Позиция СССР в связи с началом гражданской войны в Испании (1936 г.)
Позиция СССР в связи с началом гражданской войны в
Испании (1936 г.)
А.В.Постернак
Данная
статья написана на основе официальных советских и французских документов в
области внешней политики, с помощью которых была предпринята попытка проследить
изменение позиции Советского Союза относительно гражданской войны в Испании в
1936 году, а также — выявить ее оценку французскими политиками того времени.
6
августа 1936 г. СССР дал официальное согласие на присоединение к соглашению о
невмешательстве в испанский конфликт с двумя пожеланиями: привлечение к нему
Португалии и немедленное прекращение помощи мятежникам (ДВП, XIX, № 243, 245)1.
Кроме того, по сообщению поверенного в делах Франции в СССР Пайара (от 9
августа), Москва требовала внесения некоторых поправок в преамбулу, в которой
не следовало указывать конкретных мотивов участия в договоре, что могло
оттолкнуть от него профранкистски настроенные страны (DDF, III, № 113)2.
Уже
7 августа заместитель наркома иностранных дел Н. Крестинский в письме полпреду
в Италии Б. Е. Штейну писал: “Я не жду... никакой официальной договоренности по
этому вопросу и во всяком случае ни одной минуты не сомневаюсь, что до
окончательного разгрома испанских повстанцев Германия и Италия будут им самым
активным образом помогать” (ДВП, XIX, № 243–244).
23
августа Пайар и нарком иностранных дел М. М. Литвинов обменялись нотами,
аналогичными по содержанию. Правительство СССР обязывалось применить декларацию
лишь после присоединения к ней Германии, Италии и Португалии (ДВП, XIX, № 249;
DDF, III, № 193). 28 августа народный комиссариат внешней торговли СССР издал
указ о запрещении экспорта, реэкспорта и транзита в Испанию и ее владения
всякого рода оружия, амуниции и военных материалов, воздушных судов и кораблей
(ДВП, XIX, прим. 158. С. 761)3. При этом Литвинов утверждал, что данный указ не
распространяется на контракты о поставках, поскольку последних не существует
(ДВП, XIX, № 260). 31 августа посол СССР в Испании М. И. Розенберг вручил
верительные грамоты президенту испанской республики Асанье, что явилось актом
частичного признания нового государства (ДВП, XIX, № 258).
Однако
уже 7 октября поверенный в делах СССР в Великобритании С. Каган сделал в
международном Комитете по невмешательству заявление о том, что в связи с
продолжающейся помощью мятежникам со стороны некоторых стран советское
правительство “будет считать себя свободным от обязательств, вытекающих из
Соглашения” (ДВП, XIX, № 296; DDF, III, № 321).
Британское
правительство было явно раздражено последним демаршем Советского Союза (ДВП,
XIX, № 313; ср.: № 341). Но, допустив конфликт с форин офисом, Литвинов не был
настроен портить отношения с Францией. Перед встречей советского посла в Париже
Потемкина с Блюмом он дал полпреду инструкции объяснить премьер-министру
позицию СССР, который не может нести ответственность за последствия решений
лондонского Комитета, попустительствующего франкистам. Впрочем, “мы не
игнорируем французское правительство и, в частности, лично Блюма” (ДВП, XIX, №
314). По словам Потемкина, во время встречи 23 октября “об испанских делах Блюм
предпочел не говорить” (ДВП, XIX, прим. 185. С. 767).
23
октября полпред СССР в Англии и представитель СССР в Комитете И. Майский
отправил председателю Комитета Плимуту письмо, в котором сообщал, что советское
правительство в связи со сложившейся ситуацией “не может считать себя связанным
Соглашением о невмешательстве в большей мере, чем любой из остальных участников
Соглашения” (ДВП, XIX, № 327).
