Становление личности Петра Великого
Содержание
Введение
Глава 1. Обстановка в стране в конце 60-х-начала 70-х гг.
.1 Народные движения
.2 Царская семья Петра I
Глава 2. Жизнь дворца в конце правления Алексея Михайловича
.1 Воспитание Петра I
.2 Петр Великий, его наружность, привычки, образ жизни и мыслей, характер
Заключение
Литература
Введение
Актуальность данной темы определяется тем, что в настоящее время изучению эпохи Петра I уделяется не малое внимания. На мой взгляд очень интересно узнать в какой обстановке рос и воспитывался Петр, кто являлся его наставниками и как в дальнейшем сложилась судьба в дальнейшем одного из самых выдающихся деятелей русской истории.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что рассматриваемая проблема способствует расширению знаний о личности Петра.
Основное содержание изложено на 36 страницах и включает введение, 2 главы и заключение. Список литературы содержит 26 наименований. В первой главе мы расскажем о народных движениях в конце 60-х начала 70-х годах а так же рассмотрим царскую семью Петра I. Во второй главе проследим в какой обстановке воспитывался Петр Великий и выясним какова на самом деле его наружность, привычки, образ жизни и мыслей, характер.
Для изучения пользовалась трудами Д.И. Илловарского. В его книге - "Русская история. Книга для всех" очень хорошо и подробно изложены основные народные движения в конце правления Алексея Михайловича-отца Петра I. Красочно и живописно описывается московское восстание 1682 года, которое также носит название "Ховановщина", стрелецкий бунт и восстания в Астрахани и на Дону. Не остались без внимания и труды Павленко Н.М "Петр и его время" а так же "Петр Великий". Павленко подробно изучил в своих изданиях жизнь Петра с самого рождения и до его смерти. Эти книги занимали одно из главенствующих мест для изучения моей работы. Очень мне помогла история СССР с древнейших времён до конца XVIII века. Книги Ключевского В.О. помогли раскрыть его личность.
Обращаясь к ранним годам жизни первого российского императора, невольно стремишься найти первые свидетельства неординарности Петра I. Ничто не говорит о грядущем гении. Мальчик, родившийся в день Исаакия Далматского, 30 мая 1672 года ничем особо не отличался от своих многочисленных братьев и сестёр.
Своё детство будущий император провёл в Преображенском, которое с его бытом летней царской дачи, окруженной полями, лесами, способствовало развитию способностей Петра. Уже в раннем возрасте проявились присущие Петру черты характера: живость восприятия, неугомонность и неиссякаемая энергия, страстная самозабвенная увлеченность игрой, незаметно переходящая в дело. "Потешные игры" и английский бот, найденный в сарае, не остались только игрой, а стали началом будущего грандиозного дела, преобразовавшего Россию. Большое значение имеет еще одно обстоятельство: совсем близко от Преображенского располагалась Немецкая слобода - Кокуй, поселение иностранцев, приехавших в Россию из разных европейских стран, которых за плохое знание русского языка москвичи называли немцами, немыми.
По традициям того времени это поселение купцов, дипломатов, ландскнехтов было отделено от города оградой. Кокуй был своеобразной моделью Европы, где рядом - так же тесно, как и в Европе - жили католики и протестанты, немцы и французы, англичане и шотландцы. Знакомство с иностранцами, интересными, образованными людьми, Францем Лефортом, Патриком Гордоном, непривычные вещи, обычаи, многоязычие, а потом и первые интимные впечатления в доме виноторговца Монса, где жила его дочь, красавица Анна, - всё это облегчило Петру преодоление невидимого, но прочного психологического барьера, разделявших два чуждых друг другу мира - православной Руси и "богопротивной" Европы, барьера, который и сейчас всё ещё трудно преодолевать.
На мой взгляд, нельзя составить объективное мнение о человеке, ничего не зная о его характере, привычках внешности, поэтому мне бы хотелось набросать некоторые штрихи к портрету Петра I и Екатерины II.
"Петр I - фигура противоречивая, сложная. Таким породила его эпоха. От своих отца и деда унаследовал он черты характера и образ действий, мировоззрение и замыслы на будущее. В то же время он был яркой индивидуальностью во всём, и именно это позволило ему ломать устоявшиеся традиции, обычаи, привычки, обогащать старый опыт новыми идеями и деяниями, заимствовать нужное и полезное у других народов"
"…За ручной труд он брался при всяком представлявшемся к тому случае. В молодости, когда он еще много не знал, осматривая фабрику или завод, он постоянно хватался за наблюдаемое дело. Ему трудно было оставаться простым зрителем чужой работы, особенно для него новой. Ему все хотелось работать самому. С годами он приобрел необъятную массу технических познаний. Уже в первую заграничную его поездку немецкие принцессы из разговора с ним вывели заключение, что он в совершенстве знал до 14 ремесел. Успехи в разных ремеслах поселили в нем большую уверенность в ловкости своей руки: он считал себя и опытным хирургом и опытным зубным врачом. Бывало, близкие люди, заболевшие каким-либо недугом, требовавшим хирургической помощи, приходили в ужас при мысли, что царь проведает об их болезни и явится с инструментами, предложит свои услуги. Говорят, после него остался целый мешок с выдернутыми им зубами - памятник его зубоврачебной практики..."
"Петр был честный и искренний человек, строгий и взыскательный к себе, справедливый и доброжелательный к другим, но по направлению своей деятельности он больше привык общаться с вещами, с рабочими орудиями, чем с людьми, а потому и с людьми обращался, как с рабочими орудиями, умел пользоваться ими, быстро угадывал, кто на что годен, но не умел и не любил входить в их положение, беречь их силы, не отличался нравственной отзывчивостью своего отца. Петр знал людей, но не умел или не всегда хотел понимать их".
На мой взгляд, его манера общения с людьми не имеет никакого оправдания. "Он сознавал, что он - абсолютный монарх, и всё, что он делает и говорит неподвластно людскому суду; лишь Бог спросит с него за всё, и хорошее, и плохое…" "Всё дрожало, всё безмолвно повиновалось" - так обобщил А.С. Пушкин сущность натуры Петра I как государя и человека. Хотя, как ни странно, Петр сознательно избегал повсеместных проявлений того особого полубожественного почитания личности русского царя, которым окружались с незапамятных времен его предшественники на троне. Причем создается впечатление, что Петр делал это умышленно, демонстративно нарушая принятый и освященный веками этикет. При этом было бы неправильно думать, что подобным пренебрежением обычаями он стремился разрушить почитание верховной власти, поставить под сомнение ее полноту и священность для подданных. В его отношении к величию и значению власти самодержца прослеживается иной подход, основанный на принципах рационализма.
"Добрый по природе как человек, Петр был груб как царь, не привыкший уважать человека ни в себе, ни в других; среда, в которой он вырос, и не могла воспитать в нем этого уважения. На большом празднестве один иноземный артиллерист, назойливый болтун, в разговоре с Петром расхвастался своими познаниями, не давая царю выговорить слова. Петр слушал-слушал хвастуна, наконец, не вытерпел и, плюнув ему прямо в лицо, молча отошел в сторону".
Петр мог появиться в любом уголке Петербурга зайти в любой дом и сесть за стол, не брезгуя самой простой пищей. Не оставался он равнодушен к народным развлечениям и забавам. Ф.В. Берхгольц, камер-юнкер голштинского герцога Карла Фридриха, записал в своем дневнике за 1724 год, что 10 апреля император "качался у Красных ворот на качелях, которые устроены там для простого народа по случаю праздника", а 5 ноября зашел в дом одного немецкого булочника, "вероятно, мимоездом, услышав музыку и любопытствуя видеть, как справляют свадьбы у этого класса иностранцев".
Нельзя не сказать несколько слов о необычайной внешности Петра. "Петр был человеком высокого роста (исследователи называют 204см), но отнюдь не богатырского сложения (размер одежды 48-50, обуви - 39-40) Судя по всему, не отличался он и крепким здоровьем, был подвержен простудам и ежегодно тяжело болел".
Первое, на что обращали внимание наблюдатели и что их более всего поражало в Петре, - это его необычайная внешность, простота образа жизни и демократизм в общении с людьми разных слоев общества. Его современник, вспоминая поразившие его в царе привычки и черты, писал: "Его царское величество высокого роста, стройного телосложения, лицом несколько смугл, но имеет правильные и резкие черты, которые дают ему величественный и бодрый вид и показывают в нём бесстрашный дух. Он любит ходить в курчавых от природы волосах и носит небольшие усы, что к нему очень I пристало. Его величество бывает обыкновенно в таком простом платье, что если кто его не знает, то никак не примет за столь великого государя... Он не терпит при себе большой свиты, и мне часто случалось видеть его в сопровождении только одного или двух денщиков, а иногда и без всякой прислуги".
"От природы он был силач; постоянное обращение с топором и молотком еще больше развило его мускульную силу и сноровку. Он мог не только свернуть в трубку серебряную тарелку, но и перерезать ножом кусок сукна на лету. Петр уродился в мать и особенно походил на одного из ее братьев, Федора.… Очень рано уже на двадцатом году, у него стала трястись голова и на красивом лице в минуты раздумья или сильного внутреннего волнения появлялись безобразившие его судороги. Все это вместе с родинкой на правой щеке и привычкой на ходу широко размахивать руками делало его фигуру всюду заметной. Его обычна походка, особенно при понятном размере его шага, была такова, что спутник с трудом поспевал за ним. Ему трудно было долго усидеть на месте: на продолжительных пирах он часто вскакивал со стула и выбегал в другую комнату, чтобы размяться. Эта подвижность делала его в молодости большим охотником до танцев. Он был обычным и веселым гостем на домашних праздниках вельмож, купцов, мастеров, много и недурно танцевал, хотя не проходил курса танцевального искусства. Если Петр не спал, не ехал, не пировал или не осматривал чего-нибудь, он непременно что-нибудь строил. Руки его были вечно в работе, и с них не сходили мозоли".
