Естественный язык как лингвокультурный семиотический концепт (на материале русского и английского языков)
Оглавление
Введение
Глава 1. Лингвокультурный концепт «язык» и подходы к его изучению
.1 Предмет и задачи лингвокультурологии
.2 Основные понятия лингвокультурологии
.3 Лингвокультурные концепты
.4 Язык как лингвокультурный концепт
Выводы
Глава 2. Язык в научном сознании
.1 Подходы к определению языка
.2 Язык как семиотический феномен
.3 Функциональность языка
.4 Языковые антиномии
.5 Образность языка в научном дискурсе
.6 Семантический прототип языка
Выводы
Глава 3. Концепт «язык» в русской и английской лингвокультурах
.1 Понятийная составляющая
.1.1 Концепт «язык» в текстах
.1.2 Паремиологическое представление
.1.3 Оценка и оценочные коннотации
.2 Образная составляющая
.2.1 Образная составляющая в текстах
.2.2 Образная составляющая в паремиологии
.2.3 Образная составляющая во фразеологии
.3 Значимостная составляющая
Выводы
Заключение
Источники теоретического материала
Источники языкового материала
Введение
Диссертационное исследование посвящено комплексному сопоставительному анализу объективации лингвокультурного концепта «язык» в русском и английском языках. Тема работы находится на перекрестке важнейших дисциплинарных областей современной лингвистики: лингвокультурологии, лингвоконцептологии, этнолингвистики и обращена к рассмотрению вербализованных представлений о внутреннем мире человека как носителя определенной культуры в рамках антропоцентрической парадигмы гуманитарной науки.
Актуальность данного исследования объясняется необходимостью изучения лингвокультурного концепта «язык» как важного элемента целостного этнического самосознания говорящего индивида и коллектива в условиях прогрессирующего межкультурного диалога.
Язык играет важнейшую роль в жизни человека, и языковая способность выступает в качестве неотъемлемой характеристики Homo Sapiens. Естественный язык понимается как средоточие всех универсальных свойств всех конкретных идиоэтнических языков; представление о едином человеческом языке. В то же время естественный язык, представляя собой абстракцию высокого уровня, проявляется в реальности в виде множества идиоэтнических языков, каждый из которых является важным компонентом духовной культуры этноса. В своих ипостасях язык обнаруживает определенную специфику запечатленных в разных языках представлений о нем, что представляет несомненный интерес для лингвокультурологии.
Изучение естественного языка как базового концепта языкознания началось практически сразу же с зарождением лингвокультурологии как отдельного направления в лингвистике. В последние десятилетия концепт анализировался в следующих направлениях:
изучалось моделирование структуры концепта «язык» в связи с господствующей научной парадигмой (Ромашко 1991);
проводился сопоставительный анализ концептов «язык» и «речь» в русском языке (Левонтина 2000);
описывались языковые концепты русского языка в различных дискурсах и в диахронии (Дегтев-Макеева 2000; Макеева 2000; Никитина 2000);
проводился этимологический анализ, изучалась структура концепта «язык» в русской лингвокультуре (Степанов 2001);
описывалось представление о языке в «наивной лингвистике» (Кашкин 2002).
При использовании семиотического подхода к естественному языку, состоящего в рассмотрении языка как системы знаков, представляется оправданным анализировать естественный язык как семиотический концепт.
Термин «семиотический концепт» был введен Н.Д. Арутюновой в работах 1990-х гг. для обозначения сложившихся в языке понятий, которым соответствуют имена, выражающие знаковые отношения. В лингвистике анализировались семиотические концепты «смысл», «значение» (Кобозева 1991), «образ», «символ», «фигура», «знак» (Арутюнова 1999).
Естественный язык является своего рода общесемиотической моделью для различных знаковых систем, что и обуславливает ту легкость, с которой семиотические системы разного рода получают обозначения через лексемы, номинирующие естественный язык (например, язык кино, язык животных и т.п.).
По нашим данным, комплексный сравнительный анализ языка как семиотического лингвокультурного концепта в русской и английской лингвокультурах до сих пор не проводился, что и предопределило выбор темы диссертации.
Объектом данного сопоставительного исследования является лингвокультурный семиотический концепт «язык», вербализованный посредством лексических, фразеологических и паремиологических единиц в русском и английском языках.
Предмет исследования составляют универсальные и специфические характеристики языковых средств, реализующих значение концепта «язык» в русском и английском языках.
Цель данной работы состоит в выявлении, классификации, сопоставительном описании лексико-фразеологических средств объективации концепта «язык» в русском и английском языках.
В соответствии с поставленной целью выдвигаются следующие задачи:
создать обобщенный семантический прототип языка в научном сознании на основе общелингвистических и лингвосемиотических исследований;
изучить реализацию концепта «язык» в одной из сфер бытования - личностно-ориентированном типе дискурса (в его бытовом и бытийном видах) на материале художественной и публицистической литературы XX-XXI вв.;
выделить языковые единицы, реализующие в своей семантической структуре базовое значение концепта, и структурировать элементы соответствующего лексико-семантического поля;
описать базовые семантические, синтагматические и этимологические признаки элементов лексико-семантического поля в обоих языках;
установить характер отношения концепта «язык» с другими языковыми концептами;
провести сопоставительный анализ русских и английских паремий и фразеологизмов, имеющих отношение к концепту «язык».
Цель и задачи настоящей работы определили выбор следующих методов анализа:
дискурсный анализ, раскрывающий содержание концепта в научном и обыденном сознании;
компонентный анализ, применяемый для определения семантического прототипа понятия, лежащего в основе концепта;
полевой метод, являющийся базовым для системного представления лексических единиц общего семантического пространства;
этимологический анализ, применяемый с целью изучения концепта в диахронии, установления механизма его формирования.
Материалом исследования явились тексты художественной и публицистической прозы русских и англоязычных (английских и американских) авторов ХХ-XXI вв. Корпус сплошной выборки составил более 4000 примеров. Источником языкового материала послужили толковые, энциклопедические, этимологические, фразеологические, паремиологические словари.
В качестве методологической основы исследования следует рассматривать базовые положения общего языкознания, теории языка и лингвосемиотики (В.А. Звегинцев, Л. Ельмслев, Дж. Лайонз, Б.А. Серебренников, Ф. де Соссюр, Р.О. Якобсон и др.), этнолингвистики (Э. Бенвенист, В. Гумбольдт, Э. Сепир), концепции «языковой картины мира» и «языкового сознания» (Ю.Д. Апресян, С.Е. Никитина, Г.В. Колшанский, О.А. Корнилов, Е.С. Кубрякова, В.Н. Телия), лингвоконцептологии (С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, В.В. Колесов, Д.С. Лихачев, С.Х. Ляпин, Г.Г. Слышкин, Ю.С. Степанов и др.).
Научная новизна работы заключается в применении концептологического подхода к рассмотрению языка как лингвокультурного семиотического концепта, в определении лексических, метафорических и фразеологических средств вербального выражения концепта «язык»; изучении специфики выражения концепта в русском и английском языках; исследовании дискурсной реализации концепта.
Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в развитии основных положений лингвоконцептологии и лингвокультурологии применительно к концепту «язык» в русском и английском языках.
Практическая ценность данной работы заключается в возможности применения выводов и материалов исследования в теории и практике перевода, при подготовке лекционных и практических занятий по теории языка, общему и сопоставительному языкознанию, лингвокультурологии; при разработке тематики дипломных и курсовых работ, магистерских диссертаций; при обучении межкультурной коммуникации.
На защиту выносятся следующие положения:
1.Язык является лингвокультурным семиотическим концептом, представляющим собой ментальное образование высокой степени абстракции, имеющее языковое выражение и отмеченное этнокультурной спецификой.
2.Универсальные признаки языка проявляются при реализации в научном дискурсе, раскрывающем его сущностные свойства.
.В структуре лингвокультурного концепта «язык» можно выделить три составляющие: понятийную, отражающую его признаковую и дефиниционную структуру; образную, фиксирующую когнитивные метафоры, поддерживающие концепт в языковом сознании, и значимостную, определяемой местом, которое занимает имя концепта в лексико-грамматической системе конкретного языка, куда войдут также этимологические и ассоциативные характеристики этого имени.
4.Общими для русского и английского языков являются:
а) актуализация в бытовом дискурсе преимущественно дефиниционных семантических признаков концепта - признаков этничности и манифестации в речи, и крайне ограниченная актуализация признаков эволютивности и неограниченной семантической мощности (в последнем случае - «с обратным знаком»);
б) сфокусированность представлений о языке, зафиксированных в фразеологии и паремиологии, на проявлении языка в речи и на анатомическом языке как органе речи;
в) типы когнитивных метафор, поддерживающие концепт в ЯС.
5.Этноспецифическими для русского и английского языков являются:
а) функции речи как проявления языка и степень автономности анатомического языка как органа речи в паремиологическом представлении;
б) определенная специфика метафорического осмысления языка;
в) специфика вербализации концепта при помощи единиц соответствующих лексико-семантических полей.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования были изложены на научном семинаре «Проблемы лингвоконцептологии» (Краснодар, КубГТУ), на заседаниях кафедры научно-технического перевода КубГТУ (Краснодар), международном симпозиуме «Проблемы вербализации концептов в семантике текста» (Волгоград, ВГПУ, май 2003), региональной научно-методической конференции «Культура общения и её формирование» (Воронеж, ВГУ, ВИПКПРО, апрель 2004), международных конференциях «Языки и транснациональные проблемы» (Москва, Ин-т языкознания РАН, ТГУ, апрель 2004) и «Аксиологическая лингвистика: проблемы и перспективы» (Волгоград, ВГПУ, апрель 2004), а также на Всероссийской научно-методической конференции «Языковые и культурные контакты различных народов» (Пенза, Приволжский Дом Знаний, ПГПУ, июнь 2004).
В работе приняты следующие сокращения терминов:
ЯКМ - языковая картина мира;
НКМ - научная картина мира;
НЯКМ - национальная языковая картина мира;
ЯС - языковое сознание;
ЯЛ - языковая личность;
ФЕ - фразеологическая единица.
язык лингвокультурный концепт образность
ГЛАВА 1. ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ концепт «ЯЗЫК» и подходы к его изучению
1.1 Предмет и задачи лингвокультурологии
Как отмечается многими исследователями, с конца прошлого века в рамках изменения научной парадигмы гуманитарного знания на место господствующей системно-структурной и статической парадигме приходит парадигма антропоцентрическая, функциональная, когнитивная и динамическая, возвратившая человеку статус «меры всех вещей» и вернувшая его в центр мироздания (см.: Воркачев 2002а: 4; Кубрякова 1995: 212; Маслова 2001: 5-6; Мегентесов 1993: 73-74 и др.). Современная лингвистика отказалась от имманентного принципа рассмотрения языка «в самом себе и для себя», в отрыве от этнокультурного, социального, психического, коммуникативно-прагматического, когнитивного факторов, так как этот принцип парализовал возможности адекватного познания языка (Сусов 2000). Как отмечал М. И. Стеблин-Каменский, «…язык можно представить как систему или даже свести его целиком к формулам и схемам. Однако едва ли когда-нибудь удастся сделать обратное: язык, построенный из формул и схем, будет так же непохож на живой язык, как робот непохож на живого человека» (Стеблин-Каменский 2003: 29). В лингвистическую концепцию теперь привнесено то, что можно назвать антропологическим принципом (Степанов 1975: 50), и лингвистика обращается к изучению «души языка», т.е. к опредмеченному в нём мировидению, системе ценностей этноса (Вендина 2002: 7).
На новом витке познания фокус исследовательского внимания закономерно смещается с изученного уже центра на периферию и закрепляется на стыке областей научного знания: возникают этнопсихология, психолингвистика, социолингвистика, этнолингвистика и другие дисциплины, внутри которых процесс междисциплинарного синтеза и симбиоза продолжается (Воркачев 2002а: 4).
Лингвокультурология - на сегодняшний день, пожалуй, самое молодое ответвление этнолингвистики (см.: Телия 1996: 217). В задачи этой научной дисциплины входит изучение и описание взаимоотношений языка и культуры, языка и этноса, языка и народного менталитета. Предмет лингвокультурологии составляет исследование этносемантики языковых знаков, которая образуется в процессе взаимодействия языка и культуры. В результате такого интерактивного процесса языковые единицы становятся единицами культуры и тем самым начинают «служить средством презентации ее установок (и преференций)» (Телия 1999: 14). Лингвокультурология исследует материальную культуру и менталитет, воплощенные в живой национальный язык, и проявляющиеся в языковых процессах в их двойственной преемственности с языком и культурой этноса (см.: Телия 1996: 216-217; Маслова 2001: 28). Лингвокультурология ориентирована на человеческий фактор в языке и на языковой фактор в человеке, и является достоянием собственно антропоцентрической парадигмы (Телия 1996: 222).
Изучая взаимодействие языка и культуры, лингвокультурология имеет интегральный характер, поскольку она: а) образует систему философско-культурологических и лингвистических традиций; б) направлена на комплексное описание языка и культуры; в) базируется на сопоставлении разных языков и культур (Воробьёв 1997: 298).
Объект лингвокультурологии многомерен и охватывает язык, культуру и человека (Тхорик-Фанян 2002: 38). Язык, как отмечал Э. Сепир, не существует вне культуры (Сепир 1993в: 185); язык связан с культурой и немыслим вне её, как и культура немыслима без языка (Реформатский 1999: 23). Лингвокультурология создана, по прогнозу Э. Бенвениста, на основе триады - язык, культура, человеческая личность (Бенвенист 2002: 45). Эта наука по сути призвана к выявлению материальной и духовной самобытности этноса через язык (Воркачев 2001: 65).
Вопрос о соотношении языка и культуры довольно сложен и многоаспектен. Язык называют: а) «зеркалом культуры», так как он отражает менталитет и традиции говорящего на нем народа; б) «сокровищницей, кладовой, копилкой культуры»: в нём хранятся культурные ценности (в лексике, в грамматике, в идиоматике, в пословицах, поговорках, в фольклоре, в художественной и научной литературе); в) «передатчиком, носителем культуры» - он передаёт из поколения в поколение её сокровища; г) «орудием, инструментом культуры», формирующим личность человека; д) «мощным общественным орудием», преобразующим людской поток в этнос через хранение и передачу культуры (Тер-Минасова 2000: 14-15). Согласно А.А. Реформатскому, язык есть форма культуры (Реформатский 1999: 23). Отношения между языком и культурой могут рассматриваться как соотношения части и целого: например, В. Г. Костомаров определяет язык как «продукт и часть культуры отдельного народа» (Костомаров 1986: 268). Согласно противоположной точке зрения, язык «во многом… пересекается с культурой, но её составной частью он не является» (Сусов-Сусов 2001). По удачному определению Э. Сепира, «культуру можно определить, как то, что данное общество делает и думает. Язык же есть то, как думают» (Сепир 1993в: 193).
1.2 Основные понятия лингвокультурологии
Основными понятиями лингвокультурологии можно считать понятия языковой картины мира, языкового сознания, языковой личности и концепта. Как отмечает С.Г. Воркачев, гносеологическое становление двух последних, судя по всему, еще не закончено (Воркачев 2002б: 79).
