Вопросы депортации в произведениях калмыцких писателей и поэтов

Вопросы депортации в произведениях калмыцких писателей и поэтов

Вопросы депортации в произведениях калмыцких писателей и поэтов

Прошло 70 лет со времени трагических событий, связанных с депортацией калмыков. Однако тема насильственного выселения, тема репрессий по национальному признаку до сих пор остаётся одной из самых приоритетных тем исследования в трудах историков, политиков, культурологов и т.д. В связи с этим сегодня актуализируются и исследование национальной литературы по вопросам депортации, что имеет большое культурное, общественно-политическое и общечеловеческое значение. Утверждение демократических позиций в российском обществе сопровождается новым осмыслением истории и культуры и характеризуется обострённым вниманием к национальным духовным ценностям, к тем проблемам, которые не были достаточно освещены.

Исследование депортации народа в художественной литературе - проблема многоаспектная. Произведения о депортации калмыцкого народа не получили должного освещения в критике, рецензии были единичны [Джамбинова 1993]. Однако тема ссылки народа в художественных произведениях затрагивалась в ряде научных статей литературоведов [Джамбинова 1993; Манджиев 2004; Менкенова 2003].

Литературовед Н. Манджиев посвятил этой теме свою работу «Калмыцкая проза о депортации: концепция человека» [Манджиев 2005], в которой для исследования проблемы депортации народа избрал центральный вопрос художественной концепции литературного произведения - концепцию человека.

В 1923 г. на ХII съезде партии И. Сталин сказал: «Ежели мы на Украине совершим маленькую ошибку, это не будет так чувствительно для Востока.… Стоит допустить маленькую ошибку в отношении маленькой области калмыков, которые связаны с Тибетом и Китаем, и это отзовётся гораздо хуже на нашей работе, чем ошибка в отношении Украины».

Через 20 лет, после сказанных слов, Сталин подверг калмыков ссылке в Сибирь. Какое лицемерие!

Как ни страшно это говорить, но Великая Отечественная война помогла Сталину в реализации задуманного устройства советской нации. Она предоставила ему возможность как бы мотивированно объявить изгнание с родной земли калмыков, карачаевцев, балкарцев, чеченцев, ингушей и крымских татар. Их всех объявили в измене родине, даже тех, до чьей территории враг не дошёл, и тех, кто сражался с ним на фронте.

История калмыцкой литературы свидетельствует о том, как губительна была депортация народа, длившаяся 13 лет, прервавшая развитие национальной культуры.

Первые произведения калмыцких писателей о депортации народа были изданы в 60-е - начале 70-х годов. Это были произведения А. Балакаева «Три рисунка», «Судите меня сами» [Балакаев 1969], А. Джимбиева «Когда человеку трудно» [Джимбиев 1971], А. Бадмаева «Золото в песке не затеряется», названном в переводе на русский язык «Там, за далью непогоды» [Бадмаев 1970], А. Кукаева «На берегах Оби» [Кукаев 1988], М. Нармаева «Счастье само не даётся» [Нармаев 1971]. В 1982 г. была опубликована повесть А. Тачиева «Запах полыни» [Тачиев 1982]. В начале 1990-х гг. выходит в свет роман А. Балакаева «13 лет, тринадцать дней» [Балакаев 1995], чуть позже повесть Т. Бембеева «Дни, обращённые в ночь» [Бембеев 1991].

Автор монографии «Калмыцкая проза о депортации (некоторые аспекты концепции человека)» Н.Ц. Манджиев отмечает, что в прозе о депортации конца 1980-1990-х гг. «сосредоточились основные содержательные, эстетические искания современной калмыцкой литературы, но, тем не менее, в ней доминировала более всего познавательная функция» [Манджиев 2005].

Речь идёт о прозаических полотнах. Поэзия в ожидании не стояла. Видимо, отсчёт необходимо вести с поэмы Д. Кугультинова «От правды я не отрекался», написанной в 1956 г. [Кугультинов 2002: 260].

