка Эла Ганди (р. 1940). С 1994 по 2004 год Эла являлась членом старейшей южно-африканской партии Африканский национальный конгресс, в настоящее время она возглавляет две неправительственные организации - фонд «Сатьяграха» и организацию, занимающуюся помощью женщинам, пережившим насилие в семье.

В Европе одним из самых крупных политиков, вдохновленным гандистским учением и продолжавшим развивать гандистские принципы в своей общественно-политической деятельности, была Петра Келли (19471992), председатель «Немецкой партии зеленых» («Зеленых»). Еще в 60-х годах Келли, в течение нескольких лет проживавшая со своей семьей в США, заинтересовалась идеями борьбы за гражданские права и движением под руководством Мартина Лютера Кинга. Вернувшись в Германию в 1972 году, она примкнула к антиядерному движению, а в 1980 году стала одним из основателей и первым председателем «Немецкой партии зеленых». В 1983 году Келли и еще несколько активистов «Зеленых» были избраны в Бундестаг, немецкий парламент, где партия проработала до выборов 1990 года. Являясь членом Бундестага, Келли организовывала многочисленные акции протеста против разработки ядерного оружия, была среди участников пикета возле немецкого посольства в Претории, выражая несогласие с политикой сотрудничества с режимом апартхейда в Южной Африке.

Социальные и политические воззрения Келли были во многом сформированы гандистским учением о ненасильственном сопротивлении. По словам биографа Келли, Сары Паркин, «она преклонялась перед Ганди и Мартином Лютером Кингом…». С точки зрения Келли, политика может идти в согласии с принципами истины только в том случае, если она опирается на ненасилие. При этом ненасилие, утверждала Келли вслед за Ганди, не пассивная, но активная сила, приверженность которой означает «желание найти возможность для диалога или же - стремление предпринять такие действия, которые помогут освободить людей от насильственной системы мышления. Системы, которая отвращает людей от понимания силы и справедливости ненасилия».

В своей деятельности Петра Келли опиралась как на теоретические аспекты гандистского учения, так и на методы ненасильственной борьбы, разработанные Ганди.

Если общественно-политическими движениями США, Африки и Европы были заимствованы гандистские методы ведения борьбы, и в частности, тактика гражданского неповиновения, развиваемая, в том числе, и некоторыми западными мыслителями, то общественные движения Южной Азии делали акцент на пунктах гандистской «Конструктивной программы». Самое крупное из таких движений, «Сарводайя», было начато в 1958 году в Шри Ланке гандистским последователем Т.А. Арьяратне.

Изначально ланкийское движение «Сарводайя» было построено по модели одноименного индийского движения, начатого Винобой Бхаве. По словам Арьяратне, идеологическую основу «Сарводайи» составляло «буддистско-гандистское учение». Первые программы движения были призваны реформировать область образования и просвещения: так, в конце 50-х - 60-х годов основной задачей работники «Сарводайи» считали подготовку квалифицированных преподавателей, способных работать и развивать общественные инициативы в наиболее экономически отсталых деревнях Шри Ланки. В течение девяти лет своего существования образовательная программа трансформировалась в масштабную программу ненасильственных социальных преобразований, охватывающую сотни ланкийских деревень. В конце 70-х годов «Сарводайя» превратилось во влиятельное общественное движение, имеющее определенный капитал и сильную поддержку как в пределах Шри Ланки, так и за границей.

В начале 90-х годов в связи с обострением политической ситуации в Шри Ланке и в частности с усилением деятельности тамильских экстремистских организаций, требующих создания независимого тамильского государства в северных и северо-восточных областях Шри Ланки, «Сарводайя» поменяла акценты в своей работе. Приоритетной становится деятельность «Шанти сены», «Армии мира», входящей в структуру «Сарводайи» гандистской организации, число членов которой достигает около 100 тысяч человек. Примечательно, что тамилы также проводили акции ненасильственного гражданского неповиновения против правительственного просингальского пробудистского курса.