Наиболее адекватным определением термина «картина мира» представляется его описание как «исходного глобального образа мира, лежащего в основе мировидения человека, репрезентирующего сущностные свойства мира в понимании ее носителей и являющегося результатом всей духовной активности человека» (Постовалова 1988: 21).
Под языковой картиной мира (ЯКМ) принято понимать «представление о действительности, отраженное в языковых знаках и их значениях - языковое членение мира, языковое упорядочение предметов и явлений, заложенную в системных значениях слов информацию о мире» (Попова-Стернин 2001: 68). ЯКМ является результатом отражения объективного мира обыденным (языковым) сознанием того или иного языкового сообщества (Корнилов 2003: 112). Варьируясь в разных языках, ЯКМ представляет собой «информацию, рассеянную по всему концептуальному каркасу и связанную с формированием самих понятий при помощи манипулирования в этом процессе языковыми значениями и их ассоциативными полями, что обогащает языковыми формами и содержанием концептуальную систему, которой пользуются как знанием о мире носители данного языка» (Телия 1988: 177).
В современной лингвистике можно выделить два подхода к ЯКМ: «объективистский» и «субъективистский» (определения О.А. Корнилова, см: Корнилов 2003: 97-98). Первый из них предполагает, что при образовании картины мира «язык выступает не демиургом этой картины, а лишь формой выражения понятийного (мыслительно-абстрактного) содержания, добытого человеком в процессе своей деятельности (теории и практики)» (Колшанский 1990: 25). Таким образом, ЯКМ «привязывается» к объективному миру через постулирование её стремления максимально точно, адекватно отразить объективную реальность (Корнилов 2003: 96-97). Более того, в «объективистском» понимании сам термин ЯКМ является весьма условным: «язык… не создает какой-либо картины мира» (Колшанский 1990: 33); «правильно говорить не о языковой картине мира, а о речемыслительной картине мира, т.е. о концептуальной картине мира» (Колшанский 1990: 57).
Согласно второму, «субъективистскому» подходу, ЯКМ - это отраженный в языке вторичный мир, являющийся результатом преломления в человеческом сознании объективного мира. Обыденный язык творит ЯКМ, в которой отражаются и фиксируются не только знания о мире, но и заблуждения, ощущения относительно мира, его оценки, фантазии и мечты о мире. Такое понимание сущности ЯКМ не требует от неё объективности (Корнилов 2003: 98-99).
ЯКМ выполняет в каждый момент своего исторического развития функцию регистрации и инвентаризации всего накопленного коллективом говорящих на данном языке. «Это, прежде всего, определенная совокупность обозначений разных фрагментов мира, множество знаков со своими интенсионалами и экстенсионалами, набор единиц номинации, КАРТИРУЮЩИЙ МИР» (Кубрякова 1999: 8).
Объектам этой картины присуща целостность; отдельные независимые признаки предметов и событий на ней не «видны». При этом их образы искажены, в них «прописаны только те контуры и свойства, которые значимы с точки зрения человека» (Рахилина 2000: 22). Рельефность ЯКМ обусловлена тем, что на ней отражению подвергается не мир в целом, а лишь его составляющие, которые представляются говорящему наиболее важными (Почепцов 1990: 111). Как отмечает С.Г. Воркачев, «образ мира, воссоздаваемый по данным одной лишь языковой семантики, скорее карикатурен и схематичен, поскольку его фактура сплетается преимущественно из отличительных признаков, положенных в основу категоризации и номинации предметов, явлений и их свойств, и для адекватности языковой образ мира корректируется эмпирическими знаниями о действительности, общими для пользователей определённого естественного языка» (Воркачёв 2001: 61).
Создавая для говорящего коллектива специфическую окраску, обусловленную национальной значимостью предметов, явлений, процессов, ЯКМ передает избирательность отношения к ним (Маслова 2001: 64-65).
Как подчеркивает О.А. Корнилов, ЯКМ вообще - это абстракция, реально не существующая. Реально существуют и могут анализироваться лишь ЯКМ конкретных национальных языков - национальные языковые картины мира (НЯКМ). Не следует понимать НЯКМ как национальный вариант некоей единой ЯКМ, поскольку ЯКМ безотносительно к какому-либо конкретному языку не существует (см.: Корнилов 2003: 113).
Если НЯКМ в полной мере владеет народ - носитель языка, то результатом отражения объективного мира обыденным (языковым) сознанием отдельного человека является индивидуальная национальная картина мира (ИНЯКМ). Теоретически между НЯКМ и ИНЯКМ языковой личности можно поместить промежуточное звено - НЯКМ отдельной социальной группы (Корнилов 2003: 113, 115). В типологии языковых картин мира Н.С. Новиковой и Н.В. Черемисиной общенациональной ЯКМ противопоставляются языковые картины мира, ограниченные социальной сферой - территориально (диалекты, говоры) и профессионально (подъязыки наук и ремесел) (см.: Новикова-Черемисина 2000).
Что касается адекватности ЯКМ представлениям этноса о мире, то исследователями отмечается, что ЯКМ «отражает состояния восприятия действительности, сложившиеся в прошлые периоды развития языка в обществе» и поэтому «в значительной степени представляет для исследователя-лингвиста лишь исторический интерес» (Попова-Стернин 2001: 68). Вместе с тем нельзя не признать, что, несмотря на значительную архаику представлений, запечатленных в ЯКМ, язык «достаточно гибок… для того, чтобы медленно, но верно перекраивать сложившуюся картину мира» (Кубрякова 2004: 15). При этом изменения, происходящие в ЯКМ - это отражение изменяющегося мира, появление новых реалий, а не стремление к идентичности с научной картиной мира (НКМ), трактуемой как вся совокупность научных знаний о мире, выработанных всеми частными науками на данном этапе развития человеческого общества (Корнилов 2003: 9, 15).
Наряду с ЯКМ обычно выделяют концептуальную картину мира (ККМ). Концептуальная картина мира представляется богаче языковой, поскольку в ее формировании, как полагают, функционируют различные типы мышления (Серебренников 1988: 107). С.Г. Тер-Минасова определяет концептуальную/культурную картину мира как «образ мира, преломленный в сознании человека, то есть мировоззрение человека, создавшееся в результате его физического опыта и духовной деятельности» (Тер-Минасова 2000: 47). Несмотря на различия, обе картины мира между собой связаны: язык исполняет роль средства общения именно благодаря тому, что он объясняет содержание концептуальной картины мира и означивает её посредством создания слов и средств связи между словами и предложениями (Серебренников 1988: 107). ЯКМ предстает как вербализованная часть концептуальной картины мира и в то же время как ее глубинный пласт и вершина, с учетом значения знаний, воплощенных в языковой форме, для её формирования (Рыбникова 2001: 8).
Представляемая как интерпретация действительности, отраженная в языковой семантике, ЯКМ также понимается как совокупность наивных обывательских представлений. Это означает, что с одной стороны, тот или иной фрагмент ЯКМ будет совпадать с обыденным представлением о действительности, а с другой стороны, этот же фрагмент ЯКМ получится в некоторой степени отличным от научных представлений (Урынсон 1998: 3).
Языковое представление мира можно рассматривать и как языковое мышление, «поскольку, во-первых, представление мира - это его осмысление, или интерпретация, а не простое «фотографирование», и, во-вторых, рассматриваемое представление, или отражение, носит языковой характер, т.е. оно осуществляется в форме языка и существует в форме языка» (Почепцов 1990: 111).
Способом языкового представления или деления мира выступает языковая ментальность (Почепцов 1990: 113). Описываемая как этноспецифическая интерпретация мира говорящим коллективом, языковая ментальность составляет основу понятия «языковое сознание» (ЯС), при оперировании которым обычно подразумевается «отражение жизненных и культурных особенностей народа в языке» (Зубкова 2001: 98).
ЯС часто отождествляют с так называемым обыденным сознанием - совокупностью представлений, установок и стереотипов, основывающихся на непосредственном повседневном опыте людей и доминирующих в социальной общности, которой они принадлежат (Улыбина 2001: 87), так как основным «местом хранения и воспроизводства обыденного сознания является язык» (Улыбина 2001: 99).
Понимаемое как воплощенное в языковой форме народное миропонимание, ЯС рассматривается в качестве главного признака так называемой языковой личности (ЯЛ) (Никитина 1993: 8-10).
Понятие ЯЛ возникает в результате преломления философских, социологических и психологических воззрений на «общественно значимую совокупность физических и духовных свойств человека, составляющих его качественную определенность» (Воркачев 2001: 65).
ЯЛ часто интерпретируется как носитель языка (Homo loquens), способный к воспроизводству и восприятию речи, которому присуща определенная совокупность особенностей вербального поведения (Богин 1986: 3; Сухих-Зеленская 1997: 64).
В структуре ЯЛ выделяют три уровня: вербально-семантический (степень владения обыденным языком), когнитивный (понятия, идеи, концепты), прагматический (цели, мотивы, интересы, установки и интенциональности) (Караулов 1987: 38; 1989: 3-5). Такая уровневая модель представляет обобщённый тип, отражающий множество конкретных языковых личностей в данной культуре, отличающихся вариациями значимости каждого уровня в составе личности. В содержание ЯЛ обычно включают также следующие компоненты: 1) ценностный, мировоззренческий - систему ценностей или жизненных смыслов; 2) культурологический - уровень освоения культуры; 3) личностный - индивидуальное, глубинное, что есть в каждом человеке (Маслова 2001: 119). Языковое сознание личности реализуется в её речевом поведении, характеристики которого зависят от насыщенности составляющих её структуру уровней (Попова 2004: 414).
ЯЛ функционирует в пространстве культуры, отражённой в языке в формах общественного сознания на разных уровнях (научном, бытовом и др.), в поведенческих стереотипах и нормах, в предметах материальной культуры и т.д. (Маслова 2001: 119).
Как отмечает В.И. Карасик, ЯЛ представляет собой многомерное образование. Типы ЯЛ выделяются в зависимости от подхода к предмету изучения, который осуществляется с позиций либо личности (этнокультурологические, социологические и психологические типы личностей), либо языка (типы речевой культуры, языковой нормы) (Карасик 2002: 25).
1.3 Лингвокультурные концепты
Слово «концепт» в протерминологической функции стало активно употребляться в российской лингвистической литературе с начала 90-х годов. Антропологическая ориентация современной лингвистики, приводящая к исследованиям, реализуемым на стыке её с другими дисциплинами (Костомаров-Бурвикова 2001: 37), предопределяет междисциплинарный статус категории концепта: термин «концепт» является зонтиковым (Воркачев 2003а: 6), он «покрывает» предметные области нескольких научных направлений: прежде всего лингвокогнитологии (когнитивной семантики) и лингвокультурологии.
В.И. Карасик и Г.Г. Слышкин отмечают, что в современных исследованиях часто прослеживается смешение понятий «когнитивный концепт» и «лингвокультурный концепт» (Карасик-Слышкин 2001: 75). Как пишет В.В. Красных, «термин «концепт»… относится к числу модных. Им пользуются многие авторы, но, к сожалению, далеко не все берут на себя труд объяснить, что же они имеют в виду и что, на их взгляд, стоит за самим термином, а из того, что пишут авторы, это далеко не всегда бывает понятно» (Красных 2003: 266). Мы полагаем, что в любом исследовании на данную тему необходимо четко оговаривать, что понимается под концептом, и, соответственно, в каком смысле - когнитивистском или лингвокультурологическом этот термин употребляется. Вместе с тем необходимо помнить, что «различия в подходах к концепту лингвокогнитологии и лингвокультурологии в достаточной степени условны и связаны не столько с общими задачами этих дисциплин, сколько с техникой выделения объекта исследования и методикой его описания» (Воркачев 2003в: 9). Как подчеркивает В.И. Карасик, «лингвокогнитивный и лингвокультурный подходы к пониманию концепта не являются взаимоисключающими: концепт как ментальное образование в сознании индивида есть выход на концептосферу социума, т.е. в конечном счете на культуру, а концепт как единица культуры есть фиксация коллективного опыта, который становится достоянием индивида. Иначе говоря, эти подходы различаются векторами по отношению к индивиду: лингвокогнитивный концепт - это направление от индивидуального сознания к культуре, а лингвокультурный концепт - это направление от культуры к индивидуальному сознанию» (Карасик 2002: 139).
С позиций аксиологического подхода Е. В. Бабаева отмечает, что «всякий лингвокультурный концепт является когнитивным в силу того, что соотносится с определенными структурами сознания. Но только когнитивный концепт, связанный с ценностной квалификацией, признается лингвокультурным» (Бабаева 2003: 67).
Представители когнитивной лингвистики (А.П. Бабушкин, Н.Н. Болдырев, Е.С. Кубрякова, И.А. Стернин и др.) интерпретируют концепт как единицу оперативного сознания (Кубрякова 1988: 143), при этом главным в данной трактовке концепта является указание на его цельность (Кубрякова 2002: 8). Образуясь в процессе мысленного конструирования (концептуализации) предметов и явлений окружающего мира, концепты отражают содержание полученных знаний, опыта, результатов всей деятельности человека и результаты познания им окружающего мира в виде определенных единиц, «квантов» знания (Болдырев 2000: 23-24).
Концепт в когнитивистской трактовке зарождается в виде первичного конкретного образа, а затем в процессе познавательной деятельности и коммуникативной практики человека этот образ в его сознании постепенно приобретает новые концептуальные уровни, окутывается и обволакивается новыми концептуальными слоями, что увеличивает объем концепта и насыщает его содержание (Стернин 2000: 14; Попова-Стернин 2001: 71).
Структура концепта может быть выявлена через анализ языковых средств ее репрезентации. Как «дискретная единица коллективного сознания», отражающая предмет реального или идеального мира, концепт присутствует в национальной памяти носителей языка в виде «познанного вербального обозначенного субстрата», что обеспечивает хранение полученных знаний и их передачу от человека к человеку и от поколения к поколению (Бабушкин 1996: 95; Болдырев 2000: 22).
При таком понимании концептов только часть концептов имеет языковую «привязку», другие же концепты представлены в психике особыми ментальными репрезентациями - образами, картинками, схемами и т.п. (Кубрякова 1996: 90).
Представители лингвокультурологического направления (Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, С.Х. Ляпин, Д.С. Лихачев, Ю.С. Степанов, Л.О. Чернейко и др.) рассматривают концепт как ментальное образование, отмеченное в той или иной степени этносемантической спецификой.
Лингвокультурологическое наполнение термина «концепт» впервые было предложено в статье Д.С. Лихачева (см.: Лихачев 1997), опиравшегося в ней на взгляды С.А. Аскольдова-Алексеева, описавшего концепт как мысленное образование, замещающее в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода (Аскольдов 1997: 269). Д.С. Лихачев предложил считать концепт своего рода «алгебраическим» выражением значения, которым носители языка оперируют в устной и письменной речи, заместителем понятия в индивидуальном и коллективном сознании носителей языка (Лихачев 1997: 281).
Формирование концептов Д.С. Лихачев объясняет ограниченными возможностями человеческой памяти и сознания, а также спецификой личностного восприятия действительности: «…охватить значение во всей его сложности человек просто не успевает, иногда не может, а иногда по-своему интерпретирует его (в зависимости от своего образования, личного опыта, принадлежности к определенной среде, профессии и т.д.)» (Лихачев 1997: 281).
