Содержание основных положений теории М. Фуко
Изучая развитие наук в XIX веке, Фуко пришёл к выводу, что параллельно с эволюцией знания о человеке шло непрестанное развитие технологий контроля за личностью и усложнение органов власти. Ныне власть реализуется через социальные институты, претворяющие социальные нормы в жизнь через техники запрета и вытеснения. Тюрьма, школа, армия, клиника и фабрика - именно они, вкупе с научными дисциплинами, обеспечивающими их функционирование, стали инструментом осуществления власти.
Однако же, при всём своём интересе к данной проблеме, социолог так и не выработал собственную концепцию власти. Это действительно так, поскольку лишь в поздний период своего творчества Фуко начал осознавать место таковой концепции в своих теоретических изысканиях. Вот что он сам писал об этом: «Когда я обращаюсь к прошлому, то спрашиваю себя: о чём я говорил в «Безумии» или «Рождении клиники», кроме власти? Однако же я прекрасно понимаю, что… у меня никогда не было данного поля анализа в моём распоряжении». Для Фуко вопрос «Что есть власть?» всегда был вторичен по отношению к вопросу «Как власть самореализуется?» .
Таким образом, вместо того, чтобы давать однозначные, чёткие ответы на возникающие в ходе исследования власти вопросы, автор, в основном, в различных фрагментах своих трудов бессистемно рассуждает о различных её аспектах. Это отсутствие логики построения текстов чрезвычайно затрудняет восприятие данной концепции. Собственно, и сам Фуко неоднократно говорил о том, что «общая теория власти невозможна и что к данному предмету можно обращаться лишь в отношении определённых сфер, в коих власть имела место существовать, показывая, как власть их структурировала». Более того, известно следующее его высказывание: «Я никоим образом не конструирую теорию власти».
Всё это вынудило меня избрать для изложения сущности данной концепции следующую форму: выделить основные идеи и, представив их в виде отдельных тезисов, раскрыть содержание каждой.
«Исследование микрофизики власти предполагает, что отправляемая власть понимается не как достояние, а как стратегия, что воздействия господства приписываются не «присвоению», а механизмам, маневрам, тактикам, техникам, действиям… эта власть скорее отправляется, чем принадлежит». Власть, таким образом, ни в коем случае не следует понимать как нечто субстанциональное. Сам Фуко говорил о том, что власть не является ни достижением, ни позицией, ни наградой; нет, её должно воспринимать как функцию политических технологий в отношении «социального тела».
Власть имманентна всем социальным отношениям. Не будучи частью отношений владения, собственности, она не может быть локализована в руках одного индивида. Скорее, следует говорить о её реализации через себе подобное объединение индивидов, кое, в то же время, сами подлежат её воздействию. При этом нельзя расценивать данную структуру как стабильную; Фуко описывает власть как нечто, «циркулирующее» в обществе. Власть воздействует, если можно так выразиться, как снизу вверх, так и сверху вниз.
Основа власти лежит в механизмах, порождающих социальные связи и различия. Фактически, по Фуко, отношения власти лежат в основе различных дифференциальных отношений, являясь внутренним условием экономики, политики и т.д.
Власть не носит чисто репрессивный характер; она позитивна, следовательно, продуктивна. Как утверждал сам Фуко, если бы власть выражалась лишь через систему запретов, было бы практически ирреально заставить людей подчиняться ей. Власть принимается именно в виду того факта, что она попеременно то воспрещает, то продуцирует. Она скорее подобна создающей сети, пронизывающей все слои общества, нежели машине репрессий.
Однако же и борьбу против власти, сопротивление ей «не следует понимать как попытку отрицания власти», поскольку она сама по себе продуцирует властные отношения, как бы поддерживая своего противника.
Власть неразрывно связана со знанием «…надо признать, что власть производит знание, что власть и знание непосредственно предполагают друг друга; что нет… знания, которое не предполагает и… не образует отношений власти». Как мы видим, такие конструкты, как власть и знание, не могут быть независимы; по Фуко, они не пребывают в причинно-следственных отношениях, а являют собой две стороны одних и тех же отношений социального характера.
