Предпосылки возникновения терроризма в северокавказских республиках

Предпосылки возникновения терроризма в северокавказских республиках

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«КУБАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

(ФГБОУ ВПО «КубГУ»)

Кафедра политологии и политического управления

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА БАКАЛАВРА

ПРЕДПОСЫЛКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ТЕРРОРИЗМА В СЕВЕРОКАВКАЗСКИХ РЕСПУБЛИКАХ

Работу выполнила И.В. Зоркина

Краснодар 2014

Содержание

Введение

. Исламский терроризм в северокавказских республиках

.1Религиозно-политический этнонационализм и терроризм в обществе на Северном Кавказе

.2Северный Кавказ как полигон этнических конфликтов

Формы и методы политической практики северокавказских джихадистов

.1 Террористические угрозы на Северном Кавказе

.2 Пути преодоления религиозно-политического экстремизма и терроризма в условиях Северного Кавказа

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Актуальность темы исследования. Проблемы терроризма обусловлены тем, что терроризм превратился в одну из наиболее значимых глобальных проблем. Он является фактором масштаба и в борьбе с ним заинтересованы все страны мира, в том числе и Россия.

Современный терроризм является серьезной угрозой, дестабилизирующей общественно-политическое развитие на Северном Кавказе, препятствующей поступательному развитию республик, а также краев и областей Юга России.

Терроризм в истории России стал предметом анализа в работах О.В. Будницкого, А.И. Суворова и других. Исследовали терроризм в российском освободительном движении второй половины XIX-начала XX века.

Т.М. Баликоев исследует национальную политику советской власти в 30-40-е годы, террористические проявления на Северном Кавказе в годы Великой Отечественной войны и основные методы борьбы с ними. Ю.В. Хоруев на основе обширного документального материала исследует как социальный феномен в истории Северного Кавказа второй половины XIX- начала XX века.

Степень изученности. В 90-е годы XX века народы Северного Кавказа, как и всей Российской Федерации, на себе испытали всплеск терроризма, ставшего причиной многих бед и масштабных негативных явлений. После развала СССР в новой Российской Федерации обострилась борьба за сферы влияния между различными социальными силами, политическими и национальными идеологиями, «концепциями», «программами», в том числе этнического и конфессионального характера.

Кризис всех сфер жизни, охвативший большинство регионов РФ в конце XX столетия, на Северном Кавказе принял наиболее острый и конфликтный характер. Разрушительные процессы порожденные непродуманными и радикальными реформами, вызвали к жизни северокавказский «этнический» и «религиозный» ренессанс, включающий целый комплекс архаичных явлений, представлений, стереотипов и норм поведения, а также действие глубинных причин и факторов, способствующих принимать сепаратизм, религиозного фундаментализма, что привело к всплеску насилия. Именно с 1991 года частое применение субъектами политики террористических методов борьбы, особенно на Северном Кавказе, стало одно из основных проблем, мешающих стабильному развитию российского общества.

Широкое использование терроризма в качестве средства достижения цели, чаше всего антигосударственной, в интересах отдельных националистических или религиозных организаций имеет место до сих пор на Северном Кавказе. Так, только за август-октябрь 2010 года произошли теракты: в Пятигорске, в Буйнакске, во Владикавказе, в Ставрополе, нападение на парламент в Грозном, что свидетельствует о том, что проблема терроризма в регионе все более обостряется и носит характер перманентной угрозы.

Объектом исследования. Объектом является терроризма на Северном Кавказе, его исторический аспект.

Предмет исследования. Предметом является зарождение и развитие терроризма в Российской Федерации, формы, признаки, специфика и особенности его проявлений на Северном Кавказе.

Основной целью исследования является максимально объективный исторический анализ причин и природы современного терроризма на Северном Кавказе.

Научная новизна состоит в том, что впервые принята попытка изучения в масштабах всего Северного Кавказа проблемы терроризма и экстремизма в современном историческом процессе, ее опасного характера для национальной безопасности Российской Федерации. Весь исследуемый период (1991-2010 гг.) рассмотрен во взаимосвязи, благодаря чему прослеживается особенности, тенденции обозначенной проблемы.

Территориальные и хронологические рамки охватывают республики Северного Кавказа с 1991 по 2010 годы. Именно в этих рамках этого территориального пространства сложился общий тип социального уклада жизни, хозяйственной деятельности. Это объясняет схожесть причинных оснований развития терроризма в регионе и, в то же время, позволяет исследовать специфические черты проявлений терроризма применительно к отдельным республикам Северного Кавказа. Наибольшее внимание уделено анализу терроризма и экстремизма в Чеченской Республике- Ичкерия, Республике Дагестан, Республике Ингушетия, Республике Северна Осетия- Алания, Карачаево-Черкесской Республике и Кабардино- Балкарской Республике.

Цель дипломной работы изучение предпосылок возникновения терроризма в северокавказских республиках.

Методологическая основа исследования. Исследование предполагает использование следующих методов: сравнительного, анализ литературы, теоретический анализ и синтез, исторический метод.

Структура дипломной работы. Введение раскрывает актуальность работы, выделяет степень научной разработки темы, объект, предмет, цель, задачи, и методы исследования, раскрывает практическую и теоретическую значимость работы. В первой главе рассматривается понятие, сущность терроризма в северокавказских республиках. Вторая глава посвящена политической практике на Северном Кавказе. В третьей главе говорится о террористических угрозах на Северном Кавказе. В четвертой части исследуется пути преодоления терроризма и экстремизма в северокавказских республиках. В заключении поводятся итоги исследований, формируются выводы по рассматриваемой теме.

1. Исламский терроризм в северокавказских республиках

.1 Религиозно-политический этнонационализм и терроризм в обществе на Северном Кавказе

В России особая активность исламских радикалов стала отмечаться в конца 80-начала 90-х годов ХХ в. в республиках Северного Кавказа, где ими проповедовались идеи всеобщей исламизации населения. В эти годы наблюдался рост числа приверженцев исламского радикализма в форме ваххабизма, особенно в Чечне и Дагестане, их стремление подчинить своему влиянию официальные культовые учреждения, а также противопоставить верующих органам власти, создание ими религиозно-политических структур и вооруженных формирований, укрепление контактов с руководителями некоторых экстремистских движений как внутри страны, так и за ее пределами. Последователи «чистого ислама» в Дагестане, а затем и в Чечне, заявляли, что на земле должен действовать только закон Аллаха, а все другие законы, написанные людьми, не подлежат исполнению. И для установления всеобъемлющего божественного закона необходимо объявить джихад.

Таким образом, на Северном Кавказе наряду с возрождением и заметной политической активизацией традиционного ислама появляется и постепенно утверждается ранее мало известное здесь течение ислама - ваххабизм, представляющий собой ярко выраженное религиозно-политическое движение в суннитском исламе. Как показывает анализ деятельности сторонников религиозно-политического экстремизма на постсоветском пространстве, они стремятся путем демагогии, организации беспорядков, актов гражданского неповиновения дестабилизировать и разрушить существующие общественные структуры для достижения своих целей. При этом, как правильно замечают специалисты, «широко используют силовые методы - террористические акты, партизанскую войну и т. д.; в принципе отрицают переговоры, соглашения, компромиссы, основанные на взаимных уступках».

Для обоснования возможности насилия над всеми, кто не подчиняется воле Аллаха, ваххабитами используется известная концепция, согласно которой мусульманин обязан побуждать всех следовать предписанному шариатом и предотвращать совершение запрещенного им. Этот принцип закреплен в ряде стихов Корана, который, например, гласит: «И образуется из вас община, которая будет призывать к добру, побуждать к предписанному и отвращать от запретного» . Порядок выполнения этой обязанности усматривают в следующих словах Пророка: «Если кто-нибудь из вас увидит нечто запрещенное шариатом, то пусть изменит его своей рукой, а если не сможет сделать этого рукой, то пусть остановит грех своим языком, а если и так не сможет, то - хотя бы своим сердцем, и это будет самым слабым проявлением веры!». Для обоснования своих действий ваххабиты же делают акцент на первой части данного высказывания - предотвращении отклонений от шариата «рукой», то есть насильственным путем. Главная угроза общественной безопасности РФ со стороны религиозно-политического экстремизма заключается в его стремлении навязать обществу модель «исламского государства» на основе жесткого, вплоть до вооруженного подавления инакомыслия.

Как пишет известный российский исламовед А.А. Игнатенко, «внедрение ваххабизма обязательно приводит (об этом свидетельствует 30-летний опыт его распространения в мире) к следующим сугубо негативным для общественной стабильности и государственной безопасности последствиям: раскол национального мусульманского сообщества в той или иной стране; создание из части расколотого национального мусульманского сообщества (она может быть небольшой) активной антисистемной (антиобщественной и антигосударственной) группы или групп; включение этой группы (групп) во всемирную сеть ваххабитских организаций с единой идеологией, централизованным руководством, внешним финансированием и, естественно, идущим извне, из ваххабитского центра (центров) политическим целеполаганием; распространение идеологии религиозной и национальной нетерпимости и вражды, реальное осуществление религиозной дискриминации и сегрегации в тех зонах, где ваххабизм сумел закрепиться; теоретическое оправдание насилия, экстремизма и терроризма в отношении всех тех, кто провозглашается «неверными»; активное ведение вооруженной борьбы или осуществление террористических актов против «неверных».

Исламские радикальные структуры в Южном федеральном округе, в том числе и Дагестана, тесно связаны с радикальными исламистскими организациями за рубежом, за которыми просматриваются геополитические интересы, как государств исламского мира, так и ряда западных держав. Специальные службы и неправительственные организации этих стран стремятся обеспечить благоприятные условия для оказания выгодного им воздействия на развитие политической, экономической и религиозной ситуации в Дагестане и регионе в целом. Они рассматривают Дагестан в качестве плацдарма для утверждения своего духовного и политического влияния на Северном Кавказе и других мусульманских регионах России. Об участии зарубежных исламистов в экстремистской и террористической деятельности на территории Северного Кавказа, Дагестана свидетельствуют некоторые факты. 16 декабря 2005 года ФСБ РФ официально подтвердила факт уничтожения в ноябре в Дагестане международного террориста Абу Омара Ас-Сейфа. Директор ФСБ России Николай Патрушев сообщил, что спецслужбы в Дагестане уничтожили представителя международной террористической сети «Аль-Каида» на Северном Кавказе Абу Омара. Абу Омар «получал и распределял поступавшие из-за рубежа финансовые средства на ведение диверсионно-террористической деятельности в России», сказал представитель ЦОС ФСБ. Абу Омар периодически встречался с Масхадовым, Басаевым, Хаттабом, Садулаевым, другими главарями бандформирований и финансировал их террористическую деятельность. «Уничтоженный представитель «Аль-Каиды» принимал непосредственное участие в планировании и подготовке террористических актов, занимался религиозно-политической пропагандой экстремистской направленности», - сказал представитель ФСБ. До 2005 года Абу Омар, по данным российских спецслужб, находился на территории Ингушетии, а в 2005 году перебрался в Дагестан «для решения стратегической задачи - переноса диверсионно-террористической деятельности в эту республику», заявляет ФСБ России.

Для создания и функционирования исламских радикальных организаций необходимы в первую очередь деньги, оружие и надежное убежище (ДОУ). Финансовые средства используются на следующие цели: создание материально-технической базы (компьютерное обеспечение, современные средства связи, транспорт, современное оружие); вербовка новых членов; боевая подготовка ударных отрядов и наемников; подготовка и проведение акций; обеспечение поддержки членов организации на местах и за границей (подготовлены «спящие», т.е. скрытые агенты, они ждут команду, но не знают, какое им дадут задание, и находятся в постоянной готовности); проведение социальных кампаний с целью переманить на свою сторону сочувствующих (строительство больниц, школ, приютов; материальная помощь остро нуждающимся людям); PR акции в СМИ для придания своим организациям имиджа борцов за свободу, справедливость и защиту интересов широких слоев населения.

Современные религиозно-политические экстремистские и террористические организации на Северном Кавказе, в Дагестане финансируются за счет внешних и собственных (внутренних) средств путем создания сетевой инфраструктуры источников. Самофинансирование достигается именно за счет внутренних источников - доходов от легальной деятельности, а также денег, поступающих от полулегальных и криминальных структур. Немалую долю составляют и внешние источники: денежные инъекции религиозных, гуманитарных, благотворительных и иных организаций, состоятельных частных лиц; целевой сбор пожертвований, которые в основном осуществляются через определенные религиозные и социальные группы стран Запада и Ближнего Востока.