Также Д.С. Лихачев связывает содержание концепта с национально-культурным опытом говорящих: «Концепт… является результатом столкновения словарного значения… с личным и народным опытом человека» (Лихачев 1997: 281). Совокупность таких концептов, по мнению исследователя, образует так называемую концептосферу, в которой концентрируется культура нации (Лихачев 1997: 282).
Несколько иное, более узкое понимание концептов характерно для Ю.C. Степанова, который относит к ним семантические образования, отмеченные лингвокультурной спецификой и тем или иным образом характеризующие носителей определенной этнокультуры: «Концепт - это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. И, с другой стороны, концепт - это то, посредством чего человек - рядовой, обычный человек, не «творец культурных ценностей» - сам входит в культуру, а в некоторых случаях влияет на нее» (Степанов 2001: 43). Совокупность таких концептов не образует концептосферы как некоего целостного и структурированного семантического пространства, но занимает в ней определенную часть - концептуальную область (Воркачев 2001: 70).
Л.О. Чернейко подчеркивает сублогическую основу концепта в отличие от логической основы понятия. Концепт, по Л.О. Чернейко, «включает понятие, но не исчерпывается им, а охватывает всё содержание слова (денотативное и коннотативное), отражающее представление носителей данной культуры о характере явления, стоящего за словом, взятым в многообразии его ассоциативных связей» (Чернейко 1995: 75).
В.П. Нерознак определяет концепт как знаменательный (сигнификативный) образ, отражающий фрагмент национальной картины мира, обобщённый в слове (Нерознак 1998: 81).
С.Х. Ляпин представляет концепт как самоорганизующееся интегративное функционально-системное многомерное идеализированное формообразование, опирающееся на понятийную основу, закрепленную в значении какого-либо знака, и обладающее дискретной целостностью смысла, который функционирует в определенном культурном пространстве и поэтому предрасположен к культурной трансляции из одной предметной области в другую (Ляпин 1997: 18-19).
В.В. Колесов говорит о концепте как об основной единице ментальности, которая в границах словесного знака и языка в целом предстаёт в своих содержательных формах - как образ, как понятие и как символ. Функциональными свойствами концепта, по В.В. Колесову, являются постоянство существования, художественная образность и общеобязательность для всех, сознающих свою принадлежность к данной культуре (Колесов 1995: 15).
Н.Д. Арутюнова трактует концепты как понятия практической (обыденной) философии, возникающие в результате взаимодействия таких факторов, как национальная традиция и фольклор, религия и идеология, жизненный опыт и образы искусства, ощущения и системы ценностей (Арутюнова 1993: 3). Эти мировоззренческие понятия функционируют, по мнению исследователя, в контекстах разных типов сознания - обыденного, художественного и научного. При этом ключ к семантической модели концепта Н.Д. Арутюнова видит в следующих аспектах: 1) наборе атрибутов, свидетельствующих о принадлежности к тому или иному концептуальному полю, 2) определениях, которые обусловлены местом в системе ценностей, 3) указаниях на функции в жизни человека (Арутюнова 1991: 3-4).
А. Вежбицкая в своих работах описывает так называемые универсальные (или элементарные) культурные концепты, которые принадлежат идеальному миру, определяются посредством набора семантических примитивов и отражают специфические культурно-обусловленные представления человека о действительности (см.: Вежбицкая 2001).
Для В.И. Карасика культурный концепт - это многомерное культурно-значимое социопсихическое смысловое образование в коллективном сознании, опредмеченное в той или иной языковой форме, в котором выделяются ценностная, образная и понятийная стороны (Карасик 2002: 129, 139). В.И. Карасик выделяет три «важнейших измерения» концепта: образное, понятийное и ценностное. «Образная сторона концепта - это зрительные, слуховые, тактильные, вкусовые, воспринимаемые обонянием характеристики предметов, явлений, событий, отраженных в нашей памяти, это релевантные признаки практического знания. Понятийная сторона концепта - это языковая фиксация концепта, его обозначение, описание, признаковая структура, дефиниция, сопоставительные характеристики данного концепта по отношению к тому или иному ряду концептов, которые иногда не существуют изолированно, их важнейшее качество - голографическая многомерная встроенность в систему нашего опыта. Ценностная сторона концепта - важность этого психического образования как для индивидуума, так и для коллектива» (Карасик 2001: 10).
С.Г. Воркачев определяет концепт как «единицу коллективного знания/сознания (отправляющую к высшим духовным ценностям), имеющую языковое выражение и отмеченную этнокультурной спецификой» (Воркачев 2001: 70; Воркачев 2002а: 32). Такое ментальное образование, по мнению исследователя, соотносится с планом выражения лексико-семантической парадигмы, то есть всей совокупности разнородных синонимических средств (лексических, фразеологических, афористических, описывающих его в языке) (Воркачев 2001: 68). Лингвокультурный концепт «обладает сложной многоярусной структурой, включающей качественно различные семантические составляющие: понятийную, образную, ценностную, поведенческую, собственно языковую и пр.» (Воркачев 2004: 19).
Незавершенность гносеологического становления категории концепта, наряду с отсутствием общепризнанной дефиниции концепта, подтверждает наличие её следующих прототерминологических аналогов - «лингвокультуремы» (Воробьев 1997: 44-56), «мифологемы» (Базылев 1999: 130-134), «логоэпистемы» (Костомаров-Бурвикова 2001: 27-66), при рассмотрении которых на первый план выступает «языковое выражение закрепленного общественной памятью следа отражения действительности в сознании носителей языка в результате постижения (или создания) ими духовных ценностей отечественной и мировой культуры» (Костомаров-Бурвикова 2001: 37). Тем не менее, на сегодняшний день становится очевидным, что из всех вышеупомянутых терминов «наиболее жизнеспособным оказался термин «концепт», по частоте употребления значительно опередивший все прочие протерминологические новообразования» (Воркачев 2003в: 7).
Представляется, что облигаторным признаком лингвокультурного концепта является его вербализованность, оязыковленность, и это эксплицитно представлено в определении концепта как лингвокультурного. Лингвокультурный концепт как «сгусток» этнокультурно отмеченного смысла обязательно имеет свое имя, которое, как правило, совпадает с доминантой определенного синонимического ряда либо с ядром определенного лексико-семантического поля (Воркачев 2003г: 9).
Типология концептов является одним из спорных вопросов лингвокультурологии. Они обычно типологизируются структурно-семантически (лексические, фразеологические), дискурсно (научные, художественные, обыденные) и социологически (универсальные, этнические, групповые, индивидуальные) (Красавский 2001а: 55).
При всем разнообразии лингвокультурологических подходов к классификации концептов наиболее существенным в методологическом отношении представляется выделение концептов универсальных, наличествующих в той или иной форме в любой этнокультуре - главным образом онтологических, гносеологических и аксиологических категорий, и концептов идиоэтнических, специфических для какой-то определенной лингвокультуры. Если область бытования последних ограничивается преимущественно одной сферой общественного сознания, совпадающей чаще всего с типом дискурса, то универсальные концепты в различных ипостасях функционируют в научном, в обыденном, в религиозном и пр. типах сознания/дискурса.
Как отмечает Г.Г. Слышкин, теория лингвокультурных концептов дает прекрасные возможности для построения качественно новых представлений о коммуникации как совокупности апелляций к различным концептам. В рамках концептологического подхода коммуникативная компетенция должна, таким образом, рассматриваться как сочетание умения выбрать культурные единицы (концепты), наиболее пригодные для оказания желаемого воздействия на адресата и найти языковые средства адекватного выражения этих культурных единиц (см: Слышкин 2000: 10-15).
Если считать перевод особым типом межкультурной коммуникации, при котором коммуникация протекает при наличии медиатора-переводчика (см.: Слышкин 2001: 62), то, очевидно, представления о процессе коммуникации как совокупности апелляций к различным концептам применимы и к переводу.
Как отмечает С.Г. Воркачев, концепты не переводятся на другой язык, а «транслируются» в иную лингвокультуру (Воркачев 2003б: 88). При этом концепт в интертекстуальном и интеркультурном поле перевода получает новую смысловую валентность. При переводе происходит сохранение инвариантного ядра смысла концепта и замена национально-специфической периферии (коннотации, ассоциации и т.д.) исходного текста. Концепт оригинального текста при переводе на иностранный язык коррелирует с концептосферой воспринимающей культуры и под её влиянием трансформируется, что может привести либо к замене «чужого» концепта своим, либо в тексте перевода концепт будет генерировать новые смыслы, изменяя своё текстовое окружение в соответствии с представлениями и оценками воспринимающей культуры (Ельцова 2003: 127).
При замене имени концепта на представляющуюся переводчику более или менее адекватной единицу другого языка его понятийная составляющая воспринимается целиком либо частично, в зависимости от соотношения соответствующих понятий, «мерцающих в глубине концептов» (Ляпин 1997: 27), в оригинальной и воспринимающей культурах, а образная и жёстко привязанная к лексико-грамматической системе языка значимостная составляющие целиком заменяется на соответствующие составляющие концепта воспринимающей культуры.
При сохранении имени концепта понятийная составляющая, очевидно, может быть воспринята адресатом в полной мере. Образная составляющая будет формироваться коннотациями и ассоциациями, возникающими в тексте перевода. И, наконец, значимостная составляющая сохраняет своё значение только для адресата, способного её воспринять - т.е. владеющего языком оригинала и знакомого с соответствующей концептосферой в достаточной степени.
1.4 Язык как лингвокультурный концепт
Достаточно очевидно, что с термином «язык» (при всем многообразии его толкования) связан стержневой концепт языкознания. Естественный язык «составляет основной признак, выделивший человека из мира живой природы и придавший духовному началу физическое обличье» (Арутюнова 2000: 7).
Язык, рассматриваемый как лингвокультурный концепт, обладает универсальным характером. Как и большинство подобных концептов («воля-свобода», «правда-истина», «блаженство-счастье», «совесть-сознание» и пр.), в своем вербальном представлении он характеризуется «разноименностью» и «семантической дублетностью» (язык/речь/слово/голос в русском языке, language/tongue/speech в английском). В качестве универсального концепта концепт «язык» присутствует, очевидно, во всех этнических лингвокультурах.
Под термином «естественный язык» понимается средоточие всех универсальных свойств всех конкретных идиоэтнических языков; это абстракция, номинирующая определённый класс знаковых систем. Взятый со стороны своего «материального тела», естественный язык обладает онтологическим статусом. Семантически, как субъективный образ объективного мира и инструмент познания, он гносеологичен. В связи с этим статус концепта «язык» не может быть охарактеризован иначе, как онтологически-гносеологический.
Термин «семиотический концепт» был впервые употреблен Н. Д. Арутюновой в работах 1990-х гг. для обозначения сложившихся в языке понятий, которым соответствуют имена, выражающие знаковые отношения (см: Арутюнова 1999: 313). В лингвистике анализировались семиотические концепты «смысл», «значение» (Кобозева 1991), «образ», «символ», «фигура», «знак» (Арутюнова 1999: 313-346).
Являясь по своей природе универсальной знаковой системой, естественный язык играет роль «семиотического эталона» - общесемиотической модели для различных знаковых систем (Мечковская 2004: 21). Поэтому в ряду семиотических понятий (значение, смысл, референция и пр.) язык представляет собой базовую категорию, одно из основных понятий «наивной семиотики».
Конституивный компонент общесемиотических классификаторов составляет семиотическая связка: они способны занимать позицию реляционного предиката - посредника между существительными, конкретизирующими означающее и означаемое (Арутюнова 1999: 313): Сирена - сигнал тревоги; Смысл войны - захват территории. Для естественного языка подобное употребление невозможно. Имя концепта в выражениях типа Он говорит на английском языке указывает на определенный класс знаковых систем, и, таким образом, характеризует отношения между множеством звучаний и множеством значений.
При описании естественного языка как лингвокультурного семиотического концепта его базовым лексическим значением будет являться именно значение семиотическое (язык как система знаков).
Несмотря на то, что предпринимались попытки исследования лингвокультурного концепта «язык» (см.: Ромашко 1991; Левонтина 2000; Макеева 2000; Степанов 2001), к настоящему времени в лингвистической литературе не существует подробного описания данного концепта.
Как представляется, оптимальным для полноты семантического описания лингвокультурного концепта «язык» будет выделение в его составе трёх составляющих: понятийной, отражающей его признаковую и дефиниционную структуру, образной, фиксирующей когнитивные метафоры, поддерживающие концепт в языковом сознании, и значимостной, определяемой местом, которое занимает имя концепта в лексико-грамматической системе конкретного языка, куда войдут также этимологические и ассоциативные характеристики этого имени (Воркачёв-Полиниченко 2003: 178).
Некоторыми исследователями (Е.В. Бабаева, В.И. Карасик, Г.Г. Слышкин) в качестве облигаторного компонента лингвокультурного концепта называется ценностный компонент, так как «центром концепта всегда является ценность, поскольку концепт служит исследованию культуры, а в основе культуры лежит именно ценностный принцип» (Карасик-Слышкин 2001: 76). Однако, как отмечает С.Г. Воркачев, ценностное «измерение», при всей его значимости для выделения культурных доминант в языке, вряд ли является универсальным, ибо можно указать на ментальные образования, с полным правом причисляемые к числу концептов, но не вызывающие никаких аксиологических и эмоциональных рефлексов (например, время, пространство) (Воркачёв 2002а: 6).
В общем случае ценностная составляющая концепта должна находить своё выражение в эксплицитно либо имплицитно присутствующей оценке соответствующего понятия/явления. С другой стороны, «наиболее важные предметы и явления жизни народа получают разнообразную и подробную номинацию» (Карасик 1996: 14-15), и характеристика семантической плотности группы лексем, вербализующих концепт, также относится к его ценностной составляющей.
Однако собственно языковое выражение концепта «язык» входит в выделяемую нами значимостную составляющую концепта, и, таким образом, она «перекрывается» с ценностной составляющей, что делает нерациональным их одновременное выделение. Исследование же оценки, не входящей в значимостную составляющую, в таком случае уместно будет проводить в рамках анализа понятийной составляющей концепта, которую «уместнее всего определить «апофатически», через отрицание: это то в содержании концепта, что не является метафорически-образным и не зависит от внутрисистемных («значимостных») характеристик его языкового имени» (Воркачев 2002а: 55).
При этом считаем необходимым отметить, что выделение оценочной составляющей в качестве отдельного компонента концепта (не принадлежащего его понятийной составляющей) может быть оправдано при описании аксиологических по своей природе концептов.
Концепт «язык» как в русской, так и в английской лингвокультурах, обладает номинативной (семантической) плотностью, признающейся концептологически значимым признаком (Карасик 1996: 4). Также концепт обладает высокой степенью номинативной диффузности - большим количеством вторичных значений имени концепта (о номинативной диффузности как о характеристике лингвокультурного концепта см.: Слышкин 2004).