“Наша
открытая помощь мадридскому правительству, — писал советский полпред в Германии
Я. Суриц Н. Крестинскому 12 октября 1936 г., — может вызвать не только усиление
германской помощи мятежникам, но не исключает при известных условиях и возможность
открытого столкновения между немцами и нами”, поскольку “сила Германии
заключается исключительно в слабости фронта мира. Возможно, что наше
решительное выступление по испанскому вопросу будет иметь оздоровляющее влияние
и поведет хотя бы к некоторой консолидации факторов, противодействующих
фашизму”. Тогда Германию можно было бы вынудить к отступлению (ДВП, XIX, №
305). С этой целью СССР открыто солидаризировался с республиканской Испанией,
когда Сталин 15 октября отправил приветствие генеральному секретарю ЦК КПИ Х.
Диасу (ДВП, XIX, № 312). Таким образом, Советскому Союзу было невыгодно
серьезно влиять на ситуацию в Испании в пользу республиканцев, чтобы напрямую
не столкнуться с Германией.
21
октября Пайар сообщал, что тон советских газет в связи с испанскими событиями
“изо дня в день становится все более ожесточенным”. По сведениям секретного
французского агента, СССР уже отправил из одного черноморского порта партию
демонтированных самолетов и в дальнейшем готов идти на более эффективную помощь,
что вытекало из декларации Кагана. Самолюбие представителей советского
государства было весьма задето в ходе последних заседаний Комитета,
деятельность которого, по их мнению, теперь теряла смысл. А до получения
удовлетворения своих требований СССР считал необходимым вернуть законному
испанскому правительству право закупать оружие у какой угодно страны.
“Разочаровавшись в результатах своих усилий в связи с установлением системы
коллективной безопасности на Востоке... СССР мог бы с гораздо большим хладнокровием
рассчитать ситуацию, которая сложится в результате его поддержки
республиканской Испании, нежели степень риска, связанного с такого рода
действиями, где основная тяжесть ляжет на плечи других, а положение изменится в
пользу Советского Союза” (DDF, III, № 384).
На
заседании 4 ноября разгорелась жесткая полемика между представителями СССР,
Германии и Италии, которые обвиняли друг друга в нарушениях соглашения. Однако
никто не заявил об окончательном выходе из Комитета. “Представитель СССР, —
передавал французский посол в Лондоне Корбен министру иностранных дел Дельбосу,
— небезуспешно защищался, однако постоянно оставался в изоляции, а резкую
критику с немецкой и итальянской сторон против коммунистической пропаганды
сопровождал определенный успех даже среди тех, кто признавал СССР невиновным в
допущенных на данный момент нарушениях” (DDF, III, № 442). 13 ноября состоялась
встреча Литвинова с французским послом в Москве Кулондром, в которой нарком
попытался объяснить позицию СССР. По его словам, на заводах и в колхозах
собираются простые труженики и обмениваются мнениями, о чем сами и сообщают в
вышестоящие инстанции. “Мы также получаем много писем, — продолжал Литвинов, —
и среди них есть адресованные лично мне с предложением включить Испанию в Союз
Советских Социалистических Республик”. Последний факт невероятен, но
показателен относительно общественного мнения, с которым “ни я, ни мои коллеги,
ни товарищ Сталин” ничего не могут поделать. Поскольку имя Сталина никогда
советскими представителями не упоминалось напрасно, Кулондр сделал вывод, что в
словах наркома была доля истины, хотя некая двусмысленность сохранялась,
поскольку советскому правительству в таком случае было необходимо четко
отделить свою внутреннюю политику от внешней. На соответствующий вопрос
Кулондра Литвинов без колебаний ответил: “Они разделены — как же еще мы можем
поступать?” (DDF, III, № 497).
На
заседании 13 ноября Майский демонстративно подчеркнул, что СССР не стремится
превратить Испанию в коммунистическую страну: “Великий водораздел нашего
времени идет не по линии “коммунизм и фашизм”, а по линии “война и мир”...
Конечно, странам-агрессорам очень не нравится такая постановка вопроса... Вот
почему вместо прямой и ясной дилеммы “война или мир” они пытаются подсунуть
дилемму “коммунизм или фашизм” и таким путем повести по ложному следу широкое
общественное мнение” (ДВП, XIX, № 360).
Литвинов
считал необходимым сохранить за Советским Союзом инициативу миролюбивых
начинаний в Комитете, поэтому телеграфировал 3 декабря 1936 г. Майскому, чтобы
тот отправил Плимуту письмо с требованием распространения соглашения о
невмешательстве на посылку и транзит в Испанию добровольцев (ДВП, XIX, № 393).