На основе анализа научных публикаций и материалов периодической печати и собственных наблюдений относительно движения ваххабизма на Северном Кавказе можно сделать некоторые обобщающие выводы.

Во-первых, движение ваххабизма можно квалифицировать как имеющую двойственную природу религиозно-политическую организацию. С одной стороны, налицо признаки секты, с другой стороны - политической организации.

Во-вторых, движение имеет неадекватное своей численности политическое влияние в силу своей идеологической специфики, финансовых возможностей, режиму благоприятствования некоторых чиновников в центре и на местах.

В-третьих, ваххабизм в ближайшей перспективе будет оставаться одним из самых активных движений в силу названного нами ряда объективных причин.

В-четвертых, на Северном Кавказе имеются объективные и субъективные условия для дальнейшего распространения идеологии ваххабизма.

В-пятых, ваххабизм, в частности, его северокавказский вариант, имеет много общего с суданским его вариантом в силу того, что наложение ваххабизма на местные религиозные традиции привело к его относительной трансформации и, следовательно, изучать северокавказский ваххабизм необходимо с учетом этих факторов.

Северокавказский вариант ваххабизма проявил себя как деструктивная религиозно-политическая сила, связанная с международным терроризмом и сепаратистскими группировками в регионе. Деятельность религиозно-политических экстремистов и террористов привела также к росту этноконфессиональной нетерпимости и обострению социально-политической и религиозной ситуации в регионе.

Терроризм - многомерное социально-политическое явление, в основе которого находятся социально-экономические, политические, конфессиональные и этнические факторы. Особенно серьезную угрозу вызывают террористические и экстремистские проявления на Северном Кавказе при активном влиянии из-за рубежа. Зарубежные исламистские экстремистские центры ставят целью побуждение элит и населения Северного Кавказа к выходу из состава Российской Федерации, и ориентировать их на страны исламского мира .

В своем обращении к населению республики террористы предупреждают о том, чтобы они не находились «вблизи сотрудников МВД, ФСБ, Прокуратуры, судов, чиновников марионеточного правительства, их зданий и транспорта. Все они являются легитимными военными целями моджахедов и в любое время могут быть атакованы». В обращении от 10 сентября 2006 года дагестанского джамаата «Шариат» говорится: «по шариату тот, кто носит милицейскую или иную форму армии шайтана, даже если он называет себя «мусульманином»…, является врагом, с которым предписано воевать».

Роль ислама в общественно-политической жизни республик Северного Кавказа с каждым годом усиливается, соответственно увеличивается политическое влияние традиционных исламских институтов. Вместе с тем ислам не стал консолидирующим фактором для северокавказцев, среди которых по-прежнему преобладающим является фактор этнической и общинной принадлежности, что также сыграло свою роль в развитии и эскалации религиозно-политического конфликта. Взаимосвязь этнического и религиозного факторов способствовала тому, что в ходе многочисленных конфликтов ислам на Северном Кавказе используется для упрочения своих позиций и усиления политического влияния различными политическими, в том числе сепаратистскими и другими деструктивными силами.

В первую очередь мы должны создать благоприятные условия для обеспечения занятости, для того, чтобы каждый дагестанец мог заработать честным трудом, имел возможность приобрести или построить жилье, получить качественное образование и медицинское обслуживание, другие социальные услуги, гарантированные государством. Если не сосредоточить внимание на этих и других жизненно важных вопросах, которые больше всего волнуют людей, все наши усилия, направленные на борьбу с экстремизмом, оздоровление общественно-политической обстановки, не дадут ожидаемого результата. В полную силу необходимо задействовать потенциал средств массовой информации, наших высших и средних учебных заведений, научной и творческой интеллигенции, институтов гражданского общества, религиозных организаций, опыт старшего поколения дагестанцев, участников Великой Отечественной войны, ветеранов труда.

Требуется комплексный подход к осуществлению противодействия религиозно-политическому экстремизму и терроризму, который включал бы в себя меры регулирующего, запретительного и профилактического характера. Как показывает анализ международного и национального опыта по противодействию религиозно-политическому экстремизму и терроризму, наиболее эффективными в этой области мерами являются совершенствование правовой базы, укрепление и совершенствование деятельности спецслужб, усиление борьбы с финансированием религиозно-политического экстремизма и терроризма, а также активизация разъяснительной и пропагандистско-идеологической работы.

Понятия Кавказ и конфликты оказались зарифмованными позднесоветской и постсоветской историей. Из семи вооруженных межэтнических конфликтов на постсоветском пространстве, пять произошли в Кавказском регионе. Это - армяно-азербайджанский конфликт из-за Нагорного Карабаха, грузино-осетинский и грузино-абхазский конфликты, осетино-ингушский и российско-чеченский конфликты.

Постконфликтное урегулирование в Карабахе, Южной Осетии, Абхазии, Пригородном районе Республики Северная Осетия не стало необратимым процессом. Помимо актуализированных («открытых») конфликтов в Кавказском регионе развиваются латентные («скрытые») конфликты, временами переходящие в «открытую фазу». Именно Кавказ стал своеобразным «поставщиком» непризнанных государственных образований на постсоветском пространстве (Нагорный Карабах, Южная Осетия, Абхазия, Чеченская республика Ичкерия в 1991-1994 и в 1996-1999 гг.) .

Из четырех ныне существующих непризнанных государств постсоветского пространства три расположены в Кавказском регионе. Помимо непризнанных государств на территории Кавказа существовали и существуют ныне неконтролируемые территории, не имеющие даже непризнанных государственных институтов. К таковым можно отнести так называемую Кадарскую зону в Республике Дагестан, существовавшую в 1998-1999 гг., западные области Грузии в начале 1990-х годов, Кодорское ущелье («Абхазская Сванетия»). Кстати сказать, в Абхазской Сванетии грузинские беженцы из Абхазии в 1993 г. подвергались нападениям и грабежам со стороны «дружественных» и «кровнородственных» сванов в гораздо большей степени, чем со стороны абхазов.

В современной этнологии существует большое количество определений межэтнического конфликта. По справедливому замечанию российского этнополитолога М. В. Саввы, «именно для этноконфликтологии характерен наибольший разброс мнений по поводу основных понятий - этнического конфликта, его производных, к которым относится конфликтный потенциал и напряженность межэтнических отношений. Данный вопрос нельзя считать чисто академическим, поскольку от понимания этнического конфликта зависит его интерпретация практиками, в том числе сотрудниками правоохранительных органов, журналистами» .

На сегодняшний день можно зафиксировать два подхода к определению феномена межэтнического (межконфессионального) конфликта.

В узком смысле межэтническим (межконфессиональным) конфликтом может считаться социальное противоборство, изначально мотивированное этническими (религиозными) причинами. В широком смысле, межэтнический (межконфессиональный) конфликт - это противостояние, в котором противоборствующие группы принадлежат к различным этническим (религиозным группам). При этом этническая (религиозная) принадлежность может конструироваться, пониматься и трактоваться по-разному, а этническая мотивация изначально может либо не присутствовать, либо быть слабо выраженной. Узкое понимание межэтнического конфликта, с одной стороны, позволяет избежать «инфляции» самого понятия, но с другой, оно выводит из аналитического поля большую часть латентных конфликтов.

В то же время массовые «воспоминания» о прошлых открытых, в том числе военных, конфликтах стали фактором формирования новых конфликтов. Правоту своих сегодняшних действий лидеры этнонациональных движений оправдывают ссылками на исторический опыт межэтнических столкновений прошлых веков. Современные межэтнические конфликты вписываются их идеологами в широкий исторический контекст. Армянские и азербайджанские этнонационалисты апеллируют к истории военного противостояния между Первой Республикой Армения и АДР (Азербайджанской Демократической Республикой), Турцией в 1918-1920 гг. Лидеры этнонациональных движений Абхазии и Южной Осетии говорят о многолетней борьбе с происками «малой империи». Идеологи чеченского сепаратизма выдвинули тезис о «четырехсотлетней борьбе» России с Чечней.

Похожая статья: Категория договора и категория принуждения в разрешении правовых конфликтов: постановка проблемы.

Целый ряд кавказских конфликтов остался на уровне латентных. Между кабардинцами и балкарцами в Кабардино-Балкарии, карачаевцами и черкесами в Карачаево-Черкесии, грузинами и азербайджанцами в Квемо-Картли, грузинами и армянами в Самцхе-Джавахети, русским населением Дона, Кубани, Ставрополья и мигрантами боевые действия не велись и не ведутся. Однако в последние 15 лет отношения между перечисленными этническими группами не единожды обострялись. Формы межэтнического противоборства в данных случаях носили менее радикальный характер (массовые акции, драки, кадровые преференции для «своих» и стеснения для «чужаков»). Целый ряд межэтнических и межконфессиональных конфликтов начала 1990-х годов в Дагестане (аварско-чеченский, кумыкско-аварский, лакско-кумыкский, противоборство русских и горских переселенцев в Кизлярском районе, конфликт между салафитами и тарикатистами) сопровождался насилием. Однако эти столкновения не переросли в военное противоборство и к концу 1990-х годов перешли в разряд латентных.

Применительно к Кавказскому региону можно констатировать, что грань между актуализированными и латентными конфликтами легко преодолима. В 1992 г. при посредничестве РФ был прекращен вооруженный грузино-осетинский конфликт, и начался этап постконфликтного урегулирования. Однако стремление к изменению сложившегося status quo привело в 2004 г. не только к деградации переговорного процесса, но и к возобновлению вооруженного противоборства. Конфликт, имевший тенденцию к превращению в «скрытый», снова стал актуализированным. Однако представители противоборствующих сторон не раз декларировали готовность к возобновлению военных действий. Более того, подобные декларации получают определенную общественную поддержку. По данным социологического исследования в рамках проекта «Южнокавказская сеть за гражданское согласие» при содействии Европейской комиссии (2002 г.) 32 % опрошенных азербайджанцев и 16,6 % респондентов-армян не выступают против военного решения карабахской проблемы.

Другой тип классификации межэтнических конфликтов - по особенностям статуса противоборствующих сторон . По этому критерию различают внутригосударственные, межгосударственные конфликты, конфликты между различными этническими группами, между центральной властью и окраинами, стремящимися к сецессии. Все вооруженные столкновения на Кавказе изначально складывались и развивались как внутригосударственные. Все будущие независимые государства Юга Кавказа, северокавказские национально-территориальные образования в составе РФ, непризнанные государства и неконтролируемые территории до 1991 г. входили в состав СССР. Армяно-азербайджанский, грузино-абхазский, грузино-осетинский, российско-чеченский конфликты в позднесоветский период происходили между руководством союзных и автономных республик, развиваясь как противоборство принципов территориальной целостности и права на этнонациональное самоопределение.

Интересный подход к классификации конфликтов предложил американский политолог Д. Горовитц. Он основан на соотношении модернизированного и традиционного начал в конфликте центральной власти и окраины, стремящейся к сецессии. Согласно Горовитцу, существуют:

сепаратизм отсталой этнической группы в отсталом регионе страны;

сепаратизм развитой этнической группы в отсталом регионе страны;

сепаратизм развитой группы в развитом регионе страны.

Очевидно, что понятия «отсталый» и «передовой» являются оценочными и субъективными, требуют уточняющих критериев. Вместе с тем столь же очевидно, что мотив «отсталости» и «развитости» является одним из ключевых в идеологии, как сепаратистов, так и их противников. Призыв превратить «отсталую» Чечню во «второй Кувейт» путем сецессии стал одним из главных в риторике Д. Дудаева и его команды. Мотив освобождения «передовой христианской армянской культуры» от «отсталого» Азербайджана не раз звучал из уст лидеров карабахского армянского движения.

Говоря о современном чеченском сепаратизме, нельзя не отметить в качестве одной из его причин отсутствие у чеченцев традиций собственной государственности, а, значит, и неукорененности в их обществе всего комплекса представлений о государственном праве. Однако значительная роль неформального неписаного права, его приоритет над формальным законом должна рассматриваться как важная предпосылка масштабного кавказского межэтнического конфликта.

Подход Горовитца позволяет также проанализировать такую проблему межэтнического противостояния и постконфликтного урегулирования, как полиюридизм (или правовой плюрализм), то есть сочетания в повседневной жизни народов Кавказа государственного, религиозного (шариат), обычного (адаты) права. Учет различных правовых традиций и практик может стать как фактором «разогрева» конфликтов, так и фактором их «замораживания».