Механизмы власти параллельно являются механизмами формирования и аккумуляции знания. В конце концов, эти два понятия в понимании Фуко образуют между собой столь тесную связь, что он вводит для их обозначения как бы новое, унитарное понятие «власть / знание» изучению посредством которого подлежат социальные и научные практики. «Власть/знание… конструируется как эвристическое», предсказуемое и взаимопредопределяющее развитие обеих сфер.
Власть/знание проявляет себя через дискурс. Отношения власти равно не могут ни возникнуть, ни развиваться, ни нормально функционировать вне производства, накопления, циркуляции и функционирования дискурса.
С властью в знании необходимо бороться. Борьба с властью успешна, если ведётся на двух уровнях: с внешними формами (насилием, репрессиями, законами и т.д.) и внутренними, имманентными знанию, причём акцент делается именно на втором. В то же время Фуко отмечал, что, так как знание есть на всех уровнях общества, то эффективно сопротивляться его власти может лишь «абсолютный учёный», владеющий практически всеми возможными дискурсами. Лишь он, непосредственно производящий знание, не нуждается в политике. Используя свои достижения в целях всеобщего блага, он не нуждается в партиях и общественных объединениях. Фактически, в обществе непрестанно идёт борьба знания подавляющего и подавляемого. Чтобы эта борьба была эффективна, необходимо соблюдать следующие принципы:
борьба не должна быть идеализирована.
борьба должна носить внетерриториальный и внеклассовый характер; это означает потерю индивидом, вступающим в неё, как своей принадлежности, так и своей маргинальности.
борьба должна вестись за право быть отличным от других, т.к. ни одно субъективное мнение не является универсальным, а, следовательно, его нельзя навязывать всем.
борьба должна вестись против привилегированности познания, чтобы преодолеть подчинение власти наукой.
Однако же не следует рассматривать власть и сопротивление ей у Фуко так же, как это делается в марксизме, то есть как дуализм и вечную оппозицию. Философ отрицал такую позицию, объясняя это тем, что «власть рождается из множества отношений». Более того, в некоторых контекстах сопротивление власти он рассматривал как объект её применения (например, когда говорил о том, что реальной политической задачей общества является критика институтов, через которые реализуется власть, чтобы политическое насилие, осуществляемое ими, раскрыло себя и с ним стало возможно бороться; тем самым он поддерживал идею локальной борьбы путём критики властных структур, что, в свою очередь, должно было привести к отделению «власти истины от социальных, экономических и культурных форм гегемонии, в рамках которых она действует в настоящее время». То есть, его позицию в данном вопросе можно охарактеризовать следующим образом: в наше время акт сопротивления власти всё ещё является властным действием сам по себе и, соответственно, несёт на себе черты эффекта власти).
Дисциплинарная власть, отличаемая Фуко от «суверенной» власти, опосредованной юридическими дискурсами, структурирует деятельность до тех пор, пока власть не окрепнет и не станет, в той или иной степени, невидимой. В современном обществе власть из видимой системы принуждения превращается в сферу воздействия частных дисциплинарных практик (так, она во многом становится областью скорее «лечения», чем наказания).
Следствием этого является тот факт, что, пройдя институционализацию, дисциплинарные технологии в процессе своего функционирования нередко вступают в противоречие с принципами, документально зафиксированными в законах; в то же время они обосновывают себя «посредством непрестанного включения себя во внесудебные системы». Таким образом, размываются собственно границы существования дисциплинарной власти. Ныне дисциплина как механизм ведёт к диссоциации законодательной системы, которую, хотя она никогда и не будет полной, уже нельзя отрицать. Фуко называет её «антизаконом».
По его мнению, дисциплинарная власть основывается на непрестанном наблюдении, вмешательстве, самореформации и практике. Она заменила собой и власть короля, и власть церкви. Тюрьма, армия, школа, клиника, полиция - вот институты, характерные для нынешней эпохи. Микротехники дисциплинарной власти нормализуют и предписывают поведение не только индивидов, но и социальных общностей.
Власть производится и воспроизводится посредством множества различных программ, технологий и стратегий, как явных, так и неявных (например, дискурсивные практики, действующие в сфере цензуры). Фактически, власть атрибутивна по отношению к действительно огромному комплексу стратегических отношений, и это будет истинно в любом конкретном типе общества. При этом нельзя сказать, что эти стратегии неизменны, равно как они не являются и постоянно изменяющимися.
