.
Для македонских историков важным становилось найти источники, по которым можно было реконструировать такую державу. И они нашли нужные строки из хроники Скилицы-Кедрина:
«[328.57-64] Пётр, царь Болгарии, заключил договор с ромеями, отдав в качестве заложников двух сыновей, Бориса и Романа. После этого болгарский царь умер. Тогда в эту страну отправились сыновья Петра, чтобы взять в собственные руки царство отца и остановить комитопулов.
[328.65-70] И засияла комета. После смерти василевса Иоанна восстали болгары, архонты коих звали Давид, Моисей, Аарон и Самуил. Они являлись сыновьями могущественнейшего комита Николы и некоей женщины по имени Рипсимия».
Известно, что восстание началось в Македонии, откуда и были родом Комитопулы. Их этническое происхождение остаётся неизвестным; таким положением дел пользуются исследователи, доказывая, что сами Комитопулы ощущали себя македонцами.
Такое положение дел автоматически означало полемику с болгарскими интеллектуалами, которые отстаивали великоболгарскую идеологию. Отсюда - появление трудов по истории Болгарии, неразрывно связанной с историей южных славян.
Постепенно преодолевалась националистическая традиция, которая, так или иначе, существует на Балканах и сегодня. Труд В.Н. Златарского «История на Българската държава през сръднитъ въкове» («История болгарского государства в Средние века») явился вершиной позитивизма и нового отношения к средневековой истории: это не только источник для идеологических построений, но и абсолютно своеобразный мир, наполненный противоречивыми и запутанными отношениями между государствами, народами, отдельными людьми.
В Сербии происходит становление источниковедения. Так, представителем традиционного критического подхода был Стоян Новакович (1842-1915). Он занимался изданием документов, которые напомнили бы сербам об их героическом прошлом: «Законник Стефана Душана» (1870 и 1898), «Законодательные памятники сербских государств в средние века» (1912). Новакович первым в Сербии приступил к подробному анализу источников.
Политизированность в науке никуда не исчезала. Югославская историография подняла целый ряд новых проблем и вопросов. С 1940-х гг. в методологии истории преобладают марксистские построения, а интерес сосредотачивается на экономической истории, истории политических восстаний и борьбы за независимость.
Таким прагматизмом отличалась хорватская историография. Следует заметить, что центральное место здесь уделялось не древней, а новой истории, современности.
«Продолжалась разработка проблем средневековой истории. Под редакцией Йована Радонича было осуществлено многотомное издание документов, среди которых богато представлены архивные материалы Дубровника».
Вообще, в это время именно богатые архивы Дубровника становятся объектом пристального интереса югославских историков.
В 1947 г. был основан Исторический институт Сербской академии наук и искусств (САН), который с 1948 г. издает «Историски часопис» («Исторический журнал»).
Тогда же появляется Историческое общество Хорватии в Загребе, открывшее свои филиалы в Риеке и Пуле. В Югославии ведётся большая и системная работа по изучению истории Средних веков.
«В исследовании феодализма югославскими историками можно условно выделить два периода. Первый, длившийся примерно до конца 50-х - начала 60-х годов, характеризовался успехами в освоении марксистской концепции феодализма и появлением обобщающих работ, а также повышенным вниманием к экономическим проблемам и истории социальных конфликтов…Второму периоду современной югославской историографии присущи такие черты, как отход от упрощенного понимания исторического процесса, интенсивные поиски новых источников и их углубленный анализ, возрастание общего объема научной продукции».
Работы историка и археолога С. Антоляка посвящены великохорватским идеям. Подчёркивается многолетняя борьба с Византией, связь хорватов и далматинских городов, как центров культуры и христианизации.