Действенной эта мера представлялась наркому лишь в случае одновременного
запрета волонтерства всеми державами, поскольку односторонние акты Франции или
Англии в этом направлении будут неэффективными (ДВП, XIX, прим. 237-238. С.
783). Литвинов считал возможным оказывать давление на французов и англичан, о
чем дал соответствующие инструкции Майскому и Потемкину с тем, чтобы они
препятствовали единоличным решениям этих стран о запрете отправки добровольцев
в Испанию (ДВП, XIX, № 416).
9
декабря нарком передал послу Великобритании в СССР Чилстону ноту, являвшуюся
ответом на англо-французский демарш 5 декабря с предложением посредничества
шести европейских держав в испанском конфликте (ДВП, XIX. С. 650–651). В ней он
повторял высказанную ранее точку зрения о том, что под вмешательством СССР
понимает помощь Франко, а не республиканскому правительству, которое по своему
статусу имеет право получать легальную поддержку извне (ДВП, XIX, № 403; ср.: №
407).
15
декабря Кулондр в письме Дельбосу сообщал, что СССР обратит теперь особое
внимание на французско-английские предложения в Комитете по поводу контроля,
поскольку “преимущество в инициативе, которое дало империалистическим
государствам нарушение Советским Союзом соглашения, оставило у него довольно
горький осадок. У советских деятелей сложилось неблагоприятное впечатление, что
те проницательность и реализм в области внешней политики, которыми они, не
стесняясь, хвалились, не оправдали себя и что Германия и Италия их обманули,
использовав соглашение с целью опередить СССР в Испании”. Это ощущение промаха
ныне порождает подозрение ко всему, что исходит из-за границы — характерная
черта всего советского режима. На самом деле в Москве хотят покончить с
испанскими делами, поэтому английское предложение было принято “с настоящим
чувством облегчения”. С другой стороны, советское руководство прекрасно
понимает, что проигрывает начатую партию, так как в Испании СССР оказался один
на один с Германией и Италией, что грозит как серьезным ударом по
международному престижу Москвы, так и возможностью ее политической изоляции.
Вообще страх перед возможностью политического одиночества, особенно после
антикоммунистического договора Германии и Японии, для СССР станет, по словам
Кулондра, главным стимулом в развитии сотрудничества с западными державами
(DDF, IV, № 153)4.
Майский,
основываясь на общественном мнении англичан, информировал НКИД 17 декабря: “...
Роль активного фактора, как и до сих пор, будет предоставлена СССР, и максимум,
на что можно было бы рассчитывать при известных обстоятельствах, — это
моральная и политическая поддержка Великобритании. В политических кругах Англии
испанские события все отчетливее и откровеннее... рассматриваются как скрытый
поединок между СССР, с одной стороны, Германией и Италией, с другой. Таким
образом, помимо вопросов о будущем фашизма и европейского мира, на карте сейчас
стоит наш международный престиж...” (ДВП, XIX, № 418).
Менявшуюся
в течение 1936 года позицию СССР французские дипломаты оценивали как следствие
внутренней политической борьбы среди советского руководства и неуверенности в
собственных силах на международной арене. 13 августа 1936 г. военный атташе
Франции в Москве подполковник Симон сообщал министру национальной обороны
Даладье, что относительно испанских событий мнения членов Коминтерна
разделились: одни, в том числе Сталин, желали избежать интервенции, чтобы не
вызвать негативной реакции Германии и Италии, а другие, так называемые
“троцкисты”, считали необходимым помочь испанской республике (DDF, III, № 141).