Межэтнические конфликты различаются также по целям, декларируемым противоборствующими сторонами. Выделяются статусные (этнополитические) и этнотерриториальные. Первая группа конфликтов возникает из-за стремления этнической группы (автономии, республики) повысить свой статус или добиться сецессии, реализовав право на самоопределение. Этнотерриториальные конфликты предполагают борьбу за ту или иную территорию, защиту «своей земли». Для Кавказского региона характерно то, что статусные и этнотерриториальные конфликты практически всегда совпадают. Важной особенностью Кавказского региона является также преобладание межэтнических конфликтов над межконфессиональными. Подобный феномен объясняется несколькими причинами:

государственные образования Юга Кавказа и северокавказские республики в составе РФ в течение 70 лет входили в состав советского государства, с одной стороны, проводившего политику государственного атеизма, а, с другой, способствовавшего правовой институционализации этничности. Религиозность запрещалась, в то время как этничность культивировалась;

ислам и православие в регионе имеют существенные особенности. Кавказское православие и кавказский ислам являются феноменами, весьма отличающимися от принятых стандартов;

этническая консолидация на Кавказе развита сильнее, чем конфессиональная. Более того, между различными направлениями ислама на Кавказе (суфизм и «салафийа») существуют серьезные и подчас непримиримые противоречия.

Армяно-азербайджанский, российско-чеченский, осетино-ингушский конфликты нередко трактовались как конфликт христиан и мусульман. Наличие религиозной мотивации в этих конфликтах очевидно. Но очевидно также преобладание этнических лозунгов над целями борьбы за веру. Союзником христианской Армении, а не мусульманского Азербайджана, является Исламская Республика Иран, в то время как светская Турция, ориентированная на США и Западную Европу, поддерживает Баку. В ходе вторжения боевиков Ш.Басаева в мусульманский Дагестан на стороне российских войск (среди которых были и призывники-мусульмане) выступили мусульмане - жители Дагестана.

Даже наиболее известные теракты чеченских сепаратистов (Буденновск, Кизляр, Норд-Ост) проходили не столько под зеленым знаменем пророка, сколько под лозунгом независимости Ичкерии. В ходе периодического обострения латентных межэтнических конфликтов друг против друга выступали представители различных этносов, исповедующих ислам.

Мусульманами являются такие оппоненты, как кабардинцы и балкарцы, карачаевцы и черкесы, аварцы и чеченцы-аккинцы, лакцы и кумыки. Грузино-осетинский или грузино-абхазский конфликты проблематично рассматривать в рамках религиозного дискурса. Напротив наиболее жестокими конфликтами, сопровождавшимися насилием, были противостояния между представителями различных направлений ислама (тарикатисты и салафиты («ваххабиты»)). Наиболее острые формы такая борьба приняла в Дагестане и в Чечне.

1.2 Северный Кавказ как полигон этнических конфликтов

В конце 1980 - начале 1990-х годов в республиках Северного Кавказа стало отмечаться усиление активности исламских радикалов, проповедовавших идеи всеобщей исламизации населения. В Дагестане и Чечне в этот период наблюдался рост числа приверженцев ваххабизма. Они стремились подчинить своему влиянию официальные культовые учреждения, а также противопоставить верующих органам власти. Ими создавались религиозно-политические структуры и вооруженные формирования, налаживались контакты с руководителями экстремистских движений как внутри России, так и за ее пределами.

Последователи «чистого ислама» в Дагестане, а затем и в Чечне, заявляли, что на земле должен действовать только закон Аллаха, а все другие законы, написанные людьми, не подлежат исполнению. Провозглашалось, что для установления всеобъемлющего божественного закона необходимо объявить джихад, трактуемый ими исключительно как вооруженная война против «неверных», в разряд которых зачислялись и мусульмане, не придерживающиеся ваххабитских взглядов.

Со временем ваххабиты перестали скрывать свои политические цели, которые сводились к силовому захвату власти в Дагестане и Чечне и, в перспективе, созданию на территории Северного Кавказа исламского государства. Такая идейная и политическая позиция ваххабитов вызвала внутриконфессиональный конфликт в северокавказских мусульманских общинах. Следует отметить, что подобное развитие событий характерно не только для России, но и для стран Центральной Азии, а также других регионов, где получили распространение идеология и практика исламского радикализма.

Исторически ваххабизм представляет собой фундаменталистское религиозное движение в суннитском исламе, ставшее идейным столпом саудовского государства. Термин «Ал-ваххабийа» («ваххабизм») прочно утвердился и во всем мусульманском мире. Исследование идеологии и практики ваххабитского радикализма, форм и методов его пропаганды и деятельности, а также степени идеологического воздействия оппозиционных общин ваххабитов на определенные слои религиозного и светского населения позволяет сделать вывод о религиозно-политическом характере данного явления в рамках суннитского ислама.

У ваххабизма как формы религиозно-политического экстремизма имеются как сильные, так и слабые стороны. Среди сильных сторон - мощный идеологический потенциал, способный мобилизовать отдельные социальные группы (маргинальные слои молодежи, городских жителей, безработную молодежь, часть интеллигенции, студенческой молодежи); привлекательная идея альтернативной модели социальной организации в виде мини-общин, воплощающих идеи братства, равенства и справедливости, имеющих социально-политический, конфессиональный иммунитет от внешних воздействий.

Для обоснования возможности насилия над всеми, кто не подчиняется воле Аллаха, ваххабитами используется известная концепция, согласно которой мусульманин обязан побуждать всех, следовать тому, что предписано шариатом, и предотвращать совершение запрещаемого им. Этот принцип закреплен в сурах Корана, одна из которых гласит: «И образуется из вас община, которая будет призывать к добру, побуждать к предписанному и отвращать от запретного» .

Одно из центральных мест в идейной платформе сторонников ваххабизма занимает концепция непризнания любой власти, отходящей от предписаний шариата. В качестве основного аргумента в пользу такой позиции они рассматривают положение Корана: «О вы, которые уверовали! Повинуйтесь Аллаху, повинуйтесь Посланнику и вершителям дел из вас» . Ваххабиты понимают это требование как категорический запрет подчиняться «неверной» власти. С этой целью они ссылаются и на другие стихи Корана: «И ни за что Аллах не дарует неверным победу над верующими» , «Не повинуйся неверным и упорно борись с ними при помощи Корана» .

К слабым сторонам ваххабизма следует отнести отсутствие какой-нибудь разработанной программы, идеологии реформирования общества и государства; идейную, кадровую, организационную слабость самого исламского проекта, реорганизации северокавказского, российского общества и государства; а также сильнейший дефицит компетентных специалистов, даже по собственно исламскому праву, не говоря уже о квалифицированных управленческих кадрах республиканского, регионального или общенационального масштаба; разобщенность религиозно-экстремистского движения, которое расколото на многочисленные противоборствующие группировки, не способные договориться ни между собой, ни с другими общественно-политическими силами о каких-либо совместных действиях. В результате этого между группировками ваххабитов и суфиев возникают конфликты.

Главная угроза общественной безопасности РФ со стороны религиозно-политического экстремизма заключается в его стремлении навязать обществу модель «исламского государства» на основе жесткого - вплоть до вооруженных форм - подавления инакомыслия. Представители ваххабизма отвергают региональную модель ислама, проявляют нетерпимое отношение к неисламским традициям. Главный вызов ваххабизма брошен не столько в религиозной, сколько социально-политической сфере. На Северном Кавказе он обладает определенной мобилизационной идеологией, опирается на поддержку международных исламистских организаций и других внешних сил, которые предоставляют им немалую финансовую, материальную, кадровую и пропагандистскую помощь.

Так, с конца 1980-х и вплоть до 1999 года в Дагестане, как и на Северном Кавказе в целом, действовали филиалы международных благотворительных, просветительских, культурных организаций. В те же годы активизировали свою деятельность здесь Международная исламская организация «Спасение» (МИОС), «Беневоленс интернешнл фаундейшн»« (БИФ, штаб-квартира в Чикаго, США), «Джамаат Ихья Ат-Турас Аль-Ислами» (штаб-квартира в Кувейте), «Лашкар Тайба» (штаб-квартира в Пакистане), «Аль-Хайрия», «Аль-Харамейн» (штаб-квартира в Саудовской Аравии, образовательный центр в Ашлэнде, штат Огайо, США); «Катар» (штаб-квартира в Катаре); «Икраа» и «Ибрагим бен Ибрагим» (штаб-квартиры той и другой в Джидде, Саудовская Аравия) и проч. Совершенно очевидно, что все перечисленные организации финансируются и направляются из Саудовской Аравии, Пакистана, Кувейта. Для них характерны практически открытая пропаганда панисламистских идей, нацеленных на объединение всех мусульман региона с целью вытеснения России с Северного Кавказа, создание на его территории исламского государства, установление им тесных связей с такими мусульманскими странами, как Саудовская Аравия, Турция, Иран, Иордания, Пакистан. За активную поддержку, в том числе и финансирование исламских радикальных группировок в регионе, филиалы этих организаций по решению дагестанских судов в 1999-2000 годах были закрыты. Следует отметить, что за зарубежными исламистскими организациями, с которыми тесно связаны исламские радикальные структуры в Южном федеральном округе, просматриваются геополитические интересы не только государств исламского мира, но и ряда западных держав. Их специальные службы и неправительственные организации стремятся обеспечить благоприятные условия, чтобы воздействовать на развитие политической, экономической и религиозной ситуации на Северном Кавказе.

Об участии зарубежных исламистов в экстремистской и террористической деятельности на территории Северного Кавказа свидетельствуют многочисленные факты, ставшие в последнее время достоянием общественности. Как сообщил, например, директор ФСБ России Н. Патрушев, в ноябре 2005 года спецслужбы уничтожили в Дагестане представителя международной террористической сети «Аль-Каиды» на Северном Кавказе Абу Омара Ас-Сейфа. Абу Омар получал и распределял поступавшие из-за рубежа финансовые средства на ведение диверсионно-террористической деятельности в России. Он периодически встречался с Масхадовым, Басаевым, Хаттабом, Садуллаевым, другими главарями бандформирований и распределял средства, предназначенные для оплаты терактов. До 2005 года Абу Омар, по данным российских спецслужб, находился на территории Ингушетии, а затем перебрался в Дагестан «для решения, - как говорилось в заявлении ФСБ России, - стратегической задачи - переноса диверсионно-террористической деятельности в эту республику».

декабря 2005 года в результате совместной операции ФСБ и МВД РФ в Дагестане был задержан активный участник международной террористической группы, гражданин Турции Али Сойтекин Оллу. Задержанный признался, что начиная с 2001 года принимал активное участие в террористической деятельности банды Абу Хавса - еще одного представителя «Аль-Каиды».

Как рассказал Н. Патрушев, по статье 205 («террористический акт») УК РФ на 20 лет лишения свободы был осужден иностранный наемник, гражданин Франции и Великобритании Бурахля. К 17 годам лишения свободы была приговорена и активная пособница боевиков Истамулова, которая участвовала в финансировании бандформирований и содействовала получению боевиками документов для последующей легализации на территории Северного Кавказа. В 2006 году в ходе проведенных на Северном Кавказе 119 операций российские спецслужбы уничтожили более 100 главарей бандформирований. «В текущем году была нейтрализована деятельность таких главарей террористов, как Басаев, Садуллаев, и представителя Аль-Каиды, гражданина Иордании Фарида Юсефа Умейры, более известного как Абу Хавс», - заявил Н. Патрушев. Было предотвращено более 300 терактов, обезврежено свыше 60 подготовленных к подрыву взрывных устройств. Обезврежены два тайника, заложенных по указанию Басаева в Москве, в которых находилось около 60 килограммов взрывчатки и большое количество оружия.

ФСБ удалось расшифровать архивы иорданского наемника Абу Хавса, убитого в ноябре 2006 года в дагестанском городе Хасавюрт. Обнаруженные в них документы представляют собой большую ценность, поскольку Абу Хавс являлся своего рода бухгалтером чеченских боевиков. Записи в его дневнике велись с 1999 года. Тогда, по информации российских спецслужб, Абу Хавс в составе группы из 70 арабов нелегально прибыл в Россию через Панкисское ущелье. Пробравшиеся на территорию Кавказских гор наемники налаживали каналы поставок денег от исламских общин из Турции, Иордании, Саудовской Аравии и ряда стран Европы. У каждого араба, по информации спецслужб, имелся свой независимый канал поступления финансов. Деньги иностранные спонсоры предоставляли под имя, авторитет и, как правило, своим же соплеменникам.