Совершенно одинаково он вел себя и за границей, и дома. Шведский дипломат Прейс, встречавшийся с Петром в 1716-1717 годах в Амстердаме, среди особых черт царя отмечал:
"Он окружен совершенно простым народом, в числе его перекрещенец-еврей и корабельный мастер, которые с ним кушают за одним столом. Он сам часто и много ест. Жены и вдовы матросов, которые состояли у него на службе и не получали следующих им денег, постоянно преследуют его своими просьбами об уплате..."
Ко времени Великого посольства относится одно любопытное свидетельство - письмо ганноверской принцессы Софии, в котором она очень непринужденно передает свои впечатления от встречи с молодым русским царём 11 августа 1697 года в городе Коппенбюрке. "Царь - высокий мужчина с прекрасным лицом, хорошо сложен, с большой быстротой ума, в ответах скор и определителен, жаль только, что ему недостаёт при таких природных выгодах полной светской утонченности... [Петр] совершенно необыкновенный человек. Его нельзя описать и вообразить, а надо видеть. У него славное сердце и истинно благородные чувства."
Но в чем же суть, смысл такого поведения царя? Не будем излишне обольщаться широко известным демократизмом первого императора. Не всё так просто и однозначно. В довоенном фильме "Петр Первый" есть один замечательный по своей выразительности эпизод. Иностранный дипломат, впервые попавший на петровскую ассамблею, поражен, увидев Петра за столом в окружении шкиперов и купцов. Он вопрошает стоящего рядом П.П. Шафирова: "Говорят, царь прост?" На это вице-канцлер с улыбкой отвечает: "Государь прост в обращении".
Любопытно упоминание о голосе Петра - мы так привыкли, что голоса людей далекого прошлого не слышны нам сквозь толщу столетий, и история часто кажется немой. "...Во время обедни сам читал апостол: голос сиповатый, не тонок и не громогласен"
В.О. Ключевский писал: "Самовластие само по себе противно как политический принцип. Его никогда не признает гражданская совесть. Но можно мириться с лицом, в котором эта противоестественная сила соединяется с самопожертвованием, когда самовластец, не жалея себя, идёт напролом во имя общего блага, рискуя разбиться о неодолимые препятствия и даже о собственное дело. Так мирятся с бурной весенней грозой, которая, ломая вековые деревья, освежает воздух и своим ливнем помогает всходам нового посева".
Таким был Петр I. Таким нам его оставила история. Им можно восхищаться, можно осуждать, но нельзя отрицать того, что без Петра, этой по-настоящему, сильной личности, Россия была бы совсем другой - лучше ли, хуже ли, этого мы никогда не узнаем, но она была бы совсем другой.
Глава 1. Обстановка в стране в конце 60-х-начала 70-х гг.
.1 Народные движения
Разин, казацкое и крестьянское движение. Вообще царствование Алексея Михайловича, кроме внешних войн, обильно разными мятежами внутри государства. Правительство легко усмиряло отдельные попытки некоторых городов; победа же над казацким движением требовала значительных усилий.
В XVII столетии казачество охватило уже всю юго-восточную полосу России от берегов южного Буга до Яика, перешло за Яик и проникло в отдаленную Сибирь; центром его в Московской Руси была равнина реки Дона. В царствование Михаила Федоровича Донские казаки окончательно признали над собой власть Москвы, обещая прекратить свои разбои и нападения на соседей, но подобные обещания исполнялись весьма редко. На Дону, как и в Малой России, казацкое сословие распадалось на две главные партии: казаков зажиточных, или "домовитых", и бедных, "голутвенных" (голь). Между тем как первые были наклонны более к сохранению порядка и к повиновению московскому правительству, вторые составляли толпу людей беспокойных, в искавших случая погулять на чужой счет ("добыть себе зипунов", как они выражались). Число голутвенных постоянно увеличивалось от прилива беглых холопов, крестьян и посадских людей Московского государства. Дон не выдавал назад, подобных беглецов, и приставши какой-нибудь станице, они считались уже вольными казаками. Вся эта голутвенная вольница ожидала только предводителя, чтобы собраться вокруг него для разбоя и для войны с государством. Такой предводитель явился в лице простого казака Степана Разина.
Разглашая повсюду, что идет против нелюбимых московских бояр, Разин летом 1670 г. опять появился на Волге, взял Царицын и двинулся на Астрахань. Здесь стрельцы и чернь перешли на сторону казаков, так что этот важный город был взят почти без боя. Начальники и лучшие люди большею частью перебиты, имущество и лавки разграблены; а жители астраханские присоединились к войску Разина и получили казацкое устройство. Отсюда атаман двинулся вверх по Волге, взял Саратов, Самару и распуская слух, будто при нем находится царевич Алексей (незадолго умерший) и патриарх Никон (лишенный сана). Приверженцы Разина рассеялись по областям Московского государства и подстрекали простой народ к восстанию против бояр и приказных людей, обещая всем казацкую вольность. Мятеж быстро охватил все пространство между Окою и Волгою; крестьяне убивали помещиков, в городах чернь свирепствовала против лучших людей, возмутились и приволжские инородцы (черемисы, чуваши, мордва, татары). Силы Разина достигли огромных размеров. Но достаточно было одной неудачи, чтобы исчезло доверие казаков, чтобы обнаружилась для них вся невозможность победить окрепший государственный порядок. Под Симбирском Стенька потерпел поражение от князя Барятинского, у которого часть войска была обучена европейскому строю; тогда Разин оставив крестьян на жертву воеводам, бежал с казаками на родину и попытался поднять весь Дон. Но здесь главный атаман войска Яковлев, с помощью домовитых казаков, схватил Разина и отослал его в Москву для казни (1671 г.). Между тем царские воеводы, после нескольких решительных побед над толпами крестьян и инородцев, успели подавить восстание внутри государства. Только в Астрахани некоторое время еще свирепствовала казацкая шайка под начальством Васьки Уса, который, в числе других злодейств, подверг пытке астраханского митрополита Иосифа и велел сбросить его с колокольни.
Но вскоре Астрахань также сдалась московским воеводам, и главные мятежники были казнены. Московское Восстание 1682 г. Носит так же название "Xованщина" - по имени руководителя стрелецкого движения кн. И.А. Хованского - крупное антиправительственное выступление московских стрельцов и солдат, поддержанных частью горожан и крестьян окрестных сёл. Причинами его были усиление крепостнического гнёта, рост злоупотреблений и насилий со стороны государственной администрации, снижение денежного жалованья стрельцам, вычеты из него, принудит, работы стрельцов на своих начальников.
Брожение среди столичных стрельцов (их было свыше 14 тыс. человек в 19 полках) началось ещё в феврале и усилилось в апреле, чему в немалой степени способствовал кризис верховной власти: после смерти 27 апреля царя Фёдора Алексеевича и провозглашения царём 10-летнего Петра I (сына царя Алексея Михайловича от второй жены Н.К. Нарышкиной резко обострилась борьба между дворцовыми партиями. Восстание началось 29 апреля, когда московские стрельцы и солдаты потребовали наказания своих начальников и предъявили другие требования.
Не располагавшее военной силой правительство Нарышкиных удовлетворило их основные претензии: ряд полковников был подвергнут телесному наказанию, некоторые уволены в отставку, за счёт их имущества была начата выплата задержанного жалованья стрельцам. Однако в дальнейшем правительство взяло курс на подавление выступления, что вызвало новый подъём движения. Сторонники Милославских из стрельцов начали агитацию среди солдат, стрельцов и горожан под предлогом незаконности избрания Петра I, распространяли слухи об убийстве боярами царевича Ивана (сына Алексея Михайловича от первой жены М.И. Милославской). Кульминацией первого этапа Московского восстания стали события 15-17 мая. 15 мая вооруженные стрельцы, солдаты и присоединившиеся к ним горожане и холопы заняли Кремль, потребовав выдать ведущих деятелей правительства. В этот и последующие дни повстанцами в соответствии с заранее составленными списками были казнены руководители многих приказов, виднейшие военачальники и близкие родственники Петра I, многие стрелецкие полковники и начальники. Дворы казнённых были разгромлены, а имущество разделено. Были также разгромлены Судный и Холопий приказы (в нём регистрировались документы, оформлявшие холопство). Повстанцы потребовали улучшения материального положения, прекращения злоупотреблений со стороны гражданской и военной администрации, смены лиц в правительстве и права представления своих челобитий (просьб, жалоб) через выборных.
Под давлением восставших была преобразована структура верховной власти: 26 мая Земский собор утвердил первым царём Ивана, вторым - Петра, а регентом при них (с 29 мая) по требованию стрельцов стала царевна Софья. Фактическое господство стрельцов в столице привело к сплочению соперничавших дворцовых партий, представители которых вошли в новое правительство (преобладали сторонники Софьи). Особую позицию занимал новый руководитель Стрелецкого приказа кн. И.А. Хованский, пытавшийся использовать движение в собственных целях. Не имея сил для подавления московского восстания, новое правительство удовлетворяло все претензии стрельцов, стремясь к их подкупу: в мае им были выданы огромные суммы (около 26 руб. на каждого стрельца). Путём уступок правительству удалось также расколоть ряды повстанцев. Когда 26 мая холопы подали коллективное требование об отмене холопской зависимости, их выступление было жестоко подавлено стрельцами по приказу правительства. Всё это привело в конце первого этапа к постепенному отходу от движения горожан и к значит, ослаблению антифеодальной направленности восстания.