На современном историографическом этапе наблюдаются две противоречивые тенденции. Формально националистическая школа отступает, её позиции оказываются подорванными как сугубо источниковедческими, так и сугубо политическими событиями и тенденциями (в частности, крах идеи македонизма, великосербских и иных направлений мысли). На самом деле полемика продолжается, но уже практически за пределами научных штудий. Это, как правило, уже популярные статьи в газетах и журналах. Любопытно, что интерес к таким публикациям проявляют не только в Болгарии или Македонии, но и на Украине.
С другой стороны, развивается критическая и «новая критическая» школы, для которых «лингвистический поворот» не явился сколько-нибудь неожиданным. Памятниками эпиграфики и палеографии слависты издавна интересовались (академик И. Гошев, М.Дринов, Н. Муцополос), исследования истории языка и литературы были жизненно необходимы в условиях вековой борьбы за идентичность.
Сегодня всё больше обобщающих и общих работ, пронизанных стремлением к анализу (П. Павлов, И. Йорданов, В. Тъпкова-Заимова).
болгарский венгерский сербский самуил
Глава 2. Конфликт между Византией и Болгарией в контексте политической ситуации на Балканах (969-1014)
Война между двумя крупнейшими державами на Балканах привела к росту политической напряжённости в регионе. В войну оказались втянуты земли Сербии, области Хорватии, Русь, Венгрия. Опосредованно влияние на ход конфликта оказывала Священная римская империя.
Русское государство было заинтересовано, как минимум, в сохранении собственного влияния на Балканах.
Формирование «балкано-черноморского треугольника Византия - Болгария - Русь» представляется сомнительным.
Географическая удалённость порождала и разность первоочередных политических задач. Для Болгарии этого времени насущной необходимостью было смягчить византийскую угрозу, не допустить союза империи с Венгрией и взять под контроль сербские земли. Русь вынуждена была всё больше и больше отвлекаться на борьбу с печенегами, а на северных рубежах - не забывать о воинственной Скандинавии.
Сложная обстановка на Балканах заставляла правителей балканских государств формулировать отношение к происходящему. В потенциальных союзниках (или нейтральных странах), нуждалась как Болгария, так Византия.
.1 Болгаро-венгерские отношения во второй половине X в.
Современное состояние источников не даёт сколько-нибудь полного представления о характере дипломатических контактов между Болгарией и венгерскими землями в X веке. «Нет ясности в вопросе о причинах болгаро-византийского конфликта в середине 60-х годов и истинной роли венгеро-болгарских и болгаро-русских отношений той поры». Но следует отметить, что и болгарам, и венграм приходилось считаться с Византийской империей, рассматривающей весь регион как зону своего собственного влияния. Наверное, самым действенным средством для поддержания подобного порядка была миссионерская деятельность. Мы не будем рассматривать степень её успешности, но заметим, что дед, отец и сам знаменитый в венгерской истории Иштван Святой крестились по византийскому обряду. Внешнеполитические успехи Византии в середине X века не могли не тревожить венгерскую элиту. Войска Иоанна Цимисхия (969-976) покорили Болгарию и с 971 по 1185 года по рекам Дунаю и Саве империя граничила с Венгрией. Едва ли у Византии хватило бы ресурсов на ещё одну тяжёлую войну, однако молодое государство Иштвана не могло чувствовать себя в безопасности: оппонент первого венгерского короля, князь Айтони, «нанёс визит императору Василию II, который незадолго до этого отвоевал Видин у Самуила Болгарского». Мир и дружба с империей были слишком эфемерными. В «Большом житии Иштвана Святого» сказано, что претерпев внутреннюю борьбу он «под знаменем святого Мартина и святого мученика Георгия… искупал народ в воде крещения». И крещения западного образца. Этот шаг был сделан в очень удобное время: Папе Римскому нужны были «свои» политические игроки, а Византия оказалась заинтересованной в поддержке венграми очередной антиболгарской кампании.
Времена, как водится, изменились. Завоевания Иоанна Цимисхия (969-976) оказались непрочными, и византийское господство было прерванным походами Святослава и подорванным восстанием комитопулов (976-986).
