Законодательство по судебному производству между помещиками и крепостными
Контрольная работа
Законодательство по судебному производству между помещиками и крепостными
Содержание
1. Законодательство, регулирующее доносы крепостных на помещиков
. Законодательство, регулирующее доносы дворян на своих крепостных
Литература
1. Законодательство, регулирующее доносы крепостных на помещиков
Необходимо, прежде всего, отметить, что в XVIII веке крепостные не могли пожаловаться на своих помещиков в судебные учреждения в случае конфликта с ними. Оставалась в силе статья 13 главы 2 Соборного уложения 1649 г., согласно которой крепостные могли жаловаться на помещиков только по "слову и делу". Что примечательно, жаловаться крепостным не разрешалось даже несмотря на то, что были указы, которые запрещали помещикам убивать, увечить или морить голодом крепостных, принуждать их к браку, а также ограничивать девушек во вступлении в брак с солдатами.
Тем не менее, крепостные часто нарушали данный запрет, ведь они, по словам Н.Д. Чечулина, "никак не могли поверить, что им нельзя искать защиты у царствующего государя". Именно с этим связано то, что, насколько мне известно, в центральных регионах крепостные жаловались в конфликтных с помещиками ситуациях чаще правителям государства, чем в судебные учреждения.
Более того, по доносам крепостных проводились расследования, несмотря на действие упомянутой Гл. 2, ст. 13 Соборного уложения за, и наиболее жестоких помещиков суд преследовал (прим. Е.М. - в изучаемый период в Московском регионе только в деле Салтычихи помещица была наказана).
Тем не менее, 60-70-ые гг. - далеко не самый лучший период для жалоб крепостных на их помещиков. Так, из анализа источников и литературы, мне неизвестно ни одной жалобы, которая была бы подана крепостными против помещиков и рассмотрена в период 1767-1775 гг.
Правосудию, помимо таких факторов как социальное неравенство, в делах по доносам крепостных мешало отсутствие законодательной базы. Негативно сказывалось также продолжение Екатериной II традиции русских правителей, выражающейся в отказе в аудиенции "подлым" сословиям. Указ 12 июля 1762 г. содержит историческую справку о ранее вышедших указах, запрещавших подавать челобитные в руки государя с 1700 г., и подтверждает существующий запрет, напоминая об угрозе штрафа и наказания за его нарушение.
О санкциях нарушителям ещё раз напомнил указ 2 декабря 1762 г. Уже 23 июня 1763 г. Екатерина составила подробную инструкцию сенаторам о том, куда следует направлять челобитчиков, пришедших первым делом жаловаться государыне, обойдя вниманием учреждения. Указ 19 января 1765 г. уже устанавливал меру наказания в качестве: 1 месяца каторги для тех, кто впервые подавал донос императрице, не справившись в других учреждениях; публичного наказания и года каторги для тех, кто подал донос вторично; ударов плетьми и пожизненной ссылки в Нерчинск для тех, кто пришёл к императрице в третий раз. Однако, несмотря на все запреты, крепостные отказывались идти с челобитными к генерал-рекетмейстеру, как полагалось по указам.
Говоря о положительных сторонах, сопутствующих подаче крепостными жалоб, стоит отметить восшествие Екатерины II на престол 28 июня 1762 г., после чего многие крепостные устремились с надеждой к мператрице, и небезосновательно. Так, летом-осенью 1762 г. дворовые Д.Н. Салтыковой С. Мартынов и Е. Ильин пришли в Санкт-Петербург подали челобитную на имя Екатерины II, что стало толчком к расследованию дела Салтычихи.
Положительным фактором для крепостных, желающих, чтобы их жалобу услышали, необходимо назвать и отмену 21 февраля 1762 г. Петром III Тайной канцелярии. С этого времени донос по "слову и делу" становится менее обременительным для изветчиков. Ведь по пятому разделу указа изветчику разрешали, если он не знал двух пунктов "слова и дела", уйти из Тайной канцелярии и подать донос в другое учреждение. Однако доносителей по "слову и делу" (прим. Е.М. - их Екатерина называет вне различия сословий "подлыми людьми") в любом случае держали два дня без пищи и воды, чтобы они уверились в своём намерении донести.