Выводы
В конце прошлого века в рамках новой, антропоцентрической гуманитарной научной парадигмы сформировалось новое ответвление этнолингвистики - лингвокультурология, имеющая интегральный междисциплинарный характер. В задачи лингвокультурологии входит изучение и описание взаимоотношений языка и культуры, языка и этноса, языка и народного менталитета. Объект этой научной дисциплины многомерен и охватывает язык, культуру и человека.
Одним из понятий лингвокультурологии является лингвокультурный концепт. Хотя гносеологическое становление этой категории ещё не закончено, в общем концепт рассматривается как ментальное образование, отмеченное в той или иной степени этносемантической спецификой и опредмеченное в языке.
Среди лингвокультурных концептов можно выделить подмножество семиотических концептов, которым соответствуют имена, выражающие знаковые отношения. Являясь по своей природе универсальной знаковой системой, естественный язык может рассматриваться как лингвокультурный семиотический концепт. Имя концепта при своём употреблении в речи указывает на определенный класс знаковых систем, и, таким образом, характеризует отношения между множеством звучаний и множеством значений.
Как представляется, оптимальным для полноты семантического описания лингвокультурного концепта «язык» будет выделение в его составе трёх составляющих: понятийной, отражающей его признаковую и дефиниционную структуру, образной, фиксирующей когнитивные метафоры, поддерживающие концепт в языковом сознании, и значимостной, определяемой местом, которое занимает имя концепта в лексико-грамматической системе конкретного языка, куда войдут также этимологические и ассоциативные характеристики этого имени.
ГЛАВА 2. ЯЗЫК В НАУЧНОМ СОЗНАНИИ
С точки зрения методологии, исследование концептов целесообразно начинать с областей их бытования, представляющих собой типы сознания, в которых эти концепты объективируются (Воркачев 2002а: 128). Для языка таковыми являются обыденное/языковое сознание и различные типы специального сознания - в частности, научное.
В отличие от собственно языковых, научные представления, систематизированные в рамках различных концепций, являются универсальными, более точными и детальными, что вызывает необходимость их экспликации с целью наиболее полного постижения природы и сущности концепта.
Научная область бытования концепта «язык» отражается в соответствующем типе дискурса. Термин «дискурс» понимается нами как вербализованная речемыслительная деятельность; совокупность процесса этой деятельности и её результата (Красных 2003: 113). Дискурс включает в себя, кроме текста, еще и «экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресанта), необходимые для понимания текста» (Караулов-Петров 1989: 8).
2.1 Подходы к определению языка
Извечный вопрос о том, что такое язык, сопровождал науку о языке на протяжении всей ее истории; вместе с тем ответов на него существует великое множество. По мнению В. А. Звегинцева, «интуитивно мы, наверно, знаем, что такое естественный язык, но бесспорного и исчерпывающего его научного определения не существует» (Звегинцев 2001: 119). Я.Н. Еремеев замечает, что «сущность языка апофатична, мы не можем её ни строго определить, ни описать в логических схемах» (Еремеев 1999: 61).
Также нельзя забывать о том, что термин «язык» имеет два взаимосвязанных значения: 1) язык вообще как определённый класс знаковых систем, 2) конкретный идиоэтнический язык - некоторая реально существующая знаковая система, используемая в некотором социуме, в некоторое время и в некотором пространстве (Кибрик 1998: 604). «Язык вообще» - это «абстрактный мысленный конструкт» (Гудков 2003: 11), научная абстракция, которая «должна быть отвлечена от всех, в принципе, языков Земли» (Черемисина 1984: 12); это средоточие всех универсальных свойств всех конкретных языков, представление о едином человеческом языке.
Классификация сущностных концепций языка уже предпринималась исследователями. Согласно В.И. Постоваловой, язык может трактоваться как феномен неживой природы, биологический организм, дар индивида, семиотический феномен, культурно-историческое образование (Постовалова 1982: 200).
Немецкий исследователь В. Велте выделяет 9 групп концепций языка: 1) инструмент (орган) - у Платона: слова функционируют как орудия, в разной степени пригодные для решения разных задач; 2) история / развитие / изменение, особенно в связи с подходом к языку как к живому организму; 3) система элементов, или знаков (langue в смысле Ф. де Соссюра), привычек (Хокетт, Есперсен), социальных правил, предложений; 4) индивидуальный речевой навык (Г. Пауль); 5) то, что характеризует человека как биологический вид (faculté de langage у Ф. де Соссюра и универсальная грамматика у Н. Хомского); 6) зеркало духа / формальная система правил / ментально репрезентированное знание / одна из нескольких когнитивных систем (Н. Хомский); 7) средство коммуникации с точки зрения первичной функции (Мартине); 8) действие / форма человеческого поведения; 9) обработка информации / функционально (когнитивно) и прагматически мотивированная форма (когнитивная лингвистика) (Welte W. Sprache, Sprachwissen und Sprachwissenschaft: Eine Einführing; linguistische Propädeutik für Anglisten, 1995; цит. по: Демьянков 2000: 270).
Нельзя не заметить, что определения языка разнятся во многом из-за различия в подходах к его анализу. Язык, анализируемый с точки зрения своих функций, может рассматриваться как средство общения, средство оформления мыслей и т.д. Язык, анализируемый с точки зрения условий своего существования, может рассматриваться как культурно-исторический факт. Язык, анализируемый с точки зрения своего внутреннего устройства, может рассматриваться как некоторая знаковая система, служащая для кодирования и декодирования сообщений (см: Апресян 1966: 27-28).
Л. Ельмслев отмечал, что язык можно рассматривать как знаковую систему, надиндивидуальное социальное учреждение и как «колеблющееся и изменяющееся явление» (Ельмслев 1999: 132).
В.М. Солнцев выделяет следующие возможные точки зрения на язык: а) функциональную; б) структурную (с точки зрения единиц языка и правил их использования); в) сущностную; г) семиотическую; д) информационную (язык как код) (Солнцев 1977: 11-12).
О.А. Корнилов пишет о двух возможных подходах к сущности языка: инструментальном, при котором язык рассматривается в качестве инструмента коммуникации, мышления или познания, и культурно-философском (язык, понимаемый как «дом духа народа»). Инструментальный подход становится возможным благодаря одному из существенных качеств языка - его орудийности (Киященко 1995: 296). Инструментальный подход можно свести к трем основным ипостасям языка:
. Язык как семиотический код, как знаковая система для шифровки информации.
. Язык как инструмент коммуникации, средство оформления и регулирования информационных потоков.
. Язык как инструмент мышления и познания (Корнилов 2003: 131-132).
В данной работе естественный человеческий язык рассматривается как семиотический феномен. Как отмечает Н.Б. Мечковская, «знаковая теория языка позволяет увидеть наиболее существенные черты языка - как в содержательно-функциональном плане, так и в строении языка» (Мечковская 2004: 21). Несмотря на то, что знаковая теория языка сосредотачивает внимание на «изучении прежде всего его внутреннего устройства, на выявлении универсальных структурных свойств и элементов языка, их системных взаимосвязей и взаимоотношений» (Гируцкий 2001б: 190), семиотический подход не подразумевает полного абстрагирования от функций языка, его связи с этнической культурой и других его существенных характеристик.
.2 Язык как семиотический феномен
Определение естественного языка должно заключаться в указании более общего разряда явлений, к которым он относится, а затем в указании его индивидуальных отличий от других явлений этого разряда (Степанов 1966: 245).
Системный характер языка не вызывает сомнений. Системность как существенную сторону языка подчеркивали многие языковеды еще в XIX в. (см.: Гречко 2003: 63-64), однако обоснование системного характера языка является одной из главных заслуг перед лингвистикой Ф. де Соссюра. В настоящее время системность считается важнейшей характеристикой языка (Солнцев 1977: 12); естественный язык описывается в рамках более общей теории систем (см.: Карпов 1992). Термин «система» может быть определен как «совокупность элементов, которая характеризуется: а) закономерными отношениями между элементами; б) целостностью как результатом этого взаимодействия; в) автономностью поведения и г) несуммарностью (неаддитивностью) свойств системы по отношению к свойствам составляющих её элементов» (Гречко 2003: 62).
Материальные системы могут классифицироваться на первичные и вторичные. К первым относятся системы, в которых элементы значимы сами по себе, ко вторым - те системы, в которых элементы обладают значимостью не столько в силу своих субстанциональных свойств, сколько в силу свойств, им приписываемых. Таким образом, элементы вторичных систем являются знаками, а сами эти системы - семиотическими, знаковыми (Солнцев 1977: 18-19, 22).
Практически не оспариваемым в лингвистике является утверждение о том, что естественный язык относится к знаковым (семиотическим) системам: «Язык - это система знаков, выражающих идеи» (Соссюр 1999: 21); «Язык по своей цели - прежде всего знаковая система» (Ельмслев 1999: 172); «Язык служит примером чисто семиотической системы. Все языковые явления - от мельчайших единиц языка до целых высказываний или обмена высказываниями - всегда функционируют как знаки, и только как знаки» (Якобсон 1985б: 325); «….язык дает нам единственный пример системы, семиотической одновременно и по своей формальной структуре, и по своему функционированию… Язык является системой с наиболее выраженным семиотическим характером» (Бенвенист 2002: 86); «Все единицы языка - знаки по самому своему существу» (Головин 1973: 13). Человеческий язык - «самая полная и совершенная из систем связи»; язык занимает центральное место в ряду знаковых систем (Степанов 1971: 46, 107). Семиотическая сущность естественного языка состоит в установлении соответствия между универсумом значений и универсумом звучаний (Кибрик 1998: 605).
Таким образом, можно утверждать, что естественный язык обладает родовым признаком принадлежности к семиотическим (знаковым) коммуникативным системам. Другими видами семиотических систем являются, с одной стороны, коммуникативные системы животных, а с другой стороны - искусственные, созданные человеком знаковые системы (например, искусственные языки машин или языки искусства). Естественный язык обладает специфическими особенностями, отграничивающими его от любой другой системы знаков. Эти особенности составляют его видовые признаки (см.: Мечковская 2004: 22).
Семиотические системы могут классифицироваться по следующим признакам: а) физическая природа канала выражения знаков; б) тип генезиса; в) строение/структура (см.: Мечковская 2004: 96).
По основанию природы плана выражения различают пять видов знаков и знаковых систем: оптические, слуховые, связанные с восприятием запахов, тактильные и связанные со вкусовыми ощущениями (Мечковская 2004: 96). В своей устной форме человеческий язык относится к слуховым знаковым системам, а в письменной - к зрительным. При этом «филогенетически естественный язык - это прежде всего звуковой язык» (Мечковская 2004: 106). Своеобразие письменной формы связано с особенностями конфигурации письменных знаков, а также с тем, что для письма используются различные писчие (а в некоторых случаях и неписчие) материалы (Даниленко 1995: 14).
По типу генезиса знаковые системы могут быть разделены на: а) природные (биологические, или врожденные); небиологические (культурные) и при этом естественные; в) искусственные - целенаправленно созданные людьми. (Мечковская 2004: 96).
Человеческий язык относят к культурным системам, таким образом он противопоставляется как природным, так и искусственным знаковым системам. Однако это само противопоставление природных, культурных и искусственных систем «носит градуальный (ступенчатый) характер, а всё пространство природных и культурных семиотик имеет характер… континуума» (Мечковская 2004: 118). Для человеческого языка как знаковой системы характерна амбивалентность: сочетание черт как естественных, так и искусственных знаковых систем (Мечковская 2004: 123). Тем не менее, можно выделить некоторые отличительные признаки естественного языка от искусственных знаковых систем.
Во-первых, это первичность естественного языка: он представляет собой единственную универсальную знаково-символическую систему, которая способна быть основой для создания любых других систем этого типа (Яровикова 1984: 79), системы иных знаков создаются уже на базе естественного языка. В общем, все искусственные знаковые системы производны, вторичны по отношению к другим (Гируцкий 2001б: 178).
Во-вторых, естественный язык универсален: он является всеобъемлющим средством передачи и хранения информации, универсальным средством общения, он обслуживает человека и то или иное общество во всех сферах его деятельности, в то время как искусственные знаковые системы предназначены для передачи ограниченной информации, они обслуживают только те или иные стороны жизни и деятельности человека (ibid.).
В-третьих, язык является средством порождения и оформления самой мысли, он выражает также эмоции, чувства и волю человека, тогда как знаки остальных систем, за исключением, пожалуй, музыкальных знаков и жестов, эмоционально нейтральны (Гируцкий 2001б: 179).
В-четвертых, это специфика появления и развития языка. Отличие человеческого языка от любой другой искусственно созданной знаковой системы состоит в том, что время и условия его появления не могут быть определены на достаточно серьезных научных основаниях (Кравченко 2001: 38-39). Развитие естественного языка происходит в значительной мере стихийно, под действием причин, не всегда доступных наблюдению, в то время как искусственные знаковые системы не развиваются самостоятельно: они, как правило, статичны. Изменения в них происходят по воле людей, когда возникает потребность в совершенствовании той или иной знаковой системы под влиянием новых условий (Гируцкий 2001б: 179).
По структурному основанию деления различают, с одной стороны, простые (элементарные) и сложные системы, и, с другой стороны, одноуровневые (одномерные) и многоуровневые (многомерные) системы (Мечковская 2004: 259). Сложные системы включают в себя некоторое количество подсистем, в простых системах подсистемы отсутствуют. Не вызывает сомнения то, что естественный язык относится к сложным системам; он описывается как система систем (см., напр.: Рождественский 2000: 122-123).
Система естественного языка относится к многоуровневым системам, т.к. состоит из качественно разных элементов - фонем, морфем, слов, предложений, отношения между которыми сложны и многогранны (Гируцкий 2001б: 177). Язык располагает возможностью выбирать в зависимости от конкретных целей и от конкретной ситуации общения наиболее подходящий тип знаков (Общее языкознание 1970: 150).
Что касается структурной сложности естественного языка, то язык называют самой сложной из знаковых систем (Маслов 1998: 16). Сложность языка «проявляется здесь уже в том, что целостное сообщение лишь в редких случаях передается одним целостным языковым знаком. Обычно сообщение, высказывание есть некая комбинация большего или меньшего числа знаков. Это комбинация свободная, создаваемая говорящим в момент речи, комбинация, не существующая заранее, хотя и строящаяся по определенным «образцам» - моделям предложений» (Маслов 1998: 22).
При этом необычайная сложность языковой системы предполагает крайнюю простоту и ясность её организации - без этого язык не мог бы функционировать. По-видимому, в языке есть общий единый принцип организации, которому подчинены все его закономерности, и они лишь различно проявляются в тех или иных звеньях его структуры (Штелинг 1996: 10-11). По мнению А.Е. Кибрика, сложность описания языка приписывается языку как его сущностное свойство, но сложность лингвистических представлений является следствием их неадекватности, а сам язык устроен относительно просто (Кибрик 1992: 25-26).
По структурному основанию различают также детерминированные и вероятностные семиотические системы. Естественный язык принадлежит к вероятностным системам, в которых порядок следования элементов не является жестким, а носит вероятностный характер (Гируцкий 2001б: 177).
Семиотические системы разделяют также на динамические, подвижные и статические, неподвижные. Элементы динамических систем меняют своё положение по отношению друг к другу, тогда как состояние элементов в статических системах неподвижно, устойчиво. Естественный язык относят к динамическим системам, хотя в нём присутствует и статические признаки (Гируцкий 2001б: 178).