Более недели ушло на перевод записей Абу Хавса. Список поступлений денежных средств за 2005 год занял три листа. В отчете спонсорам Абу Хавс свел дебет с кредитом за 2005 год на общую сумму в 340 тысяч долларов. Деньги он распределил среди трех доверенных лиц на территории Чечни. Основанием для оплаты служили видеокассеты, на которых были запечатлены теракты. Финансовые поступления из-за рубежа в 2005 году, судя по записям, составили на январь 2006-го 200 тысяч долларов и 195 тысяч евро. В подготовленных, но не отправленных, посланиях неизвестным шейхам Абу Хавс жаловался, что поток пожертвований от мусульманских общин Турции, Ближнего Востока и Европы на войну в Чечне сократился - спонсоры переориентировались на помощь моджахедам в Ираке.

Среди получателей денег фигурируют Масхадов и Садуллаев. Неожиданно крупное поступление долларовой наличности бандитам зарегистрировано в мае 2006-го. 5 миллионов долларов получил тогда Доку Умаров - в качестве выкупа за богатого заложника; 1,5 миллиона долларов Умаров отправил Садуллаеву. Тот в свою очередь переслал 500 тысяч долларов Абу Хавсу с указаниями: 150 тысяч отдать Халилову, еще 100 тысяч - бывшему командующему так называемым восточным фронтом Хадисову и 90 тысяч долларов - Хайрулле, который занял место Хадисова, убитого 29 сентября.

Для радикальных группировок на Северном Кавказе характерно широкое использование не только традиционных исламских механизмов сбора денежных средств, но и чисто криминальных методов. Так, первый в СНГ заложник ради выкупа был захвачен в Дагестане летом 1994 года (им оказался сын кизлярского казачьего атамана Эльзона), за его освобождение пришлось заплатить 50 тысяч долларов. А в 1999 году на Северном Кавказе произошло уже 1,5 тысячи случаев похищения людей. Общая сумма выплат за похищенных, по мнению экспертов, составляет 200 миллионов долларов. Известно, что Б. Березовский способствовал выкупу журналистов, заплатив за них миллионы долларов. Брат Р. Хасбулатова был выкуплен за 100 тысяч долларов; съемочная группа НТВ - за 2 миллиона; съемочная группа ОРТ - за 1 миллион; итальянский фотокорреспондент М. Галлигани - за 800 тысяч; два офицера ФСБ Ингушетии - за 1,5 миллиона долларов. Полномочный представитель президента РФ В. Власов был освобожден только после выплаты 7 миллионов долларов.

Современные религиозно-политические, экстремистские и террористические организации на Северном Кавказе финансируются за счет внешних и собственных (внутренних) средств путем создания сетевой инфраструктуры источников. По подсчетам экспертов, этим организациям оказывают материальную помощь около 60 международных исламистских организаций, более 100 зарубежных компаний и десятки банковских групп. Так, один из лидеров ваххабитского движения в Дагестане Ахмад-Кади Ахтаев получил 17 миллионов долларов от своих покровителей из стран Ближнего Востока для ведения пропаганды и агитации.

Совершенно очевидно, что ликвидация финансовой базы, пополняемой из-за рубежа и за счет использования криминальных внутренних источников, могла бы коренным образом сузить социальную базу экстремизма и терроризма.

На основе анализа научных публикаций и материалов периодической печати, а также личных наблюдений автора этих строк можно сделать некоторые обобщающие выводы относительно ваххабитского движения на Северном Кавказе.

Во-первых, это движение следует квалифицировать как имеющую двойственную природу религиозно-политическую организацию. С одной стороны, в ее деятельности налицо признаки секты, с другой - политической организации.

Во-вторых, движение имеет неадекватное своей численности политическое влияние; это стало возможным в силу идеологической специфики приверженцев ваххабизма, их значительных финансовых возможностей и режима благоприятствования, который создан некоторыми чиновниками в центре и на местах.

В-третьих, ваххабизм в силу приведенных выше причин в обозримой перспективе будет оставаться одним из самых активных движений в регионе.

В-четвертых, на Северном Кавказе имеются объективные и субъективные условия для дальнейшего распространения идеологии ваххабизма.

В-пятых, ваххабизм, в частности его северокавказский вариант, имеет много общего с суданским его вариантом; причина в том, что наложение ваххабизма на местные религиозные традиции привело к его относительной трансформации.

Изучать северокавказский ваххабизм и противодействовать ему необходимо с учетом всех этих факторов.

Религиозно-политический конфликт на Северном Кавказе, в первую очередь в Чечне, Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Адыгее, Карачаево-Черкесии, стал следствием сложного комплекса противоречий в религиозной и политической сферах. Крайне негативную роль сыграли такие факторы, как ухудшение социально-экономического положения в регионе, сложная этнополитическая ситуация, заинтересованность внешних сил в дестабилизации региона, отсутствие четко выработанной концепции национальной политики, сепаратистское движение в Чечне и массовое распространение оружия, бурный рост среди северокавказцев исламского самосознания при сохраняющейся религиозной безграмотности населения.

Северокавказский вариант ваххабизма проявил себя как деструктивная религиозно-политическая сила, связанная с международным терроризмом и сепаратистскими группировками в регионе. Деятельность религиозно-политических экстремистов и террористов привела также к росту этноконфессиональной нетерпимости и обострению социально-политической и религиозной ситуации в регионе.

Зарубежные исламистские экстремистские центры открыто ставят своей целью побудить элиты и население Северного Кавказа к выходу из состава Российской Федерации и переориентации на страны исламского мира. В этих целях зарубежные эмиссары направляют усилия на формирование в России своего кадрового резерва, организуют отправку молодых российских граждан, прежде всего из республик Северного Кавказа, на обучение в исламские учебные заведения мусульманских стран. По данным экспертов, число прошедших такое обучение северокавказцев превысило 2,5 тысячи человек. Часть из них после возвращения на родину служит проводниками радикализма и экстремизма, пытаясь любыми средствами вытеснить лояльное и законопослушное мусульманское духовенство. Тот факт, что большинство террористических актов с участием международных террористов совершено в республиках Северного Кавказа, свидетельствует, что этот регион является объектом особого внимания международных финансово-экономических и военно-политических центров, преследующих собственные интересы в регионе.

С начала 1990-х годов на Северном Кавказе стала в массовом порядке распространяться литература радикально-исламского толка. Стотысячными экземплярами в Москве, Баку, Киеве, Махачкале выходили в свет переведенные на русский язык ваххабитские произведения таких авторов, как Бен Баз, Мухаммад Д. Зину, Салих Ф. Аль-Фаузан, Сайд Кутб, Ахмад Г. Макдиси, Мухаммад С. Аль-Ашкари, Фатхи Якан, Мухаммад А. Бащамил. Кроме того, широко распространялись изданные на арабском языке работы таких приверженцев исламского радикализма, как Ибн Таймийя, Джамалсултан, Ахмад Салухутдин, Махмуд Истанбули Магди, Маниа бен Хаммад ал-Джихни и др. Наряду с трудами зарубежных авторов издавались и сочинения северокавказских религиозно-политических экстремистов - Мовлади Удугова, Шамиля Басаева, Багаутдина Магомедова, Магомеда Тагаева, Ахмад-Кади Ахтаева, Надыршаха Хачилаева, Мухаммада Сурхая и др. В религиозно-экстремистской литературе вышеназванных авторов содержатся неприкрытые призывы к свержению конституционного строя и насильственного установления на Кавказе «шариатского правления»,

подрыву безопасности государства и общественного порядка, пропагандируется война, разжигается национальная и религиозная рознь и т. д. С осени 1999 года религиозно-экстремистскую литературу на Северном Кавказе удается распространять только нелегальным образом.

На наш взгляд, историю религиозно-политического экстремизма в северокавказских республиках можно разделить на четыре условных этапа. Выявить их, как и основные цели и задачи деятельности экстремистов на Северном Кавказе, позволяет анализ документов, подготовленных наиболее активными идеологами радикального ислама в регионе. Речь идет о писаниях Ахмад-Кади Ахтаева, Багаутдина Магомедова, Ангуты Омарова, Магомеда Тагаева, Мухаммада Сурхая, Расула Макашарипова, Ясина (Махача) Расулова, Раппани Халилова (Дагестан), Шамиля Басаева, Хаттаба, Мовлади Удугова, Зелимхана Яндарбиева (Чечня), Анзора Астемирова, Мусы Мукожева (Кабардино-Балкария) и др.

На начальной стадии распространения исламского радикализма преобладала общая просветительская и благотворительная деятельность. Первый этап - с конца 1980-х до середины 1990-х годов - можно охарактеризовать как латентное противостояние между сторонниками ваххабизма и традиционного ислама, которое не выходило за рамки дискуссий и касалось в основном религиозной догматики. Исламские радикальные организации Северного Кавказа занимались внедрением самых общих исламских идей в массовое сознание населения. Цель - донести до каждого мусульманина (или потенциального мусульманина) исламистские призывы. В этот период происходит организационное оформление ваххабитского движения, создаются партии и их отделения (северокавказское отделение «Исламской партии возрождения», проваххабитская «Джамаатуль исламийа», «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана» и др.) и целые организации (ваххабитские джамааты).

На втором, организационном этапе - с середины 1990-х до августа 1999 года - происходило расширение и упрочение самих исламских радикальных организаций, велись тренировка и воспитание ее членов. Усиленная психологическая и практическая подготовка исходила из необходимости привить каждому члену организации качества воина, боевика. Цель заключалась в создании контингента будущих моджахедов (воинов джихада), обладающих военными навыками и готовых подчиниться любому приказу.

Третий, насильственный этап - переселение с конца 1997 года в Чечню исламистской оппозиции и вооруженное вторжение международных бандформирований в Дагестан в августе-сентябре 1999 года - начался с призыва к джихаду. Причем понимался он предельно однобоко - исключительно как ведение вооруженной борьбы с «врагами» ислама, за установление «исламского порядка» и насильственный захват власти в республиках Северного Кавказа. Цель третьего этапа заключалась в практической трансформации северокавказского общества в соответствии с шариатскими законами и «установление власти Аллаха на земле». Всенародный вооруженный отпор в августе - сентябре 1999 года завершился разгромом международных бандформирований. Ваххабитский анклав в Кадарской зоне Буйнакского района был ликвидирован. 19 сентября 1999 года был принят Закон РД «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан», запретивший пропаганду идеологии и практику ваххабизма в республике. Аналогичные законы были приняты в Ингушетии и Карачаево-Черкесии. Одновременно начался процесс восстановления конституционного порядка на территории Чечни.

Четвертый этап охватывает период с 2000 года по настоящее время. В этот период исламистские группировки, потерпев поражение в открытой борьбе, ушли в подполье, перейдя к организации и проведению терактов в отношении представителей государственных и муниципальных органов власти и управления, правоохранительных органов, простых граждан.

По свидетельству главы Национального антитеррористического комитета (НАК) Н. Патрушева, за первые семь месяцев 2006 года бандподпольем на Юге

России было совершено 78 терактов. При этом в Ингушетии и Северной Осетии количество терактов удвоилось (18 и 11 соответственно) по сравнению с 2005 годом. В результате террористических актов в Дагестане за последние годы погибли министры по национальной политике, информации и внешним связям РД Магомедсалих Гусаев и Загир Арухов, заместитель министра внутренних дел, генерал-майор милиции Магомед Омаров, политолог Загид Варисов и др. По данным правоохранительных органов, в Дагестане «за последние четыре года погибли около 200 сотрудников милиции и военнослужащих внутренних войск. Только в 2005 году было совершено более 100 покушений, 60 сотрудников погибли, более 120 были ранены».

В последние годы правоохранительным органам республик и краев Северного Кавказа удалось в определенной степени переломить ситуацию. По сообщениям пресс-службы ОГВ, в 2005 году в Чечне в ходе спецопераций было уничтожено 290 активных участников незаконных вооруженных формирований, в том числе 72 бандглаваря. Были уничтожены Губашев, Мадаев, Мускиев, Читигов и арабский наемник Абу-Дзейт. Только в 2005 году ликвидированы так называемый «президент ЧРИ» А. Масхадов (Чечня), главарь джамаатов «Дженнет» и «Шариат» Р. Макашарипов (Дагестан), эмир совершившего нападение на Беслан джамаата «Халифат» А. Мержоев (Ингушетия), лидер джамаата «Ярмук» Муслим Атаев (Кабардино-Балкария), арабский наемник Абу-Дзейт, координировавший нападение джамаата «Халифат» на Беслан, многие другие северокавказские и зарубежные исламисты. В 2006 году в Чечне уничтожен еще один так называемый «президент ЧРИ» А. Садулаев, а в Ингушетии - Ш. Басаев. В результате боестолкновений погибли лидеры бандгрупп Мааев, Абдурзаков, Эдилсултанов, Душаев, Садаев, Исаков, Мовсаев. Задержаны и осуждены полевые командиры Талхадов, Беталмерзаев, Эскерханов и Гадаев.