Значительное влияние на события второго этапа (июнь - сентябрь) восстания оказала борьба между Софьей и Хованским (он стремился занять положение регента при малолетних царях), пытавшимися путём различных уступок и подачек привлечь на свою сторону стрельцов. Это, а также военная слабость правительства способствовали дальнейшему удовлетворению новых требований стрельцов, зафиксированных в жалованной им грамоте от 6 июня. Но к концу лета Софье удалось политически консолидировать господствующий класс, добиться твёрдой поддержки наиболее привилегированных стрелецких полков и перейти к решительным действиям против Хованского и стрельцов. Для этого был использован как предлог донос (видимо, ложный) о намерении Хованского с помощью стрельцов истребить царскую фамилию, возмутить крестьян против бояр и захватить престол. Правительство и двор 2 сентября выехали из подмосковного с. Коломенское и обосновались к середине сентября в с. Воздвиженское (недалеко от Троице-Сергиева монастыря). Правительство объявило сбор дворянского ополчения и стало готовиться к военным действиям. Хованский не решился на открытое столкновение, по требованию Софьи прибыл в Воздвиженское, где 17 сентября был казнён. Это вызвало последнюю вспышку движения в Москве.
Стрельцы начали подготовку города к обороне и попытались привлечь на свою сторону горожан. Однако отсутствие ясной программы борьбы (что предопределило отход от стрельцов подавляющей части горожан), единого и компетентного руководства, наличие острых противоречий среди самих стрельцов, царистские иллюзии - всё это привело к поражению, несмотря на военное превосходство в тот момент стрельцов над правительством. Стрельцы капитулировали перед требованием правительства явиться с повинной при условии амнистии. Московское восстание 1682 дало толчок к выступлениям горожан, крестьян, стрельцов в др. городах и районах европейской части России, а также в Сибири.
Стрелецкий бунт. В ночь с 7 на 8 августа 1689 г. кто-то пустил слух о том, что к Москве движутся потешные войска из Преображенского. В Кремле поднялась тревога, стрельцы взялись за ружья. В суете не разобравшись в происходящем, московские сторонники Петра решили, что стрельцы задумали идти в Преображенское. В резиденцию Петра были посланы гонцы, чтобы предупредить его об опасности. Первая реакция Петра (его разбудили среди ночи) была неожиданной: он решил бежать. Возможно, сыграли свою роль воспоминания о событиях 1682 г., когда разъяренная толпа сбрасывала людей из "партии" Нарышкиных с крыльца на острия бердышей. Не тратя времени на одевание, Петр бросился в ближайшую рощу. Вслушиваясь в ночную тишину, он пытался уловить гул людской толпы, но вокруг было тихо. Подоспевшие придворные принесли царю одежду, и он в сопровождении нескольких преданных ему слуг отправился в Троице-Сергиев монастырь, не подумав о том, что монастырские стены вряд ли послужат надежной защитой, если там появятся стрельцы. В Кремле о бегстве Петра стало известно не сразу: ранним утром Софья пошла на службу в Казанский собор, и только когда она вернулась в Кремль и отпустила сопровождавших ее стрельцов, ей доложили о случившемся. 9 августа Софье пришлось держать ответ за ночной переполох: ей и "первому царю" Ивану от имени Петра была направлена грамота, в которой он требовал объяснить причину скопления стрельцов в Кремле 7-8 августа. Оправдываясь, Софья сказала, что, собираясь в монастырь помолиться, она взяла для безопасности сопровождение из стрельцов. В распоряжении Софьи находились почти все стрелецкие полки, однако дальнейшие события развивались так, что Софья постепенно утрачивала превосходство, а Петр его приобретал. Этому способствовали два важных обстоятельства.
Во-первых, в глазах москвичей и некоторой части стрельцов Петр был одним из царей, а Софья - всего лишь правительницей. Петр выглядел жертвой и, следовательно, имел моральное преимущество.
Во-вторых, действия Петра направлял умный и опытный советник - Борис Алексеевич Голицын. 10 августа в Москву приехал гетман Мазепа. В Кремле он высокопарно превозносил воинские доблести Василия Голицына, однако, сориентировавшись в обстоятельствах, через несколько дней явился в Троице-Сергиев монастырь и стал жаловаться на Голицына, говоря, что тот путем вымогательства забрал у него много денег. Впоследствии гетман Мазепа получил компенсацию из конфискованных владений Василия Голицына. По поручению Софьи 13 августа 1689 г. в Троице-Сергиев монастырь отправился боярин Иван Борисович Троекуров с целью уговорить Петра вернуться в Москву. Однако Троекурову этого сделать не удалось. Затем с таким же поручением, но теперь от царя Ивана Алексеевича, в монастыре появился его "дядька" боярин Петр Иванович Прозоровский, но и он не добился успеха. Софья предприняла попытку сделать своим посредником в этом вопросе патриарха Иоакима, авторитет которого был очень высок. Но тот был на стороне Петра и остался ему верен. Тогда Софья решила лично высказать свое пожелание брату. 27 августа в сопровождении бояр она отправилась в Троице-Сергиев монастырь. Об этом было доложено Петру и он велел передать Софье предписание вернуться в Москву.
Однако Софья продолжала свой путь. Когда она остановилась в селе Воздвиженском (в десяти верстах от Троицы), к ней прибыл боярин Иван Борисович Троекуров. Он передал царевне ультиматум Петра: если Софья вновь ослушается, с ней обойдутся не по достоинству. На этот раз Софье пришлось повиноваться, и 31 августа она возвратилась в Москву. Позиции Софьи продолжали ослабевать: военные силы, на которые она предполагала опереться, таяли с каждым днем. Не увенчалась успехом и попытка царевны разжалобить стрельцов. По вызову Петра в Троице-Сергиев монастырь один за другим стали съезжаться командиры с подчиненными им солдатами и стрельцами. Царю было доложено о тайных совещаниях у Шакловитого, подбивавшего стрельцов на дворцовый переворот. Пока разыскивали Шакловитого, Петр отправил брату Ивану письмо с предложением отстранить Софью от власти: "Срамно, государь, при нашем совершенном возрасте, тому зазорному лицу государством владеть мимо нас". Далее Петр испрашивал разрешения: "...не отсылаясь к тебе, государю, учинить по приказам правдивых судей, а не приличных переменить, чтоб тем государство наше успокоить и обрадовать вскоре". Письмо подводило итоги придворной борьбы и свидетельствовало о победе "партии" Нарышкиных. Софья была объявлена "зазорным лицом". 6 сентября 1689 г., явившись в Кремль, стрельцы потребовали у Софьи выдать Шакловитого на расправу. Царевне пришлось удовлетворить это требование.
сентября Федор Шакловитый был доставлен в Троице-Сергиев монастырь, где его подвергли допросу и пыткам. Через пять дней он, а также некоторые из главных зачинщиков смуты были казнены. В конце сентября Софью заточили в Новодевичий монастырь, где она и провела последние 15 лет своей жизни. Таким образом, дворцовый переворот был предотвращен, а Петр и его сторонники окончательно завладели положением. Когда царь возвращался из Троицы в Москву, встречавшие его стрельцы в знак покорности легли на расставленные вдоль дороги плахи с воткнутыми топорами, прося о помиловании. В своем письме к брату Ивану Петр выразил готовность почитать его "яко отца", однако эти слова можно расценивать всего лишь как формулу вежливости.
Фактически "первый царь" был отстранен от дел. Царские обязанности Иван исполнял лишь номинально: он присутствовал на приемах посольств, участвовал в церковных церемониях, его имя упоминалось во всех официальных актах наряду с именем Петра, но начиная с 1689 г. Петр уже не советовался с ним и не спрашивал его согласия при решении важных государственных вопросов. Петр по-прежнему считал своей главной резиденцией Преображенское: в Кремле он появлялся лишь на публичных церемониях (на этом настаивала мать). Он ограничивался присутствием на празднествах и выходами в подмосковные и столичные монастыри и соборы. До поры до времени не привлекало молодого Петра и участие в государственных делах.
Народные восстания в Астрахани и на дону. На рост государственных и владельческих повинностей крестьяне и посадские отвечали прежде всего бегством. В первом десятилетии XVIII в. бегство приняло невиданный ранее размах. Перепись населения, предпринятая в 1710 г., обнаружила массу пустых дворов, причем чем ближе тот или иной район находился к театру военных действий, тем больше там было пустых дворов. В Смоленской губернии более 20 % дворов пустовало, в Архангелогородской и Ингерманландской губерниях по сравнению с данными переписи 1678 г. численность населения уменьшилась почти на 40 %. Крестьяне бежали на окраины государства: в Сибирь, на Дон, в Поволжье, где было легче укрыться от всяческих сборов и поборов. Именно здесь, на окраинах страны - в Астрахани, на Дону и в Башкирии, - вспыхнули крупные движения. Астрахань была значительным торгово-промышленным центром с населением, пестрым в социальном и национальном отношении. В городе стоял крупный гарнизон, насчитывавший 3650 человек, среди которых было немало стрельцов, сосланных после подавления последнего стрелецкого мятежа.
Восстание началось в ночь на 30 июля 1705 г. выступлением солдат и стрельцов, перебивших около 300 человек начальных людей и иностранцев. На следующий день на кругу восставшие избрали совет старшин в составе богатого ярославского купца и астраханского рыбопромышленника Якова Носова, земского бурмистра Гаврилы Ганчикова и стрельца Ивана Шелудяна. На круг был приведен скрывавшийся в курятнике воевода Ржевский и здесь же казнен. Круг отменил введенные налоги, из конфискованной денежной казны выдал стрельцам жалование и принял меры к расширению восстания, к которому вскоре примкнули Красный Яр и Гурьев. Но ни донские казаки, ни посады Среднего Поволжья не поддержали движения - слишком узкой и локальной была социальная программа стрельцов, что бы их лозунги могли поднять на борьбу широкие народные массы. Известия о восстании в Астрахани свидетельствовали о непрочности тыла.