Тот же факт подтвердил Пайар в телеграмме министру иностранных дел от 3
сентября (DDF, III, № 231). 2 октября, после ареста лиц, проходивших по делу
Зиновьева и Каменева, Пайар отправил Дельбосу пространное письмо, в основном
посвященное бывшему руководителю Коминтерна Карлу Радеку, арестованному в
середине сентября 1936 г. Пайар не скрывал своей симпатии к нему: “Из надежного
источника, кстати, мне известно, что... Радек довольно резко высказался за
вмешательство... и не столько ради советских интересов, сколько для поддержания
революции как таковой. В Испании возникла революционная ситуация, и, по его
мнению, следовало любой ценой способствовать ее развитию. Именно над этим
планом в дальнейшем должны поразмыслить компетентные члены компартии, по
крайней мере, пока таковые среди них еще имеются. Не свидетельствует ли арест
Радека и Раевского5 о кризисе приспособления к реальности, возникшем в
результате идейной эволюции, которой ныне способствуют фундаментальные понятия
советского режима?” (DDF, III, № 310). В частном письме генеральному секретарю
французского министерства иностранных дел Лежеру Кулондр 18 ноября сообщал, что
в Москве “произошло пересечение двух направлений, возглавляемых, с одной
стороны, Литвиновым, а с другой, — Димитровым, и, как мне кажется, скорее,
исходя из интересов державы, чем коммунистической церкви (l’Eglise communiste),
здесь желают кое-что позаимствовать у одного, а кое-что — у другого, а может, и
у обоих вместе” (DDF, III, № 506).
По
информации французского посла в Испании Эрбетта (на 19 октября), с середины
сентября помощь Советского Союза республике стала весьма значительной.
“Несомненно, подготовка Советским Союзом грузов для Испании, — писал он, — не
может быть датирована моментом, когда его корабли подняли якоря в своих портах.
Вероятно, именно в двадцатых числах августа советское правительство приняло
решение, в результате которого в середине сентября были предприняты морские
экспедиции. Уже с конца августа можно было распознать курс, по которому сразу
стала разворачиваться гражданская война”. По мнению Эрбетта, советские политики
не знают ни самой Испании, — так как поддерживают Кабальеро, — ни Германии, —
поскольку рассчитывают произвести социальную революцию. Приняв невольное
участие в триумфе Гитлера, СССР теперь способствует победе Франко. Незнание же
Европы может привести Кремль к крупным политическим просчетам (DDF, III, №
374). СССР, продолжал Эрбетт, совершил крупную ошибку, сделав ставку на
республиканцев, не обладавших сколько-нибудь организованной армией, невозможной
под эгидой Народного фронта. Советский Союз “различает батальоны и исполинов
там, где нет ничего, кроме стад и мельниц: стад, которые, если избегнут бойни,
пойдут за другим хозяином, и мельниц, которые будут вращаться силой противного
ветра, не перемалывая больше зерно”. Так должен ли Советский Союз, жертвуя
своими силами и престижем, вести к катастрофе и другие нации? (DDF, III, №
405). Опасения французской стороны относительно Советского Союза были еще
обусловлены тем, что Франция, заключившая с ним договор, не желала вмешиваться
в испанский конфликт за счет разрыва отношений с Великобританией6.
Таким
образом, по официальной версии, СССР в начале испанского конфликта не собирался
в него активно вмешиваться, в отличие от Германии и Италии, которые имели
собственные интересы на Пиренейском полуострове. Об этом свидетельствуют и
официальные мероприятия советского руководства в августе 1936 г., направленные
на запрет любых форм помощи воюющим сторонам. Но в октябре ситуация изменилась:
при усилении помощи стран “оси” Франко СССР слагает с себя обязательства по
невмешательству, обосновывая данный шаг законностью республиканского
правительства, которому, в отличие от мятежников, материальная помощь
допустима. Большая заслуга в этом деле приписывается мнению советских
трудящихся, требовавших поддержки Испании, — конфликт теперь представлен как
столкновение сил фашистского и антифашистского блоков.
Французские
же дипломаты рассматривали данное изменение курса как определенный успех
политической оппозиции в Москве. Сталин, изначально занявший здравую позицию
невмешательства, был вынужден под давлением “троцкистов” — сторонников мировой
революции — перейти к поддержке республиканцев с дальнейшей целью превратить
Пиренейский полуостров в плацдарм “красных сил” на краю Европы. Вероятно, это
изменение произошло уже в конце августа. Подобное мнение разделяется и рядом
современных французских исследователей7.