За то, что я посмел в крутое время Судить в стихах жестокий произвол, - Ни денег я не получил, ни премий, Широкой славы я не приобрёл…В то время гнев несправедливый, дикий Нас подавил…И свет для нас потух. И даже слово самое - «калмыки» - Произносить боялись люди вслух…

Давид Кугультинов - бывший офицер-фронтовик, после демобилизации из рядов Красной Армии был арестован и осужден на 10 лет.… На суде Кугультинову было также предъявлено обвинение в том, что он в письме Сталину осуждал преступное выселение калмыцкого народа и предлагал возвратить народ в родные места, сформировать из калмыков национальную дивизию и отправить на фронт. Поэтическое и гражданское дело Д. Кугультинова живет в сознании калмыцкого народа как память о пережитом, как образное, поэтическое воплощение творческого духа народа, его национальной философии, познанной и выраженной в поэзии

Поэт, его судьба, образы земляков, родная степь составляют единое полотно в поэме «От правды я не отрекался». Лирический герой произведения верит в торжество правды и справедливости. И поэтому он говорит: Не потерял я совести и страха, Не позабыл природный свой язык, Под именем бурята иль казаха Не прятался… Я был и есть калмык! (пер. Ю. Нейман).

Видимо, какая-то телепатия существовала между поэтами-писателями-калмыками, находившимися в Алтайском крае, в Норильске, на Салехарде, в Магадане, в Красноярском крае: они чувствовали друг друга и сопереживали страданиям родного народа…

Но писать в то время, а тем более печатать написанное, было запрещено: им самим о себе, и другим о них. Цензура не пропускала в печать даже их имена. Ну, а если и возникала такая необходимость, то только в ключе официального государственного обвинения, как об изменниках родины, предателях, диверсантах, шпионах, бандитах и прочее в том же роде. Вся литература, изданная до депортации калмыков, и не только художественная, была изъята из обращения, уничтожена, спрятана в архивы, спецохраны. В литературе, вышедшей позднее, калмыки с их историей, жизнью, бытом, искусством вычеркивались либо подменялись другими. Изымались из памяти людей, из энциклопедий, справочников, учебников, научных трудов и статистики. Как тут не вспомнить о манкуртизме.

Писатели Калмыкии, и те, кто погиб в годы репрессий, и те, кто гнул спину на рудниках, лесоповалах, золотых приисках Сахалина и Магадана - все испытали на себе тяготы сложных времён. Даже уцелев в страшной мясорубке, они продолжали нести тяжкий груз внутреннего напряжения, от которого так и не смогли освободиться. Это С. Каляев, К. Эрендженов, Х. Сян-Белгин, Л. Инджиев, А. Джимбиев, Д. Кугультинов и другие, которые проявили мужество и стойкость, сумели заниматься литературной работой в нечеловеческих условиях. Они - пример жизнестойкости народа. К сожалению, такова судьба нашей литературы, волей судьбы оказавшейся отторгнутой от традиций предшествующих веков. Страшный удар, нанесённый в декабре 1943 г., был губителен для народа: репрессии, начатые государством, расширялись и коснулись не только отдельных личностей, группы людей, а целой нации.

Трудности реальной жизни неизбежно обостряли в людях тоску по родной земле, которую они пронесли через все тринадцать лет разлуки. Не случайно в народе говорят: «Потерявший друга - семь лет скорбит, потерявший родину - всю жизнь горюет». Но тоска и горесть не могли заглушить неугасающего чувства веры, что справедливость рано или поздно одолеет хулу. И потому каждый калмык носил в сердце согревающую душу надежду на возвращение к неоглядным степным просторам.

Х. Сян-Белгин в стихотворении «Родная степь» [Сян-Белгин 1962] как нельзя точно выразил чаяния своего народа.…Я надеждою жил, я всегда был на страже, И годами мой мир был надёжно храним, Степь являлась ко мне не виденьем миража А реальным простором, до боли родным. Думал сесть на коня да в широкой размашке, Словно с крыльями счастья, взлететь на бугор. И смотреть, как бредут по полыни барашки К голубой, ненаглядной прохладе озёр… Я спешил к тебе, степь, сил в пути не жалея, Вижу всю в полынковом шелку наяву, Снова с юным восторгом бегу по траве я И, как школьник, тюльпаны горячие рву. Здравствуй, степь! Как приятно ласкать тебя взором! Я вернулся к тебе, слёз любви не тая, Ты в пеленках носила меня по просторам, Здравствуй, степь, моя сила и гордость моя! (пер. В. Стрелкова и Д. Долинского)