Еще одной структурной характеристикой знаковых систем является их полнота. Полную систему можно определить как систему со знаками, представляющими все теоретически возможные комбинации определенной длины из элементов заданного множества. Соответственно, неполную систему можно охарактеризовать как обладающую определенной степенью избыточности систему, в которой для выражения знаков используются не все из возможных комбинаций заданных элементов. Естественный язык является неполной системой, обладающей высокой степенью избыточности (Гамкрелидзе-Иванов 1998, ч. I: LXXiV).
Различия между системами знаков в их способности меняться делают возможным их классификацию на открытые и закрытые системы (см.: Мечковская 2004: 202-203). Открытые системы в процессе своего функционирования могут включать в себя новые знаки и характеризуются более высокой адаптивностью по сравнению с закрытыми системами, не способными к изменению. Способность изменяться присуща всем системам знаков естественного происхождения, в т.ч. и человеческому языку.
А. Соломоник выделяет следующие типы знаковых систем: естественные знаковые системы, образные знаковые системы, языковые знаковые системы, системы записи, кодовые системы (Соломоник 1992). Согласно этой классификации, человеческий язык принадлежит к языковым знаковым системам. Главным признаком языковой знаковой системы является использование слова в качестве базовой единицы системы (Соломоник 1992: 81).
Среди семиотических систем, использующихся в человеческом обществе, Р.О. Якобсон выделял пропозициональные и идеоморфические системы. Пропозициональные системы включают естественный язык и производные от него системы; все остальные системы являются идеоморфическими, поскольку их строение относительно независимо от структуры языка, хотя появление и существование этих систем невозможно без существования языка (см.: Якобсон 1985б: 328).
Согласно В.В. Налимову, естественный язык занимает срединное положение между «мягкими» и «жесткими» системами. К мягким системам относятся неоднозначно кодирующие и неоднозначно интерпретируемые знаковые системы, например, язык музыки, к жестким - язык научных символов (Налимов 1979: 105). Как указывает Р.О. Якобсон, обобщенные значения языковых знаков уточняются и индивидуализируются под давлением изменчивых контекстов или невербализованных, но потенциально вербализуемых ситуаций, т.е. языку свойственна контекстная связанность (см.: Якобсон 1985а: 373; Якобсон 1985б: 329).
.3 Функциональность языка
Значение термина «функция» состоит в том, чтобы указать на сущностное свойство характеризуемого с его помощью объекта, а именно, на его предназначение к реализации какой-либо деятельности как своего главного экзистенциального свойства (Кравченко 2001: 155). С точки зрения функционального анализа, функция языка определяет его структуру; язык функционирует не потому, что он система, а, наоборот, является системой, чтобы выполнять свою функцию и соответствовать определенной цели (Косериу 1963: 156; Штелинг 1996: 11-12); как пишет Н.Н. Болдырев, «…даже системный аспект языка обязательно отражает его функциональный характер и признаки его функционирования» (Болдырев 2001: 383).
Вопрос о характере и количестве функций языка не имеет однозначного решения в современной лингвистике. Существуют утверждения о его монофункциональности: «коммуникативное назначение языка есть его первая и единственная функция» (Колшанский 1984: 8). Вместе с тем у языка выделяют до двадцати шести функций (см.: Гируцкий 2001а: 41-42; Слюсарева 1998: 565; обзор наиболее часто упоминаемых функций языка см. в: Демьянков 2003).
Двумя главнейшими, базовыми функциями языка считают коммуникативную и когнитивную (гносеологическую, познавательную) функции (Слюсарёва 1998: 564). При помощи коммуникативной функции языка обеспечивается взаимодействие отправителя вербального сообщения и его получателя, адресата. В этой функции язык выступает универсальным средством общения людей. Производными от коммуникативной функции являются контактоустанавливающая (фатическая), конативная (усвоения), волюнативная (воздействия) и функция хранения и передачи национального самосознания, традиций культуры и истории народа. Коммуникативная функция языка рассматривается многими языковедами в качестве основной и определяющей его сущность (см.: Общее языкознание 1970: 9; Головин 1973: 12-13; Широков 1985: 87; Будагов 2000: 46 и др.).
Однако язык «есть нечто большее, чем инструмент для выражения идей… Каждый язык есть также средство для категоризации опыта» (Клакхон 1998: 196). Язык не просто передаёт в актах коммуникации в виде высказываний сообщения, в которых содержатся те или иные знания о каких-то фрагментах мира. Он играет важную роль в накоплении знаний и их хранении в памяти, способствуя их упорядочению, систематизации, т.е. участвуя в их обработке (Сусов 2000). Тем самым язык как «средство осознания мира» (Панов 2001: 10) обеспечивает познавательную деятельность человека: «язык является средством и орудием всех видов мышления» (Головин 1973: 34). В данном случае говорят о его когнитивной функции. Как подчеркивает В.В. Колесов, «язык - не только средство коммуникации, язык - основание мысли, и речемыслительная его функция есть функция творческая» (Колесов 1999: 144). При этом реализация когнитивной функции языка невозможна без коммуникативной, т.к. передача информации осуществляется в виде коммуникативных актов (Михайленко 2002: 90). Язык может существовать и развиваться только потому, что выполняет обе эти функции (Леонтьев 1984: 341).
Иногда в качестве отдельной функции выделяют аккумулятивную (кумулятивную) функцию - способность языка отражать и сохранять знания (Верещагин-Костомаров 1983: 16-17; Кодухов 1987: 24-25). Эти знания (информация) хранятся в самом языке - в семантических системах словаря и значений. Несмотря на ограниченный объём информации, составляющей семантику языка, она играет исключительно важную роль в овладении информационным богатством человечества. Значения слов и содержание грамматических категорий «образуют фундамент, на котором постепенно воздвигаются стены более полного и точного знания о мире» (Мечковская 1998: 30-31). Это знание об окружающем мире принадлежит каждому идиоэтническому языку, и с исчезновением языка теряется и это знание (Dalby 2003: 210-212).
Вместе с тем определение свойства языка накапливать информацию в качестве функции неоднозначно. Как указывает Д.А. Штелинг, «если допустить, что в структуре языка адекватно отражается опыт человечества и что люди могут извлекать этот опыт, изучая структуру языка, не подлежит сомнению, что ни о каком функционировании языка здесь нет и речи: наблюдатель изучает семантические соответствия элементов структуры языка элементам мира» (Штелинг 1996: 23).
В качестве базовой также рассматривается эмоциональная функция языка - быть одним из средств выражения чувств и эмоций. Обычно к базовым причисляется и метаязыковая функция - быть средством исследования и описания языка в терминах самого языка. С другой стороны, указывается, что нельзя смешивать функцию языка как его назначение со способностью языка служить средством для описания самого себя (ibid.); «металингвистическая функция не принадлежит языку, это деятельность его пользователей» (Кашкин 2002: 8).
Язык выполняет также и социальные функции - интегрирующую (когда он используется как язык межнационального или мирового общения) и дифференцирующую (в том случае, если он не используется для общения между народами) (Кодухов 1987: 23): «Язык обладает… силой обосабливать и соединять народы» (Гумбольдт 2000: 167); «Язык - это… сильный объединяющий фактор» (Мечковская 2004: 257); «…Языки разделяют не только группу от группы, но и личность от личности. Каждый человек сохраняет особый мир прежде всего и почти исключительно благодаря своему языку… Каждый говорит по-своему, даже если на том же языке… Язык настолько же обособляюще-разобщающая, как и сообщающая среда» (Бибихин 2002: 46). Согласно Н.Б. Мечковской, можно говорить об этнической, или этноконсолидирующей, функции языка (Мечковская 2004: 258).
Имеются и другие точки зрения на вопрос о функциях языка. В дополнение к коммуникативной и металингвистической функциям языка, А. Соломоник выделяет следующие функции: развития человеческого рода, развития личности в онтогенезе, социализации, организации понятийных структур и создания иллюзий (Соломоник 1992: 217-220). В.А. Курдюмов считает, что «три назначения языка: регулятивное, когнитивное, экзистенциальное, к которым, безусловно, сводятся все возможные остальные, находятся в иерархической зависимости и определяют функционирование языка применительно к трем разным уровням Бытия» (Курдюмов 1998). Ю.С. Степанов выделяет три семиотические функции языка: номинативная (соответствует семантике), синтаксическая (предикация), прагматическая (локация) (Степанов 1973). А.В. Кравченко пишет об адаптивной функции языка, обеспечивающей управление средой, благодаря которой человек как вид занимает господствующее положение (Кравченко 2001: 168-169).
2.4 Языковые антиномии
Можно утверждать, что самой существенной характеристикой языка является его двойственность (см.: Звегинцев 2001: 233). По выражению Э. Бенвениста, «всё в языке необходимо определять в двояких терминах: на всём лежит печать оппозитивного дуализма» (Бенвенист 2002: 55). Двойственность языка проявляется в том числе и в его антиномичности. Как отмечает Я.Н. Еремеев, «как и любое сложное явление действительности, язык обладает антиномической природой» (Еремеев 1999: 46).
Впервые антиномии языка (противоречия между двумя взаимоисключающими положениями, каждое из которых признаётся доказуемым) были сформулированы В. фон Гумбольдтом. К важнейшим антиномиям языка, выделенным Гумбольдтом, относятся следующие: 1) антиномия объективного и субъективного в языке; 2) антиномия языка как деятельности и как продукта деятельности; 3) антиномия устойчивости и изменчивости в языке; 4) антиномия индивидуального и коллективного в языке. Помимо антиномий, выделенных Гумбольдтом, представляется возможным сформулировать и иные антиномии, описанные другими исследователями: 1) антиномия идеального и материального характера языка; 2) антиномия онтологического и гносеологического характера языка; 3) антиномия континуального и дискретного характера языка; 4) антиномия языка как явления природы и как артефакта. Рассмотрим эти антиномии подробнее.
) Антиномия объективного и субъективного в языке.
Человек как субъект сознания противостоит окружающему миру, и познание этого мира человек не может осуществлять иначе, как субъективными средствами. Таким субъективным средством отражения и познания действительности и является естественный язык.
Субъективность языка проявляется в самом характере отражения действительности. Своими отдельными знаками язык в отражении и обозначении предметов и явлений действительности расчленяет то, что в действительности и в чувственном восприятии существует как единство. Язык и мышление выделяют из предмета его признаки и тем самым делают их как бы отдельными, самостоятельными сущностями. В то же время одно слово может представлять множество различных предметов и явлений как единое целое, нечто отдельное и дискретное. С помощью языка осуществляется анализ и синтез отражаемых предметов и явлений действительности, а это необходимый путь к познанию их сущности (Гречко 2003: 159-160).
По отношению к познаваемому язык субъективен, но по отношению к человеку он объективен (Гумбольдт 2000: 320). С одной стороны, человек воспринимает язык так, как он завещан традицией, а с другой - он сам постоянно воссоздает язык в собственной речи. Эта антиномия является великим средством преобразования субъективного в объективное и наоборот (Гумбольдт 2000: 318). Таким образом, язык и объективен, и субъективен; он является двусторонней субстанцией, обращенной и к миру, и к человеку (Колшанский 1990: 26).
) Антиномия языка как деятельности и как продукта деятельности.
Определение языка как деятельности впервые было дано В. фон Гумбольдтом: «Язык есть не продукт деятельности (ergon), а деятельность (energeia). Его истинное определение может быть поэтому только генетическим. Язык представляет собой постоянно возобновляющуюся работу духа» (Гумбольдт 2000: 70). Язык следует рассматривать «не как мёртвый продукт, но как созидающий процесс» (Гумбольдт 2000: 69). Подобное генетическое определение языка «преследует цель указать на единственно образующие его стихии, определяющие многие его свойства и функции как вида деятельности, отличающие человека. Такими стихиями являются членораздельный звук и выраженная с его помощью мысль» (Гречко 2003: 10).
По Гумбольдту, язык нельзя представлять раз и навсегда готовым материалом, который можно перечесть во всем его количестве и усвоить мало-помалу: его следует представлять вечно возрождающимся по определенным законам. Язык есть нечто постоянное и в каждый данный момент преходящее. С другой стороны, каждое поколение получает от предыдущего язык уже в готовом виде как результат, продукт деятельности народного духа. В этих готовых формах содержится все для обновления языка и вечного движения духа в результате человеческого творчества (Гумбольдт 2000: 70). Как резюмировал А.А. Потебня, «язык есть столько же деятельность, сколько и произведение» (Потебня 1999: 29).
В современной трактовке язык может рассматриваться как деятельность по извлечению, сохранению и переработке информации с целью адаптации к окружающей среде и одновременно как продукт этой деятельности, т.е. знаковая система, образующая информационно-бытийную среду человека (Кравченко 2001: 156).
) Антиномия устойчивости и изменчивости в языке.
Данная антиномия тесно связана с пониманием языка как деятельности и как продукта деятельности. По Гумбольдту, язык постоянно изменяется и в то же время необыкновенно устойчив. Каждый человек вносит свои изменения в язык, но в то же время он воспринимает его в готовом виде от предшествующих поколений. Воспринимаемые элементы языка составляют некоторым образом мёртвую массу, но в то же время содержат в себе живой зародыш нескончаемых изменений, поскольку каждое лицо порознь и притом непрерывно действует на язык, изменяя его в каждом поколении (Гумбольдт 2000: 82). Язык не только исторически изменяется, он «одновременно оказывает сопротивление какому бы то ни было изменению, стремится сохранить своё существующее в данный момент состояние» (Общее языкознание 1970: 255). Как указывал Э. Сепир, «язык, вероятно, наиболее самодовлеющий, наиболее устойчивый и способный к сопротивлению изо всех социальных феноменов» (Сепир 1993в: 184). По выражению Ш. Балли, «языки непрестанно меняются, но функционировать они могут, только не меняясь» (Балли 1955: 29).
) Антиномия индивидуального и коллективного в языке.
По Гумбольдту, язык принадлежит всегда целому народу, но в то же время он остается творением отдельных лиц, потому что язык живет и воспроизводится только в устах отдельных людей. Поскольку говорят только отдельные люди, то язык - сознание индивидов. И в то же время языки как творение народов предшествуют творениям отдельных лиц. Язык выражает мировоззрение отдельного человека, но в то же время человек всегда зависит от народа, к которому принадлежит. Язык как деятельность всегда предполагает говорящего и слушающего, которые олицетворяют коллектив (Гумбольдт 2000: 80-83, 318).
) Антиномия идеального и материального характера языка.
Язык по своей онтологической сущности представляет собой единство материального и идеального: «соединяет в себе материю и дух» (Арутюнова 2000: 7). По утверждению Ю.С. Степанова, язык устроен таким образом, что его единицы реализуются лишь в совокупности материальных и духовных проявлений (Степанов 1995: 18).
Как писал А.А. Реформатский, «в языке всегда обязательно наличие двух сторон: внешней, материальной, связанной с артикуляционно-акустическим комплексом, и внутренней, нематериальной, связанной со смыслом» (Реформатский 1999: 34). Идеальная сторона языка - это значение языковых единиц, в котором социально закреплено смысловое изображение субъективного образа предмета или явления объективной действительности (Цыдендамбаев 1984: 35). При помощи своей идеальной стороны язык служит мостом между сознанием и психикой. Исходной материальной стороной языка служат звуки речи; позднее самим человеком была создана вторая материальная форма языка - графическая, в виде различных систем письма (Гируцкий 2001а: 29-30; Головин 1973: 16).