Гандистские этико-религиозные, социально-политические и экономические воззрения, а также проповедуемая им тактика ненасильственной борьбы оказали и продолжают оказывать определенное влияние и на другие страны в масштабах всего мира. Так, свой «Ганди» - Хам Сок Хон появился в Южной Корее, в Палестине - Эвод Мубарак, в Польше - Лех Валенса, на Филиппинах - Бениньо Акино. Другой выдающийся пример деятеля, придерживающегося принципа ненасилия в политике, - главная фигура оппозиционного движения в Бирме Су Чжи.

В конце XX - начале XXI вв. движений, строящих свою деятельность исключительно на гандистских воззрениях, без опоры на другие идеологии, становится меньше. При этом имя Ганди, напротив, активно используется представителями как мелких, так и крупных общественных движений. Так, помимо политических лидеров к Ганди как абстрактному «борцу» за права человека, использовавшему ненасильственные методы борьбы, аппелируют сторонники экологических и пацифистских организаций, многочисленных движений за права человека, а также движений, отстаивающих права национальных, этнических, религиозных и даже сексуальных меньшинств. Таким образом, гандизм как учение теряет свою целостность, распадаясь на несколько универсальных идей, перекличка с которыми существует в культурах разных стран мира. Самый яркий пример - концепция ненасилия, которую нельзя считать нововведением Ганди. Тем не менее, лидеры, в своей деятельности опирающиеся на идею ахимсы, неизменно подчеркивают, что ненасилие как моральный принцип и / или метод политической борьбы было открыто именно Ганди.

Таким образом, особенностью трактовки гандистского учения за рубежом является то, что в программах общественных движений гандизм органично существует с различными религиозными идеологиями - католицизмом (в США, Германии, Южной Африке) и буддизмом (в Шри Ланке). Гандизм как религиозноэтическое учение, безусловно, основывается на индуизме. Однако Ганди неоднократно говорил, что его воззрения формировались под огромным влиянием в том числе и христианской религиозной традиции. Концепция ненасилия в его трактовке во многом схожа с центральной идеей «Нагорной проповеди», столь ценимой Ганди. Это облегчило восприятие гандистских идей в странах, где доминирующей религией является христианство. В то же время элементы буддистской философии в учении Ганди, в частности, идеи дхармы и адхармы (в данном случае - закона и беззакония), содержащиеся как в различных направлениях индусской, так и в буддистской философии, позволили ланкийскому движению «Сарводайя» также опираться на гандизм.

В то же время универсализм гандистских воззрений, возведение в абсолют этических принципов и потому не-замкнутость на религии способствовало тому, что идеи и методы Ганди оказались востребованными самыми разноплановыми общественными движениями. Их лидеры видели в Ганди, прежде всего, великого борца за права человека, чьи принципы созвучны учениям многих западноевропейских мыслителей.

Заключение

В конце XX - начале XXI вв. движений, строящих свою деятельность исключительно на гандистских воззрениях, без опоры на другие идеологии, становится меньше. При этом имя Ганди, напротив, активно используется представителями как мелких, так и крупных общественных движений. Так, помимо политических лидеров к Ганди как абстрактному «борцу» за права человека, использовавшему ненасильственные методы борьбы, аппелируют сторонники экологических и пацифистских организаций, многочисленных движений за права человека, а также движений, отстаивающих права национальных, этнических, религиозных и даже сексуальных меньшинств. Таким образом, гандизм как учение теряет свою целостность, распадаясь на несколько универсальных идей, перекличка с которыми существует в культурах разных стран мира. Самый яркий пример - концепция ненасилия, которую нельзя считать нововведением Ганди. Тем не менее, лидеры, в своей деятельности опирающиеся на идею ахимсы, неизменно подчеркивают, что ненасилие как моральный принцип и / или метод политической борьбы было открыто именно Ганди.

Ключевым элементом гандистской теории и тактики сатьяграхи было определение отношения к британскому колониальному господству. Взгляды М.К. Ганди по этому вопросу претерпели существенную эволюцию. Если будучи в Южной Африке он считал, что Британская империя существует для блага всего мира и оказывал содействие англичанам в англобурской и Первой мировой войнах, то с переездом в Индию М.К. Ганди становится убеждённым противником колониальной системы и ставит основной задачей достижение национальной независимости Индии. Перелом в воззрениях М.К. Ганди на роль колонизаторов произошёл после расстрела мирной демонстрации индийцев 13 апреля 1919 г. в г. Амритсаре англичанами на площади Джалианвала Багх. Примечательно, что в этот период он призывал вести борьбу против системы колониального господства англичан, а не против англичан вообще.