Дыра размером в тринадцать лет. В эту дыру со свистом улетали огромные, накопленные народом за много веков, богатства - язык, культура, литература. Калмыкам запрещалось учиться в ВУЗах и СУЗах, 13 лет о народе не упоминалось ни в газетах, ни по радио, калмыки не имели гражданских прав. И всё было против тебя: и страна - великая и могучая, и законы, и остервенелое время. Всего несколько лет - где-то с 1957 по 1961 год - когда калмыков вернули, сквозь фильтр цензуры просочились дозированные государством упоминания о трагедии народа. И потом ещё почти на тридцать лет был наложен строгий запрет на упоминания о ссылке. За это время ушла из жизни большая часть живых свидетелей тех страшных лет. А с ними ушла целая сибирская подконвойная эпоха. Тот огромный, непонятный для калмыцкого поколения тяжелый угрюмый мир, в котором одна трагедия перекипала в другую, и не было просвета: война, ссылка, Широклаг, разорванный на клочки и разбросанный по бескрайним просторам страны оболганный народ.

Преодолев годы испытаний, мой народ стал возрождать свою литературу и культуру. Стали появляться материалы о выселении народа в годы репрессий. Тревожат, возвращают в прошлое названия произведений: «Харалта өдрмүд» (Проклятые дни), «Һашута йовдл» (Горький путь), «Үүдән тәәлтн, хальмгуд» (Двери настежь, калмыки), «Дни, обращенные в ночь», «Сибирь: страница пережитого», «Клеймённые годы». В них боль за людские судьбы, за судьбу своего народа.

Литература об этом времени трагична и ценна. Именно она сохранила непосредственные свидетельства беспрецедентного варварства.

Сначала появились песни, песни-плачи, которые были многокуплетными, длинными, как те составы, на которых увозили людей из родных мест. Народный поэт Калмыкии К. Эрендженов, прошедший долгую дорогу невзгод и страданий, в поэме «Старый тополь» [Эрендженов 1963] пишет о человеческой вере, дававшей терпение и надежду.

Мой старый тополь под окном! Ты помнишь, как во всей стране Святым считался только он - Тот, ставший с небом наравне? И к нам язык клеветника Привёл одну из страшных бед - И разделила нас река, Что шириною в двадцать лет. Мой старый тополь под окном, Мне ль позабыть когда-нибудь Надорванную криком грудь На дальнем берегу другом…». (пер. А. Аквилёва)

Народный поэт Калмыкии Санджи Каляев в начале 1980-х гг. в стихотворении-посвящении «Друзьям» пишет:

На берегу реки Или/ Метели знойные мели, Как будто это Элиста Сюда в далекие места, Напоминаньем давних лет Послала дружеский привет. Гусь плакал где-то в камыше, И было горько на душе От мысли, что, как этот гусь, В края родные не вернусь… (Сб. стих. «Моё счастье». 1982 г., пер. Ю. Сбитнева).

Произведения калмыцких писателей 1960-х - начала 1980-х гг. показали, что несмотря на господствовавшую концепцию человека - гражданина, который представал как идеал эпохи, способный подчинять свои чувства государственному долгу (при этом скрывая правду истории), процесс поворота общественной мысли начался гораздо раньше «разрешённого», и этот поворот не мог не найти своего отображения в литературе. Поиск духовных ценностей, не изменяющих своего значения в зависимости от политической конъектуры, не прекращался никогда, да и сегодня этот поиск не остановлен. Новое время позволило по-новому прочитать произведения А. Балакаева, А. Джимбиева, А. Бадмаева, А. Кукаева, А. Тачиева, увидеть сложность их художественных и социально-философских идей, не устаревших и сегодня. Изменились не только общие представления о литературе советского периода, но, и что чрезвычайно важно, сами принципы её изучения. С другой стороны, понять новаторство писателей оказалось возможным, поняв авторскую концепцию, осмысливавших проблему человека в трагических обстоятельствах времени.

Повесть А. Балакаева «Три рисунка» была издана на калмыцком и русском языках в 1963 г. Поступок главного героя - мальчика-калмыка, ценой собственной жизни спасшего маленькую девочку с голубыми глазами и белокурыми волосами, взволновал сотни и тысячи читателей. Боря - сирота, живущий впроголодь и почти на улице, каждый день бегал на станцию встречать поезда. Он ждал отца.