Как отмечал Э. Бенвенист, «с одной стороны, язык - физическое явление: он требует посредства голосового аппарата при своём производстве и посредства слухового аппарата для восприятия. В этом материальном виде он поддаётся наблюдению, описанию и регистрации. С другой стороны, язык - нематериальная структура, передача означаемых, которые замещают явления окружающего мира или знание о них их «напоминанием» (Бенвенист 2002: 30).
) Антиномия онтологического и гносеологического характера языка.
Как знаковая система, предназначенная для общения, взятый со стороны своего «материального тела», естественный язык обладает онтологическим статусом. Семантически, как субъективный образ объективного мира и инструмент познания, он гносеологичен: «Язык, даже если он является объектом научного познания, оказывается не целью, а средством: средством познания, основной объект которого лежит вне самого языка, хотя, возможно, этот объект полностью достижим через язык… Язык становится средством трансцендентного познания, а не целью имманентного знания» (Ельмслев 1999: 132).
) Антиномия континуального и дискретного характера языка.
Считается, что естественный язык во всех своих существенных пунктах имеет прерывный характер; дискретность присуща элементам языка (Бенвенист 2002: 25; Лайонз 2004: 28). В то же время объективное устройство языка содержит в себе континуальность («недискретность» по Ю.С. Степанову, см.: Степанов 1975: 52). Эта континуальность «заполняет как межструктурные пустоты (фонетические, лексические и синтаксические) языка, так и невыраженное внутри самих этих уровней, которые сохраняют за языком его чуткую отзывчивость и находчивость в применении» (Киященко 1995: 303). По мнению В.В. Налимова, язык несет два дополняющих друг друга начала - континуальное и дискретное (Налимов 1989: 111). Как отмечает Б.В. Кашкин, «дискретность плана выражения не является его имманентным свойством, завися опять же от позиции наблюдателя: с точки зрения семантических пространств, дискретные единицы разрезают их континуальность; в точки зрения идиолекта, семантика языковых единиц проста и неразложима, разложимость появляется только в ситуации контраста. Кроме того, даже материя фонематических оппозиций берется из фонетико-физиологического континуума (термин Ельмслева), становясь дискретной только в процессе семиозиса, в семиотической деятельности человека» (Кашкин 2000: 146). О континуальном характере языковых объектов пишет и А.Е. Кибрик (см.: Кибрик 2003: 104). Поэтому представляется возможным говорить о двойственном, континуально-дискретном характере языка.
) Антиномия языка как явления природы и артефакта.
Естественный язык - своего рода «нерукотворный артефакт»: он возник и развился «естественным путем» (Ярославцева 2000: 148), независимо от воли создавших его людей. Как писал В. Гумбольдт, «язык возникает из таких глубин человеческой природы, что в нем никогда нельзя видеть намеренное произведение, создание народов» (Гумбольдт 2000: 49). Поэтому применительно к языку представляется оправданной «растительно-биологическая» метафора. Язык - «естественный объект по онтологической природе своих элементов» (Волков 1966: 12), и это понимание человеческого языка эксплицитно выражено в его определении как естественного - т.е. как части среды, окружающей человека с момента его рождения и до самой смерти (Кравченко 2001: 39). В то же время, хотя язык и рассматривается как некая «природная» данность, сознательные действия человека, направленные на её изменение, вполне возможны (Ажеж 2003: 185). Более того, представляется, что «совершенно спонтанное развитие языка… становится делом прошлого, в современном же обществе возрастет роль регулирования» (Крупа-Ондрейович 2002: 179).
Как артефакт и одно из «измерений культуры» (Малиновский), язык почти исчерпывающе определяется своими функциями (Воркачёв-Полиниченко 2003: 177). В то же время язык в целом невозможно квалифицировать только как артефакт: как человек, он является продуктом как социальной, так и биологической эволюции, в чём-то он обусловлен воздействием природных (естественных) факторов, а в чём-то находится под сильным воздействием культуры (Сусов-Сусов 2001). Таким образом, язык - это «явление и культуры, и природы» (Мечковская 2000: 49).
.5 Образность языка в научном дискурсе
Метафора проникла в концептуальную сердцевину научной картины мира, и многие научные понятия сформированы именно при помощи метафоры. Согласно В.Н. Телия, «...модус фиктивности придает метафоре статус модели получения гипотетико-выводного знания. Это обеспечивает необычайную продуктивность метафоры среди других тропеических способов получения нового знания о мире в любой области» (Телия 1988: 188).
Как отмечает Н.Д. Арутюнова, смена научной парадигмы всегда сопровождается сменой ключевой метафоры, вводящей новую область уподоблений, новую аналогию (Арутюнова 1999: 379). Особенно заметно это в лингвистике, т.к. всё развитие лингвистического знания пронизано метафорами и аналогиями.
Рассмотрим ключевые, базовые метафоры языка, на основе которых образуются лингвистические термины.
Как отмечает С.А. Ромашко, представления о физическом теле как основе моделирования языка в античности отразились в телесных характеристиках лингвистической реальности, вошедших в традиционную грамматическую терминологию: элементы языка «наклоняются», «падают» и т.п., что предполагает наличие у этих элементов квазителесных свойств (объема, конфигурации, массы, упругости и др.) (Ромашко 1991: 162).
Базисное уподобление языка живому организму принадлежит немецкому языковеду Августу Шлейхеру и лежит в основе его концепции языка. Представление о языке как о живом организме оказалось плодотворным и дало биоморфную метафору, распадающуюся на два ряда когнитивных метафор: «язык - это растение» и «язык - это животное» (см.: Москвин 1996: 111). К первому ряду относятся метафоры родословное древо языков, ветвь языков, корень слова, ко второму - скрещение суффиксов (языков), родственные языки (группы слов), порождение текста, живой язык, борьба языков, праязык и мн. др. До сих пор представление о языках как об организмах имеет место в современной науке: «Языки - это естественные организмы, которые, несмотря на зависимость от воли человека, формируются, стареют и умирают в соответствии с определенными законами» (Сухарев-Сухарев 1997: 7); «Язык - живой, непрерывно функционирующий и непрерывно изменяющийся организм… Все языки когда-то родились, и одни из них умерли давно, некоторые недавно, а некоторые умирают сейчас» (Тер-Минасова 2000: 87).
Для структурного языкознания ключевой метафорой была метафора уровневой структуры: отсюда термины типа ярус языка, уровень языка. Само понимание языка как структуры - это тоже метафора, которая «заставляла воспринимать суть языка как сложнейшее взаимодействие отдельно взятых деталей, из которых собирается что-то общее» (Рахилина 2000: 11). Можно констатировать угасание метафор этой серии и их превращение из диафор в эпифоры, функционирующие как нейтральные наименования (о подобной тенденции метафор см.: Телия 1988: 195). Как отмечает Н.Д. Арутюнова, метафора является орудием научного поиска, а не его продуктом: дав толчок развитию мысли, она угасает (Арутюнова 1999: 380).
Языковая репрезентация многих основополагающих концептов сознания связана с актуализацией и метафорическим переосмыслением пространственных отношений (Топорова 2002: 259). Не является исключением и концепт «язык». Пространственная метафора дала ряд терминов: семантическое поле, смысловая зона, смысловое пространство, центр (периферия) семантического поля и др. По выражению П. Пипера, «лингвистическая терминология кишит пространственными метафорами» (Пипер 2001: 180). Понимание языка как среды (см.: Бибихин 2002: 20-21) также относится к пространственной метафоре, которая является продуктивной по сей день: например, предложенный В.З. Демьянковым термин «семантическая деревня» тоже опирается на представление о языке как о пространстве, хотя и использует также и биологическую метафору: «в понятии семантической деревни используются одновременно два образа: (концептуальная) область и семья (для родственных слов)» (Демьянков 1999: 51).
2.6 Семантический прототип языка
Для описания семантического прототипа языка необходимо определить существенные признаки языка, совокупность которых в принципе совпадает с дефиниционной частью полного (но не избыточного) определения. Для выделения дефиниционных признаков представляется возможным использовать метод компонентного анализа, состоящий в разложении значения на минимальные семантические составляющие (см.: Кобозева 2000: 112-115; Кузнецов 1998а; Тарланов 1995: 62-67).
При семиотическом подходе к естественному языку гиперонимом высшего порядка, и, следовательно, общей семой родового значения (архисемой) слова «язык» является «система».
Далее, можно выделить набор родовых дифференциальных сем, отделяющие естественный человеческий язык от систем иного рода. Родовой семой языка является его принадлежность к системам знаков; в определении языка как естественного и человеческого эксплицитно выражены родовые семы его принадлежности к естественным системам и системам, используемых человеком.
Набор видовых дифференциальных сем естественного языка составят признаки, отличающие естественный язык от иных естественных знаковых систем, используемых человеком.
Наиболее существенными качествами, присущими естественному языку, представляются принципиальная безграничность ноэтического поля языка и связанная с этим неограниченная способность к бесконечному развитию и модификациям. Именно эти свойства делают язык действительно уникальным явлением среди всех сопоставимых с ним объектов (Общее языкознание 1970: 152, 167).
Как отмечает И. П. Сусов, язык устроен таким образом, чтобы с помощью конечного числа элементов передать бесконечное множество сообщений, так как возможности познания мира человеком беспредельны, а человеческая память небесконечна. Язык имеет в своём инвентаре в принципе конечное число воспроизводимых элементарных знаков типа морфем и слов и ограниченное число способов конструирования (Сусов 2000).
Естественный язык обладает не только исключительной сложностью строения и огромным инвентарём знаков (особенно назывных), но и неограниченной семантической мощностью, т.е. способностью к передаче информации относительно любой области наблюдаемых или воображаемых фактов. Дж. Лайонз называет этой свойство продуктивностью (Лайонз 2004: 28-29), а Э. Сепир - формальной завершенностью (Сепир 1993а: 251-252). Количество содержаний, передаваемых средствами языка, в принципе безгранично. Эта безграничность создается очень широкой способностью к взаимному комбинированию и безграничной способностью языковых знаков получать по мере надобности новые значения, не обязательно утрачивая при этом старые (Маслов 1998: 21). Практически любая информация, переданная посредством неязыковых знаков, может быть передана с помощью языковых знаков, в то время как обратное часто оказывается невозможным (Сусов 2000).
Как следствие, язык оказывается интерпретантом всех иных семиотических систем (Бенвенист 2002: 85); это система знаков, в которую могут быть переведены все другие системы знаков (Ельмслев 1999: 231).
В качестве отличительного свойства естественного языка от иных знаковых систем часто называют так называемое двойное членение (термин А. Мартине), состоящее в том, что двусторонние единицы языка, являющиеся знаками, перекодируются в языке с помощью фонем - односторонних единиц, которые знаками не являются. Таким образом, подобная многоуровневая организация языка с двумя уровня структурации и несколькими уровнями интеграции является неотъемлемым и существенным его качеством, которое не сводится лишь к факультативному механизму экономии. Однако это свойство является непосредственным следствием принципиальной безграничности ноэтического поля языка (см.: Общее языкознание 1970: 167-168).
Естественный язык всегда «находится в непрерывном движении, в вечном обновлении» (Тарланов 1993: 9). Постоянная изменчивость на всех уровнях является специфической чертой языка как знаковой системы, и это беспрерывное развитие позволяет ему обеспечивать коммуникативную функцию (Звегинцев 1962: 53; Широков 1985: 87). Язык - это единственная система знаков, изменчивость которой «несомненна, засвидетельствована и хорошо изучена» (Ажеж 2003: 262). Изменчивость языка делает возможной его избыточность как неполной системы (Гамкрелидзе 1986: 201).
Естественный язык отличается от иных знаковых систем тем, что неразрывно связан с речью (Звегинцев 1967: 120). Под речью будем понимать конкретное говорение, протекающее во времени и облечённое в звуковую или письменную форму - как сам процесс говорения (речевая деятельность), так и его результат (речевые произведения, фиксируемые памятью или письмом) (см: Арутюнова 1998: 414).
В современной лингвистике существуют разные точки зрения на язык и речь - от их отождествления до утверждений о том, что язык и речь - два разных явления (обзор точек зрения см. в: Гречко 2003: 24-28).
По мнению В.А. Звегинцева, можно выделить следующие ряды наиболее существенных противопоставленных друг другу характеристик языка и речи (см.: Звегинцев 1967: 104-106):
) речь характеризуется как индивидуальное явление, а язык - как надындивидуальное, общее;
) речь есть психическое явление, а язык - социальное;
) речь подвижна, динамична, а язык стремится к стабильности, статичности;
) речь исторична, а язык «внеисторичен», ахроничен;
) отношения между элементами речи складываются на основе причинной зависимости, а отношения между элементами языка - на основе функциональной зависимости;
) речь вследствие свой отягчённости связями с психическими, историческими, социальными и прочими факторами не может быть описана строго формальным образом, язык же допускает приложение формальных правил;
) язык подчинён лингвистическим закономерностям, он лингвистически «регулярен», а речь лингвистически нерегулярна, носит спорадический характер;
) речи всегда свойственна материальность, язык же стремится предстать в виде абстрактной системы.
При этом В.А. Звегинцев подчеркивает, что перечисленные противопоставленные характеристики «воплощают лишь разнонаправленные инерции, которые в указанных двусторонних зависимостях не получают полного преобладания» (Звегинцев 1967: 106).
Также существенным отличием языка от речи можно считать то, что речь в противоположность языку всегда целенаправленна и ситуативно привязана. Язык как знаковая система имеет две координаты: синтагматику и семантику. При определении же речи как знаковой системы к указанным координатам приплюсовывается ещё и прагматика (Звегинцев 2001: 238).
Язык сам по себе представляет собой абстракцию (Звегинцев 2001: 218); «в исходной реальности ни языка, ни элементов его не существует в том привычном смысле, в каком существуют предметы» (Кашкин 2000: 142). Как явление действительности он существует и функционирует и «непосредственно дан» только в своих воплощениях, т.е. в речи (Звегинцев 2001: 218; Маслов 1998: 8). Язык как сущность находит свое проявление в речи (Ломтев 1976: 57), которая является единственной формой существования языка (Штелинг 1996: 5) и онтологически его реализацией (Гречко 2003: 33). Язык скрыт от нашего непосредственного восприятия; по выражению А.А. Реформатского, «ни видеть, ни осязать язык нельзя. Его нельзя и слышать в прямом значении этого слова» (цит. по: Панов 1984: 339). Речь же как репрезент языка доступна нам благодаря своей озвученности (Цыдендамбаев 1984: 36).
Вместе с тем, как отмечают В.М. Савицкий и О.А. Кулаева, оппозиция «язык-речь» носит континуальный (градуальный) характер (Савицкий-Кулаева 2004: 13).