Дальнейшую эволюцию относительно британского колониального господства взгляды М.К. Ганди претерпели в годы Второй мировой войны. В 1942 г. он выдвинул уже конкретный лозунг против англичан «Вон из Индии». Этот лозунг не только требовал ухода, но и при необходимости изгнания англичан.

М.К. Ганди признавал, что для достижения национальной независимости Индии - «свараджа» - есть два пути: «мирная революция» на основе ненасилия и путь насильственной борьбы. Однако второй путь он отвергал.

В своей теории национальноосвободительной борьбы М.К. Ганди приоритетное место отдавал средствам и методам в ущерб целям борьбы [8]. За такой перекос он подвергался критике своими сподвижниками, в частности Дж. Неру. Игнорирование целей делало гандистский принцип ненасилия оторванным от жизни.

Важными формами осуществления сатьяграхи были несотрудничество и гражданское неповиновение. Идея несотрудничества впервые была выдвинута М.К. Ганди в 1919 г. на Объединённой конференции индусов и мусульман в Дели. Программа несотрудничества включала в себя следующее: отказ от почётных титулов и должностей; неучастие в правительственных займах; бойкот судопроизводства и учебных заведений; неучастие в правительственных партиях и официальных представительствах; уклонение от государственной или военной службы и т.д. Призывая к несотрудничеству с колониальными властями, М.К. Ганди в то же время призывал к сотрудничеству среди самих индийцев, независимо от их классовой принадлежности.

Другой составной частью сатьяграхи было гражданское неповиновение. Общее между несотрудничеством и гражданским неповиновением то, что они оба базируются на принципе ненасилия.

Различие заключается в том, что если акции несотрудничества формально остаются в пределах «законности», то гражданское неповиновение направлено на нарушение законов и установлений колониальных властей.

Идеология Махатмы Ганди глубоко укоренена в индийской культуре и даже в ментальности народа. Истоки идеологии ненасилия лежат в различных мировых религиях. В основе гандизма - глубоко разработанное философское учение, составляющее целостное мировоззрение. Все социально-политические практики гандизма имеют свое философское обоснование и этическое оправдание. Центральная идея гандизма - идеал ахимсы, проявляющейся в непричинении вреда живым существам и абсолютном ненасилии.

Рассмотрение гандизма с точки зрения воплощения идей ненасилия приводит к выводу о том, что это учение является целостной идеологией, объединившей философско-моральные нормы и социально-политическую практику. В гандизме они основываются на общей идее ненасилия, исходящей из религиозных воззрений и проявляющейся в политической жизни. Достижение Индией независимости посредством мирной борьбы свидетельствует о действенности ненасильственных методов.

Особенностью трактовки гандистского учения за рубежом является то, что в программах общественных движений гандизм органично существует с различными религиозными идеологиями - католицизмом (в США, Германии, Южной Африке) и буддизмом (в Шри Ланке). Гандизм как религиозно - этическое учение, безусловно, основывается на индуизме. Однако Ганди неоднократно говорил, что его воззрения формировались под огромным влиянием в том числе и христианской религиозной традиции. Концепция ненасилия в его трактовке во многом схожа с центральной идеей «Нагорной проповеди», столь ценимой Ганди. Это облегчило восприятие гандистских идей в странах, где доминирующей религией является христианство. В то же время элементы буддистской философии в учении Ганди, в частности, идеи дхармы и адхармы (в данном случае - закона и беззакония), содержащиеся как в различных направлениях индусской, так и в буддистской философии, позволили ланкийскому движению «Сарводайя» также опираться на гандизм.

В то же время универсализм гандистских воззрений, возведение в абсолют этических принципов и потому незамкнутость на религии способствовало тому, что идеи и методы Ганди оказались востребованными самыми разноплановыми общественными движениями. Их лидеры видели в Ганди, прежде всего, великого борца за права человека, чьи принципы созвучны учениям многих западноевропейских мыслителей.

Источники и литература

1.Ананд Ю.П., Ремизов В. Лев Толстой и Махатма Ганди: уникальное наследие. Санкт-Петербург: Славия, 2009. 112 c.