Всякий феномен власти смежен другому, а не зависит от него (в данном случае имеется в виду отсутствие причинности, а не отношения зависимости). В то же время для отношений власти характерно поддержание определённой дистанции как между её феноменами, так и между субъектами (например, учитель и ученик, солдат и офицер, доктор и пациент).
Властные отношения имманентны для того, что Фуко в работе «Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы» называет «политэкономией тела». Вот как он сам писал об этом: «Политический захват тела связан сложными двусторонними отношениями с его экономическим использованием; тело захватывается отношениями власти главным образом как производительная сила. Но, с другой стороны, его функция как рабочей силы может осуществляться только в том случае, если оно вовлечено в систему подчинения… тело становится полезной силой только в том случае, если является одновременно телом производительным и телом подчинённым. Подчинение его не достигается исключительно средствами насилия или идеологии». Таким образом, но мнению Фуко, сфера действия власти охватывает не только «большие дела», но и, возможно, в первую очередь уровень материальных сил.
Идеальной формой власти Фуко называет такую, при которой можно будет говорить о самоконтроле и самодисциплинировании людей; она должна применять себя в каждом мгновении жизни каждого индивида, усиливая степень его самоидентификации, опосредуя его сознание принципом Истины, коий он должен признать и интериоризировать и другим должно признавать в нём. Создавая таких субъектов, власть не должна стремиться к достижению абсолютного конформизма. Наоборот, её долг - в первую очередь производить на свет индивидуальности, к которым Фуко чуть ли не в первую очередь относит различного рода девиации.
Здесь следует пояснить, что отклонения от нормы всегда представляли для Фуко огромный интерес. Во многом именно девиантные дискурсы были для него источниками истинного знания. Он объяснял это так: истинный интеллектуал маргинален, так как знание всепроникающе, оно носит всеобщий характер. Потому и «маргинальное знание», то есть порождаемое маргинальными меньшинствами (будь то безумцы или заключённые), заслуживает рассмотрения и признания. Тем не менее, не следует потакать преступлению или безумию, поскольку социально не преступление, а то знание, «которым обладает заключённый, понесший наказание».
Власть также представима как «предположительно рациональный конструкт, состоящий из новых институтов, режим Истины, который включает в себя и расширяет эффекты знания».
Власть находится везде не потому, что она всё охватывает, но потому, что она исходит отовсюду. В более поздних работах Фуко обращается к т. н. «микровласти». Акцент здесь делается на её локально действующих техниках. Эта система интерсубъективных отношений власти проявляется в форме упорядоченья этих отношений и контроля за ними, одновременно регулируя «субъекты, объекты и конфигурации дискурсивных практик посредством кодифицированной регламентации порождения дискурса». Что касается реализации сопротивления власти на микроуровне, то Фуко утвержает, что изменения внутри даже одного-единственного социального института влекут за собой изменения во всём множестве институтов.
Уже незадолго до смерти Фуко стал включать в свои представления о власти чисто прикладной аспект - (у) правление. «Управление индивидом должно быть связано… с целью улучшения условий жизни человечества в целом…» Таким образом, его заинтересовало то, как власть расширяет сферу своего воздействия и как направлять это воздействие на благо людей.
В то же время Фуко не отрицал воздействие на власть норм, присущих социальным отношениям. Нормы имманентны применению власти; они делают власть менее заметной, не лишая её эффективности. Сама же власть «терпима, только когда значительная часть её влияния скрыта. Её эффективность пропорциональна степени этого сокрытия. Для власти секретность - это не преграда, а необходимость, причём не для повышения эффективности, но для её простого признания». Более того, Фуко оставлял за субъектом право, пребывая в сфере воздействия различных социальных норм, сопротивляться воздействию власти.
Отказ от понимания власти как функционирующей в рамках системы социальных норм означает игнорирование многих чрезвычайно эффективных практик власти. Опять же, Фуко придерживался того взгляда, что эти формы так или иначе являются разновидностью эффекта действия власти, был ли таковой результат достигнут умышленно или нет, а потому их нельзя отрицать.