Этим положением действительно пользовались "подлые люди". С 21 февраля 1762 г. крепостные могли, говоря буквально, привлечь к себе внимание судебных учреждений производством по "слову и делу", а затем рассказать о действительной причине доноса - жестокости помещиков. В то же время, если бы они подали такой иск ранее, их, скорее всего, отправили бы обратно в поместье после наказания кнутом, но могли также отправить на вечную каторгу или казнить.
Несмотря на открывшуюся возможность, лишь крайне немного помещичьих крестьян и дворовых, по всей видимости, ей воспользовались. Мне известно только одно дело, когда крепостные подавали донос по "слову и делу", зная об указе 21 февраля 1762 г., желая, на самом деле, донести о жестокостипомещика - это дело Салтычихи. Вероятно, зная о новом указе, в марте 1762 г. (прим. Е.М. - хотя дело в Сыскном приказе было заведено уже в 1759 г.), Иван и Владимир Шавкуновы вместе с другими односельчанами сбежали из Троицкого в Москву. Помещица узнала об этом и послала за ними в погоню "крестьян с десять". Как только крестьяне добежали до будки караульных солдат, они кричали "караул".
Впоследствии чиновники Полицмейстерской канцелярии предприняли попытку отправить крепостных обратно к Салтычихе, но те кричали "дело государево", после чего солдаты решили не примерять на себя возможность самим оказаться подсудимыми за игнорирование громкого крика о политическом деле и привели крепостных обратно в канцелярию. 22 апреля группа доносителей была уже в Сенатской конторе, после чего по проторенной дорожке пошли и другие. Мелентий Некрасов и Артемий Тарнахин, соответственно, 22 апреля и 3 мая также оказались в Сенатской конторе, где рассказали об убийствах Салтычихи оговорившись не знанием пунктов "слова и дела". Тем самым, только умелое использование лазейки в законодательстве дало возможность крепостным Салтычихи инициировать дело.
Говоря о других законах, негативно повлиявших появление челобитных крепостных, следует назвать сенатский указ 14 мая 1766 г., запретивший писать челобитные нижним канцелярским служителям "разных чинов людям", в том числе, крестьянам. Здесь отмечался непочтительный тон челобитных, которые, кроме всего прочего, зачастую написаны напрямую на имя императрицы. Указ действительно "ударил" по крестьянским челобитным, ведь часто крепостные обращались к канцеляристам за помощью в оформлении челобитных.
Наконец, необходимо сказать об указе 22 августа 1767 г. фактически запретившем все жалобы крепостных на помещиков, а также о его предыстории.
Екатерина отправила эти ходатайства в Сенат в июле 1767 г. Она посчитала, что рост числа жалоб крепостных на их владельцев свидетельствует о росте крестьянского недовольства, и попросила Сенат изыскать меры "предотвратить зло". Сенат посоветовал "издать напечатанный указ, по которому крепостные не должны ни в коем случае подавать доношения на своих помещиков".
В результате, 23 августа из Московской губернской канцелярии в Розыскную экспедицию при Сенатской конторе были отправлены 28 челобитчиков из крестьян. Вместе с ними был отправлен вновь появившийся указ 22 августа 1767 г., о чём я узнаю из дела о крепостных Н.М. Леонтьева. Следствие судило крестьян за личную подачу жалобы императрице против указа 19 января 1765 г. и 2 главы 13 пункта Соборного уложения. В приговоре крепостные присуждались к отправке в Нерчинск после прилюдного битья плетьми. Некоторых крестьян помещики приняли вместо ссылки обратно в поместье.
Как этот указ отразился на судьбах первых челобитчиков? Известно, что в 1767 г. 16 крестьян генерала Н.М. Леонтьева подавали челобитную в Сенатскую контору на своего помещика. Уже 2 ноября 1767 г. служитель генерала доносит в Московскую губернскую канцелярию о возвращении из бегов Емельяна Кузьмина, который якобы вместе с прочими содержащимися крестьянами в губернской канцелярии "был первым зачинщиком" "в возмущении и в непослушании". Он просит отправить его, как и других крестьян, в Нерчинск, пусть даже без зачёта в рекруты.
Также известно, что 2 крестьянина А.И. Лопухина, в том числе Тит Леонтьев, специально пришли в Сенатскую контору подать пищу арестованным товарищам. В Москве они оказались, так как узнали о том, что в их Гуслицкой волости воинская команда забрала более 59 человек и привела их в Московскую губернскую канцелярию. Они хотели направиться с жалобой к губернатору Салтыкову и попросить об освобождении хоть нескольких человек ради рабочей поры, но в Сенатской конторе их решили не отпускать, но подвергнуть наказанию.
