В основе методологии, использованной в работе, лежит анализ фактографического материала зафиксированый К.Багрянородным, выявление и исследование тех значимых сведений, которые позволяют воссоздать историю отношений Византии и Руси в X в. В работе применено сочетание методов исторического анализа и источниковедения.
ГЛАВА 1. ВИЗАНТИЙСКИЙ ИМПЕРАТОР КОНСТАНТИН БАГРЯНОРОДНЫЙ: ПОРТРЕТ НА ФОНЕ ЭПОХИ
1.1Историография деятельности Константина Багрянородного
Началом Средневековья принято считать Рождество 800 года н. э. - дату коронации Карла Великого. Его называли новым Константином, поскольку империя, которую он основал на Западе, была подобием Римской.
Имя Константина Багрянородного (или Порфирородного) также хорошо известно историкам, что порой оно используется для обозначения целого исторического периода: византинисты нередко говорят об эпохе Константина Багрянородного. Начиная с Константина Великого, т.е. с IV по Х в., не занимал официально трон так долго, как Константин Багрянородный (908-959) (его самостоятельное правление было недолгим: 945-959), а особая атмосфера в духовной жизни империи - время расцвета ее культуры.
Он один из образованнейших людей своей эпохи, покровитель и издатель компилятивных сборников (энциклопедий), автор сочинений «О фемах», «О церемониях», «Об управлении империей», являющихся важнейшими источниками для изучения истории Византии <#"justify">Наиболее авторитетное критическое издание памятника осуществлено венгерским учёным Д.Моравчиком. Это издание с английским переводом Р.Дж.Дженкинза впервые вьшло в 1949 г., а затем - с исправлениями и дополнениями по результатам новых исследований - в 1967 г[.]. Издание 1967 года было положено в основу новейшей российской публикации памятника с переводом на русский язик[].
Полное русское издание памятника было осуществлено Г. Ласкиным в самом конце 19 века[]. Уже через четверть столетия оно стало библиографической редкостью, но и перевод Ласкина, сделанный с еще некритических изданий греческого оригинала, и комментарий безнадежно устарели. Отдельные фрагменты трактата "Об управлении империей" издавались впоследствии несколько раз с разного рода пояснительными примечаниями или вовсе без них. Наиболее известной и основательной среди этих публикаций является перевод В.В. Латышева и Н.В. Малицкого[]. А так же новый перевод выполненный Г. Г. Литавриным[].
Известный историк профессор Р.Г. Скрынников пишет, что это сочинение «посвящено описанию народов, окружавших Византию, и определению основных направлений внешней политики мировой империи. Материалы для трактата были подобраны с большой тщательностью византийскими чиновниками из числа опытных дипломатов и уроженцев соседних государств. Собранные ими сведения отличались достоверностью»[].
В главах посвящённых арабам содержатся весьма интересные данные о происхождении ислама. Как известно, завоевательные походы мусульман принесли немало бедствий христианским народам. В Православной Церкви счёт святым мученикам, убитым магометанами за отказ принять ислам, идёт на тысячи. Кроме того, многие христиане были насильственно обращены в ислам и таким образом отпали от Христовой Церкви. В связи с вышеизложенным стоит обратить внимание на содержащиеся в трактате «Об управлении империей» сведения о роли иудеев в создании исламского вероучения.
1.2 Биографические сведения о Константине Багрянородном (Константин VII Порфирогенет)
Историк К. Рыжов опираясь на работы своих предшественнико отмечает, что Византийский император Македонской династии, правивший в 908-959 гг. Сын Льва VI. Род. в мае 905 г. Умер ноябрь 959 г[; ].
Судьба Константина с самого начала складывалась непросто. Уже его появление на свет обернулось громким скандалом. Мать будущего императора - Зоя Карвонопсина - была четвертой и потому невенчанной женой уже далеко немолодого Льва VI. И по церковным, и по мирским нормам брак его родителей считался недействительным, а само его рождение - незаконным. Льву пришлось приложить огромные усилия для того, чтобы обеспечить престол за своим наследником. Однако он умер слишком рано, и Константин оказался на много лет отстранен от реальной власти: сначала своим дядей Александром, потом матерью и, наконец, тестем Романом Лакапином. Долгие годы своего вынужденного досуга Константин посвятил глубокому самообразованию - к сорока годам, когда власть наконец очутилась в его руках, он был одним из самых образованных людей тогдашней Европы и, несомненно, самым ученым императором за всю историю существования Ромейской державы.
В декабре 944 г. сыновья Романа I, Стефан и Константин, свергли своего отца и сослали его на остров Прот. Они, очевидно, предполагали сами захватить власть, но византийцы, собравшись у дворца, не успокаивались до тех пор, пока самодержцем не был провозглашен Константин VII (Дашков: «Константин Порфирогенет»). Через сорок дней сыновей Романа сослали на острова и постригли в монахи.
Приступив к самостоятельному правлению, Константин постарался искоренить поборы и злоупотребления, которым подвергались жители при его тесте. По словам своего жизнеописателя, он пекся о подданных, словно орел, собравший под крылом своим выводок. Он разведал и разузнал обо всех узниках, содержащихся в тюрьмах города и фем, и освободил их от оков. В разных местах он велел строить больницы и приюты для стариков. На все должности он определил людей дельных и честных и внимательно следил за всеми их делами. Он старался лично вникать во все государственные вопросы и сделал много усовершенствований в управление государством. Отовсюду слали ему письма стратиги, царские чиновники и должностные лица. Кроме того, приходили послания от соседних правителей и государей. Константин читал их, сразу схватывал смысл и определял, как поступать. Он проглядывал письма с быстротой птицы и при этом еще принимал послов, отправлял послания чиновникам, отменял опрометчиво сделанные нововведения. Он был одновременно советчиком, радетелем, стратигом и воином. С особенным тщанием заботился он о процветании наук и искусств. Он и сам был великим знатоком многих ремесел. По словам своего жизнеописателя, он наставлял и каменотесов, и плотников, и среброделов, и железо-делов; при строительстве кораблей он распоряжался, из каких бревен делать запоры и стыки и как подгонять их одно к другому, а живописное искусство знал так хорошо, что вызывал восхищение многих, занимающихся им.
Успех сопутствовал при нем ромеям во всех внешних предприятиях: мятежники в Лонгивардии и Калаврии были побеждены, арабам были нанесены поражения в Африке, на островах и в Азии (Продолжатель Феофана: 6; 5; 2, 10, 14- 15, 17-19, 22, 24, 30-32). Подобно своему тестю Роману, Константин был счастлив во всем - не повезло ему только в детях. По свидетельству Скилицы, Роман, сын Константина, решил устранить его с ведома своей жены Феофано. Когда Константин захотел принять слабительное лекарство, ему приготовили напиток, содержащий яд.