К тому же, что касается позиции Фуко в отношении того, является ли действие власти всегда преднамеренным, то здесь он был достаточно противоречив. В введении к циклу, посвящённому истории сексуальности, он писал, что отношения власти и преднамеренны, и внесубъектны (уже здесь можно говорить об алогичности данного автора, так как преднамеренность так или иначе предполагает субъекта); преднамеренность выражается, по мнению Фуко, в том, что всякая власть реализуется в соответствии с комплексом поставленных целей и задач. Однако же последние не являются результатом выбора или решения отдельного, индивидуального субъекта. Понимание целей приходит логическим путём, хотя их никто не устанавливает и лишь единицы формулируют.
Как известно, Фуко гораздо меньше интересовали причины действия власти, чем то, как она реализует себя и к каким эффектам это приводит. Что касается преднамеренности последних, то они также, в конце концов, далеко не всегда носят преднамеренный характер.
Следующей характерной чертой теории власти Мишеля Фуко был его подход к субъекту. В рамках его генеалогической теории власти, по сравнению с традиционным подходом, когда роль субъекта обязательно связывалась с определёнными функциональными требованиями (например, субъект обязан принимать решения или субъект, обязательно действующий в рамках системы отношений производства; всё это представляет субъекта детерминированным извне), определение субъекта выглядит как образ «тела в материальном потоке», как механизм, самостоятельно простраивающий себя. Фуко видел субъекта деятельности её организатором, а не средством исполнения, поскольку роль субъекта здесь заключается не в детерминации определённых действий, а лишь в придании им вероятности осуществления. Это же применимо и к субъекту отношений власти: в этом случае он и реализует власть через соответствующие институты, и порождается ею. Соответственно, в фокусе внимания исследователя больше не остаётся формализованных условных единиц (индивид, группа, институт), так как они не владеют и не манипулируют властью; de-facto имеет место «децентрализация субъекта». Власть становится «автономной системой принуждения, функционирующей через формализованные системы дисциплины и организации».
Ещё одной особенностью теории власти Фуко является цель действия власти. Она не призвана решать конфликты (ориентация функционалистов / бихевиористов), не стремится к достижению идеологического доминирования (как утверждает марксизм и неомарксизм), но должна вести к повышению эффективности деятельности и уменьшению противостояния путём регуляции и наблюдения, а не репрессий; в случае же, если наказание является неизбежным, власть должна стремиться «наказывать менее строго, но для того, чтобы наказывать более равно, универсально и неизбежно; глубже внедрить власть наказывать в тело общества», то есть опять-таки, уменьшая насилие, применяемое в отношении девиантов, делать акцент на внерепрессивные пути разрешения социальных конфликтов, не превращая их в свою первичную сферу применения (как уже было сказано выше, при идеально действующей системе власти индивиды будут заниматься самоконтролем; вот как это могло бы выглядеть в контексте тюрьмы или клиники: «Принцип был следующий: периметр здания строился в виде кольца. В центре была башня, пронизанная большими окнами, обращёнными на внутреннюю сторону кольца. Внешнее здание было разделено на камеры; каждая была построена на всю толщину здания. У этих камер было по два окна: одно открывалось внутрь, обращённое к окнам центральной башни, другое - внешнее - позволяло солнцу освещать всю камеру. Всё, что теперь требовалось, - это поместить в башню наблюдателя и заполнить камеры лунатиками, пациентами, преступниками или школьниками. Обратная подсветка позволяла наблюдать из центральной башни силуэты в кольце камер». Действие подобной системы было прекрасно описано у Дж. Оруэлла в его романе «1984»: поскольку человек не мог с уверенностью сказать, в какой момент за ним наблюдают, а в какой - нет, ему приходилось постоянно вести себя так, как если бы за ним наблюдали). Фуко утверждал, что современная «гуманная» система дисциплины является производной не от общей гуманизации человечества, но, скорее, от естественной эволюции практик воздействия власти, становясь всё более эффективным механизмом контроля над обществом, только способствующим максимально тесному вживлению власти в структуру социальной жизни.