Четыре брата - комитопула оказались в сложном положении. Они не могли не опасаться союза Византии с жителями Паннонии, имеющими место в недавнем прошлом. Они не могли быть твёрдо уверенными в невозможности такого союза, о чём свидетельствовал ультиматум Никифора Фоки, выведенного из себя постоянными набегами варваров. Внимание болгарских правителей оказалось отвлечённым от Паннонии. Правящая верхушка тоже осталась в смятении: провизантийская и прорусская группировки, называемые так весьма условно, существовали при дворе. Что отнюдь не способствовало формированию целостного взгляда на внешнюю политику. Их интересы были торговыми, культурными - какими угодно, но выражающими некоторые сиюминутные устремления. Отношения болгар с венграми можно назвать неровными и непоследовательными с обеих сторон. В этой ситуации заложники в Константинополе - а это были потомки самого Симеона - оказались гарантами вечного смятения власти, так необходимого Византии. Нужно это было для того, чтобы не позволить появиться союзу, действующему в противовес Константинополю.
Венгерскую проблему надо было как-то решать. Исподволь в Венгрии усиливалась власть рода Арпадов, создавалось стараниями и заботами Иштвана Святого централизованное государство. До Веспрема 998, где были окончательно разбиты войска его противников, Иштван не мог организовывать походы против Болгарии или Византии.
К последним годам X в. дело было сделано. Вскоре Иштван женился на Гизелле, родственнице будущего императора Священной Римской империи, в 1000 (или 1001) получил корону из рук папы римского Сильвестра II.
Брачная политика здесь кажется вполне уместной. Самуил, самый талантливый и предусмотрительный из сыновей Николы, не мог позволить себе вести войну на два фронта. Отсюда - женитьба Гаврила Радомира, сына Самуила, на Маргарите Унгарской (Венгерской), которая приходилась сестрой или дочерью Иштвану Святому. Этот брак для мятежной Болгарии гарантировал некоторое спокойствие, он развязывал руки и позволил сосредоточить внимание на южных границах. Для Венгрии это событие давало некоторую передышку, возможность завязать дипломатические отношения с Византией, тем самым суметь при случае предотвратить болгарскую угрозу. Для этого времени характерен ряд венгеро-византийских жестов, свидетельствующих о некотором политическом сближении. Так, невестой наследного герцога Имре была византийская принцесса; Иштвану же была Василием II подарена часть животворящего креста. Византия стремилась вернуть Венгрию в орбиту собственного непосредственного влияния.
В «Обозрении истории», отрывок из которой приводит А.Л. Липовский, есть сообщение, что «Самуил разорил весь запад, не только Фракию, Македонию и окрестности Солуня, но и Фессалию, Элладу, самый Пелопоннес. Он взял много укреплённых городов, в числе коих главным была Ларисса. Жителей её он целыми родами и полным домом он переселил во внутреннюю Болгарию, и зачислил их в свои воинские списки, пользовался их содействием против греков». Эта, увенчанная успехом попытка захвата города, относится уже к 986 году.
Причины ненависти, которую Гаврил Радомир питал к Маргарите Венгерской, неизвестны. Возможно, к этому моменту она стала посредником в переговорах между Венгрией и Византией, погубивших совсем недавно Аарона. Именно к этому периоду относится помощь венгров Византии, хотя особенно ярко она проявится гораздо позднее.