Повесть А. Балакаева «Судите меня сами» должна была выйти из печати в 1969 г., но зоркое око цензуры долго держало её в столе, хотя автор в завуалированном виде пытается построить повествование. Исповедь молодой калмычки о своей судьбе. Внимательный и доброжелательный читатель легко обнаружит, что в образе главной героини повести Бальджирмы отражена судьба самой Калмыкии, судьба нелёгкая и многосложная, тернистая и заслуживающая уважения и восхищения.

Бося Сангаджиева в романе «Счастье сироты - за пазухой» [Сангаджиева 1990] ведёт свою героиню, её семью дорогой невзгод, утрат. Б. Сангаджиева избирает путь взаимосвязи творческого мышления с религиозным сознанием, которое проявляется не только в мотивах и обращении к богу. Автор рассматривает судьбу целого поколения творческой интеллигенции, процесс её духовного роста.

Повествование романа А. Бадмаева «Алтн шорад даргддго» («Золото в песке не затеряется») охватывает период с 1943 по 1956 гг.

Бадмаев здесь следует своей излюбленной манере письма: точности в деталях, некоторой эпичности, использует авторские размышления, лирические отступления. У врат ада находится Адучи, раненый фронтовик. Автор подробно останавливается на фронтовых буднях своего героя, который вместо надписи на рейхстаге оставляет её на Широковской ГЭС.

М.Б. Нармаев в декабре 1944 г. пишет письмо И. Сталину: «Скоро закончится война. Все народы необъятной Советской страны будут праздновать этот Великий праздник. Только калмыки будут чувствовать себя в долгу. Во имя возрождения моего народа, во имя прекрасного будущего прошу Вас, товарищ Сталин, поставить перед ЦК ВКП(б) и Советским Правительством вопрос о возможном пересмотре калмыцкого вопроса. Прошу восстановить самостоятельность калмыцкого народа в любом районе страны отдельно или в составе родственных к нам народов…».

Ответ на своё письмо М. Нармаев не получил. Но оно дошло до Москвы, до Кремля. С ним провели разъяснительную беседу.

Профессор Калмгосуниверситета М.Б. Нармаев говорил нам, студентам, что хочет успеть запечатлеть огромный и невостребованный пласт живой народной памяти и боли. Пласт памяти и боли, который должен стать неотъемлемой частью подлинной исторической правды о депортации калмыцкого народа, которая останется идущим за нами поколениям.

В повести «Счастье само не даётся» М. Нармаев [Нармаев 1971] затрагивает тему ссылки народа в Сибирь, в Среднюю Азию. Ещё в 60-е годы М. Нармаев затронул, хотя и косвенно, эту большую для всех калмыков тему.

В отличие от других писателей, которые позже написали о жизни калмыков в ссылке, М. Нармаев, как А. Тачиев («Запах полыни»), рассказывает о времени возвращения калмыков в родные края и обустройстве в тех местах, откуда они были выселены.

Многообразно видение писателями трагедии народа. Одни писатели создают произведения «охватывающие судьбы большого количества людей, действия, длящиеся на огромном пространстве, на протяжении десятилетий (М. Нармаев, А. Джимбиев, А. Балакаев). Другие авторы сосредоточили внимание на судьбе одного человека, одной семьи (Т. Бембеев, А. Кукаев, Б. Сангаджиева)» [Манджиев 2005].

В «Запахе полыни» А. Тачиев не мог открыто говорить о судьбе семьи Цебековых, три поколения которых жили в калмыцкой степи, затем на тринадцать лет были высланы в Сибирь и вновь возвратились на родину. Запах полыни - это запах родных мест. Живя в Сибири, герои А. Тачиева «вспоминают» запах полыни. Старшее поколение семьи связывает с этим запахом вою судьбу; она как зов предков, манит к себе с необъяснимой силой. Каждое поколение, по замыслу писателя, передаёт следующему свою философию жизни, народное мироощущение.

В современной прозе о депортации [Манджиева 1991: 87-104; Бембеев 1991] меняется стиль, тип мышления героя и самого художника. Печатью трагизма в произведениях отмечено само отношение писателя к отражённой действительности. Герои произведений преодолевают трагическую ситуацию в биографическом плане, сила духа и смысл жизни сохраняется благодаря народно-эпической, буддийской основе мировоззрения героев.