Однако же Фуко нельзя назвать радикальным гуманистом, так как вряд ли он ставил человека на первое место в системе ценностей общества. Нет, личность не располагалось им на неких привилегированных позициях. Нельзя не признать, что в его понимании это лишь субъект сопротивления власти, действующий на микро-, а не макроуровне.
Также критики называли одной из отличительных характеристик данной теории власти её пессимизм. Во-первых, Фуко, в виду его явного уважения к трудам Ницше, достаточно часто «обращался к философии нигилизма и отчаянья». И во-вторых, «представление общества как сети вездесущих отношений подчиняющей власти производило впечатление противостояния всякой возможности хоть сколько-то значимой индивидуальной свободы». Однако можно утверждать и то, что Фуко говорил об определённой хрупкости системы доминирования власти над человеком. Нельзя сказать, что власть принадлежит только угнетателям (если она вообще может кому-либо принадлежать, что в контексте данной теории представляется очень и очень спорным). За индивидом сохраняется определённая способность к реализации своей свободной воли. Это объясняется тем, что власть не исчерпывает собой сферу социальных отношений; она есть суть лишь одна из их форм.
Специфичность теории власти Фуко порой доходила до странностей. Так, некоторые авторы утверждают, что в ней отрицались «реальные источники власти». В то же время, несмотря на всю комплексность, относительную бессистемность и, во многом, противоречивость данной теории, Фуко сумел представить достаточно важные выводы о происхождении современных форм власти, подтверждённые глубоким анализом её систем реализации.
Надеюсь, что в данной работе мне удалось если и не раскрыть целиком и полностью сущность данной теории, то, во всяком случае, раскрыть значительную часть её ключевых моментов.
1.2Сущность проблемы наказания в работах М. Фуко
Работа в «группе информации о тюрьмах» позволила Фуко написать книгу «Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы», в которой была выражена концепция отношений между преступлением и наказанием.
Социолог считал, что власть всегда внушала в сознание людей смешанные чувства ужаса и восхищения. Главным предметом ее влияния является человеческое тело.
Одной из основных идей данного произведения стала эволюция политических технологий западного общества при переходе от эпохи феодализма к современности. Ещё в середине XVIII века для власти была характерна чудовищная жестокость. Но уже в тридцатые годы XIX века, она стала более мягкой и гуманистичной. Если прежде преступников предавали публичным казням или подвергали пыткам, то позже их стали помещать под тщательный тюремный надзор, исключающий всякое насилие над телом. То есть изменилась сама социальная природа наказания. Сформировалось новое представление о субъекте преступления, сложилось рационально-расчётливое отношение к человеческому телу. Субъектом преступления перестаёт быть тело преступника, им становится его душа. Распространяется тезис о терпимости к подсудимому и о большей нетерпимости к преступлению. Для предотвращения преступлений предлагается распространять в сознании граждан представление о неотвратимости наказаний, рассматривается необходимость массовой профилактики преступлений.
С появлением гильотины сцены казни утратили свою зрелищность, но приобрели рационально-дидактический смысл. Утратив былую театральность, казни преступников должны были стать уроком для остальных граждан.
Главным и практически единственным наказанием за все уголовные преступления начинает быть тюрьма. Она становится в один ряд с такими дисциплинирующими механизмами, как больница, школа, мануфактура, казарма, и при этом соединяет в себе черты каждого из них. Тюрьма оказывается пространством принудительной нормализации индивидов.
Одновременно с этим активно эксплуатируется модель монастырской дисциплины. Заводы, казармы, тюрьмы и работные дома функционируют подобно закрытому монастырю. Извлечение пользы достигается созданием огороженных пространств. С целью предупредить возможные протесты наряду с огораживанием применяется методика отгораживания. Каждому индивиду отводится его собственное место. Возникает практика экзаменаций, отчётов о проделанной работе и строгого следования временному регламенту.
Появляется такое понятие, как «паноптизм». Этот принцип наиболее очевидно был представлен в знаменитом проекте тюрьмы-паноптикума Иеремии Бентама. Паноптикум придает социальной реальности свойство прозрачности, но сама власть при этом становится невидимой.