Мы видим, сколько крестьян попали в 1767 г. "под горячую руку". Резонно, что с этого времени все крепостные, подавшие донос на своего помещика как императрице, так и в судебные учреждения, наказываются.
Желания отстаивать свои права у крепостных московского региона почти не оставалось. Кроме того, был издан указ 22 августа 1767 г., разрешавший крепостным жаловаться только "по важным делам", относившимся к 1 и 2 статьям 2 главы Соборного уложения. Упоминались дела крепостных Леонтьева, Лопухина, Толстой по которым помещикам был предоставлен выбор, взять ли крепостных обратно, или отправить на казённую работу в Нерчинск (прим. Е.М. - без указания срока 1 месяц, как в указе 19 января 1765 г., а значит, вероятно, пожизненно), а также дело крепостных Алсуфьева, в результате которого крепостные были усмирены с помощью воинской команды. Устанавливалось отдельное наказание тем, кто разглашает среди крестьян слухи об изменении законов или склоняет их к неповиновению помещикам, с кем требовалось поступать "по законам" (прим. Е.М. - не указано по каким).
Далее в указе, впервые за многолетнюю историю крепостного права, появляется прямое указание, что крепостных, жалующихся на помещиков, следует наказывать кнутом и ссылать на вечную работу в Нерчинск с зачётом их помещикам в рекруты, чего не предусматривалось как Гл. 2, ст. 13 Соборного уложения, где отстутствует санкция за донос, так и последующими указами. Этот указ должен был зачитываться в первый месяц на праздниках, а затем каждый год в церквях, что, несомненно, должно было, по замыслу законодателей, "привести к послушанию" крестьян.
История применения этого указа связана с десятками или даже сотнями дел в центральном регионе России. В основном они начинают появляться с середины 70-ых гг. XVIII в., когда крепостные начали меньше бояться Нерчинска как альтернативы господскому гнёту, и начали подавать доносы на помещиков.
Этапом в истории законодательства о доносах крепостных против помещиков является губернская реформа 7 ноября 1775 г. Важно сказать, что лишь в некоторой степени данная реформа была реакцией на восстание Пугачёва, так как Екатерина II готовилась к ней давно. Тем не менее, правительственные институты были обновлены существенно, росла, вопреки желанию законодателей, численность служащих местного звена государственного аппарата, а также появлялись институты, связывающие крепостных, минуя помещиков, напрямую с правительственной властью.
Для настоящей работы существенно, что в в 82 и 84 пунктах IV главы указа "Учреждения для управления губерний…" в общем виде представлены идеи, опираясь на которые губернаторы в дальнейшем начнут вмешиваться в дела крепостных против господ. Приведу примеры из судебной практики. Степан Семёнов и Василий Матвеев жаловались казанскому губернатору П.С. Мещерскому на высокий оброк у помещика Зубова, и просили отдать их в сиротский дом, о чём написал П.С. Мещерский генерал-губернатору А.А. Вяземскому 29 марта 1783 г. Губернатор прислушался к голосу "подлых людей", несмотря на то, что помещик через служителя обвинил крепостных в "непослушании". Мещерский по собственному решению отправляет курьеров к самому Зубову, находящемуся в то время в своей владимирской вотчине. Однако помещик не приезжает в Казань, отговариваясь болезнью.
В письме А.А. Вяземскому в 25 апреля 1783 г. П.С. Мещерский говорит о действительно тяжёлом положении крестьян в хозяйстве и о необходимости взятия имения под опеку, подтверждая свои доводы упомянутыми положениями 82 и 84 IV главы "Учреждений…". Генерал-губернатор также объясняет свои действия опасностью, вызванной восстанием, разразившимся среди более 100 крестьян вотчин помещика.
Данные положения использовались такж и в другом деле, не вошедшем, к сожалению, в формат натсоящего исследования. Крестьяне помещика П.Я. Толстого в апреле 1783 г. написали челобитную для подачи новгородскому наместнику Якову Александровичу Брюсу, в которой они жаловались на несносные поборы и просили записать их в мещанство или в купечество на основании указа 16 ноября 1781 г. Крепостные в своей челобитной упоминают о 82 и 84 статьях губернской реформы, написав по ошибке, однако, о 82 и 182 статьях.