Но Константин поскользнулся и пролил большую его часть, остальное же выпил. При столь малом количестве яд не убил его немедленно, но император стал плохо себя чувствовать, занемог и умер в ноябре 959 г. (Скилица)[].
.3 Эпоха Македонской династии (867-1081)
История Македонской династии делится на два периода, неравных по значимости и продолжительности. Первый продолжается с 867 по 1025 год - год смерти императора Василия II. Второй - короткий период с 1025 до 1056 года, когда умерла императрица Феодора, последняя представительница этой династии.
Первый период был самым блистательным временем политической истории империи. Борьба на востоке и на севере с арабами, болгарами и русскими увенчалась блистательным успехом византийского оружия во второй половине Х и в начале XI века. Это произошло несмотря на отдельные поражения в конце IX и в начале XI века.
Вопрос о происхождении Василия, первого представителя Македонской династии, вызвал в науке ряд разноречивых мнений. Дело в том, что различные источники приписывают ему различное происхождение. В то время как греческие источники сообщают об армянском и македонском происхождении Василия, а армянские - исключительно об армянском происхождении, арабские источники называют его славянином. Отсюда вытекает, с одной стороны, общепринятое название династии Македонской; но, с другой стороны, одни ученые считают Василия армянином, другие, особенно в русской литературе до семидесятых годов XIX столетия, славянином. Большинство ученых видит в Василии армянина, поселенного в Македонии, и считает его династию армянской. Но, так как в Македонии жило много армян и славян, то самое вероятное, принимая во внимание показания арабских источников, видеть в Василии потомка смешанного союза - армяно-славянского[]. По словам новейшего историка времени Василия, его семья могла быть армянской по своим предкам; но она постепенно, путем браков со славянами, которых много было в этой части Европы (т.е. в Македонии), сильно ославянилась[]. Итак, если попытаться определить Македонскую династию более точно со стороны ее племенного состава, то правильнее всего называть ее династией армяно-славянской. В последние годы ученые стали придерживаться точки зрения, что Василий родился в македонском городе Хариуполисе[].
Судьба Василия, до избрания его на престол, была очень необычна. Явившись никому не известным юношей в Константинополь искать счастья, он обратил на себя внимание придворных своим ростом, громадной силой и умением объезжать наиболее диких лошадей. Слухи об этом дошли до императора Михаила III, который, приблизив его к себе, подчинился вполне своему новому любимцу.
Василий вскоре был объявлен соправителем и коронован в храме Св. Софии императорской короной. Однако он жестоко отплатил своему благодетелю. Заметив, что Михаил начал подозрительно относиться к нему, Василий велел своим людям убить Михаила, после чего сам сделался императором и царствовал с 867 по 886 год. После него правили его сыновья Лев VI Философ, или Мудрый (886-912)[], и Александр (886-913), переживший на год брата.
Сын Льва VI, Константин VII Багрянородный, или Порфирородный (913-959), государь, не имевший никакой склонности к управлению и проводивший почти все свое время за литературной работой в кругу наиболее просвещенных людей своего времени, был вынужден отдать на долгие годы управление государством в руки своего тестя, начальника флота Романа Лакапина (919-944)[].
Политическая позиция Константина VII в отношении описанных в труде "Об управлении империей" стран и народов целиком основана на имперской идеологической доктрине, в разработке и пропаганде которой в эту эпоху принимали активное участие сами василевсы, в том числе дед и отец Константина VII. Однако именно деятельность Константина Багрянородного была в этом отношении особенно плодотворной. Империя, в его представлении, - "мировой корабль", император - неограниченный повелитель, наделенный высшими добродетелями ("Христос среди апостолов"), Константинополь - «царица городов и всего мира».
В 944 году сыновья последнего свергли отца с престола и заточили его в монастырь, но сами в свою очередь были свергнуты в 945 году Константином Багрянородным, который самостоятельно правил после этого с 945 по 959 год. После смерти его сына Романа II (959-963), процарствовавшего всего четыре года, остались вдова его Феофано и два несовершеннолетних сына, Василий и Константин. Феофано отдала свою руку талантливому военачальнику Никифору Фоке, который и был провозглашен императором (Никифор II Фока - 963-969).
ГЛАВА 2. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КОНСТАНТИНА БАГРЯНОРОДНОГО
2.1 Внешнеполитическая деятельность государей Македонской династии
Главная задача внешней политики Василия I, основателя Македонской династии, заключалась в борьбе с мусульманским миром. Обстоятельства как нельзя более благоприятствовали этому, так как при нем Византия находилась в мирных отношениях на востоке с Арменией, на севере с Русью и Болгарией и на западе с Венецией и западным императором, с которым интересы Византии сталкивались в Италии. Константин Багрянородный стал единственным императором. «Это был конец целой эры. Новые актеры ходили по подмосткам»[].
Эпоха Романа Лакапина имела большое значение для византийской политики на Востоке. После трех столетий обороны, империя под руководством Романа и Иоанна Куркуаса начала наступление и стала побеждать. Граница была в совершенно ином состоянии по сравнению с тем, как обстояло дело при приходе Романа к власти. Пограничные провинции были относительно свободны от арабских набегов. В течение последних двенадцати лет правления Романа, мусульманские отряды лишь дважды пересекали границу. Роман утвердил главнокомандующим Куркуаса, «самого блистательного из полководцев, что дала империя для [грядущих] поколений. Он вдохнул новый дух в армии империи и повел их победителями далеко в страну неверных… Иоанн Куркуас был первым в череде великих завоевателей и, как первый, заслуживает высокой оценки. И в этой похвале часть должна быть отдана Роману Лакапину, выбору которого империя обязана его службой и во время правления которого прошли эти славные двадцать лет»[].
Последние годы правления Константина Багрянородного ознаменовались ожесточенными столкновениями с Сейф-ад-Даулой, которые, после нескольких ощутительных для греков неудач, закончились, тем не менее, поражением арабов в северной Месопотамии и переходом византийских войск через Евфрат[]. В эти годы там отличались византийские вожди Никифор Фока и Иоанн Цимисхий, будущие императоры. Большая новая морская экспедиция, снаряженная против критских арабов, при участии отряда из 629 русских, потерпела полную неудачу, потеряв большую часть своих судов[].