В 2006 году сотрудники Управления ФСБ РФ по Чеченской Республике в ходе спецопераций при оказании вооруженного сопротивления уничтожили 38 боевиков, задержали 64 участника и пособника незаконных вооруженных формирований, 8 из которых находились в федеральном розыске. Сотрудники УФСБ ЧР предотвратили 45 диверсий, изъяли из незаконного оборота 212 единиц огнестрельного оружия, 75,7 тысячи боеприпасов, 371 взрывное устройство, значительный объем религиозной литературы ваххабитского толка, ликвидировали 220 тайников оружия и боеприпасов, а также 64 базы боевиков. Прекращена деятельность «Конгресса народов Ичкерии и Дагестана», большинство его лидеров и членов приговорены к различным срокам лишения свободы.

Заметные успехи достигнуты в 2005 - начале 2007 года в борьбе с религиозно-политическим экстремизмом и терроризмом и в Дагестане. Ликвидированы бандгруппы Макашарипова, Дибирова, Наузова, Имурзаева, Хасбулатова, Шайхаева, Лахиялова, Абидова, Меликова, Гасанова и др. Уничтожен один из идеологов ваххабитского движения Махач (Ясин) Расулов, а также лидеры незаконных вооруженных формирований арабы Абу-Джарах, Абу-Умар и Абу-Хавс, задержан турецкий наемник Али Ойтекин и т. д.

Ощутимые удары нанесены бандподполью в Махачкале, Каспийске, Хасавюртовской и Буйнакской зонах. Задержано 174 экстремиста. Еще 46 уничтожено при оказании вооруженного сопротивления. Предотвращено 13 диверсионно-террористических акций. По словам заместителя министра внутренних дел РФ А. Еделева, в 2006 году «количество терактов в республике по сравнению с 2005 годом сократилось более чем в четыре раза». Однако, по словам министра МВД РД А. Магомедтагирова, полностью бандподполье не ликвидировано. Продолжает поступать информация о направлении в республику вновь создаваемых диверсионно-террористических групп, вербовке в них новых членов, особенно из числа ранее судимой молодежи.

Как заявил 26 июля 2006 года А. Еделев, «по нашим оценкам, в данный момент в целом по Южному федеральному округу действуют до 800 членов НВФ, которые скрываются в Чечне, Дагестане, Ингушетии, а также в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Ставропольском крае».

Роль ислама в общественно-политической жизни республик Северного Кавказа с каждым годом усиливается, соответственно увеличивается политическое влияние традиционных исламских институтов. Вместе с тем приходится констатировать, что ислам не стал консолидирующим фактором для северокавказцев, среди которых по-прежнему преобладающим является фактор этнической и общинной принадлежности, что также сыграло свою роль в развитии и эскалации религиозно-политического конфликта. Взаимосвязь этнического и религиозного факторов способствовала тому, что в ходе многочисленных конфликтов ислам на Северном Кавказе используется для упрочения собственных позиций и усиления политического влияния различными политическими силами, в том числе сепаратистскими и другими деструктивными.

В исламе на Северном Кавказе существует серьезный потенциал клерикализма, стремящегося к достижению политических и иных нерелигиозных целей религиозными средствами. Такое положение дел служит питательной средой для политического экстремизма и радикализма, внешне принимающего мусульманские религиозные формы, а нередко - и антироссийскую направленность.

Проблемы противодействия религиозно-политическому экстремизму и терроризму остаются актуальными для республик ЮФО, Северного Кавказа, других регионов традиционного распространения ислама в нашей стране.

За последние 15 лет государственные и муниципальные органы власти, правоохранительные органы Северо-Кавказского региона накопили значительный опыт борьбы против религиозно-политического экстремизма и терроризма. Большую работу по идеологическому противодействию исламскому радикализму в регионе ведут религиозные организации, ученые, представители различных партий и общественных объединений. На территории Северо-Кавказского региона по мере возможности контролируется реализация печатной, аудио-видеопродукции, способствующей активизации идеологии религиозно-политического экстремизма и терроризма.

Однако, как отмечают эксперты, «усилия, предпринимаемые государственными и общественными институтами в области борьбы с экстремистской деятельностью, оказываются неадекватными остроте проблем, связанных с проявлениями религиозного экстремизма».

Сегодня в деле противодействия религиозно-политическому экстремизму и терроризму настоятельно требуется комплексный подход, который включал бы в себя меры регулирующего, запретительного и профилактического характера. Как показывает анализ соответствующего международного и национального опыта, наиболее эффективными в этой области мерами являются совершенствование правовой базы, укрепление и совершенствование деятельности спецслужб, усиление борьбы с финансированием религиозно-политического экстремизма и терроризма, а также активизация разъяснительной и пропагандистско-идеологической работы. На наш взгляд, в условиях Северного Кавказа к числу таких наиболее эффективных мер относятся:

улучшение социально-экономической ситуации в регионе, поскольку именно это будет способствовать урегулированию социально-политических конфликтов и существенно сузит социальную базу религиозно-политических экстремистов и террористов;

расширение взаимодействия государственных органов и религиозных объединений северокавказских субъектов Федерации по всем направлениям сотрудничества, в первую очередь в деле активизации борьбы с проявлениями религиозно-политического экстремизма и терроризма и преступностью, в духовно-нравственном оздоровлении северокавказского общества;

принятие со стороны правоохранительных органов решительных мер по перекрытию каналов финансирования экстремистов и террористов из-за рубежа и из местных источников;

для блокирования терроризма как уголовного проявления - совершенствование правовой базы и деятельности специальных служб, а также активизация идеологической работы;

принятие энергичных мер, препятствующих использованию Северного Кавказа в качестве «перевалочной базы» для распространения различных экстремистских течений ислама, питающих сепаратизм и терроризм;

осознание необходимости уделять особое внимание муниципальных органов власти воспитанию населения в духе национальной и религиозной терпимости, неприятия идеологии религиозно-политического экстремизма и терроризма.

Исламский радикализм на Северном Кавказе неоднороден: в нем имеются и экстремистское течение, не идущее ни на какой компромисс, и умеренный, бытовой радикализм. Если с первым надо вести бескомпромиссную борьбу, в том числе и насильственными методами, то со вторым следует идти на диалог, находить точки соприкосновения. Ослаблению накопившегося потенциала радикализации исламистских движений и предотвращению их перехода на ультрарадикальные позиции могли бы способствовать легитимация умеренного исламского радикализма на Северном Кавказе и перевод решения противоречий между сторонниками исламского радикализма и государственными структурами, а также традиционным исламом, в том числе и суфизмом, из военно-политической в религиозно-теологическую плоскость.

2. Формы и методы политической практики северокавказских джихадистов

Северный Кавказ с точки зрения активности террористических групп любого уровня всегда был в центре событий. Барометр экономической ситуации на Кавказе с середины 2008 года указывает на неуклонное нарастание напряженности, а с начала этого года стали формироваться первые признаки перехода сети бандподполья к диверсионно-партизанским действиям. Мировой кризис обострил хронические проблемы Кавказа и породил новые. Экстремистские и террористические сети перегруппировались и метастазами расползлись по всему Северному Кавказу и вышли за его пределы. Силовики научились выявлять и уничтожать боевиков, но бандподполье находит себе смену среди молодежи выросшей и сформировавшейся в конфликтной среде последних 20 лет, которая стала для них нормой, а не девиацией. И это далеко не всегда маргиналы и низы общества, среди них студенты, аспиранты и даже кандидаты наук. Сказались и решения федеральной власти последних месяцев, они лишены серьезного и альтернативного научного обеспечения, носят неоправданно закрытый характер. Далеко не бесспорно введение национальных республик (кроме Адыгеи) и Ставропольского края в Северо-Кавказский федеральный округ. Прошло 9 месяцев - есть интересные идеи, переговоры, но нет ощутимых дел, а без этого имеющийся ресурс доверия будет таять. В результате власть потеряла темп в проведении кавказской политики, чем воспользовались деструктивные силы. Определенную дезорганизованность внесли бесконечные разговоры о реформе МВД и вооруженных сил. По-прежнему борьба кланов, тейпов, этносов используется адептами террористического противостояния в своих собственных целях.

Активизировался и режим Саакашвили в проведении дестабилизационных акций в СКФО, получая при этом всестороннюю помощь США, НАТО, ЕС, которые при этом цинично говорят о «перезагрузке» в отношениях, возможности принятия в НАТО России, перекладывания на РФ афганские проблемы, т.к. провал здесь США и НАТО очевиден.

В данный момент на Северном Кавказе идет обмен ударами между силовиками и бандподпольем. Этому процессу, несмотря на преимущества правоохранителей, не видно конца. Как отрезать профессиональных бандитов, идеологов подполья от молодежи? Жесткими милитаристскими мерами все проблемы не решить, необходимо применения принципа, так называемой «soft power» - мягкой силы. Нужен диалог с внесистемной оппозицией на Северном Кавказе, с радикальными группами, выявление их реальных и мнимых обид и требований. Полицейские методы будут только подталкивать радикалов в экстремизм и терроризм. Отсюда становится ясной необходимость контрпропагандистской деятельности в сфере противодействия терроризму. Контрпропагандистская деятельность, в данном случае, представляет собой предотвращение или минимизация действий экстремистских и террористических организаций политическими, информационными и другими мерами и, прежде всего идеологическим воздействием как на субъектов экстремистских, террористических организаций, на их пособников, так и на возможных (потенциальных) членов этих организаций.

В результате преобладающий в настоящее время в регионе традиционалистский тип религиозного сознания верующих, особенно в предгорной и горной зонах северокавказских республик, прежде всего, в Дагестане и Чечне, а также в Ингушетии, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии в последние два-три года стал явно тяготеть к фундаментализму. Речь идет о том, что все большее количество людей хотело бы жить в исламском государстве по сакральным законам шариата, о чем в открытой форме говорит кандидат философских наук Р. Кадыров. В ситуации системного кризиса элементы фундаменталистского сознания верующих оказались благодатной почвой для дальнейшего развития на их базе радикального исламского (салафитского, или неоваххабитского) сознания.

Политико-экономическая ситуация на Северном Кавказе привела к тому, что религиозное сознание мусульман сегодня оказалось представленным лишь двумя его типами: традиционным, тяготеющим к фундаментализму, и экстремистско-салафитским (ваххабитским), что и явилось базой для развития в регионе террористического движения под исламским прикрытием.

Безусловно, на адептов северокавказского терроризма огромное влияние оказывали и продолжают оказывать ультрарадикальные идеи салафитских авторов, где путь вооруженного противодействия и диверсий - по версии радикалов - джихада, был началом и завершением всякой борьбы с «системой куфра» (неверия) и их «пособниками» из числа т.н. «отступников» («муртаддун») и «лицемеров» («мунафикун»). Под первыми понимаются этнические мусульмане, чаще всего, сотрудники силовых структур, поэтому против них и направлено, в первую очередь, острие терроризма; под вторыми - представители официального ислама.

Лидеры молодежных организаций в своем большинстве получили исламское образование в странах Персидского Залива, в первую очередь - в Саудовской Аравии. Они и стали проводниками идеологических изменений в регионе, нередко становясь и лидерами террористических группировок (например, М. Мукожев и А. Астамиров из группировки «Ярмук» в КБР или Р. Макашарипов из террористической организации «Шариат» в РД).