.Ашрафян К.З. Религия и коммунализм в Индии // Народы Азии и Африки, 1980 №4.

.Битинайте Е.А. Интерпретация идей «Бхагавадгиты» в философии М.К. Ганди // Вестник Томского государственного университета. История. 2013. №4 (24). С. 131-134.

.Большая Советская Энциклопедия в 30 т. Третье издание, под ред. А.М. Прохорова, И.В. Абашидзе, П.А. Азимова, А.П. Александрова. М.: Советская Энциклопедия, 1974.

.Бурмистров С.Л. Гандистский утопический проект: социально-философский аспект // Восток. 2006, №4. С. 55-69.

.Воеводский А.В. Мохандас Карамчанд Ганди // В сборнике: История Африки в биографиях Давидсон А.Б., Воеводский А.В., Щербаков Н.Г. Российский государственный гуманитарный университет, Институт всеобщей истории РАН; под общей редакцией А. Давидсона. Москва, 2012. С. 59-69.

.Володин А.Г. Буржуазная оппозиция в социально-политической структуре Индии. М., 1982

.Володин А.Г. Становление институтов буржуазной демократии. М., 1989.

.Володин А.Г. Традиционализм в социально-политическом развитии Индии // Экономическое и социально-политическое развитие Индии. М., 1989.

.Ганди против политики индусского коммунизма в Индии в 1918-1939 гг. - М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1984. - 163 с.

.Горев А. Махатма Ганди. 2-е изд. - М.: «Международные отношения», 1989. - 374 с.

.Григорян Т.В. Общечеловеческий гуманизм в философии М.К. Ганди и Дж. Неру // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2012. №6-2. С. 56-59.

.Громыко А.А. Памятное. М.: Политиздат, 1990.

.Датта Д. Философия Махатмы Ганди / Пер. с англ. А.В. Радугина. - М.: Изд-во иностр. лит., 1959. - 149 с.

.Девяткин С.В. Искусство сатьяграхи / С.В. Девяткин // Опыт ненасилия в ХХ столетии. Социально-этические очерки / [под ред. Р.Г. Апресяна] - М.: Мысль, 1996.

.Девяткина Т.Ф. Индийский национальный конгресс. М., 1970.

.Дорохова И.А. Начальный период общественной деятельности М.К. Ганди. Первая сатьяграха в Южной Африке (1893-1914) - Л.: ЛГУ им А.А. Жданова, 1986. - 20 с.

.Дружиловский С.Б. Новейшая история стран Азии и Африки. М.: МГИМО Университет, 2008.

.Дьяков А.М., Рейснер И.М. Роль Ганди в национально-освободительной борьбе народов Индии. - Советское востоковедение, 1956, №5;

.Жордис К. Махатма Ганди; пер. с фр. Е.В. Колодочкина. - Москва: Молодая гвардия: Палимпсест, 2013. - 326

.Жуков Е. Об исторической роли Махатмы Ганди. // Новое время, 1956, №6. С. 38-42.

.Зубов А.Б. Парламентская демократия и политическая традиция Востока. М., 1990. С. 178-191

.Иванов Н.С. Хинд Сварадж или индийское самоуправление. М., Ростов на Дону: Альтаир, 2011.

.Иващенко А.С. Сатьяграха в Индии 1930-1934 гг. // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 1: Регионоведение: философия, история, социология, юриспруденция, политология, культурология. 2010. №3. С. 37-43.

.Индия: религия в политике и общественном сознании. М., 1991

.Индуизм: традиции и современность. М., 1985

.Карпов Ю.Д. Развитие идеологии Индийской национальной буржуазии накануне и во время подъёма антиимпериалистического движения 1918-1922 гг. в Индии. (Формирование мировоззрения Ганди). - М.: Институт народов Азии АН СССР, 1967. - 123 с.

.Кашин В.П. Борьба Махатма Ганди. (Сост. Василенко В.А.) - М.: изд. дом Амонашвили, 1998. - 220 с.

.Кашникова В.И. Роль Махатма Ганди в единении мусульман и индуистов в период борьбы за независмость Индии // Сборники конференций НИЦ Социосфера. 2013. №5. С. 182-186.

.Клеман К. Ганди, М.: Астрель, 2007. - 176 с.