Как и Роман I, Константин стремился искоренить коррупцию чиновного аппарата, смещал скомпрометированных сборщиков налогов. Как и Роман I в свое время, заигрывавший с плебсом Константинополя (он погасил все долги константинопольцев хозяевам за найм квартир, построил временные укрытия от холодов для столичных нищих), Константин благоустраивал больницы и заботился об их снабжении. Популярным было оказываемое им покровительство занятиям наукой и искусствами. Преемственность между политикой Романа I и Константина VII наиболее четко прослеживается во внешних делах. Константин следовал, видимо, курсу Романа в отношениях с арабами, странами Запада, сербами и хорватами, печенегами, древними росами, княжествами Кавказа
«Рассказывают же так. Поскольку сей Мухумет был нищим сиротой, вздумалось ему наняться к некоей богатой женщине, своей родственнице, по имени Хадига, чтобы быть погонщиком верблюдов и вести торговлю с иноплеменниками в Египте и в Палестине. Затем, понемногу ведя себя всё смелее и подольстившись к женщине, которая была вдовою, он берет её в жены. Итак, часто бывая в Палестине и вращаясь среди иудеев и христиан, он нахватался идей и некоторых толкований Писания. Страдал он недугом - эпилепсией, и печалилась сильно жена его, знатная и богатая, но соединённая с таким мужем, не только неимущим, но к тому же и эпилептиком, а он, обманув её, говорил: "Ужасное зрю я очами видение ангела по имени Гавриил и, не вынося вида его, помрачаюсь и падаю". Ему поверили, ибо лживо свидетельствовал о том же некий арианин, псевдомонах, ради постыдной корысти. Так, одураченная, она и прочим единоплеменным женщинам возвестила, что он является пророком. Хитрая ложь достигла ушей филарха по имени Бубахар. Когда жена Мухумета умерла и оставила его преемником и наследником своего состояния, оказался он знатным и весьма богатым человеком, и его дурное заблуждение и еретичество охватили края Эфрива. Поучал, сей безумный совратитель доверчивых людей, что убивающий врага либо убитый врагом попадает в рай; и о чем-то ином болтал…»[].
«В эти времена главным вождем арабов был Муамеф, которого арабы называют Мухуметом… Обманутые евреи в начале появления Муамефа вообразили, что это ожидаемый ими Христос. Поэтому некоторые из выдающихся среди них пришли к нему, чтобы принять его веру и оставить веру Моисея, который видел Бога. Увидев же его за поеданием мяса верблюда, они поняли, что он не тот, за кого они его почитали. Но они обучили его беззаконию против христиан и оставались с ним. Как раз они склонили его принять некую часть их закона, в частности, обрезание и кое-что другое, что и соблюдают сарацины. Итак, первым последовал за ним и объявил его пророком Абу-Бахар, поэтому тот и оставил его преемником. Ересь Муамефа охватила края Эфрива, сначала скрытно в течение десяти лет, далее проявилась в войне, длившейся также десять лет, затем явно исповедовалась одиннадцать лет. Муамеф учил своих подданных, что убивший врага или убитый врагом беспрепятственно достигает рая. А раем он называл мясную пищу, напитки и соитие с женщинами; там, мол, текут реки вина, мёда и молока, краса жен несравненная, здесь неведомая, а иная; что соитие продолжительно, а наслаждение постоянно, и кое о чём ином болтал, полном распутства и глупости, как и о том, чтобы сострадать другим и помогать обиженным».[]
2.2 Византийская империя и Русь
Время Македонской династии, как известно, отличалось напряженной культурной работой в области науки, литературы и просвещения. Деятельность таких лиц, как Фотий в IX веке, Константин Багрянородный в X в.
Внешняя политика Византии во 2-й половине 9-11 вв. характеризуется постоянными войнами с арабами, славянами, позднее - с норманнами. В середине 10 в. Византия отвоевала у арабов Верхнюю Месопотамию, часть Малой Азии и Сирии, Крит и Кипр. В 1018 В. завоевала Западно-Болгарское царство. Балканский полуостров до Дуная был подчинён власти В. В 9-11 вв. большую роль во внешней политике Византии стали играть взаимоотношения с Киевской Русью. После осады Константинополя войсками киевского князя Олега (907) византийцы были вынуждены заключить в 911 выгодный для русских торговый договор, способствовавший развитию торговых связей Руси и Византия по великому пути из «варяг в греки» <#"justify">Во время македонских государей русско-византийские отношения развивались очень оживленно. По словам нашей летописи, русский князь Олег в 907 году, т.е. в царствование Льва VI Мудрого, стоял с многочисленными судами под стенами Константинополя и, разорив его окрестности и перебив большое количество греческого населения, заставил императора вступить с ним в соглашение и заключить договор. Хотя известные до сих пор византийские, восточные и западные источники об этом походе не упоминают и вообще не называют имени Олега, тем не менее надо признать, что в основе русского летописного сообщения, не лишенного легендарных подробностей, лежит действительный исторический факт. Очень вероятно, что предварительный договор 907 года был подтвержден в 911 году формальным договором, который, по сообщению той же русской летописи, давал русским важные торговые привилегии[].
Политическая позиция Константина VII в отношении описанных в труде "Об управлении империей" стран и народов целиком основана на имперской идеологической доктрине, в разработке и пропаганде которой в эту эпоху принимали активное участие сами василевсы, в том числе дед и отец Константина VII. Однако именно деятельность Константина Багрянородного была в этом отношении особенно плодотворной. Империя, в его представлении, - "мировой корабль", император - неограниченный повелитель, наделенный высшими добродетелями ("Христос среди апостолов"), Константинополь - "царица городов и всего мира". Культ служения империи, единственной и божественной, - главный нравственный принцип, определяющий поведение ромеев, будь они "из повелевающих или из подчиненных"[]. Развиваемые Константином Багрянородным идеи - не только политическая доктрина и учение об императорской власти, но и теория нравственных ценностей верноподданного византийца и катехизис его поведения. Окружающие империю народы с точки зрения этой доктрины рассматриваются лишь как "полезные" или "вредные" для империи.
"Ромейское" устроение представляется Константину естественным, а потому идеальным. Сам бог хранит империю, а ее столица находится под особым покровительством самой богородицы. Империя не ведает раздробления власти, а поэтому не знает внутренних раздоров и кровавой анархии. Характерно, что единомыслие и твердый порядок внутри империи Константин связывает с господством единоязычия, т.е. культура империи мыслится им, по всей вероятности, прежде всего как грека язычная культура.
Преклонение и покорность иноплеменников перед империей изображаются Константином как норма в международных отношениях: империя не вступает в дружбу с иными странами и народами, а ее дарует; заключивший с ней мир обретает тем самым гарантии безопасности; все "варварские" народы (христианские и языческие), когда-либо с позволения императора или самовольно поселившиеся на землях империи, в особенности же те, которые платили империи "пакт" (дань) или приняли от неё крещение, обязаны ей повиноваться и ныне и впредь быть ее "рабами". Такова позиция царственного автора и в отношении армян и грузин, и в отношении сербов и хорватов, даже в отношении болгар, хотя на памяти Константина именно Болгария угрожала самому существованию Византийской империи как европейской державы.
Согласно внушениям императора, невежественным "варварам" не только можно, но и должно откровенно лгать, утверждая, что и сами инсигнии власти (короны и мантии), и греческий огонь переданы богом через ангела непосредственно самому Константину Великому, что этот равноапостольный император запретил вступать в родство членам правящей в империи династии с представителями семейств государей иных стран (как нехристианских, так и христианских), сделав исключение только для франков, так как "сам вел род из тех краев"[].