Только что захваченные города были нужны Болгарии. Это - центры культуры, торговли, религии. Брак с жительницей Лариссы, «хубавицей» (id est красавицей) Ириной, давал куда как более ощутимые дивиденды. Он гарантировал снижение напряжённости в регионе. Город словно закреплялся за династией Самуила, который сам был женат на Агате, дочери уважаемого жителя Диррахия (Драча). Второй династический союз, оказавший значительное влияние на последующую историю династии Арпадов, связан с именем Вазула (Василия) и Анастасии Катун. Вазул был братом Иштвана, и, после смерти наследного герцога Имре, являлся одно время реальным претендентом на престол. Анастасия (Катун, Хатун - тюркское обращение к женщине, «госпожа», ставшее частью имени) была третьей дочерью Самуила. Любопытно, но этот брак никогда не описывался подробно, ни в источниках, ни в литературе, он лишён романтического флёра, коим окутаны другие союзы детей болгарского царя. Это, скорее всего, связано с нежеланием Самуила афишировать недоверие к венгерскому двору, династическая стабильность которого подвергалась большому сомнению. Дело в том, что Иштван пережил собственного сына, и проблема престолонаследия вставала перед молодым венгерским обществом во всей красе. Иштван не желал видеть на престоле Вазула или его ближайших родственников, поскольку это грозило децентрализацией управления и внутренними противоречиями.
Иштван приказал ослепить и лишить слуха Вазула - это означало, что самый опасный конкурент в борьбе за престол не может участвовать в общественной жизни. Его сыновья, Эндре (Андраш), Бела и Левенте (Ласло), сумели скрыться в Польше и на Руси, где были приняты с распростёртыми объятьями как люди, способные одним фактом собственного существования сеять смуту в Венгрии.
В любом случае, Самуил мог полагать, что если не дети Гавриила Радомира, то дети Анастасии будут сидеть на престоле в Секешфехерваре.
Символами непрочности мирных политических отношений между Иштваном и наследниками Самуила, стали борьба за Скопье в 1004 году, в ходе которой войска Иштвана поддержали имперскую армию и осада Драча, предположительно, осенью 1015, вскоре после смерти Гаврила Радомира. По источникам, Иштван захватил «urbem Cesariem».
Конец тысячелетия для Венгрии и Болгарии выдался кровавым и очень тяжёлым. Связанные географией, они были обречены на сложные отношения с империей ромеев. С другой стороны, связи с Западной Европой не ослабевали. Это были связи культурные, религиозные, торговые, блестящую характеристику которым дал Д. Моравчик, приводя большое количество источников.
Самуил опасался, как минимум, двух вещей, связанных с венгерской политикой. Во-первых, для Болгарии был губителен союз Василия и Иштвана и, значит, война на два фронта. Самуил попытался опередить имперскую дипломатию, организовав два династических брака, которые бы связали Иштвану руки и подчеркнули бы знатность и значение болгарских царей. Сам Иштван приходился свойственником двум германским императорам - Оттону I и Фридриху II Саксонскому. Во-вторых, Самуил опасался такой связи между могущественной священной Римской империей и Венгрии. Доступность собственных северных рубежей для войск императора или немецкой аристократии доставляла Самуилу беспокойство. Болгария могла пострадать от любого агрессивного действия империи. Следствием этого явилось присутствие болгар на кведлинбургском съезде христианских правителей Европы.
«Тогда он [Оттон I] отправился в Кведлинбург, где отпраздновал Пасху среди церковных и светских удовольствий. Там по распоряжению императора собрались князья Мешко и Болеслав и посланники от греков, жителей принципата Беневенто, венгров, болгар, датчан и славян [западных], а также все князья империи. Когда всё уладилось с помощью мирных переговоров, они вернулись домой довольные и с богатыми дарами».
Первоочередной задачей Самуила стало сохранение status quo в отношениях с Венгрией и, как следствие, Западной Европой. Эта задача не могла быть выполнена ни при каких обстоятельствах. Мощное, агрессивное государство, правителей которого ещё с начала X века отличала быстрая реакция, не могло понравиться Западу. Больше всего заинтересованности в падении Болгарского царства проявила Венгрия, пользуясь молчаливой поддержкой Священной римской империи, правителям которой было решительно не до балканских проблем.
Иштван, напротив, оказался кровно заинтересован в разрешении болгарского вопроса, и отсюда - его готовность к переговорам с Византийской империей.