В языкознании распространено определение языка как важнейшего средства человеческого общения (см.: Реформатский 1999: 15; Головин 1973: 13; Кодухов 1987: 21; Штелинг 1996: 5 и др.). При этом язык и речь соотносятся следующим образом: «Есть язык как средство общения и есть речь как процесс общения с помощью языка» (Ломтев 1976: 59); язык - средство, речь - процесс, результат (Торопцев 1985: 170). Язык понимается как потенциальное средство общения, в отличие от речи как средства общения в действии (Головин 1973: 28), реализации языка в целях общения (Широков 1985: 5). По мнению В.М. Солнцева, функционирование языка в форме речи - это его использование в целях общения (Солнцев 1977: 6), таким образом речь понимается как «язык в действии, в работе» (Солнцев 1977: 66). Вместе с тем указывается, что определение языка как средства общения/коммуникации расплывчато и ненаучно (Звегинцев 2001: 120), что это «пустая формулировка» (Курдюмов 2000), расплывчатая дефиниция (Бибихин 2002: 20-21); более того, это определение не является собственно определением, так как оставляет открытым вопрос, что такое коммуникация (Кравченко 2001: 192). В качестве иной точки зрения предлагается средством общения считать речь, а не язык (см.: Звегинцев 1967: 42). Однако противопоставление языка и речи как средства общения в данном случае нерелевантно: общение происходит при посредстве речи, следовательно, коммуникативный признак языка можно полагать выводным из признака манифестации языка в речи.
Естественный язык, представляя собой абстракцию высокого уровня, проявляется в реальности в виде множества идиоэтнических языков, каждый из которых является основным, ярчайшим и устойчивым показателем соответствующего этноса (Толстой 1995: 311). Утверждается, что этнический язык неотделим от этноса; ничто из этнических проявлений не может соперничать с ним в полноте, универсальности, постоянстве выражения и поддерживания всего этнического на протяжении тысячелетий (Тарланов 1995: 7). Ещё Пифагор «для познания нравов какого ни есть народа» советовал прежде всего изучить его язык; «проявлением духа народа» называл язык Гумбольдт (Гумбольдт 2000: 68). И.И. Срезневский писал: «Народ выражает себя всего полнее и вернее в языке своём. Народ и язык, один без другого, представлен быть не может» (Срезневский 1959: 16-17). Язык в его связи с этносом характеризуется как «память и история народа, его культура и опыт познавательной деятельности, его мировоззрение и психология…» (Тарланов 1993: 6). Именно сильной связью языка с этнической идентичностью объясняется возможность развития во многих языках значения «народ» у лексемы, обозначающей язык. Язык выступает как универсальное средство общения этноса; он сохраняет единство этноса в исторической смене поколений и общественных формаций, вопреки социальным барьерам, объединяя этнос во времени, в географическом и социальном пространстве (Мечковская 2000б: 29). Каждый этнический язык - это «уникальное коллективное произведение искусства, неотъемлемая часть культуры народа, орган саморефлексии, самопознания и самовыражения национальной культуры» (Корнилов 2003: 133).
Данная точка зрения на взаимосвязь языка и этноса характерна не только для языкознания, но и для научных направлений, изучающих феномены этноса и этничности (этнологии, этносоциологии, этнопсихологии): «Язык есть наиболее существенное достояние, принадлежащее народу, самое живое выражение его характера… Как человека можно распознавать по обществу, в котором он вращается, так о нём можно судить и по языку, которым он выражается… Язык народа является зеркалом его мыслей. Умственный склад каждой нации отливается как стереотип в её языке» (Сухарев-Сухарев 1997: 6-7). Всякая национальная культура строится прежде всего на языке, и национальная идентификация включает в себя владение этим языком в качестве основополагающего момента (Здравомыслов 2001: 44). Язык - это одно из оснований этничности, обеспечивающее единство как этноса, так и всего общества в целом (ЭС: 326), основа этноидентификации и этнический символ (Арутюнян и др. 1999: 153).
Исходя из вышесказанного, этничность представляется неотъемлемой характеристикой естественного языка; в связи с этносом проявляется его общественная природа (Кодухов 1987: 30).
Выводы
Среди различных подходов к сущности языка можно выделить семиотический - анализ языка как системы знаков. По мнению исследователей, он позволяет вскрыть значимостные черты естественного языка по сравнению с другими знаковыми системами.
В качестве семиотической системы естественный язык обладает характеристиками, позволяющими причислить его к определенным классам знаковых систем. По основанию природы плана в своей устной форме человеческий язык относится к слуховым знаковым системам, а в письменной - к зрительным. По типу генезиса человеческий язык относят к небиологическим (культурным) и при этом естественным системам. По структурному основанию язык является сложной и многоуровневой (многомерной), вероятностной, динамической и неполной системой.
Для описания семантического прототипа языка необходимо определить существенные признаки языка, совокупность которых в принципе совпадает с дефиниционной частью полного (но не избыточного) определения.
При семиотическом подходе к естественному языку общей семой родового значения (архисемой) слова «язык» является «система». Родовыми дифференциальные семами, отделяющими естественный язык от систем иного рода, являются принадлежность его к системам знаков, естественным системам и системам, используемым человеком (антропность).
Набор видовых дифференциальных сем естественного языка составят признаки, отличающие его от иных естественных знаковых систем, используемых человеком.
Во-первых, это принципиальная безграничность ноэтического поля языка, его неограниченная семантическая мощность.
Во-вторых, это эволютивность, т.е. неограниченная способность к бесконечному развитию.
В- третьих, это манифестируемость в речи.
В-четвертых, это этничность - тесная связь языка с этносом.
Признак интерпретативности языка представляется импликативным, выводным из дефиниционного признака семантической мощности.
Представляется оправданным отнести признак коммуникативности - использование языка в качестве средства коммуникации - к импликативным, т.к. он выводится из манифестируемости языка в речи.
Учитывая всё вышесказанное, обобщенный прототип - семантическая модель языка, построенная на основе анализа представлений о нём в научном типе сознания (в лингвистических исследованиях), выглядит следующим образом: язык - это естественная человеческая семиотическая система, характеризующаяся неограниченной семантической мощностью и эволютивностью. Язык манифестируется в речи и тесно с ней связан, что позволяет ему выполнять коммуникативную функцию - быть средством общения. Связь языка с мышлением позволяет ему осуществлять когнитивную функцию. Естественный язык, функционируя в виде множества конкретных идиоэтнических языков, выступает как средство сохранения культурной памяти и целостности этноса. Язык по природе своей антиномичен: он одновременно идеален и материален, субъективен и объективен, индивидуален и коллективен, континуален и дискретен, онтологичен и гносеологичен, устойчив и изменчив.
ГЛАВА 3. КОНЦЕПТ «ЯЗЫК» В РУССКОЙ И АНГЛИЙСКОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРАХ
.1 Понятийная составляющая
3.1.1 Концепт «язык» в текстах
Понятийная составляющая лингвокультурного концепта отражает его признаковую и дефиниционную структуру. Согласно С.Г. Воркачеву, понятийную составляющую «уместнее всего определить через отрицание: это то в содержании концепта, что не является метафорически-образным и не зависит от внутрисистемных («значимостных») характеристик его языкового имени» (Воркачев 2002а: 55).
При анализе национальной формы обыденного сознания в качестве эталона принят семантический прототип языка, полученный на материале научного дискурса и не отмеченный культурно-языковой спецификой. Его семантическое ядро образуют следующие дефиниционные признаки: неограниченная семантическая мощность, эволютивность, манифестируемость в речи и этничность. Импликативными признаками, выводимыми из дефиниционных, являются коммуникативность и двойное членение языка (см. п. 2.6).
Очевидно, что при употреблении имени концепта в составе предикативных единиц актуализируется один или несколько из дефиниционных признаков, помещаемый говорящим в коммуникативный фокус высказывания (см.: Воркачёв 2003: 41). Таким образом, исследование понятийной составляющей концепта «язык» сводится к анализу актуализации дефиниционных признаков концепта при употреблении его имени.
Предмет анализа составила актуализация семантических признаков концепта «язык» на материале, с одной стороны, русских и, с другой стороны, англоязычных (английских и американских) прозаических художественных и (в меньшей степени) публицистических произведений ХХ-XXI вв. Корпус иллюстративного материала составил более двух тысяч примеров для каждого языка.
С социолингвистической точки зрения в иллюстративном материале представлен личностно-ориентированный дискурс, выступающий в двух разновидностях: бытовом и бытийном типах дискурса. По В.И. Карасику, если для бытового дискурса характерно стремление максимально сжать передаваемую информацию при самоочевидной коммуникативной ситуации, то бытийный дискурс предназначен «для нахождения и переживания существенных смыслов, здесь речь идет не об очевидных вещах, а о художественном и философском постижении мира» (Карасик 2002: 277).
В русском иллюстративном корпусе наибольшим числом употреблений оказывается представлен дефиниционный признак этничности. Естественный язык, представляя собой абстракцию высокого уровня, в языковой деятельности человека проявляется в виде конкретного идиоэтнического языка. Поэтому крайне высокая частота признака этничности языка оказывается вполне естественной: Беззвучный голос выкрикнул несколько отрывистых фраз, непонятных, как малайский язык; раздался шум как бы долгих обвалов; эхо и мрачный ветер наполнили библиотеку (Грин 1988а: 29); - А может, ты немецкий язык знаешь, как наш Рыбочкин? - усмехнулся Синцов, вспомнив, как вчера вечером адъютант пытался допрашивать перебежчика-австрийца (Симонов 1989, т. 2: 319); Простительно некоторым западным исследователям: пишут о нашей стране, но русским языком не владеют, с первоисточниками свериться не могут, им приказали повторять, что Тухачевский предвидел и предупреждал, они и повторяют (Суворов 1999: 238); - Ну, уж знаете... Если уж такую подлость!.. - Вскричал Филипп Филиппович по-русски (Булгаков 1988а: 322); Потом пришла немка, она же француженка - преподавала немецкий и французский (Каверин 1987: 94).
Можно заметить, что при упоминании о родном (в основном - русском) языке, о нём часто говорится по контрасту с другими: Русский язык его наверняка страдает хоть какими-то погрешностями, и выдавать себя за русского - заведомо обречено на неудачу, сопряженную причем с потерей лица (Звягинцев 2004в: 146); Сам Таяма или его штурман ругательски ругали в это время на русском языке экипаж и рулевого шхуны, которые не умели-де обращаться с управлением и не знали своего дела (Беляев 1987а: 243); Матвей Петрович говорил очень правильным русским языком, с твердыми, ясными окончаниями слов, с той правильностью, которая легче всего выдает иностранца (Адамов 1986: 6); - Бюрократизмус! - кричал немец, в ажитации переходя на трудный русский язык (Ильф, Петров 1982б: 484).
В фантастических произведениях упоминаются не только существующие этнические человеческие языки, но и вымышленные языки. Однако ни по форме, ни по сущности они ничем не отличаются от реальных языков, и в подобных произведениях признак этничности актуализируется точно так же, как и при упоминании человеческих языков: От природы любознательные, арзаки сами проявляли большой интерес к языку соседей. Не ведая опасности, они все хорошо запоминали и очень скоро одинаково свободно говорили как на своем языке, так и на языке избранников. Тогда менвиты запретили им разговаривать на арзакском языке, закрыли арзакские школы (Волков 1987: 170); Я не хочу, чтобы моя дочь была отстающей по марсианскому языку (Булычев 1988: 397).
Иногда имя концепта имплицитно используется в значении «иностранный язык», таким образом язык по умолчанию понимается как чужой: Так и было, когда мы жили в Крыму: Саня сердится, что я забросила языки, и я стала снова заниматься испанским (Каверин 1987: 467); Великими полномочными послами выбрали Лефорта, сибирского наместника Федора Алексеевича Головина, мужа острого ума и знавшего языки, и думного дьяка Прокофия Возницына (Толстой 1987: 224); Благо, в то время господа офицеры языками владели, штабс-капитан написал рапорт и... снова получил отказ (Суворов 2000: 142).
Относительно часто актуализируются сразу два дефиниционных признака: признак этничности и признак манифестации в речи. Признак манифестации в речи сопровождает около 40% случаев актуализации признака этничности. Необходимо отметить, что признак манифестации в речи не встречается отдельно от признака этничности: говорить можно только на конкретном идиоэтническом языке. При этом идиоэтничность языка может выражаться как эксплицитно - через его конкретное определение, так и имплицитно - через подчеркивание характерных признаков чужого языка: принадлежности членам определенной этнической общности, его непонятности, особенностей звучания. Признак манифестации в речи представлен главным образом употреблением имени концепта в сочетании с глаголами, обозначающими речевую деятельность в словосочетаниях типа говорить на каком-л. языке: Китайцы стирали рубахи в Северной Двине, прямо под набережной, и, громко болтая на своем гортанно-глухом языке, растягивали их под солнцем между большими камнями (Каверин 1987: 569); Однако он ни о чем не спросил нас, не поинтересовался узнать, кто мы такие, куда едем, на каком языке разговариваем (Ильф, Петров 1986: 166); Язык, на котором он говорил, был цокающим, быстрым, отрывистым, словно стрекотание лесной птицы (Булычев 1989: 334); Он потчует меня молоком и, снимая войлочную белую шляпу, говорит на чистейшем немецком языке: "Кушай, генерал! Это молоко необычайно целебного свойства" (Шолохов 1962, т.1: 139); Короткие и мелодичные слова земного языка звучали для тормансиан как заклинания (Ефремов 1989б: 156).
Дефиниционный признак неограниченной семантической мощности языка представлен крайне незначительным числом употреблений, но «с отрицательным знаком» - ставится под сомнение принципиальная возможность передать при помощи языка информацию любого рода: Я чувствую тысячи новых необычных запахов и их оттенков, я слышу бесконечное количество звуков, для выражения которых, пожалуй, не найдется слов на человеческом языке (Беляев 1987б: 340); Заодно мы выяснили о тебе такое, чему в ваших языках нет и названий (Звягинцев 2004а: 245). При этом речь может идти как о конкретном этническом языке, так и о человеческом языке вообще.
Признак эволютивности представлен единичными примерами: Удивительно, как автор не сообразил, что язык меняется тем сильнее и скорее, чем быстрее идет изменение человеческих отношений и представлений о мире! (Ефремов 1989а: 41).
В некоторых редко встречающихся случаях актуальным в контексте становится важным факт номинации именно человеческого языка, а не его идиоэтнических вариантов. Это происходит при эксплицитном либо имплицитном сравнении естественного языка с другими коммуникативными знаковыми системами. Таким образом, родовой признак антропности в таких случаях как бы замещает дефиниционный признак этничности. Имя концепта при этом всегда имеет при себе определение «человеческий»: - "Иду вперед! Следуйте за мной!" - закричал Дима, хлопая в ладоши и переводя на человеческий язык эту перекличку кораблей (Адамов 1987: 209); - Можно подумать, что слон понимает человеческий язык и знает, что я хотел сделать, - сказал он (Беляев 1987б: 361); - Кагги-Карр, Кагги-Карр, - прокаркала ворона и Чарли Блек готов был сейчас поклясться даже перед судом, что в переводе на человеческий язык это означало: - Да, да, да! (Волков 1985: 207); А тут еще кот выскочил к рампе и вдруг рявкнул на весь театр человеческим голосом: - Сеанс окончен! Маэстро! Урежьте марш!! (Булгаков 1988б: 140).