Что касается северного региона, то здесь Константин, как это уже отмечалось в историографии, делает основную ставку на союзных империи ("друзей") печенегов, военная мощь которых может быть использована и против россов, и против венгров, а также против хазар и болгар. Против хазар, по мысли Константина, империя может направить также узов, аланов и черных булгар. Предусматривает Константин и возможность разрыва союза с печенегами. В таком случае достойным их противником могли бы оказаться, если не венгры, то узы.
Необычным в этой стратегической доктрине Константина Багрянородного является полное отсутствие хотя бы малейшего намека на союзные отношения империи с Киевской Русью, между тем как, согласно главе 9, договор с ними сохранял силу и во время написания труда "Об управлении империей".
Можно поэтому высказать два предположения: либо в книгу не попала (или была утеряна) еще одна специальная глава о росах, где на этот счет были даны соответствующие рекомендации, либо статьи договора о воинской помощи россов феме Херсон в описываемый период не реализовывались, так как оказались несовместимыми с военным соглашением империи с печенегами, которых предпочитало в качестве союзников византийское правительство при Константине VII.
«Клятвенные договоры», заключенные с Византийской империей до времени Игоря, должны быть соглашениями с Олегом, о которых сообщает русский летописец. Интересно сопоставить с приведенными данными известие византийских источников об участии русских с начала Х века в византийских войсках в виде вспомогательных отрядов и соответствующее место в договоре 911 года нашей летописи о позволении русским, если они пожелают, служить в войске византийского императора[].
В царствование Романа Лакапина столица дважды подвергалась нападению со стороны русского князя Игоря, имя которого, помимо русских летописей, сохранилось как в греческих, так и латинских источниках.
С гораздо большими силами был предпринят Игорем второй поход 944 года. По словам русских летописей, Игорь собрал большое войско из «варягов, руси, полян, славян, кривичей, тиверцев и печенегов». Испуганный император отправил к Игорю и печенегам лучших бояр, богатые подарки и обещал первому платить дань, которую брал с Византии Олег. Игорь, подойдя к Дунаю и посоветовавшись с дружиной, решил принять условия императора и возвратился в Киев. В следующем году между греками и русскими был заключен менее выгодный для последних, в сравнении с договором Олега, договор и мир, «дондеже солнце сьяеть и весь мир стоит, в нынешние веки и в будущая»[].
Дружественные отношения, оформленные этим договором, стали еще более определенными при Константине VII Багрянородном, в 957 году, когда русская великая княгиня Ольга приехала в Константинополь, где была с великим торжеством принята императором, императрицей и наследником. О приеме Ольги в Константинополе сохранилась официальная современная запись в известном сборнике Х века «О церемониях византийского двора»[].
В первой половине Х столетия Византия получила, наконец, всеобщее распространение в империи фемная военно-административная система управления провинциями, обеспечивавшая более совершенную организацию дела взыскания государственных налогов, обороны страны и набора фемного крестьянского ополчения. Во главе каждой фемы стоял назначенный императором стратиг, обладавший всей полнотой военной и гражданской власти. Император опирался на мощную разветвленную бюрократическую систему власти. В империи господствовала сановная, в основном гражданская знать, к которой принадлежала в то время и правящая Македонская династия. Но одновременно складывалась, быстро Усиливаясь, землевладельческая провинциальная аристократия, традиционно игравшая крупную роль в византийском войске.
Византия рассматривала печенегов, как одного из своих самых важных северных соседей, служивших основой для сохранения равновесия на севере в отношениях империи к Руси, мадьярам и болгарам. В X веке Константин Багрянородный в своем труде «Об управлении империей», посвященном сыну и наследнику престола Роману, уделяет немало места печенегам. Прежде всего, царственный писатель советует для пользы государства жить с печенегами в мире и иметь с ними дружественные отношения; если империя живет в мире с печенегами, то ни русские, ни мадьяры, ни болгары не могут открыть враждебных действий против империи. Из того же сочинения видно, что печенеги служили посредниками в торговых сношениях византийских владений в Крыму, т.е. фемы Херсон, с Русью, Хазарией и другими соседними странами[]. Очевидно, для Византии печенеги в Х веке имели в высшей степени важное значение как в политическом, так и в экономическом отношении.
Из рукописных источников известно, что В последней трети 10 в. Византия вступила в борьбу с Русью за Болгарию; несмотря на первоначальные успехи киевского князя Святослава Игоревича <#"justify">ГЛАВА 3. ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ КОНСТАНТИНА БАГРЯНОРОДНОГО
Необходимо отметить сведения Константина Багрянородного, перечислившего в трактате «Об управлении империей» как славянские, так и скандинавские названия днепровских порогов. Причем скандинавские названия упоминаются как русские. Варяги занимали высокое положение в системе древнерусской государственности. Они занимали важные посты в княжеской администрации, осуществляли управление и контроль над подвластными князю землями, устанавливая и укрепляя на них княжескую власть[]. О таких скандинавах рассказывают саги. Именно они заключали договоры с иностранными государствами, доказательства чему можно найти в текстах русско-византийских договоров 941 и 944 гг.
Влияние варягов было заметно и в области религии. Деятельность варягов-христиан оказала значительное духовно-идеологическое влияние на жизнь сначала киевлян, а затем и всех восточных славян. Для самого Киева деятельность варягов-христиан была отличительной чертой в сравнении с другими восточнославянскими центрами: во всех остальных русских землях не было варягов, проповедующих христианство, христианская сфера деятельности варягов характерна только для Киева.
Константин Багрянородный приводит два ряда имен для обозначения днепровских порогов - «славянские» и «русские». Первые действительно легко объясняются из славянских корней и в смысле языковой природы никогда не вызывали сомнений. Напротив, «русская» терминология не является славянской и в подавляющем большинстве не поддается интерпретации на основе славянского языкового материала.
Норманистам данное сообщение импонировало уже тем, что Порфирогенет не только четко разграничил славян и Русь, но и противопоставил их друг другу. Поскольку никакой иной Руси, кроме славянской или скандинавской, на заре отечественной историографии не признавалось, то дилемность проблемы неизбежно требовала ее решения в пользу одной из противоборствующих альтернатив. Так как славянский вариант исключался условиями задачи, то не оставалось ничего другого, как признать «русские» имена шведскими. На этом базировалась (и базируется ныне) вся историография - в том числе и антинорманистская, адепты которой вынуждены признать скандинавский характер приведенных Константином имен [; ; ; ;; ] .
Однако результаты собственно филологического анализа оказались далеко не столь блестящими, как можно было бы ожидать. Поиски этимологии предпринимались еще во времена Г. 3. Байера и Г. Ф. Миллера . Гораздо более серьезными были исследования конца XIX в., базировавшиеся на солидной основе сравнительного языкознания. Из их числа особенно выделяется исследование В. Томсена, чьи этимологии и ныне признаются наиболее убедительными. Выводы В. Томсена в основном принимаются и в советской литературе.