Изменился социальный состав террористов- все чаще и чаще в их рядах появляются и представители мусульманской интеллигенции: студенты, аспиранты, учителя и т.д. Не надо забывать и о роли «кавказского» криминалитета в финансировании и поддержки экстремистских бандформирований. Безусловно, это не происходит в явной форме, более того, финансовая поддержка чаще всего осуществляется через семьи, родственников, что в значительной мере осложняет работу силовых ведомств по пресечению незаконных поставок вооружения, денежных средств и т.д. террористам. Вопрос - в каком городе европейской части РФ нет «кавказской мафии»? Азербайджанцы (турки), дагестанцы (причем без разделения на национальности и этнические группы), чеченцы и ингуши и т.д. и т.п. в основном те, кто по религиозному принципу, относят себя к исламу. Как отмечают В.Наумкин и Д.Макаров (2007) пополнение рядов бандформирований молодыми интеллектуалами свидетельствует о том, что, если ранее радикальные идеологии привлекались извне, то сейчас они разрабатываются самими северокавказскими интеллектуалами-исламистами непосредственно на территории региона, и основываясь на местной специфике, а потому будут более жесткими и разрушающими. Вступая в исламское движение, молодежь неизбежно привносит в него изрядную долю свойственного ей максимализма и нетерпимости, что в условиях Кавказа нередко развивается дальше в направлении джихадизма.

Трансформация террористических сообществ в последнее время идет главным образом по пути адаптации сетевых форм организации к потребностям террористических групп. В связи с распространением информационных технологий у террористических организаций Северного Кавказа появляется возможность оперативно координировать любые акции отдельных боевых групп в любых масштабах. На смену централизованным террористическим организациям прошлого приходят транснациональные сетевые структуры, состоящие из автономных ячеек, способные в русле общего идейно-политического направления проводить террористические атаки в любом месте РФ. В рамках таких сетей находят место и криминальные организованные группы, и теневой бизнес. Круг потенциальных участников подобных сетей оказывается практически неограниченным. Применение подобной тактики в конфликтах малой интенсивности было и остается весьма результативным даже против защищенных целей и военных объектов, что показывают последние террористические акты на территории Кабардино-Балкарии (сентябрь-октябрь 2010 г.) Эффективна она и в современных крупных городах, поскольку целями террористических актов выступают недостаточно защищенные гражданские объекты (такие как метро) и население.

Именно в этом направлении в последние три-четыре года происходит трансформация террористического движения на Северном Кавказе. Она была вызвана, в том числе, уничтожением первого эшелона главарей и активистов незаконных вооруженных формирований (НВФ), которые ориентировались на прямое противостояние федеральному центру. Пришедшее им на смену новое поколение такой возможности уже не имело, а потому объективно организовалось в подпольно действующие в условиях населенных пунктов сетевые террористические формирования.

Сегодня на территории практически всех субъектов (с преобладанием мусульманского населения) Южного и Северокавказского федеральных округов сложились собственные террористические сети «молодежных джамаатов». Если в конце 90-х - начале 2000 гг. они были связаны друг с другом на уровне руководителей и даже рядовых членов, то сегодня самостоятельные сетевые структуры взаимодействуют между собой опосредованно, преимущественно, поставленными целями, т.е. идеологически.

Анализ материалов, связанных с деятельностью «молодежных джамаатов», позволяет сделать прогноз на перспективу: эти сетевые структуры, доказали свою жизнеспособность, автономность и самовосстанавливаемость. Радикальные идеологии позволяют их носителям не только оправдывать совершаемые преступления, но планировать и осуществлять диверсионно-террористические акты, не считаясь с потерями среди мирного населения.

Тактика деятельности этих групп, основанная на сетевом принципе позволяет быстро менять места дислокации, маневрировать и, наносить удары именно там, где их не ждут. Между этими структурами и их базами налажена устойчивая связь; действия, в случае необходимости, согласовываются и координируются. Таким образом, тенденция растекания терроризма в регионе, которая ранее прогнозировалась лишь отдельными экспертами, стала реальностью. Особенно непростая ситуация сложилась на Северо-Восточном Кавказе - Дагестане и Ингушетии. Она, в свою очередь, предопределила процессы в других республиках, прежде всего, в Кабардино-Балкарии.

Иными словами, с уничтожением крупных вооруженных групп в Чечне активность боевиков не снизилась. Она просто распространилась на другие субъекты Северного Кавказа и практически полностью перешла в террористическую плоскость. Следует учитывать и тот факт, что в трех горных районах Дагестана, граничащих с Чечней, проживают в основном этнические чеченцы. Как отмечается в СМИ боевики обладают хорошей подготовкой, агентурными сетями, списками работников милиции и ФСБ, номерами их автомобилей, разного рода экстремистской литературой, в том числе по изготовлению самодельных взрывных устройств. Они столь же фанатичны, как и прежде, - их приходится уничтожать вместе со зданиями, где они укрываются.

Многочисленные террористические акты свидетельствуют, что объектами террористов все чаще становятся сотрудники государственных и силовых структур. К примеру, в Чеченской республики отряды боевиков численностью до нескольких десятков человек с 2008 г. по 2010 гг. дважды захватывали населенные пункты в республике, совершили ряд нападений на военных и сотрудников правоохранительных органов, неоднократно вступали в столкновения с подразделениями федеральных сил и местных правоохранительных структур. Последний характерный пример - нападение смертников на парламент Чеченской республики (октябрь 2010).

2.2 Пути преодоления религиозно-политического экстремизма и терроризма в условиях Северного Кавказа

Сегодня в деле противодействия религиозно-политическому экстремизму и терроризму настоятельно требуется комплексный подход, который включал бы в себя меры регулирующего, запретительного и профилактического характера. Как показывает анализ соответствующего международного и национального опыта, наиболее эффективными в этой области мерами являются совершенствование правовой базы, укрепление и совершенствование деятельности спецслужб, усиление борьбы с финансированием религиозно-политического экстремизма и терроризма, а также активизация разъяснительной и пропагандистско-идеологической работы. На мой взгляд, в условиях Северного Кавказа к числу таких наиболее эффективных мер относятся:

)Органы государственной власти РФ и северокавказских субъектов Федерации должны расширить взаимодействие государственных органов и религиозных объединений по всем направлениям сотрудничества, в первую очередь в активизации борьбы с проявлениями религиозно-политического экстремизма и терроризма, борьбе с преступностью, в духовно-нравственном оздоровлении Северокавказского общества;

)Муниципальные органы власти должны уделять особое внимание воспитанию населения в духе национальной и религиозной терпимости, непринятия идеологии религиозно-политического экстремизма и терроризма;

)Главный упор в стратегии противодействия религиозно-политическому экстремизму и терроризму следует делать на улучшении социально-экономической ситуации в регионе, так как это способствует урегулированию социально-политических конфликтов и существенно сужает социальную базу религиозно-политических экстремистов и террористов;

)Одновременно следует принимать решительные меры по перекрытию каналов финансирования экстремистов и террористов из-за рубежа и из местных источников;

)В плане блокирования терроризма, как уголовного проявления, следует совершенствовать правовую базу, укреплять и совершенствовать деятельность специальных служб, а также активизировать идеологическую работу;

)Укрепить международные аспекты этноконфессиональной политики РФ на Кавказе, предпринять энергичные меры, препятствующие использованию Северного Кавказа в качестве «перевалочной базы» для распространения различных экстремистских течений ислама, питающих сепаратизм, терроризм;

)В связи с тем, что усилия, предпринимаемые государственными и общественными институтами по борьбе религиозно-политическим экстремизмом и терроризмом, не оказались адекватными остроте проблемы и бесчеловечные теракты продолжаются, требуется комплексный подход к осуществлению противодействия религиозно-политическому экстремизму и терроризму, при котором предусматривались бы меры не только регулирующего и запретительного, но и профилактического характера.

В исламе на Северном Кавказе, Дагестане существует серьезный потенциал клерикализма, понимаемого как тенденция к достижению политических и иных нерелигиозных целей религиозными средствами.

Такое положение дел является питательной средой для политического экстремизма и радикализма, внешне принимающего мусульманские религиозные формы и, возможно, антироссийскую направленность.

Исламский радикализм на Северном Кавказе неоднороден: имеются как экстремистское течение, не идущее ни на какой компромисс, так и умеренный, бытовой радикализм. Если с первым надо вести бескомпромиссную борьбу, в том числе и насильственными методами, то со вторым надо пойти на диалог, найти общие точки соприкосновения.

Возможная легитимизация умеренного исламского радикализма в республике и перевод решения противоречий между сторонниками исламского радикализма и традиционного ислама, в том числе и суфизма, из военно-политической в религиозно-теологическую плоскость может способствовать снятию накопившегося потенциала радикализации всего спектра исламистских движений и предотвращению их выхода на ультрарадикальные позиции.

Важное значение в деле профилактики преступлений против государства имеет адекватность предупредительного реагирования государственных структур на возникающие угрозы безопасности. Чем острее такая угроза и чем динамичнее идет ее нарастание, тем оперативной и жестче должны быть ответные меры. Если противоправные действия осуществляется скрытно, наиболее эффективными зачастую являются негласные профилактические мероприятия по противодействию им. В случае, когда экстремистские, террористические процессы приобретают значительные масштабы, и в них вовлекаются достаточно широкие слои населения, наиболее действенной становится система ответных мер, включающая в себя применение гласных открытых методов, использование возможностей средств массовой информации, применение технологий и методов воздействия на подсознание и сознание людей. Следовательно, необходимость осуществления профилактики преступлений против государства возникает лишь в случае существования нарастающей угрозы их совершения, а комплекс предупредительных мероприятий планируется и реализуется с учетом складывающейся оперативной обстановки.

Процесс подготовки и реализации профилактических мероприятий, направленных на выявление и устранение террористических угроз, осуществляемых органами безопасности и правопорядка , должен включать в себя ряд необходимых условий. Во-первых, необходимо изучение и анализ оперативной обстановки. Во-вторых, на основании этого анализа осуществляется прогнозирование будущей обстановки. При этом оценка должна быть комплексной: природа, характер, направленность и масштабы угрозы безопасности; ее носители, инспираторы и объекты; группы и слои населения, которые могут быть вовлечены в криминогенные процессы; динамика нарастания угрозы; состояние социально-политической и психологической атмосферы и т.д. Дается оценка собственным силам и средствам, устанавливаются другие участники совокупного субъекта профилактической деятельности, усилия которых также направляются на локализацию и устранение возникающих угроз безопасности. Затем осуществляется планирование и реализация профилактических мероприятий, после чего оперативная обстановка оценивается в новых условиях. Сравнение ее состояния с тем, что было до принятия мер профилактики, демонстрирует эффективность последней. В контрпропагандистской, идеологической деятельности надежным показателем (индикатором) действенности мер по нормализации обстановки может служить обратная связь спецслужб и правоохранительных органов с населением, предполагающая мониторинг (оценку) реакции граждан на проводимые профилактические мероприятия. При этом каналы получения информации о такой реакции могут быть как гласными, так и конспиративными.

Стратегическим направлением борьбы с радикальным исламизмом, безусловно, является нейтрализация «ключевых» факторов, способствующих его активизации, а именно: социально-экономических и политических. Рассматривая их, следует иметь в виду, что процесс «исламского возрождения» носит, в основном, объективный характер. Поэтому любое излишне прямолинейное силовое воздействие на него не только бесперспективно, но и, как показывает практика, приводит к негативным последствиям. Кроме того, он используется исламистами только в сочетании с другими факторами. С учетом изложенного, главный упор в стратегии противодействия исламским радикалам необходимо делать на решение проблем по урегулированию имеющихся и недопущению возникновения новых политических конфликтов; улучшению социально-экономической ситуации в регионе. Последняя мера играет главную роль в противодействии исламским радикалам, так как она не только существенно сужает социальную базу исламистов, но и способствует урегулированию политических конфликтов, многие из которых возникают из экономических противоречий.

Если же терроризм рассматривать в более узком плане, как разновидность уголовного преступления, то меры по его блокированию, как и в других государствах, могут быть разделены на четыре основных направления: совершенствование правовой базы, укрепление и совершенствование деятельности специальных служб, усиление борьбы с финансированием терроризма, а также активизация разъяснительной и пропагандистско-идеологической работы. Если успехи на первых трех направлениях в последние годы очевидны, то в последней области видимого успеха не ощущается.

Силовое воздействие - тупиковый путь, который только загоняет проблему внутрь, еще более усугубляя конфликт. Главной целью антитеррористической стратегии должна быть работа по устранению базовых причин, способствующих появлению терроризма. Как свидетельствует практика, ставка на исключительно силовые методы подавления терроризма и экстремизма себя не оправдала. В этой связи осуществление широкой информационно-пропагандистской и идеологической деятельности, направленной на компрометацию идеологии радикального ислама, привлечение к этой работе хорошо подготовленных служителей мусульманского культа и пропагандистов, устранение внутренних конфликтогенных факторов, которые продуцируют внутриполитические девиации, в том числе «растекание» идеологии и практики терроризма, прикрывающегося исламским вероучением, по всему российскому Югу, будут способствовать оздоровлению обстановки на Северном Кавказа. В этом случае т.н. «внешние факторы», паразитирующие на внутренних неурядицах и проблемах, окажутся второстепенными и не смогут существенно влиять на процессы в регионах России, в том числе и на Северном Кавказе.Для этого следует систематически, активно и целенаправленно использовать компоненты (субъекты) системы противодействия идеологии терроризма (СПИТ).