На подавление восстания Петр I направил лучшего полководца фельдмаршала Шереметева. 13 марта 1706 г. правительственные войска, овладев Астраханью, подавили восстание. Свыше 300 астраханцев были казнены, многих участников бунта сослали в Сибирь. Среди репрессированных преобладали стрельцы, что дает основание считать его стрелецким. Спустя год после подавления Астраханского восстания вспыхнуло еще более мощное движение на Дону. Коренное население Дона не знало крепостного права, что привлекало сюда массы крестьян. Казачество пользовалось автономией, имело самоуправление во главе с выборным атаманом, ему было предоставлено право не выдавать беглых. По мере развития в стране феодальных отношений усиливалось наступление государства на автономию Дона. Уходили в прошлое те времена, когда Дон жил своей, обособленной, независимой от Москвы политической жизнью. Восстание вспыхнуло в связи с жестокими действиями карательной экспедиции князя Юрия Долгорукого, направленной на Дон для сыска и возвращения беглых.
Действия Долгорукого, с целью устрашения сжигавшего станицы, где укрывались беглые, вызывали протест не только со стороны беглых, но и части домовитых казаков, лишившихся таким образом рабочих рук. Когда Долгорукий разделил карательную экспедицию на четыре отряда, "новопришлые люди, которые бежали из разных городов от розыску", во главе с Кондратием Булавиным в ночь на 9 октября 1707 г. напали на отряд Долгорукого, заночевавший в Шульгинском городке, и после короткой стычки почти полностью уничтожили его. Верные царскому правительству отряды домовитых казаков, усиленные калмыками и солдатами Азовского гарнизона, разбили булавинцев, сам Булавин вынужден был бежать в Запорожье, откуда рассылал "прелестные письма" с призывом "побить" бояр, воевод и прибыльщиков.
Весной 1708 г. центром движения стал Пристанский городок на Дону, куда стекались восставшие. Оттуда Булавин двинулся в столицу войска Донского - Черкасск и на полпути к нему, близ Паншина городка, встретился с казаками, направленными атаманом Лукьяном Максимовым для борьбы с восставшими. Сражение не состоялось, так как казаки вступили в братание. В самом Черкасске старшины и войсковой атаман были выданы Булавину. Вместо казненного Максимова войсковой круг избрал атаманом Булавина. В Черкасске повстанческая армия разделилась на несколько отрядов. Раздробление сил создало благоприятные условия для карательных операций царских войск.
После неудачной попытки булавинцев овладеть Азовом зажиточное казачество, примкнувшее к восстанию после прихода Булавина в Черкасск, организовало заговор. Предводитель восстания был убит, а по другой версии, будучи окруженным, застрелился. В Черкасске казацкие старшины явились с повинной и выдали активных участников восстания. Начались казни. Для устрашения восставших каратели пустили вниз по Дону плоты с казненными булавинцами.
Летом 1708 г. правительству удалось подавить восстание на Дону, хотя локальные выступления крестьян продолжались до 1710 г. По социальному составу и по целям восстание оставалось казачьим. Поскольку на Дону не было феодального землевладения, то и в "прелестных письмах" Булавина и его атаманов отсутствовали призывы к ликвидации помещичьего землевладения.
Несколько иной характер носило восстание в Башкирии, продолжавшееся с 1705 по 1711 г. Подобно астраханскому и булавинскому восстаниям, движение в Башкирии было вызвано ростом повинностей. Руководство восстанием сразу же взяли в свои руки башкирские феодалы, использовавшие недовольство рядовых башкир в своих целях. Восставшие выступали не только против царской администрации и карательных отрядов, но и против русского трудового населения, совершенно не повинного в политике самодержавия. Подвергались разорению сотни русских деревень, множество крестьян башкиры захватили в плен и продали в рабство. В ходе восстания башкирские феодалы отправляли посольства в Османскую империю и Крымское ханство для ведения переговоров о переходе под власть крымского хана.
Башкирское восстание было подавлено в 1711 г. Неприятные заботы, полученные в наследство от предшественников, у Екатерины Великой были связаны с подавлением народных волнений на Урале. Они начались еще во второй половине 50-х г., отличались упорством и вооруженным сопротивлением воинским командам, пытавшимся "принудить" приписных к заводам крестьян выполнять работы по рубке дров и заготовке угля. Во главе отправленной на Урал экспедиции был поставлен генерал-квартирмейстер А.А. Вяземский. 6 декабря 1762 г. императрица утвердила инструкцию, предписывавшую ему сначала привести крестьян "в должное рабское послушание", а затем и "усмирить", т. е. принудить их выполнять возложенные на них работы, и только после этого выяснять причины, вызвавшие волнения. Зачитываемый крестьянам манифест убеждал их беспрекословно повиноваться властям, поскольку "собственное сопротивление, хотя бы и правильными причинами побуждаемо было, есть грех, непростительный противу Божьей заповеди". Если крестьяне будут продолжать сопротивляться и организовывать движения, то их надлежало усмирять "огнем и мечом и всем тем, что только от вооруженной руки произойти может".
.2 Царская семья Петра I
правление власть империя реформа
Удары колоколов кремлевских соборов нарушили утреннюю тишину столицы. Благовест подхватили сотни колоколов московских церквей и монастырей. Веселый перезвон и торжественные молебны продолжались весь день 30 мая 1672 г.- так по традиции отмечалось прибавление семейства в царском роду. Праздник, по счету он был четырнадцатым, назывался государской всемирной радостью. У отца новорожденного - царя Алексея Михайловича - были особые основания радоваться появлению еще одного сына. Первая супруга царя, Мария Ильинична Милославская, родила ему 13 детей. Но удивительное дело, дочери росли крепкими и здоровыми, а сыновья - хилыми и болезненными.
При жизни царя скончались двухлетний Дмитрий, четырехлетний Симеон и шестнадцатилетний Алексей. Ко времени кончины отца старший сын, Федор, не мог передвигать опухшие ноги, около него все время хлопотали врачи, из покоев и опочивальни не вылезали бабки - доморощенные лекари. Не отличался здоровьем и второй сын - подслеповатый Иван. Хотя ему в 1676 г. шел шестой год, изъяснялся он с трудом, был косноязычным и отставал от сверстников в развитии. Современные нам медики называют таких детей дебилами. На Ивана отец тоже не возлагал надежд.
Иное дело дочери. По меркам того времени, некоторые из них могли почитаться долгожительницами: царевна Мария умерла 63 лет, Евдокия - 62 лет; лишь Софья Алексеевна, как и ее отец, скончалась 47-летней. Овдовевший 42-летний царь Алексей Михайлович женился вторично, взяв в супруги молодую, пышущую здоровьем красавицу Наталью Кирилловну Нарышкину. В 21 год она и родила ему сына, которого нарекли Петром. Рождение Петра сопровождалось традиционным ритуалом: царь послал объявить свою государскую радость всей столичной знати. На торжественном молебне в главном соборе России - Успенском - присутствовали: Боярская дума, Освященный собор, придворные чины, дворяне московские, полковники солдатских и стрелецких полков, именитый человек Строганов, а также верхушка купечества - гости. В соответствии с обычаем были пожалованы чинами родственники и близкие царицы: отец Натальи Кирилловны Кирилл Полиевктович и ее воспитатель Артамон Сергеевич Матвеев получили чины окольничих, дяде царицы Федору Полиевктовичу было сказано думное дворянство.
По общепринятому мнению, со времени женитьбы на Наталье Кирилловне царь Алексей Михайлович обращал исключительное внимание на свою молодую жену, а затем на маленьких детей, родившихся от этого брака (после Петра родились: Наталия и Феодора) дочери же от первого брака будто бы отошли на задний план, находились в пренебрежении у отца и у мачехи, и вследствие этого возненавидели мачеху и всю ее родню, приближенную царем Алексеем Михайловичем ко двору. Между тем, это мнение, кажется, не совсем справедливо. При царице Марье Ильиничне, которая последние годы недомогала, только две старшие царевны, Евдокия и Марфа, могли пользоваться некоторыми развлечениями, дозволяемыми теремной жизнью; остальные царевны, с Софьей Алексеевной во главе, были настолько юны, что находились на положении детей.
Наталью Алексеевну по рождению и детскому воспитанию с полным правом можно назвать царевной, а по взрослому мировосприятию и привычкам - принцессой европеизированного петровского двора. Младшая сестра Петра I родилась 22 августа 1673 года, а затем 4 сентября 1674 год родилась вторя сестра - Феодора, но спустя 3 года в 1677 она умерла. Царь Петр подрастал, занимался "марсовыми" потехами и все больший интерес проявлял к европейскому быту и культуре. Его все чаще можно было видеть в Новой Немецкой слободе, где у молодого царя появились друзья. Царевна Наталья Алексеевна разделяла интересы брата и нередко вместе с ним посещала слободу.
Когда Петр всерьез увлекся идеей создания отечественного флота и решил ее опробовать на Плещеевом озере, царевна Наталья навестила брата в Переславле-Залесском. Наталья Алексеевна, вступившая в пору совершеннолетия, всячески поддерживала начинания брата.
Петру не исполнилось 17 лет, когда мать решила его женить. По обычаю того времени, женитьба превращала юношу во взрослого человека. Ранний брак, по расчетам царицы Натальи, должен был существенно изменить положение сына, а вместе с ним и ее самой: женатый Петр уже не будет нуждаться в опеке сестры Софьи, наступит пора его правления, он переселится из Преображенского в палаты Кремля. Кроме того, мать надеялась остепенить сына женитьбой - привязать его к семейному очагу, отвлечь от Немецкой слободы и увлечений, не свойственных царскому сану. Поспешным браком, наконец, пытались оградить интересы потомков Петра от притязаний возможных наследников его соправителя Ивана, который к тому времени уже был женатым человеком и ждал прибавления семейства. Царица Наталья сама подыскала сыну невесту - красавицу Евдокию Лопухину, по отзыву Б.И. Куракина, "принцессу лицом изрядную, токмо ума посреднего и нравом несходная к своему супругу". Тот же Куракин отметил, что "любовь между ими, царем Петром и супругою его, была изрядная, но продолжалася разве токмо год".