В делах, рассмотренных выше, губернаторы и крепостные ссылаются на положения губернской реформы. Однако даже сам факт обращения с доносами к губернаторам и наместникам, имевший место в делах, рассмотренных выше, а также в рассмотренном далее деле Завьялова, говорит о функционировании в практике статей 82 и 84. Данные положения интерпретировались как губернаторами, так и крестьянами, как разрешение губернаторам регулировать следствие по доносам владельческих крестьян на господ. Хотя наказание помещика взятием его имения под опеку в деле Зубова, не отменяет то, что жалоба на помещика рассматривалась как бунт, непослушание, что видим из производства по делам крестьян И.П. Завьялова, В.Ф. Мещерского и С.И. Муромцева.
Так или иначе, крепостных не спасало широкое толкование пунктов "Учреждений…", так как по-прежнему отсутствовали законодательные нормы, разрешающие крепостным жаловаться на господ.
Анализ нормативной базы судебных дел по доносам крепостных на своих помещиков позволил выявить различные этапы в развитии законодательства. Было показано, что реформы Петра III и восшествие Екатерины II на престол благоприятствовали жалобам крепостных на помещиков, в то время как в 1767 г. они были полностью запрещены, вплоть до 1775 г. Выводом проведённого исследования законодательства и правоприменения стало то, что после 8-летнего перерыва, из-за широкого толкования статей 82 и 84 "Учреждений…" 7 ноября 1775 г. появилось правовое обоснования для рассмотрение дел по жалобам крепостных на помещиков. Сами челобитные, однако, что будет рассмотрено далее, появляются несколько ранее 7 ноября.
. Законодательство, регулирующее доносы дворян на своих крепостных
В отличие от крепостных, дворяне имели широкие возможности для подачи доносов на своих крепостных, опираясь на всю силу государственных указов.
Государство с петровского времени переложило на помещиков обязанность собирать подушную подать и поставлять рекрут, взамен предоставляя им всё больше прав в распоряжении крепостными. В период с 1730-ых по 1760-ые гг. дворяне постепенно становятся единственным русским сословием, имевшим право владеть вотчинами с крестьянами. 1 октября 1762 г. дворяне были частично освобождены от службы.
В результате, в 60-70 гг. XVIII в., крепостное право достигло своего апогея, и власть дворянина над крепостными стала напоминать по масштабу власть государя над подданными.
Вместе с укреплением дворянства как привелигированного сословия в русском обществе, на протяжении XVIII в. существенно расширились права дворян на внесудебное наказание крепостных. Сложилась ситуация, когда у дворян практически не возникало необходимости жаловаться на своих людей в суд, тогда как законодательные нормы разрешали им наказывать их без следствия. Дворяне становились для своих крепостных судебной инстанцией и назначали им приговоры, которые затем исполняли государственные учреждения.
Кроме того, по манифесту 19 июня 1762 г. помещики начали использовать появившееся право наказывать или миловать бунтующих крестьян, распоряжаясь присланными для подавления бунта воинскими командами, однако в связи с последующими указами о восстаниях, во многих делах контроль над следствием от помещиков переходил к государственным чиновникам, о чём далее.
По указу 17 января 1765 г. помещики смогли отправлять крепостных непосредственно на каторжные работы, а по "Учреждениям…" 7 ноября 1775 г. - в смирительный дом.
Кроме того, дворяне могли отправлять неугодных крепостных в рекруты в счёт будущих наборов, например, по 7 пункту указа 29 сентября 1766 г. и по указу 13 июня 1768 г., не говоря о возможности назначать рекрут в действующие наборы. Тем самым, расширялись права дворян по наказанию своих крепостных.
Всё вышесказанное имеет отношение и к судебному разбирательству по доносу дворян на своих крепостных. Ведь все дела 60-70 гг. XVIII в., найденные нами, так или иначе, оканчиваются выигрышем в суде помещика и его решением либо помиловать крепостных и принять их в вотчину, либо отправить их в ссылку в Сибирь или на каторгу. В сложившихся обстоятельствах суд над крепостными мало чем отличался от других форм наказания помещичьих людей и крестьян, упомянутых выше. Только политические дела, в число которых фактически вошли дела о восстаниях крепостных, контролировались не помещиками и государством, что будет рассмотрено далее.