Конкретные финансовые, политические и геополитические интересы различных стран мира стали причинами внедрения религиозного радикализма на территории России, где проводится идеологическая экспансия под религиозным прикрытием в республиках Северного Кавказа - Чечне, Ингушетии, Дагестане, Осетии, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Республика Дагестан стратегически наиболее важна, поскольку ее территория примыкает к нефтяным районам Каспия через ее территорию проходит транзитный оборот наркотиков, и она рассматривается в качестве плацдарма для утверждения духовного и политического влияния не только на Северном Кавказе, но и других мусульманских регионах России.

Этими системными причинами определяется процесс радикализации ислама на Северном Кавказе, в котором, на наш взгляд, большое значение имеет влияние внешних условий, а именно зарубежных идеологических нефинансовых центров. На основе строгой конспиративной системы ведется финансирование религиозно-аполитических групп, распространяются соответствующие печатные и видеоматериалы, путем подкупа чиновников организуется проникновение радикальных ваххабитских эмиссаров в органы власти.

В большинстве случаев терроризм тесно смыкается с наркобизнесом и организованной преступностью, что позволяет исследователям обозначить терроризм как «разновидность транснациональной преступности». Идеологи терроризма оправдывают подобную практику как оружие для борьбы с государствами и народами неверных, обозначив как «наркоджихад».

Учитывая, что отряды боевиков на Северном Кавказе постоянно пополняются молодежью, особое внимание в контрпропагандистской работе необходимо обратить на социально-экономический контекст, так как в регионе существует социальная база для распространения экстремизма и терроризма. Силовые средства должны быть подкреплены за счет оздоровления всей социально-экономической обстановки в регионе, нужна безотлагательная социально-экономическая реабилитация всех республик Северного Кавказа.

Другим основополагающим компонентом контрпропагандистской государственной антитеррористической стратегии является информационное освещение сотрудничества федеральных силовых структур и местных правоохранительных органов в борьбе с организованно-идейными структурами террористических и криминальных организаций, отмыванием денег и финансированием терроризма. Как уже отмечалось, современная практика свидетельствует, что основным источником финансирования бандформирований остается контрабанда оружия и наркотиков, транснациональные преступные группировки и международные террористические организации, а также этнические (кавказские) криминальные группировки российских городов. С другой стороны, терроризм одновременно является спекулятивной установкой, ориентированной на использование массового недовольства происходящими в мире процессами в интересах определённых социальных групп, извлекающих из терроризма, как особого рода деятельности, конкретную финансовую выгоду, что предполагает как ответную тактику, так и стратегию действия. Следовательно, одной из актуальных задач остается изучение и широкое освещение в пропагандистских материалах современных этнополитических процессов, взаимодействие этнических групп, конфессий.

межэтнический терроризм джихадист экстремизм

Заключение

В последнее время проблемы терроризма приобрели в современном мире, в том числе и в нашей стране, особую актуальность. Опасность терроризма становится все более очевидной. Терроризм отражает культ насилия и способствует его развитию , тем самым дает ему преимущество перед правовыми и социальными методами разрешения конфликтов в обществе. Терроризм формирует и усиливает в обществе чувство страха, которое, в свою очередь, подавляет позитивную активность личности. Так как государство не всегда способно противостоять терроризму, то он обесценивает человеческую жизнь, ведет к свертыванию государственных, юридических, социальных гарантий и свобод личности.

Нынешняя террористическая экспансия во многом является следствием распада мировых политических блоков и глобального поворота массового сознания от идеи «всечеловеческого универсализма» в духе знаменитой «конвергенции социальных систем» к локальным национализмам и далее к этнократизмам и религиозным радикализмам.

Крупные волны террора, одна за другой накатывающие на мир в последнее десятилетие, заставили большинство мировых политиков осознать это явление как глобальную проблему, требующую борьбы не только на уровне событий, но и на уровне корней и истоков. В настоящее время появилось большое количество публикаций как в газетах и журналах, так и в научных исследованиях, где развернулась дискуссия о главных свойствах «российского террористического менталитета».

Среди авторов этих публикаций оказалось немало таких, которые обнаружили, что нарастание масштабов терроризма тесно соотносится с процессом распада биполярного блокового мира, что сам терроризм довольно быстро эволюционирует по формам, средствам и целям. Этот процесс коснулся и постсоветской России. Развал СССР, а затем сепаратизм, все более проявляющийся на геополитическом пространстве Российской Федерации, теснейшим образом смыкающийся с национализмом, а в последние годы и с исламским фундаментализмом, породили невиданные для России размах и остроту террористических актов. Особенно остро проявилось в Северо- Кавказском регионе, где эпицентром политико- криминального терроризма стала Чечня.

Исследование терроризма на Северном- Кавказе показывает продолжительность, особую жестокость и пространственный размах вооруженного насилия; его влияние на жизнь общества, экономику, политику, нравственность, мировое общественное мнение; количество жерт (убитых, раненых, непосредственно пострадавших) и разрушений (жилья, производственных зданий и т.д.); масштабы применения войск и военизированных организаций для разрешения внутренних политических проблем; характер действий (войска, боевая операция, демонстрация силы и т.п.); применяемое оружие- вплоть до всех видов армейского вооружения. Все последствия «чеченской» войны российскому обществу еще предстоит осознать. Помимо десятков тысяч убитых и раненых, вследствие этой войны Россия впервые вошла в открытое противостояние с исламским миром (Пакистан, Турция, Саудовская Аравия и другие страны), поддерживавшим руками своих спецслужб, армий и экстремистских организаций режим Дудаева . Сделана попытка раскрыть исторические, социально- политические и национальные причины появления и развития терроризма в исследуемом регионе. Среди этих причин- обвальное разрушение СССР, создание условий для роста национального сепаратизма, взаимные территориальные притязания и несвоевременное принятие нужных решений со стороны центральных союзных, а затем российских властей. В заявлении Федеральной пограничной службы России после взрыва жилого дома в Каспийске, сказано : «Трагедия еще и еще раз со всей остротой ставит перед обществом вопрос о том, когда же соответствующими государственными институтами будет положен конец безнаказанному разгулу преступности и терроризма, жертвами которого становятся люди чести и долга, ни в чем не повинные женщины и дети». Волна терактов нарастает. Вопрос: «Когда же мы покончим с террором?»- сам по себе не имеет ответа. Надо сначала дать ответ на другие вопросы: кто остановит и уничтожит терроризм? Способно ли на это наше современное государство? Какими оно располагает возможностями и силами? Четкие и однозначные ответы на эти вопросы современное общество дать не может. Слишком великие и основательные причины оно создало для террористической деятельности.

После всего сказанного, можно сделать следующие выводы:

.Терроризм- это социальное, многоликое явление, которому невозможно дать однозначное определение. На этот счет есть самые различные точки зрения, справедливость которых не вызывает сомнений. Многие исследователи приходят к выводу, что терроризм можно было бы определить и как действия, направленные на изменения существующего правопорядка, и как политически мотивированные действия. Все приходят к выводу, что терроризм - это форма социальной борьбы. В широком смысле понятие терроризма можно употреблять как объединяющее нелегальную подрывную деятельность, террористическую политику и геноцид. В узком смысле это понятие нужно употреблять, главным образом, в отношении нелегальных террористических актов. Понятие же террора в этом случае сохраняет свое первоначальное значение, возникающие в период якобинской диктатуры, - значение государственного террора.

.Если специалисты- террология еще не смогли найти универсальное определение терроризма, то наиболее целесообразно рассматривать данное явление с точки зрения имеющихся его признаков. Такими признаками можно считать : а) политическую мотивацию насильственных действий, квалифицируемых как терроризм; б)насильственные акты, имеющие целью не просто устранение какого-либо лица, взрыв, угон самолета и так далее но и создание определенного социально-политического климата, дестабилизация положения, запугивание населения, правительств, социальных групп, партий, организаций; в) отсутствие необходимой связи с широкомасштабными военными действиями, хотя войне может сопутствовать террор против населения захваченных территорий, против военнопленных и т.д.

.Терроризм политический следует отличать от терроризма уголовного. Разграничения между ними можно условно провести лишь по его мотивации, т.е. на криминологическом, либо психологическом уровне. Однако в рамках уголовного закона любой терроризм является уголовном, так как представляет собой нарушение закона. Ошибочно считать, что террористами движут идеалы, а потому они, якобы, гуманнее и интеллигентнее обычных преступников. О большей части террористических движений последних лет этого сказать нельзя. Если в прошлом российские экстремисты (анархисты, эсеры, народовольцы) избегали бессмысленной жестокости, направляя основные удары против представителей власти, то теперь терроризм настолько изменился, что гуманность перестала быть нормой. Хотя современные политические террористы проповедуют братство людей и святость идеалов, во имя которых совершаются террористические акты, гораздо чаще они отбрасывают бремя моральных принципов и убеждают себя, что им можно все. Цель терроризма- не просто уничтожить противника, а вызвать всеобщее замешательство и тотальный страх. Философия такого поведения хорошо известна: великая цель оправдывает средства, какими бы жестокими они не были.

.Чрезвычайно разнообразны причины обращения к террористической деятельности. Их несколько:

а) Причины психологического характера (среди иностранных специалистов идут споры о том, кто преобладает среди террористов- люди нормальные или с психическими отклонениями);

б)мотивы самоутверждения, самоидефикации, молодежной романтики и героики, придания своей деятельности особой значимости, преодоления конформизма, стандартизации, маргинальности, пресыщения и т.д.;

в)корыстные мотивы, которые могут вытеснять идейные или переплетаться с ними;

г) терроризм, чаще всего, является следствием «идейного абсолютизма» , «железного» убеждения в обладании единственной, высшей, окончательной истиной, уникальным рецептом «спасения» своего народа.

В современных условиях терроризм не только расширил рамки и географию своей деятельности, но принял самые разнообразные формы и методы. Северо- Кавказский регион ничем не отличается по своим формам и методам от других районов России: те же самые убийства и взрывы, грабежи и насилие, взятие заложников, требование выкупа за них и обмен на своих соучастников, захват транспортных средств, налеты на армейские подразделения. Вместе с тем на Северном Кавказе проявился и ряд особенностей терроризма.

.Политический и криминальный терроризм на Северном Кавказе теснейшим образом переплетались между собой, дополняли и поддерживали друг друга. Криминальные группировки, созданные на национально- клановой основе, стремились использовать национальный фактор для собственного обогащения. Терроризм получил государственный статус. Террористические акты совершались открыто, оставались безнаказанными. Государственные структуры занимали невмешательскую позицию. Чечня превратилась в то место, куда сосредоточивались и получали защиту террористы, совершившие преступления за пределами территории республики.

.Катализатором развития терроризма в исследуемом регионе явилась также непродуманная и недальновидная политика федеральных властей по отношению к режиму Дудаева, развязавшего террор и геноцид против некоренного русскоязычного населения. В дальнейшем это выразилось в странном, с точки зрения военной логики, ведение военных действий, которые привели не к ликвидации очага терроризма на Северном Кавказе, а к многочисленным человеческим жертвам. Огромному материальному ущербу, неоднократным террористическим актам чеченских боевиков в населенных пунктах Российской Федерации за пределами Чеченской Республики.

.Отличительной чертой терроризма на Северном Кавказе является то, что в нем участвовали большие массы людей, вооруженных самым современным оружием. В Чеченской Республике почти каждый взрослый чеченец имел автоматическое личное оружие, применяемое по своему собственному усмотрению, в любое время и против кого бы то ни было. В основном это был массовый террор против «инородцев».

.Особенностью терроризма на Северном Кавказе было еще и то, что он совершался в условиях почти беспрерывных боевых действий на территории Чечни. Когда военные действия регулярных войск федералов временно прекратились с связи с заключенным перемирием, теракты переносились или за пределы республики, или были направлены на уничтожение военнослужащих и мирного населения на территории самой Чечни.

.Для Северного Кавказа характерны свои специфические причины, связанные с депортацией и возникновением территориальных претензий. Исламский фундаментализм и радикальный национализм влияют на политическую обстановку в Северо- Кавказском регионе, особенно в Чечне, что подтверждают многочисленные примеры оказания помощи чеченским боевикам со стороны Турции, Афганистана, Ирана, являются сильнейшим фактором возникновения сепаратистских тенденций.