Глава 2. Жизнь дворца в конце правления Алексея Михайловича
.1 Воспитание Петра I
Младенчество. Петр родился в Москве, в Кремле, 30 мая 1672 г. Он был четырнадцатое дитя многосемейного царя Алексея и первый ребенок от его второго брака - с Натальей Кирилловной Нарышкиной. Царица Наталья была взята из семьи западника А.С. Матвеева, дом которого был убран по-европейски, и могла принести во дворец вкусы, усвоенные в доме воспитателя; притом и до нее заморские новизны проникали уже на царицыну половину, в детские комнаты кремлевского дворца. Как только Петр стал помнить себя, он был окружен в своей детской иноземными вещами; все, во что он играл, напоминало ему немца. Некоторые из этих заморских игрушек особенно обращают на себя наше внимание: двухлетнего Петра забавляли музыкальными ящиками, "цимбальцами" и "большими цимбалами" немецкой работы; в его комнате стоял даже какой-то "клевикорд" с медными зелеными струнами. Все это живо напоминает нам придворное общество царя Алексея, столь падкое на иноземные художественные вещи.
С летами детская Петра наполняется предметами военного дела. В ней появляется целый арсенал игрушечного оружия, и в некоторых мелочах этого детского арсенала отразились тревожные заботы взрослых людей того времени. Так, в детской Петра довольно полно представлена была московская артиллерия, встречаем много деревянных пищалей и пушек с лошадками. На четвертом году Петр лишился отца. При царе Федоре, сыне Милославской, положение матери Петра с ее родственниками и друзьями стало очень затруднительно. Другие люди всплыли наверх, овладели делами. Царь Алексей был женат два раза, следовательно, оставил после себя две клики родственников и свойственников, которые насмерть злобствовали одна против другой, ничем не брезгуя в ожесточенной вражде. Милославские осилили Нарышкиных и самого сильного человека их стороны, Матвеева, не замедлили убрать подальше на север, в Пустозерск. Молодая царица-вдова отступила на задний план, стала в тени.
Придворный учитель. Не раз можно слышать мнение, будто Петр был воспитан не по-старому, иначе и заботливее, чем воспитывались его отец и старшие братья. В ответ на это мнение люди первой половины XVIII в., еще по свежему преданию рассказывая о том, как Петра учили грамоте, дают понять, что по крайней мере до десяти лет Петр рос и воспитывался, пожалуй, даже более по-старому, чем его старшие братья, чем даже его отец. Рассказ записан неким Крекшиным, младшим современником Петра, лет 30 трудолюбиво, но довольно неразборчиво собиравшим всякие известия, бумаги, слухи и предания о благоговейно чтимом им преобразователе. Рассказ Крекшина любопытен если не как документально достоверный факт, то как нравоописательная картинка. По старорусскому обычаю, Петра начали учить с пяти лет. Старший брат и крестный отец Петра, царь Федор, не раз говаривал куме-мачехе, царице Наталье: "Пора, государыня, учить крестника". Царица просила кума найти учителя кроткого, смиренного, Божественное Писание ведущего. Как нарочно, выбор учителя решен был человеком, от которого слишком пахло благочестивой стариной, боярином Федором Прокофьевичем Соковниным. Дом Соковниных был убежищем староверья: они придерживались раскола. Две родные сестры Соковнина - Феодосья Морозова и княгиня Авдотья Урусова - еще при царе Алексее запечатлели мученичеством свое древнее благочестие: царь подверг их суровому заключению в земляной Боровской тюрьме за упрямую привязанность к старой вере и к протопопу Аввакуму.
Другой брат этих боярынь - Алексей - впоследствии сложил голову на плахе за участие в заговоре против Петра во имя благочестивой старины. Федор Соковнин и указал царю на мужа кроткого и смиренного, всяких добродетелей исполненного, в грамоте и Писании искусного: то был Никита Моисеев, сын Зотов, подьячий из приказа Большого Прихода (ведомства неокладных сборов). Рассказ о том, как Зотов введен был в должность придворного учителя, дышит такой древнерусской простотой, что не оставляет сомнения в характере зотовской педагогики. Соковнин привез Зотова к царю и, оставив в передней, отправился с докладом. Вскоре из комнат царя вышел дворянин и спросил: "Кто здесь Никита Зотов?" Будущий придворный учитель так оробел, что в беспамятстве не мог тронуться с места, и дворянин должен был взять его за руку. Зотов просил повременить немного, чтобы дать ему прийти в себя. Отстоявшись, он перекрестился и пошел к царю, который пожаловал его к руке и проэкзаменовал в присутствии Симеона Полоцкого. Ученый воспитатель царя одобрил чтение и письмо Зотова; тогда Соковнин повез аттестованного учителя к царице-вдове. Та приняла его, держа Петра за руку, и сказала: "Знаю, что ты доброй жизни и в Божественном Писании искусен; вручаю тебе моего единственного сына". Зотов залился слезами и, дрожа от страха, повалился к ногам царицы со словами: "Недостоин я, матушка-государыня, принять такое сокровище". Царица пожаловала его к руке и велела на следующее утро начать учение. На открытие курса пришли царь и патриарх, отслужили молебен с водосвятием, окропили святой водой нового спудея (так называли учащихся духовных учебных заведений) и, благословив, посадили за азбуку. Зотов поклонился своему ученику в землю и начал курс своего учения, причем тут же получил и гонорар: патриарх дал ему сто рублей (с лишком тысячу рублей на наши деньги), государь пожаловал ему двор, произвел во дворяне, а царица-мать прислала две пары богатого верхнего и исподнего платья и "весь убор", в который, по уходе государя и патриарха, Зотов тут же и перерядился.
Крекшин отметил и день, когда началось обучение Петра, - 12 марта 1677 г., следовательно, Петру не исполнилось и пяти лет. Выслушав этот рассказ, и не говорите, что Зотов мог посвятить своего ученика в новую науку, обучить его каким-нибудь "еллинским и латинским борзостям".
Учение. По словам Котошихина, для обучения царевичей выбирали из приказных подьячих - "учительных людей тихих и небражников". Что Зотов был учительный человек, тихий, за это ручается только что приведенный рассказ; но, говорят, он не вполне удовлетворял второму требованию, любил выпить. Впоследствии Петр назначил его князем-папой, президентом шутовской коллегии пьянства.
Историки Петра иногда винят Зотова в том, что он не оказал воспитательного, развивающего влияния на своего ученика. Но ведь Зотова позвали во дворец не воспитывать, а просто учить грамоте, и он, может быть, передал своему ученику курс древнерусской грамотной выучки если не лучше, то и не хуже многих предшествовавших ему придворных учителей-грамотеев. Он начал, разумеется, со "словесного учения", т. е. прошел с Петром азбуку, Часослов, Псалтырь, даже Евангелие и Апостол; все пройденное по древнерусскому педагогическому правилу взято было назубок. Впоследствии Петр свободно держался на клиросе, читал и пел своим негустым баритоном не хуже любого дьячка; говорили даже, что он мог прочесть наизусть Евангелие и Апостол. Так учился царь Алексей; так начинали учение и его старшие сыновья. Но простым обучением грамотному мастерству не ограничилось преподавание Зотова. Очевидно, новые веяния коснулись и этого импровизированного педагога из приказа Большого Прихода.
Подобно воспитателю царя Алексея Морозову, Зотов применял прием наглядного обучения. Царевич учился охотно и бойко. На досуге он любил слушать разные рассказы и рассматривать книжки с "кунштами", картинками. Зотов сказал об этом царице, и та велела ему выдать "исторические книги", рукописи с рисунками из дворцовой библиотеки, и заказала живописного дела мастерам в Оружейной палате несколько новых иллюстраций. Так составилась у Петра коллекция "потешных тетрадей", в которых были изображены золотом и красками города, здания, корабли, солдаты, оружие, сражения и "истории лицевыя с прописьми", иллюстрированные повести и сказки с текстами. Все эти тетради, писанные самым лучшим мастерством, Зотов разложил в комнатах царевича. Заметив, когда Петр начинал утомляться книжным чтением, Зотов брал у него из рук книгу и показывал ему эти картинки, сопровождая обзор их пояснениями. При этом он, как пишет Крекшин, касался и русской старины, рассказывал царевичу про дела его отца, царя Ивана Грозного, восходил и к более отдаленным временам, Димитрия Донского, Александра Невского и даже до самого Владимира. Впоследствии Петр очень мало имел досуга заниматься русской историей, но не терял интереса к ней, придавал ей большое значение для народного образования и много хлопотал о составлении популярного учебника по этому предмету. Кто знает? Быть может, во всем этом сказывалась память об уроках Зотова. И на том подьячему спасибо!
Петр в Преображенском. События 1682 г. окончательно выбили царицу-вдову из московского Кремля и заставили ее уединиться в Преображенском, любимом подмосковном селе царя Алексея. Этому селу суждено было стать временной царской резиденцией, станционным двором на пути к Петербургу. Здесь царица с сыном, удаленная от всякого участия в управлении, по выражению современника князя Б.И. Куракина, "жила тем, что давано было от рук царевны Софии", нуждалась и принуждена была принимать тайком денежную помощь от патриарха Троицкого монастыря и ростовского митрополита.