Неудовлетворительность признанной схемы определяется ее незавершенностью. Часть приведенных Константином Багрянородным названий действительно хорошо объясняется происхождением от скандинавских корней, хотя и с некоторыми (вполне допустимыми) поправками. Другие - истолковываются при помощи серьезных натяжек. Третьи вообще необъяснимы и не находят удовлетворительных этимологий. Дело усложняется тем, что Порфирогенет не только сообщает «русские» и «славянские» названия, но и их значения - то ли в виде греческих переводов, то ли в описательной форме.
Сравнение со славянской номенклатурой убеждает в правильности зафиксированной источником семантики: подлинное значение «славянских» имен соответствует предлагаемым смысловым эквивалентам. Из этого следует заключить, что и семантика «русской» терминологии требует самого серьезного внимания и что произвольные толкования и сопоставления не могут приниматься всерьез. Это одновременно и упрощает и усложняет дело. Упрощает, потому что дает в руки исследователя надежный критерий для проверки принимаемых этимологий. Усложняет, потому что резко сокращает диапазон сравнительного материала, исключая возможность случайных совпадений и субъективных сопоставлений. Это, в свою очередь, резко повышает степень достоверности результатов лингвистического анализа, основанного на фонетических закономерностях как положительного, так и отрицательного свойства. И в этом смысле норманнская версия оказывается далекой от совершенства, требуя серьезного пересмотра и переоценки.
Решающее значение имеет все более и более утверждающаяся в науке теория южного (кавказско-черноморского или черноморско-азовского) происхождения Руси [; ]. В том, что норманны никогда «Русью» не назывались, ныне вряд ли могут возникнуть сомнения.
Следовательно, «русский» реально не может означать «скандинавский». И если согласиться с общепринятой (то есть норманнской) интерпретацией «русских» имен у Порфирогенета, придется признать, что историк, попросту говоря, напутал и назвал «русским» то, что к подлинной Руси никакого отношения не имело. Собственно, на этом и базируется современная антинорманистская платформа, принимаемая советской историографией . Теоретически исключить такую возможность нельзя, ибо Константин Багрянородный, как и любой человек, мог ошибаться. Особенно в тех вопросах, о которых он имел весьма приблизительное представление и зависел от своих информаторов, тоже не всегда хорошо информированных. Но прежде чем прийти к такому выводу, следует проверить другие варианты.
Историки XVIII в. стоявшие на антинорманистских позициях, настоятельно подчеркивали значение северопричерноморской этнонимии сарматского времени для постановки и решения проблемы происхождения летописной Руси. Речь идет о таких названиях, как роксоланы, аорсы, росомоны и т. д. Сарматская (то есть иранская) принадлежность по крайней мере первых двух названий ныне не вызывает сомнений. В источниках они зафиксированы уже в начале нашей эры. Этническая природа росомонов остается спорной; контекст, в котором они упомянуты (единственный раз) у Иордана, позволяет полагать, что имеются в виду восточные славяне. Но источник датируется VI в. н. э., то есть эпохой, когда процесс формирования славянской (Приднепровской) Руси (или «Руси в узком значении слова») уже проявил себя в достаточной степени и мог появиться в иностранных источниках.
Сближение восточнославянской Руси VI-VII вв. с сарматской Русью более раннего времени представляется исключительно важным моментом в нашей постановке вопроса, вскрывая подлинные корни ставшего общепризнанным названия великого народа и великой державы[].
Первый порог называется Эссупи. По утверждению Константина, это и «русское» и «славянское» название. Означающее «не спи»
Второй порог, согласно Константину Багрянородному, по-русски называется Улворси, что означает «Остров порога» (или же «Порог-остров»,
Третий порог называется Геландри, название которого Порфирогенет считает «славянским»; «русское» название отсутствует. Но поскольку данное слово на первый взгляд не вызывает ассоциаций со славянской языковой стихией, его традиционно считают «русским», тем более что оно имеет безупречную скандинавскую этимологию. Семантика названия, по утверждению источника, означает «Шум порога».
Четвертый порог, по Константину Багрянородному, называется по-русски Айфор, а по-славянски- Неясыть. Это - Ненасытец - наиболее грозный из Днепровских порогов, имевший девять лав, и наиболее труднопроходимый.
Пятый порог имеет «русское» название Варуфорос и «славянское» - Вулнипраг («Вольный порог»). Семантика дана в описательной форме: «...ибо образует большое озеро». Это - Вольный порог, согласно современной терминологии действительно имевший значительную по площади заводь.
Шестой порог «по-русски» именуется Леанти, а по-славянски - Веруци (ср. совр. укр. «вируючий»), что, согласно утверждению Константина Багрянородного, означает «Кипение воды».
Последний, седьмой порог имеет «русское» название Струпун или Струвун и «славянское» Напрези. Обе «русские» формы встречаются в рукописях и могут рассматриваться как равноценные в источниковедческом отношении. Лингвистически предпочтительной признается первая. Значение имени, по Константину Багрянородному,- «Малый порог». Имеется в виду скорее всего Кодак, действительно считавшийся наиболее легко проходимым[].
Политическая позиция Константина VII в отношении описанных в труде "Об управлении империей" стран и народов целиком основана на имперской идеологической доктрине, в разработке и пропаганде которой в эту эпоху принимали активное участие сами василевсы, в том числе дед и отец Константина VII. Однако именно деятельность Константина Багрянородного была в этом отношении особенно плодотворной. Империя, в его представлении, - "мировой корабль", император - неограниченный повелитель, наделенный высшими добродетелями ("Христос среди апостолов"), Константинополь - "царица городов и всего мира". Культ служения империи, единственной и божественной, - главный нравственный принцип, определяющий поведение ромеев, будь они "из повелевающих или из подчиненных". Развиваемые Константином Багрянородным идеи - не только политическая доктрина и учение об императорской власти, но и теория нравственных ценностей верноподданного византийца и катехизис его поведения. Окружающие империю народы с точки зрения этой доктрины рассматриваются лишь как "полезные" или "вредные" для империи.
Позиция Константина является выражением крайнего имперского эгоизма, находящего ограничение лишь в физическом, вооруженном отпоре, который империя встречала у соседних народов, что Константин возродил универсалистскую греко-римскую идею о праве "избранного народа" повелевать ойкуменой. "Ромейское" устроение представляется Константину естественным, а потому идеальным. Сам бог хранит империю, а ее столица находится под особым покровительством самой богородицы. Империя не ведает раздробления власти, а поэтому не знает внутренних раздоров и кровавой анархии. Характерно, что единомыслие и твердый порядок внутри империи Константин связывает с господством единоязычия, т.е. культура империи мыслится им, по всей вероятности, прежде всего как грека язычная культура.