Главной целью подачи помещиком доноса на крепостных было желание обеспечить собственную безопасность или контролировать существующий конфликт. Когда дворяне узнавали то, что хотели - они могли по собственному желанию забрать обвиняемых обратно в поместье с наказанием кнутом (что обосновывалось в некоторых случаях толкованием указов 2 января 1721 г. и 13 мая 1754 г.) или без наказания. Либо могли не принимать крепостных на поруки и отправить их на каторгу (ещё по силе 24 статьи Новоуказных статей 1669 г.), а после в Сибирь, по силе указов 13 декабря 1760 г., 15 мая 1761 г. (по указу помещики получили право в дополнение к судебному приговору наказывать крепостных ссылкой в Сибирь), по 3 пункту указа 12 февраля 1763 г.
Были ли дворяне ограничены в подаче доноса о преступлениях своих людей? Ещё по Гл. 21, ст. 79 Соборного уложения помещики были обязаны доносить о воровстве и разбое своих крепостных в суд. Более того, по статье 43 Новоуказных статей 22 января 1669 г. у помещика, самостоятельно сыскавшего и наказавшего разбойников среди своих "людей" и крестьян, следовало отнять у него поместье, отдав в раздачу, или использовать для выплаты исков истцам. По указу 1673 г., как пишет И.Е. Энгельман, только в случае мелкого воровства помещики могли судить крепостных самостоятельно. Уже при Екатерине II, по указу 25 февраля 1773 г., при краже до 20 рублей крепостной мог быть отправлен в рекруты, или, по усмотрению помещика, оставлен в имении. Но при краже свыше 20 рублей крепостных наказывали кнутом и отправляли в рекруты помимо воли помещика. Негодных в рекруты ссылали в Сибирь.
Указы, обязывающие помещиков доносить в суд существовали, в целом, в ситуации отствия санкций для помещиков, устраивающих над крепостными "самосуд". Однако одно наказание за "самосуд" в рассмотренный период всё же известно. Речь идёт об указах Екатерины II 18 октября 1770 г. и 13 февраля 1771 г. о наказании помещицы Эттингер, за то, что она убила своего крепостного, виновного в краже и в побеге, не придав его уголовному суду.
Тем не менее, за единичными исключениями никто не наказывал помещиков за скрытие от судебных органов воров и разбойников среди их крепостных. Как показыают исследования комплексов поместного делопроизводства, помещики предпочитали устанавливать контроль над поведением жителей имения самостоятельно и "не вывозить сор из избы". Это отношение соответсвует вотчинно-полицейскому типу управления имением по классификации В.А. Александрова.
Дворяне зачастую могли содержать в вотчине и в столице специальных чиновников из дворовых или крестьян, следящих за правосудием. Вотчинные органы самостоятельно проводили следствие по большому разнообразию дел, включая воровство и разбой, проводя при этом пытки, заключая подозреваемых под стражу, высылая их из имения без объявления в суде, что запрещалось государством.
Помещики не торопились доводить дела о кражах и разбое до суда, иногда прямо указывая приказчикам и управителям решать дела крепостных самостоятельно, как, например, Т.П. Текутьев или Орловы-Давыдовы, о которых было сказано в историографии к настоящему исследованию. Кроме того, например, П.М. Долгорукий в сентябре 1701 г. писал своему приказчику о ворах: "…и тебе б в город их возить не для чего, а поимав отдать было Илье Летцарову, для того, что те воры Мугреевских наших крестьян не грабили…". Историк Л. Хох отметил, что по внутривотчинному указу 1823 г. в Петровском существовал штраф за кражу в размере 35 рублей. Вместе с тем, учитывая то, что 15% краж в Петровском были на продажу вне вотчины и в 16% случаев крали лошадей, можно предположить, что часть краж должна была рассматриваться в государственных судах. Таким образом, крупные дворянские вотчины часто находились вне сферы государственного контроля. Создаётся впечатление, что лишь желание господина выяснить истину, обезопасить себя, установить порядок в имении, остерегая от неповиновения остальных крепостных, побуждали его не наказаывать крепостных самостоятельно, но подавать на них челобитные в суд.
Отдельно необходимо рассмотреть дела, инициируемые по челобитным дворян о колдовстве их крепостных в 60-70 гг. XVIII в. На правоприменение по этим делам повлияла длительная правовая традиция, о чём следует сказать отдельно.