Начиная книгу с описания публичной казни некоего Дамьена, покушавшегося на Людовика XV (1757), а также воспроизводя распорядок дня для Парижского дома малолетних заключенных (1838), Фуко приходит к выводу о том, что в течение менее чем века (середина 18 - первая треть 19 в.) произошло «исчезновение публичных казней с применением пыток»: «за несколько десятилетий исчезло казнимое, пытаемое, расчленяемое тело, символически клеймимое в лицо или плечо, выставляемое на публичное обозрение живым или мертвым.
«Исчезло тело как главная мишень судебно-уголовной репрессии». В итоге, по мысли Фуко, «наказание постепенно становится наиболее скрытой частью уголовной процедуры»; «из наказания исключается театрализация страдания».
Заключение
Подводя итог исследования, обратим внимание на то, что общественное сознание и система правосудия становятся более гуманными.
Традиции европейских теорий общественного договора довлеют над ними. Согласно этим теориям, каждый гражданин, заключивший со всем обществом договор о соблюдении норм и законов права, не должен его нарушать. И преступник, отвергший все договоренности, становится врагом всего общества, не имеющим права рассчитывать на снисхождение. И здесь М. Фуко солидарен с Ж.-Ж. Руссо, видевшим в преступнике предателя интересов государства и считавшим, что государство во имя самозащиты обязано уничтожить нарушителя договора.
Создаваемая государством пенитенциарная система не должна иметь слабых, уязвимых мест, не должна оставлять лазеек для стремящихся ускользнуть от наказания. Ей следует быть максимально эффективной, чтобы наказание для преступника было неотвратимо.
Работники этой системы должны уметь точно классифицировать правонарушения по шкале карательных мер и точно исполнять наказания-воздаяния. Наказание должно соответствовать характеру преступления, то есть быть не слишком жестоким и не слишком мягким, а рациональным.
Сквозь призму проблем наказания, тюрьмы, смертной казни М. Фуко рассматривает логику метаморфоз, совершающихся в европейском массовом правосознании на протяжении Нового и Новейшего времени. При этом он обнаруживает, что стереотипные оценки этих перемен как «роста гуманности», увеличения степени цивилизованности оказываются далеки от понимания истинной сути того, что происходило. На самом деле это была логика рационализации, неуклонного повышения степени подконтрольности, нормированности социальной жизни индивидов, историческим результатом которой стало в XX в. массовое возникновение тоталитарных форм социальности, в которых право и закон, перейдя меру допустимого, превратились в собственные противоположности.
Список использованных источников
.М. Фуко, «Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы»
2.А. Грицалов, Т. Румянцева, М. Можейко. История философии: Энциклопедия М.: 2002.
.Фуко М., курс лекций 1979 г.- «Omnes et singulatim»
4.Фуко М., «Две лекции - власть и критика», К., 1994
5.Фуко М., «Нужно защищать общество», Спб, 2005
6.Фуко М., «Слова и вещи», Спб, 1994».
.Табачникова С.В. Мишель Фуко: историк настоящего // Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996.
.Кириллов П.Е., «Дискурс М. Фуко как методология анализа современных социальных институтов и процессов», М., 2006.
.Везен, «Философия французская и философия немецкая», М., 2002
.Губин, «Философия: актуальные проблемы», М., 2009.
.Вдовина, «Французская философия сегодня», М., 1989
.Зотов, «Современная западная философия», М., 2001.
.Никоненко, «Современная западная философия», Спб, 2007.
.Канке, «Современная философия», М., 2000.
.Хархордина О., «Мишель Фуко и Россия», Спб, 2001
.Сахарова Т., «От философии существования к структурализму», М., 1974.
Приложение А
Список ключевых понятий
Тюрьма - социальный институт, главной задачей которого является трансформация поведения и личности человека.
Гуманность - стремление не причинять страданий человеку насколько это возможно.
Наказание - применение каких-либо неприятных или нежелательных мер в отношении человека в ответ на неповиновение или на неугодное или морально неправильное поведение.
Власть - это возможность или способность навязать свою волю, воздействовать на деятельность и поведение других людей, даже вопреки их сопротивлению.
Тоталитаризм- политический режим, имеющий полный контроль государства над всеми аспектами жизни общества и человека.