3.2 «О церемониях»
Легендарные сообщения, фантастические известия, сказочные мотивы и анахронизмы встречаются на страницах и других его сочинений, однако в целом и книга "О церемониях византийского двора" (обрядник, регулирующий порядок приемов, церемоний и всякого рода празднеств и процессий).
Р. Дженкинз показал, что некоторые невероятные утверждения и искажения реальных фактов у Константина представляют собой в действительности сознательную "дипломатическую фикцию", рассчитанную на невежество и легковерие "варваров", которых не только не возбранялось, а полагалось - в интересах империи - вводить в заблуждение[].Церемония приема иностранных посольств императором Византии была очень сложна и производила на «варваров» неизгладимое впечатление.Иноземца вводил остиарий (привратник). Впереди шествовал логофет дрома. Если приема ожидали послы других стран, то по выходу первого по точно такому же ритуалу вводился второй, затем третий и т.д. После выхода последнего иноземца покидали зал и придворные. Лишь после ухода всех императоры вставали, снимали парадные короны и одеяния и по царским переходам возвращались в жилую часть дворца. Прием был завершен. Практические цели посольства обсуждались с послом сановниками и самим императором в другое время, в деловой обстановке. В описаниях указывается, как специально для приемов были украшены помещения дворца, площади и улицы близ него, кто из чиновников отвечал за украшение того или иного объекта, чем он был украшен и за какой счет (цветные ткани, золотые и серебря- ные вещи брали в это время из церквей, богаделен, лавок ювелиров. В практике византийского двора существовал обычай давать торжественный прием одновременно нескольким иностранным миссиям. Константин в частности, описывает в трактате «О церемониях <#"justify">3.3 «О фемах»
Под именем самого венценосца известны три крупных произведения: историко-географический труд «О фемах», руководство сыну Роману «Об управлении империей» и книга «О церемониях византийского двора». Кроме того, существуют и мелкие - жизнеописание Василия Македонянина (включенное в «Жизнеописания...» Продолжателя Феофана) и др. При оценке степени оригинальности (и "практичности") трудов средневековых авторов следует, как кажется, исходить из принятых в ту эпоху, а не из современных критериев: склонность к анахронизмам и слепое доверие к первоисточникам были в то время обычной позицией писателя, а не особым свойством, присущим только Константину[30]. Во-вторых, предпочтением к устаревшим сведениям, слабой пригодностью для политической практики Х в. отличался лишь труд Константина "О фемах", в обилии уснащенный данными VI столетия (когда фемы вообще не существовали) и представлявший собой юношескую работу автора по географии и административному устройству империи. Ядро населения фема составляли расселенные в Византии колонисты из славян, армян, сирийцев и представителей др. племен. Из них, а также из свободных визант. крестьян создавалось особое воинское сословие стратиотов. Во главе фема стояли командиры фемного войска - стратиги, которые сосредоточивали в своих руках воен. и гражданскую власть. На рубеже VII-VIII вв., когда войско фема являлось основной силой Византии, укрепилась власть стратигов, они стали опасными соперниками императоров в борьбе за престол. С укреплением государства в VIII в. началось дробление фема, ограничение власти стратигов. Из их ведения были изъяты суд. функции и распределение налогов, им не удалось установить наследственность своей должности. Со временем система фема превратилась в послушный механизм государства.
3.4 Сочинения, приписываемые Константину Багрянородному (Жизнеописания великого македонянина)
По справедливому замечанию историков Константин Багрянородный, и возглавляемый им круг ученых секретарей, создал свод византийской практической учености, равного которому не знает ни византийская, ни западная средневековая наука. По мнению нынешних исследователей (современники Константина VII считали иначе), он имел существенные пробелы в своем образовании - например, не знал латыни - и уступал в учености таким людям, как Фотий или Николай Мистик. Как писатель, Порфирогенет страдал слепым доверием к источникам, обилием анахронизмов, его труды (о чем сказано выше) носили большей частью компилятивный характер. Однако, оценивая недостатки Константина VII, не следует забывать, что подобные слабости присущи всему средневековому знанию, а он остался прежде всего энциклопедистом и организатором, сохранившим цивилизации часть ее истории, что само по себе - огромная заслуга. То, что историки привыкли называть Македонским Ренессансом в плане культурном, конечно, середина X столетия. Ни до, ни после византийская образованность не имела лучшего попечителя.
О поистине колоссальной литературной и авторской, и в особенности организаторской деятельности Константина VII известно далеко не все. Как полагают, император поставил целью подготовить справочники энциклопедического характера почти по всем существовавшим тогда отраслям знания: агрономии, зоологии и ветеринарии, медицине, юриспруденции, воинской тактике, административном устройстве, дипломатии, системе титулов, организации дворцовых церемоний и т.д. Под руководством Константина было составлено до 53-х собраний, большая часть которых безвозвратно утрачена. Сохранившиеся же донесли до нас, хотя и в сокращениях или в выписках, немало утерянных трудов, в том числе сочинения Приска Панийского и Менандра Протиктора, посвященные описанию народов, с которыми империя сталкивалась в V-VI вв., и дипломатическим контактам с ними. "Дипломатический" сборник не дошел до нас в полном виде. Вполне возможно, его составление предшествовало написанию труда "Об управлении империей" и его материалы были привлечены Константином по крайней мере в одном из разделов труда, обозначенном как раздел "О народах" (см. об этом ниже). Непосредственно перу Константина Багрянородного приписывают следующие труды: "Жизнеописание Василия" (деда автора)[33], упоминавшиеся сочинения "О фемах" и "О церемониях" и, наконец, "Об управлении империей". Наибольшая степень авторства Константина признана за двумя первыми трудами. Характеристика творчества Константина в целом не составляет, однако, задачу данного Введения. В соответствии с нашей главной задачей остановимся лишь на последнем, непосредственно интересующем нас труде Константина "Об управлении империей". Оговоримся, что в кратком обозрении невозможна сколько-нибудь полная характеристика труда его источников, композиции, авторской позиции и т.д. Все эти Вопросы освещены в Комментарии. Здесь же мы сосредоточим внимание на таких проблемах, как замысел труда, метод работы над ним, его основная политическая и идейная направленность. В эмоционально приподнятом, выспреннем обращении к сыну в преамбуле к сочинению, написанной, вне всякого сомнения, самим Константином, он заявляет, что ниже будут развиты в качестве науки управления по преимуществу две темы: первая - внешнеполитическая, о том, что представляют собой окружающие империю народы, с которыми она вступает в сношения, в чем они могут быть полезны, а в чем вредны для державы ромеев; вторая тема - внутренняя, о том, какие новшества, сравнительно с традиционными порядками, появлялись в империи с ходом времени, как они возникали и в чем их сущность''.