В творчестве народного писателя А. Джимбиева также осмысляются трагические события, связанные с депортацией калмыцкого народа. К. Ерымовский в предисловии к повести «Когда человеку трудно» указывает на то, что автор высказал не всю правду. Почему же героиня повести, а затем и романа «Когда человеку трудно» оказывается в сибирском селе? Писатель находит способ объяснить свой творческий домысел. А. Джимбиев обращается к теме депортации, присутствовавшей трагической нотой в судьбах многих героев, в частности, Шинди. Более того, произведение о женской доле, судьбе калмычки, о найденном на перроне ребёнке.

Нелёгкий путь уготовил А. Джимбиев своим героям. Но жестокие испытания спецпереселенцев не бесконечны. С отвоёванной правдой придёт и радость. И в палитре писателя - светлое ожидание, полнозвучная хвала человеку, гимн его мужеству и духовной щедрости. «Он испытал степные и сибирские холода и непереносимую летнюю жару», - так говорят калмыки о человеке, который много страдал и многое пережил. Ветеран Великой Отечественной войны, народный писатель Калмыкии А.М. Джимбиев наделил героев своих произведений устоями морали, обобщил многовековой опыт целого народа. И сегодня, перешагнувший 90-летний рубеж, А. Джимбиев сам является образцом морали для всех нас, живущих в ХХI веке.

Главным переживанием поколения М.Б. Нармаева, Д.Н. Кугультинова, Л.О. Инджиева, А.Б. Бадмаева, А.М. Джимбиева стали война и депортация народа, оставившие о себе страшную память. Тема героизма и трагедии настойчиво звучит в их творчестве и позволяет нам проникнуть в сокровенную суть вышеперечисленных писателей-фронтовиков. Искренность, горький трагизм, жестокая правда о себе и других обусловлена апокалипсической действительностью, характерной для прозы о депортации.

Исходя из этого сложившегося художественного явления, как проза о депортации, следует отметить единство выраженных в них объективных отношений и обстоятельств. Так, в произведениях писателей (А. Балакаев, Т. Бембеев, А. Джимбиев, А. Бадмаев, Н. Бурулов) нашли отражение не только изменившийся социальный облик народа, но и, подвергшаяся изменению, психология индивида. В них заян (судьба) человека предстаёт как аюл (беда), на что обратила внимание литературовед Р. Джамбинова [Джамбинова 1993], как нечто стихийное, как бедствие.

Как известно, 28 декабря 1988 года калмыцкий народ впервые отметил скорбную дату 45-летия со дня ссылки в Сибирь. Эта трагическая и суровая дата вызвала к жизни целый ряд (сначала публицистических) произведений в разных жанрах, в которых авторы отмечают и силу духа народа, его нравственную красоту и доброту сибиряков.

Поэты Владимир Нуров («Клеймённые годы»), Егор Буджалов («Я в Канске жил»), Санджара Байдыев («Журавли летят на юг»), Серятр Бадмаев («Годы»), опираясь прежде всего на личный, непосредственный опыт, обратились к теме депортации калмыцкого народа.

В поэме «Җирһлин һашун җилмүд» (Горькие годы судьбы) размышления о трагедии своего народа, его жизнь в спецпоселении перерастает у В. Нурова в философскую проблему неразрывности звеньев жизненной цепи.

Жизнь отдельного человека и история народа - два внутренне глубоко связанных момента красной нитью проходят в поэме Е. Буджалова «Хальмгуд, үүдән тәәлтн!» («Откройте двери, калмыки!»), в стихотворениях С. Бадмаева («Годы»), Д. Насунова («Сибирские стихи»), В. Чонгонова («Курган седовласый»), И. Убушаева («Меня снимали с поездов»).

К теме депортации обращаются и поэты, и писатели, как родившиеся в местах депортации, так и родившиеся в первые годы возвращения из Сибири.

Эрдни Эльдышев в поэме «Дыхание земли» [Эльдышев 1963] с суровым реализмом описал, что пережил его народ на чужбине. Об этом же его стихотворение «Мёрзлая картошка».

Мёрзлая картошка, Но поддержит силы, Ей благодарны были от души - Когда калмыков голодом косило, Когда палач народов их душил, Жива в легендах и в стихах воспета - О прошлом память мой народ хранит. «Мне вкус не позабыть картошки этой», - Волнуясь, моя бабушка твердит. (Пер. Л. Петровой).