Петр, опальный царь, выгнанный сестриным заговором из родного дворца, рос в Преображенском на просторе. Силой обстоятельств он слишком рано предоставлен был самому себе, с десяти лет перешел из учебной комнаты прямо на задворки. Легко можно себе представить, как мало занимательного было для мальчика в комнатах матери: он видел вокруг себя печальные лица, отставных придворных, слышал все одни и те же горькие или озлобленные речи о неправде и злобе людской, про падчерицу и ее злых советчиков. Скука, какую должен был испытывать здесь живой мальчик, надо думать, и выжила его из комнат матери на дворы и в рощи села Преображенского. С 1683 г., никем не руководимый, он начал здесь продолжительную игру, какую сам себе устроил, и которая стала для него школой самообразования, а играл он в то, во что играют все наблюдательные дети в мире, в то, о чем думают и говорят взрослые. Современники приписывали природной склонности пробудившееся еще в младенчестве увлечение Петра военным делом. Темперамент подогревал эту охоту и превратил ее в страсть. Толки окружающих о войсках иноземного строя, может быть, и рассказы Зотова об отцовых войнах, дали с летами юношескому спорту определенную цель, а острые впечатления мятежного 1682 г. вмешали в дело чувство личного самосохранения и мести за обиды. Стрельцы дали незаконную власть царевне Софье: надо завести своего солдата, чтобы оборониться от своевольной сестры.
По сохранившимся дворцовым записям можно следить за занятиями Петра, если не за каждым шагом его в эти годы. Здесь видим, как игра с летами разрастается и осложняется, принимая все новые формы и вбирая в себя разнообразные отрасли военного дела. Из кремлевской Оружейной палаты к Петру в Преображенское таскают разные вещи, преимущественно оружие, из его комнат выносят на починку то сломанную пищаль, то прорванный барабан. Вместе с образом Спасителя Петр берет из Кремля и столовые часы с арапом, и карабинец винтовой немецкий, то и дело требует свинца, пороха, полковых знамен, бердышей (широкие длинные топоры с изогнутым лезвием в виде полумесяца на длинной рукоятке, использовавшиеся русскими пехотинцами в XV-XVII вв. - Прим. ред.), пистолей; дворцовый кремлевский арсенал постепенно переносился в комнаты Преображенского дворца. При этом Петр ведет чрезвычайно непоседный образ жизни, вечно в походе. То он в селе Воробьеве, то в Коломенском, то у Троицы, то у Саввы Сторожевского, рыщет по монастырям и дворцовым подмосковным селам, и в этих походах за ним всюду возят, иногда на нескольких подводах, его оружейную казну. Следя за Петром в эти годы, видим, с кем он водится, кем окружен, во что играет; не видим только, садился ли он за книгу, продолжались ли его учебные занятия. В 1688 г. Петр забирает из Оружейной палаты вместе с калмыцким седлом "глебос большой". Зачем понадобился этот глобус - неизвестно; только, должно быть, он был предметом довольно усиленных занятий не совсем научного характера, так как вскоре его выдали для починки часовому мастеру. Затем вместе с потешной обезьяной высылают ему какую-то "книгу огнестрельную".
Потешные. Таская нужные для потехи вещи из кремлевских кладовых, Петр набирал около себя толпу товарищей своих потех. У него был под руками обильный материал для этого набора. По заведенному обычаю, когда московскому царевичу исполнялось пять лет, к нему из придворной знати назначали в слуги, в стольники и спальники породистых сверстников, которые становились его "комнатными людьми". Прежние цари жили широким и людным хозяйством. Для любимой соколиной потехи царя Алексея на царских дворах содержали больше 3 тысяч соколов, кречетов и других охотничьих птиц, а для их ловли и корма - больше 100 тысяч голубиных гнезд. Для ловли, выучки и содержания тех птиц в "сокольничьем пути", т.е. ведомстве, служило больше 200 человек сокольников и кречетников. В конюшенном ведомстве числилось свыше 40 тысяч лошадей, к которым приставлено было чиновных людей, столповых приказчиков, конюхов стремянных, задворных, стряпчих, стадных и разных ремесленников больше 600 человек. Это были большею частью все люди породою "честные", не простые, были пожалованы денежным жалованьем и платьем погодно и поместьями и вотчинами, "пили и ели царское". Со смерти царя Алексея в этих ведомствах осталось мало дела или не стало никакого. Больным царю Федору и царевичу Ивану было трудно выезжать из дворца часто, а царевнам - некуда и непристойно. Петр терпеть не мог соколиной охоты и любил бегать пешком или ездить запросто, на чем ни попало. Этому праздному придворному и дворцовому люду Петр и задал более серьезную работу. Он начал верстать в свою службу молодежь из своих спальников и дворовых конюхов, а потом сокольников и кречетников, образовав из них две роты, которые прибором охотников из дворян и других чинов, даже из боярских холопов, развились в два батальона, человек по 300 в каждом. Они и получили название потешных.
Не думайте, что это были игрушечные, шуточные солдаты. Играл в солдаты царь, а товарищи его игр служили и за свою потешную службу получали жалованье, как настоящие служилые люди. Звание потешного стало особым чином. "Пожалован я, - читаем в одной челобитной, - в ваш, великих государей, чин, в потешные конюхи". Набор потешных производился официальным, канцелярским порядком. Так, в 1686 г. Конюшенному приказу предписано было выслать к Петру в Преображенское 7 придворных конюхов для записи в потешные пушкари. В числе этих потешных рано является и Александр Данилович Меншиков, сын придворного конюха, "породы самой низкой, ниже шляхетства", по замечанию князя Б. Куракина. Впрочем, потом в потешные стала поступать и знатная молодежь. Так, в 1687 г. с толпой конюхов поступили И.И. Бутурлин и князь М.М. Голицын, будущий фельдмаршал, который за малолетством записался в "барабанную науку", как говорит дворцовая запись. С этими потешными Петр и поднял в Преображенском неугомонную возню, построил потешный двор, потешную съезжую избу для управления командой, потешную конюшню, забрал из Конюшенного приказа упряжь под свою артиллерию. Словом, игра обратилась в целое учреждение с особым штатом, бюджетом, с "потешной казной". Играя в солдаты, Петр хотел сам быть настоящим солдатом и такими же сделать участников своих игр, одел их в темно-зеленый мундир, дал полное солдатское вооружение, назначил штаб-офицеров, обер-офицеров и унтер-офицеров из своих комнатных людей, все "изящных фамилий", и в рощах Преображенского чуть не ежедневно подвергал команду строгой солдатской выучке, причем сам проходил все солдатские чины, начиная с барабанщика. Чтобы приучить солдат к осаде и штурму крепостей, на реке Яузе построена была "регулярным порядком потешная фортеция", городок Плесбурх, который осаждали с мортирами и со всеми приемами осадного искусства. Во всех этих воинских экзерцициях, требовавших технического знания, Петр едва ли мог обойтись одними доморощенными сведениями. По соседству с Преображенским давно уже возник заманчивый и своеобразный мирок, на который искоса посматривали из Кремля руководители Московского государства: то была Немецкая слобода. При царе Алексее она особенно населилась военным людом: тогда вызваны были из-за границы для командования русскими полками иноземного строя пара генералов, до сотни полковников и бесчисленное количество офицеров. Сюда и обратился Петр за новыми потехами и воинскими хитростями, каких не умел придумать со своими потешными. В 1684 г. иноземный мастер Зоммер показывал ему гранатную стрельбу, любимую его потеху впоследствии. Иноземные офицеры были привлечены и в Преображенское для устройства потешной команды. По крайней мере в начале 1690-х годов, когда потешные батальоны развернулись уже в два регулярных полка, поселенных в селах Преображенском и Семеновском и от них получивших свои названия, полковники, майоры, капитаны были почти все иноземцы и только сержанты - из русских. Но главным командиром обоих полков был поставлен русский, Автамон Головин, "человек гораздо глупый, но знавший солдатскую экзерцицию", как отзывается о нем тогдашний семеновец и свояк Петра, помянутый князь Куракин.
Вторичная школа. Страсть к иноземным диковинам привела Петра ко вторичной выучке, незнакомой прежним царевичам. По рассказу самого Петра, в 1687 г. князь Я.Ф. Долгорукий, отправляясь послом во Францию, в разговоре с царевичем сказал, что у него был инструмент, которым "можно брать дистанции или расстояния, не доходя до того места", да жаль - украли. Петр просил князя купить ему этот инструмент во Франции, и в следующем году Долгорукий привез ему астролябию. Не зная, что с ней делать, Петр прежде всего обратился, разумеется, ко всеведущему немцу-"дохтуру". Тот сказал, что и сам не знает, но сыщет знающего человека. Петр с "великою охотою" велел найти такого человека, и доктор скоро привез голландца Тиммермана. Под его руководством Петр "гораздо с охотою" принялся учиться арифметике, геометрии, артиллерии и фортификации. До нас дошли учебные тетради Петра с задачами, им решенными, и объяснениями, написанными его же рукой. Из этих тетрадей, прежде всего, видим, как плохо обучен был Петр грамоте. Он пишет невозможно, не соблюдает правил тогдашнего правописания, с трудом выводит буквы, не умеет разделять слов. Пишет слова по выговору, между двумя согласными то и дело подозревает твердый знак: "всегъда, сътърелять, възяфъ". Он плохо вслушивается в непонятные ему математические термины: сложение (additio) он пишет то "адицое", то "водицыя". И сам учитель был не бойкий математик; в тетрадях встречаем задачи, им самим решенные, и в задачах на умножение он не раз делает ошибки. Но те же тетради дают видеть степень охоты, с какой Петр принялся за математику и военные науки. Он быстро прошел арифметику, геометрию, артиллерию и фортификацию, овладел астролябией, изучил строение крепостей, умел вычислять полет пушечного ядра. С этим Тиммерманом, осматривая в селе Измайлове амбары деда Никиты Ивановича Романова, Петр нашел завалявшийся английский бот, который, по рассказу самого Петра, послужил родоначальником русского флота, пробудил в нем страсть к мореплаванию, повел к постройке флотилии на Переяславском озере, а потом под Архангельском. Но у прославленного "дедушки русского флота" были безвестные боковые родичи, о которых Петр не счел нужным упомянуть. Еще в 1687 г., за год или больше до находки бота, Петр таскал из Оружейной казны "корабли малые", вероятно, старые отцовские модели кораблей, оставшиеся от постройки "Орла" на Оке; даже еще раньше, в 1686 г., по дворцовым записям, в селе Преображенском строились потешные суда. Вспомним, что правительство царя Алексея много хлопотало о заведении флота; для Петра это дело было наследственным преданием.