Вопреки этому замыслу, однако, подробно разработана в труде была только первая тема, хотя и здесь уделяемое различным народам внимание весьма разно. Вторая же тема вообще затронут в труде лишь частично. Специально рассмотрены были шесть сравнительно частных (и на частных примерах) сюжетов: о восстаниях славян на Пелопоннесе против имперской власти (гл. 49 и 50), о реорганизации устройства ряда фем (гл. 50), об организации службы на царском флоте (гл. 51), о порядке присвоения некоторых титулов и выплате руги (гл. 50), о нормах материальной компенсации военнообязанных лиц за отказ участвовать в военном походе (гл. 51, 52) и об особенностях фемы Херсон (гл. 53) Видимо, главная причина несовпадения замысла и его воплощения состоит в упомянутом выше изменении плана и целей труда: подготавливался он в качестве справочника-обзора "О народах".
3.5 Степень самостоятельности в трудах императора
В литературе до недавнего времени бытовало мнение о Константине как о «книжном черве» на троне, оторванном в мыслях от реалий жизни и занимавшемся науками в ущерб интересам державы. Современники считали иначе: «Следует рассказать, как заботился царь о государственных делах, о его бесконечных усовершенствованиях и трудах по управлению. Отовсюду слали ему письма стратиги, царские протонотарии, должностные лица в селах, областях, городах. Кроме того, отправлялись послания вождям племен, и он, читая их, сразу схватывал смысл и определял, как быть с теми, что с Востока, и с теми, что с Запада. Он проглядывал письма с быстротою птицы и при этом еще принимал послов, отправлял послания чиновникам, отменял опрометчиво сделанные нововведения. И был сей Константин советником, радетелем, стратигом, воином, военачальником, предводителем. Кто сможет рассказать и поведать о его совершенствах?» [, с. 186].
В 947 г. Константин VII опубликовал новеллу, приказав возвратить незаконно отчужденные стратиотские участки бывшим владельцам. Правда, последние обязаны были оплатить стоимость возведенных динатами на этой земле строений, но если имущество стратиота оценивалось менее чем в пятьдесят номисм, участок возвращался бесплатно. Впрочем, из- за сильного протеста динатов последнее требование пришлось отменить. Багрянородный юридически полностью отделил стратиотов от остальной массы крестьянства и указал твердую стоимость участка, с которого выставлялся воин-моряк, пехотинец или конный стратиот. В основном же сведения, подобранные Константином для своего наследника, и по внутренним и по внешнеполитическим вопросам достаточно поучительны и актуальны. Даже обычно рассматриваемая в историографии как случайно попавшая в труд и к публикации не предназначавшаяся 53-я глава, трактующая о легендарных событиях I в. до н.э. - IV в. н.э., была подготовлена для объяснения насущной в эпоху Константина проблемы - причин постоянной готовности фемы Херсон в Крыму выйти из состава империи в силу живучести древних полисных традиций самоуправления в этой отдаленной провинции и местного полисного патриотизма. Следы несомненного вмешательства (оно обычно предваряется замечанием - "Знай") Константина в текст редактируемых им материалов обнаруживаются почти во всех главах []. Разумеется, далеко не все сентенции и идеи высказаны при этом самим императором, авторство многих из них принадлежит его безымянным соавторам, готовившим для книги соответствующие справки; тем не менее важно констатировать, что собранные для него материалы Константин сохранил в окончательном тексте книги постольку, поскольку их содержание в целом, по всей вероятности, соответствовало собственным представлениям императора.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
До недавнего времени в историографии господствовала основанная на некритическом прочтении источников точка зрения, согласно которой Константин VII был скорее ученым и писателем, чем императором, что он занимался в основном науками, а не делами государства, которые он будто бы возложил на свою жену Елену, паракимомена Василия Нофа, этериарха Василия Петина, эпарха Феофила и сакеллария Иосифа Вринг, а если иногда Константин и брался за дела империи, то предпочитал наиболее легкие из них, а именно суд, который он творил без милосердия. В последние годы, однако, этот взгляд был серьезно поколеблен: Константин изображается теперь в научной литературе как опытный политик, искусный дипломат, трезвый организатор, прекрасно знавший людей и умевший опираться на способных и энергичных помощников.
Противоречивые на это счет показания источников - не столько противоречия в самой политике Константина, сколько отражение ведущейся в его время подспудной борьбы в кругах знати, связанной с оценкой политического наследия Романа I Лакапина и с определением судеб трона (права Романа II на престол, как сына "незаконнорожденного", не представлялись части высшей знати бесспорными; до смерти в ссылке Романа I в июле 948 г. было раскрыто несколько заговоров против самого Константина, да и позднее сторонники Лакапинидов не оставили своих интриг). Константин VII Багрянородный по уровню своей образованности далеко превзошел всех императоров Византии. В период правления Константина VII (с 945) выражал по существу интересы столичного чиновничества, но его ряды император пополнял представителями провинциальной аристократии, которым предоставлял высшие государственные должности. Константин VII выступал против центробежных тенденций провинциальной знати, препятствовал переходу крестьянских земель к динатам (стремясь из фискальных и военных соображений сохранить крестьянство).
Во внешней политике Константин VII активизировал военные действия против арабов: византийские войска достигли Евфрата (взяв Симокату в 958). Наибольшую славу Константин VII снискал как покровитель, инициатор, организатор изданий компилятивных сборников типа энциклопедий. Сам Константин VII написал несколько сочинений («О фемах», «Об управлении империей» и др.), являющихся ценными источниками по истории Византии. Константин Багрянородный за свой счет издавал обширные сборники и энциклопедии из произведений старой литературы, ставших редкостью. По его приказу была составлена историческая энциклопедия.
Возможно сочинение Константина Багрянородного имело практическое значение. Известно, что интерес к историческому источнику "Об управлении империей" проявилось только в Новое время, более чем полутысячелетие спустя после того, как было написано.
Этот памятник истории Византии Х в. пользовался большим вниманием ученых. Работы, посвященные его анализу, далеко превосходят количественно даже так называемую "Прокопиану" (литературу о трудах Прокопия Кесарийского, который писал в эпоху Юстиниана I в середине VI в. и среди сочинений которого также имелись предназначенные лишь для доверительного ознакомления узкого круга друзей и близких).
Во Введении кратко дано представление об эпохе, когда было создано сочинение Константина, об авторе (авторах), об источниках, на которых оно основывалось, об организации работы над ним, о главных идеях, в нем проведенных, и о значении труда как исторического источника и памятника литературы.
При анализе известий которые описывает Константин мы уделяем основное внимание историческим сюжетам и реалиям. Так, анализируются данные касающимися стран арабского Востока, западноевропейских стран и самой Византийской империи.