Согласно Артикулу воинскому от 26 апреля 1715 г. "идолопоклонство, чародейство" противопоставлены "благословению", "победе" и "благополучию" на войне. Данные виды преступлений связываются непосредственно с вредом как тому, на кого направленно колдовство, так и всей армии. Уже в указе Анны Иоанновны от 25 мая 1731 г., как отмечает исследовательница Е.Б. Смилянская, говорится только о вреде от "гнева Божия и гнева е.и.в." при колдовстве, а не от самого колдовства. Тем самым, колдовство начинает признаваться обманом, поскольку магической силы приносить вред оно не имеет. Однако волшебников и их клиентов по прежнему судили по всей строгости, в особенности, при Елизавете Петровне.
При Екатерине II колдовские процессы проводятся всё реже, колдовство уже повсеместно считается обычным мошенничеством. Указ 8 октября 1762 г. подтверждал петровский указ 7 мая 1715 г. о наказании кликушам и о запрете принимать от них изветы. Более того, в соответствии с пунктом 237 "Устава благочиния" 8 апреля 1782 г., за богохульство и кощунство судили не церковным судом, а светским.
Тем не менее, колдовство в 60-70 гг. XVIII в. по-прежнему являлось преступлением в глазах приказных служителей, и, тем более, помещиков, хотя в большинстве случаев вред от колдовства отождествлялся не с его магической силой, а с вредом от отравления, почему "магические предметы" такие как корешки проверяли на ядовитость. Однако "колдунов" и "колдуний" среди своих крепостных помещики по прежнему боялись как людей обладающих сверхъестесственными способностями. Часто, если становилось известно, что кто-то в имении колдует, помещики жаловались на них в суд, а не наказывали сами, из страха за здоровье, своё и близких людей.
Далее, необходимо сказать, что порядок рассмотрения дел о восстаниях кардинально отличается от всех видов дел, рассмотренных выше. В 60-70-ые гг. следствие и приговор по ним зачастую были подконтрольны государству, а не помещикам. Дело в том, что восстание крепостных рассматривалось в судебных учреждениях не только как непослушание помещику, но и как бунт против порядка и спокойствия в государстве. Контроль за судебным урегулированием в этих случая осуществялся Тайной экспедицией при Сенате, Розыскной экспедицией при Московской губернской канцелярии, генерал-прокуром Сената или лично Екатериной II.
Некоторые дела о восстаниях известны из ПСЗ. О наличии производства по доносам дворян на крепостных свидетельствует указ 29 апреля 1760 г. об усмирении крестьян села Никольского Арзамасского уезда, принадлежащих надворному советнику Бессонову. 19 июня 1762 г. Пётр III издаёт манифест о прощении при раскаянии вышедших из повиновения помещичьих крестьян Тверского и Климского уездов с инструкцией генерал-майору Виттену для усмирения их. Крепостных предписывается отсылать в городовые канцелярии для наказания им по воле помещиков, что стало нормой.
В отличие от Петра III, 3 июля 1762 г. Екатерина II издаёт указ о прощении восставших крепостных уже без указания на определённые уезды и губернии, охваченные бунтом и предписывает наказывать крепостных уже "по всей строгости законов", а не по воле помещиков, что противоречит указу 19 июня 1762 г. Тем самым, можно оспорить мнение исследователя М.Т. Белявского, который считает, что Екатерина "почти дословно повторила манифест Петра III".
Указ 8 октября 1762 г. предписывал воинским командам в случае неуспеха увещевания восставших крепостных поступать с ними сначала по всей воинской строгости, а после - по всей строгости законов. Крепостные Тверского и Клинского уездов, о которых сообщалось в июньском указе Петра III, как здесь сообщено, уже усмирены. Однако, в пример приведено дело 2000 восставших крепостных Вяземского уезда, среди которых 20 человек убиты. Приводятся сведения, что зачинщики отданы в городовые канцелярии, а пришедшие в послушание крепостные - помещикам. Далее объявляется приказ, согласно которому, если какие-либо восставшие крепостные не придут в непослушание помещикам или их ставленникам, то с ними "поступлено будет с такою ж военною строгостью", как и с крестьянами Долгоруких. Указ распространялся всенародно, в сёлах, приходских церквях и на торжках в праздничные и воскресные дни. Тем самым, крепостные были наказаны государственными органами, а не по воле помещиков, как и после указа 3 июля.
Указ 11 июля 1763 г. установил взимать с непокорных помещикам крестьян казённые средства, потраченные на подавление их восстаний с помощью воинских команд. Следующий указ 9 ноября 1767 г. обязал губернские канцелярии присылать рапорты о выступлениях "крестьян и крепостных людей" против помещиков в 1, 2 и 6 департаменты Сената. В первый департамент, ответственный за сохранение в государстве порядка и спокойствия, рапорты о восстаниях присылаются впервын.