Так сложилось, что политика Болгарии в отношении Венгрии не была, да и не могла быть, вследствие геополитических катаклизмов, противоречий знати, продуманной и последовательной. Это объяснялось и разным уровнем социально-политического развития, и разностью задач, которые приходилось решать правителям этих земель, и тем, что Византия так же не допускала излишнего сближения этих стран, пути и судьбы которых разошлись уже к началу нового XI века.
2.2 Болгаро-сербские отношения во второй половине X в.
Данные о болгаро-сербских контактах второй половины Х века мало отражены в источниках. Византийские авторы интересовались, в первую очередь, непосредственным противостоянием между Самуилом и Василием II. Но отсутствие такого интереса компенсируется вниманием фольклорной традиции. Так, летопись дуклянского анонима, предстающая в глазах историографии, как сборник легенд сербского Поморья, представляет собой любопытнейший источник по локальной истории. С этим текстом произошло тоже, что и с большинством ему подобных произведений: «по мере распространения традиции письменного историописания, устное предание неизбежно «вульгаризируется», превращается из официальной истории племени, общины, клана в полуанекдотическое занимательное повествование. Изменяются его и жанровые, и качественные характеристики». Этот памятник явно написан выходцем из южных славян. Протограф не дошёл до сегодняшнего дня, но текст сохранился в хорватском и латинском списках, позднейший из которых относится к XVII в. Название источника - «Королевство славян», хотя в научной литературе фигурирует ряд других названий. Памятник сохранился в единственном латинском списке и в более раннем хорватском переводе. Латинский текст, судя по указаниям переводчика, есть толкование «Книги Готской». В источнике излагается история Дукли и Зеты, а также сопредельных земель. Хронологические и топонимические данные источника часто бесценны, но их подлинность часто вызывает сомнения. Важно отметить, что в этом источнике просматривается антиболгарская линия, вполне разделяемая анонимным автором. Интеллектуал XII века начинает сочувствовать болгарам только с появлением на князя Ивана Владимира. К этому времени сын болгарского правителя (комита) Николы, Самуил, не только возглавил Болгарию в борьбе с византийским императором Василием II, но и оккупировал часть балканских территорий империи.
Для Самуила эвентуальный союз сербов и византийцев мог оказаться губительным, поскольку означал резкое усиление врага и упрочение провизантийских настроений в других регионах.
И всё-таки, Сербия была нужна Самуилу в качестве безопасного места, куда можно было отступить, не опасаясь предательства. В случае потери крепостей в Болгарии и Македонии, царь мог уйти на север, к сербам.
Негативное отношение к болгарам в сербском обществе необходимо было ломать. И ломать быстро, потому что военные действия становились всё более и более активными. Историография предлагает разные хронологические рамки похода Самуила в Сербию: от Щипона (Ихтимана) и до первых лет XI века. Мы позволим себе определить время этой операции периодом 986-995: от времени победы при Щипоне (Ихтимане) до битвы под Фессалониками. После битвы в ущелье, Самуилу необходимо было выработать тонко выверенную политическую линию, поскольку Болгария оказалась в кругу враждебно настроенных государств. Самуил едва ли мог опасаться того, что соседи выступят против него одновременно и организованно, но перспектива воевать даже на два фронта не могла привести в восторг болгарское командование. К 995 Самуил, как явствует из источника, принимал участие в борьбе за Фессалоники. Он захватывает в плен Ашота Таронита, который тут же отправляется в Диррахий (Драч) для управления. Если бы Самуил к этому моменту не контролировал город в самом сердце сербских земель, то данное назначение не было бы возможным.
Гавриил Радомир придерживался, скорее всего, просербского курса: антиболгарская направленность в «Житии Иоанна Владимира» «становится положительной при описании краткого правления Гавриила Радомира». Такое отношение к наследнику болгарского престола может складываться потому, что легко обнаруживаются параллели в судьбах сына Самуила и святого князя. «Искаш да ме убиеш, брате, но не можеш. Ето моят меч! Готов съм да бъда убит, както Исак и Авел!» - восклицает, согласно «Житию», Иван Владимир. Он был коварно убит собственным «братом», Иваном Владиславом, как и болгарский царь Гавриил Радомир.