Римма Ханинова, поэт и переводчик, внесла свой вклад в раскрытие темы депортации, создав циклы стихотворений и отдельные стихи, а также сделав перевод поэмы «Мой путь» Михаила Ханинова, своего отца, легендарного Мишки Чёрного. В стихотворении «Неизвестный - реквием в двух шагах от автора монумента «Исход и возвращение», с эпилогом» (1996 г.) [Тачиев 1982; Ханинова 2002].

Памятник по-каяния, Памятник анти-тел, Памятник о-каянный со-деянных мыслей и дел. Люди, цветы и звери. вечности вам врата: дверь распята настежь - из прошлого, из декабря…

Римма Ханинова в своих стихах показывает силу характера человека - степняка, переживавшего ссылку и унижения во время репрессии в своих произведениях «Разговор с отцом», «Сибирской памяти тетрадь», «Обычай предков - сдержанность всех чувств». Она возвращается к этой теме, чтобы явить читателям силу памяти, любви к ближнему. Явить всё то, что помогло ей, родившейся на исходе сибирской ссылки, перенести на страницы своих произведений всю народную трагедию.

Своё творчество она посвящает всем, кто испытал на себе ужас репрессии - морального и физического уничтожения личности, и утверждает гуманность.

Верую, не напрасно Памятник плоть потряс. Предначертанье ясно: К злату не липнет грязь. Пыль полынных столетий камнем не канула, нет.

У поэта Григория Авджаева [Авджаев 2006] основным ведущим мотивом произведений о депортации является тема памяти.

Запомним год 56-й - Предвестник нынешних свобод, Когда услышал шар земной О том, что гордый мой народ «Режимом» сослан был в пургу… Снова декабрь на исходе Плачет о прошлом пурга, То, что случилось с народом, Нам не забыть никогда… (пер. Ю. Щербакова).

Для Авджаева, родившегося в Сибири в начале 50-х, обращение к мотиву памяти представлено как чувство трагического разрыва и восстановления «связи времён».

Поэтесса Валентина Лиджиева - представитель поколения, родившегося в первые годы восстановления республики, вопрошает: «За что?»

К тебе депортации обращался поэт и переводчик Семён Липкин. Он осуждал депортацию. В поэме «Ты виноват» [Липкин 1984] он показал, как, в то время когда лучшие сыны калмыцкого народа воевали за родину, обращались с народом:

За Родину! За Сталина! Это навстречу бронемашинам ринулся в степь Командир обескровленного эскадрона, Стоявшего насмерть в вишнёвых садах. Ты вспомнил его: Церен Пюрбеев, Гордость политработников, образцовый кавалерист - Он погибает за Россию вдали от своего очага… …А его сестру. И весь улус И всё калмыцкое племя Вывезут на машинах и отправят в Сибирь…

Произведения калмыцких поэтов и писателей, являясь отражением исторической памяти народа, способствуют её закреплению, влияют на формирование современного общественного мышления.

В данной статье приведены примеры из произведений профессиональных поэтов и писателей. Необходимо отметить, что сотни самодеятельных литераторов, как высланных в 1943 г., так и родившихся в Сибири, десятки родившихся в Калмыкии после депортации в очерках, рассказах, воспоминаниях и стихах обратились к теме депортации народа. Виктор Дорджиевич Мошулдаев в своей книге написал воспоминания о своих детских годах, которые пришлись на военное время и тяжёлые годы депортации (книга «Менке-байр»). Вышел в свет сборник стихов Александра Дагаева «Память» в 2-х книгах. Его стихи написаны на сугубо личных впечатлениях бывшего спецпереселенца и на событиях, пережитых им. Николай Бадмаев, Павел Годаев, Раиса Манжилеева, Екатерина Бакуева, Намруш Гедеев, Лиджи Дорджиев, Пелджя Бюрчиев, Ольга Соломова, Надежда Бадмаева и многие другие обращались к теме жизни ссыльных калмыков. Творчески воплотили жестокость, цинизм, произвол, принуждение со стороны государства.