Последний указ, тем самым, является продолжением целой серии законодательных установлений, согласно которым восставшие крепостные начали нести правовую и материальную ответственность не перед помещиками, а перед государством. Рапортам о восстаниях начали придавать государственное значение. Вопрос о порядке в имении, из-за серии данных указов, тем самым, становился вопросом о государственной безопастности. Государство было готово изымать крепостных из-под судебного контроля помещиков, наказывать их без воли владельцев для того, чтобы оградить сам порядок крепостного права от возможных потрясений.
Особенности актуального для 60-70-х гг. законодательства приводили к тому, что помещики приводили в суд крепостных крайне редко, предпочитая самостоятельно судить крепостных.
Литература
.Агафонова А.С. Творчество крепостных как социокультурный феномен в художественной культуре России XVIII - первой половине XIX веков: дис. ... к-та культ. наук: 24.00.01 / А.С. Агафнова; МГУ. - М., 2002. - 166 c.
2.Акельев Е.В. Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина / Е.В. Акельев. - М. : Молодая гвардия, 2012. - 413 с.
.Акельев Е.В., Бабкова Г.О. Практика розыскного процесса в Сыскном приказе (1730-е - 1750 е гг.) / Е.В. Акельев., Г.О. Бабкова // Историко-правовые проблемы: новый ракурс, 2011. - № 4(1). - C. 9-22.
.Александер Дж. Т. Емельян Пугачев и крестьянское восстание на окраине России в 1773-1775 гг. / Дж. Т. Александер. - Уфа: ИП Галиуллин Д.А., 2011. - 164 с.
.Александров В.А. Сельская община в России (XVII-начало XIX в.) / В.А. Александров. - М. : Наука, 1976. -324 с.
.Алефиренко П.К. Крестьянский вопрос и крестьянское движение в Росиии в 30-50 годах XVIII века / П.К. Алефиренко. - М. : Изд. АН СССР, 1998. - 422 с.
.Анисимов Е.В. Афродита у власти. Царствование Елизаветы Петровны / Е.В. Анисимов. - М. : АСТ, 2010. - С. 401-448.
.Анисимов Е.В. Дыба и кнут: политический сыск и русское общество в XVIII веке / Е.В. Анисимов. - М. : НЛО, 1999. - 719 с.
.Анисимов Е.В. Елизавета Петровна: биография отдельного лица / Е.В. Анисимов. - М. : Молодая гвардия, 1999. - С. 279-285.
.Арсеньев А.В. Непристойные речи (из дел Преображенского приказа и Тайной канцелярии XVIII в.) / А.В. Арсеньев // ИВ. 1897. - Т. 69. - С. 62-65.
11.Бессмертный Ю.Л. Что за Казус?... / Ю.Л. Бессмертный // Казус: Индивидуальное и уникальное в истории / Под редакцией Ю.Л. Бессмертного и М.А. Бойцова. - М., 1996. - С. 7-24
12.Белявский М.Т. Крестьянский вопрос в России накануне восстания Е.И. Пугачёва / М.Т. Белявский. - М. : МГУ, 1965. - 382 с.
13.Беляев И.Д. Крестьяне на Руси. Исследование о постепенном изменении значения крестьян / И.Д. Беляев. - М : Университетская типография, 1860. - С. 201-321.
14.Богословский М.М. Быт и нравы русского дворянства в первой половине XVIII века / М.М. Богословский // Богословский М.М. Российский XVIII век. - Кн. 2. - М.: Интелвак, 2008. - С. 5-52.
.Буганов В.И. Крестьянские войны в России XVII-XVIII вв. / В.И. Буганов. М. : Наука, 1976. - 223 с.
.Бурдье П. Практический смысл / пер. А.Т. Бикбов, К.Д. Вознесенская, С.Н. Зенкин, Н.А. Шматко; ред. Н.А. Шматко / П. Бурдье. - СПб. : Алетейя, 2001. - С. 156-191.
.Востоков А. Явочное челобитье холопа на барина 1709 г. / А. Востоков // РС. 1892. - № 7. - С. 47-48.
.Гегель Г.В. Ф. Феноменология духа / Пер. Г.Г. Шпета / Г.В. Ф. Гегель. - М : АН СССР, 2000. - С. 97-102