Самуилу необходимо было время. В 991 болгары стремятся починить себе область Фессалоники, но эта сложная задача не была выполнена. Зато «к последней четверти Х века » относятся походы Самуила в Дуклю и Рашку, увенчавшиеся успехом.
«Самуил собрал большое войско и прибыл в далматинские окраины, в землю короля Владимира. А король, который был человеком святым и не хотел, что бы кто-то из его [людей] погиб на войне, скромно отступил и взобрался со всеми своими людьми на гору, что зовётся Облик (Тарабош). Когда царь с войском прибыл и увидел что не может победить короля, оставил одну часть своего войска у подножия горы, а часть взял с собой, что бы добыть город Дулциний (Улцынь)».
Прорыв в направлении побережья Адриатического моря привел к более тесным контактам с княжеством Дукля.
«Дуклей тогда правит юный Иван Владимир, который был мирным и благочестивым правителем. Его высоко ценили византийцы как друга империи. Чувствуя, что помощи ждать не приходиться, Иван Владимир добровольно сдаётся в плен… Заключается брак между дочерью Самуила и Иваном Владимиром, а Дукля и Драч оказываются под протекторатом Самуила».
«Царь его сразу сослал в охридский округ, в место, называемое Преспа, где был и двор этого самого царя. После, объединив своё войско, долгое время осаждал Дулциний (Улцинь), но не смог его взять. Оттуда двинулся он гневный и начал уничтожать, жечь и грабить всю Далмацию, сжёг города Декатар (Котор) и Лаузий (Дубровник), и сёла и всю область так опустошил, что казалось, что страна без жителей. Вот так опустошая, прошёл царь приморские, а так же горные области аж до Ядра (город Задар); потом вернулся через Боснию и Рашку в свои земли».
После этого был заключён брак между Косарой, дочерью Самуила, и Иваном Владимиром. Такое положение дел - зависимость от болгарского царя - никого не устраивала. Началась тяжёлая борьба за эти княжества. «Политические обстоятельства, которые привели к кампании, были следующие: венецианцы укрепили свои позиции в Далмации в 1000, поставив на престол правителей Хорватии, которые были лояльны к ним. В 1004/1005 году венецианцы с помощью брачных связей, смогли значительно укрепить позиции в византийской Адриатике. К осени 1005 Диррахий (Драч) уже был в составе Византии, которая вступила в прямой контакт с княжеством Дукля и, тем самым, соедила владения в Средней Далмации».
Условием успеха врагов Самуила стала «сложная внутренняя структура, наличие многочисленных и сильно дифференцированных воинских подразделений».
Дуклянский аноним продолжает: «Вскоре умер Самуил [1014], а его сын Радомир унаследовал царство. От природы он был сильный и храбрый, и учинял многочисленный войны с греками во времена греческого царя Василия и занял всю землю до Константинополя (Царьграда)».
Далее следует пространный рассказ о трагической гибели Ивана Владимира. Дуклянский аноним придерживается версии, согласно которой за гибелью князя стоят козни византийской дипломатии. Византийцы сделали всё, чтобы Иван Владислав, племянник Самуила, решил отомстить за гибель собственного отца, обвинённого в излишних симпатиях к Константинополю. По приказу Ивана Владислава князь был убит. Последние слова Ивана Владимира приводятся в тексте источника: «Почему умираю без вины, веря вашим словам и уверениям!». Фраза адресована болгарским сопровождающим князя, которые гарантировали безопасность дуклянскому правителю и возможность вести некие переговоры с руководством Болгарии. После 1015, года гибели Гаврила Радомира, управление государством перешло к Ивану Владиславу, который, считая себя господином этих земель, не имел возможности полностью контролировать там политическую ситуацию.