.Комаров Э.Н., Литман А.Д. Мировоззрение Мохандаса Карамчанда Ганди. М., 1969;

.Конрад Н.И. О смысле истории. Запад и Восток. Статьи. - М., 1972. - 271 с.

.Литман А.Д. Гандистская концепция религии в свете универсальных ценностей // Индия: религия в политике и общественном сознании. М., 1991.

.Мартышин О.В. Политические взгляды М.К. Ганди. М., 1970

.Микаелян Н.Р. Общественно-политические движения и религиозная традиция в Индии и Пакистане. М., 1989

.Намбудирипад Е.М.Ш. Махатма Ганди и гандизм. М., 1960.

.Новейшая история Индии. М.:Изд.восточ. лит., 3359 - 758 с.

.Оруэлл Дж. Размышления о Ганди // Человек. №2, 2001

.Открытие Индии: Философские и эстетические воззрения Индии XX в. / Пер. с англ., бенг. и урду. Редкол.: Э. Комаров, В. Ламшуков, Л. Полонская и др. - М.: Худож. лит., 1987. - 377 с.

.Петров В.В. Народонаселение Индии: демогр. характеристика. М.: Наука, 1978.

.Политическое развитие и общественная мысль Индии в новое и новейшее время. М., 1976

.Полонская Л.Р. Махатма Ганди: Смысл жизни. Святой или политический деятель? // Новая и новейшая история №4, 1991

.Полонская Л.Р. Этноконфессиональные проблемы в политической истории // Восток, 1992, №2 - С. 58-64

.Райков А.В. Пробуждение Индии. - М.: Наука, 1968. - 152 с

.Регинин А.И. Индийский Национальный конгресс. - М.:Наука, 1978.

.Регинин А.И. Индийский национальный конгресс: очерки идеологии и политики (60-е - первая половина 70-х годов). М., 1977;

.Рославлев У. Гандизм. - М.: Соцэкгиз, 1931.

.Рыбаков Р.Б. Ненасильственная борьба за мир без насилия (Ахимса в индийской традиции и в учении М.К. Ганди) // «Пацифизм в истории. Идеи и движения мира», М.: ИВИ РАН, 1998.

.Рыбаков Р.Б. Буржуазная реформация индуизма. М., 1981.

.Сенкевич A. Бессмертный лотос: Слово об Индии. - М.: Мол. гвардия, 1987.

.Сингхал Р.Р.Л.Н. Толстой и М.К. Ганди: религиозно-философские, исторические и социально-политические взгляды. - М.: Рос. Ун-т дружбы народов, 1995. - 173 с.

.Степанянц М.Т. Философия ненасилия. Размышления о Ганди и его экспериментах. // Коммунист, 1990, №13. - С. 34-38

.Страны и регионы мира: Экон.-полит справочник / Под ред. А.С. Булатова. М.: МГИМО (У) МИД РФ. 3-е изд. М.: Проспект, 2010.

.Ульяновекий Р.А. Политические портреты. М. Политиздат, 1980. - 676 с.

.Ульяновский Р.А. Мохандас Карамчанд Ганди. М. 1986;

.Ульяновский Р.А. Три лидера великого индийского народа. М., 1986.;

.Философская энциклопедия / Под ред. Ф.В. Константинова. М.: Советская энциклопедия, 1970.

.Чакроварти Г. Махатма Ганди и индуистские коммунисты (1919-1929). - М.: Ин-т востоковедения АН СССР, 1976. - 275 с.

.Ченгаппа Р. Как создавалось ядерное оружие в Индии (продолжение) // Азия и Африка сегодня. 2013 г., №4. С. 54.

.Юрлова Е.С. Общечеловеческие ценности в наследии Б.Р. Амбедкара // Ценностные ориентиры индийского общества. М., 2013. С. 176.

.Яковлева, Е.Я. Идеи и образ М.К. Ганди в политической жизни Индии / Е.Я. Яковлева // Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. - 2007. - №3. - С. 69-85.

.Яковлева, Е.Я. «Соляная» сатьяграха Махатмы Ганди 75 лет спустя / Е.Я. Яковлева // Вестник Московского университета. Серия 15. Востоковедение. - 2008. - №5. - С. 71-74.