На
самом деле эволюция позиции СССР была связана скорее с изменением политической
конъюнктуры, чем с давлением внутренней оппозиции, мнение которой в условиях
“чисток” 1936–1937 гг. вряд ли могло учитываться8. В середине сентября
республиканское и советское правительства пришли к соглашению относительно
депортации золотого запаса республики в Москву — операция по его перевозке была
завершена к февралю 1937 г., поэтому все поставки СССР в Испанию были оплачены.
Помощь начала сокращаться лишь тогда, когда истощился депортированный золотой
запас — к лету 1938 г.9 В результате проведения данной операции Советский Союз
получал прямую материальную выгоду. Кроме того, помощь республике стала
преподноситься как поддержка законного правительства, обладающего в силу своего
статуса правами воюющей стороны (на международном уровне они признаны не были),
что действительно повышало престиж СССР среди компартий других стран. Нельзя
сказать, что Советский Союз пытался превратить Испанию в коммунистическую
республику, так как, в отличие от Германии и Италии, не прилагал для этого
необходимого максимума усилий10. Копирование советского репрессивного аппарата
в республиканской зоне и деятельность политических агентов по силе воздействия
были недостаточны для организации “красного государства”11, поскольку основными
рычагами воздействия на республиканцев оставались материальные поставки и
коммунистическое движение, координируемое Коминтерном12. Испания, очевидно,
рассматривалась Сталиным как ставка в международной политике Советского Союза,
который, несмотря на декларации Майского, реально не покинул лондонский Комитет
и не пошел на разрыв с Великобританией и Францией. СССР стремился избежать
политической изоляции, приняв условия “игры в невмешательство” Англии, Германии
и Италии13. А поскольку испанские события не способствовали улучшению отношений
СССР и его реального партнера — Франции (договор 1935 г., весьма тяготивший
правительство Блюма, в это время так и не перерос в военное соглашение), то
после Мюнхенского передела Чехословакии СССР начал искать иных союзников. В
1938–1939 гг. он в последний раз максимально выгодно для себя разыграет
испанскую карту, принеся республиканское правительство в жертву Германии и
Италии, с которыми начнет сближение14.
Примечания
1
Документы внешней политики СССР. М., 1974. Т. 19 (1 января — 31 декабря 1936
г.).
2
Documents Diplomatiques Franзais. 1932–1939. 2 sйrie (1936–1939). Paris, 1966.
T. 3 (19 juillet — 19 novemre 1936).
3
По мнению Эрме, Советский Союз в августе занял выжидательную позицию,
предоставив Коминтерну и Профинтерну действовать в пользу республиканцев.
Однако для многих компартий окончательное решение СССР оказалось неожиданным,
так как все надеялись, что он сразу окажет республиканцам поддержку, см.:
Hermet G. La guerre d’Espagne. Paris, 1989. P. 220. Сходной точки зрения
придерживается Паласио, см.: Palacio L. La maldonne espagnole. Ou la guerre
d’Espagne comme rйpйtition gйnйrale du deuxiиme conflit mondial. Toulouse,
1986. P. 310. Темим считает, что в самом начале испанского конфликта ни СССР,
ни Коминтерн не собирались в него вмешиваться, см.: Tйmime E. La guerre
d’Espagne. Un йvйnement traumatisme. Paris, 1996. P. 94, 100. Альперт оценивает
действия СССР как логичный и правильный политический ход. С одной стороны, если
система невмешательства рухнет из-за Италии и Германии, Советскому Союзу будет
легче заключить военный договор с Францией, с другой — если договор будет
выполняться, это может реально спасти республику и устранить подозрения в том,
что СССР вмешивается в конфликт, см.: Alpert M. A New International History of
the Spanish Civil War. Basingstoke, London, 1994. P. 51.
4
Documents Diplomatiques Franзais. 1932–1939. 2 sйrie (1936–1939). Paris, 1967.
T. 4 (20 novembre 1936 — 19 fйvrier 1937).
5
Главный редактор московской французскоязычной газеты “Journal de Moscou”.