Была и другая литература о депортированных калмыках. О них писали за рубежом и немало. Издавались книги - исследования, рассуждения, размышления, пронизанные сочувствием к изгнанникам. Не буду называть имена их авторов, исполненных самых благих намерений сказать правду, помочь гонимым калмыкам. Но взгляд из-за рубежа сквозь призму личностного понимания и политических соображений, искривлённый густым туманом путаной информации, видел не ту картину, что была в действительности. И как ни парадоксально, их авторы своим желанием помочь и поддержать лишь усугубляли положение «наказанного народа», усиливая огульные сталинские обвинения калмыков в измене родине, в анти - советских настроениях и действиях. За что могли быть так наказаны Сталиным калмыки, задавались вопросом наши зарубежные друзья и отвечали согласно своим интересам и нормальной логике: за антибольшевистское, антисоветское национально-освободительное движение. А ведь его не было. Но никто в то время и нигде - ни на родине, ни за рубежом - не догадался дать слово представителю калмыцкого народа. Спросить - что это было? За что? Как это было не в домыслах и вымыслах, а в реальной действительности? И, конечно же, такие форумы, как наша конференция, должны опровергнуть живучую официальную концепцию мотивированности тотальной репрессивной депортации моего народа, опровергнуть «юридическую обоснованность» сталинской акции.

Репрессия против народа по национальному признаку, как составная часть государственной политики сталинской тоталитарной системы, уверен, будут побуждать учёных-исследователей не одного поколения к заинтересованному и непредвзятому изучению её, будет будоражить мысли поэтов и писателей образами невинно убиенных, для того, чтобы выявить причины, корни самого этого зла. Чтобы в любом обществе впредь были исключены подобные явления. И каждый народ, каким бы малочисленным он не был, был ограждён от подобного государственного произвола и имел гарантию на жизнь.

Литература

онтологический депортация калмыцкий литература

1.Авджаев Г.Б. Сокровенное. Сборник стихов. Элиста, 2006.

.Бадмаев А.Б. Там за далью непогоды. Элиста: ККИ, 1970.

.Балакаев А.Г. 13 дней, 13 лет. Элиста: Санан, 1995.

.Балакаев А.Г. Три рисунка. Элиста: Калмиздат, 1969.

.Бембеев Т.О. Дни, обращённые в ночи: Автобиографическая повесть. Комсомолец Калмыкии, 12-21 марта, 1991.

.Буджалов Е.А. Двери настежь, калмыки. Стихи // Теегин герл. 1993, №8. С. 3-12.

.Джамбинова Р.А. Трагическое в литературе: (Опыт национальной литературы) // Репрессированные народы: упразднение их государственности и проблемы развития. Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Элиста, 1993.

.Джамбинова Р.А. Правда истории и её отображение в литературе Калмыкии / Социологический образ жизни и перестройка (на материалах КАССР). Элиста. 1989.

.Джимбиев А.М. Когда человеку трудно. Элиста: ККИ, 1971.

.Кугультинов Д.Н. Защитникам Сталинграда. От правды я не отрекался: стих-я // Кугультинов Д. Собрание сочинений в 3 т. Том 1. Норильск, 2002. С. 260.

.Кукаев А. За Обью - рекой. Элиста: Калмиздат, 1988.

.Лиджиева В.Н. Из рода журавлиных. Стихи. Элиста, 1991.

.Манджиев Н.Ц. Проза 60-70-х годов о депортации калмыцкого народа: новый взгляд. Элиста, 2004.

.Манджиев Н.Ц. Калмыцкая проза о депортации: концепция человека. Элиста, 2005.

.Манджиева Т.М. Когда изгнанником печальным…: Повесть // Теегин герл, 1991. №2. С. 87-104.

.Менкенова Л.М. Тема депортации в калмыцкой детской литературе. // Политические репрессии в Калмыкии в 20-40-е гг. ХХ в. Элиста, 2003.

.Нармаев М.Б. Счастье само не даётся. Элиста: ККИ, 1971.

.Нуров В.Д. Воспоминания о Сибири // Сов. Калмыкия. 1993, 29 мая.

.Сангаджиева Б.Б. Бессмертие правды: из воспоминаний // Сов. Калмыкия. 27-29 декабря, 1990.

.Сян-Белгин Х.Б. Крылатая молодость. Стихи и поэмы. Элиста: Калмиздат, 1962.

.Тачиев А.Э. Запах полыни. Элиста: Калмиздат, 1982.

.Ханинова Р.М. Из цикла «Сибирской памяти тетрадь». Элиста. 11-17 сентября, 1993.

.Ханинова Р.М. Час речи: Стихи и поэмы. Элиста, 2002.

.Эльдышев Э.А. Песни степей и гор. Стихи и переводы. Элиста, 2013.

.Эрендженов К.Э. Пылающие тюльпаны. Сб. стих. Элиста, 1963.