Нравственный рост Петра. Изложенные черты детства и юности Петра дают возможность восстановить ранние моменты его духовного роста. До десяти лет он проходит совершенно древнерусскую выучку мастерству церковной грамоты. Но эта выучка шла среди толков и явлений совсем не древнерусского характера. С десяти лет кровавые события, раздражающие впечатления вытолкнули Петра из Кремля, сбили его с привычной колеи древнерусской жизни, связали для него старый житейский порядок с самыми горькими воспоминаниями и дурными чувствами, рано оставили его одного с военными игрушками и зотовскими кунштами. Во что он играл в кремлевской своей детской, это теперь он разыгрывал на дворах и в рощах села Преображенского уже не с заморскими куклами, а с живыми людьми и с настоящими пушками, без плана и руководства, окруженный своими спальниками и конюхами. И так продолжалось до 17-летнего возраста. Он оторвался от понятий, лучше сказать, от привычек и преданий кремлевского дворца, которые составляли политическое миросозерцание старорусского царя, его государственную науку, а новых на их место не являлось, взять их было негде, и выработать было не из чего.
Обучение, начатое с зотовской указкой и рано прерванное по обстоятельствам, потом возобновилось, но уже под другим руководством и в ином направлении. Старшие братья Петра переходили от подьячих, обучавших их церковной грамоте, к воспитателю, который кое-как все же знакомил воспитанников с политическими и нравственными понятиями, шедшими далее обычного московского кругозора, говорил о гражданстве, о правлении, о государе и его обязанностях к подданным. Петру не досталось такого учителя: место Симеона Полоцкого или Ртищева для него заступил голландский мастер со своими математическими и военными науками, с выучкой столь же мастеровой, технической, как зотовская, только с другим содержанием. Прежде, при Зотове, была занята преимущественно память; теперь вовлечены были в занятия еще глаз, сноровка, сообразительность; разум, сердце оставались праздными по-прежнему. Понятия и наклонности Петра получили крайне одностороннее направление. Вся политическая мысль его была поглощена борьбой с сестрой и Милославскими; все гражданское настроение его сложилось из ненавистей и антипатий к духовенству, боярству, стрельцам, раскольникам; солдаты, пушки, фортеции, корабли заняли в его уме место людей, политических учреждений, народных нужд, гражданских отношений. Необходимая для каждого мыслящего человека область понятий об обществе и общественных обязанностях, гражданская этика, долго, очень долго оставалась заброшенным углом в духовном хозяйстве Петра. Он перестал думать об обществе раньше, нежели успел сообразить, чем мог быть для него.
Значение потех. Воинские потехи занимали Петра до 24-го года его жизни среди частых попоек с компанией и поездок в Александровскую слободу, в Переяславль и Архангельск. С летами игра незаметно теряла характер детской забавы и становилась серьезным делом: это потому, что и в детстве она была очень похожа на серьезное дело, о котором думали старшие современники Петра. Вместе с царем росло и все незрелое, что его окружало, и пушки, и люди. Толпы потешных превращались в настоящие регулярные полки с иностранными офицерами; из игрушечных пушек и пушкарей вышли настоящая артиллерия и заправские артиллеристы. Напрасно Гордон, сведущий руководитель потешных походов, в своем дневнике называет их военным балетом: в этих походах, как и во флотилии на Переяславском озере, видимо бесцельной и смешной, вырабатывались кадры формировавшейся армии и будущего флота. Потехи имели немаловажное учебное значение. Трехнедельные маневры под Кожуховом, на берегу реки Москвы, в 1694 г., в которые, по свидетельству участника князя Куракина, едва ли, впрочем, непреувеличенному, введено было до 30 тысяч человек, велись по плану, серьезно разработанному при содействии того же Гордона. О них была составлена целая книга с чертежами станов, обозов и боев. Князь Куракин говорит об этих экзерцициях, что они весьма содействовали обучению солдатства, а о Кожуховском походе замечает, что едва ли какой монарх в Европе может учинить лучше того, прибавляя, однако, что тогда "убито с 24 персоны пыжами и иными случаи и ранено с 50". Правда, сам Петр об этой последней своей потехе писал, что под Кожуховом у него, кроме игры, ничего на уме не было, но эта игра стала предвестницей настоящего дела, каким были Азовские походы 1695 и 1696 гг. Они оправдали эту игру, показав ее практическую пользу. Азов взят был с помощью артиллерии, подготовленной потешными экзерцициями, и флота, в одну зиму построенного на реке Воронеже под непосредственным руководством Петра, запасшегося необходимыми для того знаниями на Переяславской верфи, и с помощью мастеров, там же им выученных.
2.2 Петр Великий, его наружность, привычки, образ жизни и мыслей, характер
Петр Великий по своему духовному складу был один из тех простых людей, на которых достаточно взглянуть, чтобы понять их. Петр был великан, без малого трех аршин ростом, целой головой выше любой толпы, среди которой ему приходилось когда-либо стоять. Христосуясь на Пасху, он постоянно должен был нагибаться до боли в спине. От природы он был силач; постоянное обращение с топором и молотком еще более развило его мускульную силу и сноровку. Он мог не только свернуть в трубку серебряную тарелку, но и перерезать ножом кусок сукна на лету. В свое время я уже говорил о династической хилости мужского потомства патриарха Филарета. Первая жена царя Алексея не осилила этого недостатка фамилии. Зато Наталья Кирилловна оказала ему энергичный отпор. Петр уродился в мать и особенно походил на одного из ее братьев, Федора. У Нарышкиных живость нервов и бойкость мысли были фамильными чертами. Впоследствии из среды их вышел ряд остряков, а один успешно играл роль шута-забавника в салоне Екатерины II. Одиннадцатилетний Петр был живым, красивым мальчиком, как описывает его иноземный посол, представлявшийся в 1683 г. ему и его брату Ивану. Между тем как царь Иван в Мономаховой шапке, нахлобученной на самые глаза, опущенные вниз и ни на кого не смотревшие, сидел мертвенной статуей на своем серебряном кресле под образами, рядом с ним, на таком же кресле, в другой Мономаховой шапке, сооруженной по случаю двоецария, Петр смотрел на всех живо и самоуверенно, и ему не сиделось на месте. Впоследствии это впечатление портилось следами сильного нервного расстройства, причиной которого был либо детский испуг во время кровавых кремлевских сцен 1682 г., либо слишком часто повторявшиеся кутежи, надломившие здоровье еще не окрепшего организма, а вероятно, то и другое вместе. Очень рано, уже на двадцатом году, у него стала трястись голова и на красивом круглом лице, в минуты раздумья или внутреннего волнения, появлялись безобразившие его судороги. Все это вместе с родинкой на правой щеке и привычкой на ходу широко размахивать руками делало его фигуру всюду заметной. В 1697 г. в саардамской цирюльне по этим приметам, услужливо сообщенным земляками из Москвы, сразу узнали русского царя в плотнике из Московии, пришедшем побриться. Непривычка следить за собой и сдерживать себя сообщала его большим блуждающим глазам резкое, иногда даже дикое выражение, вызывавшее невольную дрожь в слабонервном человеке.
Петр был гостем у себя дома. Он вырос и возмужал на дороге и на работе под открытым небом. Лет под 50, удосужившись оглянуться на свою прошлую жизнь, он увидел бы, что он вечно куда-нибудь едет. В продолжение своего царствования он исколесил широкую Русь из конца в конец - от Архангельска и Невы до Прута, Азова, Астрахани и Дербента. Многолетнее безустанное движение развило в нем подвижность, потребность в постоянной перемене мест, в быстрой смене впечатлений. Торопливость стала его привычкой. Он вечно и во всем спешил. Его обычная походка, особенно при понятном размере его шага, была такова, что спутник с трудом поспевал за ним вприпрыжку. Ему трудно было долго усидеть на месте: на продолжительных пирах он часто вскакивал со стула и выбегал в другую комнату, чтобы размяться. Эта подвижность делала его в молодых летах большим охотником до танцев. Он был обычным и веселым гостем на домашних праздниках вельмож, купцов, мастеров, много и недурно танцевал, хотя не проходил методически курса танцевального искусства, а перенимал его "с одной практики" на вечерах у Лефорта. Если Петр не спал, не ехал, не пировал или не осматривал чего-нибудь, он непременно что-нибудь строил. Руки его были вечно в работе, и с них не сходили мозоли. За ручной труд он брался при всяком представлявшемся к тому случае. В молодости, когда он еще многого не знал, осматривая фабрику или завод, он постоянно хватался за наблюдаемое дело. Ему трудно было оставаться простым зрителем чужой работы, особенно для него новой: рука инстинктивно просилась за инструмент; ему все хотелось сработать самому. [23]
Охота к рукомеслу развила в нем быструю сметливость и сноровку: зорко вглядевшись в незнакомую работу, он мигом усвоял ее. Ранняя наклонность к ремесленным занятиям, к технической работе обратилась у него в простую привычку, в безотчетный позыв: он хотел узнать и усвоить всякое новое дело, прежде чем успевал сообразить, на что оно ему понадобится. С летами он приобрел необъятную массу технических познаний. Уже в первую заграничную его поездку немецкие принцессы из разговора с ним вывели заключение, что он в совершенстве знал до 14 ремесл. Впоследствии он был как дома в любой мастерской, на какой угодно фабрике. По смерти его, чуть не везде, где он бывал, рассеяны были вещицы его собственного изделия: шлюпки, стулья, посуда, табакерки и т. п. Дивиться можно, откуда только брался у него досуг на все эти бесчисленные безделки.