Итак, к концу Х века болгары ведут ожесточённую борьбу за княжества Дукля, Рашка и земли Поморья - Зеты. Это - своеобразный гарант спокойного существования очень рыхлой, хоть и мощной в военном отношении державы Самуила.
В начале следующего века византийцы захватили и эти земли, попутно уничтожив многочисленные поползновения разных претендентов на престол в этих княжествах. После тяжёлого и принципиального конфликта между двумя империями, Василий Болгаробойца сравнительно быстро захватил сербские земли. Усилия Самуила и его наследников не привели к желаемому результату. Княжества не стали для болгарской династии ни «безопасной гаванью», ни запасным плацдармом. Надеждам на соединение сил в борьбе с Византией не суждено было сбыться, более того, византийско-венгерский союз, которого так опасался Самуил, всё же состоялся, что привело к быстрому закату Первого Болгарского царства.
Сербские княжества оказались в составе Византийской империи. «Без сомнения, сербские княжества…номинально управлялись либо местным князем, имеющим византийские титулы стратега или архонта, либо византийскими официальными лицами - кураторами…Они оказались в составе фем, защищающих северо-восточную границу империи».
Заключение
Болгария эпохи Самуила - это империя одного правителя. После его гибели в 1014 она постепенно и очень болезненно распадалась, погребая под собою тех, кто ещё пытался оградить её от судьбы очередной византийской провинции.
Самуил едва ли стремился к установлению некоей преемственности между собственным государством и какой-либо древней империей. Для него важным было признание его власти, а до 997 - власти потомков Симеона. Для обоснования войны на Балканах имперская идеология сводилась к утверждению, что предшествующие правители завоёвывали огромные земли, получали политические преимущества и захватывали богатую добычу.
Трагедия Самуила при Беласице в 1014 оказалась роковой не только из-за невиданной жестокости победителя. Это означало крушение всех надежд не только на удержание территорий, но и на дальнейшее существование государства, созданного Комитопулами.
Самое ценное, что дала Болгарии история сорокалетнего противостояния - это ощущение некоего единства и сплочённости вокруг конкретного лидера, это опыт жизни государства, живущего под постоянным прессом великой империи на юге и давлением молодых и очень воинственных монархий на севере.
Болгария эпохи Калояна обязана блеском собственного могущества далёкой эпохе Комитопулов. Калоян в переписке с папой римским Иннокентием III в числе прочего пишет: «согласно обычаям моих предшественников, болгарских царей и властителей - Симеона, Петра и Самуила, прародителей моих, и других царей Болгарии».
Список литературы
1. Памятники византийской литературы IX-XIV веков. М., 2012. 467 с.
. Кекавмен: советы и рассказы /Пер. с греческого Г.Г. Литаврина. СПб, Алетейя. 2011. 720 с.
. Константин Багрянородный. Об управлении империей / Пер. с греческого Г.Г. Литаврина и А.П. Новосельцева. М.; Наука, 2011. 496 с.
. Лев Диакон. История. Кн. 10 / Пер. М. Копыленко. М.: Наука, 1998. 240 с.
. Михаил Пселл. Хронология / Пер. и прим. Любарского Я.Н. М.: Наука, 2008. 319 с.
. Степанос Таронский. Всеобщая история / Пер. с армянского Н. О. Эмина. М.: 2006. 355 с.
8. Ioannis Scylitzae. Synopsis Historiarum / Rec. I. Thurn. Berlin, 1973. 580 p.
. Thietmari Merseburgensis episcopi chronicon // Scriptores Rerum Germanicarum. Nova Series. Berlin. Holtzmann, 2012. Т. 9. 456 p.
. Преписката на папа Инокентий III с българите // Латински извори за българската история, Т.3. София: София, 2005. С. 308-378.
. Лiтопис попа Дуклянина. Ottava: University of Ottava Press, 2006. 87 с.
. Жития на светиите. София, синодальное издательство, 2011. 206 с.