.Борьба с терроризмом вышла далеко за пределы Чеченской Республики. Террористические акты в Буденовске, Кизляре, Первомайском, в других районах Дагестана больше напоминают действия крупных повстанческих отрядов, чем небольших террористических групп. Теракты на этих территориях захватили широкие массы населения, приводили в ужас десятки тысяч человек.

Последствия терроризма на Северном Кавказе за 1991-1996гг. не имеют прецедента: как регион, так и вся Россия в целом понесли колоссальный ущерб. Погибло более 100 тысяч человек, из них около 80 тысяч мирного населения, более 300 тысяч ранено и искалечено. При этом четко прослеживаются многие негативные тенденции.

Во-первых, происходит отвлечение населения от решения созидательных проблем. Более того, гибель людей, уничтожение материальных ценностей и огромные затраты на последующее восстановление тяжким бременем ложатся на экономику и без того переживающую кризис.

Во-вторых, силовой компонент постепенно занимает доминирующее положение и в системе общественных отношений. Под объяснением «суровой необходимости» легко прячутся административный произвол и другие бюрократические злоупотребления. Недостатки в социальной сфере, в охране общественного порядка, как правило, заинтересованными чиновниками легко списываются на последствия терроризма, временами принимающего угрожающий массовый характер.

В-третьих, милитаризируется общественное сознание и снижается планка моральных ценностей. В обществе начинают привыкать к большему числу людских потерь и массовому вооружению народа.

В-четвертых, появляется слой населения, который приобрел навыки вооруженной борьбы и превращают войну в своего рода промысел. Растет число захвата заложников и требование выкупа за них. Этот способ нашел свое применение на Северном Кавказе, особенно в Чечне.

В-пятых, сегодня на всей территории России размещены воинские части, солдаты и офицеры которых участвовали в боевых операциях в Чечне и других регионах Северного Кавказа. Чеченский синдром особенно четко выделяет одну из его сторон: если до войны военнослужащие, побывавшие в Чечне и увидевшие массовый терроризм в одинаковой степени с обеих противостоящих сторон, не разделяли людей по национальной принадлежности, то теперь многие из них ненавидят чеченцев за гибель друзей, командиров, однополчан. Поэтому нельзя исключить террористические действия против лиц «кавказской национальности» в виде синдрома «любой кавказец- враг». Также можно утверждать, что аналогичные настроения имеет и противоположная сторона.

Опасность синдрома недоверия и ненависти грозит затянуться на многие десятилетия, а это значит- остается идейно- политическая и нравственная предпосылка для перманентного продолжения политического и криминального терроризма не только в исследуемом регионе, но и далеко за его пределами на территории России. Более того, некоторые командиры чеченских отрядов открыто заявляют о проведении террористических актов в крупных населенных центрах, а также на стратегических объектах России. Шантажирование государственных властей и населения ведет к повышенной психологической обстановке во многих регионах страны.

Политический терроризм, получивший широкое распространение на Северном Кавказе, и особенно в Чечне, может затронуть куда более широкие массы населения. Опыт ряда стран (Ольстер, Палестина, Израиль, Алжир, Таджикистан и др.) свидетельствует о том, что значительная, если не большая часть террористической активности такого рода носит в основном неизбирательный характер и преследует скорее цели устрашения.

После вывода федеральных войск с территории республики фактически в полном объеме восстанавливается прежний дудаевский «экономический порядок», который характеризируется отсутствием на территории Чечни государственных механизмов финансового, налогового, таможенного контроля; наличие открытых границ с другими субъектами Российской Федерации и зарубежными государствами; отсутствие на территории республики реально действующих правоохранительных структур.

Политический процесс в России будет накапливаться по принципу сообщающихся сосудов. Чем весомее криминально- террористический потенциал накопится в Чечне, тем сильнее он взорвет политический процесс за ее пределами, сначала на Северном Кавказе, а затем и по всей территории России, особенно там, где для этого есть национально- конфессиональные предпосылки. Вместе с тем «безадресный» терроризм (взрывы в универсамах и на вокзалах) не имеет ничего общего с кровной местью кавказского типа. С другой же стороны, именно таков исламский терроризм, оттенок которого явно принимает в последнее время чеченский терроризм. Опыт недавнего прошлого Советского Союза в Афганистане и современные мировые политические реалии в виде непрекращающихся террористических актов в Израиле, Алжире и Египте убедительно доказывают огромную сложность борьбы с мусульманским экстремизмом. Нельзя игнорировать и явные попытки антироссийских сил перенести острие исламского фундаментализма с «западного» католического направления на «восточное» православное.

Естественно, нельзя говорить о склонности какой-либо нации к терроризму. Практика подтверждает: террорист- понятие скорее психологическое, чем социальное или национальное. Тип поведения ирландских «республиканцев» и итальянских «бригадиров», арабских фундаменталистов и боевиков Дудаева примерно одинаковый. Они считают себя вправе распоряжаться чужими жизнями, причем делают это не в открытом бою, а скрытно, нанося удары в спину.

Терроризм видоизменяется, и эти изменения не внушают оптимизма. Террор, бывший ранее явлением почти всегда идеологически высокомотивированным, в последнее время становится все более криминализованным. Этому есть объяснение: в распадающемся постблоковом мире многие криминально- террористические сообщества и террористической среды оказывается вполне сопоставимы с государствами по экономическому потенциалу и военному могуществу. Да и «входящий во вкус» обычный криминалитет, почувствовав силу и эффективность «террористического оружия», быстро осваивает его атрибутику, включая лозунги защиты разнообразных этнических, политических и религиозных прав и свобод.

Терроризм как сильнейший дестабилизатор общественной жизни, представляющий реальную угрозу населению, должен быть наказуем в любом государстве. Попустительство и непринятие мер может привести к непредсказуемым последствиям. Поэтому властные структуры в центре и на местах обязаны принимать самые радикальные меры в борьбе с этим социальным злом.

Готовность общества к предупреждению и противостоянию террористическим проявлениям всегда является одним из важнейших условий жизнеспособности политического режима.

Список использованной литературы

1. Алиев А.К., Арухов З.С., Ханбабаев К.М. «Религиозно-политический экстремизм и этноконфессиональная толерантность на Северном Кавказе». - М., 2007.

2. Арухов З.С. Россия и Дагестан в новом геополитическом пространстве. Махачкала, 2006.

. Бидова Б.Б. Экспансия исламского радикализма на Северном Кавказе //Молодой ученый. 2013. № 6. - С. 535-537.

. Бидова Б.Б. Историко-правовые аспекты феномена экстремизма в России //Молодой ученый. 2013. № 5. - С. 498-501.

5. Бидова Б.Б. Преступления экстремистской направленности: уголовно-правовой и криминологический анализ (на примере Северо-Кавказского Федерального округа). - Кисловодск: Учебный центр «Магистр", 2013. - 194с.

6. Бидова Б.Б., Бязров М.И. Уголовное законодательство зарубежных государств и международные стандарты в сфере противодействия молодежному экстремизму //Вестник Ессентукского института управления, бизнеса и права. 2012. № 5. С. 70-71.

.Гаджиев К.С. Геополитика Кавказа. М., «Международные отношения», 2008, C 462.

. Добаев И.П., Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на Юге России: сущность, эволюция, опыт противодействия. Ростов н/Дону, 2005; Добаев И.П., Сериков А.В., Черноус В.В., Соколов А.В. Экстремизм и межэтнические отношения в молодежной среде России и странах СНГ. Ростов-на-Дону, 2009.)

. Добаев И.П., Сериков А.В., Черноус В.В., Соколов А.В. Экстремизм и межэтнические отношения в молодежной среде России и странах СНГ. Ростов-на-Дону, 2009.

. Добаев И.П., Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на Юге России: сущность, эволюция, опыт противодействия. Ростов н/Дону, 2005; Добаев И.П. Центральная Азия и Кавказ, №1, 2009г.).

. Добаев И.П. Современный терроризм в мире и на Северном Кавказе: сущность, практика, опыт противодействия // Ориентир. 2010. Ноябрь. С. 12.

. Добаев И.П. Современный терроризм в мире и на Северном Кавказе: сущность, практика, опыт противодействия // Ориентир. 2010. Ноябрь. С.11.

. Добаев И.П. Современный терроризм в мире и на Северном Кавказе: основные черты, активность, опыт противодействия //Регулирование социально-этнических процессов в условиях региональных рисков экстремизма: Сб.мат.межрег.науч..-практ.конф. (28 апреля 2010 г., СКАГС, Ростов на Дону: Изд-во СКАГС, 2010.С. С. 40-41.

. Добаев И.П., Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на Юге России / Под ред. А.В. Малашенко. Ростов-на-Дону, 2005. С. 280-281.

. Добаев И.П. Современный терроризм в мире и на Северном Кавказе: сущность, практика, опыт противодействия// Ориентир. 2010. ноябрь. С. 11.

. Добаев И.П., Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на Юге России: сущность, эволюция, опыт противодействия. Ростов н/Дону, 2005.

. Емельянов В.П. Терроризм и преступления террористической направленности. - Харьков -1997. - С. 20 - 21.

. Зелимханов З.М., Ханбабаев К.М. Политизация ислама на Северном Кавказе (на примере Дагестана и Чечни). Махачкала, 2000.

. Как заткнуть за пояс шахида? // Московский Комсомолец. 2010. 24 февраля.

20. Кисин С., Мурадов М.. Террористы разбрелись по Кавказу // Коммерсант. 26.08.2006.

21. Коломыц Д.М. Терроризм и структура этнической преступности // Терроризм в России и проблемы системного реагирования /Под ред. А. И. Долговой. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2010. - 318с.

. Куликов А. С. Борьба с терроризмом: достигнуты ли цели, верен ли выбор средств≤ // Мировое сообщество против глобализации преступности и терроризма (документы и материалы III Международного форума) /Под общ. ред. А.С. Куликова. М.: Издание Государственной Думы, 2012.

. Ляхов Е.Г., Попов А.В. Терроризм: национальный, региональный и международный контроль: Монография. - Ростов - н/Д. - 1999. - С. 81.

. Макаров Д.В. Официальный и неофициальный ислам в Дагестане. М., 2000.

25. Материалы международной научно- практической конференции 18-19 апреля 2001 года «Международный терроризм: истоки и противодействие» // Под ред. Е.С. Строева, Н.П. Патрушева. Секретариат МПА государств-участников СНГ. М., 2001. С.54.

26. Матишов Г.Г., Пащенко И.В. Терроризм как главная угроза национальной безопасности на Юге России // Приоритетные направления стратегии национальной безопасности Российской Федерации. Ростов-на-Дону: Изд-во СКАГС, 2011. С. 24-32.

. Мацнев А.А. Этнополитические конфликты и проблемы геополитики // Вопросы национальных и федеративных отношений. - М.: РАГС, 2007.-С. 158-173.

28. Мурклинская Г. Следствие выяснило источник финансирования ваххабитов // Известия.26.02.1998.

29. Наумкин В., Макаров Д.,Стратегия России, №7, 2007

. Нечитайло Д.А. Запал для «умной бомбы» // НГ-религии. 2009. 16 сент.

. Османов Г.Г. Современный Дагестан: Геополитическое положение и международные отношения. - Махачкала, 2009.

. Официальный сайт Национального антитеррористического комитета ФСБ РФ

. Сухов И. Марш смертников //Время новостей. 2009. 18 сент.

. Хасбулатов Р.Я. : «Выкупил в Чечне за 100 тысач доллоров» //Комсомольская правда. 25.02.1998.

. Цымбурский В.Л. Геополитика как мировидение и род занятий. //ПОЛИС 2007. - №4.

36. Черноус В.В., Цихоцкий С.Э. Кавказский вопрос как геополитическая проблема: история и современность. //Кавказ: проблемы геополитики и национально-государственные интересы России. Ростов н/Д., 2007. С.16.

. Чудинов С.И. Терроризм смертников. М.: Флинта, Наука, 2010. С. 88.

.Чудинов С.И. Указ. Соч. С. 65.

39. Шабалин В.А. Организованная преступность в России: взгляд из Америки // Государство и право. - 1996. - № 1. - С. 88 - 94.

. Юджеоглу Х. Ислам о шахидах и террористах- смертниках // Ислам о терроре и акциях террористов-смертников /Сост. Э.Чапан. М., 2005. С. 144.