Если же о человеческом языке говорится вне сравнения его с иными коммуникативными системами, то представляется, что подобные случаи отражают уже не «наивное» представление о языке, опираются не на языковую картину мира: Ведь язык тоже одно из самых логических строений человеческой мысли (Ефремов 1989б: 362).
В англоязычных текстах из дефиниционных признаков концепта «язык», как и в русской литературе, наиболее часто представлен признак этничности. Подавляющее большинство случаев употребления лексем, номинирующих концепт «язык» в английском языке, в базовом значении концепта, актуализируют именно этот дефиниционный признак : Well, said Gabriel, if it comes to that, you know, Irish is not my language. (Joyce 1914); He broke into a mixture of Italian and French, instinctively using a foreign language when he spoke to her (Lawrence 1920); He went on: I work mainly in London. You speak English? he added in that language (Christie 1934); That he was neither English nor American was evident from the fact that he could not understand her native tongue (Burroughs 1929); The man was clearly Scots, but his native speech was overlaid with something alien, something which might have been acquired in America or in going down to the sea in ships (Buchan 1922).
В фантастических произведениях, как и в русских произведениях этих жанров, упоминаются не только человеческие этнические языки, но и вымышленные языки. Ни по форме, ни по сущности они ничем не отличаются от реальных земных языков, и в подобных произведениях признак этничности актуализируется точно так же, как и при упоминании реальных земных языков: All the races of mankind on Venus (at least those that I have come in contact with) speak the same tongue (Burroughs 1935); A voice speaking Atreides battle language came into the tent (Herbert 1956); His final words had been in Thari, my native tongue (Zelazny 1985).
Дефиниционный признак манифестируемости в речи, как и в русских текстах, встречается только в сочетании с признаком этничности: "Ages ago," Urthred continued, "we certainly used to speak languages. (Wells 1923); She sat and watched them and she felt herself an alien among them, as alien and lonely as if she had come from another world, speaking a language they did not understand and she not understanding theirs (Mitchell 1936); I found myself speaking in a language that I hadn't realized I knew (Zelazny 1970); Would she have been wonderful, then, if she had been able to talk in some unknown language? said Hannele jealously (Lawrence 1923). Около половины случаев актуализации дефиниционного признака этничности приходятся на его сочетание с признаком манифестации в речи.
Дефиниционный признак неограниченной семантической мощности языка представлен крайне незначительным числом употреблений - как и русском языке, «с отрицательным знаком». Подчеркивается лимитированность языка, невозможность выразить при помощи языка некоторые эмоции и мысли: My mother had said no painter could get such a colour. And neither were there any words in the language to describe it (Robins 1913); If Lady Caroline was upset, there are no words in the language that will adequately describe the emotions of Percy (Wodehouse 1919); The idea plunged back out of sight - untranslatable in language (Blackwood 1911); There are no words in any language to depict the fiendishly bestial cruelties and indignities they inflicted on his poor, quivering flesh (Burroughs 1939).
Дефиниционный признак эволютивности представлен единичными примерами: It felt good to speak these words openly, reminding his listeners that only here among the innermost Tleilaxu were the old words and the old language preserved without change (Herbert 1984).
Когда говорится о языке вообще, то, как и в русских текстах, подобные случаи отражают скорее научную, а не языковую картину мира: We can never dispense with language and the other symbol systems; for it is by means of them, and only by their means, that we have raised ourselves above the brutes, to the level of human beings (Huxley 1954).
Таким образом, анализ понятийной составляющей в русских и англоязычных текстах показывает подавляющее частотное преобладание актуализации дефиниционного семантического признака этничности по сравнению с другими признаками. Дефиниционный признак манифестации в речи встречается только вместе с признаком этничности, примерно в 40% (для русских текстах) или 50% (для англоязычных текстов) случаях актуализации последнего. Дефиниционный признак эволютивности представлен незначительным числом употреблений, при этом встречается только «с отрицательным знаком». Очевидно, это связано с проекцией носителем обыденного сознания своего личного уровня языковой компетентности на языковую систему в целом. Также можно отметить, что как русское, так и английское ЯС фиксирует внимание именно на пределах возможности человека выразить чувственную и субъективно-эмоциональную информацию.
Дефиниционный признак неограниченной семантической мощности представлен крайне незначительным числом употреблений. Очевидно, эволютивность языка индифферентна для обыденного сознания, т.к. эволюция языка совершается относительно медленно и незаметно для индивида: как писал Б. Уорф, «язык… реагирует на все изменения и нововведения, но реагирует слабо и медленно, тогда как в сознании производящих изменения это происходит мгновенно» (Уорф 1999: 87).
На основании проведенного анализа русских и англоязычных текстов можно сделать вывод, что как в русском, так и английском ЯС язык по преимуществу рассматривается как этнический язык, а представление о едином человеческом языке актуализируется только при эксплицитном либо имплицитном сравнении его с иными коммуникативными системами.
3.1.2 Паремиологическое представление
В паремиологическом фонде языка хранятся специфические черты обыденного сознания этноса. Под паремиями понимаются устойчивые в языке и воспроизводимые в речи анонимные изречения, пригодные для употребления в дидактических целях (Савенкова 2002: 67). Как правило, к паремиям относят пословицы и поговорки. Паремиологически отражённое знание, представленное в отдельных языковых системах, опирается на повседневный опыт людей как членов конкретных этнокультурных общностей, на традиции, обычаи и верования народов (Савенкова 2002: 115). Паремии, а в особенности пословицы, «несут в себе моральные ценности и нормы или представляют внутренние истоки культуры общества, почерпнутые из исторического опыта, тем самым воссоздавая подлинную национально-социальную психологию народа» (Маккена 1996: 88), они точно фиксируют обобщённый, проверенный жизнью исторический опыт народа, его вековые наблюдения, выполняя тем самым кумулятивную функцию (см.: Верещагин-Костомаров 1983: 94; Дмитриева 1996: 67; Тарланов 1999: 3). Пословицы - это по традиции передаваемый из поколения в поколение язык веками сформировавшейся обыденной культуры, в котором в сентенционной форме отражены все категории и установки носителя языка (Телия 1996: 241). Поэтому для обеспечения полноты исследования лингвокультурного концепта «язык» представляется необходимым проанализировать его паремиологическую реализацию.
Вместе с тем вопрос о том, как именно отражается конкретная этнокультурная модель в семантике паремиологического фонда естественного языка и в чем состоит отраженная в нем культурно значимая специфика современного лингвоменталитета, на сегодняшний день остается открытым (Телия 1996: 235). Паремиологические представления, как и языковая картина мира в целом, несколько архаизированы и не всегда отражают установки современного этнического сознания (Попова-Стернин 2001: 68, 82). Кроме того, паремии часто рождались в определенных социальных группах, и, следовательно, не обязательно отраженные в них представления могут быть релевантны для общества в целом (Гоннова 2004: 27).
Логема (термин П. В. Чеснокова, см.: Чесноков 1966: 284) - это логико-семантическая единица обобщённого характера, под которую могут быть подведены отдельные группы паремий. Логема выступает в качестве обобщающей исходной мысли, объединяющей группы конкретных характеристик и оценок отдельных культурно значимых смыслов, выявляемых в паремиологическом фонде. Однако следует учитывать, что сведение паремий в логемы осуществимо только в общем виде вследствие возможности различных субъективных восприятий пословичной семантики (Савенкова 2002: 46, 112), при этом наличие сигнальной лексемы в составе паремии не является обязательным условием для связи её с определённым концептом (Савенкова 2003: 260).
Материалом для исследования паремиологического представления о языке в русском языке послужили словари пословиц и поговорок русского языка В.И. Даля (Даль 1994), В.П. Жукова (Жуков 1991), В.П. Аникина (Аникин 1988) и М.И. Михельсона (Михельсон 1997), а также другие источники (Мокиенко 1999; ФКГ). Корпус исследуемого паремиологического материала составил 93 паремии.
Основные суждения о языке, выраженные в русском паремиологическом фонде, могут быть сведены к 4-м общим логемам:
1.Речевая деятельность играет важную роль в жизни человека (41 паремия, 44 %).
2.Речь имеет меньшую ценность по сравнению с практической деятельностью (35 паремий, 37,7 %).
.Язык как орган речи является автономным органом (15 паремий, 16,1 %).
.Язык как орган речи подчинён человеку (2 паремии, 2,2 %).
Общие логемы 1 и 2 в свою очередь представлены группами частных логем.
В то же время все паремии, имеющие отношение к концепту «язык», могут быть рассмотрены в следующих аспектах:
. Роль языка в жизни человека.
. Отношения между говорением и практической деятельностью.
. Статус языка как органа речи по отношению к человеку.
Аспект «Роль языка в жизни человека» реализуется в логеме 1 «Речевая деятельность играет важную роль в жизни человека». В ней можно выделить логемы низшего порядка 1.1 «Язык обладает высокой ценностью», 1.2 «Язык обладает могуществом» и 1.3 «Язык является источником опасности».
Логема 1.1 «Язык обладает высокой ценностью» представлена одной паремией Язык телу якорь. Здесь язык представлен как важный орган, дополняющий тело.
Логема 1.2 «Язык могущественен» объединяет паремии, описывающие язык как орган речи и речь в общем как мощный инструмент влияния на окружающий мир (Язык царствами ворочает) и людей (Язык - стяг, дружину водит; Ласковое слово и кость ломит). Могущество языка подчёркивается в сопоставлении с малыми размерами анатомического языка как органа речи: Язык мал, великим человеком ворочает; Мал язык - горами качает; Мал язык, да всем телом владеет.
Логема 1.3 «Язык является источником опасности» содержит две логемы низшего уровня: 1.3.1 «Язык является источником опасности для говорящего» и 1.3.2 «Язык является источником опасности для окружающих».
В свою очередь, в логеме 1.3.1 можно выделить две частные логемы 1.3.1.1 «Говорение приводит к отрицательным результатам для говорящего» и 1.3.1.2 «Говорение приводит как к положительным, так и отрицательным результатам для говорящего».
В паремиях частной логемы 1.3.1.1 говорится о «враждебности» языка (До чего язык не договорится! Языце, супостате, губителю мой!; Свой язык - первый супостат; Язык до добра не доведёт; Язык доведёт до кабака), в частности, о потенциальной опасности для говорящего выдать себя при помощи языка (Никто бы про тебя не знал, когда б сам не сболтал; Сама скажет сорока, где гнездо свила; Птица поёт - сама себя продаёт; Всякая сорока от своего языка гибнет). Неосторожное слово может повлечь за собой серьёзные негативные последствия: Лучше ногою запнуться, нежели языком. Кто говорит, что хочет, сам услышит, чего и не хочет; Говоря про чужих, услышишь и про своих; От одного слова - да на век ссора; Худое слово доведёт до дела; За худые слова слетит и голова. Следует следить за языком также и потому, что результат говорения необратим: Слово не воробей: вылетит - не поймаешь; Коня на вожжах удержишь, а слова с языка не воротишь.
В паремиях частной логемы 1.3.1.2 говорится о двойственности языка, как о положительных, так и об отрицательных последствиях говорения, при этом акцент делается на отрицательных последствиях: Язык голову кормит (он же и до побоев доводит); Язык поит и кормит, и спину порет; Язык хлебом кормит и дело портит; Язык до Киева доведёт и до кия.
Логема 1.3.2 «Язык является источником опасности для окружающих» содержит паремии, описывающие опасность говорения для его объектов: Не ножа бойся, языка. При этом язык может действовать как оружие: Бритва скребёт, а слово режет; Он зубаст, он остёр на язык; У него язык как бритва; Слово не стрела, а пуще стрелы (а разит); Слово не стрела, а сердце сквозит (язвит); Слово не обух, а от него люди гибнут. Подчёркивается, что действие языка неотвратимо: От языка не уйдешь; Язык везде достанет; Бабий язык, куда не завались, достанет.
Часто высказанное при помощи языка утверждения расходятся с реальностью: На словах, что на гуслях, а на деле, что на балалайке; На словах, что на санях, а на деле, что на копыле; По разговорам всюды (годится), а по делам никуды, поэтому верить на слово всему не следует: Не всё то верится, что говорится. Данные паремии объединяются в логему 1.4 «Речь может являться инструментом обмана».
Логема 1.5 «Незнание языка приводит к отрицательным последствиям» представлена пословицей Горе в чужой земле безъязыкому.
Аспект 2 реализуется в логеме 2 «Речевая деятельность имеет меньшую ценность по сравнению с практической». Паремии этой логемы реализуют сравнение говорения с практической деятельностью в пользу последней (Меньше говори, да больше делай!; Кто мало говорит, тот больше делает; Кто много говорит, тот мало делает; Не спеши языком, торопись делом; Языком не торопись, а делом не ленись; Не та хозяйка, которая говорит, а та, которая щи варит). Говорение представляется как нечто бесполезное и потому малоценное: На язык нет пошлины; Со вранья пошлины не берут.
В паремиях частной логемы 2.1 «При помощи только говорения невозможно добиться практического результата» утверждается, что говорение бесполезно там, где требуется деятельность физическая (Языком капусты не шинкуют; Языком и лаптя не сплетёшь; Кто языком штурмует, не много навоюет; Горлом не возьмёшь; Горлом изба не рубится (дело не спорится); Плети лапти не языком, а кочадыком!; Языком масла не собьёшь; Сколько не говорить, а с разговору сытым не быть; Есть что слушать, да нечего кушать). Отрицается причинно-следственная связь между высказанным утверждением о событии и самим событием в материальном мире: От слова не сбудется (не станется, не прикинется), подчёркивается неспособность при помощи одного только говорения добиться желаемых результатов: Словом человека не убьёшь; Слово не обух, в лоб не бьёт; Словом не перелобанишь; Сколько не говорить, а с разговору сытым не быть; Не всё то делается (творится), что говорится; Все мы говорим, да не по говореному выходит.
В ряде паремий наблюдается оппозиция «язык - руки», символически отражающая здесь более абстрактную оппозицию «говорение - физическая деятельность»: Языком болтай (играй), а рукам воли не давай; Языком, как хошь, а руками не трожь; Языком хоть ноги лижи, а руки покороче держи; Языком и шипи, и щёлкай, а руку за пазухой держи.
В паремиях логемы 2.2 «Хорошее владение языком несовместимо с навыками практической деятельности» отражается убеждение в том, что умение хорошо говорить является специфическим навыком, несовместимым с навыками практической деятельности: Рассказчики не годятся в приказчики; Хороший рассказчик - плохой приказчик.
Логема 2.4 «Результат говорения ценится выше результата практической деятельности» реализуется паремией Не пройми копьём, пройми языком!. Так как говорение малоэффективно, то результат, достигнутый с его помощью, обретает бóльшую ценность.
Аспект «Статус языка как органа речи по отношению к человеку» реализуется в логеме 3 «Язык как орган речи является автономным органом». В паремиях, объединяемых этой логемой, языку как органу речи приписывается автономность от человека. Язык обладает способностью говорить сам, без санкции сознания (Язык языку весть подаёт), при этом в паремиях описываются оппозиции «язык - голова» (Язык лепечет, а голова не ведает;