6
В некоторых последних работах западные исследователи пытаются подчеркнуть
особые заслуги двойственной политики Блюма, попытавшегося одновременно помочь
республике и сохранить дружественные отношения с Великобританией, см.: Talbot
C. Des avions pour l’Espagne?: the Decision of the French Governement not to
Intervene in the Spanish Civil War: July 18 — August 8, 1936 / diplфme d’Etudes
Supйrieures. Genиve, 1995. P. 1–2, 59–60; Tйmime E. Op. cit. P. 91; Lachadenиde
R. S. de. La Marine franзaise et la guerre civile d’Espagne 1936–1939.
Vincennes, 1993. P. 15.
7
См., например: Courtois S., Pannй J.–L. L’ombre portй du NKVD en Espagne //
Courtois S., Werth N. etc. Le livre noir du communisme. Crimes, terreur et
rйpression. Paris, 1997. P. 365–386; Brouй P. L’histoire de l’Internationale
Communiste. 1919–1943. Paris, 1997. Более умеренно, но также негативно
оценивает деятельность СССР в Испании Серрано, см.: Serrano C. P.C.F. et guerre
d’Espagne // Autoure de la guerre d’Espagne. Actes du colloque organisй а la
Sorbonne par le Centre de Recherche Idйologique et Discours les 7 et 8 novembre
1986. Sorbonne, 1993. P. 155–163. Подобная точка зрения выражена и в последнем
документальном фильме, снятом французскими кинематографистами, см.: Staline en
Espagne: la guerre civile dans la guerre civile, 1936–1939 / rйal. Muel C.,
documentaliste Lambert de Guise V. Paris: Kuiv (diffusй 29.06.1996).
8
Мнения о том, что СССР изменил отношение к Испании под давлением внутренней
оппозиции, из современных исследователей, в частности, придерживается Альперт,
см.: Alpert M. Op. cit. P. 51–52.
9
Об этом более подробно см.: Bolloten B. The Spanish Civil War. Revolution and
Countrevolution. London, N. Y. 1991. P. 145–158. По подсчетам Боллотена, в
Москву было перевезено 510.08 тонн золота (Ibid. P. 148). См. также: Hermet G.
Op. cit. P. 226.
10
За всю войну в Испании побывало не более пяти тысяч советских военных
специалистов и политических агентов, см.: Bolloten B. Op. cit. P. 159. Эрме для
периода осени 1936 — зимы 1937 гг. определяет цифру в две тысячи, см.: Hermet
G. Op. cit. P. 223. Лашаднед, исследовавший участие военно-морских сил Франции
в гражданской войне в Испании, подчеркивает, что у Советского Союза не было
никаких видов на военный контроль Средиземного моря в районе Пиренейского
полуострова, см.: Lachadenиde R. S. de. Op. cit. P. 14.
11
Из последних работ о “чистках” в Испании см.: Courtois S., Pannй J.–L. Op.
cit.; Huber P. “Sдuberungen” in spanischen Bьrgerkrieg im Spiegel des
Kominternarchivus // Britovљkov Zbornik (A Festschrift for Marjan Britovљek).
S. l., 1996. S. 341–361; P. Brouй. Staline et la Rйvolution. Le cas espagnol
(1936–1939). Paris, 1993.
12
Carr E. H. Comintern and the Spanish Civil War. London, 1984; Brouй P.
L’histoire de l’Internationale...; Ranzato G. La guerre d’Espagne. Firenze,
1995. P. 19–21.
13
Ориентацию СССР на политический момент с целью избежать политической изоляции в
годы испанской войны подчеркивает Нильсон, однако подведение Советским Союзом
правовой основы под вмешательство в конфликт разрушало существовавшие нормы
международного права, см.: Nilsson A.–S. Political Uses of International Law.
London, 1987. P.104–105.
14
Эрме расценивает этот факт как прямое предательство республиканцев, см.: Hermet
G. Op. cit. P. 226–227. На изменение политических приоритетов СССР в конце
гражданской войны указывают Вилар, Серрано и Темим, см: Vilar P. La guerre
d’Espagne (1936–1939). Paris,
1986. P. 119; Serrano C. Op. cit. P. 161; Tйmime E. Op. cit. P. 103–104.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.yspu.yar.ru/