Основой исследования и интерпретации материала приходится на главы памятника, содержащие свидетельства о Северном Причерноморье, Кавказе, Восточной и Центральной Европе и о народах Балканского полуострова (преимущественно славянских), т.е. на те сюжеты, которые (исключая, быть может, лишь главу 9 о Древней Руси) составителей лондонского комментария интересовали меньше. Хронологическая таблица охватывает только главные события, упомянутые в сочинении Константина. К изданию приложены две карты - "Географическая номенклатура сочинения "Об управлении империей"" и "Византийская империя во второй половине Х в." На первую нанесены содержащиеся в трактате Константина географические названия (в формах, принятых в русском переводе). К греческому и русскому текстам даны три указателя (личных имен, географических и этнических названий, технических терминов). Около 948 - 952 гг. византийский император Константин Багрянородный написал большое сочинение «Об управлении империей», где страну севернее Черного моря назвал Росия, а ее жителей росами. Росами по мере христианизации Скифии их называли и веками ранее до императора.
Период, наступивший на европейском материке после 1000 в., характеризовался в отличие от предшествующего бурным подъемом, затронувшим самые различные сферы: экономическую, технологическую, политическую, религиозную, художественную, социальную, интеллектуальную. Каждая историческая эпоха имеет свое, присущее ей мироощущение, свои представления о природе и обществе, времени и пространстве, порядке мироздания в отношении людей в обществе и т.д.
Начало географии в Византии положили официальное описания областей, городов, церковных диоцезов. В 10 в. Константин Багрянородный составил описание фем (областей) Византии, базировавшееся не столько на современных ему данных, сколько на традиции, отчего оно содержит много анахронизмов. Византийская эпоха заканчивается в 1453 г., когда Константинополь захватили турки-сельджуки и последний император Константин Палеолог погиб на поле брани.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
Источники
1.Константин Багрянородный. Об управлении империей / Под. ред. Г. Г. Литаврина, А. П. Новосельцева. Греческий текст, перевод, комментарии. - Изд. 2-е, исправл. - М., Наука, 1991. - 496 с
2.Константин Багрянородный. О фемах // Ласкин Г. Сочинения Константина Багрянородного "О фемах" и "О народах" // Чтения в обществе истории и древностей российских.- Т.1. - М., 1899. -С. 19-63. (Константин Багрянородный. Об управлении империей // пер. Литаврина Г.Г. Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. - М., 1982.- 272 с.
3.Константин Багрянородный. Об управлении империей.- М., 1989. - С. 69-71. (Константин Багрянородный. Об управлении империей // пер. Литаврина Г.Г. Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. - М., 1982.- 272 с.
4.Constanine Porphyrogenitus. De Cerimoniis aulae byzantinae.- Bonn. - 768р.
5.Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio / Greek text edited by Gy.Moravcsik. Englisb translation by R.J.H.Jenkins. Washington, 1967.- 113 р.
6.Constantini Porphyrogeniti. De administrando imperio. cap. -112 р.
Литература
7.Васильев А.А. Византия и арабы. СПб., 1902, т. 2.- 408 с.
8.Багалей Д. История Северской земли до половины XIV в.- Киев, 1882.-315 с.
.Брайчевський М. Ю. Походження Pyci.- К., 1968.- 355с.
10.Васильев А.А. Происхождение императора Василия Македонянина. - М, т. 12, 1906, -440 с.
11.Греков Б. Д. Антинаучные измышления финского профессора.- М., 1959.- Т. 2.- 623 с.
12.Дашков С.Б. Императоры Византии. Константин VII Порфирогенет.- М: Изд. дом "Красная площадь", "АПС-книги", 1996.- С. 945 (Дашков С.Б. Императоры Византии. Константин VII Порфирогенет.- М: Изд. дом "Красная площадь", "АПС-книги", 1996- 370с.
.Зернин А. П. Жизнь и литературные труды Константина Багрянородного. Наука, 1991. - 496 с.
14.Кандид. История. // Византийские историки. - СПб., 1860.- Т. 1. (1118-1185). Перевод под редакциею профессора В.И.Долоцкаго. (1860). VIII, X.- 446c.
.Константин Багрянородный // Советская Большая Энциклопедия/ под. ред А. Прохорова. - М. Сов. Энциклопедия, 1973. - Т. 13 -630 с.
.Ласкин Г. Сочинения Константина Багрянородного "О фемах" (De thematibus) и "О народах" (De administrando imperio) // Чтения ОИДР. -1899. - Ч. I. - 272 с.
17.Латышев В.В., Малицкий Н.В. Сочинение Константина Багрянородного "Об управлении государством" // Изв. ГАИМК. 1934.- Вып. 91. -С.8 (17с.)
18.Лев Диакон. История.// Перевод М.М. Копыленко, Отв. Ред. - Г.Г. Литаврин. - М., 1988.- 239 с.
19.Константин Багрянородный. Об управлении империей // пер. Литаврина Г.Г. Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. - М., 1982.- 272 с.
.Литаврин Г.Г. О юридическом статусе древних русов в Византии в X столетии (предварительные замечания) // Византийские очерки. - М.,1991. -358 с.
21.Миллер В.Ф. Названия Днепровских порогов у Константина Багрянородного. - М., 1875.- 13 с.
22.Пападопуло-Керамевс А.И. Fontes historae Imperil Trapezuntini. Petropoli, 1897- 400 с.
23.Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей /ред. Я.Н.Любарского.- СПБ., 1992. --347 с.
.Рыжов К. Константин VII Порфирогенет // Все монархи мира. Древняя Греция. Древний Рим. Византия. - М.: Вече, 1999.- 656 с.
25.Скрынников Р.Г. История Российская. IX-XVII вв. Древнерусское государство.- Глава 1.- М.: Изд-во Весь мир, 1997. - 255с.
.Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. Спб., 1895- Т. 2.- 372с.
28.Срезневский И.И Замечания о книге С.А. Гедеонова «Варяги и Русь».- СПб., 1878. - 35 с.
29.Тихомиров М.Н. Происхождение названий «Русь» и «Русская земля».- СЭ, 1947, т. 6/7.- С. 76-77
.Шаскольский И. П. Норманнская теория в современной буржуазной науке.- М.; Л., 1965.- 380с.
.Юшков С. В. До питания про походження Pyci. -К., 1941.- Т. 1.- 248с.
32.Bees N.A. Eine unbeachtete Quelle uber die Abstammung des Kaisers Basilios I, des Mazedoniers. - Byzantinischneugriechische.- Jahrbucher, Bd. - ІV, 1923.- 394 р.
.Runciman S. The Emperor Roman Lecapenus and His Reign - Cambridge, 1929.- 368 р.
34.Thomson W. The Relations between Ancient Russia and Scandinavien and the Origin of the Russian State.- Oxford, 1877. - 324р.
35.Vogt. Basile I et la civilisation byzantine a la fin du IXe siecle. -Paris, 1908 - 276р.
.Vogt. La jeunesse de Leon VI le Sage. - Revue Historique- vol. CLXXIV, 1934.- 500р.