Успехи в рукомесле поселили в нем большую уверенность в ловкости своей руки: он считал себя и опытным хирургом, и хорошим зубным врачом. Бывало, близкие люди, заболевшие каким-либо недугом, требовавшим хирургической помощи, приходили в ужас при мысли, что царь проведает об их болезни и явится с инструментами, предложит свои услуги. Говорят, после него остался целый мешок с выдернутыми им зубами - памятник его зубоврачебной практики. Но выше всего ставил он мастерство корабельное. Никакое государственное дело не могло удержать его, когда представлялся случай поработать топором на верфи. До поздних лет, бывая в Петербурге, он не пропускал дня, чтобы не завернуть часа на два в Адмиралтейство. И он достиг большого искусства в этом деле; современники считали его лучшим корабельным мастером в России. Он был не только зорким наблюдателем и опытным руководителем при постройке корабля: он сам мог сработать корабль с основания до всех технических мелочей его отделки. Он гордился своим искусством в этом мастерстве и не жалел ни денег, ни усилий, чтобы распространить и упрочить его в России. Из него, уроженца континентальной Москвы, вышел истый моряк, которому морской воздух нужен был, как вода рыбе. Этому воздуху вместе с постоянной физической деятельностью он сам приписывал целебное действие на свое здоровье, постоянно колеблемое разными излишествами. [26]
Отсюда же, вероятно, происходил и его несокрушимый, истинно матросский аппетит. Современники говорят, что он мог есть всегда и везде; когда бы ни приехал он в гости, до или после обеда, он сейчас готов был сесть за стол. Вставая рано, часу в пятом, он обедал в 11-12 часов и, по окончании последнего блюда, уходил соснуть. Даже на пиру в гостях он не отказывал себе в этом сне и, освеженный им, возвращался к собеседникам, снова готовый есть и пить. Печальные обстоятельства детства и молодости, выбившие Петра из старых, чопорных порядков кремлевского дворца, пестрое и невзыскательное общество, которым он потом окружил себя, самое свойство любимых занятий, заставлявших его поочередно браться то за топор, то за пилу или токарный станок, то за нравоисправительную дубинку, при подвижном, непоседном образе жизни, сделали его заклятым врагом всякого церемониала. Петр ни в чем не терпел стеснений и формальностей. Этот властительный человек, привыкший чувствовать себя хозяином всегда и всюду, конфузился и терялся среди торжественной обстановки, тяжело дышал, краснел и обливался потом, когда ему приходилось на аудиенции, стоя у престола в парадном царском облачении, в присутствии двора выслушивать высокопарный вздор от представлявшегося посланника. Будничную жизнь свою он старался устроить возможно проще и дешевле. Монарха, которого в Европе считали одним из самых могущественных и богатых в свете, часто видали в стоптанных башмаках и чулках, заштопанных собственной женой или дочерьми. Дома, встав с постели, он принимал в простом стареньком халате из китайской нанки (бумажная ткань) выезжал или выходил в незатейливом кафтане из толстого сукна, который не любил менять часто; летом, выходя недалеко, почти не носил шляпы; ездил обыкновенно на одноколке или на плохой паре и в таком кабриолете, в каком, по замечанию иноземца-очевидца, не всякий московский купец решился бы выехать. В торжественных случаях, когда, например, его приглашали на свадьбу, он брал экипаж напрокат у щеголя сенатского генерал-прокурора Ягужинского.
В домашнем быту Петр до конца жизни оставался верен привычкам древнерусского человека, не любил просторных и высоких зал и за границей избегал пышных королевских дворцов. Ему, уроженцу безбрежной русской равнины, было душно среди гор в узкой немецкой долине. Странно одно. Выросши на вольном воздухе, привыкнув к простору во всем, он не мог жить в комнате с высоким потолком. И когда попадал в такую, приказывал делать искусственный низкий потолок из полотна. Вероятно, тесная обстановка детства наложила на него эту черту. В селе Преображенском, где он вырос, он жил в маленьком и стареньком деревянном домишке, не стоившем, по замечанию того же иноземца, и 100 талеров. В Петербурге Петр построил себе также небольшие дворцы, зимний и летний, с тесными комнатками: "Царь не может жить в большом доме", - замечает этот иноземец. Простоту и непринужденность вносил Петр и в свои отношения к людям. В обращении с другими у него мешались привычки старорусского властного хозяина с замашками бесцеремонного мастерового. Придя в гости, он садился где ни попало, на первое свободное место; когда ему становилось жарко, он, не стесняясь, при всех скидал с себя кафтан. Когда его приглашали на свадьбу маршалом, т. е. распорядителем пира, он аккуратно и деловито исполнял свои обязанности; распорядившись угощением, он ставил в угол свой маршальский жезл и, обратившись к буфету, при всех брал жаркое с блюда прямо руками. Привычка обходиться за столом без ножа и вилки поразила и немецких принцесс за ужином в Коппенбурге.
Петр вообще не отличался тонкостью в обращении, не имел деликатных манер. На заведенных им в Петербурге зимних ассамблеях, среди столичного бомонда, поочередно съезжавшегося у того или другого сановника, царь запросто садился играть в шахматы с простыми матросами. Вместе с ними он пил пиво и из длинной голландской трубки тянул их махорку, не обращая внимания на танцевавших в этой или соседней зале дам. После дневных трудов, в досужие вечерние часы, когда Петр, по обыкновению, или уезжал в гости, или у себя принимал гостей, он бывал весел, обходителен, разговорчив. Он любил и вокруг себя видеть веселых собеседников, слышать непринужденную беседу за стаканом венгерского, в которой и сам принимал участие, ходя взад и вперед по комнате, не забывая своего стакана, и терпеть не мог ничего, что расстраивало такую беседу, никакого ехидства, выходок, колкостей, а тем паче ссор и брани. Провинившегося тотчас наказывали, заставляя "пить штраф", опорожнить бокала три вина или одного "орла" (большой ковш), чтобы "лишнего не врал и не задирал".
Петр был честный и искренний человек, строгий и взыскательный к себе, справедливый и доброжелательный к другим. Но по направлению своей деятельности он больше привык обращаться с вещами, рабочими орудиями, чем с людьми. А потому и с людьми обращался, как с рабочими орудиями, умел пользоваться ими, быстро угадывал, кто на что годен. Но не умел и не любил входить в их положение, беречь их силы, не отличался нравственной отзывчивостью своего отца. Петр знал людей, но не умел или не всегда хотел понимать их. Эти особенности его характера печально отразились на его семейных отношениях. Великий знаток и устроитель своего государства, Петр плохо знал один уголок его - свой собственный дом, свою семью, где он бывал гостем. Он не ужился с первой женой, имел причины жаловаться на вторую и совсем не поладил с сыном, не уберег его от враждебных влияний, что привело к гибели царевича и подвергло опасности самое существование династии.
Так Петр вышел непохож на своих предшественников, хотя между ними и можно заметить некоторую генетическую связь, историческую преемственность ролей и типов. Петр был великий хозяин, всего лучше понимавший экономические интересы, всего более чуткий к источникам государственного богатства. Подобными хозяевами были и его предшественники, цари старой и новой династий; но те были хозяева-сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими руками, а из Петра вышел подвижной хозяин-чернорабочий, самоучка, царь-мастеровой.
Заключение
Петра Великого можно охарактеризовать как личность, сотканную из противоречий. Петр I - фигура противоречивая, сложная. Таким породила его эпоха. От своих отца и деда унаследовал он черты характера и образ действий, мировоззрение и замыслы на будущее. В то же время он был яркой индивидуальностью во всём, и именно это позволило ему ломать устоявшиеся традиции, обычаи, привычки, обогащать старый опыт новыми идеями и деяниями, заимствовать нужное и полезное у других народов.
Не смотря на то, что личность Петра I неоднозначна, он таков каким нам его оставила история. Им можно восхищаться, можно осуждать, но нельзя отрицать того, что без Петра, этой по-настоящему, сильной личности, Россия была бы совсем другой - лучше ли, хуже ли, этого мы никогда не узнаем, но она была бы совсем другой.
Литература
.Иловайский Д.И "Русская история. Книга для всех" М.,1998
2.Павленко Н.И "Петр I и его время" М.,1989
.Павленко Н.И "Петр Великий" М.,1990
.Демкина М.Н "Эпоха Петра I" М.,2007
.Ключевский В.О " О русской истории" М.,1993
.Ключевский В.О " Исторические портреты. Деятели исторической мысли" М.,1991
.Богусловский В.В "Славянская энциклопедия XVII в" М.,2004
.Сахаров А.Н "Исторические портреты 1613-1762" М.,1997
.Богданов А.П "Царевна Софья и Петр. Драма Софии" М.,2008
.Буровский А.М "Правда о допетровской Руси" М.,2010
.Калюжный Д.В., Кеслер Яр. А " Забытая история Москвии. От основания Москвы до Раскола" М.,2007
.Костомаров Н.И "История России в жизнеописаниях ее главных деятелей" М.,1988
.Седов П.В " Закат московского царства." СПб.,2006
.Лавров А.С "Регентство царевны Софьи" М., 1999
.Богословский М.М "Петр Великий" М., 2005
.Анисимов Е.В "Петр Великий. Личность и реформы" СПб., 2009
.Анисимов Е.В "Время Петровских реформ XVIII в"Л., 1989
.Багер Х. "Реформы Петра Великого" М., 1986.
.Буганов В.И. "Петр Великий и его время" М., 1989.
20.История СССР с древнейших времён до конца XVIII века. Под ред. Б.А. Рыбакова. М.1975.
21.Штраух А.Н "Стрелецкий бунт 1682г." М., 1928
.Буганов В.И "Московские восстания конца XVII в." М., 1969
.Забелин И "Домашний быт русских царей" Т.1. М.,1915
.Котошихин Г.О "О России в царствование Алексея Михайловича" СПб.,1906
.Гумилев Л.Н "От Руси к России" М.,1992
.Глинский Б.Б "Царские дети и их наставники" СПб., 1912